Япет (джен)

Терраформированный Марс напоминал младшего брата Земли: будучи в два раза меньше сестры, он на треть был покрыт водой, северную часть поверхности была отдана океану, а центральная и южная части — единому континенту. Над марсианским экватором возвышался величественный Олимп — наивысшая точка планеты и знаменитый потухший вулкан, в размерах которому не было равных. Его грандиозная тень достигала подножия трёх соседствовавших вершин: горы Аскрийская, Павлина и Арсия выстроились в ряд в вечном поклонении своему властелину.

Планета была густонаселена: первая людская колония за пределами колыбели-Земли служила опорным пунктом для дальнейших космических путешествий. Пребывая в тесном соотношении с народом синей планеты, марсианская культура переняла и сохранила подавляющее большинство традиций, и в целях выживания переселенцы оставили все свои разногласия, вызванные политическими, религиозными или националистическими убеждениями на марсианской орбите, откуда их унесло в дальние просторы космоса солнечным ветром.

Гармоничной цивилизации красной планеты удалось избежать значительных разногласий по мере своего становления, современные «тепличные» условия обитания были достигнуты путём долгого и упорного труда, ведомого техническими «чудесами» науки. Были допущены и ошибки, возникшие по причине неверного отображения теории на практику, но человечество на Марсе не забыло земного опыта и сумело решить свои проблемы, не просчитываясь снова.

Отрыв от общечеловеческой родины не дался колонистам без последствий: ментальный рациониализм, которым руководствовалась субцивилизация, преобладал над витальностью, доминировал над чувственным миром человека и, лишая его комплексности и полноты, делал реализацию научных планов хрупкими, зыбкими и неустойчивыми на ослабленной гравитации Марса. Как и планета, её жители погружались в бессилие…

В ту непростую эпоху борьбу с невзгодами возглавила Киссеида — вторая вознёсшаяся гиада. Свет её пылающей Храбрости вдохновил человечество совершить прорыв в своём созидательном шествии, и люди, объединившись в очередной раз перед лицом неизвестности, разорвали оковы сурового Млечного Пути. На Марсе начался бурный расцвет науки, ремесла и искусства, и планета стала достойной заменой Земли, каковой она сохранилась и до современности.

— Занимательно, едва ли нынешний Марс можно назвать красной планетой. Он почти такой же зелёный и синий, как и Земля, — заметил Япет, дивясь раскрывшимся видам из иллюминатора.

— Если приглядеться, за всей этой зеленью можно различить остатки красного грунта, — поделилась своими наблюдениями Фиона. Её зрение не восстановилось после аварии, и всю информацию, воспринимаемую взглядом, Япет передавал ей через ауротрансмиттер.

— Действительно. Я сразу этого не заметил.

— Судя по всему, колонисты не смогли сохранить полярную шапку Марса в первозданной форме. Очень жаль, ведь на фотографиях в старых архивах она была такой... необыкновенной?

— Правду говорят, для строительства чего-то нового следует пожертвовать чем-то старым. Но чем тебе так приглянулся этот ледник?

— Всё просто: он был похож на сахарную пудру. Самая лучшая часть этой планеты.

— Всем занять свои места. Судно идёт на посадку, — сообщил пилот по ауросвязи.

Не только габаритами отличался Марс от голубоглазой сестры: будучи в 10 раз легче, планета располагала гравитацией, составлявшей 40% от земной силы притяжения. Так как искусственная гравитация, соответствовавшая земной, была распространена во всех звездолётах, Япету местная гравитация показалась приятной новинкой. Фиона, привыкшая к тяжести прежнего мира, ощущала здесь себя легко и свободно.

— Только подумать можно! Мы выйдем наружу без защитных масок, без тесного обмундирования, и нам ничего за это не будет! Мы можем гулять столько, сколько нам вздумается! — радовался юноша, когда космолёт причалил к поверхности.

— Такой и должна быть идеальная колония, — решила девушка, затаив дыхание от нетерпения.

Шлюз отворился, и внутренности корабля осветились вуалью бледного солнца. Архитектура в этом марсианском селении была выполнена таким образом, чтобы небесные лучи, отражаясь от зданий, озаряли город в каждой точке в течение всего дня: от рассвета до заката объекты инфраструктуры, дороги, скверы и парки находились под естественной иллюминацией, рассеянной в воздухе, не слепящей глаза.

Япет выпрыгнул на марсианскую почву. Первое, что он увидел, будучи на поверхности — это колоссальный кремниевый ковчег, своей острой грудью рассекавший заросли из деревьев, поднимавший высоко железные плечи, отблёскивавшие ярким гало посреди могучих скал, расступившихся позади. Ребята уставились вверх в восторженном недоумении.

— Это административное здание Военной Академии, — капитан Гиперион указал на это масштабное сооружение, — Марс относительно скромен в размерах, но всё на нём несколько больше, нежели на остальных землеподобных планетах.

После торжественной встречи победоносного капитана и его спутницы-гиады салютующими залпами из орудий и после недолгого разговора с общественностью группа странников всё же нашла дорогу к имению Гипериона — к скромному жилищу у подножья горы Арсии. Роботы-уборщики привели полузаброшенный дом в пригодное для жизни состояние и удалились в ожидании следующих указаний.

— Давно я здесь не был… — старый военный осматривал здание так, как если бы он только его приобрёл. — После выпуска я ведь так и не возвращался.

Юный Гиперион смотрел на имение глазами, полными надежд: он воображал себе вечера, посвящённые любимой в яблоневом саду, встречи с сослуживцами на собственной территории; он стремился показать ребёнку мир через подзорную трубу на площадке, но боевая действительность не предоставила его планам шанса на осуществление, и седой воин нынче глядел на дом, совсем пустой и никем не освоенный. Только ветер скользил в темноте и внутреннем ужасе.

Астеропа стряхнула пыль мрака с этого места своим творческим видением: она расставляла предметы так, как ей это представлялось удачнее, от её динамического взора не ускользала ни одна мелочь, упущенная цифровой камерой дроидов; нимфа зажгла в комнатах свет живых цветковых растений, чтобы стены помещения напоминали пейзажи далёкого космоса, и одиночество в них навсегда растворилось. Одуванчиковый кролик Фионы юркнул в траву, и сад зацвёл золотыми бутонами.

— Ты будешь жить вместе со мной, — Гиперион обращался к Япету. — До тех пор, пока не станешь кадетом, ты обязан соблюдать следующие правила:

Правило 1: подъём в 6:00.

Утро необходимо начинать с дисциплины.

Правило 2: в день у тебя три тренировки.

Раз уж решил стать кем-то толковым, слушай мои указания.

Правило 3: нет слов «устал», «не могу» и подобных синонимов.

Единственное их упоминание автоматически отправит тебя на Землю, от жизни на которой ты отказался.

Правило 4: никаких вопросов или предложений.

Только действия могут тебя изменить.

Правило 5: никакого бунтарства.

Всю свою энергию посвящай работе над своим телом и духом.

Правило 6: не стой на месте.

Отдых полезен, но безделие неизбежно приводит к разложению.

Правило 7: помни о цели.

Никогда не забывай, кто ты и для чего ты живёшь свою жизнь.

Несоблюдение любого из правил равносильно нарушению правила №3 и приведёт к соответствующим последствиям.

Юноша отшатнулся, его ноги ослабели, а лицо сделалось мертвенно бледным. Он как-то вяло опустился вниз, не желая принимать сказанное за правду.

— Ты подписался на это, когда согласился поступить в Военную Академию. Отныне твоя жизнь — ничто без саморазвития. Пути назад уже нет.

— И как долго мне… так быть?

Капитан указал на пейзаж, открывшийся за окном: древний вулкан вздымал к небесам литосферу, намереваясь разорвать линию горизонта своей несокрушимой спиной.

— Тебе суждено тренироваться до тех пор, пока ты не сумеешь покорять Олимп быстрее меня.

К началу образовательного цикла в Академии Япету необходимо было подготовить себя физически и духовно, и шестимесячное марсианское лето стало удобной возможностью для данной работы. Ежедневно юноша подвергался прогрессивно нараставшим физическим нагрузкам, за его состоянием следили роботы-помощники, настраиваемые тренером.

Но и Гиперион не сидел сложа руки. Несмотря на свой почтенный возраст, мужчина выполнял те же упражнения, что и его воспитанник, и превосходил его по всем показателям, демонстрируя на своём примере, что всё было возможно.

— Лучшая попытка к реализации всегда добровольная, — утверждал он, — Но для её выполнения необходимо заключить с собой договор. Раз самостоятельно сделать этого ты не в состоянии, то и любые внешние доводы, кроме действенных, не принесут плодов вообще. Тебе повезло, что наши пути пересеклись, ведь ответственность за принятие решений делегируется теперь на меня.

Ауромедиаторы внутри дроидов не резонировали с буйством эмоций задыхавшегося от недовольства Япета и игнорировали все мысленные импульсы, подкреплённые его чувственной неоднозначностью. Гиперион не слышал, что творилось в голове у преемника, но догадаться о сути его настроения не составляло труда.

— Поднимайся. Осталось 22 км, мы преодолели две трети разминочной дистанции.

Гиперион был сторонником занятий на свежем воздухе, и спортинвентарь он переносил в универсальном компактном снаряде: подвижная конструкция трансформировалась в любую необходимую форму и могла быть размещена на любой поверхности, за несколько незначительных мгновений адаптируясь под окружающее пространство. Управление аппаратом, как и большинством современных устройств, осуществлялось с помощью псионических команд человека.

«Природа на этой планете безопасна, чем и стоит воспользоваться, проводя время на открытых пространствах, — решил про себя Гиперион, — Многие бойцы страдают от клаустрофобии даже внутри громаднейших лайнеров, и зачастую при выходе в безвоздушное пространство или на поверхность небесного тела им приходится пребывать в тесных скафандрах. Мальчик должен успеть ощутить на себе все возможные блага, пока они ещё доступны.»

— Действительно, мы вольны использовать чувственное устремление для достижения наших целей, — беседовала вечером с ребятами Астеропа II. — Но стоит отметить, что, как бы сильно ни разгоралось пламя эмоций, питающее механизм существа, рано или поздно оно затихает, бесследно пропадая, если его не поддерживать. Данная модель ведения жизни подвержена хаосу, и, хотя она приемлема для большинства живых организмов, разумные биологические формы способны избрать для себя иной способ существования, основанный на дисциплине.

Такой способ подразумевает постоянное повторение практики, последовательное наращивание опыта, наложение послушания не только на тело и нервную систему, но и на мыслительный процесс вашего разума. Как натренированное телесное существо является более приспособленным для выживания и преодоления, так и витальность, что обрела направление, не иссякает до тех пор, пока не приблизит финал своего движения, не растрачивая при этом всю энергию, без колебаний, без сомнений.

Разумность также должна быть обращена в дисциплину для полноты становления личности. Интеллект, выступающий центром принятия решений, наиболее эффективен, когда все его ресурсы выделяются для осуществления конкретного процесса. Однако бессилен тот генерал, что не собран: он никогда не поведёт за собою войско. Если мысль испещрена искажениями, если она рассеянна и норовит изменить вектор полёта каждый миг, упираясь то в одну, то в другую идею, ментальность теряет свой коэффициент полезного действия. В таком случае, если вы хотите испытать в жизни меньшее число неприятностей, следует воспитать разум, научить его задерживаться там, где это требуется, и легко переключаться между задачами, когда это необходимо.

Развитие личности — непростая работа, которая не получится, если должным образом не прилагать усилия. Если в глубине самосознания вы понимаете, что существует некоторое качество, коего у вас недостаток, будет лучше, если вы сами найдёте в себе внутреннюю силу для его совершенствования. При нехватке сил на помощь приходит ежедневная дисциплина. Занимательно, что обстоятельства могут привести к развитию определённых качеств сами, и отказаться от такого «предложения» уже не получится.

Управлять собой во всех аспектах — важный навык нашей современности, когда устройства контролируются при помощи мысли.

Уроки Астеропы воспринимались Япетом как скучные акты самоповтора, и он каждый раз засыпал, утомлённый очередным днём физических нагрузок. Услышав ненавязчивое похрапывание брата, Фиона обратилась к нимфе с вопросом:

— Отчего такая строгость к будущему кадету? Неужели поступить в Академию — непростая задача?

— Дело в том, дитя, чему именно учат в Военной Академии. Существует некая практика, детали которой содержатся в секрете, и которая предоставляет флоту Звёздной Кавалерии весомое преимущество перед вооружёнными фракциями Млечного Пути. Она трудна в освоении, и последствия её применения живорожденными плохо изучены. Приёмная комиссия предпочитает не брать на себя риски и отказывается работать с теми, чья генетика может быть предрасположенной к заболеваниям.

— Значит, у Япета почти нет шансов...?

— Отнюдь. Капитан Гиперион — знаток своего дела и надёжный профессионал. Подготовить мальчика в курсанты — для него не проблема, что не вызывает сомнений, однако дальнейший рост Япета будет зависеть только от него самого.

Ощутив на себе касание далёкого взгляда, Астеропа II опустила веки и перенеслась сознанием на Аллею Звёзд, где её ожидала младшая сестра Альциона.

— Астеропа! — заявила последняя. — Следы твоего пребывания на Марсе почти незаметны! Ты присутствуешь в окрестностях первой колонии, но одной из нас для этого было бы достаточно. Даже Киссеида не позволяет себе проводить в Солнечной системе столько времени, как это делаешь ты. Прошу тебя возвратиться.

— Я дала клятву, что поддержу одного человека. Осталось недолго, и по выполнении обещания я возвращусь в глубокий космос.

— Как интересно, — удивилась Альциона, осматривая имение Гипериона на Марсе. — Ты и правда задерживаешься ради них. И всё же твоё физическое нахождение рядом с ними едва ли принесёт результат и, напротив, может привести к неприятным последствиям.

— Из-за сопротивления природы действительно выбора не остаётся. Придётся пересмотреть уговор... Я оставлю свою эманацию.

Когда нимфа опустилась в свою внешнюю форму, её повстречала спящая Фиона. Обнявшись с пушистым кроликом, девушка тихонько дышала, и уши создания колебались, как две мягкие ленты.

Пройдясь по коридору, Астеропа заглянула в комнату капитана. Мужчина потянулся к ней, борясь с оцепенением ночи, и нимфа взяла его за руку первая, отчего Гиперион обессилел и опустился обратно в кресло.

Она что-то ему прошептала, или, быть может, так воспринялась игра сумерек на лице Астеропы, совершила какой-то жест, неясный ритуал на прощание, или всё это кому-то приснилось, она улыбнулась также незримо, как и истлела в сиянии Фобоса и Деймоса на небосводе.

На следующий день рассвело по обыкновению рано, и Гиперион с Япетом отправились на кроссовую подготовку. Фиона осталась в доме одна: её питомец наблюдал за работой андроида-кондитера, наносившего взбитые сливки на свежую выпечку. Хозяйка любовалась красотой пирогов лишь отчасти, её интересовали ускользавшие детали прошлого вечера…

Раздался электронный звонок. Некто неизвестный стоял на пороге, и девушка спустилась, чтобы поприветствовать нежданного гостя.

— Я сообщался с капитаном по ауросвязи и получил согласие на вход, — объяснил он, и Фиона, проверив информацию, отворила двери. Делового вида мужчина шагнул утончённой поступью внутрь и, оглядевшись с недоумением, вынес вердикт: — Видимо, он не посчитал нужным предупредить меня о своём отсутствии.

Распознав лицо девушки, гость почти что выдал испуг.

— Вам придётся подождать, пока он не вернётся. Прошу, пройдёмте в гостевую…

— Дитя, как долго ты носишь этот шрам?

— Он мне не мешает. Всё-таки наружу я не выхожу, и, если требуется, использую грим. Я могла бы подготовиться к Вашему появлению, если бы знала об этом заранее, но в этом уже нет необходимости.

Собеседник расположился в гостиной на синем диване и уставился в окно в ожидании товарища. По умственному велению Фионы робот-кондитер доставил свои произведения прямо к столу, заботливо разместил приборы на стеклянной поверхности.

— Чего-нибудь пожелаете? — поинтересовалась машина и, получив в ответ молчание, удалилась. Гость, поджав губы, отодвинул предложенное ему блюдо подальше.

— Не любите органику? — подметила девушка.

— Материальная пища печально известна своими недостатками, — довёл до сведения мужчина. — Но несмотря на этот факт, капитан Гиперион никогда не пренебрегал продуктами питания, выращенными на земле или в лаборатории и, наоборот, потреблял их с азартом. Если бы мы не были знакомы, я бы решил, что это странное увлечение яствами — один из способов разжиться больничным, но… Полагаю, сильнейшие испытывают себя каждый миг своей жизни.

— Как давно вы стали коллегами?

— Когда я заканчивал обучение на кафедре Ауромеханики Венерианского Университета, в качестве практики мне было дозволено участвовать в исследовательской экспедиции… Перспектива времяпрепровождения вдали от цивилизации на отшибе миров меня слабо прельщала, ведь на поддержание оборудования для работы учёных ушла бы немалая часть моей жизни. К счастью или нет, в образовательной системе предусмотрены совместные программы с кадетами Академии Марса, и я решил отправиться с ними, ведь подолгу они на одной планете не задерживались, и за аналогичное время я смог бы познать несравнимо больше, нежели в привычной сфере деятельности. Удостоенный возможности взойти на борт Гипериона, под его командованием я стал военным инженером.

С капитаном мы прошли через многое, и, тем не менее, не всё из этого я предпочёл бы испытать вновь. Между учёными и солдатами есть некое коренное различие, которое, однако, не является серьёзной преградой для изменения ролей в команде. Неоднократно приходилось и мне рисковать своей жизнью, поддерживая боевых товарищей, но ввиду отсутствия знаний, преподаваемых в Академии, эффективность моя как стратега, воина или руководителя подразделением была нулевая.

По окончании нашего путешествия по галактике я принял решение переквалифицироваться, и мне пришлось покинуть корабль, чтобы изменить профиль деятельности.

Я удовлетворил твой интерес? Надеюсь, рассказанная мною история будет надёжным подспорьем в самоопределении юного абитуриента.

— Чем же я выдала свои намерения?

— О, в нашем мире достаточно непросто утаить свои чувства. Каждый человек способен совершать любые поступки, окрыляя их красивыми и не очень словами, но даже если он молчит и внимательно слушает, позиция, занятая им, становится ключом к разгадке причин, побуждающих его к тем или иным действиям. Важно не то, что творит субъект, но как субъект действует. Ты понимаешь, о чём я? В сияющем взгляде, как у тебя, нетрудно распознать разум, стремящийся к приключениям. Моя догадка подтвердилась, едва я завёл речь об Университете Венеры. Даже отвлекающая внимание помеха, представленная твоим увечьем, недолго оставалась преобладающей в нашем диалоге.

— Вы, безусловно, проницательны. Хотела бы я однажды достигнуть Вашего уровня.

— Дитя, не ограничивай себя.

Держась за ясность сознания железной хваткой, Япет устало перебирал ногами, подступая к дому. Гиперион, сопровождая его с тренировки, остановился у порога, перебирая свой технический арсенал. Из фляжки, которую он держал, по нажатию кнопки в воздух распылилось облако наноботов, которое, объяв наставника и ученика, низвело на нет гигиенические последствия физических упражнений.

Пройдя в гостиную, военный поприветствовал бывшего своего сослуживца:

— Твой визит неожиданно приятен, Энцелад. Чем обязан?

Пусть голос командира был обыкновенно суров, мужчина позволил себе улыбнуться, хлопая товарища по спине.

— Капитан, примерно так я и представлял твою гражданскую жизнь. Ни минуты покоя, только стремление к процветанию! — Энцелад постарался изобразить довольную физиономию, но его саркастическая манера поведения, давно ставшая живыми языком, глазами и ушами, была не способна радоваться за кого-нибудь по-настоящему. — Твой новый воспитанник — явный тому пример.

Инженер оглядел Япета, неумело подделывавшего спокойный и уверенный вид. Гиперион отвёл гостя в кабинет для разговора тет-а-тет, оставляя подростков наедине.

— Стой! Ещё не время! — Фиона поспешила оградить брата от покушения на пирожное с заварным кремом, однако молодой человек оказался ловчее.

— Если в доме есть пироги, рано или поздно они будут съедены, — с набитым ртом отпирался Япет. — Так в чём смысл их оставлять на потом?

Ребята понимали, что Гиперион и сам являлся ценителем кондитерских изделий, и что под его руководством избежать их сотворения и употребления было невозможно, по крайней мере, в мирное время. Ночные часы в графике функционирования робота-пекаря вызывали у Фионы вопросы…

Девушка обратила взгляд на ауротрансмиттер, паривший над столом. Устройство послушно опустилось ей в руки, и комнату озарили серебристые блики.

— Ты пытаешься их подслушать? — интересовался Япет, отвлекаясь от вишнёвого кекса. — Я уже пробовал такое провернуть, эти устройства не пригодны для слежки.

— Я удивлена, что тебя беспокоит именно этот вопрос, когда перед твоим носом разворачиваются последствия странных событий, произошедших накануне вечером.

Япет подозрительно замолчал.

— Заметил ли ты, проснувшись сегодня, некоторые несостыковки в воспоминаниях? Как если бы нечто, объёмное и важное, вдруг пропало, оставив за собою дыру?

— Я не обнаружил никаких изменений. Для меня всё как и раньше.

— Посмотрим… — девушка сосредоточилась, заставляя ауротрансмиттер работать на повышенной мощности. Из осколков, вращавшихся в окружении, начали складываться бестелесные силуэты и формы, отголоски недавнего прошлого. Напротив ребят, в кресле, которое обыкновенно занимала Астеропа, высился её тихий призрак.

— Кто она такая?

— Я не уверена.

Юноша потянулся к хрустальной незнакомке, и вдруг она оживилась, реагируя на его намерение. Испугавшись, Япет отринул назад, и фигура приняла своё обездвиженное положение, чтобы в итоге рассыпаться, когда ребята отвлеклись на Гипериона с товарищем, шагавших по лестнице.

— Надеюсь, мы ещё увидимся, — кланялся Энцелад на пороге. — Мне жаль, что я не был в команде в тот день.

— Такова наша судьба, — сообщил капитан.

Пока старшие прощались друг с другом, Фиона повела брата наверх, закрывшись с ним в кабинете. Ауротрансмиттер вновь засиял, излучая цветное гало.

— Зачем это тебе? — возмущался шёпотом Япет, оглядываясь на дверь. — Ты ведёшь себя странно!

— Мы должны узнать, о чём беседовал с капитаном этот подозрительный тип. Возможно, он как-то связан с нашим совместным приступом амнезии. Увиденное нами в гостиной было остатками коллективной памяти, подвергнувшейся изменениям. А что если у пространства тоже имеются воспоминания? Возможно ли сгенерировать предшествующее положение частиц, основываясь на текущем? У нас только один шанс сделать это, пока мы идём по горячим следам, поэтому будь внимателен.

Сказанные Фионой слова, несмотря на объём, быстро воспринялись Япетом с помощью методов сообщения ауротрансмиттера. Для передачи данных девушка использовала формации ума, скорость обработки которых зависела только от интеллектуальной подвижности приёмника.

Точно также она рассчитывала воссоздать детали диалога, имевшего место быть в этом помещении. Каково было удивление Фионы, когда беседа возникла в её сознании развернувшейся формацией:

— Академия приглашает тебя в приёмную комиссию этого учебного цикла. Меня прислали с уверенностью, с которой я заявляю тебе, что твоё присутствие не только воодушевит абитуриентов на преодоление своих слабостей, но и гарантирует правильность и честность их проверки на стойкость. Пребывание двух столь известных лиц на этом мероприятии сделает его предметом интереса для многих, даже самых удалённых участков Млечного Пути…

— Не помню я таких времён, чтобы Марс хоть сколь-нибудь беспокоился о внимании со стороны внешних поселений. Галактике известна роль нашей планеты и Академии в космосе, никто не отрицает её, и в излишней шумихе она не нуждается. Посему моё непосредственное участие не принесёт бенефитов ни обществу, ни самой церемонии, главный символ которой неизменен долгие эпохи.

— Пожалуйста, подумай ещё раз над предложением. Юноши и девушки вселенной видят в тебе кумира, поэтому…

— Я не в состоянии являться более никем, как наблюдателем, ибо не располагаю необходимой для жюри беспристрастностью.

— Всё из-за мальчишки? Он слишком юн, чтобы его шансы пройти испытания были хоть сколь-нибудь утешительными.

— Поверь мне, я не питаю иллюзий. И всё же я убеждён, что ценность развития обретается в моменты, когда человек сталкивается с непреодолимым препятствием раньше, чем становится слишком уж самоуверенным, чтобы двигаться дальше, или складывает руки и ничего не делает в принципе. Всегда есть возможность, за которую стоит ухватиться, не боясь при этом допущения ошибок.

— Слова твои воодушевляли нас в самые тёмные периоды службы. Но не торопишь ли ты время? Зачем вообще тратить свои, прости уж, отмечу, оставшиеся немногие годы, чтобы тренировать живорожденного, который даже не готов к полноценному послушанию и не освоил ещё марсианского базиса?

— Мальчик молод, но не промах. Да, с ним приходится начинать на много ступеней ниже, чем со всей молодёжью, и вряд ли достигнет он командирских высот прежде, чем я увижу последние звёзды, но свой выбор я сделал намеренно, исходя из этой причины…

Гиперион преподнёс товарищу ауротрансмиттер, наполненный фактами. Чтобы к ним обратиться, Фиона приложила усилие для раскрытия вложенной информационной структуры.

— Даже если бы этого не произошло, — произнёс Энцелад после недолгого молчания, — Ты изменил бы решение?

Гиперион покачал головой.

— А эта девчонка, — учёный изменил тон своего голоса, — Она дочь профессора Альбиорикса? … что же, в пределах Солнечной системы она в безопасности.

Через миг видение рассеялось, и за спиной у ребятами показался настоящий Гиперион. Он вопросительно посмотрел на подростков и сопроводил их на нижний этаж, делясь планами на неделю.

— Фиона, твоя мама обозначила дату прилёта? — поинтересовался военный.

— Всё так. Она заберёт меня послезавтра.

— В таком случае, почему бы сегодня нам не устроить небольшой выходной? — предложил командир и перевёл тренировочных ботов в режим простоя. — Отправляйтесь в город, я вас догоню следом.

По выражению лица Япета его сестре стало очевидно, что он не воспринял ментальной формации, которую открыла Фиона. Юноша взял её за руку и, не теряя ни секунды, помчался с нею наружу, оставляя наставника позади.

«Что бы ты ни увидела, — мысленно обращался к ней Гиперион, — Оставайся безмолвной.»

Ребята достаточно долго бежали, и Фиона успела утомиться в начале пути. Превозмогая усталость, Япет вёл сестру за собою, обгоняя андроидов-уборщиков, расчищавших дороги, лавируя между зеваками парковой зоны. Стеклянные столпы небоскрёбов удалялись, но виднелись ещё над кронами деревьев, когда ребята углублялись в толщу леса: роща была здесь разреженной, она легко пропускала солнечный свет. На ветвях марсианской флоры трезвонили соловьи, синицы прыгали по кормушкам, они потребляли специальный корм, но не насекомых, которых не было на планете. За исключением некоторых особенностей ландшафта и природных красот, пейзажи Марса выражали наследие Земли, давая намёк о том, что из себя представляла родина всей жизни.

Обессилев, брат с сестрой свалились в траву на берегу озера. Безмятежно-чистая прохлада накрыла их своей тишью: здесь не было слышно кутерьмы города, и лишь изредка по небу проплывали космолёты, отбрасывая на воду свою тень-силуэт.

Уставившись в облака, подростки наслаждались сиянием солнца: летняя звезда ласкала их лица тёплыми поцелуями, но не перегревая их жаром. Фиона инстинктивно отвернулась в поисках сапфировой маски, но на этой планете такие меры были излишни. Когда дыхание обоих восстановилось, ребята наконец-то расслабились, и длился этот привал до тех пор, пока Япету не стало скучно.

— Кто не ищет — тот незрим! — заклинал он и скрылся в лесу, приглашая сестру присоединиться к игре.

— Мы уже не дети! — восклицала она, вставая на ноги и впадая ненадолго в краску, после чего всё же приняла роль водящего.

Фионе понадобилось время, чтобы сократить расстояние с Япетом, чего было достаточно, чтобы юноша надёжно спрятался. В поисках брата она спугнула нескольких белочек, сражавшихся за орех, ненароком прогнала сороку, пытавшуюся клювом поддеть побрякушку, угодила ногами в крапиву, когда заметила силуэт, поглядывавший из-за ствола высоченного тополя.

Япет юркнул обратно в надежде, что его не заметили, и начал вслушиваться в звуки шагов. Благодаря своей внимательности он бойко ретировался, оббегая сестру вокруг широкой древесной коры. Фиона не в первый раз встречалась с таким приёмом и выработала к нему свои контрмеры: она временно подыгрывала беглецу, вводила его в заблуждение, чтобы в момент расслабленности и уверенности появиться неожиданно за углом.

— Теперь ты водишь!

По правилам пряток Япет принял свою новую роль. Едва закончился отсчёт, юноша устремился туда, где, по его мнению, могла располагаться сестра. Что-то шелестело в кустах: туда проскользнула серая кошка; мышка-полёвка, неистово пища, искала укрытие в норке, занятой семейством ежей. Встретив колючий отпор, грызун изменил направление, но в неподходящий момент был обнаружен большим хищником. Не зная, где искать Фиону, молодой человек решил следовать за погоней с мышиными широкими ушами в начале и пушистым кошачьим хвостом в конце.

За стволами деревьев вырос просвет: ещё миг, и Япет вновь оказался на берегу озера. Чем-то завороженный, он не отреагировал вовремя на атаку сверху и был повален на землю. Пользуясь гравитацией Марса, Фиона легко взобралась на крепкую ветку, ожидая лишь возможности одним прыжком сбить с ног своего брата.

— Победа за мной! — радовалась она, — Ты дважды побит!

— Нападение со спины не считается! — возмущался он, поворачиваясь на спину.

— Очень удобно менять правила пряток, когда тебе нужно!

Ребята ещё долго выплёскивали пыл между собой, гоняясь друг за другом по мелководью, соревнуясь в меткости брызг, балансируя на гладких камнях по илистому дну. В полупрозрачной жидкости били хвостами блестящие рыбы, неуловимые и скользкие для человеческих рук; неподалёку в топях проснулись от дрёмы лягушки: вместо мух они охотились на специально выведенных для питания мальков, слишком уж неуклюжих и полнобрюхих, чтобы уворачиваться от резвых хватательных выпадов земноводных.

— Что-то не так? — Фиона заметила проблеск печали на лице Япета, и тот неумело скрыл свое сожаление о скорой разлуке.

Выходные промелькнули, словно их и не было, оставив всех неудовлетворёнными, приблизив час прощания брата и сестры. Стоя на перроне межпланетного вокзала, Япет глядел на Фиону, не в силах ей ничего сказать напоследок. Довольная и этим, девушка была рада, что оставляла его в этот раз в надёжных руках, с верой в его прекрасное будущее.

Мать Фионы, именуемая для краткости Ио, оделась в дорогу скромно, что не было похоже на неё. Предположив, что женщина задавала своим видом тенденции к модному минимализму (а она любила пробовать различные образы и демонстрировать себя публике), ребята не придали должного значения её нервозности, смешавшейся с заботой о дочери. За маской её несколько непривычного поведения Япету привиделся клубок хаотических мыслей, бесконечно вращавшихся друг за другом, словно кто-нибудь привёл в движение водяную мельницу сознания, используя для этого динамичный, мощный, но жестокий поток разрушительной силы. Вскоре, как и всякое наитие, наблюдение молодого человека размылось, а осколок понимания улетучился в ноосферу, и ему не удалось выяснить, что было источником тревог прекрасной Ио.

В противовес ей, капитан Гиперион сохранял абсолютную невозмутимость во внешнем и внутреннем своём существе. Виртуоз самообладания, он источал прохладу чистого льда, натренированную годами службы. Прежде с ребятами командир не проявлял такого уровня стойкости, однако по прибытии матери Фионы в шестернях его природы развернулся управляющий винтик, что перевёл весь механизм в режим противодействия трудностям. Таким взглядом, не отрешённым, но, наоборот, причастным, как айсберг, подавлявший своей широтой, Гиперион встречал врагов, не оставляя им шанса ретироваться.

Во всей этой сцене нечто было упущено. Разве гражданка, даже порой и неприятная, заслуживала уравнения своего статуса с каким-нибудь злоумышленником или лиходеем? О чём молчали взрослые, держа в неведении подростков?

— Пойдём, — решила Ио, цепкой хваткой затащив дочь в транспортное средство, направленное на Венеру. Фиона с грустью припала к иллюминатору, и через стекло юноше дозволялось в последний раз наблюдать её образ, отталкивающий болезненностью, но приковывавший взгляд незатемнённостью оптимизма.

— Следующая станция — Вокзал богини плодородия, — оповестил пассажиров бортовой компьютер, и судно стремглав помчалось в небеса, наращивая скорость, достаточную, чтобы преодолеть притяжение Марса.

— Нам тоже пора, — сообщил капитан, — Подготовка не ждёт.

* * *

Конец лета венчался Днём марсианского единства, напоминавшим всем об историческом переломе, когда народы планеты отложили разногласия в сторону, преодолели конфликты, и начался новый виток развития цивилизации. В честь этой праздничной даты Марс озарился вспышками торжества: во всю гремели орудия; в участках неба, предназначенных для полёта, было не протолкнуться от числа визитёров со всех колоний Солнечной системы, а в областях воздушного пространства, свободных от передвижения, слепили взоры фейерверки различных причудливых форм, имитировавшие символику красной планеты и её внутренних фракций, к которым относилась и Академия.

— Да здравствует Союз Межзвёздных Коалиций! — вопил во всё горло смельчак, размахивая флагом, наполовину вывалившись из кабины звездолёта, нёсшегося через поток транспорта. — Да здравствуют вселенские дружба, равенство и братство!

Ауротрансмиттеры, установленные в каждом технологическом средстве, пусть и работали в бесконечном диапазоне частот, испытывали терпимые помехи из-за эмоционального всплеска в марсианской ноосфере.

— И всё же эта проблема решается регулировкой, — выдохнул Гиперион, управляя авто. Водитель лихо облетал препятствия: псионическая связь с камерами позволяла ему видеть дорогу со всех точек зрения одновременно, а реакция машины преобладала над скоростью мысли в случае экстренного лавирования, когда отрабатывались определённые алгоритмы, призванные обезопасить движение. Зеркало дальнего вида, бесполезное по приведённой выше причине и внедрённое в салон автомобиля из пристрастия капитана к старине, по велению его воли провернулось, предоставляя возможность посмотреть на Япета через отражение. — Ну что, малец, не дрейфишь?

— Что бы я ни ответил, это не прозвучит убедительно. Признаюсь: дрожу от нетерпения. Даже не надеюсь впечатлить этим Киссеиду.

— Солдат может бояться, пресмыкаться и робеть, но свою задачу выполнить он обязан. Именно это ценит в людях нимфа Храбрости. Не бойся показаться беспомощным, ведь всё в нашей жизни временно, и за этапами слабости следуют периоды силы, связанные между собой мостом из усилия.

Юноша постигал азы физической подготовки на протяжении всего лета, но не приблизился к уровню, с которым приходили на свет современники с помощью программы воспроизведения поколений. Данное физическое и духовное различие было очевидно, когда Япет встал плечом к плечу в построение с будущими кадетами. Молодые люди, все как один, были крупнее, крепче, ментально уравновешеннее, и форма была им к лицу.

Совсем ещё недоросль, Япет выделялся среди остальных, но утешал себя хотя бы тем, что со зрительских рядов его не было видно. Колизей Отваги, закольцевавший горизонт в броню кварцевых стен, настолько порою высоких, что арки его терялись в облаках, напоминал тысячам испытуемых о собственной малости, перед которой все были равны.

Когда настал черёд торжества, вся немыслимая толпа утихла, ожидая слов Гипериона. Ауротрансмиттеры готовы были транслировать его речь, дабы капитана услышали и гости, расположившиеся на ином конце Колизея. Оглядев почти бескрайнее море конкурсантов и публики, военный замер: его непослушные уста всё упорствовали и не размыкались, а думы, отыскавшие лазейку в крепости самоконтроля, штурмовали центр принятия решений неистовыми ударами под дых, не оставляя сознанию и шанса для концентрации.

Кадры последнего сражения вспыхнули в Гиперионовой памяти: деформации тел, совершенно неестественные, призванные для того, чтобы посмеяться над жизнью, осквернить её богатый храм вечной красоты чёрными пятнами уродства, разрубить портрет созидательной природы гильотиной оружейного шквала, разбить продукт тысячелетней инженерной мысли в одночасье, предав его жертвенному очагу бомбардировки, — всё для того, чтоб дрогнул мир, издалека услышав марш стихии разрушения.

Из всех, кого Гиперион воодушевлял перед той злосчастной битвой на дне Млечного Пути[1], никто не одержал верх в побоище со Смертью.

Погибель ожидала и представших ныне перед ним молодых людей.

Ещё одно воспоминание, далёкое и прекрасное, озарило вдруг поле брани покорённого смятением разума. Голубые волны с треском хлестали каменный утёс; ветер сбивал с ног, и галантный смерч вихрился за верстой, соединяя в хаосе океан и небо. Неподвижной в разгулявшемся пейзаже предстала вестница Покоя: ураган трепал волосы её, рвали подолы платья скалы, грады гальки ранили её, но она держалась прямо.

Юный духом капитан сделал шаг вперёд, пусть сносил его лихорадочный прибой, и подруга снов его и яви бодрой раскрыла зонт над головой изысканный и добрый. В полотнище тёмном мерцали тихо звёзды, и сокрушалась буря одиноко, что не могла разбить надёжного покрова. Долго и упорно море горевало, оно то кверху гневно восставало, то в обиде слёзы проливало, и тайфун, дождя, смирился наконец. Исчезли облака, скрывавшие простор: ничто не затмевало туманность яркую космических миров.

Сжимая кафедру до трещин, Гиперион усилием воли отогнал прежнее упадничество. Общественность замерла во внимании, и военный изрёк своё слово:

— Мирные времена недолговечны. Как только противник обнаружит очередную пробоину в нашей обороне, он наглядно даст нам это понять. Вам придётся усмирить его вновь и, быть может, однажды Вы победите его окончательно.

Неважно, продолжите Вы путь в пределах Солнечной системы или же присягнёте на верность Астральной династии, знамя Кавалерии останется с Вами до конца: исполняйте свою роль уверенно и смело, несите Мир во все части вселенной и защищайте его, не позволяйте врагу забрать самое ценное -право на существование. Доверяйте Силе, следуйте голосу Мудрости, трудитесь, чтобы отвоевать Гармонию у неопределённости будущего.

Всё в Ваших руках.

Слушатели подняли глаза вверх: колонна военной техники, растянувшаяся от Плутона до Солнца, усеяла небо невероятных размеров машинами, преодолевавшими безвоздушное пространство системы эскадрильями пилотируемых средств от мустангов до лайнеров различных дизайнов. Регата сталекрылых исполинов возглавлялась Киссеидой, она совершила оборот вокруг светила, чтобы изменить траекторию полёта и войти в атмосферу Марса.

Вспышка ясного пламени, точно выскользнувшая из-под кувалды Гефеста, заставила небосклон побагроветь, с шумом обрушиваясь к поверхности планеты. Ещё несколько мгновений, и на центральной площади Колизея аккуратно встал на лапы гигантский механический медведь. Построения расступились, чтобы пропустить стального зверя, и земля содрогалась от его массивных шагов, распространяя эхо стальных лап по всему континенту.

Суставы механического хищника издавали металлический звон во время движения, извергая огненный жар внутреннего двигателя. Облачённая в суперброню Киссеида, восседавшая на фамильяре, не стала ждать и ловким прыжком преодолела расстояние от медведя к стене, заняв позицию, с которой можно было всех видеть.

— Я рада приветствовать здесь искателей Храбрости, — говорила она, и её могучая коса каштановых волос развевалась на ветру, точно ветвь первородного дуба. — Всех, кто не боится, я приглашаю на отважное путешествие по просторам галактики. Тех же, кто по каким-то причинам не преодолел ещё оковы страха, ждёт очищение Жизни.

Сим объявляю начало нового образовательного цикла Академии Марса! — Киссеида ударила жезлом, и планета заискрилась залпами пушек. — Пусть данный этап нашего совершенствования ознаменуется достижением новых высот!

Испытания будущих кадетов были частью традиции, посвящённой Дню марсианского единства. На рубеже лета и осени Киссеида прибывала на Марс ежегодно, чтобы удостовериться в искренности намерений тех, кто желал поступить в Академию. В течение недели абитуриентам предстояло пройти тесты на скорость, ловкость, физическую выносливость, а также выдержать проверку на стрессоустойчивость.

По словам Гипериона, процесс набора баллов был формальностью, ведь далеко не все экзаменуемые достигали выдающихся отметок по представленным направлениям, и, тем не менее, двери Академии были открыты всем, кто готов был прилагать усилия, чтобы посвятить свою судьбу развитию. Гиада Киссеида, возглавлявшая приёмную комиссию, размножила своё восприятие и незримо присутствовала на испытаниях каждого абитуриента одновременно, оценивая качества их внешней и внутренней природы.

Как и ожидалось, Япету не удалось сравняться с большинством поступавших. Юноше недоставало силы и стойкости, а отсутствие терпения и недоработанные зачаточные навыки приводили к скорой утомляемости. Пусть, казалось, он и проявил себя лучше в тестировании на подвижность, результаты не удовлетворяли его, и Япет совсем почти поник, однако в отдалённых уголках разума теплилась надежда, что гиада оценит его упорство, и осенью молодой человек облачится в форму кадета…

Финальным рубежом экзаменационных мероприятий было преодоление полосы препятствий на летательном полигоне. Необученным гражданам никто военную технику доверять бы не стал, поэтому им предоставили в пользование космолёты модели «Жеребёнок», отличавшейся от мустанга ограниченной мощностью, а также особенной системой защиты, которая не позволяла пилоту навредить как себе, так и окружающим во время управления транспортным средством.

Испытание это было командным: небольшим отрядам из пяти человек предстояло состязаться за первенство в эстафете, устроенной на голых марсианских скалах, включавшей в себя парящие и наземные цели, пункты отметки, обязательные для посещения, и замаскированные в ландшафте турельные установки, автоматически отслеживавшие перемещение техники и атаковавшие всех пилотов по мере их приближения. Попадание снаряда по обшивке индивидуального летательного средства не приводило к ущербу, но налагало на участника штраф, который, накапливаясь, влиял на заработанные прежде баллы.

В заключительном сегменте эстафетной цепи высматривал товарищей Япет. По-хорошему стоило бы подготовиться, набрав высоту, однако юноша не спешил отрываться от грунта. Проносились мимо сторонние конкурсанты: они наращивали скорость, обгоняя друг друга, но коварные турели, вырастая из неоткуда, обстреливали жеребят, и те повинно замедляли свой ход, имитируя настоящую степень поломки.

Одно из орудий, спрятавшееся под оврагом, нацелилось на мирно стоявшего Япета. Должно быть, ошибка в программе или погрешность в размещении структурных объектов привела к тому, что молодому человеку непозволительно было шевельнуться без угрозы потери баллов. Занимавший низкие позиции в рейтинге команды, Япет не решался рискнуть и перелететь в безопасное место, активируя выстрел, но и покинуть зону ожидания было ему недопустимо, потому и сидел он на жеребёнке, затаившись.

— Эй, мелкий! — обратились по ауросвязи. — Я уже на подходе. Раз тебя распределили на финиш, постарайся не проиграть нашим соперникам. Общими усилиями мы выиграли для тебя время, так что не растрать драгоценно накопленные 20 секунд на старте, очень тебя прошу. Где ты, кстати? Почему ещё не в воздухе?

По мановению воли жеребёнок тронулся, и турель, державшая Япета на мушке, моментально его оштрафовала. Летательный аппарат, взмыв над землёй, вдруг заглох и съехал по уклону скалы на равнину, где привлёк внимание целого роя вооружённых механических башен. Одна за другой, они открывали огонь по участнику, и тренировочный космолёт, надрывая мотор, не успевал сдвинуться с места казни во время перезарядки орудий. Счётчик баллов стремился к нулю, и при пересечении этой отметки жеребёнок пришёл бы в негодность.

— Взлетай! Взлетай же! — верещал из соседнего судна товарищ, наблюдавший за Япетом из опорного пункта. Пренебрегая правилами состязаний, старший конкурсант приземлил свой космолёт возле юноши, взяв на себя часть урона, — Давай, давай, давай, оживай, мелкий!

Воспользовавшись облегчёнными обстоятельствами, Япет целеустремлённо покинул зону поражения, и, следуя примеру конкурентов, устремился к финишной черте. Чем дальше он продвигался, тем выше требовалась скорость реакции, тем кучнее и неожиданнее становились атаки турелей, а прокладываемый системой путь оказывался далеко не самым эффективным в условиях экономии движений и времени.

Так, вместо того чтобы пролететь под каменным утёсом и совершить несколько излишних манёвров, Япет круто повернул вверх, подставив уязвимое место злополучной турели. Жеребёнок как-то неуверенно затрясся, повиснув посреди полигона, креня носом к земле.

— Нет! — вскрикнул подросток и, увернувшись от последовавшего выстрела, придал своему транспорту момент вращения. В сравнении с мустангом к недостаткам жеребёнка можно было отнести и неустойчивость к перегрузкам, все последствия которых пилоту приходилось испытывать на себе.

Когда судно приняло фиксированное положение, Япет висел вниз головой, в звоне в ушах слышались отголоски прежнего опыта. Юноша поднял взгляд вверх: небо изрешетили трассировочные лучи, и оно, разваливаясь на куски, собиралось прихлопнуть всех назойливых жуков, оказавшихся снизу. Сердце сокращалось интенсивно, готовясь к падению, и Япет, не предпринимая попыток выровняться и избежать попадания сотен башенных установок, только сгруппировался, зажмурившись.

Крушение в этот раз прошло безболезненно, но подросток всё не решался вздохнуть и осмотреться, вжавшись в сидение. Время шло, страх не отступал, и только на циферблате безучастно мигал нолик.

Команда Япета не финишировала. Испытания не были пройдены.

---

[1] Битва за орудие X