Сын в бою за его спиной (джен)

Вейдер всегда не выносил ожидания. Оно делало его беспомощным. Хуже не представить — сидеть и ждать, не в силах изменить что-либо. Император в своё время изводил его бесконечными тренировками на контроль, намеренно вынуждая проводить долгие часы в ожидании.

Вейдер научился справляться с этим. Но не сегодня. Не сейчас, когда его сын отправился в самое страшное место Мустафара — туда, где Энакин Скайуокер убивал. Туда, где погибла Падме.

Гнев и боль Люка грохотали в мозгу, как взрывы, душили до темноты в глазах. Сын не осознавал своих чувств, он видел и ощущал, как убивали его мать, и Вейдер больше не мог выносить это.

— Учитель, простите меня, — выговорил он. И наглухо закрылся в Силе. Просить прощения у сына он не осмелился даже здесь, в одиночестве, в стенах чёрного дворца.

Император его запытает до полусмерти за такой срыв, сомнений нет. Но Вейдеру было плевать — впервые за много лет. Снова позабытое чувство раздирало грудь: страх за судьбу родного человека, ужас при мысли, что придётся его лишиться вновь. Что, если Люк не вынесет предательства отца? Даже видеть его больше не пожелает. Или в запале совершит опасную для себя глупость — горячая кровь Скайуокеров способна на любое безумство.

Вейдер сжал кулаки; скрип кожи перчаток разорвал густую тишину кабинета. Он опустил взгляд на свои руки и скривился под маской. Люк всю жизнь мечтал об отце, Вейдер видел в его чувствах — но разве думал он, что тот окажется худшим из убийц и калекой? Многочисленные операции, техники Силы и лучшие специалисты не смогли до конца исцелить его увечья, потому что организм одарённого — слишком тонкий механизм. Сын пусть и принял его вначале, но вряд ли по-настоящему понял; а после того, как узнал правду — проклянёт и будет прав.

Свет в кабинете не горел. Тёмные стеллажи, отделанные под набуанское дерево, мрачно громоздились вдоль стен. Вейдер восседал за письменным столом, его чёрная фигура отражалась в глубине встроенного экрана.

Непривычная тишина оглушала. Закрывшись в Силе, Вейдер словно бы разом ослеп и оглох. Он смутно чувствовал лишь, что Люк жив, но очень страдает. Связь с сыном оказалась сильнее любых техник Силы.

Проклятье. Вейдер вскочил, отшвырнув стул, и с размаху впечатал кулак в стеллаж. Хрупкий пластик с хрустом раскололся, и Вейдер грузно провалился вперёд, в пустоту, с грохотом ломая и круша изысканные панели. Будь оно проклято, проклято, проклято! Зачем ему Галактика, если он предал собственного сына? Как сокрушать врагов Империи, если не справился со своим врагом — а курсант, почти ребёнок, совладал? Как люди могут доверять ему, — убийце собственной жены, как Палпатин вообще допустил это? Глаза застилала красная пелена, в ушах шумело, металл сминался в руках, как глина, пластик осыпался осколками...

Мощный удар швырнул Вейдера на колени. Ошеломлённый, он не сразу понял, что удар был ментальный, а потом накатило безмолвие. Чистое, прозрачное, оно обрушилось, как океан ледяной воды.

Гул крови в висках стих, будто кто-то выключил рубильник.

Вейдер с трудом разогнулся, помогая себе руками, но подниматься не рискнул. Он ждал продолжения. То, что присутствие Императора едва ощущалось, не означало ровным счётом ничего — для того не существовало преград. Как решит наказать? Не важно, Вейдер заслужил всё и сполна. Он застыл в вязком безвременье, совершенно опустошённый. Ничего не происходило, а затем резко зазвенел наручный комм.

Вейдер медленно привстал, поднося кисть к глазам. Что? Экстренный вызов от Пиетта? Он активировал связь.

— Слушаю, капитан.

— Милорд! — в голосе Пиетта отчётливо звучала паника. — Сэр, на верфи произошёл взрыв. Агрегаты разрушителя не затронуты, но пострадали внутренние лаборатории. Милорд, — голос его осип, — главный конструктор отдела истребителей, Лея Альтос, находится в медицинской коме. Подозревают диверсию, сэр.

Вейдер мысленно выругался на хаттском.

— Подробный доклад на мой датапад, капитан. Я отправлю к вам охрану, но не смейте покидать верфь. Я хочу, чтобы вы знали: это ваш корабль, Фирмус. Вам ясно?

— Т-так точно, милорд, — запнувшись, выговорил Пиетт. Разумеется, он понял, что означает приказ главкома: отныне за всё происходящее с разрушителем отчитываться будет один человек.

— Конец связи. — Вейдер опустил руку и оглядел разгромленный кабинет. В стенах зияли рваные дыры, кое-где искрила проводка. Но тяжёлый шлейф ужаса и гнева, который душил его всё это время, исчез бесследно, смытый сокрушительной волной кристальной чистоты.

— Благодарю вас, Учитель, — тихо сказал Вейдер. Запищал датапад на столе, чудом оставшийся нетронутым. Диверсия на центральной верфи — это не жалкие потуги Альянса, здесь что-то серьёзное, как СИБ проморгала такой масштаб? Кстати, Арманд Иссард должен быть уже в курсе, нужно связаться с ним... Вейдер взял датапад в руки, да так и замер.

Великая Сила! Он не ощущал связи с Люком. Пугающей глухоты не было, поэтому он осознал не сразу — будто кто-то отгородил их друг от друга зеркальной прохладной стеной. Позвоночник пронзил озноб: блокировка, вот что это такое. Она под силу лишь Императору, но тот не стал бы...

Вейдер мерно считал вдохи, чтобы не сорваться снова: Учитель выбрал самое жестокое наказание из возможных. А заодно обезопасил Люка, полагая, что Вейдер навредит ему, потеряв контроль. Во рту пересохло.

Он заставил себя распрямить плечи.

У него есть долг: что бы ни случилось, он нужен Империи, должен выполнять свой долг, и дело не ждёт. Вейдер поднял стул и уселся к столу. Душа его молчала, как молчит выжженный вулканическим огнём чёрный камень.

* * *

Он забыл о времени. Отчёты и бегущая лента экстренных докладов, звонки Арманду по защищённой линии, очень бледный Пиетт на экране — Вейдер активировал голопроектор. Предварительные сводки СИБ. Краткие отчёты Императору — сухие данные и больше ничего.

Сигнал с внешнего периметра оторвал его от беседы с дрожащим техником — Вейдер потребовал личный доклад очевидцев.

— Спасибо, — он оборвал связь в середине фразы. Несчастного техника едва инфаркт не хватил, когда рука в перчатке потянулась к подножию голограммы, но Вейдера сейчас волновало лишь одно.

На экране сканера, складывая крылья, садился на площадку спидер: Люк вернулся. Вейдер наблюдал, как тот выбирается из машины и стягивает шлем, а потом глядит на двери ангара и... остаётся на месте. Светлые вихры намокли от пота, рот был плотно сжат. Сила молчала. Люк не двигался.

Сын сделал выбор. Он не пожелал заходить в дом убийцы своей матери.

Грудь сдавило, словно броня вдруг стала очень тесной. Вейдер не глядя набрал сообщение Арманду, запросив перерыв по срочному делу, и быстрыми шагами покинул кабинет. Да, Император запретил ему чувствовать Люка и наверняка уже вызвал его на Корускант, но не сможет помешать им попрощаться. Вейдер должен лично услышать свой приговор. Достаточно того, что сегодня он один раз малодушно отгородился от сына. Люк считает его убийцей — пусть так, это правда, но трусом Вейдер не был и не станет. Скайуокеры всегда идут до конца.

Ряды гулких коридоров Вейдер проходил, слушая эхо собственных шагов. Он инстинктивно силился уловить хотя бы тень эмоций Люка, понимал, что это безнадёжно, но всё равно тщился снова и снова. Больше чем привычка. Рефлекс. Жажда, с которой он не в силах совладать.

Двери ангара разъехались в стороны, горячий ветер взметнул плащ. Люк стоял возле спидера, зажав шлем под мышкой. Вейдер заложил руки за спину: что ж, по крайней мере, сын его дождался. Скайуокеры не сбегают с поля боя.

— Отец! — Люк шагнул вперёд, но застыл, запнувшись, глядя так внимательно, будто беспокоился: как легко выдать желаемое за действительное, когда Сила молчит. Как легко поверить, что сын волновался, не чувствуя связи с отцом, что теперь не отвернулся, презирая, а просто улетает, получив срочное сообщение.

В светлых глазах Люка отразилась решимость.

— Отец, я вижу, ты в порядке. Я рад. — Он сглотнул и выше вскинул подбородок: — Мне нужно лететь, отец, прямо сейчас. Прости.

Вейдер бесстрастно смотрел на него долгую минуту, прежде чем сказать:

— Я понял тебя, сын. Тот истребитель — твой. Координаты Корусанта в бортовом компьютере.

Люк нахмурился на секунду, но потом кивнул.

— Спасибо, папа.

И пошёл к машине.

«Папа».

Вейдер провожал взглядом гибкую фигуру — Люк двигался плавно и сильно, как настоящий боец. Вот он забрался в кабину, опустил стекло. Взревели двигатели.

«Папа». Напоследок, как нож, повёрнутый в ране.

Вейдер отвернулся. Теперь он знал, что его сын жесток.

* * *

Истребитель вошёл в гиперпространство, направляясь в противоположную от Корусканта сторону. Туда, откуда пришёл зов, который не спутать ни с чем другим — отчаянный крик одаренного, зовущего на помощь. Он отозвался в сердце, обжег вены, даже утихнув, эхом бился в висках... Люк не задумываясь ввёл координаты. Он чувствовал, что должен быть там. Отец не стал удерживать, а больше ничто не могло остановить его.

Люк убрал руки с панели управления и закрыл глаза. Он пытался понять, что ему делать теперь, когда своей несдержанностью в эмоциях он причинил отцу такую боль, что тот оборвал всякую связь в Силе. Не позволил коснуться себя ментально, не сделал и шага на встречу там, у ангаров. Даже разговаривать не пожелал, не объяснил ничего — а Люк не осмелился спросить.

Он ещё раз проверил автопилот и плотно зажмурил веки, чтобы не видеть ослепительно белых полос гиперпространства. Они казались слишком холодными.

Примечания:

Написано под finis — losing my religion

Муз набросился на меня внезапно и беспощадно.