Великолепная семерка (джен)

Июльским вечером, когда гроздья на рябине были еще зелеными и тугими, твердыми, точно связки зеленых бусин, а дни еще длинными-длинными, такими, что после ужина ребята сидели во дворе допоздна, никак не хотели идти домой и то один, то другой кричали наверх в открытые окна: «Еще светло же!»… вот одним таким вечером Сережа встретил друзей так:

— Я вам такое покажу! ТАКОЕ! Я тут знаете что обнаружил…

Он перевел дыхание и выдал:

— Безлюдное пространство!

Здесь надо сделать отступление и рассказать, почему Сережа вообще Сережа. А не Миша, например, или Коля. Или еще кто другой. А все дело в том, что мама Сережи была большой фанаткой кинорежиссера Сергея Эйзенштейна. Она пересмотрела все его фильмы, перечитала все его книги и все книги о нем, и даже сама писала о нем фанфики. (Собственно, так оно остается и до сих пор… но как вы сами понимаете, у людей обычно не так чтобы много времени писать фанфики, когда у людей ребенок девяти лет и переезд в другой город.) Так что не удивительно, что когда у них с (будущим) папой Сережи встал вопрос о ребенке, мама (будущая) предложила, если будет мальчик, назвать его Сергеем.

Папа Сережи фанфиков не читал. Даже маминых, И уж тем более не писал. И к Сергею Эйзенштейну был равнодушен — ну, то есть знал, что есть такой режиссер, даже какие-то фильмы смотрел, признавал их высокие художественные достоинства и неоспоримый вклад в развитие мирового кинематографа и т.д. и т.п… ну и в общем и всё. Зато папа Сережи был фанатом Сергея Есенина. И даже в собственном детстве однажды сыграл Есенина в школьном спектакле. Для чего целую четверть не ходил в парикмахерскую, чтобы отрастить для роли светлые кудри. (Сережа волосами в папу пошел, у него тоже светлые кудри — но это лирическое отступление.) А еще папа был большим фанатом Крапивина, а особенно «Сказок и былей безлюдных пространств», а особенно «Самолета по имени Сережка».

И, в довершение комплекта — его собственного папу, то есть дедушку будущего Сережи, звали Сергей Макарович.

Так что, сами понимаете, у Сережи не было ни единого шанса стать не Сережей!

Из всего этого следует, что наш Сережа прекрасно разбирался в безлюдных пространствах. Сам он эту книгу пока не читал, хотя она и стояла у папы в книжном шкафу на прежнем их месте жительства. Но все подробности, и их свойства и признаки давным-давно у папы выспросил.

И вот как сегодня у него получилось.

А получилось у него так, что сегодня утром гулять ему было не с кем. У девочек, всех троих, были у каждой какие-то свои дела, кто-то куда-то ходил, кому-то требовалось быть дома… Сережа бы тоже, конечно, мог вернуться домой и посидеть почитать или поделать еще что-нибудь, но раз уж он вышел — то неохота было возвращаться, и он, закинув на плечо сумку с Каштанчиком, двинулся сам по себе куда глаза глядят. За прошедшее время, когда родители имели возможность узнать, как тут все устроено, и убедиться, что в целом ни быстрых машин, ни злых гопников тут не встречается, разрешенная география прогулок расширилась до «не дальше набережной». Как-то по умолчанию в набережную включились и начала мостов. А вот их, мостов, окончания?.. Сережа прошелся привычным ходом туда и обратно, не нашел ничего интересного, даже уток почему-то сегодня не было. Одни кубышки желтели и зеленели. И прямо на листе кубышки, как турист на листе виктории регии, возлежала бутылка из-под лимонада!

Сережа даже огорчился, что это за безобразие. Поискал на берегу палку, благо отломанных веток там вечно валялось достаточно, и попытался дотянуться, чтобы бутылку спихнуть. Но она была далеко, кубышки рядом с берегом не растут, как раз, Сережа не сомневался, чтобы быть подальше от вот таких варваров. Хотя варвары — настоящие правильные варвары, галлы, бритты, даки и всё такое — у себя в диких лесах бутылки везде не кидали, вот стопудово! Им там римляне, наверно, кидали, римлянам-то что, этот лес засорили — пойдут захватывать следующий. В общем, до бутылки он так и не дотянулся, только палка из трухлявой осиновой ветки сломалась, и отломанный кусок плюхнулся в воду. Но это ладно, это мусор природный. Сережа сначала еще чуток огорчился, но потом сообразил, что если бы получилось спихнуть, мусор бы всё равно упал в воду и там и остался, так что невелика разница.

Но в целом на берегу было неинтересно; он прошелся до Питерского моста, посмотрел с него в одну сторону, где за поворотом реки поднимался берег, по которому некогда мчалась лава мокрых кочевников, в другую, где под густыми ветлами желтел свежим деревом летник-кафе-на-воде… все это тоже было не ново. А вот что там на том берегу? Интересно же!

Сережа стоял на мосту и колебался. Как мятник. Как он потом рассказывал, так колебался, что если бы поколебался еще хоть минуту, от этих колебаний бы мост разрушился! С одной стороны, переходить через реку ему не разрешали. Но с другой… официально ведь и не запрещали. Мама сказала «только по набережной», но на другом берегу ведь тоже набережная. Но с третьей, если мама узнает, то точно скажет «я тебе не разрешала!». Но с четвертой, тут-то все обхожено миллион раз, а там все-таки интересно, что там. Но с пятой — можно попросить в выходной погулять туда с мамой и папой. С шестой — с взрослыми разве что интересное увидишь, взрослые ходят по тротуарам и даже через заборы не лазают, даже через самые низенькие загородки. А он сейчас далеко не пойдет, только чуть-чуть пройдется по берегу, и сразу назад. Чтобы только увидеть, что вообще там.

На том берегу тоже была набережная, но только какая-то совсем печальная и покинутая. Трава росла сквозь асфальт и каменные ступеньки, а мусора было накидано столько, что двести дворников не уберут. Некоторые бутылки уже вросли в землю, а сквозь фантики пробилась трава.

Над тропою склонились рябины. Шагая между деревьев, Сережа сам не заметил, как и набережная давно кончилась, и река осталась далеко позади… вдруг открылся маленький скверик, отгороженный стендами почетной доски. Здесь были деревянные лавочки и небольшой обелиск, увенчанный чугунной милицейской фуражкой, а на доске почета красовались заслуженные полицейские. Где-то вдалеке простучал поезд. И — никого… Сережа поразился, когда осознал, насколько здесь никого. Ни людей, ни машин… даже звуков от них не доходило досюда. Только — опять паровоз. Где-то и далеко, и одновременно как будто близко. И — совершенно не видно, где.

Тропа с очень старым асфальтом вела дальше, и Сережа пошел по ней дальше…

— И вот тут-то я догадался, что тут безлюдное пространство! — вдохновенно тараторил Сережа. — Я в окно заглянул — там правда всё-всё заброшено. А в заборе дыра, туда можно пролезть, и посмотреть, что там. Но я без вас туда не полез, — честно признался он. — Я бы слазил… только Каштанчик побоялся и сказал, что лучше вас подождать.

Исследовать безлюдное пространство решили завтра утром. Хотя всем и не терпелось. Но чтоб уж не на ночь глядя. А то уж и темнеть может начать. И все-таки спросить у родителей, можно ли на тот берег. На этом особенно настаивала Лиу.

— А то, если пойдем без спросу, а там будет интересно — а мы и рассказать не сможем. А если случайно проболтаемся — тогда будут ужасно ругаться и больше совсем не отпустят.

Полина предложила на всякий случай спрашивать без конкретики: "На тот берег, недалеко, как получится". На том и порешили.

Остаток вечера катались на качелях, изображали гигантских ленивцев на лазалке и обсуждали новости.

У Лиу новость была шикарная: в августе они едут в Японию! Папа уже купил билеты и скоро поедет в Москву подавать им с мамой на визу. Они поедут к бабушке в Осаку. А по пути туда на один день заедут в Северобайкальск в гости к маминой двоюродной сестре, у которой недавно родился малыш. Так что у Лиу теперь есть троюродный братик!

А за Полиной примерно в это же время, плюс-минус несколько дней (билетов еще не купили) должны были приехать родители, купить ей велосипед и повезти на юг. Полину, а не велосипед, разумеется.

Рамиля промолчала. Ей этим летом никаких поездок не светило совершенно точно. Потому что ипотека.

А вот Серёжа вздохнул.

— А я так хочу на море... Я его никогда не видел, море. А так хочу увидеть!

Рамиля сочувственно тоже вздохнула. Она-то понимала, что переезд в другой город — это почти как ипотека.

— Может, еще поедешь! — великодушно предположила Полина.

— Ты думай вот о чем: что ты в этом году уже приехал сюда на поезде, значит, уже попутешествовал, — внесла конструктивное предложение Лиу.

— Да вот в чем и дело, — невесело пояснил Сережа. — Мы же в этом году приехали. Поэтому мама, и папа тоже, на своей работе еще недавно работают. А кто недавно работает, тому отпуск еще не положен.

— Ну, может, все равно как-нибудь получится! — не сдалась неунывающая Полина.

Сережа пожал плечами.