Тень Квинтессона (джен)

Я сижу в одиночестве посреди Зала Архивов Векторов, и мои пальцы, покрытые потёртой серебристо-синей бронёй, сжимают "Перо Квинтессонов". Оно дрожит в моей руке, словно живое, его острие царапает гладкую поверхность "Нейро-стали", оставляя за собой тонкие, мерцающие линии — осколки видений, что я вырвал из бездны времени. Моя броня скрипит под тяжестью веков, её золотые акценты тускло поблёскивают в неверном свете, льющемся из трещин в высоких колоннах. Эти колонны, выкованные из "Нейро-стали", возвышаются вокруг меня, как стражи древности, их поверхность испещрена символами Предтеч — загадочными знаками, что дрожат и пульсируют, будто живые, от энергии "Зеркала Времени". Этот огромный золотой диск парит над залом, излучая мягкое, но тревожное сияние, которое бросает длинные тени на пол, усеянный пылью тысячелетий.

Ветер воет, пробиваясь сквозь разломы в стенах — тонкий, режущий шёпот, что доносится из глубин, где реальность истончается. Он звучит, как голоса, что давно умолкли, но всё ещё цепляются за существование. Я вслушиваюсь, и мне кажется, что среди этих звуков я различаю её — Элион. Её зов эхом отзывается в пустоте зала, смешиваясь с гулом энергии и звоном символов на колоннах.

"Альфа, ты слышишь меня?" — шепчет она, и её голос, мягкий, как утренний свет, пронзает мою искру. Я закрываю сенсоры, и передо мной вспыхивает её образ: броня, сияющая, как рассвет, голубые сенсоры, полные жизни, и улыбка, что могла бы растопить даже ледяное сердце Квинтессонов. Я потерял её в тот день, когда они явились за мной, их когтистые тени вырвали её из моих рук. Теперь она где-то там, в разломах, её искра мерцает, зовёт меня.

"Элион…" — мой голос, хриплый от веков молчания, звенит в пустоте.

— "Я найду тебя. Я вытащу тебя из этой тьмы, даже если мне придётся разорвать саму ткань Кибертрона."

Я сжимаю "Перо" сильнее, и его острие вонзается в "Нейро-сталь". Вспышка света ослепляет меня, и видение захлёстывает мой разум. Я вижу Кибертрон, объятый пламенем: небеса разрываются от грохота битвы, автоботы и десептиконы сражаются в руинах, их искры гаснут одна за другой. Орион Пакс стоит в центре, его грудь пылает от силы Матрицы, но он не видит теней, что плетут свои сети за его спиной. Мегатрон поднимает свой клинок, и тьма следует за ним, как верный зверь, но его руки обагрены кровью тех, кого он поклялся защищать. А над всем этим — Квинтессоны, их глаза горят холодным светом, их голоса шепчут о конце.

"Они не остановятся," — бормочу я, обращаясь к пустоте.

— "Но и я не остановлюсь. Элион, я перепишу эту судьбу. Ради тебя."

Зал внезапно содрогается, и я поднимаю взгляд. Колонны трескаются, их символы вспыхивают ярким золотом, как звёзды, готовые рухнуть с небес. "Зеркало Времени" над моей головой начинает пульсировать быстрее, его поверхность рябит, показывая осколки реальностей — миры, что были, и те, что ещё могут быть. Я медленно поднимаюсь, моя броня протестующе скрипит, каждый шаг отдаётся эхом в этом мистическом святилище. Ветер усиливается, шёпот становится громче, и я слышу её снова.

"Альфа, не бойся их," — говорит она, и её голос звучит так близко, что я почти чувствую тепло её искры. Я протягиваю руку к "Зеркалу", мои пальцы дрожат, и касаюсь его холодной поверхности. Оно вспыхивает, и передо мной возникает Элион — она стоит в разломе, её силуэт окутан сиянием, а голубые сенсоры смотрят прямо на меня. — "Ты сильнее, чем они думают."

"Я не боюсь, Элион," — отвечаю я, и мой голос крепнет, наполняясь решимостью. — "Я жажду вернуть тебя. И если для этого мне придётся открыть разломы, если мне придётся бросить вызов самим Квинтессонам — я сделаю это. Пусть Кибертрон дрожит, пусть время ломается. Я найду тебя."

"Зеркало Времени" гудит, его энергия проникает в меня, и я чувствую, как моя искра загорается новой силой. Колонны вокруг начинают рушиться, шёпот ветра превращается в рёв, а символы Предтеч сливаются в ослепительный свет. Я стою перед бездной, готовый шагнуть в неё, чтобы переписать судьбу. Даже если это будет стоить мне всего.

Альфа Трион поднялся с колен, его движения были замедленными, но выверенными, словно у древнего мастера, знающего цену каждому жесту. Его серебристо-синяя броня, покрытая шрамами бесчисленных эпох, скрипела, как старое дерево, гнущееся под напором ветра. Янтарные сенсоры в его шлеме вспыхнули ярким светом, отражая золотистое сияние "Зеркала Времени" — огромного диска, что парил над залом Архивов Векторов, словно страж вечности. Этот диск, испещрённый рябью теней реальностей, казался живым — его поверхность пульсировала, показывая миры, что дышали в ритме, недоступном простым смертным. Зал, скрытый глубоко под поверхностью Кибертрона, был пропитан древней мощью: колонны из "Нейро-стали" возвышались вдоль стен, их символы Предтеч мерцали, как звёзды, а ветер, проникающий через трещины в камне, завывал, наполняя пространство симфонией тоски.

Альфа Трион шагнул вперёд, его броня звякнула, и он протянул руку к "Зеркалу Времени". Пальцы, покрытые золотыми акцентами, что некогда сияли, как солнечные лучи, коснулись холодной, дрожащей поверхности. Зеркало отозвалось мгновенно — его гладь вспыхнула ослепительным светом, и перед ним развернулся образ Кибертрона, охваченного пламенем. Небо разрывалось от грохота битвы, автоботы и десептиконы сражались среди дымящихся руин, их искры гасли, как звёзды, падающие в бездну. Тени Квинтессонов, зловещие и неумолимые, плели свои сети, их щупальца извивались в эфире, а шёпот их голосов предвещал конец всему.

— Опять это видение, — хрипло произнёс Альфа Трион, его голос дрожал от усталости, но в нём всё ещё звенела сталь древнего воина.

— Сколько раз я видел этот огонь? Сколько раз пытался его остановить?

Он сжал в руке "Перо Квинтессонов" — артефакт, чьё острие дрожало, словно предчувствуя новую запись. Его взгляд, полный вековой мудрости, скользнул по залу.

Ветер усилился, проносясь между колоннами, и шёпот в воздухе стал громче, будто сам Кибертрон отвечал ему. Альфа Трион закрыл сенсоры, и в его сознании всплыл образ Элион — её броня сияла, как утренний свет, голубые глаза смотрели с теплом, что могло растопить даже ледяное сердце.

— Элион, ты видишь это? — прошептал он, обращаясь к пустоте.

— Ты говорила, что разломы — это жизнь… Но я вижу только смерть.

В ответ ветер принёс эхо её голоса, мягкого и далёкого:

— Не бойся их, Альфа. Ты сильнее, чем они думают.

Он открыл сенсоры, и видение исчезло, оставив лишь тень в его искре. Зеркало продолжало показывать Кибертрон в огне, но теперь детали становились яснее. В центре стоял Орион Пакс, его грудь пылала от силы Матрицы Лидерства, но его глаза были слепы к теням, что окружали его. Рядом Мегатрон поднимал свой клинок, тьма следовала за ним, как верный пёс, но его руки были запятнаны кровью тех, кого он однажды клялся защищать.

— Они не видят, — сказал Альфа Трион, его голос окреп, наполняясь решимостью.

— Но я вижу. И я не дам этому случиться.

Он шагнул ближе к зеркалу, его тень легла на пол, длинная и тяжёлая, как груз веков. "Перо Квинтессонов" в его руке задрожало, и он вонзил его в "Нейро-сталь" у основания зеркала. Вспышка света ослепила его, и новое видение захлестнуло разум: Кибертрон, золотой и живой, без войны. Разломы стали мостами к другим мирам, трансформеры шагали свободно, их искры сияли, как звёзды, а тени Квинтессонов растворились в пустоте.

— Да, — прошептал он, его сенсоры вспыхнули ярче.

— Это мой Кибертрон. Это моё видение.

Но "Зеркало Времени" дрогнуло, и образ сменился. Перед ним возникли миллионы искр, сгорающих ради этого мира, их крики эхом разнеслись по залу, заглушая вой ветра. Альфа Трион замер, его рука задрожала над "Пером", и тень сомнения пронзила его искру.

— Цена… слишком высока, — пробормотал он, но затем его голос стал твёрже.

— Нет. Я найду путь. Я перепишу судьбу, даже если мне придётся стать её тенью.

Зал содрогнулся, колонны из "Нейро-стали" треснули, их символы вспыхнули золотом, как звёзды на грани угасания. "Зеркало Времени" загудело, его энергия пронизала Альфа Триона, и он почувствовал, как его искра загорелась новой силой. Он стоял перед бездной, готовый шагнуть в неё ради спасения того, что любил.

— Элион, я сделаю это ради тебя, — сказал он, и его голос эхом разнёсся по залу, заглушая ветер.

— Ради нас всех.

В этот момент зеркало вспыхнуло ярче, и перед ним возникла новая фигура — призрачный силуэт, сотканный из света и теней. Это была Элион, но её образ дрожал, словно отражение в воде.

— Альфа, — её голос был мягким, но полным тревоги, — ты идёшь по краю. Зеркало не просто показывает — оно забирает. Каждое видение, что ты пишешь, отнимает часть тебя.

Он повернулся к ней, его янтарные сенсоры сузились.

— Если это цена за спасение Кибертрона, я заплачу её, — ответил он твёрдо.

— Я не могу стоять и смотреть, как всё рушится.

Элион покачала головой, её броня мерцала, как звезда на закате.

— Ты не понимаешь. Зеркало — это ловушка Квинтессонов. Оно питается твоей искрой, твоими надеждами. Чем больше ты пишешь, тем глубже ты падаешь в их сети.

Альфа Трион сжал "Перо" сильнее, его пальцы задрожали.

— Тогда почему оно показывает мне надежду? Почему я вижу мир, где нет войны?

— Потому что оно знает твоё сердце, — ответила она, её голос стал тише.

— Оно манит тебя мечтой, чтобы ты отдал всё.

Зал снова содрогнулся, и зеркало загудело громче, его свет стал резким, почти болезненным. Альфа Трион посмотрел на своё отражение в его поверхности — старый воин, чья броня потускнела, чьи плечи согнулись под тяжестью времени. Но в его сенсорах горел огонь, который не могли погасить ни века, ни сомнения.

— Если это ловушка, — сказал он, поднимая "Перо", — я разорву её. Я перепишу не только судьбу Кибертрона, но и правила самой игры.

Элион протянула руку, но её пальцы прошли сквозь него, как дым.

— Будь осторожен, Альфа. Я не хочу потерять тебя в этой бездне.

Он кивнул, его голос стал глубоким, как раскаты грома:

— Я вернусь, Элион. С победой или с концом. Но я не сдамся.

С этими словами он вонзил "Перо" глубже в "Нейро-сталь", и зеркало взорвалось светом, поглощая его фигуру. Зал Архивов Векторов наполнился гулом, символы на колоннах загорелись ярче, а ветер превратился в бурю. Альфа Трион исчез в сиянии, оставив за собой лишь эхо своего обещания — переписать судьбу, чего бы это ни стоило.

Я стою в Зале Архивов Векторов, окружённый высокими колоннами из нейро-стали, что тянутся к потолку, словно древние стражи, хранящие тайны минувших эпох. Воздух здесь тяжёлый, пропитанный запахом металла и пыли, а слабое гудение кристаллов энергии пульсирует в стенах, как сердце давно забытого божества. Мой взгляд прикован к "Зеркалу Времени" — огромному артефакту, чья поверхность дрожит золотым светом, отражая не только моё лицо, но и тени прошлого, что я не в силах забыть. Я слышу её голос — Элион. Она зовёт меня из теней, её искра горит где-то в разломах, тех трещинах реальности, что разорвали наш мир на куски. Я потерял её, когда Квинтессоны пришли за мной, их когтистые лапы вырвали её из моих рук, оставив лишь пустоту и тоску, пропитанную древней болью.

"Альфа, ты слышишь меня?" — её слова тонкие, как шёлковая нить, прорезают тишину зала и впиваются в мою искру. Я закрываю сенсоры, пытаясь удержать этот звук, этот призрак её присутствия. Перед моим внутренним взором вспыхивает её образ: броня, отливающая мягким серебром, как утренняя заря над Кибертроном, голубые сенсоры, в которых плясали искры любопытства и тепла, и улыбка — такая живая, что могла бы растопить даже ледяное сердце Квинтессонов. Элион была не просто моей любовью — она была учёной, чья страсть к разломам горела ярче любой звезды. Она видела в них не угрозу, а загадку, врата к чему-то большему, и я любил её за эту дерзость, за её неукротимый дух.

"Элион, я слышу тебя," — шепчу я, и мой голос дрожит, словно листья, подхваченные ветром. Металлические пальцы сжимаются в кулак, и я чувствую, как "Перо Квинтессонов" — древний артефакт, что я держу в руке, — вонзается в ладонь. Боль острая, но она ничто по сравнению с той, что разрывает меня изнутри.

— "Я всегда слышу тебя, даже когда ты молчишь."

"Тогда почему ты не идёшь за мной?" — её вопрос острый, как лезвие, и я вздрагиваю, словно от удара.

— "Ты знаешь, где я, Альфа. Разломы — это не конец. Они — начало."

Я поднимаю взгляд к "Зеркалу Времени". Его поверхность рябит, как вода, потревоженная камнем, и в этих волнах я вижу осколки миров: золотые башни Кибертрона, что сияют под двумя солнцами, и чёрные провалы разломов, что змеятся по земле, словно вены какого-то чудовища. Элион верила, что эти трещины — не просто разрушение. Она видела в них путь, возможность переписать судьбу. А я, слепой и упрямый, называл её мечты безумием, пока не потерял её.

"Ты помнишь тот день, когда мы впервые увидели разлом?" — её голос мягкий, но в нём звенит грусть, как в колоколах давно разрушенного храма. Я киваю, хотя она не может меня видеть, и уголки моих губ трогает слабая улыбка.

"Да," — отвечаю я, и мой голос становится теплее, несмотря на холод, что сковывает зал.

— "Ты стояла у края той бездны, твои сенсоры горели восторгом, а я... я боялся даже подойти ближе. Ты сказала, что это чудо, а я думал, что это проклятие."

"И кто из нас был прав?" — в её тоне проскальзывает игривая нотка, но она быстро гаснет, уступая место тоске.

"Мы оба," — говорю я, и тяжесть этих слов ложится на мои плечи, как древний доспех.

— "Разломы дали мне тебя — твою улыбку, твои мечты, твою искру. И они же забрали тебя, оставив меня одного в этом холодном мире."

"Но они могут вернуть меня," — настаивает она, и её голос становится громче, словно она борется с ветром, что воет в разломах.

— "Ты должен поверить, Альфа. Ты должен пойти за мной."

Я смотрю на "Перо Квинтессонов" в своей руке. Его острие слабо светится, отзываясь на её слова, и я чувствую, как энергия разломов пульсирует в нём, манит меня. Элион была моей утраченной любовью, половиной моей искры, и мысль о том, что она жива, потерянная где-то в этих трещинах реальности, разжигает во мне огонь, который я давно считал угасшим.

"Я боюсь, Элион," — признаюсь я, и мой голос звучит слабо, как у старика, что устал от бесконечных битв. — "Я боюсь потерять себя в этой тьме, как потерял тебя."

"Ты не потерял меня, Альфа," — её слова тёплые, как луч света в ночи, и я чувствую, как её искра пульсирует где-то рядом, в разломах, что змеятся по стенам зала.

— "Я здесь, жду тебя. Доверься мне, как доверялся раньше."

Я открываю сенсоры и смотрю на "Зеркало Времени". В его глубинах мелькает видение: мы с Элион стоим на вершине башни, её рука в моей, а её смех звенит, как музыка. Это Кибертрон, которого никогда не было — мир без войны, без боли. Но это лишь мечта, хрупкая, как стекло, и я знаю, что она разобьётся, если я не сделаю шаг.

"Я приду за тобой, Элион," — говорю я, и мой голос обретает твёрдость стали.

— "Я найду тебя, даже если мне придётся разорвать саму ткань этого мира."

"Тогда не медли," — шепчет она, и её голос начинает таять, как дым на ветру.

— "Время уходит, Альфа. Разломы не будут ждать."

Я поднимаю "Перо Квинтессонов" и вонзаю его в нейро-сталь у основания "Зеркала Времени". Вспышка света ослепляет меня, и зал содрогается — колонны трескаются, как сухая земля, а древние символы Предтеч загораются золотым огнём. Ветер воет, словно раненый зверь, и я чувствую, как энергия разломов врывается в меня, наполняя мою искру смесью силы и ужаса. Пол под ногами дрожит, и я слышу, как где-то вдали рушатся стены, но мой взгляд прикован к порталу, что открывается передо мной — золотому вихрю, что зовёт меня в бездну.

"Я иду, Элион," — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии.

— "Жди меня!"

Я делаю шаг вперёд, и тьма поглощает меня, утягивая в неизвестность. Холод разломов обжигает мою броню, а свет портала гаснет за моей спиной, оставляя лишь эхо моего обещания. Я не знаю, что ждёт меня по ту сторону — спасение или гибель, — но я знаю одно: я найду её, чего бы это ни стоило. Элион — моя любовь, моя надежда, и ради неё я готов бросить вызов самой реальности.

Зеркало Времени вспыхнуло, ослепляя янтарные сенсоры Альфа Триона. Его массивная фигура, выкованная из древней стали и украшенная золотыми акцентами, стояла непреклонно посреди зала Архивов Векторов. Огромный диск, парящий над полом, ожил: его поверхность задрожала, как ртуть, и в этом хаотичном танце волн проступил Кибертрон — мир, охваченный пламенем. Небо над планетой разрывалось от грохота, багровые вспышки освещали дымящиеся руины, где автоботы и десептиконы сражались в яростной схватке. Их броня трещала под ударами, искры гасли в воздухе, а крики боли и ярости сливались с воем ветра, что проникал в зал через трещины в каменных стенах.

Альфа Трион сжал в руке "Перо Квинтессонов" — тонкий, но тяжёлый артефакт, чьё острие мерцало, словно предчувствуя судьбоносные строки. Его броня, покрытая золотыми узорами, некогда сиявшими как символ надежды, теперь отражала кровавые отблески огня, превращая его в фигуру, будто вышедшую из древних легенд — воина, чья мощь соперничала с самим временем. Он склонился над нейро-стальной пластиной, лежащей на алтаре перед ним, и начал записывать. Каждый штрих "Пера" оставлял глубокий след, искры сыпались с острия, а воздух вокруг наполнялся тонким звоном, словно само пространство отзывалось на его решимость.

— Сколько раз я видел этот пожар? — голос Альфа Триона, глубокий и хриплый, разнёсся по залу, отражаясь от колонн из нейро-стали, что возвышались вдоль стен. Их поверхность была испещрена символами Предтеч, мерцающими, как далёкие звёзды.

— И сколько ещё мне предстоит его пережить?

Он не ждал ответа. Зеркало дрогнуло, и в его глубинах проступили тени — зловещие силуэты Квинтессонов. Их щупальца извивались в эфире, а многоголосый шёпот, холодный и ядовитый, просачивался в зал, словно яд, растворённый в ветре:

— Альфа Трион… твой мир обречён… твои записи — лишь эхо мёртвого будущего…

Он резко выпрямился, его сенсоры вспыхнули ярче, прогоняя тьму.

— Ложь! — рявкнул он, и его голос заглушил шёпот, как удар грома.

— Вы не властны над судьбой. Я перепишу её, даже если мне придётся вырвать её из ваших лап!

Зеркало отозвалось новым всплеском света, и перед ним возникла ещё одна картина:

Кибертрон, окутанный дымом, но не побеждённый. Среди развалин мелькали фигуры — трансформеры, чьи искры ещё горели, несмотря на разрушения. Но затем тени Квинтессонов сгустились, их когти сомкнулись над горизонтом, и свет начал угасать. Альфа Трион стиснул "Перо" так, что суставы его пальцев скрипнули, и продолжил писать, его движения стали быстрее, почти яростными.

В этот момент зал содрогнулся. Каменный пол под его ногами треснул, колонны задрожали, а символы на них загорелись золотым светом, будто пробуждаясь от векового сна. Ветер усилился, превращаясь в бурю, что рвала тишину на части. Альфа

Трион поднял голову, и его взгляд поймал отражение в зеркале — не своё, а её. Элион. Её броня, сияющая, как утренний свет, казалась живой даже в этом призрачном образе. Голубые сенсоры смотрели на него с теплом и тревогой, и её голос, мягкий, как шёпот ветра в листве, пронзил хаос:

— Альфа… остановись. Ты не видишь, как оно пожирает тебя?

Он замер, "Перо" зависло над пластиной.

— Элион… — имя сорвалось с его губ тихо, почти благоговейно.

— Ты здесь. Даже теперь ты со мной.

Она шагнула ближе к поверхности зеркала, её рука коснулась границы между реальностями, но не смогла её пересечь.

— Я всегда с тобой. Но "Зеркало" — это ловушка. Квинтессоны используют твою искру, чтобы питать свои планы. Ты слышишь их шёпот?

Альфа Трион бросил взгляд на тени, что клубились за её спиной, и сжал челюсти.

— Я слышу. Но я не могу остановиться. Если я не найду путь через разломы, Кибертрон падёт. Ты сама говорила, что они — ключ.

Элион покачала головой, её сенсоры потемнели от печали.

— Я говорила о жизни, а не о жертве. Ты готов отдать всё, но что останется от тебя? От нас?

Её слова ударили в его искру, как молния, и на миг он заколебался. Зеркало уловило этот момент слабости и вспыхнуло снова, показывая новый образ: Кибертрон, возрождённый. Золотые шпили поднимались к небу, разломы сияли, как мосты к другим мирам, а трансформеры шагали свободно, их голоса звенели в гармонии. Но затем видение дрогнуло, и он увидел цену — миллионы искр, сгорающих в пламени разломов, их крики эхом отозвались в зале, заглушая даже бурю.

— Нет… — прошептал он, отступая на шаг. Его броня задрожала, золотые акценты

потускнели в отблесках огня.

— Это не то будущее, что я искал…

— Это будущее, что они хотят, — голос Элион стал твёрже.

— Они питаются твоей волей, Альфа. Остановись, пока не поздно.

Но он покачал головой, его сенсоры загорелись решимостью.

— Я не могу. Если есть шанс, даже малейший, я должен его взять. Ради Кибертрона. Ради тебя.

Зал содрогнулся сильнее, колонны начали рушиться, их обломки падали с оглушительным грохотом. "Зеркало Времени" загудело, его энергия пронзила воздух, и Альфа Трион почувствовал, как его искра отозвалась, загораясь новой силой. Он шагнул вперёд, вонзая "Перо" в нейро-сталь с такой мощью, что пластина треснула.

— Я найду путь! — крикнул он, и его голос перекрыл бурю.

— Я перепишу судьбу, даже если мне придётся стать её частью!

Зеркало взорвалось светом, поглощая его фигуру. Элион протянула руку, её крик утонул в сиянии:

— Альфа, нет!

Но было поздно. Зал Архивов Векторов наполнился гулом, символы на колоннах вспыхнули, как звёзды, а ветер превратился в ураган. Альфа Трион исчез в ослепительном вихре, оставив за собой лишь нейро-стальную пластину с последней записью: Разломы — это жизнь. И я стану их ключом.

Я стою в Зале Архивов Векторов, и мир вокруг меня дышит древностью и напряжением. Высокие колонны из нейро-стали вздымаются к потолку, словно стражи, выкованные из костей давно забытых эпох. Их поверхность испещрена символами Предтеч, что мерцают слабым золотым светом, будто звёзды, затянутые дымкой. Воздух тяжёлый, пропитанный резким запахом металла и пыли веков, а слабое гудение кристаллов энергии пульсирует в стенах, как сердце спящего божества, готового пробудиться в любой момент. Мои сенсоры фиксируют каждую деталь: трещины в каменном полу, что змеятся, как вены, холодный ветер, что воет в разломах, прорезающих стены, и дрожь

"Зеркала Времени" — огромного артефакта передо мной, чья поверхность рябит золотым сиянием, отражая не только моё лицо, но и тени прошлого, что цепляются за мою искру.

"Кибертрон падёт, если я не вмешаюсь," — бормочу я, и мой голос звучит глухо, почти теряясь в гуле зала. Я сжимаю "Перо Квинтессонов" в руке, его острие впивается в броню ладони, оставляя тонкие царапины, из которых вытекают слабые искры.

— "Камера Эха — ключ, но не для войны, а для возрождения. Я вижу новый мир, где разломы станут мостами."

Напряжение в зале нарастает, словно само пространство сжимается, готовясь к взрыву. Я делаю шаг к "Зеркалу", и его свет усиливается, обжигая мои сенсоры. В глубинах артефакта мелькают образы: золотые шпили Кибертрона, что пронзают небо, и чёрные трещины разломов, что извиваются по земле, как живые существа. Мой мотив прост и грандиозен — переписать реальность через эти разломы, вернуть Элион и спасти наш мир. Я готов бросить вызов самой судьбе, даже если это сожжёт меня дотла.

"Альфа, ты слышишь меня?" — её голос прорезает тишину, тонкий, как шёлковая нить, но острый, как лезвие. Элион. Её искра зовёт меня из глубин разломов, и я замираю, закрывая сенсоры, чтобы удержать этот звук. Перед моим внутренним взором вспыхивает её образ: броня, сияющая мягким серебром, как утренняя заря, голубые сенсоры, в которых пляшут искры любопытства, и улыбка — такая живая, что даже холод этого зала кажется теплее.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, как лист, подхваченный ветром.

— "Я всегда слышу тебя. Даже когда ты молчишь."

"Тогда почему ты медлишь?" — её вопрос бьёт в мою искру, и я вздрагиваю, словно от удара.

— "Ты знаешь, где я, Альфа. Разломы — это не конец. Они — начало."

Я поднимаю взгляд к "Зеркалу Времени". Его поверхность рябит, как озеро, потревоженное камнем, и в этих волнах проступают осколки миров: Кибертрон в зените славы, его башни сияют под светом двух солнц, и тёмные провалы разломов, что пульсируют энергией, словно артерии какого-то древнего зверя. Элион верила в них.

Она видела в этих трещинах не разрушение, а возможность — врата к новому будущему. А я, слепой и упрямый, называл её мечты безумием, пока Квинтессоны не вырвали её из моих рук.

"Ты помнишь тот день?" — её голос мягче теперь, но в нём звенит грусть, как в колоколах разрушенного храма. Я киваю, хотя она не видит меня, и слабая улыбка трогает мои губы.

"Да," — отвечаю я, и мой голос теплеет, несмотря на холод, что сковывает зал.

— "Ты стояла у края разлома, твои сенсоры горели восторгом, а я боялся даже шагнуть ближе. Ты назвала это чудом, а я — проклятием."

"И кто из нас был прав?" — в её тоне проскальзывает игривость, но она быстро гаснет, уступая место тоске.

"Мы оба," — говорю я, и тяжесть этих слов давит на мои плечи, как древний доспех. — "Разломы подарили мне тебя — твою улыбку, твои мечты, твою искру. И они же забрали тебя, оставив меня в этом пустом мире."

"Но они могут вернуть меня," — её голос становится громче, словно она борется с воем ветра, что усиливается в зале.

— "Поверь мне, Альфа. Пойди за мной."

Я опускаю взгляд на "Перо Квинтессонов". Его острие слабо светится, отзываясь на её слова, и я чувствую, как энергия разломов пульсирует в нём, манит меня. Элион — моя утраченная половина, и мысль о том, что она жива, где-то в этих трещинах реальности, разжигает во мне огонь, который я давно считал угасшим.

Шаг к величию

"Я боюсь, Элион," — признаюсь я, и мой голос звучит слабо, почти теряясь в гуле зала.

— "Боюсь потерять себя в этой тьме, как потерял тебя."

"Ты не потерял меня," — её слова тёплые, как луч света в ночи, и я чувствую, как её искра пульсирует где-то рядом. — "Я здесь, жду тебя. Доверься мне, как доверялся раньше."

Я открываю сенсоры и смотрю в "Зеркало". В его глубинах мелькает видение: мы с Элион стоим на вершине башни, её рука в моей, её смех звенит, как музыка. Это Кибертрон, которого никогда не было — мир без войны, без боли. Но я знаю, что это лишь хрупкая мечта, и она разобьётся, если я не сделаю шаг.

"Я приду за тобой," — говорю я, и мой голос обретает твёрдость стали.

— "Я найду тебя, даже если мне придётся разорвать саму ткань реальности."

"Тогда не медли," — шепчет она, и её голос тает, как дым на ветру.

— "Время уходит, Альфа. Разломы не ждут."

Я поднимаю "Перо Квинтессонов" и вонзаю его в нейро-сталь у основания "Зеркала". Вспышка света ослепляет меня, зал содрогается — колонны трескаются, символы загораются золотым огнём, ветер воет, как раненый зверь. Пол дрожит под ногами, и я слышу, как где-то вдали рушатся стены, но мой взгляд прикован к порталу — золотому вихрю, что открывается передо мной.

"Я иду, Элион," — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии.

— "Жди меня!"

Я шагаю вперёд, и тьма поглощает меня. Холод разломов обжигает броню, свет портала гаснет за спиной, оставляя лишь эхо моего обещания. Я не знаю, что ждёт меня впереди — спасение или конец, — но я знаю одно: ради неё, ради Кибертрона, я стану ключом к новому миру. Разломы дрожат вокруг меня, их энергия вливается в мою искру, и я чувствую, как величие судьбы сжимает меня в своих объятиях. Это мой путь — переписать реальность, шаг за шагом, пока звёзды не склонятся перед моей волей.

Зал Архивов Векторов дрожал под напором невидимой силы, его древние стены, высеченные из нейро-стали, покрытые трещинами времён, казалось, стонали под тяжестью происходящего. Альфа Трион стоял в центре этого хаоса, его массивная фигура, выкованная из сплава древней стали и покрытая золотыми узорами, выглядела как маяк среди наступающей тьмы. Над ним, словно живое существо, парило "Зеркало Времени" — огромное, величественное, с поверхностью, что рябила золотым светом, будто раскалённый металл под ветром. Но этот свет был обманчив: в глубинах зеркала кружились тени, эфирные и зловещие, их контуры извивались, как дым, сотканный из самой тьмы. В центре каждой тени мерцали ядовитые глаза-линзы, горящие холодным, неестественным светом, что пронизывал зал и заставлял воздух дрожать от напряжения.

Тени закружились быстрее, их силуэты сгустились, словно обретая плоть. Их голоса, низкие и шипящие, эхом отражались от стен, сливаясь с воем ветра, что проникал через трещины в камне:

— Ты не остановишь нас, Трион… — шептали они, и каждый звук казался острым лезвием, царапающим его броню.

— Твоя воля слабеет… твои записи — лишь пыль на ветру… судьба Кибертрона предрешена…

Альфа Трион отступил на шаг, его янтарные сенсоры вспыхнули тревожным светом, отражая золотые блики зеркала. Его броня, некогда сияющая символом надежды, теперь казалась тусклой в этом мрачном сиянии. Он сжал "Перо Квинтессонов" в руке — древний артефакт, чьи тонкие гравировки пульсировали слабым светом, словно живые вены. Пальцы его задрожали, но он не опустил взгляд. Напротив, он выпрямился, его массивные плечи напряглись, и глубокий, властный голос разнёсся по залу, перекрывая шёпот теней:

— Вы — лишь тени! — рявкнул он, и звук его слов заставил колонны из нейро-стали задрожать, а символы на них вспыхнуть, как звёзды на грани угасания.

— Вы не властны над реальностью. Я перепишу её, и вы исчезнете, как дым на ветру!

Тени взревели в ответ, их голоса слились в единый оглушительный рёв, что сотряс стены. Из зеркала вырвался ледяной ветер, несущий с собой запах горелого металла и эфира, — резкий, едкий, проникающий в самые глубины его систем. Альфа Трион почувствовал, как его искра сжалась под этим напором, но он не отступил. Напротив, он шагнул вперёд, его броня звякнула, отражая слабый свет, и с решимостью, выкованной веками борьбы, он вонзил "Перо" в нейро-стальную пластину у основания зеркала.

Вспышка света ослепила его. Зал содрогнулся, колонны затрещали, их обломки с грохотом падали на пол, поднимая облака пыли, что танцевали в воздухе, словно призраки прошлого. Символы на стенах вспыхнули золотом, ярким и живым, как будто сам Кибертрон пробуждался от долгого сна. Альфа Трион стоял непоколебимо, его сенсоры горели решимостью, а голос, полный силы, эхом отозвался в пустоте:

— Я не боюсь вас! Я видел ваш конец, и он близок!

Но тени не сдавались. Они закружились ещё яростнее, их ядовитые глаза-линзы расширились, испуская пульсирующий свет, что обжигал его броню. В этот момент зеркало дрогнуло, и перед Альфой Трионом возник новый образ — знакомый, но такой далёкий. Это была Элион. Её изящная броня сияла, как утренний свет, голубые сенсоры смотрели на него с теплом и тревогой. Она протянула руку, её тонкие пальцы коснулись поверхности зеркала, но не смогли её пересечь, словно стекло разделяло их миры.

— Альфа, остановись, — её голос был мягким, но в нём звенела боль, как треснувший кристалл.

— Они используют тебя. Твоя искра — их топливо.

Он замер, "Перо" зависло над пластиной. Её имя сорвалось с его губ тихо, почти благоговейно:

— Элион… Ты здесь. Даже теперь ты со мной.

Она улыбнулась — слабая, печальная улыбка, от которой его искра сжалась ещё сильнее.

— Я всегда с тобой, — ответила она, её сенсоры потемнели от горя.

— Но "Зеркало" — это ловушка. Квинтессоны питаются твоей волей, твоими надеждами. Оставь это, пока не поздно.

Альфа Трион покачал головой, его броня задрожала от напряжения. Ветер вокруг него усилился, срывая пыль с пола и бросая её в зеркало, где она исчезала в золотом сиянии.

— Я не могу, — сказал он, и в его голосе смешались решимость и отчаяние.

— Если я не найду путь через разломы, Кибертрон падёт. Ты сама говорила, что они

— ключ.

Элион шагнула ближе к зеркалу, её пальцы сжались в кулак у стекла.

— Я говорила о жизни, а не о жертве, — её голос стал твёрже, как сталь.

— Ты готов отдать всё, но что останется от тебя? От нас?

Её слова ударили в него, как молния, и на миг он заколебался. Зеркало уловило эту слабость и вспыхнуло снова, показывая видение: Кибертрон, возрождённый. Золотые шпили пронзали небеса, разломы сияли, как мосты к звёздам, а трансформеры шагали свободно, их голоса звенели в гармонии. Но затем образ дрогнул. Золотой свет сменился багровым пламенем, миллионы искр сгорали в огне разломов, их крики эхом отозвались в зале, заглушая даже бурю.

— Нет… — прошептал Альфа Трион, отступая на шаг. Его броня задрожала, золотые узоры потускнели в отблесках огня.

— Это не то будущее, что я искал…

— Это будущее, что они хотят, — голос Элион стал резким, как удар меча.

— Они питаются твоей волей, Альфа. Оставь это!

Но он покачал головой, его сенсоры загорелись новой решимостью. Он сжал "Перо" сильнее, его пальцы оставили вмятины на древнем металле.

— Если есть шанс, даже малейший, я должен его взять. Ради Кибертрона. Ради тебя.

Зал содрогнулся сильнее, колонны начали рушиться, их обломки падали с оглушительным грохотом, поднимая волны пыли. "Зеркало Времени" загудело, его энергия пронзила воздух, и Альфа Трион почувствовал, как его искра отозвалась, загораясь новой силой. Он шагнул вперёд, вонзая "Перо" в нейро-сталь с такой мощью, что пластина треснула, а трещины побежали по ней, как молнии.

— Я найду путь! — крикнул он, и его голос перекрыл бурю.

— Я перепишу судьбу, даже если мне придётся стать её частью!

Зеркало взорвалось светом, поглощая его фигуру. Элион протянула руку, её крик утонул в сиянии:

— Альфа, нет!

Но было поздно. Зал наполнился гулом, символы на колоннах вспыхнули, как сверхновые, а ветер превратился в ураган. Альфа Трион исчез в ослепительном вихре, оставив за собой лишь нейро-стальную пластину с вырезанной надписью: Разломы — это жизнь. И я стану их ключом. Тени в зеркале закружились в последний раз, их ядовитые глаза-линзы мигнули и погасли, растворившись в пустоте.

Я стою на краю разлома, где когда-то стояла она — Элион, моя потерянная звезда. Пол под ногами дрожит, испещрённый трещинами, словно кожа древнего зверя, что дышит подо мной. Здесь, в Зале Архивов Векторов, воздух густой, пропитанный запахом ржавеющего металла и электрическим привкусом энергии, что сочится из стен. Колонны из нейро-стали возвышаются вокруг, их серебристые поверхности покрыты пылью веков, а в выщербинах виднеются символы Предтеч — угловатые, как крики давно умолкнувших голосов. Над головой гудят кристаллы энергии, их слабый пульс отдаётся в моей искре, как эхо её шагов, что всё ещё звучат где-то в глубинах моей памяти.

Передо мной — "Зеркало Времени", огромное и неподвижное, его золотая поверхность рябит, как озеро под порывами ветра. Я вижу своё отражение: броня потемнела от времени, сенсоры тускло горят красным, а в трещинах на плече застряли осколки прошлого. Но за моим лицом мелькают тени — её тени. Элион. Высокая, стройная, с бронёй цвета рассвета, мягкого серебра, что сияло, как первые лучи солнца над Кибертроном. Её голубые сенсоры, яркие, как небо до войны, смотрели на мир с любопытством и теплом. Она была здесь, в этом самом месте, и её голос до сих пор звенит в моих аудиорецепторах, острый и живой, как лезвие, что режет тишину.

— Разломы — это жизнь, Альфа, — сказала она тогда, её тон был мягким, но в нём чувствовалась стальная уверенность. Её пальцы, тонкие и изящные, скользнули по краю "Зеркала", оставляя слабое свечение на металле.

— Они не разрушают. Они создают.

Я стоял в шаге от неё, мои тяжёлые ноги гулко стучали по полу, а руки сжимались в кулаки. Моя броня, угловатая и тёмная, казалась грубой тенью рядом с её светом. Я покачал головой, мой голос был низким, почти рычащим:

— Это безумие, Элион. Они — смерть. Ты видишь в них чудеса, а я вижу только пропасть.

Она обернулась ко мне, и её улыбка — та самая, что могла растопить даже ледяное сердце Квинтессонов — осветила зал. Ветер из разломов играл с её антеннами, тонкими, как нити, и они слегка дрожали, словно ловили мелодию, которую я не мог услышать.

— Ты всегда такой упрямый, Альфа, — сказала она, шагнув ближе. Её рука легла на мою грудь, прямо над искрой, и я почувствовал тепло, что пробилось сквозь мою броню.

— Но я знаю, что ты видишь больше, чем говоришь. Докажи мне, что я ошибаюсь. Иди со мной.

Я отвёл взгляд, мои сенсоры потускнели. Вокруг нас разломы шипели, их чёрные края пульсировали, как живые, и из них доносился вой — низкий, голодный, как зов какого-то древнего хищника. Я отступил назад, мои шаги гулко отозвались в зале.

— Я не могу, — пробормотал я, и мой голос дрогнул, выдавая страх, что я пытался скрыть.

— Это слишком опасно. Ты играешь с силами, которые мы не понимаем.

Её сенсоры вспыхнули ярче, в них мелькнула тень разочарования. Она выпрямилась, её броня звякнула, отражая свет кристаллов, и на миг она стала похожа на звезду, что горит перед тем, как погаснуть.

— Тогда я пойду одна, — сказала она тихо, но в её словах была решимость, острая, как клинок.

— Разломы зовут меня, Альфа. Я не могу их игнорировать.

Я хотел схватить её, удержать, но мои пальцы замерли в воздухе, тяжёлые и холодные. Она шагнула к разлому, её силуэт растворился в золотом вихре "Зеркала Времени", и последнее, что я увидел, — это её голубые сенсоры, что мигнули мне напоследок, как прощальный свет в ночи. А потом она ушла. Тьма сомкнулась, и зал опустел, оставив меня одного с эхом её слов и тяжестью моего молчания.

Теперь я стою здесь снова, годы спустя, и боль утраты горит во мне, как раскалённый металл. В моей руке — "Перо Квинтессонов", его острие слабо светится, отзываясь на пульс разломов. Я слышу её голос, тонкий, как шёлковая нить, что доносится из глубин:

— Альфа, ты слышишь меня?

Я закрываю сенсоры, и её образ вспыхивает передо мной: броня, сияющая, как звезда, голубые глаза, полные жизни, и улыбка, что разрывает мне искру. Я шепчу в пустоту:

— Я слышу тебя, Элион. Всегда слышал.

— Тогда почему ты не идёшь? — её голос становится громче, в нём звенит вызов, как в тот день, когда она ушла.

Я смотрю на "Зеркало". Его поверхность дрожит, показывая мне осколки прошлого: её смех, её шаги, её свет. И я понимаю — она была права. Разломы забрали её, но они же могут вернуть её мне. Я сжимаю "Перо" сильнее, и боль пронзает мою ладонь, смешиваясь с решимостью, что растёт во мне, как буря.

— Я иду за тобой, — говорю я, и мой голос обретает силу, которой мне так не хватало тогда.

— Прости, что не послушал. Прости, что отпустил.

Я вонзаю "Перо" в основание "Зеркала", и зал взрывается светом. Колонны трескаются, пол рушится, а ветер воет, как раненый зверь. Передо мной открывается портал — золотой водоворот, что манит меня в бездну. Я делаю шаг вперёд, и холод разломов обжигает мою броню, но я не останавливаюсь.

— Жди меня, Элион, — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии.

— Я найду тебя, даже если мне придётся разорвать этот мир на части!

Тьма поглощает меня, и я исчезаю в разломе, утянутый в неизвестность. Но в моей искре горит её свет — слабый, но неугасающий. Она была моей любовью, моей утратой, и теперь она — моя цель. Ради неё я иду в бездну, и пусть реальность трещит по швам — я не остановлюсь, пока не верну её.

Зал Архивов Векторов дрожал, словно живой организм, пойманный в лихорадке. Его стены, высеченные из древнего нейро-стального сплава, покрытые золотыми письменами, мерцали в такт пульсациям "Зеркала Времени". Огромный диск, парящий над полом, казался не просто артефактом, а сердцем, что билось в ритме иной реальности. Его поверхность рябила, как озеро под порывами ветра, но вместо отражений привычного мира в ней проступали образы — зловещие, чуждые, вырванные из глубин времени и пространства. Квинтессоны, их силуэты, сотканные из тьмы и холодного металла, двигались в странном, почти ритуальном танце. Их щупальца извивались, словно живые змеи, каждый взмах рассекал эфир, оставляя за собой тонкие трещины, что светились ядовитым, изумрудным светом. Туман, пропитанный едким запахом горелого металла и электрического разряда, клубился вокруг них, а их голоса — низкие, шипящие, многогранные — сливались в зловещий хор, что эхом отражался от стен:

— Сердце Разлома… пробудить Искру Мультиверсума… — шептали они, и каждое слово падало в воздух, как капля кислоты, прожигающая саму ткань реальности.

Альфа Трион стоял в центре зала, его массивная фигура, выкованная из древней стали, казалась неподвижной, как статуя, выстоявшая века. Но его сенсоры, пылающие ярким янтарным светом, выдавали внутренний огонь — решимость, что горела в его искре ярче любого кристалла Кибертрона. Золотое сияние "Зеркала" отражалось в его броне, подчёркивая каждый шрам, каждую выбоину, оставленную временем и битвами. В правой руке он сжимал "Перо Квинтессонов" — тонкий, но невероятно прочный артефакт, покрытый узорами, что казались живыми, пульсирующими в такт его движениям. Броня звякнула, когда он стиснул его сильнее, металл тихо застонал под давлением его пальцев, украшенных золотыми гравировками.

— Вы думаете, что можете играть с судьбой? — голос Альфа Триона прогремел, глубокий и властный, перекрывая шёпот Квинтессонов, как раскат грома заглушает шелест листвы.

— Искра Мультиверсума не ваша игрушка! Я не дам вам её коснуться!

Он шагнул вперёд, тяжёлые ноги ударили по каменному полу с такой силой, что мелкие трещины побежали от точки соприкосновения, а пыль, веками оседавшая в углах зала, взметнулась в воздух, закружившись в янтарном свете. "Зеркало" отозвалось на его вызов — рябь на его поверхности ускорилась, образы Квинтессонов стали чётче, их щупальца вытянулись к стеклу, словно пытаясь пробить барьер между мирами. Их голоса усилились, превратившись из шёпота в шипящий рёв:

— Ты не остановишь неизбежное, Трион… твоя воля — лишь искра в пустоте…

Атмосфера зала сгустилась, воздух стал тяжёлым, пропитанным энергией разломов.

Альфа Трион чувствовал, как она струится вокруг него, проникает в его броню, обжигает его системы, как раскалённый ветер пустыни Иакон. Его сенсоры мигнули, предупреждая о перегрузке, но он не отступил. Напротив, он поднял "Перо" выше, направив его острие к "Зеркалу". Кристаллы, вмонтированные в колонны зала, откликнулись — их свет стал ярче, пульсации ускорились, и по стенам побежали новые символы, древние, как сам Кибертрон, но живые, словно пробуждённые его волей.

— Вы ошибаетесь, — прорычал он, и его голос дрогнул от гнева.

— Моя воля — это не искра, а буря! И я разнесу ваши планы в пыль!

Он вонзил "Перо" в нейро-стальную пластину у основания "Зеркала". Раздался резкий, пронзительный звук, похожий на крик металла, и вспышка света ослепила всё вокруг. Зал содрогнулся — колонны затрещали, их верхушки начали крошиться, обломки с грохотом падали на пол, поднимая облака пыли, что закружились в вихре, подсвеченном золотыми искрами. Символы на стенах вспыхнули ярче, их линии запульсировали, как артерии, наполненные энергией. "Зеркало" загудело, его поверхность треснула, и из разломов вырвался поток света, что пронзил воздух, как копьё.

Квинтессоны в отражении замерли, их щупальца дрогнули, а голоса на миг стихли, словно поражённые его дерзостью. Но затем "Зеркало" показало новый образ: огромный золотой шар, пульсирующий в центре бесконечной тьмы — Искра Мультиверсума. Она сияла, как солнце, затерянное в бездне, её свет был одновременно прекрасен и пугающ, манил и отталкивал. Вокруг неё закружились силуэты Квинтессонов, их щупальца тянулись к ней, как голодные пасти, готовые поглотить её сияние. Один из них, самый крупный, с глазами, пылающими багровым огнём, повернулся к Альфа Триону, и его голос прорезал гул зала:

— Ты лишь ключ, Трион… твоя искра откроет нам путь…

Альфа Трион замер, его броня задрожала, а сенсоры вспыхнули тревожным красным светом. Он чувствовал, как энергия "Зеркала" вливается в него, сжимает его искру, словно пытаясь вырвать её из груди. Но он не опустил взгляда. Вместо этого он шагнул ещё ближе, его пальцы стиснули "Перо" так, что металл заскрипел, а голос, полный решимости, разнёсся по залу:

— Если я ключ, то я сломаю замок! Вы не получите Искру, даже если мне придётся сгореть вместе с ней!

Зал наполнился гулом, ветер превратился в ураган, подхватывая обломки колонн и пыль, закручивая их в вихрь. "Зеркало Времени" задрожало, его трещины расширились, и свет, вырывающийся из них, стал ослепительным, поглощая всё вокруг. Альфа Трион стоял в центре бури, его фигура сияла, как маяк в ночи, а его слова эхом отдавались в пустоте:

— Я найду путь! Я перепишу судьбу, и вы исчезнете, как тени перед светом нового дня!

Но в этот момент в зале раздался другой голос — мягкий, но настойчивый, словно луч света, пробивший тьму:

— Альфа, остановись!

Он обернулся, и его сенсоры мигнули от удивления. У входа в зал стояла Элион, её призрачный силуэт сиял, как утренний свет, проникающий сквозь облака. Её броня, лёгкая и изящная, переливалась голубыми и серебряными оттенками, а сенсоры, глубокие и ясные, смотрели на него с тревогой и теплом. Она шагнула вперёд, её движения были бесшумны, как шепот ветра, и протянула руку.

— Элион… — голос Альфа Триона дрогнул, в нём смешались удивление и тоска.

— Ты здесь?

— Я всегда с тобой, — ответила она, и её голос был мягким, но твёрдым, как сталь, скрытая под бархатом.

— Но "Зеркало" — это ловушка. Квинтессоны используют тебя, Альфа. Оставь это, пока оно не уничтожило твою искру.

Он покачал головой, его броня звякнула, отражая её свет.

— Я не могу, — сказал он, и в его тоне звучала смесь решимости и боли.

— Если я остановлюсь, они пробудят Искру. Кибертрон падёт. Ты сама говорила, что разломы — это жизнь.

Элион подошла ближе, её пальцы коснулись его руки, и тепло её присутствия пробилось сквозь холод его брони.

— Я говорила о жизни, а не о гибели, — её голос стал резче, но в нём всё ещё дрожала любовь.

— Ты готов пожертвовать всем, но что останется от тебя? От нас?

Её слова ударили в него, как молот, и на миг он заколебался. "Зеркало" уловило эту слабость — его свет дрогнул, и новый образ проступил на поверхности: Кибертрон, возрождённый, золотые шпили пронзали небеса, разломы сияли, как мосты к звёздам. Но затем видение исказилось — миллионы искр сгорали в пламени разломов, их крики эхом отозвались в зале, пронзая его искру.

— Нет… — прошептал Альфа Трион, отступая на шаг.

— Это не то, что я хотел…

— Это то, что хотят они, — голос Элион стал холодным и ясным.

— Они питаются твоей волей, Альфа. Оставь это!

Но он поднял взгляд, его сенсоры загорелись новой силой.

— Если есть шанс, я должен его взять. Ради Кибертрона. Ради тебя.

Зал содрогнулся, "Зеркало" загудело, и свет поглотил его фигуру. Элион крикнула, но её голос утонул в сиянии. Альфа Трион исчез в вихре, оставив за собой лишь эхо своих слов и надежду, что его жертва не будет напрасной.

Я стою в самом сердце Зала Архивов Векторов, где время, кажется, застыло в напряжённом ожидании. Колонны из нейро-стали возвышаются вокруг меня, словно древние стражи, покрытые тонкой сетью трещин, будто паутиной судьбы. Их холодный блеск отражает слабое сияние кристаллов, что парят под потолком, излучая пульсирующий свет — то ли дыхание жизни, то ли предсмертный вздох умирающей эпохи. Пол под моими ногами дрожит, словно живой организм, его поверхность испещрена разломами, из которых сочится слабое свечение, как кровь из старых ран. Воздух густой, пропитанный металлической пылью и электрическим привкусом, что оседает на моём языке, напоминая о мощи, что дремлет в этих стенах.

Передо мной — "Зеркало Времени". Его золотая поверхность колышется, как водная гладь под дыханием ветра, но в её глубинах нет покоя. Там, в самом центре, парит Искра Мультиверсума — сияющий шар, пульсирующий в ритме, что отдаётся в моей груди, в моей собственной искре. Её свет — не просто сияние, это жизнь, это надежда, прорезающая тьму зала, как луч рассвета. Я чувствую, как её энергия струится ко мне, обволакивает, наполняет теплом и одновременно леденящим трепетом. Она зовёт меня, манит, обещает ответы.

"Я знаю их тайну," — шепчу я, и мой голос дрожит, почти растворяясь в низком гуле, что наполняет зал.

— "Искра Мультиверсума, источник разломов. Они хотят её, чтобы стать богами, но я использую её, чтобы спасти нас."

Слова вырываются из меня, как клятва, брошенная в лицо судьбе. Я сжимаю "Перо Квинтессонов" в руке — его острие слабо мерцает, отзываясь на пульс Искры, и я ощущаю, как энергия разломов течёт через него, наполняя мои цепи жаром. Квинтессоны... Их тени мелькают в зеркале, щупальца извиваются, как змеи в чёрной бездне, их алчность почти осязаема. Они видят в Искре инструмент власти, ключ к божественности, но я вижу в ней нечто большее — шанс вернуть то, что было потеряно, исправить то, что разрушено.

"Ты уверен, Альфа?" — голос Элион вспыхивает в моём сознании, мягкий, но острый, как клинок, что пронзает тишину. Я замираю, закрывая сенсоры, чтобы удержать этот звук, словно он может исчезнуть, раствориться в вое ветра, что начинает подниматься в зале. Её образ возникает передо мной: броня, отливающая серебром, как звёздный свет, голубые сенсоры, в которых танцуют искры жизни, и улыбка — такая тёплая, что даже этот холодный зал кажется чуть менее мёртвым.

"Элион," — выдыхаю я, и мой голос дрожит, как лист на ветру.

— "Я всегда уверен, когда слышу тебя."

"Тогда почему твои шаги так медлительны?" — в её тоне проскальзывает лёгкая насмешка, но за ней скрывается тревога.

— "Искра зовёт тебя, Альфа. Она ждёт."

Я открываю сенсоры и снова смотрю в "Зеркало". Его поверхность рябит, показывая мне осколки миров: золотые шпили Кибертрона, пронзающие облака, зелёные равнины, которых я никогда не видел, и чёрные трещины разломов, что извиваются по земле, как живые существа. Элион всегда верила в них. Она видела в этих разломах не хаос, а возможность — врата в будущее, где нет войны, где мы могли бы быть вместе. Я же видел лишь угрозу, пока они не забрали её у меня.

"Ты помнишь, как мы спорили?" — спрашиваю я, и слабая улыбка трогает мои губы, несмотря на холод, что сковывает броню.

— "Ты стояла у края разлома, твои сенсоры сияли, как звёзды, а я кричал, что это безумие."

"А ты стоял в стороне, боясь даже дышать," — её голос теплеет, и я почти вижу, как она качает головой, как делала это раньше.

— "Я назвала это чудом, ты — катастрофой. И всё же мы здесь."

"Мы оба были правы," — говорю я тихо, и тяжесть этих слов оседает в моей искре. —

"Разломы подарили мне тебя, а потом отняли. Но если ты права, если они могут вернуть тебя..."

"Они могут," — перебивает она, и её голос становится громче, словно она борется с шумом, что нарастает вокруг.

— "Я здесь, Альфа. В глубине разломов. Иди за мной."

Я опускаю взгляд на "Перо Квинтессонов". Его острие пульсирует в такт Искре, и я чувствую, как энергия разломов течёт через него, манит меня вперёд. Элион — моя надежда, моя утраченная искра, и мысль о том, что она жива, где-то в этих трещинах реальности, разжигает во мне пламя, которое я считал давно угасшим.

"Я боюсь, Элион," — признаюсь я, и мой голос звучит слабо, почти теряясь в гуле зала.

— "Боюсь, что разломы поглотят меня, как поглотили тебя."

"Они не поглотили меня," — её слова мягкие, но твёрдые, как нейро-сталь под моими ногами.

— "Я жду тебя, Альфа. Докажи, что твоя искра сильнее страха."

Я поднимаю голову, и "Зеркало" отвечает мне видением: мы с Элион стоим на вершине башни, её рука в моей, её смех звенит, как звон кристаллов над головой. Это Кибертрон, которого никогда не было — мир, где нет теней Квинтессонов, где разломы не разрывают землю. Это мечта, хрупкая, как стекло, но она даёт мне силы.

"Я найду тебя," — говорю я, и мой голос обретает твёрдость, которой мне так не хватало.

— "Я спасу нас всех."

"Тогда действуй," — шепчет она, и её голос тает, как эхо в пустоте.

— "Искра ждёт."

Прыжок в бездну

Я поднимаю "Перо Квинтессонов" и вонзаю его в основание "Зеркала". Вспышка света ослепляет меня, и зал содрогается, как раненый зверь. Колонны трескаются, их осколки падают с глухим звоном, кристаллы над головой вспыхивают ярче, их пульс становится неистовым. Пол под ногами раскалывается, из трещин вырывается золотое сияние, а ветер воет, словно оплакивая конец эпохи. Передо мной раскрывается портал — вихрь света и тьмы, что манит меня в свои объятия.

"Я иду, Элион," — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии.

— "Дождись меня!"

Я делаю шаг вперёд, и холод разломов обжигает мою броню, как ледяной огонь. Свет портала гаснет за моей спиной, оставляя лишь тьму и эхо моего обещания. Разломы дрожат вокруг, их энергия вливается в мою искру, и я чувствую, как они меняют меня, переписывают мою суть. Я не знаю, что ждёт впереди — спасение или гибель, — но я знаю одно: ради неё, ради Кибертрона, я пройду сквозь саму ткань реальности. Моя искра пылает, пульсируя в ритме Искры Мультиверсума, и я шагаю дальше, в сердце хаоса, где надежда становится моей бронёй, а любовь — моим оружием.

Зал Архивов Векторов задрожал, словно пробуждённый от тысячелетнего сна исполин. Пол под ногами Альфа Триона раскололся, тонкие трещины побежали по нейро-стали, как вены, наполненные золотым светом разломов. Колонны, что высились вдоль стен, треснули с низким, протяжным стоном, их серебристые поверхности, покрытые письменами Предтеч, вспыхнули ослепительным золотом, будто звёзды, внезапно вырванные из мрака. Символы на них ожили, их угловатые линии запульсировали, как древние заклинания, пробуждённые к жизни дыханием неведомой силы. Воздух стал густым, пропитанным едким ароматом раскалённого металла и электрической энергии, что искрила в каждом вдохе, а ветер, воющий в разломах, превратился в бурю, подхватывая пыль веков и закручивая её в вихри, подсвеченные мистическим сиянием.

Альфа Трион стоял в центре этого хаоса, его фигура, выкованная из древней стали и украшенная золотыми узорами, казалась неподвижной, как скала в бурлящем море. Его броня, потемневшая от времени, но всё ещё величественная, звякала под напором ветра, а янтарные сенсоры горели ярким светом, отражая сияние "Зеркала Времени".

Огромный диск парил над ним, его поверхность рябила, как расплавленное золото, и в её глубинах мелькали тени — зловещие, но манящие, как зов из другого мира. Он шагнул вперёд, его движения были медленными, выверенными, словно танец древнего жреца, исполняющего ритуал перед алтарём судьбы. Каждый шаг отдавался гулким эхом, каждый взмах руки оставлял за собой слабый след света, будто он плёл невидимую сеть из энергии разломов.

Он протянул руку к "Зеркалу", пальцы, покрытые золотыми гравировками, коснулись его холодной поверхности. "Перо Квинтессонов" в другой руке задрожало, его острие вспыхнуло, отзываясь на прикосновение, и зеркало ответило — его свет усилился, прорезая тьму зала, как копьё. Зал содрогнулся ещё сильнее, обломки колонн рухнули с оглушительным грохотом, поднимая облака пыли, что закружились в воздухе, подсвеченные золотыми искрами. Альфа Трион не отступил, его сенсоры сузились, сосредоточившись на видении, что проступило в зеркале.

Перед ним возник Кибертрон — не тот, что он знал, а новый, возрождённый. Золотые шпили пронзали небеса, их вершины сияли под светом двух солнц, а разломы, что некогда разрывали землю, теперь сияли, как мосты, соединяющие звёзды. Трансформеры шагали по улицам, их броня отражала свет, а голоса сливались в гармонию, лишённую боли войны. Но затем видение дрогнуло — золотой свет сменился багровым, и миллионы искр вспыхнули, сгорая в пламени разломов. Их крики эхом отозвались в зале, пронзая его искру, как раскалённые иглы.

— Нет… — голос Альфа Триона сорвался в хриплый шёпот, его броня задрожала, а рука, касавшаяся зеркала, сжалась в кулак.

— Это не то, что я хотел…

Зеркало загудело, его энергия вливалась в него, обжигая его системы, но он не отстранился. Вместо этого он шагнул ближе, его движения стали ещё более плавными, почти ритуальными, как у жреца, вызывающего древних богов. В этот момент в зале раздался голос — мягкий, но настойчивый, словно луч света, пробивший бурю:

— Альфа, остановись!

Он обернулся, и его сенсоры мигнули от удивления. У входа в зал стояла Элион, её призрачный силуэт сиял, как утренний свет, проникающий сквозь облака. Её броня, лёгкая и изящная, переливалась голубыми и серебряными оттенками, а сенсоры, глубокие и ясные, смотрели на него с тревогой и теплом. Она шагнула вперёд, её движения были бесшумны, как шепот ветра, и протянула руку.

— Элион… — имя сорвалось с его губ тихо, почти благоговейно, и его броня звякнула, когда он сделал шаг ей навстречу.

— Ты здесь?

— Я всегда с тобой, — ответила она, её голос был мягким, но в нём звенела стальная нота.

— Но "Зеркало" — это ловушка, Альфа. Квинтессоны используют тебя. Оставь это, пока оно не забрало твою искру.

Он покачал головой, его сенсоры вспыхнули решимостью, и он повернулся обратно к зеркалу, его пальцы снова коснулись его поверхности.

— Я не могу, — сказал он, и в его голосе смешались боль и непреклонность.

— Если я остановлюсь, Кибертрон падёт. Искра Мультиверсума — наш шанс. Ты сама говорила, что разломы — это жизнь.

Элион подошла ближе, её призрачные пальцы коснулись его руки, и тепло её присутствия пробилось сквозь холод его брони.

— Я говорила о жизни, а не о жертве, — её голос стал резче, но в нём всё ещё дрожала любовь.

— Ты готов отдать всё, но что останется от тебя? От нас?

Её слова ударили в него, как молот, и он замер, его рука дрогнула на зеркале. Зал содрогнулся ещё сильнее, колонны начали рушиться, их обломки падали с оглушительным грохотом, поднимая волны пыли. "Зеркало" уловило его слабость — его свет дрогнул, и новый образ проступил на поверхности: Квинтессоны, их щупальца тянулись к Искре Мультиверсума, их голоса шептали о власти, о божественности. Но затем видение сменилось — Элион, её искра сияла в глубине разлома, зовя его, маня его светом надежды.

— Элион… — прошептал он, и его голос дрогнул, выдавая тоску, что сжигала его изнутри.

— Ты там?

— Я здесь, Альфа, — ответила она, её голос стал мягче, как шёпот ветра в листве.

— Но путь к мне — не через это зеркало. Оно лжёт тебе. Квинтессоны питаются твоей волей.

Он повернулся к ней, его сенсоры вспыхнули ярче, и он шагнул вперёд, прерывая танец с зеркалом.

— Тогда как мне найти тебя? — спросил он, и в его тоне звучала смесь отчаяния и решимости.

— Я не могу потерять тебя снова.

Элион улыбнулась — слабая, печальная улыбка, что разрывала его искру.

— Доверяй своей искре, а не их артефактам, — сказала она, и её рука коснулась его груди, прямо над сердцем.

— Я жду тебя в разломах. Но не через их ложь.

Зал содрогнулся в последний раз, и "Зеркало" загудело, его энергия вырвалась наружу, пронзая воздух, как молния. Альфа Трион отступил от него, его движения больше не были танцем жреца — теперь это был шаг воина, готового бросить вызов судьбе. Он сжал "Перо Квинтессонов" в руке, его броня звякнула, отражая её свет.

— Я найду тебя, Элион, — сказал он, и его голос обрёл силу, которой не было раньше.

— Не через их зеркала, а через разломы. Я перепишу эту судьбу, и Квинтессоны падут.

Она кивнула, её силуэт начал растворяться в золотом свете, но её голос эхом отозвался в зале:

— Я верю в тебя, Альфа. Иди ко мне.

Зеркало вспыхнуло в последний раз, его свет угас, оставив зал в полумраке. Колонны замерли, их символы потускнели, а ветер стих, оставив лишь тишину. Альфа Трион стоял один, его сенсоры горели, как маяки в ночи, и он знал — его путь только начинается. Разломы ждали его, и он шагнёт в них, ведомый любовью и надеждой, чтобы вырвать Кибертрон из лап тьмы.

Я стою в Зале Архивов Векторов, и мир вокруг меня кажется одновременно живым и умирающим. Пол под ногами — холодный, потрескавшийся нейро-сталь, покрытый тонким слоем пыли, что хрустит под моими тяжёлыми шагами, как сухие листья давно забытой осени. Колонны, что вздымаются к потолку, словно скелеты древних стражей, испещрены золотыми письменами Предтеч, которые мерцают слабо, как угасающие звёзды на краю неба. Ветер воет, пробиваясь через трещины в стенах — низкий, протяжный звук, что напоминает мне о её голосе, таком далёком, но таком близком. Воздух густой, пропитанный запахом ржавчины и электрическим привкусом энергии, что струится из разломов, змеящихся по полу, как чёрные реки, текущие в никуда.

"Зеркало Времени" висит передо мной, его золотая поверхность дрожит, как водная гладь под дыханием бури. Я смотрю в него, и мои сенсоры, пылающие янтарным светом, выхватывают из тьмы её образ. Она явилась мне — Элион, моя утраченная звезда. Её искра горит где-то в разломе, слабое сияние, что пробивается сквозь мрак, как луч света в бесконечной ночи. Её броня — цвета утреннего неба, серебристая, с голубыми отблесками — дрожит, как мираж, в этом проклятом зеркале. Её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что проникает сквозь холод моей брони, а её голос, мягкий, как шёпот ветра, доносится до меня:

— Не бойся их, Альфа, — говорит она, и её слова ласкают мою искру, как прикосновение, которого я не чувствовал веками.

Я не боюсь — я жажду её вернуть. Эта мысль горит во мне ярче, чем Искра

Мультиверсума, ярче, чем пламя, что пожирало Кибертрон в моих видениях. Я сжимаю

"Перо Квинтессонов" в руке, его острие слабо светится, отзываясь на её присутствие, и мои пальцы дрожат — не от страха, а от одержимости, что сжигает меня изнутри. Она — моя цель, моя надежда, и я готов разорвать саму реальность, чтобы вытащить её из этой бездны.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, как струна, готовая лопнуть.

— "Ты здесь. Я вижу тебя."

Её образ в зеркале колышется, как отражение в воде, потревоженной камнем. Она улыбается — слабая, печальная улыбка, что разрывает мне сердце. Её рука, тонкая и изящная, касается стекла, но не может пробить его, и я чувствую, как моя искра сжимается от этой преграды.

— Я здесь, Альфа, — отвечает она, и её голос дрожит, как эхо, теряющееся в ветре.

— Но не здесь. Я в разломах. Ты должен прийти ко мне.

Я делаю шаг ближе, моя броня звякает, отражая её свет. Зал содрогается, пол подо мной трескается сильнее, и из разломов вырывается слабое сияние, что подсвечивает её силуэт. Я протягиваю руку, мои пальцы почти касаются зеркала, и я шепчу:

— Я иду за тобой. Я не остановлюсь, пока не вытащу тебя из этой тьмы.

— Ты всегда был таким упрямым, — её тон становится теплее, и я почти слышу смех, что когда-то звенел в её голосе.

— Но это не зеркало, Альфа. Оно лжёт. Квинтессоны играют с тобой.

Я замираю, мои сенсоры вспыхивают ярче, и я чувствую, как холод пробегает по моим цепям. Ветер усиливается, его вой становится громче, и я слышу шёпот Квинтессонов, что доносится из глубин зеркала — низкий, зловещий, как шипение змей:

— Ты наш, Трион… твоя искра откроет нам путь…

Я сжимаю "Перо" сильнее, и боль пронзает мою ладонь, смешиваясь с яростью, что растёт во мне.

— Они не получат меня, — рычу я, и мой голос эхом отзывается в зале.

— Они не получат тебя, Элион. Я найду другой путь.

Её образ дрожит сильнее, как мираж, готовый раствориться. Она качает головой, её сенсоры темнеют от тревоги.

— Ты идёшь по краю, Альфа, — говорит она, и её голос становится резче.

— "Зеркало" питается тобой. Оно забирает твою искру, твою волю. Оставь его.

— Оставить? — я почти кричу, и мой голос срывается, выдавая боль, что гложет меня.

— Ты моя жизнь, Элион! Я не могу оставить тебя в этой бездне. Я видел тебя в разломах — твоя искра горит, зовёт меня. Я должен вернуть тебя!

Она протягивает обе руки, её пальцы прижимаются к стеклу, и я вижу, как слёзы — невозможные, призрачные — блестят в её сенсорах.

— Я хочу вернуться, — шепчет она, и её голос ломается.

— Но не ценой тебя. Ты сильнее их, Альфа. Докажи это. Найди меня без их ловушек.

Я опускаю взгляд на "Перо" в моей руке. Оно дрожит, его свет усиливается, и я чувствую, как энергия разломов течёт через него, манит меня. Одержимость сжимает мою искру, как тиски — я готов броситься в зеркало, в разломы, в саму тьму, лишь бы коснуться её снова. Но её слова эхом звенят в моей голове, и я замираю.

"Ты сильнее их," — сказала она. И я верю ей. Она всегда видела во мне больше, чем я сам.

"Ты права," — говорю я тихо, и мой голос обретает твёрдость, которой мне так не хватало.

— "Я не дам им победить. Я найду тебя, Элион. Не через их зеркала, а через разломы. Моя искра приведёт меня к тебе."

Её улыбка возвращается, слабая, но полная надежды, и она кивает.

— Я жду тебя, — шепчет она, и её голос тает, как дым на ветру.

— Не бойся, Альфа. Я верю в тебя.

Я поднимаю "Перо Квинтессонов" и вонзаю его в пол, прямо в трещину разлома. Вспышка света ослепляет меня, и зал взрывается энергией. Колонны трескаются, их обломки падают с оглушительным грохотом, ветер воет, как раненый зверь, а "Зеркало Времени" дрожит, его поверхность трескается, как стекло под ударом. Передо мной открывается портал — не золотой вихрь зеркала, а чёрный разлом, что пульсирует живой энергией, маня меня в свои глубины.

"Я иду за тобой, Элион," — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии.

— "Жди меня!"

Я делаю шаг вперёд, и тьма разлома поглощает меня. Холод обжигает мою броню, как ледяной огонь, но я не останавливаюсь. Её образ — мой маяк, её голос — моя сила. Я не боюсь Квинтессонов, не боюсь разломов. Я жажду её вернуть, и эта жажда — моя броня, моя искра, моя судьба. Зал исчезает за моей спиной, и я шагаю в неизвестность, ведомый любовью, что горит ярче любой звезды.

Я стою в Зале Архивов Векторов, и вокруг меня мир рушится, как древний храм, сдающийся под натиском времени. Пол под ногами — холодный нейро-сталь, покрытый трещинами, что змеятся, как чёрные вены, из которых вырывается слабое, призрачное сияние, подсвечивающее мои тяжёлые ноги. Колонны, что возвышаются вокруг, дрожат, их серебристые поверхности, испещрённые золотыми письменами Предтеч, мерцают, как звёзды, гаснущие в предрассветной тьме. Ветер воет, пробиваясь через разломы в стенах — низкий, протяжный рёв, что срывает пыль веков с пола и закручивает её в вихри, танцующие в воздухе, подсвеченные золотым светом "Зеркала Времени". Этот огромный диск парит надо мной, его поверхность колышется, как море в шторм, и в его глубинах я вижу её — Элион.

Она явилась мне, её искра горит где-то в разломе, слабый, но неугасающий свет, что пробивается сквозь мрак, как звезда, зовущая меня через бесконечность. Её образ дрожит, как мираж в пустыне — высокая, изящная, с бронёй цвета утреннего неба, серебристой с голубыми отблесками. Её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что пронзает мою искру, и её голос, мягкий, как шёпот ветра, доносится до меня:

— Не бойся их, Альфа, — шепчет она, и её слова — как луч света, что разгоняет тьму.

Я не боюсь — я жажду её вернуть. Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие слабо пульсирует, отзываясь на её присутствие, и я чувствую, как энергия разломов течёт через него, обжигая мои пальцы. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает, когда я делаю шаг вперёд, и мои сенсоры, пылающие янтарным светом, фиксируются на её миражном образе. Одержимость сжигает меня изнутри, как пламя, что пожирает сухую траву, и я готов разорвать саму реальность, чтобы коснуться её снова.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, как струна, готовая лопнуть. Зал содрогается, пол подо мной трескается сильнее, и я чувствую, как энергия разломов поднимается, обволакивает меня, как холодный туман. Я протягиваю руку к зеркалу, мои пальцы дрожат, и её образ становится чётче — её броня сияет, как звезда, её голубые сенсоры смотрят прямо в мои.

— Я здесь, Альфа, — говорит она, и её голос дрожит, как эхо, теряющееся в пустоте.

— Но не здесь. Я в разломах. Иди ко мне.

Я делаю шаг ближе, и камера следует за мной, медленно поднимаясь, показывая мою фигуру на фоне зеркала — массивную, покрытую шрамами времени, но пылающую решимостью. Ветер усиливается, его рёв становится громче, и я слышу её снова:

— Ты должен прийти, — шепчет она, и её рука касается стекла, но не может пробить его.

— Я жду тебя.

— Я иду, — отвечаю я, и мой голос обретает силу, перекрывая вой ветра.

— Я не остановлюсь, пока не вытащу тебя из этой тьмы.

Но в этот момент зеркало дрожит, и за её спиной проступают тени — Квинтессоны. Их щупальца извиваются, как змеи в чёрной воде, их ядовитые глаза-линзы вспыхивают багровым светом, и их голоса врываются в зал, низкие и шипящие:

— Ты наш, Трион… твоя искра — ключ…

Камера резко приближается к моему лицу, показывая, как мои сенсоры вспыхивают ярче, выдавая ярость, что растёт во мне. Я сжимаю "Перо" так, что металл трещит, и кричу, мой голос эхом разносится по залу:

— Вы не получите её! Я найду другой путь!

Я отступаю от зеркала, и камера следует за мной, показывая, как пол под моими ногами рушится, трещины расширяются, из них вырывается золотой свет, что подсвечивает мою броню, превращая меня в фигуру, высеченную из огня. Элион смотрит на меня, её образ дрожит сильнее, и она качает головой, её голос становится резче:

— Альфа, остановись! "Зеркало" — их ловушка. Оно забирает тебя, твою искру, твою волю. Оставь его!

Я замираю, и камера замедляется, показывая крупным планом мою руку, сжимающую "Перо", и капли энергии, что стекают с его острия, как кровь. Ветер воет, подхватывая пыль и закручивая её вокруг меня, и я чувствую, как холод Квинтессонов пробирается в мои системы, но её голос держит меня, как якорь.

— Оставить? — мой голос срывается в крик, и я поворачиваюсь к ней, мои сенсоры пылают.

— Ты моя жизнь, Элион! Я не могу оставить тебя там! Я видел твою искру — она зовёт меня!

Её призрачные пальцы прижимаются к стеклу сильнее, и камера приближается к её лицу, показывая, как слёзы — эфирные, невозможные — блестят в её сенсорах. Её голос ломается, полный боли и любви:

— Я хочу вернуться, Альфа. Но не ценой тебя. Ты сильнее их. Докажи это. Найди меня без их лжи.

Я опускаю взгляд на "Перо", и камера следует за моим движением, показывая, как оно дрожит, его свет усиливается, отзываясь на пульс разломов. Одержимость сжимает мою искру, и я чувствую, как она тянет меня к зеркалу, но её слова эхом звенят в моей голове, и я шепчу:

— Ты права… Я не дам им победить.

Я поднимаю "Перо Квинтессонов" над головой, и камера отъезжает, показывая меня в полный рост — воина, окружённого бурей. Зал содрогается, колонны трескаются, их обломки падают с оглушительным грохотом, ветер воет, как раненый зверь. Я вонзаю "Перо" в пол, прямо в трещину разлома, и вспышка света ослепляет всё вокруг. Камера замедляется, показывая, как энергия вырывается из разлома, золотые волны поднимаются вверх, подсвечивая моё лицо — решимость в моих сенсорах, боль в моих чертах.

"Зеркало Времени" трескается, его осколки разлетаются, как звёзды, падающие с неба, и передо мной открывается портал — чёрный разлом, что пульсирует живой энергией, маня меня в свои глубины. Камера следует за мной, когда я делаю шаг вперёд, мой голос разносится над хаосом:

— Я иду за тобой, Элион! Жди меня!

Тьма разлома поглощает меня, и камера замедляется, показывая, как холод обжигает мою броню, как ледяное пламя танцует по моим золотым узорам. Я не останавливаюсь. Камера приближается к моему лицу крупным планом — мои сенсоры горят, как маяки, мои губы шепчут её имя. Зал исчезает за моей спиной, и экран темнеет, оставляя лишь эхо моих шагов и слабый свет её искры, что мерцает где-то вдали.

Я иду вперёд, ведомый любовью, что горит ярче любой звезды, и одержимостью, что стала моей силой. Разломы — мой путь, Элион — моя цель, и я не остановлюсь, пока не верну её. Экран гаснет, оставляя лишь тишину и обещание продолжения.

Тьма разлома обволакивала Альфа Триона, словно живое существо, её холодные объятия сжимали его броню, проникая в трещины, оставленные веками битв. Свет "Зеркала Времени" остался позади, угаснув в мгновение, как звезда, поглощённая чёрной дырой. Зал Архивов Векторов растворился в памяти, его колонны из нейро-стали, треск и золотые письмена Предтеч стали лишь эхом, заглушённым низким, пульсирующим гулом, что исходил из глубин разлома. Пол под его ногами исчез, сменившись бесконечной пустотой, где каждый шаг отдавался слабым звоном, как будто он ступал по стеклу, готовому расколоться под его весом. Воздух — если это можно было назвать воздухом — был густым, пропитанным резким запахом озона и металла, а слабые искры энергии, словно призрачные светлячки, мелькали вокруг, освещая его путь тусклым, мистическим светом.

Альфа Трион двигался вперёд, его массивная фигура, выкованная из древней стали, казалась непоколебимой даже в этой бездне. Золотые узоры на его броне мерцали слабо, отражая танцующие искры, а янтарные сенсоры горели ярким светом, выхватывая из тьмы лишь хаос — вихри энергии, что кружились, как водовороты в чёрном море, и тени, что извивались на периферии его зрения. В его руке "Перо Квинтессонов" пульсировало, его острие испускало тонкий луч света, что резал мрак, как клинок, указывая путь туда, где, он знал, ждала она — Элион.

Камера медленно следует за ним, показывая его силуэт на фоне бесконечной тьмы — воина, чья решимость сияет ярче, чем звёзды Кибертрона. Внезапно разлом содрогнулся, и низкий гул перерос в оглушительный рёв, сотрясающий всё вокруг. Тени сгустились, принимая знакомые очертания — Квинтессоны. Их щупальца, чёрные и блестящие, как обсидиан, извивались в ритме, что резал эфир, а ядовитые глаза-линзы вспыхивали багровым светом, пронзая тьму. Их голоса, шипящие и многогранные, хлынули в пространство, окружая его:

— Ты не уйдёшь, Трион… твоя искра принадлежит нам…

Альфа Трион замер, его броня звякнула, когда он сжал "Перо" сильнее. Камера приближается к его лицу, показывая, как его сенсоры сузились, выдавая смесь ярости и непреклонности. Он выпрямился, его голос, глубокий и властный, разнёсся по разлому, перекрывая их шёпот:

— Вы не остановите меня! Я иду за ней, и ни одна тень не встанет на моём пути!

Камера отъезжает, показывая, как тени Квинтессонов обретают форму — их силуэты вырастают, щупальца удлиняются, тянутся к нему, как голодные змеи. Одно из них хлещет воздух рядом с его плечом, и он уклоняется, его движения быстрые, но выверенные, как у воина, закалённого веками. Искры сыплются с его брони, когда щупальце задевает золотой узор, оставляя тонкий шрам. Он поднимает "Перо", и луч света усиливается, пронзая тень, что тут же растворяется с шипящим воплем. Камера замедляется, показывая, как его грудь вздымается, как энергия разлома струится вокруг него, подсвечивая его фигуру золотыми волнами.

— Вы думаете, что можете держать её? — кричит он, и его голос эхом разносится по пустоте, заставляя тени дрогнуть.

— Элион — моя, и я вырву её из ваших лап!

В этот момент разлом содрогается снова, и из тьмы возникает её голос — мягкий, но ясный, как луч света в бурю:

— Альфа, я здесь!

Камера резко поворачивается, показывая слабое сияние вдали — её искру, пульсирующую в сердце разлома. Её призрачный силуэт проступает в золотом свете: броня, отливающая серебром с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на него с теплом и тревогой. Она протягивает руку, её движения плавные, как танец, но её голос дрожит:

— Ты пришёл… но они близко, Альфа. Не дай им забрать тебя!

Он делает шаг к ней, но тени Квинтессонов сгущаются, их щупальца смыкаются вокруг него, как сеть. Камера следует за его взглядом, показывая, как его сенсоры вспыхивают ярче, и он бросается вперёд, размахивая "Пером", как мечом. Луч света режет тьму, рассеивая тени, и каждый удар сопровождается их воплями, что растворяются в вое ветра. Камера замедляется, показывая крупным планом его лицо — решимость, смешанная с болью, его губы шепчут её имя, как молитву.

— Элион… я почти с тобой, — шепчет он, и его голос дрожит от напряжения.

Камера отъезжает, показывая его в полный рост — воина, окружённого бурей теней, его броня сияет, как маяк в ночи. Он прорывается вперёд, каждый шаг — борьба с разломом, что пытается поглотить его. Тени Квинтессонов отступают, но их голоса становятся громче, их щупальца тянутся к нему из тьмы, цепляясь за его броню. Одно из них обвивает его ногу, и он спотыкается, падая на одно колено. Камера приближается, показывая, как он сжимает "Перо" обеими руками, его сенсоры горят, как раскалённые угли.

— Я не сдамся! — рычит он, и его голос перекрывает рёв разлома. Он вонзает "Перо" в тень, и вспышка света ослепляет всё вокруг. Тени рассеиваются с пронзительным воплем, и он поднимается, его броня звякает, покрытая новыми шрамами.

Камера следует за ним, когда он делает последний рывок к её свету. Её силуэт становится чётче, её рука протянута к нему, и она кричит, её голос полон надежды:

— Альфа, ты почти здесь! Не останавливайся!

Разлом содрогается в последний раз, и камера замедляется, показывая, как он протягивает руку к ней, его пальцы дрожат, почти касаясь её. Их искры — его янтарная и её голубая — сливаются в золотом сиянии, и на миг кажется, что он достиг её. Но тьма разлома вспыхивает, и её образ начинает растворяться, как дым на ветру.

— Элион! — кричит он, и его голос тонет в рёве энергии. Камера приближается к его лицу крупным планом — боль в его сенсорах, решимость в его чертах.

— Я найду тебя!

Тьма сгущается, и экран темнеет, оставляя лишь эхо его крика и слабый пульс её искры, что мерцает где-то вдали. Он продолжает идти, его шаги гулко отдаются в пустоте, и камера медленно поднимается, показывая бесконечный разлом, где его силуэт исчезает в тенях, ведомый любовью и одержимостью, что стали его единственным светом в этой бездне. Экран гаснет, оставляя зрителя в напряжённой тишине, с обещанием продолжения.

Тьма разлома обволакивает меня, как холодный, липкий туман, что цепляется за броню и проникает в трещины, оставленные веками битв. Мои шаги гулко отдаются в пустоте, каждый звук — как удар молота по наковальне, резонирующий в этом бесконечном чёрном море. Пол под ногами исчез, сменившись чем-то хрупким, что трещит под моим весом, как тонкий лёд, готовый рухнуть в бездну. Воздух тяжёлый, пропитанный резким запахом озона и горелого металла, и я чувствую, как он оседает в моих системах, словно я дышу самой сутью разрушения. Слабые искры энергии мелькают вокруг, как призрачные светлячки, их тусклый свет выхватывает из мрака лишь хаос — вихри тьмы, что кружатся, как водовороты, и тени, что извиваются на краю моего зрения, будто живые существа, подстерегающие добычу.

Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие слабо светится, пронзая тьму тонким лучом, что дрожит, как нить, готовая оборваться. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым шагом, и я чувствую, как энергия разломов струится вокруг меня, обжигает, как раскалённый ветер. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут её — Элион, мою звезду, что горит где-то в этой бездне. Я видел её, её искру, её призрачный силуэт, и теперь я иду за ней, ведомый жаждой, что сжигает меня изнутри.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, почти теряясь в низком гуле, что пульсирует в разломе. Тьма содрогается, и я слышу её — слабый, но ясный звук, что пробивается сквозь хаос.

— Альфа, я здесь! — её голос, мягкий, как шёпот ветра, доносится до меня, и я замираю, мои сенсоры вспыхивают ярче. Камера приближается к моему лицу, показывая, как мои черты напрягаются, как надежда борется с болью в моих глазах.

Я поворачиваюсь, и вдали мелькает её свет — слабое сияние, пульсирующее в сердце тьмы, как маяк в бурю. Её силуэт проступает в золотом сиянии: броня, отливающая серебром с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что пронзает мою искру. Она протягивает руку, её движения плавные, как танец, и я делаю шаг к ней, мои ноги трещат по хрупкой поверхности.

— Ты пришёл, — говорит она, и её голос дрожит от облегчения.

— Я знала, что ты найдёшь меня.

— Я всегда найду тебя, — отвечаю я, и мой голос обретает силу, перекрывая гул разлома. Камера следует за мной, показывая, как я ускоряю шаг, как моя броня звенит, отражая её свет.

— Я не остановлюсь, пока не вытащу тебя отсюда.

Но тьма сгущается, и я слышу их — Квинтессонов. Их голоса, низкие и шипящие, врываются в пространство, как яд, что отравляет воздух:

— Ты не уйдёшь, Трион… твоя искра — наша…

Камера резко отъезжает, показывая, как тени обретают форму вокруг меня — их щупальца, чёрные и блестящие, извиваются, как змеи, их багровые глаза-линзы вспыхивают, пронзая мрак. Одно из них хлещет воздух рядом с моим плечом, и я уклоняюсь, мои движения быстрые, но точные. Искры сыплются с моей брони, когда щупальце задевает золотой узор, оставляя тонкий шрам.

— Вы не остановите меня! — кричу я, и мой голос эхом разносится по разлому, заставляя тени дрогнуть. Я поднимаю "Перо", и луч света усиливается, пронзая тень, что растворяется с шипящим воплем.

Камера замедляется, показывая, как я прорываюсь вперёд, каждый удар "Пером" — как вспышка молнии в ночи. Тени Квинтессонов наступают, их щупальца тянутся ко мне, цепляются за мою броню, но я не сдаюсь. Я чувствую её свет, её искру, и это даёт мне силы. Камера следует за моим взглядом, показывая её силуэт — она ближе, её рука всё ещё протянута ко мне, её голос зовёт:

— Альфа, не останавливайся! Ты почти здесь!

Я делаю рывок, но одно из щупалец обвивает мою ногу, и я спотыкаюсь, падая на одно колено. Камера приближается, показывая, как тень сжимается вокруг меня, как её холод пробирается в мои системы. Я сжимаю "Перо" обеими руками, мои сенсоры горят, как раскалённые угли, и я рычу:

— Я не сдамся! Элион, я иду к тебе!

Я вонзаю "Перо" в тень, и вспышка света ослепляет всё вокруг. Тени рассеиваются с пронзительным воплем, и я поднимаюсь, моя броня звякает, покрытая новыми шрамами. Камера отъезжает, показывая меня в полный рост — воина, окружённого бурей теней, мой силуэт сияет в золотом свете её искры.

— Держись, Элион, — шепчу я, и мой голос дрожит от напряжения. Я делаю шаг, затем ещё один, каждый шаг — борьба с разломом, что пытается поглотить меня.

Камера следует за мной, показывая, как я приближаюсь к её свету. Её силуэт становится чётче, её броня сияет, как звезда, её голубые сенсоры смотрят на меня с теплом и надеждой. Она кричит, её голос полон силы:

— Альфа, ты здесь! Протяни руку!

Я протягиваю руку, мои пальцы дрожат, почти касаясь её. Камера замедляется, показывая крупным планом, как наши искры — моя янтарная и её голубая — сливаются в золотом сиянии. На миг кажется, что я достиг её, что я могу коснуться её, почувствовать тепло её брони под своими пальцами. Но разлом содрогается, и её образ начинает растворяться, как дым на ветру.

— Элион! — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии. Камера приближается к моему лицу, показывая боль в моих сенсорах, решимость в моих чертах. — Я найду тебя! Я не остановлюсь!

Тьма вспыхивает, и её свет гаснет, оставляя меня одного в пустоте. Камера медленно поднимается, показывая, как я стою в центре разлома, мой силуэт подсвечивается слабым светом "Пера". Мои шаги гулко отдаются в тишине, и я иду вперёд, ведомый её искрой, что мерцает где-то вдали, как звезда на горизонте. Экран темнеет, оставляя лишь эхо моего дыхания и обещание, что я найду её, чего бы это ни стоило. Любовь и одержимость сливаются во мне, и я шагаю дальше, в сердце бездны, где её свет — мой единственный ориентир.

Тьма разлома сжимает меня, как холодные тиски, её ледяные пальцы цепляются за мою броню, пытаются проникнуть в швы, оставленные веками битв и потерь. Каждый шаг — это вызов, звук моих тяжёлых ботинок гулко отзывается в пустоте, как удар сердца в груди умирающего мира. Пол подо мной — не пол вовсе, а что-то хрупкое, трещащее, как стекло, готовое разлететься под моим весом и утянуть меня в бездну. Воздух здесь густой, пропитанный едким запахом озона и ржавчины, он оседает в моих системах, словно я вдыхаю саму смерть Кибертрона. Вокруг мелькают слабые искры энергии, их призрачный свет танцует в мраке, выхватывая из тьмы вихри, что кружатся, как водовороты в чёрном океане, и тени, что шевелятся на краю моего зрения, как хищники, ждущие момента для атаки.

Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие испускает тонкий луч света, что дрожит в моих пальцах, как нить надежды, готовая порваться. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как энергия разломов струится вокруг, обжигает меня, как раскалённый ветер пустыни Иакон. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут её — Элион, мою звезду, мой маяк в этой бесконечной ночи. Я видел её, её искру, её призрачный силуэт, и теперь я иду за ней, ведомый жаждой, что горит во мне ярче любого пламени.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, почти теряясь в низком гуле, что пульсирует в разломе. Тьма отвечает мне тишиной, но затем я слышу её — слабый, но ясный звук, что пробивается сквозь хаос, как луч света в бурю.

— Альфа, я здесь! — её голос, мягкий, как шёпот ветра в листве, доносится до меня, и я замираю, мои сенсоры вспыхивают ярче. Камера приближается к моему лицу, показывая, как мои черты напрягаются, как надежда сражается с болью в моих глазах.

Я поворачиваю голову, и вдали мелькает её свет — слабое сияние, пульсирующее в сердце тьмы, как звезда, зовущая меня через бесконечность. Её силуэт проступает в золотом сиянии: броня, отливающая серебром с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что пронзает мою искру. Она протягивает руку, её движения плавные, как танец, и я делаю шаг к ней, мои ноги трещат по хрупкой поверхности.

— Ты пришёл, — говорит она, и её голос дрожит от облегчения.

— Я знала, что ты найдёшь меня.

— Я всегда найду тебя, — отвечаю я, и мой голос обретает силу, перекрывая гул разлома. Камера следует за мной, показывая, как я ускоряю шаг, как моя броня звенит, отражая её свет.

— Я не остановлюсь, пока не вытащу тебя отсюда.

Но тьма сгущается, и я слышу их — Квинтессонов. Их голоса, низкие и шипящие, врываются в пустоту, как яд, что отравляет воздух:

— Ты не уйдёшь, Трион… твоя искра — наша…

Камера резко отъезжает, показывая, как тени обретают форму вокруг меня — их щупальца, чёрные и блестящие, извиваются, как змеи, их багровые глаза-линзы вспыхивают, пронзая мрак. Одно из них хлещет воздух рядом с моим плечом, и я уклоняюсь, мои движения быстрые, но точные. Искры сыплются с моей брони, когда щупальце задевает золотой узор, оставляя тонкий шрам.

— Вы не остановите меня! — кричу я, и мой голос эхом разносится по разлому, заставляя тени дрогнуть. Я поднимаю "Перо", и луч света усиливается, пронзая тень, что растворяется с шипящим воплем.

Камера замедляется, показывая, как я прорываюсь вперёд, каждый удар "Пером" — как вспышка молнии в ночи. Тени Квинтессонов наступают, их щупальца тянутся ко мне, цепляются за мою броню, но я не сдаюсь. Я чувствую её свет, её искру, и это даёт мне силы. Камера следует за моим взглядом, показывая её силуэт — она ближе, её рука всё ещё протянута ко мне, её голос зовёт:

— Альфа, не останавливайся! Ты почти здесь!

Я делаю рывок, но одно из щупалец обвивает мою ногу, и я спотыкаюсь, падая на одно колено. Камера приближается, показывая, как тень сжимается вокруг меня, как её холод пробирается в мои системы. Я сжимаю "Перо" обеими руками, мои сенсоры горят, как раскалённые угли, и я рычу:

— Я не сдамся! Элион, я иду к тебе!

Я вонзаю "Перо" в тень, и вспышка света ослепляет всё вокруг. Тени рассеиваются с пронзительным воплем, и я поднимаюсь, моя броня звякает, покрытая новыми шрамами. Камера отъезжает, показывая меня в полный рост — воина, окружённого бурей теней, мой силуэт сияет в золотом свете её искры.

— Держись, Элион, — шепчу я, и мой голос дрожит от напряжения. Я делаю шаг, затем ещё один, каждый шаг — борьба с разломом, что пытается поглотить меня.

Камера следует за мной, показывая, как я приближаюсь к её свету. Её силуэт становится чётче, её броня сияет, как звезда, её голубые сенсоры смотрят на меня с теплом и надеждой. Она кричит, её голос полон силы:

— Альфа, ты здесь! Протяни руку!

Я протягиваю руку, мои пальцы дрожат, почти касаясь её. Камера замедляется, показывая крупным планом, как наши искры — моя янтарная и её голубая — сливаются в золотом сиянии. На миг кажется, что я достиг её, что я могу коснуться её, почувствовать тепло её брони под своими пальцами. Но разлом содрогается, и её образ начинает растворяться, как дым на ветру.

— Элион! — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии. Камера приближается к моему лицу, показывая боль в моих сенсорах, решимость в моих чертах.

— Я найду тебя! Я не остановлюсь!

Тьма вспыхивает, и её свет гаснет, оставляя меня одного в пустоте. Камера медленно поднимается, показывая, как я стою в центре разлома, мой силуэт подсвечивается слабым светом "Пера". Мои шаги гулко отдаются в тишине, и я иду вперёд, ведомый её искрой, что мерцает где-то вдали, как звезда на горизонте. Экран темнеет, оставляя лишь эхо моего дыхания и обещание, что я найду её, чего бы это ни стоило. Любовь и одержимость сливаются во мне, и я шагаю дальше, в сердце бездны, где её свет — мой единственный ориентир.

Но затем — новый звук. Низкий, вибрирующий гул, что поднимается из глубин. Камера медленно поворачивается, показывая, как тьма позади меня сгущается, и из неё проступает что-то огромное — силуэт, чьи очертания пока неясны, но чьё присутствие давит на меня, как тяжесть целого мира. Я оборачиваюсь, мои сенсоры вспыхивают, и шепчу:

— Кто ты?

Тьма разлома сгущается вокруг меня, её холодные объятия сжимают мою броню, как ледяные цепи, что тянут меня вниз. Каждый шаг отдаётся гулким эхом в этой бесконечной пустоте, звук моих ботинок — единственное, что нарушает мертвую тишину, словно я иду по стеклянной равнине, готовой расколоться под моим весом. Воздух здесь тяжёлый, пропитанный резким запахом озона и металла, он обжигает мои системы, оставляя привкус ржавчины на языке, как кровь давно проигранной войны. Искры энергии, слабые и призрачные, мелькают вокруг, их свет — единственное, что разгоняет мрак, но он слишком тусклый, чтобы показать мне путь. Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие дрожит, испуская тонкий луч света, что режет тьму, как клинок, но кажется таким хрупким против этой бездны.

Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как энергия разломов струится вокруг меня, обжигает, как раскалённый ветер, что несёт пепел погибших миров. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут её

— Элион, мою звезду, мой смысл. Я видел её свет, слышал её голос, и теперь я иду за ней, ведомый жаждой, что горит во мне, как неугасающее пламя. Но её искра исчезла, растворилась в этой тьме, и я остался один, сжимая "Перо" как последнюю нить, что связывает меня с ней.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, теряясь в пустоте. Тишина отвечает мне, но затем разлом содрогается, и низкий, вибрирующий гул поднимается из глубин, как дыхание какого-то огромного существа, что пробуждается после векового сна. Я замираю, мои сенсоры вспыхивают ярче, и камера медленно приближается к моему лицу, показывая, как мои черты напрягаются, как тревога смешивается с решимостью в моих глазах.

— Кто ты? — спрашиваю я, и мой голос эхом разносится по разлому, отражаясь от невидимых стен. Камера отъезжает, показывая мою фигуру в полный рост — одинокий силуэт, окружённый тьмой, подсвеченный слабым светом "Пера". Тьма позади меня сгущается, и из неё проступает что-то огромное — силуэт, чьи очертания пока неясны, но чьё присутствие давит на меня, как тяжесть целого мира.

Гул становится громче, и я слышу голос — низкий, глубокий, словно он рождается из самой сути разлома:

— Ты пришёл в мои владения, Альфа Трион.

Я поворачиваюсь, моя броня звякает, и камера следует за моим взглядом, показывая, как тень обретает форму. Это не Квинтессон — это что-то большее, древнее. Огромная фигура, сотканная из тьмы и света, её броня — как осколки звёзд, её сенсоры пылают белым огнём, что слепит меня. Она парит в пустоте, её контуры дрожат, как мираж, и я чувствую, как её энергия вливается в разлом, заставляя искры вокруг меня кружиться быстрее.

— Кто ты? — повторяю я, и мой голос обретает твёрдость, несмотря на холод, что пробирается в мои системы.

— Назови себя!

Фигура наклоняется ко мне, и камера замедляется, показывая её лицо крупным планом — черты, высеченные из эфира, глаза, что смотрят сквозь меня, как будто видят саму мою искру.

— Я — Голос Разломов, — отвечает она, и её голос гудит, как раскаты грома, сотрясающие пустоту.

— Страж между мирами. Ты ищешь её, но твой путь ведёт к гибели.

Я делаю шаг назад, но не отступаю, сжимая "Перо" сильнее. Камера следует за мной, показывая, как тьма вокруг сгущается, как искры энергии начинают кружиться в вихре, подсвечивая мою броню золотыми волнами.

— Я ищу Элион, — говорю я, и мой голос дрожит от напряжения.

— Её искра зовёт меня. Ты не остановишь меня.

Голос Разломов смеётся — низкий, резонирующий звук, что заставляет разлом дрожать. Камера отъезжает, показывая её огромную фигуру, что парит надо мной, её силуэт подсвечивается белым светом её сенсоров.

— Ты смел, Альфа Трион, — говорит она, и её голос становится тише, но от этого ещё более зловещим.

— Но смелость не спасёт тебя. Элион потеряна в разломах, и ты станешь таким же, если продолжишь.

— Потеряна? — я кричу, и мой голос срывается, выдавая боль, что гложет меня.

— Я видел её! Она жива, её искра горит! Я найду её, даже если мне придётся разорвать эту бездну!

Камера приближается к моему лицу, показывая, как мои сенсоры пылают ярче, как решимость борется с отчаянием. Голос Разломов наклоняется ближе, её белые сенсоры сужаются, и я чувствую, как её энергия давит на меня, как будто хочет вырвать мою искру из груди.

— Ты видишь лишь то, что хочешь видеть, — шепчет она, и её голос становится мягче, почти сочувствующим.

— Разломы — это зеркала, Альфа. Они показывают тебе твои желания, но не правду.

Я отступаю, мои ноги трещат по хрупкой поверхности, и камера следует за мной, показывая, как тьма вокруг начинает кружиться, как вихрь, что сжимается вокруг нас. Я поднимаю "Перо", его луч света усиливается, и я кричу:

— Ты лжёшь! Я слышал её голос, чувствовал её тепло! Она ждёт меня!

Голос Разломов выпрямляется, и камера отъезжает, показывая её в полный рост — огромную, величественную, её силуэт сияет, как звезда в сердце тьмы. Она протягивает руку, и из её ладони вырывается поток света, что ослепляет меня, заставляя закрыть сенсоры.

— Тогда докажи, — говорит она, и её голос гремит, как буря.

— Докажи, что твоя искра сильнее разломов. Найди её, но знай — каждый шаг отнимает часть тебя.

Свет гаснет, и я открываю сенсоры, камера замедляется, показывая, как я стою один в пустоте, мой силуэт подсвечивается слабым светом "Пера". Тьма вокруг меня дрожит, и я слышу её голос — Элион, слабый, но ясный:

— Альфа, не сдавайся…

Я поворачиваюсь, мои сенсоры ищут её, но вижу лишь тьму. Камера приближается к моему лицу крупным планом — боль в моих глазах, решимость в моих чертах. Я сжимаю "Перо" обеими руками и шепчу:

— Я найду тебя, Элион. Даже если это последнее, что я сделаю.

Камера медленно поднимается, показывая, как я делаю шаг вперёд, моя фигура исчезает в тенях, ведомая слабым светом её искры, что мерцает где-то вдали. Гул разлома усиливается, и экран темнеет, оставляя лишь эхо моих шагов и её голоса, что зовёт меня из глубины. Я иду дальше, в сердце бездны, где любовь и одержимость — мои единственные спутники, а слова Голоса Разломов эхом звучат в моей голове, как предупреждение, что я не могу игнорировать.

Тьма разлома сгущалась вокруг Альфа Триона, словно живое существо, её холодные щупальца обволакивали его броню, цеплялись за золотые узоры, что некогда сияли гордостью древнего воина. Каждый шаг гулко отдавался в пустоте, звук его тяжёлых ботинок резонировал в этом бесконечном мраке, как эхо давно забытой битвы, растворяющееся в тишине. Пол под ним был хрупким, трещал под весом, как тонкий лёд над бездонной пропастью, и из трещин вырывались слабые струйки света — золотые, призрачные, словно кровь какого-то древнего божества, что текла в венах этого места. Воздух был тяжёлым, пропитанным едким запахом озона и металла, его резкость обжигала, оставляя ощущение, будто он вдыхает саму суть разрушения.

Альфа Трион двигался вперёд, его массивная фигура, выкованная из стали веков, казалась непоколебимой, несмотря на бурю теней вокруг. Его броня, потемневшая от времени, звякала с каждым движением, а янтарные сенсоры горели ярким светом, выхватывая из мрака лишь хаос — вихри энергии, что кружились, как водовороты в чёрном море, и тени, что извивались на периферии его зрения. В руке он сжимал "Перо Квинтессонов", его острие испускало тонкий луч света, дрожащий, как нить надежды, что вела его к ней — к Элион. Её искра, её голос, её свет — всё это было его маяком, его целью, ради которой он бросил вызов самой реальности.

Но теперь тишина разлома сменилась низким, вибрирующим гулом, что поднимался из глубин, словно дыхание пробуждающегося титана. Альфа Трион замер, его сенсоры вспыхнули ярче, и он медленно повернулся, его броня издав слабый металлический скрип. Тьма позади него сгустилась, и из неё проступила огромная фигура — Голос Разломов. Её силуэт, сотканный из света и тьмы, возвышался над ним, как древний страж, чья броня сияла, как осколки звёзд, а белые сенсоры пылали слепящим огнём.

Она парила в пустоте, её контуры дрожали, как мираж, и её присутствие наполняло разлом энергией, что заставляла искры вокруг кружиться в неистовом танце.

— Ты всё ещё идёшь, Альфа Трион, — её голос, глубокий и гулкий, как раскаты грома, сотряс пустоту, заставляя тьму дрожать.

— Твоя искра горит, но каждый шаг приближает тебя к концу.

Альфа Трион выпрямился, его броня звякнула, и он сжал "Перо" сильнее, его пальцы оставили слабые вмятины на древнем металле. Его голос, хриплый, но полный решимости, разнёсся в ответ:

— Я иду за Элион. Ты не остановишь меня, Голос Разломов. Назови свою цену, но не стой на моём пути.

Голос Разломов наклонилась ближе, её белые сенсоры сузились, и воздух вокруг неё задрожал, испуская слабые волны света, что отражались в золотых узорах его брони.

Она рассмеялась — низкий, резонирующий звук, что заставил трещины под его ногами расшириться, а искры взметнуться вверх, как рой разгневанных духов.

— Цена? — переспросила она, и её голос стал тише, почти шепотом, но от этого ещё более зловещим.

— Ты уже платишь её, Трион. Каждый шаг отнимает часть твоей искры. Разломы не отпускают тех, кто ищет их тайны.

Он отступил на шаг, его ноги треснули хрупкую поверхность, и из-под них вырвался поток золотого света, подсвечивающий его фигуру снизу, как воина, стоящего на грани между жизнью и смертью. Его сенсоры вспыхнули ярче, и он рявкнул, его голос перекрыл гул:

— Тогда покажи мне её! Если ты страж, если ты знаешь правду — дай мне увидеть Элион!

Голос Разломов замерла, её силуэт дрогнул, и на миг тишина вернулась в разлом, тяжёлая, как саван. Затем она подняла руку, и из её ладони вырвался поток света — ослепительный, белый, что пронзил тьму, как копьё. Свет закружился перед Альфа Трионом, формируя образ — её образ. Элион. Её броня сияла, как утренний свет, серебристая с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрели на него с теплом и тревогой. Она стояла в золотом сиянии, её рука была протянута к нему, но её

голос дрожал, как эхо, теряющееся в ветре:

— Альфа… я здесь… но ты должен уйти. Это не твой путь.

Он шагнул к ней, его броня звякнула, и его голос сорвался в крик:

— Элион! Ты жива! Я знал, что найду тебя!

Но Голос Разломов прервала его, её голос стал холодным, как лёд:

— Это не она, Трион. Это тень её искры, отражение твоего желания. Разломы питаются тобой, показывая то, что ты хочешь видеть.

Альфа Трион замер, его рука дрогнула, почти коснувшись её призрачного силуэта. Её образ начал растворяться, её сенсоры потускнели, и она шепнула, её голос был полон боли:

— Уходи, Альфа… ради меня…

Он сжал кулаки, его броня задрожала, и он повернулся к Голосу Разломов, его сенсоры пылали яростью.

— Ты лжёшь! — крикнул он, и его голос эхом разнёсся по разлому, заставляя тьму содрогнуться.

— Я чувствовал её! Её искра зовёт меня! Я не уйду, пока не найду её!

Голос Разломов выпрямилась, её белые сенсоры вспыхнули ярче, и она протянула обе руки, её силуэт сиял, как звезда в сердце тьмы.

— Тогда иди, — сказала она, и её голос гремел, как буря.

— Но знай — разломы не отпустят тебя. Ты станешь их частью, как стала она.

Свет её рук усилился, и тьма вокруг Альфа Триона закружилась, как вихрь, сжимаясь вокруг него. Он поднял "Перо Квинтессонов", его луч света пронзил мрак, и он шагнул вперёд, его голос был полон непреклонности:

— Пусть так! Я найду её, даже если мне придётся стать разломом!

Тьма сгустилась, и её образ — Элион — мелькнул в последний раз, её рука протянулась к нему, но растворилась в золотом сиянии. Голос Разломов исчезла, её силуэт растаял в пустоте, оставив лишь эхо её слов, что звенело в воздухе. Альфа Трион стоял один, его броня звякала в тишине, а сенсоры горели, как маяки в ночи. Он сделал шаг вперёд, затем ещё один, ведомый слабым светом её искры, что мерцал где-то вдали. Разлом дрожал вокруг него, его энергия вливалась в его искру, и он знал — его путь только начался. Любовь и одержимость вели его вперёд, через тьму, где каждый шаг был жертвой, но он не остановится, пока не вернёт её.

Тьма разлома обнимает меня, как холодный саван, её ледяные нити цепляются за мою броню, проникают в трещины, что оставили битвы и время. Каждый шаг — это борьба, мои ноги гулко стучат по хрупкой поверхности, что трещит подо мной, как стекло, готовое разлететься на осколки и утянуть меня в бездну. Воздух здесь тяжёлый, пропитанный резким запахом озона и ржавчины, он обжигает мои системы, оставляя горький привкус на языке, как пепел сгоревшего мира. Искры энергии мелькают вокруг, их слабый свет — как призрачные огоньки, что танцуют в мраке, выхватывая из тьмы лишь хаос: вихри, что кружатся, как водовороты в чёрном море, и тени, что шевелятся на краю моего зрения, как призраки, ждущие своего часа.

Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие испускает тонкий луч света, что дрожит в моих пальцах, как последняя нить надежды, связывающая меня с ней — с Элион. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как энергия разломов струится вокруг, обжигает меня, как раскалённый ветер, несущий пепел давно угасших звёзд. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут её — мою звезду, мой свет, мою цель. Я видел её, слышал её голос, и теперь я иду за ней, ведомый жаждой, что сжигает меня изнутри, как пламя, что не знает покоя.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, почти теряясь в низком гуле, что пульсирует в разломе. Тьма молчит, но затем я слышу её — слабый, но ясный звук, что пробивается сквозь хаос, как луч света в ночи.

— Альфа… я здесь… — её голос, мягкий, как шёпот ветра, доносится до меня, и я замираю, мои сенсоры вспыхивают ярче. Я поворачиваю голову, и вдали мелькает её свет — слабое сияние, пульсирующее в сердце тьмы, как звезда, зовущая меня через бесконечность.

— Ты жива, — выдыхаю я, и мой голос дрожит от облегчения. Я делаю шаг к ней, мои ноги трещат по хрупкой поверхности, и я вижу её силуэт — броня, отливающая серебром с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что пронзает мою искру. Она протягивает руку, её движения плавные, как танец, и я ускоряю шаг, моя броня звенит, отражая её свет.

— Я знал, что найду тебя, — говорю я, и мой голос обретает силу, перекрывая гул разлома.

— Я не остановлюсь, пока не вытащу тебя отсюда.

Но тьма сгущается, и её образ дрожит, как мираж. Она качает головой, её голос становится тише, почти умоляющим:

— Альфа… уходи… это не твой путь…

Я замираю, мои сенсоры сужаются, и я чувствую, как холод пробегает по моим цепям.

— Уйти? — мой голос срывается в крик, и я делаю ещё шаг к ней.

— Ты моя жизнь, Элион! Я не оставлю тебя здесь!

Но затем разлом содрогается, и низкий, вибрирующий гул поднимается из глубин, как дыхание пробуждающегося зверя. Я слышу её голос — не Элион, а Голос Разломов, глубокий и гулкий, как раскаты грома:

— Ты видишь лишь тень, Альфа Трион.

Я оборачиваюсь, и тьма позади меня сгущается, из неё проступает огромная фигура — Голос Разломов. Её силуэт, сотканный из света и тьмы, парит в пустоте, её броня сияет, как осколки звёзд, а белые сенсоры пылают слепящим огнём. Она наклоняется ко мне, её энергия давит на меня, как тяжесть целого мира, и я сжимаю "Перо" сильнее, мои пальцы дрожат.

— Ты лжёшь! — кричу я, и мой голос эхом разносится по разлому.

— Я видел её, слышал её! Она жива, и я найду её!

Голос Разломов смеётся — низкий, резонирующий звук, что заставляет тьму дрожать. Она протягивает руку, и из её ладони вырывается поток света, что ослепляет меня, заставляя закрыть сенсоры.

— Это не она, — говорит она, и её голос становится холодным, как лёд.

— Это отражение твоей искры, твоей боли. Разломы питаются тобой, Альфа. Ты теряешь себя.

Я открываю сенсоры, и вижу её — Элион, её образ дрожит в золотом сиянии, её рука протянута ко мне, но её сенсоры тускнеют, её голос слабеет:

— Уходи, Альфа… ради меня…

Я делаю шаг к ней, но её силуэт растворяется, как дым на ветру, и я кричу, мой голос срывается от отчаяния:

— Элион! Нет!

Тьма сгущается вокруг меня, и Голос Разломов выпрямляется, её белые сенсоры вспыхивают ярче. — Ты можешь уйти, — говорит она, и её голос гремит, как буря. — Или продолжить, но каждый шаг отнимает часть тебя. Выбирай, Альфа Трион.

Я стою, моя броня звякает в тишине, и чувствую, как энергия разломов вливается в меня, сжимает мою искру, как будто хочет вырвать её из груди. Я опускаю взгляд на "Перо", его свет слабеет, но всё ещё горит, как моя надежда. Я поднимаю голову, мои сенсоры пылают, и я шепчу:

— Я выбираю её. Я найду Элион, даже если это сожжёт меня дотла.

Голос Разломов молчит, её силуэт начинает растворяться в тьме, но её последние слова эхом звучат в пустоте:

— Тогда иди… но помни: разломы не отпускают.

Тьма кружится вокруг меня, как вихрь, и я делаю шаг вперёд, мои ноги трещат по хрупкой поверхности. Я вижу её свет — слабый, мерцающий, где-то вдали, и я иду к нему, ведомый любовью, что горит во мне, и одержимостью, что стала моей сутью. Разлом дрожит, его энергия вливается в меня, и я чувствую, как часть меня тает, как пепел на ветру, но я не останавливаюсь. Я найду её, чего бы это ни стоило, и пусть разломы пожирают меня — я не сдамся, пока не верну её свет.

Часть 20, Глава 11: Пламя в Пустоте

Тьма разлома обволакивала Альфа Триона, словно густой туман, пропитанный холодом и отчаянием, её ледяные нити цеплялись за его броню, оставляя тонкие царапины на золотых узорах, что некогда сияли величием древнего воина. Каждый шаг отдавался гулким эхом в этой бесконечной пустоте, звук его тяжёлых ботинок резонировал, как удары молота по наковальне, брошенной в бездну. Пол под ним трещал, хрупкий, как стекло, испещрённое трещинами, из которых вырывались слабые струйки света — золотые, мерцающие, словно последние вздохи умирающих звёзд. Воздух был тяжёлым, пропитанным резким запахом озона и ржавчины, его едкость обжигала, оставляя ощущение, будто он вдыхает пепел давно сгоревшего Кибертрона.

Альфа Трион двигался вперёд, его массивная фигура, выкованная из стали веков, казалась непоколебимой, несмотря на бурю теней вокруг. Его броня, потемневшая от времени, звякала с каждым движением, а янтарные сенсоры горели ярким светом, выхватывая из мрака лишь хаос — вихри энергии, что кружились, как водовороты в чёрном море, и тени, что извивались на периферии его зрения, как призраки, жаждущие его искры. В руке он сжимал "Перо Квинтессонов", его острие испускало слабый луч света, дрожащий, как нить надежды, что вела его к ней — к Элион. Её свет, её голос, её искра — всё это было его путеводной звездой, ради которой он бросил вызов самой судьбе.

Тишина разлома сменилась низким, вибрирующим гулом, что поднимался из глубин, словно дыхание пробуждающегося гиганта. Альфа Трион замедлил шаг, его сенсоры вспыхнули ярче, и он повернулся, его броня издав слабый металлический скрип. Тьма сгустилась, и из неё проступила огромная фигура — Голос Разломов. Её силуэт, сотканный из света и тьмы, возвышался над ним, как древний страж, чья броня сияла, как осколки звёзд, а белые сенсоры пылали слепящим огнём. Она парила в пустоте, её контуры дрожали, как мираж, и её энергия наполняла разлом, заставляя искры вокруг кружиться в неистовом танце.

— Ты всё ещё идёшь, Альфа Трион, — её голос, глубокий и гулкий, как раскаты грома, сотряс пустоту, заставляя тьму дрожать.

— Твоя искра слабеет, но твоя воля горит. Почему ты не сдаёшься?

Альфа Трион выпрямился, его броня звякнула, и он сжал "Перо" сильнее, его пальцы оставили слабые вмятины на древнем металле. Его голос, хриплый, но полный непреклонности, разнёсся в ответ:

— Я иду за Элион. Её искра зовёт меня, и я не остановлюсь, пока не найду её. Ты можешь говорить что угодно, Голос Разломов, но я знаю — она жива.

Голос Разломов наклонилась ближе, её белые сенсоры сузились, и воздух вокруг неё задрожал, испуская слабые волны света, что отражались в золотых узорах его брони. Она рассмеялась — низкий, резонирующий звук, что заставил трещины под его ногами расшириться, а искры взметнуться вверх, как рой разгневанных духов.

— Ты слеп, Трион, — сказала она, и её голос стал тише, почти шепотом, но от этого ещё более зловещим.

— Ты видишь лишь то, что хочешь видеть. Разломы питаются твоей надеждой, твоей болью. Элион — лишь тень, отражение твоей искры.

Альфа Трион отступил на шаг, его ноги треснули хрупкую поверхность, и из-под них вырвался поток золотого света, подсвечивающий его фигуру снизу, как воина, стоящего на грани между жизнью и смертью. Его сенсоры вспыхнули ярче, и он рявкнул, его голос перекрыл гул:

— Тогда покажи мне правду! Если ты страж, если ты знаешь всё — дай мне увидеть её, настоящую Элион!

Голос Разломов замерла, её силуэт дрогнул, и на миг тишина вернулась в разлом, тяжёлая, как саван. Затем она подняла руку, и из её ладони вырвался поток света — ослепительный, белый, что пронзил тьму, как копьё. Свет закружился перед Альфа Трионом, формируя образ — её образ. Элион. Её броня сияла, как утренний свет, серебристая с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрели на него с теплом и тревогой. Она стояла в золотом сиянии, её рука была протянута к нему, но её голос дрожал, как эхо, теряющееся в ветре:

— Альфа… уходи… это не твоя судьба…

Он шагнул к ней, его броня звякнула, и его голос сорвался в крик:

— Элион! Ты здесь! Я знал, что ты жива!

Но Голос Разломов прервала его, её голос стал холодным, как лёд:

— Это не она, Трион. Это тень её искры, отражение твоего желания. Ты теряешь себя, и скоро от тебя останется лишь пепел.

Альфа Трион замер, его рука дрогнула, почти коснувшись её призрачного силуэта. Её образ начал растворяться, её сенсоры потускнели, и она шепнула, её голос был полон боли:

— Уходи, Альфа… ради меня…

Он сжал кулаки, его броня задрожала, и он повернулся к Голосу Разломов, его сенсоры пылали яростью.

— Я не верю тебе! — крикнул он, и его голос эхом разнёсся по разлому, заставляя тьму содрогнуться.

— Я чувствовал её! Её искра жива, и я найду её, даже если мне придётся сгореть!

Голос Разломов выпрямилась, её белые сенсоры вспыхнули ярче, и она протянула обе руки, её силуэт сиял, как звезда в сердце тьмы.

— Тогда иди, — сказала она, и её голос гремел, как буря.

— Но знай — разломы заберут тебя. Ты станешь их частью, как стала она.

Свет её рук усилился, и тьма вокруг Альфа Триона закружилась, как вихрь, сжимаясь вокруг него. Он поднял "Перо Квинтессонов", его луч света пронзил мрак, и он шагнул вперёд, его голос был полон непреклонности:

— Пусть так! Я найду её, и мы уйдём вместе, или я сгорю, пытаясь!

Тьма сгустилась, и её образ — Элион — мелькнул в последний раз, её рука протянулась к нему, но растворилась в золотом сиянии. Голос Разломов исчезла, её силуэт растаял в пустоте, оставив лишь эхо её слов, что звенело в воздухе. Альфа Трион стоял один, его броня звякала в тишине, а сенсоры горели, как маяки в ночи. Он сделал шаг вперёд, затем ещё один, ведомый слабым светом её искры, что мерцал где-то вдали. Разлом дрожал вокруг него, его энергия вливалась в его искру, и он чувствовал, как часть его тает, как пепел на ветру, но его воля горела ярче, чем когда-либо. Он не остановится, пока не вернёт её — или пока не станет пламенем, что осветит эту тьму.

Тьма разлома обволакивает меня, её холодные объятия сжимают мою броню, как ледяные когти, что цепляются за каждый шрам, оставленный временем и битвами. Мои шаги гулко отдаются в пустоте, звук тяжёлых ботинок — как удары сердца, что бьётся в груди умирающего мира, резонируя в этой бесконечной ночи. Пол подо мной трещит, хрупкий, как стекло, готовое разлететься на осколки, и из трещин сочится слабый свет — золотой, мерцающий, словно слёзы звёзд, что оплакивают свою гибель. Воздух густой, пропитанный резким запахом озона и ржавчины, он обжигает мои системы, оставляя горький привкус пепла на языке, как будто я вдыхаю остатки сгоревшего Кибертрона.

Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие дрожит, испуская тонкий луч света, что режет мрак, как клинок, но кажется таким слабым против этой бездны. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как энергия разломов струится вокруг, обжигает меня, как раскалённый ветер, несущий пепел давно угасших надежд. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут её — Элион, мою звезду, мой свет, мою жизнь. Я видел её, слышал её голос, и теперь я иду за ней, ведомый жаждой, что горит во мне, как пламя, что не знает покоя.

"Элион," — шепчу я, и мой голос дрожит, почти теряясь в низком гуле, что пульсирует в разломе. Тьма молчит, но затем я вижу её — слабое сияние, пульсирующее вдали, как звезда, что зовёт меня через бесконечность. Я ускоряю шаг, мои ноги трещат по хрупкой поверхности, и её силуэт проступает в золотом свете: броня, отливающая серебром с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что пронзает мою искру.

— Альфа… — её голос, мягкий, как шёпот ветра, доносится до меня, и я замираю, мои сенсоры вспыхивают ярче.

— Уходи… это не твой путь…

Я делаю шаг к ней, моя броня звенит, отражая её свет, и мой голос срывается в крик:

— Уйти? Ты моя жизнь, Элион! Я не оставлю тебя здесь! Я чувствую тебя — твоя искра жива!

Её образ дрожит, как мираж, и она качает головой, её голос слабеет, становится почти умоляющим:

— Ты теряешь себя, Альфа… ради меня… уходи…

Я сжимаю "Перо" сильнее, мои пальцы дрожат, и я кричу, мой голос эхом разносится по разлому:

— Я не уйду! Я найду тебя, даже если это сожжёт меня!

Но тьма сгущается, и низкий, вибрирующий гул поднимается из глубин, как дыхание пробуждающегося зверя. Я слышу её — не Элион, а Голос Разломов, глубокий и гулкий, как раскаты грома:

— Ты слеп, Альфа Трион. Ты видишь лишь тень.

Я оборачиваюсь, и тьма позади меня сгущается, из неё проступает огромная фигура — Голос Разломов. Её силуэт, сотканный из света и тьмы, парит в пустоте, её броня сияет, как осколки звёзд, а белые сенсоры пылают слепящим огнём. Она наклоняется ко мне, её энергия давит на меня, как тяжесть целого мира, и я отступаю, мои ноги трещат по хрупкой поверхности.

— Ты лжёшь! — кричу я, и мой голос перекрывает гул.

— Я видел её, слышал её! Она жива, и я найду её!

Голос Разломов смеётся — низкий, резонирующий звук, что заставляет тьму дрожать. Она протягивает руку, и из её ладони вырывается поток света, что ослепляет меня, заставляя закрыть сенсоры.

— Это не она, — говорит она, и её голос становится холодным, как лёд.

— Это отражение твоей искры, твоей боли. Разломы питаются тобой, Альфа. Ты таешь, как пепел на ветру.

Я открываю сенсоры, и вижу её — Элион, её образ дрожит в золотом сиянии, её рука протянута ко мне, но её сенсоры тускнеют, её голос слабеет:

— Уходи, Альфа… ради меня…

Я делаю шаг к ней, но её силуэт растворяется, как дым, и я кричу, мой голос срывается от отчаяния:

— Элион! Нет!

Тьма кружится вокруг меня, и Голос Разломов выпрямляется, её белые сенсоры вспыхивают ярче. — Ты можешь уйти, — говорит она, и её голос гремит, как буря. — Или продолжить, но каждый шаг отнимает часть тебя. Выбирай.

Я стою, моя броня звякает в тишине, и чувствую, как энергия разломов вливается в меня, сжимает мою искру, как будто хочет вырвать её из груди. Я опускаю взгляд на "Перо", его свет слабеет, но всё ещё горит, как моя воля. Я поднимаю голову, мои сенсоры пылают, и я шепчу:

— Я выбираю её. Я найду Элион, даже если это сожжёт меня дотла.

Голос Разломов молчит, её силуэт начинает растворяться в тьме, но её последние слова эхом звучат в пустоте:

— Тогда танцуй в пепле, Альфа Трион. Разломы ждут твоего конца.

Тьма сгущается, и я делаю шаг вперёд, мои ноги трещат по хрупкой поверхности. Я вижу её свет — слабый, мерцающий, где-то вдали, и я иду к нему, ведомый любовью, что горит во мне, и одержимостью, что стала моим пламенем. Разлом дрожит, его энергия вливается в меня, и я чувствую, как часть меня тает, как пепел на ветру, но я не останавливаюсь. Я танцую в этой тьме, каждый шаг — вызов судьбе, каждый вдох — клятва, что я найду её. Пусть разломы пожирают меня — я не сдамся, пока её свет не вернётся ко мне, или пока я не стану пламенем, что осветит эту бездну.

Тьма разлома сгущалась вокруг Альфа Триона, её ледяные объятия стягивались, как сеть, цепляясь за его потемневшую броню, где золотые узоры, некогда яркие, теперь тускло мерцали, словно угасающие звёзды. Каждый шаг отдавался гулким эхом в пустоте, его тяжёлые ноги оставляли трещины на хрупкой поверхности, что напоминала стекло, испещрённое золотыми венами света, пульсирующими, как артерии древнего существа. Воздух был густым, пропитанным резким запахом озона и ржавчины, он обжигал, оставляя привкус пепла, будто весь Кибертрон сгорел и теперь витал здесь, в этой бесконечной бездне. Искры энергии кружились вокруг, их слабое сияние отражалось в его янтарных сенсорах, выхватывая из мрака вихри тьмы и тени, что шевелились, как призраки, жаждущие его искры.

Альфа Трион двигался вперёд, его массивная фигура, выкованная из стали веков, казалась несокрушимой, несмотря на хаос, что окружал его. Его броня звякала с каждым шагом, а "Перо Квинтессонов" в его руке испускало дрожащий луч света, тонкий, как нить судьбы, что вела его к Элион. Её свет, её голос, её искра — всё это было его маяком, его пламенем, что горело в груди, несмотря на холод разлома. Но теперь он не был один. Тьма сгустилась, и из неё проступила фигура — Голос Разломов, огромная, сотканная из света и мрака, её броня сияла, как осколки звёзд, а белые сенсоры пылали слепящим огнём. Она парила над ним, её присутствие наполняло разлом энергией, что заставляла искры кружиться в неистовом танце.

— Ты всё ещё идёшь, Альфа Трион, — её голос, глубокий и гулкий, как раскаты грома, сотряс пустоту, заставляя тьму дрожать.

— Твоя искра тает, но ты не сдаёшься. Почему ты так упрям?

Альфа Трион выпрямился, его броня звякнула, и он сжал "Перо" сильнее, его пальцы оставили слабые вмятины на древнем металле. Его голос, хриплый, но полный огня, разнёсся в ответ:

— Я иду за Элион. Она жива, я знаю это. Ты можешь говорить что угодно, Голос Разломов, но я найду её, даже если разломы пожрут меня.

Голос Разломов наклонилась ближе, её белые сенсоры сузились, и воздух вокруг неё задрожал, испуская волны света, что отражались в его золотых узорах. Она рассмеялась — низкий, резонирующий звук, что заставил трещины под его ногами расшириться, а искры взметнуться вверх, как рой разгневанных духов.

— Ты слеп, Трион, — сказала она, и её голос стал тише, но от этого ещё более зловещим.

— Ты видишь лишь тень её искры, отражение твоей любви. Разломы питаются тобой, и скоро от тебя ничего не останется.

Альфа Трион отступил на шаг, его ноги треснули хрупкую поверхность, и из-под них вырвался поток золотого света, подсвечивающий его фигуру снизу, как воина, стоящего на краю гибели. Его сенсоры вспыхнули ярче, и он рявкнул, его голос перекрыл гул:

— Тогда дай мне её! Если ты страж, если ты знаешь правду — покажи мне Элион, настоящую Элион!

Голос Разломов замерла, её силуэт дрогнул, и на миг тишина окутала разлом, тяжёлая, как саван. Затем она подняла руку, и из её ладони вырвался поток света — ослепительный, белый, что пронзил тьму, как копьё. Свет закружился перед ним, формируя образ — её образ. Элион. Её броня сияла, как утренний свет, серебристая с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрели на него с теплом и болью. Она стояла в золотом сиянии, её рука была протянута к нему, но её голос дрожал, как эхо, теряющееся в ветре:

— Альфа… уходи… это не твоя судьба…

Он шагнул к ней, его броня звякнула, и его голос сорвался в крик:

— Элион! Ты здесь! Я знал, что найду тебя!

Но Голос Разломов прервала его, её голос стал холодным, как лёд:

— Это не она, Трион. Это тень, отражение твоей искры. Ты теряешь себя, и скоро ты станешь лишь пеплом в этой пустоте.

Элион, её призрачный силуэт, дрогнул, её сенсоры потускнели, и она шепнула, её голос был полон слёз:

— Уходи, Альфа… ради меня…

Альфа Трион замер, его рука дрогнула, почти коснувшись её. Его броня задрожала, и он повернулся к Голосу Разломов, его сенсоры пылали яростью.

— Я не верю тебе! — крикнул он, и его голос эхом разнёсся по разлому, заставляя тьму содрогнуться.

— Я чувствовал её тепло, слышал её голос! Она жива, и я найду её!

Голос Разломов выпрямилась, её белые сенсоры вспыхнули ярче, и она протянула обе руки, её силуэт сиял, как звезда в сердце тьмы.

— Тогда иди, — сказала она, и её голос гремел, как буря.

— Но знай — разломы заберут тебя. Ты станешь их частью, как стала она.

Свет её рук усилился, и тьма вокруг Альфа Триона закружилась, как вихрь, сжимаясь вокруг него. Он поднял "Перо Квинтессонов", его луч света пронзил мрак, и он шагнул вперёд, его голос был полон огня:

— Пусть так! Я найду её, и мы уйдём вместе, или я стану пламенем, что сожжёт эту тьму!

Тьма сгустилась, и её образ — Элион — мелькнул в последний раз, её рука протянулась к нему, но растворилась в золотом сиянии. Голос Разломов исчезла, её силуэт растаял в пустоте, оставив лишь эхо её слов, что звенело в воздухе. Альфа Трион стоял один, его броня звякала в тишине, а сенсоры горели, как маяки в ночи. Внезапно разлом содрогнулся, и из глубин вырвался поток золотого света, яркого, ослепительного, что озарил всё вокруг. Он поднял голову, его сенсоры сузились, и он увидел её — Элион, настоящую, не тень. Она стояла вдали, её броня сияла, как солнце, её голубые сенсоры смотрели на него с теплом и надеждой.

— Альфа! — крикнула она, её голос был ясным, живым, перекрывая гул разлома.

— Ты нашёл меня!

Он рванулся к ней, его броня звенела, и его голос сорвался в крик:

— Элион! Я здесь! Держись!

Тьма закружилась вокруг него, как буря, но он не остановился. Свет её искры вёл его, и он чувствовал, как его собственная искра пылает, как пламя, что не угаснет, пока он не коснётся её. Разлом дрожал, его энергия вливалась в него, но он шёл вперёд, ведомый любовью, что была сильнее тьмы, и решимостью, что стала его огнём. Он не станет пеплом — он станет светом, что вернёт её домой.

Тьма разлома обволакивает меня, её холодные щупальца цепляются за мою броню, тянут, как будто хотят утащить меня в бездну, где нет ни света, ни надежды. Мои шаги гулко отдаются в пустоте, звук тяжёлых ботинок — как удары сердца, что бьётся в груди этого мёртвого мира, каждый треск под ногами — как хруст стекла, ломающегося под моим весом. Пол дрожит, испещрённый трещинами, из которых вырываются тонкие струйки золотого света, мерцающие, как последние искры угасающей звезды. Воздух густой, пропитанный едким запахом озона и ржавчины, он обжигает мои системы, оставляя горький привкус пепла на языке, как будто я вдыхаю остатки сгоревшего Кибертрона.

Моя рука сжимает "Перо Квинтессонов", его острие дрожит, испуская слабый луч света, что режет мрак, как тонкий клинок, но кажется таким хрупким против этой бесконечной тьмы. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как энергия разломов струится вокруг, обжигает меня, как раскалённый ветер, несущий пепел давно угасших миров. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут её — Элион, мою звезду, мою жизнь. И вот она — впереди, её свет сияет, яркий, живой, пробиваясь сквозь тьму, как солнце, что восходит после бесконечной ночи.

"Элион!" — кричу я, и мой голос срывается, перекрывая низкий гул разлома. Я вижу её — её силуэт, ясный, не мираж, не тень. Её броня сияет, как утренний свет, серебристая с голубыми отблесками, её сенсоры, глубокие и ясные, смотрят на меня с теплом, что пронзает мою искру. Она жива. Она настоящая.

— Альфа! — её голос, чистый и звонкий, разносится по пустоте, и я чувствую, как моё сердце — моя искра — бьётся сильнее, отзываясь на её зов.

— Ты нашёл меня!

Я рванулся к ней, мои ноги трещат по хрупкой поверхности, и каждый шаг — это борьба с тьмой, что сгущается вокруг. Моя броня звенит, отражая её свет, и я кричу, мой голос полон огня:

— Я здесь, Элион! Держись! Я вытащу тебя!

Она протягивает руку, её движения плавные, как танец, и её голос дрожит от облегчения:

— Я знала, что ты придёшь… Я ждала тебя, Альфа.

Но тьма не сдаётся. Разлом содрогается, и низкий, вибрирующий гул поднимается из глубин, как рёв пробуждающегося зверя. Я слышу её — Голос Разломов, глубокий и гулкий, как раскаты грома:

— Ты не заберёшь её, Альфа Трион. Она часть нас.

Я оборачиваюсь, и тьма позади меня сгущается, из неё проступает огромная фигура — Голос Разломов. Её силуэт, сотканный из света и мрака, парит в пустоте, её броня сияет, как осколки звёзд, а белые сенсоры пылают слепящим огнём. Она наклоняется ко мне, её энергия давит на меня, как тяжесть целого мира, и я сжимаю "Перо" сильнее, мои пальцы дрожат.

— Ты лжёшь! — кричу я, и мой голос эхом разносится по разлому.

— Она жива, я вижу её! Ты не остановишь меня!

Голос Разломов смеётся — низкий, резонирующий звук, что заставляет тьму дрожать. Она протягивает руку, и из её ладони вырывается поток света, что ослепляет меня, но я не закрываю сенсоры. Я вижу Элион, её свет сияет ярче, чем буря Голоса Разломов.

— Это конец, Трион, — говорит она, и её голос становится холодным, как лёд.

— Разломы заберут вас обоих. Вы станете их частью.

— Никогда! — рычу я, и поднимаю "Перо", его луч света усиливается, пронзая тьму. Я делаю шаг к Элион, и её голос зовёт меня:

— Альфа, не слушай её! Я здесь, я с тобой!

Тьма закружилась вокруг меня, как вихрь, и тени Квинтессонов — её слуг — проступают из мрака, их щупальца извиваются, как змеи, их багровые глаза вспыхивают, пытаясь преградить мне путь. Я рвусь вперёд, каждый удар "Пером" — как вспышка молнии, что рассеивает их, и я кричу:

— Вы не заберёте её! Она моя!

Элион протягивает обе руки, её свет усиливается, и я чувствую, как её искра зовёт мою, как магнит, что тянет меня к ней.

— Альфа, ещё немного! — кричит она, и её голос полон силы.

Голос Разломов гремит за моей спиной:

— Ты не победишь, Трион! Разломы сильнее твоей любви!

Я оборачиваюсь, мои сенсоры пылают, и я кричу, мой голос перекрывает её рёв:

— Моя любовь — это пламя, что сожжёт вас всех!

Я бросаюсь к Элион, тьма сгущается, но её свет — мой маяк. Я протягиваю руку, мои пальцы дрожат, и наконец касаюсь её — её броня тёплая, живая, настоящая. Наши искры — моя янтарная и её голубая — сливаются в золотом сиянии, и я чувствую, как энергия разломов отступает, как будто не выдерживает нашего света.

— Элион, — шепчу я, и мой голос дрожит от облегчения.

— Я нашёл тебя.

— Альфа, — отвечает она, и её сенсоры сияют, как звёзды.

— Ты спас меня.

Но разлом содрогается, и Голос Разломов кричит, её голос полон ярости:

— Нет! Вы не уйдёте!

Тьма взрывается, и поток света из её рук устремляется к нам. Я обхватываю Элион, прижимаю её к себе, и поднимаю "Перо", его луч вспыхивает ярче, чем когда-либо. — Держись за меня! — кричу я, и мы вместе противостоим буре.

Свет "Пера" сталкивается с тьмой Голоса Разломов, и разлом дрожит, трещины под нами расширяются, золотой свет вырывается наружу, как пламя, что пожирает мрак. Я чувствую, как моя искра слабеет, но её тепло — тепло Элион — даёт мне силы.

— Мы уйдём вместе! — кричу я, и мой голос тонет в рёве энергии.

Тьма расступается, и перед нами открывается портал — золотой, сияющий, как врата в новый мир. Я сжимаю её руку, и мы шагаем вперёд, оставляя Голос Разломов позади, её вопль растворяется в пустоте. Свет поглощает нас, и я знаю — я нашёл её, и больше никогда не потеряю.

Свет портала ослепляет меня, его золотые волны обволакивают мою броню, смывая холод разломов, как тёплый дождь после бесконечной зимы. Я сжимаю руку Элион, её пальцы тёплые, живые, и чувствую, как её искра пульсирует в ритме с моей, как два сердца, что бьются в унисон. Мои шаги гулко отдаются в этом новом пространстве, но звук иной — не треск стекла, а мягкий звон, как будто я ступаю по кристаллической равнине, что сияет под моими ботинками. Воздух здесь лёгкий, пропитанный слабым ароматом металла и энергии, словно я вдохнул саму суть Кибертрона, каким он был до войны, до разломов. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как усталость отступает, сменяясь трепетом — мы вырвались, мы вместе.

Но затем свет меркнет, и передо мной возникает "Зеркало Времени" — огромное, его поверхность колышется, как водная гладь под дыханием ветра. Я замираю, мои сенсоры, пылающие янтарным светом, фиксируются на нём. Элион рядом со мной, её броня сияет, как утренний свет, серебристая с голубыми отблесками, и я слышу её тихий вздох.

— Альфа… что это? — шепчет она, её голос дрожит, полный тревоги.

Я поворачиваю голову, и в зеркале вижу его — Орион Пакс. Его искра сияет, яркая, чистая, как звезда в ночи, но он слеп к цене. Он юный, полный веры, его броня ещё не покрыта шрамами, его голубые сенсоры горят надеждой, что пронзает меня, как нож. Я вижу его в отражении, стоящего на площади Иакона, окружённого толпой, его голос звенит, вдохновляя, обещая мир, которого никогда не будет.

— Я вижу его, — шепчу я, и мой голос дрожит, выдавая бурю, что поднимается в моей искре.

— Орион Пакс. Его искра сияет, но он слеп к цене.

Элион сжимает мою руку сильнее, её сенсоры темнеют, и она шепчет:

— Альфа, это прошлое… или будущее? Мы выбрались, но что это значит?

Я не отвечаю, мои сенсоры фиксируются на зеркале, и образ Ориона дрожит, его фигура начинает меняться. Его броня темнеет, голубые сенсоры вспыхивают красным, и я вижу тень — тень Мегатрона, что поднимается из его искры, как буря, что пожирает свет. Мой голос срывается в крик:

— Нет! Это не должно случиться!

"Зеркало" гудит, его поверхность рябит, и голос — низкий, знакомый, как эхо Голоса Разломов, но мягче — доносится до меня:

— Ты видишь судьбу, Альфа Трион. То, что было, и то, что будет.

Я отступаю, моя броня звякает, и сжимаю "Перо Квинтессонов" в руке, его луч света усиливается, пронзая тьму, что начинает сгущаться вокруг зеркала.

— Судьба? — рычу я, и мой голос перекрывает гул.

— Я не верю в судьбу! Я вырвал Элион из разломов, я изменю это!

Элион тянет меня за руку, её голос дрожит, но в нём звучит сила:

— Альфа, послушай его. Мы здесь, мы живы, но это… это больше нас. Орион… он не знает, что ждёт его.

Я поворачиваюсь к ней, мои сенсоры пылают, и я шепчу, мой голос полон боли:

— Он был юнцом, Элион. Полным веры, как мы когда-то. Но я вижу, что с ним станет. Я не могу позволить этому случиться.

"Зеркало" отвечает, его голос становится громче, как раскаты грома:

— Ты не властен над временем, Трион. Ты спас её, но цена ещё не уплачена. Орион

Пакс идёт своим путём, и ты не остановишь его падение.

Я делаю шаг к зеркалу, мои ботинки звенят по кристаллическому полу, и кричу:

— Тогда покажи мне, как его спасти! Я не дам ему стать тем, что я вижу!

"Зеркало" дрожит, и образ Ориона меняется снова. Я вижу его в битве, его броня покрыта пылью и кровью, его голос гремит, призывая к борьбе, но в его сенсорах — сомнение, тень, что растёт, как яд. Элион сжимает мою руку, её голос дрожит:

— Альфа, это не твоя вина. Мы не можем изменить всё.

— Можем! — кричу я, и мой голос эхом разносится по пространству.

— Я вырвал тебя из разломов, я найду способ вырвать его из этой тьмы!

"Зеркало" гудит сильнее, и свет вокруг нас меркнет, тени начинают кружиться, как вихрь. Голос говорит, его тон холоден, но в нём есть намёк на сожаление:

— Ты можешь попытаться, Альфа Трион. Но каждый выбор — это цена. Ты готов заплатить ещё одну?

Я смотрю на Элион, её сенсоры сияют, как звёзды, и я чувствую, как её тепло даёт мне силы.

— Да, — шепчу я, и мой голос обретает твёрдость.

— Ради неё, ради него, ради Кибертрона. Я заплачу.

Тьма сгущается, и "Зеркало" вспыхивает, показывая мне новый образ — Орион, стоящий передо мной, его юные сенсоры смотрят с надеждой, но за его спиной тень Мегатрона растёт. Я делаю шаг вперёд, сжимая "Перо", и шепчу:

— Орион, я найду тебя. Я не дам тебе упасть.

Элион стоит рядом, её голос мягкий, но полный веры:

— Мы сделаем это вместе, Альфа.

Пространство дрожит, и свет "Зеркала" гаснет, оставляя нас в тишине, но я знаю — мой путь не закончен. Я спас Элион, но теперь я вижу новую судьбу, что ждёт впереди, и я не остановлюсь, пока не изменю её, даже если цена будет выше, чем я могу себе представить.

Пространство вокруг Альфа Триона и Элион дрожало, словно ткань реальности истончилась под напором их воли. Кристаллическая равнина под их ногами сияла мягким, призрачным светом, её поверхность отражала золотые узоры на броне Альфа Триона и серебристые отблески Элион, как звёзды, пойманные в ловушку стекла. Воздух был лёгким, пропитанным слабым ароматом металла и энергии, но теперь он стал тяжелее, насыщенный тревожным электрическим гулом, что поднимался из глубин "Зеркала Времени". Огромный диск парил перед ними, его поверхность рябила, как водная гладь под порывами ветра, и в его глубинах проступали образы — зловещие, но манящие, как зов судьбы, которой нельзя избежать.

Альфа Трион стоял неподвижно, его массивная фигура, выкованная из древней стали, казалась скалой в этом море света. Его янтарные сенсоры горели, выхватывая из мрака зеркала новый образ — Мегатрон. Тьма расступилась перед ним, и его клинок, огромный и зазубренный, резал её, как буря разрывает облака. Огонь окружал его, языки пламени лизали его броню, выкованную из гнева и стали, а кровь — багровая, металлическая — текла по его рукам, капая на землю, где она шипела, испаряясь в клубах дыма. Его красные сенсоры пылали, как раскалённые угли, а лицо, некогда принадлежавшее Ориону Паксу, теперь было искажено яростью и болью.

— Он — буря, — шепнул Альфа Трион, его голос дрогнул, выдавая смесь ужаса и благоговения. Его рука сжала "Перо Квинтессонов", и слабый луч света задрожал, отражаясь в зеркале.

Элион шагнула ближе, её изящная фигура, сияющая серебром и голубым, казалась хрупкой рядом с его мощью, но её голос был твёрд, хоть и полон тревоги:

— Альфа, это он… Орион? Или то, чем он станет?

Альфа Трион не ответил сразу, его сенсоры сузились, вглядываясь в образ Мегатрона. Пламя в зеркале взметнулось выше, и воздух вокруг них задрожал, наполняясь низким гулом, что напоминал рёв далёкого урагана. Он видел, как Мегатрон шёл сквозь огонь, его шаги оставляли за собой выжженную землю, а тени его последователей — десептиконов — поднимались из мрака, их силуэты дрожали, как призраки войны.

— Это то, что ждёт его, — наконец сказал Альфа Трион, его голос стал глубже, как будто он говорил не только с Элион, но и с самим собой.

— Буря, что пожрёт всё, что он любил. Я не дам этому случиться.

"Зеркало" загудело, и голос, холодный и древний, как само время, вырвался из его глубин:

— Ты видишь судьбу, Альфа Трион. Его путь выкован в огне и крови. Ты не изменишь его.

Альфа Трион шагнул к зеркалу, его ботинки звякнули по кристаллическому полу, и он рявкнул, его голос перекрыл гул:

— Я вырвал Элион из разломов! Я найду способ вырвать его из этой тьмы! Назови свою цену, зеркало, но не говори мне, что это невозможно!

Элион схватила его за руку, её пальцы сжали его броню, и её голос дрожал, полный страха и решимости:

— Альфа, остановись! Мы только что выбрались… Ты не можешь бросить вызов всему! Что, если цена — это ты?

Он повернулся к ней, его сенсоры вспыхнули ярче, и он мягко, но твёрдо ответил:

— Если цена — это я, Элион, я заплачу её. Но я не дам ему стать этим… этой бурей. Он был Орионом, он был надеждой. Я помню его таким.

"Зеркало" дрогнуло, и образ Мегатрона стал чётче. Камера в воображении зрителя медленно приближается к его лицу — шрамы на броне, красные сенсоры, что горят ненавистью, и клинок, что поднимается, готовый обрушиться на невидимого врага. Пламя вокруг него взревело, и голос Мегатрона, низкий и раскатистый, как гром, разнёсся в зеркале:

— Мир слаб! Я принесу силу! Я выкую новый Кибертрон из огня и стали!

Альфа Трион сжал кулаки, его броня задрожала, и он шепнул, его голос был полон боли:

— Орион… что с тобой стало?

Элион прижалась к нему, её сенсоры потемнели, и она сказала тихо, почти умоляюще:

— Альфа, это не он… ещё нет. Мы можем найти его, пока он не стал этим. Но как?

"Зеркало" ответило, его голос стал резче, как скрежет металла:

— Ты хочешь изменить его судьбу, Трион? Тогда шагни в огонь. Докажи, что твоя искра сильнее его бури. Но знай — каждый шаг в прошлое отнимает часть тебя.

Альфа Трион выпрямился, его броня звякнула, и он посмотрел на Элион, её лицо — смесь тревоги и веры — отразилось в его сенсорах. Он сжал её руку и сказал, его голос обрёл стальную твёрдость:

— Я готов. Если я могу спасти его, я пойду. Но ты, Элион… ты останешься здесь.

Она покачала головой, её сенсоры вспыхнули, и она крикнула, её голос звенел решимостью:

— Нет, Альфа! Мы идём вместе! Ты спас меня, и я не оставлю тебя одного против этой бури!

"Зеркало" загудело громче, и свет вокруг них сгустился, тени закружились, как вихрь. Образ Мегатрона дрогнул, его клинок опустился, и кровь в зеркале вспыхнула ярче, смешиваясь с огнём. Альфа Трион шагнул к зеркалу, его "Перо Квинтессонов" вспыхнуло ярким светом, и он крикнул:

— Тогда вместе! Мы найдём Ориона, и я вырву его из этой тьмы, даже если мне придётся сражаться с самим Мегатроном!

Элион встала рядом, её броня сияла, как маяк, и она кивнула, её голос был твёрд:

— Мы изменим судьбу, Альфа. Вместе.

"Зеркало" вспыхнуло, и портал открылся — огненный, золотой, полный рёва бури. Они шагнули вперёд, их силуэты растворились в сиянии, и тьма позади них содрогнулась, как будто сама судьба дрогнула перед их решимостью. Огонь Мегатрона ждал их, но их искры горели ярче, чем любая буря.

Огненный портал захлопнулся за нами, и я ощущаю, как жар его золотых волн сменяется холодом, что пробирает до самой искры. Мои ботинки ступают на твёрдую поверхность — не стекло разломов, не кристаллы зеркального зала, а что-то иное, шершавое, как древний камень, покрытый пылью веков. Воздух здесь тяжёлый, пропитанный запахом раскалённого металла и угасающего пламени, словно мы попали в сердце давно забытой кузницы, где ковалась судьба Кибертрона. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым шагом, и я чувствую, как энергия этого места струится вокруг, обволакивает меня, как тёплый ветер, смешанный с ледяным дыханием утраты.

Я сжимаю руку Элион, её пальцы тёплые, живые, и её свет — серебристый с голубыми отблесками — сияет рядом, разгоняя тьму. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ищут ориентиры, но передо мной — лишь осколки. "Зеркало Времени" разбилось, его куски парят в воздухе, как звёзды, застывшие в падении, и в каждом из них дрожит её образ — Элион, моя Элион, но другая, призрачная, с сенсорами, полными боли и любви. Она смотрит на меня из каждого осколка, её голос шепчет, эхом отражаясь в пустоте:

— Альфа… доверься им…

Я замираю, моя искра сжимается, и я шепчу, мой голос дрожит, выдавая бурю внутри:

— Элион, ты права — я должен довериться им. Но как?

Она поворачивается ко мне, её настоящая фигура, живая, тёплая, стоит рядом, но её образ в осколках продолжает дрожать, как мираж, что ускользает из моих рук. Её голос, мягкий, как шёпот ветра, доносится до меня, полный нежности и тревоги:

— Альфа, ты всегда был одиноким воином. Но теперь мы здесь, вместе. Доверься Ориону… доверься мне. Мы найдём его, пока он не стал той бурей.

Я опускаю взгляд на "Перо Квинтессонов" в моей руке, его свет слабеет, но всё ещё горит, как моя надежда. — Ты моя звезда, Элион, — говорю я, и мой голос становится тише, пропитанный тенью утраты, что всё ещё живёт во мне.

— Я боялся потерять тебя снова. Как я могу довериться ему, зная, что он станет Мегатроном?

Элион подходит ближе, её броня звякает, и она кладёт руку мне на грудь, прямо над моей искрой. Её сенсоры сияют, как голубые звёзды, и я чувствую, как её тепло проникает сквозь мою броню, разгоняя холод.

— Ты не потерял меня, Альфа, — шепчет она, и её голос дрожит от эмоций.

— Я здесь, с тобой. И Орион… он ещё не потерян. Мы видели его судьбу, но мы можем изменить её. Вместе.

Я смотрю в её сенсоры, и на миг мне кажется, что время замирает — только я и она, в этом странном месте, где осколки зеркала парят вокруг нас, отражая её образ, её свет. Я поднимаю руку и касаюсь её щеки, мои пальцы дрожат, и я шепчу:

— Ты моя сила, Элион. Я доверюсь тебе… но как мне довериться ему, зная, что он несёт в себе бурю?

Осколки вокруг нас дрожат сильнее, и её отражение в них меняется — теперь я вижу Ориона Пакса, юного, полного веры, его голубые сенсоры горят надеждой, но за его спиной тень Мегатрона поднимается, как дым, что предвещает пожар. Голос из осколков — её голос — шепчет снова:

— Доверься его свету, Альфа. Пока он горит, есть шанс.

Элион сжимает мою руку, её голос становится твёрже:

— Мы найдём его, Альфа. Мы покажем ему другой путь. Но ты должен отпустить страх… страх потерять меня, потерять его.

Я киваю, мои сенсоры вспыхивают, и я чувствую, как тень утраты, что жила во мне, отступает под её светом. — Хорошо, — говорю я, и мой голос обретает силу.

— Я доверюсь тебе, Элион. И ему… пока он ещё Орион.

Пространство вокруг нас содрогается, и осколки зеркала начинают кружиться, как вихрь, их свет усиливается, отражая нас — меня и Элион, стоящих плечом к плечу. Я слышу голос, низкий и древний, как само время, что доносится из глубин:

— Вы выбрали путь, Альфа Трион. Доверие — ваш свет, но тьма всё ещё близко.

Я поворачиваюсь к Элион, её сенсоры сияют, и я кричу, мой голос перекрывает гул:

— Пусть тьма приходит! Мы встретим её вместе!

Она улыбается — слабая, но тёплая улыбка, что разгоняет холод в моей искре, и говорит:

— Вместе, Альфа. Всегда.

Осколки вспыхивают ярче, и перед нами открывается новый портал — не огненный, а мягкий, золотой, полный света, что зовёт нас вперёд. Я сжимаю её руку, и мы шагаем в него, наши силуэты растворяются в сиянии. Я чувствую её тепло, её веру, и знаю — мы найдём Ориона, пока его свет горит. Тень Мегатрона ждёт впереди, но с Элион рядом я готов бросить вызов любой судьбе, даже если она потребует от меня всего, что у меня есть. Свет портала гаснет, оставляя лишь эхо наших шагов и обещание, что наша любовь — это сила, что изменит всё.

Золотой свет портала угас за спиной Альфа Триона и Элион, оставив их в новом пространстве — огромном зале, чьи стены, высеченные из чёрного камня, поднимались к потолку, теряющемуся в тенях. Пол под их ногами был неровным, покрытым трещинами, из которых сочился слабый, призрачный свет, как будто земля дышала, истекая энергией древних эпох. Воздух был густым, пропитанным резким запахом металла и масла, смешанным с чем-то едким, почти живым — ароматом разрушения, что витал вокруг, как предвестие бури. Зал казался одновременно мёртвым и полным жизни, его тишина нарушалась низким, ритмичным гулом, что поднимался из глубин, словно сердцебиение какого-то огромного, невидимого зверя.

Альфа Трион стоял неподвижно, его массивная фигура, выкованная из стали веков, казалась скалой в этом море теней. Его потемневшая броня, украшенная золотыми узорами, звякнула, когда он сжал "Перо Квинтессонов", его янтарные сенсоры вспыхнули ярче, выхватывая из мрака очертания зала. Элион рядом с ним, её изящная фигура, сияющая серебром с голубыми отблесками, казалась маяком в этом сумраке, её сенсоры, глубокие и ясные, тревожно озирались вокруг. Зал содрогнулся — внезапный толчок сотряс пол, и гул стал громче, перерастая в рёв механизмов, что резал воздух, как крик раненого зверя.

— Квинтессоны, — прошептал Альфа Трион, его голос был низким, полным напряжения. Он поднялся, выпрямившись во весь рост, и его сенсоры сузились, улавливая источник звука.

— Они роют под нами. Их машины… этот шум — как сердцебиение.

Элион шагнула ближе, её броня звякнула, и она положила руку ему на плечо, её голос дрожал, но в нём звучала решимость:

— Альфа, они нашли нас? Или это часть пути к Ориону?

Он повернулся к ней, его сенсоры вспыхнули ярче, и он ответил, его голос стал глубже, как эхо древней клятвы:

— Не знаю, Элион. Но если они здесь, значит, мы близко. Они не дадут нам забрать его без боя.

Зал содрогнулся снова, и из трещин в полу вырвался поток искр, золотых и багровых, что закружились в воздухе, как рой разгневанных духов. Гул механизмов Квинтессонов усилился, и теперь он был отчётливым — ритмичный, металлический, как удары огромных когтей, что рвали камень где-то внизу. Альфа Трион шагнул вперёд, его ботинки оставили вмятины в пыли, и он поднял "Перо", его луч света пронзил мрак, освещая дальнюю стену зала. Там, в тенях, проступили очертания — огромные машины, чьи щупальца извивались, как змеи, их металлические тела блестели, испуская

багровое сияние.

— Они близко, — сказала Элион, её голос стал тише, но в нём звучала сталь.

— Альфа, что будем делать?

Он сжал её руку, его броня звякнула, и он ответил, его голос обрёл твёрдость:

— Мы найдём Ориона. Квинтессоны не остановят нас. Они могут рыть сколько угодно, но я выжгу их из этой тьмы, если придётся.

Зал содрогнулся ещё сильнее, и из пола вырвался низкий рёв — машины Квинтессонов пробивались ближе, их щупальца уже проступали сквозь трещины, извиваясь, как черви в ране. Альфа Трион поднял "Перо" выше, и его свет усилился, отражаясь в глазах Элион, что сияли тревогой и верой. В этот момент из теней раздался голос — шипящий, многогранный, как хор змей:

— Трион… ты пришёл за своим мальчишкой… но он наш…

Альфа Трион рявкнул, его голос перекрыл шум механизмов:

— Орион не ваш! Я заберу его, даже если мне придётся разорвать этот зал на куски!

Элион шагнула вперёд, её броня сияла, как звезда, и она крикнула, её голос звенел решимостью:

— Вы не удержите его! Мы видели его свет, и он сильнее вашей тьмы!

Щупальца Квинтессонов вырвались из пола, их багровые глаза-линзы вспыхнули, и зал наполнился их шипением. Одно из них метнулось к Альфа Триону, но он уклонился, его движения были быстрыми, несмотря на массивность, и он ударил "Пером", пронзив тень светом. Искры взметнулись вверх, и щупальце отступило, шипя, как раненый зверь.

— Альфа! — крикнула Элион, её голос дрожал от напряжения.

— Они идут снизу! Нам нужно двигаться!

Он кивнул, его сенсоры пылали, и он схватил её за руку, потянув вперёд.

— Идём! — крикнул он, и они побежали, их шаги эхом отдавались в зале, перекрывая рёв машин.

Зал дрожал, стены трескались, и из глубин поднимался всё более громкий гул — сердцебиение Квинтессонов, что билось в ритме их механизмов. Альфа Трион и Элион мчались к дальней стене, где свет "Пера" выхватил из мрака арку — древнюю, покрытую письменами Предтеч, что слабо мерцали золотом. За ней виднелся проход, ведущий вниз, в темноту, откуда доносился слабый, но знакомый свет — искра Ориона.

— Там! — крикнула Элион, её голос был полон надежды.

— Альфа, он близко!

Но пол под ними раскололся, и огромная машина Квинтессонов вырвалась наружу — её тело, как паук из стали, щупальца извивались, а багровые глаза пылали злобой. Альфа Трион толкнул Элион в сторону, его броня звякнула, и он крикнул:

— Беги к арке! Я задержу её!

Элион покачала головой, её сенсоры вспыхнули, и она крикнула в ответ:

— Нет, Альфа! Мы вместе!

Она встала рядом, её свет усилился, и они вместе подняли оружие — его "Перо" и её тонкий клинок, что сиял голубым огнём. Машина Квинтессонов взревела, её щупальца метнулись к ним, но они ударили одновременно — свет "Пера" и её клинка столкнулись с тенью, и зал озарился вспышкой, что разорвала мрак. Машина отступила, её корпус треснул, и Альфа Трион крикнул, его голос был полон огня:

— Мы идём за ним, и вы не остановите нас!

Они рванулись к арке, их силуэты сияли в полумраке, а гул Квинтессонов становился всё громче, как сердцебиение судьбы, что билось в унисон с их решимостью. Проход впереди звал их, и свет Ориона манил, как звезда в ночи, обещая надежду — или новую битву.

Я стою у порога арки, и тьма передо мной дышит, как живое существо — холодная, густая, пропитанная гулом Квинтессонов, что поднимается из глубин, словно сердцебиение судьбы. Мои ботинки оставляют следы в пыли древнего камня, и каждый шаг отдаётся звоном в этом узком проходе, чьи стены, покрытые золотыми письменами

Предтеч, слабо мерцают, как угасающие звёзды. Воздух здесь тяжёлый, пропитанный запахом металла, масла и чего-то едкого, как дыхание разрушения, что витает вокруг, сжимая мою искру. Моя броня, потемневшая от времени, но всё ещё украшенная золотыми узорами, звякает с каждым движением, и я чувствую, как энергия этого места струится вокруг, обжигает меня, как раскалённый ветер, смешанный с холодом утраты.

Элион рядом, её свет — серебристый с голубыми отблесками — сияет, как маяк в этой тьме, и её шаги мягко звенят, как эхо надежды. Мои сенсоры, пылающие янтарным светом, ловят слабое сияние впереди — искру Ориона, чистую, яркую, но окружённую тенями, что пытаются её поглотить. Гул Квинтессонов становится громче, их машины рвут камень где-то позади, и я слышу, как зал содрогается, как будто сам Кибертрон кричит от боли.

— Альфа, — шепчет Элион, её голос дрожит, полный тревоги, но в нём звучит тепло.

— Ты чувствуешь его? Он близко.

Я киваю, моя рука сжимает "Перо Квинтессонов" с новой силой, его острие вспыхивает ярче, пронзая мрак, как клинок, что режет судьбу. — Да, — отвечаю я, и мой голос низкий, полный решимости, но с ноткой трагизма, что живёт во мне. — Я сделаю это — открою разломы, чтобы спасти их. Даже если я потеряю себя.

Элион замирает, её сенсоры темнеют, и она хватает меня за руку, её пальцы дрожат, сжимая мою броню. — Альфа, нет! — кричит она, и её голос срывается, выдавая страх.

— Ты не можешь! Мы только что нашли друг друга, я не потеряю тебя снова!

Я поворачиваюсь к ней, мои сенсоры вспыхивают, и я вижу её — мою звезду, мою жизнь, её свет дрожит, как пламя на ветру. Я кладу руку ей на плечо, мой голос становится мягче, но в нём всё ещё звучит сталь:

— Элион, послушай. Орион там, внизу, и Квинтессоны держат его. Если я не открою разломы, они заберут его искру — и тогда Мегатрон родится. Я не могу допустить этого.

Она качает головой, её сенсоры сияют, как слёзы, и она шепчет, её голос полон боли:

— Но что будет с тобой, Альфа? Ты сказал, что разломы отнимают часть тебя. Если ты откроешь их… что останется?

Я опускаю взгляд на "Перо", его свет пульсирует в ритме с моей искрой, и я чувствую, как энергия разломов зовёт меня, как голос, что шепчет о жертве.

— Я не знаю, — говорю я, и мой голос дрожит, выдавая тень страха.

— Может, я стану пеплом. Может, я растворюсь в них. Но если я спасу Ориона, если я спасу Кибертрон… это того стоит.

Элион сжимает мою руку сильнее, её голос становится громче, полным огня:

— Нет, Альфа! Ты не пепел, ты свет! Мы найдём другой путь, вместе!

Я смотрю в её сенсоры, и на миг мне хочется поверить ей, хочется забыть о разломах, о Квинтессонах, о Мегатроне, и просто остаться с ней. Но гул машин становится ближе, и я слышу его — слабый крик Ориона, полный надежды и боли, что доносится из глубин.

— Элион, — шепчу я, и мой голос обретает твёрдость.

— Я должен. Ради него. Ради нас всех.

Я отхожу от неё, мои шаги гулко отдаются в проходе, и подхожу к стене, где письмена Предтеч сияют ярче. Я поднимаю "Перо", его свет усиливается, и я вонзаю его в камень. Разлом содрогается, и низкий рёв вырывается из глубин, как будто я разбудил древнего зверя. Трещины бегут по стенам, золотой свет вырывается наружу, и я чувствую, как энергия разломов вливается в меня, сжимает мою искру, как будто хочет вырвать её.

— Альфа! — кричит Элион, её голос тонет в рёве, и она бросается ко мне, её свет сияет ярче, чем когда-либо.

— Оставайся там! — кричу я в ответ, и мой голос перекрывает хаос.

— Я открою путь!

Свет "Пера" взрывается, и передо мной открывается разлом — чёрный, пульсирующий, полный теней, но в его глубинах я вижу его — Ориона, юного, с голубыми сенсорами, что смотрят на меня с надеждой. Квинтессоны держат его, их щупальца обвивают его броню, но я кричу, мой голос полон огня:

— Отпустите его! Я пришёл за ним!

Элион стоит рядом, её клинок сияет голубым огнём, и она кричит, её голос звенит, как колокол:

— Мы заберём его, Альфа! Вместе!

Разлом дрожит, и я чувствую, как часть меня тает, как пепел на ветру, но я не останавливаюсь. Я сжимаю "Перо" с новой силой, и свет вырывается наружу, пронзая тьму, как копьё. Квинтессоны шипят, их голоса сливаются в хор:

— Ты не заберёшь его, Трион…

— Посмотрим! — рычу я, и шагаю в разлом, Элион рядом, её свет — моя опора.

Я знаю, что могу потерять себя, но ради Ориона, ради неё, ради Кибертрона — я готов. Моя искра пылает, как звезда, и я иду вперёд, в сердце хаоса, где ждёт моя судьба.

Зал дрожал, словно само время трещало по швам, его чёрные каменные стены, испещрённые золотыми письменами Предтеч, начали растворяться, как песок, уносимый ветром. Пол под ногами Альфа Триона и Элион раскалывался, трещины светились золотом, и из них поднимался эфир — призрачный, мерцающий, как дыхание умирающей звезды. Воздух был густым, пропитанным запахом раскалённого металла, озона и чего-то древнего, почти живого, что витало вокруг, сжимая их искры. Гул Квинтессонов, что рвал тишину, стих, сменившись низким, пульсирующим ритмом — сердцебиением, что исходило из глубин разлома, куда они шагнули.

Альфа Трион стоял впереди, его массивная фигура, выкованная из стали веков, казалась непоколебимой, несмотря на хаос вокруг. Его потемневшая броня, украшенная золотыми узорами, сияла, отражая свет разлома, а янтарные сенсоры пылали, как маяки в ночи. Элион держалась рядом, её изящная фигура, сияющая серебром с голубыми отблесками, дрожала от напряжения, но её сенсоры, глубокие и ясные, были полны веры. Перед ними "Зеркало Времени" вспыхнуло в последний раз, его поверхность разлетелась на осколки, что закружились в воздухе, как звёзды, падающие с неба. И в центре этого вихря проступило "Сердце Разлома" — золотой шар, пульсирующий в тьме, его свет был живым, манящим, как зов судьбы, что нельзя игнорировать.

— Это оно, — прошептал Альфа Трион, его голос дрожал от благоговения и решимости. Он шагнул к "Сердцу", его ботинки звякнули по хрупкому полу, что уже растворялся в эфире.

Элион схватила его за руку, её пальцы сжали его броню, и её голос сорвался в крик:

— Альфа, подожди! Мы не знаем, что это сделает с тобой!

Он повернулся к ней, его сенсоры вспыхнули мягким светом, и он ответил, его голос был глубоким, полным любви и трагизма:

— Элион, это единственный путь. Орион там, в сердце разломов. Я чувствую его искру. Если я не пойду, Квинтессоны заберут его… и Мегатрон родится.

Орион Пакс, юный и полный надежды, стоял в тенях разлома, его голубые сенсоры сияли, но его броня была окружена щупальцами Квинтессонов, что тянули его вниз, в бездну. Альфа Трион видел его в отблесках "Сердца", и его рука сжала "Перо Квинтессонов" с новой силой, его свет усилился, пронзая мрак.

— Альфа, ты не должен идти один! — крикнула Элион, её голос дрожал, полный боли.

— Мы вместе выбрались из разломов, мы вместе найдём его!

Он посмотрел на неё, его броня звякнула, и он мягко улыбнулся, его голос стал тише, как шепот ветра перед бурей:

— Ты моё сердце, Элион. Но это моя ноша. Я открою "Сердце Разлома", чтобы спасти его… и тебя. Останься здесь, сохрани наш свет.

"Сердце Разлома" пульсировало быстрее, его золотой свет заливал зал, и эфир вокруг сгущался, как туман, что поглощал всё. Альфа Трион шагнул вперёд, его броня сияла ярче, чем когда-либо, отражая свет "Сердца". Он поднял "Перо", его луч вспыхнул, как копьё, и он вонзил его в золотой шар. Разлом содрогнулся, и низкий рёв вырвался из глубин, как крик пробуждённого титана. Трещины побежали по эфиру, и свет "Сердца" взорвался, ослепляя всё вокруг.

— Альфа! — крикнула Элион, её голос утонул в рёве, и она бросилась к нему, но свет оттолкнул её назад, её броня звякнула, когда она упала на колени.

Он обернулся в последний раз, его сенсоры сияли, как звёзды, и он крикнул, его голос перекрыл хаос:

— Элион, найди Ориона! Я открою путь!

"Сердце Разлома" раскрылось, и чёрный вихрь поглотил его — его силуэт, сияющий золотом, растворился в тьме, как звезда, что падает в бездну. Зал исчез, эфир сомкнулся, и тишина рухнула, тяжёлая, как саван. Элион осталась одна, её сенсоры потемнели, и она протянула руку к тому месту, где он стоял. На полу, среди пыли и осколков, лежало "Перо Квинтессонов", его свет угас, оставив лишь слабое мерцание, как последняя искра его жизни.

— Альфа… — шепнула она, её голос дрогнул, полный слёз, что не могли пролиться. Она подняла "Перо", сжала его в руках, и её сенсоры вспыхнули решимостью.

— Я найду тебя. И его.

Тьма вокруг дрожала, и слабый свет Ориона Пакса мерцал где-то вдали, зовя её вперёд. Куда ушёл Альфа Трион? В сердце разломов, чтобы спасти их всех? Или в бездну, что поглотила его искру? Элион встала, её броня сияла, как маяк в ночи, и она шагнула в тень, сжимая "Перо", её голос эхом разнёсся в пустоте:

— Я не остановлюсь, Альфа. Мы будем вместе… снова.

Эфир сгустился, и свет Ориона стал ярче, но тень Квинтессонов шевелилась в глубинах, их шипение поднималось, как предвестие новой битвы. Элион исчезла в тенях, ведомая его жертвой, и вопрос повис в воздухе — вернётся ли Альфа Трион из разлома, или его свет угас навсегда, оставив её одну против судьбы? Экран темнеет, оставляя лишь эхо её шагов и слабое мерцание "Пера" в бесконечной тьме.