Против всех (джен)

Мы с милёнком у метра

Целовались до утра.

Целовались бы ещо,

Да болит влагалищо!

По вечерним улицам Байройта с оглушительным лязгом пронёсся рейсовый трамвай. Из его окон доносились старинные немецкие песни, крепкий мат и жуткий перегар. Это студенты мюнхенского политехнического отмечали окончание сессии.

Говорят, что разные профессии напиваются по-разному: сапожник — в стельку, пожарный — в дым, а ассенизатор — в говно. Студент четвёртого курса Ганс Касторп, олень по рождению, разгильдяй по жизни и электрик по призванию напился до потери сопротивления. Однокашники долго уламывали его угнать трамвай, но он сопротивлялся, пока умный и коварный Рейнеке, по иронии судьбы тоже лис, не напоил Касторпа. Касторп, неразборчиво матерясь и спотыкаясь, направил свои стопы к каморке с инструментами. Попутно он чуть не поджёг во дворе машину ректора, когда искал вход в общежитие, освещая себе дорогу спичкой днём. Друзья не растерялись. Они взяли под руки пьяного товарища и провели его в депо. Он сел, открыл ящик с инструментами и залез под трамвай. Прошло двадцать минут. Из-под трамвая послышался храп. Касторп, обняв разводной ключ, дрыхнул прямо на рельсах. Его попытались привести в чувство. Тут Касторп вспомнил, что он вовсе не олень, а крейсер "Варяг" и пора давать решающее сражение. "Наверх вы, товарищи, все по местам!" — заорал новоиспечённый броненосец. Пришлось вытаскивать крейсер из-под трамвая за рога. Привели в чувство Касторпа только с помощью спецраствора, который ему насильно влили в горло. Спецраствор включал в себя одну часть егермейстера, одну часть этилового спирта и две капли перца табаско.

Спустя пять минут пьяная студенческая братия на огромной скорости проломила ворота депо и направилась на трамвае по третьему маршруту.

Управление "Блицкригом", а именно так студенты назвали трамвай, единогласно доверили опытному агроному Больцману. Больцман успел нализаться больше всех. Никто не заметил, как он уснул. Пьяный баран рогом зацепил ручку электроакселератора, и "Блицкриг" начал набирать скорость. Трагедию предотвратил осёл Штирлиц, которому друзья в шутку дали прозвище Гауптман Очевидность. Он перехватил управление трамваем.

— Больцман заглох — констатировал Штирлиц.

— Что же нам делать? — спрашивала Штирлица пьяная кодла.

— Наверное, топливо кончилось. — заключил Штирлиц. — Дайте спецраствору.

Когда Больцмана воскресили, он с рёвом "не лезь вперёд батьки" вполз в кабинку машиниста.

"Блицкриг" звенел и гудел, из его окон на брусчатку летели пустые бутылки и окурки. Аккордеонист играл как последний раз в жизни. Козёл Фриц орал:

— Ах, ебливый Августин,

Августин, Августин!

Ах, ебливый Августин,

Что ж ты не спишь?

По рядам ходила фляга огромных размеров, она же гроссканистра. Все по очереди отпивали из неё, а заодно подпевали Фрицу:

— Арго! на ебут под солнцем, нас ебут под звёздами!

Арго! подставляй очко, не то отпиздят вёслами!

Арго! Длина кишка прямая, как дорога млечная!

Арго! Не отъебала б нас галера встречная!

Парус над волной, стонет геморрой,

Срака у гребцов, увы, не вечная.

Тем временем "Блицкриг" молниеносно на всех электрических парах летел в сторону главпочтамта.

— Что мы хотим! — орал срывающимся голосом орёл Зигмунд.

— Мы хотим пива! — громогласно проревели звери так, что стёкла в окнах задрожали.

— А чего мы хотим больше всего?

— Мы хотим свободы немецкому студенчеству! — орал очнувшийся Касторп. Сверкая гирляндой в рогах, которую повесил Рейнеке, он отпил из гроссканистры и завалился на пол.

— Правильно, свободы!

— Так чего же мы ждём? Устроим в Байройте свою студенческую республику!

— Да!!!

— Камрады! Да здравствует первая в мире республика студентов!!! Сначала мы захватим ратушу, затем почту, затем телефон, а затем вызовем девочек!!!

— Урааааааа!!! — закричали студенты и в едином порыве запели "Розамунду".

Трамвай резко затормозил. Стоявшие на площадках потеряли равновесие и, как костяшки домино, упали друг на друга. От толчка верблюд Йохан выронил гроссканистру из трясущихся рук. Её поймал Штирлиц.

— Эй, что за дела?

— Не картошку везёшь!

— Командир, в чём дело? — спросил Штирлиц у Больцмана, которого скотчем примотали к креслу машиниста.

— Кра-крас-ный с-с-с-с-све-т-т. Ехать нельзя. Усё, ферботен шпацирен, фер-фер-ферштейн?

Штирлиц посмотрел в окно. Вдалеке на перекрёстке стояла аптека. Её неоновый крест горел красным.

— Действительно, красный. — подтвердил Гауптман Очевидность.

Больцман листал брошюру, которую нашёл под креслом. Это были правила ПДД. Он искал параграф, в котором описывалось движение трамвая при разрешающем сигнале аптеки, но так ничего и не нашёл. Крест загорелся зелёным.

— Аптека говорит можно, ехай! — скомандовал Штирлиц.

— Яволь!

"Блицкриг" продолжил двигаться к почтамту.

Марек Кукош, уроженец Карловых Вар, соскучился по родине. Он взял у уже нажравшегося в меха Фрица аккордеон и затянул старую чешскую песню:

— У пражского вокзала

Стою я молодой.

Подайте Христа ради

Мне гульден золотой.

Вот господин какой-то,

Прищурив левый глаз,

Пьёт пиво на вокзале,

Как будто напоказ.

Как будто напоказ,

Он, выпячив живот,

Цепочкой золотою,

Виляет взад-вперёд.

Куда спешишь ты, юнкер,

Послушай, не греши -

Налей мне пива чешского,

А после уж спеши.

А лучше ту цепочку,

Которой ты дразнил,

Отдай мне по-хорошему,

Чтоб глазик не косил.

А если будешь спорить,

То ножичком кривым

Я глазик тебе вырежу

И кину детям дворовым.

И будешь бегать ты

И глазик свой искать,

А я, как юнкер толстый,

Цепочкою блистать...

Марек выдал последний мощный аккорд и, приняв от Рейнеке гроссканистру, причастился этилового спирта. Все загрустили, но не надолго. Марек решил подбодрить товарищей ещё одной старой чешской песней, которую он слышал от пана Швейка в трактире "У чаши":

— Шли мы прямо в Яромерь, шли мы прямо в Яромерь,

Коль не хочешь — так не верь.

К ужину пришли мы в местный кабачок.

Мы всю ночь не спали, мы всю ночь гадали,

Как над бабой Катей пошутить.

Музыканты там играли,

Мы там жрали, выпивали,

А потом решили вместе отмочить прикол.

"Схватим её за ноги, свалим, наконец,

И засунем ей в гудок свисток!"

Один лабух с контрабасом

Пнул коленкой Катьку классно

И свисток ей в жопу засадил!

Катька тут же запердела, и свистулька засвистела,

Вот такой у нас прикол!

А лесничий как услышал -

К нам в пивную быстро вышел:

"Что ж вы, братцы, поступили так с моим свистком?

Я теперь свистеть не буду, он в говне, мочи паскуду!"

Так пришлось бежать мне наутёк.

Все оживились и стали подпевать Кукошу. Слова "жопа" и "говно" так воодушевили Касторпа, что он открыл в трамвае форточку, спустил штаны и попытался высунуть голый зад из окна. Но акробатический трюк не удался. Вместо этого Касторп развернулся и высунул голову с горящей гирляндой вокруг рогов. Касторп недоумевал, почему голова пролазит, а жопа — нет, ведь если пролазит голова, то должно пролазить и всё остальное. Он собирался было повторить необычный манёвр, но тотчас обнаружил, что рога не давали втащить голову назад.

Тем временем на задней площадке "Блицкрига" Зигмунд и Йохан бились над пятой антиномией, то есть спорили об отношении шнапса и закуски: сначала пить шнапс и только потом закусывать или же наоборот, закуску запивать шнапсом. В итоге пришли к выводу, что культура пития у разных народов разная, за что немедленно и выпили.

Из-под скамейки послышалось мычание, а затем, страшно матерясь, выполз Бисмарк. Он тоже соскучился по родине.

— У кого-нибудь есть телефон? Мне нужно позвонить домой? МНЕ НУЖНО ПОЗВОНИТЬ ДОМОЙ!

Телефона ни у кого не оказалось. Чтобы успокоить разбушевавшегося Бисмарка, ему дали туфлю.

— Алё, Гудрун? Передай маме, что сепульки кончились даже в Байройте, нету даже по блату. Почему у тебя изо рта пахнет немытыми ногами? Я через трубку чувствую. Алё, алё, алё. Тьфу, неблагодарная.

Бисмарк понял, что сестра не хочет с ним разговаривать.

Касторп пытался засунуть голову обратно в трамвай, но ему мешали увитые гирляндой рога. В это время по БЕРНЕКЕР-ШТРАССЕ проходила немолодая пара волков, Ирма и Юстас. Они наслаждались прекрасной погодой и тишиной провинциального города. Ночной Байройт напомнил Ирме Росток, город детства и молодости. Душистый и такой нежный аромат полевых цветов пробудил воспоминания о далёком детстве. Ирма отошла в сад, а Юстас остался стоять у дороги. Когда мимо него пролетел "Блицкриг" с торчащим из окна Касторпом с увитыми гирляндой рогами, Юстас не поверил своим глазам. Ирма вернулась с букетом цветов.

— Ирма, дорогая, я только что видел, как какой-то олень, обмотав рога гирляндой, высунул голову из трамвая, при этом из трамвая доносились песни...

— Ах, ты, кобелина, уже успел нажраться! Ну я тебе покажу.

Ирма взяла покрепче букетик и стала так отхаживать Юстаса, что тот упал на брусчатку.

Легоши плохо ориентировался в городе. Через час он должен встретиться с Мелоном в погребке "Толстый Фриц" на АЛЬБРЕХТ-ДЮРЕР-ШТРАССЕ, однако волк понятия не имел, где он находиться. Единственно верным решением было идти по трамвайным путям. Легоши и не подозревал, что через пять минут он попадёт в самую нелепую историю в своей жизни.

Штирлиц увидел, что впереди по рельсам кто-то идёт. Штирлиц издал такое мощное "тпру", что трамвай остановился. Легоши услышал грохот и лязг металла позади. Перед ним остановился трамвай с надписью "Blitzkrieg" на правом борту и головой Касторпа из окна.

— Простите, вы не подскажете, как пройти на АЛЬБРЕХТ-ДЮРЕР-ШТРАССЕ? — вымучил из себя на ломаном немецком Легоши.

— Добрый вечер, поцелуй меня в жопу! — по-швабски поприветствовал волка Касторп. Наконец, после долгих мучений он смог вытащить голову из оконной рамы.

Двери трамвая открылись. Из трамвая на площадь высыпали пьяные студенты. Они окружили Легоши. Предводительствовал Рейнеке. По его хитрым глазам было видно, что он что-то затевает.

— Ты не местный? Откуда ты, друг — спросил Рейнеке Легоши.

— Я, я тут проездом — словарный запас Легоши подходил к концу.

— Шутку понял. Куда идёшь?

— АЛЬБРЕХТ-ДЮРЕР-ШТРАССЕ.

— Турист? — догадался Рейнеке.

— Да-да, турист.

— Тогда тебе не помешает небольшая экскурсия.

"Блицкриг" со скрежетом двигался под гору. Легоши сидел среди уже ничего не соображавших зверей. Касторп потерял всякие душевные силы и завалился на пол, предварительно положив голову на колени волка. На задней площадке Йохан и Кукош обматывали мешки с песком синтетической бечёвкой, потом этой же бечёвкой притаранивали их к колёсной паре, которую пьяный Касторп зачем-то забрал из депо.

Снова по рядам пошла уже наполовину пустая гроссканистра. Когда очередь дошла до Легоши, он отказался пить. Когда его начали спрашивать, почему тот отказывается от угощения, Легоши ничего ответить не смог.

— Видимо, он непьющий — догадался Штирлиц.

— Эй, друг, ты непьющий?

— Да — Легоши понял, что от него хотят.

— Вы слышали, он непьющий.

Тут все студенты жутко загоготали. Зигфрида это так рассмешило, что он открыл в трамвае двери и стал блевать прямо на ходу. Рейнеке присел к Легоши.

— Мы, баварцы, считаем, что тот, кто не курит и не пьёт, обязательно балуется под хвост. Ты случаем не пидор?

— Нет!

— Но на пути к этому. — Рейнеке посмеялся над своей глупостью.

Из-под скамейки раздался душераздирающий стон. Между ног у Легоши появилась голова Бисмарка. Он тупо улыбался.

— Всё! Больше не литра в рот, ни дециметра в жопу!

— А, вижу, ты обходишся полумерами, — встрял в разговор Штирлиц, — но знай, мой дорогой Отто, что полумеры хуже бездействия.

— Поцелуй меня в задницу! — промычал Касторп, при этом так дыхнул на Легоши, что у того потемнело в глазах.

"Блицкриг" остановился на высоком холме. Двери трамвая открылись, звери гурьбой выбежали на площадь. Фриц играл на аккордеоне, кто-то пел и при этом не попадал в ноты. Йохан, Кукош и Зигфрид выкатили из трамвая колёсную пару с примотанными к ним мешками с песком. Легоши было интересно, что же они замышляют.

— Дружище, — обратился Рейнеке к волку, — тебе представилась уникальная возможность стать участником самой популярной в Баварии народной забавы "Quo vadis", или дословно "Куда идёшь". Прошу, — Рейнеке указал на мешки с песком, — ложись.

Когда Легоши лёг на тележку, его быстро связали. Легоши думал, что таким образом он попадёт на нужную ему улицу. Он переспросил, точно ли он попадёт на АЛЬБРЕХТ-ДЮРЕР-ШТРАССЕ. Ему ответили, что на этой тележке он попадёт на любую улицу, а при подходящих условиях даже на небеса.

— На небеса... — не успел Легоши понять последнее сказанное слово, как вдруг тележка начала стремительно скатываться с холма. Он удалялся со страшной скоростью, смех и гогот постепенно исчезли. Легоши поднял голову. Впереди он увидел белую балюстраду, ограду набережной. Легоши сжался, зажмурился и приготовился к столкновению. Тележка пробила ограду, и Легоши погрузился в холодную воду Ротер-Майна.

— А с ним ничего не случится? — забеспокоился протрезвевший Бисмарк.

— Завтра из газет узнаем — успокоил его Штирлиц.

* * *

— Легоши, ты меня слышишь?

Перед Легоши в залитой жёлтым светом комнате стоял Тэм. Легоши, конечно, был рад видеть покойного друга, но тот факт, что Тэм — покойник, не давал Легоши покоя.

— Я умер?

— Не-а, тебе рано умирать, фанфик ещё не закончился.

— Фанфик?

— Ну да, — ответил Тэм. — Фанфик — это наш мир, в котором мы существуем. Кстати, этот мир не такой уж и плохой.

— Тебе видней. — ответил Легоши. — Но, по-моему, этот мир какой-то запутанный. У Итагаки было всё куда проще.

— Что ты имеешь в виду?

— Зачем отправлять нас на другой конец земного шара, ведь финальную битву с главным антагонистом можно было провести на чёрном рынке, зачем автор затеял борьбу между Яхьей и государством, ведь этого не было в оригинальной манге, почему в этом мире бухают, как черти. Почему здесь что не диалог, так разговоры о Боге?

— На все эти вопросы ответить невозможно, но поверь мне, наш фикрайтер в разы лучше. Другие фанфики больше похожи на сценарии к порнофильмам. Герои все те же, то есть из одного фэндома, сюжеты разные, а в итоге всё сводится к одному, например в одном фанфике... — и Тэм начал перечислять все возможные формы извращённого секса между двумя разнополыми персонажами и персонажами одного пола, также он перечислил около ста способов мастурбации, несколько приёмов из БДСМ, пару тройку пыток, рассказал про гуро, и напоследок объяснил Легоши как можно достичь оргазма — ...ножкой от стула.

Легоши ничего не ответил. Он только удивлённо смотрел на Тэма. Он не мог себе представить, что существует манга, где он в особо извращённой форме занимается сексом с Гохином.

После минуты напряжённого молчания Легоши негодующе ответил:

— Но ведь нас создали совершенно для другого!

— Ты прав, но, к сожалению, большинство фанфиков и сетевых манг пишутся подростками. А в голове у подростка бардак, в смысле бордель (или порностудия), где работаем мы, герои оригинальных историй. Подросток не пытается осмыслить действительность вокруг себя, он не меняет героев истории, не пытается переосмыслить саму историю, у него даже нет внутреннего диалога с самим собой. У него есть один интерес: вогнать как можно больше дилдо в чью-нибудь задницу. Зато тут не умрёшь девственником, не так ли? Но меня беспокоит другое. Подобные истории пишут далеко не только подростки, но и тётеньки с дяденьками. Мы живём в обществе тотальной мастурбации. Увы, дамы и господа: КОНЕЦ МИРА БУДЕТ ВЯЛЫМ ОРГАЗМОМ!

— Не могут же все поголовно...

— А я и не говорил, что поголовно. Это лишь малая часть фикрайтеров. Верно говорят, что ложка дёгтя портит бочку мёда. Я не умаляю достоинства и заслуг действительно талантливых фикрайтеров, которые по-настоящему стараются. Однако, спрос рождает предложение. Хочешь стать популярным — сделай так, чтобы на твой фанфик дрочили, ведь порно продать гораздо проще, нежели "Критику чистого разума".

Тэм посмотрел на часы.

— Кстати, ты опоздал на встречу с Мелоном.

— Не надо мне было тогда спрашивать дорогу у тех студентов.

— Ты в любом случае опоздал бы на встречу.

— Может тебе известно, что будет дальше? — скептически отнёсся Легоши к утверждению Тэма.

— Нет, я знаю, чем закончиться история, а как она пойдёт дальше, мне неизвестно.

— Тэм, ответь на вопрос, в конце истории мы с Хару будем вместе?

— Да. Но это всё, что тебе нужно знать. А сейчас слушай меня внимательно. Ты попал в неприятную ситуацию и сейчас лежишь на дне Ротер-Майна. Тебя крепко-накрепко привязали к колёсной паре синтетической верёвкой. Через четыре минуты у тебя кончится воздух. Вода мутная, но попытайся нащупать слева от себя в иле ржавый треугольный предмет, часть металлической обшивки крыла мессершмидта. Найдёшь её и перережешь путы. А теперь мне пора идти.

— Тэм, последняя просьба!

— Я слушаю.

— Ты там на небесах передай привет моей маме. Я так по ней соскучился.

Тэм ухмыльнулся.

— Я передам ей привет, но кто тебе сказал, что она в раю?

* * *

Внезапно Тэм исчез, свет погас. Легоши открыл глаза, но кроме чёрной мути вокруг себя ничего не увидел. Он попытался освободиться, у него ничего не вышло, верёвки крепко держали его. Тогда он стал ощупывать пространство вокруг себя. Он лежал на дне, колёса прочно увязли в иле. Легоши погрузил руки в ил. Кроме песка и водорослей на дне ничего не было. Легоши нащупал какой-то предмет. Он попытался вытащить его. Железяка прочно засела в иле. Наконец она поддалась.

Перерезав верёвки, Легоши всплыл на поверхность. Как приятно осознавать себя живым! Течение Ротер-Майна вынесло его на берег.

Город уже спал. Не спали только постоянные посетители погребка "Толстый Фриц" на АЛЬБРЕХТ-ДЮРЕР-ШТРАССЕ.

Легоши снял испачканную в иле рубашку, сполоснул её в реке, выжал и, одев, направился к погребку.

— Полный атас — сказал сам себе Легоши.