Нити судьбы: Хогвартс (гет)

Пробуждение в субботу было поздним, поэтому, когда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни спускались в Большой зал, им навстречу поднимались успевшие позавтракать ученики. Они кивали им, махали руками и перебрасывались шутливыми репликами — субботнее утро явно располагало к хорошему настроению. Большой зал был залит солнечным светом: его лучи, проникая сквозь высокие окна, рисовали на отполированных дубовых столах причудливые узоры, а в воздухе медленно кружились серебряные пылинки.

Друзья сели рядом с Дином Томасом, который торопливо доедал свой тост с джемом и, делая большие глотки чая, пробегал глазами расставленные блюда, решая, что бы ещё съесть. На столе лежали груды хрустящих круассанов, корзины с оладьями, тарелки с жареными грибами и овсяной кашей, стояли кувшины с соком, а между ними — блюда с омлетами.

— Ты куда так спешишь? — спросил Рон, отбирая у Дина последний кусок жареного бекона.

— На лужайку, — ответил Дин, вскакивая и поправляя мантию. — Беатрис ждёт... всем пока! — Он быстро направился к выходу, поймав на лету яблоко, которое ему вслед бросил Рон.

— Он что, встречается с Мосс? — поворачиваясь к друзьям, удивлённо спросил Рон.

— Ой, Рон, ты, как всегда, всё узнаешь последним! — заметила Гермиона, подвигая к себе тарелку с кашей. — Интересно, а помнишь ли ты, что у нас ещё куча домашней работы?

Рон закивал головой и, наклонившись поближе к Гарри, тихо прошептал:

— Надеюсь, Гермиона даст списать...

— Даже не надейся, — резко отозвалась Гермиона, поставив на стол кувшин с соком. — В этом году никаких поблажек, ясно? Как раньше — не будет.

— Гермиона, но ты же моя девушка, а все девушки помогают своим парням, не так ли? — в поисках поддержки он посмотрел на сестру, та тут же одобрительно кивнула. — Я понимаю, если бы ты была злой и некрасивой, но ты самая добрая, умная и красивая! — Рон говорил это с такой серьёзностью, что явно надеялся на успех своей лести.

— То, что теперь ты мой парень, — холодно ответила Гермиона, проигнорировав его комплименты, — совсем не значит, что можешь всё время надеяться на мою помощь.

— Ну, Гермиона, ты же практически часть семьи, — возразил он, накладывая на тарелку сосисок. — А в семьях принято помогать друг другу.

Джинни прыснула чаем, а Гарри удивлённо поднял брови.

— В семье, дорогой мой, мозгами не делятся, — невозмутимо ответила ему Гермиона, разрезая пирог с черникой. — Их нужно развивать самостоятельно, и если ты не начнёшь думать сам, рискуешь превратиться в тролля.

— Ну что ты Гермиона, тролли — это просто замечательные ребята! — весело воскликнул Гарри, подмигнув Рону. — Если бы не один такой товарищ, мы бы, возможно, никогда и не подружились!

— Ага… уж как вспомню этого тролля…фу… — фыркнул Рон, и, взмахнув вилкой, театрально воскликнул, — Вингардиум Левиоса!

— Профессор Блэквуд ясно сказала, что за списанные работы будет наказание, — заявила Джинни, подливая всем чаю. — Так что лучше Рон, не рисковать.

Рон тяжело вздохнул, почесал затылок и принялся доедать очередную сосиску:

— Ладно… Задание по экономике и политике сделаю сам. Но по травологии и зельям, Гермиона...

— Нет, — резко отрезала она.

Окна Большого зала распахнулись, впустив привычный утренний поток сов. Ухая, они кружили под потолком, разыскивая своих хозяев. Большая пушистая сова приземлилась прямо перед Гермионой, протянув ей свежий номер «Ежедневного Пророка». Оторвавшись от круассана и быстро привязав к её лапке два кната, Гермиона развернула газету.

— Готовы? — через некоторое время спросила Гермиона, продолжая проглядывать страницы «Пророка».

— К чему? Уже нужно идти делать домашку? — пробурчал Рон, недовольно тыкая вилкой пустую тарелку. — Гермиона, мы же только сели завтракать. Да и вообще, я ещё толком не отошёл ото сна...

— Готовы слушать? — спросила всех Гермиона, намеренно проигнорировав его жалобы.

— Ты что-то интересное нашла? — поинтересовался Гарри, разливая чай себе и Джинни. — Читай, мы все во внимании.

Новая звезда Хогвартса!

По многочисленным просьбам наших уважаемых читателей, особенно тех, чьи дети сейчас обучаются в Хогвартсе, мы решили рассказать о преподавателях, недавно появившихся в стенах школы. Сегодня речь пойдёт о Серафине Блэквуд, преподавательнице нового предмета «Экономика и политика в мире магии». Она прибыла к нам прямиком из Ильверморни, где, по словам коллег, снискала славу необычайно отзывчивого педагога. Но так ли всё просто?

Серафина родилась в благополучной американской семье. Её отец занимал высокий пост в Магическом научном обществе, а мать была известным специалистом по международному магическому праву. Серафина окончила Школу Чародейства и Волшебства Ильверморни (факультет «Рогатый змей») с отличием. Однако, как стало известно нашему изданию, в первые годы после выпуска мисс Блэквуд проявляла повышенный интерес к радикальным идеям Грин-де-Вальда. К счастью, на её пути встретился сенатор Люциус Фэрроу, который, по свидетельствам очевидцев, сумел открыть глаза наивной девушке на пагубность этих взглядов.

Любопытно, что сенатор, на тот момент ещё женатый, изначально предложил Серафине только лишь скромную должность второго секретаря в Комитете по международной магической торговле. Однако после внезапной кончины его супруги ситуация изменилась самым поразительным образом.

«Она даже не смотрела в его сторону, пока он был женат», — томно вздыхают подруги Блэквуд. «Но после той трагедии… ну, вы понимаете».

Общее горе действительно сблизило их... Но через три года 105-летний сенатор неожиданно присоединился к своей первой жене, оставив молодой вдове всё своё немалое состояние.

Говорят, безутешная Серафина находилась в таком отчаянии, что только вмешательство Томаса Грейстоуна — влиятельного политика и бизнесмена — смогло вернуть её к жизни. Он предложил ей позицию старшего помощника. И словно по злому року, вскоре после этого, его собственная жена скоропостижно скончалась.

«Она буквально вытащила его из пучины отчаяния», — перешёптывались в министерских коридорах. «Взяла на себя все его дела… А после свадьбы… Ну, Восточная Европа — это вам не цивилизованная Америка! Там ведь до сих пор варятся в котле средневековых предрассудков! Но Серафина справлялась — хоть и с трудом».

После смерти Люциуса Фэрроу, которому, по иронии судьбы, через неделю исполнилось бы 95 лет, отдел под руководством Блэквуд внезапно расформировали. Именно тогда она неожиданно открыла в себе педагогический дар — сначала в Ильверморни, а в этом году, по её же просьбе, вместе с тремя лучшими учениками Ильверморни была направлена в Хогвартс. Коллеги в Ильверморни в один голос утверждают, что это самый добрый и отзывчивый преподаватель, всегда готовый прийти на помощь. Особенно трогательна, по словам очевидцев, её забота о сиротах. Что ж, возможно, преподавание — это именно то, что нужно человеку, пережившему столько утрат… Хотя наши осведомлённые читатели наверняка помнят, что Томас Грейстоун перед смертью успел переписать на любимую супругу контрольный пакет акций «Грейстоун Индастриз».

Но это, конечно, просто череда трогательных совпадений.

Рита Скитер

Специально для «Ежедневного пророка»

— Ну что… Очень интересная статья, — произнёс Гарри, отодвигая чашку, которая легонько звякнула о блюдце.

— И главное, своевременная, — заметил Рон, забирая газету у Гермионы. На чёрно-белом снимке Блэквуд улыбалась в объектив с холодной, отрепетированной — но то ли особенности освещения, то ли контраст изображения придавали её лицу что-то неестественное.

— Вы шутите? — серьёзно спросила Джинни. Она взяла у Рона газету, быстро нашла нужные строки и зачитала: — «И словно по злому року, вскоре после этого его собственная жена скоропостижно скончалась»… Боже, да она же намекает, что профессор убирала всех со своего пути!

— Ну, в статье она это прямо не утверждает, — заметил Рон, наливая себе сока. — Она просто… наводит на мысли.

— Это её фирменный стиль, — раздражённо сказала Джинни. — Блэквуд, скажем прямо, и мне не очень симпатична, но меня поражает ваше отношение к статье. Скиттер в очередной раз облила грязью человека, а вы… ты, Гарри, говоришь, что статья интересная, а ты, Рон, что она и своевременная!

— Джинни, я понимаю твоё негодование — это нормальная реакция человека, который не любит несправедливость и готов с ней бороться, — спокойно сказал Гарри. — Но давай посмотрим на эту статью иначе. Скиттер накидала столько вопросов… Во-первых, скажи, зачем и кому нужна эта статья? Для кого она написана? Для родителей?.. Для преподавателей?.. Для учеников?..

— Держу пари, что завтра на уроках в тетрадях будут рисовать её портрет — чёрная вдова с ножом в зубах, — мрачно пошутил Рон, перебивая Гарри.

Гермиона резко подняла голову.

— Рон! — Она бросила на него строгий взгляд, а затем повернулась к Джинни: — Если отбросить эмоции… Факты в статье не вызывают сомнений. Блэквуд действительно последовательно выходила замуж за пожилых чиновников, которые затем со своими жёнами… удобно умирали.

— Именно… удобно! У неё теперь огромное состояние. Тогда вот вопрос: зачем ей вообще преподавать? Ради любви к сиротам, как там написано? — с сарказмом высказался Рон.

— Да, Джинни, Рон прав, — поддержал Гарри, указывая на газету. — А зачем ей Хогвартс? Тут сказано, что она сама напросилась к нам.

Джинни была явно ошарашена такой позицией друзей. Она была уверена, что все заступятся за профессора, пусть даже та им и не нравится, хотя бы из-за того, что статью написала Рита Скиттер.

— Ладно, допустим, Скиттер не наврала в фактах. — Попыталась возразить Джинни. —Но как она это подаёт…

— В Ильверморни её называли «ангелом-хранителем», а у нас она даже улыбаться не умеет, — тихо сказала Гермиона. — Действительно, эта статья кому-то нужна. Я знаю Риту лучше всех — помните, как она коптила мою банку? Скиттер никогда не пишет ни одной строчки просто так. Эта статья — заказная.

—… кем? — растерянно спросила Джинни. — Кому это нужно?

— А ещё у неё связи. Бывший муж контролировал торговлю с Восточной Европой, а теперь она вдруг появляется здесь, когда в Европе намечается раскол…

— Может, она шпионка? — с наигранным ужасом прошептал Рон. — И её перебросили сюда из-за политических игр?

— Рон… здесь нет теорий заговора, — мягко сказала Гермиона. — Почему Скиттер так акцентирует внимание на её богатстве?

— Да, это тоже интересный вопрос… — задумчиво проговорил Гарри, налил себе чаю и начал перечислять вопросы по пальцам. — Во-первых, зачем Скиттер понадобилось писать эту скандальную статью? Во-вторых, почему Блэквуд, будучи богатой и свободной, преподаёт и сама проситься в Хогвартс? Может у неё здесь есть скрытые интересы? — Он сделал паузу и, повернувшись к Гермионе, продолжил. — И главное: ты права, Гермиона. Эта статья явно не просто ради сенсаций. За ней кто-то стоит, и этот кто-то хочет раскачать ситуацию не в школе, а за её пределами.

— Только не говорите, что мы опять во что-то вляпались, — полушутя сказала Джинни. — И нам снова придётся спасать волшебный мир.

— Ну, ничего же плохого в спасении мира нет?! — улыбнулся ей Гарри. — Но если серьёзно… В любом случае, теперь весь Хогвартс будет шептаться у неё за спиной. Посмотрим, как будут развиваться события дальше… Гермиона, — вставая из-за стола, обратился к ней Гарри, — поднимай своего парня, будем делать домашнее задание!

— Вот и ты туда же, — проворчал Рон, неохотно поднимаясь со скамьи. — Может, лучше прогуляемся по лужайке? Смотрите, какая чудесная погода!

— Завтра порадуемся погоде — на отборочных в команду, — заметил Гарри, выходя из Большого зала. — Записалось пятьдесят человек!

— Думаю, половина из них и летать-то не умеет, — заметила Джинни.

— Джинни, ты не могла бы написать объявление о завтрашнем отборе? — попросил Гарри, замедляя шаг. — На одиннадцать утра. МакГонагалл зарезервировала для нас стадион.

— Напишу, конечно, — кивнула Джинни. — Хотя, Гарри, это объявление надо было повесить ещё вчера, если честно… — Они подошли к портрету Полной Дамы и, понижая голос, Джинни сказала: — «Финиковый пудинг».

С благосклонным кивком Полная Дама отворила проход, и все четверо протиснулись в круглое отверстие.

Общая гостиная Гриффиндора была почти пуста. Несколько студентов, склонившись над пергаментами, усердно выполняли домашние задания. Несмотря на солнечный день, в камине потрескивал огонь. Завидев Гарри, со своего места стремительно поднялся Чарльз Фокс, его веснушчатое лицо расплылось в улыбке.

— Гарри! — воскликнул он. — Деннис говорил, что ты завтра проводишь отбор в команду. Это правда?

— Да, Чарльз, — кивнул Гарри. — Сейчас Джинни напишет объявление. Кстати, где Деннис?

— Он, Ричи и Найджел на поле. Тренируются…— ответил Чарльз, плюхаясь обратно в кресло и хватаясь за перо.

— А ты сам почему не записался? — с интересом спросил Гарри. — У тебя все задатки отличного ловца.

— Не-е-е… — замялся Чарли. — Ты ловец, Джинни ловец… Мне в команде места нет… а на следующий год, пожалуй, попробую.

— Гарри, иди сюда, я принёс твою сумку! — донёсся голос Рона с противоположного конца комнаты.

— Тогда приходи на тренировки, если собираешься попробовать себя ловцом в будущем году, — подтолкнул Гарри Чарльза. — Готовиться никогда не рано.

— Ух ты! — воскликнул Чарльз, да так громко, что несколько учеников вздрогнули. — Здорово! Спасибо, Гарри, я… я с удовольствием!

Гарри улыбнулся и направился к Рону, который устроился за двумя столиками сразу — видимо, готовился к настоящей осаде.

— С чего начнем? — спросил Гарри, доставая из сумки перо и чернильницу. — Или подождём Джинни с Гермионой и будем делать то, что они?

— Нет уж, — отмахнулся Рон, — Гермиона сегодня точно не даст списать, а Джинни… разве что домашку проверит из жалости. Давай начнём с Блэквуд. Сегодня столько о ней говорили, что хочется поскорее сделать её задание и забыть про неё.

— «Написать свиток о результатах санкций против Трансильвании в 1890 году», — прочитал Гарри.

— Вот ты мне скажи, зачем мне это знать? — простонал Рон, глядя на Гарри.

— Затем, чтобы ты мог написать ей свиток и объяснить, что санкции редко работают так, как задумано, — сказал Гарри, поправляя очки. — Это скорее способ, с помощью которого жаждущий власти вампирский барон пытается заставить трансильванцев делать то, чего они на самом деле не хотят.

— Подожди, подожди... — Рон торопливо вскинул перо, склонившись над пергаментом так низко, что рыжие пряди упали ему на лоб. — Дай только запишу эту бесценную мысль! — И он старательно вывел несколько строк. С преувеличенной важностью подчеркнув последнее слово, он шумно захлопнул тетрадь и потянулся за учебником. Его губы при чтении заданного параграфа беззвучно зашевелились, а руки в такт невидимой речи принялись размахивать в воздухе с такой страстью, точно он выступал перед строгой министерской комиссией.

— Рон, — раздался вдруг голос Гермионы, спустившейся из спальни вместе с Джинни, — впервые вижу, что ты так проникся учебником!

— Ага, — не растерялся Рон, — я тут решил, что если уж мне и суждено умереть от скуки, то хотя бы с достоинством — с пером в руке и выражением мученика на лице… Вот кто-нибудь объяснит мне, почему Трансильвания вообще согласилась на эти санкции? Или они просто решили: «А, давайте потерпим лет сто — авось, они сами отвалятся»?

Гарри рассмеялся и обменялся с Джинни понимающими взглядами, а Гермиона только покачала головой, казалось, она уже жалела, что спустилась в гостиную.

— Ладно, ладно, всё… больше шутить не буду, — сказал Рон, продолжая размахивать пером. — Хотя, если серьёзно, может, Блэквуд просто хочет, чтобы мы поняли, что санкции — это как запрет на пудинги в Хогвартсе: всё равно их таскают, просто теперь ещё и злятся на того, кто запретил.

— Блестящая аналогия, Рон, — заметила Гермиона. — Только вот пудинги не объявляют ответные запреты на котлеты.

— А зря! — оживился Рон. — Может, тогда повара перестанут класть в них эту противную зелень...

Из дальнего угла гостиной раздался сдавленный смешок — там две девочки-первокурсницы корпели над домашним заданием, они перешёптывались и бросали восхищённые взгляды на знаменитого Гарри Поттера и его друзей.

— Значит, твой идеальный мир — это война санкций между кухней и Большим залом? — ухмыльнулся Гарри, откладывая в сторону перо.

— Ну, а чем не политика? — пожал плечами Рон. — Главное — чтобы в итоге победили пироги.

Гермиона закрыла глаза, как бы молясь о терпении, но тут же не выдержала и рассмеялась.

— Всё, больше не отвлекаюсь, — сказал Рон, и, сосредоточившись на задании по санкциям против Трансильвании, стал выписывать заголовок крупными размашистыми буквами.

Все четверо погрузились в работу, наполняя комнату скрипом перьев. Закончив задание профессора Блэквуд, Гарри и Рон перешли к зельеварению.

— Ты уверен, что здесь четыре капли, а не пять? — склонившись над рецептом «Живой воды» и тыча пером в учебник, где стояла громадная клякса, шепотом спросил Рон.

— Три. — Не поднимая головы от своих записей, поправила Гермиона.

Джинни тем временем старательно зарисовывала «Лунный зев», изредка сверяясь с Гермиониной тетрадью.

Трансфигурация вызывала больше всего вопросов. Рон с недоверием пересчитывал на иллюстрации к параграфу позвонки крысиного скелета.

— Не может быть у них столько костей! — восклицал Рон, и вместе с Гарри в четырнадцатый раз принимался пересчитывать крошечные косточки, получая каждый раз новый результат. Тем временем Гермиона, не отрываясь от книги, вновь напомнила, что точность трансфигурации напрямую зависит от знания анатомии — даже у самых мелких существ.

Наконец, последние строки были аккуратно записаны и, Гарри с Роном перечитав свои конспекты, сложили учебники и тетради в сумку, а Гермиона тщательно проверила всё ли выполнено по каждой теме.

— Ну вот, — сказал Рон, — теперь можно подумать о чём-нибудь приятном.

— Например, об ужине у Слизнорта, да? — спросил Гарри.

— Нет, ужин никуда от нас не денется, — ответил Рон. — Я вот предлагаю выйти из замка и поваляться на лужайке. Такая замечательная погода сегодня! Ещё несколько дней — и, боюсь, из замка-то и выходить не захочется. Только у камина сидеть... Или в библиотеке, — он посмотрел в сторону Гермионы, — если, конечно, вам не хватает запаха пыли.

— Я только за! — сказала Джинни.

— Тогда давайте отнесём вещи в спальни, пообедаем и выйдем на свежий воздух, — предложила Гермиона, глядя на залитые солнцем окна.

После обеда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни вышли из прохладного замка на открытую лужайку, залитую золотистым светом осеннего солнца. Прямо у гранитных ступеней парадного входа лежало идеально ровное поле, но стоило отойти дальше, как в разные стороны начинали расходиться тропинки. По мере удаления от замка они становились всё извилистее и хаотичнее, пока не превращались в настоящую паутину случайных путей. Между этими тропинками, в тени раскидистых деревьев, располагались старинные каменные скамьи. Их гладкие, холодные поверхности были исцарапаны инициалами, неловкими сердечками и хитроумными заклинаниями, оставленными учениками прошлых лет.

Лужайка плавно спускалась к берегу Чёрного озера: его гладь искрилась и переливалась светом, отражая облака и тёмные башни замка. Внизу, у самой кромки воды, под золотым кружевом опавших листьев, небольшими группами расположились студенты. Одни с озабоченным видом читали учебники, пытаясь подготовиться к урокам; другие играли в волшебные шашки, которые изредка взрывались яркими вспышками; третьи просто лежали на пледах, подставив лица последним тёплым солнечным лучам.

— Вот это да... — пробормотал Рон, щурясь от яркого солнца.

— Гарри, Рон, Гермиона, Джинни! Идите к нам! — раздался знакомый голос. Друзья увидели Петра, махавшего им рукой. Неподалёку от замка на разложенных пледах сидели Андрей, Мария и Арабель.

— Отличная погода сегодня, — сказала Гермиона, улыбнувшись приятелям, разместившимся на пледах.

— Да, у нас во Франции такую погоду называют «C’est l’été indien!» — «Это индейское лето!» — весело добавила Арабель, раскинув руки, как бы обнимая небо.

— А у нас говорят — это бабье лето, — заметил Андрей, расстилая ещё пару пледов и приглашая друзей сесть на них.

— Фи! Звучит как-то не очень поэтично, — капризно надув губы, сказала Арабель.

— Почему же? — улыбнулся Андрей. — Разве не волшебно, что наши женщины умеют отвоевать у осени кусочек лета и на несколько дней вернуть его обратно? Вот вам и «бабье лето» — дар их колдовства.

Рон, усевшись рядом с Гарри и слегка потеснив его, рассмеялся:

— Опять выдумываешь?! Андрей любит рассказывать сказки. Недавно уверял, что в России играют в квиддич, летая на домах с куриными ногами!

— На избах на курьих ножках, — весело поправил его Андрей.

— Ага, и мы купились на это! — подхватил Гарри. Все дружно засмеялись.

— Но, Арабель, какое отношение имеют индейцы к вашей погоде? — Спросила Джинни. — У вас же нет индейцев!

— Понятия не имею, — пожала плечами француженка, кокетливо играя локонами белокурых волос. — Наверное, это выражение пришло из Северной Америки, когда Канада принадлежала Франции.

— Да ладно, Канада была Францией? — изумился Рон, округлив глаза.

— Не Францией, Рон, а французской колонией, — поправила его Гермиона.

— А почему в Хогвартсе не изучают историю, географию, литературу? — поинтересовалась Мария. — У нас в Сирине это обязательные предметы.

— У нас есть История магии, — живо откликнулась Гермиона, — и Магловедение, где рассматривают и общую историю, и немного географии. А литература — на, так сказать, личное усмотрение: в библиотеке есть масса книг на любой вкус!

— Слушайте, — начал Гарри, — а вы читали статью в «Пророке» о Блэквуде?

— Ой, Гарри, опять про Блэквуд! — застонала Джинни.

— Мне просто интересно их мнение, ведь они ничего не знают о Ритте Скитер.

— Да, читали сегодня, — ответила за всех Мария. — Обычная жёлтая пресса. Факты могут быть и верны, но мы с Петром и Андреем не воспринимаем такие издания всерьёз.

— Но «Пророк» — не жёлтая пресса! — возразил Гарри.

— А звучит как жёлтая, — парировала Мария. — В России уважают факты, а не домыслы. Видите, любую правду можно повернуть так, как хочется журналисту.

— Согласна с Марией, — поддержала её Арабель, продолжая играть локоном своих волос. — Профессор Блэквуд, конечно, не самый приятный человек, но по сравнению с профессором Лунарис и её радикальным феминизмом... — она выразительно подняла бровь. — Если уж ваша Скиттер так разнесла Блэквуд, то я с нетерпением жду, что она напишет о Лунарис. В статье же сказано, что это первая часть о новых преподавателях — значит, продолжение последует.

— Думаю, статья о Лунарис появится очень скоро, — заметила Гермиона. — Скиттер никогда не растягивает такие «сенсации».

— В любом случае, Блэквуд всего лишь новый преподаватель. Что касается вашей Скиттер, у каждого своя правда, но истина всегда где-то между строк. — Сказал спокойно Андрей, словно он сталкивался с подобными обсуждениями не один раз и научился не принимать их близко к сердцу.

— Я спросил ещё потому, — продолжил Гарри, — что в статье говорится о плохом отношении Блэквуд к Восточной Европе, то есть к России. Думаю, что и к вам она будет относиться негативно.

— Ну и что? — спокойно улыбнулся Пётр, теребя травинку. — Гарри, да многие нас не любят… по привычке или из зависти… Многие мечтают разделить страну на сотню государств, представляют нас отсталыми. Пусть приезжают, сами увидят, что к чему. Мы умеем дружить и никогда не судим людей, пока не узнаем их по-настоящему.

— Мне приятно быть с вами, — тихо сказала Мария, — вы все такие… настоящие. Умеете слушать, а не только спорить.

— Ну, Хогвартс — это семья, — тепло улыбнулась Гермиона. — Правда, в семье бывают и споры. Главное — они не мешают нам оставаться друзьями.

Все на минуту замолчали. Лучи вечернего солнца скользили по вершинам деревьев Запретного леса. Лёгкий, но холодный ветерок с поверхности Чёрного озера напомнил, что уже осень: ребята невольно запахнули мантии покрепче, кутаясь в остатки дневного тепла.

— Пора возвращаться, — первой нарушила тишину Джинни. — Вечереет, да и зябко становится.

Пледы были аккуратно свернуты, и компания, молча, направилась в сторону замка, деревянные двери которого приветливо смотрели на них распахнутыми створами.

— Странно, — задумчиво произнёс Гарри. — А где Изольда с Уильямом?

— Сегодня для нашего факультета устроили экскурсию в Хогсмид, — пояснил Андрей, перепрыгивая через две ступеньки сразу. — Они с утра ушли туда с профессором Блэквуд, профессором Лунарис и нашим деканом Феллом.

— А почему вы не пошли? — удивился Рон.

— Успеем ещё, — снисходительно усмехнулась Мария, переступая порог замка, — когда за окном начнёт бушевать настоящий холод, будем сидеть в помещениях. А пока хотелось поймать последние осенние деньки на старых Хогвартских лужайках.

* * *

— А-а, мои дорогие гости! — раздался мелодичный голос хозяина, когда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни вошли в кабинет профессора Слизнорта. Протягивая руки и широко улыбаясь добродушной улыбкой, он поднялся им навстречу. Его внушительная фигура в бархатной мантии с вышитыми серебряными звёздами выглядела ещё более объёмной на фоне тяжёлых драпировок, а круглое лицо лучилось радушием.

— Как же я рад видеть вас на моём скромном ужине! — воскликнул он.

Вместе с ним поднялся поприветствовать гостей и профессор Фелл. Поздоровавшись со всеми, он вежливо уступил место, чтобы они могли пройти к столу.

— Прошу, проходите, не стесняйтесь! — рассмеялся Слизнорт, делая пригласительный жест пухлой рукой, на которой блестел массивный рубиновый перстень. — Гарри, мой мальчик, садитесь здесь, а вы, юные леди, пожалуйста, рядом с мистером Рональдом.

Несмотря на его слова о скромном ужине, было совершенно очевидно, что профессор, как всегда, проявил свою слабость к изысканным угощениям. На столе дымились пироги с золотистой хрустящей корочкой, в разрезе которых виднелась сочная начинка; нежная тушёная говядина в густом соусе с черносливом источала пряный аромат, а овощное рагу по старинному индийскому рецепту манило запахом карри, куркумы и имбиря, смягчённых кокосовым молоком. Крохотные тарталетки были украшены чёрной и красной икрой, а изящные пирожные с брусничной начинкой отдавали кислинкой леса. Меж фруктов, переливающихся на свету, ярко сияли засахаренные ананасы.

Вино, разлитое по тяжёлым хрустальным бокалам, медленно меняло свой цвет — от искрящегося рубина до насыщенного фиолета. Рон, заворожённо наблюдая за игрой оттенков, осторожно потянулся к ближайшему бокалу.

— Оно... оно живое? — едва слышно произнёс он.

Слизнорт самодовольно улыбнулся, и его тройной подбородок слегка затрясся:

— Живее, чем некоторые мои студенты, дорогой мальчик! Это и есть «Лунный эликсир» из моей личной коллекции. Таких осталось всего три бутылки со времён его появления в шестидесятых!

— Тринадцатого октября шестьдесят третьего года, если быть точным, — поправил профессор Фелл, и в его изумрудных глазах вспыхнули весёлые искорки. Он поднял бокал, и Гарри отметил игру света на его перстне: дымчато-синий танзанит с руническими символами переливался таинственнее самого вина.

— Ох уж эта твоя страсть к исторической точности, Фелл! — фыркнул Слизнорт, обильно накладывая себе тушёной говядины, при этом несколько капель бархатного соуса с черносливом упали на белоснежную скатерть, оставив янтарные подтёки. — Но скажи: разве моя говядина по-боярски не могла бы составить конкуренцию говядине при дворе Александра II? Я использовал точно такие же специи, которые ввозили через Архангельск английские купцы.

Фелл, изящно выбирая овощное рагу, улыбнулся:

— Александр II был известным гурманом, но если уж на то пошло, Горациус, то твой чернослив явно из Франции — только там сливы приобретают эту медовую нотку. А ты попробуй рагу — это точная копия блюда, которое мне довелось есть в храмовых кухнях Варанаси.

Он повернулся к Гермионе:

— Карри, приготовленное по всем канонам, мисс Грейнджер, содержит ровно столько тепла, сколько нужно, чтобы пробудить ум, не затуманивая его. Обратите внимание на баланс куркумы и асафетиды — это секрет ясности мысли после трапезы.

Гермиона, отважно попробовав рагу, тут же закашлялась от неожиданной остроты. Фелл молниеносно наполнил её бокал ледяным мятным лимонадом.

— Первая ложка всегда бывает обманчива, — заметил он с полуулыбкой. — В Индии говорят: острое карри — как правда, сначала обжигает, потом дарит силу.

— Господа профессора! — весело вмешалась Джинни. — А нельзя ли и нам приоткрыть завесу над секретами ваших кулинарных заклинаний?

Слизнорт с видимым удовольствием потёр ладони:

— О, моя дорогая! Кулинария ближе всего к искусству составления зелий. Возьмите хотя бы этот соус...

— Позвольте-позвольте, профессор, — перебил его Фелл, с загадочной улыбкой перехватывая инициативу, — но любая кухня — это алхимия и чистейшее волшебство!..

Их оживлённый диалог, переливавшийся, как два горных ручья, быстро перерос в общую игру. За столом воцарилась особая, тёплая атмосфера дружеского соперничества двух гурманов; их страсть к гастрономии наделяла блюда новыми оттенками вкуса и аромата, и под влиянием их спора каждый ингредиент расцветал ещё ярче.

Наконец, когда очередь дошла до десерта — рассыпчатых пирожных с брусничной начинкой, которые весело взрывались на языке ледяной свежестью, профессор Слизнорт лукаво предложил:

— А давайте так: кто угадает все три секретных компонента начинки, получит на следующем занятии, особый бонус — и в его глазах весело сверкнул азартный огонёк.

Друзья по очереди называли самые невероятные, фантастические ингредиенты — от лепестков фиалки до капли веритасцерума и перца из дальних колоний, — но загадка профессора осталась неразгаданной. Слизнорт довольно улыбался, видя, как их воображение разыгралось по полной.

Когда все наелись и устроились поудобнее в пухлых креслах, профессор Слизнорт, сияя своей привычной отеческой улыбкой, покровительственно обратился к друзьям:

— Ну-с, дорогие мои... — начал он, лукаво прищурившись. — Позвольте... хм-хм... напомнить вам истинную причину нашей сегодняшней вечеринки. Не сочтите за нескромность, но, согласитесь, трудно придумать нечто более чудесное, чем сочетание превосходных кушаний, приятнейшей беседы и, смею надеяться, самой что ни на есть приятной компании...

Выдерживая артистическую паузу, он картинно поправил жилет.

— Однако, — доверительно продолжил Слизнорт, — нас нынче собрала не только гастрономия, но и... деликатная просьба достопочтенного Кингсли… Профессор Фелл, — он, словно объявляя звезду вечера, с размахом указал на коллегу, — был удостоен особой миссии... обучить вас, мои дорогие друзья, самым тонким и высоким магическим премудростям! И что, скажите мне на милость, может быть лучшим началом подобного сотрудничества, чем вот такая… хм… камерная, располагающая к откровенности атмосфера?

Улыбнувшись с подчеркнутым уважением, он чуть склонил голову в сторону профессора Фелла:

— Вот почему сегодня мы, так сказать, знакомимся, приглядываемся друг к другу, прежде чем бросаться в водоворот серьёзной работы. А профессор Фелл, уж будьте уверены, приоткроет вам самую сердцевину волшебных тайн, к которым, вы немножечко готовы...

— После такой речи, ей-богу, мне и добавить-то нечего, — улыбаясь, признался профессор Фелл, — я ведь не умею говорить так мудро и изящно, как ты Гораций. Потому перейду сразу к делу… Должен вам сказать — и это немаловажно, — что Министр магии, Кингсли, попросил меня доверить вам знания весьма особого рода. Открою вам секрет, в недобрых руках эти знания опасны, как драконье пламя.

— Простите, сэр, что перебиваю вас, — извинился Гарри, — можно я задам вам вопрос? Он, пожалуй, очень важен…

— Внимательно слушаю тебя, Гарри, — чуть кивнул Фелл.

— Скажите... — Гарри замешкался, но продолжил, — а был ли у Волан-де-Морта доступ к подобного рода знаниям?

Профессор Фелл ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Слизнорт, удобно устроившись в кресле в ожидании ответа, попивал вино из хрустального бокала, а Гарри, Рон, Гермиона и Джинни, затаив дыхание, внимательно наблюдали за преподавателем.

— Он многое знал, о многом догадывался... — наконец произнес Фелл — но все его познания были поверхностными. Позвольте спросить: бывали ли вы когда-нибудь в магловском цирке?

— Да, сэр, когда я был совсем маленьким, — припомнил Гарри. — Дядя с тетей водили Дадли и меня.

— Тогда вы наверняка помните фокусника, — профессор хитро прищурился. — Он извлекает из пустого цилиндра кроликов и голубей, вместо платка достает гирлянду ленточек, раскладывает перед публикой карты, распиливает на сцене людей... Забавно, правда?.. Но мы понимаем — стоит заглянуть за ширму и станет видно: секрет трюка — в умелых руках и хитром реквизите. Так вот, Волан-де-Морт был магом вроде такого фокусника. Он владел только вершиной айсберга того, что называют Тёмными искусствами. Он не смог приблизиться к настоящей сути этой магии — и слава Мерлину!

Все, до того внимательно слушали профессора Фелла, что, казалось, готовы были даже перестать дышать: Рон, в полном восхищении, сидел с приоткрытым ртом, а Гермиона, сложив руки на столе, не сводила цепких глаз с его лица, стараясь впитать каждое слово. Джинни и Гарри переглядывались, но не смели отвлечься. Даже Гораций Слизнорт смотрел на коллегу с нескрываемым уважением.

— Но ведь невозможно, чтобы столь серьезные знания просто так передавались любому желающему, — осторожно произнесла Гермиона, стараясь выглядеть невозмутимо.

— Верно, мисс Грэнджер! — профессор Фелл одобрительно кивнул. — Поэтому-то в ходе наших занятий я буду решать, что вам можно узнать, а что — пока рано. Давайте условимся: первое занятие — в следующее воскресенье, ровно в полдень, у меня в кабинете.

Затем, неожиданно он повернулся к Слизнорту:

— Гораций, а не осталось ли ещё твоего вина от тринадцатого октября шестьдесят третьего года? — спросил Фелл. — А то что-то все стали чересчур серьёзны.

— Что ты так привязался к этой дате? — недоумённо спросил профессор Слизнорт.

— О, это поистине знаменательный день, — подмигнув Гарри, сказал профессор Фелл. — Но об этом как-нибудь в другой раз.

Друзья снова оживились, Рон без стеснения потянулся за очередным пирожным, Гарри налил апельсиновый сок Джинни, Гермионе и себе, а профессор Слизнорт и Фелл, чокнувшись хрустальными бокалами, выпили «за совершенство гармонии в магии».

Было довольно поздно, когда друзья, попрощавшись с профессором Слизнортом и Феллом, вышли из кабинета и направились к гриффиндорской башне. Свет факелов дрожал на каменных стенах, отбрасывая длинные тени, а звук одиноких шагов растягивался под сводами, подчёркивая ночную тишину. На стенах дремали портреты, и некоторые из них ворчали, когда друзья проходили мимо.

— Представляете, если мы сможем постичь хотя бы половину из того, что знает Фелл? — сказал Рон.

— Тссс! — шикнул на них рыцарь в позолоченных доспехах. — Приличные люди в это время уже спят!

— Ты слышал, что он сказал... Эти знания опасны! — понизила голос Гермиона. — А что если кто-то из нас не справится? Мы рискуем стать жертвами того, что изучаем.

— Дамблдор, вероятно, знал не меньше, а может, даже больше, — пожал плечами Рон. — И он бы точно не отказался от таких уроков.

— Дамблдор... — задумчиво протянул Гарри, глядя в тёмное окно, за которым таинственно мигали звёзды. — Думаю, да, он бы одобрил... но у меня не выходит из головы это сравнение Волан-де-Морта с фокусником. Неужели для Фелла он — не более чем авантюрист?

— Думаю, он хотел сказать, что Волан-де-Морт как фокусник стремился создать иллюзию всемогущества, — свернув за угол, проходя мимо особенно чутко спящего портрета монахини, тихо продолжила Гермиона, — заставлял верить людей в его «чудеса», хотя на самом деле это была лишь иллюзия и обман.

— То есть Волан-де-Морт был не так уж силён на самом деле? — вырвалось у Джинни и тут же прикрыла рот ладонью.

— Волан-де-Морт был силён. Он собрал вокруг себя Пожирателей Смерти, готовых отдать за него жизнь… За него, а не за его идеи — ведь кроме идеи чистой крови, ничего другого у него не было, — уверенно сказала Гермиона. Мы до сих пор не знаем, какое общество он хотел построить: всё сводилось к террору и страху. Возможно, идеологически он и, правда, был пустышкой.

— А, по-моему, Фелл говорил о Волан-де-Морте так... словно тот был просто неудачником, — вставил Рон. — И ещё… Фелл выглядит слишком уверенным. Если он сильнее Волан-де-Морта, то почему всё это время сидел в стороне и не боролся с ним?

— Пока остаётся только гадать. Нужно просто спросить его об этом, — заключил Гарри, когда они подошли к портрету Полной Дамы.

— В любом случае первое занятие в следующее воскресенье, — оглядываясь, прошептала Гермиона. — Посмотрим, как пройдёт урок. А пока… всем стоит выспаться.

— Финиковый пудинг, — произнёс Гарри и портрет с тихим скрипом открылся, впуская их гостиную Гриффиндора, где в камине ещё тлели угли.

— Спокойной ночи, — кивнула Джинни и направилась в спальню девочек.

— До завтра, — ответил Гарри.

— А я всё равно думаю, что это будет круто, — проговорил Рон, зевая и потягиваясь.

— Посмотрим, — пожав плечами, — ответила Гермиона. — Спокойной ночи!

Пожелав Гермионе спокойной ночи, Рон и Гарри поднялись по винтовой лестнице в свою спальню.

— Всё-таки странно, — прошептал Рон, стараясь никого не разбудить, скидывая с себя мантию, — если Волан-де-Морт не добрался до «настоящей магии», то кто тогда добрался?

— Дамблдор, наверное.

— И Фелл, думаю, тоже, — добавил Рон, утыкаясь лицом в подушку. — Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, — ответил Гарри, погасив свечу на тумбочке.

— Рон… а тебе не кажется, что Фелл что-то не договаривает?

— М-м? — Рон уже засыпал.

— Ну… насчёт того, почему именно нас выбрали.

— Потому что мы герои, — пробормотал Рон, поворачиваясь на бок. — Или потому что ты — Тот-Кого-Нельзя-Называть-Теперь-Можно…

Не прошло и минуты, как Рон уже посапывал. А Гарри ещё долго ворочался, пока сон не накрыл его тяжёлым и беспокойным покрывалом.