Тернистый путь к исцелению (гет)

Весть о возвращении Снейпа в мир магии разлетелась со скоростью Фоукса. Уже на следующий день почтовый филин Хогвартса, старый и важный, с достоинством влетел в открытое окно кухни и сбросил на стол толстую пачку писем, адресованных «Профессору Северусу Снейпу». Потом прилетели другие. И еще. И еще. Почтовые совы разных пород и размеров терпеливо ждали своей очереди на крыше, на заборе, на подоконнике лаборатории, куда Снейп перенес свой временный «кабинет».

Первое время он просто смотрел на растущую стопку конвертов с фамильными гербами и знакомыми почерками. Флитвик, Стебль, Хагрид… даже Минерва МакГонагалл, всегда державшаяся особняком. Его имя, написанное их руками, выглядело чуждо, почти кощунственно.

Особенно забавляли письма с извинениями.

— «Дорогой Северус, — писала мадам Пьюзи дрожащей рукой, — в свете вчерашних событий считаю необходимым уточнить…»

Он бросил конверт в камин, не дочитав. Пламя жадно лизнуло пергамент, высветив на мгновение министерскую печать.

Только одно письмо он открыл сразу — небольшой конверт из плотного пергамента с ярко выраженным отпечатком золотой буквы «М» на зеленом сургуче. Внутри лежала единственная строчка: «С возвращением. Д.М.»

Почерк, когда-то вымученно каллиграфический, теперь был резким, угловатым, будто буквы высекались ножом. Без обращения. Только два слова, брошенные на пергамент с вызывающей простотой.

Снейп провел пальцем по оттиску сургуча — змей, обвивающий стилизованную «М». Старый герб. Старые обещания.

— От Малфоя? — Ариза вглядывалась в профиль Снейпа, пытаясь уловить хоть что-то в его каменном выражении лица. Он не ответил. Вместо этого его палец легонько коснулся последнего слова — «возвращением». Как будто проверяя чернила на прочность.

— Он был твоим учеником, — тихо сказала Ариза. — Крестник. А потом…

— Потом он стал причиной, — голос Снейпа был низким, как скрип несмазанных петель. — И следствием. Как и все мы. — Он помнил Драко в том октябрьском кабинете Дамблдора. Бледного, дрожащего, с глазами загнанного зверька. «Убей меня, или я умру…» Просьба, которая обернулась приказом. Приказом, который сломал обоих.

Письмо было коротким, но между строк читалось больше, чем вежливость: Признание. Что он знает, кому обязан жизнью. Стыд. За отца, за себя, за то, что Снейп заплатил за их семью сполна. Осторожная надежда. Что прошлое не стерло все мосты.

— Что ответишь? — спросила Ариза.

Снейп резко встал, черная мантия взметнулась за ним, когда он подошел к окну. Снаружи, на ветке старого вяза, сидел великолепный филин — фамильная птица Малфоев — и смотрел на него немигающим желтым взглядом. Он вернулся к столу, взял перо, окунул в чернильницу с чернилами цвета запекшейся крови. На чистом листе вывел одно слово: «Принято.» Ни имени, ни подписи. Только точка в конце — тяжелая, как камень, брошенный в темную воду. Он свернул записку, скрепил каплей простого воска без печати и протянул ожидавшему филину.

— И все? — Ариза не смогла скрыть удивления.

— Все, что нужно, — Снейп повернулся к окну, следя, как филин растворяется в сером небе. — Он понял. Я понял. Жизнь длиннее войны. Иногда.

Северус бросил последний взгляд на письмо Драко, лежавшее рядом с пепелищем письма Пьюзи. Зеленый сургуч поблескивал в свете камина. Затем он взял и его — аккуратно, без гнева — и поднес к огню. Пламя вобрало пергамент медленно, почти бережно. Не было ни ярости, ни триумфа. Только тихое, окончательное прощание с еще одним призраком. Ариза увидела, как в его глазах отразился золотистый отсвет — крошечный, как искра Феникса. Не прощение. Не забвение. Баланс.

Остальные письма Снейп игнорировал. Откладывал в сторону. Пытался сосредоточиться на рецепте успокаивающего зелья для Лили, у которой участились ночные кошмары после вторжения авроров. Но запах пергамента и воска его преследовал.

Наконец, под вечер третьего дня, когда Ариза ушла в Министерство (теперь открыто, без страха), а Лили тихо рисовала в гостиной, он не выдержал.

Он взял первое письмо наугад. Каллиграфический, аккуратный почерк Филиуса Флитвика.

Дорогой Северус,

Слова не могут выразить мое потрясение и… стыд. Узнав о твоем выживании и истинной роли в войне, я чувствую себя старым, слепым дураком. Я видел лишь холодность и резкость, не разглядев невероятного мужества и жертвы, стоявших за ними. Я помню твои блестящие способности к Защите, твою преданность Хогвартсу (пусть и выраженную своеобразно!), и мне горько осознавать, что все эти годы я судил тебя по маске, которую ты был вынужден носить.

Прости меня, Северус. Прости нас всех. Мы не знали. Мы не поняли. Ты заслуживаешь не извинений (хотя они от всего сердца), а величайшего почета и благодарности. Добро пожаловать домой, в мир живых. Хогвартс был бы неполным без тебя.

С глубочайшим уважением и надеждой на прощение,

Твой старый коллега (и, надеюсь, друг),

Филиус Флитвик.

Снейп перечитал письмо. Потом еще раз. Ощущение было странным, будто в грудь влили что-то теплое и колючее одновременно. Он не ожидал… такого. Никаких оправданий, только чистый стыд и признание вины. Он отложил письмо, взял следующее. Крупный, размашистый почерк Помоны Стебль.

Северус,

Пишу тебе прямо из оранжереи. Чернобыльник сегодня особенно буйный — чувствует мое смятение. Когда Кингсли сообщил нам новость… Минера уронила чашку. Я чуть не срезала любимую Мандрагору.

Мы думали, ты погиб героем. Оказывается, ты жил героем. И мы даже не догадывались. Помню, как ты однажды спас мой урожай Шоковых Шишек от заражения слизнями-мутантами, хотя я даже не просила. Ты тогда буркнул что-то про «отвратительную некомпетентность», но шишки были спасены. Я видела только бурчание. Не видела действия. Не видела тебя.

Я просила у тебя прощения за предвзятость на Совете Преподавателей? Если нет — прости. Если просила — прости снова. Ты заслужил право на наше уважение, Северус. Не на показное, а настоящее. Как и на место за нашим столом в Большом Зале.

С надеждой,

Помона.

Письмо пахло землей и чем-то острым — возможно, Помона вложила засушенный лист какого-то растения. Снейп поднес его к носу, закрыл глаза. Воспоминание нахлынуло: холодная ночь, он действительно нашел тех слизней по чистой случайности, возвращаясь из Запретного леса. И да, он тогда отчитал Стебль за невнимательность. Но шишки… он не мог позволить им погибнуть. Школьная аптека нуждалась в них.

Он открыл письмо от мадам Помфри. Сдержанное, профессиональное, но в каждой строчке читалось потрясение и глубокая благодарность за спасенные жизни учеников, о которых она теперь знала. Даже Хагрид прислал огромный, помятый конверт, исписанный корявым почерком, с кляксами (слезами?) и вложенной засушенной веточкой плакучей ивы — «для спокойствия, Северус, мне говорили, ты много пережил».

Больше всего его удивило письмо от Сибиллы Трелони. Конверт был пропитан запахом шерри, а текст написан витиеватым почерком: «Великий Змей сбросил кожу, но не изменил своей природы. Звёзды предрекают: вам суждено вернуться туда, где всё началось».

Самый сильный удар нанесло письмо Минервы Макгонагалл. Лаконичное, как удар шпаги, но невероятно весомое.

Северус,

Слова извинений кажутся ничтожными перед масштабом твоей жертвы и глубиной нашей ошибки. Мы судили тебя, не зная и сотой доли правды. Альбус… он доверил тебе самое ценное — свою жизнь и судьбу войны. А мы не доверили тебе даже толику понимания.

Ты был прав, называя нас слепцами. Но знай: Хогвартс помнит своих героев. И ждет тебя. Когда будешь готов.

С неизменным уважением (которое теперь лишь глубже),

Минерва.

P.s. Фоукс вернулся. Он скучал по тебе.

В этот момент что-то в камине треснуло, и пламя внезапно вспыхнуло изумрудным светом. Из огня вырвалась красная птица, чьи перья переливались всеми оттенками пламени. Феникс. Настоящий, живой Феникс, которого многие волшебники видели только на рисунках в учебниках.

Птица опустилась на спинку кресла и устремила на Снейпа пронзительный взгляд. В воздухе запахло дождем и чем-то неуловимо знакомым — возможно, это был запах Хогвартса, того самого, что витал в классах после летних каникул.

Снейп замер. Его обычно бледное лицо стало еще белее.

— Так скоро? — прошептал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к птице.

Фоукс мягко каркнул и протянул одну лапу, в которой что-то блестело. Снейп осторожно взял предмет — это был старый ключ, тот самый, что когда-то открывал дверь в его подземную лабораторию. Его пальцы сомкнулись вокруг металла, словно он держал не ключ, а собственную судьбу.

— Похоже, — сказал он сам себе, — мне всё же придется съездить в Хогвартс.

Фоукс взмахнул крыльями, и комната наполнилась золотистым светом. Где-то за окном сова Хагрида заухала в ответ, будто приветствуя возвращение того, кто долгое время считался потерянным для мира магии навсегда.

Снейп остался сидеть за столом в лаборатории, окруженный этими письмами. Пыль архивов Министерства казалась далеким кошмаром. Здесь, в тишине, среди запахов зелий и старого пергамента, его накрыла волна… чего? Не триумфа. Не прощения. Признания. Глубокого, болезненного, невероятно ценного признания людей, чье мнение он, хоть и отрицал, но всегда неосознанно ценил. Учителя. Коллеги. Те, кто видел его годами, день за днем. Их слова ранили до глубины души именно своей искренностью и осознанием собственной неправоты. Он не плакал. Но ком в горле стоял долго, а руки слегка дрожали, когда он аккуратно складывал письма обратно в конверты.

Он взял перо и тонкую бумагу. Ответы были краткими, почти шаблонными, но написанными его собственной рукой, без магии, с усилием, которое стоило ему немалых затрат сил на покалеченные связки.

Профессор Флитвик,

Ваше письмо получено. Благодарю за слова. Прошлое — прошлое. Никаких обид не питаю. С.Снейп.

Профессор Стебль,

Чернобыльник — опасное растение. Будьте осторожны. Шишки — ценный ресурс. Спасибо. С.Снейп.

Мадам Помфри,

Признателен. Здоровье учеников — приоритет. С.Снейп.

Рубеус,

Ива принята. Спасибо. С.Снейп.

Профессор Макгонагалл,

Письмо получил. Благодарю. Обдумаю. С.Снейп.

Он не писал о прощении. Он писал о понимании. И о том, что не держит зла. Для него, Северуса Снейпа, это было высшей степенью откровенности и примирения.

Через некоторое время Снейп вышел в сад, где почтовые совы Хогвартса сидели на заборе, терпеливо ожидая. Каждой он прикрепил по письму.

— Вперёд.

Птицы взмахнули крыльями, поднялись в воздух. Снейп смотрел, как они растворяются в вечернем небе, чувствуя странное облегчение. Возвращение начиналось. Не к прежней жизни — та была сожжена дотла, как письмо Пьюзи. К чему-то новому. Он повернулся к дому, где из окна кухни уже струился теплый свет, а на пороге стояла Ариза. Её волосы были слегка растрепанны от вечернего ветра, а в руках — увесистая папка с министерскими документами. Она замерла, увидев Снейпа в саду, его высокую, угловатую фигуру, освещенную последними лучами заката.

— Разослал ответы? — спросила она, шагнув к нему.

— Разослал. — Его голос был тихим, но твердым.

Она кивнула, не настаивая на подробностях. Они уже научились понимать друг друга без лишних слов. Когда он повернулся к дому, Ариза увидела — что-то изменилось. Обычная скованность в его плечах исчезла, будто невидимые нити, годами тянувшие их вниз, наконец оборвались.

— Лили у себя? — спросил он, снимая мантию.

— Да. — Ариза улыбнулась. — Показала свой рисунок… Она нарисовала тебя с Фоуксом. Ты в три раза выше птицы, и у тебя… крылья.

— Хм. — Уголок его рта дрогнул. — Вполне возможно, что она права.

Ариза не спросила, что было в письмах. Не спросила, почему он сжёг одни и ответил на другие. Не спросила, какие слова нашлись для Макгонагалл и какие для остальных. Но она знала: если совы улетели, а он стоит здесь, а не заперся в лаборатории — значит, что-то изменилось.

* * *

Прошла неделя. Семь долгих дней, наполненных тревожной тишиной и невысказанными мыслями. Снейп стоял перед камином, неподвижный, как тень, наблюдая, как последние угли медленно угасают, превращаясь в пепел. Воздух в лаборатории был густым — в нём смешались запахи пергамента, чернил и едкого дыма от сожжённых писем. Этот аромат казался ему теперь странно символичным — что-то сгорело безвозвратно, что-то осталось, и граница между сгоревшим и оставшимся была едва различима, но непреодолима.

В дверном проёме возникла Ариза. Она не спешила входить, давая ему пространство, которое он всегда так ценил. Её тёмные волосы были слегка растрёпаны, её пальцы непроизвольно теребили край мантии — единственный признак беспокойства, который она позволяла себе проявлять.

— Поедешь? — её голос прозвучал тихо, но в тишине комнаты слова прозвучали почти громко.

Снейп медленно разжал пальцы, которые неосознанно вцепились в край мантии. Этот жест — защитный, привычный — остался с тех времён, когда каждое его движение было частью тщательно продуманной маски.

— Фоукс принёс ключ, — ответил он после долгой паузы. Голос его звучал глухо, будто доносился из глубины туннеля.

— Это не ответ.

— Это единственный ответ, который у меня есть.

Ариза переступила порог, и солнечный луч, пробивавшийся сквозь запылённое окно, на мгновение осветил её лицо. В руках она держала плащ — не тот, профессорский, в котором он когда-то расхаживал по коридорам Хогвартса, а дорожный, из плотной тёмной ткани, с глубоким капюшоном, способным скрыть лицо от любопытных взглядов.

— Тогда возьми это, — протянула она плащ. — На случай, если…

— Если что? — он поднял глаза, и в их чёрной глубине мелькнуло что-то неуловимое.

— Если не передумаешь прятаться, — закончила она, и в уголках её губ дрогнула тень улыбки.

Плащ оказался на удивление тяжёлым в его руках, будто сотканным не просто из материи, а из невысказанных слов и нерешительных надежд.

— Ты не пойдёшь со мной? — спросил он, и в голосе его прозвучала странная нота, которую Ариза не могла определить — то ли это был вопрос, то ли утверждение.

Она покачала головой, и солнечный луч снова скользнул по её волосам, на мгновение сделав их золотистыми.

— Нет. Это твой путь, Северус. Но я буду ждать.

Он кивнул, и его длинные пальцы привычным движением расправили складки плаща перед тем, как накинуть его на плечи. Ткань легла тяжело, но удобно, словно была частью его самого.

— Скажи Лили… — он запнулся, что было для него необычно.

Ариза не заставила его продолжать.

— Я скажу ей, что ты пошёл разбираться со своими призраками, — её голос звучал тёпло, почти нежно.

В уголке его рта дрогнула едва заметная тень — не улыбка, но что-то близкое к ней. Почти. Почти улыбка.

Перед тем как сделать последний шаг, он обвёл взглядом лабораторию. Пустой стол, где ещё так недавно громоздились стопки писем. Потухший камин, в котором лежали пепельные остатки прошлого. Длинные синие тени от флаконов с зельями, ложившиеся на пол причудливыми узорами. Всё это было частью жизни, которую он вёл последние месяцы — странной, неожиданной, но своей.

Потом он шагнул в камин — старый, почерневший от времени, повидавший на своём веку немало странных историй.

— Дырявый котёл, — произнёс он чётко, и зелёное пламя, вспыхнув с неожиданной яростью, поглотило его фигуру, оставив после себя лишь лёгкое дрожание воздуха и запах дыма.

Дырявый котёл был пропитан запахом эля, жареной картошки и старого дерева. Снейп сидел за тем же угловым столиком, где когда-то наблюдал за Гарри. На сей раз он не прятался. Он сидел в своем обычном черном одеянии, бледный, с тонким шрамом на шее, заметным под высоким воротником. Перед ним стоял стакан с чистой водой. Он ждал.

Минерва МакГонагалл вошла в паб с достоинством королевы. Ее зеленые мантии были безупречны, шляпка с булавкой сидела идеально. Но Снейп, знавший ее десятилетия, уловил мельчайшие признаки волнения: чуть более резкие движения, чуть сильнее сжатые губы. Она увидела его, кивнула и подошла к столику.

— Северус, — ее голос был ровным, но чуть тише обычного. — Спасибо, что пришел.

Он жестом пригласил ее сесть. Официант тут же материализовался.

— Чай. Крепкий. Черный. Без ничего, — сказала Минерва, не глядя на меню. Ее глаза не отрывались от Снейпа. — Ты… выглядишь лучше. Чем я ожидала, учитывая обстоятельства.

Он понял настоящий смысл ее слов: «Ты живешь. Не просто существуешь, а живешь». И это, возможно, было самым неожиданным во всей ситуации.

— Ариза Нокс — выдающийся зельевар, — хрипло ответил Снейп. Просто констатация факта. Но в его тоне была благодарность.

Чай принесли. Минерва налила себе, не притронувшись к молоку или сахару. Долгая пауза. Она смотрела на пар, поднимающийся из чашки.

— Хогвартс пуст без тебя, Северус, — начала она наконец, глядя ему прямо в глаза. — Не физически. Камни стоят, уроки идут. Но… душа замка ранена. Альбус ушел. Ты… мы думали, ты тоже ушел. Теперь ты вернулся. Но не в стены.

Снейп молчал, его пальцы медленно водили по прохладному стеклу своего стакана.

— Совет Преподавателей, — Минерва сделала паузу, подбирая слова, — и я лично… мы считаем, что восстановление Хогвартса не будет полным, пока в нем не восстановится должное руководство. Пока не закроется вакансия… директора.

Снейп замер. Его пальцы крепче сжали стакан. Он ожидал предложения вернуться на пост Мастера Зелий, декана Слизерина. Но не этого. Никогда не этого.

— Ты шутишь, Минерва? — вырвалось у него, голос сорвался на хрип. — После всего? После того, как я… — он не договорил, махнул рукой в сторону своего шрама, в сторону всего прошлого.

— После того, как ты спас нас всех, заплатив самую высокую цену? — закончила она за него. Ее голос зазвучал тверже. — Именно поэтому, Северус. Кто лучше тебя знает цену темным силам? Кто лучше тебя понимает необходимость защиты этого места? Кто доказал свою абсолютную преданность Хогвартсу и его ученикам, даже когда весь мир считал тебя предателем? — Она наклонилась вперед. — Ты не просто Мастер Зелий, Северус. Ты стратег. Ты лидер. Ты пережил ад двойной игры и вышел победителем. Хогвартс нуждается в такой силе. В такой… неподкупной преданности.

Снейп откинулся на спинку стула. Внутри него все кричало «нет». Страх ответственности. Страх вернуться в место, полное болезненных воспоминаний. Страх снова оказаться под прицелом чужих ожиданий и ненависти. Мысль о кабинете директора, о портрете Дамблдора, наблюдающего за ним… она вызывала леденящий ужас.

— Я… не подхожу, — пробормотал он. — Я не Альбус. Я не умею… вдохновлять. Я умею запугивать и требовать.

— Альбус тоже умел требовать, — парировала Минерва. — И не всегда был добр. Но он видел потенциал. Как видишь его ты. Помнишь Игниферу⁽¹⁾? — она назвала его старую формулу для лечения тяжелых ожогов, которую он разработал втайне, а потом передал её для больницы Святого Мунго. — Ты видел проблему и нашел решение. Хогвартс сейчас — это рана, Северус. Глубокая рана. И я верю, что ты знаешь, как ее исцелить. Не добрыми словами, а твердой рукой, знаниями и… той самой непреклонностью, которая когда-то пугала, а теперь может стать опорой.

Он не ответил. Смотрел в свою воду, как в колодец, пытаясь разглядеть там ответ. Страх боролся с чем-то другим — с глубинным чувством долга перед замком, который был единственным настоящим домом в его жизни? С вызовом? С возможностью… восстановить что-то большее, чем просто свою репутацию?

— Подумай, Северус, — сказала Минерва мягко, но настойчиво. Она встала. — Хогвартс ждет. Я жду твоего ответа. — Она положила на стол несколько монет за чай и вышла, оставив его одного с водоворотом мыслей и стаканом воды, в котором отражалось его собственное, измученное, но уже не сломленное лицо.

* * *

Круглая комната. Высокие витражные окна. Знакомые запахи старого дерева, пергамента и слабого аромата лимонного масла для полировки. Кабинет Альбуса Дамблдора. Теперь — временно Минервы МакГонагалл. Грозовые тучи за окном клубились над Чёрным озером, отбрасывая тревожные тени на портреты бывших директоров.

Снейп стоял посреди комнаты, чувствуя, как каменные стены, столетиями впитывавшие магию тысяч учеников, будто слегка сдвинулись, принимая его обратно. Не как гостя, не как временщика — как законного хозяина. Он прошел по замку как призрак, избегая встреч, его черная фигура мелькала в пустых коридорах, вызывая шепоты и взгляды вслед. Теперь он здесь. Он обошел кабинет. Коснулся пальцами резной спинки стула Дамблдора. Его взгляд упал на шкафчик, где когда-то хранился Омут Памяти. Пыль лежала на некоторых полках — война и восстановление отвлекли от уборки. Он почувствовал тяжесть взглядов с портретов. Особенно — прищуренных глаз Финеаса Найджелуса Блэка, который смотрел на него с молчаливым, оценивающим интересом. Взгляд Снейпа скользнул по Фоуксу на жердочке, который перебирал золотыми лапками, затем упал на один из портретов за ним — к тому, что улыбался из-за полуопущенных век, будто знал какую-то шутку, которой не спешил поделиться, и задержался на нём чуть дольше.

— Не за тем вызвала тебя, Северус, чтобы ты пялился на Фоукса. — Голос МакГонагалл разрезал тишину. Она сидела за массивным столом, её пальцы сжимали фарфоровую чашку так крепко, что костяшки побелели. — Садись. Чай остывает.

Снейп не двигался. Его чёрные одежды почти слились с тенью у камина, только бледное лицо и руки выделялись в полумраке.

— Я не для чаёвни пришёл, Минерва.

— «Предложение», Северус! — её ложка звонко стукнулась о блюдце. — Не приглашение на казнь!

Она немного помолчала, а затем добавила:

— Он верил в тебя, Северус, — тихо сказала она, глядя на портрет Дамблдора. Старый директор на картине мирно задремал, но Снейпу показалось, что уголок его губ дрогнул в едва уловимой улыбке. — Он доверил тебе все. Даже свою смерть. Доверил будущее Хогвартса, в каком-то смысле.

Снейп закрыл глаза. Вспомнил письма коллег. Вспомнил слова Минервы в пабе. Вспомнил Аризу, сказавшую ему утром перед выходом: «Делай то, что считаешь правильным, Северус. Мы будем здесь. Всегда.» И Лили, сунувшую ему в карман мантии засушенную маргаритку — «на удачу». Он тут же нащупал её. Такую же, какую он когда-то сорвал для… Нет, это прошлое должно остаться погребенным. Но в этом же кармане лежал и другой предмет — крошечный флакон с духами Аризы, который она вложила ему в руку при прощании. «Чтобы ты помнил, что дом ждет», — сказала она тогда. Эти два простых предмета вдруг стали якорем в бурном море его сомнений.

Он видел перед собой не трон директора, а поле битвы. Разрушенное доверие, раненые души учеников, страх перед будущим, тени прошлого. Он не был Дамблдором. Он не мог исцелять улыбкой. Но он знал яды. Знавал тьму изнутри. Он умел бороться. Умел защищать то, что считал своим. А Хогвартс… Хогвартс всегда был его единственным домом. Даже когда он ненавидел его за боль, причиненную Поттером и его друзьями. Даже когда служил Тьме. Стены замка были свидетелями его падения и… его последнего подвига. Они хранили его тайну. Смерть была бы легким выходом — окончательной расплатой. Но жизнь… жизнь требовала большего. Не искупления через забвение, а ежедневного труда, где каждый его шаг, каждое решение будут под пристальным наблюдением. Где ему придется не просто умереть за Хогвартс, а жить для него. День за днем. Год за годом. Это был куда более страшный приговор — и куда более честный.

Он открыл глаза и повернулся к ней. Его взгляд упал на стоящую в углу массивную дубовую палку директора — старую палочку Дамблдора, временно переданную Минерве. Символ власти. И символ невероятного доверия.

Минерва встала, и её зелёные мантии колыхнулись, словно листья на ветру. За окном сверкнула молния, на мгновение освещая морщины на её лице — их стало больше за последние месяцы.

— Замку нужен сильный директор. Ученикам — учитель, знающий Тьму не по учебникам.

Губы Снейпа искривились в чём-то, что должно было быть улыбкой, но выглядело как оскал.

— Нужен козёл отпущения. Живое напоминание о войне. — Он сделал шаг вперёд, и свет от камина упал на его лицо, подчёркивая резкие скулы. — Чтобы тыкали пальцем: «Смотрите, шпион-убийца! Чуть Поттера не погубил!»

МакГонагалл громко ударила ладонью по столу, от чего даже Фоукс, сидевший на жердочке, невольно вздрогнул.

— Вздор! Студенты читали воспоминания Поттера!

— Читали? — Снейп отошёл к окну. Слова давились в пересохшем горле, но каждый слог звучал отчетливо, будто высеченный в камне. — Или просто покорно кивнули, когда их герой объявил меня «почти что хорошим»?

Он останавился у стекла, за которым колыхалась старая ива. Где-то там, в прошлом, под этими ветвями смеялась рыжеволосая девочка.

— Здесь каждый камень помнит, Минерва. Помнит, как Джеймс Поттер сдирал с меня штаны у этого самого озера. Помнит, как девочки из Слизерина рисовали на доске «Снейп — грязнокровка». — Его пальцы сжали подоконник. — Ты действительно думаешь, что они изменились? Или просто научились прятать презрение?

МакГонагалл подошла к нему ближе. Её шаги были тихими, но твёрдыми.

— Они выросли, Северус. Как и ты.

Где-то над озером пронеслась молния, и на мгновение осветила шрам на его шее — тонкий, белый, едва заметный под высоким воротником.

— Здесь всё пропитано её смехом, — говорит он так тихо, что МакГонагалл едва различает слова. — И моим страхом. Ты действительно думаешь, я смогу… дышать этим воздухом?

Её рука легла ему на плечо — нежно, но с той твёрдостью, с какой она когда-то вела первокурсников в их первый класс трансфигурации.

— Думаю, что твоё место — там, где ты можешь изменить больше всего. Где твой ум спасёт не одну жизнь.

Пауза. Где-то за окном начал накрапывать дождь.

— И где Ариза… — МакГонагалл слегка наклонила голову, — станет блестящим Мастером Зелий. Помощник Слизнорта? Это кощунство.

Снейп не ответил. Он смотрел в окно, но видел не озеро, а что-то далёкое — может быть, лабораторию в их доме, где Ариза склонилась над котлом, а Лили рисует у её ног.

— Я… не обещаю быть любимым, Минерва, — его голос прозвучал хрипло, но твердо. Он повернулся к ней. — Не обещаю быть добрым или удобным. Я буду требовательным. Бескомпромиссным. Возможно, даже жестоким в своей эффективности. Я буду править железной рукой. Потому что расслабленность, снисходительность… они убивают. Я знаю.

Минерва не моргнув, смотрела на него. В ее глазах читалась готовность к этому.

— Но я обещаю одно, — он сделал шаг к столу, его черные глаза горели холодным огнем решимости. — Я сделаю этот замок крепостью. Неприступной. Для тьмы извне. И для… слабости изнутри. Я защищу его. Как защищал все эти годы. Только теперь… открыто. — Его рука непроизвольно потянулась к шраму на шее. — Я буду его Директором. Если Совет… и вы… все еще хотите этого.

Минерва Макгонагалл выпрямилась. В ее глазах блеснули слезы, которые она быстро смахнула. Она не улыбалась. Она кивнула, коротко и по-деловому, но в этом кивке было все: облегчение, уважение, доверие и огромная ответственность.

— Совет единогласно проголосовал за твое назначение еще три дня назад, Северус, — сказала она. — Они ждут только твоего согласия. Добро пожаловать домой, профессор Снейп. Добро пожаловать на пост Директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Она подошла к столу, взяла дубовую палочку директора. Она была тяжелой, теплой от чужой магии. Минерва протянула ее Снейпу. Он медленно поднял руку. Его пальцы сомкнулись вокруг рукояти. Дерево, старое и мудрое, словно отозвалось легкой вибрацией. Не взрывом света, а тихим, глубоким гулом, похожим на биение сердца самого замка. В этот момент портрет Дамблдора на стене снова открыл глаза. И в его васильковых глазах Снейп прочел не осуждение, не проверку, а… глубокое, безмолвное одобрение. И надежду.

— Лаборатория на пятом этаже… — наконец произносит он, — та, что с выходом в оранжерею?

МакГонагалл едва смогла сдержать улыбку.

— Отремонтирована. С современными вытяжками. И окнами… во всю стену. Для её кактусов.

Северус Снейп стоял посреди кабинета, сжимая в руке палочку Директора Хогвартса. Перед ним лежали не папки с отчетами, а руины войны и хрупкие ростки будущего. Он чувствовал тяжесть ответственности, страх перед масштабом задачи. Но впервые за долгие годы он чувствовал и нечто иное — незыблемую почву под ногами. Свой долг. Свое место. Свой дом. И где-то далеко, за стенами замка, его ждали Ариза и Лили. Его якорь. Его будущее. Он сделал глубокий вдох, выпрямил плечи и снова посмотрел на Минерву.

— При одном условии.

МакГонагалл подняла бровь.

— Моё кресло директора… будет стоять спиной к портрету Альбуса. — Его голос звучал почти обыденно, но в нём слышалось что-то, от чего у МакГонагалл сжалось сердце. — Я не вынесу его вечной усмешки.

Она подняла чашку. Чай был уже холодным, но это уже не было важным.

— Договорились.

Фоукс расправил крылья, радостно приветствуя нового директора. Его перья буквально засветились в полумраке.

— Добро пожаловать домой, Северус.

Уголки его губ едва дрогнули в полуулыбке.

— Начнем, профессор МакГонагалл. Покажите мне отчеты о восстановлении Северного Крыла. И… расписание на предстоящий семестр. — Его голос, все еще хриплый, звучал уже не как голос призрака, а как голос хозяина, вернувшегося в свои владения. Тень Феникса, казалось, замерла в ожидании нового рассвета.

1) (от лат. ignis — огонь, fero — нести, переносить)

Вернуться к тексту