Software bug (гет)

Примечания:

ПБ включена ?

Andrea Vanzo — Intimacy

Лолита уехала, оставив для Пола нелепое письмо, которое по сути своей было простой запиской, гласящей о том, чтобы стройка закончилась в срок, и что вскоре будет прислан управляющий для реабилитационного центра. Однако то, что его имя было дважды обведено чернилами, в какой-то мере грело сердце мужчины совсем юным, влюбленным огнем.

Огонь этот всё же колыхался почти обидчиво, грозясь поджечь всё изнутри каждый раз, когда перед взрослым Лейхотом появлялась неспокойная, но безумно счастливая Кэри.

Отъезд Линдвалей привел её в дикий восторг, который женщина плохо скрывала, воодушевившись «новым семейным делом» в интернет-магазине. И если поначалу чрезмерная окрыленность Пола раздражала и заставляла молча кивать на каждое предложение — всё, что угодно, лишь бы эта женщина скрылась в другой комнате, — то в одно воскресное утро мужчина был как никогда рад, что суетливость его жены раскрыла куда большее, чем той бы хотелось. Оказалось, что теперь уже бывшая миссис Лейхот беременна вовсе не была, а все деньги уходили на липовые справки и обследования. Липовым стало и отсутствие менструации, обличившей в конце концов неумелую попытку манипуляции.

Теперь Пол был свободен. Однако по-прежнему один.

Тео шарахался от него, обходил стороной, всё ещё переживая не только из-за исчезновения Лолиты, но и за собственную мать, которая слезно просила сына поехать с ней и которая совсем не понимала, почему её мальчик предпочел остаться с черствым и диким мужланом, который его и за человека то не считает. Но, видимо, Тео и сам не принимал себя за прежнего, предпочитая твердым ботинкам мягкость и упругость животных лап.

Эти самые лапы и послужили точкой перемирия. Точнее — громадным запечатлением.

Лейхот младший умудрился обернуться в доме Улеев, когда Сэм, будучи самым опытным и мудрым из имеющихся оборотней объяснял парнишке правила и иерархию, согласно которой Тео обязан был беспрекословно слушать своего отца и, по совместительству, вожака небольшой стаи — ведь сам Улей отказался от хвостатой роли защитника, предпочитая дикой суете теплый семейный очаг.

Такое заявление, что не удивительно, взбесило горячую кровь. И Сэм этому нисколько не удивился, потому предварительно отправил всю семью к родственникам жены на другой конец резервации.

Всю, кроме маленькой затворницы.

Та, ожидаемо, встревожилась из-за шума и высунула свою черную макушку в дверной проем в самый неподходящий момент. Таким он оказался потому, что дойти до дочери Сэму мешало мохнатое туловище, морда которого была направлена прямо в перепуганные карие глаза. И Улей уже готов был нарушить собственное обещание, как тихое поскуливание и последовавшее за этим преклонение — юный волк попросту плюхнулся перед девочкой на спину, вытягивая лапы, — оповестили о том, что для Челси защита отца стала бессмысленна и почти не нужна.

Когда Пол узнал об этом, то, конечно, обрадовался за сына. Ведь теперь тот на собственной шкуре поймет все те сложности и глубины связи, в которой он так усердно и яростно обвинял его. Однако вторая часть квилета — та, что была вовсе не его, а была увезена вместе с белесыми волосами и тонкими нежными руками — завидовала настолько, насколько мог завидовать глотку воды брошенный умирать в жаркой пустыне.

Лолита снилась ему каждую ночь, виделась в каждой отдаленной светловолосой макушке. В конце концов, даже в снеге он видел воспоминания о дурацкой шапке, в которой она пришла к нему в дом в первый раз. Весной же стало ещё хуже: тогда расцвели яблоневые сады, и Полу хотелось выкорчевать каждое деревце голыми руками, чтобы никогда больше не вдыхать обманчивый аромат.

К лету он надеялся, что с цветением уйдет и навязчивое желание спрыгнуть со скалы. От него его удерживала мысль о том, что девушка всё же жива, и что пока её сердце бьётся, он попросту не имеет права на свободу. Он даже не мог поехать за ней следом, хотя определенно сделал бы это, если бы не то настойчивое пожелание не искать её. А даже если бы и поехал, то что бы сказал? Что любит? Что просит быть рядом? Что он не такое уж старое чудовище и всё же сможет что-то ей предложить?

Только вот Полу предлагать было нечего. Откровенная израненная и искалеченная пустота. Да и щенячья преданность до гроба. Да и нужна ли она ей?

Ответ на этот вопрос пришел в день урожая тех самых яблок. Лейхот так и не смог уничтожить проклятые деревья, мучаясь недосягаемым ароматом. В такие моменты он представлял, что видит её и слышит так, будто она стоит внизу. Совсем рядом. Подбирает упавшие фрукты, складывает их в полупустые ящики и говорит, говорит, говорит.

— Мистер Лейхот?

Его парализовало. Мужчина замер на лестнице, боясь повернуться на этот голос. И дело было не в том, что прозвучал он надрывно, хрипло и почти безжизненно. Пол попросту боялся, что это была не Лолита. Что это было его больное воображение, свихнувшееся за полтора года одиночества.

— Мистер Лейхот, это я, Лолита, — зачем-то вновь уточнил женский голос.

И тогда Пол обернулся, цепляясь за резинку сборного мешка как за спасительную нить. Будто не будь её, он бы спрыгнул и сграбастал девушку, плюя на все приличия. Но вместо этого он неловко прокашлялся и неторопливо слез: так, словно ему не хотелось спускаться. На деле же — боялся спугнуть.

— Мисс Линдваль, — ему до жути не хотелось прибегать к такому обращению, но оно вырвалось помимо воли.

Девушка слабо улыбнулась, пряча тонкие руки за спину. Пол тихо выдохнул. Лолита, которую он помнил, и не спешила возвращаться. Не было озорного блеска в глазах, улыбка больше не освещала лицо, а будто бы скромно и неуместно вытягивалась меж впалых щек. Да и сама фигура вся была донельзя худая и истощенная. В голове Лейхота даже мелькнула мысль о том, что Лолита чем-то больна. Однако он тут же отвел от себя эту идею, наблюдая за тем, как хрупкие пальцы подносят к губам тонкую сигарету.

— Ты куришь, — низким хрипом сказал мужчина, снимая с пояса мешок ароматных яблок. Теперь к сладкому запаху примешался тонкий едкий дым.

— Да, — ответила девушка и выдохнула перед собой серый клубок. А на пытливый почерневший взгляд нехотя пояснила, выводя в воздухе смазанные фигуры. — С тех пор как отец исчез.

— Он ведь не вернётся, ты знаешь? — спустя некоторое молчание ответил квилет и невольно опустил взгляд. Ему вдруг стало казаться, что Нильс погиб по его вине. По его нежеланию защищать человека. И что это решение сильно повлияло на состояние Лолиты.

— Мне всё равно, — та, к удивлению Лейхота, безразлично пожала плечами и сделала ещё одну затяжку. Затем девушка шагнула вперед и с долей интереса заглянула в расставленные ящики, наполовину заполненные богатым урожаем. — Вы и за садом следите?

Пол нездорово хмыкнул. Будь его воля, то сровнял бы проклятые деревья с землей. Только вот всё, что касалось здравомыслия, находилось отнюдь не в его руках, а в маленьких невесомых ладонях, которые едва могли удержать табачный цилиндр: пальцы то и дело подрагивали. Лолита проследила за взглядом Лейхота и стряхнула пепел, поддев ноготком серый фильтр.

— Мама умирает, — пояснила она причину своих переживаний. — Мы поэтому сюда вернулись.

Пол смотрел на девушку долго, вдумчиво. Порывался сказать обыкновенное в таких делах «мне жаль» или «прими мои соболезнования», но язык его стал ужасно тяжелым и неповоротливым. Словно он отказывался говорить такие ненужные слова. Он будто бы подталкивал хозяина коснуться, утешить, показать, что ему действительно не все равно. И потому Лейхот уперся ногами в пожухлую листву особенно сильно: сделай он шаг, и уже не остановится.

Потому Лолита сама шагнула к нему, выронив мерцающий огонек прямо себе под ноги. Однако, встретив темные глаза, выглядывающие из-под сведенных бровей, остановилась. Теперь между ними двумя было сомнительное расстояние: не так далеко, как могли бы стоять знакомые, но и не настолько близко, чтобы быть кем-то больше.

— Как ваша жена? — спросила девушка, с усилием удерживая себя на месте. Теперь её тонкая фигурка все заметнее стала отклоняться назад, так, словно боялась нападок со стороны фыркнувшего мужчины. — Простите, я не должна была…

— Я понятия не имею, как поживает моя бывшая жена, — процедил индеец, прогоняя расплывчатый образ своей первой супруги. При этом лицо его стало темнее, а черты лица — и без того резкие, будто бы вытесанные из камня — стали ещё острее.

Но девушку напротив это нисколько не испугало. Да, она замерла и даже нездорово хмыкнула, пытаясь придать этому звуку вопросительную интонацию, но Пол слышал, как её сердце безошибочно ускорилось.

— А вы… ваше запечатление… — Лолита замялась, сжимая ладошки в маленькие кулачки. А затем рвано поправила съехавшие на переносицу очки и уставилась своими огромными глазищами прямо в израненную душу. И спросила будто туда же: — Не прошло?

Лейхот хотел было рассмеяться. Не радостно или облегченно, нет. Его распирало колючее злобное чувство, оно словно протыкало его насквозь, превращая во что-то уродливое и дикое. Тот груз, который висел на его шее всё это время стал ещё тяжелее: зачем она спрашивает? для чего? и что ей до этого запечатления, если то не любовь, а наваждение? Ненужное, пугающее юное сердце настолько, что его хозяйка пустилась в бега.

Но Пол лишь скупо помотал головой из стороны в сторону.

— Тогда чего же вы стоите? — изумленно прошептал голос напротив.

Лейхот встрепенулся и тут же замер, не ожидав ни того, что услышал, ни того, что увидел. На секунду ему показалось, что Лолита вновь вернула себе дерзкий и яркий облик: глаза её блеснули, смахивая что-то белесыми ресницами, а сама она окончательно убрала те полтора шага между ними и теперь настойчиво вцепилась тонкими пальцами в его вспотевшую футболку.

— Чего же вы ждете? — повторила она так отчаянно, что Полу начало казаться, что всё это происходит в его голове. И то, что случилось после, лишь уверило в том, что его поразила волчья безумная болезнь. Ведь иначе он никак не мог объяснить просящее и одновременно возмущенное: — Поцелуйте меня.

Сухие, пропахшие горьким дымом губы остановились у его подбородка и нездорово дернулись уголками. В спрятанных за толстыми стёклами глазах мелькнуло сомнение и такое глубокое разочарование, что Пол испугался, что оно останется там навечно. И от того коснулся жарким поцелуем совсем не по-юношески и даже не так, как подобает взрослому порядочному мужчине. Поцелуй этот вышел совершенно дикарским и грубым. Своей просьбой Лолита дала отмашку жадному и напористому, тому, что умело только забирать. И Лейхот, наконец, брал. Хватал так хищно и настойчиво, что со стороны могло показаться, будто рослый мужчина принуждает несчастную. Однако, если бы случайный прохожий всё же заметил их, то вскоре бы понял, что тонкие руки сжимаются на широкой спине совсем не так, как полагается в случае беды.

Но всё же поцелуй прекратился. Оба отстранились друг от друга так резко, словно кто-то и впрямь подглядывал за ними. Лолита тяжело дышала, приоткрыв рот. Очки, чьи стекла остывали от тепла дыхания, вновь сползли почти на самый кончик носа: тот был красным, ровно как и щёки, и выдавал смущение и стыд после такой просьбы.

Пол хмыкнул и прикрыл глаза. Посмотри он на взлохмаченную после его нетерпеливых поглаживаний шевелюру секундой больше, то сорвался бы окончательно. Его дыхание едва ли было легче дыхания Лолиты. И будь он проклят, если это не тот самый пожар, о котором ходят легенды среди собратьев: удушающее чувство, заставляющее добровольно шагать в костер.

Вдруг Лейхот распахнул глаза и рывком прижал девушку к себе. Та тихо пискнула. И Пол, вероятно, нашел бы в этом сопротивлении повод для теплой насмешки, если бы не серьезность ситуации: в ворохе пожухлых листьев занимался огонь.

Рыжие огоньки никак не поддавались тяжелым притопываниям, ускользали из-под бросаемой земли, перепрыгивали с одной кучи на другую так, словно переняли нрав виновницы, бросившей окурок. Та, к слову, наблюдала за действиями мужчины с переменным ужасом и пыталась оттащить квилета назад.

— Мистер Лейхот, — прохрипела она, когда оранжевые языки мазнули по первому дереву, — Надо пожарных звать, мистер Лейхот.

— Телефона нет, — буркнул тот, параллельно ощупывая тонкую фигурку на предмет наличия того же.

— У меня тоже, — не переставая тянуть на себя почерневшую местами футболку, буркнула девушка. — Нужно домой, пойдемте.

Пол согласно кивнул. Смысла оставаться не было: только ему удавалось затушить небольшой всполох, как где-то возгорался новый. Мужчина рванул девушку на себя и широким шагом направился в сторону поместья Линдвалей. Он почти срывался на бег, но вовремя одергивал себя, слыша учащенное дыхание за своей спиной: хоть он и не расцепил рук, но никак не решался оглянуться, все ещё боясь, что девушка окажется видением.

Однако видение это отчетливо пробиралось рядом и, судя по всему, бежало: едва ли шаг оборотня вмещал в себя такой же неуверенный и уставший.

— Оставьте, без меня быстрее, — всё же бросила Лолита, пытаясь вырвать руку, от чего раздраженно и обиженно замычала. — Руку свернёте.

Пол остановился и разжал пальцы. Мысль, крутившаяся в его голове весь этот путь, не давала ему покоя. Прижать, обнять, подхватить и бежать вместе с ней. Он бы не уронил, не подставил бы её тело хлестким ударам ветвей. Он бы сберег. Но так же он видел и несогласие самой девушки с этой мыслью: что-то в недавнем поцелуе испугало её и теперь явно протестовало против поспешной близости. Ещё больше протестовал и страх увидеть перед собой громадного волка. Именно поэтому Лолита отошла назад и пару раз кивнула, подтверждая не озвученное.

— Вы быстрый, я помню, — пролепетала она, вновь вдруг приобретая колючий и болезненный вид.

— Мисс…

— Бегите же! — недовольно фыркнула она, сминая губы и хмурясь на манер своего отца. Пол вдруг вздрогнул, заметив это сходство.

И, не говоря более ни слова, побежал.

* * *

Звук пожарных сирен давно утих, а о самом пожаре напоминал лишь едкий запах гари и жженой древесины и клубистый дым, вьющийся над темным прогоревшим садом.

Лейхот стоял, подперев плечом холодную колонну, и наблюдал за тем, как девушка недовольно морщится, перебирая какие-то бумаги. Наблюдал Пол, естественно, тайком. Через окошко. При всём желании он мог незаметно исчезнуть за каменным укрытием, однако намеренно этого не делал. Не после требовательного и истосковавшегося: «поцелуйте меня».

Этот голос не выходил из его головы ни на секунду, и каждый раз, когда девушка бросала на него колкий взгляд через грязное оконное стекло, вновь слышал признание. Она скучала. Сильно скучала. Настолько, что, вероятно, забыла о ком. Ведь невозможно так страстно целовать, а затем в испуге одернуться. Именно поэтому Лейхот не мог быть ближе, чем находился сейчас. Именно поэтому ждал ещё одной просьбы. Хоть чего-нибудь, что могло бы дать вновь коснуться её.

Вдруг он услышал, как входная дверь тяжело проскрипела. Следом послышался скрежет и тихое покашливание. Мягкие, неуверенные шаги и странный шелест. Затем на крыльце показалась молодая женщина, толкающая инвалидную коляску, на которой, укутавшись в шерстяной плед, сидела миссис Линдваль. Взгляд её сразу же прошелся по подъездной дорожке и остановился на мужчине, а после тонкая, покрывшаяся некрасивыми рубцами рука взмахнула, приглашая Лейхота.

— Мистер Лейхот, — Астрид прокашлялась и помотала головой на предложенную помощь со стороны сиделки. Она лишь спрятала ладонь обратно и, облизнув губы, продолжила: — Спасибо, что вновь спасли мою дочь.

Пол в нерешительности сел на холодные ступени, стараясь не смотреть на полуживое некрасивое лицо. Ему было достаточно того, что в воздухе запахло сладостной гнилью: тело миссис Линдваль отсчитывало последние дни.

— Не отводите взгляда, прошу, — казалось, Астрид даже посмеялась, однако вышел сухой и лающий кашель. Пол поднял взгляд и кивнул, глядя в затуманенные глаза. — Я вам раньше не говорила, но теперь, думаю, имею на это полное право.

Тут миссис Линдваль улыбнулась, а глаза её на миг приобрели живость и теплоту. Полу даже показалось, что в них мелькнуло что-то наподобие любви.

— Вы так похожи на моего Лиама, — женщина закивала, увидев, как вытянулось лицо напротив. Затем, вдруг, тихо рассмеявшись, добавила, чуть наклонившись к мужчине: — Не думали же вы, что наклонности моей дочери достались ей от отца? О нет, моя Лолита и знать не хочет никого, кроме вас.

Пол хотел было возразить, но начавшаяся горячка со стороны больной женщины не дала ему сделать это, вынуждая слушать не связанные воспоминания. Признаться, квилету даже стало стыдно и неудобно, когда речь зашла о темпераменте в моментах страсти, однако, в отличие от сиделки, на которую Астрид и вовсе не обращала внимания, отойти не мог. Да и попросту не имел права. Миссис Линдваль смотрела на него с таким обожанием, что у Лейхота не осталось сомнений: та видит перед собой другого мужчину, и этот вид дарит ей чувство успокоения. Потому Пол мужественно сидел рядом с больной, периодически поправляя съезжающий плед. Изредка он даже поправлял тусклые безжизненные волосы, кивая при этом «словно дикий жеребчик», как высказалась Астрид.

Но в конце концов женщина устала и прикрыла глаза, не в силах слушать собственные мысли о былой любви. Пол было уже подумал, что она уснула, и хотел окликнуть сиделку, как вдруг изуродованная рука вцепилась в него холодной хваткой.

— Обещайте, что не отдадите Лолиту тем, кто забрал Нильса, — не раскрывая глаз, прошептала миссис Линдваль.

— Обещаю, — впервые отозвался мужчина, чувствуя, что не просто так не хотел отходить от дома девушки.

— Они приходили, когда мы были в Ванкувере, я видела, — тем временем продолжала Астрид, рвано облизывая сухие губы. Рука её, тем не менее, не дрогнула, когда она рассказывала о вампирах. — Парень и девушка, совсем ещё дети. Я бы и не подумала, если бы не их глаза. Вы видели их глаза, мистер Лейхот?

Тут женщина всё же взглянула на него. Строго и вдумчиво. А затем продолжила, уверившись в своих догадках.

— Мне не нужно знать, кто они и кто вы, — шершавая ладошка слегка похлопала пылающую кожу его рук, — Достаточно того, что благодаря вам они её не тронули.

— А вас… — пробасил в ответ оборотень, чувствуя, как натурально начинает закипать.

— Я уже мертва, Пол, — Астрид снисходительно улыбнулась, будто бы объясняла юнцу прописные истины. — А Лолита только начала жить, хоть по её состоянию так и не скажешь.

— Она чем-то больна? — всё же спросил Лейхот, потому как вид изнеможенной девушки отдавался глубоким чувством вины.

Миссис Линдваль недовольно покачала головой и цокнула.

— Неужели вы не слушали, что я вам говорила, глупый индейский мальчишка? — раздраженно шикнула она, от чего вновь зашлась кашлем. Затем женщина тяжело вздохнула и погладила горячую щеку так, словно перед ней был её возлюбленный, а не напряженный донельзя квилет. Пол всё же позволил Астрид эту вольность, хоть сухие пальцы и вызвали у него долю отторжения, когда те очертили его подбородок. — Вами, мистер Лейхот. Она больна только вами.

* * *

Лолита слышала, как мать выехала на террасу. Видела, что следом позвала и мистера Лейхота. Но как бы ей не хотелось, она не слышала, о чем те вели разговор. И будто мало ей было того, что она выпалила перед мужчиной, узнав, что место миссис Лейхот уже никто не занимает. Но нет же, она так или иначе силилась услышать хоть что-то из его слов, которых и так было невероятно мало: в основном до её слуха доходила бессвязная речь матери.

И всё же Ло сдалась, рассевшись на лестнице с глубоко несчастным видом. Она жутко устала от этого безумно длинного дня. Того дня, который прокручивала в голове так часто, что теперь, когда он подходил к концу, была полна нелепого разочарования.

В первую очередь это касалось её лично. Того, что бушевало и рвалось наружу. Того, что хотело Лейхота с какой-то безумной настойчивостью. И ровно так же хотело спрятаться и забиться подальше. Собственно, именно этим Лолита и занималась всё время, пытаясь вырвать воспоминания о грубых и жестких существах. Они не снились ей и не мучали кошмарами, нет. Мысли о них были куда настойчивее и хитрее: они проникали в сознание всякий раз, когда то начинало пустовать, и потому Лолита убивалась — не в буквальном, конечно, смысле этого слова — до такой степени, чтобы даже сил на размышления не оставалось. В конечном итоге это сыграло против неё самой: университет настойчиво предоставил академический отпуск, чтобы девушка спокойно могла восстановить своё здоровье.

Лолита даже не сразу поняла, что её внутренние терзания отразились и внешне. Лишь когда одежда стала настолько неудобной, что ту приходилось ушивать, задумалась о возвращении. Ведь иначе — она попросту бы растаяла на глазах. Словно близость чопорного мужчины поддерживала в ней жизнь.

Только вот мужчина этот оказался вовсе не таким сдержанным, каким хотел казаться раньше. Не отказывал, не отводил взгляда, не было больше вежливого и тактичного разворота. Тот поцелуй и вовсе должен был произойти только в её голове. Но Пол целовал её по-настоящему. Губы в губы. И жар от этого никуда не делся даже сейчас, а будто бы наоборот усиливался с каждой секундой, что долгожданный гость находился перед домом.

Это противоречивое состояние откровенно раздражало и более того — заставило Лолиту так глубоко уйти в себя, что она с испугом встрепенулась, когда заметила перед собой мятые мужские штанины.

— Мистер Лейхот? — пискнула она, шаря рукой вокруг себя, и сощурилась, так и не найдя снятый ранее очки.

— Не кричи, твоя мать только уснула, — ответило ей.

Девушка рывком поднялась на ноги и поднялась на пару ступенек выше: так, чтобы оказаться на одном уровне с мужчиной. И хоть она и не видела его лица, однако сейчас это было как нельзя лучше.

— Почему ты не сказала? — мужчина тоже поднялся вверх, постепенно возвышаясь над ней. — Они чем-то угрожали тебе? Что-то требовали?

— Нет, — слишком быстро выпалила Лолита, понимая, о ком спрашивал мистер Лейхот. И, судя по тому, что тот не отходил, он явно требовал объяснений.

— Они убили бы тебя, так почему отпустили? — строгий голос стал ещё ближе. Настолько, что Лолита не смогла разобрать переживания за злобным напором.

— Я сказала, что я ваша… — выдохнула она куда-то и развернулась, надеясь подняться без продолжения неудобного разговора. Но по обыкновению споткнулась и явно бы разбила покрасневший нос, если бы Пол не схватил её за тонкую талию и не встряхнул бы как какую-то куклу.

— Моя..? — куклу эту он всё же ласково прижал и даже коснулся губами затылка. Лолита почувствовала, как мужчина медленно и звучно вдохнул её запах.

— Ваша нареченная, — добавила она, и крепкие руки тут же разжались, давая полную свободу.

Лолита обернулась. Она не могла видеть, как сильно сжались челюсти, как бугристо и некрасиво вздулась венка на смуглом виске, как полоснуло болью в черных животных глазах. Не видела. Но почувствовала. Подобные вспышки случались и раньше, но она наивно полагала, что то были её собственные страдания: отвергнутые и навязанные глупым чувством. Однако сейчас вдруг поняла кое-что важное. Кое-что, что снимало волчью шкуру и обнажало обыкновенного мужчину.

— Поцелуйте, — потребовала она.

И он поцеловал. Так же как и в лесу: без колебаний, грубо, истосковавшись. Вся его животная преданность вдруг показалась ненастоящей, неподходящей для него и для неё. Будто этот пресмыкающийся инстинкт разрывался всякий раз, когда она давала ему отмашку.

— Я всё ещё боюсь вас, — кое-как отстранившись, пролепетала она.

— Тогда не проси, — раздраженно отозвалось в ответ. Мужчина вновь опустил руки, скользя ими по девичьей спине.

— Поцелуйте, — девушка же поймала их на своих бедрах и надавила сверху: так, насколько позволяло ей истощенное тело.

Она слышала, как Лейхот выругался на неизвестном ей языке. Слышала, как вскрикнула сиделка матери, заметив ночного гостя, и выронила чайный сервиз: тот разбился оглушительно громко. Где-то внутри дома застонала в болезненном бреду её мать.

— Это тебе не игра, Лолита, — вновь огрызнулся Пол, однако рук не выпутал. Более того — вжал горячие пальцы ещё сильнее.

— Вы выучили моё имя, — Лолита вдруг совершенно по-настоящему улыбнулась. Легкость, забытая ею в этом же поместье, вновь вернулась к ней, однако так же быстро померкла. Она вдруг привстала на носочки и по наитию подалась вперед: губы мазнули по подбородку и уткнулись чуть выше, не целуя. Туда же и прошептали: — Я больше всего на свете боюсь вас. И потому если вы не любите меня хоть малую долю того, как я люблю вас, то прошу, уходите. Если всё это ваша волчья натура, то я не хочу вас знать.

Мужчина вдруг резко отдалился. Звук от тяжелой поступи раздавался мучительно звонко, хоть на самом деле едва был слышен. Лолита видела, как размытый силуэт спускается вниз, и потому не сдержала обидного и унизительного всхлипа. И будто бы в насмешку она не могла сдвинуться с места, не могла поднять рук, чтобы прикрыть раскрасневшееся лицо и стереть слезы, которые неприятно обжигали своими следами. Всё, что оставалось ей — это зажмуриться и ждать, пока захлопнется дверь. И уж тогда она сможет вовсю дать волю своей истеричной натуре, доставшейся ей от отца.

Но не произошло ни первого, ни второго.

Вместо этого случилось самое забвенное и от того пугающее: горячие пальцы коснулись взмокших волос у висков, а после опустили за уши тяжелые дужки очков.

— Посмотри на меня, — мужчина опустил ладони на острые плечи и чуть сжал их, призывая девушку раскрыть глаза. И когда та сделала это, то сказал: — Я убью каждого, кто посмеет причинить тебе вред, включая самого себя. И в этом, как ты сказала, и есть моя волчья натура. Но не будь её — я бы и думать о тебе не посмел, потому как сам казался себе отвратительным мерзавцем.

Лолита громко шмыгнула носом. Теперь пелена с глаз пала, и она увидела, то, о чём мужчина не высказался вслух. Что он определенно бы думал о ней, и думал так, от чего она бы с превеликим удовольствием влепила бы ему пощечину. Если бы не одно но: она попросту хотела, чтобы он так на нее смотрел. Еще с того самого момента, когда рослый грубый мужчина впервые посмотрел на неё.

— Тогда я беру все свои слова обратно, — прошептала она так поспешно, что Лейхот удивленно приподнял брови, будто бы сомневался в здравом рассудке девушки. И потому она так же скоро добавила: — Кроме тех, что я люблю вас.

И опустила глаза в пол. Точнее на смятую, пропахшую гарью одежду. Её и схватила тонкими пальчиками, будто бы пыталась оттереть черные пятна. Те вдруг показались ей куда более привлекательными, чем ровно такие же темные глаза мужчины.

— Тридцать лет, Лолита, — он и не требовал её ответного взгляда. Наоборот, стал мягко перекидывать светлые пряди со спины, чтобы те скрыли пылающие щеки. — Я в отцы тебе гожусь.

Девушка в ответ лишь сильнее ухватилась за футболку, боясь того, что после квилет вновь уйдет. Но он стоял. Молча ждал ответа, потому как без него совершенно не имел права делать то, о чем они оба думали прямо сейчас, стоя посреди полупустого дома.

— Я бы хотела попробовать, — кивнула Лолита, всё ещё общаясь с широкой грудью, а не с самим Полом. От чего-то она была уверена, что тот вновь осадит её, упомянет глупость и наивность, которые свойственны девушкам её возраста.

Но вот грудь эта стремительно приблизилась, от чего Ло попросту уткнулась в неё влажным от слез и переживаний лицом. Огромные ладони чуть прижали сзади, а горячее дыхание погладило лохматую макушку.

— Я тоже этого хочу, — выдохнуло туда же, и Лолита вжалась ещё сильнее. Настолько сильно, что почувствовала, что мужчина имеет ввиду не только их будущие взаимоотношения, но и то, с чего приличные барышни определенно их не начинают.

— Останетесь? — смято, едва открывая рот, промямлила девушка. Уж приличия после всех её выходок осталось ровно настолько, чтобы не заняться этим прямо тут, на широкой лестнице.

— Останусь, — ответил грудной, словно с перекатами, голос.

И тогда Лолита поняла, что обратной дороги уже не будет, что единственно верным будет взять его за руку и провести прямиком к себе в спальню. Мужчина же шел покорно, не подгоняя и не отставая, будто бы и сам боялся спугнуть такое внезапное и беспрелюдно страстное. Но когда они почти дошли до комнаты, Лолита вдруг с ужасом подумала об оставленных на полках игрушках, коллекции таких же совершенно девчачьих кукол, об обилии светлого и ажурного. Всего того, что делало её избалованной дочерью Линдвалей, и что так шло вразрез с мозолистой ладонью лесника.

— Боишься, — ладонь эта осторожно потянула на себя, пытаясь выпутаться из крепкой хватки.

— Не того, о чем вы подумали, — Лолита мотнула головой и уверенно прокрутила ручку двери. Следом за ней вошел и мужчина.

Девушка украдкой посмотрела на него, стыдясь своей юности, однако не увидела в глазах ничего осуждающего. Мистер Лейхот смотрел с интересом, так, будто бы пытался запомнить всё, что здесь находилось, и его нисколько не смущали ни раскиданные в спешке вещи, ни мерцающие огоньки гирлянд в виде сердечек, ни странные аляпистые фигурки, купленные после прочтения подростковых новелл. Лишь один раз взгляд его дрогнул, когда пробегался по мягкому дереву письменного стола.

— Ох… — только и выдохнула Лолита, когда увидела выцарапанное на столешнице «Лолита Лейхот», оставленное, судя по всему, в тот роковой вечер, когда она добралась до отцовских запасов алкоголя.

С ужасом она обнаружила и то, что не смогла выдернуть руки из огромной ладони: та будто бы сжалась ещё сильнее. Пол же самодовольно ухмыльнулся, от чего ещё сильнее ввёл девушку в ступор.

— Не смейтесь! — обиженно пробурчала она, возвращая внимание пытливых глаз к своей фигурке.

— Ни в коем разе.

И Лолита вдруг поняла, что мистер Лейхот не скалится и не насмехается, а попросту улыбается: почти что так же, каким она увидела на фотографии в его доме. Слишком много времени прошло с тех пор и теперь казалось, что он попросту разучился это делать.

— Я должна вам кое-что сказать, — серьезным тоном начала она и вдруг выпрямилась по струнке, расправляя плечики. Затем попыталась вырвать ладошку, но, поняв тщетность попытки, решительно взглянула на мистера Лейхота, который всё ещё не отошел от написанного признания. — Я спала с мужчинами, и не раз.

Пол перестал улыбаться, но руки не одернул, а будто бы сжал ещё сильнее. Взгляд его, правда, значительно изменился, и Лолита было подумала, что он начнет сыпать на неё теми словами, которые отец припасал на самые обидные оскорбления. Но мужчина сказал, напротив, мягко и будто бы виновато:

— Боюсь, с женщинами я спал гораздо чаще.

Он посмотрел на неё с таким несчастным выражением лица, что Лолита не сдержала звонкого смешка и даже не стала прикрывать рот ладонью. Улыбнулся и мистер Лейхот. И в тот момент опасная мысль укоренилась в юной голове настолько, что девушка всё же вернула свою руку себе. Правда сразу же нашла ей применение, не переставая смотреть прямо в черные дикие глаза.

Глаза те дрогнули и порывисто расширились, когда пальцы один за одним поддевали круглые пудровые пуговицы шелковой блузы. В них же блеснуло плохо сдерживаемое пошлое обожание, когда на пол рухнули и штанины, а тонкие ноги небрежно переступили поверх них и шагнули ближе. Но ко всему прочему, мистер Лейхот продолжал смотреть лишь на порозовевшее лицо, не опуская взгляд ниже острого подбородка. И это, признаться, было настолько приятным и головокружительным, что Лолита не отказала себе в удовольствии скинуть и нижнее белье, оставаясь в полной наготе, и теперь с большим интересом наблюдала за трудом своей выходки.

— Смотрите, — разрешила она таким тоном, каким обычно просят поднести еще вина, и этот самый жест ее вдруг испугал не менее, потому как мужчина напротив действительно опустил взгляд, от которого ей вдруг захотелось одеться. Но затем произошло то, что обыкновенно не происходило, когда Лолита раздевалась: мужские руки обняли её, укладывая буйную голову на крепкое плечо. Так они простояли некоторое время, а затем Ло несмело шепнула: — Я думала, вы хотите.

— Хочу, — кивнул мистер Лейхот, и девушка поняла, что тот всё это время просто касался губами её макушки.

— Но… — Лолита дернулась, запрокидывая голову вверх.

— Но ты всё ещё боишься, — припечатало её по носу сухими губами.

Ло разочарованно цокнула, однако приняла всё то, что сказал мистер Лейхот. Приняла и протянутую одежду, которая совершенно не годилась ко сну, но если бы Пол замешкался хотя бы на секунду, выискивая что-то в компании обнаженной девушки, то определенно бы не сдержался.

— Тогда садитесь рядом и расскажите мне, как тут всё было после моего отъезда, — она дрожащими пальцами выудила пачку сигарет и подошла к окну, распахивая его настежь. Затем уселась на подоконник, сгорбившись над согнутыми коленями, и зажала меж зубов белый цилиндрик. — А после я расскажу, как справлялась я.