Меня зовут Рагдай (джен)

"Словом брошенным будет разрушен покой

И живое тепло.

Мелким крошевом мир под жестокой рукой,

Как цветное стекло..." (Тэм Гринхилл)

Снег шел и день, и ночь, не переставая — казалось, зима опомнилась и поспешила сместить засидевшуюся захватчицу-осень с трона. На Скеллиге свирепствовал мороз, в Ковире и на севере Каэдвена быстро замерзала вода, только юркая Гвенллех, отделявшая крепость ведьмаков от Голубых гор, продолжала тихо звенеть в такт клинкам обитателей Каэр Морхен.

— Ровнее, Рагдай, ровнее! Эк тебя заносит, чисто краснолюд после пирушки! И не падай на колено всякий раз, когда бьешь снизу — вряд ли у чудовищ есть чувство прекрасного, а время потеряешь!

Основательно запыхавшись, ученик ведьмаков остановился и уперся ладонями в колени, стараясь выровнять дыхание. Сердце словно стучало в горле, разрывая гортань, а утренняя порция укрепляющих зелий настойчиво просилась наружу от непрестанной круговерти. Ламберт бросил меч, отряхнулся. Снег пошел сильнее — продолжать тренировку было уже совсем невозможно. Для ведьмака — пустяк, но для человека... пока еще человека.

— Ну что, отдышался? Забирай снаряжение, пошли греться.

Тропку от "Мучильни" к замку совсем засыпало, ведьмаки ступали наугад. Рагдай то и дело подскальзывался и ругался.

— Скользко? Старик говорил — учись держать равновесие! А еще на маятник лезть собрался. Ты на твердой-то земле на ногах не стоишь.

Не успел Ламберт договорить, как нога соскользнула с края тропы, и, развесисто и смачно ругнувшись, ведьмак с громким "бряк" шлепнулся в ближайший сугроб.

— Дааа... Я смотрю, ты уроки Весемира усвоил прекрасно! — с хохотом Рагдай протянул товарищу руку и немедленно оказался в том же самом сугробе. Отфыркиваясь и вытряхивая снег из волос и ушей, ведьмаки силились встать, но непрошенный смех снова настигал их. Кто в эту минуту увидел питомцев Каэр Морхен, катающихся по снегу, как волчата-переярки, сильно усомнился бы в правдивости легенд о бесчувственных мутантах.

— Ффф... Ламберт, не могу больше, не смеши! — Рагдай обессиленно растянулся на снегу, как черный уголек в золе. Ламберт плюхнулся рядом, исподтишка разглядывая товарища. Прошло чуть больше года, но действие зелий и тренировок уже сказывалось — парень прилично раздался в плечах, глаза с недавно ставшими вертикальными зрачками светились каким-то умиротворением и покоем. Прошла испуганная нервная робость новичка, движения стали более уверенными и четкими, ушла суета и тревога. Мальчишка превращался в настоящего ведьмака — быстро, даже слишком быстро. Ламберт тут же вспомнил разговор Весемира с Эскелем и почувствовал какой-то странный холод в груди — больше, чем обычно.

— Ты больше не видишь снов?

— Нет, с той поры — ни одного. Ни дурного, ни хорошего — ничего. Эскель говорит — верь коню, мечу да дурному сну, — Рагдай помолчал, глядя в сумрачное низкое небо. Снег запорошил ресницы, и он прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться. — Я никому не рассказывал об этом. В том сне я видел кое-что еще.

— Что?

— Я видел белый город на холме и мальчика. На нем корона, а рядом стоит старик в странной длинной одежде. Я знаю, что должен спасти жизнь этому юнцу — и погибнуть сам. Ведь именно для этого меня готовили, правда? Скажи, Ламберт, ты что-то знаешь? Только не ври, я тебя насквозь вижу! — дрогнули ресницы, смахивая снег, золотые глаза сверкнули, требуя ответа.

— Пойдем в замок, ты замерзнешь. Давай, вставай! — Ламберт вскочил и потянул друга за руку. Рагдай поднялся, отряхиваясь, как большой кот.

"Я не могу ему сказать. Не могу. Ну как, лешие тебя дери, Весемир, старый ты пердун, как я скажу ему!!! Иди, мол, ты готов — возвращайся туда, где тебя не ждут, где ты умер, похоронен и забыт, иди и сложи голову хрен знает за что и за кого! Не могу, не хочу, сам говори! А мне-то что делать..."

— Ламберт... — Рагдай прервал матерный поток мыслей, легко коснувшись руки ведьмака. — У тебя руки теплые.

— Зато у тебя — как ледышки. Давай их сюда, а то отморозишь на хрен пальцы, нечем будет меч держать!

— Спасибо хоть меч. А то меня терзают смутные сомнения, что мой вежливый собрат хотел сказать другое слово, — Рагдай фыркнул, но дал натянуть на себя теплые рукавицы.

До замка дошли, перебрасываясь шутками и ничего не значащими фразами. У ворот Рагдай остановился, воровато оглянулся и вытянул из кармана тонкую изогнутую трубку и кисет.

— Погоди, давай постоим. А то Весемир ворчать будет, что я себе кровь порчу и дыхание сбиваю. Подумаешь! Мало в меня зелий влито... Скоро уже и крови не останется — одни эликсиры.

Ламберт подмигнул — и на свет появилась вторая трубка из полированного красного дерева. Ведьмаки снова рассмеялись.

— Подарок Геральта. Привез нам всем, когда ездил к своей чародейке. Даже Весемиру. Он больше для виду ворчит — а так наш старик хоть куда.

— Да, я знаю. А Геральт... Помнишь, ты как-то говорил про него и...Йеннифер, кажется? Что на каждого найдется...

— Помню. Слышал бы ты, как эта поговорка краснолюдов звучит в оригинале.

Рагдай помнил, Эскель как-то по пьяному делу разболтался о личной жизни Белого Волка — именно тогда Рагдай и увидел сон. То ли рассказ Эскеля какие-то воспоминания потревожил, то ли еще что.

— Знаешь, Ламберт... Я не понимаю. Почему... так? Я мало смыслю в чувствах, еще меньше хочу смыслить, я даже не помню, любил ли я когда-нибудь хоть кого-то. Ладно, она женщина, притом чародейка... но он-то? Он же ведьмак. А вы... мы...не чувствуем? А выходит, ему не помогло? И почему он прощает ее раз за разом? Не всякий человек бы простил — а Геральт прощает? Это особая магия или просто глупость?

Ламберт пожал плечами — меньше всего сейчас ему хотелось думать о Волке и его бабе. Не очень-то здесь думается — особенно рядом с этими золотистыми кошачьими глазищами.

— Да хрен знает. Мне оно до свечки. Полюбишь — поймешь, таким же станешь придурком. Да не смотри так, глаза выскочат. Не знаю я, как это работает — но иногда бывает и с нами. Причем это намного хуже, чем у обычных людей. И прощать будешь бесконечно, пока не сдохнешь от собственного безразличия ко всему, что не можешь понять. Хотя... ты не Геральт, ты умнее.

— Да... Я не Геральт. Я не...

— Эй, ты чего, а? Что-то вспомнил? — тонкое лицо в обрамлении темных волос заволокло ароматным туманом трубочного зелья.

— Нет. Ничего. Ты прав — я не Геральт. Я Рагдай.