Возвращение к истокам (гет)

Гермиона сидела в углу «Зачарованного латте» — уютного кафе в Косом переулке, где витрины ломились от пирожных с мерцающей глазурью, а с потолка свисали живые гирлянды из светлячков. Она прижимала ладони к теплой керамической кружке, пока Джинни с энтузиазмом размешивала в своем капучино три куска сахара.

— А потом Тедди, представляешь, попытался превратить сову в морскую свинку! — взахлеб рассказывала Джинни. — Получилось нечто пушистое с крыльями, бегало по кухне и улюлюкало.

Гермиона улыбнулась. После Австралии мысли текли в более оптимистичном направлении. Да, родители... что ж, дверь в их прежнюю жизнь оказалась заперта. Но они были живы, здоровы. Счастливы в своей новой, независимой от неё жизни. Это была рана, но не смертельная.

Она украдкой взглянула на Джинни. Эта их встреча, как и плед, связанный миссис Уизли, или внезапные звонки Гарри, была явственным напоминанием: «Мы здесь. Мы помним. Ты не одна». Гермионе было тепло и немного стыдно за свои последние мрачные мысли.

И была ещё одна мысль, которой она тоже немного стыдилась, — мысль о Локи. После той встречи на австралийском пляже, после того как он показал ей сияние Асгарда, его присутствие в её жизни перестало казаться чем-то исключительно угнетающим. Напротив — впервые за долгое время ее ум трепетал от вызова. Они должны были разгадать загадку мироздания, найти лекарство для больной реальности. И мысль работать рядом с ним — с существом, чей интеллект был столь же бездонен, сколь и опасен — вызывала не страх, а странное, щекочущее нервы волнение. Кстати, об этом…

— Джин, чисто гипотетически… Что бы ты сказала, если бы некто вёл себя с тобой так: то отстраненно и язвительно, а то… демонстрировал бы явный, даже навязчивый романтический интерес?

Джинни замерла с вилкой на полпути ко рту. Её глаза расширились, уставившись на Гермиону:

— О нет! — воскликнула она, с грохотом опуская вилку. — Только не говори, что ты связалась с ним!

Гермиона нахмурилась, искренне озадаченная:

— С кем?

— С Малфоем! Боже, Гермиона! — Джинни понизила голос до драматического шёпота. — Я так и знала, что он в конце концов тебя проймёт!

— Что? — Гермиона подавилась глотком кофе. Кашель вырвался грубым и неожиданным. — Почему?

— Ну, он на тебя всё время пялился в школе! А эти ваши бесконечные словесные дуэли… Луна ещё говорила, что видела, как вы бегали целоваться за старые оранжереи после очередной перепалки.

— Что-о? — Гермиона уставилась на подругу, чувствуя, как реальность на мгновение сдвигается с оси. — Нет! Это… Мы не бегали с ним целоваться! Никогда!

— Правда? — Джинни выглядела удивлённой, даже слегка разочарованной.

— Конечно, правда! Господи, Джинни! Это же Малфой. Луна… — Гермиона вздохнула, смирившись с причудами их общей подруги. — Как всегда, увидела то, что хотела увидеть.

— Ну, слава Мерлину! — Джинни откинулась на спинку стула. — А то я уж подумала…

— И потом… Как вы это вообще представляли? — Гермиона откашлялась, приняв надменное выражение лица, её голос стал низким и пренебрежительным. — «Грязнокровка, меня тошнит от одного твоего вида. Пойдем скорее целоваться, пока меня не вырвало!»

Джинни зашлась заливистым смехом:

— Ну да! — выдохнула она. — Что-то в этом роде! Как в одной из тех мелодрам, что обожает моя мама, где герой сначала плюёт героине в душу, а потом признаётся в любви на фоне грозы!

Гермиона тоже смеялась, чувствуя, как лёгкость, настоящая и редкая, разливается по всему телу.

Джинни вытерла слезинку с ресниц и прищурилась, изучая Гермиону с внезапным возобновившимся интересом:

— А о ком тогда речь, если не о Малфое?

Щёки Гермионы вспыхнули, словно она случайно выпила зелье свечения. Она сделала вид, что поправляет салфетку.

— Да так… — промямлила она. — Просто гипотетически. Любопытно твоё мнение.

— Гипотетически, — взгляд Джинни стал пронзительным, почти как у миссис Уизли, вынюхивающей скрытую правду. — Погоди… Блин! Неужели это твой… инопланетный бог?

Гермиона ничего не ответила, что было красноречивее любого подтверждения.

— Чёрт, Гермиона! Возможно, это даже хуже, чем Малфой. — на лице Джинни появилось озабоченное выражение. — И что, говоришь, он то отталкивает, то, наоборот, клеится?

— Он… ведёт себя непоследовательно. То холодно, порой даже враждебно… — Она замолчала, вспомнив, как он сдал их Пожирателям. — А то позволяет себе романтические намёки и всякие двусмысленности.

Джинни драматично закатила глаза:

— О, Боги! Да он просто отрабатывает на тебе старую как мир тактику, Гермиона! «Горячо-холодно». Классика!

— Что? — ученый ум Гермионы тут же насторожился, столкнувшись с неизвестным ей слоем реальности.

— Ну конечно! — Джинни сложила руки на столе, переходя в режим лектора. — Сначала он тебя унижает или игнорирует — «холодно». Ты чувствуешь себя недооценённой, злишься, но в глубине души хочешь заслужить его одобрение. А потом — бац! — «горячо»: внезапный интерес, намёк на близость, комплимент, замаскированный под колкость. И твой бедный мозг, сбитый с толку этой переменой, путается в показаниях. В кровь выбрасывается адреналин, ты начинаешь анализировать каждый его взгляд, каждое слово… И вот ты уже думаешь о нём постоянно, пытаясь разгадать загадку. А он тем временем спокойно сидит в своей паутине и ждёт, пока ты сама в неё попадёшься.

Гермиона слушала, и её первоначальное скептическое недоумение постепенно сменялось неприятным осознанием. Это звучало… до жути логично.

— Ты хочешь сказать, что всё это… рассчитано? — спросила она тихо.

— Не обязательно до мелочей, — пожала плечами Джинни. — Некоторые мужчины делают это инстинктивно, как павлины распускают хвост. А этот твой… — она снова с опаской произнесла, — …бог… Я уверена, он в этом ас. За тысячу лет, он, наверное, соблазнил целые королевства. Ты для него — новая интересная игрушка, которая к тому же нужна для его великих планов. И он убивает двух зайцев: и держит тебя на крючке, и развлекается

Слова Джинни придавали структуру и название тому смутному, тревожному ощущению, что копошилось на задворках её сознания с самой первой встречи с ним.

— Но… зачем так поступать? — спросила Гермиона, испытывая замешательство от столкновения с иррациональным. — Я хочу сказать, если ты задумал кого-то соблазнить, не разумнее ли быть приятным всё время… Зачем эти оскорбления и колкости? Какая в этом логика?

— Самая прямая, — безжалостно отрезала Джинни. — Сначала он ядовитыми шутками и пренебрежением разрушает твою самооценку. Когда ты начинаешь сомневаться в себе, он подбрасывает немного тепла — намёк на одобрение, мимолётную ласку. Достаточно, чтобы ты почувствовала облегчение и надежду. И вот ты уже не уверенная в себе волшебница, а зависимая от его настроений тень, вечно ждущая следующей порции внимания. Потому что управлять тенью — легко.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросила Гермиона, впечатлённая и слегка огорошенная этой аналитической тирадой.

Джинни снова фыркнула, но на сей раз с оттенком легкого превосходства:

— Из журналов, — сказала она, как будто это объясняло всё на свете. Видя непонимающий взгляд Гермионы, она уточнила: — «Ведьмины Советы», «Оракул». Там каждый месяц печатают что-то вроде «Раскуси мужчину за пять заклинаний» или «Азбука соблазнения: от Акцио до Яда».

Гермиона не могла сдержать скептическую улыбку. Её мнение о подобных изданиях было хорошо известно — они находились где-то на одном уровне с предсказаниями Трелони.

— И что же, — не удержалась она от лёгкой насмешки, — в этих просвещённых журналах сказано, что делать в таком случае? Поливать его противоядием? Или читать заклинание на проницательность?

— Конечно, сказано! — Джинни оживилась, явно чувствуя себя экспертом. — Первое и главное правило: не играть в его игру. Не позволять ему дёргать тебя за ниточки. Если он внезапно стал «холодным» — не беги за ним, не пытайся вернуть его внимание. Займись своей жизнью. Стань «горячей» для кого-то другого.

Она посмотрела на Гермиону с внезапной серьёзностью:

— Суть в том, чтобы вернуть себе контроль. Показать, что его качели тебя не раскачивают. Что ты — не экспериментальный кролик в его лаборатории. Либо он начинает вести себя как нормальный, заинтересованный человек, либо… — Джинни сделала выразительную паузу, — …либо он тебе не нужен.

— А что будет, если я не смогу… не играть в его игру? — спросила Гермиона, и её голос прозвучал приглушённо, выдавая всю глубину её смятения.

Снисходительная улыбка Джинни растаяла, уступив место тревоге. Она отодвинула свою чашку и наклонилась через стол, понизив голос:

— Тогда твоя эмоциональная жизнь превратится в ломбард, Гермиона, — сказала она без прикрас. — Ты будешь закладывать кусочки себя — свою уверенность, свои принципы, своё время — в обмен на крошечные порции его внимания. И каждая из этих порций будет казаться бесценной, потому что ты будешь помнить, как сильно ты за неё заплатила.

Она посмотрела на подругу прямым, честным взглядом:

— Ты будешь ходить по кругу: обида -> оправдание -> надежда -> мимолётная близость -> снова обида. С каждым витком ты будешь уставать всё сильнее, но слезть с этой карусели будет всё сложнее. Потому что как иначе оправдать все те ресурсы души, что ты в это вложила?

Джинни наклонилась ещё ближе, её шёпот стал интенсивным:

— Ты перестанешь доверять собственным чувствам. Начнёшь сомневаться: «А может, это я всё неправильно поняла? А может, я слишком требовательна?» Твои собственные границы станут размытыми, как берег во время прилива. И однажды ты оглянешься и поймёшь, что от твоего внутреннего компаса остались одни осколки. А он... он даже не заметит потери.

Гермиона слушала, и её лицо постепенно застывало. В глазах, ещё недавно полных смущения и любопытства, вспыхнул знакомый огонь — холодный, аналитический, гневный.

— Это… — она отставила чашку с таким звоном, что Джинни вздрогнула. — Это отвратительно. Мужчины правда ведут себя так? Осознанно? Как… как тёмные волшебники, накладывающие постепенное проклятие на разум?

Джинни грустно улыбнулась:

— Не все. Но те, кто это делают… да. Чаще всего — совершенно осознанно.

— Тогда это надо запретить! — голос Гермионы приобрёл металлический оттенок. — На законодательном уровне. Внести в Устав Благопристойного Волшебного Поведения. Классифицировать как форму ментального насилия. «Умышленное создание эмоциональной зависимости путём цикличного применения позитивного и негативного подкрепления». Мы можем это сформулировать!

Джинни смотрела на неё с бесконечной нежностью и лёгкой жалостью.

— Гермиона, — мягко прервала она её. — Ты не сможешь запретить законом то, что происходит в полутонах, в намёках, в «нечаянных» обидах и «случайных» знаках внимания. Как ты докажешь это в суде? Судья скажет: «А может, мисс Грейнджер, вам просто показалось? Может, вы слишком чувствительны?»

Гермиона замолчала, сжав кулаки. Её законодательный пыл столкнулся с суровой правдой человеческой природы. Она смотрела в свою пустую чашку, усиленно размышляя.

— Ладно, — сказала она, решительно. — Джин, мне нужны твои журналы.

— Серьёзно? — Джинни удивленно подняла брови.

— Ага. Если это игра по правилам, то нужно эти правила изучить.

________

«Он понимает тебя как никто? Стоп, дорогая ведьма!»

Дорогая читательница, ты встретила его — того, кто видит тебя насквозь. Его слова ложатся прямо в душу, его советы поражают мудростью. Он слушает, кивает, и ты думаешь: «Наконец-то! Тот, кто по-настоящему меня понимает».

СТОП!

Прерви свое волшебное опьянение и задай вопрос: а что, если это не эмпатия, а всего лишь… игра?

Высокофункциональный психопат (или существо с похожей структурой психики) часто блестяще читает людей. Это не чувство — это навык. Он изучает твои реакции, запоминает, что вызывает у тебя доверие и благодарность, и мастерски выдает нужные реакции. Он понимает твою боль интеллектуально, как сложную головоломку. Но у него нет внутреннего ответного резонанса — созвучия. Нет настоящего сочувствия.

Зачем он это делает? Потому что так легче управлять. Потому что, создав иллюзию глубинной связи, он заставляет тебя поверить, что только он один и видит твою истинную суть. «Никто не поймет тебя так, как я», — звучит ведь? А на деле это ловушка, которая делает тебя зависимой от его «понимания», которого на самом деле нет.

Гермиона оторвалась от журнала, и страница поплыла перед глазами.

«…выдает нужные реакции…»

Вспомнился низкий, спокойный голос Локи, дававший ей удивительно мудрый совет, как структурировать сознание после кошмарных событий в Малой-Меноре. Не просто «успокойся», он провел её через конкретную ментальную технику. Она тогда подумала — он видит самую суть её страха.

«…создав иллюзию глубинной связи…»

А потом тот разговор о родителях. Она, призналась ему, как ей важно их вернуть. И он сказал, что надо отпустить эту ситуацию или что-то типа того. И при этом стоял и делал комплименты её «блестящему интеллекту». Словно прочитал её тайное желание быть… значимой, замеченной хотя бы кем-то.

«Никто не поймет тебя так, как я…»

И сразу после этого — Асгард. Его боль, его тоска по дому. Он создал эту иллюзию разделённого опыта: «Мы оба потеряли свой дом, мы оба несём бремя, которого никто не видит». Он казался таким глубоким, таким чувствующим!

— Тьфу… — вырвалось у неё в тишине комнаты.

Она с силой швырнула журнал на стол. Он скользнул по поверхности и упал на пол с мягким шлепком.

Не эмпатия. Холодный, точный расчёт. Он изучал её, как сложный текст, и подбирал ключи. А она, величайшая умница своего поколения, повелась на описанную в дешёвом журнальчике уловку.

Рука Гермионы потянулась к следующему журналу. «Магия и ты» — гласила вычурная обложка. Она механически пролистала раздел «Волшебная кухня: три заклинания для идеального бисквита», прошла мимо гороскопа «Лунные ритмы и твоя судьба» и наткнулась на рубрику «Тайны сердца».

Заголовок: «Осторожно, ведьмочка! Игра с огнём в тёмной аллее»

Дорогая читательница, бывало ли так, что ваш ухажёр неожиданно втягивал вас в рискованную авантюру? Может, это была погоня на мётлах в грозу или «случайная» встреча с опасными существами?

Знайте: это не всегда спонтанность! Некоторые мужчины-маги сознательно используют технику «Опасная близость». Они создают ситуацию, где вы испытываете сильный страх и адреналин. Ваша психика может спутать острые ощущения от опасности с влечением к спутнику!

Вместо заботы — дрожь в коленках, вместо доверия — выброс волшебных гормонов. И вот вы уже думаете: «С ним так страшно... и так захватывающе!». А он лишь отрабатывает приём из арсенала опытного ловца сердец.

Слова будто жалили её пальцы.

«…сильный страх и адреналин… влечение к спутнику…»

Память отбросила её в ту ночь, когда Локи оскорблял её и в итоге серьезно подставил, назвав имя Волан-де-Морта. Она помнила, как сердце колотилось в груди, когда они должны были срываться и бежать за считанные секунды.

Ещё тогда ей показалось что причина, по которой он это сделал была высосана из пальца. Похоже, он просто использовал случайный повод, чтобы подвергнуть её опасности и спровоцировать выброс адреналина. Весь этот его гнев был напускной.

— Отрабатывает приём, — прошипела она, отшвыривая и этот журнал. — Ловец сердец.

Гермиона закрыла глаза, и мысленно перед ней снова возник австралийский пляж. Тёплый ветер, солёный воздух, и он, стоящий так близко, что между ними не оставалось места даже для света. Его взгляд, тяжёлый и тёмный, приковал её, а в воздухе повисло ощутимое напряжение. Что было бы, если бы звонок Гарри не разорвал этот момент?

Её разум услужливо нарисовал картину: его рука скользит по её запястью, он притягивает её ещё ближе. Она упирается ладонями в его грудь, пытаясь вернуть дистанцию. Но он не отступает. Наоборот, его руки крепче сомкнулись на её спине, а губы тронули её шею, заставив вздрогнуть. И тогда... тогда в этом мысленном сценарии её собственное тело предало её. Руки, которые только что пытались оттолкнуть, сами собой взметнулись вверх, вцепились в его чёрные волосы, притягивая его губы к своим.

— Нет! Я не буду этого делать! — почти выкрикнула она, вскакивая из-за стола, словно пытаясь физически стряхнуть с себя наваждение.

— Первое, что надо перестать делать, — это углубляться в эти фантазии, — твёрдо решила она, глядя на своё отражение в тёмном окне.

Это тоже, наверняка, была часть схемы — заставить её додумывать, фантазировать, вкладывать в их «отношения» эмоции, которых на самом деле не было. Каждая такая мысленная сцена была кирпичиком в стене её зависимости. Он, вероятно, на это и рассчитывал — что её собственное воображение, её потребность в страсти и понимании, довершит его работу.

Она глубоко вдохнула и выдохнула, собирая волю в кулак. Нет больше места иллюзиям. С этого момента она будет иметь дело только с фактами.

Гермиона вернулась к столу и перевернула журнал, разыскивая подпись под статьёй. «Марша Макдугалл». Если её подозрения верны, и она действительно попала в оборот к нарциссу-психопату, то в какой-то момент ей может понадобиться эксперт. И хотя мысль искать спасения в советах женщины, писавшей о том, как «разжечь котел любви без заклинаний и заговоров», казалась абсурдной, отчаянные времена требовали отчаянных мер.