Золотая Лилия и Тёмный Соблазн (гет)

Примечания:

Иллюстрация к эпилогу https://vk.com/photo97211035_457249662

И запер меня ты в золотой клетке,

За каменной стеной нет ни бурь, ни штормов.

Но сердце моё всё реже бьётся,

А страх тяжелее чугунных оков.(Блуждающие Огни — Золотая клетка)Ворс ковра скрадывает каждое движение. Со временем Лилит научилась передвигаться по дворцу полностью бесшумно. Даже Астарион не может точно сказать, где она. Несколько раз она успешно подкрадывалась к нему со спины. Но всякий раз это заканчивалось игривой попыткой его ущипнуть, поцеловать или просто ребячливо расхохотаться. И всё же она стала единственным вампиром, способным приблизиться к нему так, что он об этом не знал.

Тёмный Соблазн предлагала воспользоваться этим преимуществом, но Лилит отказалась. Она знает, что собирается сделать, как именно воплотит это в жизнь и какие последствия её ждут. Она знает всё необходимое. Она готова. Давно готова.

Этот день должен был однажды наступить. К чести Астариона, он не наступал очень долго. Настолько долго, что теперь она могла не переживать ни за кого из их друзей. Пришёл час, когда Джергал вновь их встретил. Но уже на той стороне. Среди смертных душ не осталось ни одной, за которую сердце Лилит могло побеспокоиться. А вслед за этим спокойствием капля за каплей уходила её человечность. Первой не стало Джахейры. Несмотря на интерес к друидскому ритуалу, та не решилась продлевать свои годы. Лилит горько оплакивала дорогую подругу, умеющую в нужный момент заменить ей старшую сестру, а моментами даже мать. Астарион, несмотря на все его антипатии к умершей, утешал Лилит как мог. Смерть рано или поздно приходит ко всем. Необязательно обладать участью вампира, чтобы пережить всех, кто дорог.

После смерти Джахейры они вновь бросились путешествовать. Чтобы забыть и забыться. Открывали для себя Фаэрун, новые города и новые приключения. Порой почти невинные, как в прошлом, когда Астарион прятал свои зубы и делал вид, что обескровленные кабаны вокруг лагеря не имеют к нему никакого отношения. А порой они втроём позволяли своим внутренним монстрам взять верх и устраивали нечто напоминающее кроваво-эротическую резню с элементами оргии. Безо всякой жалости они играли жизнями, совращая и убивая. Устраивали во имя своих аппетитов кукольный театр, но роли марионеток исполняли смертные.

Медленно, но верно время забирало и остальных друзей. Минск, словно кот, отправился умирать в неизвестность глубоким стариком. Его маленький спутник ушёл вместе с ним, и больше их никто не видел. Карлах и Уилл казались воистину сказочной парой, преодолевшей все невзгоды. В Аверно они сумели пересобрать сердце пламенной подруги, чтобы оно не взорвалось. Свой финал они встретили во Вратах Балдура, успев пожениться и обзавестись приёмными детишками. Карлах однажды не проснулась, оставшись в объятиях Уилла непривычно холодной. Впервые холодной. Похоронив супругу, Клинок Аверно исчез в пылающем портале и больше не возвращался. Шэдоухарт похоронила мать и попрощалась с отцом, выбравшим провести остаток лет в волчьей шкуре. Когда в Фаэрун вернулась Лаэзель, именно бывшая жрица Шар предоставила ей свой дом на неопределённый срок. В свою личную жизнь они никого не пускали, дразня воображение тем, что происходило за их закрытыми дверьми. Много лет спустя Шэдоухарт и Лаэзель навсегда ушли в астральный план. Рука об руку.

Лилит тяжело переживала потери. Каждая смерть словно откалывала кусочек её сердца, растворяя его в пустоте. Со временем слёзы высохли. Она лишь смотрела разбитым взглядом вдаль, надеясь сохранить в памяти лучшие образы ушедших друзей. Она сдержала слово, данное Шэдоухарт. Хотя бы раз в пятилетие они собирались вместе. Чаще всего именно Астарион организовывал место их встреч, уступая своей жажде всё контролировать. Но дворцы всегда были разными. Его смущало «надевать» на встречу с бывшими компаньонами одно и то же дважды.

Последним её покинул Хальсин. Глубокий старик даже по меркам эльфов-долгожителей. Полностью седой, да так, что даже его медведь побелел. Он сохранил ясность разума до самого конца. Воспитанные им дети, дети этих детей, а также их дети похоронили его в садах, выросших на месте разрушенных Лунных Башен. Она уже не плакала. Слёз совсем не осталось. Только гладила подушечками пальцев маленькую деревянную уточку, которую он ей подарил во время встречи у Джергала. Лилит хранила подарок, даже любовно разукрасила, добавив лоску. Во время прощания она поставила уточку на его могилу.

Остался только Гейл.

За прошедшие годы он на своём примере подтвердил правило, что из людей получаются худшие боги. Хуже худших. Бог амбиций успел стать причиной двух непростых религиозных столкновений. Его растущий культ, к счастью для Балдура, основанный в Глубоководье, начал неприятно греметь по Фаэруну. Особенно мрачные истории возвращались с тех мест, где последователи Гейла Декариоса сталкивались с верными служителями Мистры.

Бог Гейл не позволял своим фанатикам разжигать распри в стенах Врат Балдура. Или не забыл, как защищал город, едва не взорвавшись ради него, или ещё помнил своих смертных друзей, оставшихся в городе.

Буйный хаотичный разум Лилит породил немало пьес, мюзиклов, постановок и лишённых музыки спектаклей. Она экспериментировала во всех жанрах, не ограничивая себя. Знала, что её постигнет недуг любого творца — однажды она заглянет в свои чертоги разума, некогда наполненные вдохновением, и встретит пустоту. Она успела достаточно написать, чтобы гордиться собой.

Она долго держалась, прежде чем вдохновение иссякло. С ним её покинула магия музыки. Авторские страсти угасали. После тысяч прочитанных книг она больше не интересовалась чтением новых. Медленно и неумолимо она утратила себя прежнюю. Буйная и неутолимая жажда жизни в конце концов была утолена. Её неугомонный детский трепет стих. В мертвенном спокойствии она смогла создать лишь один сценарий. Вложила в него все искорки темнеющей души. Её последнее творение. Оно ждало своего часа в некогда её спальне, которую она теперь не посещала. Та комната слишком хорошо помнила прежнюю Лилит и всё ещё ждала её возвращения. Увы, Дитя выросло.

Она беззвучно продолжает идти, окидывая задумчивым взглядом стены дворца. Отчего-то именно сейчас она замечает, как красиво ложатся солнечные лучи сквозь толстое цветное стекло окон. Без плотных штор, душащих естественный свет, лабиринт коридоров выглядит невинной детской забавой. Разноцветные солнечные зайчики бойко касаются мрачного камня, обращая его во что-то неповторимо притягательное. Она поднимает взгляд, вновь поймав себя на том, что не замечала сводов и бесконечно уходящих ввысь потолков, расписанных талантливыми художниками. Стоит сорвать печать вампирского гнезда, и дворец становится жаль. Он не заслужил своей участи.

Лилит больше не боялась зеркал. Их серебристая гладь отражала прекрасную и холодную вампиршу с равнодушным взором. В ней не осталось живого детского любопытства, буйного порыва мысли, желания получить нечто прямо сейчас немедленно. Они удовлетворили все свои аппетиты, всё больше превращаясь в статуй. Но жизнь была действительно хорошей. Даже отчасти счастливой. Неизменными остались их чувства друг к другу. Они видели весь Фаэрун. Наблюдали, как мир становится старше. Познавали все его секреты. Пресытились…

И тогда…

Астарион совершил роковую ошибку.

Кое-что начало неумолимо меняться. Его трепетная любовь к ней. С одной стороны она во многом напоминала родительскую опеку. Астарион взял на себя роль родителя, доброго и щедрого на любые подарки с исполнением любого её каприза, а так же строгого и властного. Он контролировал каждый её шаг, решал почти все вопросы за неё и под предлогом своей любви и заботы полностью лишал её свободы. А с другой стороны поджидала одержимость. Жгучая, безумная и давно перешедшая все мыслимые и немыслимые границы. Переполняющая его настолько, что её хватало на обеих — Лилит и Тёмный Соблазн. Настолько всепоглощающая, насколько разрушительная. Его единственная жажда, которую он никак не мог утолить. Такая любовь должна была стать для них обоих погибелью, если бы не родившийся страх, держащий Астариона в узде очень долгое время. Яркий панический ужас, кормящийся воспоминаниями о тех временах, когда на месте Лилит была Кукла. Вознесённый вампир продолжал бояться спустя день, неделю, месяц, год, десятилетие… Его приводил в панику даже малейший шанс того, что в один момент он будет беспомощно стоять перед мёртвой внутри возлюбленной, навсегда погрузившись в бесконечный ад.

Последствия ритуала, сделавшего Лилит его бессмертной спутницей, сыграли им обоим на руку, когда установилось хрупкое равновесие. Их мир удерживался на трёх нитях — одержимой любви Астариона, его родительской опеке и ужасе. Все три странно уравновешивали друг друга. Долгое время он сдерживался. Не переходил границы разумного. По-настоящему пытался.

Что же до чувств Лилит — она продолжала любить его искренне, ярко и слепо. С верностью лебедя, она не замечала никого, кроме него, в целом мире. С очаровательной искренностью она считала, что её первая любовь во всех смыслах истинная и дарующая того самого, звёздами отмеченного. Пусть шероховатого, колючего, кусачего и настолько далёкого от образа хорошего человека, насколько это вообще возможно. Они идеальная пара. Как два осколка одного зеркала. Зеркала бывают кривыми…

Прощала ему многое, но не всё.

Чувства Лилит не менялись, словно укоренившись в самом её существе. Она всё так же высматривала в нём лучшее. Лелеяла самое человечное. Тянулась к нему через их обоюдную связь. Желала проводить с ним время в разговорах, играх, путешествиях, радостях и горестях, открытиях и разочарованиях, триумфах и провалах — во всём. Разделяла с ним всё, что он позволял. Не требовала больше, чем он мог дать. Оставалась тем солнечным лучиком, который отогревал бы его лёд. А когда не справлялась она, то ледяную корку разбивала Тёмный Соблазн.

Привычный мир начал осыпаться. Лилит по привычке винила себя. Что её тепло перестало его отогревать. Что её хаос сложил крылья перед его порядком и нарушил созданный баланс. Что она не сумела остаться той же жизнерадостной девчонкой, которую он обратил. Даже застыв в вечной юности, она неизбежно взрослела внутри.

Тогда его панический ужас исчез. Трепет осыпался вслед за ним. Родительская опека сковала её чистой тиранией. А одержимость разрослась до чудовищных размеров. Перелилась через край и сделала из Астариона почти безумца, если дело касалось её. Золотая клетка превратилась в каменную темницу, погребённую под землёй, водой и огнём для надёжности. А её вечным и бессменным хранителем стал он, Астарион. Вышивка на его камзоле в виде драконов теперь выглядела очень кстати. Хотя с яростью вознесённого вампира не мог сравниться ни один дракон. И как только он перестал бояться ранить её словом или действием, что-то чёрное полезло наружу, меняя супруга до неузнаваемости. Словно Касадор Зарр жил где-то внутри него ядовитым зёрнышком и ждал своего часа, чтобы прорасти в отравляющее древо. Его слова, его действия, его планы… он изменился. Он стал не просто не лучше Касадора, в своих амбициях и методах он догонял Баала.

Тогда пробил обещанный час.

Отродья заперты в башне. По дворцу незримыми тенями шмыгают смертные. Исполнительные, тихие, юркие. Но, что важнее всего, незаметные. Она помнит свою провальную попытку атаковать в лоб. Рука порой начинает ныть от неудобной рукояти. Но с тех пор утекло много воды. Теперь всё её оружие изящно, и выковано идеально по её ладони. Кинжалы и рапиры больше напоминают произведения искусства, чем опасное оружие. Но эльфийская заточка, тонкие узоры на рукояти и добавление благородных металлов для блеска не отменяют смертоносности.

В тяжёлых складках длинного платья запросто прячется тонкий длинный кинжал, пропитанный редчайшим ядом. Единственным, что способен прервать существование даже такого существа, как вознесённый вампир. Найти такой в Фаэруне невозможно. Только в личных запасах Мефистофеля. Ритуал Нечестивого Вознесения — его творение. Этот хитрый архидьявол никогда бы не позволил Касадору прыгнуть настолько выше собственной головы, если бы не имел быстрого и простого способа уничтожить зарвавшегося монстра, связанного с ним контрактом на семь тысяч душ.

Лилит быстро разгадала простую загадку — у кого искать способ убить Астариона наверняка. Осталось найти того, кто решится отправиться в Аверно через дом Надежды и рискнёт этот способ изъять. Уже совсем старая, но держащая в стальной хватке арфистов, Риона нашла таких людей. Джахейра оставила после себя достойную смену. Её средняя дочь прожила долгую жизнь, сумев заслужить славу, ничуть не уступающую матери.

Оставшись после похорон мудрой друидки за главную, она сделала то, что не смогла сама Джахейра — предоставила Лилит тонкую ниточку, через которую с ней можно было связаться. Один из самых верных арфистов стал искуснейшим из шпионов, незаметно влившись в число незримых слуг дворца. Долгие годы он исполнял чёрную работу, собирал доступные ему сведения и ждал. Даже сам того не ведая, он тоже ждал, когда настанет самый тёмный час. Человеческий век короток, но ему на смену пришёл другой арфист. Не менее верный. Не менее упорный. Всегда только один. Лилит не разговаривала ни с одним из них. Слишком подозрительно. Ей была подарена свеча, которую следовало зажечь, когда наступит самое тёмное время.

Платье почти не издаёт звуков. Лишь складки юбки немного шелестят. Теперь она носит их часто, радуя глаз Астариона. Достаточно было пересмотреть свои взгляды на некоторые фасоны, прикормить талантливую мастерицу и правильно подать её нестандартный взгляд бомонду Балдура. Теперь Лилит законодательница моды и больше не страдает в неудобных платьях. Но только в самых последних коллекциях появились скрытые карманы.

Ревность. Чудовищная. Уродливая настолько, что в сторону Астариона было страшно смотреть. Она захватила его будто бы внезапно. Но оглядываясь назад, Лилит понимала, что просто слепо оправдывала его редкие вспышки. Он не ревновал её к друзьям. По старой памяти он позволял им существовать в её сердце, выдыхая в облегчении, когда время забирало их у неё. Но едва на балу к его супруге приближался очередной аристократ, Астарион зверел. Поначалу он держался достаточно спокойно, чтобы не говорить ей ни единого недовольного слова, но дни того несчастного, что общался с ней излишне тепло, были сочтены. Сначала был намёк. А после приговор. Одни внезапно разорялись. Других ловили на государственном преступлении, перечеркивая их жизни страшным словом «каторга». Третьим везло ещё меньше. Их настигала пугающе правдоподобная случайность, отбирающая жизни. Лишь единицы были достаточно смекалистыми и везучими, чтобы после первого намёка бежать как можно дальше от Побережья Мечей.

Так было поначалу. Но, став популярным драматургом в Фаэруне, в придачу к образу законодательницы моды, срывающей со всех мужчин и женщин комплименты её платьям, она уже не умела прятаться в тени супруга. Быть всего лишь его леди. Его консортом. Безымянной прекрасной куклой. На всех светских мероприятиях Лилит узнавали и желали втянуть в беседу. Выманить из неё немного намёков на её будущее творение. Покрасоваться вблизи её восхитительного струящегося платья, в котором она двигалась, словно парящий на ветру аасимар. Тогда он уже не мог выливать яд ревности только на гостей. После первой горькой чаши, когда он сжимал её руку до хруста треснувшей кости, не стесняясь выражений в злых словах, Тёмный Соблазн с Лилит поняли — час настал.

Двери к его тронному залу. Ловкие тени немедленно обступают, чтобы торжественно раскрыть их и впустить леди к её лорду. Лилит поднимает руку, приказывая не торопиться. Рука сквозь ткань её любимого платья ощупывает тонкий изящный клинок. Она дала слово, что этот день настанет.

«Он обратил тебя против воли. Он сделал из тебя Куклу. Он пользовался твоим телом. Насиловал. Ты его простила? Нет. Ты обещала отмщение. Ты его получишь!» — шепчет Тёмный Соблазн, подбадривая. Рука не должна дрогнуть. Удар нанести сможет только Лилит. У неё будет одна попытка.

Она смотрит на ловкие тёмные тени. Исполнительные. Знающие, что нужно делать. Участь дворца предрешена. Как и армии отродий, которых приготовил Астарион для открытого завоевания городов. Особых отродий, которые не боятся солнца, пока находятся в одном городе с создателем. Он объявил, что на рассвете они отправляются в путешествие по Фаэруну и дальше, пока не обойдут весь Торил⁽¹⁾. Государство за государством. Приумножая армию. Пока не останется земель, не подчиняющихся ему.

Лилит делает глубокий вдох и кивает. Пора.

* * *

Астарион восседает на троне. Ждёт её. Едва завидев, обжигает одержимым взглядом. Всё началось с ревности. С его одержимости. Он безумен. Слишком давно и слишком безвозвратно. Лилит продолжает корить себя. Она должна была заметить. Почувствовать, как растёт это ядовитое древо внутри него. Как ревность саранчой пожирает выращенные ею сады любви и нежности. Не уследила. Не увидела. Не смогла задавить, выдернуть с корнем, закрыть его от чёрного чувства. Именем ревности он решил избавиться навсегда ото всех, кто мог бы приблизиться к его единственному сокровищу.

Вампир улыбается так, что кровь в жилах покрывается инеем, и по-хозяйски указывает ей на её место. У него на коленях. Хорошо, что не на коленях перед его троном, как питомец. Эту его властную черту она истребила несколькими очень разрушительными скандалами, ломая всё на своём пути, не щадя ни слуг, ни его самого. Она не питомец! Но нынешняя роль ненамного лучше. Она послушный консорт. Неравная.

Лилит грустно улыбается в ответ. Даже сейчас, когда всё светлое безвозвратно утеряно. Даже такой, утонувший в своих пороках, он самый любимый. Самый лучший. Самый-самый... Самый её. И даже его властный оскал хранит тень той улыбки, за которую она влюбилась в него. Она подвела его. Она всё исправит. Мимо ушей льются его самодовольные речи. О том, как изменится мир на рассвете. Какой умницей она стала, радуя его глаз восхитительным платьем. Как они будут править всем сущим, обратив мир в его детей.

Тёмный Соблазн молчит. Они много говорили накануне. Лишь в самый последний момент приняли решение, чья рука сожмёт рукоять кинжала. Разговоры закончились. Настало время действовать.

Она усаживается на колени вознесённого вампира. Так, как он любит. Позволяет себе ещё минуту ожидания. Последний раз взглянуть на него. Властного. Пугающего. Невыносимого. Высокомерного. Родного. Любимого. Она смотрит так пристально, пытаясь впитать в себя каждую частичку его, что он замечает и удивляется. Прерывает поток снисходительной речи. Он поворачивает голову к ней. Почти без привычной маски высокомерия.

— Любовь моя, я так прекрасен, что ты не можешь отвести от меня взгляда? — усмехается он.

Лилит вздыхает. Время пришло. Пора исполнить обещание. Отомстить за себя. Отомстить тому Астариону, который не постесняется нанести ей такой же удар, если пожелает. Или хуже. Почему именно сейчас ей так трудно? Она не ненавидела себя все эти года только потому, что знала, что сделает. Что не дрогнет. Но теперь ей больно. Руки дрожат от лихорадочных движений, когда она касается ладонями его лица, прижимаясь своим прохладным лбом к его тёплому. В последний раз.

— Я люблю тебя больше всего на свете, — шепчет она, чувствуя как в уголке глаз намечается первая за много лет слезинка. Как иронично, ей казалось, что их больше не осталось. — Никто и никогда этого не изменит. Знай это…

Лилит готова. Давно готова. Астарион близко. Слова заставили его маску дать трещину. Сквозь насмешку пробивается тот взгляд, который она любила все эти годы. Ещё мгновение она позволяет себе заминку. А затем… Точно выверенное движение. Многократно повторённое. Отрепетированное. Клинок тонкий. Быстрый и неумолимый, как сама смерть. Рука взметнулась слишком стремительно, чтобы остановить. Он сам научил её быть самой быстрой. Даже быстрее его, когда требовалось. Яд не даст шанса даже вознесённому вампиру. Он не вздрогнул. Даже не удивился, когда тонкое лезвие рассекло дорогой камзол и пронзило его сердце. Только улыбка его дрогнула. В глазах сверкнуло понимание.

— Время пришло. Ты же не думал, что я забы…ла? — помня его урок, она оставляет слова на потом. После удара. Но запинается, когда чувствует ответное острое движение.

Резкая боль обжигает рёбра. А следом привкус железа наполняет её горло. Сердце сжимает понимание неминуемой смерти. Ещё один кинжал. Лилит улыбается, вспоминая, что на их годовщину Астарион заказал пару одинаковых, почти друг от друга не отличающихся. Как иронично теперь это выглядит, когда их рукояти блестят в свете ламп, пока лезвия утопают в телах супругов.

— Ты же не думала, любовь моя, что я позволю тебе дальше жить без меня? — шепчет он в ответ и без предупреждения накрывает её губы поцелуем. Властным, глубоким, но нежным. Как в давно позабытые времена.

Отчего-то он совсем не злится на неё. Неужели помнит о её обещании? Или… она тянется через их ещё крепкую обоюдную связь и чувствует удовлетворение. Странное облегчение от того, что всё заканчивается. И толику гордости, что её рука в этот раз не дрогнула. Он был… рад?

— Поцелуй со вкусом крови, я уже позабыл, каким он может быть сладким! — шепчет он, морщась от волны холода, разносимой ядом по его телу.

Астарион действительно не злится. Напротив. Обнимает её мягко и крепко, желая унести с собой в посмертие прямо так, сидя на троне⁽²⁾ супругами. Вместе. Навсегда. Даже на порог к Джергалу. Лилит пытается сдержать конвульсии. Тело не желает умирать спокойно. Тёмный Соблазн бьётся внутри, тщетно пытаясь вытащить их из объятий, из тронного зала, из дворца, из неминуемой смерти. Эту часть плана Лилит от неё скрыла, научившись прятать мысли по-настоящему. Так и должно было закончиться. Это было неизбежно.

— Однажды этот день должен был настать, — шепчет она, чувствуя как немеют руки и ноги. Она заваливается на бок, но Астарион удерживает её в своих объятиях, баюкая умирающую супругу. — Только ради него я позволила себе забыться. Быть рядом без ненависти к себе. Я дала себе слово…

В глазах темнеет. Ей не страшно. Она там, где должна быть. Об отродьях позаботятся арфисты, успевшие в краткие сроки заменить собой всех слуг дворца. Некоторые из них даже испытывали к ней сочувствие и предлагали помощь, зная что из тронного зала она не вернётся живой. Она приняла помощь с благодарностью, но попросила не подмоги. Взять из спальни её последний написанный свиток, отнести его в театр. Её последняя пьеса должна быть поставлена. Драма. Их история. Разумеется, приукрашенная и настолько красивая, что слёзы будут течь ручьями. Это будет единственная премьера, которую она не посетит, среди её творений. Когда всё закончится, арфисты сожгут дворец. Его давно следовало сжечь. Сразу после смерти Касадора Зарра. Вампирскому гнезду место в огне.

«Я должна отомстить за себя», — обращается она к нему без слов, сражаясь с темнотой. Говорить не получается. Кровь заливает горло.

«Моя умница. Нашла, как убить вознесённого вампира. Я в тебе не сомневался!» — Астарион продолжает улыбаться, поглаживая её по голове.

«Снова не злишься, что я пыталась тебя убить? На этот раз успешно», — поражается она. Тёмный Соблазн молчит, отсчитывая последние свои секунды. Не вмешивается в их разговор, погружённая в остатки хороших воспоминаний, которые ещё можно пересмотреть перед финалом.

«Не ты одна в тот день дала обещание, любовь моя. Я пообещал себе, что выдержу. Что приму любой удар от тебя, лишь бы ты осталась со мной».

Теперь его улыбка печальная, лишённая лоска и злорадства золотых масок, которые он давно не снимал. Перед ней её Астарион. Тот мужчина, в которого она влюбилась. Последние свои секунды она проведёт с тем, кого любила и любит. Словно не было всех прошедших лет, словно не прогремел ещё ритуал нечестивого вознесения, словно они вот-вот проснутся, а вокруг будет лагерь и долгая дорога впереди. Он укладывает её, как она часто любит проводить время — головой на его коленях, поджав ноги и глядя на него снизу вверх. Яд забирает его медленнее, чем тьма настигает её. Сейчас только это беспокоит его.

«Не уходи раньше меня. Дождись, моя маленькая любовь. Я не хочу жить в мире без тебя. Даже секунду…» — требует он, сжимая её крепче в своих руках.

«Я. Дождусь…» — обещает она, чувствуя, как холодный покой забирает её всё дальше, но держится.

С щеки катится её последняя слезинка, которую он собирает губами, не обращая внимание на боль. Момент финала как никогда близок. Лилит обхватывает его леденеющие ладони своими.

«Ещё немного. Ещё дышится. Держись со мной. Я встречу тебя на той стороне. Я найду тебя…»

Огонь охватывает дворец комнатами и коридорами, пожирая всю их долгую историю. Запах дыма и огня доносятся до них задолго до того, как пламя проходит путь до их дверей. Оно не сразу придёт в тронный зал, где на коленях у единственного в истории вознесённого вампира лежит его супруга, последний раз обнимающая его с искренней нежностью. Не успеет забрать их жизни. Они уйдут намного раньше. Быть может, кто-то из любопытных арфистов позволит себе заглянуть, дабы удостовериться, что угроза миновала. Чтобы своими глазами узреть их финал.

«Под самый финал, Дитя, останемся только мы…» — печально подытоживает Тёмный Соблазн, наконец решив сказать хоть что-то.

«Останемся только мы, любовь моя!» — отзывается эхом Астарион, уже не в силах держать голову. Он склоняется всё ниже, словно пытаясь уберечь от огня.

«Только мы…» — повторяет Лилит, закрывая глаза.

Тьма уносит их вместе, не разрывая связи, тянущейся сквозь силы им неведомые. Туда, где наступает окончательный покой.

Занавес…

Примечания:

Не расходимся. Относительно Лилит и Астариона есть ещё 3 задумки, которые рано или поздно будут дописаны и выложены тут (одна выйдет в уже в следующий понедельник)

1) Торил — планета, субконтинентом которой является Фаэрун

Вернуться к тексту

2) Да, европейский трон жуть какой узкий и такое на нём не провернуть, но ради красивого момента представим на свой вкус, что Астарион подобрал себе трон в стиле турецкого султана (кто видел, тот знает какие они широкие) или просто заказал трон побольше и пошире, чтобы поместиться в комфорте вдвоём

Вернуться к тексту