Лучший мир (джен)

Он лежал, сложив руки на животе, и трагично смотрел в небо. Язык его тоскливо проверял дырку, оставшуюся от отвалившегося с корнем клыка, который Джо, в отличие от других зубов, не проглотил и забыл в гномьем мире. Пунджик он, конечно, весьма «доходчиво» объяснил, что способен соединить и придать прежнюю форму тем частям тела, которые остались при нем, но вот то, что, скажем, кто-то другой откусил и проглотил (как это было с его левым ухом, кстати), уже не восстановить, потому что не из чего. Джо еще что-то рассказывал про форму души и что от души можно отрывать куски и прочее, и прочее… но, будем откровенны, Пунджик ни шиша не поняла из его сложных и абстрактных объяснений.

Джо цомкнул языком и, немного посвистывая, задумчиво произнес:

— Не думал я, что простой проигрыш в нарды будет на руку не только тебе.

— Да, — по-детски горделиво ответила Пунджик, вытянув ноги. — Он искал часы у тебя, а они все это время были у меня… И кто вообще использует настолько важную вещь в качестве ставки, а, Джо-джан?

Джо язвительно скривился:

— Почему мне кажется, что эта твоя приставка означает нечто крайне оскорбительное… Ну так я не с левым гномом играл, а с тобой! К тому же… — он мечтательно прикрыл глаза, — я планировал вернуть их обратно, как уснешь.

— Вон оно как!

Пунджик отвесила ему изящный щелбан. Джо шикнул, шлепнув ее по руке, и принял сидячее положение. Уперев локти в скрещенные колени, какое-то время он на удивление тихо разглядывал птиц, небо и острова.

— Ты… когда выглядывала… — хмуро начал он. — Земли внизу не увидела?

— Только бескрайнее синее море. Чего вид такой?

— Не понимаю, о чем ты.

— Да ты будто угря сырого заглотил!

Джо наморщил лоб, и Пунджик стала догадываться, что не так. Наблюдая за его реакцией и протягивая гласные, она елейно произнесла:

— О да, там вода. Далеко внизу, — ее улыбка становилась все шире, — и лететь, если что, ой как…

— Издеваешься, — кисло сказал Джо.

— Нет, сам посмотри… если осмелишься.

— А я-то страдал, все удары на себя! А ты! Где ж твоя человечность, человек?

Пунджик звонко рассмеялась.

— Так значит, старик Джованни боится высоты?

— Нет, мне всего лишь некомфортно находиться среди облаков… Часы должны были остыть. — Он вдруг дернулся в ее сторону, но Пунджик отскочила и встала. — Дай сюда!

— С чего бы? — весело пожала плечами Пунджик. — Я и сама могу.

Джо недовольно уставился на нее, вытянув руку раскрытой пятерней. Потом вдруг криво улыбнулся, демонстрируя дырку вместо клыка, и медленно сложил пальцы для щелчка.

— Только попробуй, — пригрозила Пунджик. — Вместе полетим.

— Ты чего? Пальчик просто чешется. — Он демонстративно почесал когтем большой палец. — И вообще… где мои зубочистки?

— Ох, видимо, гном все высыпал, — посмеялась Пунджик, попутно доставая из-за пояса часы. — Давай, трусишка, вставай.

— В этот раз без своих непонятных ругательств? — прокряхтел Джо, отряхиваясь от травы.

— Подумала, что иногда можно чертхвостить тебя в открытую.

— О-о-о! — Пунджик положила ему в ладонь часы, и Джо крепко, больновато даже взял подругу под руку. — Тоже решила обогатить общий?

— Конечно, а то что тебе одному все лавры?

— Да какие там… о нашей языковой заслуге никто и не вспомнит.

— Если только не составим словарь и не впишем наши имена.

— А-ах, как же скучно звучит! — простонал Джо, мерно покачивая часами. Пунджик о его чересчур крепкой хватке решила не говорить: видно же, что он высоты боится. Небо с облаками стали превращаться в бело-голубое месиво, часы очертили круг, и, когда цвета перестали быть различимы, двое покинули летающие пустые острова.

И в следующую же секунду ноги их скользнули по чему-то гладкому, из-за чего оба тут же схватились друг за дружку, проскользили вперед и, не упав, синхронно выдохнули в холодный, пробирающий до костей ветер.

Их окружила огромная и бескрайняя ледяная гладь. Колющий морозными иглами ветер дул в лицо, шею и открытые участки рук, толкая назад и завывая в уши. Джо походил по кругу, приставив руки ко лбу и пытаясь разглядеть в серой дали хоть что-то, а быстрые потоки снега расступались и огибали его ноги. Пунджик подняла воротник рубашки и поплотнее запахнула ее на груди, спрятав руки под мышки и зябко втянув шею.

— Что-нибудь видно?! — перекрикнула Пунджик ветер.

— Ничего! — всплеснул руками Джо. — Лишь огромная ледяная пустыня!

Пунджик тяжело выдохнула, тут же передернувшись, и неуверенной походкой, боясь, как бы ветер не сбил с ног, подошла к Джо.

— Что буд-дем делать?!

— Подождем, пока они остынут! — Он показал спрятанные за пазухой часы. — А пока будем продвигаться в сторону, куда дует ветер! Может, найдем что!

— Зачем прячешь? На таком холоде часы должны быст-трее остыть!

— Или сломаться, дура! — шикнул Джо на надувшуюся от обиды Пунджик.

Он развернул ее в нужную ему сторону и толкал вперед, пока она не начала идти сама. Было холодно. Лед был неровный, шел волнами, и спустя долгие, ледяные минуты ходьбы на особенно высокой «кочке» Пунджик забуксовала: ноги так и скользили обратно. Джо не понял, из-за чего произошла заминка, и настойчиво подтолкнул ее в спину. Как нахохлившийся воробушек, Пунджик посмотрела по сторонам: эта волна была длинной, никак не обойти.

— Н-не мог-гу! — взмолилась Пунджик, уже согласная просить о помощи. Зуб на зуб от холода не попадал.

— Да что трудного? — Джо спокойно ступил на пик волны. — Или — о-о-о! — у нашей коротконожки ноги-то коротки немножко?

Он злорадно рассмеялся, а тем временем нога плавненько и незаметненько поскользила дальше. Джо не сразу сообразил, что падает на красивый шпагат. Теперь уже смеялась Пунджик.

Без разрешения она оперлась на плечи фигуриста, и, помешав ему подняться, запрыгнула на волну. И не могла не заметить, как онемевшим пальцам от прикосновения к шутнику стало чуть-чуть теплее. Ненадолго, конечно, поэтому Пунджик решила проверить, не показалось ли ей: как бы невзначай она легонько похлопала Джо… по необыкновенно теплому плечу.

Тут до нее дошло, что он опять эгоистично творит свою бесовскую магию.

— А-а со мной т-ты теплом не хочешь поделиться?! — и схватила поднявшегося на ноги Джо за пиджак, заставив его сгорбиться.

— У меня не так много…

— …сил, чтобы меня обеспечить, т-так?

Джо покривил лицом, пожимая плечами:

— Да?

— А если я помру тут от холода?!

— Тц! Я иду за тобой, поэтому ветер бьет именно в мою спину, — совершенно безобидно сказал он.

Прозвучало так, словно Джо нарочно шел сзади, чтобы защитить свою подругу от ветра, но будь это так, он бы сказал так, как есть. Пунджик с ним неделю под одной крышей жила и по вздернутым бровям, еле сдерживаемой улыбочке и полуприкрытым глазам почти сразу поняла, что кое-кто своей искренностью нагло водит ее за нос.

— Живо положил руки мне на плечи и начал делиться теплом!

— А песенку тебе не спеть?

— Я сейчас заберу у тебя честь называться «Джо-джаном»!

— Ах! — наигранно ахнул Джо, прикрыв рот ладонями, но тут же издевательски скорчил рожу: — Буду только рад. Да и много чести из какого-то ругательства!

— Я же сказала, что это должно быть для тебя честью!

— О-о! И ты думаешь, я в это поверю?! Сначала научись честно переводить тарабарщину свою эдемскую!

— Не эдемскую, а армянскую!

— До падения Вавилонской башни вы все говорили на эдемском, так что не надо мне тут…

Он нагло отвел ее лицо в сторону, выпрямляясь и поправляя пиджак. Стало ощутимо холоднее теперь, когда они находились не так близко друг к другу.

— Да что ж вы все пристали с этим Эдемом… — буркнула Пунджик.

— Люди совершенно не умеют придумывать названия. «Земля»! Это слово никогда не сравнится с «Эдемом», как вы раньше свой мир и называли. Что так смотришь? Правда глаза режет? А-а-а! Обидно осознавать, что вас ниоткуда не выгоняли, да? — скривился Джо. — И вообще… погоди-ка…

Он нагнулся, присмотрелся к чему-то и, коснувшись льда, пустил из ладони маленькие искорки, которые, множась, разбежались по незаметным глазу трещинам и осветили пятно под толстым слоем льда.

— Что это? — настороженно, но с любопытством спросила Пунджик. Ее мысль все еще держалась за истину, которую так грубо открыл ей Джо. Эдем и Земля, Земля и Эдем...

— Не могу ответить, пока не подпрыгнем повыше.

— Что? Как?

Задумав что-то, Джо выпрямился, шустро подхватил Пунджик на руки и прыгнул высоко вверх. Ветер, до этого бивший в спины, показался легким бризом по сравнению с сопротивлением воздуха от резкого прыжка. Джо смеялся, как самый обыкновенный мальчишка:

— Эх, а я хотел повыше!

— Ты дурак! Мы разобьемся! — потянула Пунджик за золотую серьгу легкоатлета.

— Ай-яй, не тяни, оторвешь… — проскулил Джо. — Лучше посмотри вниз!

В теле возникла легкость, словно бы гравитация куда-то исчезла, а на деле же они уже сменили направление на противоположное верху. Пунджик послушалась не сразу, но, опустив глаза, обомлела. Тысячи мелких, но ярких искорок освещали пятнистую темную спину гигантского морского животного, похожего на кита, который намертво вмерз в лед.

— Как такое возможно? — спросила Пунджик.

— Как видишь… — не нашелся что ответить Джо.

— Ты не знаешь?

— Тц, я же не всеведущ.

Они плавно, как на парашюте, опустились почти на то же самое место. Но теперь Пунджик было стыдно стоять на оледенелом трупе. Она оглядела далекие и близкие волны, которые уже не казались ей такими уж безобидными неровностями. Сколько их было таких, и кто еще, интересно, застрял в этих льдах?

— Часы остыли, — сказал Джо. — Вижу, ты будешь не против свалить из этого мира как можно быстрее?

Пунджик молчаливо кивнула.

— Чудесно!

Теплый Джо взял оледеневшую Пунджик под руку и достал часы. Они вошли в портал, и светлый ледяной мир быстро сменила чернота, к которой глаза даже спустя минуту не смогли привыкнуть.

— Опять пещеры? — взмолилась Пунджик, передернувшись от недавнего холода, как бы сбрасывая его с себя, и голос ее разошелся эхом. — Ой…

— Готовься плевать на палец, — гихикнул Джо и щелкнул пальцами.

Свет небольшого пламени вдруг передался гладким и складчатым, как штора, неопознанным объектам, стоящим плотной стеной спереди и сзади. Разными цветами свет распространился по ним, и стало ясно, что горе-товарищи оказались в неком коридоре из цветастых столбов, которые впитывали свет, передавали его рядом стоящим столбам и затухали. Пунджик осторожно коснулась одного из них: он был еле теплым, твердым и гладким, как мрамор. Подобное природа точно не могла сотворить, а значит в этот раз повезло наткнуться на признаки цивилизации.

— Смотри, — сказал Джо, и Пунджик обернулась. Свет в одном конце коридора разошелся в разные стороны, переходя потом на вытянутые кривые фигуры.

Джо с Пунджик переглянулись.

— Девочки вперед, — широко улыбнулся он.

— Ай, аннасун⁽¹⁾… — снисходительно скривилась Пунджик и тут же вспомнила недавнюю обиду. — А не хочешь объяснить мне, почему ты снова эгоистично оберегаешь себя-любимого, совсем не заботясь обо мне?

— Грушу мне в уши! — закатил глаза Джо и прибавил шагу.

— Я, значит, мерзла там, как сирота зимою, — поспевала за ним Пунджик, непослушными пальцами стряхивая с себя снег, — а ты грелся в одно рыло?!

— Не рыло, — резко остановился Джо. — Ли-цо. Максимум — мордашка.

— Ничего у тебя, маймун⁽²⁾, не треснет?

— Трескалось, вот только, на наше счастье, зажило. Сама сведетельницей была!

— Разукрасить бы тебя, такого красивого, — с сожалением вздохнула Пунджик.

— Согласен! — не понял шутки Джо. — Красоту надо приумножать. Надеюсь, в этом мире… хм, какое бы слово подобрать… ладно, пусть пока будет… надеюсь, здесь преображение лица краской в моде.

Пунджик прыснула в сторону:

— Как скажешь, — и за это ей взъерошили волосы. — Хей! У меня и так гнездо на голове!

— Хуже уже не будет, — смеялся над ней Джо.

Вскоре они поняли, что их путь становится круче. Джо снова щелкнул пальцами, нахмурившись, зафиксировал огонек в воздухе и привычно полез в карман, но любимых зубочисток там не нашел. Свет от маленького пламени тут же распространился по ночной округе, и теперь стало ясно, что те странные фигуры были домами. Судя по всему, они были сделаны из точно такого же материала, что и тоннель. Джо устало выдохнул, потушив пламя.

— Что с тобой? — спросила Пунджик.

— Да так, устал, — вздохнул Джо и обречено взвалился мертвым грузом на нее.

— Сам себя неси, еще чего!

Пунджик не особо ласково пощекотала живот Джо, отчего он выпрямился то ли со вскриком, то ли со смехом, и посеменила вниз. Джо что-то буркнул ей напоследок и поплелся следом в деревню.

Улицы ее оказались широкими, тихими и пустыми. Фонарей не было, в окнах свет не горел. Удивительно: насколько гномьи пещеры кипели жизнью, настолько же мертвой казалась эта деревня. Звезд на небе не наблюдалось, но глаза быстро привыкли к темноте. Пахло недавним дождем, и только камни шуршали под ногами, откуда-то издалека доносилось редкое уханье, мягко шелестели деревья, отчего скрип двери впереди показался чересчур громким.

Из тени помещения кто-то что-то сказал низким голосом. Джо не совсем уверенно (словно бы язык этот знал, но подзабыл) ответил и махнул Пунджик, чтобы шла за ним.

— Повезло: мы нашли гостиницу, — негромко сказал он.

В помещении было еще темнее, чем на улице. Ничего не видя, Пунджик наткнулась бедром на что-то твердое.

— А-ай… — прошипела она, Джо глумливо над ней посмеялся и весело шикнул, чтобы она вела себя потише.

— Да иди!.. — прошептала в ответ Пунджик.

Из-за закрытых дверей был слышен несинхронный храп. Но почему хозяин гостиницы тогда не спит? Или его разбудили слабые мерцания стен? Ложился ли он вообще…

Существо неизвестного вида открыло дверь, и новые постояльцы тихо прошли в комнату. Джо что-то сказал незнакомцу, видно, попрощался, потому что после этого дверь закрыли с другой стороны.

На пару секунд Джо зажег огонек, благодаря чему получилось быстро разглядеть широкую кровать, стул и тумбу под квадратным окном.

— Я у стенки, — энергично сказал Джо и прыгнул на постель, тут же болезненно ругнувшись. Матрас оказался твердым, а сама кровать — слишком короткой для длинноногой шпалы.

— Сладких снов, — посмеялась Пунджик.

В то время как туфли Джо неряшливо отлетали в стену, сама Пунджик аккуратно поставила свои сапоги возле кровати, вытащила одеяло из-под развалившегося демона и, уставшая, вскоре уснула. Не в первый раз им приходилось спать в одной комнате и на одной кровати. Вариант с полом никому из них не нравился, а денег на отдельную комнату или комнату с второй кроватью у них не было. Конечно, в первые такие совместные ночи то Джо, то Пунджик пытались столкнуть друг дружку вниз, но вскоре оба поняли, что теснота лучше внезапных ночных подстав и последующих утренних обид.

Но проспала Пунджик недолго: ее разбудили Джо, перетягивающий одеяло на себя, и сильный холод. Не открывая глаз, она вернула себе свой кусок одеяла, попыталась уснуть, но согреться никак не получалось. Пунджик разлепила глаза. Комната слабо серела рассветом, стены еле заметно переливались бежевым. Пунджик приподнялась на локте, и рука под ее весом задрожала. Странно.

На всякий случай она коснулась лба, потом шеи, которая показалась слишком горячей. Нет, невозможно. Скорее всего, у нее просто замерзли руки. Да и из-за чего она могла простыть? Никогда, что ли, по холоду не гуляла? Они ж не больше получаса там бродили. Нет, она не может позволить себе болеть. Кто ж о ней тогда позаботится? Джо? Да он скорее обрадуется, что его извечная жужжалка заболела и не будет ему под руку бубнить.

«Единственная, кто мог помочь…»

— Пунджик… Пунджик… чего дрыхнешь? Пунджик…

Пунджик что-то промычала и сжалась под одеялом. Неужели она уснула? Когда успела?

«Слишком ярко, тяжело открыть глаза».

— Мы должны заплатить за ночлег, Пунджик, и один я это делать не собираюсь. Поэтому не ленись и… Пунджик, мать моя тебя побери!

Джо грубо потряс ее, но Пунджик лишь проскулила, чуть ли не хныча:

— Мне плохо… отстань…

Тряска прекратилась. Пунджик снова попыталась открыть глаза, увидела слабые очертания черно-оранжевого — и снова зажмурилась. Её щеки коснулись холодные костяшки.

— Тц, ведьмина головешка!..

Джо вылетел из комнаты, и Пунджик горько признала: все же она простыла.

«Надеюсь, здесь знают, как лечить людей? — Пунджик уткнулась носом в подушку. — Что за глупость… не знают... вот бы тут была мама».

Мама знала бы, что делать. Она бы заварила чай с вареньем (обязательно абрикосовым, его всегда было в избытке), приласкала, прижала к душистой груди и пожалела любимую дочурку. Потом выгнала бы любопытствующих сестер, которых уже нет, из комнаты, которой тоже нет…

А к обеду принесет суп, и все время будет проведывать, а вместе с ней и бабушки, и дяди с тетями заглянут. Ближе к вечеру друзья точно узнают о болезни и с громким смехом проведают подругу, принесут сладостей и фруктов, которые потом сами же и съедят, и с оханьем скажут, что зря она в этот погожий день в кровати прозябает. После этого снова придет мама и всех разгонит по домам, спросит, как самочувствие, погладит по голове, чмокнет в щеку — ведь маму никакая болезнь не возьмет.

«Никакая болезнь. А смерть — не болезнь».

Неизвестно, сколько его не было — с температурой трудно было ориентироваться во времени — но вернулся Джо не один. Сквозь теплый сердцу сон Пунджик услышала чей-то очень низкий голос, потом резкий голос Джо, затем почувствовала, как широкая и грубая, словно камень, ладонь коснулась ее лица. Пунджик не отстранилась, только вздрогнула и зажмурилась. Грубый голос что-то спросил, Джо ответил. Потом задумчивое бормотание.

Большой палец вытер с глаз Пунджик слезу.

— Пунджик, — спросил Джо. — У тебя что-то болит?

Пунджик отрицательно промычала и лишь сказала:

— Меня знобит… — И зачем-то добавила: — Абрикосовое варенье надо...

После недолгих непонятных переговоров Пунджик перевернули на спину, приподняли и, когда преподнесли ко рту что-то холодное, Джо сказал:

— Это лекарство. Вкусное. Не бойся и пей.

Пунджик послушалась и тут же заплевалась: лекарство оказалось горьким и отдавало травой.

— Странно, а он говорил, вкусное, — неловко хихикнул Джо. — Видимо, на вкус и цвет…

Пунджик недовольно на него покосилась прищуром, потом, слегка испугавшись, хмуро посмотрела на непривычное создание рядом с собой. Он был словно из серого камня сделан, весь какой-то крупный, глазки маленькие, волосы похожи на отросший мох. Или это мох и был?

Одежда его была в коричнево-оранжевую клетку, под шеей большая треугольная брошь блестела под лучами солнца.

— Спасибо, — сипло сказала Пунджик, и каменные складки на лице создания дрогнули в умильной улыбке, отчего он стал еще безобиднее и добрее.

— Как тебя зовут, милое дитя?

— Пунджик.

— А я Ноуст, доктор.

Широкая ладонь заботливо погладила ее по голове. Потом доктор встал, сказал что-то Джо и передал ему ту самую бутылочку, которой напоили Пунджик. Они оба вышли, оставив больную одну. Пунджик сползла из сидячего в лежачее положение и, накрывшись одеялом до ушей, уснула. Снились ей самые разные образы: мама, катающая тесто на облаке, сидячая рядом бесформенная тень, которую Пунджик во сне почему-то считала ангелом, бегающие вокруг белые козы, на свету переливающиеся в черный и с оранжевыми рогами, потом сама Пунджик, крутящаяся на одном месте, бессмысленные разговоры из ниоткуда, зелено-голубое солнце…

Разбудил ее скрип стула под ухом. Разлепив веки, Пунджик увидела угловатые колени Джо.

«Быстро он», — подумала она.

— Ты все это время спала? — поинтересовался Джо, потянувшись. — Несколько часов же прошло… Вот скажи, сколько ты обычно болеешь?

— Не больше недели, наверное, — с задержкой ответила Пунджик. Солнце не падало в окно, но еще темно не было, лишь немного сумрачно: скорее всего, время шло к вечеру.

— В твоей семье была привычка умирать от простуды?

Пунджик посмотрела на Джо. Что за дурацкие вопросы?

— Нет. И чего так уставился?

— Задумался, — ответил задумчивый Джо. Пунджик перевернулась на спину и, накрыв глаза рукой, сказала:

— А я думала, язвам ум не нужен.

— Хорошие мозги — плодороднейшая почва для выращивания язвительности.

Пунджик про себя посмеялась, потом вновь погрустнела, вспомнив теплый образ, шмыгнула носом и решила слегка отвлечься:

— Где мы?

— В гостинице, — нарочно ответил Джо, немного сползя на стуле, но тут же айкнул и сел ровно. Успел упасть или удариться обо что-то?

— Джо… — Пунджик от обиды, пусть и понимала, что ведет себя немного по-детски, опустила приставку «джан». А еще потому, что глупо поспешила считать его близким себе человеком, вернее, демоном.

— Ну хорошо, хорошо! Это мир каменистых великанов, хотя я и считаю это дурацким для них наименованием, или троллей, или камнепалов, или… впрочем, у них много названий.

— Они правда из камней?

— М-м-м… не совсем. Раньше, насколько я знаю, да, но сейчас они значительно мягче, так каменными их никак не назовешь. Хочешь поглядеть на них?

Пунджик с великим трудом отвернулась к стенке.

— Я болею, если не заметил.

— Да как тут не заметить… — процедил Джо. — Нашла когда болеть. А вдруг бы мы оказались не в таком мирном месте? Что бы я тогда с тобой делал, м? Молчишь? Ладно! Но тебе все равно надо будет на улицу выйти, мы переходим в дом Ноуста.

— Твой знакомый?

— …Это тот доктор. Он же представлялся, забыла?

— Ох… — И правда забыла. — А почему туда?

— Ух, с чего бы начать… — протянул Джо, вставая. — Думаю, с того, что я давно в этом мире не бывал, а старая валюта здесь сильно обесценилась. Платить было нечем, пришлось выиграть у хозяина гостиницы в местной игре... как ее там... ой, а какая разница! Так вот, тройку раз проиграть, потом выиграть, чтобы не отрабатывать потом долг за эту ночь… ты меня слушаешь? Нет? Совсем не интересно? Эгоистка. А вот мне, знаешь ли, было очень одиноко сегодня.

— Да неужели? — пробубнила Пунджик, которая и правда не особо его слушала. — А я думала, что ты обрадуешься...

— Чему? Твоей бесполезности? Тц-тц-тц, что за поколение!

Недовольно промычав, она позволила Джо поднять себя с матраса и укутать в одеяло с головой. Потом ее слегка подкинули, перехватывая поудобнее. Джо неуклюже пошатнулся и пробубнил, как дед старый:

— И язык у них изменился, плохо его понимаю… всего две сотни лет — а сколько перемен! Ужас! Хотя мода у них неплохая стала…

— Какая?

Джо дернул пальцем, потом головой — и дверь сама собой отворилась.

— Не такая громоздкая, как раньше. Видела бы ты их двести лет назад — ну прямо холмы ходячие!

Пунджик хмуро оглядела узкий коридор, выходящий в забитую серо-коричневыми, словно из камня, созданиями комнату. Они бурно что-то обсуждали и не сразу заметили вышедших, а как заметили — так все обратили к ним свои черные глазки. Незаметная под натянутым на лоб одеялом Пунджик смогла без стыда разглядывать их всех.

Да, они и правда не похожи на великанов, тот же Джо был их выше. Опустив глаза чуть ниже, Пунджик заметила, что многие носили на шее большие броши. Еще ниже — и увидела их босоногость. Существа освободили, как могли в такой тесноте, проход, и Джо протиснулся между клетчатыми плечами на улицу.

— Смотрели так, будто знают тебя, — сказала Пунджик, ненадолго зажмурившись.

— Конечно, знают! Ты меня совсем не слушала! Я же хозяина обыграл, между прочим, да и… кхм…

К ним подбежали местные дети с пышными зелеными кустиками на головах и остановились, разглядывая необычных созданий. Кто-то низким голосом позвал их, и Джо пошел дальше.

Пунджик не хотела спать. Ей вдруг стало обидно, что весь первый день в новом мире она потратила впустую. Но шорох камушков под ногами Джо, мерные покачивания, разговоры вокруг, свежий воздух, теплота и мягкость одеяла — все это вкупе с температурой и усталостью вынудили сдаться в лапы сна.

* * *

Через день ей стало уже лучше. Небольшая температура держалась, конечно, и в горле першило от кашля, но Пунджик уже не спала часами напролет, а подолгу сидела в кровати и глядела в окно, ведь из комнаты ей пока запрещали выходить.

Джо навещал ее утром и вечером, весь день где-то пропадая и возвращаясь каким-то уставшим. А еще наряд у него изменился, и вместо прежнего костюма он носил широкую и коротковатую в рукавах кофту из шерсти в голубо-зеленую клетку, которая на шее крепилась круглой серебряной брошью. Похожая брошь крепила на поясе салатовую клетчатую юбку чуть выше колена, а босые ноги на голенях утепляли яркие гетры из разных комплектов.

Пунджик, как увидела его в этом наряде, не удержалась от комментария в адрес его юбки и босоногости, на что ей обиженно ответили: «Все мужчины так ходят!».

Еще до того, как смогла подолгу сидеть, Пунджик увидела и женскую моду, а также женщину-камнепалку. Это была жена доктора, которую тоже звали Ноуст. Как объяснил Джо, здесь принято, чтобы женщина брала имя супруга. Пунджик это показалось грустной традицией, ведь если даже муж любимый, но все равно ведь нелегко расстаться с тем, к чему привыкла.

Но чужие традиции она не имела права осуждать, потому в том разговоре пришлось лишь слабо кивнуть.

Пусть и такая же серая, жена доктора была чуть выше и сильно стройнее своего мужа. Мох на ее голове был коротким и подровненным. Макушку и затылок покрывал капюшон причудливого шоколадно-малинового клетчатого покрывала, конец которого спадал вперед фартуком, закрывал спину и имел рукава, полностью скрывающие руки. Под покрывалом было простое бежевое платье по щиколотки. На босых ногах красовался браслетик из ярких камушков.

Ноуст была заботливой хозяйкой, кормила густыми и горьковатыми супами, примерно каждые три часа справлялась о здоровье, умилялась с голоса Пунджик и приносила лекарства, которые хоть и были невероятно гадкими, но очень помогали.

В часы одиночества же Пунджик развлекала себя разглядыванием то комнаты, то видами из окна. Спальня быстро ей наскучила: три широкие кровати с невзрачным постельным бельем, низкие потолки, переливающиеся мягким светом под солнцем, старенький деревянный шкаф и по стулу у каждой кровати. Пусть это и был дом местного врача, но здесь было на удивление пусто и одиноко.

До самого заката в деревне кипела жизнь, и в приоткрытые ставни залетал деревенский шум: тяжелые колеса телеги шуршали камушками, мерный топот босых ног, блеянье овец, перебивающее их утробное мычание коров и низкие голоса. Пунджик давно заметила за мистером и миссис Ноуст эту характерную черту их вида, ведь даже бегающие по улицам дети не имели высоких голосов. Да, они были не такими низкими, как у взрослых, но и по сравнению с ними речь Пунджик и Джо казалась лишь умилительным мяуканьем котят. Признаться, такое отношение — как к забавным зверушкам, — немного раздражало, и Пунджик быстро на собственной шкуре познала, что чувствуют собаки и кошки, когда чуть ли не на каждое их действие вызывает умилительное улюлюканье.

Не считая цветов и узоров, одежда у всех была очень схожа: женщины и девочки в платьях и с покрытыми головами, мужчины и мальчики — в юбках и с брошками на кофтах. И все — от мала до велика — босые, зеленоволосые и похожие на ожившие каменные глыбы.

Здания в два-три этажа не имели крыш и ровных углов. Все они переливались солнечным светом, а оттого казались невероятно теплыми и словно живыми, дышащими. Под окнами стояли многочисленные цветочные горшки и ящики. Деревню окружали зеленые горы, и солнце медленно клонилось к ним.

Размеренной походкой Джо вышел из-за угла, хотя утром уходил в совершенно другом направлении, и к следующим за ним детям присоединилось еще несколько. Он подкидывал в руке мешочек, дразнил им низкорослую малышню и злорадно хихикал над ними. Вскоре к ним посеменила женщина в коричневом. Жалобно потирая грудь, она что-то просила у Джо, но он лишь весело махнул на нее рукой. Она не отставала, потянулась к мешочку, на что получила локтем в грудь. Пунджик увидела удивление на лице Джо: видимо, он не ожидал, что она подойдет так близко. Но он не растерялся и резко высказался по поводу нее, что аж дети опешили, а мужчины в тканевой лавке забыли о покупателе, впрочем, как и он о своей оранжевой ткани. Женщина же была либо не из робкого десятка, либо отчаянной, а потому повисла на кулаке Джо с зажатым в нем мешочком, не отпуская его, как мертвец сокровище. Народ стал нелестно высказываться о Джо — это было слышно по их голосам, — явно заступаясь за женщину. Джо начинал заводиться. С минуты на минуту «волосы» ближайших камнепалов должны были загореться адским пламенем.

Но, к счастью, вскоре к ним подбежал Ноуст. Он отцепил женщину, что-то крикнул собравшейся толпе. Джо отдернул руку и, ругаясь, отошел от прилипалы. От греха подальше Ноуст указал ему идти в дом.

Когда Джо исчез за стеной, Пунджик повернулась к двери в ожидании. Дверь внизу хлопнула, на третий этаж кое-кто быстро поднимался.

— «Перестань донимать народ»! — ворвался он в комнату и рухнул на жесткий матрас, умудрившись прогнуть его, и тут же скривился, схватился за копчик и встал, меря комнату длинноногими шагами.

— Что с той женщиной?

— Да плевать на женщину! Проиграла — и ноет теперь, мол, все деньги поставила, на что ж теперь жить будет! Булыжник она рухлый, нечего было все ставить!

Его тираду прервала вошедшая Ноуст. Она сдержано попросила его пройти за собой. Пунджик решила не упускать шанса:

— Можно с вами? — спросила она, уже откидывая одеяло.

Джо остановился перед камнепалкой.

— Все, перестала строить из себя затворницу? Я ж говорил тебе, что ты можешь выйти.

— А вдруг бы я кого заразила?

— Ой, да тут некого! — махнул рукой Джо, проходя вперед Ноуст. — Страшнее той болезни, которую они все носят, уже не будет… ай, потом объясню!

И ушел вниз, а хозяйка достала из шкафа розовое клетчатое покрывало и серое платье. Пунджик оно не было сильно большим, видно, что предназначено для детей. А еще это платье было пыльным и залежавшимся, отчего Пунджик пару раз чихнула и к собственному неудовольствию вызвала очередную умилительную улыбку у Ноуст. Ступая по прохладному полу, они прошлепали вниз, когда доктор отчитывал стоящего перед ним Джо. На столе возле были разбросаны монеты.

Выслушав всю тираду, проявив при этом невероятное для него терпение, Джо резко, как подросток-бунтарь, ответил доктору, но для Пунджик не спешил переводить все реплики. Он словно забыл о ней, а вот Ноуст не забыла: она повела свою гостью на кухню, чтобы та помогла накрыть на стол ужин. Пунджик чувствовала в конечностях слабость, но старалась игнорировать ее. Надо лишь делом заняться — и пройдет. Да и судя по тому, как хозяйка со спокойной душой доверяла ей тяжелые деревянные миски, никто ее больше жалеть не собирался.

Когда же круглый стол был накрыт скромными порциями и женская половина дома наконец села, Ноуст и Джо все еще недовольно смотрели друг на друга. Монеты были собраны и лежали неровной стопкой возле Джо.

— Джо? — аккуратно окликнула его Пунджик. Подогнув ногу под себя, Джо, все еще недовольный недавней перепалкой, ответил:

— Я всего лишь зарабатываю медяки, без воровства и прочей фигни, но им, таким правильным и святым, не нравится мой способ. Видите ли, споры со ставками слишком уж бесчестные! Ты слышала?!

— Ужас, — наигранно согласилась с его негодованием Пунджик, зачерпывая тыквенный суп-пюре. — Надеюсь, за эти два дня ты не успел в долги влезть?

— Только в один. — Джо кивнул на доктора, который изредка поднимал непонимающий взгляд на жену напротив, обмениваясь с ней при этом умилительными улыбками. Вот же ж, это хоть когда-нибудь прекратится?

— Тем же вечером, как я тебя принес сюда, мы сели сыграть в игру. Я думал, что уже приловчился к ней, победив хозяина гостиницы, но этот докторишка оказался тем еще игроком… но не бойся, я с ним уже почти расплатился. — Он взял в когтистые пальцы стопку из десятка монет, слабо перебирая ими. — Просто этот дурень не хочет принимать «грязные медяки». Да еще и требует, чтобы я вернул их той каменюге! Представляешь? Вот это наглость! Честно, аки праведный демон, выигрываешь в споре — а тебя тут же обвиняют в бесчестии! Она сама виновата, что поставила весь свой кошелек! Я и не просил этого делать!

Пунджик снисходительно вздохнула, проглатывая горчинку:

— Ты в своем репертуаре…

И поэтому бессмысленно было что-либо говорить и в чем-либо его упрекать.

— Я так понимаю, мы здесь не задержимся?

— Разумеется! Поищем мир с меньшим градусом осуждения к моей азартной персоне.

— Только дай мне сначала выздороветь...

— Ой, Пунджик, обижаешь! Я не настолько жесток, чтобы угробить последнюю из людей из-за осложнений какой-то там простуды. Тем более, долго ждать не придется: здешние лекарства подошли тебе. Третий день всего идет — а ты уже на ногах!

— Были бы они еще не такими гадкими, — скривилась Пунджик, и на этот ее жест Ноуст спросила:

— Что, не вкусно?

— Нет-нет, — сказал Джо, — она о том, что лекарства невкусные.

— Правда? Странно, оно же всем детям нравится… — смутился Ноуст.

— Видимо, мы по-разному воспринимаем вкус, — поспешила утешить расстроившихся хозяев Пунджик, а Джо перевел.

— Верно, вы же не камнепалы, — задумался Ноуст. — Чьеловек и дьемон… я нашел информацию в одной из книг только о дьемонах, но чьеловеки так и остались для меня загадкой.

Джо нарочно переводил их неудачные «чьеловеки» и «дьемоны» так, как они и произносили. И эта глупость каким-то образом подняла ему настроение.

«Вот чудной».

— То есть моих объяснений вам не хватило? — кисло отозвался Джо.

— Намного вернее слова той, кто и является чьеловеком, — пояснила за мужа Ноуст. Так они, значит, не поверили Джо? Иронично.

К Пунджик обратилась пара любопытных глаз.

— Что они хотят услышать? — смущенно спросила Пунджик.

— У всех ли чьеловеков такие милые голоса? — спросила Ноуст.

— Нет, бывают и низкие.

— Они все такие же маленькие и мягкие? — спросил Ноуст.

— Маленькие — нет, мягкие… что вы имеете ввиду?

— Они про кожу, — пояснил Джо и, судя по интонации, перевел слова Пунджик без ее вопроса. Интересно, а насколько мягкие тогда по его мнению люди? И скольких он вообще пощупал, чтобы сформировать определенный вывод?

— Насколько большой ты вырастешь? Ты же ребенок, да? — поинтересовалась пара.

— На голову, наверное, вырас…

— Как часто чьеловеки болеют? — перебил доктор.

— ...Зависит от человека. Кто-то часто, кто-то реже.

— Как и мы раньше, — вздохнула Ноуст, вставая. Ужин был окончен, и она принялась убирать посуду.

— Скажи, дитя, — серьезно спросил оставшийся из Ноустов, — была ли у вас такая болезнь, которая не дает вам болеть ничем другим, но забирает… забирает будущее?

— Будущее?

— Они каменеют, — пояснил Джо. — Каждую ночь кто-то да умирает, застывая на веки. О-о-о, видела бы ты их кладбище: и памятников не надо, они сами как статуи...

Пунджик смотрела то на Джо, то на Ноуста. Его жена на кухне негромко стучала тарелками, делая вид, что занята делом, хотя точно подслушивала. Солнце скоро должно было спрятаться за гору, и стены переливались уже не так ярко. Пунджик со стыдом опустила глаза на краешек стола. Ужасное чувство: Ноуст точно пытал надежду, возможно даже, последнюю. Он — доктор, который ничем не мог помочь своему народу.

«А если он решил мне помочь, приютил в своем доме, думая, что умри я — и сгинет возможное знание о возможном лекарстве, которое, возможно, было уже изобретено в моем мире?»

Пунджик понуро ответила:

— Извините, мне нечем вам помочь.

С секунду Ноуст сидел неподвижно, потом вздохнул, опустив плечи, с невнятным бормотаньем встал из-за стола, потрепал Пунджик по голове и пошел в другую комнату. Джо тоже встал, но подошел к Пунджик и зачем-то стянул с ее головы капюшон.

— Тебе не за что извиняться. Это их ноша, — с осуждением сказал он.

— Вообще не сочувствуешь? — подняла голову Пунджик, зачем-то перейдя на шепот.

— Мы все в одинаковой ситуации. Это не простая болезнь. Вижу, что Чума вмешалась.

— Всадник?

— Да. Она прошлась по этому миру, обрекая весь вид на медленную смерть. Такая страшная болезнь не может быть не заразной, но тогда я бы ее в себе почувствовал.

— Ты? Как?

— Так же, как ты ощутила бы кинжал в печень. Или — вот, еще хороший пример…

Его прервала Ноуст, крикнувшая что-то с кухни.

— …без примера, чудно. Она просит твоей помощи на кухне.

— Я же еще болею… — простонала Пунджик, которая отчего-то стыдилась уже оставаться с хозяйкой наедине.

— Тц, тц! Какие мы нежные! Ходить можешь — значит, в норме.

— Ты же сказал, что дашь мне выздороветь.

— Перемещение через портал вымотает тебя сильнее, чем простое мытье посуды. Не ной, человечка!

«Жестокие вы».

Хозяйка приставила Пунджик к раковине под окном, одной рукой как бы невзначай натянув капюшон обратно на черненькую макушку, а сама встала резать заготовки на завтра. На кухне было достаточно просторно, чтобы они друг другу не мешали. Говорить было не о чем, переводчик поднялся наверх. Ноуст только один раз сделала замечание, что Пунджик посуду моет медленно и надо быстрее, а то солнце в окне вскоре совсем спрячется за горами, ничего видно не будет (все это она показала жестами). После этого они снова занялись каждая своим делом. Ноуст напевала под нос какую-то мелодию, и на секунду — крохотное мгновение даже — Пунджик вдруг подумала, что вернулась домой.

Весь остальной вечер прошел тихо. Пунджик выпила гадкое лекарство, без слов пожелала спокойных снов хозяйке и хозяину дома и пошла наверх.

Лекарство и правда было чудодейственным, уже к следующему вечеру простывшая прекрасно себя чувствовала, а потому ночью Джо и Пунджик тихими призраками покинули этот мир, оставив на память о себе лишь горстку монет.

---

1) бессовестный

Вернуться к тексту

2) обезьяна

Вернуться к тексту