Возрождение (гет)

Волдеморт аккуратно рассек палец заклинанием и, шепча запечатывающие заклятья, капнул пару капель крови у двери, затем то же самое он проделал с окнами. После он залечил палец и посмотрел в сторону угла, где сидела Гермиона. Лица ее не было видно, но что-то подсказывало Волдеморту, что на нем все еще печать страха.

Он медленно прошел вглубь гостиной.

— Ты не возражаешь, если я зажгу камин? — спросил он и тут же взмахнул палочкой в сторону поленьев. — Тебе необходимо согреться, Гермиона.

Та действительно выглядела чрезвычайно бледно, ее колотила мелкая дрожь. Она смотрела на Волдеморта расширившимися глазами.

— Ты их спугнул... — будто не веря, повторила она.

Волдеморт был рядом, он опустился возле нее, согнув ноги в коленях; снова коснувшись ее щеки, он внимательно заглянул ей в глаза. Так продлилось несколько мгновений, после чего он подхватил ее на руки, игнорируя протестующие жесты, поднялся вместе с ней на ноги и отправился к дивану. Какая же она была легкая, он почти не чувствовал тяжести, а Гермиона положила ладони на его плечи, продолжая неотрывно смотреть ему в глаза. В полумраке ее глаза казались темными затягивающими тоннелями. Волдеморт сел на диван, все еще держа Гермиону на руках, затем опустил ее себе на колени.

Одна его рука обнимала ее за талию, вторая покоилась на бедре девушки. Это казалось крайне естественным, самой обыкновенной позой. Гермиона, наконец, отвела взгляд от его лица и отрешенно посмотрела в камин, откинувшись на его грудь, она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Взгляд Волдеморта же опустился к ее губам, у него не раз уже возникало желание к ним прикоснуться, прижаться к ним. Хотя он всегда предполагал, что это желание принадлежит не ему, а той части Уизли, что он недопоглотил. Теперь он был уверен, что желание это его и ничье больше. Он уже хотел склониться к ней и поцеловать, но вовремя себя одернул. Так нельзя.

И убивать ее было нельзя. Ни к чему накануне выборов такое проворачивать. Но только ли поэтому ее нельзя было убивать? Она была отличным прикрытием... НЕТ. Не поэтому! Он поднял руку и зарылся пальцами в мягкие волны ее волос. Никогда с ним такого не было.

Гермиона уже спала, уснула у него в объятьях, доверчиво прижавшись. Вот так, с ней на коленях, он мог бы просидеть вечность. И Волдеморт впервые сам себе признался, что больших эмоций, чем за сегодняшний вечер, он не испытывал ни разу в жизни. И его страх... то был страх за Гермиону. Когда он увидел Метку, то испугался за нее, не за себя.

* * *

Утро встретило Гермиону озорными лучами солнца, игравшими в догонялки на ее лице, а так же ароматом кофе, доносившимся из кухни. Зевнув, она приоткрыла глаза и потянулась. Она помнила, что, кажется, заснула вчера на диване рядом с Роном. Он был так внимателен... Совсем не походил на себя прежнего. Как будто в его теле сидел кто-то другой. Эта мысль уже много раз посещала Гермиону и все же, стоило ей посмотреть в лицо мужа, как она старалась поскорее избавиться от нее. Он ей нравился таким куда больше, чем до того, как происшествие и больница так повлияли на него.

Еще раз потянувшись, Гермиона обнаружила, что лежит в спальне, укрытая одеялом и во вчерашней одежде. Видимо, Рон переложил ее, но раздевать не стал. И все же, в нем появилась какая-то брезгливость и отрешенность... Вот с чем надо бороться.

Наконец Гермиона поднялась, сначала она зашла в ванную и умылась, а затем отправилась на кухню. Ее супруг сидел на стуле и невозмутимо читал газету, рядом с ним стыла чашка свежесваренного кофе.

— О, ты проснулась? — он сложил газету и положил на стол. — Садись, я приготовил завтрак.

Рон? Завтрак? Гермиона удивленно посмотрела на него, но на стул опустилась. Рон в жизни ничего не готовил, а тут кофе сварил аж два раза за неделю...

— Так, вот твой кофе, а вот твой завтрак, — услышала она мягкий голос прямо над ухом. Его дыхание приятно согревало шею.

Опустив взгляд, она увидела аппетитный омлет, несколько полосок жаренного бекона, вареную фасоль, половину свежего помидора и два куска булочки, уже смазанной маслом. Классический завтрак, но как же вкусно все выглядело. И странно. Гермиона взялась за приборы.

— Впервые от тебя такая забота, Рон, — улыбнулась она, отправляя в рот кусок омлета.

— Правда? — бровь его слегка изогнулась. — Ну, мне показалось, что после вчерашнего напрягать тебя с таким пустяком, как готовка, было бы слишком.

— Спасибо, Рон, я ценю это, — прожевав бекон, ответила Гермиона. — Очень вкусно.

Он снова сидел на своем месте, напротив нее, и внимательно изучал ее. У Гермионы в последнее время создавалось впечатление, что Рон заново ее узнает, что он и вправду забыл ее, а теперь пытается все восстановить. Во всяком случае, именно такое объяснение устраивало куда больше, чем мысль о том, что Рон — это не Рон. А если Рон — это не Рон, то тогда это может быть только...

«Такого не может быть...», — пронеслось в мыслях. — «Это Рон, я точно знаю, что это Рон, я почти уверена».

Пальцы дрогнули и вилка выпала из руки, звякнув о тарелку.

— Гермиона? — такой заботливый и обеспокоенный взгляд. — С тобой все в порядке?

Это Рон.

— Все хорошо? — он уже рядом с ней, держит ее за руку.

Это Рон, это не Волдеморт.

— Ты так побледнела, — его теплая рука на ее лбу. — Я сообщу Перси, что нас сегодня не будет. Тебе лучше остаться дома, Гермиона, отдохнуть.

— Нет, не надо... — она стряхнула его руку со своего лба, но посмотреть ему в лицо не решалась. — Со мной все хорошо.

— С тобой не может быть все хорошо, — жесткий тон, но не беспрекословный. — Ты же сама понимаешь, что тебе лучше отдохнуть. И... и я, если ты хочешь... тоже отпрошусь на сегодня, — Гермиона все-таки подняла взгляд на его лицо и увидела слабую улыбку. Совсем как Рон. — Если ты хочешь...

Все-таки она сменила гнев на милость, она согласилась взять отгул и провести день с мужем. Целый день вдвоем, без походов в Нору, без походов по магазинам, просто побыть вместе. Чего еще можно желать? Но Гермионе почему-то было не по себе.

Рон уже вернулся из гостиной, в которой он через камин предупредил Перси, что их не будет, и теперь вновь занялся чтением газеты. Он перевернул страницу и покосился на Гермиону.

— Ты почти ничего не съела, — заявил он.

— Нет аппетита, — она отодвинула от себя тарелку и хлебнула кофе.

— Вот видишь, а ты не хотела оставаться дома, — вздохнул он и поднялся из-за стола. — Тебе лучше прилечь.

Если даже предположить, что это Волдеморт, то почему так заботлив? Почему еще не убил ее? Он может использовать ее в качестве прикрытия, но он не может не желать ей смерти. Вот вчера он вполне мог безнаказанно ее убить, но не стал. А ведь мог свалить всю вину на шайку подражателей Пожирателям. Почему? Гермиона проигнорировала руку, протянутую ей ее супругом и поднялась сама. Она вновь взглянула в его лицо. Рон, это Рон. Так похож на него.

* * *

Тем же утром Дафна перекапывала содержимое своей сумочки в поисках кошелька. Окаянный кошелек, в котором лежало месячное жалование, находиться никак не желал. Мисс Гринграсс была уже готова разрыдаться от досады — чем же ей платить в этом месяце за квартиру?

Она уселась в спальне на кровать и растерянно смотрела перед собой. Раньше ее надеждой был Рональд Уизли, они же так замечательно все распланировали, и Дафна всерьез полагала, что будет, как сыр в масле кататься. А теперь, судя по его поведению, он решил остаться с этой грязнокровкой! Девушка шмыгнула носом. Да она ни за что бы на такое не пошла, кабы папенька не ввязался в авантюру Малфоя-старшего... Благодаря Люциусу Гринграссы остались без гроша в кармане, так еще и Астория, возомнив, что у них с Драко большая любовь, оставила свою семью. На самом деле Дафна иногда думала, что она больше заслуживала внимание Драко, чем ее сестричка.

Теперь приходилось обеспечивать себя самостоятельно, а платили ей сущие копейки: ни приличной одежды нельзя купить, об ужинах в ресторанах вообще думать не приходилось: рыба с картофельными чипсами — вот потолок гастрономических изысков, которые можно было себе позволить. Даже вчерашний круассан, склеванный совой, был непростительно дорог. Хотя, дешевле, чем в большинстве кофеен волшебного мира.

Тут Дафну осенило...

— Вот, где я его оставила! — она хлопнула себя по лбу. — Чертова забегаловка!

Она ведь уже пообещала тому темноволосому магглу, что ни ногой больше в их заведение. Но деньги были так нужны...

Делать нечего, до того, как прибыть в Министерство, Дафна Гринграсс решила отправиться в то самое кафе. Принарядившись во вчерашний наряд, нанеся на и без того миловидное лицо немного макияжа, она отправилась добывать свой кошелек.

И кафе встретило ее закрытой дверью. Внутри, сквозь двери, она видела, что там кто-то есть, но табличка на двери четко гласила: «Закрыто». С досады Дафна пнула стеклянную дверь.

Тут же внутри послышались шаги и по ту сторону двери показалось знакомое лицо — вчерашний наглый официант. Вид его был недоволен, судя по кругам под глазами, он еще и не выспался.

— Мы закрыты, не видно разве? — и голос был недовольным. — Я сейчас полицию вызову, если вы... — он осекся, затем прильнул к стеклу и прищурился. — О, вчерашняя бунтовщица?

Он поспешил открыть дверь. В руках у него Дафна увидела метлу, видимо, парень готовил кафе к приходу посетителей.

— Пришли за своим бумажником, мисс? — маггл довольно нагло улыбнулся, что не понравилось Дафне.

— И как вы догадались? — ядовито выплюнула она, окинув простеца презрительным взглядом. — Верните мне его!

— Нет, — губы маггла растянулись в ухмылке. — Не верну.

— К-к-как... — Дафна захлопала пушистыми ресницами, готовая вот-вот разрыдаться. Она гордо вскинула голову и... первая слезинка покатилась по ее щеке.

Маггл тут же переменился в лице. Он распахнул дверь шире и жестом пригласил разрыдавшуюся мисс Гринграсс войти внутрь. Он даже отодвинул стул, чтобы ей удобнее было сесть и протянул салфетку.

В кафе пахло кофе и карамелью, вкусно так, что на душе стало легче. И все же ее кошелек...

— Простите, мисс, неудачно как-то вышло, — маггл присел на соседний стул, прислонив метлу к столу. — Я совсем не это имел в виду, вы не подумайте, что я вор какой-нибудь или что-то в этом роде...

— А что я должна подумать? — хлюпнула носом Дафна и промокнула глаза салфеткой.

— Да я понимаю вас, отлично понимаю, — кивнул молодой мужчина. — Хотите кофе?

Дафна кивнула, проглотив последнюю слезинку. Перед ней очень быстро появилась чашка горячего эспрессо и она, сделав глоток обжигающего кофе, немного успокоилась.

— Ваш кошелек я смогу вернуть вам только вечером, мисс, — карие глаза маггла выражали искреннее сочувствие. — Дело в том, что забытые вещи наш шеф запирает обычно в сейф, а сегодня, как назло, он будет только после семи часов, — он вполне правдоподобно развел руками и грустно опустил голову.

Что ж, делать было нечего и Дафна Гринграсс решила, что вернется сюда после семи часов вечера.

* * *

Гостиную заливал солнечный свет, он играл бликами на бледном и чуть осунувшемся лице Рона, серьезно читавшем какой-то политический труд одного из бывших министров магии. Настоящий Рон никогда не стал бы читать что-то подобное. Как же раньше в голову-то не пришло? Гермиона сидела рядом с ним и читала утреннюю газету, просмотренную накануне Роном.

Она украдкой на него поглядывала и снова прятала глаза за страницами газеты. В газете никаких особенных новостей не было. Единственная и самая главная — в предвыборную гонку включился Перси Уизли, теперь он метит в кресло нового министра магии. Про их с Роном участие в кампании — ни слова.

— Оно и к лучшему, что про нас не написали, — Рон оторвался от книги и посмотрел на Гермиону. — В газете. Я тоже искал там эту информацию. — Гермиона было открыла рот, чтобы спросить, каким образом он догадался. — Статья, которую ты читаешь, — его палец указал на заголовок. — Вот эта... — его пальцы коснулись ее руки и... как будто разряд электричества прошел сквозь тело Гермионы. Ее будто оглушило, она подняла взгляд на Рона.

С ним, судя по всему, произошло нечто схожее, вот только... Переживал он это совсем иначе. Его зрачки расширились, рот приоткрылся и тело забила мелкая дрожь. На лице Рона застыла маска панического ужаса, он отпрянул от Гермионы, но его все продолжало колотить. Все его тело напряглось, челюсти сжались, а мышцы, от напряжения, продолжали вызывать конвульсивную дрожь конечностей. Приступ! Их ведь столько не было, вот он новый.

«И каждый раз это происходит, когда я рядом, когда мне кажется, что в нем просыпается что-то новое», — мелькнула мысль у Гермионы, прежде, чем она успела быстро подняться и обхватить мужа за плечи, не давая свалиться ему на пол. Каждый раз эти приступы выглядели жутко, хотелось превратиться в ребенка и снять с себя всю ответственность за происходящее. Но если так страшно было ей, то какого же было ему? В который раз эта мысль приходила ей в голову.

— Рон, держись, Рон... — она попыталась уложить его набок. — Я вызову колдомедиков, сейчас, подожди...

— Не смей, — сквозь зубы прохрипел Рон. — Никого... не зови...

Он наконец поднялся и принял сидячее положение. Его все еще немного потряхивало, но приступ, видимо, прошел. Выглядел он куда хуже, чем раньше, и Гермиона даже обрадовалась, что они решили остаться дома — случись такое в Министерстве — слухов им не избежать. Только было она подумала, что все закончилось, как глаза его закатились и он обмяк, потеряв сознание.

Он чувствовал ее горячие губы на своей шее. Она так восхитительно пахла, его Гермиона... Его руки сжимали ее бедра, а медленные толчки плоти внутри нее дарили самое настоящее блаженство...

Очередное воспоминание Рона Уизли вызвало новый приступ, который Волдеморт не мог контролировать. А прикосновение Гермионы к его лбу вырвало его из плена чужой памяти. Она смотрела на него так взволнованно, ее глаза так блестели. От подступавших слез.

Дрожащей рукой он провел по ее щеке, стирая влажную тропку. Он коснулся ее подбородка и попытался улыбнуться.

Ему привиделась близость с ней. От этого до сих пор спирало дыхание, до сих пор сердце было не унять и это сводило с ума. Хотелось повторить все наяву. Но на это не было сил. И он до сих пор считал такие отношения, между грязнокровками и магами, в высшей степени неприемлемыми. Но такими манящими. Мерлин, да он бы отдал многое, чтобы сохранить ее любящий взгляд, чтобы она целовала его вот так, как в воспоминаниях целовала Уизли. Теперь он ненавидел ее за это. И себя.

Она была прямо перед ним. Теперь уже его Гермиона, которую он отобрал. Волдеморт заставил ее сесть к нему на колени, как прошлым вечером. Он настойчиво положил ладонь ей на затылок и властно ее поцеловал. Его рот обхватил ее трепещущие уста, его язык напористо проник между ее сладких губ и поцелуй стал глубже, он начал иметь значение. Не то полупьяное издевательство, которое даже близко не называлось поцелуем, а что-то настоящее, что-то отчего он вдруг почувствовал себя живым. Гермиона обхватила его лицо руками и целовала его с таким отчаяньем, как будто от этого зависели их жизни.

Его руки сами по себе переместились на ее упругие бедра и сжались. Гермиона порывисто выдохнула ему в губы, но не отстранилась, а лишь прижалась теснее. Грудью, облаченной тонкой тканью ночной сорочки, она чуть потерлась о него, отчего напор Волдеморта только усилился, он будто в беспамятстве целовал ее.