Джокер. Начало игры (джен)

— Эй, Джей! Лови бомбу!

Огромный перезревший томат с подгнившим бочком и впрямь взорвался, как бомбочка — расплескав кроваво-красное нутро по стенкам металлического ведра. Дадли победно вскинул вверх сжатый кулак: он снова поймал помидорину! А Саммерс швырнул её от самого забора, между прочим! Да ещё с такой силой!

— Отлично, Джей, — от хлопка по плечу Дадли чуть не сунулся носом прямо в своё ведро, но сумел выправиться в последний момент. Кеннард улыбался так, словно Дадли не помидор поймал, а, по крайней мере, золотой слиток. — В этом году кубок по лакроссу наш.

— Хей, команда Кеннарда! — грохнули парни, вылезая из зарослей помидорной ботвы.

— Ты играл в лакросс раньше, да? Там, у себя? — Пайкс снова что-то жевал. Вот хомяк.

— Не, — помотал головой Дадли. — Так… Я больше по боксу.

Что было чистейшей правдой — на уроках физкультуры в Святом Грогории Большой Дэ мог вяло попрыгать или пробежаться под окрики учителя, но чаще всего просто бесился, раздавая ботаникам подножки и тычки, или зависал на трибунах с Полкиссом, Малькольмом, Деннисом. А потом, когда начал заниматься в спортивной секции, отец добился для него освобождения от этой нудятины.

Сейчас, похоже, отвертеться не получится. Да и… не хочется?

Дадли-Джей с удивлением понял, что ему нравится ловить мячи. Ну, пока что это не мячи, а гнилые помидоры, но какая, к чёрту, разница? Когда помидорина летит с бешеной скоростью, посверкивая атласными боками в солнечных лучах, несётся быстрее птицы прямо тебе в лицо, или, наоборот, высоко над головой, или над самой землёй — если швырнул толстяк Пайкс — а ты… Ты подскакиваешь так, словно тебе в подошвы кроссовок вделали пружины! Или почти распластываешься по земле в скользящем движении! Прыгаешь влево, или вправо, или вообще черт-те куда — но при этом совершенно точно, каким-то встроенным в тебя датчиком чутко улавливаешь траекторию полёта помидорины и ловишь её точнёхонько в центр тяжёлого ведра… Это неописуемо прекрасно. Это просто класс!

— Ну ничего, быстро научишься, — Пайкс достал из кармана запакованную в целлофан булочку и торжественно вручил её Дадли. — Приз тебе. Там в лакроссе правила простые, я тебе сейчас расскажу.

— У Бена есть булочки… — Саммерс появился из кустов внезапно, как заправский ниндзя. — А что ещё есть в твоих кармашках, а, малыш Бенни?

— Не дам! — завопил Пайкс и кинулся бежать, петляя между грядок как заяц. — Это мой неприкосновенный запас!

— А я голодный! — Саммерс нёсся следом, разбрасывая комья земли во все стороны. — Дай булочку, Бенни! А то я покусаю тебя!

Дадли смеялся вместе со всеми остальными — с Кеннардом, Уилсоном, Джонсоном. А ещё с четырьмя «умниками», которых Дадли ещё не успел толком выучить по именам — этих ребят прикрепили к «команде Кеннарда» в нагрузку, точнее, Брэдли их сам привёл и усадил рядом с собой в автобусе. Даже одна девчонка теперь была в их компании — Энни. Очкастая и некрасивая, но, наверное, очень умная, раз уж сам Брэдли Кеннард её выбрал.

Дадли смеялся. Утреннее солнце разгоралось всё жарче, трудолюбиво карабкаясь в самый центр небесного купола, и по дороге перекрашивало синеву в ослепительно-белое серебро. Шелестела помидорная ботва, жужжали пчёлы, мистер Кроусс зычно звал жену где-то на заднем дворе. Дадли был в далёкой дали от мамы, отца, друзей, от родного дома, и он был даже не самим собой — но прямо сейчас он напрочь про всё это забыл и просто хохотал в голос, вытирая невольные слёзы, и наблюдал, как Йен Саммерс неумолимо настигает коротышку Бена Пайкса.

* * *

А тем временем в Литтл Уингинге… Нет-нет, не извольте беспокоиться о Гарри, почтенные слушатели — с ним-то как раз всё хорошо, можно сказать, даже замечательно. За то время, пока Дадли-Джей «прописывался» в Святом Брутусе, свыкался со своим новым, худым и лёгким, но весьма жилистым и выносливым телом, пока он сдавал тесты за начальную школу, а мистер Роберт Айзенберг педантично копировал его оценки и собирал их в особый конверт, чтобы отправить бывшему однокласснику Вернону Дурслю — всё это время Гарри откровенно наслаждался своей жизнью. Она была теперь воистину прекрасна! Судите сами: любящие родители, уютный дом, своя — вы только подумайте, по-настоящему СВОЯ комната, и, конечно же, тренировки. О, как же Гарри теперь понимал кузена, отмечавшего даты тренировок красными чернилами в особом календарике! У Гарри все дни лета, вплоть до сентября, были обведены красным, потому что тренер Оуэн взялся за перспективного мальчишку всерьёз. И Гарри теперь каждый день ездил в спортивный зал на тренировки. Иногда его подвозил отец, но всё чаще и чаще Гарри отправлялся в путь самостоятельно — вначале немного пешком, до автобусной остановки, а потом на автобусе, целых пятнадцать минут сам по себе. Надо ли говорить, каким это стало испытанием для миссис Дурсль?! Она порывалась сопровождать своё ненаглядное солнышко ежедневно, высиживать в фойе спортивного зала столько, сколько потребуется, а потом ехать с ним домой, чуть ли не усадив себе на колени! Потребовались совместные усилия Гарри и Вернона, чтобы отговорить Петунью от подобного самопожертвования — а сколько было в процессе пролито слёз! Привыкнув жить в постоянном страхе за любимого сына, Петунья никак не могла поверить, что Дадли — уже совсем не малыш, которого можно схватить в охапку и унести подальше от любой беды. Всё-таки мамы — это такие мамы… Кхм, что ж, не будем отвлекаться слишком сильно, всему своё время, и философским размышлениям — тоже. Словом, Гарри Поттер, теперь радостно откликавшийся на имя «Дадли Дурсль», жил яркой, насыщенной и абсолютной счастливой жизнью.

Так кто же попал в неурядицы, что так срочно понадобилось вновь заглянуть в ничем не примечательный Литтл Уингинг? Думается, вы уже догадались, не так ли? Да-да, миссис Фигг. Именно из-за неё фокус нашего внимания вновь переместился, оторвавшись от Дадли-Джея.

Как вы, почтенные слушатели, без сомнения, помните, миссис Арабелла Фигг написала некое письмо — весьма эмоциональное! — и отправила его совершенно нетривиальным способом. Это письмо, как ни странно, вполне благополучно достигло места назначения и даже ничуть не обгорело в таинственном зелёном пламени. Только вот тот, кому письмо было адресовано, отсутствовал по месту назначения, и его отсутствие продлилось намного дольше, чем данный адресат предполагал. Да, уж поверьте, у этого человека было столько дел, да таких неотложных и важных, что не хватило бы и десятка толстых ежедневников, чтобы записать их все хотя бы коротенько! Однако…

Однако в один прекрасный день получатель корреспонденции от миссис Фигг всё же добрался до непрочитанных писем. И… схватился за голову! Ведь он должен был снова отлучиться по чрезвычайно важным и, к сожалению, совершенно неотложным делам не далее как нынче же вечером, а отъезд некоего Г.Дж.Поттера из Литтл Уингинга был крайне нежелательным событием, и с этим непременно нужно было разобраться!

К счастью, когда у человека нет времени разобраться с чем-либо лично, он всегда может попросить об этом кого-то из родных или друзей — ну, само собой, при их наличии. Родных у таинственного важного человека имелось совсем чуть-чуть — проще говоря, у него был брат, но их отношения… Сами понимаете, кровное родство не всегда предполагает близость и радушие, а в случае мистера Дамблдора и его брата всё обстояло именно так. Так что мистеру Дамблдору пришлось срочно писать письмо одному старинному другу — с просьбой наведаться в гости к миссис Арабелле Фигг и на месте выяснить, что же именно произошло в Литтл Уингинге и действительно ли маленький Гарри Поттер оттуда уехал? И если вы думаете, что данное письмо отправилось к другу мистера Дамблдора посредством того таинственного зелёного пламени — а ведь в кабинете мистера Дамблдора имелся огромный роскошный камин, и даже то самое пламя колыхалось в его зеве призрачными изумрудными лепестками — то вы ошибаетесь, любезные невольные соучастники этой истории!

Ибо письмо, написанное витиеватым почерком и подкреплённое вычурной подписью, было… привязано к лапке совы! Да-да, представляете? Самой настоящей совы! И, похоже, птица была привычной к такого рода заданиям, ведь она ни капли не сопротивлялась, пока к её вытянутой лапе привязывалось свёрнутое рулончиком послание. И, кивнув в ответ на произнесённое мистером Дамблдором: «Дедалусу Динглу, лично в руки», — сова распахнула крылья и стремительно вылетела в открытое окно.

Ну и дела…

Поскольку у нас с вами нет крыльев и мы не можем пуститься в полёт за удивительной совой, переместимся же в дом миссис Арабеллы Фигг посредством полёта нашего воображения — а оно ничуть не медленнее самых быстрых сов, ведь так?

* * *

В это воскресное утро у миссис Арабеллы Фигг было просто отличное настроение. Всё шло как нельзя лучше: муниципалитет Литтл Уингинга сдался перед натиском воинственной леди и рабочие в синей униформе прочистили ливневые стоки перед её домом; мистер Лапка, мистер Тибблс, Снежок и Хохолок были здоровы и за завтраком порадовали хозяйку отменным аппетитом. На следующей неделе намечалась большая распродажа в самом большом универмаге Литтл Уингинга — как всегда, перед началом осеннего сезона магазины торопились распродать остатки летних коллекций одежды и залежавшиеся на складах продукты. Миссис Фигг очень любила распродажи и с самого дня переезда в Литтл Уингинг не пропускала ни одну — ну, если только не была больна. А вот болеть в последнее время она стала чаще, чем раньше… То простуда, то её бедные колени. Видимо, годы берут своё, как это ни печально.

Нахлынувшее было уныние помогла прогнать чашка чая со слегка подсохшим, но всё равно вкусным лимонным бисквитом. Миссис Фигг вспомнила, что на распродаже непременно будут такие же бисквиты — за треть, а то и за четверть цены! И, вполне возможно, не только лимонные, но и клубничные, и даже с марципаном — м-м-м, чудесно! И её настроение снова устремилось ввысь — вслед за набирающим высоту уже не таким ярким, но всё ещё отменно греющим августовским солнцем.

Мечты о бисквитах и пёстреньких вязаных кофточках, до которых миссис Фигг была большой охотницей, совершенно некстати прервал стук в дверь. Надо сказать, стучали довольно деликатно, но миссис Фигг не хотелось видеть никого — будь то почтальон или молочник, хотя в иные дни она была не прочь обменяться с этими достойными людьми парой-другой фраз. А какие они порой приносили шикарные сплетни! Так что, может, дать незваному посетителю шанс и открыть дверь? Или продолжить блаженное чаепитие, не подавая вида, что она дома, и гость благополучно уйдёт — оставив бутылку молока или пачку рекламных листовок на крыльце?

Решено, она не сдвинется с места, а с почтальоном и молочником пообщается в другой день — не в последний же раз они приходят! А чай такой ароматный, и просто невероятно удобное кресло, а уж лимонный бисквит…

Стук повторился. И в этот раз он уже не был деликатным — стучали, похоже, кулаком. Да что же это такое?! Ни минуточки покоя! И это в воскресенье! Вот назло не будет открывать! Варвар и нахал, кто бы там ни был за дверью — так грубо мешать леди наслаждаться утренним чаем! Да уж, никаких манер у некоторых противных личностей.

— Алохомора! — экспрессивно произнёс за дверью нежеланный посетитель, и дверные замки щёлкнули, открываясь сами собой. Миссис Фигг поперхнулась чаем и уронила кусочек бисквита на пол. Ну, знаете! Это уже переходит всякие границы!

— Арабелла! — возникший на пороге гость подслеповато прищурился, угодив с яркого солнца в полумрак холла. — Миссис Фигг! Вы дома или нет?

— Нет! — хорошо, что миссис Фигг первой под руку попалась мухобойка (любимая игрушка Снежка), а не тяжёлая чугунная сковородка. А то бы с гостя слетел не только его диковинный фиолетовый цилиндр, но и, страшно подумать, голова! — Если я не открываю! — Бам! И ответное: «Ой!» — Если я не подхожу к двери! — Снова «Бам», «Ай!» и ещё раз «Бам», — Если я… нахал и хам, немедленно слезайте!

— И не подумаю, — отозвался гость, свешивая ноги в стоптанных башмаках весьма старинного вида со… шкафа. Да-да! Пока миссис Арабелла Фигг размахивалась для очередного «Бам», маленький человечек извернулся, подхватил с пола свой фиолетовый цилиндр и вспорхнул прямиком на массивный шифоньер! Совсем как какая-нибудь пичуга. Правда, птички для полёта используют крылья, а этот человечек взмахнул рукой с зажатой в ней тонкой деревянной палочкой. И что это было? Какой-то трюк? Или же…

— Мистер Дингл, — миссис Фигг отбросила мухобойку (которую тут же уволок под стол Снежок), и сложила руки на груди, являя собой полную скорби и осуждения фигуру. — Как же вам не стыдно пользоваться тем, что вы можете колдовать… в отличие от несчастной меня!

Колдовать?..

— О, Арабелла! — человечек снова взмахнул своей палочкой и плавно слетел с шифоньера на пол — причём фалды его одеяния (хм, кажется, это называется «сюртук»?) взвились вокруг него как самые настоящие крылья. — Милейшая Арабелла, приношу свои самые искренние извинения! Я ни в коей мере не хотел вас обидеть! Но, понимаете ли… меня прислал Альбус… он написал, что дело очень срочное и важное… и я же стучал, причём довольно долго!

— Альбус? — миссис Фигг жестом указала посетителю на дверь кухоньки и сама направилась туда первой. — Я думала, он сам прибудет.

— Он не может, — человечек шустро посеменил следом за миссис Фигг, прижимая к груди свой большущий фиолетовый цилиндр. — У него срочные дела в Международной Конфедерации Магов.

…Магов?.. Да что тут происходит?!

— Ну да, у Альбуса его архиважные дела, а бедная я крутись как хочешь! — покаянный вид гостя ни капельки не смягчил разозлённую хозяйку дома, и чашку чая перед гостем она поставила с таким видом, будто мечтала вылить этот чай прямо ему на голову. Миссис Фигг можно понять: кому понравится, что в воскресенье утром кто-то взламывает тебе дверь да ещё летает по холлу, нарушая все законы физики! Это уж точно не то, что поднимает настроение!

— А что случилось? — гость понюхал чай, отщипнул крошку от лимонного бисквита и шикнул на мистера Тибблса, сунувшегося обнюхать его старомодные ботинки. — Альбус написал, что дело чрезвычайно важное и даже подчеркнул эти слова два раза!

— Гарри Поттер уехал в другую школу, — миссис Фигг злорадно улыбнулась, наблюдая, как гость подавился чаем и принялся судорожно откашливаться. — В другой город, Дедалус! В другое графство! У-е-хал! Ту-ту! Укатил! И даже не заглянул попрощаться, а ведь я столько раз спасала его от этих ужасных маглов! Присматривала за ним, кормила печеньем, показывала фотографии моих деточек!

Дедалус — вот же странное имечко, неправда ли? — поперхнулся чаем вторично. «Деточки» миссис Фигг — а именно так она называла своих обожаемых котов — и вживую пугали нешуточно, и уж точно разглядывание их фотографий это явно не то, чем нужно развлекать маленького мальчика. Впрочем… может, мальчику на самом деле было интересно? У Дедалуса не имелось собственных детей, и он с трудом представлял, о чём можно с ними разговаривать и чем развлекать. А вот насчёт «ужасных маглов» (что это ещё такое?!) Арабелла была совершенно права. Достаточно вспомнить то досадное недоразумение, когда Дедалус решил поздороваться с маленьким Гарри Поттером в обувной лавке и на минуточку снял с себя заклинание невидимости (заклинание… чего?! Это параллельный мир?!)… Как же громко взвизгнула та неприятная женщина, его опекунша! И с такой скоростью уволокла за собой Гарри, что, наверное, вывихнула ему руку! А этот толстый ребёнок, её родной сын… Он тоже орал как резаный и чуть было не заехал своим кулаком прямо Дедалусу в нос! Как невежливо! Альбус тогда очень рассердился и отстранил Дедалуса от наблюдения за Гарри Поттером. Сколько же лет с тех пор прошло? Гарри, наверное, уже так вырос…

— Подождите, миссис Фигг… Как это — уехал?! Куда?! Когда?! Ему же нельзя покидать дом тёти! Альбус же ясно дал всем понять, что…

— Да-да, о чём и я талдычу, старый вы глухой филин! — миссис Фигг даже пристукнула своим сухоньким кулачком по столу. — Я написала Альбусу всё как есть! И вам тоже говорю уже во второй раз! Гарри Поттер уехал! Его тут больше нет! А его тётка и этот невоспитанный пузырь, его кузен, так и не сказали мне, куда именно его отправили! О, эти злыдни, эти невозможные маглы! Как они могли?! Кто его теперь будет защищать? Мистер Дингл, я умываю руки. Вы же понимаете, что я больше ничего не могу поделать? Я же обычная старая женщина, я даже не волшебница, а с… ск… сквиб! — миссис Фигг громко всхлипнула и закрыла лицо руками — не забывая, впрочем, подглядывать в щёлочку между слегка разведёнными пальцами за тем, как на её эскападу отреагирует мистер Дедалус Дингл (наконец-то прозвучало его полное имя! Но какое же оно необычное… как и сам человечек, в общем-то).

Мистер Дедалус Дингл огорчённо крякнул и ухватился рукой за острый подбородок. Вот так новости! Гарри Поттер покинул место, в котором, по словам Альбуса Дамблдора, его старинного друга и могущественного волшебника (О, вот оно! Вот это и прозвучало, пусть и в мыслях достопочтенного мистера Дингла. Волшебники! Всё-таки, параллельный мир?..), так вот, то самое место, в котором малыш находился в безопасности! По словам того же Альбуса Дамблдора — весьма туманным, надо сказать — дом родной тёти Гарри окружала какая-то невероятно мощная защита, и пока мальчик оставался в этом доме, его не могли найти враги.

А теперь он уехал! Это же катастрофа! А бестолковая Арабелла, мало того, что упустила мальчика, так ещё и не знает, куда именно его увезли! Сидит тут, слёзы пускает… А вдруг это те самые враги Гарри Поттера?! А вдруг… А вдруг мальчик уже мёртв?!

Мистер Дингл подскочил на стуле, смахнув на пол чашку с блюдцем, и даже не обратил на это внимания. Миссис Фигг жалобно охнула, глядя на разлетевшиеся повсюду осколки в цветочек — такая красивая была чайная пара! Ох, надо поскорее убрать, а то её малыши могут поранить себе лапки…

— Репаро! — мистер Дингл наконец-то заметил, какой беспорядок он учинил, и взмахнул своей палочкой. Да уж, теперь можно с полным обоснованием называть вещи своими именами, хотя и звучит это по-прежнему невероятно — мистер Дингл взмахнул своей ВОЛШЕБНОЙ палочкой. И чашка с блюдцем, целёхонькие, сверкая красными и синими цветочками, чинно вернулись на стол. Миссис Фигг снова охнула — на этот раз завистливо. Ей бы так уметь колдовать…

— Арабелла, надо узнать, куда отправили мальчика. Надо выяснить это немедленно!

— Дедалус, разве я не понимаю? Но я так и не смогла поймать ни его тётку, ни кузена. Они всё время где-то пропадают! Не могу же я залезть к ним в дом!

Миссис Фигг лукавила, конечно. Ну, пусть и совсем немного. Однако же она вполне могла бы по-соседски зайти к миссис Дурсль — та ведь не всё своё время проводила вне дома. Да и выловить Петунью в магазине было совсем просто — она ходила туда регулярно и всегда в одно и то же время. Но миссис Фигг была так занята в последнее время… И вообще, она старая слабая женщина, не волшебница даже, пусть маги теперь сами разбираются во всём, а она умывает руки! И если мальчика найдут, она ни за что не согласится переезжать, чтобы снова за ним присматривать! Ни за что! Вот так вот!

— Конечно-конечно, Арабелла, как можно — залезать в дом… Даже если это и просто маглы! Но… Как же тогда узнать?

— Дедалус, ну вы же только что влезли ко мне в дом без всякого стеснения? — ехидства у миссис Фигг было не занимать. А то как же без такого важного свойства выживать милой старой леди в этом жестоком мире, не правда ли? — Вот и отправляйтесь к Дурслям. Наверняка сумеете отвести этим маглам глаза, вы же волшебник. И всё узнаете. Наложите на них Конфундус, и они сами вам всё расскажут. Уж не мне вас учить!

— Да-да-да… — забормотал мистер Дингл. — Конечно-конечно… Это, право же, несколько неловко, но… Чрезвычайные обстоятельства! Да-да, Альбус написал мне, что это чрезвычайно срочно и важно! Я должен!

— Идите, Дедалус, я всем сердцем с вами! Идите и узнайте всё! — миссис Фигг выпрямилась, прижав руки к груди — ни дать ни взять воительница, провожающая соратника в опасное путешествие. Если бы не слегка затрапезный домашний халат и неаккуратный пучок волос, из которого уже вылезло несколько непослушных прядок — вполне можно было бы писать с милейшей Арабеллы пафосный портрет.

— Я пойду! — маленький человечек гордо выпрямился и нахлобучил свой фиолетовый цилиндр. — Вы совершенно правы, миссис Фигг — надо узнать всё!

И с этими словами Дедалус Дингл покинул дом Арабеллы Фигг, аккуратно прикрыв за собой дверь. А миссис Фигг быстренько организовала себе ещё чашечку чаю с кусочком бисквита и расположилась в излюбленном месте — у окна, из которого была хорошо видна дорожка, ведущая к дому номер четыре по Тисовой улице.

* * *

Надо же такому было случиться, что в это погожее утро жители дома номер четыре по Тисовой улице проснулись необычайно рано — для воскресного дня, разумеется. И, поскольку они не планировали куда-либо выезжать сегодня, всё семейство после завтрака переместилось в ухоженный садик перед домом. Ещё нужно заметить, что теперь Дурсли завтракали — а также обедали, ужинали и перекусывали что-то между основной едой — совсем не так, как раньше. Гарри (пока будем называть его так, ведь неразбериха ещё не улеглась) свято следовал всем советам тренера Оуэна, а тот специально для своего нового юного чемпиона нашёл особую диету. Петунья, прочитав переданную сыном распечатку, два дня охала и вздыхала, потом написала собственный список и решительно отправилась на закупки. Результатом этого похода — Гарри, разумеется, отправился с ней — стали горы зелени, мешочки круп, куриные тушки с фермерского рынка и прочие крайне полезные продукты. Никакого бекона и конфет, вместо сладких пудингов и рассыпчатого печенья — творожное суфле и имбирные коврижки, больше похожие на галеты. Вернону такие перемены пришлись не по нутру, и он попробовал протестовать, но не тут-то было. Гарри, вооружившись медицинской энциклопедией — да-да, теперь у него была такая книжка, отец купил по его просьбе в Лондоне, в магазине «Фойлз» на Чаринг Кросс роуд — целую неделю зачитывал отцу, какие ужасные последствия может иметь неправильное питание. И ведь не ленился, паршивец, отыскивал статьи с картинками, и показывал их сначала чувствительной Петунье! Та, разумеется, тут же начинала причитать и плакать, а если и были на свете вещи, которых Вернон Дурсль не переносил совершенно, то слёзы жены занимали в этом списке одно из первых мест. И вот так, уговорами, запугиванием и слёзным шантажом, Гарри удалось посадить всю семью на полезную диету. Пока что видимых изменений не наблюдалось: Гарри был по-прежнему пухлощёким, живот Вернона напоминал дирижабль, а Петунья и раньше не отличалась особой дородностью. Но Гарри не унывал. Сам он чувствовал, как и без того крепкие мускулы его нового тела становятся с каждым днём ещё крепче. Вот бы ещё заманить отца на утреннюю зарядку!

Вернон от зарядки увиливал что твой головастик от сачка рыболова. Единственное, чего Гарри удалось достичь к августу — это вот такие посиделки в выходные на свежем воздухе. Вернон устраивался в удобном садовом кресле, разворачивал газету, Петунья обязательно находила себе какое-то занятие по благоустройству садика, а Гарри… О-о-о, в Гарри явно дремал великий актёр! Потому что каждое своё движение, будь то вытаскивание сорняков из клумб, поливка или подстригание декоративной изгороди — Гарри превращал в упражнение. Он скакал на одной ножке с лейкой, отжимался рядом с клумбами, успевая выхватывать из земли завитушки мокрицы и мышиного горошка — для чего зависал в упоре лёжа на одной руке. Высоко подпрыгивал, чтобы отстричь нависшие веточки секатором. И всё это сопровождалось громкими возгласами: «Папа! Смотри, как я могу! А ты так можешь?» Вернон только добродушно усмехался и подбадривал сына, но чем дальше, тем чаще старший Дурсль забывал про газету, наблюдая за ловкими движениями Гарри.

Сегодняшним утром Гарри якобы случайно оставил возле отцовского кресла свои гантели. И вот, обпрыгивая в очередной раз клумбу с лейкой, радостно подмечал, как Вернон, отбросив газету, сосредоточенно поднимает гантель левой рукой. Вверх-вниз, вверх-вниз. Ха-ха, получается!

— Э-кхем… — раздалось со стороны калитки. — Доброе утро…

— Что вам угодно? — Петунья подошла к калитке, щурясь от яркого солнца, не дававшего ей разглядеть визитёра. — Вы… А-а-а!

Гарри метнулся к матери быстрее молнии, забыв про лейку. Так и выскочил на дорожку перед калиткой, рассыпая вокруг себя радужно сверкающие капли воды.

— Вы! — с такой же громкостью, как Петунья, завопил Гарри. — Это снова вы!

— Простите… — мистер Дедалус Дингл — а это был именно он — неловко взмахнул снятым с головы фиолетовым цилиндром, чуть было не уронив его. — Я не хотел беспокоить вас, уважаемые Дурсли, но, видите ли, дело в том…

Тут надо заметить, что между визитом в дом миссис Фигг и стуком в калитку дома Дурслей прошло не так уж мало времени. Мистер Дингл, как уже можно было убедиться, обладал некими фантастическими способностями, позволявшими ему проходить через запертые двери и даже летать, но при этом он был человеком весьма деликатным. Тот досадный промах, когда он напугал тётю и кузена маленького Гарри своим внезапным появлением, мистер Дингл переживал крайне тяжело и долго. Даже подумывал о том, чтобы снова заявиться к родственникам Гарри и попросить прощения, но Альбус строго-настрого запретил ему даже думать об этом! Так что… Вламываться в дом к Дурслям и накладывать на них заклинания, чтобы разузнать, куда девался Гарри, мистер Дингл счёл совершенно неприемлемым. В конце концов, даже несчастные маглы, лишённые способности творить чудеса, заслуживают к себе уважительного отношения. Правда, не все и не всегда, но это уже тема для других разговоров и размышлений! И действий.

А Дурсли, всё-таки, родные маленького Гарри… Однако, Альбус говорил и строго предупреждал… Но, с другой стороны, взлом и стирание памяти, это же как-то… Вконец измаявшись, мистер Дингл просто поступил как обычный человек — понаблюдав за отдыхающим семейством через живую изгородь, постучал в калитку.

Только он никак не ожидал, что его встретят округлившимися от страха глазами, визгом, переходящим в ультразвук (миссис Петунья Дурсль) и целой пригоршней холодной воды из лейки (Гарри, которого мистер Дингл, само собой, опознал как Дадли Дурсля). По дорожке, грозно топорща усы, уже топал мистер Дурсль — с зажатой в кулаке гантелью, что уж точно никак не походило на радушный приём.

— Мистер-как-вас-там, не знаю и знать и не желаю, кто вы такой, но не смейте пугать мою семью! — грозно прорычал Вернон, потрясая гантелью. — Немедленно покиньте наш дом! Это частная территория!

— Н-н-но я же не вошёл в ваш дом… — пролепетал мистер Дингл, со страхом наблюдая, как непонятная, но явно увесистая штука в руке старшего Дурсля со свистом разрезает воздух. — Простите великодушно, я не хотел вас беспокоить, но, видите ли, мне очень надо узнать, где Гарри…

— Зачем вам мой кузен? — отодвинув в сторону бледную, как простыня, Петунью, Гарри подошёл вплотную к калитке. — Что вам от него нужно? Почему вы преследуете его? Отвечайте!

Что-то было в этом крепком светловолосом мальчике. Что-то такое, что заставило мистера Дингла испугаться ещё больше. Казалось бы, просто ребёнок, да ещё и магл, с какой-то несерьёзной лейкой в руках — ярко-синей, с нарисованным на боку цветком петунии — но мистер Дингл почувствовал себя так неуютно, будто вышел с ивовым прутиком против закованного в броню рыцаря.

— Я-я-я… простите великодушно ещё раз, но я ни в коей мере… даже речи быть не может о преследовании… просто миссис Фигг сказала… Гарри уехал… вот я и… мы… так сказать… поверьте, это только в интересах Гарри!

— Это они, Вернон, — Петунья внезапно успокоилась и перестала нервно ломать пальцы, хотя краски так и не вернулись на её мертвенно-бледное лицо. — Они. Они следят за ним.

— Миссис Фигг? — недоумевающе переспросил Вернон. — Наша соседка? А она-то… Ах, вот оно что!.. Так что, она тоже из ваших, мистер…

— Дингл, Дедалус Дингл, к вашим услугам, — мистер Дингл снова неловко взмахнул фиолетовым цилиндром. — Я…

— Мама, папа, надо зайти в дом, — Гарри мотнул головой в сторону соседнего коттеджа. Среди пышно разросшихся кустов жимолости мелькало что-то пёстрое — и это «что-то» было явно крупнее певчей птички. Заслышав громкие голоса на улице, бдительные соседи уже выбирались наружу — ведь ничто так не скрашивает томное воскресное утро, как какой-нибудь пикантный скандал, согласны?

— Пригласить этого… в наш дом?! — снова вздыбил усы Вернон. Но ему не дали заново разозлиться — за одну руку его ухватила Петунья, а в другую, ту, что с гантелью, вцепился Гарри. Лейку он, кстати, так и не бросил, и под ноги семейства уже налилась приличная лужица воды. — Хорошо. Входите. Только без этих ваших фокусов! А то я вызову полицию, вам понятно?

— Благодарю вас, — мистер Дингл неведомым образом просочился через ужасно маленькую щель, на которую приоткрылась калитка. — Вы так добры…

* * *

— Зря мы ему рассказали, — Петунья уже не была такой бледной, как давеча, но всё равно смахивала на привидение. Ещё и руки продолжали сильно дрожать — она даже нечаянно смахнула свою чашку со стола. Хорошо, что Гарри успел её подхватить в полёте. Это был поистине шикарный бросок на пол, футболисты всего мира оценили бы! Но напуганные Дурсли даже не заметили финта обожаемого сына.

— Может, и зря, — Вернон налил себе ещё на полпальца бренди. Он точно сопьётся, вот к гадалке не ходи. Когда же всё это закончится, а? — Но если бы промолчали, они бы не постеснялись залезть к нам прямо в головы. Коротышка же ясно сказал — они это умеют.

Да уж, воскресное утро вышло на редкость насыщенным. Соседям, правда, не повезло: ни подслушать, ни подсмотреть никому ничего не удалось (в том числе и приснопамятной миссис Фигг). Петунья, запустив визитёра в гостиную, первым делом захлопнула окно и задёрнула его плотными шторами. А Вернон затворил все двери — и входную, и межкомнатную. Гарри думал, что его, как обычно происходило при «взрослых» разговорах, отправят в его спальню и приготовился уже занять стратегический пункт рядом с замочной скважиной. Однако, к его немалому удивлению, Петунья крепко сжала его руку, завела в гостиную и усадила рядом с собой на диван.

С некоторых пор миссис Дурсль чувствовала себя неуверенно, если рядом не было мужа, или сына, или, лучше всего, их обоих сразу. Она даже начала подумывать о том, чтобы завести какого-нибудь домашнего питомца — кошку, собаку, канарейку в клетке, на худой конец. Если бы не её нетерпимость к беспорядку! Ведь от домашних животных столько мусора! Но Петунья была готова пойти даже на такие крайние меры, лишь бы… Лишь бы не оставаться одной. Одиночество и ощущение полной своей ненужности стали чувствами новыми для Петуньи, и они пугали просто до онемения. С отъездом племянника всё стремительно начало меняться: Дадли больше не сидел дома, не прибегал каждые полчаса за порцией вкусненького, не ныл, выпрашивая новые комиксы, компьютерные игры или карманные деньги на всякую ерунду. Да он даже с друзьями своими (кошмарными, по правде говоря) не виделся уже столько времени! Сын начал книги читать… Книги! Её сын! Который с самого раннего детства обожал в книгах только одно — треск, с которым страницы отрывались от переплёта! А Вернон? У мужа словно открылось второе дыхание — его рабочие дни теперь начинаются затемно, а заканчиваются поздно ночью. Телефон по вечерам не умолкает! И вот, вроде бы, всё просто великолепно и замечательно — умница-сын, трудяга-муж, достаточно денег, чтобы не экономить каждую копейку, чудесный дом, ухоженный садик с пышно цветущими розовыми кустами… Чего ещё душе пожелать для счастья, казалось бы?

Но во всей этой прекрасной жизни Петунья больше не видела себя — как человека, который стоит на страже покоя и комфорта своей семьи. Раньше, когда племянник был здесь, она знала, что от неё требуется: пресекать все ненормальные выходки мальчишки и защищать от него сына и мужа. А теперь… У них идёт своя, такая бурная и, наверное, интересная жизнь, а она… Она просто есть в этом доме, в этом придомовом садике, то с лопаткой в руке, то с половником и вилкой для мяса, то застывшая перед бормочущим телевизором — в ожидании, когда домочадцы вернутся домой. Не надо больше никого защищать. Не надо решать проблемы. Не надо ломать голову, какую статью расходов урезать, чтобы хватило денег на незапланированный ремонт. Ничего не надо…

Петунья пока ещё не разложила всё по полочкам для себя самой, и всё вышесказанное лишь металось в её сознании заполошной стайкой обрывочных мыслей. Но она теперь гораздо чаще брала за руку сына или прикасалась к плечу мужа — словно утверждая своё место рядом с ними. Место, которое всегда будет принадлежать ей, матери и жене, и никто его не займёт.

Гарри, само собой, и не подозревал о таких сложных переживаниях Петуньи. Для него просто было счастьем, что мама — его настоящая мама, вы только вдумайтесь! — постоянно обнимает его, целует в щёчку и берёт за руку. Он всё ещё не мог привыкнуть к такому чуду и радовался каждый раз, когда это происходило. Поэтому и в нынешнее беспокойное утро Гарри обрадованно сжал мамину руку в ответ и уселся на диване как можно ближе к ней.

И вот теперь, когда уже дверь за мистером Динглом была затворена и заперта на два замка, разогрет чайник и вытащена бутылка бренди, Гарри продолжал сидеть рядом с мамой и держать её за руку. Пусть он и не понимал сложных «взрослых» чувств, но интуицией Гарри точно не был обделён. А эта самая интуиция вопила благим матом, что всё испортилось из-за прихода мистера Дингла и вот-вот их только что наладившаяся жизнь станет намного хуже, чем была до памятного дня рождения Дадли.

И если Гарри вот прямо сейчас что-нибудь не придумает, то так оно всё и произойдёт!

— Мама, — произнёс Гарри, бережно, но очень крепко сжав руку Петуньи. — Отец, — Вернон даже отставил бокал, встретившись взглядом с необычайно серьёзными глазами сына. — Я мало что понял сейчас. Давайте вы мне всё расскажете подробно. Я уже не маленький. Я всё пойму, обещаю. А если не пойму — то спрошу. Только расскажите. Пожалуйста! Я недавно прочитал в одной книжке… самое страшное — это неизвестность. Когда знаешь про опасность — тоже страшно, но уже не очень. Расскажите! Очень вас прошу…

Петунья и Вернон переглянулись. И Петунья, ожидаемо, залилась слезами. Эти слёзы казались ещё горше от того, что они катились по бледным щеками миссис Дурсль совершенно беззвучно. Некоторые капли попадали на руку Гарри и его кожа покрывалась мурашками — такими слёзы Петуньи были тёплыми и… беспомощными, что ли.

Гарри сам не заметил, как сжал мамину руку очень крепко, даже самому стало больно. Но Петунья не отняла руку. А Гарри всем своим существом пожелал провалиться всем, из-за кого сейчас плачет его такая красивая мама. Вот прямо сквозь землю пускай провалятся! И этот дурацкий мистер Дингл с его дурацким цилиндром! И противная миссис Фигг! И её страшные коты!

И… он сам. Он сам должен провалиться сквозь землю в первую очередь.

Потому что из-за него — того, кем он был раньше, дурацкого очкарика, жившего под лестницей, его мама боится и плачет. А его папа пьёт бренди, хотя ему нельзя, ведь у него потом может заболеть сердце.

Гарри так отчаянно всего этого ЖЕЛАЛ, но…

Той силы, что исполнила его самое заветное ЖЕЛАНИЕ, в нём больше не было. И потому все, о ком думал Гарри, конечно же, никуда не провалились. Но, кажется, кое-что у Гарри получилось сделать.

Потому что его родители не ответили ему как раньше: «Это взрослые дела, Дадли. Тебе рано о таком знать», и не отправили его в его комнату. Напротив: Петунья бережно разжала пальцы Гарри и поднялась с дивана — чтобы, ненадолго выйдя из гостиной, вернуться обратно с большой шкатулкой. А Вернон, задумчиво посмотрев на бутылку, закрутил пробку обратно и убрал бутылку в ящик стола.

Однако же нам, невольным соучастникам весьма бурно развивающейся истории, совершенно некогда слушать разговор семейства Дурслей, как бы ни любопытно нам было. Ведь пора снова помчаться быстрее ветра в школу Святого Брутуса! А точнее — в фермерское хозяйство достопочтенного Патрика Кроусса, где вот прямо сию минуту Дадли-Джей и его новые друзья усаживаются кто где на лужайке неподалёку от помидорных грядок — у них настало время перекуса.

Ведь именно туда отправился мистер Дедалус Дингл — сразу же после того, как покинул дом номер четыре на Тисовой улице и добрался до неприметного закутка, ну, чтобы никто не обратил внимания на его внезапное исчезновение! Да-да, мистер Дингл так умел! И не только он. Но об этом мы узнаем позже — и, боже правый, лучше бы мы и не знали столько всего, что поистине потрясает все основы привычного нам мироздания! Но это так, к слову.

В общем и целом, мистер Дингл отправился прямиком к Дадли-Джею. Откуда он столь точно знал, куда ему следует отправляться? Всё просто: как раз накануне пришло письмо от мистера Роберта Айзенберга с подробным отчётом о том, как Г.Дж.Поттер проявил себя в первый месяц обучения в школе Святого Брутуса, как сдал переводные тесты (копия ведомости, заверенная подписями и печатями, прилагалась) и чем упомянутый Г.Дж. занят сейчас. А так же его дальнейшее расписание, короткие рапорты от школьного психолога и школьного же врача и короткая приписка о дополнительной сумме, которую Вернону Дурслю следовало перечислить лично мистеру Айзенбергу (как тот туманно выразился: «Для экспериментальных проверок»).

Уж как мистеру Динглу удалось узнать направление, в котором надо двигаться, чтобы найти Дадли-Джея, догадаться было бы крайне сложно, если не невозможно. Вполне вероятно, что свою роль в этом сыграла некая палочка — та, что по происшествии всех событий должна именоваться волшебной и никак иначе! Мистер Дингл крайне аккуратно прикоснулся самым кончиком этой палочки к письму мистера Айзенберга — не выпуская палочку из рукава, чтобы не увидели Дурсли. И, видимо, та как-то сработала словно компас! Или даже лучше — как опытный штурман, немедленно проложивший маршрут в требуемое место! Чудеса, да и только.

Ох, за то время, пока прикидывалось, что да как разузнал мистер Дингл, он уже наверняка успел добраться до Сарн Аббакса! Поспешим же за ним — ведь становится всё интереснее, что же будет дальше!