Ведьма (гет)

Требуется всё самообладание, чтобы удержаться от неразумных в долгосрочной перспективе поступков. Внезапная находка сбивает с толку, вызывая противоречивые мысли. С одной стороны, судьба буквально дарит то, за чем гонялась двадцать лет. Наконец-то возможность если не наладить контакт, то хотя бы не упускать из виду. Более того, буквально копия Орфео! Не только тело, но и разум? Как минимум отчасти. Что это, если не знамение?

С другой, снова гложет обида. Всплывают детали преследования от Кейптауна до Мехико. От неё убегали. Её боялись. После всего, что она сделала! Как, рискуя быть обнаруженной, сперва вывела из бедности, затем устроила так, что стали обеспеченными торговцами. Никакого вони нищенских районов — ухоженные улицы, достаток и уважение. Аккуратное избавление от конкурентов, отвод нежелательного внимания и болезней — всё, чтобы память о любимом осталась жить. Иногда в потомках мелькают черты Орфео — в такие моменты понимает, что всё не зря. Это и факт того, что всё было тайно, вгоняет в недоумение. Они не могли про неё знать, тем более спустя века, когда Инес и Орфео затерялись в истории. Откуда этот страх?!

Убегая от одного неприятного воспоминания, мысли перетекают в другое, возвращаясь к будням, когда Орфео погиб, и пришлось выживать одной. Ни о какой роли вдовы речи не шло — сперва навязывается к фермеру, после чего осваивает хозяйство. Наёмники вполне могли начать поиски за пределами Милана, так что основной идеей стала скрытность. Лишь спустя несколько лет манипуляций решается на более активные действия. Целью становится повышение социального статуса, а это только через замужество. Выбирается торговля, как самый гибкий слой. После ухаживаний Орфео утилитарная реальность большинства браков словно окатывает ушатом ледяной воды. Первый муж относился, как служанке, в силу отсутствия приданого, но под влиянием чар быстро меняет отношение на холодно-рассудительное. Давить дальше опыта не хватает, и неожиданно легко принимается решение ускорить кончину путём несчастного случая. Всё проходит гладко, и брезгливая жалость к одинокой девушке низкого происхождения сменяется жадным блеском при виде богатой вдовы. Данный подход нравится больше, и почти всегда практикуется именно он. Так из дочери кузнеца вырастает достойная представительница среднего класса, после чего капкан расставляется на разорившихся аристократов. Сперва удивляется, насколько естественно это даётся, но потом вспоминает жёсткий расчёт отца, отдавшего дочь на услужение, лишь бы не мешала, а также всех мужей, смотрящих больше на размер приданого, чем на невесту, и смиряется с неутешительной мыслью, что подобный подход — обыденность. Немного стыдно, что приняла с такой лёгкостью, но тем драгоценнее воспоминания об Орфео, которому было плевать, какое у неё наследство. Ему была интересна Инес.

С обретением статуса баронессы появляется время и, что важнее, свобода перемещения. Первым делом хочет докопаться до судьбы Ангелики, для чего посещаются шабаши, где обмениваются новостями. Ту действительно сожгли — держалась до конца, не выдав никого из круга. Увы, близость инквизиторов сводит на нет шансы узнать детали. Потом, спустя столетие, была ещё одна попытка, но документов не сохранилось, навсегда похоронив прошлое наставницы, оставив лишь напутствия, одно из которых — умение быть незаметной. Разговор с доктором, увлекающимся строением глаз у животных, учит, что у разных зверей разные слепые зоны, и человеческий вид не исключение. В какой-то момент пробует и с удивлением обнаруживает, насколько люди склонны не замечать то, на чём не акцентировано сиюминутное внимание. Особенно касается мужчин, что только на пользу. Один раз рискнула и сумела пробраться сквозь толпу так, что никто толком не увидел, и муж потом сильно удивлялся, откуда она взялась. Больше, однако, не повторяла, дабы не привлекать внимание.

Помощь Лорети выражается в основном поддержкой амбиций, благо, братья Орфео не горят желанием прозябать в нищете, и надо лишь подбрасывать возможности. Удачная сделка, нужный слух, растущая репутация. В какой-то момент получает искреннее удовольствие от игры в серого кардинала. Со временем, однако, помощи требуется всё меньше — цепкая хватка семьи играет свою роль, и с годами поддержка оказывается, когда проблема действительно серьёзная. Таким образом отводит жернова Тридцатилетней войны с её чумой, а годами позже укрывает от вездесущей руки Наполеона. Параллельно усиливается собственный статус, в основном в плане путей отхода. Смерть Ангелики показывает риски ручной ведьмой богатого рода. При должной подготовке исчезать и примерять другие роли оказывается проще, если делать всё аккуратно. Периодически посещаются другие страны, где связь с Лорети поддерживается слабо, но даже там как минимум следит, чтобы в самом Милане было тихо, и если это так, можно отдаваться привольной жизни аристократки. Единственное, чего не позволяет — близких отношений. Чем выше класс, чем расчётливее браки, в итоге укрепляется мысль, что единственный шанс на искреннюю любовь упущен, когда была никому не нужной горничной, и повторить не получится, во-первых, из-за статуса, во-вторых, как ни претит признавать, она давно не шестнадцатилетняя девочка. Так, чем больше проходит лет, тем сильнее образ Орфео закрепляется как символ чистой безоговорочной любви.

И сейчас, лёжа на кровати, чтобы хоть как-то отвлечься, перечитывает книгу наблюдений. От базовых инструкций Ангелики до попыток воспроизвести то, что показала Мутинта в своей пропахшей травами хижине. Строятся и отвергаются варианты действий. Снова наблюдать из теней не получится — во-первых, он её видел, во-вторых, явно как-то чувствует. Примеров подобного нет, как и средств избавления. Значит, действовать напрямую. Но как? Что она ему скажет? Что рассчитывает услышать в ответ? Найдутся ли хоть какие-то слова, когда снова взглянет на того, кого потеряла триста лет назад?

«Успокоиться. И наблюдать», — вмешаться, лишь если снова попытается сбежать. Но тогда станет очевидно, что это не её Орфео — тот бы никогда так не сделал. Сейчас важно понять, кто он и что он. Чем больше узнает, тем меньше лицо и голос будут сбивать с толку. Так сможет абстрагироваться и принять, что это другой человек. Ведь это другой человек?

Убрав книгу, закрывает глаза. Всплывают смутные знания буддизма. Или это был индуизм? Перерождение душ, реинкарнация. Но и там память теряется, а он её узнал. Магия, в которую даже ей невозможно поверить.

В дверь аккуратно стучат. Горничная тихим голосом сообщает, что к ней посетитель. Ведьма отмахивается.

— Там мужчина, к которому вы подошли сегодня утром, — сообщение сродни удару под дых. Резко поднявшись, Нереза некоторое время смотрит в никуда, после чего уже спокойным голосом отвечает:

— Скажи подождать. Я скоро буду.

Из комнаты выходит собранная, одетая по приличию встречи с гостем. Размер квартиры приходит на помощь, давая дополнительные секунды собраться с мыслями, пока добирается до гостиной.

Апартаменты подбирала со вкусом, сочетая красоту с удобством. По расстановке сразу остановилась на чуть устаревшем по современным меркам, но дорогом сердцу позднем Ренессансе. Для кого-то вычурно, но для неё — убежище от грохота внешнего мира с его неумолимым переходом от уникальных ручных работ к конвеерной одинаковости.

Гость дожидается возле входа, затёртый пиджак и пыльные ботинки истошно кричат о разнице в социальном статусе. Ведьма приглашает сесть, оба располагаются на удобных обитых кремовой тканью креслах друг напротив друга. По виду успел умыться, грубые руки говорят о рабочей профессии, синяки под глазами — о длинных сменах, но взгляд внимательный. Страх, если и остался, скрывается настолько хорошо, что даже она не определит. В целом, словно вернулись в Кремону, только вместо старой комнатёнки — роскошные хоромы, а вместо приветливой улыбки — враждебная настороженность. Тем не менее, Нереза хранит молчание. Он пришёл, ему и начинать.