Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Хмурая Джинни сидела на кровати, скрестив руки на груди и метала в мужа обжигающие взгляды.

— И почему я узнаю обо всем этом только сейчас? — тихо спросила она. — Ты говоришь, что уже два месяца… Я же видела, что с тобой что-то происходит… Гарри!

— Я не знаю, — честно признался он. — Я хотел сразу сказать. Потом засомневался. Потом — твой день рождения, решил отложить и не омрачать праздник… А после опять как-то закрутилось и…

— Мне не нравится, что у тебя появляются тайны такого рода, — бросила Джинни. — Это… Ты будто отгораживаешься и… Возникает какой-то мир, отдельный от меня, от наших детей. Гарри, скажу честно: это меня пугает. И сейчас я очень злюсь, потому что мне страшно.

— От чего тебе страшно? — тихо спросил он. — И какой другой мир? Мерлин великий, о чем ты говоришь! Если я могу дышать только с тобой рядом, и тебе это прекрасно известно!

— Не знаю, — буркнула она. — Такие тайны… До сих пор когда тебе писали влюбленные девчонки, я всегда об этом знала. И ты никогда так не волновался…

— Как бы тебе объяснить… — начал он, вздыхая. — Это вроде как не моя тайна. А Вирджинии. И с самого начала было впечатление, что я… Будто подглядываю в замочную скважину. Вот, возьми, почитай сама. Хотя бы вот это… Нет, я настаиваю, Джинни. Важно, чтобы ты поняла. Она пишет мне и вроде бы как обо мне. Но все это не предназначалось ни для чьих чужих глаз. Ее дневник никогда не должен был попасть в мои руки. Это не какой-то «мой мир», который вдруг возник. Это ее мир, понимаешь! Ее убежище от тяжелой действительности. Пусть там на каждой странице мое имя. Но я вообще не знал о ее существовании! И вдруг кто-то вторгся и… В эту историю вовлекли и меня, и ее. А теперь — и тебя. Вот, возьми. И просто прочитай.

Джинни расцепила руки, вздохнула. Внимательно пробежала глазами два листка, который дал ей Гарри. Отложила в сторону. Потом снова посмотрела на мужа. Взгляд уже был не такой испепеляющий. Она явно немного успокоилась. Однако, боль еще плескалась в глубине ее янтарных глаз.

— Гарри, сядь со мной рядом, пожалуйста, — попросила она.

Он с готовностью выполнил ее просьбу.

Джинни взяла его за руку. Он сжал ее пальцы в ответ.

— Слушай, я так давно и так хорошо тебя знаю, — начала она, помолчав. — И так давно люблю… Гарри, я совершенно уверена в том, что ты не станешь мне лгать. И сейчас мне страшно не от того, что ты скрыл от меня эти письма. А потому что я знаю твое сердце. Любой человек, попавший в беду, может рассчитывать на твое сочувствие. Любой, кто просит, получит от тебя максимум сострадания и заботы. Ты так щедро откликаешься на чужую боль, так охотно бросаешься на помощь… Эта девушка, Вирджиния. Она чем-то сильно зацепила тебя. Нет, не перебивай. Совершенно ужасная судьба, не спорю. Столько отчаяния… Плюс ко всему она явно неглупа. Она глубоко чувствует и при всем пыле вполне здраво рассуждает. И такая искренность. Такая сила чувств… Ты, разумеется, почувствовал что-то. Сочувствие, благодарность, тепло. Возможно, даже какое-то родство душ… Ты потянулся к ней. И меня это очень пугает.

— Милая, — выдохнул Гарри, обняв ее за плечи. — Тебе не нужно ревновать… В том, что ты сказала, очень много правды. Не имеет смысла отрицать. Мне очень жаль ее. Да и кого бы не тронуло подобное! И то, что с ней сделали, и эти ее дневники… Я очень впечатлен, не стану скрывать. Только представь: много лет она говорит со мной, пишет, переживает, молится за меня. При этом ей ни разу не пришло в голову даже написать мне лично! Она живет в такой изоляции, в таком одиночестве… Лишь следит за тем, что обо мне пишут… Видела бы ты, как она расстроилась сегодня… Я даже не уверен, что тот, с кем она говорит все это время, действительно я. Что тот Гарри, герой ее писем, и я — это одно и то же лицо… Наверное ее Гарри лучше меня. А я — обычный живой человек. Я — просто Гарри. И...

Он помолчал, погладил ее по волосам и тихонько продолжил:

— Джинни, на этом свете есть только два человека, которые знают меня таким, какой я на самом деле. Это ты и Рон. Только с тобой и с ним я — просто Гарри. Настоящий. И моя жизнь — это ты, понимаешь? Конечно, я могу встретить и полюбить каких-то других людей, найти новых друзей, кого-то поддерживать, помогать, но никто никогда не сможет быть для меня тем, кем являешься ты. Кем является Ронни… Только с ним и с тобой я действительно — это я. Такой, какой я есть. Никому на всем свете я не смогу больше доверять так, как тебе…

Когда я прочитал эти письма, я сразу понял, что тебе будет больно. Именно поэтому молчал и сомневался. Да, ее отношение ко мне, ее история — все это действительно взволновало меня. Но у тебя нет причин ревновать и чего-то бояться. Пожалуйста, постарайся это понять. Не сердись на меня, ладно?

— Милый, я не злюсь, — ответила она, вздыхая, положив голову ему на плечо. — Я просто боюсь потерять тебя. Увидеть однажды чужой блеск в твоих глазах и понять, что ты уже не со мной. Что ты ушел. Куда-то далеко. Туда, где для меня нет места. Боюсь стать для тебя просто интерьером. Скучной деталью, на которой уже не останавливается взгляд, которую не замечают… Боюсь понять, что ты возвращаешься домой только из-за своего громадного чувства долга, а не потому, что тебе хорошо здесь, рядом со мной. Я очень боюсь стать лишней…

— Этого никогда не будет, — прошептал он, целуя Джинни в висок. — Не ревнуй, слышишь?

— Буду, — буркнула Джинни. — Ты мой муж. Я не хочу делить тебя с кем-либо…

— Ух, какая собственница, — усмехнулся Гарри, обнимая ее и целуя. — Тогда я уволюсь с работы и буду целыми днями сидеть с тобой дома, идет?

— Еще чего, — заворчала Джинни, гладя его по голове. — Просто пообещай мне, что ничего не станешь скрывать, ладно? Не нужно меня оберегать… Я не просто твоя жена, Гарри. Я твой друг. И хочу, чтобы ты доверял мне. Не убегай и не молчи, хорошо?

— Хорошо, — вздохнул он. — Если честно, это так неожиданно… Я и сам не думал, что так выйдет. В ней и правда есть что-то такое… Ужасно, что человек, у которого такое светлое сердце, обречен всю жизнь скрываться под маской, в одиночестве…

— Будь осторожен, Гарри, — откликнулась Джинни. — Не давай надежд, которые не сможешь оправдать. Женщине, которая способна на любовь такой силы, на такую самоотверженность, достаточно искры, чтобы сжечь целый город… Не играй со спичками. Помнишь девиз Хогвартса? «Не буди спящего дракона…»

— Я понимаю, — прошептал Гарри. — Ох, милая, что бы я без тебя делал… Джинни.

— Тебе не надо ничего делать без меня, — ответила она. — Я рядом. Я всегда на твоей стороне, Гарри. Всегда. Не забывай об этом. Даже если что-то причиняет мне боль, пугает или расстраивает — это пустяки. Поболит и пройдет. Я справлюсь с чем угодно, кроме одного: если ты уйдешь… Не скрывай ничего. Не молчи, ладно?

— Я не уйду, — проговорил Гарри с нежностью. — Знаешь, рядом может быть тысяча других миров. Может, даже красивее и интереснее. Но даже самая красивая вселенная бесполезна, если в ней нет воздуха. А я могу дышать только если рядом ты...

Что ж, это была чистая правда. И сейчас, обнимая и целуя жену, он, как никогда ясно, понимал это. Рядом с ним были разные женщины — и коллеги, и подруги, и восторженные поклонницы. Была великолепная Гермиона, которая всегда была ему, словно сестра. Была замечательная, отважная Сьюзен с ее неизменным восхищением, честностью и нежностью. Теперь он знал о существовании мисс Вирджинии Грей, которая молча и преданно любила его много лет безо всякой надежды, в полной безвестности и тишине. Но почему-то по-настоящему нуждался он только в одном: чтобы в вечерней тишине на его плечи легли легкие и сильные ладони Джинни. Видеть ее глаза, слышать ее голос. Иметь возможность просто коснуться ее волос и губ… Это была не просто потребность — это была его пища. То, в чем он черпал смысл, силы, радость. За одну ее улыбку он был готов отдать все похвалы и награды, полученные от других. Ему важно было знать лишь одно: что Джинни по-прежнему уважает его и доверяет. Что она любит его. Что именно для Джинни он все еще важен. Что она верит в него.

Только в ее глазах он видел свое настоящее отражение. Того, кем хотел быть. Только Джинни по-настоящему знала его. Никогда не давила, не изводила поучениями и жалобами. Но если он делал что-то не то, было достаточно одного ее слова, чтобы осознать свой промах. Джинни безмерно любила мужа, всем своим существом, именно поэтому она никогда не потакала его слабостям. «Кто еще скажет тебе правду, если не я?» — говорила она, улыбаясь. И он понимал, что это и есть настоящая любовь. Чистый свет правды, освещающий самые темные уголки души. В сиянии которого видно даже малейшую паутину и пыль…

Когда он не мог разобраться в какой-то ситуации, всегда достаточно было поговорить с женой. Побыть рядом. Посмотреть ей в глаза. И то, что казалось запутанным клубком противоречий, вдруг прояснялось, словно небо после ночной метели… За годы, проведенные вместе, Джинни стала его совестью, его волшебным зеркалом, где он всегда ясно видел свое подлинное лицо.

По-настоящему он хотел быть достойным только ее любви.