Стереть твой номер (гет)

Стояла редкая для середины осени теплая и солнечная неделя. После пар они по обыкновению сидели в их любимом кафе. Люмин, уже чувствуя себя гораздо увереннее, даже поддерживала оживленный спор между Итто и Томой о том, что лучше — пицца с ананасами или вообще без пиццы.

— Нет, ну серьезно, — Итто театрально взмахнул руками, едва не опрокинув стакан Синобу. — Такая погода пропадает! Мы сидим в четырех стенах! Нужно на природу!

— Впервые за год Итто сказал что-то разумное, — не отрываясь от книги, заметила Синобу.

Тома тут же подхватил идею, его глаза загорелись.

— А что, это мысль! Можно устроить пикник в субботу. У меня как раз есть новый рецепт яблочного пирога, который я хочу опробовать.

— Только если твой пирог не будет таким же смертоносным, как твои прошлогодние кексы, — Скарамучча,

Пока они препирались, Люмин молча улыбалась, наслаждаясь этой привычной, уютной суматохой. Она уже привыкла быть здесь, но всё ещё ощущала себя скорее зрителем, чем полноправным участником. И тут Тома повернулся к ней.

— Люмин, ты как, пойдешь с нами? В субботу.

Вопрос был адресован лично ей. Не через Скарамуччу. Итто и Синобу тоже выжидающе посмотрели на неё. В этот момент она перестала быть просто «+1».

— Я? — переспросила она, и сердце радостно подпрыгнуло. — Да, конечно! Я свободна.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Итто. — Тогда решено! Великий поход за едой и весельем!

Скарамучча с едва заметной гордой улыбкой наблюдал за этой сценой. Он положил руку на плечо Люмин, слегка сжимая его. Это был его безмолвный знак одобрения. Она справилась. Её приняли.

Только Тиори, сидевшая чуть поодаль, молча отпила свой чай, и на её лице промелькнуло сложное, непроницаемое выражение.

Суббота выдалась идеальной. Солнце заливало парк золотым светом, раскрашивая листья в яркие цвета. Когда Люмин и Скарамучча подошли к условленному месту, компания уже была в сборе. Тома расстилал на траве огромный клетчатый плед, Синобу раскладывала тарелки, а Итто с восторгом ребенка гонялся за падающим кленовым листом.

Люмин чувствовала себя немного скованно. Одно дело — посидеть час в кафе, и совсем другое — провести вместе целый день. Она нервно сжимала в руках корзинку, в которой лежал термос с её вкладом в общий стол — горячим шоколадом, сваренным по особому рецепту.

— О, а вот и наши голубки! — прокричал Итто, наконец поймав свой лист. — Люмин, что принесла? Надеюсь, не учебник по физике?

— Лучше, — улыбнулась она, осмелев. — Горячий шоколад.

— Горячий шоколад! Вот это по-нашему! — обрадовался Тома. — Ставь сюда. Пирог почти готов к вскрытию!

День проходил на удивление легко. Люмин обнаружила, что её «домашняя работа» приносит плоды. Она смогла обсудить с Итто новый эпизод того самого вампирского сериала. Она похвалила пирог Томы, и они минут десять говорили о тонкостях выпечки. Она даже поговорила с Синобу о сложностях совмещения учебы и подработок. Она чувствовала себя… на своем месте.

Скарамучча в основном наблюдал, изредка вставляя свои язвительные комментарии. Он лежал, положив голову на колени Люмин, и с ленивым удовольствием смотрел, как она, его тихая, вечно сомневающаяся Люмин, свободно общается с его друзьями.

Но идиллия не могла длиться вечно. Тиори, которая до этого больше общалась со Скарамуччей, подсела ближе к Люмин.

— Никогда бы не подумала, что ты любишь такие вылазки на природу, Люмин, — сказала она мягким, почти дружелюбным тоном. — Ты всегда казалась такой… домашней.

Люмин почувствовала укол. Слова были вежливыми, но подтекст читался ясно: «ты здесь чужая».

— Я люблю, когда тепло и солнечно, — нашлась Люмин с ответом.

— Да, — протянула Тиори, переводя взгляд на Скарамуччу. — Скара тоже любит. Мы в прошлом году ездили с палатками к озеру на три дня. Помнишь, Скара, как мы ночью жарили маршмэллоу и ты рассказывал ту историю про преподавателя?

Это был мастерский ход. Она не просто упомянула общее прошлое, в котором не было Люмин. Она создала интимный, эксклюзивный момент, напомнив всем, и в первую очередь Люмин, о своей давней связи со Скарамуччей. Скарамучча же лениво открыл глаза.

— Смутно. Уверен, я там был неотразим, как всегда.

Он ловко ушел от ответа, но Люмин всё равно почувствовала себя лишней. Её уютный мирок, который она с таким трудом выстраивала весь день, на секунду пошатнулся.

Комментарий Тиори повис в воздухе — легкий, как паутинка, но липкий и неприятный. Скарамучча своим язвительным ответом перевёл стрелки, но Люмин всё равно почувствовала, как её уютный кокон уверенности дал трещину. Она молча отпила свой горячий шоколад, чувствуя себя так, словно её только что вежливо, но твёрдо попросили отодвинуться.

К счастью, Итто обладал удивительной способностью не замечать социальных тонкостей. Для него тишина была просто тишиной — скучной и требующей немедленного заполнения.

— Так! Сидим, киснем?! — он вскочил на ноги, стряхивая с джинсов крошки от пирога. — Я взял бадминтон! Кто со мной? Проигравшие отжимаются!

Синобу оторвалась от книги и смерила его усталым взглядом.

— Я лучше посмотрю, как ты будешь отжиматься.

— А я за! — с энтузиазмом поддержал Тома. — Давно не играл.

Скарамучча лениво приподнялся с колен Люмин, потягиваясь, как кот на солнце.

— Ладно. Но только если я в паре с Люмин. Хоть кто-то должен в нашей команде использовать мозг.

Он подмигнул ей, и это был не просто выбор партнера. Это был безмолвный жест поддержки. Он не оставил её сидеть в стороне, а наоборот, демонстративно поставил рядом с собой. Люмин с благодарностью кивнула, хотя перспектива спортивной игры на глазах у всех вызывала у неё приступ паники.

— Отлично! — провозгласил Итто. — Тогда я с Томой! А вы двое против нас!

— Нас пятеро, гений, — холодно заметила Тиори, вставая. — Я тоже играю.

— Тогда… — Итто почесал в затылке. — Тогда Скара, ты с Люмин, а я… я буду в команде с Тиори! Мы вас уделаем! А Тома будет судьей и моральной поддержкой!

Тиори поджала губы. Быть в паре с Итто явно не входило в её планы, но отступать было поздно.

Игра началась. И первые несколько минут для Люмин были сущим кошмаром. Она неловко махала ракеткой, отбивая воланчик либо в сетку, либо куда-то в сторону деревьев. Итто хохотал, а Тиори, играя легко и грациозно, посылала мяч именно в сторону Люмин, зная, что это слабое звено.

— Цель в том, чтобы перекинуть его через сетку, гений, а не запустить на орбиту, — бросил Скарамучча после очередной неудачной подачи Люмин. Его тон был насмешливым, но в глазах не было злости. Он просто наблюдал.

Люмин закусила губу, чувствуя, как щеки заливаются краской. Она слышала сдержанный смех Тиори. И в этот момент в ней что-то щёлкнуло. Раздражение пересилило смущение.

Она перестала суетиться. Она остановилась и начала делать то, что умела лучше всего — анализировать. Она наблюдала за Тиори. Угол её замаха. Сила удара. Предпочтительное направление. Она следила за полётом воланчика, мысленно просчитывая его траекторию. Это была уже не игра. Это была задача по прикладной физике.

— Эй, твоя подача, — поторопил её Скарамучча.

Люмин кивнула. Она подбросила воланчик и ударила. Не сильно, но точно. Высокая подача полетела по идеальной дуге и опустилась точно за спиной Итто, который этого совершенно не ожидал.

— Очко! — крикнул Тома.

Итто удивлённо обернулся. Тиори бросила на Люмин быстрый, изучающий взгляд. Игра пошла по-другому. Люмин всё ещё была не самым атлетичным игроком, но теперь она двигалась с умом. Она не пыталась отбить каждый мяч силой, вместо этого она использовала точность, отправляя воланчик в неудобные для соперников точки. Скарамучча, заметив перемену, начал играть с ней в пас, доверяя ей прикрывать свою зону. Они стали настоящей командой.

Решающее очко. Счёт был равным. Тиори, явно разозлённая таким поворотом, подала мощный, резкий удар прямо на Люмин. Это был вызов. Проверка.

Люмин отступила на шаг, её глаза были прикованы к воланчику. Она не пыталась отбить его с лёту. Она пропустила его чуть ниже, и в самый последний момент, когда казалось, что он уже упадёт, сделала короткий, точный удар снизу. Воланчик, едва перелетев сетку, камнем упал на сторону противника, прежде чем кто-либо успел среагировать.

Тишина.

— ПОБЕДА! — взревел Скарамучча, победно вскидывая ракетку. Он подскочил к Люмин, схватил её в охапку и закружил. — Я же говорил! Мозги всегда бьют мускулы!

Итто честно отдал им честь, а Тома аплодировал. Синобу, сидевшая под деревом, оторвалась от книги и едва заметно улыбнулась.

Когда Скарамучча поставил Люмин на землю, её сердце бешено колотилось — и от игры, и от его реакции. Она посмотрела на Тиори. Та стояла с ракеткой в руке, и на её лице было написано откровенное недоумение. Она проиграла. Проиграла «домашней» девочке в её же, казалось бы, стихии.

Позже, когда они снова сидели на пледе, доедая пирог, Скарамучча наклонился к уху Люмин.

— Неплохая работа с векторами и параболами, профессор, — прошептал он. — Я почти впечатлён.

Люмин рассмеялась. В этот раз по-настоящему, легко и свободно. Она не просто пережила этот день. Она выиграла его. По своим правилам.

Солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в персиковые и лиловые тона. После бадминтона Итто увлёк Тому и Скарамуччу с Люмин к ручью — запускать «кораблики» из коры деревьев. Их громкий смех и споры доносились издалека.

Тиори, отказавшись от «детских забав», с подчёркнуто скучающим видом вернулась к пледу. Она села рядом с Синобу, которая всё так же невозмутимо читала свою книгу. Некоторое время они сидели в тишине. Тиори буквально кипела от сдерживаемого раздражения. Наконец, она не выдержала.

— Не могу поверить, — тихо, но ядовито прошипела она, так, чтобы слышала только Синобу. — Просто выскочка.

Синобу не отреагировала, даже не перевернув страницу. Это молчание подстегнуло Тиори ещё больше.

— Ты видела? Сначала сидела тихо, как мышь, хлопала глазами. А теперь что? И в сериалах она разбирается, и в кулинарии шарит, и в бадминтон играет, как чемпионка мира. Пытается быть идеальной для него. Это же так жалко выглядит.

Она бросила быстрый, презрительный взгляд в сторону ручья, куда ушла вся остальная компания. Синобу медленно закрыла книгу, положив палец на то место, где остановилась. Она повернула голову и посмотрела на Тиори своим спокойным, пронзительным взглядом.

— А что в этом жалкого? — спросила она ровным, безэмоциональным голосом.

— Что? — Тиори на секунду опешила от прямого вопроса. — Ну… это же неискренне! Она просто подделывается под нас, под него! Она не такая на самом деле.

— А какая она на самом деле? — так же спокойно продолжила Синобу. — Та, что боится сказать слово? Или та, что учится говорить? Ты думаешь, ей это легко даётся?

— Ой, не надо делать из неё мученицу, — Тиори фыркнула. — Она просто хочет втереться в доверие к Скаре. Использует свои методы.

— Она не «использует методы», — голос Синобу стал чуть жестче. — Она старается. И, в отличие от некоторых, её старания направлены на то, чтобы стать лучше и найти общий язык с людьми, а не на то, чтобы унизить кого-то и показать своё превосходство.

Последняя фраза ударила точно в цель. Тиори вздрогнула и уставилась на Синобу с немым возмущением. Она не ожидала такого отпора от обычно нейтральной подруги.

— Ты… ты её защищаешь? — недоверчиво прошептала она.

— Я не защищаю её. Я просто наблюдаю, — Синобу снова открыла книгу и перевернула страницу. — И то, что я вижу, мне нравится гораздо больше, чем то, что я слышу сейчас от тебя.

Она снова погрузилась в чтение, давая понять, что разговор окончен. Тиори осталась сидеть в оглушительной тишине, прерываемой лишь далеким смехом парней. Она потерпела поражение не только на бадминтонной площадке. Она проиграла и здесь. Она искала союзника в своём презрении, а наткнулась на холодную стену осуждения. И самое обидное было то, что она понимала: Синобу права. Но признать это было выше её сил.

После того, как все кораблики были запущены, Итто с Томой затеяли какой-то дурацкий спор, громко смеясь, а Люмин, сидя рядом с Синобу, с интересом слушала её рассказ о каком-то сложном юридическом казусе. Она была полностью поглощена разговором, её лицо было спокойным и сосредоточенным.

Скарамучча наблюдал за этой картиной со стороны, прислонившись к стволу дерева. Он не участвовал в общем веселье, но его взгляд был прикован к Люмин. Тиори выбрала идеальный момент. Она подошла к Скарамучче и встала рядом, тоже глядя на их компанию.

— Скара, можно тебя на пару слов? — спросила она тихим, доверительным голосом. Тот нехотя оторвал взгляд от Люмин.

— Если это не очередная лекция о моде, то валяй.

— Знаешь, я смотрю на вас… и не могу отделаться от одной мысли, — начала она, её тон был пропитан фальшивым сочувствием. — Ваши отношения похожи на то, как взрослый человек учит ребёнка говорить.

— И что это должно значить? — Скарамучча медленно повернул к ней голову. Его глаза опасно сузились.

— Ну, ты же видишь, — она сделала неопределенный жест в сторону Люмин. — Тебе нормально, что твоя Люмин буквально из кожи вон лезет, дабы влиться в компанию? Девчонку-то бедную пожалей.

Скарамучча молчал, давая ей выговориться. Его молчание было страшнее любой гневной тирады.

— Для неё же это такой стресс — быть с нами, — продолжала Тиори, входя в роль заботливой подруги. — Она ведь другая, Скара. Умная, тихая. Ей место в библиотеке с книжкой, а не здесь, где она вынуждена играть в бадминтон и смеяться над шутками Итто. Ей приходится под нас подстраиваться, а это так… — она тщательно подобрала слово, — жалко и неестественно смотрится. Ты будто ломаешь её, заставляя быть той, кем она не является.

Она замолчала, ожидая его реакции. Она надеялась увидеть в его глазах сомнение, тень вины. Но увидела лишь холодную, как сталь, усмешку.

— Закончила? — спросил он тихо. — Ты права, — вдруг сказал он, и она на секунду понадеялась, что её слова достигли цели. — Она учится. Но это не ребёнок, который учится говорить. Это человек, который учит иностранный язык. Не потому что его заставили, а потому что он хочет понять мир того, кто ему дорог. Жалко, говоришь? Знаешь, что по-настоящему жалко, Тиори? Когда кто-то настолько боится чужих усилий, что пытается выставить их слабостью. Когда кто-то настолько зациклен на себе, что видит в чужой смелости лишь повод для жалости. Ты видишь в этом стресс, а я — силу. Ты видишь в ней «бедную девочку», которую нужно пожалеть. А я вижу свою девушку, которая каждый день становится сильнее, умнее и интереснее. Которая не боится выходить из своей зоны комфорта. В отличие от некоторых.

Последние слова ударили Тиори, как пощёчина.

— Так что свою жалость, — закончил он ледяным тоном, — оставь при себе. Ей она не нужна. И мне тем более не нужно, чтобы кто-то другой оценивал мои отношения.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошёл к пледу. Он подошёл к Люмин сзади, наклонился и что-то тихо шепнул ей на ухо. Она рассмеялась и повернулась к нему, её глаза сияли. Он сел рядом, небрежно забирая у неё чашку с остывшим шоколадом и делая глоток. Для всех остальных это был обычный момент. Но Тиори, оставшись одна у дерева, видела в нём оглушительный, показательный ответ. Он не просто защитил Люмин. Он показал Тиори, что её жалкая попытка провалилась.

Пикник подходил к концу. Итто и Тома, уставшие от своей возни, помогали Скарамучче собирать спортивный инвентарь. Синобу аккуратно складывала плед. Люмин осталась у корзины, методично упаковывая оставшуюся посуду. Она чувствовала себя спокойно и даже счастливо. День удался. В этот момент рядом с ней беззвучно возникла Тиори.

— Довольна собой? — спросила она. Голос был тихим, но лишённым всякой теплоты.

— В смысле? —Люмин подняла на неё удивлённый взгляд.

— В прямом, — Тиори обвела взглядом поляну, где смеялись её друзья, и снова посмотрела на Люмин. — Этот спектакль. Изображаешь из себя простушку, которая вдруг всему научилась. Не устала притворяться?

Слова были как ледяные иглы. Люмин замерла, держа в руках пластиковый контейнер.

— Я не притворяюсь…

— Да неужели? — Тиори усмехнулась, и эта усмешка была уродливой. — Тогда я тебе кое-что объясню, раз уж у тебя, видимо, проблемы с пониманием элементарных вещей. Ты думаешь, ты им и правда интересна? Думаешь, Итто в восторге от твоих познаний в сериалах, а Тома восхищён твоими кулинарными талантами? Они с тобой разговаривают из вежливости, Люмин. Из чистой, банальной вежливости. Потому что ты — девушка Скарамуччи. Его очередное увлечение. И все просто ждут, когда он наиграется.

Каждое слово било по самому больному. По тем страхам, которые Люмин так старательно загоняла вглубь себя.

— Это неправда, — пролепетала она, но голос её был слаб.

— Это правда, — отрезала Тиори. — Ты здесь чужая. Ты слишком другая, слишком… скучная. И как только Скара это окончательно поймёт, ты просто исчезнешь. И никто, поверь мне, никто даже не заметит твоего отсутствия. Мы просто вздохнём с облегчением, что не нужно больше делать вид, будто нам интересно с тобой общаться.

Она выпрямилась, её лицо снова стало холодным и непроницаемым, словно она только что обсуждала погоду.

— Так что не обольщайся. Тебе здесь не место.

Сказав это, Тиори спокойно развернулась и отошла к Синобу, как ни в чём не бывало спросив, не нужна ли ей помощь. Люмин осталась стоять на месте, не в силах пошевелиться. Весь яркий, солнечный день съёжился и почернел. Смех друзей, доносившийся с другого конца поляны, теперь звучал фальшиво и издевательски. Она посмотрела на свои руки, всё ещё сжимавшие контейнер. В этот момент к ней подошёл Скарамучча. Он был расслаблен и улыбался.

— Ну что, звездочка, готова? Итто предлагает пойти… Эй.

Он осёкся на полуслове. Улыбка сползла с его лица. Он увидел её глаза. Пустые, стеклянные, полные такой боли, какой он никогда в них не видел.

— Что случилось? — его голос мгновенно стал серьёзным.

Люмин медленно подняла на него взгляд. Она смотрела на него, и в её глазах плескалось отчаяние. Она больше не пыталась быть сильной или умной. Она была сломлена.

— Скара, — её голос был тихим, надтреснутым шёпотом. — Я правда всем мешаю, да?

— Что за бред ты несёшь?

— Я не хочу быть лишней, — продолжала она, глядя куда-то сквозь него. Слёзы медленно собирались в уголках её глаз, но не текли. — Если твои друзья со мной общаются и правда из вежливости, то я не хочу их больше напрягать, — она сделала судорожный вдох. — Давай я больше не буду лезть в вашу компанию… Пожалуйста. Я не хочу, чтобы они ждали, когда ты наиграешься со мной.

Её слова были как пощёчина. Он смотрел на её дрожащие губы, на её потухший взгляд, и внутри него закипала ледяная ярость. Он прокрутил в голове последние несколько минут. Тиори, подошедшая к Люмин. Их тихий разговор. Лицо Тиори, когда она отходила — холодное и удовлетворенное. Пазл сложился.

— Кто тебе это сказал? — спросил он тихо, но в его голосе была такая угроза, что у любого другого по спине пробежал бы холод.

Люмин молчала, лишь крепче сжимая лямку своей сумки. Ей не нужно было отвечать. Он всё понял.

— Тиори, — произнёс он её имя не как вопрос, а как приговор.

Он на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, в них полыхал огонь. Он шагнул к Люмин и крепко, но не больно, взял её за плечи, заставляя смотреть на себя.

— Слушай меня внимательно, — проговорил он, разделяя слова. — Никто. Ничего. Мне. Не скажет. О том, кого мне приводить в свою компанию. И уж тем более никто не будет решать за меня, когда я «наиграюсь», — он слегка встряхнул её, чтобы привести в чувство. — А теперь о друзьях. Итто — идиот, но он не лицемер. Если бы ты ему мешала, он бы сказал это в лицо, ещё и песню бы об этом сочинил. Тома слишком добрый, он физически не способен общаться с кем-то из вежливости, его бы совесть замучила. А Синобу? Ты серьезно думаешь, что Синобу стала бы тратить на тебя хоть секунду своего времени, если бы ей было неинтересно? Ей на вежливость плевать с высокой колокольни.

Он говорил быстро, отчётливо, вбивая каждое слово в её сознание, разрушая яд, которым её отравила Тиори.

— Ты — часть этой компании. Не потому, что ты моя девушка, а потому, что они тебя приняли. И если у кого-то с этим проблемы, — он бросил испепеляющий взгляд в сторону Тиори, которая как раз обернулась на его повышенный тон, — то это их проблемы. Не твои.

Он отпустил её плечи и взял её руку в свою. Его ладонь была горячей и твёрдой.

— Так что даже не думай, — закончил он уже спокойнее, но с непреклонной решимостью. — Ты никуда не уйдёшь. И ты не будешь ни от кого прятаться. Поняла?

Люмин смотрела на него, и по её щеке наконец скатилась первая слеза. Но это была слеза не боли, а ошеломляющего облегчения. Не дожидаясь ответа, он крепко сжал её руку и, не отпуская, развернулся в сторону остальной компании.

— Эй, все сюда! — крикнул он властным голосом. — У нас разговор.

Его тон заставил всех замереть. Итто, Тома и Синобу обернулись, их весёлое настроение мгновенно улетучилось. Тиори, стоявшая чуть поодаль, напряглась, её лицо стало бледным.

Скарамучча, не отпуская руки Люмин, подвёл её к центру импровизированного круга. Она стояла, опустив голову, чувствуя себя причиной надвигающейся бури.

— Что случилось, Скара? — осторожно спросил Тома, глядя на заплаканное лицо Люмин.

Скарамучча проигнорировал его вопрос. Его взгляд был прикован к Тиори.

— Я хочу кое-что прояснить, — начал он ледяным тоном. — Чтобы больше ни у кого не возникало недопонимания. Это Люмин. Она моя девушка. И она — часть нашей компании, — он сделал паузу, обводя всех тяжёлым взглядом. — Мне тут донесли, что некоторые считают, будто вы все общаетесь с ней исключительно из вежливости ко мне. Что она вам мешает, и вы просто ждёте, когда я «наиграюсь» и она исчезнет.

При этих словах Итто и Тома ошеломлённо переглянулись.

— Чего? — искренне не понял Итто. — Что за бред?

— Вот и я думаю, — продолжил Скарамучча, не сводя глаз с Тиори. — Но раз уж такие разговоры ведутся, давайте расставим точки над «i». Я хочу услышать от каждого. Прямо сейчас. Вам мешает присутствие Люмин? Только честно, я не буду ругаться, злиться, выливать на кого-то кофе. Искренне.

Наступила мёртвая тишина. Люмин хотела провалиться сквозь землю. Это было унизительно, как публичный суд. Первым, как ни странно, нарушил молчание Итто. Он выглядел растерянным и даже обиженным.

— Скара, ты чё несёшь? Люмин — классная! Мы с ней на прошлой неделе целый час спорили, кто круче — вампир-аристократ или вампир-бунтарь! Она единственная, кто меня понимает в этом!

— Я… я тоже не понимаю, в чём дело, — подал голос Тома, с тревогой глядя на Люмин. — Люмин, если мы чем-то тебя обидели, прости. Ты очень приятный человек, и твой горячий шоколад — лучший, что я пробовал.

Все взгляды обратились к Синобу. Она вздохнула, закрыла свою книгу и посмотрела прямо на Люмин, игнорируя всех остальных.

— Люмин, я ценю людей, с которыми можно вести осмысленный диалог. С тобой можно. Мне не нужно больше причин, чтобы с тобой общаться. Всё остальное — чушь.

Последний, сокрушительный удар. Три голоса прозвучали в её защиту. Искренне, без тени сомнения. Теперь все смотрели на Тиори. Она стояла одна, загнанная в угол, преданная и разоблачённая.

— Тиори? — голос Скарамуччи был тихим и смертельно опасным. — Кажется, только у тебя остались какие-то сомнения. Может, поделишься ими со всеми? Или ты предпочитаешь нашептывать их по углам?

— Да! — выкрикнула она, срываясь. — Да, я так считаю! Она не такая, как мы! Она притворяется! Она меняет маски, чтобы понравиться тебе, а вы все ведётесь на это, как дети!

— Она не притворяется, — холодно отрезал Скарамучча. — Она старается. И я тебе об этом уже сказал. А ты… ты даже не попыталась. Ты просто стояла и ждала, что я замечу тебя. Годами. Но знаешь что, Тиори? Я видел. Я всё видел. И я сделал свой выбор.

Тиори задохнулась от боли и унижения. Она бросила полный ненависти взгляд на Люмин, которая смотрела на неё с жалостью, а не с триумфом. И эта жалость была последней каплей. Но вскоре ее лицо, на мгновение искажённое яростью, снова превратилось в непроницаемую маску. Она с ледяным спокойствием развернулась и отошла в сторону, прислонившись к дереву и демонстративно достав телефон. Она делала вид, что всё произошедшее её нисколько не тронуло. Что она выше этого.

— Капец, — наконец выдавил Итто, нарушая тишину.

Скарамучча повернулся к Люмин. Он осторожно стёр большим пальцем слезу с её щеки.

— Ну что? — спросил он мягко. — Ты всё ещё считаешь, что ты здесь лишняя?

Люмин медленно покачала головой. Она посмотрела на Итто, Тому, Синобу. На их растерянные, но честные лица. И впервые за долгое время она почувствовала не просто принятие. Она почувствовала себя дома. В этой странной, шумной, но абсолютно настоящей компании.

Остаток сбора проходил в гнетущей тишине, нарушаемой лишь неуклюжими попытками Итто разрядить обстановку. Люмин чувствовала себя ужасно, словно она стала причиной раскола. Скарамучча не отпускал её руку, и это было единственное, что удерживало её на плаву.

Путь к машине был молчаливым. Итто, Тома и Синобу шли чуть впереди, стараясь не оглядываться. Скарамучча и Люмин шли следом. А замыкала это странное шествие Тиори — с прямой спиной и гордо поднятой головой, будто она возвращалась с триумфом, а не с публичного порицания.

Они подошли к большой машине Скарамуччт. Итто , Тома и Синобу молча забрались на задние сиденья. Тома сел за руль. Люмин собиралась сесть рядом с Синобу, но Скарамучча мягко остановил её и открыл перед ней дверь на переднее пассажирское сиденье.

Последней к машине подошла Тиори. Она направилась к задней двери, за которой уже сидел Итто.

Скарамучча, стоявший у машины, перехватил её движение. Когда она потянулась к ручке, он шагнул вперёд и с силой захлопнул дверь прямо перед её носом. Глухой удар металла о металл прозвучал в тишине как выстрел.

— Ещё раз ты наговоришь какой-то бред Люмин или не так взглянешь в ее сторону, — проговорил он, глядя ей прямо в глаза, — из компании вылетишь ты, а не она, — он сделал крошечную паузу, давая словам впиться. — Всех достало твоё поведение.

Он выпрямился, обошёл машину, сел на своё место рядом с Люмин и захлопнул дверь. Затем опустил стекло и посмотрел на застывшую на улице Тиори.

— А теперь садись и подумай, — бросил он и поднял стекло.

Тиори стояла несколько секунд, её лицо было белым от ярости. Потом её рука медленно, почти механически, поднялась и открыла дверь. Она молча села рядом с Синобу, захлопнула за собой дверь и уставилась в окно. Поездка домой прошла в абсолютной, звенящей тишине. Никто не решался её нарушить.