Снайперы решают 99 % всех проблем / snipers solve 99% of all problems (джен)

Глава 56

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

«Это было нарушением правил», — возражает Фред.

— Да, но Грозный Глаз его не вырубил, — добродушно говорит Сириус. — Таковы были условия.

«Неустойка аннулирует пари», — продолжает Джордж, спускаясь по лестнице. Миссис Уизли позвала Фреда и Джорджа как раз в тот момент, когда Дамблдор и Снейп аппарировали. Поскольку все остальные уже расходились по домам, чтобы поужинать, они решили, что могут вернуться. «Поскольку матч был отменён, по сути...»

«...так что ни один из нас не выиграет, потому что ни один из них не выиграл».

«Мы не делали ставку на то, чем закончится матч, мы делали ставку на то, вырубит ли Грюм Элрика или нет», — радостно говорит Сириус. «Конечно, мы можем сделать новую ставку, если хочешь...»

Гермиона не слушает. Встреча во дворе длилась недолго, но это было... много информации. Особенно драка. Это было совсем не похоже на дуэльный клуб на втором курсе или даже на тот ужасный шахматный матч на первом курсе, когда Рон заставлял фигуры жестоко крушить и ломать друг друга. Гермиона уже знала, что Элрик быстр, судя по тому, как он украл их палочки, но увидеть, как Грюм беззвучно колдует, выпуская одно заклинание за другим, преследуя движущуюся цель, в то время как земля трясётся, а стены вокруг него то поднимаются, то опускаются, то восстанавливаются, — вот что, как она поняла, глядя в окно, и есть серьёзная дуэль.

И они даже на самом деле не пытались причинить друг другу боль.

Гермиона чувствует, как у неё сжимается желудок — в последнее время это происходит всё чаще и чаще, — и её охватывает горячий, едкий страх. Волан-де-Морт вернулся. Они больше не имеют дела с мелкими оскорблениями и школьными проклятиями. Это будут не Малфой, Крэбб и Гойл, а их родители, взрослые Пожиратели смерти, волшебники и ведьмы, которые пытали и убивали людей. Гарри многое пережил, но ему всего пятнадцать, и он почти не знает боевых заклинаний. Рон тоже. Гермиона ещё даже не умеет аппарировать, а если дело доходит до лечения чего-то более серьёзного, чем порез...

Когда они спускаются на первый этаж, члены Ордена уже входят в дом через заднюю дверь. «Мадам Боунс и Шеклболт присоединятся к нам за ужином, дорогая», — кричит мистер Уизли, направляясь на кухню, а затем замечает Гермиону и остальных. «А, вот и все остальные. Э-э. Молли, ты хочешь, чтобы мы прошли в столовую?»

Гермиона не сводит глаз с аместрисцев, пока миссис Уизли, выглядевшая измотанной, выпроваживает их в столовую и приказывает Фреду и Джорджу помочь накрыть на стол. В Волшебной Британии нет армии, не было её со времён Годрика Гриффиндора. Авроры — не солдаты. Эти люди являются солдатами, хотя я не особо задумывался об этом, когда рядом был только Элрик с его манерами, постоянными невнятными ругательствами и... формой. Даже когда прибыли другие аместрисцы, они поначалу не казались такими уж грозными; большинство из них ниже Рона, а их яркая форма с висячими косичками и длинными юбками поверх брюк выглядит вычурной и непрактичной.

Теперь Гермиона не может не думать об апосематической окраске. Элрик и длинноволосая блондинка как ни в чём не бывало избавились от Империуса, они, по-видимому, все были невосприимчивы к легилименции, и то, что Снейп увидел в сознании Элрика перед тем, как его вышвырнули, по-настоящему встревожило его. Женщина достала четыре пистолета до того, как на неё наложили Империус, и передала их Элрику со спокойной уверенностью человека, который точно знает, как ими пользоваться. И Элрик выбил кислород из лёгких Гермионы одним хлопком в ладоши и сказал ей, что он добрый, потому что мог бы разорвать их на части.

Гермионе это не понравилось.

Сириус явно в восторге от того, что Элрик выставил Снейпа дураком, и, хотя Гарри осторожничает, он тоже явно разделяет энтузиазм Сириуса. Фред и Джордж в восторге. Рон твёрдо стоит рядом с Гермионой, к счастью, не изменив своего подозрительного отношения к Элрику, и, хотя Джинни всё ещё — ну — заинтересована, Джинни ради забавы висит вниз головой на метле, зацепившись коленями, и, по крайней мере, Гермиона знает, что она может, уже накладывала и будет накладывать проклятия на парней, которые ей нравятся. Элрик вернул им их волшебные палочки, а Фред и Джордж действительно похитили Альфонса, применив — ну — не самый умный манёвр, — но он действительно отобрал у них волшебные палочки, когда они оглушили его, и может сделать это снова, если ему захочется. А аместрисцы, может, и здесь, чтобы помочь Ордену, но они не совсем дружелюбны.

Чем больше Гермиона думает о том, что они только что услышали и увидели, тем сильнее ей хочется превратиться в мандрагору и долго и истерично кричать в горшок с землёй. Элрик сказал, что Волан-де-Морт был вооружён философскими камнями — он произнёс это как оружие. За всё время своих исследований Гермиона ни разу не встречала упоминаний о том, что философский камень можно использовать как-то иначе, кроме как для приготовления восстанавливающего эликсира и получения золота, но это не значит, что такого не существует. В конце концов, она была первокурсницей и едва ли могла ориентироваться в Запретной секции библиотеки. И Элрик сказал камни. Во множественном числе. И никто из Ордена его не поправил.

Гермионе нужно было раньше попытаться связаться с Гарри и Роном этим летом. Ситуация явно хуже, чем она думала, и если учесть, что им запретили нормально переписываться с Гарри, а теперь ещё и Муди с Боунс признали, что у них почти нет информации о Пожирателях смерти... Ей нужно было учить новые заклинания, обучать Гарри и Рона, планировать — готовиться. Она хотела провести время с родителями, поехать с ними в отпуск, увидеться с тётей, дядей и всеми остальными. Она испытала такое облегчение от нормальной, размеренной жизни своей семьи, от их незамысловатых объятий. Она с радостью погрузилась в отчаянное самодовольство, убеждая себя, что у Дамблдора были на то свои причины, что величайший волшебник Британии был рядом с ними, чтобы противостоять врагу.

Она больше не может на это полагаться. Что, если бы они вчера не пошли с Элриком искать библиотеку? Что, если бы Джинни не потребовала, чтобы они навестили Гарри, и он был бы один в том парке, а дементоры одолели бы его Патронуса и поцеловали его? Что, если в следующий раз Волдеморт пошлёт что-то похуже, от чего они не будут знать, как защититься? Что будет чувствовать Гермиона, если что-то — произойдёт завтра, а она вместо того, чтобы изучать защитные заклинания летом, будет лежать на пляже в Кот-д’Ивуаре и пытаться не думать ни о чём, кроме маминых жалоб на полосы от загара?

А если победит Волдеморт, что будет с её родителями?

Занятия начинаются через две недели. Миссис Уизли не особо задумывалась о том, почему Фред и Джордж отправились в дом Гарри; она немного смягчилась и отвлеклась, когда Фред и Джордж возразили, что они просто хотели забрать вещи Гарри, ведь его так внезапно перевели в другое место, а все остальные были так заняты, так что плащ-невидимка и карта Мародёров до сих пор лежат где-то среди вещей Гарри. Они будут продолжать попытки получить ответы, чего бы им это ни стоило. Сегодня им уже удалось собрать больше информации, чем за все последние три месяца вместе взятые.

Гермионе просто нужно быть внимательной. И искать возможности.

Мистер Уизли присоединился к миссис Уизли на кухне. Муди, шаркая ногами, побрёл за ним, бормоча что-то о флягах, о том, что нельзя есть то, что не видел приготовленным, и о постоянной бдительности. При этом он то и дело оглядывал комнату и явно сверлил взглядом затылок уходящего. Сириус садится рядом с Гарри с одной стороны, а Люпин — с другой. Тонкс, Шеклболт и Эммелин Вэнс присоединяются к Биллу. Мадам Боунс бросает на них быстрый взгляд и задерживается на Сириусе, который в ответ натянуто и неловко улыбается. Затем она поворачивается к Альфонсу. «Зачем тебе нужно было поговорить с целителем? Тебе нужны лекарства?»

— О нет, у нас пока есть всё необходимое, — вежливо отвечает Альфонс. Элрик принюхивается, как собака, и выглядит настолько рассеянным, что Альфонсу приходится оттаскивать его в сторону, чтобы он не мешал остальным аместрисцам, входящим в дверь. — Я просто хочу понять, что здесь есть и какие методы вы используете для лечения некоторых заболеваний.

— У меня есть опыт использования различных целительных чар, — ненавязчиво говорит Люпен, встречаясь взглядом с Альфонсом. — Я не целитель, но регулярно занимаюсь лечением мелких травм.

— Какие именно? — спрашивает его Альфонс, беря брата под руку, чтобы усадить их обоих за стол. Элрик садится, безучастно оглядывается по сторонам, затем смотрит на свою пустую тарелку, словно не веря, что она пуста, и чувствуя себя преданным. Гермиона садится напротив них, стараясь не привлекать к себе внимания. Она бы села напротив Альфонса, но из-за того, что Сириус и Гарри заняли угол, она оказывается напротив Элрика. Альфонс наклоняется к нему, чтобы продолжить разговор с Люпином. — Полагаю, вы в основном занимаетесь оказанием первой помощи?

— Рваные раны, синяки, иногда переломы, — говорит Люпин, занимая своё место, в то время как аместрисцы начинают рассаживаться по другую сторону стола. — Повреждения от заклинаний сложнее, и я обычно могу лишь смягчить некоторые симптомы — например, тошноту, головокружение. Вы сами целитель?

— Специалист по ци и алхимической медицине, — соглашается Альфонс. — Хотя я достаточно часто лечил своего брата, чтобы иметь право оказывать первую помощь. Что вы делаете, когда кто-то получает травму, с которой вы не можете справиться? У вас есть доступ к медицинским учреждениям?

— Есть волшебная больница, — подтверждает Люпин. — Святого Мунго. Там лечат всё, с чем не справляются обычные целительные чары.

— А доступ безопасен? — спрашивает аместрисец в очках — Хьюз? — наклоняясь вперёд. — Учитывая внесудебный характер вашей деятельности.

— В «Святом Мунго» лечат всех, — говорит Люпин и замолкает, потому что Элрик хлопает в ладоши, берет по вилке в каждую руку и с треском синего света превращает их в два набора палочек для еды, один из которых кладет перед братом. — Целители очень серьезно относятся к своим обязанностям...

Его прерывают Фред и Джордж, которые распахивают дверь кухни и опрокидывают на стол миски с едой. Запеканка, картофельное пюре и стручковая фасоль содрогаются, когда их ставят на стол. «Мама говорит, приступайте...»

«Нас так много, а она всё ещё снимает блюда с плиты. Приятного аппетита!»

Элрик набрасывается на еду, как голодный динго, и останавливается лишь для того, чтобы выложить немного запеканки на тарелку Альфонса, прежде чем высыпать половину миски себе и начать орудовать палочками. Все в ужасе смотрят на эту внезапную бойню — даже запеканка не заслуживает такого , — но через мгновение Шеклболт что-то бормочет себе под нос и начинает передавать тарелки Тонкс, и все вместе решают, что эту сцену не стоит комментировать. Фред и Джордж приносят ещё несколько тарелок с кухни и плюхаются на свои стулья между Роном и Люпином. Когда они это делают, Мустанг слегка наклоняется вперёд, чтобы посмотреть прямо на них.

Он поставил локти на стол и свободно сцепил пальцы под подбородком. Его полуприкрытые глаза придают лицу мечтательное выражение. Когда Гермиона впервые увидела его, он напомнил ей доктора Лю, одного из друзей её отца по стоматологической школе, который часто приходил к ним на ужин, когда её родители устраивали вечеринки в начальной школе. У него такие же скулы и ресницы, из-за которых папа ворчит, а мама драматично вздыхает и использует такие слова, как «фенотипически несправедливо».

Гермиона старается не вспоминать, как сильно она была влюблена в доктора Лю, когда ей было девять лет. Доктор Лю был милым и весёлым, однажды он научил её умножению в уме, и он определённо никогда не улыбался так, как Мустанг, когда сказал им, что Элрику всё равно, даже если он съест их палочки.

И Мустанг наклоняется, чтобы посмотреть прямо на Фреда и Джорджа, которые перестают толкаться на своих стульях и оборачиваются. «Мистер и мистер Уизли, — говорит Мустанг непринуждённым тоном. — Насколько я понимаю, вы достигли совершеннолетия и, следовательно, являетесь дееспособными взрослыми. Я бы не посмел оскорбить вас, обратившись к вам иначе. Будут ли ещё какие-то инциденты между вами и моими сотрудниками?»

Его голос звучит спокойно и по-настоящему заинтересованно, не более того. Гермиона видела и слышала, как многие профессора отчитывали Фреда и Джорджа, все их отчитывали, но она почти уверена, что никто никогда не говорил с ними о нарушении правил так, как он. Как будто, если будут ещё какие-то инциденты, Мустанг не разозлится, не расстроится, он просто... сосредоточит своё внимание. На всём этом. На тебе.

Это не угроза. Это совсем не угроза, и Гермиона не может понять, почему же тогда это так очевидно. Фред и Джордж тоже это заметили и смотрят на Мустанга с нескрываемым восхищением, а Билл медленно вынимает вилку изо рта, словно не зная, стоит ли ему что-то предпринять. Сириус и Люпин переглядываются, а Шеклболт смотрит на мадам Боунс, которая наблюдает за Мустангом так, словно из него вот-вот вылупится цыплёнок или василиск.

Остальные аместрисцы тоже наблюдают за ними, пусть и ненавязчиво. Единственный, кто не наблюдает, — это Элрик, который теперь держит тарелку одной рукой и прямо из неё отправляет еду в рот.

— Нет, — отвечает Фред. Молчание длится не больше секунды или двух, но кажется, что гораздо дольше.

— Нет, — соглашается Джордж, и они оба смотрят на Мустафа.

“Больше никаких...”

“... инциденты”.

Мустанг улыбается, и напряжение внезапно исчезает, как будто его никогда и не было. “Замечательно”. Он протягивает руку, не глядя, кладет ладонь на предплечье Элрика и оказывает давление до тех пор, пока тот не убирает тарелку от своего лица. — Что? — рявкает Элрик, безуспешно дергая палочками для еды.

— Манеры, — мягко говорит Мустанг, по-прежнему не глядя на него, и в комнате становится ещё тише, когда Сириус тихо усмехается. Это не юмор, а просто облегчение.

— У меня их нет, — воинственно заявляет Элрик, продолжая есть во время разговора, что вызывает ещё несколько улыбок за столом, несмотря на отвратительное скрежетание палочек о тарелку.

Гермиона замечает, что мистера и миссис Уизли нет в комнате. Билл здесь, но он ничего не говорит — да Фреду с Джорджем это и не нужно. Они не выглядят напуганными, просто задумчивыми, но Гермиона не может расслабиться. Не хочет расслабляться. Если то, что сказал Элрик, было правдой, то этот человек — худощавый, с приятным лицом и вежливый — сделал то, чего не смог сделать Волдеморт на пике своей власти за годы, и захватил власть в стране.

Не то чтобы она в это не верила; она ничего не знает ни об их стране, ни об их политической системе, ни об их армии, но она не могла себе этого представить. Она до сих пор не может себе этого представить. О переворотах упоминалось в двух предложениях в её учебнике по всемирной истории за пятый класс, а также вскользь говорилось в американских фильмах, которые ей не разрешали смотреть. Теперь же она может определённо видеть эту улыбку на лице — у кого-то вроде министра, у целых правительств, а вместе с ней и непоколебимое внимание, безмятежное и мёртвое, как улыбка сфинкса в Гизе.

А потом Мустанг поворачивается и смотрит на Гермиону. Она чувствует, как её пальцы непроизвольно сжимаются на вилке. Рон напрягается рядом с ней. «Я понимаю, что для всех нас это напряжённое время, — говорит Мустанг, всё ещё улыбаясь, глядя на неё спокойными и ясными глазами. — Но мы действительно не хотим, чтобы случались новые несчастные случаи, вам не кажется?»

У Гермионы пересохло во рту, но какая-то часть её хочет сказать: или что? Но она знает, что именно. Альфонс знает о Плаще и Карте и открыто рассказал об этом всем жителям Аместриса — о вещах, о которых они не хотят, чтобы знали их родители. И Мустанг знает, что у него есть рычаги давления.

— Нет, — говорит она вслух. Её голос звучит спокойнее, чем она ожидала. Она не смотрит на него так же терпеливо, как Фред и Джордж, но в глазах Мустанга нет тепла. Он больше не похож на друга её родителей.

— Нам правда очень жаль, — добавляет Джинни, наклоняясь к нему с широко раскрытыми глазами и выглядя при этом довольно убедительно, учитывая, что она стоит по другую сторону от Фреда и Джорджа. — Мы не хотели, чтобы всё вышло из-под контроля.

— Понятно. — Мустанг снисходительно смотрит на неё. — Конечно, это не я должен извиняться.

Все смотрят на Элрика, но он уплетает за обе щеки, как кит, которому только что установили мощный водяной насос в китовый ус, и он пытается за две минуты съесть столько криля, сколько не смог бы за целый месяц. Вместо этого Альфонс поднимает взгляд от своей нетронутой тарелки с запеканкой. Его глаза более насыщенного золотистого оттенка, чем у брата, нос более прямой; волосы тоже немного темнее, а скулы и челюсть заострены из-за короткой стрижки на висках.

Он встречается взглядом с Джинни, затем с Гермионой. Он улыбается. «Мы все иногда совершаем ошибки».

Гермиона не может заставить себя улыбнуться в ответ. Он кажется приятнее своего брата, и Гарри сказал, что Альфонс осмотрел его и сказал, что с ним всё в порядке, но когда Элрик велел Альфонсу схватить Фреда и Джорджа, тот ни секунды не колебался. И он не принял извинения Джинни. Ну. Не то чтобы она извинялась перед ним.

— Это больше не повторится, — добродетельно заявляет Джинни, и Альфонс, не отвечая, улыбается, кивает и подносит ко рту первую порцию, которую накалывает на вилку. Гермиона видит, как на его лице застывает выражение вежливого ужаса, когда он откусывает, но Мустанг и мадам Боунс снова переглядываются, и между ними происходит что-то, и Гермиона должна это увидеть. Мадам Боунс не сводит глаз с Мустанга, и на её суровом лице появляется задумчивое, но всё более весёлое выражение. — У вас есть дети, Мустанг?

Улыбка Мустанга сменяется гримасой ужаса, когда Хаос фыркает, а Хьюз давится глотком воды. «Никаких детей», — говорит Мустанг с отвращением в голосе, пока коротко стриженная блондинка с металлической рукой осторожно хлопает Хьюза по спине. «Хотя мне достоверно известно, что младшие офицеры играют примерно такую же экзистенциальную роль».

— Да, это подойдёт, — говорит мадам Боунс, всё больше забавляясь тем, что Хьюз продолжает кашлять. — Вы давно знаете Ливви?

— Некоторое время назад. Я служил с её братом, — говорит Мустанг, не обращая внимания на остальных. — Ты знаком с Алексом?

— Это та, что побольше и часто плачет? Только на фотографиях, — говорит мадам Боунс. — Ливви приглашала нас в гости, но из-за моей работы и учёбы Сьюзи у нас просто не было времени.

— Твой ребёнок? — хрипло догадывается Хьюз, слегка ударяя себя в грудь, в то время как Элрик отправляет в рот последний несчастный кусочек брокколи и отставляет тарелку, чтобы взять стакан с водой, как будто не пил уже несколько дней. Альфонс пользуется моментом, чтобы незаметно поменять местами свою полную тарелку и пустую тарелку брата.

— Моя племянница, — говорит мадам Боунс, и в её голосе уже нет веселья. — Её родители были убиты Пожирателями смерти во время первой войны. — Она кивает в сторону Гермионы и Рона. — Она учится на вашем курсе.

Сьюзен Боунс, верно. Пуффендуйка, тихая, с хорошими оценками, никогда не списывала у Гермионы. «В прошлом году мы вместе изучали гербологию», — осторожно говорит она, не понимая, осуждает её мадам Боунс или нет. Мадам Боунс смотрела на Мустанга так, будто она ясно слышала его угрозы, но теперь кажется, что она просто дразнит его. Казалось, что все почувствовали это напряжение: Шеклболт, Билл и даже Тонкс, но Мустанг звучал совершенно спокойно, и Гермиона до сих пор не может понять почему у неё было такое чувство, будто она смотрит в глаза тигру. Может, ей просто — кажется?

Нет. По тому взгляду, которым он одарил её, говоря о несчастных случаях, она поняла, как будто он сказал это вслух, что он начнёт с Карты и Плаща и определённо не остановится на этом.

— Она говорит, что ты отлично выступил на турнире, — говорит мадам Боунс, на этот раз обращаясь к Гарри. — Я слышала, что ты бы победил, если бы всё не закончилось так, как закончилось. Чертовски хорошее выступление для парня твоего возраста.

Лицо Гарри становится совершенно бесстрастным. «Седрик бы победил, — сухо говорит он. — Если бы Крауч не расчистил мне путь и если бы Волдеморт не убил его».

Мадам Боунс морщится, но прежде чем она успевает ответить, Элрик выныривает из воды, сделав последний глоток, как крокодил, заглатывающий добычу. Он ставит чашку на стол, вытирает рот рукой и тут же устремляет свой жёлтый взгляд на Гарри. — Где твой отчёт?

— Что? — спрашивает Гарри.

— О том, как тебя похитили, — нетерпеливо говорит Элрик. — Где оно? Я дал тебе бумагу и всё остальное.

— Я ещё не сделал этого, — резко отвечает Гарри. — Был немного занят тем, что меня обхаживал твой брат.

— Не за что, — говорит Элрик, поворачиваясь к Альфонсу. — Так что, у него мозг взорвётся или как?

«Признаков нетипичной нейроэлектрической активности не обнаружено, — спокойно говорит Альфонс. — Сердечно-лёгочная функция, по-видимому, не нарушена. На данный момент я не предвижу каких-либо физических осложнений».

— Это хорошо, — говорит Джинни, а Гермиона тем временем размышляет, что именно они искали. Шрам Волдеморта мог повлиять на мозг Гарри, но как насчёт его лёгких? Его сердца?

— Да, круто, как скажешь, — говорит Элрик, поворачиваясь и прищуриваясь, смотрит на Гарри. — Ты должен нам имена. Я же говорил тебе, что если хочешь отомстить этим придуркам, то дай нам что-нибудь, с чем можно работать. — Он без паузы переводит взгляд на мадам Боунс. — Ты его допросила? Кто-то же это сделал, верно? Можно нам хотя бы этот файл?

«Официальная позиция Министерства заключается в том, что Волан-де-Морт не вернулся, — говорит мадам Боунс с иронией и горечью. — Таким образом, никаких отчётов нет. Было установлено, что это дело рук безумца-одиночки и бывшего Пожирателя смерти Бартемиуса Крауча, который был казнён по приказу министра до того, как его смогли допросить авроры. Поттера сочли находящимся в состоянии нервного перенапряжения и страдающим галлюцинациями из-за яда акромантула».

Мустанг и Хьюз обмениваются непонятными взглядами. «Мандат министра», — повторяет Хьюз.

«Для Фаджа не очень хорошо, что Пожиратель смерти выбрался из Азкабана, не говоря уже о том, что он целый год преподавал в Хогвартсе, — говорит мадам Боунс, кривя губы. — Кто знает, что ещё Крауч может рассказать на суде? Конечно, сейчас Фаджа проклинают за то, что он приказал использовать поцелуй дементора, но что ещё он мог рассказать, чёрт возьми, мы никогда не узнаем».

— Мм, — говорит Хьюз, откинувшись на спинку стула и прикрыв рот рукой. Его глаза за очками смотрят остро. — Похоже, он очень старался сделать так, чтобы этот... Крауч... не мог говорить. И у него есть полномочия отдавать дементорам приказы об убийстве?

Мадам Боунс тоже откидывается на спинку стула и встречается взглядом с Хьюзом. «Смерть Поттера ничего не даст Фаджу», — прямо говорит она, и Гермиона понимает, на что именно намекает Хьюз. «Он — Мальчик, который выжил. Даже если Поттер поднимет шум из-за возвращения Волан-де-Морта, большинство людей просто подумают, что у него случился нервный срыв из-за того, что он слишком рано принял участие в Турнире, и пожурят Дамблдора за то, что он не позаботился о нём лучше». Что делает Фаджа более привлекательным в сравнении с ним». Гарри бросает на неё сердитый взгляд, но она не оборачивается, чтобы заметить это. «Честно говоря, джентльмены, Фадж — идиот. Нет никаких очевидных преимуществ в том, чтобы Мальчик, который выжил, был убит дементорами, а он недостаточно умён, чтобы придумать какие-то неочевидные преимущества».

Гермионе кажется, что на её руке навсегда останутся вмятины от вилки. Было неприятно слышать, как Элрик говорит о Гарри, словно о шахматной фигуре, а не о человеке, но ещё больнее было слышать, как Боунс говорит то же самое. «Ему не нужно быть мастером мысли, достаточно быть скомпрометированным, — разумно замечает Хьюз, хотя его взгляд мрачен. — Зачем отдавать приказ об убийстве самому, если можно шантажировать кого-то, чтобы он сделал это за тебя?» А дураков легко шантажировать.

Гермиона видит, что Шеклболт и Вэнс выглядят такими же мрачными, как и Люпин с Биллом. Боунс кривится, но прежде чем она успевает ответить, дверь кухни снова распахивается, и оттуда выходит миссис Уизли с растрепанными волосами и усталыми глазами. Она направляет свою палочку на целый поток новой посуды. — Извините, извините, все, — у меня снова возникли проблемы с духовкой, но не волнуйтесь, всем хватит...

За ней входит мистер Уизли с ещё большим количеством еды, и, пока Билл встаёт, чтобы помочь матери, а Шеклболт начинает убирать тарелки с дороги, в комнате раздаётся приглушённая болтовня. Аместрисцы обмениваются понимающими взглядами, но продолжают есть, а миссис Уизли, ещё не успев сесть, многозначительно спрашивает Фреда и Джорджа об их экзаменах, и Гермиона понимает, что настоящий разговор окончен. Пока что.

Она обменивается взглядами с Гарри — обеспокоенным, сердитым — и Роном. Элрик был прав, когда говорил им о вымогательстве, переговорах и шантаже. Им нужны рычаги давления. Гермионе нужно сделать так, чтобы никто не мог угрожать Гарри, отбирая у него Карту и Плащ, и ей нужно получить что-то, что заставит жителей Аместриса рассказать ей то, что ей нужно знать. И у Гермионы мало времени. Аместрисцы не поедут в Хогвартс. Ей нужно узнать о... слишком много всего, столько всего нужно сделать... но она может начать с новых наручей Элрика. Эти наручи выглядят так, будто сделаны из какого-то кристалла, и оглушающие и проклятия просто отскакивают от них. Гарри и Рон должны суметь выучить «Протего Максима», но даже если у них не получится, даже если их обезоружили, наличие чего-то, что может отразить заклинания, может спасти им жизнь.

А Снейп выбыл из игры, когда потерял свою палочку. Если алхимия позволяет Элрику колдовать без палочки — и если кто-нибудь может научиться алхимии, — то Гермионе есть над чем поработать.

Примечания:

Гермиона, 10 лет спустя: да, именно так я бросила школу, вступила в Специальную авиадесантную службу, основала Фронт освобождения домашних эльфов и создала Глобальную демократическую республику Земля, взяв в заложники саммит G20 с помощью своего флота истребителей домашних эльфов и волшебным образом усовершенствованных F-52 Раптор

репортёр: ...так что же всё-таки случилось с Волан-де-Мортом?

Гермиона: кто? А, он! [смеётся, жестикулирует световым мечом] прости, знаешь, иногда трудно вспомнить подробности детских приключений, когда у тебя столько других дел

Глава 57

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

— Итак, — смиренно произносит Хэвок, когда они закрывают дверь в свою алхимически объединённую спальню. Мустанг и Боунс обменялись взглядами, после чего оба согласились, что было бы здорово, если бы они все разошлись по своим комнатам. — Насколько мы в жопе?

Мустанг вздыхает. «Сначала отчёты. Запиши наблюдения, прими душ. Потом поговорим».

Все они рассаживаются по комнате, и Эд выбирает пол у изножья кровати, на которой они с Элом обосновались, чтобы писать на твёрдой поверхности. Возможно, его больше волнуют молчаливые политические послания, которыми обмениваются Мустанг и Боунс, но он немного озабочен тем, как магическая защита мешает алхимии. По крайней мере, некоторым видам защиты. Сначала он записывает свои теории, пытаясь математически описать, как это может работать. Учитывая количество переменных, ему приходится ввести совершенно новую переменную для магии/ци, которую он обозначил, нарисовав в уравнениях сердитое лицо и назвав его магическим заполнителем. Если бы чувствовалось что защита искажает информационный аспект массива, а не силу, может быть, так и было бы? Ладно, пришло время развернуть всё, изолировать каждый исполняемый компонент и посмотреть, можно ли протестировать каждый из них по отдельности.

Скорее всего, нет, но всё же. Девяносто процентов науки — это выяснение того, что не работает.

Он делает паузу, разминает пальцы и меняет руку, которой пишет, когда заканчивает с математикой и переходит к наблюдениям. Как-то странно спать всем вместе. Эд обычно останавливается в каком-нибудь дерьмовом гостиничном номере, когда отправляется на задание, или у кого-нибудь из своих знакомых в городе, а когда он ночевал в палатке с Гридлингом, Дариусом и Хейнкелем, это был, ну, в общем, поход, потому что все они были в бегах и считались врагами государства. Это слегка сюрреалистичное сочетание: настоящие кровати, костёр в непосредственной близости и боксёры Хэвока на рабочем месте.

Они по очереди принимают душ и пишут отчёты, и благодаря чуду стенографии и уверенности в том, что завтра утром он сможет понять или хотя бы реконструировать то, что он имел в виду, Эд успевает закончить свои записи к тому времени, как Хэвок выходит из ванной и освобождает душевую кабинку. Эд заканчивает писать ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ПРАВИТЕЛЬСТВО В ЖОПУ, РЕКОМЕНДУЮ СЖЕЧЬ + НАЧАТЬ ЗАНОВО, хватает свою сумку и спешит прочь. Он наконец-то может, чёрт возьми, побриться, даже если ему, скорее всего, не удастся воспользоваться большим зеркалом в ванной, потому что они все живут в одной комнате, а он не хочет занимать столешницу больше, чем это необходимо.

Душ просто горячий. Эд чуть не засыпает стоя, пока пена стекает по его ногам, и только осознание того, что бледное пятно в соседней кабинке — это Хьюз, мотивирует его закончить и выйти, пока парень не начал петь или что-то в этом роде. А потом поспать. Чёрт, это звучит хорошо прямо сейчас. К чёрту бритьё, он сделает это завтра. Как только он выходит, он с разбегу прыгает в кровать и превращается в матрас.

Дверь открывается, когда Эд заканчивает мыться, и он понимает, что это Эл. Эд смотрит вниз, шевелит металлическими пальцами и решает, что можно намазать их маслом здесь, где плитку легко мыть. «Эл? Можешь принести мою маслёнку?»

— Угу. — Эл роется в рюкзаке Эда и протягивает ему масло через перегородку. — Где ты хранишь свои пайки?

Смутное и незначительное воспоминание о том, как он с приятным удивлением обнаружил на своей тарелке больше еды, чем ожидал, внезапно обретает зловещую ясность. «Ты не ел?» спрашивает Эд, распахивая дверь кабинки и высовываясь наружу. «Почему нет?»

«Боже мой, ты можешь не раздеваться при мне?» — жалуется Эл, отталкивая его. — «Просто скажи мне, где твои дурацкие закуски!»

«Почему ты не ел? Что случилось?» Эду приходится ухватиться за края кабинки, чтобы не упасть на задницу. Он говорит невнятно, потому что Эл закрывает ему лицо рукой. «Ты заболел? Еда была невкусной?»

«Мне не понравилось... что бы это ни было, ничего страшного, у меня есть орехи и вяленое мясо, ничего страшного. Где твои закуски?»

— Ты голоден, — замечает Эд, когда Эл заталкивает его обратно в кабинку и решительно начинает закрывать дверь перед его пальцами. — Посмотри на себя, ты голодный и раздражённый, почему ты не поел?..

— Крангри, — поправляет Эл.

«...и я думаю, что они закончились, я их все съел. Иди укради у Хэвока».

«Возьми мой», — предлагает Хьюз. Его голос эхом разносится по кабинке, а фигура расплывается призрачным пятном в соседней кабинке, отчего Эд и Эл слегка вскрикивают. Хьюз смеётся, потому что он демон. «Серьёзно, бери — Хэвоку они действительно нравятся, а я просто украду у Роя, если они мне понадобятся. Давай».

— Спасибо, — искренне говорит Эл и пользуется моментом, чтобы запереть Эда в душе. — Я ценю это.

— Дик, — сообщает ему Эд, снова беря канистру с маслом и устанавливая металлическую опору на краны, чтобы начать работу.

— Я тебя не слышу, — чопорно говорит Эл, собирая свои вещи и оставляя рюкзак Эда полуоткрытым, а затем заходит в третью душевую кабинку. — К тому же я пользуюсь твоей зубной пастой.

Эд решает проявить великодушие и позволить Элу сказать последнее слово, потому что он старший брат, а ещё потому, что если он не сосредоточится, то из-за масла, вытекающего из его лодыжки, он поскользнётся, ударится головой и умрёт. Эл оттащит его труп обратно в Уинри, сделает из него автомозг и оживит его только для того, чтобы посмеяться над тем, как он умер в волшебном душе, и это будет не самое подходящее надгробие, вот и всё. Если вам приходится мучиться, придумывая дату смерти, то самое меньшее, что вы можете получить, — это крутую утешительную эпитафию. «Богу наконец-то надоело» или что-то в этом роде.

Он должен указать это в своём завещании. Он до сих пор не понимает, почему по закону это не может быть написано в два предложения: Эл получает всё, поставьте что-нибудь крутое на мою могилу. Подпись, дата, бум. Что ещё можно сказать, правда?

И это его сигнал к тому, чтобы убираться к чёртовой матери из этого мозговыносящего душа, потому что если он начнёт углубляться в мрачные мысли, то неизвестно, чем это закончится.

Эд убегает, а Хьюз начинает напевать. В ванной комнате становится влажно и слегка пахнет маслом, но Эд чувствует себя гораздо лучше. Он чуть не натыкается на Хэвока, который всё ещё без рубашки и, судя по звуку, рассказывает Джонсу и Арджету одну из своих историй.

«...и вот меня пронзает копьём, а потом копьём пронзают вождя, и мы оба лежим на земле и истекаем кровью. Я просто лежу и пытаюсь не потерять сознание, но думаю: ну вот и всё, понимаешь? Она пронзила нас насквозь, и я даже ног не чувствую. Потом вождь говорит: у меня есть идея. Кажется, я знаю, как это исправить. И я спрашиваю: это огонь?» Потому что я не хочу знать, пожар ли это. Пожалуйста, не говорите мне, что это пожар.

Здесь Хэвок делает паузу. «Можете угадать, что это было?»

— Огонь? — заворожённо произносит Арже.

«Это был огонь. И вот я кричу, и он кричит, и, скажу я вам, в тот момент в этой комнате было не так много достоинства, но огонь прижёг раны. Кровотечение остановилось, и мы успели добраться до больницы, хотя врачи часа два кричали на нас, жалуясь, что ожоги — это огромный риск заражения. Так что да. Вот как я получила этот шрам. И вот почему он так ужасно выглядит».

Это не так уж плохо, если говорить о историях Хавок; в них более или менее изложены факты, и они совсем не лестны для тех, кто в них замешан, но всё равно довольно увлекательны и, что важнее, не касаются груди.

Хавок вздыхает. «Жаль, что она оказалась гомункулом. У неё была потрясающая пара сисек».

Не бери в голову.

— Но его проткнули, — говорит Джонс, и ему становится немного не по себе. — Как… насквозь?

— Ага. Вышло у меня из спины вот здесь, — говорит Хэвок, слегка поворачиваясь и жестикулируя. — Единственное, что хорошо в травмах позвоночника, скажу я вам, — если ты получил по-настоящему серьёзную травму, то ничего не чувствуешь ниже перелома. Везде по-прежнему чертовски больно, но, знаешь. Могло быть и хуже.

«Значит, нас троих уже насадили на кол?» — говорит Эд. — Чёрт. Ещё один, и мы сможем создать команду по боулингу.

— Что, ты тоже? — спрашивает Хэвок, оборачиваясь. — Когда?

— Бриггс, — говорит Эд и задирает рубашку, решив, что хуже уже не будет. — Я тебе серьёзно никогда не говорил? Чёртова Кимбли уронила на меня шахтёрскую вышку. Но, слава богу, обошлось без помощи пиромана.

— Хм, — говорит Хэвок, рассматривая шрам, уперев руки в бока. — Выглядит… мерзко. Чем ты таким занимался?

«Какая-то труба», — говорит Эд, поворачиваясь, чтобы показать Хэвоку входное отверстие на своей спине. «Прошла вот здесь — слава богу, я уже лежал на земле, так что она не задела меня слишком сильно».

— Чёрт, — говорит Хэвок с неподдельной благодарностью. — Как ты умудрился освободиться? Даже вытащить его — чёрт, да это, наверное, было чертовски больно.

Верно. Вот почему он не рассказывает эту историю. «Немного целебной алхимии», — говорит Эд, и это технически правда, и, чёрт возьми, хорошо, что Эла сейчас нет в комнате. «Отсоединил трубу, заткнул дыру, чтобы получить реальную помощь. Дариус и Хейнкель были там, они отвезли меня к врачу».

— Это те двое здоровяков с... ? Хэвок неопределённо машет рукой перед своим лицом.

— Химеризм льва и гориллы? Да, — сухо отвечает Эд. — Их приписали к Кимбли, но поскольку он взорвал их вместе со мной, а я вытащил их из-под обломков, они решили присоединиться к другому алхимику.

— Ого, — говорит Джонс, но как-то неуверенно.

«Всё, что говорят о людях генерала Мустанга, — правда», — бормочет Аргет.

— Что они говорят в эти дни? — Говорит Мустанг с того места, где он проезжает прямо за ней, отчего Арджет становится очень тревожного цвета и выглядит так, словно ее вот-вот вырвет из нее душу. — Генерал Мустанг, сэр!

— Вольно, капрал, — говорит Мустанг. — Отдание чести человеку в пижаме не делает чести ни ему, ни нам.

— Ты сам распускаешь половину этих слухов о себе, ублюдок, — говорит Эд, прежде чем Мустанг успевает начать играть с едой. — Даже не притворяйся, что не знаешь, что говорят люди.

«Всегда полезно взглянуть на ситуацию со стороны, — говорит Мустанг довольно высокомерно для парня в толстовке с надписью «Национальный чемпионат по шахматам 1904 года в военном колледже штата Аместрис». — Я не претендую на то, чтобы всегда всё знать».

Эд закатывает глаза. «Можешь ему рассказать, — говорит он Арджету. — Он не разозлится, если они будут вести себя непристойно. Уверен, что чем непристойнее они будут себя вести, тем счастливее он будет».

«Она не сказала «генерал Мустанг», она сказала «люди генерала Мустанга», — отмечает Мустанг.

«Хватит говорить в третьем лице, это жутко», — отвечает Эд.

«В основном это сплетни о том, какой невезучей блондинке ты подмигнул на прошлой неделе, — говорит Хьюз, выходя из ванной с полотенцем на голове и в слегка запотевших очках. — Кто из твоих коллег на самом деле руководит твоим отделом и так далее».

— Это вряд ли можно назвать чем-то новым, — говорит Мустанг, приподняв брови и взглянув на Соколиного Глаза.

«О нет, шеф, — говорит Хэвок, и на его лице появляется довольная ухмылка. — Не волнуйтесь. Никто не думает, что полковник Соколиный Глаз — ваша жена по работе».

Мустанг делает паузу и полностью поворачивается к Хэдоку, который ухмыляется, как человек, наконец-то нашедший точку опоры, цель и рычаг воздействия в одном месте. «Соколиный Глаз не приносит тебе кофе, домашние обеды или отглаженную униформу, — безжалостно продолжает он. — Она также не передаёт тебе записки и не названивает тебе. Но знаешь, кто это делает?»

Мустанг в ужасе оборачивается и видит, что Хьюз злобно ухмыляется. «Нет», — говорит он с каким-то отчаянием.

— Да, — непреклонно отвечает Хьюз. — О да.

“Ни в коем случае...”

— Разве ты не принимаешь наш профессиональный брак, Рой? Разве я не хорошая жена для тебя?

«Ты ужасная жена, — говорит Мустанг. — Ты только и делаешь, что показываешь мне фотографии других женщин и ворчишь, ворчишь, ворчишь...»

Эд, однако, немного зациклен на том факте, что есть кто-то, кому он охотно приносит кофе, и принесла обед для, и подобрала чистую форму для. Словно потащенный, он медленно поворачивается к Соколиному Глазу. — Но тогда ... это значит...

Соколиный Глаз серьёзно кивает. — Боюсь, что так.

Эд чувствует, как у него отвисает челюсть, а глаза медленно округляются. «О чёрт да», — шепчет он.

Мустанг перестал препираться с Хьюзом и прислушался к их разговору. «Нет», говорит он более сосредоточенно.

— Да, — бесстрастно отвечает Соколиный Глаз. — Эдвард — моя рабочая жена.

— О боже, — говорит Хьюз, делая паузу. — Так и есть, не так ли?

— Нет, это не так, — настаивает Мустанг, как будто от повторения это станет правдой.

«Я иногда гуляю с Блэк Хайейт. На прошлой неделе она купила для меня запасное масло для автомэйла, — говорит Эд, стараясь не хвастаться и, вероятно, безуспешно. — Я для неё как рабочая жена».

Джонс слегка кашляет, отвлекая внимание от надвигающейся драмы в исполнении Мустанга. «Что ж… если верить слухам, то можно сказать, что вы все считаетесь… рабочими жёнами генерала».

Хьюз хихикает. «Ах да. „Злой гарем Мустанга“, не так ли?»

Хэвок вздыхает. «У Мустанга целая конюшня блондинок», — добавляет он, отчего Хьюз заливается смехом, а Эд тоже ухмыляется, пока не вспоминает, что он блондин.

«Это лучше не включать меня», — говорит он, а затем с некоторым отчаянием обращается к Соколиному Глазу, но в основном шутя. «Сэр, скажите мне, что мы моногамны».

Соколиный Глаз вздыхает так, словно все они слишком глупы, чтобы жить. «Если наше сближение настолько очевидно, что возникают споры о том, какое шутливое название больше подходит для нашей „клики“, генерал, я предлагаю вам принять меры, чтобы скрыть это».

«Мой дорогой полковник, немного глупо притворяться, что ты не состоишь ни в какой группировке, после того как ты совершил переворот», — говорит Мустанг, чуть ли не фыркая, как обиженная горничная. Это, как понимает Эд, ответ на вопрос о том, насколько глубоко Джонс и Арже втянуты в эту неразбериху. Бедняги. Им уже не выбраться.

«И вот почему люди думают, что у тебя гарем, — говорит Хьюз, указывая на это. — Дорогая, милая. Вытри сахар с губ, он повсюду».

— В таком случае я не могу представить, почему кто-то думает, что я питаю хоть какую-то привязанность к тебе.

— Потому что ты нас даже немного не поджарил, — беззаботно отвечает Хьюз.

«Он действительно подшутил над Хэвоком», — замечает Эд, и Хэвок возмущённо кивает.

«С медицинской точки зрения!» — возражает Хьюз. — «Он вообще не пытался убить нас».

— И в этом я явно проявил преступную халатность, — мрачно говорит Мустанг.

«Но, котёнок, ты будешь скучать по мне так сильно! Кроме того, это скорее картель, — добавляет Хьюз, переходя от ликования к задумчивости, как он обычно делает. — В гареме гораздо чаще проводят обязательное тестирование на венерические заболевания».

«Вы бы хотели, чтобы мы чаще проводили тестирование на вирусную нагрузку? Я могу это организовать», — мягко говорит Мустанг.

Эл, выходящий в этот момент из ванной, останавливается и оглядывает комнату. «Что я пропустил?»

«Соколиный Глаз взяла Эда в мужья, — сообщает ему Хьюз. — Полагаю, теперь ты должен ей пятьдесят овец и мула».

— Не говори глупостей, — отвечает Эл, вытирая полотенцем мокрые волосы, потому что он не собирается сушить их с помощью магии, и направляется к кровати. — Брат не стоит и пятидесяти овец.

“Эй!” — крикнул я.

— А полковнику Соколиному Глазу, возможно, лучше жениться на муле.

— У меня нет брата, — сообщает Эд комнате, полной хихикающих гиен, и отворачивается от Эла. — Кажется, когда-то он у меня был, но давно умер от неизлечимой глупости. Трагично.

— Будь благодарен, босс, — ухмыляясь, говорит Хэвок. — По слухам из Центра, он единственный из нас, кто не женат на Мустанге.

«О, как жаль, — говорит Эл, не отрываясь от раскладывания туалетных принадлежностей. — Я слышал, что это цена за невесту, от которой не стоит отмахиваться».

Хьюз качает головой, прищелкивает языком и постукивает большим и указательным пальцами. «Две пачки сигарет и зажигалка с заправки, — с сожалением говорит он. — Поверьте мне, я бы знал».

— Я развожусь со всеми вами, — заявляет Мустанг. — Дайте мне ваши отчёты. Никто из вас не получит алиментов.

«О, дорогая, не надо так, — сюсюкает Хьюз, пока остальные хихикают и начинают перебирать страницы. — Только не тогда, когда ты знаешь что мы вышли за тебя замуж только ради твоих денег».

Эд подходит, чтобы отдать ему блокнот, открытый на нужных страницах, и ухмыляется, когда у Мустанга дёргается веко при виде каракулей. «Наслаждайся», — говорит ему Эд, потому что он не утруждал себя расшифровкой для Мустанга с тех пор, как застал этого ублюдка за чтением книги толщиной с кирпич, на обложке которой было написано «Актуарные приключения: роль страховой политики в законодательном процессе, касающемся сельскохозяйственных налогов», но оказалось, что это чёртов сборник Рьена по криптографии, издание с эссе и методологическими разработками. А Мустанг рисовал делал пометки в ней, будучи извращенцем, оскверняющим книги, так что с тех пор Эд вершит правосудие от имени всех книг. По его мнению, плохой почерк — отличная практика для любителей программирования.

— Спасибо, — говорит Мустанг, беря дневник так, словно это сэндвич недельной давности. — Я бы хотел, чтобы ты тоже рассказал об этом, Альфонс, когда будешь готов.

Эл хмы . «Свои наблюдения за ци я бы предпочёл изложить в письменном виде», — говорит он, ненадолго встретившись взглядом с Мустангом. Это значит, что бы, чёрт возьми, он ни увидел во время демонстрации — или, чёрт возьми, когда эти грёбаные близнецы похитили его, — он действительно не хочет, чтобы это услышал не тот человек. Например, буквально любой волшебник. «Конечно, для полноты картины».

Мустанг кивает, слегка прищурившись, как будто он думает о том же. — А мальчик?

«На данный момент мало что можно сделать, — говорит Эл, встряхивая полотенце, чтобы повесить его на изголовье кровати. — Волосатик здоров. Если не появится новая информация, я не буду беспокоиться о том, какие процедуры могут оказаться необходимыми. Конечно, я напишу полный медицинский отчёт...»

“Эй, эй, что это ?” — Говорит Хэвок, подходя к Элу и останавливая его там, где он собирается натянуть ночную рубашку. — Альфонс Элрик, ты получил татуировка?”

— Хм? О, это алхимический символ нашей Учительницы, — говорит Эл, глядя на свою грудь. — Она сказала, что если мы хотим носить его, став взрослыми, то должны сделать татуировку, как она.

Хэвок радостно поворачивается к Эду. «Серьезно? »

Эд морщится и оттягивает воротник рубашки, чтобы показать край собственной татуировки, потому что иначе Хэвок будет дразнить его вечно, а Эл найдёт способ «случайно» растворить его рубашку или что-то в этом роде. — Серьёзно.

«Видела бы ты его, — радостно говорит Эл. — Учительница заставила нас помогать друг другу, и Эд вцепился в стул, как... ну, ты же видела кота, который не хочет лезть в переноску?»

Эд стонет и откидывается на кровать, отталкиваясь ногой от матраса, потому что Эл любит спать на правом боку. “Чёрт, иголки, ясно? То, что проникает под кожу, чертовски отвратительно.”

«Ах да, кстати, у меня есть небольшой подарок для каждого, если он захочет его получить. Сувенир из Сина», — говорит Эл, наклоняется к своему рюкзаку, достаёт маркер и жестом показывает Эду, чтобы тот перевернулся. «Учитывая, что мы едим много незнакомой пищи, а также то, что террористы предпочитают убивать... это система фильтрации крови», — объясняет он, и Эд чувствует прохладное прикосновение маркера к своему левому трицепсу. «Это алкагестровая система, которая отслеживает состав крови и фильтрует токсины, если они обнаруживаются».

— Защита от яда, — восхищённо произносит Хьюз, подходя ближе, чтобы посмотреть, что делает Эл. — Я никогда раньше не видел ничего подобного.

Эд фыркает, уткнувшись в матрас. «Син намеренно превратил процесс наследования императорского престола в собачью схватку, пока мы в Аместрисе жевали сопли. Ну конечно, у них есть что-то получше, чем у нас, для защиты от тайных убийств».

— О да. Так моя семья и попала сюда, — соглашается Хьюз. — Одному из мужей бабушки не повезло с влиятельным кланом, и она решила, что лучше быть аместрисом, чем быть обезглавленным, повешенным, отравленным, утопленным или сброшенным с моста. И вот мы здесь! Хотя у Грангран, должно быть, не было доступа к алкахестристу. Ей бы понравилось что-то подобное.

«Приятно знать, что паранойя у нас в крови», — бормочет Эд, зарываясь в колючую простыню.

— И чувство юмора! — соглашается Хьюз. — Чтобы его активировать, нужен алкагестрист, верно?

«Да, — говорит Эл, и в этот момент колпачок маркера отрывается от кожи Эда. — Он должен проходить вдоль меридиана ци, но после того, как он будет связан, его нужно будет обновлять раз в две недели или около того. Легкое покалывание, — говорит он, и прежде чем Эд успевает отреагировать на это Эл кладет руку ему на затылок и колет его.

“Эл!”

— Прости, — без тени раскаяния говорит Эл, удерживая Эда за голову. — Я тебя предупреждал.

«Предупреди меня? Ты что, блядь, приставил ко мне свой...»

— Тише, — говорит Эл, ничуть не смущаясь того, что втыкает свои ужасные синские «лекарственные» иглы в своего бедного, беспомощного, доверчивого старшего брата. — Это для твоего же блага. Видишь, теперь он связан — для правильной работы ему нужен доступ как к кровотоку, так и к системе ци.

«Будет ли он что-то фильтровать?» — говорит Хьюз, и его голос снова звучит ближе, как будто он наклоняется, чтобы посмотреть на последнюю медицинскую модификацию тела Эда. — Или, скорее, есть ли что-то, с чем он точно не будет работать?»

«Это не поможет тебе против того, что я , чёрт возьми, с тобой сделаю», — рычит Эд на Эла, демонстративно ударяя по кровати своей металлической ногой. Эл схватил его за затылок, и из-за этого намного сложнее приподняться, чем должно быть, потому что этот мелкий ублюдок слишком хорошо в последнее время научился оказывать давление. «Дай мне встать».

— Нет, — спокойно говорит Эл, не убирая руку. — Расслабься. У Линга, наверное, такая же татуировка. Ты можешь подобрать такую же.

«Я не хочу делать одинаковые татуировки с Лин!»

«Тогда вы сможете смыть его через две недели, — невозмутимо говорит Эл. — Он не повлияет на психоактивные вещества и не поможет предотвратить, скажем, пищевое отравление, так как оно вызвано бактериями. Если у вас есть аллергия на что-то, он не предотвратит анафилактический шок. Но он специально разработан для обнаружения таких веществ, как цианид, мышьяк, стрихнин… большинства распространённых ядов». Он делает паузу. «Кроме того, пока он активен, вы не сможете напиться».

— Хм, — говорит Мустанг, судя по голосу, он тоже стоит прямо за спиной Эда. — Можешь объяснить мне эти формулы?

«Это, это, это и это — опорные точки, которые соединяются с вашим кровотоком, а это — формула компонента, определяющая базовое состояние. Она всегда активна, чтобы контролировать вашу кровь, поэтому её нужно обновлять, когда энергия заканчивается», — говорит Эл, слегка двигая рукой Эда свободной рукой, потому что, конечно же, теперь Эд — просто удобный медицинский манекен для обучения. « Это схема фильтрации, которая активируется только в случае обнаружения — первый компонент использует вашу собственную ци для питания и нейтрализует любую токсичность, связывая яд с солями и молекулами жира. Это похоже на фильтры, которые используются для очистки крови пациентов с заболеваниями почек — они работают за счёт гомеостаза в составе крови и в целом удаляют чужеродные агенты широкого спектра действия, а также несколько соединений, нацеленных на конкретные вещества. Например, стрихнин и так далее».

«Как это влияет на физиологию?» — спрашивает Мустанг. — «Вы заметите, когда он активируется, или?..»

— Не обязательно. Если доза… того, что вы приняли, достаточно велика, вы, скорее всего, заметите реакцию организма и повышение температуры. Яд выводится через почки вместе со всем остальным, так что для выведения яда вам нужно будет просто сходить в туалет. Скорее всего, вы вспотеете. И вас будет тошнить.

Эд чувствует, как его глаза закрываются, пока Эл продолжает говорить. Возможно, его только что пырнул ножом и отравил его же ядом его брат-предатель, но он лежит на мягкой поверхности, а последние тридцать шесть часов длились восемь миллиардов лет, и большую часть этого времени он занимался алхимией. «Также может возникнуть головокружение, и если вы увидите, что матрица активируется, лучше всего сесть и выпить немного воды с электролитами, если это возможно. Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы сделать такую татуировку, генерал, — добавляет Эл. — Мне сказали, что это традиционный подарок для тех, кто решил заняться политикой.

— И, как я слышал, сумму, которой хватит, чтобы оплатить услуги адвоката и официально оформить завещание, — сухо говорит Мустанг. — Спасибо, Альфонс. Я, конечно, не откажусь, если вы захотите воспользоваться временной версией.

— Конечно, — говорит Эл. Эд отстранённо замечает, что тот наконец убрал руку от его головы. — И всем остальным, кому это нужно. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

«Конечно», — вторит ему Мустанг, а затем добавляет что-то ещё, и Эд почти уверен, что слышит слово стратегия и опасный только трудно что-то сообразить из-за того, как кровать поглощает все его мысли. Эл здесь. Всё в порядке. Сон обрушивается на него, как скала с обрыва.

Примечания:

Хавок: покушение на убийство. секретные подземные лаборатории. Гомункулус. Моя ДЕВУШКА? Прокол. Паралич. Огонь! Огонь!

а ещё я оптом приготовил все медицинские принадлежности для фильтрации крови, что такое белок, лол

Глава 58

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Эд просыпается дезориентированным, раздражённым и с ощущением, что он ест собственные волосы. После долгих размышлений он приходит к выводу, что это из-за того, что он заснул с распущенными, нечёсанными и влажными волосами. События предыдущего дня проносятся в его голове с примерно такой же скоростью. Когда он переворачивается, всё его тело напрягается от того, что он спал так крепко, что даже не пошевелился. Это, вероятно, означает, что ему не снились кошмары, и это хорошо, но это также не помогает ему избавиться от усталости, и он чувствует себя как выжатая губка.

Он с трудом поднимается на ноги. В комнате никого нет; нет, постойте, это Арджет за маленьким столиком в углу что-то пишет в каких-то бумагах. Она поднимает голову, видит его, краснеет и что-то бормочет. Эд хмыкает и, пошатываясь, уходит отлить.

Зеркало в ванной показывает ему ужасающее зрелище: волосы выглядят так, будто с ними плохо обращались, но он слишком сосредоточен на ощущении, будто его язык сделан из полотенца, чтобы сделать что-то, кроме как неуклюже сглотнуть из раковины. От чистки зубов полотенце становится на вкус как зубная паста. Выйдя из ванной, он падает вперёд, пытаясь привести себя в чувство с помощью отжиманий, и это отчасти срабатывает, хотя в основном из-за того, что его правая рука напоминает ему, что она не металлическая и больше не может смягчить удар. Хорошо, что он перестелил здесь полы, когда всё перетаскивал, а то от такого близкого контакта с разлагающимся волшебным паркетом он мог бы подхватить респираторную инфекцию.

Когда он встаёт, Аржет смотрит на него со странным выражением лица, и он понимает, что где-то здесь должны быть и другие люди. Эд выплёвывает изо рта прядь волос. «Где все?»

— Э-э... Внизу? Я... генерал сказал, что никто не должен никуда ходить один, так что...

— Ладно, — соглашается Эд и направляется к одной из дверей. Аржет собирает свои бумаги и спешит за ним.

В коридорах никого нет, но, когда они спускаются на первый этаж, становится ясно, что люди находятся на кухне. Эд заходит и видит, что перед Мустафом стоит дымящийся бумажный стаканчик, что, как ни странно, определяет его траекторию в комнате.

Однако, сделав один глоток, он отдёргивает чашку от лица. «Что, чёрт возьми, это такое?»

— Кофе, — говорит Мустанг. — Спасибо, капрал.

“Да, сэр”.

Должно быть, Эд взял не ту чашку. «А где твоя?»

“Это мое”.

— Да ни хрена, — говорит Эд, оглядывая стол. В центре стоит ещё несколько бумажных стаканчиков, и у Хоукай и Хьюза по одному, но на них нет никаких пометок, и в обоих точно чай. — Я не пил кофе три чёртовых дня, ублюдок, раскошеливайся.

Мустанг вздыхает, берёт с центра стола ещё одну чашку и жестом показывает Эду, чтобы тот вернул свою. Эд подумывает о том, чтобы не отдавать её — эта слабая кошачья моча всё же лучше, чем ничего, к тому же это месть, — но, похоже, этот ублюдок действительно может приготовить что-то пригодное для питья, если предоставить его самому себе, так что Эд отдаёт чашку. Затем он оглядывается в поисках стула, но все они стоят на другом конце стола.

Вместо этого он садится на пол, вытянув металлическую ногу. Где-то над его головой тихо потрескивает алхимия. Странная резная ножка стола, по крайней мере, сделана из твёрдой древесины и на неё можно положить лоб. У него не то чтобы болит голова, но он чувствует себя одурманенным, и глаза не хотят открываться, что чертовски раздражает. Он идёт на компромисс и щурится.

Перед его лицом появляется рука с толстым пятнистым шрамом от пореза посередине, сжимающая бумажный стаканчик, который пахнет гораздо более знакомо. «Надень перчатки, ублюдок», — бормочет Эд, хватая стаканчик обеими руками и глубоко вдыхая. Глупо разгуливать здесь без оружия.

Перед ним появляется другая рука, многозначительно помахивающая зажигалкой. Эд хмыкает и затягивается. Знакомый вкус пробуждает его вкусовые рецепторы, вступает в противоречие с остаточным привкусом зубной пасты и обжигает горло; он чувствует, как огонь разливается по его крови и начинает приносить пользу.

Но всё равно что-то не так. Эд прищуривается и принюхивается к пустой чашке. «Всё равно не то».

«Без лимонного сока».

— А, — Эд моргает. — Почему я на полу?

— Подозреваю, что причины исключительно ваши.

Эд корчит гримасу, глядя в угол стола, откуда доносится голос Мустанга, и приподнимается. — Сколько времени?

“ Без половины семь.

Эд щурится от яркого солнечного света, проникающего в кухню через окно. Кажется, что уже гораздо позже, но когда они пересекли границу, день в мгновение ока сменился ночью, так что, вероятно, у всех внутренние часы настроены на время Аместриса. Затем он оглядывается по сторонам. — Где Эл?

«Ушёл с Хэвоком и сержантом Джонсом, — говорит Мустанг. — Он обнаружил, что его предпочтения в еде не соответствуют имеющимся вариантам, и решил найти продуктовый магазин».

Эд недоверчиво смотрит на Мустанга. Эл весь прошлый год скитался по всем захолустьям, которые мог предложить Син, и может постоять за себя, а Хэвок — хорошая поддержка, но этот чёртов мир волшебников уже показал себя такой тусовкой, которую никто не должен недооценивать. Хотя в том городе живут обычные люди, а не культисты-волшебники. — У него есть местные деньги?

— Да. Они вернутся в течение часа.

«Они далеко не уйдут, — говорит Соколиный Глаз. — В радиусе пяти кварталов». Она не в форме — чёрная водолазка, светло-серая куртка. Всё ещё в рабочей одежде. Мустанг тоже, как понимает Эд: белая рубашка с пуговицами такая же, как всегда, но брюки чёрные и не заправлены в форменные ботинки. Хьюз, конечно, выглядит так же, как всегда в штатском, а именно так, будто он владеет игорным заведением, замаскированным под ювелирный магазин с большими МЫ ПОКУПАЕМ ЗОЛОТО!! вывески и карикатуры с грубо нарисованными бриллиантами в витринах.

«Вы, ребята, тоже куда-то ходили», — понимает Эд, глядя на стопку бумажных стаканчиков и замечая среди папок Хьюза и «Мустанга» с блокнотом Эда и их импровизированной стопкой отчётов несколько маленьких бумажных пакетов. «Еда?»

Хоукай слегка морщит нос, но всё равно протягивает Эду один из пакетов. «В пекарне, которую мы нашли, были только десерты».

Эд высыпает содержимое пакета себе на ладонь, и оттуда выпадает что-то комковатое, бугристое и коричневое. Он не против сладкого на завтрак, даже если это не самый популярный выбор, и его нос улавливает запах сахара и яблок которые вполне приемлемы, но точно не подходят для начала дня.

Здесь намного больше сахара, чем яблок. «Обрати внимание на послевкусие», — говорит Хьюз, намеренно дождавшись, пока Эд откусит кусочек. Эд корчит гримасу, но доедает и берёт ещё один, хотя Хьюз не шутил насчёт послевкусия: клейкое, химическое, со странным металлическим привкусом. «Это всё, что у них было?»

«Поблизости больше ничего не работало, — говорит Соколиный Глаз. — Альфонс вызвался купить нам кое-что из самого необходимого, ведь мы не знаем, как долго нам придётся жить в гражданском жилье».

«Он действительно не был в восторге от этого ужина», — замечает Хьюз.

Эд морщится. После шести лет, в течение которых он не чувствовал вкуса, запаха и не испытывал чувства голода, Эл стал очень привередлив в еде. И он имеет на это право! Но Эд до сих пор не всегда может определить, что именно находится в списке запрещённых продуктов, и он не думал, что волшебная еда, которую они пробовали до сих пор, была такой уж плохой. Ему придётся быть внимательнее, потому что по какой-то грёбаной причине, когда он пытается поговорить с Элом об этом, он получает ещё больше штрафов и иногда его отталкивают рукой в лицо.

Голос Уинри в его голове любит говорить о том, что ему нужно расслабиться и перестать опекать Эла, что Эд не несёт ответственности за каждый аспект здоровья, жизни и смерти Эла, но Эд, как правило, гораздо громче говорит, что на самом деле несёт. Не кто-то другой превратил тело Эла в пар. И не кто-то другой вернул его к жизни.

И он должен знать, что нельзя есть Элу. Каким, чёрт возьми, братом он был бы, если бы не знал? «Вчера меня накормили завтраком, я знаю что у них есть мясо, яйца и картофель». Эд хмуро оглядывает кухню. «Где, чёрт возьми, волшебники?»

Мустанг поворачивает голову в сторону лестницы. «Ещё не поднялся».

«Что, правда?» Эд щурится, глядя в окно, чтобы снова оценить уровень освещённости, а затем вспоминает, что ещё сказал Мустанг, и оборачивается, указывая пальцем. «Лимонный сок!»

Мустанг вздыхает, как человек, готовый признать себя виновным в непредумышленном убийстве. — Да.

Кофе Мустафа, как Эд узнал от Кендры и Армстронга, был чем-то вроде легенды среди государственных алхимиков и тех невезучих ублюдков, которые оказались достаточно близко к нему, чтобы пострадать от его пристрастий к кофе из столовой. Естественно, Эд должен был попробовать его, и после первого глотка, от которого у него чуть не случился инсульт, он неохотно понял, почему вокруг него столько шума. Это дерьмо могло заставить труп заниматься математикой. Однако воссоздать его для себя оказалось непросто, потому что Мустанг охраняет свои ингредиенты и способы их сочетания с ревностью малыша, который прячет леденцы, а знание химического состава продукта не говорит вам о том, что на самом деле в нём содержится.

«Лимонный сок», снова шипит Эд с мрачным торжеством. Рано или поздно он получит полный список и тогда сам испечёт себе кофейный кекс . А потом, возможно, астрально проецирует свой метаболизм в неплоскую геометрию, но это проблема будущего Эда, и, честно говоря, что ещё можно сделать в свой день рождения, когда четыре разных человека с разным уровнем полномочий запретили тебе употреблять лёгкие наркотики.

«Помимо прочего», — говорит Мустанг, потому что ему нравится быть загадочным засранцем, и он живёт ради того, чтобы Эду захотелось перевернуть ящик со столовыми приборами ему на голову. «Здесь не хватает еды. И я подозреваю, что то, что они называют кофе , сделано из другого сорта растений».

— Лимонный сок, — тихо повторяет Арже, прячась в углу с бумагами в руках, словно щитом, защищающим её от остального идиотизма.

Соколиный Глаз качает головой. «Никогда не пейте кофе, приготовленный алхимиком».

— Нет, если ты дорожишь своей слизистой оболочкой, — соглашается Хьюз, помешивая свой чай ложкой. — Я просто жду того дня, когда мы наконец поймаем его на том, что он льёт туда аккумуляторную кислоту.

«Алекс ест свой с сырым яйцом», — спокойно говорит Мустанг.

«Я не уверен, является ли это следствием его характера или одним из факторов, влияющих на него, — говорит Хьюз. — Честно говоря, это как с курицей и яйцом. Ха-ха».

«Наверное, он передавался в семье Армстронгов из поколения в поколение», — бормочет Эд, оглядываясь по сторонам. Теперь, когда он получил желаемое, ему хочется чего-нибудь покрепче, и странный привкус яблока с каждой минутой становится всё сильнее. — У тебя есть ещё чай?

Мустанг машет рукой в сторону кухни, где на плите дымится помятый чайник. «Вы же не это пьёте», — говорит Эд, но уже направляется к нему. «А джем есть?»

Слева от него распахивается шкаф. Эд чуть не швыряет в него чайником, потому что там никого нет и ему требуется секунда, чтобы вспомнить, что чёртов дом любит распахивать перед ним двери. — Чёрт… «Чёрт, придурок», — бормочет Эд, что не принесёт ему ни одной награды за красноречие и не остановит Хьюза от хихиканья, но это единственное, что он может сделать прямо сейчас, не превращая кирку в инструмент и не переделывая кухню заново, на этот раз по-настоящему. В открытом шкафу оказывается несколько банок, в том числе с мёдом и тремя видами джема.

При других обстоятельствах он, вероятно, попробовал бы их все, но металлический привкус яблочного сиропа всё ещё ощущается у него во рту, поэтому он кладёт в чай только ложку малины. Он делает паузу, обдумывая идею, и говорит, обращаясь к кухне: «Ветчина и сыр?»

Ни капли. «И это всё?» — спрашивает Эд, не понимая, как, чёрт возьми, должно выглядеть «да» или «нет». «Я что, всё это вчера съел? И это всё?»

«Стоит ли нам беспокоиться из-за того, что дом кормит Эда? — говорит Хьюз. — Или из-за того, что он с ним разговаривает?»

«Он просто показал мне, где варенье, — отмахивается Эд. — А ветчину и сыр я нашёл сам. Хотя они были в подвале. Может, там есть ещё что-то, я особо не искал… хм».

— Почему бы нам не подождать Эла, вместо того чтобы есть еду из волшебного погреба неизвестного происхождения, — говорит Хьюз своим голосом из «Элизии, ты слишком взрослая, чтобы брать что-то в рот», а затем тут же морщится. — Прости. Не в себе, только что вышел.

Эд хмурится, но отмахивается, потому что знает, что Хьюз никогда не говорит таким тоном, как его отец, хотя бы потому, что это делает Эда злым. Он знает, что парень иногда не может сдержаться: Хьюз так усердно занимается воспитанием, что иногда это достигает критической массы и выплескивается на всех, до кого может дотянуться. Он всегда понимает когда тот переходит черту, и Мустанг с Соколиным Глазом вежливо изучают свои напитки и делают вид, что ничего не произошло, как настоящие борцы с репрессиями.

Однако Эду немного жаль Аржет, которая тихонечко устроилась в самом дальнем от них кресле и изо всех сил старается не привлекать к себе внимания, чтобы их странности не заметили и не заразили её. Это чертовски странная операция. В то время как Эд привык ночевать где попало и добывать себе завтрак в случайных дырах в Фукнате, Нигде, остальные из них словно ящерицы, приспособившиеся к экосистеме Центрального командования. Мустанг, Хьюз и Соколиный Глаз так долго были неразлучной троицей, что Эд буквально видел, как они общались, просто моргая, и их точно не смущало то, что они видели друг друга в одних трусах на рабочем месте, но здесь они не просто трое солдат, а генерал Садизм и две его правые руки, и им приходится хотя бы изображать военный профессионализм перед Джонсом и Арджент. Которым тоже приходится изображать профессионализм. В такие моменты Эд чертовски рад, что в нём нет ни капли профессионализма, ни настоящего, ни какого-либо другого.

Мустанг снова ставит чашку с кофе на стол, и Эд, заметив слабый маслянистый блеск на поверхности чашки, с грохотом ставит свой чай на стол и наклоняется вперёд, снова сосредоточившись на том, что действительно важно. «Эй. Ты что, превратил гребаный аргон? В неон? Ты полный придурок!»

Мустанг бросает на него предупреждающий взгляд и снова переводит глаза на лестницу, что довольно очевидно означает не говори ничего такого, что можно использовать против волшебников ; Эд нетерпеливо отмахивается и поднимает два кулака. «Диод. Газ». Он ударяет ими друг о друга, глядя на Мустанга поверх костяшек. «Один массив?»

Мустанг пожимает плечами, лениво вертя чашку в руке без перчатки, как будто это совершенно ниже его достоинства — даже признавать, что он разработал круг, преобразующий благородный газ — дерьмо, стабильные элементы не хотят меняться — а затем, вероятно, каким-то образом уловил разряд в виде электрического потенциала, разбалансировал его и направил его по пути концентрированного газа, потому что, как бы сложно это ни было, это все равно было бы проще, чем включить вторую ступень для независимой генерации электрического тока в газообразующую установку. Что, вероятно, означает, что это то, что он сделал, этот тупой ублюдок, который слишком много добивается. Увидев, что Хьюз вопросительно смотрит то на него, то на Эда, Мустанг слегка закатывает глаза и проводит пальцем в воздухе перед собой, имитируя вчерашние жесты, когда он писал.

— Что, это? Хьюз смеётся, откидываясь на спинку стула. — Он придумал это для Элизии. Поднял ей настроение, рисуя в воздухе цветы, когда мы были в больнице. Сделал так, чтобы она могла водить руками по рисунку, и он двигался, разве это не здорово?

Мустанг снова уткнулся в свою чашку, жадно глотая напиток и отказываясь смотреть на кого-либо. Хьюз ласково смотрит на него через весь стол. «Наконец-то от вас, уродов, хоть какая-то польза. Я знал, что в конце концов мы найдём применение алхимикам».

Ладно, Эд может это понять, потому что если бы ему пришлось сидеть в больнице и дежурить у постели Эла или Уинри, находящихся в коме, — неделю за неделей, ничего не делая, — он бы тоже справлялся с этим, составляя из совершенно несовместимых наборов массивов ужасные и по большей части бессмысленные «круги Франкенштейна». «Это точно что-то», — ворчит Эд, смутно желая снова украсть кофе у Мустанга. Если ему захочется ещё, он может просто пойти и приготовить его снова, используя свой дурацкий секретный массив и дурацкие секретные ингредиенты. «Это трёхслойный пирог из дерьма, и он подаёт его нам всем на тарелке из дерьма с ложкой из дерьма».

«Ешь», — невозмутимо говорит Мустанг, потому что он придурок.

Раздаётся звук открывающейся входной двери, а затем в коридоре звучит голос Эла, который становится всё ближе. — с персиками, базиликом, уксусом… хотя я не знаю, какие здесь есть специи. Да, и ещё йогурт, из-за которого брат будет в ярости. Так что, думаю, придётся обойтись тем, что есть. Привет всем!

Эл входит в кухню с кучей белых пакетов, похожих на эластичные, и широко улыбается. Джонс с таким же грузом идёт за ним. Хэвок замыкает шествие, и если у него на плечах не висит целая завёрнутая туша овцы, то Эд съест свою стальную коленную чашечку. «Смотрите, что мы нашли!» радостно говорит Эл, ставя белые пакеты на кухонный стол, а Эд и Соколиный Глаз автоматически встают, чтобы помочь ему. «Здесь есть все виды еды».

«Это что, целое мёртвое животное?» — спрашивает Мустанг, как будто свежая баранина — это большое несчастье, а не чёртово чудо.

— Ага, — говорит Хэвок, как будто знает, что его командир — загадочный чудак. — По пути в магазин мы заехали в мясную лавку. Я бы сказал, что мы купили по хорошей цене, но кто знает, сколько у них денег.

Мустанга, похоже, не впечатлило это сочетание божественного благословения и образцовых навыков городского собирательства. «Есть какая-то конкретная причина, по которой ты взял... это... а не, скажем, нарезанный бекон?»

«Мы решили, что раз эти люди так любезны, что принимают нас и кормят, то будет вежливо отплатить им тем же», — говорит Эл с добродетельным видом школьника, зачитывающего национальную конституцию Аместризы: «Барбекю — простой способ накормить толпу, а кострище можно сделать на заднем дворе. Думаю, мы можем приготовить нарезанные овощи и плов на гарнир, — добавляет он, обращаясь к Хэвоку. — Не думаю, что у нас будет время на лепёшки».

Внутренний гурман Эла определенно дает о себе знать: его физическая терапия значительно улучшилась за те месяцы, что они провели в Даблите, где Учитель заставлял их разделывать почти все, что приносил Мейсон, и потакал безумным кулинарным экспериментам Эла, возлагая на них двоих ответственность за приготовление еды. Эд смотрит на то, что они достают из мешков: рис, лук, помидоры, что-то похожее на банку сгущенного молока, масло, соль... «Что, ты собираешься взять на себя всю их готовку вместо волшебницы?»

Эл делает паузу, демонстративно улыбается и говорит: «В этом блюде вообще не было приправ».

— Это было не так плохо, ” бормочет Эд, но не очень громко. Эл становится откровенным диктатором, когда он в таком состоянии. Любой, кто думает, что Эл не такой бульдозерист, как Эд, никогда не видел, чтобы в ДВА часа ночи ему хотелось ирисок с чили.

«Никаких сюрпризов снаружи?» — спрашивает Хьюз у Эла, пока Хэвок кладёт тушу на один из прилавков.

«Нет, всё в порядке. Проблем с переводом не возникло, никто на нас не пялился. Вот местные деньги — обозначения цифр такие же, как у нас, разве не здорово? И у них тоже десятичная система, хотя купюры бывают пяти-, десяти-, двадцати- и пятидесятирублёвые». Эл раскладывает на столе стопку разноцветных купюр, постукивая по каждой соответствующей сумме; они тоже разного размера, бирюзовые, розовые и оранжевые, что просто странно. «Это смесь ваты и бумаги, но, к счастью, в основном там бумага, поэтому мы использовали старые газеты и нитки из носков Хэвока».

Соколиный Глаз серьёзно кивает. «Ваша жертва не осталась незамеченной, капитан».

Хэвок кивает в ответ. «Мы все вносим свой вклад, сэр».

Мустанга эта изобретательность не впечатлила, хотя, честно говоря, когда он слушает доклад, его лицо обычно застывает в таком выражении. «И они приняли фальшивые деньги Хэвока?»

«О да, никаких проблем». Эл делает паузу. «Мне немного неловко подделывать деньги, но, полагаю, здесь они не являются подделками, поскольку идентичны по составу».

— И ты изменил серийные номера, — добавляет Хэвок.

— Верно, да — капитан заметил это до того, как мы начали их использовать, — говорит Эл, благодарно кивнув Хэвоку.

«Не думаю, что нам стоит беспокоиться о дестабилизации местной экономики», — говорит Мустанг, подразумевая, что ему всё равно. «Транспорт?»

«Ну, мы не смогли прочитать ни одной вывески, но поговорили с мясником, и он сказал, что большинство людей передвигаются на машинах и поездах, — говорит Хэвок. — У них также есть подземные парковки, куда можно просто зайти. Не знаю, работают ли здесь двигатели примерно так же, но, судя по тому, что мы увидели в некоторых окнах, у них правильное количество педалей и прочего. Так что это хорошо. И если у нас будет минутка, чтобы открыть капот, я посмотрю, заведётся ли он без ключа».

Мустанг жестом выражает одобрение. «Вы оба отлично справились. Можем ли мы вынести труп животного из кухни, пока хозяева не спустились и не обнаружили мёртвую свинью в зоне приготовления пищи?»

— Это овца, — одновременно произносят Эд, Эл и Хэвок.

Мустанг вздыхает, как какой-нибудь вегетарианец. Эд ухмыляется. «Давай сюда, там есть погреб. Всё, что нужно хранить в холоде, принеси сюда».

Эл спускается вслед за ним и открывает дверь в подвал, чтобы протащить тушу. «Я купил тебе чеснок и тосты», — говорит он Эду. «Ну, чеснок и хлеб. Но ты можешь поджарить его. Думаю, можно».

“Что бы они сделали с хлебом, если бы нам не позволили поджарить его?” — Говорит Эд, поднимая тушу и оглядываясь по сторонам; ни одна из полок недостаточно велика для нее, но он замечает в углу удобный набор крючков для мяса. Они и близко не выглядят стерильными, но тушка завернута таким образом, что задние лапы обвязаны удобной толстой петлей, которая позволяет ему подвешивать ее, не прокалывая бумагу. “Нам лучше иметь возможность произнести за это тост. Я не шучу, когда говорю, что доступ к настоящим углеводам — единственное, что сегодня удерживает меня от того, чтобы сойти с ума.

— Я знаю, — успокаивающе говорит Эл, потому что он действительно знает. — Давай. Мы съедим по хорошему тосту и просто подумаем! Что бы ни случилось сегодня, на ужин у нас будет барбекю.

— Я люблю тебя, — искренне говорит ему Эд.

Эл ухмыляется. «Я знаю».

Хлеб из тёмной ржаной муки — Эл знает, что любит Эд; Эд должен знать, что не любит Эл, — и поджаривается отлично, так что никто не умрёт с голоду и все смогут позавтракать по-человечески. Эл вставляет расчёску Эду в руку, прежде чем тот успевает начать чистить чеснок, но это не страшно, потому что все берут себе средние ломтики хлеба, а концы оставляют себе, а это, по мнению Эда, самая вкусная часть.

Четвёртый день в волшебном мире: ладно, могло быть и хуже.

— Если не произойдёт ничего интересного, — говорит Мустанг, когда все рассаживаются за столом и Эд натирает чесноком свой тост, — сегодня мы продолжим сбор информации. Хэвок, тебе и полковнику Хоукай нужно осмотреть места, которые они нам обещают. Хьюз — Малфой. Вы двое, — говорит он Эду и Элу, беря блокнот Эда, открывая его и возвращая Эду первой страницей с теорией о нарушении магических потоков. — Мне это не нравится, — заявляет он. “Разберись с этим”.

«Чёрт, мне это не нравится», — говорит Эд, беря блокнот, бегло просматривая лихорадочную мешанину уравнений, которые он набросал вчера, и передавая его Элу. «Однако первоначальный план остаётся в силе. Если нет проблем, то нет проблем».

«Хронология?» — говорит Мустанг.

— Понятия не имею. Но к концу дня мы узнаем, возможно ли это.

По лицу Мустанга видно, что пока этого достаточно, поэтому Эд поворачивается к Элу, который изучает каракули Эда. «Это будет иметь значение только в том случае, если мы не сможем выполнить отмену массива», — говорит он, откидывая волосы за плечо и наклоняясь так, чтобы они не закрывали страницы. «Но на всякий случай, если это может помешать работе поля поглощения, я хочу знать, как это...»

Он замолкает, потому что на кухню заходит Психо и выглядит до раздражающего бодрым и до странного довольным тем, что видит их. «Привет, доброе утро», — говорит он. Эд замечает, что за его спиной в дверном проёме прячутся Волосатик и Умник, и вид у них гораздо более настороженный. «Ранние пташки?»

Примечания:

если Джоан Роулинг может заставить волшебников наложить в штаны, то я могу устроить барбекю

Глава 59

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Именно в такие моменты Мустанг отрабатывает своё содержание, улыбаясь Психо и беря на себя общение, которое никто другой не хочет поддерживать. «Доброе утро, — говорит он. — Мы немного захватили кухню. Надеюсь, ты не против».

«Дом большой, делай что хочешь, — тут же говорит Психопат. — Я не против. Доброе утро, все». Затем он дружелюбно кивает Эду. «Элрикс».

Эд задаётся вопросом, что, чёрт возьми, произошло за ночь и почему ему пересадили эту грёбаную личность. Эл поднимает взгляд, закрывает блокнот Эда и откладывает его в сторону, улыбаясь им своей милой улыбкой Элрика. — Мистер Блэк.

— Называй меня серьёзным, — широко улыбается Психо. — Все так делают. Он оглядывается на Соколицу, которая доедает свой сэндвич, и на Хэвока с Хьюзом, которые деловито делят масло, и внезапно проявляет неподдельный интерес. — Ты выходил на улицу?

— Продукты, — говорит Мустанг, слегка взмахивая рукой. — Нас так много, и мы едим за твой счёт. Мы хотели убедиться, что не отнимаем у тебя ресурсы. Угощайтесь.

— Это, — говорит Умница, но останавливается и начинает снова. — Разве выходить на улицу не опасно?

Для тебя, конечно, — говорит Эд, но только потому, что у него рот набит чаем. Типа, ладно, да, это был риск, учитывая, что лорд Виндмилл мог видеть или не видеть их лица благодаря «Волосатому вещанию без перерыва», но чтобы на самом деле найти их, ему пришлось бы выйти на улицы города и выискивать их в толпе.

«Мы ушли недалеко, — убедительно успокаивает её Эл. — Здесь в магазинах большой выбор. О! И — брат, посмотри, что мы нашли в продуктовом!»

Эл наклоняется и роется в одном из немногих оставшихся на кухне бумажных пакетов. Он достаёт прямоугольную розовую коробку длиной почти с его предплечье и взволнованно протягивает её Эду. «Смотри! Это Уинри!»

Передняя часть коробки прозрачная, пластиковая, и на ней изображена какая-то кукла: женщина с длинными прямыми руками и ногами, одетая в грубо сшитый, но узнаваемый комбинезон механика. На ней также розовые сандалии, широкая белозубая улыбка, большие голубые глаза и длинные прямые светлые волосы.

— Чёрт возьми, — говорит Эд, не сводя глаз. — Это и есть Уинри.

«У неё даже есть маленький гаечный ключ!» — говорит Эл, указывая на него. — Не могу дождаться, когда смогу отдать его ей. Мы будем выигрывать в сувенирной лавке вечно».

— Какого хрена, — безучастно произносит Эд, не в силах отвести взгляд от куклы. Если бы на ней был платок, он бы уже не просто удивился и не поверил, а всерьёз испугался. — Типа… это действительно Уинри. Какого хрена.

“Вау”, — говорит Хьюз, когда остальные вытягивают шею, чтобы взглянуть. “Каковы шансы на это”.

— Это Барби? — спрашивает Умник, и в его голосе слышится почти такое же недоумение, как и у Эда.

— Кто такой Уинри? — спрашивает Психо, заглядывая ей через плечо.

Эл поднимает на них взгляд. «Наш лучший друг», — говорит он. «Что такое Барби?»

— Кукла, — говорит Волосатик, бросая на них недоверчивый взгляд. — Так её зовут. Или… это бренд. Наверное.

Хьюз поднимает палец, достаёт бумажник и вынимает из него стопку фотографий, среди которых безошибочно находит нужную. «Это мисс Рокбелл, — говорит он, кладя фотографию на стол. — Сходство поразительное, честно говоря».

Эд не знал, что Хьюз хранил фотографию Уинри в своём бумажнике , но, увидев, кто на ней изображён, он успокоился. Эд тоже там есть: они вдвоём сидят на его велосипеде на подъездной дорожке к дому Хьюза, Элизия устроилась на руле, и все они щурятся от летнего солнца и улыбаются. «А, это когда вы встречались», — говорит Эл Эду, перегибаясь через его плечо, чтобы тоже посмотреть. «Это были весёлые выходные».

— Мерлин, — говорит Психопат, переводя взгляд с фотографии на Эда. — Ты взял это?

Эд прищуривается. Это лучше снова притвориться, что ты не понимаешь. — В мешке? — повторяет он. — В этом?

— Я имею в виду... я просто говорю, — говорит Психопат, отступая назад, словно понимая, что Эду не помешал бы повод пару раз удариться лбом о стол, учитывая его тюремную стрижку. — Она кажется очень впечатляющей молодой леди. Чтобы привлечь её внимание, нужно постараться.

— Только не Эд, — мягко говорит Эл. — Он делает это в основном случайно.

Эд фыркает, устраивается поудобнее и ставит на стол странную коробку Уинри-Барби. — И за то, что мне оторвали конечности.

«Ну, ты же сделал это не намеренно».

— Да, но и это нельзя назвать несчастным случаем.

«Дело было не в том, что их обокрали, а в том, что ты сделал с этим потом», — говорит Эл.

Это опасно близко к тому, чтобы у Эда возникло какое-то чувство. «Панинья», — возражает он скорее для самозащиты.

«Вы с Паниньей намного больше похожи, чем ты думаешь».

— О, поверь мне, я, чёрт возьми, знаю, — бормочет Эд, потому что несколько очень жарких выходных в Раш-Вэлли доказали это. Панинья обычно не западает на членов, но она почти всегда западает на Уинри, а если Уинри оказывается в комплекте, то Панинья не прочь купить его и получить Эда бесплатно, и Уинри тоже не против. Эд и не подозревал, что ему могут сниться эротические сны наяву, пока над ним не начали хихикать две любительницы автопочты, обнажённые и голые.

— Фу, — чопорно отвечает Эл, потому что Эд совершил ошибку, рассказав об этом Элу после того, как Уин и Панинья впервые устроили ему засаду. Эд показывает ему язык.

«Она... любит тебя, потому что тебе оторвали конечности?» — недоумённо спрашивает Психо, напоминая Эду, что на них смотрят три волшебника, как будто они зрители на спектакле.

Он не может позволить себе поддаться ложному чувству безопасности, которое вызывают у него присутствие Эла и запах чесночных гренок. Эд закатывает глаза. «Да, она реально запала на людей с ампутированными конечностями, у неё на это целая теория».

Хотя, если подумать, Психопата не было на заднем дворе вчера, когда у всех случилось такое охрененное откровение по поводу автогибрида Эда. Он вздыхает и стучит левой пяткой под столом, громко ударяя металлом по кухонной плитке. «У меня металлическая нога. Она делает автогибриды — это такие протезы, которые интегрируются в кость и соединяются с нервными окончаниями». Он отодвигает фотографию обратно к Хьюзу, чтобы тот мог ее убрать. «Она мой механик».

— Ого, — послушно говорит Психопат, явно не слишком заинтересованный в этом чрезвычайно щедром объяснении. Он провожает взглядом фотографию, пока Хьюз убирает её в бумажник, затем замечает, что Эд сверлит его взглядом, и поспешно улыбается. — Велосипед — он твой, да?

Эд смотрит на него, не отводя взгляда, потому что каждый другой раз, когда он возражал против какой-нибудь тупости Психо, тот начинал злиться вместо того, чтобы успокоиться. — И что с того?

— Ничего. Хороший мотоцикл, вот и всё, — говорит Психо, всё ещё странным образом пытаясь загладить ситуацию. — Я скучаю по своему. Он всё ещё у Хагрида?»

Это адресовано Волосатику, который тоже выглядит так, будто не знает, что ответить. «Э-э, — говорит он. — Может быть. Я этого не видел».

— Обидно. Думаешь, мы могли бы забрать его у него? — говорит Психо с лёгкой грустью. — Я уже сто лет не летал. К тому же сейчас самое подходящее время — посмотри, мы уже несколько недель купаемся в солнечном свете. Мотоцикл так же плох, как и метла, если ты попал в грозу на высоте тысячи футов, а вероятность того, что в тебя ударит молния, ещё выше.

Эд смотрит на него. «Твой велосипед летает?»

«Нет», — одновременно говорят Эл, Мустанг и Хьюз.

— Ага, — говорит Психопат с довольно самодовольным видом. — Я сам его зачаровал. Он не такой быстрый, как метла, по крайней мере, не с тем, что у них есть сейчас, но он такой же подъёмный, как метла, и, честно говоря, у него более удобное сиденье.

Зачем нужен велосипед, который летает? Разве машина с крышей, дверями и прочим не была бы более логичной? Как бы то ни было, в волшебстве нет никакого смысла, есть вещи поважнее. «Велосипед летает», — уверенно повторяет Эд, переводя взгляд на Соколиного Глаза. Она не сказала «нет».

— В любом случае, — говорит Эл чуть громче, чем следовало бы, — ешь, брат, нам нужно провести исследование...

Раздаётся хлопок, и перед Психом из ниоткуда появляется сложенная газета, судя по всему, без сопровождения. «Ты можешь телепортировать предметы!» — рефлекторно выпаливает Эд, резко выпрямляясь, когда Умник практически выхватывает у него газету. Затем он вспоминает, что Эл прямо здесь и может чувствовать ци, открывает рот, вспоминает, что волшебники тоже здесь, и закрывает рот.

В итоге он просто молча смотрит на Эла безумным взглядом, но Эл не просто так носит это имя. «Подумай о гидродинамике, — говорит он Эду, рисуя в воздухе изогнутую фигуру обеими руками. — Тороидальный поток. Он инвертируется на месте, не спрашивай меня, как это происходит, и создаёт червоточины».

«Червоточины», — повторяет Эд сдавленным шепотом. «Червоточины?»

Эл кивает с такой же мрачной решимостью и ободряюще похлопывает по обложке блокнота Эда. «Мы докопаемся до сути».

Эд запихивает в рот тост и тоже кивает, вместо того чтобы кричать. Учитывая, как прошёл вчерашний день, к обеду он, наверное, охрипнет, так что лучше поберечь силы. Червоточины, летающие чёртовы мотоциклы — и если Эл думает, что он не заметит, если его будут отвлекать, то он очень быстро научится. Ему просто повезло, что здесь его отвлекают реальные проблемы и что Эд умеет расставлять приоритеты.

— Червивые дыры? — недоумённо спрашивает Психо.

«Мы работаем над несколькими теориями, — говорит Эл максимально вежливым и профессиональным тоном. — Нам нравится придумывать, как применять математические дескрипторы к различным явлениям, связанным с энергией. Это своего рода наше хобби. Сопоставление топологии энергии и тому подобное».

— А, — говорит Психо, делая вид, что ему это неинтересно. — Это любопытно.

Тем временем Умница практически прижимает газету к носу. «Есть что-нибудь хорошее?» — спрашивает её Хьюз, что снова напоминает Эду о том, что они, чёрт возьми, не могут сами прочитать ни строчки. Сможет ли он за пару дней выучить их английский? Это ведь не так сложно, верно?

К счастью, Хьюз, судя по всему, уже успел обучить вчерашних детей, потому что Умница начинает говорить, не отрывая взгляда от страницы. «В основном… о том, кто заменит Думбльдора на посту главы Визенгамота. Они до сих пор не назначили нового Вумпа». Она опускает взгляд ниже, и её лицо мрачнеет. «И они снова называют Волосатого лжецом».

«Разве он не должен был пропасть без вести?» — спрашивает Хьюз таким непринуждённым тоном, что, вероятно, означает, что ему не терпится узнать, как волшебники превратили свою некомпетентность в оружие и на этот раз превзошли все его ожидания.

— Так и есть, — говорит Умник, разворачивая нижнюю половину газеты так, чтобы всем было видно довольно большое фото, на котором Волосатик сердито смотрит в камеру. Иногда он моргает. Эд предполагает, что крупный жирный заголовок под волшебным фото гласит: «ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО ПОДРОСТКА!!!!» или что-то в этом роде. — Но там просто написано, что в его доме было несанкционированное использование магии несовершеннолетним и что власти не смогли его найти. Там даже не говорится о том, что были дементоры, — язвительно замечает она. — Там просто просят откликнуться, если есть какая-то информация, а затем повторяется та же чушь о том, что, мол, этого и следовало ожидать, не так ли.

— Это новость на первой полосе? — скептически спрашивает Эд, а потом вспоминает. — А, точно. Он вроде как знаменитость или что-то в этом роде.

— Ага, знаменитость, — язвительно отвечает Хэйри, сверкая глазами. — Не проходит и пяти минут, чтобы кто-нибудь не попросил показать мой шрам, а день, когда убили моих родителей, — национальный праздник.

— Ого, — сказал Эд, не без сочувствия. — Хорошо, что ты официально исчез.

«О да, я здесь прекрасно провожу время, — говорит Волосатик с впечатляющим сарказмом. — Меня преследуют дементоры, никто не хочет рассказывать мне, что происходит, и все считают меня лжецом, который выдумывает всё это, чтобы привлечь к себе внимание. Если я пропаду, это решит все проблемы».

Эд закатывает глаза. «Какая разница, во что верят идиоты? Главное, что ты ещё жив».

“Это не просто идиоты, ” говорит Психо, все еще своим странным посредническим тоном. “Ежедневная прибыль" читает почти каждая волшебная семья в Британии. Это небольшая проблема, когда самое доброе, что они начинают называть тобой, — это правонарушитель ”.

Эд старается не закатывать глаза и возвращается к своему чаю. «Волшебник из новостей считает тебя ужасным хулиганом. Да, я понимаю, в чём проблема».

Теперь очередь Умника пристально смотреть на Эда. «А тебе бы понравилось, если бы в новостях тебя назвали лжецом, страдающим бредовым расстройством?»

Эд, сделав глоток чая, фыркает так сильно, что чуть не давится. Он не единственный. «Как меня ещё не называли», — кашляет он, слегка ударяя себя в грудь, чтобы прочистить горло. «Чёрт, ты хочешь поговорить о проблемах с прессой? Безумный лжец — это ничего. Безумный лжец — это укус любви, когда дело касается журналистов, они с тобой не церемонятся».

«Не торопись», — повторяет Психо с прежней язвительностью, хотя Волосатый рядом с ним выглядит так, будто готов швырнуть в него вилкой.

— А, — говорит Эл, с трудом сдерживая смех. — Полковник Хьюз, сколько детей у вашего брата? Судя по документам.

— О, где-то между восемью и двенадцатью, — говорит Хьюз, сдерживая смех и принимая серьёзный вид. — А что касается невест, брошенных у алтаря, женихов, которых отвергли, и тайных браков, которым не дали свершиться, — где мы сейчас, Эд? Двадцать шесть? Двадцать семь?

— У нас есть специальный ящик для его почты, — вставляет Хэвок, указывая на него вилкой. — Такие есть у всех алхимиков, но ящик босса в два раза больше, и его пришлось сделать из металла после того, как какой-то фермер прислал ему четырёхгаллонную бочку самогона, которая треснула при транспортировке и пропитала всё вокруг почти стоградусной настоящей легковоспламеняющейся выпивкой.

«У секретарей есть стена славы», — лениво говорит Мустанг, потому что этот ублюдок знает, что это заставляет Эда рычать. Вся почта, поступающая в Государственный алхимический институт, проходит через службу безопасности — их домашние адреса засекречены по причине — но Эд — единственный, над кем Мустанг позволяет почтовым работникам открыто подшучивать. «Думаю, на данный момент самым популярным в институте является иллюстрированное любовное письмо, в котором также утверждается, что оно от его давно потерянного кузена».

«У нас есть карточки с результатами», — сообщает Хьюз волосатому парню, который в ужасе и смущении смотрит, как Эд всё яростнее втирает чеснок в тост. «Можно лишь столько раз просмотреть утверждения о том, что Стальной алхимик угнал чью-то машину и переспал с её супругом, прежде чем начать играть в бинго».

«Стальной алхимик» — это двухметровый персонаж, который разъезжает в полных латах и у которого одна рука превращается в огнемёт, — очень серьёзно говорит Джонс.

«Стальной алхимик» на самом деле женщина, — ухмыляясь, говорит Хэвок.

«Стальной алхимик — это на самом деле три женщины, — поправляет Хьюз, — по имени Мина, Тина и Серена. Они по очереди надевают красное пальто силы и светлый парик справедливости, чтобы быть в нескольких местах одновременно. И он — простите, она — однажды въехал на медведе в банковское хранилище во время вооружённого ограбления...»

— Ладно, я не катался на нём, — раздражённо говорит Эд, кладя на стол свой чеснок. — Я гнался за ним. Какой-то жалкий подражатель химерологов держал его у себя на заднем дворе и выпустил, когда я постучался, и эта чёртова тварь помчалась прямо по улице и влетела в открытую дверь — ну, сами можете прочитать этот чёртов отчёт. Я хочу сказать, что люди готовы выдумать что угодно, ясно? Всё время. Их не остановить, их не перекричать...

— Поверь мне, он пытался, — бормочет Эл.

«...а репортёры как тараканы, их невозможно уничтожить. Стоит сказать одному, чтобы он заткнулся, как из-за угла вылезают ещё пятеро...»

Мустанг смотрит в потолок. «Стальной. Хватит угрожать репортёрам».

«Я больше не буду , я же сказал, ты что, не слушаешь? Оно того не стоит, им, блядь, нравится это дерьмо. Аллен, блядь, Хердман из «Таймс», блядь, умолял меня ударить его в прошлом месяце, я серьезно, он говорил «пожалуйста» и все такое и выглядел слишком воодушевленным —»

Мустанг сейчас зажимает нос и закрывает глаза. — Ты что?

«Нет! А теперь перестань перебивать, я пытаюсь кое-что объяснить. Ты ведь тоже знаменит, верно? Чёртов серийный убийца и всё такое?»

Возможно, вчера Психопат был не в духе, но сейчас он выглядит почти таким же увлечённым, как этот грёбаный Аллеман Хердман. «Массовый убийца, но да, — соглашается он, глядя на Эда так, словно тот прямо у него на глазах решает уравнение P=NP.

«И они обвиняют тебя во всех остальных преступлениях, потому что никто не знает, где ты? Ты что, прячешься под каждой кроватью?»

“Да?”

— Видишь это? Это круто, — сообщает Эд Волосатому, указывая на Психо на своей тарелке. — Это именно то, что тебе нужно сделать. На самом деле он должен был бы сам появиться в паре мест — только не говори мне, что ты не можешь, вы, ублюдки, умеете телепортироваться. И ты можешь выпить этот, как его, волшебный сок, который делает тебя похожим на других людей — чёрт возьми, для тебя это легко. Ты заводишь друзей, появляешься повсюду со своими Миной, Тиной и Сереной и поднимаешь чёртову шумиху. Люди так часто сообщают о том, что якобы видели тебя, что, когда копы получают настоящее сообщение, они просто говорят: «О, только не ещё одно» — и выбрасывают его в мусорное ведро. А для тебя — — Эд тычет тостом в Волосатого — тот же гребаный принцип. Ты хочешь, чтобы не имело значения, что о тебе пишут в газетах? Ты творишь столько безумных вещей, что люди не будут знать, что правда. Если они будут думать, что новости — это просто пропаганда и чушь про похищения инопланетянами, то, когда они действительно назовут тебя сумасшедшим лжецом, людям будет всё равно. Или они будут думать, что всё совсем наоборот.

Психо смотрит на Эда со слегка приоткрытым ртом и тревожащим выражением, похожим на то, которое появляется у Арджет на лице. — Ты хочешь сказать, что я должен чаще выходить на улицу, — туманно произносит он. — И чтобы меня видели. Специально.

— Ну да. Если люди уже сообщают о том, что видели тебя, то ты можешь подыграть им, если не собираешься полностью исчезать из поля зрения. Эд откидывается на спинку стула, закончив размахивать тостом. — Подпорти им разведданные, свяжи их ресурсы. Если они не будут доверять поступающим сообщениям, то не воспримут ситуацию всерьёз.

— Базовая теория информации, — соглашается Хьюз, внимательно наклоняясь вперёд и складывая руки на столе перед собой. — Если не можешь скрыть сигнал, спрячь его в шуме.

Умница переводит взгляд с Эда на Хьюза и обратно, словно не может решить, стоит ли ей делать заметки или потрясти их, как пару кокосовых пальм, чтобы вытрясти больше информации. «Как сделать так, чтобы в газетном репортаже была правда? — спрашивает она. — Недостаточно просто оказать давление на одного журналиста».

Хьюз поднимает брови, явно готовый пойти ей навстречу. «Контролируйте газету».

«Министерство получает ежедневную прибыль», — говорит Психо, тоже бросая на Умника снисходительный взгляд. «Не уверен, что даже ты можешь это контролировать».

Хьюз пожимает плечами. «Ты определённо можешь стать главой отдела цензуры. Конечно, на это потребуется время».

«Мы не хотим цензурировать информацию, — резко говорит Хейри. — Люди должны знать правду».

«То есть этот злобный террорист вернулся из мёртвых?» — говорит Эд. — «Не хочу быть тем, кто скажет тебе это, но воскрешение — это чертовски неприятная новость, даже если ты разговариваешь с парнями, которые считают, что реальность — это симуляция, управляемая дельфинами. Лучше скажи людям, что террористы просто исправились и снова начали действовать под руководством нового лидера».

— Тогда… почему не сделало этого министерство, — говорит Психо, нахмурив брови. — Я имею в виду — чёрт, они могли бы сказать, что я веду их, и это соответствовало бы всей их истории. Им бы не пришлось признавать, что ты знаешь, кто вернулся.

Как бы ни был потрясён Психопат тем, что ему приходится разбираться в основах политики, Умница и Волосатик, похоже, смотрят на ситуацию иначе. «Люди должны знать, что Волдеморт вернулся, — говорит Умница, упрямо поджимая губы. — Он один из самых могущественных волшебников в Европе. Если авроры будут ждать только пожирателей смерти, они не будут готовы к нему. Люди будут умирать».

Хьюз вздыхает. «Сомневаюсь, что на это можно рассчитывать в газете».

«Почему бы и нет?» — говорит Волосатик, потому что если Умник и упрямый, то он упрямее целого загона ослов с застрявшим в заборе бараном.

«Государственная пропаганда лжёт, приятель», — говорит ему Эд, решив, что для этого жизненного урока лучше использовать простые слова. «Вот для чего она нужна. Чёрт возьми, у тебя только есть одна газета — это чёткий знак, говорящий о том, что правительство чертовски усердно работает над тем, чтобы вы знали только то, что оно хочет, чтобы вы знали. Государство тебе не друг, ясно? Это правда, даже если оно не так явно скомпрометировано, как твоё, очевидно, —»

Мустанг кладёт руку на локоть Эда в характерной манере «хватит болтать» , из-за чего Эд замолкает и сердито смотрит на него. Его тирада о том, что власть всегда служит интересам немногих, а не многих, не является секретной, это было бы практически пособием по саморазвитию для этих болванов, но через секунду в кухню врывается Леди Завтрак и замирает, удивлённо глядя на них. «О! Доброе утро, все — вы — приготовили завтрак?»

«Ты так усердно трудилась вчера за ужином, что мы решили дать тебе передышку», — любезно говорит Мустанг, вставая, чтобы проводить её к импровизированной линии по сборке сэндвичей. «Я уверен, что это проще, чем то, к чему ты привыкла, но, пожалуйста, угощайся. Здесь есть чай, тосты, кофе…»

— О, не беспокойтесь, вы наши гости...

Эд не обращает внимания на подлизывание и сосредотачивается на своей еде, время от времени поглядывая на изысканный тост с помидорами и сыром, на который Эл с любовью намазывает горчицу. Ему вообще не стоит читать детям лекции по «Введению в реальный мир», когда у него самого мозги набекрень из-за этих грёбаных червоточин.

Ну а чего, чёрт возьми, он ожидал? Они уже телепортировались сюда и наглядно продемонстрировали, как можно схлопнуть пространство, словно реальность — это грёбаный аккордеон. То, что это, по-видимому, специализированный технический приём, требующий оборудования, не особо успокаивает Эда, потому что он знал, что возможно разорвать пространство, ещё с одиннадцати лет. Дело не в том, что возможно. Просто он слышал, что единственное, что может делать это , — это чёртовы Врата, которые активируются, когда ты начинаешь играть с душами и сопутствующей им огромной энергетической нагрузкой. То, что волшебники получают доступ к этому дерьму с помощью желания и улыбки, вероятно, никогда не перестанет волновать Эда. И ему действительно не нравятся последствия этого для медиумов, например, времени.

Кротовые норы. Они могут телепортировать объекты, они могут телепортировать себя, они могут сворачивать и разворачивать пространство, массу, материю. Неужели все атомы сжимаются до крошечных размеров? Неужели всё это перемещается куда-то ещё? Врата хранили тело Эла в… в каком-то грёбаном карманном измерении, в котором живёт Истина, и это должно было быть физическим местом, учитывая, что его тело лежало там и росло годами, а Эд, чёрт возьми, использовал своё собственное тело как лазейку для Зависти. И, если подумать, для доступа к пространству не всегда нужны огромные затраты энергии: тело Эда поддерживало жизнь Эла годами, практически постоянно обмениваясь с ним питательными веществами, а когда дело дошло до Эда и Соколиного Глаза — они вообще не заходили туда, насколько известно Эду, но именно Эл проводил трансплантацию, и Эд не может представить, как иначе это могло бы произойти между ними.

Воспоминания Эда о том, что произошло на самом деле, ненадёжны: не так уж часто он так сильно нервничал, что память в состоянии бодрствования подводила его, но этот случай как раз такой. Его первая операция по установке автомаила была примерно такой же. Он не знает, значит ли что-то, что это, по-видимому, относится к той же психосоматической категории, но, честно говоря, в обоих случаях он был чертовски напряжён. Когда мозг настолько недоволен, он предпринимает шаги, чтобы избавиться от себя.

От этих мыслей чесночный тост Эда становится невкусным, что, чёрт возьми, неприемлемо, поэтому он встряхивается и возвращается к делу. Дело в том, что Эд и Эл, возможно, тоже создали червоточины. Скорее всего, не такие, как у волшебников, но локальный межпространственный разрыв в реальности — это локальный межпространственный разрыв в реальности. Он также внезапно чертовски благодарен за то, что телепортация не похожа на прохождение через чёртовы Врата, потому что если бы ему было плохо — ну, у него бы только рука и половина ноги разлетелись в клочья. Элу, должно быть, ещё хуже.

— Не могу поверить, что никто из моих детей ещё не встал, но раз уж ты здесь... — снова раздаётся голос Хозяйки Зала. — Волосатик, Гермиона, сегодня мы пойдём в Косой переулок. Дверь-Дамблдор считает, что это хорошая идея — купить все школьные принадлежности до начала ажиотажа. И, конечно же, чтобы тебя видели, — добавляет она тоном человека, решившего извлечь максимум из ситуации, с которой он не согласен, но не может ничего изменить. — Чтобы не было подозрений, что мы укрываем Волосатого.

— Но мы ещё не получили списки книг, — возражает Умник, поглядывая на Волосатика. — Они уже объявили, кто будет защищать профессора тёмных искусств?

«Дамбэл дверь сделает для тебя исключение и отправит вещи раньше — по крайней мере, те, что уже готовы. Мы, конечно же, заберём и твои вещи, дорогой», — извиняющимся тоном говорит Леди Завтрак Волосатику, как будто поход по магазинам в честь начала учебного года — это какое-то фантастическое событие, которое нельзя пропустить. Из-за этого разговора Эд ещё больше радуется тому, что бросил учёбу.

Однако, пока она говорит, Волосатик заметно сникает, хотя это больше похоже не на увядание, а на то, как рассерженный рак-отшельник сворачивается в клубок. Психопат не может этого не заметить. «Эй, мы будем только вдвоём, — говорит он, толкая парня в плечо. — Мы можем… ну, не знаю, может, немного побродить по заднему двору».

Это напоминает Эду о том, что ему нужно проверить эту чёртову химеру. Эта тварь размером с чёртову лошадь, наверное, частично лошадь; это не домашнее чёртово животное. Волшебный чёртов задний двор достаточно велик для какого-то временного выпаса, по крайней мере, так будет, когда Эд с этим закончит.

«Вы не будете возражать, если мы к вам присоединимся?» — спрашивает Хьюз у «Леди на завтрак», улыбаясь ей в своей собственной версии движений Мустафа «ты мне нравишься». «Мы хотели бы сами пройтись по магазинам, и если у вас есть для нас место, мы с удовольствием составим вам компанию. В конце концов, вы лучше всех знаете этот район».

Хозяйка закусочной выглядит немного растерянной — Хьюз, который весь такой ты можешь мне доверять, обычно производит такое впечатление на мам, — но не похоже, чтобы она собиралась отказать. «Я — все вы?»

— Нет-нет, только я, Сэл и Мэрилин, — уверяет её Хьюз, указывая на Джонс и Аржет.

— И Джин, — добавляет Мустанг, указывая на Хэвока и улыбаясь в ответ. — Он отлично справляется с переноской всевозможных сумок для покупок.

— Ну, — говорит Хозяйка завтраков, беспомощно улыбаясь в ответ. — Я не вижу причин, почему бы и нет. Конечно, нам нужно будет уточнить у Тонкс, но — я не вижу причин, почему бы и нет. Мы будем рады видеть тебя.

— Замечательно! Мы очень ценим это, — сияет Хьюз, в то время как Умник разрывается между голодом и тревогой. — Когда мы пойдём?

Примечания:

Эд: в любом случае, да, я популярнее «Битлз», у меня крутой мотоцикл, и я постоянно случайно участвую в сексе втроём. Тебе точно стоит выйти на улицу и совершить преступление

Сириус, ошеломлённо: о боже. Ты как будто Мэрилин Монро в моём лице. Мы поженимся в июне

Глава 60

Примечания:

(См. примечания в конце главы.)

Текст главы

Решение Хьюза о том, что он собирается отправиться за волшебными покупками, определенно не входило в его планы, которые он обсуждал с кем-либо заранее, судя по старательно отсутствующему выражению лица Мустанг и мертвому взгляду Хоукай № 53, несомненно, мы можем предложить идею получше. Однако проблема Эда не в этом, не в том, что нужно решать весь этот магический вопрос. После прощальной речи в адрес Волосатого (“Где, черт возьми, отчет, парень? Ты собираешься заставить меня спросить тебя в четвертый раз? Отнесись к этому серьёзно, ну же, ты как будто не хочешь, чтобы поймали того парня из Малбая»,) Эд оставляет ребёнка в недоумении, пока они с Элом убирают за собой после завтрака и уходят. «Ты отнесись к этому серьёзно!» — следует за ним из кухни, но Эд лишь машет рукой, не оборачиваясь, и уходит заниматься наукой.

— Эй, братан? — говорит Эл у него за спиной, когда они подходят к лестнице.

“Мм?”

«Посмотри налево на секунду?»

Обманчиво мягкий тон Эла на долю секунды отвлекает Эда. В мгновение ока Эд понимает, что сейчас произойдёт, но даже когда он пытается увернуться, уже слишком поздно. Трость Эла оказывается у него между ног, он спотыкается, а сам Эл двигается как грёбаная змея и за считаные секунды укладывает Эда в его самый нелюбимый захват.

«Эл! Отпусти!»

— Мы проходим через это каждый раз, брат, — твёрдо говорит Эл, слегка меняя хватку, чтобы поднять Эда, который отчаянно сопротивляется, прямо с земли. — И ты каждый раз сопротивляешься, хотя никогда не побеждаешь, и ты признаёшь, что это идёт тебе на пользу. Думаешь, я не замечаю, что ты всё утро не поворачиваешь голову набок?

Эд даже не заметил, что всё утро не поворачивал голову в одну сторону, но прежде чем он успевает возмутиться, Эл слегка кряхтит, поворачивается и делает что-то со спиной и плечом Эда, от чего они хрустят, как поджаренный бекон, и внезапно освобождают все мышцы и суставы на правой стороне.

Он старается не вскрикнуть от внезапной слабости в ногах, когда Эл опускает его на землю. «Ну вот, — говорит Эл. — Теперь ты будешь стоять смирно, или мне снова сделать это по-мэйски?»

Метод Мэй включает в себя воздействие на три точки и десять минут, в течение которых Эд не может поднять руки. «Хорошо».

Эл тоже хрустит шеей. «Иди побрейся, — приказывает он Эду, который теперь на восемьдесят процентов состоит из вареной лапши. — Ты похож на бродягу. Встретимся в комнате на втором этаже, я начну все готовить».

Эд, пошатываясь, поднимается по лестнице, а Эл следует за ним, чтобы забрать измерительное оборудование из комнаты в лагере «Аместрис». К тому времени, как он переодевается из пижамы, его равновесие приходит в норму, а суставы снова готовы к работе, что хорошо, учитывая, что ему приходится поднимать обе руки, чтобы привести в порядок волосы, которые выглядят ужасно даже после расчёсывания. Его водолазка немного помялась за ночь, поэтому он решил, что лучше пока походить в ночной рубашке. Чёрт, хоть бы здесь была какая-нибудь прачечная. Он никогда не берёт с собой на работу много вещей, и хотя алхимическая чистка одежды возможна, она очень раздражает и не очень хорошо справляется с запахами. В некоторых случаях мыло действительно помогает.

Он рассматривает свои двойные алмазно-стальные наручи у одного из окон, и при дневном свете видны несколько подпалин. Значит, в их магических вспышках есть тепловой компонент. Или при попадании света на что-то вроде алмаза происходит экзотермическая реакция. Вероятно, это не повлияет на их с Элом расчёты по определению магии в целом, но, возможно, стоит изучить этот вопрос, если окажется, что их основная гипотеза неверна и им нужно провести дополнительные эксперименты.

Сапоги, наручи, тесьма. Пора испортить кому-то день.

Комната, которую они определили как подходящую для лаборатории, находится в стороне от лестницы. Эл разложил на маленьком столике блокнот Эда, трансмутировав переплёт так, чтобы страницы можно было расположить рядом друг с другом для удобства доступа. Он также нашёл или сделал лист побольше, похожий на пергамент, который они обычно используют для черчения массивов. «Мы будем создавать это с нуля, с основ», — объясняет он, когда Эд закидывает ногу на стул и садится напротив него. «Если магия — это то, что мы думаем, то нам лучше убедиться, что энергетическая цель очень конкретна, прежде чем пробовать что-то с её помощью».

— Да, — соглашается Эд, достаёт вчерашние записи о тестировании выбросов и просматривает их, а затем снова поднимает взгляд. — Поговорим о ци? — говорит он на синском диалекте, а затем рефлекторно морщится, вспомнив, что здесь это не поможет избежать подслушивания.

Эл слегка морщится, но затем задумывается и немного отстраняется, как будто у него есть шестое чувство. «Наверное, мы можем поговорить, — говорит он через мгновение. — Прошлой ночью люди поднимались и спускались по лестнице, много ходили. Сейчас рядом с этой комнатой никого нет».

«Это так чертовски полезно, что ты можешь это делать», — говорит Эд в сотый раз.

«Знаешь, ты тоже мог бы чему-нибудь научиться», — говорит Эл, тоже в сотый раз повторяя то, что на данный момент стало их коронной фразой.

«Да, ну, если Лан Фань не смог пробудить во мне ци-чувство, то, думаю, ничто не сможет. Наверное, у меня не те чакры или что-то в этом роде».

«У тебя просто аллергия на медитацию».

“Вау, сидеть часами и пытаться ни о чем не думать? Почему я должен быть плохим в этом?” Саркастически говорит Эд.

«Ну, ты часто сидишь часами в поездах и библиотеках, и я часто наблюдаю за твоим поведением и прекрасно понимаю, что ты вообще ни о чём не думаешь...»

«Я надеру тебе задницу без всякой магии, сопляк. Расскажи мне о магии».

Эл с лёгкостью отбивает неуклюжий удар Эда в лоб и прижимает его руку к столу. «Насколько я могу судить, они черпают энергию из окружающей ци и направляют её через себя, — говорит он. — Или через свои… палочки, когда творят заклинания. Примерно так же, как алхимики черпают её из кругов. Только им не нужны массивы». Он весело смотрит на Эда. «Как и нам».

— Тьфу, подумаешь, — Эд высвобождает руку, чтобы перекинуть косу через плечо, и морщится. Целая популяция людей, которые просто… рождаются такими, как будто уже прошли через Врата. В каком-то смысле. Он не знает, как к этому относиться. — То есть они занимаются алкагестрией, но не совсем?

Эл неуверенно протягивает руку. «Я не хочу делать никаких окончательных выводов о параллелях, потому что их ци здесь отличается, и я не уверен, в чём именно. Тот факт, что их защита на каком-то уровне препятствует трансмутации…» Он смотрит на страницы, на которых Эд вчера вечером набросал математическую модель. «То, что ты описал, не похоже на то, что сделал брат Шрама, но сходство может быть. Однако если они не используют какое-либо уравнение или массив, я не знаю, как мы можем это изучить, чтобы выяснить. И их ци отличается».

— Насколько по-другому? Ты же говорил, что здесь чертовски тесно, верно?

«намного плотнее. Если «плотнее» — вообще подходящее слово». Эл выглядит слегка недовольным из-за отсутствия подходящих определений для магической чуши. «Я не так много читал о различных видах окружающей ци. Медицинская алхимия сосредоточена в основном на внутренних системах ци. Это практически всегда только один вид, поэтому он описывается как — нóнду, ясуо. Толщина, тонкость. Концентрация». Он тяжело вздыхает. «Кажется, я где-то читал, что некоторые монастыри в Синь строятся в местах, где окружающая ци предположительно более плотная, но я не знаю, было ли это доказано с помощью количественных методов или хотя бы как-то протестировано».

— Но ты ведь можешь им пользоваться, верно?

— Да, — говорит Эл, но где-то в его словах скрывается но.

“Что?”

«Я бы… хотел протестировать его ещё раз, как мне кажется. Как следует. Пока что я использовал только один массив, чтобы сделать ЭЭГ Волосатику, и это был полностью статичный массив с заданным энергопотреблением… ну. Возможно, это ничего не изменит».

«Ты сказал Мустангу, что странная ци в его лбу не связана с жизненной силой мальчика, — говорит Эд. — А вся остальная магия тоже отличается от окружающей ци? Типа, они черпают из неё, но как в алхимии — мы черпаем из тектонической энергии, но она преобразуется в алхимическую энергию через нас. Верно?»

Эл кивает. «Мне кажется, что частота — не совсем подходящее слово. А может, и подходящее? Может, паттерн… он движется не так». Он смотрит на лист бумаги с массивом данных, затем достаёт ручку и начинает рисовать волнистые линии. «Не думаю, что смогу это изобразить, потому что это скорее ощущение… в трёх измерениях… движение… но что-то вроде этого».

Эд рассматривает две схемы. «Это похоже на то, как я впервые пыталась заплести косу».

Эл вздыхает. — Я знаю.

— Тогда это не то, что мы можем включить в расчёты.

“Неа”.

— Тогда давай пока остановимся на электромагнетизме. — Эд постукивает по своим записям об излучениях. — Думаю, я могу определить диапазон. Если мы возьмём электромагнитные сценарии и сопоставим их с истощающим компонентом чёртова... пожирателя душ, то это даст нам отправную точку.

«Массивы Электрического шторма?» — предполагает Эл.

— Да, но только основы — нам не нужны импульсы, только дескрипторы. Эд достаёт чистый лист из своего потрёпанного блокнота и начинает записывать формулы для Эла. — Когда вернёшься, тебе нужно будет встретиться с Кендрой. Если всё получится, мы будем должны ей ужин.

Эл наклоняется, чтобы посмотреть, что пишет Эд, и слегка поворачивает голову, чтобы читать вверх ногами. «Она преобразует алхимическую энергию непосредственно в электромагнитную?»

«Да, это круто. Эффективно». Именно поэтому Мустанг поручил им работу на гидроплотине; с практической точки зрения это был правильный выбор, потому что это была гигантская, мать её, электростанция, построенная из сотен тысяч тонн цемента, а Кендра наполовину инженер-электрик, а Эд и во сне работает с цементом. Однако Эд на самом деле специализируется на энергетических системах, а Кендра — эксперт в алхимическом манипулировании электромагнетизмом. Формулы, которые сейчас выводит Эд, относятся к набору, который она разработала для описания тока, напряжения и магнитных полей с целью преобразования алхимической энергии в электромагнитную.

Им повезло, что она была так же рада поболтать о работе, как и Эд. Хотя на самом деле её массивы находятся в том же положении, что и у «Мустанга»: даже если вы более или менее понимаете, как они работают, это ни черта вам не поможет, когда дело дойдёт до управления реакцией.

Эл просматривает записи о выбросах, пока Эд заканчивает писать описания. «Тебе нужно будет вывести среднее значение для целевого показателя энергопотребления, — говорит он. — Для этого нам нужно как можно меньше переменных. В идеале — всего одна».

— Да, — соглашается Эд, протягивая готовый лист Элу. — Вот. Мы заменим это, определим цель, и можно будет приступать к тестированию.

Они оба знают последовательность философского камня наизусть. Эд, скорее всего, никогда её не забудет, да и Эл, вероятно, тоже. Это довольно сложный круг, состоящий из пятнадцати аспектов на четырёх этапах и пятого центрального фокуса, но с точки зрения цели и эффекта он очень прост: извлечь энергию, сжать её и преобразовать в камень-батарею. Его цели и направленность ясны и отчётливы. Эд практически точно знает, что им нужно переместить и заменить, чтобы получить желаемый результат, и он почти уверен, что Эл тоже это знает.

Они смотрят друг на друга.

— Итак, — говорит Эд.

— Итак, — говорит Эл.

— Что ещё нам нужно?

— Наверное, просто чтобы потянуть время.

Они оба смотрят на пол, встают и одновременно отодвигают стол, чтобы оценить, сколько места у них осталось. «Возможно, придётся немного отодвинуть стены, — говорит Эд. — Должно быть достаточно места, чтобы можно было встать».

— Подожди, — говорит Эл. — Если дом волшебный. И… возможно, разумный. И мы создаём массив, чтобы всё это отменить…

— На улице, — тут же отвечает Эд.

— На улице, — соглашается Эл, и они идут на задний двор.

Мустанг находит их там полчаса спустя. «Это не вторая дверь справа на третьем этаже», — многозначительно говорит он им, стоя над большим квадратом земли, который они выровняли и утрамбовали так, что по нему можно было легко водить мелом. Эд в основном занимается черчением, потому что между двумя основными кругами может поместиться только один человек, поэтому Эл сидит в стороне и извлекает из земли медь и цинк, так как Эд объяснил ему, как делать пули для «Соколиного глаза». Он пробегает взглядом по тому, что они нарисовали, а затем его глаза опасно сужаются. «Это...»

— Да, — резко отвечает Эд, вставая и отряхивая руки. — Расслабься. Он вообще не может быть запущен, пока мы не подключим все аспекты.

«Мы вынесли его на улицу, потому что не хотели случайно дестабилизировать магический дом», — объясняет Эл.

«Да, если мы взорвём это, то сделаем это намеренно».

Мустанг не выглядит довольным. «И ты решил, что двор, физические размеры которого поддерживаются магией, будет лучше?»

«Ну, мы решили, что всё будет в порядке, потому что сейчас он расширен и, вероятно, работает по принципу аккордеона, — говорит Эд. — А где ещё, чёрт возьми, мы могли бы это сделать? На улице?»

Мустанг игнорирует это, как и всегда, когда Эд перехватывает инициативу в разговоре. «Я рад, что у тебя хватило ума обеспечить себе рабочее пространство», — говорит он Альфонсу, как будто не знает, что это Эд возвёл пару стен вокруг их круга из земли. Последнее, что им нужно, — это чтобы какая-нибудь белка пробежалась по массиву и испачкала его так, что при активации всё полетит к чертям. Он бросает на Эда более скептический взгляд и указывает на массив. “Ну и что?”

— Что ж, добро пожаловать в «Магию-прочь», универсальное решение всех ваших проблем с волшебством, — саркастически говорит Эд, обходя массив и указывая на уравнения. — Не пугайтесь, он делает свою работу, но при этом не разрушает здания. Ввод здесь, здесь и здесь — он модифицирован только для электромагнитного излучения, вот диапазон.

— Это общая версия, — вставляет Эл. — Если приёмник не работает без спецификации, мы попробуем сделать это следующим образом.

— Биологический определитель, — сухо отвечает Мустанг. — Для определения целевых форм жизни.

— Ну, — говорит Эл. — Да.

«Сначала мы протестируем его на магических штучках, — коротко отвечает Эд. — Картинах, цветочных горшках, да на чём угодно. Если он будет работать с предметами, нам не придётся его модифицировать».

Мустанг скрещивает руки на груди. «Расскажи мне об этом. Обо всём этом».

Эд тяжело вздыхает, уперев руки в бока, и старается говорить не слишком нараспев, потому что он действительно понимает, почему у Мустанга в заднице сидит живой ёж. «Базовый массив, из которого мы черпаем, —» он не произносит массив философского камня вслух даже в этом доме, — «по сути, является сборщиком энергии с дополнительной стадией сжатия и привязки. Нам не нужна батарея, мы просто хотим, чтобы всё исчезло, поэтому мы всё это убрали и настроили разрядку в виде света». Он обводит круг рукой, показывая Маунгу подробные уравнения — они ничего не сокращают, что утомительно, но необходимо, когда вы создаёте основу для реакции, призванной направить силу, способную разорвать пространство-время. «Итак, у нас есть система сбора энергии, созданная для поглощения магии с помощью электромагнитных частот. Это может привести к странным визуальным эффектам, потому что он читается в основном как свет, и тестирование может показать, что нам нужно обеспечить более эффективную разгрузку, чем у свет, хотя, если мы добавим радиатор, это будет отдельный связанный массив, потому что мы не хотим ничего добавлять в основной. По очевидным причинам.

«Ты сказал, что магия — это ци. Насколько я понимаю, Импульс Дракона присутствует во всём, — говорит Мустанг. — Как этот массив отличает магию от чего-то другого? Или в этом нет необходимости?»

Эл морщит нос, размышляя, как бы получше объяснить. «Ну… ци есть во всём, но не вся ци одинакова».

«Живая ци и… свободно плавающая ци, верно?» — говорит Эд.

Эл морщится. «Не совсем. Животные ощущаются иначе, чем люди, а живые растения — иначе, чем... хуаньцзин люлян». Он машет рукой. «Окружающий поток».

«Итак, мы настроились на максимально узкую частоту, на среднее значение всех магических излучений, которые мы тестировали, — говорит Эд. — Это дерьмо ощущается иначе, чем Эл, и, по крайней мере, на данный момент это единственный измеримый тип ци, так что… оно, веро-о-оятно, не будет поглощать жизненную силу. Или души».

Глаза Мустанга сужаются ещё больше. «Это довольно узкое частотное окно», — успокаивающе говорит Эл.

«Каков ваш план тестирования?» — спрашивает Мустанг.

— Я же говорил тебе, цветочные горшки. Картины. Нет смысла добавлять что-то более волшебное, пока мы не узнаем, сработает ли это вообще.

«Это потребует испытаний на людях», — недвусмысленно заявляет Мустанг.

«Ну да, если это сработает, то я первым войду в круг, а если он начнёт высасывать из меня душу, Эл разорвёт круг, — говорит Эд. — Здесь есть погрешность, у нас достаточно времени, чтобы безопасно провести эксперимент, даже если всё пойдёт наперекосяк».

«Нам нужно добавить цикл обратной связи, чтобы после первоначальной активации система включалась сама», — добавляет Эл, в основном размышляя вслух. «Нам нужно иметь возможность проверять, не происходит ли что-то с задержкой или постепенно. Это также снизит нагрузку и уменьшит вероятность того, что всё взорвётся».

«Не взрывайте ничего, — говорит Мустанг, как будто им нужно напоминать об этом, чёрт возьми. — Установите ограничители на впуск. Если вы не будете контролировать скорость поглощения или количество энергии, есть вероятность, что это приведёт к перегреву массива. И не делайте его автономным, пока мы все не будем уверены, что он не уничтожит всё, что окажется рядом».

Ну и ну, кто-то явно нервничает. Хотя не то чтобы это было тайной. «Угу. Значит, Хьюз просто уйдёт с волшебниками? А Хэвок?» — говорит Эд, сомневаясь не столько в способности Хэвока обеспечить подкрепление, сколько в способности Мустанга отпустить Хьюза без полного комплекта брони и защитного сопровождения, включающего восемь алхимиков и танк. Он удивительно обезумел, когда подумал, что Хьюз больше не очнётся.

«Нам нужна информация, — говорит Мустанг так, как другие говорят: Мне лечат корневой канал. — Очень важно иметь представление об обществе, в котором мы работаем, особенно если речь идёт об использовании местных ресурсов».

Для любого другого офицера это была бы очередная дежурная фраза о сборе личного состава и оценке местности, но на языке «Мустанга» это означает кое-что чертовски конкретное. Глаза Эда медленно округляются. «Ты посылаешь Хьюза на поиски проституток».

— О, нет, — говорит Эл.

«Вы отправляете Хьюза на поиски проституток. С Хавоком».

— Нам нужна информация, — повторяет Мустанг, слегка стиснув зубы.

“Ты посылаешь их искать проституток”, — повторяет Эд, потому что такой гений заслуживает изучения со всех сторон. “Средь бела дня. С кучей детей, делающих покупки для школы”.

— С Хавоком, — повторяет Эл, погружаясь в свой собственный, вероятно, пророческий внутренний мир трагикомедии.

«Рации тоже нужно протестировать на расстоянии», — продолжает Мустанг, как будто они ничего не говорили. Это явный признак того, что он тоже чертовски ненавидит этот план, но у него нет ничего лучше. «Мне не нравится, что волшебники так озадачены тем, что наша техника продолжает работать в их волшебном доме, а у нас нет доступа к местным телефонам».

«Хэвок знает, что он ищет проституток?» — говорит Эд, игнорируя реплики Мустанга. — «Ты ему сказал? Он знает, что ему нужны волшебные проститутки?»

«Может быть, это что-то вроде магнетической техники», — предполагает Эл. «Полковник Хьюз очень женат, но если бы какой-нибудь профессионал увидел, как Хэвок заходит в бар...»

— это лёгкое мясо, — заканчивает Эд. — Чёрт возьми. Это вообще гуманно? Это всё равно что бросить щенка в бассейн с пираньями.

Эл бросает на Мустанга слегка грустный взгляд. «Здесь очень холодно, генерал».

«Ты откажешь ему в возможности проявить свои природные таланты?» — говорит Мустанг, но в его голосе нет искренности; он явно слишком рассеян, чтобы вести себя как подобает. В какой-то момент он, наверное, сорвётся и начнёт кричать на Эда, поэтому Эд мысленно отмечает, что нужно будет ткнуть его чем-нибудь острым после того, как всё будет готово, чтобы они могли как следует накричаться друг на друга. Вчера Эд едва успел нанести удар, а Мустанг, несмотря на все свои недостатки, кричит как чемпион.

«Тестирование автоброни должно подождать, пока Аргет не вернётся, — продолжает Мустанг, обращаясь к Эду. — Если окажется, что аналогичной системы недостаточно для полноценного тестирования, я лучше потеряю полруки, чем твою способность ходить. Ты закончил делать хромомолибденовую сталь?»

Эд достаёт из рюкзака запасную упаковку, чтобы показать, что внутри — железо и уголь. «Нет, мне нужны данные о содержании углерода в твоём сплаве. И о том, кто занимается науглероживанием — ты или я».

Мустанг поджимает губы, но берёт блокнот и ручку, которые услужливо протягивает ему Эл, и опирается ими о одну из земляных стен, чтобы набросать схему. «Если это для пуль, не делай каждый патрон разрывным, — говорит он, кивая на аккуратные кубики из земли, приправленные медью и цинком. — Соколиному Глазу тоже понадобятся экспансивные пули».

«Я знаю, как она обычно это делает», — говорит Эд. Ему не нравилось, что в его голове постоянно всплывает картина, как Соколиный Глаз разбирает свою винтовку после Пустоты, поэтому он пару раз присоединялся к ней на стрельбище, когда она тренировалась в стрельбе на дальние дистанции. Она ничего не говорила по этому поводу, просто позволяла ему подавать ей щётки, тряпки и масло и вслух комментировала процесс разборки и чистки «Керчатки» и Т-60. Эд никогда не смирится с оружием, но технические характеристики есть технические характеристики, и лучше знать, чем не знать. «Нам нужно протестировать рикошет в таком месте, где мы не разобьём окно у соседей. Они сегодня куда-нибудь нас повезут или будут просто то и дело заходить и жаловаться на своё дерьмовое правительство?»

«Боунс прислала ей… волку сообщение, что она возьмёт меня и Соколиного Глаза с собой, чтобы посмотреть на тот школьный замок, который они хотят использовать в качестве места для засады, — говорит Мустанг. — Она будет здесь до полудня. Закончи с хромолитом до нашего отъезда. Даже если у нас не будет возможности проверить защиту, Соколиному Глазу всё равно нужно будет испытать огонь. Чем раньше, тем лучше».

Это правда. Кто, чёрт возьми, знает, что может вылезти из-за угла в следующий раз. «Чем ты собираешься заняться?» — спрашивает Эд.

“Убедиться, что никто не придет сюда и не спросит, что ты задумал”, — парирует Мустанг, что, окей, Эд имел в виду, расскажет ли он Кости о том, как он может все взорвать, или нет. “ И что у Хьюза и остальных есть способ вернуться сюда, не полагаясь ни на каких волшебников. Приходи за мной, когда придумаешь что-нибудь подходящее. Прежде чем ты начнешь швырять туда картины только для того, чтобы услышать, как они кричат ”.

В завершение Мустанг протягивает Эду блокнот с хромолитовым массивом и исчезает, оставляя их наедине. «Знаешь, — задумчиво произносит Эд, — иногда мне кажется, что этому парню не помешал бы отпуск».

— «Кричащие картины», — говорит Эл, и это не совсем вопрос.

«Да, было — подожди. Деконструкция той картины полностью избавила от неё, и эта штука, чёрт возьми, была магической — я тебе об этом говорил?» Эл бросает на него терпеливый взгляд, который говорит о том, что он пытался заставить Эда рассказать об этом и что он рад, что Эд наконец-то заговорил об этом. «В зале была эта дурацкая картина, от которой пытался избавиться осуждённый», — говорит Эд. «Это был портрет его матери, можете себе представить? В любом случае, поскольку их фотографии тоже перемещаются, они говорят, что вероятность того, что это как-то связано с душами, равна нулю, поэтому я разобрал его для него. Разложился на части без проблем, на ощупь был как обычный гипс, краска и всё такое. Вероятно, другие магические штуки разложатся так же».

«Но это не решает проблему телепортации, — отмечает Эл. — Или их световых вспышек».

“Разобрать их?” Предлагает Эд, шевеля пальцами.

Эл закатывает глаза. «Ладно, Шрам. Дай мне знать, если у тебя появятся какие-нибудь гениальные идеи, не связанные с убийством».

«Все мои светлые идеи не связаны с убийством». Эд рад, что Эл разделяет его мрачный настрой, учитывая, что они по уши увязли в дерьме, которое доставляло им столько хлопот в подростковом возрасте. Он постукивает блокнотом по бедру и, выдохнув, смотрит на список. «Давай соединим эти точки».

Примечания:

Хьюз: то, что я однажды чуть не умер, не значит, что я не должен попасть в проклятый Диснейленд