Нити судьбы: Хогвартс (гет)

На одной из тех неприметных лондонских площадей, что теряются в лабиринте столичных переулков, разрывая чёткую линию фасадов, притаился дом, которого, по словам старожилов, здесь раньше не было.

Одни клялись, что он появился однажды утром — внезапно и бесшумно. Другие утверждали, что видели, как реальность на мгновение дрогнула и породила его из небытия. Однако чёткая нумерация — 11, 12, 13 — неопровержимо свидетельствовала, что дом этот, вопреки кричащей памяти площади и её обитателей, не просто находился на своем месте, а стоял здесь всегда. Загадка крылась ещё и в том, что никто не мог вспомнить ни тех, кто впервые увидел этот дом, ни тех, кто жил за его стенами.

Это было старое здание, как бы случайно занесённое сюда ветром из забытого времени. Высокая крыша, покрытая потускневшей черепицей, придавала дому налёт древности, а массивная дверь, украшенная сложной резьбой и молотком в виде змеиной головы, служила надежной преградой для нежеланных гостей. Серые каменные стены, заросшие мхом и лишайником, и высокие окна, обрамлённые занавесками, при желании могли бы рассказать истории о таинственных жильцах и посетителях этого дома, но, отвернувшись от настоящего, они жили призраками прошлого и были слепы к суете внешнего мира.

Вечером, когда последние лучи солнца отражались в его окнах, дом становился ещё загадочнее: ветер, проходя сквозь листву, шептал таинственные, обрывающиеся на полуслове неразборчивые фразы, а лунный свет на стенах вычерчивал тревожные, постоянно меняющиеся тени.

Но стоило войти в дом, как взору открывался просторный холл, залитый мягким светом старинных ламп. Аппетитные запахи яств, доносившиеся из кухни, лёгкий отзвук каминного дыма и терпкий аромат полированного воском паркета, переплетаясь, создавали уютную и спокойную атмосферу.

Старый Кикимер навел в доме безупречный порядок. Там, где раньше царили пыль и затхлость, теперь всё сияло чистотой. Грязные, глухие комнаты, некогда источавшие дух тления и заброшенности, превратились в опрятные, приветливые комнаты ухоженного особняка. Полы, скрипевшие под ногами, были тщательно натёрты эльфийским воском, а старинные гобелены, некогда покрытые вековой пылью, очищались ежедневно, постепенно являя миру тонкость своих узоров и былую яркость красок. Дом как бы пробудился от долгого сна, и всё же вековая тяжесть его ещё витала в воздухе — ни чистка, ни магия не могли до конца избавить эти стены от тянущегося мрака: наследия семьи, некогда пропитанной тьмой.

Стены коридора, где некогда висел портрет Вальбурги Блэк, раздражавшийся яростным криком каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из «недостойных», были украшены новыми картинами. Гарри нашел средство и удалил портреты, источавшие яд, а на их место повесил полотна, даровавшие спокойствие и сдержанную красоту. Единственное место в доме, которое Гарри оставил нетронутым, была комната Сириуса. Он оттягивал момент, когда придётся вновь пережить боль утраты, хранимой за этой дверью.

На кухне, бывшей когда-то укрытием Ордена Феникса, где не раз решались судьбы магического мира, теперь тоже царили порядок и уют. Огромный камин, занимавший почти всю стену, был вычищен. Огонь, наполняя комнату теплом, весело потрескивал, и отблески его играли на блестящих медных кастрюлях. Чтобы освободить место для двух кресел у очага, массивный дубовый стол сделали короче. А как символ новых времён, на каминной полке, наполняя комнату тонким ароматом лета, красовалась ваза с полевыми цветами.

Гарри стоял в коридоре дома и задумчиво смотрел на натёртый до блеска пол. В этом блеске виделось воплощение порядка, который он в последние месяцы так старался установить в собственной жизни. Он уже чувствовал некую принадлежность к этим старым стенам, хотя раньше, особенно после смерти Сириуса, они вызывали у него лишь боль и отчуждение. Но теперь дом стал убежищем, цитаделью, где он мог прятаться от внешнего мира и строить планы на будущее.

А будущее было неопределённым и туманным. После победы над Волан-де-Мортом жизнь Гарри круто изменилась, и одной из особенностей новой реальности стало пристальное внимание со стороны множества магов всего волшебного мира, а также навязчивых поклонников и поклонниц, которые буквально не оставляли его в покое.

Еще учась в Хогвартсе, он привык к постоянному вниманию и не всегда позитивной популярности. Теперь же его статус возрос до легендарного, он стал воплощением триумфа, символом героизма и мужества. Это привело к гигантской волне интереса к его персоне со стороны волшебников и волшебниц всех возрастов. И хотя Гарри никогда не искал славы и общественного внимания, люди продолжали ставить его на пьедестал.

Многие волшебники хотели лично встретиться с Мальчиком-который-победил, узнать секреты его успеха или прикоснуться к частичке того самого волшебства, которым он одолел Темного Лорда.

Как только весть о победе над Волан-де-Мортом разлетелась по всему миру, Гарри, Рона и Гермиону буквально завалили письмами и посылками. Помимо потока благодарностей и восхищения, многие послания к ним содержали такие просьбы: «Мой сын плохо учится в Хогвартсе, дайте совет, как стать выдающимся учеником» или «мой дедушка служил с вашим отцом в Ордене Феникса. Теперь на его лечение срочно нужно тысячу галлеонов, вы можете отправить их с моей совой» или «Гарри, можешь сделать так, чтобы я всегда находил свои носки в стирке? Они постоянно пропадают!», «в ответном письме укажите время и дату прохождения регистрации для участия в дуэльном турнире! Докажете всем, что вы действительно сильный волшебник и что вы могли победить Темного Лорда». Некоторым волшебникам хотелось, чтобы Гарри раскрыл «детали сражения» с Волан-де-Мортом, как будто это была какая-то увлекательная сказка. Кто-то просил его дать эксклюзивное интервью или написать автобиографию. Навязчивые поклонницы восхищались его внешностью, его репутацией, что порождало в них романтический и одержимый интерес. Нередко многие из них слали предложения руки и сердца, сопровождая послания странными магически подарками, пропитанные приворотным зельем или эликсирами взаимного притяжения, такими как «Сердечная нить», «Сладкая дымка», «Эхо сердец». Некоторые поклонники слали артефакты, якобы связанные с битвой за Хогвартс, или просто необычные предметы, уверенные, что Гарри захочет их сохранить.

Не все письма и посылки были доброжелательными, были недвусмысленные требования, или даже угрозы. Громадный поток сообщений вынудил Министерство выделить из районного Управления зачарованных посланий и необычных даров группу ответственных волшебников, занимающихся перенаправлением сов от дома на площади Гриммо 12 в Отдел магической безопасности и артефактного контроля, где проверялись все письма и посылки и только потом, некоторые из них, доставлялись адресату.

Но больше всего Гарри раздражала необходимость выходить на улицу: толпы волшебников, словно зачарованные, начинали преследовать его везде, где бы он ни появился. Их взгляды, восторженные возгласы, попытки прикоснуться или хотя бы громко поблагодарить за спасение мира порой доводили Гарри до исступления. Казалось, что каждый считал своим долгом пообщаться с ним, задать вопросы, попросить рассказать о финальной битве. Его досаждали постоянными просьбами или даже требованиями сфотографироваться, попытки выбить помощь или услуги, желание предпринимателей или просто предприимчивых волшебников заработать на использовании его имени. Каждый раз, когда он выходил на улицу без мантии-невидимки, его шаги сопровождались нескончаемым шёпотом, настойчиво гудящим за спиной: «Смотрите, это он, это Гарри Поттер!». Теперь люди смотрели на него с восхищением и благоговейным трепетом, как на живую легенду.

Для Гарри, который хотел тишины и спокойной жизни, это внимание порой становилось невыносимым. Он перестал выходить из дома. Понесенные утраты, непривычное отсутствие Рона и Гермионы, постоянное внимание извне создавали ощущение одиночества. Всё это усугублялось молчанием Министерства, куда он месяц назад направил официальное заявление:

Министру магии, господину Кингсли Брустверу.

Уважаемый господин министр, прошу рассмотреть возможность моего трудоустройства в Министерство магии.

Имею опыт в борьбе с опасными магическими угрозами, а также навыки работы в стрессовых и нестандартных условиях. Готов предоставить всю необходимую информацию, пройти проверку и приступить к любым заданиям, требующим ответственности и профессионализма.

С нетерпением жду вашего ответа.

С уважением, Гарри Джеймс Поттер

Однако Министерство оставалось безмолвным, и Гарри никак не мог понять причину этого молчания. Это угнетало его ещё больше. Ему хотелось разобраться, почему нет ответа, и обсудить ситуацию с Роном и Гермионой, но сделать это не представлялось возможным. Рон почти не покидал Нору, стараясь быть рядом с миссис Уизли, которая никак не могла оправиться после смерти Фреда. Гарри понимал, как тяжело она переживает эту трагедию. Он иногда навещал семью Уизли. Дом, бывший когда-то воплощением тепла и суматохи, теперь был наполнен глубокой скорбью, застывшей в каждом его уголке. В Норе все жили прошлым, вспоминали Фреда, его шутки, его смех... Гарри понимал, что в таких условиях обсудить что-то с Роном, Джинни или мистером Уизли не представляется возможным.

Гермиона же отправилась в Австралию, чтобы вернуть память своим родителям, подарив им и себе возможность вновь стать семьёй. Перед отъездом она долго вынашивала и тщательно прорабатывала план. Её путешествие затянулось. Гарри понимал, что заклинания обратного действия требуют времени, но его начало одолевать беспокойство: куда она могла так надолго запропаститься. С каждым днём Гарри чувствовал нарастающую тревогу, гадая, всё ли у неё получилось. Он ждал её возвращения вот-вот, с минуты на минуту, но дни тянулись бесконечно, а сведений или новостей от неё так и не было. Но он знал Гермиону, знал, что если что-то пойдет не по её плану, то она сразу даст знать своим друзьям. Поэтому продолжал терпеливо ждать её возвращения.

Размышления Гарри прервал скрипучий монотонный и ворчливый голос, который приближался из кухни к месту, где стоял Гарри:

— Хозяин Гарри снова всё думает и думает. Гарри Поттер даже не завтракал сегодня!.. Хозяин! Уже обед готов! Гарри Поттеру нужно есть, иначе он осунется совсем, как тот несчастный рыжий домовой эльф, которого недавно видел Кикимер! Кикимер готовил всё утро — все блюда горячие, свежие. Хозяин Гарри должен пойти к столу!

Гарри вздохнул, чувствуя, как теплота заботливого сварливого домового эльфа пробивает лед его тоскливого состояния.

— Прости, Кикимер, я что-то задумался, — переводя взгляд на Кикимера, непроизвольно улыбаясь, сказал Гарри. — Спасибо, что напомнил.

Старый эльф стал заботливым и преданным. Он стоял перед Гарри, держа поднос с аккуратно сложенным полотенцем, и время от времени смахивал с него несуществующие пылинки с такой тщательностью, словно ожидал в гости самого Министра магии.

— Меньше думать, больше есть, хозяин Гарри! — настаивал эльф чуть раздраженно. — Кикимер приготовил суп с перловой крупой и курицу, запечённую с травами, как любил старый хозяин. А ещё приготовил пудинг с апельсиновым соусом. Хозяин должен пойти на кухню! Или Кикимер всё принесёт сюда!

И Кикимер ударил себя в грудь маленьким кулачком, как бы доказывая Гарри и самому себе, что он всё сделает, чтобы хозяин, наконец, поел. Гарри рассмеялся и, кивнув, отправился за ним на кухню.

Стол был сервирован с той изысканностью, на которую был способен Кикимер. Многолетняя служба в одном из древнейших родов волшебного мира научила его не только безупречно готовить, но и утончённо подавать блюда, подчёркивая благородство и величие предстоящей трапезы.

На льняной скатерти кремового оттенка был разложен столовый сервиз: ножи, вилки и ложки для каждого блюда — все с изящной золотой гравировкой. Начищенные до зеркального блеска, они переливались в свете ламп, отбрасывая на скатерть причудливые световые узоры.

В центре стола стояла глубокая супница с ароматным перловым супом: нежный пар поднимался вверх, принося с собой тонкий аромат специй. Рядом с супницей располагалась хлебная корзинка, наполненная ломтиками свежего деревенского хлеба, румяного и слегка хрустящего. А чуть дальше — фарфоровое блюдо с запеченной курицей, пропитанной ароматами тимьяна, розмарина и чеснока. Рядом с курицей, на небольших тарелочках, Кикимер расставил гарниры: картофель с розмарином, тонкие обжаренные кусочки моркови и стручковую фасоль. И, конечно, десерт — пудинг с апельсиновым соусом. А вокруг пудинга, на подносе, расположились дольки свежего апельсина, покрытые шоколадной глазурью.

Дополнительным штрихом было ягодное желе со взбитыми сливками, поданное в высоком прозрачном бокале, в котором можно было любоваться изящными слоями из вишни и малины.

Гарри понемногу привыкал к изысканным блюдам, которые домовик готовил с большой старательностью. После битвы в Хогвартсе, где Кикимер принял непосредственное участие, проявив не только верность, но храбрость и силу духа, его отношение к Гарри стало больше напоминать заботу старого наставника-гувернера, нежели службу домового эльфа.

Едва Гарри взял в руку ложку, как резкий хлопок из прихожей заставил его насторожиться. Однако знакомый голос, донёсшийся из коридора, мгновенно его успокоил.

— Гарри! Это я!

— Гермиона! — воскликнул он и, бросив ложку, в одно мгновение очутился в прихожей.

На пороге, с плащом в руках, стояла Гермиона. Увидев Гарри, она с дружеским возгласом устремилась ему навстречу.

— Гермиона! — радостно улыбнулся Гарри и, не сдерживая эмоций, крепко обнял подругу. — Ты как, в порядке?

— Прости, что трансгрессировала к тебе в дом без предупреждения, — торопливо заговорила она. — Правда… Я не стала бы так делать, если бы не фанаты и поклонники, я их боюсь… — пожаловалась она, — ходят за мной буквально по пятам, как тени.

— Гермиона… — Гарри сиял. — Я очень рад тебя видеть! Думал, если не будет тебя ещё пару дней, то начну поиски сам! Почему ничего не писала? Ты где пропадала всё это время? От тебя не было ни одной совы ни мне, не Рону!

— Хозяин, обед остывает, а мисс Грейнджер, думаю, сегодня ещё не успела пообедать, — вмешался Кикимер, внезапно появившись в коридоре, прерывая поток вопросов Гарри к Гермионе. Тон его был привычно ворчливый, но в обращении к гостье сквозило явное уважение. Как настоящий дворецкий, Кикимер принял из рук Гермионы плащ и учтиво склонил голову.

— Правда, Гермиона, пойдём обедать, — подхватил Гарри, с улыбкой наблюдая, как Кикимер церемонно приветствовал Гермиону. — Кажется теперь, от такой неожиданной радости я могу съесть целого дракона!

Гермиона улыбнулась в ответ, и они направились вслед за Кикимером на кухню. Но, пройдя всего несколько шагов, она внезапно остановилась и с изумлением огляделась вокруг.

— Это же стал совсем другой дом! — воскликнула она, переводя взгляд с натёртого до блеска пола на стены, украшенные картинами. — Просто потрясающе!

— Это всё Кикимер, — не останавливаясь, признался Гарри, указывая взглядом на домовика, который, ворча что-то себе под нос, гордо шел впереди них в сторону кухни. — Я тут ни при чём. Но ты так и не ответила, где ты была всё это время?

Сев за стол, Гермиона придвинула к себе тарелку горячего супа, поданную Кикимером, и, поблагодарив его за заботу, немного помедлив, словно собирая мысли, сделала глубокий вдох, и заговорила:

—Помнишь, Гарри, как только пришло осознание, что Тёмный Лорд повержен и мы можем жить без страха, я сразу же решила вернуть маму и папу домой.

Гермиона взяла ложку и сделала глоток супа.

— Кикимер, суп просто восхитителен! — обратилась она к домовику, хлопотавшему у плиты.

— Мисс слишком добра к старому эльфу, — произнёс он с добродушной улыбкой, от чего его морщинистое лицо стало мягче.

Гермиона улыбнулась ему в ответ и снова обратилась к Гарри:

— Возвращение памяти родителям оказалось куда сложнее, чем я предполагала, — продолжала она. — Это магия высочайшего уровня, сложнейшие заклинания, требующие невероятной концентрации.

Гарри понимающе кивнул.

— Видишь ли, эта магия требует не только знания заклинаний, но и глубокого понимания человеческого сознания и чувств. И, да, Гарри… пожалуйста, не смейся … я, как всегда, пошла в библиотеку! — улыбнулась Гермиона, предвидя его реакцию. — Я изучила всё, что только смогла найти.

Гарри улыбнулся, он помнил, как Гермиона часто бросала начатую фразу на полуслове и мчалась в библиотеку — проверить догадку или найти подтверждение своей идеи, и как это всегда бесило Рона.

— Да, Гарри… — вдруг вспомнив что-то важное, сказала она. — Я натолкнулась на одну удивительную легенду. Представь себе, в ней рассказывается о древней магической цивилизации, где волшебники знали гораздо больше, чем мы. Представляешь? — Гермиона смотрела на Гарри с каким-то детским восторгом. — Оказывается, наши знания о магии — это всего лишь поверхностный слой! Что самое странное, профессор Бинс никогда не упоминал об этой цивилизации.

Отложив ложку и поблагодарив домового эльфа, Гермиона приняла из его рук чашку чая. Сделав несколько глотков, она продолжила свой рассказ:

— В общем, я нашла способ вернуть память маме и папе, сохранив при этом их личность. И у меня всё получилось! — удовлетворённо сказала она.

Гарри представил, как Гермиона сидит за чашкой чая с родителями, рассказывая им о своих невероятных приключениях — о поисках крестражей, драконе, о домовике Добби, о самой битве. Для её родителей это выглядело, наверное, как настоящая сказка!

— Потом мы подумали, что было бы неплохо вместе немного попутешествовать по Австралии, — продолжала Гермиона. — Мама и папа давно мечтали увидеть эту страну, а я так много читала о её удивительных местах. Мы побывали в Голубых горах, на Большом Барьерном рифе, прокатились по Долине Ярры и даже посетили Остров Кенгуру... — она сделала паузу, и её глаза заискрились. — А ещё я попробовала летать!

Гермиона звонко засмеялась, заметив, как брови Гарри удивлённо поползли вверх, а его лицо стало настолько изумлённым, что сдержаться от смеха было невозможно.

— Гермиона, а ты раньше не летала, да? — иронично поинтересовался он.

— Летала, — ответила она ему в тон, и, понизив голос, восторженно продолжила — но, Гарри, я испытала на себе укус веретеницы! Правда, немного кружится голова, но… представь, ты паришь без магии и метлы!.. Которая, между прочим, мне никогда не нравилась, — быстро добавила Гермиона, взглянув на Гарри, ожидая его негативной реакции за это «кощунственное» утверждение. Но Гари только беззвучно смеялся.

— Вот это-то меня и выдало... — вздохнула Гермиона, допивая чай. — Сначала меня узнали дети, а потом и взрослые. — В её голосе послышались нотки разочарования. — Сперва — это даже казалось забавным: кто-то просил автограф, кто-то — сфотографироваться. Но, Гарри... В какой-то момент всё вышло из-под контроля. Людей вокруг становилось всё больше, они требовали внимания. В газетах написали, что я путешествую по Австралии, и… началось. Кто-то караулил у отелей, другие писали нелепые письма, а некоторые вели себя совсем неадекватно…

Хорошо зная подругу, Гарри понимал, что за внешним спокойствием Гермионы скрывалась буря чувств, ведомая только Рону и ему. Он едва заметно улыбнулся — не над её словами, а над ситуацией. Только-только он сам думал об этом. Гарри вышел из-за стола и налил себе и Гермионе шипучего тыквенного сока.

— Пойдём к камину, — предложил он, указывая на мягкие кресла рядом с теплым огнём, передавая ей бокал.

Гермиона без слов последовала за ним. Опустившись в кресло, она укуталась пледом и продолжила рассказ:

— Я хотела обычного, семейного отдыха — без магии и без лишних глаз. И вот мне пришлось использовать оборотное зелье. Не всё время, конечно, но достаточно часто, чтобы скрываться от внимания. — Она чуть улыбнулась, глядя на пламя камина. — Даже забавно: теперь знаю, что испытывал ты все эти годы.

— Иногда слава бывает утомительна. — хмыкнул Гарри.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могла отправить тебе сову! — сказала Гермиона. — Они отслеживали каждую птицу и по совиной почте, сразу же выяснили бы, где мы остановились. Просто представь, как маглы реагировали бы, если бы сотни сов ринулись в нашу гостиницу с письмами! Уверена, к утру мы оказались бы на первых полосах всех газет как «одержимые птичьим культом».

Гарри, отчётливо представив перепуганный персонал гостиницы, нервных постояльцев и безумный хаос в вестибюле, тихо засмеялся.

— О да, это было бы ещё то зрелище!

— Вчера мы вернулись, — Гермиона отвела взгляд от камина. — А утром я была в Норе. Виделась с Роном, с Джинни, с миссис Уизли… Кстати, Джинни не понимает, почему ты редко навещаешь их. Гарри, между вами что-то произошло?

Гарри медленно покачал головой. Пару секунд он молчал и наконец медленно произнёс:

— Ничего… Всё нормально, Гермиона. Просто я пока не понимаю, как жить дальше. Давай не будем обсуждать это сейчас.

Гермиона нахмурилась, её брови сдвинулись в недоверии. Она не собиралась так легко сдаваться.

— Гарри… — начала она, голос её звучал мягко, но настойчиво. — Джинни сейчас действительно тяжело…

— Гермиона… — подняв руку и чуть-чуть повысив голос, будто желая пресечь дальнейший разговор, оборвал её Гарри. — …Как ты думаешь, сколько ещё будет продолжаться такое состояние миссис Уизли?

Гермиона глубоко вздохнула, и, передвинувшись на край кресла, наклоняясь к Гарри, тихо сказала:

— Не знаю... Утрата Фреда — это такое горе для всех нас, а для неё... всё слишком сложно. Её состояние ухудшается с каждым днём. В больнице святого Мунга сначала говорили, что такое состояние — это защитная реакция организма. Мол, разум пытается справиться с утратой. Но, Гарри, это совсем другое.

Гарри вздохнул. Миссис Уизли, всегда такая добродушная и заботливая, будто утратила часть своей души. Её жизненная энергия и тепло, которые раньше наполняли Нору, бесследно исчезли. Глаза, некогда светящиеся любовью и участием, теперь смотрели сквозь вещи и людей, а в их глубине поселилась тихая, невыносимая боль. Сама миссис Уизли двигалась, как заведённая механическая кукла, без привычной заботливости и лёгкости, выполняя только самые необходимые действия.

Дом, который всегда был наполнен смехом, бесконечными разговорами и уютными звуками повседневной жизни, замкнулся в себе. Тягостная тишина подступала со всех сторон, и даже самые тихие звуки — скрип половиц или шелест занавесок на ветру — казались невыносимо громкими. Обитатели Норы отчаянно цеплялись за видимость нормальности, но редкий смех их звучал натянуто, а разговоры обрывались внезапно, словно в них иссякали слова.

Миссис Уизли почти не говорила. Иногда, стоя у плиты или с метлой в руках, она вдруг застывала, глядя в одну точку. Её лицо в такие моменты становилось болезненно бледным, а выражение его — до боли трагичным. Это непереносимое зрелище разрывало сердца всех, кто был рядом. Они не знали, как её утешить, как согреть её вновь. Невидимая тень горя окутала дом, отняв его прежнее тепло и оставив после себя вязкую, давящую меланхолию, с которой никто не знал, как бороться.

— Рон сказал, — продолжила Гермиона, — что целители закончили обследование, и это не депрессия, Гарри. Они выяснили, что миссис Уизли… Она сама наложила на себя заклятие, природу которого они не могут определить. Нечаянно или осознанно, никто не знает. Но оно разрушает её. Магия блокирует все её чувства, вытесняет эмоции… и одновременно эта магия буквально вытягивает из неё все жизненные силы. Медленно и неумолимо.

— И что же делать? — тихо спросил Гарри, глядя на Гермиону.

— Пока не знаю, — прошептала она, опуская глаза.

Несколько долгих минут в комнате царило напряжённое молчание, нарушаемое тихим потрескиванием поленьев в камине. Гарри ощущал, как чувство безысходности тяжёлым грузом сдавливает ему грудь. Всё происходящее теперь казалось таким далёким от тех образов, которые возникали в его голове, когда они охотились за крестражами и мечтали о победе над Волан-де-Мортом. Реальность оказалась намного сложнее и бесконечно горше.

Внезапно на кухне послышались шаркающие шаги. Гарри и Гермиона одновременно обернулись: позади кресел стоял Кикимер. В руках он держал серебристый поднос, а на нём лежали два плотных конверта, запечатанных красным сургучом.

— Почта, сэр, — произнес он нарочито официальным тоном, высоко подняв голову. — Вам и мисс Грейнджер.

Огромные глаза Кикимера внимательно наблюдали за реакцией обоих друзей, он словно ожидал аплодисментов за выполнение этой, казалось бы, простой задачи. Переглянувшись, Гарри и Гермиона улыбнулись.

— А что это ты так официально, Кикимер? — спросил Гарри, поднимаясь и ставя свой бокал на столик рядом с креслом. — Меня что, в министры магии произвели?

На удивление, Кикимер, хмыкнул и, приложив свободную руку к груди, с ехидством ответил:

— Пока ещё нет, сэр, но я ожидаю это со дня на день.

Его морщинистое лицо расплылось в широкой, доброй улыбке, так что уши, обрамлявшие голову эльфа, зашевелились. Гарри с Гермионой не удержались от смеха.

— Это из Министерства! — быстро сказал Гарри, взяв один из конвертов. — Наконец-то! Гермиона, я месяц назад отправил прошение о приёме на работу!

— Но я ведь не отправляла никаких заявлений, — воскликнула Гермиона с явным недоумением, принимая в руки свой конверт. — С какой стати мне прислали уведомление?

Она посмотрела на Гарри, который, казалось, даже не заметил её слов. Он уже разрывал плотную бумагу и принялся читать письмо так быстро, точно хотел проглотить его взглядом.

— Уважаемый мистер Поттер, — начал он полушёпотом, но затем, заметив живой интерес на лице Гермионы, прочёл ключевые строки вслух: — «Война закончилась, и нам всем нужно восстановить прежнюю дисциплину и порядок. Вы доказали свою зрелость и лидерские качества, которыми должны обладать сотрудники отдела мракоборцев, но Управление Министерства магии считает, что вам следует закончить обучение и сдать необходимые для работы в Министерстве экзамены ЖАБА. Официальным письмом, направленным директором школы Хогвартс, вас известят о месте сбора учащихся, необходимых учебных пособиях и материалах для вашего курса. С искренним уважением, Министр магии Бруствер Кингсли».

Держа в руке прочитанное письмо, Гарри застыл посреди кухни. Его глаза, полные изумления, были устремлены на Гермиону. Он развёл руки в стороны, как бы пытаясь охватить всю нелепость ситуации, и растерянно произнес:

— Это что… шутка? Неужели в Министерстве хотят, чтобы мы вернулись в Хогвартс и сдали ЖАБА?!

Гермиона, разорвав свой конверт, быстро просмотрела письмо.

— Невероятно… — задумчиво сказала она, всё ещё глядя на пергамент. — Я даже не представляю, как это будет выглядеть… Хотя, знаешь… — она на мгновенье замолчала, явно над чем-то размышляя, а затем, улыбнувшись, твердо заявила, — а я хочу вернуться в школу! Да, Гарри… Может, это будет, наконец, единственный год без всяких потрясений, и нам дадут нормально учиться!

— Без потрясений, но и без приключений, да?! — спросил Гарри.

— Да! — решительно ответила она ему, и категорично тоном добавила, — честно говоря, требование сдать ЖАБА совершенно правильное. Для работы в Министерстве — это одно из основных условий.

Вместо ответа Гарри хмыкнул. Было заметно, что такое развитие событий не слишком нравиться ему. Он сел в кресло и снова начал читать письмо, надеясь найти там что-то ещё, что рассеет все его сомнения.

— Но, Гермиона, — через некоторое время заговорил он, — ты только подумай: мы будем выглядеть как... как переростки! Как на нас вообще будут реагировать остальные ученики?

Гермиона пожала плечами и рассмеялась. Взяв со стола дольку апельсина в шоколаде, она ответила ему:

— Переростки?! Ой, Гарри, а с каких это пор ты стал таким мнительным? Тебе сколько лет? Ты всего на год старше Джинни, и мы вольёмся в её курс.

Кикимер, всё это время стоявший неподалёку с подчёркнуто важным видом, внезапно кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Если позволите, хозяин Гарри, — пробормотал он, поправляя складки своего белоснежного полотняного наряда, — Кикимер уверен, что учебу в Хогвартсе надлежит воспринимать как счастливую возможность.

Эльф посмотрел на Гарри и Гермиону так, словно хотел сказать гораздо больше, чем позволяли ему обстоятельства. Гарри, всё ещё держа в руке письмо, медленно и задумчиво кивал головой.

Несколько минут они молчали, погружённые в свои мысли. Гарри обдумывал предложение Министерства, пытаясь взвесить все за и против возвращения в Хогвартс.

В это время в камине ярко вспыхнул огонь, озарив комнату танцующими отблесками изумрудных искр. Среди языков пламени неожиданно появилась голова Рона, он выглядел слегка ошарашенным. Его появление нисколько не удивило Гарри.

После победы над Тёмным Лордом, когда Гарри впервые появился на площади Гриммо, он обнаружил, что не только все защитные чары были сняты, сделав здание видимым как для волшебников, так и для маглов, но и каминная сеть была намеренно разрушена бывшими сотрудниками Министерства, перешедшими на сторону Волан-де-Морта. Пожиратели смерти сделали всё возможное, чтобы изолировать Гарри и его друзей.

Лишь только несколько недель назад сотрудники Отдела магического транспорта из Руководящего центра Сети Летучего пороха восстановили связь камина на кухне с магической сетью. За это время Рон успел несколько раз воспользоваться ею и Гарри привык к неожиданным визитам друга.

— Привет, Гарри, я на минутку, — неразборчиво воскликнул Рон, что-то жуя. — Обещал папе не оставлять на долго маму одну!

— Рон! — укоризненно произнесла Гермиона, нахмурившись.

— Ну что, Гермиона? — недовольно буркнул Рон, глядя на неё.

— Ты можешь не говорить с набитым ртом?! — строго сказала она, сверля его глазами.

— Я обедаю! — парировал Рон, ещё более раздражённо, при этом продолжая демонстративно жевать. — Думаешь удобно разговаривать из камина?

— Перестаньте ругаться! — вмешался Гарри. — Что случилось, Рон?

Рон проглотил то, что жевал, и вытер рот рукавом. Гермиона аж задохнулась от возмущения.

— Вы получили письма из Министерства? — спросил он, игнорируя её раздражённый вид.

— Да, получили, — сказал Гарри, садясь на пол рядом с камином, чтобы лучше видеть друга. — Ну, давай, Рон, что ты думаешь?

Рон поморщился, почесал затылок и пробормотал:

— Мама всегда хотела, чтобы я сдал ЖАБА... думаю, отец будет настаивать, на том, что мне нужно закончить учёбу.

— А у тебя, конечно, своего мнения нет, да, Рон? — вставила Гермиона, аккуратно раскладывая плед у камина и садясь на него.

— Это и есть моё мнение, — обиженно сказал Рон, недовольно посмотрев на неё.

Гермиона смягчилась и тихо добавила:

— Не обижайся, ладно? Ты же меня знаешь…

Рон промолчал, хотя всё ещё выглядел недовольным.

— Так что же? — спросил Гарри, обращаясь и к Рону, и к Гермионе. — Возвращаемся в Хогвартс?.. Может на самом деле всё будет не так уж плохо? — Вопрос прозвучал так, словно Гарри обращался больше к себе, чем к Рону и Гермионе.

— Конечно, возвращаемся, — как-то очень легко и буднично за всех ответила Гермиона.

Гарри уже собирался что-то сказать, но в этот момент, в проеме кухонной двери появился Кикимер.

— Что, Кикимер? — спросил Гарри, внимательно глядя на домовика. — Письма из Хогвартса?

— Да, Хозяин Гарри, — кротко подтвердил Кикимер, протягивая ему конверты. — Вам и мисс Грейнджер.

— А мне? — спросил Рон, высунувшись на сколько это было возможно из камина. —

А, ну, да… Наверное, и мне пришло, — пробормотал он, и его голова исчезла.

Гарри взял письмо из рук Кикимера и сел в кресло.

С минуту он внимательно разглядывал пергамент, а затем медленно, отдавая себе отчёт в важности момента, поддел край конверта и начал его вскрывать.

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА

И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Дорогой Гарри!

Я рада проинформировать, что Вам предстоит пройти ещё один год обучения в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс», по окончании которого Вы можете сдать экзамены ЖАБА. Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к этому письму списком необходимых книг и ингредиентов.

Занятия, как обычно, начинаются 1 сентября.

P.S. Зная, что для Вас покупка необходимых учебников и материалов может быть сопряжена с определёнными трудностями, администрация школы хотела сделать это за Вас, но профессор Слизнорт предложил иной способ. Завтра утром совиной почтой Вам будет доставлено оборотное зелье, которое позволит закупить всё необходимое

в Косом переулке, не привлекая к себе лишнего внимания.

Искренне Ваша,

Кавалер ордена Мерлина I степени,

Минерва МакГонагалл, директор.

Пока Гарри был погружён в свои мысли, Гермиона одним движением вскрыла письмо. Закончив читать официальное приглашение от МакГонагалл, она перешла к списку учебников.

— Сколько новых учебников... — задумчиво произнесла Гермиона, вырывая Гарри из его раздумий.

В камине снова вспыхнул огонь, и голова Рона появилась под плеском изумрудных искр.

— Вы видели, сколько всего надо?! — простонал он. — Только как мы всё это купим? Нас же затопчут фанаты!

— Рон, а ты письмо МакГонагалл до конца читал? — спросила Гермиона, блеснув на него глазами.

— Обычное приглашение, что его там читать? — фыркая, пробурчал Рон. — Меня больше волнует, как мы отправимся в Косой переулок.

— Так вот, Рональд, — произнесла Гермиона менторским тоном, уперев руки в бока, точь-в-точь как это делала миссис Уизли, собираясь прочитать нотацию детям. — В письме профессора МакГонагалл, если у тебя, конечно, оригинал, а не его копия, написанная горным троллем, чётко сказано, что профессор Слизнорт сварил для нас оборотное зелье и его доставят совы сразу же, как оно дозреет!

Гермиона смотрела на Рона с таким выражением, точно намеревалась испепелить его взглядом, хотя он и так находился в огне камина.

— А-а… Слизнорт… — едко заметил Рон, словно он только что понял что-то сложное и важное. — Ну, это совсем другое дело!

И, одним едва уловимым движением бровей и надутыми щеками, он до смешного точно изобразил Слизнорта, что это заставило рассмеяться Гарри и Гермиону, а видя их реакцию, Рон и сам залился громким, заразительным смехом.

— Вообще-то, — после паузы чуть надменно приподняв бровь, холодно заметила Гермиона, — я могла бы воспользоваться собственным Оборотным зельем.

— Откуда оно у тебя? — удивленно спросил Рон, глядя на неё немигающими глазами.

— Догадайся… — съязвила Гермиона. — Я сама сварила его. Если бы ты хоть раз слушал меня внимательно, ты бы услышал, что сегодня я тебе рассказывала о путешествии по Австралии, и не задавал бы сейчас таких глупых вопросов.

— Извини, Гермиона, — поспешил оправдаться Рон, явно чувствуя себя виноватым. — Просто я был занят. Ты же видела, я слушал тебя и одновременно готовил обед, так что мог что-то пропустить из того, что ты рассказывала.

— А ты, случайно, не забыл пропустить добавление лука в любимый луковый суп Флёр? А может всё твоё внимание отвлекала трансляция матча между «Пушки Педдл»… против кого-то там, Рон… А?

— Ладно-ладно, Гермиона, — застонал Рон, замахав руками, чтобы её остановить. — Хватит. Я же уже извинился.

— Кстати, — неожиданно сменив тон на более миролюбивый, спросила Гермиона, — Джинни вернулась от Билла и Флёр?

— Нет, ещё нет, — ответил Рон, почесав затылок, глядя куда-то в низ. — Она собиралась погостить там немного подольше. Хотя, после новостей из Хогвартса, думаю, что вечером вернётся.

— Понятно, — коротко сказала Гермиона.

— Гермиона, — с мольбой в глазах, проговорил Рон, — может, ты поможешь мне с ужином? Мама не хочет готовить, а вечером все будут дома, и я один точно не справлюсь.

— Может, и помогу, — ответила Гермиона с улыбкой, которую не так-то просто было заметить, и деловито продолжила. — Но нужно приготовить его быстро. Я должна успеть домой к пяти часам. Мы с родителями сегодня идём в театр.

— Ку-да? — протянул Рон, будто услышал что-то незнакомое.

— В театр, Рон! В те-а-тр, — с нажимом произнесла Гермиона, тяжело вздохнув.

Рон ухмыльнулся, как бы говоря своим видом: «И что интересного может быть в этом вашем театре?».

Всё это время Гарри молчал. Улыбаясь, он наблюдал за оживленной перепалкой между друзьями и наслаждался ею. Привычность этих пререканий наполнила его душу забытым теплом. Это было что-то такое родное, такое непринуждённо естественное, что Гарри ощутил удивительное умиротворение, которого в последнее время ему так не хватало.

— Гарри, — обратилась Гермиона, повернувшись к нему. — Тогда, может, встретимся завтра в одиннадцать у Флориана Фортескью?.. Только…

— Только что..? — быстро переспросил Гарри.

— Оборотное зелье, — напомнила Гермиона, сложив руки на груди.

— Ах, да… — вспомнил Гарри.

— Вы о чём это? — высовываясь из камина на несколько дюймов, спросил Рон.

— Как мы узнаем друг друга, Рон? — пояснила Гермиона. — Мы будем под Оборотным зельем!

— Пусть у каждого будут зачарованные монеты. У меня моя осталась, а у вас? — не задумываясь ни секунды, сказал Рон.

— Правильно, Рон! — тут же подхватила Гермиона, улыбаясь. — Хорошая идея. Итак, договорились: завтра в одиннадцать у Фортескью. У всех зачарованные монеты наготове! Кто «за»?

Гарри медленно потянулся в кресле и сказал:

— Да, Гермиона, я не против. А ты как, Рон?

— Я за! — коротко и энергично отозвался Рон, подымая обе руки вверх, как будто это решение было очевидным для всех с самого начала. Затем, обратившись к Гермионе, он добавил: — Так я жду тебя?

— Жди меня, Рональд, жди, — ответила она, одарив его лукавой улыбкой. — Я только попрощаюсь с Гарри.

— До завтра, Гарри! — махнул ему рукой Рон.

— Пока, Рон, — ответил Гарри и, спохватившись, прокричал ему в след. — Передай, пожалуйста, Билу, что завтра мне понадобится его помощь!

В следующее мгновение голова Рона исчезла в клубах зелёного пламени, а из глубины камина донесся его удаляющийся голос:

— Хоро-о-ошо!.. — эхом разнеслось по комнате, пока последние искры догорали в очаге.

— Вы не меняетесь, — заметил Гарри, провожая до входной двери Гермиону и помогая ей надеть плащ.

Она застегнула верхнюю пуговицу, и, отвечая на его слова весёлым смешком, сказала:

— Рона не изменить… И меня тоже!

— Значит, в одиннадцать у Фортескью?

— В одиннадцать, — завязывая шарф, ответила она.

Они крепко обнялись на прощание. Гарри сделал шаг назад, освобождая место для трансгрессии.

— До завтра, Гарри, — сказала Гермиона, помахав ему рукой. В ту же секунду раздался хлопок и там, где только что стояла Гермиона, в воздухе закружили легкие завихрения.

Оставшись в одиночестве в пустом коридоре, Гарри тихо повторил: «В одиннадцать у Фортескью». Медленно поднимаясь по лестнице, он направился в свою комнату. Беспорядочный рой мыслей понемногу утихал, сменяясь непривычным умиротворением и ясностью.

Благодаря стараниям Кикимера комната Гарри стала гораздо уютнее. Просторное помещение с высоким потолком и большими окнами, выходящими на улицу, наполнялось дневным светом, который проникал сквозь прозрачные занавески. Стены, окрашенные в глубокий зелёный цвет — традиционный для Слизерина, — странным образом гармонировали с красно-золотыми акцентами, напоминавшими о принадлежности Гарри к Гриффиндору, и сглаживали налёт мрачности этого старинного дома.

В глубине комнаты располагалась простая, но уютная кровать, застеленная мягким покрывалом из изумрудной ткани. На прикроватном столике лежала пара книг, которые Гарри всё чаще брал в руки. Чтение стало для него хорошим способом отвлечься и немного забыться от навязчивых воспоминаний.

В углу комнаты стоял небольшой письменный стол, беспорядочно заваленный бумагами, чернильницами и перьями. Там же покоились фрагменты старых писем и обрывки заметок, которые Гарри время от времени перечитывал. Среди этого хаоса виднелись несколько фотографий. На одной из них были запечатлены Джеймс и Лилли Поттер. На другой — снимок Гарри, Рона и Гермионы, сделанный в день перед последним испытанием Турнира Трёх Волшебников, а по соседству с ними сияла улыбкой Джинни Уизли.

На стенах висели старинные портреты, запечатлевшие чопорных и надменных представителей династии Блэков. Обычно их обитатели с нескрываемым любопытством наблюдали за каждым движением Гарри, то и дело вступая в беседы: одни пытались развлечь его язвительными замечаниями, другие — докучать бестолковой болтовнёй. Но сегодня, почувствовав тяжесть его мыслей, они проявили несвойственную им тактичность и оставили Гарри в покое.

На краю кровати примостилась книга «Понимание себя и других в магическом обществе». Он читал её в последние дни, вернее, пытался читать, так как мысли, крутившиеся в его голове, мешали сосредоточиться. Гарри сел на кровать, протянул руку и взял книгу. После всего, что он пережил — всех битв, потерь и хаоса — он всё чаще размышлял о том, как жить дальше.

— «И что же теперь делать...» — думал он, механически листая знакомые страницы. Его жизнь до сих пор делилась на две части: учёбу в Хогвартсе и борьбу с Волан-де-Мортом. Он знал, что значит быть храбрым, защищать тех, кто дорог, сражаться даже тогда, когда страх становится невыносимым. Но теперь, когда война завершилась, Гарри впервые задавал себе вопрос: «Как жить дальше, когда больше не нужно сражаться?»

Погружённый в раздумья, он откинулся на подушку, вновь думая о предстоящем годе учебы в Хогвартсе. Гарри испытывал смутное волнение при мысли, что скоро вернётся за парту в старые стены родного замка и что спальня Хогвартса вновь окружит его своим теплом. Но главное, возвращение давало ему шанс найти ответы на все мучившие его вопросы. Может быть, в привычной школьной суете он сможет понять, чего хочет от своей жизни. Прошлое осталось позади, и для него сейчас открывался целый мир возможностей.

Он вспомнил Рона, как тот умел ободрить его порой неуклюжими, но всегда искренними шутками; вспомнил, как Гермиона помогала ему найти правильный путь, когда он его не видел, и, конечно, Джинни...

Мысли Гарри остановились на Джинни. Их отношения становились всё более напряжёнными; он понимал, что Джинни страдала не только от потери брата, чья смерть разорвала семью Уизли, но и от его нерешительности. Её поглощал хаос домашней трагедии, а его метания усугубляли ситуацию.

Теперь Хогвартс давал им обоим шанс. Возможно, он найдёт не только ответы для себя, но и способ помочь Джинни и себе. Ему хотелось верить, что время сможет залечить её раны. Может быть, их сердца согреются вновь, как только они научатся справляться со своим прошлым.

Гарри захлопнул книгу, так и не прочитав ни одной строки. Как-то незаметно стемнело. Он посмотрел в окно. На тёмном небе вдалеке светила яркая звезда, подавая ему надежду, что впереди его ждёт нечто хорошее. Укрывшись легким одеялом, Гарри лёг в постель.

— Нокс, — подумал он, взмахнув волшебной палочкой, гася свет. Уже через несколько минут он мирно, спал, чему-то улыбаясь во сне.

Утром Гарри разбудил резкий, тревожный крик совы за окном — он звучал так настойчиво, так требовательно, что скорее походил на приказ, чем на приветствие. Сквозь занавески слабо пробивался серый свет раннего утра. Прищурившись, он натянул очки, медленно поднялся с кровати и открыл окно. Огромная сова с тяжёлым уханьем, едва удерживая в когтях массивный конверт, влетела в комнату. Её взлохмаченные перья и тяжёлое дыхание говорили о том, что полёт дался ей нелегко.

Гарри взял конверт из когтей взмыленной птицы, и она, громко фыркнув, как бы упрекая его за поздний подъем, тут же вспорхнула на край стола.

На желтоватом пергаменте была знакомая сургучная печать Хогвартса. Переворачивая письмо в руках, он заметил, что оно было тяжелее обычного. Быстро сломав печать, Гарри обнаружил внутри серебристый значок, который, несмотря на утренний слабый свет, казался почти сияющим, и ещё один конверт, перевязанный фиолетовой ленточкой.

Он осторожно выложил содержимое письма, положил значок на прикроватный столик и взглянул на второй конверт: судя по очертаниям, там был флакон с Оборотным зельем. Расправив пергамент, Гарри прочитал:

Дорогой Гарри!

Вчера я намеренно не высылала вам значки старост, принимая во внимание то, что сама весть о вашем возвращении в Хогвартс стала для вас неожиданностью, и, вероятно, вы долго размышляли над ней. Теперь же с радостью сообщаю, что настоящим письмом официально назначаю Вас, а также ваших друзей, мистера Уизли и мисс Грейнджер, старостами Хогвартса.

С уважением,

Кавалер ордена Мерлина I степени,

Минерва МакГонагалл, директор.

Отложив письмо директора в сторону, Гарри осторожно вскрыл второй конверт. На ладонь ему выпал небольшой флакон с тягучим содержимым цвета глины — Оборотным зельем. Удерживая флакон в руке, он развернул прилагающийся к нему пергамент и начал читать:

Дорогой Гарри!

Позволь мне поздравить тебя и выразить свою искреннюю радость, той отличной новостью, которую мне довелось узнать одним из первых от министра магии: тебе предложено завершить обучение и сдать экзамены ЖАБА! Нет сомнений, что это решение принесёт тебе много радости!

Профессор МакГонагалл обратилась ко мне за советом относительно закупки необходимых учебников для тебя и твоих верных друзей — мистера Уизли, мисс Джинни Уизли и мисс Гермионы Грейнджер. Я предложил немного нестандартный, но весьма удобный вариант: послать вам Оборотное зелье. Оно подарит возможность посетить Косой переулок без лишнего внимания, заняться покупками и насладиться сладостями, при этом сохраняя анонимность.

Я уверен, что с твоими талантами ты мог бы самостоятельно сварить это зелье, однако его изготовление требует немалого времени. К счастью, моё собственное зелье созрело как раз вовремя, и я с радостью передаю его в ваши руки. Более того, профессор Флитвик любезно помог внести последние штрих: он подобрал частички магов, схожих с вами ростом и телосложением, чтобы вы чувствовали себя комфортно в новом облике.

С нетерпением жду встречи с тобой в новом учебном году, который, как я уверен, станет достойным началом нового сезона Клуба Слизней!

Искренне твой,

Профессор Г. Э. Ф. Слизнорт,

Декан факультета Слизерин.

— «Клуба Слизней», — повторил Гарри, улыбаясь, вспоминая, как избегал там бывать.

Через полчаса он спустился на кухню, где Кикимер готовил завтрак.

— Доброе утро, Кикимер, — поприветствовал его Гарри, слегка потянувшись, с удовольствием вдыхая аппетитный аромат кухни.

— Доброе утро, хозяин Гарри, — ответил домовой эльф, не отвлекаясь от своего занятия, успевая украдкой следить за юношей.

— Над чем ты сегодня колдуешь? — спросил Гарри, усаживаясь за стол. Голос его звучал сегодня весело и легко. — Учти, ты меня изрядно избаловал своими шедеврами. А теперь в Хогвартсе мне придётся обходиться обычными пирогами и кашей.

Кикимер на мгновение остановился, повернув к нему голову с видом оскорблённой гордости.

— Пусть хозяин Гарри не переживает, — заявил он с оттенком весёлого возмущения. — Кикимер не оставит Гарри Поттера голодным даже в школе. Кикимер будет навещать своего хозяина, чтобы готовить для него, для мистера Рона и для мисс Гермионы.

Гарри улыбнулся.

— Спасибо, Кикимер. С тобой нам точно не грозит остаться голодными, — сказал он, продолжая наслаждаться ароматами, струившимися по кухне.

Кикимер подал завтрак на стол. Перед Гарри он поставил тарелку с тёплой овсянкой, сваренной на молоке, усыпанной алыми ягодами малины и тёмно-синей черникой. На отдельном подносе возвышалась стопка тонких блинов, и десяток блинчиков аккуратно свернутых и фаршированных сладким творогом. Рядом эльф заботливо поставил чайник с горячим чёрным чаем. Домашние булочки, сладкие и мягкие, а также несколько печений в форме звёздочек завершали трапезу, приготовленную Кикимером.

— Глядя на такое разнообразие блюд, — сказал Гарри, — завтраки в Хогвартсе теперь будут казаться мне скучными.

— Если хозяин Гарри позволит, Кикимер будет готовить так же вкусно и в Хогвартсе, — мигом пообещал домовой эльф, с улыбкой кланяясь.

Гарри ел не спеша. Хотя ему предстояло ещё зайти в банк «Гринготтс» перед встречей с Роном и Гермионой, времени у него было достаточно. Он с наслаждением доел овсянку, уделил должное внимание нежным блинчикам, а затем с довольным видом перешёл к сладким булочкам, источавшим упоительный запах корицы. Ещё вчера аппетит отсутствовал напрочь — мысли о завтрашнем дне и туманное будущее вызывали тревогу. Но сегодня всё выглядело куда спокойнее и привычнее. Он готовился вновь отправиться в Хогвартс, и эта перспектива, хоть и вызывала лёгкое беспокойство, неожиданно принесла с собой ощущение облегчения. Впереди его ждало нечто знакомое и устойчивое — не просто начало нового учебного года, а возвращение туда, где всё когда-то началось.

Гарри встал из-за стола, поблагодарил Кикимера и направился в свою комнату. На пороге он остановился и, обернувшись, спросил:

— Кикимер, а где мой школьный чемодан?

— Кикимер перенёс его на чердак, туда, где хранятся все старые вещи, — ответил эльф.

— Принеси мне его в мою комнату, пожалуйста, — немного подумав, сказал Гарри.

Кикимер кивнул и с треском исчез в воздухе. Если бы Гарри сам полез на чердак, то застрял бы там на весь день, разбирая и пересматривая все старые вещи и предметы, которые хранились в этом запутанном пространстве.

Войдя в комнату, Гарри увидел Кикимера с чемоданом в руках.

— Спасибо, Кикимер. Дальше я справлюсь сам, — сказал он домовику, забирая у него чемодан.

Кикимер, поклонившись, с треском исчез.

Поставив чемодан на кровать, Гарри открыл защёлки и поднял крышку. Последний раз он видел его содержимое, когда переезжал из Норы в этот дом, оставленный ему Сириусом. Гарри сел на край кровати и, склонившись над чемоданом, начал перекладывать вещи. В руки попадалось всё, что когда-то казалось нужным. Первым он достал свой старый медный телескоп, этот телескоп и весы они с Хагридом купили ещё в своё первое посещение Косого переулка. Следующими из глубины чемодана появились защитные перчатки из кожи дракона, которые требовались на уроках травологии. Затем котел для зельеварения и несколько пар носков с потертыми пятками. В одном из них хранился вредноскоп. Гарри отложил его в сторону, вспомнив, как лет шесть назад первый вредноскоп он получил в подарок от Рона, вернувшегося из Египта. Тот прожил недолго, и позже Гермиона подарила другой, более качественный. Это был именно её подарок, и он всё ещё работал.

Далее последовали старые учебники с замятыми страницами, свитки пергамента, перья, бутылочки с засохшими чернилами, спортивные мантии и школьная мантия, которая была ему мала, и, наконец, небольшой бархатный мешочек, внутри него лежал безоаровый камень. Вещь, которая однажды спасла жизнь Рону.

Когда чемодан оказался полностью пуст, Гарри встряхнул его, вытряхивая осевшую пыль, и аккуратно отодвинул его в сторону. Отложив ненужные предметы в сторону, он провёл длинное круговое движение палочкой над кроватью. В тот же миг необходимые вещи поднялись в воздух. Книги, одежда, телескоп, весы — всё замерло в воздухе на какое-то мгновение, прежде чем медленно и аккуратно уложиться в только что опустошённый им чемодан. «Аккуратности особой нет», — вспомнил он слова Тонкс, когда та таким же заклинанием собрала его чемодан, и сердце его болезненно защемило.

Время поджимало. Гарри взял флакончик, присланный Слизнортом, немного помедлил, прежде чем раскрутить плотный колпачок. Затем он вынул из конверта небольшую тканевую полоску, внутри которой лежало несколько частичек, старательно собранных профессором Флитвиком, и аккуратно добавил их во флакон. Жидкость моментально зашипела и на её поверхности поднялась лёгкая бронзовая пена, а затем зелье стало золотисто-коричневым. Гарри глубоко вдохнул и, не раздумывая, отпил из флакона ровно половину.

Жидкость обожгла горло, и он, сморщившись от горького пряного вкуса, закашлял. Лицо тут же запылало, а в висках застучала кровь. Однако всё прошло довольно быстро; ему пришлось снять очки, так как комната расплывалась перед ним и от этого накатывала тошнота. Гарри подошёл к зеркалу, стоявшему в углу, и заглянул в него. В отражении на него смотрел худощавый юноша примерно того же возраста, что и он. Обычные черты лица, светлые волосы чуть волной спадали на лоб, только глаза, остались прежними. Он удовлетворительно кивнул сам себе. Коснувшись зачарованной монеты, лежавшей в кармане, он, ещё раз взглянув на своё отражение, сделал глубокий вдох и трансгрессировал.

Косой переулок сиял по-новому. После победы над Волан-де-Мортом он превратился в настоящую праздничную улицу, излучавшую радость и магическое тепло. Толпы людей гуляли по переулку, наслаждаясь атмосферой свободы и триумфа. Они оживлённо обсуждали каждую новую витрину, каждый магазин, заново открывая для себя давно знакомое место.

Магазины, прежде выглядевшие строго и утилитарно, теперь соревновались друг с другом в яркости и изысканности своих оформлений. Витрины сверкали и переливались всеми цветами радуги: здесь можно было увидеть древние, но тщательно отполированные котлы, книги заклинаний с переливающимися магическими обложками, ингредиенты для зелий в причудливых баночках и бочках, сверкающих под светом праздничных гирлянд. Несколько лавок, которые ещё не оправились от войны, были плотно закрыты, но даже они были затянуты в золотистые ткани, молчаливо присоединяясь к общей радости.

Аптека Малпеппера обновила свою витрину: яркие рекламные плакаты звали покупателей приобрести «Эликсир бодрости» или «Настой долгой жизни», а сами окна были украшены маленькими светящимися колбами, которые меняли цвет каждые несколько секунд. На одной из полок витрины медленно вращалась огромная, наполненная густым серебристым жидким дымом склянка с надписью «Эйфория жизни».

Витрина кафе-мороженого Флориана Фортескью сияла особенно ярко: её украшали бегущие огоньки, похожие на звёзды, и волшебная пальма в углу, которая каждую минуту, меняя цвет, роняла небольшие спелые бананы, внутри которых находилось мороженое с волшебными добавками. Прямо за дверью виднелись длинные очереди посетителей, среди них мелькали пёстрые мантии и яркие колпаки детей, державших в руках огромные рожки с мороженым фантастического цвета. Всюду звучали весёлые голоса и смех.

Под полосатым тентом у входа в книжный магазин «Флориш и Блоттс» висел огромный плакат с золотой надписью: «Посетите единственный музей-магазин «Золотая Тройка»! Воспоминания о великой битве Волшебного мира!» Витрина магазина выглядела необычайно оживлённой: движения магических книг завораживали прохожих. Книги взлетали, перелистывались сами собой и шёпотом произносили свои названия. На почётном месте размещалось специальное издание — «История современного волшебства: от мрака до победы», — где на обложке изображения Гарри, Рона и Гермионы весело улыбались, и, не уставая, махали руками, привлекая покупателей.

Но больше всего любопытных глаз притягивали новые магазины, появившиеся после войны. Один из них привлёк внимание всего Косого переулка. Это был новый спортивный магазин «Квиддич для всех», в витрине которого вращались мётлы последнего поколения, сияющие хромированными деталями рукояток. Надписи на витрине кричали о «Молнии-Гранд», самой быстрой метле года. Рядом, на специальном манекене, были выставлены магические очки для квиддича со сферическими линзами, обеспечивающие невероятный круговой обзор в 540 градусов. Они автоматически подстраивались под любое освещение на поле и мягко вибрировали у висков, предупреждая игрока о приближении бладжера.

На другой стороне переулка развернули свои лотки продавцы тематических сувениров. Здесь можно было найти всё: от миниатюрных квиддичных мячей, паривших в воздухе, до карманных песочных часов, «перематывающих» недавние разговоры. Многие из лоточников украсили свои прилавки магическими фонариками, наполняя переулок радужным светом.

Даже старые магазины, легенды Косого переулка, постарались не отставать в обновлении витрин. Магазин «Кондитерская Шугарплама» украсил свой прилавок огромным магическим пирогом, который периодически взрывался, извергая маленькие пирожки, и при этом издавал весёлую мелодию, вызывая восторг у детей. На полках же можно было заметить новые лакричные палочки, обещавшие не только необычные вкусы, но и кратковременные магические эффекты, вроде появления бабочек вокруг головы или роста ушей на несколько дюймов.

Прохожие, затаив дыхание, останавливались у витрин и долго любовались ими. Косой переулок, наконец, обрёл новую жизнь, полную красок, радости и магии.

И среди всех этих магазинов, магазинчиков и лотков с нарядными вывесками, среди всей этой суеты, гула голосов, перезвона колокольчиков, зовущих покупателей в маленькие лавки. Посреди всего этого управляемого кем-то хаоса, на углу Косого и Лютного переулков, словно памятник магическому богатству и тайнам, величественно выделялось заново отстроенное белоснежное здание банка Гринготтс.

Стройные колонны взмывали вверх, словно статные стражи, поддерживая тщательно выточенные арки, украшенные изображением драконов и древних волшебных символов. Сверкающий на солнце белый мрамор стен заставлял величавое здание буквально сиять изнутри. Оно не просто сияло — подобно живому существу, оно дышало гордостью и сознавало свою абсолютную значимость.

К главному входу вели отполированные до совершенства широкие мраморные ступени. Каждая ступень под ногами заставляла уже на подходе к банку проникнуться к нему уважением и страхом. Взгляд посетителей невольно скользил по их гладким граням и поднимался к массивным бронзовым дверям. Эти двери гоблинской работы источали металлический отблеск, который не зависел от солнца или фонарей — они светились сами по себе, днём и ночью, в солнце и в ливень.

У дверей, как живое воплощение строгого порядка, исполненный гордого достоинства и величия, в ало-золотой униформе стоял гоблин-привратник. Встречая посетителей ритуальным поклоном, демонстрируя глубину выдержки и самообладания, он как бы говорил: «Здесь правит порядок, а не суматоха».

Именно сюда, на последнюю ступень банка, трансгрессировал Гарри. Гоблин-привратник, слегка поклонившись, приветствовал нового посетителя, массивная дверь открылась, и Гарри вошел в банк.

В огромном зале Гринготтса, облицованном мрамором, как всегда, царила напряжённая атмосфера деловой активности. Гоблины за стойками, погружённые в свои задачи, аккуратно записывали данные в массивные книги, с особой точностью измеряли вес драгоценных камней и проверяли подлинность золотых монет, недавно доставленных в банк. Пространство казалось ещё более внушительным благодаря множеству дверей, ведущих в скрытые от посторонних глаз помещения.

Миновав вторые серебряные двери, Гарри шагал по полу, выложенному чередующимися плитами чёрного и белого мрамора, — словно шахматная доска. Не отрывая глаз от плит, он чувствовал, как узор, создавая иллюзию бесконечной глубины, затягивает в себя. Под мантией он крепко сжимал палочку — на всякий случай. В прошлый раз его приход сюда ознаменовался рёвом дракона и обвалом каменных стен — ущерб оказался так велик, что Гринготтс пришлось отстраивать практически заново. Теперь он даже не представлял, как гоблины встретят его.

Едва оглядевшись, Гарри заметил клерка, который направлялся к нему неторопливой, уверенной походкой. В сдержанных жестах и надменном выражении лица гоблина читалась некоторая значимость, он как бы давал понять, что не станет суетиться ради обычного посетителя. В отличие от большинства представителей своей расы, он оказался непривычно высоким, и его макушка почти доходила до плеча Гарри. Черные, как уголь, глаза впились в Гарри с таким вниманием, словно пытались разглядеть все скрытые тайны.

— Простите, сэр, могу я узнать причину вашего визита в наш банк? — произнёс гоблин гортанным голосом, полным сдержанной строгости.

— Мне нужен мистер Билл Уизли. Не могли бы вы его пригласить? — вежливо спросил Гарри, услышав свой новый голос, высокий и ровный.

Гоблин слегка поднял бровь, в его глазах мелькнуло недоумение.

— Это невозможно, сэр. Если вы желаете встретиться с мистером Уизли, вам придётся дождаться окончания его рабочего дня.

Гарри нахмурился. Мысль о том, чтобы объяснять гоблину, кто он такой, раскрывать причину своего появления под чужой внешностью и доказывать свою личность под пристальными взглядами работников банка, казалась ему крайне нежелательной. Сохраняя невозмутимость, он продолжил:

— Хорошо, в таком случае, могу ли я переговорить с управляющим банка?

Ответ был столь же холодным и безразличным:

— И это невозможно, сэр! Мистер Брокк Грефшилд не принимает посетителей без предварительной записи.

— А с кем-то из старших служащих я могу поговорить? — спросил он, сдерживая недовольство в голосе.

— Сэр, уточните, пожалуйста, какой именно вопрос вас интересует, и я направлю вас к соответствующему работнику, — настаивал гоблин с хладнокровием, которое всё сильнее вызывало у Гарри раздражение.

На этом терпение Гарри иссякло. Под мантией он направил на гоблина палочку и, взглянув в его чёрные глаза, мысленно произнёс: Конфундус!

Изменения в поведении гоблина произошли мгновенно. С подобострастной улыбкой он пролепетал неожиданно мягким, почти елейным голосом:

— Благодарим за посещение нашего банка, сэр. Я сейчас же приглашу мистера Уизли, ожидайте, пожалуйста, вон там, в креслах.

Гоблин коротко поклонился и засеменив большими ступнями, поспешил к одной из дверей. Не успел Гарри дойти до массивных кожаных кресел в углу зала, как из ближайшей двери вышел Билл. Он выглядел немного настороженным.

— Это вы просили меня о встрече? — спросил он, глядя на Гарри с подозрением.

Гарри оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и тихо произнёс:

— Билл, это я… Гарри.

Глаза Билла расширились в изумлении.

— Гарри?! Ну, конечно, Рон говорил мне, об Оборотном зелье. Он сказал, что тебе нужна моя помощь.

Гарри кивнул.

— Давай отойдём в тот угол. А то у гоблинов потрясающий слух. Обрати внимание, как они смотрят на нас. — Сказал Билл, рукой приглашая Гарри к креслам.

Когда они сели, он склонился ближе к Гарри.

— Как тебе удалось заставить Дурукула Сумрачного найти меня? Империо?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Конфундус. А что мне оставалось? Он даже не думал двигаться с места! — ответил он возмущённо, и быстро перешёл к делу: — Мне нужна твоя помощь, Билл. Ты мог бы для меня взять из сейфа сотни три-четыре галлеонов? Сам понимаешь, что мне придётся доказывать им свою личность, а воспоминания гоблинов о моём последнем появлении здесь, думаю, ещё живы…

Билл откинулся в кресле, улыбнулся и ответил:

— Без проблем, Гарри.

Гарри достал небольшой металлический ключ и протянул его Биллу.

— Сейф № 687. Я встречаюсь с Роном и Гермионой у Флориана Фортескью в одиннадцать. Ты сможешь принести туда деньги?

— Конечно. — Билл взял ключ, положил его в карман, и, улыбнувшись, добавил: — Только не забудь: когда будешь уходить, расколдуй Дурукула. У гоблинов память на такие вещи очень хорошая.

С этими словами он встал, ловко повернулся и исчез за одной из дверей.

Выйдя из банка и перейдя на другую сторону улицы, Гарри направился к кафе «Флориан Фортескью». У самого входа он заметил двух юных волшебниц и молодого волшебника, наслаждавшихся мороженым за небольшим столиком. Одна из волшебниц была среднего роста, стройная, с длинными рыжими волосами, переливавшимися на солнце, и россыпью веснушек, игриво раскиданных по носу и щекам. Вторая — невысокая, с тёмными кудрявыми локонами и светло-карими глазами, ярко выделявшимися на фоне её загорелого лица. Они, пересмеиваясь, оживлённо болтали, а рядом с ними сидел высокий парень с короткой стрижкой и лёгкой щетиной. Он нежно смотрел на девушек, и его добрые голубые глаза и мягкая улыбка создавали ощущение надёжности и простоты.

На столе возле них сверкали три золотых галлеона. Гарри достал из кармана зачарованную монету и, подбрасывая её в воздух, подошёл к столику. Не дожидаясь приглашения, он сел на свободный стул.

— Отлично выглядишь, Гарри! — певуче, с искренней теплотой в голосе сказала невысокая девушка. — Мороженое хочешь?

— Спасибо, нет. Вот вы сегодня точно выглядите как-то особенно! — с улыбкой ответил он.

Рыжеволосая девушка лукаво прищурилась, и в её глазах заплясали весёлые искорки:

— Интересно, как ты теперь догадаешься, кто из нас, кто? — спросила она, тряхнув огненной гривой.

Изображая задумчивость Гермионы, сложив руки на груди, Гарри театрально сделал вид, что размышляет.

— Ох, задача не из лёгких... — сказал он с наигранной серьёзностью. — Но, мне кажется, профессор Флитвик решил, Гермиона, чтобы ты на собственном опыте испытала все «радости» рыжеволосой жизни. Верно?

Глаза Гермионы заблестели от удовольствия. Она фыркнула и рассмеялась.

— А тебя, Джинни, я всегда узнаю по глазам, — продолжил Гарри, смягчив голос и одарив девушку тёплой улыбкой.

— Учись, Рон, — сказала Гермиона, повернувшись к парню. — Гарри сразу понял, кто есть кто. Он бы не перепутал! А вот ты… — она усмехнулась и прищурилась. — Гарри, представляешь, Рон хотел выгнать меня из своего дома. Хорошо, Джинни за меня заступилась!

Обе девушки снова залились добродушным смехом.

— Ну, смейтесь, смейтесь! — говорил Рон, разведя руки. — Представь, Гарри: кто-то ни свет ни заря ворвался ко мне в комнату, вся такая рыжая, и давай орать: «Вставай, Рон, вставай, а то опоздаем!» — Конечно, я не мог узнать её сразу! — добавил он, и, сменив тон, на более серьёзный предложил. — Так что ж? Идём за покупками?

— Нет, я ещё жду Билла. Он должен принести мне немного денег из сейфа, — сказал Гарри.

— И мы должны составить план, — решительно добавила Гермиона.

— А без плана никак, да? — покачав головой, досадливо буркнул Рон. — Нам обязательно всё планировать?

— Обязательно, Рон, — с вызовом подтвердила Джинни, и было непонятно, над кем она подтрунивает— над Роном или Гермионой.

— Что мы вначале покупаем — учебники, ингредиенты для зельеварения, мантии, что? — не обращая внимания на возмущение Рона, скороговоркой заговорила Гермиона. — Хотя… кстати, вы заметили? В нашем списке нет учебников по защите от тёмных искусств. Это странно!

— Разве? — удивился Рон, приподняв в изумлении брови.

— Если честно, я не читал список, — признался Гарри.

— Но ты, Рон… ты же читал! Ты так возмущался, так кричал из камина, будто тебя жгли на костре! — напомнила Гермиона и, подражая Рону, прокричала: — «Как же мы будем покупать столько учебников?!»

Рон, усмехаясь, пожал плечами.

— Да, кричал, — согласился он спокойно, и, придвинувшись к Гермионе, продолжил. — Но я только посмотрел количество учебников. Учти, Гермиона, мальчики и девочки думают по-разному.

Гермиона фыркнула.

— Дай-ка угадаю, Рон. — Она выдержала паузу, и, прищурив глаза, будто обдумывает каждое слово, вынесла вердикт. — Выходит… по-твоему, если человек умный, организованный, доводит всё до конца, любит учиться и обладает чувством юмора — значит, это точно девушка?

Компания дружно рассмеялась над её саркастичным выводом.

— И всё-таки, почему в перечне нет учебников по защите? — Возвращаясь к разговору, задумчиво спросил Гарри.

— Думаю, мы узнаем об этом в Хогвартсе, — уверенно заметила Гермиона. — И заодно поймём, почему в наш список попали книги по истории международных отношений, искусству переговоров и даже экономике!

— Ты шутишь?! — воскликнул Рон, округлив глаза. — У нас добавляются новые предметы?!

— Ну да, Рон, — подтвердила Джинни с весёлым огоньком в глазах. — Причём у нас, девочек, их больше, чем у вас!

— Это почему? — удивился Рон, пытаясь понять её логику.

— Стань девочкой — узнаешь, — озорно ответила Джинни.

Смех снова прокатился над их столиком.

— А действительно, почему вы так решили? — с искренним интересом спросил Гарри у Джинни и Гермионы.

— В списке есть учебники о феминизме, — серьёзно ответила Гермиона. — Похоже, школа вводит специальный курс для волшебниц. Но, знаешь, я посмотрела названия некоторых книг, и там, честно говоря... от феминизма до мужененавистничества всего полшага…

В этот момент к компании подошёл Билл. Он взял свободный стул у соседнего столика и присоединился к друзьям.

— Всем привет! Джинни, Гермиона — выглядите просто потрясающе! — быстро проговорил Билл голосом искреннего восхищения.

— То есть обычно мы серые мышки? — с притворным возмущением улыбнулась Джинни.

— Скорее, рыжие мышки! — с усмешкой отозвался Билл. — Вот, Гарри, это для тебя. Гоблины не особо хотели пускать меня в сейф — хотели видеть тебя лично. У них к тебе накопилось много вопросов…

— Спасибо, Билл! Ты избавил меня от радости общения с этими милыми существами, — улыбаясь, сказал Гарри, принимая деньги.

— Ну что, теперь точно идём за учебниками? — громко спросил Рон.

— Нет, Рон, сначала мантии! — твёрдо заявила Джинни. — Учебники купим в последнюю очередь. Или тебе всё-таки хочется таскать их весь день?

Рон покачал головой.

— Я просто хотел взглянуть, о чём там… ну в этих учебниках по феминизму!

—Учебники по феминизму? — удивлённо переспросил Билл, повернув голову к Джинни.

— Потом расскажу, — загадочно ответила Джинни.

Компания дружно поднялась из-за стола и, простившись с Биллом, покинула кафе. Гарри, Гермиона, Джинни и Рон, продолжая весело подшучивать друг над другом, направились к мадам Малкин за новыми мантиями.

Едва переступив порог магазина мадам Малкин, они окунулись в знакомую суматоху приближающегося учебного года. Всё вокруг кипело и суетилось: на небольших подставках, служивших примерочными подиумами, стояли юные волшебники; мадам Малкин и её помощницы кропотливо снимали с них мерки, подрубали края мантий и помогали примерить готовую одежду. Родители, столпившиеся неподалёку, негромко обсуждали фасоны, стоимость и последние модные тенденции. На высоких деревянных стеллажах висели мантии самого разного покроя и всевозможных оттенков.

— Ты видела новые фасоны? — раздался тихий грудной голос одной из посетительниц, элегантно одетой, с изысканной шляпкой на голове. Она разговаривала со своей спутницей, изучавшей мантию на соседнем стеллаже. — Говорят, сейчас входят в моду смелые силуэты. И, представляешь, снова в моде яркие цвета! Даже в макияже — сплошная дерзость.

— Неужели? — задумчиво проговорила её собеседница, полная волшебница в очках. — Хотя… знаешь, я слышала, что и ретро-стиль снова в тренде… А цены-то какие!.. Эти мантии стоят куда дороже… В прошлом году я купила дочке отличную школьную мантию за два галлеона, а теперь за что-то подобное просят почти вдвое дороже!

— Главное — чтобы детям было удобно, — вставила другая мать и, обернувшись к своей дочери, ласково погладила её по голове. — Вот моя Оливия выбрала себе ярко-синюю парадную мантию. Говорит, что в ней чувствует себя увереннее.

— Увереннее! — воскликнула полная волшебница, поправляя оправу на переносице. — А мне кажется, твоя Оливия уже выглядит как маленькая принцеса! Настоящая звёздочка!

— Как здесь красиво! — с воодушевлением произнесла Джинни, оглядываясь по сторонам и рассматривая ряды мантий, развешанных по периметру магазина. Она была готова с головой уйти в это царство изящных одежд и тканей и затеряться среди разноцветных полотен.

— Не отвлекайся, Джинни! — одёрнул её Рон, посмеиваясь. Он наклонился к сестре и мягко толкнул её локтем. — У нас нет столько времени, чтобы мечтательно бродить по магазину.

— Да, давайте поторопимся, — поддержал его Гарри, убирая чёлку с глаз.

— А я так хотела немного побродить… — мечтательно вздохнула Джинни. — Здесь ведь столько всего красивого!

— Добро пожаловать в мой скромный магазин! — внезапно послышался энергичный и тёплый голос. Из глубины помещения, словно появившись из ниоткуда, выплыла мадам Малкин в яркой малиновой мантии, переливающейся при каждом её движении.

— Ах, какие необычные посетители… — проговорила она, с любопытством разглядывая вновь прибывших. — Кажется, раньше я вас тут не видела... Чем могу помочь?

Гарри поочерёдно посмотрел на Рона и Гермиону, затем немного наклонился к мадам Малкин и, приложив усилия, чтобы его голос звучал как можно тише, сказал:

— Вы, возможно, вспомните меня… два года назад у вас в магазине из-за моей подруги, мисс Грейнджер, произошло небольшое… недоразумение между мной, Драко Малфоем и его матерью.

Мадам Малкин вскинула брови, её глаза заметались от одного лица к другому, пока внезапно лёгкий вздох не вырвался из её губ.

— Гарри Поттер? — прошептала она и немедленно прикрыла рот рукой, пытаясь удержать слишком внезапные эмоции. Её глаза округлились, а щёки чуть порозовели. — Вот удивительно… Это действительно вы?

— Да, мадам Малкин, — признался Гарри. — Простите за столь необычный вид, но нам пришлось использовать Оборотное зелье.

— Всё труднее передвигаться по Косому переулку, не привлекая толпы волшебников, — пояснила Гермиона с улыбкой.

— Ах, да, конечно, — мадам Малкин понимающе кивнула. — Вы всё правильно сделали.

— Нам нужны четыре мантии, — вступила в разговор Джинни, чётко формулируя задачу.

— И я знаю, что именно вам предложить! — оживилась мадам Малкин. — У меня есть кое-что совершенно новое — немного дороговато, конечно… но я уверена, что вы оцените. Только подождите минутку. — И она исчезла в глубине магазина, оставив друзей наедине.

Джинни, воспользова вшись моментом, подошла к одной из вешалок и достала пару джинс с рваными коленями.

— Рон, глянь, джинсы. Тебе бы такие подошли! — сказала она, показывая обновку брату.

Рон взял джинсы в руки, разглядывая разрывы на коленях.

— Джинни, ты их порвала?! — тихо прошептал он, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — Я сейчас всё исправлю.

Он вытащил волшебную палочку и уже собирался навести её на ткань, но Гермиона успела вмешаться. Её ладонь мягко легла на руку Рона, осторожно отстранив его палочку.

— Рон, — сказала она, улыбаясь. — Это не брак. Это мода.

Чуть покраснев, Рон оглядел джинсы ещё раз, а затем пожал плечами.

— Рваные джинсы… Ну-у, никогда бы не подумал. Хотя… знаешь, выглядит круто. — Он повернулся к Гарри. — Тебе как?

— Я бы выбрал что-нибудь попроще.

— Ну, раз уж так, — ухмыльнулся Рон, шутливо набирая горделивый вид, — хоть в веяниях моды я превзошёл самого Гарри Поттера!

Мадам Малкин вернулась, держа в руках четыре великолепные мантии насыщенного чёрного цвета, украшенные гербом Гриффиндора. Шелковистость ткани подчёркивала особенность деталей.

— Эти мантии — настоящее чудо, — с гордостью произнесла она. — Только вчера их получили. Они сами подстраиваются под фигуру того, кто их носит, могут менять цвет и форму по вашему желанию. — Она протянула Гермионе свиток. — Здесь все заклинания и инструкции… Вам понравится.

Гермиона развернула пергамент, быстро пробежала по нему глазами и прочитала друзьям сложные заклятия и описание их действий:

«Фабрика Флексибилис» — Заклинание, придающее ткани мантии исключительную гибкость и податливость, позволяя ей принимать любые формы и изгибы по желанию владельца. Идеально подходит для создания эффектных образов.

«Колорис Вариябилис» — Чары для изменения цвета мантии. С их помощью можно не только менять оттенок ткани, но и создавать градиенты, узоры или эффекты, такие как перламутровое мерцание или мигание.

«Цинктура Экстендере» — Магическое заклинание, позволяющее удлинять или укорачивать мантию в режиме реального времени. Подходит для изменения фасона, адаптации длины под обувь или для создания трансформируемых нарядов.

«Аэстетика Модификаре» — Заклинание, изменяющее текстуру ткани мантии. Чары позволяют сделать её гладкой, бархатистой, шерстяной, шёлковистой или даже добавить уникальные эффекты, такие как лёгкая шершавость или потёртость.

«Инвентаре Камуфлаж» — Уникальные чары, позволяющие мантии сливаться с окружающей средой. Она динамически изменяет форму, цвет и даже текстуру, подстраиваясь под интерьер, лес или городскую среду.

«Аксессориум Аддере» — Заклинание для волшебного дополнения мантии новыми элементами: капюшонами, карманами, бантиками, вышивкой или другими декоративными деталями. Настоящая находка для тех, кто ценит индивидуальность.

«Форма Трансмутаре» — Всестороннее заклинание, которое позволяет трансформировать мантию в любой другой предмет одежды. Платья, куртки, комбинезоны — теперь всё возможно, и ни один образ не станет преградой.

«Сутура Перфекта» — Магия мгновенного устранения любых дефектов мантии, будь то дыра, неправильно скроенная деталь или изменённая конструкция. Заклинание гарантирует идеальный результат как для повседневной одежды, так и для сложных нарядов.

— И сколько они стоят? — спросила аккуратно Гермиона, пытаясь скрыть обеспокоенность в голосе.

— Для вас, моя дорогая, — мягко ответила мадам Малкин, — я снижу цену до ста пятидесяти галлеонов. Поверьте, это невероятная скидка.

Рон, стоявший чуть в стороне, поспешил отвернуться, опасаясь, что его потрясение можно будет легко прочесть на лице. Однако Гарри кивнул, не обращая внимания на цену.

— Берём. Мадам Малкин, у меня к вам просьба: не могли бы вы отправить несколько писем? В аптеку «Слизень и Джиггер», в Лавку письменных принадлежностей и в книжный магазин «Флориш и Блоттс». Опишите нашу внешность, чтобы везде знали, кого ожидать.

— Конечно, милый мальчик, — с готовностью отозвалась мадам Малкин, ловко упаковывая мантии. — Я с удовольствием это сделаю.

Через пару минут друзья покинули магазин с покупками. Рон первым нарушил молчание.

— Сто пятьдесят галлеонов?! Ты в своём уме, Гарри? Это просто грабёж!

— Они стоят этих денег, — спокойно ответил Гарри, взглянув на друга. — Зато ты можешь не ждать от меня рождественских подарков в ближайшие несколько лет, — улыбнувшись, произнёс он, превращая свою старую фразу в шутку.

Гермиона усмехнулась, Джинни тихо хихикнула, а Рон что-то пробормотал себе под нос, но на его лице тоже проявилась улыбка.

Любуясь витринами, они шагали по оживленной мостовой. Косой переулок гудел, как огромный улей. Маги, ведьмы и их дети сновали туда-сюда, обсуждая новости и сплетни, покупая ингредиенты для зелий или просто наслаждаясь солнечным днем.

Взгляд Гарри сам собой остановился на новом спортивном магазине «Квиддич для Всех». На его вывеске большими горящими буквами было написано: «Магазин для истинных ценителей скорости и полёта!» Прямо в центре витрины парила поразительная по своей красоте метла. На матовой рукояти из магического чёрного дерева выделялись тончайшие узоры гравированных рун, которые переливались и искрились, создавая ощущение невероятной магической силы. Лёгкий изгиб рукояти придавал ей элегантный вид, а идеально гладкая поверхность гарантировала надежный хват. Вдоль стержня метлы располагались небольшие вставки из прозрачного кристалла, добавляющие ей загадочности.

Изящные, аккуратно сплётенные прутья из тонкого металла, придававшие конструкции дополнительную прочность, пульсировали золотым огнём. Окутанная магическим сиянием, она висела в стеклянном куполе в статическом полёте, готовая вот-вот оторваться и выстрелить в небо. Над ней яркими молниями вспыхивала надпись: «Молния-Гранд»!

У витрины собралась небольшая толпа. Высокий лысый волшебник, стоявший ближе всего к витрине, буквально прижался к стеклу, глядя на метлу с таким благоговением, словно ожидал, что она с ним заговорит.

— Вы только посмотрите на неё! — воскликнул он с восторгом, обращаясь к стоявшим рядом волшебникам. — Это настоящая революция! «Молния» просто ничто рядом с этим шедевром.

— Да уж, — пробасил стоящий рядом приземистый мужчина в кричащем красном наряде, очищая палочкой стёкла своих очков. Уголки его рта подрагивали от еле сдерживаемого удовольствия. — Она великолепна! Скорость, манёвренность... Устойчивость к самым сильным штормовым ветрам. Я слышал, что на ней можно разогнаться до двухсот миль в час! Двести, Карл!!

Рядом с мужчинами стояли два мальчика, явно ученики Хогвартса. Один из них, невысокий и с копной рыжих волос, прилип лбом к стеклу, возбуждённо переговариваясь со своим другом:

— Ты только посмотри на неё, Билл! Это нерукотворная магия, я тебе точно говорю! А знаешь, из чего прутья? Они же из какого-то сверхпрочного и лёгкого материала, я забыл, как он называется...

— Из стормитрила, — неожиданно подсказал приземистый мужчина, надевая очки, посмотрев на мальчика дружелюбной улыбкой.

— Из чего? — послышался чуть насмешливый, но и заинтригованный голос Рона, который со своими друзьями только что подошёл к витрине. Глаза его впились в летящую в колбе метлу.

Прежде чем мужчина успел ответить, Гермиона сухо выпалила скороговоркой:

— Стормитрил — магический сплав, значительно легче титана, но прочнее орихалка. К тому же устойчив к магической коррозии, что делает его идеальным.

Приземистый мужчина поднял брови, удивлённо посмотрел на Гермиону и медленно кивнул.

— Примите моё восхищение, мисс. Мало кто знает такие детали.

— Откуда ты всё знаешь? — пробурчал Рон.

Но Гермиона, игнорируя его реплику, подняла глаза вверх, а мужчина продолжил:

— И, кстати, металл впервые используется для создания прутьев! — его голос прозвучал очень весомо. — Этот сплав может адаптироваться к изменениям температуры, влажности и воздушного давления.

Рон замер на мгновенье, на его лице отразилась настороженность и удивление.

— Может адаптироваться? — недоверчиво переспросил он. — Это же больше похоже на маговскую фантастику, чем на метлу!

Гарри вдруг улыбнулся и прошептал Рону на ухо:

— А ещё, я читал, что в тумане она становится невидимой. У неё какое-то сверхтонкое кристаллическое покрытие, которое работает как маскировочная сеть.

Рон обернулся к нему с недоумением.

— Невидимой? В тумане? — он недоверчиво сдвинул брови. — Ну и зачем вообще это надо?! Зачем невидимость метле, когда ты летишь со скоростью двести миль в час?!

Гарри не сдержал смех, и Рон, покачав головой, иронично пробасил:

— Придумаешь тоже!

— Ну, может быть, однажды мы на ней полетаем, — мечтательно произнесла Джинни, которая тоже с интересом разглядывала метлу, не спускала глаз с витрины.

Гермиона, наконец, потеряв всякое терпение, шагнула к друзьям:

— Вы серьёзно?! — её возмущённый голос выделялся на фоне общего восторга. — Может, хватит стоять здесь? Мы пришли за учебными принадлежностями, а не за вашими квиддичными игрушками! Полюбовались — и довольно, пошли дальше.

Рон тут же попытался возразить и его голос начал набирать обороты:

— Гермиона, ну ты разве не видишь? Это не игрушка! Это... это... шедевр!

Он даже приподнялся на носках, пытаясь увеличить свой рост, словно от этого его слова зазвучат весомее.

— Шедевр, — скептически проговорила Гермиона и подняла бровь. — Летает, блестит, мчится… Ничего нового! Между прочим, послезавтра начинается учебный год, а у нас ещё ни чернил, ни перьев, ни учебников. Но, конечно, что может быть важнее обсуждения этой метлы?!

Рон обречённо вздохнул, но спорить не стал.

— Да ладно, Рон, пошли, — с улыбкой сказала Джинни, бодро шлёпнув брата по плечу. — Если так хочешь, я подарю тебе «Молнию» на день рождения… когда-нибудь. Рон в последний раз обернулся на витрину, и они двинулись дальше.

Тем временем Гарри и Гермиона уже спешили в сторону небольшой лавки письменных принадлежностей, где красовалась надпись: «Чернила и Свитки». Гермиона решительно толкнула дверь, и изнутри донёсся мелодичный звон колокольчика.

Лавка являлась настоящим сокровищем для любителей волшебной канцелярии. На аккуратно выстроенных полках размещался невероятный ассортимент письменных принадлежностей, каждая из которых имела свое магическое предназначение. Баночки с чернилами привлекали внимание своим разноцветьем и необычными названиями: чернила из слюны хамелеона, которые подстраивались под цвет бумаги; чернила из драконьей крови для особо стойких записей; исчезающие чернила для секретных сообщений, которые через несколько минут испарялись без следа.

Чуть дальше висели удивительные тетради. Одна из них, именуемая Тетрадью Знаний, могла преобразовывать текст в красочные иллюстрации или схемы по желанию владельца. Другие умели сами кратко конспектировать записанное, а обложки некоторых меняли цвет в зависимости от настроения обладателя. Некоторые тетради вели себя весьма оживленно: обменивались мелкими записками, спорили друг с другом о том, какая из них красивее, и с гордостью демонстрировали плавающих внутри рыбок или сов, летающих между страницами.

Слева от входа располагалась коллекция магических перьев. Одно из них позволяло написать письмо, которое сразу же появлялось у адресата, при условии, что у того было такое же перо. Другое гарантировало полную конфиденциальность: то, что написано с его помощью, мог видеть только владелец. Даже сами перья выглядели завораживающе, выделялись перья с инкрустацией драгоценных камней или серебряной и золотой гравировкой древних рун.

Здесь же продавались необычные ластики, которые умели стирать не только чернила, но воспоминания о написанном. Некоторые из них могли временно «стирать» события из реальности, создавая иллюзию их отсутствия, правда, всего на несколько минут. Рядом стояли циркули — циркуль Вдохновения, циркуль Пространства, циркуль Знаний. Каждое из этих устройств рекламировало себя самостоятельно, иногда споря между собой, чьё предназначение важнее.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни с неподдельным интересом рассматривали ассортимент. Они перебирали сияющие перья, изучали линейки, которые давали советы по измерению, и фантазировали, как можно использовать все эти магические предметы в учёбе, а иногда и в развлечениях.

Хозяин магазина, высокий маг с седыми волосами и ярко-голубыми глазами, явно был рад такому визиту. С улыбкой он подошел к компании и проговорил тихим голосом:

— Добро пожаловать в мою лавку, друзья. Что вас интересует? У нас как раз появились новинки, например, перо с автопереводом любых текстов на выбранный вами язык, включая русалочий.

— Спасибо, но нам нужно что-нибудь попроще, — мгновенно ответила Гермиона, стрельнув в ребят строгим взглядом, прежде чем они успели проявить чрезмерное любопытство. — Нам нужно что-то, что подойдет для учёбы, а не для экспериментов.

Маг понимающе кивнул и жестом пригласил их осмотреть магазин.

— Будьте как дома. Я не люблю навязывать свой товар, хотел только поприветствовать вас. Очень рад, что вы посетили мой магазин. Надеюсь, в будущем вы сможете спокойно приходить сюда в своем обычном облике, без лишних опасений. Приятных вам покупок!

Слегка поклонившись, он с лукавой улыбкой, отошёл в соседнюю комнату, оставив друзей знакомиться с ассортиментом.

Помимо необходимых канцелярских товаров, Гермиона выбрала набор старинных чернил и несколько толстых тетрадей, идеально подходящих для лекций. Джинни с Гарри приобрели перья с гравировкой, которые автоматически подавали чернила, а Рону безумно понравилась линейка, которая громко возмущалась, если её прикладывали неправильно.

— Потрясающее место, — заметила Гермиона, убирая покупки в сумку.

— Гермиона, у тебя начали пропадать веснушки… — прошептал Рон ей на ухо. — Ты всё Оборотное зелье использовала?

— Только половину, — спокойно ответила она.

Опустив руку в сумочку, Гермиона извлекла небольшой флакон. Сделав глубокий вдох, она медленно поднесла его к губам и одним уверенным глотком допила остатки зелья, чувствуя, как оно обжигает горло.

Рон тем временем повернулся к Гарри и Джинни. Они, не проронив ни слова, достали свои флаконы и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, разом выпили его остатки.

— Нам нужно спешить, — проговорила Джинни, спрятав пустой флакон.

— Давайте разделимся, — предложил Гарри, решив, что так будет быстрее. — Мы с Гермионой пойдём за учебниками. А ты, Рон, с Джинни — в аптеку.

— Как скажешь, — кивнул Рон, поправляя ремень рюкзака на плече. — Гермиона, только постарайся не вынести половину ассортимента книжного магазина.

— Очень смешно, — состроив ему рожицу, ответила Гермиона

— Встретимся у Фортескью, — добавил Гарри, оглядывая друзей. — Постарайтесь как можно быстрее справиться с покупками, времени у нас немного.

Уже полчаса Рон и Джинни ожидали Гарри и Гермиону в кафе. В «Слизень и Джиггер» они быстро заказали необходимые им ингредиенты. Владелец аптеки, заранее предупреждённый мадам Малкин о том, что его аптеку посетит Гарри Поттер с друзьями, был слегка разочарован, узнав, что Гарри предпочёл появиться в другом месте, а к нему в аптеку пришли только Рон и Джинни Уизли. Однако он помнил, что эти двое сыграли не последнюю роль в победе над Волан-де-Мортом и радушно встретил их.

— Что ж, список у вас внушительный. — Изучив пергамент, который ему передала Джинни, сказал он. — Но, к сожалению, с некоторыми ингредиентами могут возникнуть проблемы... Большинство компонентов закончились. Сами понимаете: до начала учебного года осталось всего два дня, и ученики Хогвартса раскупили почти все мои запасы. Но не переживайте, я закажу всё, что нужно, и всё необходимое придет через пару-тройку дней. А вам отправлю всё сразу в Хогвартс совиной почтой.

— Спасибо, это было бы замечательно! — поблагодарила его Джинни, и, рассчитавшись с владельцем, они вышли из аптеки.

Войдя в кафе, Рон сразу заметил свободный столик в дальнем углу. Джинни, положив свою сумку и рюкзак Рона на стул, удобно устроилась за столом. Вскоре вернулся Рон, неся на подносе мороженое в изящных хрустальных вазочках. Джинни заказала мороженое с меняющимся вкусом: с каждой новой ложкой аромат волшебным образом трансформировался от насыщенного шоколада к нежной клубнике, а затем и к экзотическим фруктовым нотам. Рон же предпочёл мороженое с магическими добавками, в котором попадались кусочки волшебных фруктов и редких ягод. Вскоре их разговор сам собой вернулся к спору, который возник в Норе накануне вечером.

— Любовь всегда начинается с дружбы, это же очевидно, — уверенно заявлял Рон, опираясь локтями на стол, пристально глядя на сестру. — Подумай сама. Сначала люди дружат, узнают друг друга, болтают о всяком... а потом бац! — и всё, готово. Логично же?

— Логично? — переспросила Джинни, резко выпрямившись. — Ты так говоришь, как будто из учебника это зачитываешь. Любовь — это не какое-то уравнение, Рон! Её нельзя измерить, разложить по полочкам или объяснить. Она просто… есть. Она возникает внезапно, как буря, и ей плевать на твою логику.

— Буря?! Да ладно тебе! — отмахнулся Рон, насмешливо приподняв брови. — Может, для тебя это и буря, но нормальные люди так не считают. Никто не бросается любить кого-то незнакомого. Это бред! Сначала должна быть дружба, это основа. Всегда так было!

— Правда? И откуда у тебя такая уверенность? — Джинни склонила голову набок и хитро сощурилась. — Тогда объясни мне вот что: почему Гарри, прости за пример, не влюбился в Гермиону? Они же лучшие друзья с первого курса! Ну?.. По твоей логике они давно должны быть парой…

Рон замялся и слегка покраснел. Он попытался что-то сказать, но лишь прочистил горло и упрямо выпалил:

— Это... это не в счёт! — выпалил он наконец. — Они же... они просто друзья! Не из каждой дружбы получается... ну, ты поняла... Но обычно-то всё именно так и происходит!

— Ага, «обычно»! — Джинни прищурилась ещё сильнее, а тон её стал откровенно ехиднее. — Рон, пойми одно: любовь — это не курс в Хогвартсе, где всё можно разложить по пунктам. Она вспыхивает внезапно, как огонь. И она не всегда подчиняется твоим так называемым правилам. Ты можешь дружить с кем-то хоть всю жизнь, но, если искры нет, там никогда не появится никакой любви.

— А я говорю, что искра — это то, что вырастает из дружбы, — упрямо пробормотал Рон, хотя его голос звучал уже заметно тише. Джинни только усмехнулась.

В поле зрения Джинни возникли Гарри и Гермиона. Заметив их, она быстро поднялась, и, прежде чем пойти за порцией мороженого для Гарри и Гермионы, взъерошила Рону волосы.

— Ах, дорогой мой братец, — с усмешкой проговорила она. — Ты такой романтик и даже не подозреваешь этого. Но запомни: настоящая любовь не ждёт, пока ты решишь с кем-то подружиться. Она сама выбирает, когда и где появиться.

— О чём вы тут говорили? — усаживаясь напротив Рона, поинтересовалась Гермиона.

— Да, так, ни о чём, — фыркнул Рон, глядя вслед удаляющейся Джинни. Он потянулся за своей ложкой и сделал вид, что целиком сосредоточен на мороженом. — Просто Джинни решила, что она лучше всех понимает, что такое любовь.

— Зачем же спорить о чём-то таком субъективном? — заметила Гермиона, поставив сумочку рядом с сумкой Джинни и рюкзаком Рона. — Любовь ведь у всех разная. У кого-то начинается с дружбы, у кого-то вспыхивает без предупреждения.

— Ты тоже на её стороне? Ну, конечно! Неудивительно… — пробурчал он.

— У каждого из нас есть свои представления. Но, честно говоря, любовь, наверное, не обязана соответствовать никаким «правилам». Иногда всё просто… случается, — сказал Гарри, глядя на то, как Джинни, вернувшись с мороженым, расставляла его на столе.

— Вот именно! — подхватила Гермиона. — Мы не можем загонять чувства в рамки. Это и делает их такими сильными. Но, думаю, Рон прав говоря о том, что дружба — это прочный фундамент. Два человека, которые сначала становятся друзьями, могут легче построить что-то общее. Хотя это вовсе не правило.

— Да ладно вам! — отмахнулся Рон, положив ложку в пустую вазочку из-под мороженого. — Что так долго? Мы вас уже заждались здесь, поэтому и вспомнили вчерашний семейный спор.

— Мы не могли уйти, пока не выполнили твой наказ — «вынести половину ассортимента книжного магазина», — язвительно заметила Гермиона, подвигая к себе вазочку мороженого с ароматами природы.

Рон вместо ответа состроил гримасу, чем заставил рассмеяться всю компанию.

— И где же учебники? — поинтересовалась Джинни, наклонив голову и подперев её рукой с видом искреннего любопытства.

— Те, что были в наличии, в сумочке, — пояснила Гермиона, указывая глазами на свою крошечную, аккуратно расшитую бисером сумочку. — Остальное доставят в Хогвартс.

Все в компании знали, что сумочка Гермионы, благодаря заклинанию Незримого расширения, вмещала потрясающее количество вещей. Во время поиска крестражей, там хватало места для волшебной палатки, посуды, лекарственных зелий, небольшой библиотеки, запасов оборотного зелья, одежды, рюкзака Гарри и даже для портрета Финеаса Блэка.

— А что у вас? — спросил Гарри.

— Всё, что смогли найти в аптеке — купили, — сказал Рон. — Остальное, как и ваши учебники, доставят прямо в замок.

— Гарри, расскажи им про музей «Золотая Тройка»... — вдруг вспомнив, воскликнула Гермиона.

— Про что? — в один голос спросили Рон и Джинни.

— В книжном магазине идёт рекламная акция, — начал объяснять Гарри, с удовольствием поглощая мороженое.- Кто-то решил открыть небольшой музей под названием «Золотая Тройка». Он будет посвящён нам — тебе, мне и Гермионе. Я захватил рекламный свиток, — продолжил он, вынимая его из рюкзака. — Список экспонатов очень… ну, скажем так, интересный. Хотите послушать?

Не дожидаясь ответа, Гарри начал зачитывать:

— «Книга заклинаний Рона. Манускрипт, содержащий неудачные заклинания, которые Рон Уизли пытался практиковать за годы своего обучения в Хогвартсе. Каждое заклинание сопровождается забавной заметкой о неудачных последствиях».

Рон улыбнулся:

— Ну, конечно, куда же без моих промахов... Дальше!

Гарри продолжил:

— «Часы Гермионы. Уникальные волшебные часы, созданные специально для того, чтобы следить за местоположением друзей в моменты их «романтических приключений» или чересчур увлекательных исследований Тайной комнаты».

— Издеваются просто, — с насмешкой фыркнула Гермиона.

— Сейчас смеяться будете все, — отозвался Гарри и прочитал следующий пункт:

— «Зелье смеха Рона. Создано случайно, когда Рон Уизли попытался сварить Зелье удачи на занятиях. Вот только эффект оказался другим — зелье вызывает неконтролируемый припадок смеха у того, кто его не только выпьет, но даже увидит».

Джинни прыснула, а Гарри перестал притворяться серьёзным и честно рассмеялся.

— Хорошо, дальше: — отсмеявшись, продолжил он. — «Чудо-камень Гермионы. Этот камень способен временно увеличивать интеллект своего владельца. Мы подозреваем, что именно с его помощью она сдала одиннадцать СОВ, набрав десять «П» и одну «В», тем самым побив все рекорды Хогвартса!

— Гермиона, дай мне его на ЖАБА, ты и так умная! — умоляющим голосом попросил Рон.

— «Копия Кубка Огня, самозаполняющийся особым зельем. — «Зелье Силы и Героизма», которое помогло Гарри Поттеру победить Того-Кого-Нельзя-Называть».

Гарри, улыбнувшись, пожал плечами:

— Так и вижу, как люди будут утверждать, что победа принадлежит не мне, а какому-то зелью из Кубка.

Список продолжался:

— «Копия медальона Верности. Созданный Гермионой Грейнджер, чтобы «навечно связать» её с Гарри и Роном в их приключениях».

— Вот оно что, — задумчиво пробормотал Рон. — Значит, я навек обречен терпеть эту компанию.

— Полный бред, Гарри, — проговорила Гермиона, — но посетители же поверят, ты же это понимаешь?

Гарри прочитал ещё несколько экспонатов, включая «Зеркало воспоминаний», которое показывало их совместные приключения, и «Кристалл надежды», якобы способный давать советы в трудных ситуациях.

— А, вот мой любимый пункт — «Секретный дневник Рона» с записями о его «любовных подвигах с ведьмами Хогвартса».

— Гарри!! — простонал Рон, изо всех сил стараясь сохранить серьезное лицо. — Этот пункт ты мог бы не зачитывать! Ты понимаешь, что сейчас ты выдал меня с головой! И тем самым, нанёс нашей дружбе роковой удар!!

— Рон, тебе же так нравится привлекать внимание девушек, а? — хихикнула Джинни, когда все отсмеялись.

— Как думаете, кто за этим стоит? — серьёзно спросил Рон, когда веселье немного поутихло.

— Наверняка последователи Волан-де-Морта, — отозвалась Гермиона. — Они пытаются выставить нас посмешищем.

— Наверное…но давайте подумаем об этом в Хогвартсе, — произнес Гарри, глядя на своих друзей. — Какие планы на завтра?

— Мы, Рон и я, весь день будем в Норе, — сказала Джинни серьёзным тоном. — Останемся с мамой. Ей нужно наше внимание. В следующий раз увидим её только на Рождество. Джордж будет постоянно рядом с ней. Он закрыл свой магазин и теперь всегда дома.

— Помните, с каким восторгом мы посещали их магазин?.. — грустно заметила Гермиона, и после паузы тихо добавила. — Я тоже буду с родителями. Буду готовиться к учебному году.

— Штудировать учебники? — не выдержав, вставил Рон.

— Да, Рон, штудировать учебники, — очень спокойно ответила ему Гермиона, и, передразнивая Рона, добавила. — «Гермиона, дай списать, пожалуйста!»

— Значит, послезавтра встречаемся на платформе девять и три четверти. — Посмотрев на друзей, подытожил Гарри.

— Пора трансгрессировать, — заявила Гермиона, поднимаясь из-за стола. — Эффект оборотного зелья скоро закончится.

— Давайте вместе! — кивнула Джинни.

Друзья, забрав свои покупки, переглянулись, и с громкими хлопками, привлёкшими внимание посетителей у соседних столиков, исчезли.

Утро следующего дня началось с полученного Гарри перед завтраком сообщения от министра магии Кингсли Бруствера. В письме министр писал, что произошла утечка информации: «Стало известно, что мистер Гарри Поттер, мистер Рон Уизли и мисс Гермиона Грейнджер собираются возобновить своё обучение в Хогвартсе, прерванное войной». Информация быстро распространилась по магическому миру, и редакторы всех известных магических изданий выделили корреспондентов, чтобы встретить «Золотую тройку» на вокзале Кингс-Кросс. Однако «министерство магии, опасаясь большого скопления магов, настоятельно рекомендовало» изданиям отказаться от планов отправлять журналистов на вокзал.

Тем не менее, Кингсли предчувствует, что «рекомендация может быть проигнорирована, и огромная толпа поклонников, стремящихся увидеть своих кумиров, всё равно соберётся не только на площади вокзала, но и на платформе 9 и ¾.». Такое внимание может не только затруднить отправление поезда, но и привлечь нежелательный интерес маглов, создавая угрозу для соблюдения секретности магического мира. «Министерство отрядило специальную группу сотрудников из Отдела магического правопорядка, чтобы предотвратить скопление людей». Однако, несмотря на все принятые меры, особо активным фанатам, возможно, удастся прорваться на платформу.

Чтобы «минимизировать риск возникновения непредвиденных ситуаций и избежать лишнего внимания, Министерство Магии разработало «особый план передвижения» Гарри, Рона, Гермионы и Джинни на вокзал Кингс-Кросс. Согласно этому плану, ребята должны прибыть на станцию скрытно, раньше обычного времени и «использовать особую платформу 7 и ½, предназначенную для приёма международных делегаций». На этой платформе их разместят в специальном вагоне, где они смогут спокойно ожидать отправления «Хогвартс-экспресса». Вагон этот будет подцеплен к экспрессу непосредственно перед его отправлением в 11:00. «Такой подход призван предотвратить любые неудобства, связанные с фанатами или случайными прохожими, которые могли бы затруднить процесс отправления поезда».

Далее в письме излагался план мероприятия, разработанный сотрудниками министерства: «Мисс Гермионе Грейнджер следует трансгрессировать в Нору, где её вместе с мистером Рональдом и мисс Джинни Уизли в 9:00 их заберут служебные машины Министерства и доставят на площадь Гриммо, 12. Там в 9:30 к ним присоединиться мистер Гарри Поттер.

С этого момента вся группа будет быстро и безопасно перевезена к станции Кингс-Кросс. На министерских автомобилях дорога займет не более десяти минут, что значительно упростит задачу. По прибытии сотрудники Министерства сопроводят всю группу на платформу 7 и ½, где их будет ожидать заранее подготовленный прицепной вагон…».

«Мы уделили особое внимание всем деталям, чтобы обеспечить порядок и безопасность во время вашей поездки. Это поможет избежать нежелательного внимания со стороны окружающих и сделает ваше возвращение в Хогвартс максимально комфортным.

Подробные инструкции отправлены всем участникам данного плана. Надеюсь, вы оцените проделанную работу. Если возникнут вопросы или потребуется помощь, не стесняйся обращаться.

С наилучшими пожеланиями, Кингсли Бруствер, Министр Магии».

План, который, по мнению министра, был детально проработан, показался Гарри вполне разумным. Он понимал: министерство хотело оградить их от назойливых поклонников и случайного внимания маглов, которое могло нарушить Статут Секретности. Ещё больше радовало его то, что Хогвартс и Хогсмид надёжно защищены магической охраной, а значит, он и его друзья смогут спокойно учиться, не привлекая излишнего внимания.

После полученного сообщения Гарри неспешно принялся за последние приготовления. Позавтракав, он поднялся в свою комнату и провёл всё утро, приводя в порядок вещи. В большой старый чемодан добавил учебники, купленные накануне, тетради, новые перья и несколько запасных бутылочек с чернилами. Из стола достал завещанный ему Дамблдором золотой снитч, Карту Мародеров и свой плащ-невидимку.

Одежду и мантию для квиддича, заботливо подготовленные Кикимером, он аккуратно сложил в стопку, а сверху положил значок старосты и новую мантию — чтобы можно было быстро переодеться в поезде.

Складывая вещи в чемодан, Гарри вспомнил Буклю, её потеря до сих пор отзывалась болью в сердце. Он был привязан к своей сове: Букля была не только верным спутником, но и настоящей помощницей, которая не раз выручала его в трудные моменты. Гарри так и не решился купить новую сову. Теперь в этом едва ли была необходимость — писать письма было особо некому, ведь все, кого он любил и ценил, будут рядом с ним в Хогвартсе.

Упаковав чемодан, Гарри направился на кухню, где ароматы аппетитных блюд, которые готовил Кикимер, наполняли всё помещение.

— Спасибо, Кикимер, за твою заботу, — сказал Гарри, усаживаясь в кресло у камина. Он смотрел, как домовик чёткими, уверенными движениями накрывает на стол. — Мне будет не хватать тебя в Хогвартсе.

— Хозяин Гарри всегда может вызвать Кикимера, — скрипучим голосом ответил домовик, взмахом руки заставляя приборы аккуратно расположиться по местам.

— Да, — протянул Гарри, продолжая наблюдать за ним, — у вас, эльфов, своя магия. Ты можешь трансгрессировать в Хогвартс. Добби мог...

— Добби был мужественным домовиком… — дрогнувшим голосом проскрипел Кикимер, остановившись на секунду.

Гарри некоторое время смотрел на горящие угли в камине. На мгновение в пламени возник образ Добби — гордо кричавший: «У Добби нет хозяев!». Гарри снова увидел его маленькие руки, умоляюще протянутые к нему, тёмное пятно, расползавшееся по груди домовика... и его огромные, блестящие глаза, в которых отражались холодные звёзды...

— Кикимер, я задам тебе один вопрос... Надеюсь, он тебя не обидит, — осторожно начал Гарри, глядя эльфу в глаза. — Скажи, а ты не хочешь стать свободным эльфом, как Добби?

Кикимер замер, словно услышал нечто невообразимое. Затем, растягивая слова, тем самым придавая им особую значимость, ответил:

— Кикимер принадлежит этому дому, сэр. И Кикимер любит Гарри Поттера так же, как когда-то любил своего прежнего хозяина.

На этот раз голос домовика не дрогнул, но крупная слеза выкатилась из его круглого глаза и, скатившись вниз по морщинистому лицу, моментально впиталась в белоснежное полотенце. Гарри почувствовал, как что-то сдавило его грудь. Он не ожидал такого ответа. Эмоции обрушились на него волной, заставляя на мгновение закрыть глаза и глубоко вдохнуть.

— Я любил Добби, — тихо проговорил Гарри, — и ты, Кикимер, стал мне так же дорог, как и он...

И чтобы спрятать охватившие его чувства, он резко встал и бодро воскликнул:

— Ну, Кикимер, пора обедать!

Домовик улыбнувшись, произнес:

— Всё готово, сэр. Прошу вас к столу!

После обеда Гарри поднялся к себе с твёрдым намерением дочитать книгу «Понимание себя и других в магическом обществе». Однако внезапно заметил, что некогда захватывающая его тема больше не пробуждает в нём былого интереса. Теперь желание продолжить чтение объяснялось больше решимостью завершить начатое, нежели реальным увлечением. Гарри, лёжа на кровати, лениво перелистывал страницы, надеясь найти что-нибудь, что вновь захватит его, но вместо этого слова постепенно начали сливаться в расплывчатую цепочку и, не заметив, как это произошло, он задремал.

Проснулся он от неожиданно резкого и настойчивого стука в окно. Быстро сориентировавшись, Гарри увидел сову, которая, размахивая крыльями, билась о стекло. Потирая глаза, он отложил книгу на прикроватный столик, встал и, открыв створку окна, впустил птицу в комнату. Сова, взмахнув крыльями, опустилась на письменный стол, уронив в руки Гарри небольшой конверт. Гарри взглянул на него: отметки стандартной проверки, которую министерство магии теперь проводило для всей его почты, на конверте не было. Однако, стоило ему только увидеть неровный крупный почерк на конверте, он сразу вскрыл его. Это было письмо от Хагрида.

Неровные, размашистые строки гласили:

Дорогой Гарри,

Профессор МакГонагалл сегодня сказала, что вы с Роном и Гермионой возвращаетесь в школу! Я так обрадовался, что забыл запереть клетку с нюхлерами, которых кормил. Чуть не удрали в Лес, полдня ловил их по всему двору! Весь в грязи вывалялся, но всех нашёл, слава Мерлину. Я их для четвёртых курсов собирал... А ещё слышал, вы теперь старосты! Придётся вам помогать мне с первокурсниками. Я так рад — вы для них настоящий пример. Жду не дождусь завтра, чтобы увидеть вас всех!

Твой друг, Хагрид.

Гарри почувствовал, как его лицо расплывается в широкой улыбке. Два дня назад он получил пергамент из министерства магии, в котором ему, Рону и Гермионе предложили вернуться в Хогвартс, чтобы завершить своё образование. Они долго обсуждали эту возможность, взвешивая все «за» и «против». Теперь Гарри лишь усмехнулся, вспоминая, как он сомневался. Как можно было раздумывать? Всё было совершенно очевидно — он возвращается домой.

Положив письмо на стол, Гарри взял перо и чистый лист пергамента. Недолго думая, он быстро написал ответ:

Дорогой Хагрид,

Я, Рон и Гермиона счастливы, что снова можем вернуться в Хогвартс. Мы тоже с нетерпением ждём момента, когда снова увидим тебя — нашего самого большого (во всех смыслах!) и любимого друга! До встречи на перроне!

Твой друг, Гарри.

Закончив писать, он ещё раз пробежал глазами по строчкам, проверяя, не забыл ли чего. Удовлетворённо улыбнувшись, порылся в кармане и достал два канта. Привязав их к ноге птицы, он вручил ей конверт.

— Это письмо Хагриду, — сказал он птице.

Сова, взмахнув крыльями, вылетела в открытое окно и скрылась в вечернем небе.

Гарри ещё некоторое время постоял у раскрытого окна, задумчиво вглядываясь вдаль. Мягкие сумерки медленно поглотили улицу, наступила тихая, спокойная ночь. Закрыв окно, он надел пижаму и лёг в постель. Он снова взял книгу, её чтение, сегодня действовало на него как лучшее снотворное. Перечитывая уже знакомые ему главы книги, он постепенно начал погружаться в дремоту, пока, наконец, не заснул глубоким, спокойным сном.

Услышав, что в комнате хозяина наступила полная тишина, Кикимер, стараясь не потревожить его покой, тихо вошёл, погасил свет и вышел, затворив за собой дверь.

Утром Гарри разбудил солнечный луч, который, словно нарочно, пробиваясь сквозь занавески, упрямо пытался попасть ему прямо в глаза. Некоторое время он ворочался, пытаясь укрыться от надоедливого света, но луч оказался настойчивее. Наконец, сдавшись, Гарри открыл глаза. В первые секунды пробуждения сердце его на мгновение замерло — ему показалось, что он проспал. Резко сев на кровати, Гарри нащупал очки на тумбочке, водрузил их на нос и посмотрел на часы — маленькая стрелка ползла к цифре девять.

— Пора вставать, — проговорил он себе под нос и, почувствовав прилив бодрости, резко вскочил с постели. Небо за окном было чистым и голубым. В приоткрытое окно струился свежий, по-утреннему прохладный ветерок, принося с собой многоголосый шум просыпающегося города. Чувствуя необычайный душевный подъём, Гарри направился в ванную, где прохладные струи воды мгновенно прогнали остатки сна. Одеваясь, он представил, как совсем скоро будет сидеть с друзьями в купе «Хогвартс-экспресса», мчащегося сквозь широкие поля и густые леса, и уплетать шоколадных лягушек.

После быстрого завтрака Гарри поднялся в свою комнату и подошел к окну. Утро кипело в своём обычном ритме: где-то вдалеке гудели машины, люди спешили по своим делам, а осенний ветерок, пахнущий опавшей листвой, то лениво скользил вдоль улиц, то вдруг порывисто подгонял прохожих. На старом клёне несколько птиц, полных утренней энергии, перепрыгивали с ветки на ветку. Женщина с алым зонтом бежала к автобусной остановке. Рядом с ней, смеясь и оживлённо переговариваясь, прошла молодая пара; их неподдельная радость была так заразительна, что Гарри не смог удержаться от улыбки. На углу улицы его внимание привлёк пожилой мужчина с седой бородой, который, опираясь на трость, медленно и аккуратно переходил дорогу.

Ровно в 9:30 у крыльца дома остановились два министерских автомобиля. Гарри, взяв чемодан и схватив «Молнию», поспешил вниз. У входной двери его ожидал Кикимер.

— До свидания, хозяин Гарри, — проскрипел Кикимер своим низким голосом. Затем, словно по волшебству, в руках у него оказался большой свёрток, который он протянул Гарри. — Бутерброды в дорогу, сэр, — сказал Кикимер, улыбаясь своей неповторимой улыбкой, к которой Гарри уже привык.

— Спасибо, Кикимер. Ты самый верный и надёжный эльф!

Кикимер низко поклонился, открыл дверь, и Гарри быстро спустился с крыльца. У одной из машин его ждал высокий мракоборец в магловской униформе водителя такси. Он вежливо открыл дверь, и Гарри юркнул внутрь. Машины мягко тронулись с места.

— Просторно, — воодушевлённо заметил Гарри, оглядывая салон автомобиля. — Но… что самое удивительное, — добавил он, удобно усаживаясь на заднем сиденье, — вы приехали минута в минуту. Всё нормально? Джинни? Гермиона?

Все трое — Гермиона, Джинни и Рон — выглядели так, словно их только что поймали на месте преступления, и теперь им грозило пожизненное заточение в Азкабане. Гермиона, пожимая плечами, первой нарушила молчание.

— Предпочла бы сказать, что всё в норме, — начала она с характерным для неё вздохом, который на этот раз мог бы послужить звуковым сопровождением к любой трагедии. — Если считать нормальным то, что к моменту моего появления Джинни, проводившая Перси и мистера Уизли на работу и уже готовая к поездке, спокойно завтракала. А у Рона в это время в его полутёмной комнате одеяла, учебники и чернила были раскиданы по всем углам, а перья летали так, будто там прошёл ураган или он решил потренироваться с заклинанием первого курса «Вингардиум Левиоса»… — Гермиона намеренно сделала ударение на последний слог и закончила свою речь, демонстративно уставившись в окно машины.

— Ну... в слоге «гар» должна быть длинная «а»… а в слове «Левиоса» ударение на «о», — пробурчал Рон.

— Спасибо за уточнение, — холодно бросила она ему в ответ, надменно приподняв бровь.

Гарри начал понимать, что Рон в очередной раз умудрился вывести Гермиону из себя.

— А Рон сидел на полу, — вмешалась, усмехнувшись, Джинни — в одной руке он держал джинсы с какой-то весьма... подозрительно разрезанной дырой, а в другой сжимал свою палочку.

Гарри едва удержался от смеха.

— Неужели ты решил сэкономить на джинсах, Рон?

Рон покраснел.

— Я думал, что успею всё собрать до твоего появления, — быстро заговорил Рон, глядя на Гермиону. — А потом… ну, знаете… решил немного поэкспериментировать с «Диффиндо». С джинсами, если быть точным… ну… немного переборщил.

— Рон, — произнесла Гермиона уже спокойнее, почти нежно, — будь хоть немного более организованным. Ладно?

— Хорошо, Гермиона, — поспешно откликнулся Рон и, подмигнув Гарри, весело улыбнулся.

Гарри улыбнулся в ответ, и тут же спросил:

— Рон, Джинни, а ваш отец когда-нибудь рассказывал вам что-нибудь о платформе 7 и ½?

— Нет, — ответил Рон. — Папа не встречал иностранные делегации, так что на этой платформе он явно не был. Но вообще… на вокзале Кингс-Кросс есть много других платформ для волшебников, ведь поезда ходят не только в Хогвартс. Разве ты не знал, Гарри?

—Никогда об этом не задумывался, — честно признался Гарри.

Тем временем автомобиль плавно скользил вдоль улицы, приближаясь к вокзалу, пока перед пассажирами не выросли знакомые красные кирпичные стены вокзала Кингс-Кросс. Едва машина остановилась, как её мгновенно окружили шестеро мракоборцев из второго автомобиля. Одновременно словно из-под земли появились четверо магов в униформе грузчиков с багажными тележками.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни быстро вышли из машины. Оглядевшись, Гарри увидел переполненную площадь, кишащую хаотично движущимися людьми. Однако среди этой толпы чётко просматривался узкий проход. Именно по этому коридору четверо магов, энергично толкая перед собой гружёные тележки, спешили к вокзалу.

Высокий, плотного телосложения мракоборец, стоявший рядом с Гарри, тихо скомандовал:

— Вперёд!

Вся группа, подстраиваясь под его движение, дружно устремилась по этому проходу к центральным дверям вокзала. Гарри мельком взглянул на огромные часы, возвышавшиеся на башне вокзала: стрелки показывали девять часов сорок минут.

— Всё идёт чётко по плану министерства, — отметил он и, оглянувшись, заметил, как за их спинами всё вернулось в привычный хаос — никто даже не подозревал, что кто-то только что прошёл через тщательно организованный магический коридор.

Оказавшись внутри, друзья вошли в ярко освещённый солнечным светом главный зал вокзала. С высоты сводчатого потолка свет падал вниз и золотыми пятнами ложился на пол. По бокам огромного пространства протянулись платформы. «Грузчиков» уже не было видно: они, тележки и вещи словно растворившись в воздухе, бесследно исчезли.

— Это здесь, — внезапно остановился мракоборец, до этого отдававший команды. Указав рукой направление, он ослепительно улыбнулся и прошептал. — Вход на платформу 7 и ½ устроен так же, как на 9 и ¾.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни не стали раздумывать и поспешили сделать шаг к барьеру. Через мгновение они оказались на платформе 7 и ½.

Платформа 7 и ½ резко отличалась от оживлённой и шумной платформы 9 и ¾. В непривычно пустом пространстве слышались только сдержанные шаги дежуривших мракоборцев. Вместо привычного смеха старшекурсников, восторгов первокурсников и шума вокзальных объявлений, их встретила безмятежная тишина. Гарри поймал себя на мысли, насколько странным было это спокойствие. В отличие от суеты, к которой они привыкли на платформе 9 и ¾, всё выглядело подготовленным, отточенным и стерильным.

На рельсах, по центру платформы, стоял единственный вагон. Это был обычный алый вагон из состава «Хогвартс-экспресса.

— Ваш вагон, — столь же лаконично произнёс высокий мракоборец. Широко улыбнувшись, он добавил: — Доброго пути вам и счастливого возвращения в Хогвартс!

Поблагодарив провожатого, вся компания направилась к вагону и заняла первое свободное купе. И всё-таки вагон отличался, от тех, к которым привыкли ученики Хогвартса.

Внутри купе царила обстановка исключительного комфорта: мягкое ковровое покрытие приятно пружинило под ногами, глубокие бархатные сиденья насыщенного синего цвета гармонировали с аккуратно задёрнутыми шторами, а стены украшали картины с волшебными пейзажами. На одной был изображён заснеженный Хогвартс на фоне спящих гор, а на другой — «Хогвартс-экспресс», весело мчавшийся по аркам знаменитого виадука. Между сиденьями, на столике рядом со свежими газетами и журналами, красовался небольшой изящный серебряный поднос с разложенными на нём закусками. Всё это великолепие объединял тонкий, обволакивающий аромат свежезаваренного чая.

— Удивительно, как всё устроено, — почему-то шёпотом проговорила Гермиона, осторожно садясь рядом с Джинни, которая первой зашла в купе и устроилась у окна.

— А почему шёпотом? — поинтересовался Рон, бросая на соседнее сиденье свой рюкзак. Он уселся напротив Гермионы, подвинул к себе поднос с угощениями и тут же принялся выискивать, что бы такое съесть для начала.

— Начни с лакричной палочки, — улыбаясь, посоветовал ему Гарри. Он всё ещё стоял в дверях, внимательно оглядывая купе, в котором их багаж уже был аккуратно разложен на полках. Подойдя к столику, Гарри слегка подвинул Рона, чтобы сесть рядом, и, устроившись, заметил: — Как быстро и чётко они всё провернули! Похоже, Кингсли действительно удалось перестроить Министерство за такой короткий срок.

— Перси рассказывал, что даже представить сложно, сколько усилий ушло на восстановление Хогвартса, — проговорил Рон, жуя тыквенные печенья и запивая их горячим чаем. — Говорят, что призвали волшебников не только из Британии, но ещё из Франции, Италии, Америки и даже России. И всё это координировал сам министр!

— Возможно, слова Перси нужно делить на двое, когда дело доходит до его восторгов о Кингсли, — хмыкнул Гарри, потягивая чай.

— Нет-нет! — возразила Джинни, отрываясь от журнала «Спелла», где она обнаружила статью о Гвеног Джонс. — Перси сильно изменился. Он вообще перестал восхищаться, кем бы то ни было. Разве что про МакГонагалл я от него слышу тёплые слова — он говорит, что именно её заслуга в таком быстром восстановлении замка.

— Какая гадость! — неожиданно заявила Гермиона, отложив в сторону лакричную палочку.

— С каких это пор лакричные палочки стали для тебя гадостью? — оживился Рон, внимательно взглянув на неё. И, глубоко вздохнув, добавил с разочарованным видом: — Жаль всё-таки, что они не догадались положить сдобных котелков…

— Рон, тебе бы только о еде думать, — заметила Джинни, выглядывая из-за журнала.

— Я просто хочу есть! Вы успели позавтракать, а я — нет, — проворчал Рон.

— Не нужно было экспериментировать с джинсами, — холодно заметила Джинни, не отрывая глаз от статьи.

— Послушайте, — вмешалась Гермиона, делая вид, что не замечает их перепалки, — дело не в лакричных палочках, как некоторые могли подумать. Гадость — это очередная статья Риты Скитер. Вот, слушайте!

Положив перед собой «Ежедневный пророк», она, со свойственной ей интонацией, начала читать вслух:

Лидер, которого мы заслужили!

Дорогие читатели! Совсем скоро начнется новый учебный год в нашей любимой Школе Чародейства и Волшебства -Хогвартсе. Мир волшебников пестрит обсуждениями о том, кто сыграл главную роль в рекордно быстром восстановлении этой великой школы. Сегодня я хочу рассказать вам о человеке, который стал настоящим символом надежды для всех нас — о министре магии Кингсли Бруствере.

С самого момента своего назначения он проявил себя как лидер, способный вести нас к светлому будущему. Его решительность и мудрость в эти непростые времена вдохновляют. Благодаря ему школа восстановлена! Он не только вернул доверие к Министерству, но и сделал это настолько искусно, что даже самые суровые критики вынуждены замолчать. Кто ещё мог бы координировать усилия волшебников со всего мира: Франции, Италии, Америки и России?

И, казалось бы, всё идеально, но есть одно «но» — а именно новое руководство Хогвартса. Профессор МакГонагалл, выбранная на должность директора, безусловно, заслуженно уважаема как педагог. Но стоит ли рассматривать её назначение как что-то большее, чем необходимость следовать традициям?

Нужно быть честными: её методы устарели на фоне новых взглядов и изменений, которые привнёс в наш мир бравый министр. МакГонагалл может пытаться сохранить школьный порядок, но её попытки затмеваются великими трудами министра магии. Вот почему мы должны помнить: благодаря Брустверу наше будущее выглядит намного светлее! Профессор МакГонагалл, конечно, сделала всё возможное, но нам важно знать, кого по-настоящему благодарить!

Специальный корреспондент,

Рита Скитер.

Когда Гермиона дочитала до конца, в купе повисло минутное молчание.

— Гермиона, — прервав молчание, спокойно сказал Гарри, разламывая шоколадную лягушку, — оставляя одну половинку себе, а вторую протягивая ей, — думаю, Рите Скитер скоро придётся искать новую работу. Кингсли вряд ли потерпит её «лесть», которая больше похожа на грубость. — Он улыбнулся. — Лучше съешь шоколад и забудь о ней.

Секунду спустя вагон едва заметно качнулся. Джинни отодвинула штору и выглянула наружу.

— Ну что, поехали! — сказал Гарри.

— Похоже... — кивнул Рон, глядя на то, как платформа остаётся позади. — Честно вам скажу, такого волнения я давно не испытывал.

— И я, — сразу же откликнулся Гарри.

— И я тоже, — подхватила Гермиона, с тёплой улыбкой глядя на друзей.

— Знаете, вам, возможно, покажется это странным, но и я тоже! — добавила Джинни, улыбаясь не менее широко, чем остальные.

Вагон вдруг неожиданно дёрнулся и остановился. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни недоумённо переглянулись, через мгновение он снова дёрнулся; снаружи послышались металлический лязг и глухие удары.

— Прицепили к поезду, — не удержавшись от комментария, уверенно заявил Рон.

Прошло несколько длинных, растянутых секунд, затем вагон слегка качнуло, и он снова пришёл в движение. Постепенно набирая скорость, купе наполнилось привычным монотонным стуком колёс. «Хогвартс-экспресс» приобрёл уверенное движение, и за окном замелькали дома, поля, деревья…

Минут пять в вагоне царила тишина. Глядя в окно на знакомые пейзажи, каждый погрузился в свои мысли. Мерный стук колёс и плавное покачивание подчёркивали особую атмосферу долгожданного пути. Гермиона первая отвлеклась от своих мыслей. Вопросительно посмотрев на Рона и Гарри, она поинтересовалась:

— И что… мы так и будем сидеть?

— Ты о чём, Гермиона? — с недоумением спросил Гарри.

— Ты что опять придумала? — повернувшись к ней, пробормотал Рон.

— Наверное, вы забыли, что мы старосты школы? — спокойно и деловито, без привычного назидания, напомнила она. — Мы должны следить за порядком в поезде! Это наша обязанность во время поездки.

— Ах да… точно, — произнёс Рон, и, к удивлению, всех, первым поднялся с места и принялся вытаскивать чемоданы с верхней полки.

— Я совершенно забыл… — признался Гарри, помогая другу. — Только … мы вот так внезапно… и выйдем с обходом?

— Не переживай, Гарри. Думаю, весь поезд уже знает, что наши герои Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер направляются в Хогвартс, — произнесла, улыбнувшись Джинни.

Гарри достал из чемодана мантию и значок, задумчиво вздохнул и захлопнул крышку. Затем снова открыл его, вытащил завернутые в пергамент бутерброды, которые заботливо приготовил Кикимер, небрежно провёл рукой по взъерошенным волосам и незаметным взмахом палочки отправил чемодан на верхнюю полку. Лёгкий скрип сверху возвестил, что багаж удачно устроился на отведенном ему месте. Убедившись, что всё в порядке, он уселся, положил бутерброды на столик и посмотрел на Джинни.

Гермиона, тем временем, достав свою мантию и значок старосты, аккуратно закрыла замок на своём чемодане, поднялась и, сложив руки на груди, взглянула на обоих друзей.

— Что, Гермиона…— повернувшись к ней лицом, спросил Рон.

— Может быть, вы выйдете в коридор, пока я переоденусь?

— Да-да, мы уже выходим! — поспешно сказал Гарри, хватая значок и мантию, выскальзывая в коридор.

— Только чемоданы обратно закину, — подхватил Рон, взмахом палочки, забрасывая на полку свой чемодан и Гермионы.

— Хорошо всё-таки, что я не староста! — сказала Джинни наблюдавшая за происходящим, и мечтательно добавила. — Посижу, почитаю что-нибудь… или, может, посплю немного в тишине. В общем, отдохну от вас, ребята!

— Тебе везёт! — отозвался Рон с завистью, освобождая купе, захватив свою мантию.

Гарри и Рон, облачившись в мантии и прикрепив к ним значки старост, стояли у окна, разглядывая мелькающий за стеклом знакомый пейзаж. Поезд уверенно мчался на север, оставляя позади бескрайние, залитые светом поля. Погода выдалась неожиданно тёплой и ясной. Тонкие лучи, проникавшие сквозь окна вагона, заливали узкий коридор солнечным светом, превращая поездку в почти идиллическое путешествие. Хотелось остаться в купе, уютно устроившись на мягком сидении, вести неторопливую беседу с друзьями, неспешно наслаждаясь бутербродами, заботливо приготовленными Кикимером, и ждать тележки со сладостями.

Через несколько минут дверь купе тихо открылась, и из него вышла Гермиона. На ней была изысканная чёрная мантия, которая подчёркивала её стройную фигуру. Лёгкая, струящаяся ткань вдоль краёв была украшена узором, вышитым тонкой серебряной нитью. Завораживающие линии придали мантии аристократический шарм. На груди, рядом с эмблемой Хогвартса, поблёскивал значок старосты — серебристая эмблема в форме совы, — символ мудрости и ответственности.

Гарри и Рон, глядя на неё, невольно замерли. Гермиона уловила их реакцию — восторженную у Гарри и слегка ошарашенную у Рона. Она улыбнулась, явно довольная произведённым ею эффектом.

— Я решила, что золотая строчка не подойдёт к серебряному значку старосты, — негромко сказала она, явно наслаждаясь моментом. — Поэтому заменила её на серебряную. Мадам Малкин была права, это действительно великолепная мантия.

Рон покачал головой, словно всё ещё не веря своим глазам, и медленно произнёс:

— Гермиона… Куда делась та девочка, которая вечно сидела за учебниками и которой было наплевать на то, как она выглядит?

— Надо взрослеть, Рон… — улыбаясь, сказала она, оставляя его с открытым ртом и повернувшись к Гарри, спросила:

— Ну что, вы готовы? Пошли!

Не дожидаясь ответа, Гермиона, изящно приподняв подол мантии, прошла вперёд. Гарри пошёл за ней, а Рон, постояв ещё какое-то время, улыбнулся, почесал затылок и последовал за ними.

Перейдя из своего вагона в соседний, Гарри, Рон и Гермиона сразу же наткнулись на Дина Томаса. Дин, как и они несколькими минутами ранее, стоял посреди прохода, мечтательно глядя в окно. Внезапно грохот колёс стал громче — кто-то распахнул дверь из тамбура, он повернул голову и замер. На лице его расцвела радостная улыбка.

— Я знал! Я знал! Я знал! — выкрикнул Дин и сломя голову бросился к друзьям.

На его крик в коридор из ближайшего купе высунулась голова какого-то мальчика; увидев знаменитых героев, он от удивления раскрыл рот.

— Гарри! Рон! Гермиона! — обнимая друзей, радовался он так громко, что на этот крик из других купе начали выглядывать школьники.

Первокурсники, которые только слышали о знаменитых Гарри Поттере, Рональде Уизли и Гермионе Грейнджер, вышли и столпились в коридоре, чтобы увидеть кумиров своими глазами. В вагоне поднялся невероятный шум, в котором различимы были только слова: «Гарри Поттер! Рон Уизли! Гермиона Грейнджер!»

Гарри достал палочку и, прижав ее к горлу, громко сказал:

— Сонорус!

Его голос гулким эхом разнесся по вагону:

— ТИ-ШИ-НА!

Школьники мигом замерли, и моментально воцарилась почти первозданная тишина. Сквозь лёгкое покачивание вагона пробивался только монотонный перестук колёс.

— Когда ты успел выучить это заклинание? — спросил ошарашенный Рон, удивленно глядя на Гарри.

— Квиетус! — произнес Гарри, снова прижав палочку к горлу, и его голос стал прежним.

— Летом. — Отозвался он через плечо.

Затем посмотрел на всех собравшихся школьников, и продолжил:

— Итак, когда мы все успокоились, я должен попросить вашего внимания, что бы сказать вам следующее… Гарри сделал паузу.

— Это он Дамблдору подражает. — Прошептал Рон Гермионе, но так, чтобы Гарри его слышал.

Гермиона тихо прыснула, прикрывая рот рукой, а Гарри, слегка обернувшись, улыбнулся и показал ему кулак.

— Послушайте, — уверенно начал он, обращаясь ко всем. — Мы все здесь ученики одной школы. Я, Рон и Гермиона — такие же ученики, как и вы. У нас с вами будут одни и те же преподаватели, одна и та же еда в Большом зале, один факультет … ну, если, конечно, кто-то из вас попадет в Гриффиндор. Мы будем видеться каждый день, так что, поверьте, мы нечем от вас не отличаемся... кроме одной малости: мы назначены старостами школы. А, как старосты, — чуть повышая голос, продолжил Гарри, перекрывая начавшийся шум, — мы обязаны следить за порядком, помогать ученикам и… — он улыбнулся, глядя в глаза школьников, — да, иногда наказывать. Поэтому у нас к вам просьба: пусть все займут свои места в купе. Мы зайдем в каждое, чтобы убедиться, что вы хорошо устроились, и, если у кого-то из вас будут вопросы, касающиеся школы, мы постараемся на них ответить.

После этих слов толпа начала медленно рассасываться. Ученики, перешёптываясь и перебивая друг друга, расходились по своим купе, оживлённо обсуждая знаменитых гриффиндорцев. В коридоре остался только Дин Томас.

— Рад вас видеть, — сказал он более спокойным голосом, продолжая широко улыбаться друзьям. — Мне тоже предложили вернуться в школу, чтобы окончить обучение.

— Отлично! — воскликнул Гарри, улыбнувшись в ответ.

— Видел?! Прирожденный оратор! — обращаясь к Дину, серьёзным тоном сказал Рон.

— Убью, — засмеялся Гарри, легонько хлопнув Рона по затылку.

— А что? Талант! — продолжал дразнить его Рон. — Я бы так не смог.

— Ты бы сразу начал кричать: «Я снимаю с вас очки!», так ведь, Рон? — подключилась Гермиона, входя в первое купе.

— Иногда, между прочим, это полезно! — воскликнул Рон ей вслед.

— А почему ты здесь, один, среди первокурсников? — спросил Гарри, обращаясь к Дину. — Насколько я помню, ты всегда любил компанию.

— Меня назначили старостой Гриффиндора, — смущённо ответил Дин, улыбнувшись. — Вот и приглядываю за первокурсниками. Они всю дорогу галдят в купе, засыпают меня глупыми вопросами, я не выдержал и сбежал в коридор. А тут вы!

— А значок-то почему не надел? — стал допытываться Рон.

— Да… как-то не привык ещё к мысли, что я староста, — смущённо пробормотал Дин.

— Рон, иди сюда! — раздался умоляющий голос Гермионы, и через секунду она наполовину высунулась из купе.

— Ну что, Дин, надевай значок и пошли с нами, — Гарри улыбнулся Дину и кивнул в сторону купе. — Думаю, работы всем хватит.

Дин утвердительно кивнул головой и быстро направился в конец вагона, доставать из чемодана свой значок. Тем временем Гарри, оставив Рона и Гермиону разбираться с шумной компанией первого купе, заглянул в соседнее, где тоже слышались неугомонные голоса.

Первокурсники обернулись на вошедшего к ним Гарри и, затаив дыхание, уставились на него.

— Какие они ещё маленькие, почти дети... — мелькнуло у Гарри, прямо как они с Роном, когда впервые ехали в Хогвартс: взволнованные, неосведомлённые, немного напуганные. В памяти моментально всплыл образ и Гермионы, которая с решительным видом ворвалась к ним в купе, сразу демонстрируя свои знания магии, и растерянного Невилла, бормочущего что-то про потерянную жабу. Гарри невольно улыбнулся этим воспоминаниям.

Но тут резко вскочил худенький мальчишка в круглых очках. Они съехали ему на кончик носа, он ловко и быстро поправил их, и стал засыпать Гарри градом вопросов.

— Донал О’Нил, — отрапортовал он. — Правда, что распределяющая шляпа может ошибаться? Говорят, что она ещё умеет шутить? А что, если она выберет мне не тот факультет? А на самом деле, на неё накладывает чары кто-то из профессоров?..

— Стоп! — Гарри поднял руку и уселся рядом с мальчишкой. — Давай теперь повтори свой первый вопрос. И постарайся говорить помедленнее, а не как Болтрушайка перед смертью, иначе я ничего не пойму.

Ребята в купе засмеялись, а Донал нахмурился и, упрямо сложив руки, повторил:

— А правда, что распределяющая шляпа может ошибаться и отправить меня не на тот факультет?.. А потом, будет висеть на вешалке и смеяться надо мной?

Гарри не выдержал и рассмеялся, а за ним — и всё купе. Донал, слегка обиженный, смущённо посмотрел в пол и сел на своё место.

— Не бойся, Донал, — сказал Гарри с улыбкой, придавая голосу мягкость. — Шляпа умная, она не спутает тебя с кем-либо ещё и уж точно ради шутки не отправит туда, куда тебе не нужно. И на вешалке она не висит — её почётное место в кабинете директора Хогвартса, профессора МакГонагалл.

— Она что, умная, потому что её конфетами кормят? — перебил его один из первокурсников.

— Конфетами? — Гарри снова рассмеялся. — Нет, она конфеты не ест. А умная потому, что ей уже больше тысячи лет.

— Ого… — разинули дети рты, явно поражённые.

Пообщавшись с ребятами и убедившись, что у всех в купе всё в порядке, он поднялся, помахал им рукой и вышел. В коридоре его ждал Дин.

— Здорово ты это… с первокурсниками. Я, наверное, так не смогу.

— Ты и в квиддич раньше играть не умел, — сказал Гарри. — Научился же!

Из третьего купе смеясь, выкатился Рон, за ним вышла сердитая Гермиона.

— Скажи этому балбесу, что пугать детей нельзя! — строго заявила она, задыхаясь от эмоций.

— Балбес — это Рон? — уточнил Гарри, усмехнувшись. — Кого ты там запугал?

— Да никого! — ответил Рон с невинным видом, продолжая смеяться. — Я просто сказал одному особо одарённому юному волшебнику, что для того, чтобы попасть в Гриффиндор, ему нужно будет сразиться с горным троллем. Видели бы вы эти лица!

Гермиона плотно сжала губы и, выражая свое возмущение, покачала головой.

— А что?.. Фред мне так сказал, когда я в первый раз ехал в Хогвартс, — пожал он плечами, не скрывая улыбки. — Вон, Гарри знает… Ладно-ладно, больше не буду.

— Ну что, пошли дальше? — предложил Гарри друзьям. — Мы с Дином идём в четвёртое купе, а вы с Гермионой — в пятое.

Через несколько минут первокурсники четвёртого купе, куда зашли Гарри и Дин наперебой задавали им вопросы. Разумеется, большинство из них касались факультетов, на которых им предстоит учиться, распределяющей шляпы, общения с призраками и самых интересных предметов с точки зрения Гарри. Однако помимо этих вопросов некоторые истории о Хогвартсе явно перекочевали из области фантазий.

— А правда, что деревья в Запретном лесу устраивают ночью танцы? — с тревожным любопытством спросила Оливия Ноббс, аккуратная девочка с двумя идеально ровными косичками. — Моя сестра рассказывала, что их музыка завораживает и заманивает студентов, и если кто-то пойдет к ним, то он пропадает навсегда!

Гарри не сдерживал улыбки, он взглянул на Дина, который готовился дать ответ. «Каких только небылиц не придумают в школе», — думал он, пока Дин подкреплял свою репутацию старосты и максимально серьёзным видом объяснял:

— Запретный лес — называется запретным, потому что туда ходить нельзя. Если туда отправишься один, без нашего лесничего Хагрида, действительно можешь пропасть, ведь там полно опасных и страшных существ. Но вот танцующие деревья! Нет, такого там нет. И никакой музыки, — это точно!

Некоторые первокурсники переглянулись, пытаясь понять, уж не скрывает ли Дин что-то от них.

Когда Гарри и Дин вышли из купе, Гарри обернулся и с нарочитой задумчивостью сказал Дину:

— А по поводу танцев... Я бы не был так уверен. Может быть, Хагрид с деревьями действительно устраивает танцы в полночь!

Дин засмеялся. Тем временем из последнего купе вышли Рон с Гермионой. На этот раз Гермиона выглядела весьма довольной, а Рон сиял, будто ему только что рассказали какую-то невероятно интересную историю.

— Ну как у вас? — заговорил Гарри.

— На удивление хорошо, — усмехаясь отозвался Рон. И тут же, подмигнув Гермионе, добавил: — А вам первокурсники вопросы про Филча не задавали? Уже полвагона уверены, что на самом деле он заколдованный кот.

— Думаю, лучше об этом спросить миссис Норрис, — заметил Дин.

— Ладно, пошли в следующий вагон, — предложил Рон, шагая по коридору. — Там, наверное, встретим кого-нибудь из ОД.

В проходе следующего вагона было пусто. Гарри постучал в первое купе и, не дождавшись ответа, открыл дверь. Все, кто находился в купе, обернулись на звук открывающейся двери.

— Всем привет, — весело сказал Гарри, оглядывая сидящих в нём учеников. У всех присутствующих на лицах сначала появилось одинаковое вопросительное выражение, но как только они узнали Гарри и увидели за его спиной Рона и Гермиону, недоумение быстро сменилось удивлением, а затем восторгом. Первым, радостно подпрыгивая, закричал Деннис Криви.

— Гарри! — крикнул он так громко, что, казалось, его голос был услышан во всем поезде. Остальные сидевшие в купе, не желая оставаться в стороне, также начали восторженно кричать.

— Привет, Деннис! — ответил Гарри, искренне радуясь встрече.

— Привет! — воскликнул Деннис, пожимая ему руку, глаза Денниса светились от счастья.

— Привет, Деннис, — улыбнулся Рон, с трудом дотянулся до товарища и дружески потрепал его по волосам.

— Здравствуй, Рон! Здравствуй, Гермиона! — не переставая улыбаться, произносил Деннис, явно не веря, что вновь видит своих друзей.

— Ребята, успокойтесь! — сказал Рон, входя в купе и садясь рядом с Джимми Пикс, ещё одним гриффиндорцем. — Вы же не первокурсники, чтобы кричать как выпущенные из клетки пикси. Тем не менее, восторженные возгласы продолжались.

— А куда пропал Деннис? — оглядываясь вокруг, спросил Рон. В этот момент Деннис Криви открывал двери всех купе вагона и, с горящими глазами, восклицал:

— Смотрите, кто у нас в поезде!

Вагон довольно быстро заполнился учениками разных факультетов и курсов.

— ГАРРИ!

— Рон!

— Это Гарри Поттер, ПОТТЕР!

— Гермиона!

Их обступили со всех сторон. Ребята обнимали их, хлопали по плечу, жали руки. Кто-то громко радовался встрече, а кто-то лишь с трепетом и восхищением разглядывал тех, кого считал настоящими героями. Гарри пришлось снова использовать заклинание «Сонорус», чтобы успокоить возбужденную толпу, сбившуюся в проходе. Он, как и в прошлый раз, объяснил, что, поскольку они будут учиться в Хогвартсе, у них ещё будет множество возможностей увидеться. Он попросил ребят разойтись по своим местам и заверил их, что они с Роном, Гермионой и Дином обязательно заглянут в каждое купе, чтобы лично поздороваться с каждым.

Аналогичная ситуация вскоре повторилась в следующем вагоне, а затем и в каждом последующем. Поезд как будто превратился в бесконечную череду теплых слов и быстрых бесед, превращая поездку в непрерывный поток радостных встреч и приветствий.

Закончив обход, Гарри, Рон, Гермиона и, присоединившийся к ним Дин Томас, вернулись в свой вагон. Уже стемнело, и в вагонах зажглись лампы. Открыв дверь купе, Гарри увидел, что напротив Джинни сидит молодой парень, а рядом с ним — две девушки. Джинни была чем-то расстроена и вытирала слезы, а парень с девушками сочувственно смотрели на неё.

— Что случилось, Джинни? — в один голос спросили Гарри и Рон. Гермиона, вошедшая следом, уже собиралась сесть рядом и обнять подругу, но её опередил Гарри, который нежно обнял Джинни за плечи и вопросительно посмотрел ей в глаза.

— Всё нормально, Гарри, всё нормально, Рон, всё хорошо, Гермиона, — сказала, вздыхая она, пряча смятый платок в карман. Её голос звучал спокойно, но едва уловимая дрожь в нем намекала на её внутреннюю боль. Она сделала глубокий вздох. — Я просто вспомнила Фреда, его похороны… похороны Тонкс и Люпина.

Напряжённая тишина повисла в купе. Её нарушил голос — глубокий и мелодичный, словно музыка.

— Это я виноват, — сказал высокий темноволосый юноша, вглядываясь в Рона, пытаясь продемонстрировать искренность каждым своим движением. — Мы узнали, что вы едете в этом поезде, а так как мы теперь будем учиться с вами на одном курсе в Хогвартсе, то решили познакомиться. Зашли к вам купе, познакомились с Джинни, заговорили о квиддиче. — Его губы чуть тронула едва заметная улыбка, которая подчеркнула изысканные черты его лица, — Но затем… разговор как-то перешел к тому страшному дню… мы затронули то, чего не следовало. Извините. Это моя ошибка.

Он умолк и посмотрел на Джинни. Его тёмно-синие глаза выражали искреннее участие; он смотрел на неё так, словно ловил каждую её эмоцию, стараясь понять, точно ли передал её чувства. Гарри окинул юношу взглядом, и тут же перевёл его на Джинни, пытаясь уловить её реакцию.

— Я Уильям Бут, это моя кузина Изольда Бут, — он кивнул в сторону улыбающейся рыжеволосой девушки, — и наша подруга Арабель Лафарг. — Он указал на статную блондинку с выразительными чертами лица; Арабель в ответ едва заметно кивнула. — Мы с Изольдой прибыли из Школы Чародейства и Волшебства «Ильверморни», а Арабель — из Академии магии «Шармбатон».

— Рад знакомству, — сухо бросил Рон, явно не впечатлённый внезапным появлением красивого незнакомца и двух его спутниц. Его тон был резковат, но Уильяма это, кажется, нисколько не смутило — видимо, он был готов к подобному приёму. Манеры его были утончёнными и обаятельными, в них не чувствовалось наглости — лишь спокойная уверенность, которая почему-то и бесила Рона.

— Простите, меня мисс Уизли, пожалуйста, — обратился Уильям, уже непосредственно к Джинни, его голос звучал вполне искренне с ощутимой долей участия.

Пока Джинни собиралась с ответом, Гермиона смотрела на нового знакомого так, словно он был для неё чем-то вроде интересного учебного пособия. Она изучала его с холодным, аналитическим любопытством, не упуская ни одного движения его пальцев, ни мельчайшей эмоции на его лице.

Изольда, сидевшая у окна, наблюдала за происходящим с видом человека, ожидающего знакомого финала. Всё её внимание было приковано к Джинни и Гермионе. Она ждала, что сейчас эти девушки, как и все до них, начнут краснеть и млеть от обаяния её кузена.

А её спутница Арабель тем временем сидела, сложив ладони на коленях. Казалось, всё происходящее вокруг её мало волновало. Её большие голубые глаза пристально следили за Гермионой. И когда та наконец оторвала взгляд от Уильяма, их взгляды встретились. Арабель позволила себе короткую, но тёплую улыбку. Гермиона, слегка удивлённая, вежливо кивнула в ответ, и её лицо на мгновение смягчилось.

Джинни вытерла глаза.

— Вы не должны извиняться, Уильям, — всё ещё вздыхая, произнесла она чуть тише. — Это… те моменты в жизни, которые страшно вспоминать.

— Понимаю, мисс Уизли, — мягко ответил Уильям, с едва заметным поклоном. Он откинул со лба непослушную прядь тёмных волос и посмотрел на неё с такой искренней теплотой, что Джинни отвела глаза, чувствуя, как жар разливается по её щекам.

Рон, не сводивший глаз с Уильяма, сложил руки на груди, приобретая вид бульдога, готового в любой момент броситься на защиту сестры. Вся его поза теперь ясно говорила: «Ну и что дальше?»

Ситуацию спасла Изольда. Она громко и нарочито кашлянула, привлекая всеобщее внимание, а затем улыбнулась такой солнечной и неподдельной улыбкой, что напряжение сразу спало.

— Уильям, дорогой, — сказала она, в её голосе чувствовалась скрытая ирония, — ты же не в аристократическом клубе, будь проще. А то эти ребята решат, что ты — заносчивый франт.

Сидящая рядом Арабель ответила тонкой, чуть насмешливой улыбкой. Она изящно приподняла свои идеально очерченные чёрные брови, и этот безмолвный жест ясно говорил, что она полностью согласна с Изольдой.

— Фамилия Бут... ваши предки были основателями Ильверморни — спросила Гермиона, закончив внимательно изучать Уильяма.

— Я слышал, что мисс Гермиона Грейнджер — одна из самых выдающихся учениц Хогвартса и обладает поистине колоссальными знаниями, — сказал Уильям, широко улыбаясь и сопровождая свои слова изящным поклоном теперь в сторону Гермионы. — Но я и подумать не мог, что вам известна фамилия Бут! — он опустил глаза, смущенно проводя рукой по волосам. — Признаться, всегда немного смущаюсь, когда речь заходит о моих прародителях. Как-то неловко быть связанным с такой историей... да, мои предки действительно имели честь участвовать в основании этой великой школы.

— Чедвик и Вебстер Бут? — Гермиона продолжала свой допрос, пристально глядя в его глаза.

— Абсолютно верно, — ответил Уильям, кивнув. — Создается впечатление, что вы знаете мою родословную лучше меня самого. Да, мой прапрапрадедушка — это Чедвик Бут. Но я предпочитаю не распространяться об этом... иначе люди начинают видеть во мне исключительно наследника знаменитой семьи, а не ту личность, которой я являюсь. Вы ведь понимаете, о чем я, мистер Поттер? Кто, как не вы, знает, каково это, когда окружающие видят в вас всего лишь заслуги ваших предков, а не ваши собственные достижения?

Гарри вежливо кивнул, соглашаясь с его словами.

— Я понимаю вас, Уильям. — Затем он жестом указал на своих друзей. — Это Джинни — с ней вы уже знакомы. Гермиона Грейнджер, которая уже успела поделиться с вами историей вашего собственного рода, — улыбнулся он, — а это — Рон Уизли, мой лучший друг и, по совместительству, брат Джинни. Дин Томас — ещё один наш общий друг.

Прежде чем Уильям успел ответить, голосом, лишённым всякого намёка на французский акцент, заговорила Арабель:

— О! о вас, Гарри, и о вас, Рон, я столько всего хорошего слышала от маленькой Габриэль. Она просто боготворит вас обоих, и просила передавать вам огромный привет при встрече.

Ее слова прозвучали так искренне, что Гарри не мог не заметить теплоту её голоса.

— Спасибо. В вас тоже есть частичка вейлы? — с интересом спросил он, пытаясь понять загадочность, которой веяло от ее облика.

Арабель звонко засмеялась. Она улыбнулась ещё ярче и опустила ресницы, как бы пытаясь скрыть от Гарри внезапную смущённую улыбку.

— Вы шутник, Гарри Поттер, — она взглянула на него, откинула голову и перебросила волосы через плечо. — Нет-нет, во мне нет ни капли вейлы. Мой отец родился и вырос здесь, в Британии, а моя мама француженка. Так что никакой магии, поверьте.

— И вы будете учиться с нами? — задала свой очередной вопрос Гермиона, обращаясь теперь, ко всем троим сразу.

— И вы будете учиться с нами? — задала свой очередной вопрос Гермиона, обращаясь теперь, сразу ко всем троим.

— Да, мы здесь по приглашению вашего Министерства магии, — ответила Изольда, не сводя глаз с Гермионы. Ее голос был столь же мелодичным и певучим, как у её кузена. — Здесь, в поезде, нас только трое, но, насколько мне известно, всего около пятнадцати молодых волшебников из разных стран будут учиться в Хогвартсе. Все мы принадлежим к тем семьям, которые помогали восстановить школу после битвы. Верно, Уильям.

— Верно, — подтвердил он, взглянув на Изольду. — Надеюсь, мы сможем стать полноправной частью вашей школы и, кто знает, может быть, составим вам серьезную конкуренцию в борьбе за кубок по квиддичу. Кстати, Изольда великолепный ловец, так что приглядитесь. Уверен, в ваших сердцах она оставит яркий след.

Изольда застенчиво улыбнулась — она поистине виртуозно владела искусством скромности.

— Мне кажется, что скоро подъедем к станции. Нам нужно вернуться в наше купе, чтобы переодеться, — заметила Изольда, невзначай коснувшись руки Уильяма, как бы напоминая ему о чем-то.

— Было приятно познакомиться, — с улыбкой проговорила Арабель, делая изысканный реверанс.

— Спасибо за ваше радушие и прекрасный прием, — поклонившись, добавил Уильям.

— До скорой встречи в Хогвартсе, — пропела Изольда и напоследок ещё раз взглянула на Гермиону.

Не успела за ними закрыться дверь, как Рон, сдвинув брови, сосредоточенно произнес:

— Не нравится он мне. А вам?

— По мне, — ответил Дин, чуть пожав плечами, — так, кроме самовлюбленности и манеры держаться так, словно весь мир у его ног, я ничего особенного не заметил. Он явно знает, как произвести впечатление, особенно на девушек. Что скажешь, Гермиона?

Гермиона слегка прищурилась, обдумывая слова:

— Я стараюсь не судить людей по внешности или первым впечатлениям. Что-то понять о человеке можно только со временем. Но ты прав, он самовлюбленный. Хотя это вовсе не самая примечательная его черта. Знаете, в нем есть что-то... какое-то ощущение, которое я не могу объяснить… Хотя, к слову, многим девушкам нравится, когда в характере парня есть немного самоуверенности.

— А по мне он просто парень, как парень, — сказал Гарри. — Смазливый, и ты, Дин, верно подметил, — выставляет свои манеры на показ. А так — ничего особого.

— А как думаете, их распределят по факультетам или что? — задумчиво спросил Рон, глядя в темноту за стеклом. Где-то там, далеко в ночи, горели два тусклых огонька.

— Нет, Рон. — Сказала Гермиона. — Чтобы стать настоящим гриффиндорцем, пуффендуйцем или ещё кем-то, нужно с самого первого дня жить факультетом, впитывать его традиции, принципы, силу. Скорее всего, для них создадут какой-то отдельный курс.

— Скоро прибываем, — отметил Гарри, глядя на часы. — Давайте выйдем из купе, чтобы Джинни могла переодеться.

— Я тоже пойду подготовлюсь, — сказал Дин, когда они вышли из купе. — Увидимся на перроне, — и, покачиваясь в такт движения поезда, направился в сторону своего вагона.

Гарри и Рон стоя у окна, вглядывались в тёмную ночь, надеясь разглядеть первые знакомые очертания, которые сказали бы им, что Хогвартс уже близко.

Минут через пять дверь купе открылась, приглашая Гарри и Рона вернуться.

— Подъезжаем, — сказал Рон, занимая своё место. Пока поезд постепенно сбавлял скорость, он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Гарри сел рядом с Джинни, она, как и Гермиона, смотрела в тёмное окно и, похоже, о чём-то глубоко размышляла. Ощутив рядом с собой Гарри, не отрывая взгляд от окна, она взяла его за руку.

Поезд всё замедлял и замедлял ход. Вскоре раздалось объявление машиниста, что через пять минут «Хогвартс Экспресс» прибудет на станцию Хогсмид, и что багаж следует оставить в вагонах — он будет доставлен отдельно.

— Ничего себе, — вдруг воскликнул Рон, разглядывая яркие фонари за окном, — платформу осветили… Теперь точно не потеряемся!

— Вот и приехали… — задумчиво проговорил Гарри, когда поезд, приближаясь к перрону, стал резко замедлять ход.

— Смотрите, Хагрид! — воскликнул Рон, преведствуя его в окно рукой.

Но лесничий смотрел прямо перед собой, на перрон, и не заметил, как Рон махал ему рукой из окна, проезжающего мимо вагона. Через несколько секунд, выпустив из-под локомотива большое облако пара, поезд дёрнулся и окончательно замер.

Скрип тормозов сменился оживлённым шумом: из вагонов на платформу стали выпрыгивать ученики и, скапливаясь на платформе, обменивались радостными впечатлениями и приветствиями.

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! — раздался над перроном знакомый громкий, голос Хагрида.

— А нам можно «сюда»? — спросил Гарри, неслышно подходя к Хагриду, держа за руку Джинни.

— Жаль, что нас лодки не ждут! — усмехнулся Рон. — Было бы здорово снова переправиться в Хогвартс, как на первом курсе.

— Ах, вы мои родненькие! — прогудел Хагрид, расставляя свои медвежьи лапы-руки. — Дайте-ка вас по-настоящему обнять!

Он с лёгким хрустом, совсем чуть-чуть, прижал к жилету Гарри, Джинни, Гермиону и Рона одновременно, отчего Рон хрипло крякнул: «Лёгкие... выходят...», затем Хагрид, снова повернулся к платформе и прокричал:

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда!

Но первокурсники уже окружили Хагрида и разглядывали его снизу вверх с восторженным трепетом, а те, кто не решался подойти ближе, выглядывали из-за спин впереди стоящих. Их сияющие лица отражали восторг от встречи с великаном, о котором им столько рассказывали.

— Гарри, может, ты мне поможешь? — пробасил Хагрид, поворачиваясь к нему. — Я, это… ну, как всегда... э-э… понимаешь, теперь мне надо их до Большого зала сопровождать. А я боюсь, разбегутся они по замку.

Гарри посмотрел на друзей. Разумеется, ему хотелось проделать весь путь до замка вместе с ними — проехать в карете, запряжённой крылатыми фестралами, чьи силуэты таинственно мерцали в сумраке, а потом войти в отстроенный заново Хогвартс, делясь первыми впечатлениями. Но отказать Хагриду он не мог.

— Конечно, я помогу, — сказал он, глядя на Джинни. — А ты, Рон, присмотри за нашими прекрасными дамами.

— У меня всё под контролем, — шутливо отозвался Рон, кивнув Гермионе и Джинни. Обе улыбнулись и вместе с ним направились туда, где на дороге выстроились сотни старинных карет.

— Хорошего плавания, Гарри, — помахал ему рукой Рон. — Если что, знай, я просто пошутил. Никаких планов насчёт озера и переправы через него я не строил!

Провожая взглядом удаляющихся друзей, Гарри усмехнулся, а затем обернулся к Хагриду. Тот был окружён первокурсниками, которые смотрели на грозного великана с таким восхищением, словно он был их первыми вратами в магический мир

— Ну что, готовы встретиться с Хогвартсом? — спросил Хагрид, оглядывая собравшихся вокруг него учеников. Его голос, громкий и добродушный, эхом раскатывался по пустой платформе. Многие в ответ с воодушевлением закивали, а самые смелые громко отозвались утвердительным «Да!».

— Тогда идёмте за мной! Но смотрите внимательно под ноги! — предупредил он и высоко поднял свой огромный фонарь. Его свет был настолько ярок, что, рассеивая темноту ночи, освещал всю дорогу впереди.

По крутой извилистой тропинке Хагрид зашагал вниз, к озеру. Освещая путь, его фонарь, отбрасывая на землю яркие круги света, весело подпрыгивал в руке. Первокурсники, нервно держась друг за друга, послушно следовали за ним. Одни тихо перешёптывались, другие, заворожённо озираясь, молча впитывали магическую мощь окружающего пейзажа. Гарри шёл позади всех, зорко следя, чтобы никто не отстал и не оступился на скользких камнях. Внезапно Хагрид остановился, широким жестом обвёл открывшуюся панораму и провозгласил своим добродушным голосом:

— Вот и он! Любуйтесь!

Под восторженные возгласы и шёпот ребят пред ними предстал возвышающийся на высоком утесе Хогвартс. Он уже не был похож на ту разрушенную крепость, с которой Гарри прощался несколько месяцев назад, когда на нём ещё лежала тень недавней битвы. Всего за три месяца работавшие без устали волшебники восстановили его в первозданном величии.

Гарри невольно застыл, глядя на замок. Он показался ему даже красивее, чем прежде: высокие башни, целые и невредимые, изящно устремлялись в небо, а из стрельчатых окон струился свет сотен золотистых огней, отражавшихся в водах Чёрного озера, придавая этому месту ещё больше волшебства и очарования

Пока Гарри размышлял и любовался Хогвартсом, Хагрид организовал первокурсников и рассадил их по маленьким лодочкам, каждая из которых, плавно покачиваясь на воде, была готовая с лёгкостью доставить пассажиров на другой берег.

— Гарри! — окликнул его Хагрид. — Давай-ка сюда, ко мне в лодку!

Гарри подошёл ближе и забрался в лодку, которая на фоне остальных выглядела настоящим флагманом. Когда все ученики расселись, маленькая флотилия торжественно двинулась через озеро. Тёмная гладь воды раскинулась перед ними огромным, почти безбрежным зеркалом, в котором причудливо смешивались тёплые блики света из окон замка и холодное сияние звёзд. Тихий плеск воды, сдержанный шёпот первокурсников и дрожащие отражения на водной поверхности создавали атмосферу особой таинственности.

— Помнишь, как ты тут нырял в подводный город? — спросил Хагрид, глядя на Гарри, и положил свою огромную руку ему на плечо, отчего тот покачнулся. Он давно привык к сердечной неуклюжести полувеликана, и теперь только улыбался.

— Да… — сказал Гарри, ощущая тепло в груди. — Кажется, это было так давно…

— Ну, чего уж там, — пробормотал Хагрид негромко. — Да… ты снова здесь, в Хогвартсе. Теперь-то уж ты школу точно закончишь. Помнишь, как я в первый раз рассказывал тебе про Хогвартс?

Гарри, вглядываясь в даль, кивнул. Он вспомнил, как впервые увидел Хогвартс — тогда, одиннадцатилетний, дрожащий от страха и восторга, он плыл по этому же озеру в крохотной лодочке. Замок казался ему огромным, полным загадок, а свет в его окнах был самым тёплым на свете.

Потом в памяти всплыл Кубок Огня, выбросивший его имя, а за ним — воспоминание о ледяной воде Чёрного озера, о том, как он, задыхаясь, нырял за заложниками, а русалки и тритоны с трезубцами преграждали ему путь. Затем — похороны Дамблдора. Белый мавзолей, слёзы, тишина, разрываемая плачем феникса. В те дни замок выглядел осиротевшим, а его башни — поникшими от горя. Теперь же, стоя на пороге дома, который снова распахнул перед ним двери, он чувствовал, как в груди разливается странное, щемящее тепло. Впереди снова были тайны и открытия. И пусть теперь он знал о Хогвартсе куда больше, чем в тот первый вечер, замок по-прежнему хранил для него множество секретов. Гарри глубоко вздохнул и улыбнулся.

— Пригнитесь! — вдруг громко крикнул Хагрид, отрывая Гарри от размышлений. Первокурсники тут же поспешно пригнулись, а Гарри, не успевший вовремя среагировать, почувствовал, как огромная рука лесничего мягко, но решительно надавила ему на затылок, прижимая ко дну лодки.

— Эти заросли плюща разрослись как-то непомерно, — проворчал Хагрид. — Надо будет попросить профессора Стебль взглянуть на это дело. Скоро весь вход в тоннель перекроют!

Лодки одна за другой плавно проплыли под густыми ветвями, пока не нырнули в тёмный тоннель, где эхо от их движения раздавалось глухими всплесками по отполированным водой стенам. Этот путь был коротким, таинственным и волшебным: опасаясь нарушить его магию своими голосами, первокурсники замолчали.

Наконец, одна за другой лодки причалили к каменной пристани. Первым на берег ступил Хагрид и, не теряя ни секунды, принялся помогать первокурсникам, подавая руку самым неуверенным. К нему тут же присоединился Гарри, подстраховывая тех, кто боялся поскользнуться на мокрых камнях.

— Все сюда! Все за мной! — громко скомандовал Хагрид и, обернувшись к Гарри, добавил: — А ты, Гарри, смотри, чтобы никто не отбился.

Вслед за Хагридом все начали подниматься вверх по длинной лестнице, уходящей куда-то в темноту. У первокурсников перехватывало дыхание то ли от подъема, то ли от волнения: каждый шаг приближал их к месту, о котором они слышали столько легенд. Гарри шёл последним, внимательно осматриваясь и помогая тем, кто отставал.

В конце пути перед ними предстала огромная дубовая дверь замка. Хагрид, обернулся, чтобы убедиться, что все на месте и никто не отстал, поднял свою могучую руку, и трижды постучал в дверь.

Дверь отворилась. Раньше первокурсников на пороге встречала профессор МакГонагалл, но теперь, в статусе директора, она ждала новоиспечённых учеников в Большом зале вместе с остальными преподавателями и студентами. Хагрид тронулся в путь, жестом призывая ребят следовать за ним. В колеблющемся свете факелов перед ними открылся величественный вестибюль. И в этой торжественной тишине Гарри вдруг остро почувствовал, как оживают воспоминания. Стены всё ещё хранили отголоски тех страшных дней: совсем недавно здесь гремели ожесточённые поединки, и защитники замка стояли насмерть против Пожирателей Смерти. Тогда вестибюль лежал в руинах: обломки каменных статуй лежали вперемешку с осколками стекла и остатками полуразрушенной лестницы. Старинные часы, служившие для подсчета очков факультетов, были разбиты и повсюду разбросаны драгоценные камни. Но сейчас он вновь обрёл своё былое величие. Отполированный каменный пол блестел, уходящий ввысь потолок тонул в таинственном мраке, а мраморная лестница гордо возносилась вверх, возвращая ту самую торжественность, которую Гарри запомнил с самого первого своего дня.

Хагрид провёл учеников мимо массивной, закрытой двери, за которой располагался Большой зал и, открыв потайную дверь, завёл всех в небольшую комнату.

— Ну вот, — оглядывая первокурсников, тихо произнёс Хагрид, — добро пожаловать в Хогвартс! Скоро вас разделят на факультеты… отнеситесь к этому серьёзно, факультет будет для вас как семья. Здесь вы будете спать, учиться и проводить свободное время… э-э… в Хогвартсе четыре факультета: Гриффиндор, Пуффендуй, Когтевран и… ещё Слизерин. Как они были созданы, это вам расскажут на уроках. А между факультетами тут... это... соревнования бывают. За успехи вам будут присуждать очки, и какой факультет победит, узнаете в конце года. Это очень важно! — добавил он, многозначительно посматривая на нерешительных первокурсников. Он перевёл дух и продолжил: — Сейчас будет распределение. Соберитесь! Гарри, ты что-нибудь им скажи, ну... это… от себя.

Гарри не мог говорить. Стоило ему оказаться в знакомых стенах замка, как его захлестнули воспоминания и эмоции. Предложение Хагрида выступить перед первокурсниками застало его врасплох. Волнение сбивало мысли, но все смотрели на него такими глазами, что Гарри собрался с мыслями и произнес:

— Вот что я вам скажу… Цените дружбу. В этих стенах вы найдёте друзей на всю жизнь. Не ленитесь учиться, ведь Хогвартс — это место, где вы сможете узнать то, о чём даже мечтать не могли. Главное — не бойтесь. В Хогвартсе вы научитесь побеждать любой страх. Старайтесь быть смелыми, как Гриффиндор, мудрыми, как Когтевран, верными и упорными, как Пуффендуй… Ну а что до Слизерина… там вы скоро всё узнаете сами.

Ребята слушали его внимательно, напряжение чуть ослабло, и первокурсники начали успокаиваться. Он заметил несколько любопытных взглядов и даже одну-две улыбки.

— Ох, Гарри, хорошо сказал, прям здорово! — громко похвалил его Хагрид, хлопнув Гарри огромной рукой по плечу, от чего того пошатнуло. — Ну а теперь, ты присмотри за ними, а я схожу, проверю, всё ли готово.

Хагрид вышел, закрыв за собой дверь. Все торжественно молчали, каждый был погружён в свои мысли. Кто-то уже успел осознать важность этого дня, а кто-то только сейчас понял, что вот он — порог их новой жизни. Гарри смотрел на этих совсем ещё маленьких волшебников и чувствовал, как у них под мантиями сильно колотится сердце. Он улыбнулся, хотел приободрить их, но не решался заговорить.

Дверь вновь открылась, и в комнату вернулся Хагрид. Пригладив свою пышную бороду, он громко сказал:

— Ну что ж… выстраивайтесь в шеренгу и следуйте за мной. Пора!

Дверь распахнулась, и первокурсники шагнули за Хагридом в яркий свет Большого зала.

Гарри слегка растерялся. Идти за Хагридом вместе с первокурсниками казалось нелепым, но и оставаться здесь тоже не имело смысла. Решив не привлекать внимания, он выждал момент, когда все взоры в Большом зале устремились к новичкам, и двинулся к столу Гриффиндора. Уже почти достигнув дверного проёма, Гарри остановился. Отсюда ему отлично была видна часть Большого зала, освещённая светом сотен свечей, плавно парящих в воздухе, с длинным столом преподавателей, среди которых выделялась новый директор — Минерва МакГонагалл, восседавшая на большом золотом стуле. Чуть ближе вытянулись четыре длинных стола, за которыми тесными рядами сидели студенты. Столы сверкали от обилия золотой посуды — тарелки и кубки играли бликами, ловя отблески дрожащего пламени свечей. Между сидящими за столами учениками время от времени скользили прозрачные силуэты привидений. Гарри невольно поднял глаза вверх. Под высокими сводами зала привычно раскинулось ночное небо — глубокое, бездонное, усыпанное яркими звёздами.

Всё же задача добраться до стола Гриффиндора незамеченным, оставалась нерешённой, Гарри с сожалением отметил, что мантия-невидимка осталась в чемодане.

Его внимание привлекла профессор МакГонагалл. Заметив Гарри в дверном проёме, она едва заметно кивнула. Поднявшись со своего места, пройдя вперед и встав перед длинной шеренгой первокурсников, профессор взмахнула волшебной палочкой, и рядом с ней мгновенно появился обычный деревянный табурет. Водрузив на него обветшавшую, но всё ещё внушительную Распределяющую Шляпу, она сделала несколько шагов в сторону Гарри.

Как только Шляпа оказалась на табурете, она ожила, пошевелилась и начала свою уникальную для каждого года песнь:

Может быть, я просто шляпа на вид,

Но помню я всё, всех защитников «света»!

Кто встал против «тьмы» — никто не забыт!

Четыре моих дорогих факультета.

Гриффиндор — смелость, как пламя горит,

Храбрецы в бою не знают преград.

Сердца их отваги — вот истинный щит,

За правое дело стеною стоят.

Пуффендуй — трудолюбивый народ,

Верность и долг — их крепкие нити.

Каждый из них дружбой живет,

Их сила в единстве, вы это цените!

Когтевран — это дом мудрецов,

Знания их — свет в тёмные дни.

Собраны были со всех уголков —

В Британии нашей они рождены.

А Слизерин с хитрецами на страже стоит,

Их ловкость и ум — это дар золотой.

Жажду знаний он утолит,

И вечен их путь, далеко не простой!

Не бойтесь меня, надевайте смелей,

Куда вам идти я путь укажу,

Там вы найдете добрых друзей!

И вот что ещё я вам расскажу:

Идите вперед и Хогвартс поможет,

Всегда он на помощь другу придёт,

Тех, кто нуждается в нём, обнадёжит

И в сердце он ваше любовь принесёт

Пока Распределяющая Шляпа пела, и всё внимание учеников было приковано к ней, профессор МакГонагалл энергично пересекла Большой зал и подошла к Гарри.

— Поттер, вы можете хоть раз появиться без приключений? — сурово спросила она, окинув его строгим взглядом поверх своих очков.

— Простите, профессор, — поспешил оправдаться Гарри, стараясь выглядеть как можно более невинно. — Хагрид попросил помочь с первокурсниками, ну, и как-то так получилось, что я застрял здесь. Если бы я вышел вместе с ними, все бы пялились на меня. А мантии-невидимки со мной, увы, нет. МакГонагалл ещё раз пристально оглядела его, затем, сделав шаг ближе, резким, отточенным движением коснулась его макушки кончиком палочки. По его телу сразу потекли холодные струйки.

— Поттер, — сказала она, и уголки её губ чуть приподнялись, образовав едва заметную улыбку. — Я рада вас видеть. И, прежде чем Гарри смог что-либо ответить, она уже развернулась и направилась обратно к Распределяющей Шляпе, которая заканчивала свою песню.

— Отлично, — облегчённо вздохнув, пробормотал Гарри. — Пойду, испугаю Рона.

Стараясь не выдать себя ни единым звуком, он бесшумно направился к столу Гриффиндора. В это время Шляпа закончила петь, и весь зал взорвался громкими аплодисментами, наполнив огромное помещение радостным шумом.

Распределяющая Шляпа, слегка качнувшись, грациозно поклонилась всем четырём факультетам, а затем неподвижно застыла. Вперед выступил профессор Слизнорт, с длинным свитком пергамента в руках. Его грудь, казалось, надулась ещё больше, чем обычно, а голос прозвучал громко и торжественно:

— Ну-с, юные леди и джентльмены, — сказал он, обращаясь к первокурсникам, которые заметно волнуясь, стояли перед ним шеренгой. — Когда я назову ваше имя, вы подходите, надеваете Распределяющую Шляпу и садитесь на табурет. Начинаем!

В зале сразу стало тихо — все с нетерпением ждали, куда попадут новые ученики. Бросив беглый взгляд на переминающихся с ноги на ногу первокурсников, Гарри улыбнулся, и аккуратно проскользнул за стол Гриффиндора. Ему не терпелось увидеть, как Рон отреагирует на его внезапное появление.

— Боуи Агнес.

Маленькая девочка двинулась к табурету так, словно боялась ступить в ледяную воду. Её движения были робкими и осторожными. Ища поддержку, она встретилась глазами с другой девочкой, удивительно похожую на неё. Та стояла прямо, с гордо поднятой головой. В ответ на беспокойный взгляд Агнес, она, ободряюще кивнула. Воодушевлённая, Агнес пошла к табурету более решительно, взяла Распределяющую Шляпу, и аккуратно надев её на голову, села.

— Когтевран! — провозгласила Шляпа после недолгого раздумья.

Агнес сняла Шляпу, немного растерянно посмотрела по сторонам, всё ещё не веря в происходящее, и под громкие аплодисменты зала, направилась к столу Когтеврана.

— Боуи Бриджет! — прозвучало следующее имя.

Вторая девочка, не раздумывая ни секунды, решительно и горделиво направилась к табурету. Едва шляпа коснулась её головы, как раздалось:

— Когтевран!

Громкие аплодисменты вновь прокатились по залу. Бриджет лукаво улыбнулась, сняла шляпу и направилась к тому же столу, что и её сестра. Она испытывала невероятное удовольствие от того, что шляпа без раздумий отправила её на тот же факультет, что и Агнес, навеки скрепив их сестринскую связь узами общего факультета.

В этот момент Гарри подошёл к свободному месту рядом с Роном, который заботливо оставил его для друга, и потрепал Рона по волосам.

— Гарри, если ещё раз так неожиданно напугаешь меня, то я останусь заикой …

— Не волнуйся, Рон, даже если останешься заикой, у нас есть заклинания, способные всё исправить, — добродушно ответил Гарри, садясь между ним и Дином. — Тем более, насколько я знаю, заикание на умственные способности не влияет.

— Ну да... — ядовито отметил Рон, — спроси это у Квиррелла, помню, явно что-то с головой у него было не так! Кто на тебя наложил дезиллюминационное заклинание?

— МакГонагалл помогла незаметно пройти к вам. Кто-нибудь может снять его с меня? — спросил Гарри, обращаясь к своим друзьям.

— Наверное, только тот, кто наложил его на тебя, — ответила Джинни.

Распределение шло своим чередом, когда МакГонагалл, как бы случайно обходя зал, поравнялась с Гарри и ловким движением резко ударила его кончиком палочки по макушке. В ту же секунду Гарри ощутил, как по спине прокатились горячие струйки, словно его окатила невидимая теплая волна.

— Надеюсь Уизли, у вас всё в порядке? — поинтересовалась она.

— Да, всё хорошо… — растерянно проговорил Рон.

— Вот и отлично. — Ответила МакГонагалл и направилась к преподавательскому столу.

— Всё-таки не мешало бы научиться этому заклинанию. — Серьезно заметил Гарри.

— Ноббс Оливия!

— Когтевран!

Пока Оливия направлялась к своему новому месту за когтевранским столом, Гарри спросил:

— А где Уильям, Изольда и Арабель? Кто-нибудь их видел?

Дин, сидевший рядом с Гарри, жестом указал в их сторону:

— Они вон там, за столом Слизерина. Кажется, их посадили рядом с Монтегю.

Гарри посмотрел в указанном Дином направлении и действительно увидел новых знакомых. Изольда сидела ближе к Монтегю и о чём-то негромко рассказывала. Она периодически поправляла свои красивые волосы, но взгляд был каким-то отстранённым, словно другие мысли интересовали её сейчас. Уильям и Арабель, сидели неподалёку и напряжённо о чем-то разговаривали. Он красноречиво жестикулировал своими длинными, изящными пальцами, видимо старался в чём-то убедить её, но явно наталкивался на решительное сопротивление.

— Всех гостей рассадили по столам факультетов, — заметила Гермиона, опершись подбородком на ладонь. — Кстати, Гарри, ты обратил внимание на новых преподавателей?

— Рид Джулиан! — выкрикнул профессор, Слизнорт, вновь возвращая внимание к распределению.

— Гриффиндор!

Гарри посмотрел на юного волшебника, который под гром аплодисментов спешил к столу Гриффиндора. Пожалуй, это был самый маленький мальчик из всех первокурсников. Гарри узнал его: ещё в поезде он заметил мальчика, забившегося в угол купе и с волнением взирающего на всех большими круглыми глазами. И теперь, увидев эти взволнованные глаза, Гарри, не задумываясь, громко захлопал. Видя, что сам Гарри Поттер поддерживает его, малыш смутился и чуть ли не бегом бросился к своему столу.

Гарри перевёл взгляд на преподавательский стол. В дальнем углу Хагрид увлечённо беседовал с профессором Стебль. Наверняка он рассказывал ей о зарослях плюща, мимо которых они сегодня проплывали — тех самых, что скоро полностью скроют вход в подземный туннель. Несомненно, эта тема была для него крайне важна. Профессор Флитвик и мадам Трюк внимательно следили за процессом распределения новых учеников, явно пытаясь определить, кто из них будет подавать наибольшие надежды и станет достойным пополнением школы. Неподалёку от них, сидели две новые преподавательницы, их Гарри видел впервые. Волшебницы тихо переговаривались между собой, изредка отвлекаясь на церемонию распределения. Судя по их равнодушным лицам, происходящее их мало занимало — куда больше они были поглощены собственной беседой.

Несмотря на внешнюю учтивость, обе женщины производили отталкивающее впечатление. Их лица не выражали ни тепла, ни живого интереса, а в каждом жесте сквозила ледяная холодность, чужеродная уютным сводам замка и доброжелательной атмосфере Хогвартса. Создавалось ощущение, что они считают себя выше окружающих, и Гарри это сразу отметил. Он недоумевал: как такие люди вообще оказались в школе? Ответ, вероятно, знала только профессор МакГонагалл, и её решение нанять их казалось Гарри как минимум странным.

Чтобы разобраться в своих ощущениях, он решил присмотреться к ним внимательнее.

Старшая женщина излучала аристократическую утончённость — от безупречной осанки до аккуратно уложенных серебристых волос. Её лицо с благородными чертами и ухоженной кожей казалось мягким, но этот образ разрушали равнодушные светло-карие глаза. За показной доброжелательностью сквозила отстранённость, граничащая с холодным превосходством.

Её собеседница была заметно моложе. Новая преподавательница обладала иной, не менее впечатляющей величавостью: высокая, с резкими, будто выточенными из мрамора чертами лица, она притягивала внимание царственной осанкой. Каждое её движение было отмерено и точно, словно рассчитано заранее. В серо-голубых глазах читалась не просто уверенность, а вызывающая, почти дерзкая гордость, и ни капли искреннего интереса к происходящему. Даже её улыбки, мимолётные и безупречные, напоминали дипломатические реверансы — ровно столько тепла, сколько требовалось по протоколу. Каждое слово и каждый жест служили одной цели — создать нужное впечатление, — но за этим безупречным фасадом не было ни капли подлинных эмоций.

Слева от МакГонагалл, занявшей просторный директорский трон, сидел незнакомый Гарри преподаватель. Его облик представлял удивительное сочетание физической силы и внутреннего тепла. Подтянутая фигура, уверенная осанка выдавали в нём человека, привыкшего заботиться как о теле, так и о духе. Лицо его, обрамлённое густыми каштановыми волосами, ниспадавшими на плечи, выглядело сосредоточенным, но при этом доброжелательным.

Но настоящим откровением были его глаза. Изумрудные, бездонные, они казались хранилищем мудрости и богатейшего жизненного опыта. Их проницательность словно раскрывала самую суть человека, делая все его мысли и чувства явными. Однако в отличие от многих проницательных людей, в его глазах не было ни тени холодности или высокомерия — только тёплая уверенность и природная доброта, которые одновременно располагали к себе и вызывали неподдельное уважение. Создавалось впечатление, что, перед Гарри сидел человек, сумевший обрести редкую гармонию между силой и мягкостью, между мудростью и простотой.

— Приветствую вас, герои Хогвартса! — вдруг раздался откуда-то сверху восторженный возглас Почти Безголового Ника. Это прозвучало настолько напыщенно, что ребята невольно переглянулись. — Мисс Грейнджер, мисс Уизли, позвольте выразить свое глубочайшее почтение! Мистер Поттер, мистер Уизли, мистер Томас, рад приветствовать вас, как самых отважных, самых достойных учеников нашего великого Хогвартса!

Первым из оцепенения вышел Рон. Он, поперхнувшись, сказал:

— Ник, ты или совсем с ума спятил на старости лет, или слопал в оранжерее профессора Стебль что-то жутко галлюциногенное. Слушай, а может, ты связался с Пивзом, и вы полакомились украденным у Слизнорта каким-нибудь необычным зельем?

Все рассмеялись, а Гарри добавил:

— С каких это пор, Ник, мы для тебя стали «мистерами»?

Сэр Николас, казалось, развеселился ещё больше, чем друзья. Его полупрозрачная голова склонилась набок, а глаза лукаво сверкнули:

— Ах, простите меня, мои юные друзья, просто иногда я позволяю себе игры в великосветскую учтивость, чтобы поддерживать форму. Да и не только ради этого. Видите ли, после битвы с Пожирателями смерти наш несносный Пивз вдруг решил, что внёс неоценимый вклад в победу и теперь требует, чтобы его величали не иначе как «Сэр Гарри Пивз». Да-да, не смейтесь. Он даже на пару дней перестал слушать Кровавого Барона. Представьте, какой от него был ужасный шум!

Рон, толкнув Гарри в бок, сказал:

— Хорошо хоть не «сэр Гарри Поттер Пивз».

Все за столом опять рассмеялись, а Ник продолжил:

— Однако Барон, само собой, поставил его на место. Сейчас он где-то поблизости, в зале. Если не ошибаюсь, вон он возле иностранных гостей за столом Слизерина. Наверное, следит, чтобы Пивз там ничего не устроил.

— Надеюсь, никто из гостей не испугался его, — пробормотал Гарри и хотел ещё что-то добавить, но его перебил голос профессора МакГонагалл.

— Добро пожаловать в Хогвартс! Да начнётся пир!

Стоящие на длинных столах сверкающие тарелки, моментально заполнились едой и аппетитные ароматы поплыли по всему залу.

На столе перед ними появились жареные куриные ножки, золотисто-коричневая индейка, ароматное жаркое из говядины с грибами, картофельное пюре со сливочным маслом, оладьи со сливками и медом, кукурузные лепёшки и традиционные йоркширские пудинги. Вдоль стола выстроились малиновые помидоры, зеленый горошек, жареные колбаски, ароматные булочки, сырные пирожки, и, конечно, корзинки с волшебным хлебом, который никогда не черствел.

— Как я давно это жду! — простонал Рон голосом человека, который, казалось, не ел уже несколько дней. В ответ он тут же удостоился испепеляющего взгляда Гермионы, однако это не произвело на него ни малейшего впечатления. Как ни в чём не бывало, он положил себе в тарелку всё, до чего смог дотянуться, не забыв про фасоль и брусничный соус. И, не обращая больше ни на кого внимания, с огромным аппетитом приступил к еде.

— Ник, а скажи, пожалуйста, что ты знаешь о иностранных гостях? Кто они и где их разместили? — спросил Гарри, накладывая себе жаркое. Гермиона и Джинни ожидая ответа, с интересом посмотрели на Почти Безголового Ника.

Сэр Николас слегка склонил голову в их сторону, будто собираясь рассказать нечто очень интересное:

— Чтобы заранее обустроиться, они прибыли несколько дней назад в специальном поезде вместе с двумя новыми преподавателями. Министр магии Кингсли Бруствер лично сопровождал их. Именно он предложил использовать Южную башню для создания общей гостиной и спален — как для мальчиков, так и для девочек. Там как раз пустуют два просторных класса.

— Это те две волшебницы, что сидят слева от МакГонагалл? — уточнила Гермиона, мельком взглянув на преподавательский стол.

— Да, это они, — подтвердил сэр Николас. — Та, что постарше — Элиза Лунарис, а её соседка — Серафина Блэквуд. Надо сказать, что обе показали себя искусными колдуньями: уже на второй день всё было готово. Правда, не без помощи Фрэнсиса Фелла — вон он, справа от директора, перебирает пальцами серебряный перстень с тёмным камнем. Этот маг здесь с самого начала восстановления Хогвартса и помогает во всём.

— А ты не знаешь, какие предметы они будут преподавать? — подала голос Джинни, заинтересованная так же, как и Гермиона.

— Этого я не знаю, но, думаю, директор МакГонагалл через несколько минут сама всё объявит.

— А студенты? Откуда они? — неожиданно спросил Дин Томас, до этого сидевший молча.

Сэр Николас задумался, пытаясь восстановить в памяти детали.

— Хм... недавно я обсуждал с Еленой Когтевран все волшебные школы. Итак, насколько мне известно: одна девушка приехали из Академии магии Шармбатон, трое ребят — из Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни, и, наконец, две прелестные ведьмочки прибыли из Салемского института ведьм.

Он сделал паузу и указал на дальний угол зала:

— А вот те трое за столом Слизерина, видите? Они приехали только сегодня. От куда они, я пока не знаю.

— А я знаю, — удовлетворённо вздохнув, заметил Рон. Весь его довольный вид говорил о том, что он, наконец — то, наелся.

Видимо, эльфы-домовики, работающие в Хогвартсе, только и ждали момента, когда Рон утолит свой голод. Тарелки с остатками ужина в один момент сменились на кристально чистые, и тут же, как по мановению невидимой руки перед учениками возникли тыквенные пироги, шоколадные капкейки, воздушные карамельные пирожные, нежные многослойные трюфели и хрустальные вазочки с мороженым на любой вкус. Для тех, кто предпочитал лёгкие сладости, на столах появились свежий виноград, рубиновые ягоды малины и ароматная лесная земляника, щедро политая облаком взбитых сливок.

Праздник в большом зале разгорался с новой силой: студенты Хогвартса беззаботно уплетая угощение, увлечённо болтали и смеялись.

— Гермиона, обязательно попробуй эти трюфели! Это просто нечто невероятное, — с набитым ртом произнёс Рон, подвигая к себе вазочку с мороженым так, словно боялся, что кто-то её заберёт.

Вместо того, чтобы в очередной раз указать Рону на его поведение, Гермиона никак не отреагировала. Она не метнула в него молнии, не закатила глаза, она даже не вздохнула и не усмехнулась, а обратилась к Почти Безголовому Нику:

— Сэр Николас, — деликатно начала Гермиона, повернувшись к призраку, — а что вы можете рассказать об этих двух дамах?

Почти Безголовый Ник задумчиво поднял прозрачную бровь, отчего его голова слегка накренилась на бок:

— О-о, мисс Грейнджер... Честно говоря, я не удостоил их особым вниманием... — его голос принял игривые нотки, — если позволите каламбур — «поживём-увидим»... А теперь, простите, я должен удалиться...

— Мы всегда рады вам сэр Николас! — весело крикнула Джинни. Призрак ответил изящным поклоном и, через мгновение, растворился в воздухе.

— Гермиона, а ты что сама о них думаешь? — спросил Гарри, положив ложку в опустевшую вазочку из-под мороженого.

Гермиона пожала плечами, отодвигая свою вазочку в сторону.

— Не знаю... Пока ничего определённого. Но в них есть что-то странное, даже слегка настораживающее. Хотя я ещё толком не разобралась.

— Слушайте, — перебил их Рон, переводя взгляд с Гермионы на Гарри и обратно. — Почему каждый год начинается с того, что мы обязательно кого-то обсуждаем, а потом этот кто-то начинает нам пакостить? Ну, серьёзно! Уже нет ни Малфоя, ни Квиррелла, ни Локонса, ни Амбридж… ни даже Сами-Знаете-Кто. А всё равно находится кто-нибудь, кто ещё нам ничего не сделал, а мы его уже начинаем в чём-то подозревать. Разве это не странно?

— Рон, ну вот скажи, тебе же, к примеру, Уильям сразу не понравился, да? — Гарри перестал смотреть на преподавательский стол и пристально посмотрел на друга.

Рон неохотно пожал плечами:

— Ну, может быть... Но он же Джинни до слёз довёл! Да и вообще, просто чувствую, что он редкий засранец, если честно.

На лице Гарри мелькнула усмешка.

— Вот видишь? У нас с Гермионой похожее чувство. Эти новые преподаватели... В них что-то не так.

— Да ну? — Рон нахмурился и скептически покосился в сторону волшебниц. — Мне кажется, у тебя пароноя. Выглядят они совершенно обычно… ничего особенного в них не вижу!

В этот момент зал заметно притих. Профессор МакГонагалл поднялась со своего места, внимательно осмотрела зал и лёгким постукиванием ложечки по бокалу привлекла всеобщее внимание.

— Кажется, сейчас мы, наконец, узнаем, кто они… — тихо прошептала Гермиона, обращаясь к друзьям.

— Наш праздник подходит к концу, — сказала МакГонагалл. — Завтра начинаются занятия. Надеюсь, вы хорошо отдохнули и готовы к учёбе. Но прежде, чем вы отправитесь в спальни, выслушайте несколько важных слов.

В Большом зале стих последний шёпот. Сотни глаз устремились на директора, а самые маленькие ученики привстали с лавок.

— Невозможно начать новый учебный год, не вспомнив тех, кто отдал свою жизнь ради защиты нашего волшебного мира от тьмы, которая могла бы поглотить всех нас. Если бы не храбрость защитников Хогвартса, победивших

Волан-де-Морта и его Пожирателей смерти, наш мир никогда не был бы таким, каким мы его видим сегодня. Я прошу всех почтить их память минутой молчания.

В зале воцарилась тишина. Все преподаватели и ученики поднялись со своих мест и склонили головы. Гарри ощутил, как у него перехватило дыхание. Он взглянул на Рона, Гермиону, Джинни и Дина. По выражениям их лиц было понятно: они переживают те же чувства, что и он. Джинни и Гермиона незаметно смахнули слезы, а Рон отвернулся, чтобы никто не видел, как и его глаза заблестели.

— А теперь, — снова заговорила МакГонагалл, — я хочу поблагодарить всех тех, кто вложил свои силы и душу в восстановление Хогвартса. Благодаря их самоотверженному труду наша школа вновь обрела былое великолепие и может принимать новых учеников. Давайте же выразим им нашу признательность!

По залу разнеслись громкие аплодисменты, которые, за некоторыми столами, сопровождались радостными возгласами.

— Но это ещё не всё, — добавила МакГонагалл. — Позвольте представить новых членов нашего преподавательского состава. Она повернулась к двум женщинам, сидевших за преподавательским столом, и жестом пригласила их подняться.

— Профессор Элиза Лунарис будет вести уроки по «Магловедению» и факультативный курс «Магические права волшебниц»…

Раздались дружные аплодисменты, а среди девушек послышались перешёптывания.

— А профессор Серафина Блэквуд — преподаватель по «Экономике и политике в мире магии».

Последовавшие аплодисменты были менее оживлёнными, однако многие ученики с нескрываемым интересом разглядывали новых преподавателей.

— Эти дисциплины вводятся по рекомендации Министерства, — пояснила профессор МакГонагалл. — С одной стороны, нам крайне необходимы квалифицированные дипломаты для международного представительства. С другой — назрела потребность в системном изучении правового положения волшебниц в нашем обществе. Министерство посчитало необходимым назначить профессора Лунарис и профессора Блэквуд для преподавания этих дисциплин.

Когда аплодисменты стихли, МакГонагалл продолжила:

— И наконец, знакомьтесь — профессор Фрэнсис Фелл, наш новый преподаватель Защиты от Тёмных искусств, — голос МакГонагалл прозвучал теплее. — Он одним из первых откликнулся на призыв министра магии Кингсли Бруствера помочь восстановить Хогвартс.

Все громко зааплодировали, кое-кто из студентов даже присвистнул.

Профессор МакГонагалл подождала, пока зал снова не успокоился, затем продолжила:

— В этом году нас ждёт ещё одно важное новшество. По инициативе Попечительского совета мы открываем новый факультет — «Гогенгейм». Это уникальный проект, объединивший на время лучших старшекурсников из других волшебных школ, прошедших строгий отбор. Мы надеемся, что он поможет укрепить международные связи в магическом мире. — Она подождала, пока по рядам не затихли удивлённые возгласы, и продолжила. — Сегодня этих студентов мы временно разместили за вашими столами, но завтра у них появится собственное место в Большом зале. Давайте же поприветствуем наших новых учеников!

Аплодисменты смешались с оживлённым обсуждением этой новости. По залу прокатилась волна любопытства; многие, чтобы разглядеть заморских гостей, вставали с мест и вытягивали шеи.

МакГонагалл улыбнулась и став чуть строже, перешла к следующей части объявления:

— И последнее. Напоминаю всем: Запретный лес остается закрытой территорией для всех студентов без исключения. С полным списком запрещенных предметов можно ознакомиться у нашего школьного смотрителя, мистера Филча. И да… незнание правил, — МакГонагалл лукаво улыбнулась, — не освобождает от ответственности. Что касается приятных новостей — тренировки по квиддичу начнутся на следующей неделе, поэтому всем желающими играть в команде своего факультета по квиддичу, нужно записаться у деканов. В этом году будут соревноваться пять команд, включая новую команду факультета «Гогенгейм». Она намеренно сделала небольшую паузу — и зал, поддавшись на провокацию, замер в ожидании последнего, самого важного объявления, но МакГонагалл улыбнулась и сказала:

— Вот и всё. Всем доброй ночи! Старосты, прошу вас отвести студентов в их спальни.

С этими словами профессор МакГонагалл вернулась на своё место за преподавательским столом. В Большом зале сразу же началось движение: ученики стали подниматься из-за столов, наполяя помещение скрипом отодвигаемых стульев, шуршанием мантий и оживлёнными разговорами, которые обычно сопровождают окончание торжественных мероприятий в Хогвартсе. Старосты распределяли студентов по группам и вели их в направление спален.

— Мы идём? — спросил Рон, приподнимаясь со скамьи, оценивая обстановку. Группы студентов неторопливо тянулись к выходу. — Или подождём, пока основная толпа рас-сосётся?

— Давайте подождём пока все не разойдутся. — Предложила Гермиона, кивнув в сторону медленно редеющего зала.

— Вы, конечно, можете ждать, а мне нужно вести первокурсников в башню, — сказал Дин, оглядывая шумную стайку учеников, ожидающих его. — Ладно, всем пока.

Он жестом подозвал к себе первокурсников, и маленькая группа тут же окружила его, засыпая вопросами, которые звенели в воздухе: «А далеко идти?», «А привидения там страшные?», «А можно будет поменять общежитие?».

Гарри посмотрел им вслед, затем повернулся к друзьям.

— Кто-нибудь знает пароль? — спросил он.

— «Финиковый пудинг», — ответила Гермиона, и неожиданно оживилась: — А вообще, я немного в шоке… Вы только посмотрите! Этот новый профессор... Он совершенно не соответствует стереотипу преподавателя Защиты. Ни тени мрачности, никакой театральности…

— Да уж, — задумчиво произнёс Гарри, убирая со лба чёлку. — Слишком... светлый, что ли? Но чувствуется мощь… Мне кажется, Дамблдор в молодости был таким же.

— Главное, чтобы не оказался пустышкой, — зевая, проговорил Рон. — Помните Локонса? Тоже симпатяга был. — Он оглядел пустеющий зал. — Может, двинем уже? Поболтаем по дороге.

— Согласна, — сказала Джинни, вставая. — Завтра будет нелёгкий день — новые предметы, новые преподаватели...

Они вышли из Большого зала и, поднимаясь по знакомым мраморным ступеням, направились к Гриффиндорской башне. По дороге друзья, разглядывая восстановленный замок, обменивались мнениями, обсуждая, как искусно и точно была проведена работа. Проходя мимо портретов, они обменивались приветствиями с их обитателями: кивали рыцарям в сияющих доспехах, приветствовали дам в пышных платьях и вызывали доброжелательные улыбки седовласых волшебников, хранивших многовековую мудрость Хогвартса. Обитатели картин вели свою жизнь: переговаривались между собой, спорили, ходили друг к другу в гости, а иногда устраивали и вечеринки. Знатные дамы в последнее время взяли моду собираться вместе и, перешёптываясь, сплетничали; когда же мимо проходили ученики, они замолкали и, глядя на них свысока, тут же переводили разговор на другие темы.

На одном из портретов дама в богатом средневековом одеянии, чья причёска была выше её самой, заметив Гарри, кокетливо помахала ему веером и томно проговорила: «Гарри, я рада снова видеть тебя!» Гарри покраснел, улыбнулся в ответ и, не желая задерживаться, торопливо свернул с друзьями за угол, где их уже поджидала лестница, ведущая к нужному этажу.

— Пароль? — строго потребовала Полная Дама, величественно расправив плечи.

— Финиковый пудинг — ответила Джинни, не теряя ни секунды. Портрет распахнулся, и она первой прошла в раскрытый проём в стене.

В гостиной Гриффиндора царили тепло и уют. В камине весело потрескивали поленья и плясали язычки пламени. Приглушённый свет масляных ламп мягко освещал круглую комнату, выхватывая из полумрака мягкие кресла, резные столики и свисающие с потолка алые ленты. В высокие окна, разглядывая старинные гобелены и портреты знаменитых ведьм и волшебников, заглядывали звёзды. На доске объявлений уже висело расписание занятий для первых пяти курсов.

— Странное у меня ощущение, — тихо проговорил Рон, оглядывая гостиную, — словно я попал в прошлое. Даже не верится, что башня лежала в руинах.

— Правда, странное… — отозвалась Гермиона, проводя рукой по обивке дивана. — Это было так ужасно, а сейчас…

— Моё любимое место! — обрадовалась Джинни, опускаясь в глубокое кресло у камина и ласково поглаживая подлокотник.

— А это моё! — весело воскликнул Рон, плюхаясь в соседнее кресло. — Помнишь, Гарри, как мы тут «гороскопы» по заданию Трелони составляли?

— Выдумывали, а не составляли, — вставила свое слово Гермиона. — И всё списывали у меня. Предупреждаю, Рон, в этом году такого не будет.

— Да как же можно, Гермиона, — сказал Рон, подмигнув Гарри, словно говоря: «Ну это мы ещё посмотрим». — В этом году ЖАБА!.. Если я сам не буду делать домашние задания, как я потом экзамены сдам!

Гермиона как -то недоверчиво посмотрела на Рона, но тот невозмутимо выдержал её взгляд и, закинув руки за голову, блаженно улыбнулся.

— А здесь Фред и Джордж свои вредилки испытывали, — прервал их диалог Гарри, отойдя чуть в сторону.

— А ты их вечно покрывал! — сказала Гермиона, не сводя глаз с Рона.

— Ты сама говорила, что это магия высшего уровня!

— Это я потом говорила! А тогда... тогда... — Гермиона запнулась, подбирая слова. — Вообще, Рон, ты никогда не выполнял обязанности старосты как следует.

— Ну, началось... — рассмеялась Джинни.

Предаваясь воспоминаниям, они провели ещё с полчаса в гостиной, пока Гермиона и Джинни, сражённые усталостью долгого дня, не пожелали друзьям спокойной ночи и не удалились в свою спальню.

Гарри и Рон поднялись по винтовой лестнице. Спальня мальчиков, как и гостиная, была восстановлена с удивительной точностью. Пять массивных кроватей с резными столбиками и алыми балдахинами стояли вдоль стен. Возле каждой стояли чемоданы, а бархатные пологи балдахинов были отодвинуты, обнажая аккуратно застеленные кровати с пухлыми подушками.

У дальней кровати, спиной к двери, возился Дин — он уже переоделся в пижаму и закидывал ногу на одеяло, явно собираясь сразу лечь спать. На двух других кроватях, тех самых, что некогда занимали Невилл и Симус, под одеялами кто-то уже дремал.

— Ну всё, — сказал Рон, снимая мантию и кидая её на свою кровать. — Всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — отозвался Дин, поворачиваясь к ним спиной.

— Спокойной ночи, — сказал Гарри.

Переодевшись в пижаму, он потушил свечу и с наслаждением растянулся на знакомой кровати. Проведя рукой по прохладной простыне, Гарри вдохнул знакомый запах лаванды и свежего белья. Откинув волосы со лба, он невольно улыбнулся и устроился поудобнее. В комнате было тихо и спокойно. «Как здорово снова быть здесь», — промелькнуло у него в голове. Всё снова стало на свои места: замок, с которого началось всё самое важное в его жизни; его друзья — Рон, Гермиона, Джинни; и он сам — в своей кровати, в своей спальне, в своей крепости. Мир, наконец, вернулся на единственно верную орбиту. Он был дома...

Гарри закрыл глаза и погрузился в сон, свободный от тревог и мрачных мыслей.

Утро нового дня выдалось таким же ясным и солнечным, как и предыдущий день. Гарри проснулся, мгновенно поднялся с постели и начал быстро одеваться. Рон, всё ещё валялся в постели, лениво тянулся и, зевая, наблюдал за тем, как его друг, открыв чемодан, доставал необходимые вещи.

— Ты давно проснулся? — спросил Гарри, оборачиваясь к Рону, который уже, сидя на кровати и почесывая затылок, раздумывал, стоит ли ему вставать или можно ещё немного поваляться.

— Меня разбудили Чейн и Круз, а потом я не мог заснуть — зевая ответил Рон, нехотя сползая с кровати. — Теперь они спят на кроватях Невилла и Симуса.

— Дилана я помню, — проговорил Гарри, закрывая чемодан и убирая его под кровать, — такой невысокий и крепкий.

— А теперь он заметно подрос, да ещё и в плечах окреп раза в два, — сказал Рон, натягивая рубашку. — Из него толковый загонщик выйдет.

— А второй кто? — спросил Гарри, раскладывая на постели карту Мародеров.

— Зачем тебе карта? — не отвечая на вопрос, поинтересовался Рон.

— Хочу проверить, все ли коридоры и проходы остались в Хогвартсе прежними, — ответил Гарри, расправляя старый пергамент. Коснувшись его палочкой, он тихо произнес: — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

Рон тут же уселся к Гарри на кровать, и они вместе склонились над картой.

— О, смотри, Гермиона с Джинни уже в гостиной... Ну что, всё на месте?

— На первый взгляд, да, — после довольно длительного молчания, сказал Гарри, продолжая вглядываться в линии коридоров и дверей. — Все коридоры, классы целы и тайные ходы... даже подземный ход на четвёртом этаже в «Сладкое королевство» сохранился. Но, я сомневаюсь, что в этом году нам карта вообще понадобиться. Скрываться нам не от кого, а в Хогсмид и так путь свободен.

Он снова коснулся карты палочкой и произнес:

— Шалость удалась.

После этого Гарри опять достал чемодан, чтобы убрать карту.

— Так всё-таки кто ещё с нами в комнате, Рон? Ты так и не ответил… — повторно задал он вопрос, закрывая и задвигая чемодан под кровать.

— Ах да, — спохватился Рон и усмехнулся. — Джереми. Помнишь его? Тайный воздыхатель Джинни. По крайней мере, он был им на пятом курсе.

— Не припоминаю. Ты готов? — поинтересовался Гарри, направляясь к выходу. — Пошли в гостиную… Какой он?

—… Я плохо его знаю, — Рон последовал за Гарри по винтовой лестнице. — А кто у нас теперь декан? Почему МакГонагалл вчера ничего об этом не сказала?

— Да, я тоже обратил внимание, — отозвался Гарри, спустившись в низ.

Кроме Гермионы и Джинни в гостиной больше никого не было.

— Интересно, на что ты обратил внимание? — спросила Гермиона, вставая с кресла и направляясь к выходу. — На то, что вы проснулись последними а, мы здесь сидим и ждём вас?

— Гермиона, — заговорил Рон, влезая вслед за ней в портретный проём. — Может, это последнее утро в году, когда можно было нормально поспать. У нас ещё даже расписания нет.

— Вы заметили, что профессор МакГонагалл вчера не назвала имени нового декана Гриффиндора? — спросил Гарри, спускаясь по лестнице между Джинни и Гермионой. Он переводил взгляд с одной на другую, стараясь уловить их реакцию. — Раз она стала директором, у нас должен появиться новый декан.

— Да, я всё ждала, когда она объявит, — спокойно ответила Гермиона, — но... Думаю, скоро мы всё узнаем и к тому же…

Гермиона не успела договорить, как её прервал звонкий голос:

— Гарри...

Гарри обернулся. К ним приближалась Арабель.

— Гарри, как приятно тебя видеть! — сказала она, и, приветствуя остальных, добавила: — Доброе утро, Джинни. Доброе утро, Гермиона. Здравствуй, Рон.

Гарри на мгновение замялся, прежде чем ответить:

— Доброе утро, Арабель!

— Ах, как у вас здесь оживлённо с самого утра! — воскликнула она, легко встроившись в их круг. Рон только успел открыть рот, но она, не дав ему издать ни звука, тут же повернулась к Гермионе. — Между прочим, Гермиона, вчера профессор Слизнорт упоминал тебя как одну из самых блестящих учениц Хогвартса.

Гермиона почувствовала неловкость, эта неожиданная похвала от Арабель, заставила её слегка порозоветь:

— Спасибо. Хотя я сомневаюсь, что профессор Слизнорт говорил обо мне что-то особенное...

— Напротив, он не скупился на похвалы, — живо откликнулась Арабель. — Вчера вечером он вместе с профессором Феллом заглянул в нашу гостиную — проверить, как мы устроились. За чашкой чая он рассказывал разные истории о Хогвартсе, и когда речь зашла о Гриффиндоре, конечно же, рассказал... ну, про всех вас. Ему, кстати, очень нравится Джинни.

Арабель наклонилась немного ближе к Джинни и тёплым, доверительным жестом коснулась её руки.

— О тебе я слышала ещё от малютки Габриэль. Она так расхваливала ваш невероятно уютный дом! А главное — просто восхищалась тем, как вы все дружны. И заметила, что ты, Джинни, прирождённый лидер.

— В большой семье по-другому не выживешь. — Джинни слегка усмехнулась.

Арабель, ни на секунду не теряя своей непринуждённости, улыбнулась ей в ответ:

— Я уверена, ты права. Знаете, я всегда мечтала попасть в Хогвартс! Мне нравится учиться, и я надеюсь многому научиться здесь: не только магическим искусствам, но и всему тому, что делает Хогвартс таким особенным… — Её взгляд на секунду перешёл с Джинни на Гермиону. — Поэтому, если я чего-то не пойму, вы позволите иногда советоваться с вами?

Гермиона, взглянув на Джинни, кивнула:

— Конечно. Если сможем чем-то помочь.

Рон, до этого момента хранивший молчание, не выдержал:

— Если что, советуйся со мной! Я, между прочим, не последний человек в этом замке. Так что — обращайся.

Арабель удивлённо подняла бровь, но тут же рассмеялась — легко и искренне.

— Почему бы и нет, Рон? — сказала она, посмотрев на него с игривой улыбкой.

Войдя в Большой зал, оглушаемый множеством голосов и звоном посуды, Гарри указал головой на гриффиндорский стол.

— Извини, Арабель, но нам пора за наш стол.

Она подняла бровь и улыбнулась:

— Ах, Гарри, какая прямолинейность!

Она поправила прядь волос и грациозно повернувшись, плавно направилась к столу Слизерина, где её факультету выделили место.

Джинни и Гермиона понимающе посмотрели друг на друга, а Рон, глядя на них, пожал плечами.

— Сумасбродка, — через несколько секунд пробормотал он. — Хотя довольно... дружелюбна, правда?

Джинни, не глядя на него, сдержанно фыркнула, а Гермиона, оглянувшись на удаляющуюся Арабель, произнесла:

— Похоже, она не так проста, как хочет казаться.

Подходя к своему месту, Гарри обратил внимание на преподавательский стол. Профессор Синистра оживлённо что-то рассказывала профессору Флитвику; тот, явно восхищённый её словами, вежливо кивал. Хагрид доедал свой завтрак. Заметив Гарри и его друзей, он широко улыбнулся и энергично помахал им рукой размером с лопату. Друзья, как по команде, дружно ответили ему тем же. Не видно было профессора Слизнорта и нового преподавателя Защиты от Тёмных искусств — загадочного Фрэнсиса Фелла. Зато две новые преподавательницы — Элиза Лунарис и Серафина Блэквуд — словно и не покидали Большой зал со вчерашнего вечера: они и теперь сидели, увлечённо беседуя друг с другом.

— Так, — изрёк Рон, усаживаясь на скамейку, — что у нас на завтрак? Вижу всё, как обычно: яичница, бекон, сосиски, овсянка… Ну что ж, начнём.

Он потянулся к ближайшим блюдам и стал щедро накладывать себе всего понемногу. Гарри, Гермиона и Джинни, не раздумывая, последовали его примеру.

Когда Гермиона почти доела свою овсянку, Гарри заговорщицки улыбнулся и, перегнувшись через стол, обратился к ней:

— Гермиона, готов поспорить на свою метлу, что ты выписала «Ежедневный пророк».

— Да, ну и что?— она выжидающе посмотрела на него.

— Откровенно говоря, я бы сам хотел взглянуть на сегодняшний номер, — признался Гарри, наливая себе в стакан тыквенного сока.

— Почты ещё не будет минут пять, — заметила Джинни, глядя на него.

Но тут Рон, не отрывая глаз от своей тарелки, медленно поднял руку и указал пальцем в сторону арочных окон.

— Уже несут, — пробормотал он с полным ртом.

Десятки сов с шумом влетели в Большой зал. Одна из них, маленькая и кругленькая, стремительно снизилась и аккуратно опустила перед Гермионой свежий выпуск «Ежедневного пророка».

— Вот, держи, — сказала она, отсчитав несколько монет из кошелька и опустив их в совиный мешочек. — Так что же тебя так заинтересовало? — добавила она, обращаясь к Гарри.

Тот пожал плечами.

— Просто интересно, что напишут об открытии Хогвартса. Когда мы ехали сюда, я был уверен, что Кингсли либо лично будет открывать учебный год, либо окажется среди почётных гостей. Но его, как мы видели, не было. Интересно, почему, и что об этом напишет «Пророк»?

Гермиона отодвинула стакан с недопитым апельсиновым соком, развернула газету, пробежала глазами по заголовкам и, найдя нужную заметку, начала читать вслух:

Что стоит за встречей в Министерстве?

Вчера в Министерстве магии произошёл таинственный дипломатический инцидент, который, без сомнения, станет сенсацией в ближайшие дни. Как стало известно из надёжных источников, министр магии Кингсли Бруствер принимал особого гостя — недавно избранного Президента Магического Конгресса Соединённых Штатов Америки, Сэмюэля Дж. Куахога. Неожиданный визит столь высокопоставленного политического деятеля оставляет больше вопросов, чем ответов.

Цель и истинные причины появления господина Куахога в Лондоне остаются строго засекреченными. Однако известно, что переговоры шли до позднего вечера и были продолжены на закрытом банкете в Министерстве магии. Что обсуждали два таких влиятельных политика? Новации в области международной магии? Новые угрозы, висящие над человечеством? Или нечто ещё более интригующее?

Стоит отметить, что визит Куахога пришёлся на крайне неподходящее время: министр магии не смог присутствовать на церемонии открытия нового учебного года в Хогвартсе. Это событие, столь значимое для всего магического сообщества Британии, прошло без его участия. Вполне вероятно, что подобный дипломатический визит мог бы быть запланирован на другой день, позволяя министру продемонстрировать свою поддержку возрождающемуся после войны Хогвартсу. Неужели дела международного уровня столь срочны, что учебный год одной из самых знаменитых школ магии должен был отойти на второй план?

Пока Министерство хранит молчание, нам остаётся только гадать, чем займутся Бруствер и Куахог в ближайшее время.

Специальный корреспондент

«Ежедневного Пророка»

Рита Скитер

— И что вы об этом думаете? — закончив читать статью, спросила Гермиона, глядя на друзей.

— Скитер, как всегда, раздувает что-то, чтобы придать значимости своей писанине, — разводя руками, проворчал Рон.

— Рон, дело не в том, что она раздувает, — возразила Гермиона, — дело в сути!

— В какой ещё сути? Ну да, прибыл этот Куахог, ну да, переговоры в Министерстве... И что из того? Обычная дипломатическая суета, — пожал плечами он.

— Речь не только о переговорах, — возразила Гермиона, постукивая пальцем по статье. — Обрати внимание, что они вдвоем могли бы прибыть в Хогвартс на открытие восстановленной школы. Тем более что здесь теперь есть представители американских магических школ. И это событие имело бы международный уровень!

— Им просто было не до того, — Джинни встала на сторону Рона. — Уверена, были дела поважнее.

— Нет, — вмешался Гарри, покачав головой. — Они намеренно не приехали.

— Почему? — удивился Рон, сдвинув брови.

— По какой-то причине это было невозможно, — задумчиво сказал Гарри. — Вот об этом они и говорили в Министерстве.

Обдумывая сказанное Гарри, на какое-то время замолчали.

— МакГонагалл идёт сюда. — Нарушила молчание Джинни.

— Так-так… — начала профессор, приближаясь к ним с расписаниями в руках. — Надеюсь, вы столь увлечённо обсуждаете подготовку к ЖАБА?

— Профессор, — поднялась со своего места Гермиона, сохраняя серьёзный тон, — можно задать вам один отвлечённый вопрос?

— Внимательно слушаю вас, мисс Грейнджер, — спокойно ответила МакГонагалл, немного наклонив голову.

— Скажите, почему вчера на церемонии открытия не было Кингсли Бруствера? — прямо спросила Гермиона.

— Видимо, у министра нашлись более важные дела, — сухо ответила она, явно не желая вдаваться в подробности. — Вы же прекрасно знаете Кингсли.

— Но он ведь собирался приехать? — не отступала Гермиона.

— Да... — коротко ответила МакГонагалл, после чего сложила руки перед собой. — Послушайте, Гермиона. Я понимаю, что вы привыкли видеть подвох во всем, что выбивается из привычных рамок. Возможно, ваш опыт подсказывает быть настороженной к любым странностям. Но, я полагаю, сейчас вам всем нужно уделить внимание более мирным вопросам — к подготовке ЖАБА, на пример. После школы Министерство будет только радо таким качествам, вот там вы не раз сможете проявлять свою бдительность. А пока... — она протянула ребятам листки. — Вот ваше расписание занятий. И, пожалуйста, передайте этот лист Дину Томасу, он сейчас помогает первокурсникам освоиться в школе.

— Профессор, — вмешалась Джинни, видя, как МакГонагалл, раздав расписания, собирается уходить, — скажите, вы остаётесь нашим деканом?

— Пока — да. — Ответила МакГонагалл, улыбнувшись своей неповторимой улыбкой и, развернувшись, пошла дальше вдоль стола, продолжая раздавать расписания студентам.

— Ну, что у нас сегодня? Так… Два свободных часа! — воскликнул Рон, вникая в расписание. — Затем сдвоенный курс зельеварения… Кстати, Слизнорт вас уже пригласил на свою вечеринку? Меня-то он как обычно обойдёт вниманием.

— Думаю, в этом году тебе повезёт испытать это «счастье», — усмехнулась Джинни.

— Ну и сдвоенный курс по «Экономике и политике в мире магии», — закончил Рон, откладывая в сторону расписание. — В общем, свободного времени — уйма!

— Кстати, вот ещё две любопытные статьи, — сказала Гермиона, убирая расписание и возвращаясь к «Ежедневному пророку». — Одна — Бетти Брейтуэйт, помните, она писала о Дамблдоре? А вторая — редактора Варнавы Каффа. Слушайте…

Хогвартс: время побед и возрождения!

Новый учебный год в Хогвартсе, как и многое из того, что связано с этой великой школой, обретает особый, исторический смысл. Вместе с золотыми листьями осени в её стены вновь возвращается жизнь, и магический мир с гордостью смотрит на своего главного хранителя знаний — школу, которая стала символом мужества, единства и силы.

Как не вспомнить ныне покойного, но вечного в наших сердцах Альбуса Дамблдора? Под его заботливым руководством Хогвартс стал не просто школой, но и тем местом, где закалялись судьбы юных героев. Гарри Поттер, Рон Уизли, Гермиона Грейнджер — три имени, которые будут жить в памяти тех, кто видел эту битву. Кто знает, каким был бы наш мир, если бы Дамблдор не заложил в своих учениках те самые ценности, что позволили победить Волан-де-Морта!

И сегодня дела школы находятся в не менее надёжных руках. Министра магии, конечно, не было на торжественной церемонии открытия школы, но директор Хогвартса профессор Минерва МакГонагалл провела её с присущей ей душевностью и строгостью. Её методы работы, возможно, некоторым кажутся старомодными, но разве можно поспорить с их эффективностью? Профессор МакГонагалл всегда была олицетворением дисциплины, справедливости и заботы о будущем учеников, и именно с ней Хогвартс входит в новую эпоху.

Тем не менее, празднование всё же нарушил дипломатический инцидент. Министр магии Кингсли Бруствер был вынужден заняться переговорами с Президентом Магического Конгресса Соединённых Штатов Америки Сэмюэлем Дж. Куахогом. Хотя информации мало, ясно одно: первая неделя школы была омрачена отсутствием внимания со стороны Министерства. Каким бы важным ни был этот визит, разве он был важнее начала нового учебного года, в возрожденной из пепла школы?

Но, отставим политику в сторону, хочется пожелать Хогвартсу и его ученикам успехов в новом учебном году. Школа прошла тяжёлый путь от разрушения к возрождению, и мы, безусловно, будем следить за её будущими победами. С возвращением за парты, дорогие волшебники и волшебницы! Покажите миру, что Хогвартс всегда остаётся символом магического процветания.

Бетти Брейтуэйт,

специальный корреспондент

«Ежедневного Пророка»

— Бла-бла-бла-бла... — пренебрежительно пробурчал Рон, оглядываясь вокруг. — Одни пустые слова. Правда, хоть МакГонагалл реабилитировали после той статьи Риты Скитер… Пойдём в гостиную или будем тут торчать? Все уже разошлись.

— Кому-то явно не даёт покоя, что Кингсли не появился в школе, — заметил Гарри.

— А вот это касается нас… — произнесла Гермиона.

Гарри, Рон и Джинни переглянулись.

— Ну, и что там ещё? — наморщив лоб, спросил Рон.

— Колонка редактора «Ежедневного пророка» Варнавы Каффа, — объявила Гермиона и начала читать:

Снова в Хогвартс!

Как стало известно «Ежедневному пророку», за несколько дней до начала учебного года, Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер — приняли решение завершить своё образование. Да-да, те самые волшебники, совершившие невозможное — победившие самого Лорда Волан-де-Морта — теперь они возвращаются за школьные парты.

Что же заставило молодых героев променять заслуженный покой на уроки зельеварения и трансфигурации? По данным наших источников, Министерство магии видит в них будущих первоклассных мракоборцев. И это неудивительно — редкое сочетание храбрости, силы и сообразительности могло бы украсить отдел по борьбе с тёмными искусствами. Однако для этого им необходимо получить ЖАБА — Жутко Академическую Блестящую Аттестацию.

Здесь возникает закономерный вопрос: почему Министерство не сделает для них исключения? Разве нужны экзамены тому, кто уже доказал свою квалификацию в бою с сильнейшим тёмным магом столетия? Их достижения говорят сами за себя — даже опытные преподаватели Хогвартса могут позавидовать их реальному опыту.

Особого внимания заслуживают меры безопасности: Министерство организовало их тайную доставку в школу. Похоже, угрозы для «золотого трио» сохраняются даже после поражения Тёмного Лорда. Но эта секретность порождает новые вопросы. Как будут чувствовать себя обычные ученики, зная, что учатся бок о бок с живыми легендами? Получат ли герои особые привилегии в учёбе? Можно ли вообще относиться к ним как к обычным студентам?

Ситуация заставляет задуматься: смогут ли спасители магического мира вписаться в школьную рутину? Или их присутствие в Хогвартсе останется чистой формальностью?

Главный вопрос: нужны ли им ЖАБА? Когда речь идёт о живых легендах, может быть, стоит пересмотреть правила? Вместо того чтобы загонять их в рамки обычной учебной программы, возможно, Министерству следует найти лучшее применение их уникальным способностям?

Что ждёт наших героев — новые свершения или разочарования — покажет время. «Ежедневный пророк» будет внимательно следить за развитием событий

Редактор «Ежедневного Пророка»

Варнава Кафф

— Всё в лучших традициях «Пророка»! — воскликнул Рон, потягиваясь. — Сначала ругают, потом хвалят, затем объявляют сумасшедшими, а теперь возносят до небес! Гермиона, зачем ты подписалась на эту макулатуру?

— Чтобы ты мог ворчать, Рон, — спокойно ответила Гермиона, аккуратно складывая газету.

— Теперь мы все избранные, а не только я! — с усмешкой заметил Гарри.

— Кроме меня, — добавила Джинни, скрестив руки на груди. — И слава Мерлину! Я могу делать что угодно, и никто не будет разбирать каждый мой шаг. Пойдёмте наверх.

— Жаль, что сегодня нет защиты от тёмных искусств, — заметил Гарри, когда они вышли из Большого зала и направились к лестнице, ведущей в башню Гриффиндора. — Интересно было бы посмотреть на нового профессора Фелла.

— Зато есть экономика, — напомнил Рон, наморщив нос. — И там будет ваша Блэквуд, понаблюдаете за ней!

— На-ша Блэквуд... — усмехнувшись, едко заметил Гарри.

— Гарри, Гермиона, Джинни, Рон! — раздался приветственный голос. На лестничной площадке в сопровождении двух незнакомых юношей перед ними неожиданно появился Уильям. — Хочу представить вам наших русских друзей! Это Пётр… у него, знаете, непростая фамилия — Бибилашвили, — сказал Уильям, улыбаясь и чуть склонив голову в сторону темноволосого паренька. Тот вежливо кивнул; выражение его лица было спокойным и слегка застенчивым.

— А это, — продолжил Уильям, сделав ровно такой же изящный жест в сторону второго спутника, высокого и русоволосого парня, — Андрей Рысев.

Андрей кивнул так же сдержанно, как и его товарищ, и пробормотал короткое:

— Привет.

— Гермиона, Джинни, Рон и Гарри, — любезно представил их Уильям, широко улыбнувшись, словно испытывал особую гордость за свою роль посредника в этом знакомстве.

— Приятно познакомиться, — с вежливым интересом сказала Гермиона, внимательно оглядывая обоих. — Вы из России? Где вы учились до этого? В Колдовствореце?

— В Школе чародейства «Сирин», — ответил Пётр с лёгким акцентом. — Это небольшая частная школа, которая считается одной из лучших в России. Нам будет интересно поучиться в Хогвартсе и сравнить подходы к обучению.

— В общем-то, у нас преподают почти те же предметы, — вступил в разговор Андрей, говоривший почти без акцента. — Кстати, не подскажете, как быстрее дойти до Южной башни? Вчера мы заблудились и едва успели добраться в спалени до отбоя.

Гарри удивлённо приподнял бровь:

— Мы слышали, что вы уже несколько дней здесь… Хотя, конечно, в замке легко потеряться. Пока есть время, я могу показать короткий путь. Джинни, Рон, Гермиона, вы с нами?

— Хочу посмотреть, как обустроились Гогенгеймцы, — сказал Рон.

— Я тоже, — поддержала Гермиона.

— А я пойду в гостиную, — сказала Джинни, помахав всем рукой. — Встретимся на зельях! Рада была познакомиться.

— Что ж, прошу за мной, — предложил Гарри, и вся группа двинулась вверх по лестнице. — Здесь и впрямь легко заблудиться, но через Зал трофеев путь короче: от третьего гобелена слева, с изображением пляшущих троллей, начинается потайной проход. Он ведёт прямо к серебряной лестнице. Только советую не прикасаться к перилам без перчаток — после полудня они просто ледяные.

— А я слышал, вы, кажется, тоже увлекаетесь квиддичем? — осведомился Рон, рассудив, что эта тема верный способ найти общий язык с русскими, о которых он знал только то, что живут они где-то очень далеко, на востоке.

— Да, конечно, — кивнул Андрей. — В квиддич играют по всему миру.

— А правда, что у вас вместо мётел — стволы деревьев? — выпалил Рон, и глаза его округлились от неподдельного любопытства.

Группа ребят остановилась — то ли чтобы прийти в себя после слов Рона, то ли для того, чтобы перевести дух после подъёма по крутой лестнице.

— Это всё в прошлом, — с невозмутимым видом ответил Андрей, продолжая идти рядом с Гарри и Роном — Теперь для полётов и игры в квиддич мы используем небольшие домики — нужно только забраться на крышу, и... полетели! Для взлёта у них есть... э-э-э... куриные лапы, то есть ножки. Их разводят на специальных фермах, они так и называются — «Дома на курьих ножках». В последнее время их серьёзно усовершенствовали: они могут не только летать, но и трансгрессировать, что удобно для родителей, путешествующими с детьми.

Челюсть Рона отвисла. Гарри и Уильям, как заворожённые, ловили каждое слово. Гермиона с трудом сдерживала смех, заметив, как Пётр прилагает все усилия, чтобы не рассмеяться.

— Вот это да-а! — протяжно воскликнул Рон.

— А какая у них скорость? Можно ли их сюда привезти? — поинтересовался Уильям, и на его обычно сдержанном лице появился неподдельный интерес.

Гермиона и Пётр не выдержали и громко рассмеялись.

— Андрей просто пошутил, — сквозь смех пояснил Пётр. — Он привык, что нас, русских, часто представляют отсталыми. Но на самом деле мы играем в квиддич на обычных мётлах, как и все.

Все дружно засмеялись, а Рон с улыбкой выдохнул, понимая, что не один он попался на удочку.

— А какие предметы у вас считаются основными? — с живым интересом спросила Гермиона, пытаясь уловить разницу в учебных программах между.

— Основные — заклинания, зельеварение, трансфигурация, травология, — ответил Пётр, на мгновение задумавшись. — В принципе, то же, что и у вас. Но эти дисциплины пришли к нам из древних времён, от наших прародителей. Ну и, конечно, у нас тоже преподают Защиту от Тёмных искусств. Кстати, наш преподаватель из Сирина, профессор Фелл, теперь будет преподавать здесь.

— Фелл? Он преподавал у вас? — хором воскликнули Гарри и Гермиона, переглянувшись.

— Да, — подтвердил Андрей. — Он много лет работал у нас в Сирине, сейчас его заменил профессор Арзянцев. Это его ученик — один из самых выдающихся наших волшебников. Думаю, вы о нём ещё услышите.

В этот момент Гарри заметил знакомую винтовую лестницу, ведущую к бывшему классу трансфигурации.

— А вот и ваша лестница, — заметил он.

— Поднимитесь к нам? — улыбнулся Андрей, сделав радушный жест рукой. — Посмотрите, как мы обустроились.

— В следующий раз обязательно, — пообещал Гарри. — Нам нужно успеть вернуться в свою гостиную и подготовиться к зельеварению.

— Тогда увидимся на зельях, — тепло ответил Пётр, и вслед за Уильямом начал подниматься вверх.

— Пока! — дружелюбно крикнул Андрей, махнув рукой, прежде чем исчезнуть за Петром.

Когда они остались одни, Гарри посмотрел на друзей:

— Надо поторопиться, — сказал он.

— Успеем, — отозвался Рон, по своему обыкновению не теряя спокойствия. — Так что, теперь у нас будет преподавать русский профессор?

— Он не русский, — поправила его Гермиона. — У русских нет таких имён, как Фелл. Скорее всего, он наш соотечественник, просто работал у них.

— Надо бы расспросить их о нём, — пробормотал Рон. — По-моему, вполне нормальные ребята.

— Да, симпатичные, — согласился Гарри, вновь задумавшись. — Но мне интереснее самому разобраться... он меня заинтересовал.

— Тебя все интересуют, — ухмыльнулся Рон.

Они быстрым шагом направились к гриффиндорской гостиной и через несколько минут стояли у портрета Полной Дамы.

Профессор Слизнорт, с присущей ему склонностью к пышности и театральным эффектам, решил, что уроки зельеварения в этом году должны стать не просто занятиями, а настоящим искусством, способным подготовить студентов к суровым испытаниям ЖАБА. Его кабинет больше напоминал аптекарскую лавку, нежели учебное помещение. Полки, тянувшиеся до самого потолка, ломились от бесчисленных сосудов и флаконов с различными жидкостями, пучков высушенных трав, свисавших с балок, и странных, поблёскивающих ингредиентов, названия которых звучали как заклинания.

Густой аромат полыни, лаванды, шалфея, розмарина и мяты щекотал ноздри.

Когда Гарри с друзьями вошли в класс, большинство учеников уже заняли свои места. Их появление вызвало волну шёпота. Привыкшие к тому, что их постоянно разглядывают и обсуждают, они надеялись, что скоро этот повышенный интерес утихнет, и они смогут спокойно ходить на уроки, не чувствуя себя объектами всеобщего внимания.

Среди уже знакомых Гарри учеников Пуффендуя, Когтеврана и Слизерина его внимание привлекли три незнакомки с факультета Гогенгейм. Особенно выделялась своей уверенностью русоволосая девушка; рядом с ней сидели две рыжеволосые подружки, которые вели себя гораздо менее сдержанно: они перешёптывались, пряча улыбки за ладонями, и время от времени бросали взгляды в сторону Рона, в то время как сам Рон старательно делал вид, что ничего не замечает.

Как всегда, появление профессора Слизнорта было эффектным и сопровождалось ароматом дорогого парфюма. Сперва в дверях показался его большой круглый живот, затем он сам, сияющий и благодушный. Увидев Гарри и его друзей, профессор широко улыбнулся и радостно заговорил:

— Гарри, Рон! Гермиона, Джинни! Как я рад вас видеть! — восторженно воскликнул он, разводя в стороны пухлые руки. — Ну-с, мои дорогие, этот год для вас будет очень непростым!

Профессор, потирая руки в предвкушении, осмотрел класс довольным взглядом, уделив особое внимание своим любимым ученикам.

— Министерство магии любезно предложило мне... расширить нашу программу подготовки к ЖАБА! — Он ненадолго замолчал, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Отныне мы будем изучать зелья, требующие не только мастерства в приготовлении, но и глубоких познаний в заклинаниях... и даже трансфигурации! И я особенно рад, что в этом году к нам присоединились студенты из других школ! — Его глаза с интересом остановились на новых учениках. — Это даёт нам замечательную возможность для обмена опытом. В частности, я говорю о студентах факультета Гогенгейма.

Слизнорт сделав поклон, с особенной выразительностью поприветствовал учеников Гогенгейма.

— А теперь, друзья мои, приготовьтесь к уникальному эксперименту! Сегодня мы будем варить одно из сложнейших зелий, известных волшебному миру... — Он понизил голос до заговорщического шёпота. — И без помощи наших новых друзей из Гогенгейма нам не обойтись!

Он вновь учтиво склонился в сторону гостей из Гогенгейма.

— Работа будет поделена между четырьмя группами. Каждая группа подготовит свой компонент, где будут использованы, необычные ингредиенты, после чего мы соединим их в финальном ритуале. Может быть, кто-то догадывается, какое зелье мы будем готовить сегодня?

Несколько рук взметнулось вверх. Гермиона, как всегда, была первой. Также вызвались Арабель и незнакомая русоволосая девушка.

— Прекрасно, прекрасно! — сказал Слизнорт, глядя на поднятые руки. — Ваши знания радуют моё сердце. Однако сегодня я хотел бы, чтобы об этом зелье рассказала наша гостья — русская волшебница Мария. Почему?.. А потому, что это зелье её родины — вот уж где веками творили настоящие магические чудеса! Мария, не расскажете ли нам, что это за удивительное зелье?

Все посмотрели на Марию. Она уверенно вышла вперёд, в то время как Рон шепнул Гермионе:

— Невероятно, оказывается, есть кто-то, кто знает столько же, сколько ты.

Гермиона никак не отреагировала на эти слова, словно и не слышала их вовсе.

— Аква Вите, — чётко произнесла Мария, её английский был почти безупречным, — Это легендарное зелье пришло из славянских преданий. По-русски оно звучит как «живая вода». Это зелье способно вернуть к жизни даже того, кто находится «на грани между мирами». Оно использовалось древними волхвами и знахарями, однако его рецепт был утерян... пока колдуны Сирина не восстановили его на основе старинных рукописей.

— Отлично, великолепно! — восторженно заявил Слизнорт, хлопая в ладоши. — Жаль, что факультет Гогенгейм не принимает участия в школьных соревнованиях, а то бы я присудил вам десять очков! Может, мисс Арабель хочет что-то добавить?

— Особенностью приготовления данного зелья является обязательное произнесение заклинаний над каждым котлом, в котором готовится составная часть, — своим мелодичным голосом уточнила Арабель.

— Превосходно! — воскликнул профессор. — Но, мне кажется, мисс Грейнджер, — и он повернулся к Гермионе с той особой, чуть лукавой улыбкой, которую всегда дарил своим любимчикам, — наверняка есть что добавить.

— Одним из ингредиентов является звон колокола, который невозможно услышать, —произнесла Гермиона, её голос звучал так уверенно, ровно и спокойно, словно она готовила этот ответ заранее.

В классе воцарилась тишина — такого ингредиента в Хогвартсе ещё никто не слышал.

— Браво! Просто браво! — воскликнул профессор Слизнорт, и его глаза загорелись. — Десять очков Гриффиндору!

Вот теперь Гермиона дала волю своим эмоциям, вложив их в уничтожающий взгляд, адресованный Рону, но тут же поймала на себе внимание Арабель. Та смотрела на неё с такой искренней, почти дружеской улыбкой, точно они были закадычными подругами. Этот неожиданный жест заставил Гермиону насторожиться, и она, выдавая своё недоумение, чуть приподняла бровь. Арабель, подхватив эту мгновенную реакцию, усилила своё обаяние, позволив улыбке стать ещё теплее. Она вела свою собственную увлекательную игру, и в этой тихой игре ей не было равных.

— «Живой водой», — произнёс Слизнорт по-русски, смакуя звучание слов. — Нельзя вернуть к жизни тех, кто умер естественной смертью, — добавил он, сохраняя непринуждённую улыбку. — Только тех, кто погиб насильственно или от ран, и то только в пределах одного часа после их гибели. Очень важно, как человек умер. Вернуть к жизни погибшего от магических заклятий невозможно.

Округлая, массивная фигура профессора, напоминавшая перезревшую тыкву, плавно скользила между рядами парт, а его пышные моржовые усы колыхались в такт бархатистому голосу:

— Использовать его можно всего один раз в жизни. Повторное применение... — Слизнорт нарочито замедлил речь, — приведёт к распаду души...

Негромкий шепот пролетел по аудитории.

— Сложность заключается не только в самом изготовлении зелья, — продолжал профессор, явно наслаждаясь вниманием студентов, — хотя ингредиенты и впрямь необычны. Один из них — звон колокола, о котором сказала мисс Грейнджер: его не слышат живые… зато мёртвые могут услышать.

Многие в классе замерли, поражённые его словами.

— …Сложность этого зелья заключается в самом процессе его изготовления: оно создаётся только коллективно. Вашему курсу предстоит пройти это испытание на ЖАБА, чтобы вы смогли продемонстрировать способность работать вместе и понимать друг друга с полуслова. Одна ошибка в выборе или количестве компонентов способна свести труд всего коллектива к нулю, — он повысил голос, подчёркивая серьёзность момента. — И тогда результатом будет вовсе не спасённая душа, как вы могли бы надеяться… Воскрешённый становится либо призраком, либо зомби…

Всё время, пока Слизнорт рассказывал о зелье, на его губах играла загадочная улыбка, словно процесс приготовления был для него дорогим воспоминанием. Возможно, именно эта манера — с тёплым блеском в глазах и ностальгическими паузами — заставляла студентов замирать, ловя каждое его слово в напряжённой тишине.

— Нуте-с, — оживился профессор. — Кто из вас имеет опыт приготовления этого зелья?

— Я варила это зелье, профессор, — сказала Мария.

— Прекрасно, мисс Мария, — изрёк Слизнорт. — Вы возглавите первый стол. С вами будут работать Джинни Уизли, Монтен, Салли, Дарт Мэтью и мистер Бут. — Он быстро обвёл глазами класс, а затем продолжил, обращаясь к следующей группе: — Мистер Рысев, возьмёте на себя второй стол. . Вместе с вами будут мисс Одри и мисс Кенди, Беатрис Мосс, Лонг Патрик и Дин Томас. Что касается третьей группы...

Слизнорт мельком посмотрел список учеников, который держал в руке.

— Мистер Бибилашвили, вы будете руководить третьим столом. Вас поддержат мистер Уизли, мистер Уайт и мисс Бут, Демельза Робинс, Парсонс Белль и Мэй Редфорд. Он сделал небольшую паузу, чтобы вновь посмотреть на всю аудиторию, как будто разглядывал какой-то необычный экспонат.

— Мисс Лафарг, — произнёс Слизнорт, — я знаю, и вам доводилось успешно готовить это зелье. Однако… — оборвав речь на полуслове, подчёркивая её важность, — для должного баланса к вам присоединятся мисс Грейнджер, Граб Джоан, Трасс Герман и вы, Гарри. — Сложив ладони будто для молитвы, добавил профессор. — Команда должна быть по-настоящему сильной. У вас есть полтора часа. Все ингредиенты находятся в шкафу, рецепт приготовления — на доске. Там же указаны заклинания, которые вам предстоит применить. Помните — только слаженная работа приведёт к успеху. Любая ошибка может погубить весь результат. Итак — начинаем! — И, покровительственно улыбнувшись, он отошёл в сторону, жестом приглашая студентов занять свои места.

В классе поднялся шум: заскрипели отодвигаемые стулья, и группы учеников устремились к шкафу.

Арабель посмотрела на свою команду — им предстояло приготовить ключевой компонент зелья. Она ободряюще улыбнулась, давая понять, что времени у них достаточно и спешить некуда. Важно быть внимательными и делать всё правильно. Убедившись, что все внимательно её слушают, она приступила к объяснению:

— Откровенно говоря, ваш профессор Слизнор, любитель напустить туману, — заметила она. — На самом деле с этим зельем вполне справятся четверо волшебников, каждый из которых займётся своим компонентом. Конечно, есть несколько хитростей в его приготовлении, не указанных на доске, так что лучше я просто буду подсказывать, кому и что делать, идёт?

Она посмотрела на всех по очереди, и дольше всего — на Гарри.

— Гарри, ты будешь читать рецепт! — распорядилась она, выкладывая на стол перед котлом ингредиенты, которые достала из шкафа. — Что там указано первым?

— Экстракт корня женьшеня, три с половиной мерной ложки, — ответил Гарри, взглянув на доску. — Необходимый компонент для повышения жизненной энергии.

Гермиона бережно взяла в руки небольшую баночку из темного стекла, сквозь которое едва просвечивалось густое содержимое коричневого оттенка. Ее пальцы прошлись по потрепанной этикетке с выцветшими неизвестными символами. Открыв крышку, она поднесла её к лицу и сделала очень осторожный вдох — её нос тут же сморщился от резкого, терпкого аромата, напоминавшего смесь горелой смолы и какими-то отвратительно пахнущими цветами.

— Это оно? — спросила Гермиона, глядя на Арабель. — Запах сложный, терпкий. Аромат соответствует тому, что я когда-то читала в учебнике. Смесь корня женьшеня, растоплённого янтаря и Гидноры африканской, активированной каплей росы, собранной с паутины до восхода солнца. Просто отмерить и сразу добавить в котёл?

— Всё верно, но не спеши, — улыбнулась Арабель, разводя огонь под котлом. — Котёл должен достичь определённой температуры. В рецептах такие нюансы часто опускают, но ты же знаешь, в зельеварении мелочи решают всё.

Гермиона вопросительно приподняла бровь, словно прося у неё разъяснений.

— Когда я стажировалась в России, мне раскрыли один небольшой секрет, — Арабель посмотрела на всех, и произнесла, чуть понизив голос, выделяя каждое слово. — Нужно сделать три лёгких удара костяной ложкой по котлу... и если в ответ раздаётся чистый, звонкий звук — значит, котёл готов принять первый ингредиент. Да, именно готов, он будто живой! Если же звук глухой — нужно ждать. Это не книжная теория — это проверенная практика.

— Что ж, звучит разумно… — заметила Джоан.

— Гермиона, Герман, — обратилась к ним Арабель, — разделите экстракт на четыре равные части. Каждая порция — полная ложка.

— Но в рецепте указано три с половиной… — уверенно возразила Джоан.

— Всё верно, — спокойно пояснила Арабель, — просто наши мерные ложки меньше, русских, так что четыре подойдут идеально.

Гарри непроизвольно вспомнил свой старый учебник по зельеваренью, испещрённый пометками профессора Снегга. Многие его рецептурные советы шли вразрез с каноническими, именно так сейчас и поступала Арабель, уверенно ведя процесс приготовления зелья, полагаясь на интуицию и опыт, а не на сухие записи на доске. Она взяла костяную ложку и, слегка наклонившись к котлу, трижды коснулась его края. Металл отозвался утончённым звоном.

— Мы готовы, — объявила она. — Гермиона, выкладывай две ложки экстракта, а затем посчитай до пяти, прежде чем добавить ещё две.

Гермиона сделала всё точно по её указаниям. Арабель наблюдала за ней с одобрительной полуулыбкой.

— Отлично. Гарри, что написано дальше?

— Нектар из цветков эльфийской розы. Одна капля, — прочёл Гарри.

— Он у меня, — отозвалась Джоан, держа в руке крошечный флакон с мутно-розовой жидкостью.

— Будь осторожна, Джоан, — предупредила её Арабель, делая предостерегающий жест рукой. — Этот нектар очень едкий и опасный, если попадёт на кожу…

Джоан медленно набрала в пипетку совсем немного нектара и, затаив дыхание, позволила упасть в котёл только одной капле. Мгновенно над поверхностью поднялся лёгкий пар, а воздух наполнился тёплым ароматом, напоминающим разгар летнего дня.

— Ну вот, и лето вернулось, — усмехнулся Рон, за соседним столом, смачно втягивая носом воздух.

— Рон, хватит нюхать воздух, следи лучше за огнём! — попросил его Пётр, поправляя котёл.

— Что дальше? — спросила Гермиона, краем газа скользнув по Рону

— Перо Жар-птицы или толчёное перо … — прочитал Гарри, снова взглянул на доску, — и… «звон колокола, которого никто не слышит». С порошком пера всё ясно. Но звон? Что значит этот звон, Арабель?

— Порошок у нас есть, — Арабель указала на светящуюся изнутри круглую баночку среди ингредиентов. — А вот со звоном… тут всё не так просто.

Она взяла небольшой медный колокольчик, и Гарри заметил, что в нём нет язычка.

— Это символический жест. Гарри, хочешь попробовать? — И не дожидаясь ответа, повернулась к Гермионе: — Нет, лучше ты, Гермиона! Физического звука не будет, но важно его почувствовать. Сосредоточься. Представь себе исполинский колокол. Затем почувствуй, как его язык медленно-медленно раскачивается и единожды ударяет о металл. Я скажу, когда наступит момент, ещё не время, отвар должен созреть.

Гермиона взяла колокольчик, и её удивила его неожиданная тяжесть, вес его противоречил его небольшому размеру. Арабель тем временем склонилась над котлом и жестом пригласила остальных последовать её примеру.

— Вдохните глубже. Уловите, как меняется аромат... Когда почувствуете запах летнего дождя и свежескошенной травы — это будет знак. Нужно действовать…

Прошло минут десять, Гермиона кивнула. Запах действительно изменился, разгар летнего дня прорезался дождем и свежескошенной травы.

— Ты готова? — спросила Арабель.

Гермиона, не отрывая глаз от поверхности котла, осторожно встряхнула колокольчик. Никакого звука не последовало, лишь странная вибрация прошла сквозь пальцы и отозвалась глубоко в груди — словно где-то вдали прозвучал громадный колокол, и его звон отозвался прямо в душе.

Класс замер. Многие, ощутив странную дрожь в воздухе, подняли головы в поисках источника вибрации. У кого-то задрожали руки, у кого-то по спине пробежали мурашки. Мэтью инстинктивно отпрянул, опрокинув стоящую радом с ним склянку, от звука разбившегося стекла о каменный пол, никто даже не вздрогнул. Все были слишком поглощены этим необъяснимым ощущением, проходившим сквозь сердце.

— Что это было?! — услышал Гарри голос Дина, обращавшийся с вопросом к кому-то из окружающих.

— Почувствовали? — спросила Арабель. — Этот звук слышит только сердце. Герман, тебе медленно нужно сделать десять оборотов по часовой стрелке и два против.

Герман принялся за работу, его движения были выверенными и методичными. Когда костяная ложка завершила свой путь, Арабель бросила в котёл горсть перьевого порошка. Ингредиент вспыхнул голубыми искрами, растворяясь в вареве, которое тут же засветилось изнутри золотистым сиянием.

— Главное испытание впереди, — предупредила Арабель. — Для завершения ритуала достаточно двоих, и, если кто-то не уверен в своём произношении русского заклинания — лучше отступить.

После секундной паузы, Герман, рассеянно глядя на своих товарищей, чуть отступил назад.

— Хорошо, — кивнула Арабель, приближаясь к котлу. — Все участники, наклонитесь и шёпотом произнесите: «Ветер зовёт, дух возвращается». Представьте, что вы — звено в цепи древнего ритуала. Всей душой. Готовы?

Все участники синхронно склонились над котлом. Тихо, почти беззвучно, они повторили фразу: Ветер зовёт, дух возвращается.

Сразу же котёл вспыхнул. Алый свет широким лучом ударил вверх, в потолок, и стал переливаться золотом. Запах дождя сменился горьковатым ароматом альпийских трав с медовыми нотками.

— Получилось? — мелко дрожа, прошептала Джоан, не отрывая глаз от котла.

— Более чем успешно, — улыбнулась Арабель, наблюдая, как последние искры танцуют над поверхностью зелья.

Гарри осмотрел класс. В первой группе под руководством Марии, где работала Джинни, читали заклинание над котлом. Во второй, которую вёл Андрей, Изольда постукивала ложкой о край котла, и, судя по всему, до готовности их зелья оставались считанные минуты. А третья группа уже завершила свою часть работы: сваренное зелье было готово, и профессор Слизнорт, одобрительно кивая, хвалил их работу. Улыбаясь, он подошёл к котлу команды Арабель.

— Профессор, у нас всё готово, — сказала она, указывая на котёл, в котором всеми цветами радуги переливалось готовое зелье.

— О, какой восхитительный цвет и аромат! Ваш компонент выглядит потрясающе!

— Профессор, мы тоже готовы, — послышался голос Петра.

— О, дорогие мои, я даже не успеваю за вами! — радостно воскликнул Слизнорт, подходя к третьему столу. — Ну что ж, все вы подошли к делу серьёзно и потрудились на славу. Осталось только соединить все компоненты воедино. Прошу всех подойти со своими котлами к этому котлу.

Профессор указал волшебной палочкой на большой серебряный котёл с гравировкой в виде змеи, обвивавшей ручку, что стоял на длинном общем столе. Под ним тут же вспыхнуло голубоватое пламя, целиком охватившее котёл. Но через несколько мгновений оно стекло вниз, отступив, как вода к берегу, и стало приглушенным.

Ученики, собравшись вокруг, начали подходить к столу. Мария, Пётр, Андрей и Арабель держали в руках котлы с готовым зельем, сваренным их командами.

— Ну что ж, друзья, начнем? — ласково произнёс профессор Слизнорт, оглядывая собравшихся вокруг стола учеников. — Мария, Андрей, Пётр, Арабель — теперь всё в ваших руках. Пожалуйста, приступайте.

Поочерёдно капитаны подносили свои котлы к медному сосуду и выливали туда содержимое. Каждый делал это по-своему. Мария, не раздумывая, легко и резко опрокинула свою часть. Андрей, придерживая котёл, аккуратно выкладывал зелье большой ложкой, что-то шепча себе под нос. Пётр поспешил обратиться к проверенной медной ложке, осторожно переливая жидкость, а Арабель, выливала своё зелье медленно, задумчиво, словно боялась допустить ошибку, после чего отошла подальше от котла.

Содержимое серебряного котла тут же закипело.

— Какая текстура! Какие пузырьки! — восхищённо прокомментировал профессор Слизнорт, наблюдая за процессом с неподдельным восторгом. — А теперь всё, что осталось сделать, — это произнести заключительное заклинание. Капитаны команд, прошу вас к котлу.

Мария, Андрей, Пётр и Арабель подошли ближе, переглянулись, уверенно взялись за руки и хором произнесли:

— Через воду, землю, огонь и ветер — жизнь возвращается, смерть побеждена!

В тот же миг зелье вспыхнуло ярким ослепительным белым светом, залив всю комнату сиянием. Когда свет, словно вылетев из класса, угас, открылось содержимое котла, преобразившись, оно стало похожим на кристально чистую родниковую воду.

— Великолепно! Просто великолепно! — восторженно воскликнул профессор Слизнорт, захлопав в ладоши. Это было настолько впечатляюще, что весь класс зааплодировал вместе с ним. — Всем участникам по десять очков! А факультету Гогенгейм — отдельная благодарность за их труд!

Он улыбнулся, а затем добавил:

— А теперь к домашнему заданию: опишите весь процесс приготовления «Живой воды». Не забудьте, пожалуйста, поговорить со своими товарищами, чтобы узнать, как они готовили свои компоненты за другими столами и какие методы применяли. Жду ваших подробных отчётов к следующему занятию.

— Гарри, Гарри, мальчик мой! — окликнул его профессор Слизнорт, когда класс начал расходиться. Гарри приблизился к кафедре. — Надеюсь, ты со своими друзьями составишь мне компанию послезавтра — скромный ужин в моих покоях. Всего шестеро: вы четверо, я и... — сказал он заговорщицки, — профессор Фелл.

— Конечно, профессор, мы обязательно придём, — ответил Гарри.

— Прекрасно! — Слизнорт радостно всплеснул руками. — Я пришлю сообщение с точным временем. До свидания, Гарри! — его голос прозвучал нежно-певуче, и он помахал Гарри пухлой ладошкой.

— До свидания, профессор! — Ответил Гарри и бросился догонять друзей.

За обедом в Большом зале царил привычный шум и оживление. Гомон сотен голосов смешивался со звоном столовых приборов. Пять дубовых столов, по одному для каждого факультета, ломились от яств: блюда с жареной курицей и ростбифом, дымящиеся миски картофельного пюре, вазы со свежими фруктами и высокие кувшины тыквенного и апельсинового сока.

Сквозь волшебный потолок, застывший в прохладной синеве раннего сентября, пробивались косые лучи. Солнечные зайчики прыгали по позолоченным бокалам, то растворяясь в тыквенном соке, то вспыхивая на лезвиях ножей.

За преподавательским столом на возвышении профессор МакГонагалл оживлённо беседовала с профессором Флитвиком, периодически бросая строгие взгляды через свои очки в сторону шумного зала. Филч, школьный смотритель, недовольно косился на группу первокурсников Гриффиндора, чей громкий смех разносился по всему залу. Дин сделал им замечание, после чего виновники, потупив взоры, уткнулись в свои тарелки.

Со стороны стола Когтеврана донёсся взрыв хохота — кто-то из старшекурсников оживил свою ложку, и теперь та упорно пыталась сбежать.

Устроившись на скамьях и наполнив тарелки, друзья обсуждали урок зельеварения.

— Даже мне понравилось, — с набитым ртом восторженно говорил Рон. — Особенно когда наш котёл завис в воздухе, а из него начал струиться фиолетовый пар... Потом он медленно опустился, а пар стал подниматься вверх, переливаясь нежно-сиреневым. Было завораживающе!

— Гарри, а зачем тебя задержал Слизнорт? — поинтересовалась Гермиона, отодвигая свою тарелку.

— А как думаешь? — Гарри загадочно улыбнулся.

— Пригласил на ужин, — без промедления ответила Джинни.

— Кто? — отвлёкся Рон от своего рассказа Дину.

— Слизнорт, — пояснил Гарри, отламывая кусок хлеба. — Нас будет шестеро: он, мы вчетвером и профессор Фелл.

— И я тоже? — саркастически спросил Рон, почесав затылок.

— Привыкай, дружище, — усмехнулся Гарри. — Честно говоря, мне интересно поближе познакомиться с Феллом.

— Успеешь ещё, — заметила Джинни. — Сейчас у нас сдвоенный урок по «Экономике и политике в мире магии», так что для начала познакомимся с профессором Блэквуд.

— Я вечером хочу пойти к Хагриду, — сказала Гермиона, откладывая ложку и вытирая губы салфеткой. — Кто-нибудь составит мне компанию?

— Думаю, мы все пойдём, — высказала общее мнение Джинни и вслед за Гарри, и Гермионой встала из-за стола.

Друзья направились к выходу из Большого зала. Рон и Дин, увлечённо беседуя, немного отстали и, дойдя до дверей, почти столкнулись с Петром и Марией, которые тоже только что закончили обедать.

— О, ещё раз привет! — весело воскликнул Пётр, оглядывая компанию. — Это Маша. Вы её уже видели на уроке, но ещё не знакомились лично.

— Приятно познакомиться, — тёпло улыбнулась Мария. — С Джинни мы уже успели сработаться!

— Да, было здорово и не скучно! — откликнулась Джинни, улыбнувшись ей в ответ.

Друзья, оживлённо обсуждая грядущие уроки и делясь впечатлениями о первом занятии, направились дальше. Пока они шли по длинному каменному коридору, Мария неожиданно спросила:

— А почему в Хогвартсе нет общей гостиной для всех факультетов? Было бы здорово иметь место, где можно собираться всем вместе.

— Никогда об этом не думала, — пожала плечами Гермиона. — Нам и так хватает Большого зала, библиотеки, двора... Да и в Хогсмиде мы встречаемся.

— Идея неплохая, — задумчиво сказал Гарри. — Но Хогвартс всегда был устроен на соперничестве факультетов.

— Да уж, отлично представляю! — махнув рукой, пробормотал Рон. — Как мы со Слизеринцами о чём-то мирно беседуем!

Мария смущённо улыбнулась:

— Я не критикую, просто подумала вслух... Вы очень сплочены внутри факультетов, и из-за этого между вами есть дистанция. Хотя, возможно, я не права. Это ведь мой первый день здесь.

— Нет, в чём-то ты права, — вставила Джинни. — Но это не значит, что мы не общаемся. Вот же, идём вместе!

Пока они разговаривали, компания вышла к массивным дубовым дверям кабинета профессора Блэквуд.

— Ну что, готовы? — весело спросил Гарри, оглядывая всех.

— Ещё как! — подмигнув Петру, бойко ответил Рон.

Дверь поддалась с тихим скрипом, и взору открылся просторный кабинет с высокими окнами, сквозь которые вливался осенний свет, окрашивая пространство в золотистые оттенки. Аудитория постепенно оживала. Оживление в классе нарастало — кто-то спорил, кто-то смеялся, кто-то вполголоса повторял заклинание. Массивные дубовые стулья скрипели, когда ученики порывисто отодвигали их, торопясь занять места. Падая на истертые столешницы, по столам глухо стучали тяжелые учебники. Звон чернильниц, расставляемых с привычной поспешностью, сливался с шелестом разворачиваемых пергаментов. Переговариваясь, Гарри с друзьями заняли места в центре. Сев за парту, он задумчиво провел пальцем по неровной, испещрённой царапинами поверхности стола, невольно задержавшись на выщербленных участках древесины, где десятилетия ученики оставили следы своего присутствия: вырезанные инициалы, засохшие чернильные пятна, неизвестные таинственные символы. Дин Томас, обсуждая что-то с Андреем Рысевым, размахивал руками, едва не задевая соседей, в то время как Арабель Лафарг и Уильям Бут о чём-то шептались, оценивающе осматривая помещение.

Профессор Блэквуд вошла бесшумно. Её белокурые волосы были туго стянуты в узел, открывая строгое лицо с холодным внимательным взглядом серо-голубых глаз. Высокие скулы и тонкие губы придавали её облику сдержанную строгость и решительность. Голоса учеников при её появлении постепенно стихли, и в классе воцарилась полная тишина.

— Добрый день, — её голос был похож на звон заиндевевшего стекла: чистый, но холодный. — Я профессор Серафина Блэквуд. И с сегодняшнего дня буду обучать вас предмету, который определит ваше будущее.

Она плавно взмахнула рукой, и на доске вспыхнули золотые буквы: «Экономика и политика в мире магии».

— Это не просто лекции о налогах на зелья или правилах торговли драконьей кожей, — произнесла она с ироничной улыбкой. — Это наука о власти, влиянии и деньгах. О том, как принимаются решения, способные изменить наш мир. Если кто-то из вас мечтает о карьере в Министерстве, дипломатии или о собственном деле — этот курс для вас. Хогвартсу давно следовало не только учить вас заклинаниям и зелеварению, но и готовить к реальной жизни за стенами школы.

Задерживая свой взгляд на каждом из учеников, она неторопливо прошла между партами. Её чёрная мантия, струившаяся следом, словно живая тень, поглощала вокруг весь свет.

— Я ожидаю от вас не слепой зубрёжки, а глубокого анализа. Мы будем спорить. Дискутировать. Учиться уверенно аргументировать свою позицию. Это именно то, что понадобится вам в будущем, где вы сможете не только знать законы нашего мира, но, возможно, создавать их.

Она неспешно обвела глазами класс, методично изучая одно лицо за другим.

— Кто-то из вас, — продолжала Блэквуд, — станет министром магии своей страны. Кто-то войдёт в ряды дипломатов или станет посредником между нашим миром и миром маглов… А кто-то, — её взгляд задержался на Гарри на долю секунды дольше, чем на других, — возможно, однажды будет принимать решения, от которых будет зависеть жизнь людей.

— Профессор! — Гермиона взметнула руку вверх, не дожидаясь разрешения.

Блэквуд одобрительно кивнула.

— Ваше имя?

— Грейнджер. Будем ли мы изучать современные конфликты?

— Разумеется, мисс Грейнджер. И не только конфликты, но и интересы, что за ними стоят.

— Арабель Лафарг, — француженка произнесла своё имя, как музыкальную фразу. — Во Франции считают, что магическая экономика должна быть глобальной. Будем ли мы обсуждать создание единой валюты?

— Обязательно, — в глазах Блэквуд вспыхнул живой интерес. — И почему её до сих пор нет, несмотря на все попытки.

— Потому что британцы цепляются за свои галеоны! — выпалил Уильям Бут.

— Или потому, что никто не доверяет Конфедерации после Грин-де-Вальда! — парировал Андрей.

— Вот и первая тема для дебатов, — сложив руки, сказала довольная Блэквуд.

— Держу пари, к концу года мы передерёмся из-за торговых пошлин, — прошептала Гермиона Гарри.

— Надеюсь на это, мисс Грейнджер, — холодно отрезала Блэквуд. — Иначе я плохо выполняю свою работу.

Профессор плавно развернулась к доске.

— А сегодня — лекция о магических санкциях против Трансильвании в 1890-х. К следующему уроку — свиток по теме.

Её голос внезапно стал ровным и безжизненным.

— Давайте разберём, почему эти санкции провалились.

Ученики переглянулись, и напряжение в классе растворилось, уступив место привычной рутине. Перья заскрипели по пергаменту, а монотонный голос профессора бубнил бесконечную вереницу дат, имён и цифр, которые тонули в общем равнодушии.

После ужина Гарри, Рон, Гермиона и Джинни покинули замок. Спустившись по каменной лестнице, они пересекли луг и направились к Запретному лесу, где на опушке стояла хижина Хагрида. В маленьком окошке теплился желтый свет. Едва они постучали в дверь, как внутри раздался топот и радостный лай. Дверь распахнулась, и на пороге возникла внушительная фигура Хагрида, а из-за его спины с громким, счастливым визгом вырвался Клык. Он принялся обнюхивать и облизывать друзей, а его мощный хвост колотил по дверному косяку с такой силой, что, казалось, вот-вот снесёт дверь с петель.

— Всё, хватит, Клык, назад! А то всех гостей распугаешь! — прикрикнул Хагрид, пряча довольную улыбку в густой бороде. — Заходите, заходите! Я уж думал, не придёте сегодня старого друга навестить.

— И ты, правда, мог подумать, что мы не заглянем к тебе в первый же вечер? — улыбнулся Гарри, обнимая великана.

— Наверное, решил, что мы так зазнались, что забыли, кто такой профессор Хагрид, — подмигивая, поддразнил его Рон.

— Да ну вас, — смущённо пробасил лесничий. — Я уж и чай поставил, и кексы приготовил! Ну, то есть, э-э... позавчера я их для вас пёк, но они ещё свежие!

Друзья расположились за большим столом, пока Клык радостно носился по комнате, тыкаясь мордой то к одному, то к другому. Хагрид разливал чай по кружкам и выкладывал на тарелку кексы, которые на сей раз не издавали привычного стука при соприкосновении с тарелкой.

— Неужели ты и вправду их сам испёк? — прищурился Рон.

— Ещё как! — горделиво провозгласил Хагрид, отхлебнув чаю так, что добрая половина пролилась ему на бороду. — Да-а… Только вот… э-э-э… Муку-то я, выходит, забыл добавить… — подмигнул он Рону.

По столу прокатилась волна смеха. Атмосфера стала по-настоящему домашней. Вспоминали одно школьное приключение за другим, и первым делом, конечно, — как Рон сидел в этой самой хижине и изрыгал слизней.

— Ну да, вам смешно! — взмыл Рон, пытаясь перекрыть общий хохот, пока Гарри строил очередную гримасу, изображая его в тот злополучный момент. — А ты себя-то вспомни, когда того трёхголового пса увидел? Глаза у тебя вот этакие были!

Рон вскочил и принялся с комичной точностью изображать перекошенные от ужаса лица Гарри и Гермионы. Всплывали один за другим эпизоды побега с Норбертом, отчаянного полёта на Гиппогрифе… Затем память незаметно подобралась к Сириусу, Люпину, Тонкс и… к Фреду. Смех постепенно стих, уступая место щемящей тишине.

— Давайте не будем об этом говорить, — первым нарушил молчание Рон, он отвернулся в сторону камина, чтобы друзья не увидели, как у него блеснули глаза. — Я… я каждый день по нескольку раз вспоминаю Фреда. Знаю, что вам тоже больно, нам всем больно. Но мы живём дальше и будем жить… будем жить за себя, и за них… тоже. Поэтому давайте радоваться жизни, за которую они отдали свои.

— Лучше и не скажешь, — вытирая слёзы огромным кулаком, пробасил Хагрид. — Эх... всё верно, Рон. Жить надо, а помнить мы их будем... всегда. — Он шумно высморкался в клетчатый платок размером с корабельный парус.

— Слушайте, а я что-то давно не видела миссис Норрис. Она вообще жива? — нарочито бодро, сменив тему, спросила Джинни, вытирая ладонью щёки.

Гермиона, быстро проведя рукавом по лицу, не поднимая глаз, кивнула.

— Ещё как жива! — отозвался Хагрид, засовывая мокрый платок в карман. — Шныряет где-то за первокурсниками, дело своё знает… — Он тяжко вздохнул, нечаянно задев локтем чайник.

— А мне всегда казалось, — сказал Гарри, — что Филч её специально на меня натравливал.

Беседа постепенно вернулась к более лёгким воспоминаниям. Спустя час ночь окутала лесничий домик своим тёмным покрывалом, и, прощаясь с Хагридом, на душе у всех было светло и спокойно.

Поздним вечером, лежа в постели, Гарри мысленно прокручивал события дня. Кровать Рона предательски скрипела — тот ворочался и явно не спал.

— Рон, ты чего? — тихо спросил Гарри, стараясь не разбудить остальных.

— Да ничего, Гарри… Так, мысли разные, — отозвался Рон, приподнимаясь на локте. — Думаю мы правильно сделали, что решили вернуться сюда. Все эти годы мы с тобой и Гермионой только и делали, что распутывали тайны, гонялись за крестражами, сражались... Вроде как взрослые поступки совершали, а вот только чувствую я себя совсем не взрослым… Не успели мы повзрослеть. Может, этот год как раз и даст нам такую возможность. Хотя... — улыбнувшись и укладываясь обратно в постель под одеяло, он тихо добавил. — Честно говоря, Гарри… мне совсем не хочется взрослеть… Спокойной ночи, дружище!

— Спокойной ночи, Рон, — тихо ответил Гарри.

Миновав огороды, Гарри, Рон и Дин, грубо шлёпая по лужам, брели по раскисшей от ночного дождя земле. Холодный ветер гнал им в спины колючий дождь, нарочно старался залезть за воротники и пробраться под мантии.

Рон, с интересом, то и дело оглядывался назад, где Джинни и Гермиона, усилив заклинание зонта до прозрачного защитного купола, явно не спешили их догонять. Девушки шли не торопясь, полностью поглощённые оживлённой беседой. По их довольным лицам и частому смеху было ясно: мальчикам в их беседу лучше не соваться.

Дойдя до оранжереи, все четверо быстро проскользнули внутрь. Бледный утренний свет едва пробивался сквозь запотевшие стекла, и потому в оранжерее горели масляные лампы, создавая ощущение уединённого подводного грота. Капли дождя упрямо барабанили по стеклянной крыше, пытаясь пробиться внутрь, а некоторые из них, сливаясь в дрожащие ручейки, просачивались сквозь щели в рамах, оставляя за собой мокрые дорожки. Влажный, пряный запах, смесь размокшей земли и оранжерейных трав, пропитал всё вокруг. Вдохнув тёплую сырость, ребята поспешили к дальнему концу помещения и, воспользовавшись чарами горячего воздуха, быстро просушили накидки.

Тем временем, один за другим, в оранжерею начали стекаться промокшие ученики. С них буквально струилась вода, и, стряхивая тяжёлые капли с мантий, ученики оставляли на полу огромные лужи, которые незаметно испарялись в тёплом воздухе. Постепенно класс наполнился оживлёнными голосами: кто-то делился впечатлениями о ливне, кто-то спокойно продолжал обсуждение, начатое ещё по дороге, но стоило в дверях появиться профессору Стебль, как все ученики притихли.

— Доброе утро класс, — поприветствовала их профессор, улыбаясь своей добродушной, внушающей уважение улыбкой. — Сегодня мы займёмся одним из самых загадочных растений, которое есть в нашей коллекции. — Она подошла ближе к центральному столу, где среди множества горшков стоял высокий, магический цветок. — Прошу любить и жаловать: «Лунный зев».

Профессор Стебль осторожно провела рукой над большим серебристо-молочным цветком. Почувствовав её прикосновение, лепестки вздрогнули, и из чашечки тонкими струйками повалили светящиеся частицы пыльцы. Они закружились в воздухе, превращаясь в рой миниатюрных звёзд.

— Этот цветок невероятно ярок. Его нектар используется для приготовления «Эликсира ясных снов». — Пояснила профессор, аккуратно поворачивая горшок, чтобы все могли рассмотреть необычное растение. — Если выпить его, вы сможете управлять своими снами и осознанно путешествовать в них.

Тут же в воздух взлетела рука Гермионы, и выжидающе замерла над её головой.

— Да, мисс Грейнджер!

— Профессор Стебль, — начала она, — в одной из книг я читала, что поливать «Лунный зев» обычной водой нельзя, но там не сказано было почему.

Профессор Стебль одобрительно и понимающе кивнула:

— Абсолютно верно, мисс Грейнджер. Корни «Лунного зева» питаются светом — исключительно лунным. Если полить его водой, он завянет буквально за считанные секунды.

В группе раздались недоумённые и удивлённые шепотки, а Рон, заложив руки за голову, саркастично хмыкнул.

— А что будет, если на него две недели подряд не падает лунный свет? Умирать, небось, начнёт, да?

— Не совсем, мистер Уизли, — сдержанно отозвалась профессор Стебль, повернувшись к нему. — В случае длительного отсутствия света «Лунный зев» впадает в состояние спячки, но, если лишить его лунного света на слишком длительный срок...на пол года, к примеру… — она глубоко вздохнула, — то он начинает испускать так называемый Туман забытья. Один вдох, и в вашу голову попадает густая дымка, стирая как случайные, вроде вчерашнего ужина, так и главные фрагменты воспоминания.

Ученики пристально изучали таинственный цветок, следя за малейшими движениями его лепестков.

— Сегодня вы будете собирать нектар с Лунного зева, — профессор Стебль медленно обошла несколько горшков с серебристо-молочными цветами, внимательно оценивая степень зрелости каждого растения. — Возьмите серебряные пипетки и помните: малейший неверный шаг — и цветок захлопнется. Тогда следующую попытку придётся отложить до нового полнолуния.

Студенты неторопливо потянулись к рабочему столу, где аккуратной линией выстроились хрупкие стеклянные сосуды, а рядом лежали серебряные пипетки с тонкими носиками-иглами, готовые впитать в себя драгоценный нектар. Гермиона первой подошла к столу, тщательно проверяя баланс инструментов. Рон и Гарри последовали её примеру, перед тем как взять свои, переглянулись.

— Приступайте. И пусть удача сопутствует самым осторожным. — Сказала профессор Стебль.

— О чём это вы с Джинни всю дорогу разговаривали? — спросил Рон, улучив момент.

Гермиона поднесла пипетку к цветку и осторожно приняла каплю нектара. Растение затрепетало, но не закрылось. Она на секунду задержала дыхание, следя за его реакцией, затем взглянула на Рона.

— Рон, у мальчиков бывают свои секреты? — спросила она, понизив голос до шёпота.

— Ну... бывают, — растерянно признался он.

— Вот и у нас бывают… Есть вещи, которые обсуждают только девочки.

Рон хмыкнул, но отступил, вернувшись к сбору нектара. Гарри, слушая разговор, едва сдерживал улыбку. Он решил не вмешиваться и сосредоточился на своей работе. В оранжерее воцарилась тишина, нарушаемая только тихим шёпотом за соседними столами.

«Ты видишь, как он дрожит?» — прошептал кто-то из студентов, едва шевеля губами.

«Тише!» — шикнула какая-то девочка.

До конца урока Рон больше не приставал к Гермионе. Вместе с Гарри они, как и остальные ученики, затаив дыхание, застыли в сосредоточенных позах. От неудобного наклона у Гарри затекла спина и ломило поясницу, но он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть капризное растение. Цветы неохотно отдавали свой нектар: одни лепестки смыкались, словно ресницы, едва пипетка приближалась к сердцевине, другие начинали мелко дрожать, сбивая дрожью только что набранную каплю с кончика серебряного носика.

Когда урок закончился, и ученики неторопливо потянулись к замку, дождь наконец прекратился. С Чёрного озера потянуло свежим, прохладным ветерком, который, дуя прямо в спины, торопил студентов укрыться в тёплых аудиториях Хогвартса. Гермиона с Джинни шли чуть позади, оживлённо переговариваясь о чём-то своём. Гарри слышал, как Гермиона тихо рассмеялась и, наклонившись, что-то прошептала подруге на ухо.

— Опять свои секреты, — проворчал Рон, с раздражением глядя на них.

Уже на пороге замка он обернулся к Гарри и добавил громче:

— Ну конечно, у них же свои тайны!

Гарри только усмехнулся:

— Да ладно тебе, Рон, — она права. У них есть свои секреты, вспомни, о чём сам вчера говорил.

— О чём это я там говорил? — хмурясь, буркнул Рон,

— О том, что нужно взрослеть, — рассмеялся Гарри. — Так что вот, и взрослей!

— Я и взрослею, — недовольно отозвался Рон. — МакГонагалл сейчас, да?

— Да, сдвоенный урок трансфигурации, — ответил Гарри и, кивнув в сторону массивных дверей Большого зала, спросил: — А это что там? Дин кого-то отчитывает?.. Мы с тобой совсем разленились.

— Ты о чём? — насторожился Рон.

— Всё-таки мы старосты школы, — произнёс Гарри, пожав плечами.

— А, вот ты о чём... — Рон тут же расслабился. — Да ладно, Гарри. Старосты факультетов прекрасно справляются. У нас с тобой всё под контролем. Разве что случится что-то по-настоящему серьёзное, — добавил он, — вот тогда мы и вступимся.

— Хорошая позиция, Рон, — догнав их, заметила Гермиона. — Ты следишь за старостами, а они следят за порядком. Правильно понимаю?

— Ага, примерно так, — ответил Рон, подозрительно глядя на Гермиону, явно ища подвох в её словах. — А ты что предлагаешь?

— Например, периодически устраивать проверочные обходы, — серьёзно сказала Гермиона. — Мы не должны сваливать всё на плечи других, надо помогать поддерживать порядок. Как никак, ответственность лежит и на нас.

Рон вздохнул так, словно на его плечи взвалили тяжесть всех школьных коридоров Хогвартса.

— Понятно… Значит, будем ещё и патрулировать…

Гарри еле сдержал улыбку:

— Она ведь права, Рон. Мы старосты школы, и не к лицу нам от обязанностей увиливать.

С выражением полной обречённости Рон досадливо вздохнул, взъерошил волосы и пробормотал:

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет.

Кабинет профессора МакГонагалл был зримым воплощением её характера — строгим, справедливым и безупречно точным в деталях. Класс встречал учащихся знакомым запахом старой бумаги, меловой пыли и свежим дыханием утреннего дождя, доносившимся из открытых окон. Ряды ученических парт, расставленные идеально ровно, опускались амфитеатром к массивному дубовому столу, на котором в безупречном порядке лежали стопки учебников, свитков и пергаментов, подчёркивая любовь хозяйки к дисциплине. Через высокие окна в кабинет проникали потоки естественного света, и открывался чудесный вид за пределы Хогвартса — зеленые холмы и леса, расстилавшиеся вдали, становились продолжением мира магии, хранимого в этом кабинете.

Тем временем класс постепенно наполнялся учениками. Оживлённо обсуждая капризный «Лунный зев», они рассаживались по местам. Салли Уна из Слизерина с гордостью рассказывала, как ей удалось полностью заполнить колбу, а Лонг Патрик пытался заклинанием «Тергео» вывести пятно от нектара, пролитого на мантию. Едва прозвенел звонок, дверь распахнулась, и в класс вошла неизменно энергичная и непреклонная профессор МакГонагалл. Под её привычно строгим взглядом разговоры, ранее заполнявшие кабинет, тут же стихли.

— В этом году, — начала она чётким, бесстрастным голосом, — мы с вами перейдём к сложной трансфигурации.

Аудитория оживилась: одни ученики с интересом переглядывались, другие затаили дыхание, а на последней парте кто-то уже раскрыл учебник.

— Это означает, — продолжила профессор, обводя аудиторию строгим взглядом, — что расслабляться вам не придётся. Министерство разрешило нам изучение основ анимагии.

— Превращение человека в животное?! — вырвалось у Мэй Редфорда, и, услышав собственный голос, он понял, что сказал это вслух.

— Да, мистер Редфорд, вы не ослышались, — холодно проговорила профессор, сурово глядя на него. — Если, конечно, вы будете достаточно внимательны и усердны, чтобы достичь этого уровня.

Студенты зашептались, обсуждая перспективы такого обучения. Особенно оживлёнными были Кларк Кэнди, споривший с Депп Одри о том, насколько велик шанс ошибиться в трансформации.

— Но всё начинается с основ, которые ни в коем случае нельзя недооценивать, — продолжила МакГонагалл, чуть повысив голос, прерывая всякое обсуждение в классе. — Сегодня мы начнём с простейших преобразований: переход огня в лёд и обратно.

— Огонь в лёд? — переспросил Рон так громко, что полкласса обернулось на него. Он повернулся к Гарри и прошептал: — Жаль, что Симуса тут нет! Могу поспорить, он бы всё разнёс тут к чертям.

— У него был такой шанс, мистер Уизли, — сказала МакГонагалл, не моргнув и глазом. — Эта трансфигурация требует сосредоточенности, которой вам, судя по всему, пока явно не хватает. Сегодня потребуется абсолютная концентрация и хирургическая точность движений.

Несмотря на её спокойный тон, все отнеслись к заданию очень серьёзно. Студенты начали расставлять горелки на партах. Одни, с педантичной точностью, выстраивали их в идеальную линию, демонстрируя врождённую склонность к порядку. Другие же, напротив, рассредоточили свои горелки так, чтобы иметь возможность подсмотреть за успехами соседей.

— Итак, все внимательно смотрят на меня и повторяют, — чётко произнесла профессор МакГонагалл. Она взмахнула палочкой. — Глацис трансформа!

Пламя в её горелке мгновенно схлопнулось и приняло форму идеальной ледяной сферы, безупречной в очертаниях и прозрачной, как хрусталь.

Дин Томас восхищённо присвистнул.

— Вот это да! — воскликнул он, косясь на сияющий лёд.

— Спасибо за оценку, мистер Томас! Запоминайте движение палочки. Сначала — резкий нисходящий зигзаг, словно вы гасите пламя, затем — круговое движение против часовой стрелки. После этого используем заклинание «Глацис трансформа». Напоминаю, все заклинания должны выполняться невербально. Сейчас просто повторяйте за мной, — сказала профессор МакГонагалл и несколько раз показала движение палочки. Когда ученики овладели этим элементом, она привлекла их внимание и показала следующее движение.

— Теперь сделайте восходящую спираль, завершив её резким движением к центру льда. Такой жест превращает лёд в пламя.

Профессор продемонстрировала движение, произнеся: — Игнис реверто!

Лёд треснул, и изнутри появились языки пламени. Мгновение — и на месте ледяной сферы уже пылал огонь.

— Повторяем вместе, — сказала МакГонагалл. — Игнис реверто!

Ученики несколько раз повторили движение, пока не начали получать желаемый результат.

— А теперь — пробуем самостоятельно. Напоминаю: заклинание выполняется невербально.

Грэхэм Монтегю, ощутив прилив вдохновения, попытался создать миниатюрного ледяного дракона, но увы, в итоге перед ним на столе оказалась всего лишь неровная, слегка кривоватая сосулька.

МакГонагалл чуть заметно вздохнула.

— Мистер Монтегю, этот класс посвящён трансфигурации, а не искусству современного льда, — сухо заметила она.

В то время как одни ученики скрупулёзно доводили каждую деталь до идеала, работая не спеша, другие демонстрировали более хаотичный подход. Дарт Мэтью удивил всех, вылив всё своё внимание и терпение в создание кристально прозрачного льда. Его успех привлёк одобрительный кивок МакГонагалл, что вызвало тихий ропот зависти у окружающих. С противоположной стороны класса ситуация выглядела иначе. Демельза Робинс заворожено наблюдала, как внутри её ледяного шара плясало алое пламя, не давая создать ледяную оболочку. Рядом Изольда Бут, ловко превратившая языки огня в идеальную ледяную сферу, теперь с досадой водила палочкой — обратное превращение никак не поддавалось. А в углу Лонг Патрик рождал удивительные гибриды — ледяные кристаллы, пронизанные огненными прожилками, словно застывшие молнии в янтаре. Рон же умудрился каким-то нелепым образом поджечь край своего пергамента. С пергамента тут же донёсся тонкий, обжигающий сознание крик: «Туши! Туши меня, пока я не превратился в пепел!»

— Замолчи! — шикнул Рон, отчаянно хлопая рукавом по тлеющей бумаге, что, впрочем, только сильнее раздуло пламя. По классу прокатился сдержанный смех.

Гермиона, сидевшая рядом, вздохнула, покачала головой и направила на его пергамент свою палочку. Языки пламени тут же осыпались лёгким снегом.

— Спасибо, — пробормотал Рон, нервно оглядываясь вокруг.

— Не за что, — ответила Гермиона, продолжая следить за своей горелкой, где пламя уже вращалось в форме ледяной спирали.

К концу урока большинство студентов уверенно превращали свои огни в ледяные сферы и обратно, хотя некоторые результаты оставляли желать лучшего. Особого упоминания заслуживали всего лишь несколько идеальных ледяных фигурок и, конечно, новая коллекция сосулек Монтегю.

— Отлично, — подвела итог МакГонагалл, внимательно оглядывая результаты работы каждого. — На следующем уроке мы продолжим. Домашнее задание: изобразить на пергаменте движение палочки заклинаний «Глацис Трансформа» и «Игнис Реверто». Все свободны. Мистер Уизли, подойдите ко мне.

Рон недоумённо посмотрел на Гарри, потом на Гермиону, медленно собрал вещи и подошёл к учительскому столу.

— На будущее: работа с огнём требует особой внимательности. Вспоминайте мистера Финнигана, когда применяете заклинания, связанные с огнём. И учтите, что даже пергаменты не лишены чувства самосохранения, — сказала она, затем МакГонагалл выждала, пока последний ученик покинет класс, и тихо продолжила. — Догоните Поттера и Грейнджер, и все трое как можно скорее отправляйтесь ко мне в директорский кабинет. «Мускатный орех» — это то, что вам нужно знать.

Рон замер в полном недоумении, а профессор МакГонагалл резко развернулась и направилась к выходу из кабинета. Придя в себя, он настиг Гарри в коридоре и, ухватив его за рукав мантии, сказал:

— Слушай, МакГонагалл велела нам втроём зайти к ней. Может, это из-за того, что мы не до конца справляемся с обязанностями старост? Как думаешь?

— Сомневаюсь... Прямо сейчас?

— Да, она сказала именно так: прямо сейчас.

— Гермиона! — окликнул подругу Гарри и, ускорив шаг. — Подожди нас!

— Что случилось? — заметив их растерянность, спросила Гермиона.

— МакГонагалл вызывает нас к себе, — пожимая плечами, ответил Рон.

— Странно…— заметила Гермиона.

— А она не могла вас вызвать к себе после обеда? — вмешалась Джинни. — Мне ждать или обедать без вас?

— Вот именно, даже поесть не даёт! — Моментально отреагировал Рон. — Что там такого срочного?

— Пошли, — предложил Гарри. — Сейчас узнаем, что случилось. Джинни, мы, наверное, быстро, но лучше нас не жди.

Помахав Джинни на прощание, друзья поспешили по коридору к каменной лестнице, ведущей в директорскую башню. Добравшись до знакомого постамента, они замерли перед возникшей из полутьмы знакомой горгульей, чьи каменные грани сверкали в свете факелов.

— Мускатный орех, — произнёс Рон.

Стена с гаргульей бесшумно раздвинулась, открывая тёмный проход. Прямо перед ними, уходя вверх, змеилась винтовая лестница. Едва они втроём ступили на первую ступень, как плотный барьер за их спинами бесшумно сомкнулся, и каменный страж вернулся на своё место. Лестница пришла в движение, плавно и бесшумно поднимая их вверх. Очутившись перед массивной дверью, Гарри постучал. Дверь беззвучно отворилась, и все трое вошли в кабинет директора.

Он почти не изменился: это была всё та же круглая, просторная комната. Стеллажи вдоль стен по-прежнему были заполнены множеством таинственных приборов. Одни тихо позванивали и жужжали, другие испускали небольшие клубы дыма. На резных столиках лежали стопки старинных книг, а на привычном месте стоял омут памяти, его перламутровая поверхность мерцала призрачным светом. Стены кабинета украшали портреты прежних директоров и директрис; пока одни портреты безмятежно дремали, взоры других тут же устремились на вошедших. В центре комнаты всё также возвышался громадный письменный стол на когтистых лапах, а на полке за ним покоилась потёртая, латаная-перелатаная Волшебная шляпа. Вот только на позолоченной жердочке, где когда-то восседал Фоукс, теперь было пусто.

За спиной профессора МакГонагалл Гарри сразу заметил портрет Альбуса Дамблдора. Увидев Гарри, изображение на холсте приветливо улыбнулось и одобрительно подмигнуло ему.

В глубоком кресле рядом с директорским столом, с необычно серьёзным выражением лица, сидел Кингсли Бруствер. Перед ним дугой стояли три кресла, явно приготовленные для гостей.

— А, вот и наши герои, — приветствовал их министр, как только трое друзей переступили порог кабинета. Кингсли деловито поднялся навстречу и по-товарищески пожал руки Гермионе, Гарри и Рону. — Мы как раз вас ждали. Прошу, располагайтесь.

Жестом он указал на кресла, стоящие полукруглом.

— Полагаю, вы догадались, что предстоит важный разговор... Но сначала — обед. — Едва заметным движением палочки он придвинул к ним низкий столик, уставленный аппетитными блюдами. — Я всегда считал, что даже самые серьёзные дела лучше вести на сытый желудок.

Каждый набрал себе еды, и некоторое время все молча ели. Наконец Кингсли медленно отложил в сторону тарелку и очень серьёзно сказал:

— То, что я вам расскажу, частично известно профессору МакГонагалл, однако сейчас прозвучит информация, которой владеют только я и президент Магического Конгресса Соединённых Штатов Америки, господин Куахог.

— Всё стало ещё серьёзнее, Кингсли? — спросила, нахмурившись, МакГонагалл.

— Да, Минерва, — подтвердил Бруствер. — Потому прошу вас сейчас внимательно выслушать меня. Время у нас ограничено — нам бы уложиться за час, чтобы ребятам не опоздать на занятие.

Кингсли замолчал, он внимательно посмотрел на Гарри, затем его взгляд перешёл на Рона и Гермиону.

— Магическому Конгрессу США два месяца назад было доставлено пророчество, сделанное одной из самых уважаемых прорицательниц Северной Америки — Ауророй Найтвуд. Пророчество касается событий, которые должны произойти в Хогвартсе. Согласно пророчеству, здесь соберётся группа… — Кингсли оборвал себя на полуслове, вынул из внутреннего кармана пергамент и передал его Гермионе. — Мисс Грейнджер, будьте добры, прочтите вслух.

Взяв пергамент, Гермиона пробежалась глазами по строчкам, а затем твёрдым голосом прочитала:

В час величайшей победы,

Когда падёт от рук избранных

Тот, Кто Мог Мир Сей Перевернуть,

И будет вновь отстроена

Обитель добра и знаний —

Там, в сводах Замка соберутся Те,

Кто решит сменить порядок.

И выбор их — уничтоженье мира.

Приходит время тьмы, и миг последней битвы.

Лишь избранные смогут устоять,

Чтоб отвести от пропасти вселенной

Ту силу, что несёт ей гибельный конец.

Когда она завершила чтение, в кабинете на минуту воцарилась тишина. Гарри, Рон и Гермиона мысленно возвращались к пророчеству, вновь и вновь осмысливая каждую строку. После паузы Рон задумчиво произнёс:

— А «избранные» — это мы?

Кингсли пожал плечами:

— Первая часть пророчества не оставляет сомнений, — проговорил он. — В ней говорится о вас, Волан-де-Морте и Хогвартсе. Однако пророчество — не инструкция. Оно не называет имён. Возможно, это вы — герои, о которых трубит «Пророк». А возможно, речь о тех, кто узнает об этой угрозе и найдёт в себе силы ей противостоять. Так или иначе, — он внимательно посмотрел на ребят, — вы подходите под оба эти определения. Ваша помощь может оказаться решающей. Именно поэтому, посоветовавшись с профессором МакГонагалл, я настоял на вашем возвращении в Хогвартс — чтобы вы закончили обучение, сдали ЖАБА и… были в полной готовности, если ситуация того потребует.

— Поэтому вы не отвечали на моё письмо? — негромко спросил Гарри, обращаясь к Кингсли.

— Да, Гарри. Теперь ты знаешь причину. Тогда я ещё не мог рассказать тебе всё, — ответил Бруствер, глядя прямо ему в глаза.

Гарри понимающе покачал головой.

— А первого сентября, когда я должен был присутствовать на открытии восстановленного Хогвартса, — медленно проговорил Кингсли, — Куахог вдруг запросил срочную встречу. Причём он убедительно просил, чтобы я в Хогвартсе на церемонии не появлялся… Вижу, вы уже задумывались об этом.

Гермиона, Гарри и Рон обменялись быстрыми взглядами — было понятно, что отсутствие Министра на церемонии обсуждалось ими.

— Новое пророчество, которое привёз Куахог, гласило, что первого сентября, Хогвартс соберёт всех тех, кто уничтожит этот мир, — произнёс Кингсли тихо.

— И ваше отсутствие вместе с мистером Куахогом автоматически исключает вас из круга вероятных подозреваемых, — заметил Гарри.

— Именно так, Гарри, — твердо кивнул Кингсли.

— Но все остальные, кто находился в замке в этот день автоматически попадают под пророчество, в том числе и мы! — проговорила Гермиона.

— Когда-то профессор Дамблдор, — вдруг заговорил Гарри, глядя на его портрет, — сказал мне, что я придаю слишком много значения пророчеству профессора Трелони. Выбери тогда Волан-де-Морт Невилла, всё было бы иначе, во всяком случае, моя жизнь сложилась бы по-другому. Не каждое пророчество должно сбыться, — так мне тогда сказал профессор Дамблдор. — И добавил: — Я всегда могу повернуться к пророчеству спиной. Другими словами, мы сами вольны выбирать свой путь… А если мы сейчас просто представим, что не слышали этого пророчества — оно всё равно сбудется?

— В этом и заключается главная ловушка пророчеств, Гарри, — Кингсли тяжело вздохнул. — Как только предсказание становится известно тем, кого оно касается, оно уже влияет на их решения. Волан-де-Морт, зная только часть пророчества, сам начал воплощать его в жизнь, пытаясь убить тебя. Куахог, рассказав мне, уже изменил ход событий. А я, поделившись этим с вами, продолжил эту цепь. Незнание было бы безответственностью — знание же обязывает действовать. Вопрос не в том, сбудется ли оно, а в том, как наше знание о нём повлияет на его исполнение. Мы можем стать его марионетками... или его опровержением. Выбор, о котором говорил Дамблдор, теперь заключается не в неведении, а в том, какие решения мы примём, обладая этой информацией. Поэтому я не призываю и не жду от вас активных действий. Ваша задача иная — используя ваш уникальный опыт противостояния Тёмным силам, в течение этого года просто наблюдать, приглядываться, анализировать, пытайтесь выявить тех, кто может быть причастен к исполнению пророчества. Но не более того — только наблюдение и анализ. Никаких самостоятельных шагов без обсуждения со мной или профессором МакГонагалл.

Гарри посмотрел на Рона и Гермиону. Рон понимающе кивнул, а Гермиона упорно смотрела в пол; было видно, что её тревожат собственные мысли.

— Но чем больше людей будет знать о пророчестве, — подняв голову, заговорила Гермиона, — тем выше вероятность, что кто-то начнёт действовать, и эти действия приведут к его исполнению.

— В этом есть своя правда, Гермиона, — ответил Кингсли. — Поэтому мною было составлено магическое соглашение о неразглашении. Здесь стоят три подписи: моя, вашего директора и мистера Куахога. Также внесены и ваши имена. Подписывая его, вы обещаете никому не рассказывать о том, что услышали сегодня. Этот документ станет нашим главным ориентиром. Если информация станет известна посторонним, он сразу покажет, была ли утечка среди нас. Если же окажется, что источник не в нашей группе, мы будем знать, что искать причину нужно в другом месте. Главное — нам не придётся сомневаться друг в друге. Это соглашение защищает каждого из вас: без него любая утечка информации привела бы к недоверию, между нами, разрушив саму возможность работать вместе. Смысл контракта не в наказании, а в сохранении доверия внутри команды.

— Можно взглянуть? — поинтересовалась Гермиона.

— Разумеется, — Кингсли протянул ей свернутый пергамент.

Гермиона быстро пробежала глазами текст, затем спросила:

— А чем подписывать?

Взяв со стола изящное перо, МакГонагалл поднялась со своего места.

— Редко, когда учитель помнит ученика с первой его минуты в школе, — сказала она, передавая перо Гермионе. — Но тебя, Гермиона, я запомнила сразу — по твоим пытливым глазам и руке, которая тянулась вверх ещё до окончания моих вопросов.

Гермиона с улыбкой подписала пергамент и передала его Рону. Рон посмотрел на Гарри: оба почему-то колебались. Но, видя решимость Гермионы, друзья поочерёдно поставили свои подписи под соглашением.

— Вас что-то смущает? — спокойно осведомился Кингсли, бережно принимая свёрнутый пергамент из рук Гарри. — Давайте сразу договоримся: никаких недомолвок между нами. Всё должно быть откровенно, иначе ни к чему хорошему это не приведёт.

— Нет, — покачал головой Гарри, — всё верно и правильно, ...кое-какие личные мысли, которые сейчас не имеют отношения к делу.

— Хорошо, — Кингсли понимающе кивнул. — Какие вопросы есть ко мне? Хотя понимаю, информация, которую вы только что услышали, могла немного ошеломить. Возьмите время на взвешенное обдумывание.

— Немного ошеломить — это очень мягко сказано, — выдавив из себя улыбку, сказал Гарри.

— У меня есть несколько вопросов, — заговорила Гермиона с присущей ей цепкостью и любознательностью.

— Внимательно тебя слушаю, — ободряюще произнёс Кингсли.

— У нас в Хогвартсе появились новые профессора, — начала Гермиона. — Серафина Блэквуд, с которой мы уже имели честь познакомиться; профессор Френсис Фелл, которого увидим сегодня на Защите от тёмных искусств; и ещё...

— Профессор Элиза Лунарис, — подсказала профессор МакГонагалл, невольно выпрямившись в своём кресле.

— Да, благодарю, — кивнула Гермиона. — Мы не знаем о них абсолютно ничего. Они вполне могут войти в число тех, кто может быть причастен к предсказанию... Почему именно их назначили? И, если позволите, почему министерство вдруг решило, что в Хогвартсе должна преподаваться экономика и политика? И почему принято решение о создании отдельного предмета специально для девочек?

Гермиона замолчала, и впервые за весь разговор в кабинете раздался шорох — это бывшие директора на портретах меняли позы, устраиваясь поудобнее, чтобы не пропустить ни одного слова из ответа министра.

— Вопросы понятны, — произнёс Кингсли, переплетая пальцы рук и опуская их на стол. — Да, ты права, они тоже входят в число тех, за кем мы будем внимательно наблюдать. Я передам вам всё, что известно об этих трёх преподавателях. Но времени у нас осталось немного, поэтому скажу главное. Международная конфедерация магов, учитывая масштаб разрушений Хогвартса, прислала лучших специалистов для его восстановления. Как видите, на это ушло всего три месяца, и школа вновь приобрела прежний вид.

Кингсли сделал глубокий вдох:

— Кроме того, у конфедерации была просьба — в виде эксперимента открыть, пока что временно, пятый факультет. На нём в этом году должны учиться лучшие ученики стран, чьи волшебники приняли участие в восстановительных работах. Мы не могли отказать, тем более что укрепление связей между волшебниками разных стран может принести огромную пользу.

Он посмотрел на Гарри, Рона и Гермиону, словно ожидая их согласия, и, выждав несколько секунд, продолжил:

— Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни и Салемский институт ведьм, хоть и не выдвигали условий, но настоятельно рекомендовали включить в учебный план новые дисциплины — экономику, политику и некоторые курсы, ориентированные только на девочек. Именно они прислали своих преподавателей для этого. Что касается профессора Френсиса Фелла — вы с ним ещё сегодня познакомитесь — он не только активно помогал при восстановлении, но и оказался одним из немногих подходящих кандидатов на вакантную должность по Защите от тёмных искусств. После долгих обсуждений в Министерстве и попечительском совете мы решили попросить его остаться. Несмотря на его репутацию в некоторых странах, — Кингсли посмотрел на МакГонагалл, и та понимающе кивнула, — у нас не было лучших альтернатив.

Бруствер взглянул на часы и поднялся из-за стола.

— На этом всё, что я хотел сказать сейчас. Всё, что будет происходить на уроках Защиты от тёмных искусств, полностью одобрено и санкционировано Министерством, так что не удивляйтесь, если что-то покажется вам необычным. Если возникнут вопросы — директор и я всегда в вашем распоряжении. Думаю, мы сможем по необходимости встречаться здесь, в кабинете директора. А теперь вам пора — не опаздывайте на урок!

Гарри, Рон и Гермиона попрощались с министром и, выйдя из кабинета директора, быстрым шагом направились на урок по Защите от тёмных искусств.

— Что скажем Джинни? — вполголоса спросил Рон, как только они миновали горгулью и направились к лестнице ведущей на третий этаж, в класс Защиты от тёмных искусств.

— Твою версию, Рон, — ответил Гарри.

— Какую именно?

— Ту, что ты мне говорил — будто МакГонагалл недовольна нашей работой старост. Только теперь вопрос — как скрывать всё остальное? Как мы будем обсуждать что-то, если теперь нас всегда четверо?

— Мы можем просто сплетничать или как обычно кого-то в чём-то подозревать, — предложила Гермиона. — Это никого не удивит.

— А рассказать ей нельзя? — Спросил Рон и, взглянув на лица друзей, поспешно добавил. — Я просто спросил...

— Вечером попробуем всё обсудить, — сказал Гарри, подходя к двери кабинета Защиты от тёмных искусств. Сквозь неё доносился обычный шум класса, оставшегося без учителя.

Как только они вошли в класс, Джинни, махнув им рукой, указала на занятые для них места в последнем ряду у большого окна. Она ещё что-то рассказывала Уильяму, Изольде и Арабель, но, как только троица заняла свои парты, подошла и села рядом с Гермионой.

— О чём говорили? — поинтересовался Рон, — или опять какие-нибудь девичьи секреты?

— Рон, хватит дуться, — усмехнулась Джинни, — нет, это вовсе не девичьи секреты. Я сидела в классе одна, они подошли, разговорились. Арабель интересно рассказывала про Египет, мы делились с ней впечатлениями. А вот Уильям и Изольда даже и не знали, где находится Египет.

— Зато Изольда отлично разбирается в зельях, — заметил Рон. — Не смотри на меня так, — обратился он к Гермионе, — это обычное наблюдение. Вы же сами недавно говорили, что я стал подозрительным…

— Или сплетником, — с улыбкой добавил Гарри.

— Вот именно! — ухмыляясь, поддержал его Рон.

Все четверо обменялись улыбками. Вскоре к ним присоединились Дин и Мосс Беатрис — черноволосая, энергичная староста Когтеврана. Они тут же заняли свободные места рядом.

— О чём это тут у вас такой весёлый сговор? — поинтересовался Дин.

— О ком... об Изольде... — обернувшись к Дину, ответил Рон, а затем, обращаясь ко всем, продолжил, — так вот, если помните, нашим столом руководил Пётр. Они ещё на пятом курсе изучали это зелье. Пётр сказал, что жалеет об отсутствии наушников — мол, корень мандрагоры будет кричать, когда его станут толочь в ступке. Тогда Изольда посоветовала сначала насыпать в ступку золотого песка, а потом добавлять мандрагору. И правда — никакого крика не было. Она знала секрет этого зелья лучше Петра, но делала вид, будто впервые его готовит.

— Интересно… — задумчиво сказала Гермиона.

Однако друзья так и не успели узнать, что именно показалось Гермионе интересным. В этот момент в класс мягкой и уверенной походкой вошёл профессор Фелл. Он остановился в центре аудитории и, скрестив руки на груди, внимательно стал оглядывать учеников. Затем, будто задумавшись, сделал ещё несколько неторопливых шагов вперёд. Подойдя ближе, к кафедре, он взял себя за подбородок и на мгновение замер, продолжая наблюдать за классом.

— Ну вот, мы и встретились... — загадочно произнёс он. — Учитель появляется лишь тогда, когда ученики готовы принять его …

Профессор замолчал. Было непонятно, собирается ли он продолжить свою мысль или ждёт, что ученики сами осмыслят это неожиданное суждение. Аудитория замерла в ожидании.

— Я — профессор Френсис Фелл, — представился он, продолжая изучать лица учеников. — С сегодняшнего дня уроки Защиты от Тёмных искусств изменятся навсегда… Мы отправимся туда, куда не осмеливались заглянуть ваши прежние учителя… Наш курс выйдет далеко за рамки учебной программы.

Профессор замер в задумчивой позе, слегка прижимая большой палец к подбородку, на котором сверкнул перстень с тёмно-синим камнем.

— Мой подход, — продолжил он, начиная медленно двигаться между партами, — основан на самой сути названия предмета… Позвольте спросить: разве может истинное искусство быть «тёмным»? — последние слова он произнёс с особым ударением. — Искусство — это всегда познание, творение, созидание. Разрушение же — удел примитивных сил. Оно не имеет ничего общего с искусством. Мы будем учиться защищаться от тёмных и примитивных сил, осваивая при этом искусство, которое… — он по-прежнему внимательно смотрел на учеников, — вызвало бы споры во многих странах. Но именно оно служит созиданию. Ту магию, что я буду вам передавать, относят к высшим формам. И запомните… с великой силой приходит и великая ответственность…

После этих слов в классе стало совсем тихо. Так тихо, что слышно было, как лёгкие порывы ветра бьют в окно. Все застыли, чтобы не упустить ни единого слова.

— Тёмные Искусства, — продолжил он, последовательно глядя на Гарри, Гермиону, Рона и Джинни, — называют так не потому, что они по природе своей злы. Овладеть ими — всё равно, что научиться играть на сложнейшем музыкальном инструменте. Можно извлечь божественную мелодию... или оглушительную какофонию.

Он провёл пальцем по воздуху, и перед классом возникли два фантомных силуэта: один — в сияющих белых одеждах, другой — в чёрных.

— Посмотрите. Один маг исцеляет, другой — калечит. Но разве дело в цвете их мантий? — Силуэты внезапно поменялись плащами. — Заклинания «Круциатус» и «Эпискей» черпают силу из одного и того же источника. Разница лишь в намерении.

— Но профессор, разве не поэтому Тёмные Искусства повсеместно запрещены? — не сдержалась Гермиона.

Фелл улыбнулся, и Гарри вспомнил одобрительную улыбку Люпина, которой он поощрял учеников.

— Запрещены не искусства, мисс Грейнджер. Запрещено их бездумное применение. «Империус» может сделать из человека марионетку… или помочь пациенту с повреждённым рассудком выполнять необходимые процедуры. Даже «Авада Кедавра», — Гарри невольно напрягся, — в руках целителя может стать актом милосердия, прекращающим невыносимые страдания. Проблема не в магии, а в нас самих. Обычная «Алохомора» в руках вора — уже тёмное искусство. А сложнейшее заклинание некромантии, использованное для общения с предками и сохранения их мудрости, — нет.

Рон пробормотал:

— Значит, Волан-де-Морт просто… плохо учился!

— Он не учился вовсе, мистер Уизли. В магии он видел лишь инструмент для самовозвеличивания, — проговорил Фелл. — Он не понимал главного: истинная сила требует не только умения, но и мудрости. Мудрость же начинается с вопроса «Должен ли я?», а не «Могу ли?». Поэтому на моих уроках вы познакомитесь с этими искусствами… чтобы понимать, а не применять. Чтобы распознавать и защищаться. Ибо самое страшное тёмное искусство — это незнание.

В окно ударил луч заходящего солнца, окрасив комнату в золотистые тона. Он скользнул по партам, коснулся скелета дракона под потолком и высветил задумчивые лица студентов, смотревших на профессора с нарастающим доверием.

— Вы, конечно, заметили отсутствие в списке учебников этого года пособия по Защите от Тёмных Искусств. Дело в том, что книги, которые мы будем использовать, хранятся в запретном отделе библиотеки Хогвартса и будут выданы вам по особому распоряжению директора.

По классу пробежал лёгкий шёпот. Профессор неожиданно улыбнулся:

— Приятно видеть, что мои слова были восприняты со всей серьёзностью. Теперь давайте сменим атмосферу — вы задаёте вопросы, я отвечаю. Это поможет нам перейти от тайн к настоящей работе.

— Салли Уна, — представилась девушка-слизеринка, хмуро глядя на профессора. — Вы сказали, что Тёмные силы примитивны. Поясните, пожалуйста, свою мысль.

Фелл на мгновение замер, вновь касаясь пальцами подбородка.

— Я не говорил, что Тёмные силы примитивны… Они действуют примитивно. Всё, что им не угодно, должно быть уничтожено — вот в чём их ограниченность. — Он развёл руками, не отрывая глаз от Салли, и продолжил: — Но истинная сила не в разрушении. Она — в умении преобразовывать, находить неожиданные решения. Тёмные маги подобны дикарям с дубиной: в их арсенале — один-единственный способ взаимодействия с миром. Мы же будем учиться искусству защиты, которое требует куда большего — понимания, гибкости ума и… определённой творческой смелости.

Рука Изольды Буд взметнулась вверх.

— Да, мисс Буд?

— Профессор, вы сказали, что во многих странах запрещена магия, которую мы будем изучать...

— Нет, Изольда, — мягко поправил профессор, — она не запрещена, но... не приветствуется. Потому что в неверных руках эти знания действительно могут причинить вред… Но я знаю, что все присутствующие здесь так или иначе решили связать своё будущее с защитой магического правопорядка. И министерство магии утвердило список заклинаний, которые мы с вами будем осваивать.

— Грейнджер, — подняла руку Гермиона. — Сколько всего волшебников в мире владеют подобными заклинаниями? Есть ли статистика?

— Мисс Грейнджер, технически эти заклинания не являются секретными... — проговорил он. — Но на практике ими владеют, пожалуй, около пятисот волшебников во всём мире... Видите ли, большинство предпочитает стандартные методы защиты — они проще, безопаснее. То, что мы будем изучать, требует особого склада ума... и определённой смелости духа. Впрочем, — уголки его глаз лучисто сморщились, — судя по вашему вопросу, вам эти качества не чужды.

— Насколько опасны эти заклинания для самого волшебника при неправильном применении? — спросила Арабель.

— Опасность… — Фелл задумчиво провёл рукой по поверхности кафедры, — зависит от самого волшебника, мисс Лафарг. — Его голос приобрёл особую, предостерегающую глубину. — Эти заклинания подобны живому огню: в умелых руках они согревают, в неумелых — оставляют ожоги.

— Профессор, — Гарри слегка нахмурил лоб, — если эти методы настолько мощные... были ли случаи, когда их считали чрезмерной самообороной? И потребуется ли нам что-то подписывать перед началом обучения?

— Интересный двойной вопрос, мистер Поттер, — Фелл склонил голову, с явным интересом разглядывая Гарри. Его пальцы сложились в изящный жест. — Да, были... прецеденты. К примеру, последний известный случай в 1915 году. Суд города Вашингтон признал защиту Эдгара Вандимаара «чрезмерной» после превращения, нападавшего в стеклянную статую.

— Что касается обязательств... — В воздухе перед учениками развернулся пергамент с пылающими чернильными строками. — Не будет никаких магических клятв и официальных договоров. Единственное обещание, которое я попрошу вас дать, нельзя скрепить чернилами и нельзя повесить на стену в золочёной раме. Его можно нарушить технически — но невозможно нарушить безнаказанно. Вы заключите соглашение... с собственной совестью. И поверьте, это самый строгий судья из всех, что я знаю. — И пергамент бесшумно растаял в воздухе.

До самого конца урока профессор терпеливо отвечал на вопросы учеников, стараясь не упустить ни одну поднятую руку, ведь обсуждаемая тема была сложной и неоднозначной.

— Почему именно пятьсот волшебников? — повторил он за Диланом Круз, поглаживая подбородок. — Это число не случайно. Оно основано на древних расчетах, связывающих магическую силу с числом возможных комбинаций заклинаний. Но главное — это предел, за которым контроль над магией становится опасным даже для самых опытных чародеев.

— Значит, это ограничение из-за сложности изучения и намеренное регулирование? — тут же последовал уточняющий вопрос Беатрис.

— Да, и то, и другое, — ответил профессор. — Некоторые заклинания настолько сложны, что их освоение требует десятилетий, а другие… — он сделал многозначительную паузу, — другие просто слишком опасны, чтобы оставлять их без контроля.

— А как они соотносятся с Международным статутом о секретности? — не унимались студенты.

— Часть из них прямо запрещена к использованию вне исключительных обстоятельств, — объяснил профессор. — Но есть и такие, которые просто не требуют специального разрешения.

— Но как отличить «созидательную» защиту от темной магии? — спросила Мария, и в её голосе звучало беспокойство. — Граница ведь очень условна…

— Вот именно, — кивнул профессор. — Разница часто кроется в намерении. Одно и то же заклинание может быть как щитом, так и оружием — всё зависит от того, в чьих руках оно находится.

Кто-то с тревогой спросил, не возникнет ли проблем с родителями, если они узнают, чему их будут учить на этих занятиях.

— Программа полностью одобрена министерством, — мягко улыбнулся Фелл, — но ваши опасения понятны. Мой кабинет всегда открыт для тех, кого мучают сомнения. Честный разговор помогает развеять даже самые стойкие тревоги…

— Надо сказать, — заметила Гермиона, когда они с Гарри, Джинни и Роном направлялись в Большой зал на ужин, — профессор Фелл производит сильное впечатление. Не хочу никого обидеть, но из всех, кто нас учил, он действительно выглядит настоящим преподавателем.

— Согласен, — отозвался Гарри. — При всём уважении к Люпину и Грозному Глазу, они были скорее практиками. А Снегга я не беру в расчёт — в то время мне было слишком сложно его воспринимать. Посмотрим, что будет дальше, но первый урок даёт надежду, что скучать нам не придётся.

— А я вот как подумаю, что нам ещё после ужина патрулировать коридоры, — пробурчал Рон, — так и аппетит пропадает.

— Рон, тебе не хочется ужинать? — с наигранным недоверием переспросила Гермиона. — Даже если на десерт тресковые пироги?

— Ну… — в тон ей ответил он. — Может, только один кусочек… для поддержания сил!

— Это МакГонагалл заставила вас патрулировать коридоры? — спросила Джинни.

— Сегодня она нас для этого и вызывала, — соврал Рон, избегая взгляда сестры.

— Значит, весь вечер мне придётся быть одной? — Джинни выразительно посмотрела сначала на Гарри, потом на Гермиону.

— Джинни, я думаю, это не займёт много времени, — попыталась успокоить её Гермиона. — Мы просто обойдём пару этажей…

Потолок Большого зала был черен — тяжелые тучи, скопившиеся на небе, полностью скрыли звёзды и лишь огни сотен свечей, паривших в вышине, разгоняли мрак. Зал наполнился сотней голосов — ученики оживлённо обсуждали за ужином события прошедшего дня, кто-то восклицал, кто-то смеялся, а иногда в общем шуме прорывался звон столового прибора, упавшего на пол. На длинных столах горками лежали любимые блюда.

Джинни закончила ужин одной из первых и, бросив «Увидимся в гостиной!», поспешила к Гриффиндорской башне. Гарри, Рон и Гермиона задержались за столом, дожидаясь, пока Большой зал почти полностью опустеет.

— Может, всё-таки не будем никуда идти? — предложил Рон, лениво ковыряя остатки пюре. — Зал почти пустой, вполне можно и поговорить.

— Нет, лучше прогуляемся, — покачал головой Гарри. — После ужина на четвёртом этаже никого не бывает.

Когда последние ученики вышли, они встали и направилась к лестнице. Их шаги гулким эхом разносились под холодными сводами, когда друзья свернули в пустой коридор.

— Почему опять мы? — неожиданно спросил Рон, когда они поднялись на очередной пролёт и лестница стала совсем безлюдной. — Я не жалуюсь… Но скажите, когда, по-вашему, мы наконец сможем спокойно учиться, не оглядываясь по сторонам в поиске очередного маньяка, который задумал всё испепелить?

— Похоже, не скоро, — тихо сказала Гермиона, поправляя ремешок сумки с книгами. — Если верить предсказанию, речь идет не просто о Тёмном волшебнике, а о полном и окончательном уничтожении мира.

Рон мрачно фыркнул, и его голос прозвучал саркастически-громко в тишине коридора:

— Прекрасно. Даже не знаю, с чего начинать, чтобы обеспечить мир на планете!

— Уже начал, — заметила Гермиона, поворачиваясь к нему. — Ты ведь отлично наблюдал за Изольдой на зельеварении. Вот именно так и надо — анализировать, кто как держится, кто слишком старается понравиться, а в ком скрывается та самая харизма, что способна сплотить вокруг себя людей.

Гарри с раздражением взъерошил волосы.

— Значит, придётся обращать внимание на всех подряд, — проговорил он. — В первую очередь — на новый факультет. На Гогенгейм.

— А как, интересно? — возразил Рон, чуть ускоряя шаг и разглядывая картины на стенах.

— Общаться, Рон, — уверенно сказала Гермиона. — Смотреть, кто как ведёт себя на уроках, в Большом зале, в Хогсмиде… Петр, Андрей, Мария, Уильям, та самая Изольда, Арабель… их пятнадцать человек.

— Думаешь кто-нибудь из них? — спросил Гарри

— Может, да…может, нет… — вздохнула Гермиона, пожав плечами. — Не стоит сбрасывать со счетов и слизеринцев, они ведь всегда были искусны в скрытности. Может, это вообще кто-то из новых преподавателей.

— Ага, — язвительно хмыкнул Рон. — Представляю: подхожу я к Всаднику Апокалипсиса на бледном коне и так, небрежно: «Извините, вы тут случайно не планируете в ближайшее время уничтожить мир? А то у нас тут пари с однокурсником»…

Гарри усмехнулся.

— Нам просто нужно быть внимательнее, — сказал Гарри, вглядываясь в тёмный проём ниши за статуей Одноглазой Ведьмы. — Может, кто-то уже ведёт себя странно, а мы не замечаем.

В этот момент из ниши, словно развязавшийся бубенчик, вылетел Пивз. Он кружился в воздухе, звеня и размахивая похищенным у кого-то оранжевым галстуком.

— О-о-о! — пронзительно завизжал он, кувыркаясь перед их носами. — Трио нарушителей! Старосты? Ха! А выглядите как шпионы!

— Пивз, только не сейчас... — простонал Рон, потирая переносицу, словно предчувствуя головную боль.

Полтергейст завис прямо перед его лицом, и его кривляющаяся рожица исказилась от любопытства.

— Что это вы тут замышляете, а? Тайные собрания? Заговоры? Может, позвать мистера Филча с его наручниками?

— Мы патрулируем, — отрезала Гермиона, выпрямив спину и стараясь придать своему голосу как можно больше официальности.

— Лгунья! — Пивз резко перевернулся в воздухе, и конец его галстука со всего размаху шлёпнул Рона по носу.

— Знаешь, Пивз, — неожиданно сказал Гарри, на его лице появилась опасная ухмылка. — Мы как раз тебя искали. Помнишь, как в однажды я приклеил тебе язык к нёбу заклинанием «Обезъязь»? Так вот, недавно я откопал в библиотеке кое-что поинтереснее. Одно заклинание, которое может заставить самого болтливого в мире полтергейста замолчать если не навек, то очень надолго. Не хочешь стать моим первым испытателем? Подплыви-ка поближе.

Пивз замер. Его бусинки-глазки сузились, внимательно изучая Гарри. Затем он с пронзительным визгом взмыл под самый потолок, яростно щурясь.

— Поттер интригует! — прокричал он, но в его смехе слышалась нотка неуверенности. — Ладно, ладно, гуляйте, пока великодушный Пивз позволяет!

С громким хлопком, похожим на лопнувший воздушный шар, он исчез прямо в каменной кладке стены, а через секунду на пол плавно опустились два разноцветных перышка.

— Блестяще, — выпалил Рон, потирая покрасневший нос. — У нас есть минут пять, пока он не сообразит, что ты блефуешь, и не примчится обратно с дождём из чернильниц.

— Так, о чём мы говорили? — вернулся к теме Гарри, уклоняясь от очередного портрета, который что-то бормотал себе под нос. — Как нам сблизиться с гогенгеймцами?

— Клуб Слизней, — почти сразу выпалила Гермиона, у которой мысли, всегда были разложены по полочкам. — Можно попросить профессора Слизнорта устроить совместное заседание. Он обожает собирать интересных людей, а новички с континента — это как раз то, что нужно, чтобы раздуть его самомнение. Он не откажется.

— Гениально, Гермиона, — одобрительно кивнул Гарри. — Если Слизнорт загорится идеей, он устроит такое, что все расслабятся и будут сами не свои. Идеальная возможность пообщаться с каждым.

— Не знаю, — скептически хмыкнул Рон. — По-моему, Пётр, Андрей, Мария, Уильям, Изольда и Арабель и так вполне дружелюбны. Можно просто договориться встретиться с ними в «Трёх мётлах». За кружкой сливочного пива будет проще разговориться, чем на каком-то вымученном ужине.

— Пожалуй, и ты прав тоже, — согласился Гарри, глядя то на одного, то на другого. — Оба варианта хороши. Главное — начать общаться и узнать их получше.

Они осторожно свернули за угол, наполняя пустынный коридор эхом своих шагов, смешавшимся с приглушённым шёпотом. Впереди, освещённая колеблющимся светом факелов, уже виднелась золочёная рама портрета Полной дамы.

Серые тучи стянули небо над замком, и только самые упрямые лучи солнца пытались пробиться сквозь мутные витражи, разрисованные стекающими по ним дождевыми каплями. Хогвартс ещё не проснулся, в пустынных коридорах царила глубокая тишина, изредка нарушаемая одинокими фигурами учеников, пробиравшимися на завтрак. Их заспанные шаги лениво шаркали по отполированным веками каменным плитам, а из-за углов иногда доносился сдавленный зевок.

Гарри вместе с Джинни, Гермионой, Роном и Дином неторопливо спускались по главной лестнице к Большому залу. Запах жареного бекона и свежих булочек доносился из приоткрытых дверей. Рон, сгорбившись, прикрывая зевок ладонью, выглядел так, словно провёл всю ночь, разгадывая загадки сфинкса, преградившего ему путь к спальне.

— Как ты вообще на ногах держишься? — усмехнулся Дин.

— Не спрашивай… — пробормотал Рон, пошатываясь. — Выпью кофе — оживу.

— Эй, не бегай по коридорам! — строго окликнул Дин первокурсника-гриффиндорца, который мчался в сторону Большого зала, подпрыгивая на ходу, точно его ступени были заряжены прыгучим чарами. Паренек резко затормозил, беспомощно вытянулся по струнке и стих, не смея перечить старосте.

В этот самый миг из бокового прохода вынырнул пуффендуец, с большим вихром волос, закрывающим ему глаза. Он с размаху врезался в Рона. Тот тяжело вздохнул, словно ждал этого «происшествия» с самого утра:

— Минус пять баллов с Пуффендую! — рявкнул он, выпрямляясь во весь рост. — Бегать по коридорам запрещено!

Мальчик испуганно заморгал, кивнул и поспешил ретироваться.

— Рон, можно было просто предупредить! Он же только привыкает к школе. — с укором заметила Гермиона.

— Предупреждения не работают! — проворчал Рон. — Если не наказывать, они скоро на мётлах по коридорам летать начнут!

Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но Рон перевёл внимание на Джинни и Гарри:

— О чём это вы там шепчетесь, а? — осведомился он, подходя к ним ближе.

Гарри с Джинни переглянулись, и Джинни, сдерживая смешок, скорчила брату гримасу и показала язык.

— Ага, так значит, заговор против меня! — притворно возмутился Рон. — Не ожидал от родной сестрёнки!

Большой зал встретил их переплетением голосов, звоном приборов и светом сотен свечей, которые, однако, не смогли прогнать утреннюю хмурую серость. Друзья устроились за столом, и Рон, дотянувшись до тостов, тут же спросил:

— Гермиона, а какие у нас сегодня уроки?

— Сдвоенная история магии, потом экономика и политика в мире магии… — она пробежалась глазами по пергаменту. — После обеда — Трансфигурация и Магические права волшебниц.

— Ура! Последние пары свободные! — ликуя, гаркнул Рон, шлёпая Гарри по спине, — Готов проиграть тебе партию в шахматы! Если, конечно, твой ферзь опять не сбежит с доски…

— Успеете ещё сто раз, — сказала Гермиона, наливая себе тыквенного сока.

По мере того, как зал наполнялся, шум становился всё громче. Студенты оживлённо переговаривались, смеялись, передавая друг другу блюда. Старшекурсники обсуждали предстоящие занятия, а первокурсники с восторгом поедали еду, появляющуюся на столах. Почти Безголовый Ник парил где-то возле второкурсников, рассказывая очередную историю из своей богатой жизни. Мимо прошли Пётр, Андрей и Мария, пожелав друзьям приятного аппетита.

— Спасибо, вам тоже, — вежливо ответила Гермиона, откладывая в сторону расписание.

Тем временем по витражам забарабанили крупные капли дождя, и где-то вдали прокатился раскатистый удар грома. В высокие окна зала с шумом ворвался поток сов. Десятки птиц закружили под потолком, отбрасывая на столы скользящие тени. Одна, крупная и внушительная, сова безошибочно спикировала прямо к Гермионе, уронив свежий номер «Пророка» ей в тарелку.

— Посмотрим, что пишет «Пророк»? — пробормотала Гермиона, разворачивая газету.

Внезапно перед Гарри приземлилась пара сов — стремительная серая охотница и крошечная пушистая недотрога. Пытаясь уместиться на ограниченном пространстве стола, они столкнулись в воздухе. Перья полетели во все стороны, однако, не теряя достоинства, каждая из сов гордо протянула Гарри свой конверт.

— Ого! — изумился Гарри, разглядывая письма. Первое было аккуратно подписано ровным почерком Невилла, а второе украшали странные серебристые завитушки. — От Невилла! — воскликнул он, показывая друзьям первый конверт. — И… от Полумны!

— От Лавгуд? — приподняла брови Джинни, заинтересованно откладывая ложку.

— Ну надо же, Долгопупс и Полумна одновременно, — фыркнул Рон, доливая себе сока. — Надеюсь, они не решили вместе основать клуб любителей странных тварей?

— Рон! — вознегодовала Гермиона, шлёпнув его газетой по макушке.

Гарри осторожно вскрыл конверт и стремительно пробежался глазами по тексту:

— Слушайте! — начал он. — «Дорогие друзья! Я только что прочитал в «Ежедневном пророке», что вы вернулись в Хогвартс! Это потрясающая новость! Я так рад за вас и даже немного завидую — как бы мне хотелось оказаться рядом с вами! Хотя и у меня сейчас происходит довольно захватывающее приключение!

Как вы знаете, Полумна всегда полна неожиданных идей. Она предложила отправиться в Южную Америку изучать древние магические артефакты инков. И вот мы в Мачу-Пикчу!»

— Обалдеть! — прервав чтение письма, восторженно отозвался Рон. — Они вдвоём в Южной Америке!

— Подожди, дальше ещё интереснее, — продолжал Гарри, — «Это место… оно просто невероятное! Камни здесь уложены так плотно, что между ними невозможно просунуть даже лезвие ножа. Мы с Полумной уверены, что без магии тут не обошлось. На пути встретились несколько загадок: например, исчезающие ступени — некоторые лестницы ведут в никуда, а произнеся заклинание «Апарекиум», появляется скрытый проход. Пока не удалось понять, куда он может вести.

Есть говорящие камни — если приложить ухо к определённым стенам, можно услышать шёпот на древнем языке. Полумна считает, что это древние заклинания, а не шум ветра, и уверена, что зелёное свечение Лунного Рысакопаря — явный тому знак!

А высоко в горах расположено Зеркальное озеро: если заглянуть в него при полной луне, отражаются не люди, а… что-то иное. Мы собираемся проверить, что произойдёт, если войти в его воды. Ощущение такое, будто каждая тропа ведёт тебя к тайне. Полумна говорит, что инки знали магию, отличную от нашей, и общались с местными волшебниками.

Как вам восстановленный Хогвартс? Надеюсь, слизеринцы теперь ведут себя прилично. Передавайте привет профессору МакГонагалл! Жду ваших новостей. Ваш верный друг, Невилл Долгопупс.

P.S. Если увидите профессора Стебль — передайте ей, что совет её о мандрагорах высокогорья очень помог!

P.P.S. Гермиона, можешь подсказать, что можно почитать о рунах древних инков — будем очень благодарны за совет!

Мачу-Пикчу, Перу. 2 сентября 1998 года»

Гарри, дочитав последние строки письма Невилла, невольно улыбнулся и посмотрел на друзей.

— Джинни, — лукаво подмигнул он, протягивая ей второе письмо, — прочитай его вслух... с интонациями Полумны. У тебя это здорово получается!

Джинни с улыбкой взяла пергамент, на пару секунд закрыла глаза, стараясь вспомнить каждую деталь их эксцентричной подруги, затем глубоко вдохнула — и когда заговорила, её голос наполнился той самой мечтательной, чуть дрожащей интонацией, которая была так присуща Полумне:

«Дорогой Гарри!

Пишу тебе при свете лунных бликов, переливающихся с зелёным свечением Лунного Рысакопаря, который сейчас особенно активен в горах.

Мачу-Пикчу — это нечто волшебное! Камни здесь буквально поют! Если в полдень задержаться у Храма Трёх Окон и прислушаться, то стены начинают шептать тебе древние заклинания… такие, каких нет ни в одном учебнике! Невилл, конечно, твердит, что это просто ветер. Но разве ветер умеет выстукивать такой ритм?

Вчера мы нашли камень, испещрённый загадочными спиралями. Кто-то вроде Захарии Смита, конечно, сказал бы, что это просто древний орнамент… но я-то вижу! Это же карта, и на ней тайные ходы, ведущие к самому Сердцу Пернатого Змея! (это местный аналог василиска, только мудрее, и, кажется, даже вегетарианец). Невилл, как всегда, сомневается и бормочет что-то о «разумной осторожности». Но я чувствую — Змей ждёт нас. И он не случайно позвал именно меня.

А ещё здесь есть Зеркальное озеро, если смотреть на него под определённым углом, то в нём отражаются наши двойники из мира, где все ходят задом наперёд. Когда я помахала рукой, то отражение подмигнуло мне левым глазом! Невилл говорит, что это оптический обман... но разве обманы умеют улыбаться?

Как твои дела? Надеюсь, в Хогвартсе не осталось и следа от разрушений — представляю, как там сейчас красиво! Передавай большой привет Джинни, Рону и Гермионе.

Твой друг, и, возможно, будущий открыватель Затерянного Города Золотых Снов, Полумна Лавгуд.»

— Каково, а! Невилл и Полумна вместе путешествуют! — с восхищением заключил Гарри.

— «Лунный Рысакопарь»... — с усмешкой выдал Рон, закинув руки за голову, мечтательно уставившись в потолок. — Ну конечно, куда же без её фантазий. А змей вегетарианец, который её ждет. Ага, ждёт он её на свой завтрак!

— Рон! — с укором, но нежно сказала Гермиона. — На самом деле, инки действительно использовали магию, отличную от европейской…

— И ты серьёзно думаешь, что там есть говорящие камни? — усмехнулся Рон, откусывая недоеденный кусок тыквенного пирога.

— А почему бы и нет? — вступилась Джинни, помахивая письмом Полумны. — Мы сталкивались с куда более странными вещами…

— Хотя… если там правда есть скрытые проходы… — скептически скривился Рон, — то могут и камни заговорить…

— Ну, да… — отозвался Гарри. — Невилл пишет, что заклинание «Апарекиум» открывает какой-то скрытый проход. Может, это портал?

— Скорее уж просто оптическая иллюзия, — пробурчал Рон.

— Как бы то ни было, Зеркальное озеро… — задумчиво сказала Гермиона, бессознательно постукивая пальцами по столу. — Если оно и впрямь отражает не людей, а что-то иное… Вполне возможно, это окно в параллельное измерение.

— О, только не параллельные миры! — застонал Рон.

Джинни рассмеялась:

— Полумна безусловно права насчёт одного — там определённо есть магия. И если Невилл с его природной осторожностью полез в какие-то там тоннели…

— ...значит, Полумна сумела увлечь его в свой причудливый мир, — закончил Гарри, под дружный смех друзей.

— Проще говоря, сдвинула ему мозги набекрень, — с кривой улыбкой заключил Рон.

— Рон, перестань! Надо им ответить, — заявила Гермиона, — и расспросить подробнее про эти руны... Я поищу в библиотеке, что можно посоветовать.

— Только, умоляю, без твоих десятистраничных трактатов. А то вон у Невилла и так уже крыша поехала! — взмолился Рон. — Пусть лучше напишут, встретили ли они этого Пернатого Змея в сиянии Лунного Рысакопаря! Вот это будет история!

— Рон! — снова вспыхнула Гермиона, а Гарри и Джинни так и покатились со смеху, представляя, как Невилл пытается удержать Полумну от попытки призвать мифическое существо.

— Знаете что? Если Полумна к тому времени не разбудит там какого-нибудь древнего бога, — деловито сказал Рон, поднимаясь из-за стола и смахивая крошки с мантии, — мы обязательно когда-нибудь туда съездим. А сейчас, по моему мнению, нужно спешить на второй этаж.

Гермиона застыла, уставившись на него в полном недоумении.

— Рон, с каких это пор ты так стремишься на лекции? Да ещё к профессору Бинсу! — её глаза недоверчиво сверкнули.

— Гермиона, — тяжело вздохнув, ответил Рон, — дело в том, что я ещё хочу спать. Надеюсь, как следует высплюсь у него на лекции… Его голос для меня — что колыбельная...

Друзья рассмеялись. Подталкивая друг друга и, обмениваясь шутливыми замечаниями, компания направилась на самую нудную лекцию в Хогвартсе.

Как всегда, профессор Бинс — единственный преподаватель-призрак в школе — медленно просочился сквозь классную доску, раскрыл свои пожелтевшие от времени конспекты и начал бубнить монотонным голосом, напоминающим скрип несмазанных колёс старой телеги. Сегодня он вещал о реакции магического сообщества на Французскую революцию: почему французские волшебники временно запретили полёты на метлах над Парижем, и как маги-якобинцы безуспешно пытались отменить Международный статут секретности.

Уже через десять минут аудитория погрузилась в дрему. Дин, делая вид, что конспектирует, выводил в тетради бессмысленные загогулины. Гермиона, пытаясь вникнуть в слова профессора и даже что-то записывать, отчаянно боролась с дремотой, но её веки предательски смыкались. Гарри и Джинни тайком перебрасывались записками, а Рон... Рон блаженно расположился за учебником, который служил ему отличной ширмой для мирного посапывания. Изредка кто-то из студентов вздрагивал, механически записывал в тетрадь случайную дату и снова погружался в забытье.

Когда прозвенел звонок, возвещающий об окончании урока, Рон сладко потянулся, сияя от удовольствия.

— Вот это я понимаю, это отличный урок! — провозгласил он, энергично встряхивая головой. — Теперь я готов к «Экономике и политике в мире магии» на все сто!

Гермиона посмотрела на него с немым укором, а Гарри только усмехнулся:

— Значит, Бинс всё-таки полезен?

— Гораздо полезнее, чем его лекции, — без тени сомнения заявил Рон, сгребая вещи в сумку.

Тем временем профессор Бинс, совершенно не обращая внимания на учеников, начал медленно растворяться в доске, возвращаясь в своё вечное пристанище.

Профессор Блэквуд вошла в класс так же бесшумно, как и в прошлый раз.

— Доброе утро, — произнесла она своим стеклянным голосом и, не дожидаясь ответа, взмахом руки вывела тему:

«Восстание древнегреческих магов и Договор Забвения»

— Сегодня мы обратимся к малоизученному эпизоду 322 года до нашей эры, — начала она, медленно обходя кафедру. — Вопреки устоявшемуся мнению, древнегреческие маги отнюдь не были покорными служителями оракулов. Напротив. Группа, именовавшая себя «гекатонхейристами» отказалась подчиняться Совету Волшебников, — где-то на задней парте кто-то непроизвольно хмыкнул — видимо, попытавшись и не сумев выговорить это витиеватое слово. — Они провозгласили, что магия должна принадлежать всем волшебникам без ограничений, а не горстке избранных жрецов. — Продолжила Блэквуд, слегка поджав бледные губы. — И их поддержали простые маги из народа.

Последнюю фразу она произнесла с едва скрываемым оттенком брезгливости, словно говорила о чём-то непристойном.

— Последствия, разумеется, были катастрофическими. Когда мятежники захватили Дельфийский оракул, Совет собрался в настоящем Кносском лабиринте. Не в том, что показывают сейчас туристам, — она едва заметно улыбнулась, — а в том, где до сих пор обитают кое-какие неведомые существа и пропадают люди.

Несколько учеников невольно переглянулись.

— Три месяца переговоров. Жрица Пифия выступала посредником... пока однажды не исчезла…

Профессор Блэквуд обхватила себя руками за плечи и подошла к большому окну.

— Совет принял решение, — голос Блэквуд стал тише, но твёрже. — Все гекатонхейристы были обращены в камень. Дельфийский оракул — стёрт с лица земли. А чтобы уничтожить саму память о восстании...

Она провела палочкой, и на доске проявилось изображение древнего свитка с замысловатой печатью.

— ...было применено зелье Леты Мнемосины. Ключевой ингредиент — вода из реки Забвения. Теперь, — резко оборвала она свою речь, — откройте страницу четырнадцать. Прочтите раздел о Договоре Забвения. После — вопросы.

По рядам пронёсся дружный стон, но под её ледяным взглядом все послушно раскрыли учебники. В классе воцарилась полная тишина, нарушаемая монотонным стуком дождя по оконным стеклам и шелестом страниц. Прошло минут десять-пятнадцать. Постепенно в аудитории начало нарастать оживление — сначала робкие перешёптывания, затем более смелые реплики. В этот момент профессор Блэквуд, оторвавшись от созерцания дождя за окном, плавно повернулась к ученикам.

— Мне интересно услышать ваше мнение, — её голос прозвучал неожиданно мягко. — Стоило ли уступать гекатонхейристам и раскрывать магические знания толпе? Или Совет Волшебников поступил жестоко, но справедливо, применив к бунтовщикам петрификацию, то есть обращение в камень?

Она неспешно прошлась между рядами.

— Возможно, не все из вас знают, что человек, превращённый в камень, умирает не сразу. Он может оставаться в сознании много дней, пока не погибнет от жажды и голода, или не лишиться рассудка. Это... — она слегка поморщилась, — тёмная магия, запрещённая во всех цивилизованных магических сообществах. Как вы считаете… стоило ли проявить милосердие к зачинщикам бунта?

Гермиона первой вскинула руку, её голос звенел от волнения:

— Профессор, а разве в то время не существовало альтернативных решений? Можно было стереть им память, как поступили с остальным населением!

Блэквуд глядя на Гермиону медленно как бы раздумывая, кивала головой.

— Интересная мысль, мисс Грейнджер. Мистер Бут, будьте добры, выступите оппонентом. Как бы вы ответили на это предложение, будь вы членом Совета Волшебников?

Уильям Бут, медленно провёл рукой по идеально гладким волосам:

— Эти мятежники обладали исключительной силой воли. Их фанатичная убеждённость была настолько сильна, — он подчеркнуто посмотрел на Гермиону безобидными голубыми глазами, — что обычное зелье могло и не подействовать. Нужны были радикальные меры.

Рон, до этого момента рисовавший каких-то человечков на полях учебника, внезапно встрепенулся:

— А не проще было заточить их в Азкабан? Уверен, они бы быстро пересмотрели свои взгляды на всеобщее равенство в магии.

По классу прокатилась волна приглушённого смешка, но от ледяного взгляда профессора, мгновенно утихла.

— Достаточно оригинальное предложение, мистер Уизли, — её голос прозвучал, как хруст льда под ногами. — Жаль, что в IV веке до нашей эры дементоров ещё не приручили для тюремной службы. Есть другие мнения?

Гарри, до этого наблюдавший за дискуссией, поднял руку:

— Профессор, но почему Совет так панически боялся распространения магии? Неужели это не помогло бы улучшить жизнь людей?

Блэквуд улыбнулась — губы растянулись, но глаза остались холодными:

— Продолжайте, мистер Бут. Аргументируйте позицию Совета.

Бут важно выпрямился, его голос приобрёл назидательные нотки:

— Представьте тысячи необученных магов, — он красиво жестикулировал, словно разбрасывал невидимые искры. — Хаос. Кровопролитные конфликты. История недвусмысленно показывает: когда неограниченная сила попадает в невежественные руки, это неизменно заканчивается трагедией. Магия — удел избранных, в противном случае она утрачивает свою исключительность.

Мария резко повернула голову в сторону Уильяма, её густые русые волосы взметнулись в воздух и рассыпались по плечам, распространяя вокруг нежный аромат магнолии и жасмина..

— Но жестокость порождает жестокость! — Голос её задрожал от возмущения — Разве это честно, когда горстка людей решает, кому позволено владеть магией, а кому — нет?

Блэквуд, сохраняя позу со скрещёнными на груди руками, кивнула Буту:

— Ваша реплика, мистер Бут.

Уильям, резко отклонился назад, едва не задев плечом соседа. Его пальцы мягко легли на край стола:

— Вопрос риторический. Магическое сообщество — это чёткая иерархия. Одни рождены, чтобы управлять, другие — чтобы повиноваться. Гекатонхейристы же покушались на основы мироздания. Их наказание было... — он поиграл бровями, — превентивной мерой.

Профессор одобрительно кивнула.

— Между прочим... — её голос внезапно перешёл в шёпот, — кое-где в греческих горах и по сей день можно набрести на те самые изваяния. Если прильнуть ухом к камню в ночь полной луны... порой слышится еле уловимый стук…

В то время как за окном бушевала непогода, в классе наступила глубока тишина. Даже Рон перестал ёрзать на стуле.

— Домашнее задание. — Быстро заговорила Блэквуд, возвращаясь к кафедре. — К следующему занятию вам предстоит провести анализ решения Совета волшебников при подавлении восстания гекатонхейристов. В своем эссе рассмотрите обе стороны этого исторического события. Ваша работа должна включать: обоснование позиции Совета, критику принятых мер, ваши собственные предложения по разрешению конфликта. Минимальный объем — два пергамента стандартного формата. Приветствуется использование примеров из других исторических периодов и ссылки на труды известных магов-политиков.

Услышав, какой объём работы предстоит проделать, в классе недовольно зашептались. Профессор Блэквуд слегка повысила голос, чтобы прекратить шёпот:

— И усвойте: настоящий политик должен уметь взвешивать все аргументы. Жду ваши труды к следующей пятнице. Особо ценятся оригинальные мысли и нестандартные решения. Тех, кто просто перепишет учебник, ждет... интересная дополнительная лекция.

— Если бы они тогда стёрли всем память, и в первую очередь себе, может, сейчас бы и нас на уроках не мурыжили! — проворчал Рон, вставая из-за парты.

Гарри усмехнулся, запихивая в сумку последний учебник. Влившись в поток студентов, они выплеснулись в коридор, и, лишь оказавшись в почти безлюдном проходе, Гарри обернулся к друзьям:

— Ну, каковы впечатления? — не удержался он, кивнув в сторону закрывающейся двери.

— Ты хотел сказать — каково наше мнение о профессоре Блэквуд, — уточнила Гермиона, поправляя сумку на плече.

— И о Буте, — добавил Рон.

— Я что-то пропустила? — нахмурилась Джинни, бегло переводя взгляд с одного на другого.

— Обычный разбор полётов, — отмахнулся Гарри. — В прошлый раз у меня, честно говоря, не сложилось никакого определённого мнения.

— Как преподаватель, она не отличается оригинальностью, — констатировала Гермиона. — Всё по учебнику, ни крошки нового. А этот её «диспут» ... По сути, одно оправдание решений Совета Волшебников, хотя в задании она и просила высказать своё мнение.

— У неё голос, ну прямо как ветер в подземельях Слизерина… — съёжившись, сказал Рон. — Кажется, я действительно начинаю замерзать, когда она говорит…

Он демонстративно прокашлялся:

— Кхе-кхе…

Затем повиснув на руке Гермионе, и, закатив глаза, Рон жалобно простонал:

— Я заболеваю… Гермиона, вылечи меня!

Гермиона, не задумываясь, ударила его сумкой по голове.

— Ну, как, помогло? — заботливо спросила она.

— Кардинально, — пробурчал Рон, потирая голову под общий хохот.

— Я тоже обратил внимание на её голос, — возвращаясь к разговору сказал Гарри. — И глаза у неё... такие холодные. А ещё она мастерски создаёт иллюзию дискуссии: позволяя всем высказаться, она незаметно направляет разговор к заранее подготовленному выводу.

— Классическая манипуляция, — пожав плечами, сказала Гермиона.

— А что насчёт Уильяма? — не удержался Рон.

— В каком смысле насчёт Уильяма? — переспросила Джинни, повернувшись к брату.

— Вылитый Малфой! Та же спесь, — неприязненно пробормотал Рон.

— Рон! — с упрёком в голосе сказала Гермиона, остановившись на одной из площадок. — То, что он самодоволен — это факт. Но!.. В рамках задания он безупречно аргументировал позицию Совета. Поставь меня на его место, я бы говорила то же самое.

— По-моему, ты его невзлюбил с первой же минуты, — заметила Джинни, глядя на брата исподлобья. — Если уж критикуешь, делай это объективно. Только факты.

— Бр-бр-бр-бр... — что-то неразборчиво пробурчал себе под нос Рон, но возражать не стал: аргументов у него, похоже, не находилось.

— В общем, занятие было информативным, — подвёл итог Гарри, когда они, миновав ряд доспехов, свернули к входу в Большой зал, где уже царила привычная суета: над столами витали ароматы сдобы, звон посуды смешивался с радостными голосами, а сквозь мутные после дождя окна, солнечные лучи приплясывали на золотых ободках тарелок.

Кабинет трансфигурации встретил студентов прохладным воздухом, напоминая о прошлом занятии, где они превращали огонь в лёд. На каждом столе стояли прозрачные клетки, в которых тихо шевелились белоснежные мыши. Их чёрные, лакированные глазки с настороженным любопытством внимательно следили за каждым движением учеников.

Профессор МакГонагалл неподвижно стояла у своего стола, внимательно наблюдая, как студенты рассаживаются по местам.

— На прошлом занятии вы освоили межстихийную трансформацию. Мы изучили основные принципы изменения агрегатного состояния вещества, — говорила профессор МакГонагалл, неторопливо проходя между рядами. — Сегодня мы перейдём к более сложной задаче: биоморфической трансфигурации. Преобразование требует не только знаний формулы, но и творческого воображения, точности и, что наиболее важно, ответственности. Превратить мышь в крысу — задача непростая. Необходимо изменить не только размер, но и строение костей, форму зубов а главное базовые инстинкты. Сконцентрируйтесь на длине хвоста, цвете шерсти, размере зубов. Помните, что важна каждая деталь, не торопитесь: правильная мысль — это залог успеха.

Она чуть повела палочкой — и её мышь мгновенно обернулась упитанной серой крысой, которая тут же встала на задние лапы и уставилась на студентов своими крошечными, поблёскивающими глазами.

— Заклинание «Мутатус Родентус». Обратите внимание на движение палочки: спираль от хвоста к голове, затем — резкий толчок вперёд.

Студенты старательно повторяли движения, изо всех сил стараясь не ошибиться. Результаты получались весьма разнообразными…

У Рона вышла мышь с длинным крысиным хвостом, судорожно пищащая и метавшаяся по парте. Вторая попытка Гарри породила нечто среднее между крысой и хомяком, что вызвало сдавленный смешок Джинни. Дилан Круз, сосед Гарри и Рона по спальне, напрягся изо всех сил, но добился лишь того, что его мышь раздулась до размеров морской свинки, сохранив при этом крошечную голову. Дин Томас же и вовсе превратил своего грызуна в некое подобие ежа — иголки торчали во все стороны, а хвост остался мышиным. Лишь Гермионе удалось провести жест безупречно: её крыса сразу же уверенно встала на задние лапы и оглядела класс с почти разумным видом. Профессор МакГонагалл одобрительно кивнула.

— Если у существа остались усы мыши — добавьте двойной вибрационный импульс, — поясняла она, помогая Дарту Метью из Когтеврана. — А если не изменились зубы — сосредоточьтесь на образе крысиных резцов.

К концу урока большинству студентов всё же удалось достичь приемлемого сходства с требуемым животным. Подводя итог, профессор сказала:

— В общей сложности, вы справились достойно, и я вами довольна. На дом — ознакомиться в учебнике с разделами о различиях в строении скелетов грызунов. И, прошу вас, усвойте раз и навсегда: не пытайтесь трансформировать домашних питомцев без присмотра преподавателя! — Она сурово оглядела класс поверх очков. — Обратное превращение сложнее прямого. Если ваша крыса сбежит, вернуть её в исходное состояние будет крайне сложно.

Когда урок закончился и прозвучал звонок, МакГонагалл негромко сказала:

— Поттер, Уизли, у вас сейчас свободный урок? Помогите, пожалуйста, убрать клетки.

— Встретимся в гостиной, — шепнул Гарри Гермионе и Джинни, пока те складывали свои вещи в сумки.

Профессор терпеливо сложила книги на рабочем на столе, дождалась, пока аудитория опустеет, после чего взмахом палочки плотно притворила дверь.

— Садитесь, — сказала она, своим обычным серьёзным голосом. — Вы попросили у министра информацию о новых преподавателях. Ответ пришёл сегодня утром. Я зачитаю его вам, а вы передадите содержание мисс Грейнджер… итак:

ДОСЬЕ № 5873-SB

Магический Конгресс Соединённых Штатов Америки (МАКОСА)

Архив Президента Сэмюэля Дж. Куахога

Передано: Министру магии Великобритании Кингсли Брустверу

Дата: 03 сентября 1998 г.

Гриф: «Конфиденциально»

Дата рождения: 18 июня 1963 г.

Место рождения: Бостон, США

Семейное положение: вдова (дважды)

Образование: Ильверморни, факультет Рогатый змей.

Профессор Серафина Блэквуд — американский волшебник, родилась 18 июня 1963 года в Бостоне. Отец — Арчибальд Блэквуд, член Магического научного общества, мать — Изабелла Блэквуд, специалист по международному магическому праву. В детстве придерживалась принципов американского магического превосходства.

Образование получила в Ильверморни на факультете «Рогатый змей», который окончила с отличием в 1981 году. В первые годы после выпуска (1981-1985) проявляла интерес к радикальным идеям Грин-дель-Вальда, однако после замужества с сенатором Люциусом Фэрроу пересмотрела свои взгляды. С 1985 года начала карьеру в Комитете по международной магической торговле, где три года успешно продвигала интересы американского магического сообщества.

После смерти первого мужа, в 1988 году она сочеталась браком с влиятельным сенатором Томасом Грейстоуном и практически сразу заняла пост его старшего помощника. В этой должности она курировала восточноевропейское направление, в приватных беседах характеризуя регион как «заповедник отсталых магических практик». Овдовев во второй раз в 1991 году, унаследовав контрольный пакет акций «Грейстоун Индастриз», а также став полноправной владелицей фирмы «Стратегем», она решила посвятить себя преподавательской деятельности и вернулась в Ильверморни, где разработала и ведёт авторские курсы «Глобальная магическая экономика» и «Международное магическое право и дипломатия». Считает американскую магическую систему образцовой и критикует европейские подходы, особенно французский Шармбатон. Высказывает негативное отношение к Восточной Европе, характеризуя её как регион с устаревшими традициями и ограниченными представлениями о силе волшебника.

Навыки и особенности:

Наделена харизматичными ораторскими способностями, проявляет себя как требовательный педагог. Относится скептически к идее равенства магических наций и выражает свои взгляды открыто.

Рекомендация:

Допущена к работе в Хогвартсе с целью модернизации курса магических наук. Вероятны конфронтации с европейскими преподавателями вследствие расхождений во взглядах.

Подпись: Сэмюэль Дж. Куахог

Президент МАКОСА

— Профессор, — осторожно начал Гарри, — зачем вообще понадобилось вводить этот предмет? Неужели «Экономика и политика в мире магии» так необходима нам сейчас?

МакГонагалл отложила пергамент и посмотрела на Гарри сквозь прямоугольные стёкла очков:

— Поттер, магическая Британия больше не может позволить себе роскошь невежества. Мир меняется — это требует грамотных политиков и экономистов. Вы, седьмой курс, — будущее нашего министерства. Через десять лет именно вы будете принимать решения о налогах, о квотах или о сотрудничестве с маглами. Вы действительно считаете, что можно управлять страной, зная только «Экспеллиармус»?

Она встала и сделала несколько размеренных шагов по классу, взяв со стола второй пергамент:

— Этот предмет — не прихоть министерства. Это необходимость, если мы хотим, чтобы магическая Британия не осталась в прошлом. Как вы видите из досье, у профессора Блэквуд действительно солидный политический опыт.

— Но крайне однобокий, профессор, — отозвался Гарри. — Она судит обо всех через призму своего американского опыта. Те же восточноевропейские маги, которых она называет «отсталыми» — они просто иначе видят магическое развитие. Это не значит, что их подход менее ценен…

— Поэтому она таким ледяным взглядом смотрела на Марию, когда та заговорила о «избранности», — перебил его Рон, вращая в пальцах перо.

Профессор, глядя на Рона поверх очков, одобрительно кивнула:

— Очень хорошо, что вы обратили внимание на этот момент! Значит, вы начинаете анализировать не только слова, но и подтекст. Это и есть основа политического мышления — видеть вариативность суждений.

Она плавно развернула следующий документ:

— Следующее досье. Профессор Лунарис…

Досье № 4729-AL

Магический Конгресс США (МАКОСА)

Личный архив Президента Сэмюэля Дж. Куахога

Передано: Министру магии Великобритании Кингсли Брустверу

Дата: 03сентября 1998 г.

Дата рождения: 8 октября 1951 г.

Гриф: «Совершенно секретно»

Элизабет «Элиза» Лунарис (урождённая Блэкторн) — профессор кафедры «Магические права волшебниц» в Хогвартсе с 1998 года. Родилась 8 октября 1951 года в городе Салем, штат Массачусетс. Выросла в семье: мама — волшебница, папа — магл. После ухода отца в 1955 году воспитывалась матерью, которая всегда поддерживала идеи равенства женщин.

Выросла под влиянием матери, Анны Блэкторн, которая всегда говорила о важности равенства и справедливости для всех волшебниц и волшебников. Уже в семь лет Элиза принимала участие в закрытых собраниях, где взрослые обсуждали, как можно улучшить жизнь волшебниц, сделать их права более равными и справедливыми.

Образование получила в Салемском институте ведьм, который окончила с отличием по магическому праву. В своей дипломной работе она рассматривала вопросы равных прав для всех членов магического сообщества и предлагала новые, более справедливые подходы к устройству волшебного мира.

Элиза известна своей сильной позицией: она считает мужчин «второсортными существами», а магическое право — инструментом устаревших традиций. Иногда использует яркие высказывания и провокационные идеи, чтобы привлечь внимание к вопросам равенства. Она поощряет бойкоты «мужских» предметов и выступает за развитие женского движения в магическом мире.

Элиза активно участвует в движениях за равные права волшебниц как внутри магического сообщества («Сёстры Салема», «Ведьмы за равенство»), так и среди маглов («Женская национальная организация», W.I.T.C.H.). Некоторые её идеи воспринимаются как очень смелые или даже спорные.

По рекомендации Салемского института ведьм была приглашена преподавать факультативные курсы «Магловедение» и «Магические права волшебниц» в Хогвартсе. За последние пять лет она не привлекала к себе внимания скандалами или инцидентами.

Рекомендую внимательно следить за её деятельностью и проверять учебные программы на предмет возможных экстремистских идей.

Подпись: Сэмюэль Дж. Куахог

президент МАКОСА

— Всё, Рон… — Гарри безнадёжно развёл руками. — После сегодняшнего урока Гермиона больше не будет прежней. Боюсь, феминизм сделает из неё… — он сделал выразительную паузу…— министра магии. Или, что ещё страшнее — твою начальницу.

— Если она начнёт перекраивать законы, я первым сбегу в Румынию к Чарли. У него драконы разумнее некоторых политиков.

Профессор МакГонагалл сдержанно улыбнулась.

— А вот это досье, — сказала она, медленно разворачивая новый пергамент, — самое интересное:

ДОСЬЕ № 7845-TF

Министерство Магии Великобритании

Секретный отдел кадров

Дата составления: 02 сентября 1998 г.

Фрэнсис Логри Фелл, по некоторым сведениям, может быть связан с таинственным объединением — возможно, «Лигой Теней Вечности» или «Кругами Хранителей Времени». Природа этой организации окутана такой плотной завесой тайны, что даже её истинное название неизвестно.

Предполагаемая дата рождения — 12 ноября 1949 года, Англия. Был подобран в корзинке у дверей церкви Св. Марии в Ливерпуле и усыновлён парой волшебников, из благотворительного Общества защиты детей. Синий шёлковый конверт с вышитым серебряной нитью фамильным гербом, в котором был оставлен младенец, таинственно исчез в 1967 году.

Получил домашнее образование. В возрасте восемнадцати лет вместе с родителями переехал в Соединённые Штаты, где продолжил своё обучение и карьеру в магическом мире. Работал мракоборцем в Нью-Йорке. В юности кратко увлекался идеями Грин-де-Вальда, однако после путешествий по Восточной Европе и Азии отошел от них. В 1978 году состоялась его встреча с Волан де Мортом, в ходе которой он отказался присоединиться к Пожирателям Смерти. Вскоре после этого он предупредил профессора Дамблдора о планах Тёмного Лорда.

В последующие годы занимался исследовательской работой поТемным искусствам в Азии и Восточной Европе, с 1981 по 1998 год преподавал в российской школе магии «Сирин». За это время разработал уникальные методы обучения защитным заклинаниям и стал автором книг «Исследование Темных Существ» (1981), «Тайны Темной Магии: Превращения и Проклятия» (1982), «Вызов и Контроль Темных Сил» (1985), «Тёмные искусства: защита через понимание» (1989). Специалист по защитным заклинаниям восточноевропейского происхождения.

О педагогическом мастерстве профессора Фелла красноречиво говорит тот факт, что семеро его учеников были приняты в Международную ассоциацию магической защиты. Он неизменно носит серебряный перстень с древними руническими символами, выгравированными на редком дымчато-синем танзаните. Обладая обширными лингвистическими познаниями, профессор свободно читает руны без переводческих заклинаний, что делает его одним из немногих современных специалистов по древней обережной магии.

На данный момент занимает должность преподавателя Защиты от Тёмных искусств в Хогвартсе. Его международный опыт и глубокие знания делают его ценным специалистом, хотя за сложное прошлое требует особого внимания и наблюдения. Как отметил директор школы «Сирин», Фелл — словно учебник по Защите от Тёмных искусств: сложный, но очень полезный при правильном использовании.

Первым откликнулся на призыв помочь восстановить Хогвартс после войны. Министр магии Кингсли Бруствер утвердил его кандидатуру. В свободное время любит русский чай с мёдом — возможно, это поможет наладить контакт с коллегами.

Утверждено:

Кингсли Бруствер

Министр магии

— Ну что теперь вы скажете… — спросила МакГонагалл, медленно снимая очки и пристально глядя на Гарри и Рона.

— Он просто потрясающий! — выпалил Рон.

— На меня он с первого взгляда произвёл впечатление, — сказал Гарри, поправляя рукав мантии. — Но после прочтения досье... Профессор, а вы раньше о нём слышали?

Прежде чем ответить, МакГонагалл ненадолго задумалась:

— Международные дела редко становятся предметом широкого обсуждения, Поттер. Лично мне он был известен исключительно по отзывам — в основном, весьма лестным. Хотя его прошлое... действительно неоднозначное.

— А что эта за Лига такая? — нетерпеливо спросил Рон.

— Откровенно говоря, всё, что мне известно о Лиге, — это слухи и полуправда, — призналась профессор. — Ни один уважаемый источник не подтверждает её существование. Некоторые утверждают, что это закрытое общество магов, изучающих запретные искусства... но, в отличие от Пожирателей смерти, будто бы они дают обет никогда не применять эти знания во зло. Большинство считает эти истории не более чем сказками для взрослых — плодом воображения авантюристов или последствием долгих ночей в библиотеках. Но есть и те, кто верит, что Лига действительно существует, скрытая за сложнейшими чарами и временными барьерами. Заметьте, не каждый, даже самый сильный волшебник, решился бы отказать Волан-де-Морту прямо в лицо, а профессор Фелл не только сказал «нет» — он пошёл дальше, предупредил Дамблдора о планах Темного Лорда. Последствия могли быть для него фатальными.

— Если он не боялся... — тихо проговорил Гарри, — значит, он знает то, чего не ведал Волан-де-Морт.

— Не сомневаюсь, — уверенно произнесла МакГонагалл. — Но это ещё не всё… у меня есть информация, касающаяся вас лично. По просьбе Кингсли он будет проводить дополнительные занятия для вас четверых — вас двоих, мисс Грейнджер и мисс Уизли.

— Серьёзно?! — воскликнул Рон, восторженно переглядываясь с Гарри.

— Это не просто привилегия, Уизли, — строго заметила МакГонагалл, надевая очки. — Это большая ответственность. Постарайтесь держаться осмотрительно.

— Значит, завтра профессор Слизнорт устраивает ужин, чтобы мы могли познакомиться с ним поближе? — уточнил Гарри.

— Да, — кивнула МакГонагалл. — Я сама попросила его устроить эту неформальную встречу. Теперь вы знаете всё, что требуется. Следите за происходящим, анализируйте, но не спешите с выводами — малейшая ошибка недопустима. И... — она сделала паузу, подняв указательный палец, — держите меня в курсе ваших наблюдений. Ах да, Поттер, — она встала, подошла к столу и взяла в руки лист пергамента, который затем протянула Гарри. — Вот список игроков, желающих попасть в команду, я забронировала для вас стадион на одиннадцать в воскресенье. Надеюсь, в этом году мы вернём Кубок. Говорят, Пуффендуй в этот раз очень силён! На сегодня всё, вы свободны.

Выйдя из кабинета, друзья направились в гостиную Гриффиндора.

— Обалдеть! — не в силах скрыть свой восторг, воскликнул Рон, как только они вышли из класса. — Персональные уроки у Фелла! Да он, наверное, знает все тёмные заклинания, какие вообще существуют!

— Признаюсь, меня это тоже потрясло, — проговорил Гарри.

— В любом случае, это должно быть чертовски круто! — сказал Рон, энергично встряхнув рыжими волосами.

— Завтра у Слизнорта вечером, наверное, всё и прояснится...

— Да, скорее бы завтра, — согласился Рон.

Они прошли несколько шагов в молчании, прежде чем Рон вдруг оживился:

— Как думаешь, успеем сыграть в шахматы, пока Гермиона и Джинни на занятиях?

— Всё ещё надеешься отыграться за прошлый раз? — Гарри не смог сдержать ухмылки.

— Да ну тебя! — фыркнул Рон. — Один раз выиграл, и теперь важничаешь!

— Уверен, успеем, — рассмеялся Гарри и дружески толкнул друга в плечо.

Гарри неохотно передвинул ладью — это был второй проигрыш подряд. Его король беспомощно пытался спрятаться в складках мантии ферзя, уворачиваясь от неминуемого поражения, в то время как последние пешки отчаянно пытались сдержать натиск двух безжалостных ладей Рона. В гостиной царила тишина, нарушаемая лязгом волшебных шахматных фигур, когда вдруг проём распахнулся, и в комнату вошли Гермиона и Джинни.

Гермиона с непривычной резкостью плюхнулась в свободное кресло рядом с Гарри, скрестив руки на груди и демонстративно закинув ногу на ногу. Её лицо пылало возмущением. Джинни, остановившись у шахматного столика, быстро оценила положение: последние из оставшихся в живых фигур Гарри были разбросаны по полю в хаотичном беспорядке. Казалось, что даже магические создания понимали бессмысленность дальнейшего сопротивления.

— Безнадёжно, Гарри, — сухо констатировала она и, пожав плечами, опустилась в кресло напротив Гермионы.

Гарри отодвинул шахматную доску и обратился к Гермионе:

— Что, всё так плохо?

Гермиона сжала губы в тонкую линию и несколько раз с шумом вдохнула, явно стараясь сдержаться. Затем, не выдержав, выпалила:

— Я больше не намерена посещать эти уроки, — голос её дрожал от негодования.

— А я вообще не понимаю, — подхватила Джинни, возмущённо хлопая ладонью по подлокотнику, — может, в Америке волшебницам и правда приходится бороться за свои права, но у нас-то с этим совершенно всё по-другому!

— Лунарис... — Гермиона с нажимом произнесла это имя, — она просто самовлюблённая, закомплексованная особа, которая обвиняет во всех своих несчастьях мужчин. И весь её курс будет построен на этом!

— Гермиона с ней поспорила, — живо подхватила Джинни, глядя на Гарри и Рона.

— Не только я! — мгновенно откликнулась Гермиона, выпрямляясь в кресле. — Джинни, Мария и Арабель меня поддержали полностью.

— Эх, я б посмотрел, как вы с ней сцепились! — восхищённо присвистнул Рон, подаваясь вперёд.

— Ничего особенного, Рон, — отрезала Гермиона, чуть смягчившись, — после занятия мы просто решили, что время на её лекциях нам терять нечего. Слава Мерлину, что эти уроки не обязательные.

— По-моему, Мария и Арабель очень милые, — заметила Джинни, — настоящие, без притворства.

— Мария…— после небольшой паузы согласилась Гермиона. — да, сразу видно, она добрая, отзывчивая и открытая. А вот с Арабель всё сложнее…

— В каком смысле? — поинтересовался Гарри, пристально глядя на Гермиону — ему всегда казалось, что она редко ошибается в людях.

— Она, безусловно, умная, — начала Гермиона медленно, будто подбирая формулировки. — Начитана, образована, и в общении кажется очень простой и открытой. Но у меня ощущение, будто за её улыбкой скрыто что-то ещё — словно у неё есть какой-то секрет, который она тщательно оберегает. Мне она симпатична, но... не вызывает у меня такого же доверия, как Мария. Та — ясна, как заклинание «Люмос». А Арабель... ну, будто сундук с невидимым замком на дне.

— Не пора ли на ужин? — спросил Рон.

Вечер мягко опускался на Хогвартс — привычный, уютный, с золотистой дорожкой света, разлитой факелами по каменным коридорам. Толпы учеников шумно стекались в Большой зал. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни спускались по широкой мраморной лестнице, продолжая обсуждать урок профессора Лунарис.

Ужин в Большом зале, как обычно, был шумным — обсуждали последние новости, уроки, домашнее задание, грядущие тренировки, а также ходили слухи о каких-то таинственных планах завхоза Филча.

— Вот интересно, как она будет преподавать магловедение? — спросила Джинни, когда они уселись на свои места за гриффиндорским столом.

— Чёртова метла! Хорошо, что у нас его нет, — процедила Гермиона, ковыряя вилкой в запеканке, будто пыталась проткнуть саму несправедливость.

Рон ухмыльнулся в тарелку, желая поскорее перевести разговор на квиддич; но в этот момент к ним прямо-таки подлетел Деннис Криви — лицо его пылало, а руки крепко сжимали аккуратно запечатанный конверт с фиолетовой ленточкой.

— Гарри! — протягивая письмо, скороговоркой выпалил он. — Профессор Слизнорт велел передать тебе … Я, кстати, записался на отборочные по квиддичу! Ты ещё не объявлял, когда проводишь их…

— Ещё не назначал, — ответил ему Гарри, принимая конверт. — Думаю, если в воскресенье погода не подведёт, соберу всех на поле. Завтра сообщу на завтраке. Рад, что ты тоже участвуешь, Деннис.

— Отлично! Тогда увидимся в гостиной! — и Деннис, быстро переглянувшись с подошедшим Джимми Пиксом, умчался прочь.

Гарри развернул письмо. На дорогой бумаге ровным почерком было выведено:

Дорогой Гарри!

Напоминаю о нашем скромном ужине завтра в 19:00. Хотя приглашение адресовано лично тебе, оно, конечно же, касается и всей вашей четверки — мистера Уизли, а также очаровательных мисс Грейнджер и мисс Уизли.

С нетерпением жду этого приятного вечера!

Искренне ваш,

Г.Э.Ф. Слизнорт

— «Очаровательных» … — состроив гримасу, передразнил Рон Слизнорта.

Когда последние блюда исчезли со столов, и зал начал постепенно пустеть, Гарри с друзьями неспешно вышли в прохладный коридор. За высокими окнами сгущались сумерки, и мягкий свет луны проникал внутрь, наполняя коридоры безмятежным покоем. Они направились через сонные переходы вверх, к портрету Полной дамы. По пути Рон вдруг замедлил шаг.

— Слушай, Гермиона… — начал он нерешительно. — А может, домашнюю работу на завтра отложим? Нам же ещё обход делать…

Гермиона покачала головой, её брови тревожно сдвинулись.

— Рон, завтра ужин у Слизнорта. А послезавтра — отборочные в команду по квиддичу. Если не сделаем работу сегодня, то когда?

— Ну, Гермиона… Мы ведь завтра до ужина свободны, уж как-нибудь разберёмся, а сегодня не хочется спешить, — Рон смотрел умоляюще.

После короткого препирательства Гермиона всё-таки согласилась:

— Только чтобы завтра я не слышала ни слова про то, что «я слишком устал» или «мне бы поспать»!

— Конечно, конечно! — поспешно согласился Рон, подмигивая Гарри и Джинни.

— Кстати, — добавил Гарри, — сегодня без меня на обходе, ладно?

— Без проблем, дружище, — пожимая плечами, улыбаясь, сказал Рон.

У портрета Полной дамы Рон и Гермиона попрощались и отправились патрулировать коридоры, а Гарри с Джинни остались в гостиной, где их ждали уютные кресла у камина и куда более приятный вечер, чем блуждание по тёмным переходам Хогвартса. Часа через два, когда ночь полностью овладела замком, и ученики разошлись по спальням, Гарри поднялся по винтовой лестнице в свою комнату. Едва он забрался под одеяло, дверь спальни бесшумно открылась, и в комнату на цыпочках вошёл Рон. Дина всё ещё не было, а Джереми и Эвелин мирно посапывали за своими занавесями. Снаружи дул осенний ночной ветер, изредка стучавший в стёкла. Не желая разбудить соседей, Рон бесшумно опустился на край кровати Гарри. Тотчас, опершись о изголовье, Гарри приподнялся.

— Я всё рассказал Гермионе, — тихо сказал Рон.

— И что она?

— Ну, про Лунарис ты её мнение знаешь, — развёл руками Рон. — Видно было, что эта информация её нисколько не удивила. А про Блэквуд Гермиона сказала, что не могла предположить, что та такая карьеристка — мол, ради продвижения по службе выходила замуж за дряхлых стариков.

Гарри задумался.

— Почему именно за стариков?

Рон, вспоминая объяснение Гермионы, немного собрался с мыслями.

— Сначала я и сам не понял, — признался он. — Но Гермиона пояснила: оба её мужа были сенаторами, и после замужества, Блэквуд стремительно поднималась по карьерной лестнице. Скорее всего, оба были в почтенном возрасте, раз умерли так скоро. Блэквуд — дважды вдова.

— Может быть… — задумчиво проговорил Гарри. — Но слушай, она могла и отравить их …

— Я тоже об этом сказал Гермионе, — Рон приподнял брови. — Она считает, что это маловероятно. Конгресс наверняка бы расследовал неожиданные смерти сенаторов. И заметь, после смерти второго мужа она ушла преподавать в Ильверморни. Похоже, её больше не хотели видеть в Конгрессе.

— В любом случае, такая способна идти по головам!

— Да, — согласился Рон. — Поэтому она первая в списке.

— В каком списке?

— В списке тех, за кем нужно хорошенько понаблюдать. Так сказала Гермиона.

Друзья замолчали, погрузившись в свои мысли, как вдруг Рон оживился и продолжил:

— А вот новость про персональные занятия у профессора Фелла Гермиону очень заинтересовала… Кстати, ты рассказал об этом Джинни?

— Да, — ответил Гарри, — ей очень любопытно. Я сказал, что МакГонагалл сообщила нам об этом, когда просила помочь с уборкой клеток.

— Что ж, тогда всё, — Рон зевнул во весь рот, потянулся и поднялся с гарриной кровати. Направляясь к своей постели, он на ходу скинул мантию, бросив её на спинку стула. — Завтра суббота, наконец-то можно выспаться. Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, Рон, — прошептал Гарри и, взмахнув палочкой, погасил свечи.

Комната погрузилась в полутьму, прорезаемую лишь лунным светом. Закрыв полог кровати, Гарри улёгся, натянув одеяло до подбородка. Он слышал, как Рон перебирает вещи на тумбочке, как поскрипывает его кровать, на которой он ворочался, пытаясь улечься поудобнее. Ещё пара минут — и в комнате раздалось ровное, спокойное дыхание друга.

Мысли не давали Гарри уснуть. Он снова и снова прокручивал в голове разговоры и детали сегодняшнего дня. Неужели профессор и вправду настолько расчётлива, как считает Гермиона? В этом было что-то тревожное.

«Завтра поговорю с Гермионой», — подумал Гарри, ощущая, как усталость одолевает его. Сняв очки, и аккуратно положив их на тумбочку, он откинулся на подушку и глубоко вздохнул. Постепенно мысли его спутались, сознание стало расплывчатым, и вскоре он погрузился в сон.

Пробуждение в субботу было поздним, поэтому, когда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни спускались в Большой зал, им навстречу поднимались успевшие позавтракать ученики. Они кивали им, махали руками и перебрасывались шутливыми репликами — субботнее утро явно располагало к хорошему настроению. Большой зал был залит солнечным светом: его лучи, проникая сквозь высокие окна, рисовали на отполированных дубовых столах причудливые узоры, а в воздухе медленно кружились серебряные пылинки.

Друзья сели рядом с Дином Томасом, который торопливо доедал свой тост с джемом и, делая большие глотки чая, пробегал глазами расставленные блюда, решая, что бы ещё съесть. На столе лежали груды хрустящих круассанов, корзины с оладьями, тарелки с жареными грибами и овсяной кашей, стояли кувшины с соком, а между ними — блюда с омлетами.

— Ты куда так спешишь? — спросил Рон, отбирая у Дина последний кусок жареного бекона.

— На лужайку, — ответил Дин, вскакивая и поправляя мантию. — Беатрис ждёт... всем пока! — Он быстро направился к выходу, поймав на лету яблоко, которое ему вслед бросил Рон.

— Он что, встречается с Мосс? — поворачиваясь к друзьям, удивлённо спросил Рон.

— Ой, Рон, ты, как всегда, всё узнаешь последним! — заметила Гермиона, подвигая к себе тарелку с кашей. — Интересно, а помнишь ли ты, что у нас ещё куча домашней работы?

Рон закивал головой и, наклонившись поближе к Гарри, тихо прошептал:

— Надеюсь, Гермиона даст списать...

— Даже не надейся, — резко отозвалась Гермиона, поставив на стол кувшин с соком. — В этом году никаких поблажек, ясно? Как раньше — не будет.

— Гермиона, но ты же моя девушка, а все девушки помогают своим парням, не так ли? — в поисках поддержки он посмотрел на сестру, та тут же одобрительно кивнула. — Я понимаю, если бы ты была злой и некрасивой, но ты самая добрая, умная и красивая! — Рон говорил это с такой серьёзностью, что явно надеялся на успех своей лести.

— То, что теперь ты мой парень, — холодно ответила Гермиона, проигнорировав его комплименты, — совсем не значит, что можешь всё время надеяться на мою помощь.

— Ну, Гермиона, ты же практически часть семьи, — возразил он, накладывая на тарелку сосисок. — А в семьях принято помогать друг другу.

Джинни прыснула чаем, а Гарри удивлённо поднял брови.

— В семье, дорогой мой, мозгами не делятся, — невозмутимо ответила ему Гермиона, разрезая пирог с черникой. — Их нужно развивать самостоятельно, и если ты не начнёшь думать сам, рискуешь превратиться в тролля.

— Ну что ты Гермиона, тролли — это просто замечательные ребята! — весело воскликнул Гарри, подмигнув Рону. — Если бы не один такой товарищ, мы бы, возможно, никогда и не подружились!

— Ага… уж как вспомню этого тролля…фу… — фыркнул Рон, и, взмахнув вилкой, театрально воскликнул, — Вингардиум Левиоса!

— Профессор Блэквуд ясно сказала, что за списанные работы будет наказание, — заявила Джинни, подливая всем чаю. — Так что лучше Рон, не рисковать.

Рон тяжело вздохнул, почесал затылок и принялся доедать очередную сосиску:

— Ладно… Задание по экономике и политике сделаю сам. Но по травологии и зельям, Гермиона...

— Нет, — резко отрезала она.

Окна Большого зала распахнулись, впустив привычный утренний поток сов. Ухая, они кружили под потолком, разыскивая своих хозяев. Большая пушистая сова приземлилась прямо перед Гермионой, протянув ей свежий номер «Ежедневного Пророка». Оторвавшись от круассана и быстро привязав к её лапке два кната, Гермиона развернула газету.

— Готовы? — через некоторое время спросила Гермиона, продолжая проглядывать страницы «Пророка».

— К чему? Уже нужно идти делать домашку? — пробурчал Рон, недовольно тыкая вилкой пустую тарелку. — Гермиона, мы же только сели завтракать. Да и вообще, я ещё толком не отошёл ото сна...

— Готовы слушать? — спросила всех Гермиона, намеренно проигнорировав его жалобы.

— Ты что-то интересное нашла? — поинтересовался Гарри, разливая чай себе и Джинни. — Читай, мы все во внимании.

Новая звезда Хогвартса!

По многочисленным просьбам наших уважаемых читателей, особенно тех, чьи дети сейчас обучаются в Хогвартсе, мы решили рассказать о преподавателях, недавно появившихся в стенах школы. Сегодня речь пойдёт о Серафине Блэквуд, преподавательнице нового предмета «Экономика и политика в мире магии». Она прибыла к нам прямиком из Ильверморни, где, по словам коллег, снискала славу необычайно отзывчивого педагога. Но так ли всё просто?

Серафина родилась в благополучной американской семье. Её отец занимал высокий пост в Магическом научном обществе, а мать была известным специалистом по международному магическому праву. Серафина окончила Школу Чародейства и Волшебства Ильверморни (факультет «Рогатый змей») с отличием. Однако, как стало известно нашему изданию, в первые годы после выпуска мисс Блэквуд проявляла повышенный интерес к радикальным идеям Грин-де-Вальда. К счастью, на её пути встретился сенатор Люциус Фэрроу, который, по свидетельствам очевидцев, сумел открыть глаза наивной девушке на пагубность этих взглядов.

Любопытно, что сенатор, на тот момент ещё женатый, изначально предложил Серафине только лишь скромную должность второго секретаря в Комитете по международной магической торговле. Однако после внезапной кончины его супруги ситуация изменилась самым поразительным образом.

«Она даже не смотрела в его сторону, пока он был женат», — томно вздыхают подруги Блэквуд. «Но после той трагедии… ну, вы понимаете».

Общее горе действительно сблизило их... Но через три года 105-летний сенатор неожиданно присоединился к своей первой жене, оставив молодой вдове всё своё немалое состояние.

Говорят, безутешная Серафина находилась в таком отчаянии, что только вмешательство Томаса Грейстоуна — влиятельного политика и бизнесмена — смогло вернуть её к жизни. Он предложил ей позицию старшего помощника. И словно по злому року, вскоре после этого, его собственная жена скоропостижно скончалась.

«Она буквально вытащила его из пучины отчаяния», — перешёптывались в министерских коридорах. «Взяла на себя все его дела… А после свадьбы… Ну, Восточная Европа — это вам не цивилизованная Америка! Там ведь до сих пор варятся в котле средневековых предрассудков! Но Серафина справлялась — хоть и с трудом».

После смерти Люциуса Фэрроу, которому, по иронии судьбы, через неделю исполнилось бы 95 лет, отдел под руководством Блэквуд внезапно расформировали. Именно тогда она неожиданно открыла в себе педагогический дар — сначала в Ильверморни, а в этом году, по её же просьбе, вместе с тремя лучшими учениками Ильверморни была направлена в Хогвартс. Коллеги в Ильверморни в один голос утверждают, что это самый добрый и отзывчивый преподаватель, всегда готовый прийти на помощь. Особенно трогательна, по словам очевидцев, её забота о сиротах. Что ж, возможно, преподавание — это именно то, что нужно человеку, пережившему столько утрат… Хотя наши осведомлённые читатели наверняка помнят, что Томас Грейстоун перед смертью успел переписать на любимую супругу контрольный пакет акций «Грейстоун Индастриз».

Но это, конечно, просто череда трогательных совпадений.

Рита Скитер

Специально для «Ежедневного пророка»

— Ну что… Очень интересная статья, — произнёс Гарри, отодвигая чашку, которая легонько звякнула о блюдце.

— И главное, своевременная, — заметил Рон, забирая газету у Гермионы. На чёрно-белом снимке Блэквуд улыбалась в объектив с холодной, отрепетированной — но то ли особенности освещения, то ли контраст изображения придавали её лицу что-то неестественное.

— Вы шутите? — серьёзно спросила Джинни. Она взяла у Рона газету, быстро нашла нужные строки и зачитала: — «И словно по злому року, вскоре после этого его собственная жена скоропостижно скончалась»… Боже, да она же намекает, что профессор убирала всех со своего пути!

— Ну, в статье она это прямо не утверждает, — заметил Рон, наливая себе сока. — Она просто… наводит на мысли.

— Это её фирменный стиль, — раздражённо сказала Джинни. — Блэквуд, скажем прямо, и мне не очень симпатична, но меня поражает ваше отношение к статье. Скиттер в очередной раз облила грязью человека, а вы… ты, Гарри, говоришь, что статья интересная, а ты, Рон, что она и своевременная!

— Джинни, я понимаю твоё негодование — это нормальная реакция человека, который не любит несправедливость и готов с ней бороться, — спокойно сказал Гарри. — Но давай посмотрим на эту статью иначе. Скиттер накидала столько вопросов… Во-первых, скажи, зачем и кому нужна эта статья? Для кого она написана? Для родителей?.. Для преподавателей?.. Для учеников?..

— Держу пари, что завтра на уроках в тетрадях будут рисовать её портрет — чёрная вдова с ножом в зубах, — мрачно пошутил Рон, перебивая Гарри.

Гермиона резко подняла голову.

— Рон! — Она бросила на него строгий взгляд, а затем повернулась к Джинни: — Если отбросить эмоции… Факты в статье не вызывают сомнений. Блэквуд действительно последовательно выходила замуж за пожилых чиновников, которые затем со своими жёнами… удобно умирали.

— Именно… удобно! У неё теперь огромное состояние. Тогда вот вопрос: зачем ей вообще преподавать? Ради любви к сиротам, как там написано? — с сарказмом высказался Рон.

— Да, Джинни, Рон прав, — поддержал Гарри, указывая на газету. — А зачем ей Хогвартс? Тут сказано, что она сама напросилась к нам.

Джинни была явно ошарашена такой позицией друзей. Она была уверена, что все заступятся за профессора, пусть даже та им и не нравится, хотя бы из-за того, что статью написала Рита Скиттер.

— Ладно, допустим, Скиттер не наврала в фактах. — Попыталась возразить Джинни. —Но как она это подаёт…

— В Ильверморни её называли «ангелом-хранителем», а у нас она даже улыбаться не умеет, — тихо сказала Гермиона. — Действительно, эта статья кому-то нужна. Я знаю Риту лучше всех — помните, как она коптила мою банку? Скиттер никогда не пишет ни одной строчки просто так. Эта статья — заказная.

—… кем? — растерянно спросила Джинни. — Кому это нужно?

— А ещё у неё связи. Бывший муж контролировал торговлю с Восточной Европой, а теперь она вдруг появляется здесь, когда в Европе намечается раскол…

— Может, она шпионка? — с наигранным ужасом прошептал Рон. — И её перебросили сюда из-за политических игр?

— Рон… здесь нет теорий заговора, — мягко сказала Гермиона. — Почему Скиттер так акцентирует внимание на её богатстве?

— Да, это тоже интересный вопрос… — задумчиво проговорил Гарри, налил себе чаю и начал перечислять вопросы по пальцам. — Во-первых, зачем Скиттер понадобилось писать эту скандальную статью? Во-вторых, почему Блэквуд, будучи богатой и свободной, преподаёт и сама проситься в Хогвартс? Может у неё здесь есть скрытые интересы? — Он сделал паузу и, повернувшись к Гермионе, продолжил. — И главное: ты права, Гермиона. Эта статья явно не просто ради сенсаций. За ней кто-то стоит, и этот кто-то хочет раскачать ситуацию не в школе, а за её пределами.

— Только не говорите, что мы опять во что-то вляпались, — полушутя сказала Джинни. — И нам снова придётся спасать волшебный мир.

— Ну, ничего же плохого в спасении мира нет?! — улыбнулся ей Гарри. — Но если серьёзно… В любом случае, теперь весь Хогвартс будет шептаться у неё за спиной. Посмотрим, как будут развиваться события дальше… Гермиона, — вставая из-за стола, обратился к ней Гарри, — поднимай своего парня, будем делать домашнее задание!

— Вот и ты туда же, — проворчал Рон, неохотно поднимаясь со скамьи. — Может, лучше прогуляемся по лужайке? Смотрите, какая чудесная погода!

— Завтра порадуемся погоде — на отборочных в команду, — заметил Гарри, выходя из Большого зала. — Записалось пятьдесят человек!

— Думаю, половина из них и летать-то не умеет, — заметила Джинни.

— Джинни, ты не могла бы написать объявление о завтрашнем отборе? — попросил Гарри, замедляя шаг. — На одиннадцать утра. МакГонагалл зарезервировала для нас стадион.

— Напишу, конечно, — кивнула Джинни. — Хотя, Гарри, это объявление надо было повесить ещё вчера, если честно… — Они подошли к портрету Полной Дамы и, понижая голос, Джинни сказала: — «Финиковый пудинг».

С благосклонным кивком Полная Дама отворила проход, и все четверо протиснулись в круглое отверстие.

Общая гостиная Гриффиндора была почти пуста. Несколько студентов, склонившись над пергаментами, усердно выполняли домашние задания. Несмотря на солнечный день, в камине потрескивал огонь. Завидев Гарри, со своего места стремительно поднялся Чарльз Фокс, его веснушчатое лицо расплылось в улыбке.

— Гарри! — воскликнул он. — Деннис говорил, что ты завтра проводишь отбор в команду. Это правда?

— Да, Чарльз, — кивнул Гарри. — Сейчас Джинни напишет объявление. Кстати, где Деннис?

— Он, Ричи и Найджел на поле. Тренируются…— ответил Чарльз, плюхаясь обратно в кресло и хватаясь за перо.

— А ты сам почему не записался? — с интересом спросил Гарри. — У тебя все задатки отличного ловца.

— Не-е-е… — замялся Чарли. — Ты ловец, Джинни ловец… Мне в команде места нет… а на следующий год, пожалуй, попробую.

— Гарри, иди сюда, я принёс твою сумку! — донёсся голос Рона с противоположного конца комнаты.

— Тогда приходи на тренировки, если собираешься попробовать себя ловцом в будущем году, — подтолкнул Гарри Чарльза. — Готовиться никогда не рано.

— Ух ты! — воскликнул Чарльз, да так громко, что несколько учеников вздрогнули. — Здорово! Спасибо, Гарри, я… я с удовольствием!

Гарри улыбнулся и направился к Рону, который устроился за двумя столиками сразу — видимо, готовился к настоящей осаде.

— С чего начнем? — спросил Гарри, доставая из сумки перо и чернильницу. — Или подождём Джинни с Гермионой и будем делать то, что они?

— Нет уж, — отмахнулся Рон, — Гермиона сегодня точно не даст списать, а Джинни… разве что домашку проверит из жалости. Давай начнём с Блэквуд. Сегодня столько о ней говорили, что хочется поскорее сделать её задание и забыть про неё.

— «Написать свиток о результатах санкций против Трансильвании в 1890 году», — прочитал Гарри.

— Вот ты мне скажи, зачем мне это знать? — простонал Рон, глядя на Гарри.

— Затем, чтобы ты мог написать ей свиток и объяснить, что санкции редко работают так, как задумано, — сказал Гарри, поправляя очки. — Это скорее способ, с помощью которого жаждущий власти вампирский барон пытается заставить трансильванцев делать то, чего они на самом деле не хотят.

— Подожди, подожди... — Рон торопливо вскинул перо, склонившись над пергаментом так низко, что рыжие пряди упали ему на лоб. — Дай только запишу эту бесценную мысль! — И он старательно вывел несколько строк. С преувеличенной важностью подчеркнув последнее слово, он шумно захлопнул тетрадь и потянулся за учебником. Его губы при чтении заданного параграфа беззвучно зашевелились, а руки в такт невидимой речи принялись размахивать в воздухе с такой страстью, точно он выступал перед строгой министерской комиссией.

— Рон, — раздался вдруг голос Гермионы, спустившейся из спальни вместе с Джинни, — впервые вижу, что ты так проникся учебником!

— Ага, — не растерялся Рон, — я тут решил, что если уж мне и суждено умереть от скуки, то хотя бы с достоинством — с пером в руке и выражением мученика на лице… Вот кто-нибудь объяснит мне, почему Трансильвания вообще согласилась на эти санкции? Или они просто решили: «А, давайте потерпим лет сто — авось, они сами отвалятся»?

Гарри рассмеялся и обменялся с Джинни понимающими взглядами, а Гермиона только покачала головой, казалось, она уже жалела, что спустилась в гостиную.

— Ладно, ладно, всё… больше шутить не буду, — сказал Рон, продолжая размахивать пером. — Хотя, если серьёзно, может, Блэквуд просто хочет, чтобы мы поняли, что санкции — это как запрет на пудинги в Хогвартсе: всё равно их таскают, просто теперь ещё и злятся на того, кто запретил.

— Блестящая аналогия, Рон, — заметила Гермиона. — Только вот пудинги не объявляют ответные запреты на котлеты.

— А зря! — оживился Рон. — Может, тогда повара перестанут класть в них эту противную зелень...

Из дальнего угла гостиной раздался сдавленный смешок — там две девочки-первокурсницы корпели над домашним заданием, они перешёптывались и бросали восхищённые взгляды на знаменитого Гарри Поттера и его друзей.

— Значит, твой идеальный мир — это война санкций между кухней и Большим залом? — ухмыльнулся Гарри, откладывая в сторону перо.

— Ну, а чем не политика? — пожал плечами Рон. — Главное — чтобы в итоге победили пироги.

Гермиона закрыла глаза, как бы молясь о терпении, но тут же не выдержала и рассмеялась.

— Всё, больше не отвлекаюсь, — сказал Рон, и, сосредоточившись на задании по санкциям против Трансильвании, стал выписывать заголовок крупными размашистыми буквами.

Все четверо погрузились в работу, наполняя комнату скрипом перьев. Закончив задание профессора Блэквуд, Гарри и Рон перешли к зельеварению.

— Ты уверен, что здесь четыре капли, а не пять? — склонившись над рецептом «Живой воды» и тыча пером в учебник, где стояла громадная клякса, шепотом спросил Рон.

— Три. — Не поднимая головы от своих записей, поправила Гермиона.

Джинни тем временем старательно зарисовывала «Лунный зев», изредка сверяясь с Гермиониной тетрадью.

Трансфигурация вызывала больше всего вопросов. Рон с недоверием пересчитывал на иллюстрации к параграфу позвонки крысиного скелета.

— Не может быть у них столько костей! — восклицал Рон, и вместе с Гарри в четырнадцатый раз принимался пересчитывать крошечные косточки, получая каждый раз новый результат. Тем временем Гермиона, не отрываясь от книги, вновь напомнила, что точность трансфигурации напрямую зависит от знания анатомии — даже у самых мелких существ.

Наконец, последние строки были аккуратно записаны и, Гарри с Роном перечитав свои конспекты, сложили учебники и тетради в сумку, а Гермиона тщательно проверила всё ли выполнено по каждой теме.

— Ну вот, — сказал Рон, — теперь можно подумать о чём-нибудь приятном.

— Например, об ужине у Слизнорта, да? — спросил Гарри.

— Нет, ужин никуда от нас не денется, — ответил Рон. — Я вот предлагаю выйти из замка и поваляться на лужайке. Такая замечательная погода сегодня! Ещё несколько дней — и, боюсь, из замка-то и выходить не захочется. Только у камина сидеть... Или в библиотеке, — он посмотрел в сторону Гермионы, — если, конечно, вам не хватает запаха пыли.

— Я только за! — сказала Джинни.

— Тогда давайте отнесём вещи в спальни, пообедаем и выйдем на свежий воздух, — предложила Гермиона, глядя на залитые солнцем окна.

После обеда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни вышли из прохладного замка на открытую лужайку, залитую золотистым светом осеннего солнца. Прямо у гранитных ступеней парадного входа лежало идеально ровное поле, но стоило отойти дальше, как в разные стороны начинали расходиться тропинки. По мере удаления от замка они становились всё извилистее и хаотичнее, пока не превращались в настоящую паутину случайных путей. Между этими тропинками, в тени раскидистых деревьев, располагались старинные каменные скамьи. Их гладкие, холодные поверхности были исцарапаны инициалами, неловкими сердечками и хитроумными заклинаниями, оставленными учениками прошлых лет.

Лужайка плавно спускалась к берегу Чёрного озера: его гладь искрилась и переливалась светом, отражая облака и тёмные башни замка. Внизу, у самой кромки воды, под золотым кружевом опавших листьев, небольшими группами расположились студенты. Одни с озабоченным видом читали учебники, пытаясь подготовиться к урокам; другие играли в волшебные шашки, которые изредка взрывались яркими вспышками; третьи просто лежали на пледах, подставив лица последним тёплым солнечным лучам.

— Вот это да... — пробормотал Рон, щурясь от яркого солнца.

— Гарри, Рон, Гермиона, Джинни! Идите к нам! — раздался знакомый голос. Друзья увидели Петра, махавшего им рукой. Неподалёку от замка на разложенных пледах сидели Андрей, Мария и Арабель.

— Отличная погода сегодня, — сказала Гермиона, улыбнувшись приятелям, разместившимся на пледах.

— Да, у нас во Франции такую погоду называют «C’est l’été indien!» — «Это индейское лето!» — весело добавила Арабель, раскинув руки, как бы обнимая небо.

— А у нас говорят — это бабье лето, — заметил Андрей, расстилая ещё пару пледов и приглашая друзей сесть на них.

— Фи! Звучит как-то не очень поэтично, — капризно надув губы, сказала Арабель.

— Почему же? — улыбнулся Андрей. — Разве не волшебно, что наши женщины умеют отвоевать у осени кусочек лета и на несколько дней вернуть его обратно? Вот вам и «бабье лето» — дар их колдовства.

Рон, усевшись рядом с Гарри и слегка потеснив его, рассмеялся:

— Опять выдумываешь?! Андрей любит рассказывать сказки. Недавно уверял, что в России играют в квиддич, летая на домах с куриными ногами!

— На избах на курьих ножках, — весело поправил его Андрей.

— Ага, и мы купились на это! — подхватил Гарри. Все дружно засмеялись.

— Но, Арабель, какое отношение имеют индейцы к вашей погоде? — Спросила Джинни. — У вас же нет индейцев!

— Понятия не имею, — пожала плечами француженка, кокетливо играя локонами белокурых волос. — Наверное, это выражение пришло из Северной Америки, когда Канада принадлежала Франции.

— Да ладно, Канада была Францией? — изумился Рон, округлив глаза.

— Не Францией, Рон, а французской колонией, — поправила его Гермиона.

— А почему в Хогвартсе не изучают историю, географию, литературу? — поинтересовалась Мария. — У нас в Сирине это обязательные предметы.

— У нас есть История магии, — живо откликнулась Гермиона, — и Магловедение, где рассматривают и общую историю, и немного географии. А литература — на, так сказать, личное усмотрение: в библиотеке есть масса книг на любой вкус!

— Слушайте, — начал Гарри, — а вы читали статью в «Пророке» о Блэквуде?

— Ой, Гарри, опять про Блэквуд! — застонала Джинни.

— Мне просто интересно их мнение, ведь они ничего не знают о Ритте Скитер.

— Да, читали сегодня, — ответила за всех Мария. — Обычная жёлтая пресса. Факты могут быть и верны, но мы с Петром и Андреем не воспринимаем такие издания всерьёз.

— Но «Пророк» — не жёлтая пресса! — возразил Гарри.

— А звучит как жёлтая, — парировала Мария. — В России уважают факты, а не домыслы. Видите, любую правду можно повернуть так, как хочется журналисту.

— Согласна с Марией, — поддержала её Арабель, продолжая играть локоном своих волос. — Профессор Блэквуд, конечно, не самый приятный человек, но по сравнению с профессором Лунарис и её радикальным феминизмом... — она выразительно подняла бровь. — Если уж ваша Скиттер так разнесла Блэквуд, то я с нетерпением жду, что она напишет о Лунарис. В статье же сказано, что это первая часть о новых преподавателях — значит, продолжение последует.

— Думаю, статья о Лунарис появится очень скоро, — заметила Гермиона. — Скиттер никогда не растягивает такие «сенсации».

— В любом случае, Блэквуд всего лишь новый преподаватель. Что касается вашей Скиттер, у каждого своя правда, но истина всегда где-то между строк. — Сказал спокойно Андрей, словно он сталкивался с подобными обсуждениями не один раз и научился не принимать их близко к сердцу.

— Я спросил ещё потому, — продолжил Гарри, — что в статье говорится о плохом отношении Блэквуд к Восточной Европе, то есть к России. Думаю, что и к вам она будет относиться негативно.

— Ну и что? — спокойно улыбнулся Пётр, теребя травинку. — Гарри, да многие нас не любят… по привычке или из зависти… Многие мечтают разделить страну на сотню государств, представляют нас отсталыми. Пусть приезжают, сами увидят, что к чему. Мы умеем дружить и никогда не судим людей, пока не узнаем их по-настоящему.

— Мне приятно быть с вами, — тихо сказала Мария, — вы все такие… настоящие. Умеете слушать, а не только спорить.

— Ну, Хогвартс — это семья, — тепло улыбнулась Гермиона. — Правда, в семье бывают и споры. Главное — они не мешают нам оставаться друзьями.

Все на минуту замолчали. Лучи вечернего солнца скользили по вершинам деревьев Запретного леса. Лёгкий, но холодный ветерок с поверхности Чёрного озера напомнил, что уже осень: ребята невольно запахнули мантии покрепче, кутаясь в остатки дневного тепла.

— Пора возвращаться, — первой нарушила тишину Джинни. — Вечереет, да и зябко становится.

Пледы были аккуратно свернуты, и компания, молча, направилась в сторону замка, деревянные двери которого приветливо смотрели на них распахнутыми створами.

— Странно, — задумчиво произнёс Гарри. — А где Изольда с Уильямом?

— Сегодня для нашего факультета устроили экскурсию в Хогсмид, — пояснил Андрей, перепрыгивая через две ступеньки сразу. — Они с утра ушли туда с профессором Блэквуд, профессором Лунарис и нашим деканом Феллом.

— А почему вы не пошли? — удивился Рон.

— Успеем ещё, — снисходительно усмехнулась Мария, переступая порог замка, — когда за окном начнёт бушевать настоящий холод, будем сидеть в помещениях. А пока хотелось поймать последние осенние деньки на старых Хогвартских лужайках.

* * *

— А-а, мои дорогие гости! — раздался мелодичный голос хозяина, когда Гарри, Рон, Гермиона и Джинни вошли в кабинет профессора Слизнорта. Протягивая руки и широко улыбаясь добродушной улыбкой, он поднялся им навстречу. Его внушительная фигура в бархатной мантии с вышитыми серебряными звёздами выглядела ещё более объёмной на фоне тяжёлых драпировок, а круглое лицо лучилось радушием.

— Как же я рад видеть вас на моём скромном ужине! — воскликнул он.

Вместе с ним поднялся поприветствовать гостей и профессор Фелл. Поздоровавшись со всеми, он вежливо уступил место, чтобы они могли пройти к столу.

— Прошу, проходите, не стесняйтесь! — рассмеялся Слизнорт, делая пригласительный жест пухлой рукой, на которой блестел массивный рубиновый перстень. — Гарри, мой мальчик, садитесь здесь, а вы, юные леди, пожалуйста, рядом с мистером Рональдом.

Несмотря на его слова о скромном ужине, было совершенно очевидно, что профессор, как всегда, проявил свою слабость к изысканным угощениям. На столе дымились пироги с золотистой хрустящей корочкой, в разрезе которых виднелась сочная начинка; нежная тушёная говядина в густом соусе с черносливом источала пряный аромат, а овощное рагу по старинному индийскому рецепту манило запахом карри, куркумы и имбиря, смягчённых кокосовым молоком. Крохотные тарталетки были украшены чёрной и красной икрой, а изящные пирожные с брусничной начинкой отдавали кислинкой леса. Меж фруктов, переливающихся на свету, ярко сияли засахаренные ананасы.

Вино, разлитое по тяжёлым хрустальным бокалам, медленно меняло свой цвет — от искрящегося рубина до насыщенного фиолета. Рон, заворожённо наблюдая за игрой оттенков, осторожно потянулся к ближайшему бокалу.

— Оно... оно живое? — едва слышно произнёс он.

Слизнорт самодовольно улыбнулся, и его тройной подбородок слегка затрясся:

— Живее, чем некоторые мои студенты, дорогой мальчик! Это и есть «Лунный эликсир» из моей личной коллекции. Таких осталось всего три бутылки со времён его появления в шестидесятых!

— Тринадцатого октября шестьдесят третьего года, если быть точным, — поправил профессор Фелл, и в его изумрудных глазах вспыхнули весёлые искорки. Он поднял бокал, и Гарри отметил игру света на его перстне: дымчато-синий танзанит с руническими символами переливался таинственнее самого вина.

— Ох уж эта твоя страсть к исторической точности, Фелл! — фыркнул Слизнорт, обильно накладывая себе тушёной говядины, при этом несколько капель бархатного соуса с черносливом упали на белоснежную скатерть, оставив янтарные подтёки. — Но скажи: разве моя говядина по-боярски не могла бы составить конкуренцию говядине при дворе Александра II? Я использовал точно такие же специи, которые ввозили через Архангельск английские купцы.

Фелл, изящно выбирая овощное рагу, улыбнулся:

— Александр II был известным гурманом, но если уж на то пошло, Горациус, то твой чернослив явно из Франции — только там сливы приобретают эту медовую нотку. А ты попробуй рагу — это точная копия блюда, которое мне довелось есть в храмовых кухнях Варанаси.

Он повернулся к Гермионе:

— Карри, приготовленное по всем канонам, мисс Грейнджер, содержит ровно столько тепла, сколько нужно, чтобы пробудить ум, не затуманивая его. Обратите внимание на баланс куркумы и асафетиды — это секрет ясности мысли после трапезы.

Гермиона, отважно попробовав рагу, тут же закашлялась от неожиданной остроты. Фелл молниеносно наполнил её бокал ледяным мятным лимонадом.

— Первая ложка всегда бывает обманчива, — заметил он с полуулыбкой. — В Индии говорят: острое карри — как правда, сначала обжигает, потом дарит силу.

— Господа профессора! — весело вмешалась Джинни. — А нельзя ли и нам приоткрыть завесу над секретами ваших кулинарных заклинаний?

Слизнорт с видимым удовольствием потёр ладони:

— О, моя дорогая! Кулинария ближе всего к искусству составления зелий. Возьмите хотя бы этот соус...

— Позвольте-позвольте, профессор, — перебил его Фелл, с загадочной улыбкой перехватывая инициативу, — но любая кухня — это алхимия и чистейшее волшебство!..

Их оживлённый диалог, переливавшийся, как два горных ручья, быстро перерос в общую игру. За столом воцарилась особая, тёплая атмосфера дружеского соперничества двух гурманов; их страсть к гастрономии наделяла блюда новыми оттенками вкуса и аромата, и под влиянием их спора каждый ингредиент расцветал ещё ярче.

Наконец, когда очередь дошла до десерта — рассыпчатых пирожных с брусничной начинкой, которые весело взрывались на языке ледяной свежестью, профессор Слизнорт лукаво предложил:

— А давайте так: кто угадает все три секретных компонента начинки, получит на следующем занятии, особый бонус — и в его глазах весело сверкнул азартный огонёк.

Друзья по очереди называли самые невероятные, фантастические ингредиенты — от лепестков фиалки до капли веритасцерума и перца из дальних колоний, — но загадка профессора осталась неразгаданной. Слизнорт довольно улыбался, видя, как их воображение разыгралось по полной.

Когда все наелись и устроились поудобнее в пухлых креслах, профессор Слизнорт, сияя своей привычной отеческой улыбкой, покровительственно обратился к друзьям:

— Ну-с, дорогие мои... — начал он, лукаво прищурившись. — Позвольте... хм-хм... напомнить вам истинную причину нашей сегодняшней вечеринки. Не сочтите за нескромность, но, согласитесь, трудно придумать нечто более чудесное, чем сочетание превосходных кушаний, приятнейшей беседы и, смею надеяться, самой что ни на есть приятной компании...

Выдерживая артистическую паузу, он картинно поправил жилет.

— Однако, — доверительно продолжил Слизнорт, — нас нынче собрала не только гастрономия, но и... деликатная просьба достопочтенного Кингсли… Профессор Фелл, — он, словно объявляя звезду вечера, с размахом указал на коллегу, — был удостоен особой миссии... обучить вас, мои дорогие друзья, самым тонким и высоким магическим премудростям! И что, скажите мне на милость, может быть лучшим началом подобного сотрудничества, чем вот такая… хм… камерная, располагающая к откровенности атмосфера?

Улыбнувшись с подчеркнутым уважением, он чуть склонил голову в сторону профессора Фелла:

— Вот почему сегодня мы, так сказать, знакомимся, приглядываемся друг к другу, прежде чем бросаться в водоворот серьёзной работы. А профессор Фелл, уж будьте уверены, приоткроет вам самую сердцевину волшебных тайн, к которым, вы немножечко готовы...

— После такой речи, ей-богу, мне и добавить-то нечего, — улыбаясь, признался профессор Фелл, — я ведь не умею говорить так мудро и изящно, как ты Гораций. Потому перейду сразу к делу… Должен вам сказать — и это немаловажно, — что Министр магии, Кингсли, попросил меня доверить вам знания весьма особого рода. Открою вам секрет, в недобрых руках эти знания опасны, как драконье пламя.

— Простите, сэр, что перебиваю вас, — извинился Гарри, — можно я задам вам вопрос? Он, пожалуй, очень важен…

— Внимательно слушаю тебя, Гарри, — чуть кивнул Фелл.

— Скажите... — Гарри замешкался, но продолжил, — а был ли у Волан-де-Морта доступ к подобного рода знаниям?

Профессор Фелл ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Слизнорт, удобно устроившись в кресле в ожидании ответа, попивал вино из хрустального бокала, а Гарри, Рон, Гермиона и Джинни, затаив дыхание, внимательно наблюдали за преподавателем.

— Он многое знал, о многом догадывался... — наконец произнес Фелл — но все его познания были поверхностными. Позвольте спросить: бывали ли вы когда-нибудь в магловском цирке?

— Да, сэр, когда я был совсем маленьким, — припомнил Гарри. — Дядя с тетей водили Дадли и меня.

— Тогда вы наверняка помните фокусника, — профессор хитро прищурился. — Он извлекает из пустого цилиндра кроликов и голубей, вместо платка достает гирлянду ленточек, раскладывает перед публикой карты, распиливает на сцене людей... Забавно, правда?.. Но мы понимаем — стоит заглянуть за ширму и станет видно: секрет трюка — в умелых руках и хитром реквизите. Так вот, Волан-де-Морт был магом вроде такого фокусника. Он владел только вершиной айсберга того, что называют Тёмными искусствами. Он не смог приблизиться к настоящей сути этой магии — и слава Мерлину!

Все, до того внимательно слушали профессора Фелла, что, казалось, готовы были даже перестать дышать: Рон, в полном восхищении, сидел с приоткрытым ртом, а Гермиона, сложив руки на столе, не сводила цепких глаз с его лица, стараясь впитать каждое слово. Джинни и Гарри переглядывались, но не смели отвлечься. Даже Гораций Слизнорт смотрел на коллегу с нескрываемым уважением.

— Но ведь невозможно, чтобы столь серьезные знания просто так передавались любому желающему, — осторожно произнесла Гермиона, стараясь выглядеть невозмутимо.

— Верно, мисс Грэнджер! — профессор Фелл одобрительно кивнул. — Поэтому-то в ходе наших занятий я буду решать, что вам можно узнать, а что — пока рано. Давайте условимся: первое занятие — в следующее воскресенье, ровно в полдень, у меня в кабинете.

Затем, неожиданно он повернулся к Слизнорту:

— Гораций, а не осталось ли ещё твоего вина от тринадцатого октября шестьдесят третьего года? — спросил Фелл. — А то что-то все стали чересчур серьёзны.

— Что ты так привязался к этой дате? — недоумённо спросил профессор Слизнорт.

— О, это поистине знаменательный день, — подмигнув Гарри, сказал профессор Фелл. — Но об этом как-нибудь в другой раз.

Друзья снова оживились, Рон без стеснения потянулся за очередным пирожным, Гарри налил апельсиновый сок Джинни, Гермионе и себе, а профессор Слизнорт и Фелл, чокнувшись хрустальными бокалами, выпили «за совершенство гармонии в магии».

Было довольно поздно, когда друзья, попрощавшись с профессором Слизнортом и Феллом, вышли из кабинета и направились к гриффиндорской башне. Свет факелов дрожал на каменных стенах, отбрасывая длинные тени, а звук одиноких шагов растягивался под сводами, подчёркивая ночную тишину. На стенах дремали портреты, и некоторые из них ворчали, когда друзья проходили мимо.

— Представляете, если мы сможем постичь хотя бы половину из того, что знает Фелл? — сказал Рон.

— Тссс! — шикнул на них рыцарь в позолоченных доспехах. — Приличные люди в это время уже спят!

— Ты слышал, что он сказал... Эти знания опасны! — понизила голос Гермиона. — А что если кто-то из нас не справится? Мы рискуем стать жертвами того, что изучаем.

— Дамблдор, вероятно, знал не меньше, а может, даже больше, — пожал плечами Рон. — И он бы точно не отказался от таких уроков.

— Дамблдор... — задумчиво протянул Гарри, глядя в тёмное окно, за которым таинственно мигали звёзды. — Думаю, да, он бы одобрил... но у меня не выходит из головы это сравнение Волан-де-Морта с фокусником. Неужели для Фелла он — не более чем авантюрист?

— Думаю, он хотел сказать, что Волан-де-Морт как фокусник стремился создать иллюзию всемогущества, — свернув за угол, проходя мимо особенно чутко спящего портрета монахини, тихо продолжила Гермиона, — заставлял верить людей в его «чудеса», хотя на самом деле это была лишь иллюзия и обман.

— То есть Волан-де-Морт был не так уж силён на самом деле? — вырвалось у Джинни и тут же прикрыла рот ладонью.

— Волан-де-Морт был силён. Он собрал вокруг себя Пожирателей Смерти, готовых отдать за него жизнь… За него, а не за его идеи — ведь кроме идеи чистой крови, ничего другого у него не было, — уверенно сказала Гермиона. Мы до сих пор не знаем, какое общество он хотел построить: всё сводилось к террору и страху. Возможно, идеологически он и, правда, был пустышкой.

— А, по-моему, Фелл говорил о Волан-де-Морте так... словно тот был просто неудачником, — вставил Рон. — И ещё… Фелл выглядит слишком уверенным. Если он сильнее Волан-де-Морта, то почему всё это время сидел в стороне и не боролся с ним?

— Пока остаётся только гадать. Нужно просто спросить его об этом, — заключил Гарри, когда они подошли к портрету Полной Дамы.

— В любом случае первое занятие в следующее воскресенье, — оглядываясь, прошептала Гермиона. — Посмотрим, как пройдёт урок. А пока… всем стоит выспаться.

— Финиковый пудинг, — произнёс Гарри и портрет с тихим скрипом открылся, впуская их гостиную Гриффиндора, где в камине ещё тлели угли.

— Спокойной ночи, — кивнула Джинни и направилась в спальню девочек.

— До завтра, — ответил Гарри.

— А я всё равно думаю, что это будет круто, — проговорил Рон, зевая и потягиваясь.

— Посмотрим, — пожав плечами, — ответила Гермиона. — Спокойной ночи!

Пожелав Гермионе спокойной ночи, Рон и Гарри поднялись по винтовой лестнице в свою спальню.

— Всё-таки странно, — прошептал Рон, стараясь никого не разбудить, скидывая с себя мантию, — если Волан-де-Морт не добрался до «настоящей магии», то кто тогда добрался?

— Дамблдор, наверное.

— И Фелл, думаю, тоже, — добавил Рон, утыкаясь лицом в подушку. — Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, — ответил Гарри, погасив свечу на тумбочке.

— Рон… а тебе не кажется, что Фелл что-то не договаривает?

— М-м? — Рон уже засыпал.

— Ну… насчёт того, почему именно нас выбрали.

— Потому что мы герои, — пробормотал Рон, поворачиваясь на бок. — Или потому что ты — Тот-Кого-Нельзя-Называть-Теперь-Можно…

Не прошло и минуты, как Рон уже посапывал. А Гарри ещё долго ворочался, пока сон не накрыл его тяжёлым и беспокойным покрывалом.

Утро выходного дня выдалось серым и мрачным, но это обстоятельство совершенно не мешало Большому залу гудеть, словно переполненный улей. После вчерашней статьи о Серафине Блэквуд весь Хогвартс жил в ожидании новой сенсации. Ученики наперебой строили догадки, кому на этот раз достанется «честь» стать мишенью нового репортажа Риты Скиттер. И когда почтовые совы стали дюжинами пикировать на столы в поисках своих хозяев, привычный утренний шум в Большом зале перерос в настоящий гвалт.

— Есть? — спросил Рон, откусывая пирог с патокой, наблюдая, как Гермиона разворачивает газету.

— Слушайте, — произнесла Гермиона и без лишних слов начала читать вслух:

Чему научит новая профессор?

По многочисленным просьбам родителей и учеников мы продолжаем знакомить вас с новыми преподавателями нашей легендарной Школы Чародейства и Волшебства. Сегодня перед вами поистине необычная личность — профессор Элизабет Лунарис, с энтузиазмом принявшая предложение о переводе в Хогвартс из престижного Салемского института ведьм.

Это не просто очередной преподаватель! За её академичной внешностью скрывается женщина с удивительной историей — той самой, что заставляет задуматься: какие же новые веяния принесёт она в наши древние стены? В этом году ей доверили вести курс магловедения и эксклюзивный факультатив «Магические права волшебниц» для старшекурсниц. Её появление обещает внести свежий взгляд и новые идеи в учебный процесс.

Элизабет Лунарис родилась в 1951 году в семье, где смешались магия и обычная жизнь: её мать была волшебницей, а отец — маглом. После ухода отца воспитанием девочки полностью занялась мать, Анна Блэкторн, известная своими прогрессивными взглядами на роль женщин в магическом сообществе. С детства Элизабет слышала от неё, что мужчины ненадёжны и недостойны доверия. «Волшебницы — избранные, а мужчины — не более чем приложение к волшебным палочкам», — внушала она дочери.

Окончив с отличием Салемский институт ведьм по специальности «магическое право», молодая волшебница быстро проявила себя как талантливый лектор и исследователь. Её работы по вопросам равноправия в волшебном мире вызывали живой интерес как в академических кругах, так и среди активисток различных организаций.

— «Она мастерски балансирует на грани», — восторженно говорят о ней близкие подруги. — «Её лекции — это настоящая «история прав»!»

Однако не все разделяют такой взгляд. Находятся и такие, как, к примеру, бывший коллега Лунарис, пожелавший остаться неизвестным, который заявляет: «Это не образование, это промывание мозгов!». Ходят слухи, что на её факультативах студентки в роли «угнетённых» волшебниц разыгрывают суд над фигурками мужчин-профессоров, хотя официальных подтверждений, по данным наших источников, этим практикам нет.

За последние пять лет преподавания в Салемском институте Элизабет Лунарис заслужила репутацию внимательного и чуткого педагога. «Она умеет найти подход к каждой студентке, — делится её коллега профессор Винтерс. — На её лекциях царит атмосфера доверительного диалога».

Хотя некоторые в магическом сообществе относятся к Элизабет с настороженностью — особенно из-за её связей с радикальными организациями, такими как «Ведьмы за равенство» и даже магловским движением W.I.T.C.H. — её профессиональные качества не подвергаются сомнению. Даже самые консервативные коллеги вынуждены признать: когда дело касается Магловедения и прав волшебниц, Лунарис является одним из ведущих экспертов.

Её лекции — это не просто академические занятия, а страстные выступления, подкреплённые глубокими знаниями. Студенты отмечают, что после её уроков по «Магическим правам волшебниц» многие начинают совершенно по-новому осознавать своё место в волшебном мире. Пожелаем же новому преподавателю успехов в её благородном деле!

Рита Скитер,

специальный корреспондент

«Ежедневного Пророка.

— Думала, мне нечего будет сегодня сказать, если статья окажется такой же грязной, как и предыдущая, — сказала Гермиона, откладывая в сторону «Пророк» и подвигая к себе тарелку с недоеденными тостами, — но здесь странная смесь… С одной стороны — натянутые восхваления, а с другой — всё те же грязные намёки.

— Ну да, «мастерски балансирует на грани», — набив рот яичницей, хмыкнул Рон, — между чем и чем, интересно? Между образованием и пропагандой?

— И как всегда никаких фактов, — добавила Джинни, наливая себе чай, — классический приём Скитер.

— Но почему она вдруг поёт дешёвые дифирамбы Лунарис? — недоуменно спросила Гермиона, — в прошлой статье про Блэквуд не было ни одного доброго слова!

— Может, Скитер сама разделяет её взгляды? — предположила Джинни, — «Ведьмы за равенство» и всё такое…

— Или просто выгодно поддерживать скандального преподавателя? — фыркнул Рон. — Больше скандалов — больше продаж газеты.

— Ну, а если... — Гермиона выпрямилась, положив руки на стол, — если Скитер специально создаёт ей репутацию «спорного профессора»? Чтобы потом было что разоблачать?

— Логично, — кивнул Гарри, — сначала покажет её «прогрессивной героиней», а потом — «радикальной фанатичкой». Вот тебе двойная сенсация.

— Как по мне, так после слов о том, что волшебницы — избранные, а мужчины — приложение к волшебным палочкам, — мрачно проворчал Рон, отодвигая пустую тарелку, — я не хочу обсуждать ни Лунарис, ни Скитер. И понимаю, почему МакГонагалл сделала её факультатив необязательным. Кстати, она идёт к нам.

Профессор МакГонагалл подошла к их столу и, вручая каждому по свитку с тёмно-зелёной печатью, произнесла:

— Это разрешения на посещение Запретной секции. Поттер, у вас сегодня отбор в команду по квиддичу — надеюсь, нам удастся собрать достойный состав. Мисс Грейнджер, зайдите ко мне в кабинет, пока будет идти отбор.

Четверо друзей переглянулись, а МакГонагалл развернулась и направилась дальше, внимательно осматривая столы в поисках нужных учеников и вручая им пергаменты.

— Судя по её тону, не думаю, что это что-то серьёзное, — тихо сказала Гермиона, когда директор отошла достаточно далеко, — но интересно, зачем она меня вызвала...

— Мне тоже интересно, — сказал Рон.

— И мне... — подхватила Джинни, подмигнув Рону.

— А мне вот интересно, зачем к нам направляются Уильям и Изольда, — заявил Гарри, наблюдая, как двое студентов из Гогенгейма приближаются к их столу. — Сейчас, похоже, узнаем что-нибудь интересное.

Уильям и Изольда вежливо поприветствовали четверку друзей и заняли свободные места рядом.

— Гарри, — произнёс Уильям, поправляя складку на манжете, — мне известно, что Гриффиндор забронировал стадион с одиннадцати. Скажи, будь любезен, как долго продлится ваша тренировка?

— Э... Думаю, часа три-четыре, — ответил Гарри, явно не ожидавший такого вопроса. — Вы тоже хотите сегодня потренироваться?

— Видишь ли, — начал Уильям, и его длинные пальцы описали в воздухе изысканную дугу, указывая на кузину. — Вчера Изольду избрали капитаном нашей команды, и мы решили не откладывать и провести тренировку сегодня же.

Изольда добродушно улыбнулась.

— В отличие от вас, мы даже не представляем, на что способен каждый игрок в нашей команде. Большинство из нас впервые встретились только на прошлой неделе — разные страны, разные школы, разные традиции, разные стили игры… Мы не знаем возможностей друг друга, а времени на подготовку катастрофически мало, но амбиции у нас — грандиозные: мы намерены бросить вызов всем факультетам Хогвартса!

— А как вам Хогсмид? — поинтересовалась Джинни, резко меняя тему. — Слышала, вам устроили небольшую экскурсию.

— О, это замечательный пример старой патриархальной Англии, — глядя на Джинни, ответил Уильям, небрежно откидывая со лба прядь волос.

— Нам очень понравилось, — поддержала его Изольда. — В Штатах такие деревни почти исчезли — урбанизация изменила наши места. Правда, всё впечатление от экскурсии подпортил ваш «Ежедневный пророк».

— «Новая звезда Хогвартса!», — сказала Гермиона, указывая глазами на свёрнутую рядом газету.

— Ну да, — пожала плечами Изольда. — Понимаете, профессор Блэквуд... откровенно говоря, — не всем и не всегда нравится с первого взгляда. Строгость и надменность — её защитная оболочка, и мы это знаем, ведь долгое время она была нашим деканом в Ильверморни. Поэтому было особенно неприятно читать эту статью вашей Риты Скитер.

— Я всецело разделяю мнение кузины, — подхватил Уильям, лёгким касанием пальцев успокаивающе коснувшись её руки. — Статья откровенно тенденциозна, хотя, должен признать, в «Нью-Йоркском Призраке» подобные «сенсационные» материалы — увы, обычное явление. Наши журналисты порой забывают, где заканчиваются факты и начинаются… творческие интерпретации. Мы давно научились не обращать внимания на эти вымыслы. Конечно, понимаю, что громкие истории вокруг гибели мужей Блэквуд и их жён выглядят настораживающе, но Конгресс детально проверял каждый случай и ничего подозрительного не нашёл. Ну, а про карьеризм… — и он широко улыбнулся, — так этому нас учат буквально с пелёнок.

— Мы не пытаемся её обелить, — спокойно продолжила Изольда, — но статья была откровенно несправедливой и, если честно, испортила нам настроение. Хотя сама профессор Блэквуд на это только рассмеялась и сказала, что плохая реклама — тоже реклама.

— Ну, нам пора... — поднимаясь, сказал Уильям, — хотя, с вами всегда так приятно беседовать, мне бы очень хотелось продолжить этот разговор на более приятные темы, но у нас куча домашних заданий, а вам предстоит отбор в команду.

— Мы обязательно ещё вместе сходим в Хогсмид! — сказала Джинни.

— Очень на это надеемся, — откликнулась Изольда, следуя за кузеном и делая прощальный жест рукой в сторону всей четвёрки.

— До встречи на поле! — бросил вслед Гарри.

— Знаете, — тихо начала Гермиона, как только Уильям и Изольда отошли от стола, — я понимаю их возмущение. С позиции Уильяма и Изольды профессора Блэквуд намеренно очернили... Вполне вероятно, что она вовсе не то чудовище, каким её выставила Рита Скитер.

Сказав это, Гермиона резко поднялась из-за стола, невзначай толкнув локтем Рона, который как раз тянулся за кувшином с тыквенным соком:

— Так... мне пора к МакГонагалл, а вам — на поле.

Спустя десять минут она, постучав в дверь и получив разрешение войти, села за парту напротив профессора.

— Мисс Грейнджер, — начала МакГонагалл, и в её обычно строгом голосе явственно прозвучала редкая нота участия, — мне в полной мере понятно, какое бремя легло на вас троих. Особенно тяжело, должно быть, мистеру Уизли — скрывать нечто столь важное от собственной сестры... Но, к сожалению, иного выхода у нас нет.

Профессор выпрямилась, переходя к делу:

— Сегодня утром я получила от Кингсли новые сведения, требующие вашего внимания. — сказала она, мельком глянув в окно, за которым виднелись группы студентов, — полагаю, вы уже обсудили «творения» мисс Скитер? Как, впрочем, и вся школа.

МакГонагалл замолчала, неторопливо прошлась по кабинету и заняла своё привычное место за столом.

— Кингсли встретился с Ритой Скитер и поинтересовался, что подтолкнуло её к публикации этих материалов, — сложив руки в замок на столе, продолжила МакГонагалл, — сама Скитер быстро поняла, что попала в какую-то неприятную историю. Опережая любые её попытки исказить правду, министр задал ей прямой вопрос: как получена информация? Естественно, Скитер не покидала Британию для сбора материала; статьи к ней «прилетели» в загадочном конверте — там были почти готовые рукописи, оставалось только подписать их своим именем. За публикацию этих статей ей пообещали сто галлеонов... Кто же является их истинным автором — выяснить так и не удалось.

Гермиона в знак понимания медленно кивнула головой:

— Значит, профессор, вы тоже пытались понять, кому понадобилось всё это?

— Разумеется, — подтвердила МакГонагалл. — Кто-то явно вбросил эти материалы с определённой целью. Пока мы не выясним, чья это рука, судить о мотивах затруднительно.

— А как восприняли публикации профессор Блэквуд и Лунарис?

— На удивление спокойно. Я только что беседовала с Элизой — она равнодушно пожимает плечами: мол, статья — скорее милая; она читала о себе гораздо более жуткое. И профессор Блэквуд отнеслась к новости так же бесстрастно — заметила лишь, что после расследования в Конгрессе ничто её уже не пугает; а болтовня об этой статье скоро утихнет.

— Получается, — заключила Гермиона, — эти статьи задуманы не для того, чтобы вывести профессоров Блэквуд и Лунарис из себя или испортить их репутацию среди студентов. Иначе мы бы уже наблюдали последствия…

— Вы правы, — согласилась МакГонагалл. — Полагаю, кто-то «щупает почву», наблюдает за реакцией коллег, администрации, родителей… Посмотрим, к чему всё это приведёт. Кстати, последнюю статью о профессоре Фелле Кингсли уже прочитал. По его мнению, материал довольно нейтрален.

— Сто галлеонов — весьма щедрое предложение, — задумчиво сказала Гермиона, — это говорит о серьёзных намерениях заказчика.

— Пока это ни о чём не говорит, — сухо заметила МакГонагалл, — учитывая, что Скитер до сих пор не видела ни кната этих денег.

Разговор оборвался. Обе замерли в размышлении, затем профессор неожиданно смягчила интонацию:

— Это всё, что я хотела вам передать от Кингсли. Больше я вас не задерживаю, полагаю, вы, как обычно, проинформируете Поттера и Уизли — они, я уверена, заждались вас.

МакГонагалл встала, и Гермиона, поблагодарив её, поспешила на поле для квиддича. Тем временем на газоне стадиона собралось более пятидесяти человек, ожидавших начала отбора в команду. . К счастью, профессор МакГонагалл при регистрации кандидатов устроила серьёзный отсев, благодаря чему Гарри предстояло не так много работы, чтобы окончательно собрать команду. Практически весь состав был определён. Рон, как опытный вратарь, уверенно занимал своё место. Джинни, ставшая одним из лучших охотников, вдобавок способная при необходимости заменить Гарри в роли ловца, также была вне конкуренции. Ричи Кут заметно подрос, и Гарри с интересом хотел посмотреть, не растерял ли тот своей скорости и меткости. Дин и Джимми, уже имеющие опыт игры в команде, рассматривались на позиции загонщика.

Оставалось выбрать всего лишь одного охотника, чтобы команда выглядела действительно непобедимой. Ажиотаж вокруг отбора был нешуточный: как и предполагал Рон, передние ряды трибун были забиты до отказа — здесь собрались не только гриффиндорцы, но и ученики Пуффендуя, Когтеврана и даже Слизерина. Все они пришли с разными целями: кто-то — чтобы понаблюдать за игрой потенциальных соперников, кто-то — просто за интересным зрелищем, а некоторые — чтобы увидеть в деле самих Гарри Поттера и Рона Уизли.

Уже на подходе к стадиону Гарри заметил, что Рон вдруг выпрямился, стал неожиданно статным и шёл с таким видом, словно его фотографирует сам Бозо для обложки «Выбери себе метлу».

— Рон, — окликнула его Джинни, когда они приближались к полю, — у тебя шнурки развязались.

— Где? — спросил Рон, нагибаясь, и тут же получил лёгкий пинок от сестры.

— Это чтобы ты не воображал, — рассмеялась она.

Рон резко выпрямился, пробормотав что-то недовольное, и быстро огляделся — явно пытаясь понять, много ли народу заметило его неловкость. Но через мгновение сам расхохотался, видимо, представив себя со стороны.

Первым, кого заметил Гарри среди собравшихся у поля, был Деннис Криви, а рядом с ним стояли Ричи, Найджел и Джимми; вся четвёрка возбуждённо обсуждала предстоящие испытания.

— Привет, Гарри! — нервно крикнул Деннис и тут же слегка дрожащим голосом спросил: — Мы уже начинаем?

Гарри с улыбкой положил ему руку на плечо и отвёл чуть в сторону:

— Запомни, Деннис, и передай ребятам, ладно? Видишь, какой уверенный в себе Рон? Когда-то он так нервничал, что мог пропустить даже самый лёгкий мяч, а слизеринцы этим пользовались, пытаясь вывести его из себя. Волноваться перед отбором и перед игрой — это нормально, но, если сумеешь поверить в себя — всё получится. Просто верь.

На поле Гарри заметил Демельзу Робинс. Он с надеждой окликнул её и быстро подошёл к ней:

— Демельза! Ты всё-таки решила участвовать в команде?

— Нет, Гарри, я просто пришла поболеть и поддержать вас. Хоть и не играю, всё равно за вас болею!

— Жаль, нам тебя правда будет не хватать, — с неподдельным сожалением сказал Гарри, — если вдруг передумаешь — знай, что всегда рад видеть тебя в команде.

К Гарри подошли Рон и Джинни — Джинни вскочила на метлу и крутанулась над землёй.

— Почему Демельза не хочет играть? — спросил Рон.

— Хочет всё свое время отдать подготовке к ЖАБА, — ответила Джинни, взмывая ещё выше.

— Да, действительно жаль… — Рон почесал затылок и спросил: — Гарри, мне сразу встать на ворота или подождать?

— Подожди минутку, Рон, — начал Гарри, оглядывая собравшихся. — Давай сначала отсеем тех, кто едва держится на метле. Ричи, Джимми, Дин... — позвал он, и трое парней, перебрасываясь шутливыми репликами, подошли ближе. — Нам нужен всего только один охотник, а в остальном команда в сборе. Ваш опыт мне известен. Мы ищем игрока, который сразу включится в процесс и будет биться с нами на равных. Предлагаю разбить претендентов на группы по десять человек. Пусть каждый из вас возьмёт себе группу и посмотрит, как они летают. Кто совсем не справляется — отправляем на трибуны, чтобы не мешали. Тех, кто летает уверенно — возвращаем в центр поля. Помните: выбираем только лучшего, поэтому смотрите внимательно.

Через час, когда первый этап подошёл к концу, в центре поля осталось только десять претендентов.

— Теперь разделимся на пары, — скомандовал Гарри, обращаясь к участникам отбора. — Перейдём ко второму этапу. Мне нужно увидеть не только, как вы летаете, но и насколько вы ловки: как уворачиваетесь от бладжеров, забиваете голы, делаете быстрые проходы. Важны не только сила, но и манёвренность, скорость, умение работать в команде.

В течение следующих двух часов испытания были по-настоящему напряжёнными. Участники должны были прорваться сквозь жёсткую защиту Дина и Джимми, чтобы получить шанс поразить ворота. Но Рон, стоявший на последнем рубеже, оказался непоколебим — он отражал удар за ударом с хладнокровием опытного стража. К концу испытаний на поле осталось двое: Деннис Криви и Найджел Уолперт. Оба летали уверенно, справлялись с самыми сложными пируэтами, демонстрируя молниеносные пике и сложные финты — Маллета и Порскова, пробовали подсечки, и захваты. У обоих был какой-то особый, очень похожий стиль игры — Гарри никак не мог сделать выбор. Наконец, он подозвал их к себе.

— Отличная работа! Кто вас тренировал? — поинтересовался он.

— Мы всё лето тренировались у Джимми дома, — сразу отозвался Деннис. — Оливер Вуд нам помогал.

— Оливер?! — Гарри непроизвольно улыбнулся. — Похоже, он и сам многому научился в «Паддлмир Юнайтед». Таких финтов раньше в его арсенале не было.

— Да, сразу видно, что Оливер в отличной форме, — сказал, приземлившийся рядом Рон, дружески похлопая Денниса и Найджела по плечам. — Молодцы, ребята.

— Но нужен только один охотник, — заметил Дин, — что ж, вытягивать жребий, что ли?

— Войдёте оба, — принял решение Гарри, — а во время тренировок определю, кто из вас будет играть в основном составе, а кто пока будет запасным. Никаких обид друг на друга и на команду, договорились?

— Мы давно решили не обижаться друг на друга, — засмеялся Деннис. — Мы ведь друзья с первого курса!

Гарри был доволен результатом отбора: Деннис и Найджел оказались отличным новым приобретением для команды, и теперь у него было ощущение, что состав получился действительно мощным и сбалансированным. С такими игроками появлялась надежда в этом году завоевать Кубок.

— Вот и отлично, — с улыбкой подытожил он. — Состав получается сильным и ровным. Думаю, у нас есть все шансы на победу. Главное — продолжать в том же духе. На сегодня всё, ребята. Всем спасибо! Первая тренировка — во вторник!

— Смотри, Гарри, — положив руку ему на плечо, прошептал Рон, кивком указывая на край поля. — С такими ребятами точно придётся попотеть, чтобы выиграть.

У дальнего края арены появлялась команда Гогенгейма. Впереди всех шла Изольда. Она двигалась так легко и свободно, словно вся арена принадлежала только ей. Слабый ветерок играл огненно-рыжими локонами, которые красиво развевались у неё за плечами, а зелёные глаза, как два изумруда, пылали задором. В руке поблёскивала «Молния» — точь-в-точь как у Гарри.

Изольду грациозно сопровождали три охотницы: Арабель Лафарг, Кларк Кэнди и Парсонс Белль. Они шли по полю так непринуждённо, словно отправились на прогулку. Девушки беззаботно переговаривались, время от времени звонко смеясь над своими шутками, полностью игнорируя любопытные взгляды с трибун.

Следом за ними — трое сильных и высоких игроков — Андрей Рысев, Ханку Тхая и Муганга Киганзи. Парни обменивались краткими репликами, в которых сквозила зарождающаяся командная солидарность. У всех в руках были новенькие «Нимбусы-2001».

Четыре девушки и трое парней — вместе они выглядели сильной командой. Им ещё только предстояло научиться летать друг рядом с другом, но, наблюдая, как они сдержанно улыбались, обменивались взглядами и короткими репликами перед первой тренировкой, Гарри не сомневался: вскоре эти яркие личности превратятся в настоящую команду, которая, как и предсказывал Уильям, составит большую конкуренцию всем четырём факультетам. Знакомый спортивный пыл охватил его: игры в этом сезоне действительно обещали быть интересными.

— Привет, — сказала Изольда, подходя к Гарри. — Вы уже закончили тренировку?

— Да, — коротко ответил он, переводя взгляд на Арабель. Подходя к ним, девушка, отчаянно поправляла развевающиеся на ветру волосы, но его порывы снова и снова срывали пряди ей в лицо.

— Волосы не мешают тебе во время полёта? — спросил Гарри, когда все поздоровались друг с другом.

— Я так торопилась, что не успела как следует уложить их, — улыбнулась Арабель, искоса поглядывая на Гарри.

— Было бы интересно на вас посмотреть, — обратился Гарри к Изольде, — только не хочется смущать.

— Почему смущать? — удивилась она. — Наоборот, если вы останетесь, команда будет стараться ещё сильнее, чтобы произвести впечатление. А мне это только на пользу: так я лучше увижу их сильные и слабые стороны. Так что я не только не против, а даже всеми руками «за».

Сказав это, Изольда повернулась к команде и, собрав их в круг, начала что-то объяснять. Игроки периодически поднимали головы вверх и, наблюдая за её жестикуляцией, пытались понять, что она ожидает от каждого.

Чтобы не мешать обсуждению какой-то сложной комбинации, Гарри вместе со своей командой отошёл к трибуне, где их ожидала Гермиона.

— Я хочу есть, — пожаловался Рон. — Давайте я быстро сбегаю в Большой зал, наберу еды и принесу сюда. А вы пока посмотрите, как они сыгрываются.

— Хорошая идея, Рон, — поддержал его Гарри. — Признаться и я голоден.

— Я помогу Рону, — сказала Джинни, — а заодно переоденусь, пока они летают.

— Отнести твою метлу? — предложил Дин, обращаясь к Гарри.

— Спасибо, Дин, не стоит, вдруг ещё пригодится, как я понимаю, тебя уже ждут. — Ответил Гарри и широко улыбнулся.

Дин кивнул и поспешил догнать остальных. Гарри, задержался на какое-то время, внимательно посмотрел на поле и, поднявшись по ступеням на трибуну, сел рядом с Гермионой. Та с каким-то необычным для себя интересом следила за командой Гогенгейма: её внимание было всецело поглощено стремительно проносящимся по небу игрокам.

— Гарри, тебе не кажется, что Арабель заигрывает с тобой? — негромко спросила она, оторвавшись от наблюдения и переводя на него взгляд.

— Что?.. Нет!.. — Ответил Гарри чуть ошарашено. — Она со всеми так. Ты же видела — с Роном, Дином, Уильямом она куда оживлённее и игривее, чем когда я рядом.

— Ох, Гарри, Гарри, когда же вы с Роном повзрослеете! — глубоко вздохнув, проговорила Гермиона. — Неужели ты и, правда, не видишь? Арабель всё время старается привлечь твоё внимание.

Гарри перестал следить за тренировкой и, повернувшись к Гермионе, уставился на неё, машинально продолжая перебирать в руке свою палочку.

— Ещё в «Хогвартс-экспрессе» я обратила на неё внимание, когда они зашли в наше купе. Давай взглянем объективно: идеальные черты лица, фигура, которой позавидует любая фотомодель, ум — острый как лезвие, амбиции, мелодичный тембр голоса — каждый жест, каждый взгляд рассчитан на то, чтобы вызывать восхищение. Её красота не просто привлекает — она гипнотизирует. Согласись, даже ты не мог не заметить, как на неё заглядываются все парни в радиусе пятидесяти ярдов? Согласен?

— Пока что да. Всё, что ты говоришь, верно. Но с чего ты взяла, что она заигрывает со мной?

— Слушай дальше, разберём по пунктам. Её «равнодушие» — слишком уж демонстративное. Настоящее безразличие выглядит иначе: человек просто не замечает тебя, не подстраивает позу, не ловит момент для зрительного контакта. А она... — Гермиона слегка нахмурилась, — Она изображает незаинтересованность, но при этом всегда поворачивается к тебе вполоборота — это жест открытости. Когда проходит мимо, замедляет шаг — видимо, ждёт, что ты заговоришь с ней. Её смех в твоём присутствии выше обычного, будто она специально модулирует голос, чтобы звучать привлекательнее. И её «случайности» — поправленные волосы, внезапные вопросы — это не спонтанность, Гарри, это продуманные ходы. Поверь, мы, девушки, чувствуем, когда поведение переходит границы обычного флирта. Все прекрасно знают, что кроме Джинни тебя никто не интересует — Арабель это тоже знает. И, всё равно, продолжает свою игру... Гарри, меня это настораживает.

Гарри посмотрел вверх, Арабель, ловко уклоняясь от бладжера, стрелой пронеслась к воротам, где гигантская фигура Муганги Киганзи грозно заслоняла все три кольца. Тем не менее, извернувшись в невероятном финте, она каким-то чудным закрученным ударом всё-таки отправила квоффл прямо в цель.

— Ловко... — негромко прокомментировал Гарри. — Я как-то не задумывался об этом, — сказал он, вновь посмотрев Гермионе в глаза. — А, понимаю, в меня невозможно не влюбиться, это же очевидно! — неуклюже пошутил он, за что тут же получил от Гермионы лёгкий подзатыльник. Потирая макушку, он озадаченно спросил: — Но зачем ей всё это?

— Не знаю… Но ты присмотрись повнимательнее, Гарри, хорошо? — сказала Гермиона. — Вполне возможно, что это часть чьего-то большого плана... — Она замолчала. Несколько минут Гермиона с интересом следила за стремительными манёврами игроков. — А вообще, должна признаться, что команда Гогенгейма меня впечатляет. Ты знаешь, как я отношусь к квиддичу, но не могу не признать: команда подобрана не только идеально со спортивной точки зрения, но и внешне — они все очень эффектно выглядят.

Гарри прищурился, внимательнее всматриваясь в тренирующихся игроков, его охватило странное ощущение — как будто девушек в команду подбирали специально по цвету волос.

«Любопытный подбор», — подумал Гарри, наблюдая, как рыжеволосая и озорная Изольда, на своей «Молнии» парившая над полем, быстро и чётко отдавала указания. Высокая и стройная блондинка Арабель, невысокая и чрезвычайно подвижная брюнетка Кларк Кэнди и мужественная чернокожая ведьма Белль Парсонс носились по стадиону так, словно в воздухе они чувствовали себя гораздо увереннее, чем на земле. — «Ну, точно», — мысленно усмехнулся Гарри, — «кто-то явно решил, что разноцветная команда будет лучше смотреться на поле». Эта мысль показалась ему настолько абсурдной, что он невольно улыбнулся. Хотя, если задуматься, в этом был свой резон — контрастные фигуры игроков действительно позволяли легче отслеживать их перемещения во время быстрой игры.

Наблюдая за охотницами, Гарри время от времени переключал внимание на загонщиков — Андрея Рысева и Ханку Тхая, отрабатывающих удары по бладжерам. Андрей с силой отправлял чёрный мяч в сторону тренировочных манекенов, а Ханку Тхая, двигаясь с хищной грацией, перехватывал его и тут же отбивал обратно.

Через некоторое время вернулся Рон, неся огромную сумку, из которой доносился аппетитный запах. Расстелив еду на прохладных от ветра скамейках трибуны, они с наслаждением принялись утолять голод, наблюдая за происходящим на поле.

Пока Андрей и его напарник — перуанец Ханк Тхая, не уступающий ему ни в силе, ни в ловкости — пытались остановить очередную атаку охотниц, Гермиона воспользовалась моментом и рассказала Гарри и Рону то, что ей поведала профессор МакГонагалл.

— Всё это действительно очень странно, — задумчиво произнёс Гарри, дожёвывая куриную ножку и внимательно наблюдая за тренировкой.

— Ты это видел?! — Рон вдруг подскочил со скамейки, чуть не поперхнувшись. — Они даже не напрягаются, щелкают защиту как орехи! Бум, бум, бум и гол! Честно, хоть не смотри...

Он махнул рукой, откусил огромный кусок пирога и продолжил уже с полным ртом, сменив восторженный тон на философский:

— Сейчас нет смысла ломать голову, кто за этим стоит. Как сказала МакГонагалл — главное наблюдать и ждать развития событий…

— Джинни идёт, — прервал его Гарри и помахал ей рукой.

Джинни стремительно взбежала по ступеням трибуны и, слегка запыхавшись, подошла к ним, сжимая в руке конверт.

— Письмо? — первым спросил Гарри, глядя на пергамент. — От кого?

— От папы.

— От папы?! — хором воскликнули Гарри и Рон, переглянувшись.

— Что-то с мамой?! — сразу выпалил Рон, и инстинктивно потянулся к письму. Голос его дрогнул.

— Да, но не переживай, — Джинни рассмеялась, ловко уклоняясь от его руки. — Всё здорово! Мама идёт на поправку!

— Слава Мерлину! — Рон проговорил, вознеся глаза к небу. — Ну, давай же, читай!

Мои дорогие,

Сегодня случилось настоящее чудо — ваша мама снова с нами. Да, она проплакала всё утро, но эти слёзы, кажется, смыли ту страшную пелену, что окутывала её все эти месяцы. Джордж и Перси носятся по дому как угорелые — то распевают песни, то душат нас с мамой в объятиях, будто боятся, что это сон. Молли, конечно, ворчит, грозится отправить их в больницу Св. Мунго «на проверку мозгов», но её ворчание сейчас — самая прекрасная музыка для наших ушей. А когда она рявкнула: «Артур, избавь меня от этих идиотов!» — я понял: наша мама действительно вернулась. Уступаю перо маме.

Дорогие мои птенчики,

Я так по вам скучаю... Как вы там, в Хогвартсе? Джинни, доченька родная, ты хоть спишь нормально? Не перетруждайся с учёбой. И присматривай за своим братом и за Гарри. Рон, мальчик мой, ты не мёрзнешь? Знаю, как ты не любишь носить тёплые свитеры, но одевайся потеплее — на улице уже холодно! Гарри, надеюсь, ты ешь как следует? Гермиона, золотце, не забывай отдыхать между книгами.

Я так горжусь вами — моими храбрыми, умными, замечательными детками. И так рада, что вы все вместе там. Держитесь друг за друга, мои любимые. Скоро увидимся — обещаю, к вашему приезду испеку гору пирогов.

Целуем вас без счёта и крепко-крепко обнимаем,

Ваши мама и папа.

И в этот миг случилось нечто, что не требовало слов. Тот неимоверный груз, месяцами давивший на плечи, мешавший дышать полной грудью, — вдруг свалился. Не рассосался постепенно, а рухнул разом, и на его место хлынуло ослепительное, всепоглощающее чувство счастья и освобождения. Казалось, сама душа, сжавшаяся от горя, расправила крылья. Они словно заново родились. Мир, ещё недавно казавшийся серым и безрадостным, вдруг заиграл яркими красками. Сама жизнь обрела новый вкус. Игра, стадион, ветер в лицо — всё закружилось в вихре настоящего момента, такого острого и желанного теперь, когда боль осталась позади. Именно поэтому, без единой подсказки, их мысли, очищенные и облегчённые, разом вернулись к тому, что было здесь и сейчас.

Видя, как Гермиона, радостно улыбаясь, размазывает слёзы по щекам, как Рон отворачивается, пряча влажные глаза, как Гарри крепко обнимает их всех, — Джинни смахнула слезу и сказала:

— Я уже написала ответ от всех нас!

— Теперь-то я самый счастливый человек! — сипло сказал Рон, быстро вытирая рукавом лицо.

— Какие впечатления от команды, счастливый человек? — спросила Джинни, толкая брата в плечо и устраиваясь между ним и Гарри. Её лицо светилось безудержной радостью.

— Придётся здорово постараться, — ответил Гарри, нежно обнимая её за плечи, — они двигаются так слаженно, как будто лет пять играют в одной команде.

— А финты какие! — оживился Рон, жестикулируя. — Красиво, круто, и чертовски эффективно! А мячи из разряда «неберущихся»!

— Ты и не такие отбивал, — сказал Гарри, опасаясь, не потеряет ли Рон снова уверенность.

— Любой мяч, Гарри, можно отбить — даже самый сложный, — с неожиданным спокойствием ответил Рон, беря в руки пирог, который он отложил, пока Джинни читала письмо. — Вся фишка в том... — он загадочно подмигнул, — как именно это сделать.

Посмотрев на Гарри, Гермиону и Джинни, он не смог сдержать довольной улыбки:

— Вы бы видели сейчас свои рожи! Точно Малфой пригласил вас к себе на чай!

Все четверо залились смехом, и в этот момент к ним стремительно подлетела Изольда.

— Не помешаю? — немного запыхавшись от полёта, спросила она. — Не смогла удержаться — уж очень хотелось услышать ваше мнение. — Призналась она, поправляя перчатку. — Ну, Гарри? Как тебе наша команда?

— Впечатляет, — честно ответил Гарри. — Агрессивно, динамично, слаженно и... очень уверенно.

Изольда прищурилась, вглядываясь в Гарри, словно пыталась разглядеть что-то, ускользнувшее от неё раньше.

— Честно говоря, не ожидала от тебя такой короткой, но очень профессиональной оценки, — сказала она, явно несколько озадаченная его словами.

— Почему? — искренне удивилась Джинни.

— Я иногда наблюдала за Гарри сверху, хотела увидеть его реакцию, — ответила она Джинни, и, повернувшись к Гарри, продолжила, — но ты, если не ошибаюсь, даже не смотрел тренировку! Когда успел всё заметить?

— Гарри у нас везде поспевает, — расплывчато ответила Гермиона, толкнув его в бок локтем. — И глаз у него, поверь, острый…

— Ладно, мне бы надо команду собрать для разбора... — сказала Изольда и привстала, но вдруг резко повернулась. — Гарри, а не хочешь пролететь со мной пару кругов наперегонки?

— Почему бы и нет… Хочешь выяснить, чья «Молния» сегодня быстрее? — улыбаясь, спросил Гарри, вставая со скамьи.

Изольда оживлённо закивала, а затем стремительно сбежала по трибуне вниз. У подножия она собрала игроков, и пока Гарри с друзьями спускались, энергично объясняла что-то команде. Наконец, поправив защитные очки, Изольда вместе с Арабель подошла к Гарри.

— Как насчёт трёх кругов над стадионом? — предложила она, ловко вращая в руке метлу. — Арабель, даст нам сигнал.

— Согласен, — кивнул Гарри, занимая позицию рядом с Изольдой у воображаемой стартовой черты. Оба, подавшись немного вперёд, застыли в стартовой готовности. Арабель медленно подняла руку, оценивающе окинула обоих взглядом, выждала несколько секунд и вдруг резко опустила кисть.

Две «Молнии» взмыли вверх почти синхронно, оставляя за собой сдвоенный серебристый след. Первый круг они прошли вровень: Изольда немного вырывалась вперёд на прямой, но потеряла преимущество на вираже.

На втором круге налетел резкий порыв ветра. Увеличивая скорость, Гарри почувствовал, как под ладонями древко метлы мелко завибрировало, но «Молния» продолжала послушно реагировать на каждый его импульс. Изольда сделала резкий подъём и стремительное пике, снова вырвавшись вперёд.

Она была впереди на полкорпуса, когда они вместе вошли в последний вираж. Гарри мастерски вжался в метлу до предела и «Молния» рванула вперёд, моментально сократив дистанцию. Он догнал Изольду и буквально вырвал победу, проносясь над финишной чертой на долю секунды раньше неё.

— Блестяще, Гарри! — выкрикнула Изольда, откидывая растрёпанные волосы, когда они плавно пошли на снижение. — Что ж... посмотрим каков ты в игре!

Всю последующую неделю непогода не отпускала Хогвартс. Ветер стучал в окна замка, требуя впустить его внутрь, рвал вершины деревьев Запретного леса, гнул упругие стволы, а на открытых пространствах выл протяжно и тоскливо, как скорбный призрак, блуждающий между зубчатых башен замка. Он пробирался в каждую щель, свистел в дымоходах, раскачивал старые фонари у входа, заставляя их ночью отбрасывать на древние камни судорожно прыгающие тени.

Ледяные струи дождя хлестали по серым стенам, безжалостно стучали в витражи, создавая впечатление, как если бы незримые великаны швыряли в окна пригоршни дождевых зёрен. Лужайки, ещё недавно такие ухоженные, превратились в сплошное болото; вода размыла все тропинки, превратив их в мутные потоки. Особенно пострадала дорожка к оранжереям — теперь это была сплошная жижа, в которой студенты, подоткнув мантии и высоко поднимая ноги, с трудом пробирались на уроки травологии. Их ботинки чавкали в грязи, брызги летели во все стороны, а под тяжелыми каплями дождя даже самые аккуратные ученики вскоре становились похожи на грязевых троллей. Профессор Стебль, прокладывая путь сквозь эту слякоть, ворчала что-то себе под нос, но ее голос тонул в шуме дождя.

Сквозь мутные от дождя высокие окна Хогвартса было видно, как в Запретном лесу ветер гнал по кронам волны дождя, превращая пространство между деревьями в движущуюся водяную пелену, а озеро, обычно спокойное и чёрное, как чернила, теперь вскипало под ударами ливня. Волны с глухим шумом бились о берег, выбрасывая на камни пену и обрывки водорослей.

Среди бушующей стихии только хижина Хагрида оставалась островком уюта, хотя дым из её трубы тут же разрывало ветром, а крыльцо утопало в мутной воде.

Краснолицый от ярости, Филч, метался по коридорам. Его трясущиеся руки с тряпкой так и норовили шлепнуть очередного нерадивого ученика, оставившего за собой следы грязевого месива. Даже миссис Норрис, обычно невозмутимая и грациозная, жалобно мяукала, перепрыгивая через особенно большие лужи, похожие скорее на трясину, чем на воду.

Привидения, как и все в Хогвартсе тоже страдали от непогоды. Сырость пронизывала даже их бесплотные формы, заставляя ежиться и жаловаться на невидимые сквозняки.

Серая Дама, обычно столь сдержанная, сетовала, что её вуаль отсырела и потеряла воздушность. «Это совершенно уничтожает эстетику», — вздыхала она, разглядывая свои полупрозрачные рукава, с которых капала призрачная вода.

Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон выглядел не лучшим образом — его полуотрубленная шея искривилась ещё сильнее, а жабо бессильно обвисло. «Ужасно неудобно», — огорчённо говорил он гриффиндорцам, бесполезно пытаясь поправить свой воротник.

Плакса Миртл устроила настоящую истерику в туалете девочек на втором этаже. Её жалобные всхлипы сопровождались драматическими восклицаниями: «Даже после смерти нет покоя! Я вся промокла!» Она носилась по трубам, внезапно вырываясь из сливных отверстий и раковин, взметая вверх фонтаны воды. Извилистые ручьи затем стекали по стенам на пол, превращая его в огромную лужу, которая отражала её искажённое от ярости лицо.

Невозмутимый Кровавый Барон, вопреки своему характеру, пролетая сквозь стены, при каждом порыве ветра, раздражительно звенел цепями.

А вот Пивз оказался самым предприимчивым — с призрачным зонтом, вечно выворачивающимся наизнанку, он носился по всему замку. «Чёртов магловский аксессуар!» — ворчал он, пытаясь поймать убегающий зонт, который то и дело проваливался сквозь пол. Но это не мешало ему бросать в зазевавшихся учеников водяные бомбы, хохоча во всё горло над незадачливыми студентами, и без того мокрыми с головы до ног.

Лишь Толстый Монах оставался в прекрасном расположении духа, на все лады расхваливая «настоящую благословенную английскую погоду». Но его никто не слушал — все остальные призраки дружно стенали и прятались в толще стен замка, пытаясь найти укрытие от вездесущей сырости.

И только в Большом зале, несмотря на непогоду, царило привычное оживление. Волшебный потолок, хоть и был тяжёлым и серым, словно свинцовая туча, нависшая прямо над головами учеников, не мог омрачить общего настроения. Сотни свечей продолжали сопротивляться ненастью, их тёплый свет дрожал в такт сквознякам, бросая на стены неровные тени. Ароматы вкусных блюд, звонкий смех и оживлённые разговоры во время завтраков, обедов и ужинов создавали непоколебимый уютный остров посреди бушующей за стенами стихии.

— Мы в школе всего неделю, а у меня такое ощущение, словно и не уезжали из Хогвартса, — сказал Рон, заканчивая завтрак и в ожидании совиной почты, наливая себе чай. — Только Дамблдора и Снегга не хватает.

— А у меня вообще нет ощущения, что мы целый год бродили в поисках крестражей, — заметил Гарри.

С потолка стали падать крупные капли — это промокшие насквозь совы одна за другой влетели в Большой зал, неся в клювах почту. Одна такая несчастная сова как-то особенно тяжело плюхнулась на стол и, хлопнув крыльями, уронила мокрый комок бумаги прямо в тарелку, которую совсем недавно отодвинул от себя Дин.

— Недолёт, дружок, — усмехнулся Рон, вынимая из кармана палочку. Он направил её на промокший и облезлый выпуск «Ежедневного пророка», который тут же принял более опрятный вид. Не раздумывая, он протянул газету Гермионе: — Традиции нарушать не будем. Читай Гермиона…

Гермиона развернула «Пророк», бегло просмотрела заголовки и, задержавшись на одном из них, характерно приподняв бровь, начала читать:

Герой или загадка?

Дорогие читатели! Завершая цикл публикаций о новых преподавателях Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, который мы готовили по многочисленным просьбам наших читателей, мы не могли обойти вниманием одну из самых загадочных фигур — профессора Френсиса Фелла. Этот человек не только внес свой вклад в восстановление Хогвартса после недавних трагических событий, но и назначен на пост преподавателя по Защите от Темных Искусств.

Несомненно, перед нами личность незаурядная. Блестящий специалист по защитным заклинаниям, автор нескольких научных трудов и педагог с 17-летним стажем. Его монография «Тёмные искусства: защита через понимание» получила высокую оценку в академических кругах, а семь его воспитанников стали членами престижной Международной ассоциации магической защиты — факт, безусловно, говорящий в его пользу.

Однако биография профессора содержит несколько... любопытных моментов. Уроженец Ливерпуля, выходец из семьи чистокровных волшебников, получив отменное домашнее образование, он с родителями неожиданно перебрался в США, где сделал карьеру мракоборца. Как и многие молодые волшебники в послевоенные годы, Фелл на короткое время увлекся идеями Грин-де-Вальда, но, к счастью, своевременно отошел от этих опасных воззрений.

Особого внимания заслуживает его 17-летний период преподавания в российской школе магии «Сирин». Хотя официальных жалоб на его методы обучения не зафиксировано, некоторые коллеги из других школ, пожелавшие, разумеется, остаться анонимными, выражали озабоченность его нестандартным подходом к изучению темных искусств.

Нельзя обойти вниманием и загадочный серебряный перстень профессора с древними руническими символами. Если одни эксперты видят в нем лишь ценный исторический артефакт, то другие, также предпочитающие не называть своих имен, намекают на возможную связь с обрядами запрещенной магии.

Как бы то ни было, профессор Фелл, безусловно, привнесет в Хогвартс свежий взгляд на преподавание жизненно важного предмета. Мы искренне надеемся, что его богатый международный опыт послужит на благо наших юных волшебников. Хотя... не кажется ли вам, уважаемые читатели, что в его биографии слишком много «случайных совпадений»?

Рита Скитер,

специальный корреспондент «Ежедневного Пророка»

— Исписалась Рита, — фыркнула Джинни, когда Гермиона закончила читать, и вернулась к своему завтраку.

— Да, ничего интересного. Даже скучно как-то, — согласился Рон и, заметив странные взгляды со стороны учеников за соседними столами, он нахмурился. — Гермиона, посмотри, может, там ещё что-то есть? На нас как-то подозрительно часто смотрят.

Гермиона посмотрела по сторонам. Её внимание привлекла группа слизеринцев, которые тут же сделали вид, что увлечены оживлённой беседой. Взяв газету, она быстро пробежала глазами по заголовкам:

— Гоблины Гринготтса требуют повышения зарплат... В Шропшире обнаружено гнездо зубчатых драконов... Винсент Крэбб пойман на продаже поддельных леденцов... Поддельные мантии невидимости... полиэтиленовые пакеты... — Она вдруг резко выпрямилась. — Вот! Здесь про твоего отца и про нас! — воскликнула Гермиона и тут же начала читать.

Музей «Золотой Тройки» закрыт за клевету и подделку артефактов!

Вчера вечером Артур Уизли, глава Отдела выявления и конфискации поддельных защитных заклинаний и оберегов, лично возглавил спецоперацию по закрытию скандального музея-магазина «Золотой Тройки» в центре Лондона. По данным Министерства магии, это заведение, выдававшее себя за «хранилище подлинных реликвий Гарри Поттера, Рона Уизли и Гермионы Грейнджер», на самом деле распространяло откровенно клеветнические подделки.

Среди так называемых «экспонатов» были обнаружены фальшивый дневник Тома Реддла, на страницах которого Гарри Поттер якобы признавался в тайном сотрудничестве с Пожирателями смерти; поддельная палочка Рона Уизли, которая, по заверениям владельцев, «предавала его в ключевые моменты»; и, что самое возмутительное, — серия «разоблачительных писем», где Гермиона Грейнджер будто бы сознавалась, что она древняя колдунья, использующая Оборотное зелье для сокрытия своего истинного возраста и облика.

Особое возмущение вызвали экспонаты, утверждавшие, что Гарри Поттер — якобы незаконнорожденный сын самого Волан-де-Морта, а Рон Уизли — коварный манипулятор, использующий друзей для захвата власти в магическом мире.

«Это не просто мошенничество — это целенаправленная кампания по дискредитации героев, спасших наш мир, — заявил Артур Уизли. — Каждый из этих «экспонатов» — грубая подделка, не имеющая ничего общего с реальностью».

Несмотря на то, что музей проработал всего несколько дней, он успел привлечь внимание множества доверчивых посетителей. Все поддельные артефакты немедленно конфискованы, а организаторы выставки предстанут перед Визенгамотом по обвинению в клевете и мошенничестве. Эта история, несомненно, получит продолжение, а ваш покорный слуга пристально следит за развитием событий.

P.S. Официальные реликвии, связанные с подвигами Золотого Трио, хранятся в архивах Министерства магии. Будьте бдительны и не поддавайтесь на провокации!

Энди Смагли,

специально для «Ежедневного Пророка»

— Что за чушь, — заметил Дин, откусывая кусок тоста. — «Гарри — сын Волан-де-Морта»... Да у них вообще фантазия закончилась.

— Смешно, — сухо согласился Гарри. — Особенно про «оборотное зелье». Гермиона, ты что, скрываешь свой истинный возраст?

— Очевидно, да, — ответила она. — И, судя по всему, я ещё и злобная колдунья, которая всех обманывает.

— Ладно, не в этом дело…— сказал Рон, махнув рукой. — Помните, мы смеялись над списком экспонатов, которые собирались выставить в этом музее? Кубок Огня, часы Гермионы...

— «Секретный дневник Рона», — с ухмылкой вставила Джинни.

— Да, и это тоже... Но то были просто смешные выдумки. А теперь, если серьёзно... Это же не просто глупости. Кто-то явно пытается перевернуть всё с ног на голову.

— Или посеять сомнения, — добавила Гермиона, сворачивая газету. — Если люди поверят хотя бы части этой ерунды, это уже победа для тех, кто хочет нас дискредитировать.

— Да кто же поверит всей этой чепухе? — возмутился Дин. — Все ведь прекрасно знают, как было на самом деле!

— Чем нелепее ложь, тем быстрее она распространяется. Если начали не просто говорить, а создавать целые музеи с «доказательствами»... — глубоко вздохнув, сказала Гермиона, — то через десять лет Волан-де-Морта будут славить как героя, а нас — проклинать как преступников.

— Значит, кому-то очень нужно, чтобы люди видели нас в ином свете, — тихо сказал Гарри, водя пальцем по шраму на руке. — И посеять сомнения в том, что было на самом деле... В лучшем случае те, кто это делает, продолжат дело Волан-де-Морта. В худшем — пойдут дальше.

— Так, стоп, — резко оборвал всех Рон. — Вы сейчас говорите, что через пару лет в учебниках напишут, будто это мы были были Тёмными волшебниками? Так? Да ладно…

— Не просто напишут, — мрачно поправила Гермиона. — Уже пишут. Хотя прошло всего три месяца после победы над Волан-де-Мортом. Уже выставляют доказательства. А дальше будет только хуже. Вспомни, что писали о Гарри — сначала избранный, затем сумасшедший, потом нежелательное лицо №1 и многие верили в это. Если не бороться с такими источниками, следующее поколение даже не будет знать, за что мы сражались, и правда растворится в этих... альтернативных версиях.

— Да, это всё очень серьёзно, — сказал Гарри, вставая из-за стола. — Именно поэтому делом займётся Визенгамот. Кингсли не допустит повторения истории с Волан-де- Мортом.

— Хорошо хоть министерство не дремлет, и папе спасибо…— сказал Рон, поднимаясь со скамьи.

Во вторник, в отличие от прошлого занятия, состоялся первый практический урок Защиты от Тёмных Искусств. За высокими окнами равномерно стучал дождь, настраивая всех на рабочую атмосферу. Профессор Фелл неспешно прохаживался между рядами, в то время как ученики, следя за его объяснениями, делали пометки в тетрадях, изредка перешёптываясь между собой.

— Я вынужден напомнить, — говорил он, — что заклятие из расширенного курса запрещено применять на людях и использовать в повседневной жизни. Речь идёт о весьма опасных чарах, и их практиковать допускается только на уроках под моим присмотром.

Профессор прервался, задумчиво покрутил на пальце серебряный перстень и провёл рукой по подбородку. Затем сложил руки за спиной и продолжил объяснение.

— Чтобы вы понимали, с чем предстоит иметь дело, — продолжил Фелл, — сперва расскажу о нескольких заклятиях. К примеру, «Терра Анима»: под действием этого заклятия человек превращается в глиняного голема — кожа приобретает красновато-коричневый оттенок, движения становятся тяжёлыми, но рассудок сохраняется. Или вот — «Витрификатус»... Тело становится хрупким, как стекло, при этом разум остаётся прежним, однако любое неосторожное движение может привести к непоправимым последствиям. Одно из самых сложных — «Дуплекс Мимикус»: в отличие от оборотного зелья, заклятие копирует не только внешность и голос, но и память, и даже образ мышления выбранного объекта.

— Профессор, — подняла руку Гермиона, — всё, о чём вы сейчас говорили, по сути, является трансформацией. В чём же принципиальное отличие этих заклятий от, скажем, Трансфигурации?

Фелл одобрительно кивнул.

— Проницательный вопрос, мисс Грейнджер. Вы правы, на поверхностный взгляд это действительно трансформация. Однако ключевое отличие лежит в природе самого воздействия. Трансфигурация, которой вас учит профессор МакГонагалл, — это переплетение материи, изменение её физических свойств. Она работает с формой. А эти заклятия... — он сделал паузу, подбирая слова, — ...они не столько меняют форму, сколько накладывают на жертву магическое состояние, своего рода «проклятую оболочку». Это не алхимическое превращение, а скорее насильственное заточение души в иной субстанции.

Профессор Фелл, не останавливаясь, медленно двигался между рядами парт, и ученики, не отрывая от него взгляда, поворачивали головы, следя за его перемещением по классу.

— Трансфигурация — это магия формы и сущности. Она работает на уровне фундаментального преобразования объекта. Говоря проще, когда вы превращаете медведя в зайца, вы не просто меняете его мех и уши. Вы изменяете его внутреннюю природу: его инстинкты, его память, его манеру двигаться и мыслить. Вы, используя в качестве материала медведя, создаёте подлинного зайца во всех смыслах этого слова, он будет прыгать и есть морковку. Именно поэтому эффект может быть снят стандартными контрзаклинаниями или же со временем иссякнуть — ведь это, по сути, временное изменение, стремящееся вернуться к исходной форме.

Достигнув своего стола, профессор остановился. Прислонившись к столешнице и скрестив на груди руки, он под пристальными взглядами учеников продолжил объяснение:

— Заклятия же, о которых мы говорим, — это не чистая магия, а внешнее проклятие. Они не меняют суть объекта, а накладывают на его истинную природу магическую иллюзию такой силы, что она становится новой физической реальностью. Медведь, превращённый в зайца таким заклятием, — всё равно что посадить живого медведя в костюм зайца. Он сохраняет сознание медведя, его свирепость, его память о берлоге. Он заключён в теле, которое ему не принадлежит, как в тюрьме. Его сущность осталась нетронутой, но неспособной проявиться. И снять этот костюм можно, только зная специальный секретный замок — антизаклинание. Сам он никогда не распадётся.

— Профессор, — вновь подняла руку Гермиона, — тогда позвольте вопрос об анимагии. Вы сказали, что при трансфигурации сознание полностью подчиняется новой форме. Но анимаг, превращаясь в животное, сохраняет человеческое сознание. Разве это не противоречит определению? По логике, анимагия больше похожа на заклятие, которое волшебник накладывает на самого себя.

Профессор Фелл снова одобрительно кивнул.

— Исключительно тонкое наблюдение, мисс Грейнджер. Вы правы — здесь проходит одна из самых сложных границ в магической теории. Анимагия действительно является особым случаем трансфигурации, а не заклятием, и вот почему.

Он создал в воздухе двойной символ, где человеческий и животный силуэты переплетались.

— Ключевое отличие — в контроле. Когда анимаг принимает животную форму, он не просто «заточен» в теле зверя. Он становится химерой — идеальным сплавом человеческого сознания и животной природы. Да, он ощущает инстинкты своего звериного облика: кошка хочет охотиться на мышей, птица испытывает порыв взлететь. Но в отличие от истинного животного, анимаг сохраняет способность наблюдать за этими инстинктами со стороны, анализировать и управлять ими. Представьте, что сознание анимага — это опытный наездник, сидящий на могучем коне. Конь — это тело животного со всеми его инстинктами и потребностями. Наездник может дать коню волю и почувствовать всю мощь его галопа, но в любой момент способен натянуть поводья и восстановить полный контроль. В случае с заклятием превращения наездник был бы прикован к седлу цепями, лишённый всякой власти над несущимся вскачь животным.

Объясняя ученикам сложную теорию, Фелл механически вращал серебряный перстень на большом пальце.

— Более того, — продолжил Фелл, — если обычную трансфигурацию можно сравнить с временным состоянием, то анимагия — это создание новой, постоянной части своей сущности. Анимаг не превращается в животное — он раскрывает свою вторую природу, которая всегда была частью него. Именно поэтому для обращения не требуется внешнее контрзаклинание — достаточно силы воли, чтобы вернуться к своей основной форме. Таким образом, анимагия не противоречит определению трансфигурации, а представляет собой её высшую форму — не насильственное изменение, а добровольное и контролируемое расширение собственной природы. Это магическое искусство, требующее не просто силы, но и глубокого самопознания.

Профессор Фелл позволил себе короткую, но искреннюю улыбку.

— Но вернемся к уроку. Сегодня нас ждёт менее опасная практика, — объявил он. — Запомните: контрзаклятие, которое мы будем сегодня отрабатывать, столь же эффективно и против заклятий, направленных на человека. Именно поэтому его изучение разрешено Министерством — для защиты. Я наложу заклятие на обычную крысу, превратив её в растение, и применю соответствующее контрзаклятие для восстановления первоначальной формы.

Подойдя к своему письменному столу, профессор вынул из клетки серую встревоженную крысу и бережно положил её на гладкую поверхность. Тут же, почувствовав свободу, крыса метнулась к краю стола — но Фелл взмахнул палочкой, и животное замерло как вкопанное. На глазах у изумлённых учеников её хвост начал удлиняться и покрываться нежными зелёными листьями — вслед за ним и лапки, и мордочка расплывались, превращаясь в гибкое, вьющееся растение. Несколько мгновений спустя зелёные плети медленно оплели профессорский стол, ловко огибая чернильницы и пергамент.

После этого профессор вновь взмахнул палочкой, и растение, словно в замедленной обратной съёмке, стало втягивать в себя листья и побеги, пока все они не исчезли в теле, которое вновь превратилось в крысу. Фелл осторожно взял её и посадил обратно в клетку.

— Херба Корпус — это заклятие, превращающее тело в растение, а Карно Реститутус возвращает плоти её прежний облик. Но знания слов заклятия и техники движения палочки недостаточно, — сказал профессор Фелл, внимательно оглядывая сидящих перед ним студентов. — Я ранее говорил вам, что тёмные искусства — это именно искусство, а не набор механических приёмов. Здесь вы должны не просто вообразить себе растение — нужно мысленно увидеть его, представить перед глазами мельчайшие подробности, словно оно растёт у вас на ладони. Запишите заклятие, а потом отработаем базовые движения палочки.

Произнося это, он неспешно подошёл к высокому окну, за которым бушевал осенний ливень. На мгновение профессор замер, наблюдая, как капли дождя стекают по стеклу, затем плавно развернулся к классу.

— Вы поняли принцип? Преображение должно быть плавным и осторожным, словно вы наблюдаете рост самого растения, — продолжил Фелл, показывая взмах и последующее движение палочки. — Сначала вы палочкой рисуете начало побега, а затем мысленно даёте ему продолжить своё развитие. Движения палочки — быстрые, но не резкие.

Весь оставшийся урок ученики рисовали в воздухе хитрые узоры, стараясь повторить грацию профессорских жестов. Под конец урока Фелл отметил всего нескольких учеников — их очертания траектории палочки напоминали то, что демонстрировал сам профессор, но и им ещё предстояло немало поработать.

— А теперь — ваше домашнее задание, — сказал он, когда прозвенел звонок. — Оно может показаться необычным. Нарисуйте в тетради, как вы себе представляете своё растение. Важно не просто нарисовать, а запомнить его до мельчайшей жилки, затем с закрытыми глазами воспроизвести этот образ у себя в голове. Только когда перед мысленным взором ваше растение станет таким же живым и подробным, как будто вы держите его в руках, — попробуйте соединить это воспоминание с движением палочки. На следующем уроке посмотрим, кто подошёл к заданию серьёзно, а кто, возможно, зря тратит своё и моё время.

Плотная белая пелена проливного дождя, превратившая стадион в мелководное озеро, вынудила отменить тренировку по квиддичу. Рон, Гарри, Гермиона, Джинни и Дин, разложив учебники и тетради, удобно устроились перед весело потрескивающим камином в гостиной Гриффиндора.

— Клянусь бородой Мерлина, если бы египетские жрецы-чародеи умели превращать песок в золото, они бы скупили всех римлян подчистую и не проиграли бы им, — проворчал Рон, пробегая глазами главу из учебника и берясь за эссе для профессора Блэквуд: почему, мол, Клеопатра уступила Риму?

— Дело не только в золоте, — терпеливо заметила Гермиона, не отрываясь от пергамента. — Римская магия была наступательной, а египетская — скорее оборонительной. Магические ресурсы Египта истощились в постоянных войнах, а у Рима хватало денег, чтобы нанимать магов-наёмников из Галлии и Сирии. К тому же, жрецы Аполлона распространяли предсказания: «Египет падёт, если им будет править женщина». Всё это написано в учебнике, Рон!

Рон недовольно поджал губы и повернулся к Гермионе с задумчивым видом.

— Наступательной, оборонительной, жрецы… — бормотал он себе под нос. — Просто Рим был сильнее, а египетские маги, если честно, сами Риму и продались. А про песок с золотом я для смеха сказал.

— Боюсь, профессор Блэквуд не оценит твой юмор, — заметил Гарри, сворачивая пергамент. — Джинни, одолжишь учебник по Истории магии?

— Ещё и история... — простонал Рон, заглядывая в тетрадь Гарри. — Много задали?

— Свиток на тему «провал попытки отменить Международный статут секретности», — ответил Гарри, перехватывая плавно летящий от Джинни учебник.

— Вот это да. Оказывается, кто-то на полном серьёзе пробовал отменить Статут? — воскликнул он так, словно это произошло на прошлой неделе, а он пропустил всё самое интересное.

— Если бы ты меньше спал на уроках, то знал куда больше, — не поднимая головы от пергамента, пробормотала Джинни, одновременно пытаясь закрепить непослушные волосы за ухом, чтобы они не лезли в чернила.

— Много знать — опасно для здоровья, — отозвался Рон и что-то быстро нацарапал на своём пергаменте о противостоянии магов Египта и Рима. Закончив писать, он снова тяжело вздохнул и, пригнувшись к Гарри, прошептал:

— Как думаешь, у Гермионы можно списать? Хотя бы чуть-чуть...

— Можешь попробовать, но я бы сегодня не рисковал, — осторожно сказал Гарри.

— Почему это? — искренне удивился Рон.

— Ты не заметил? Фелл сегодня на Защите не отметил Гермиону. Видимо, не всё у неё получалось.

— Точно... — пробормотал Рон. — Значит, самому разбираться... Но о чём, собственно?

— Вот, — сказал Гарри, пододвигая к Рону «Историю магии Нового времени: учебник для VII курса». — Читай со мной.

Остаток вечера они провели за учебником Истории магии, безуспешно пытаясь разобраться в действиях Наполеона. Почему, придя к власти, он отверг поддержку магов- якобинцев? И зачем вообще решился на поход в Россию, наивно полагая, что русские волшебники помогут ему захватить трон?

Покончив с Наполеоном, который, как заметил Рон, «видимо, так и не понял, что русские волшебники не дарят троны просто за красивые глаза», друзья взялись за самостоятельное изучение заклинания Вечного приклеивания, заданного профессором Флитвиком — одного из тех, что не имеют общеизвестных контрзаклятий.

Но тут Гарри рассказал друзьям, как, безуспешно пытаясь снять портрет Вальбурги Блэк со стены, вспомнил слова Дамблдора о Сириусе: крёстный никогда не воспринимал Кикимера всерьёз. И тогда он обратился за помощью к домовому эльфу.

Вызвав Кикимера, Гарри узнал, что тот и впрямь мог снять любой предмет со стены. Однако бывшие хозяева — сначала Сириус, а затем Регулус — настрого запретили эльфу что-либо менять в их комнатах. Что касалось самого портрета миссис Блэк, то, по словам Кикимера, никто и никогда даже и не думал его снять.

Гарри предложил Кикимеру превратить комнату Регулуса в своеобразное хранилище семейных реликвий — место, где будут собраны оставшиеся портреты и предметы Блэков. Доступ туда имели бы только сам домовик и Гарри, которому он поручил заботиться о коллекции и оберегать её.

Растроганный доверием, Кикимер щёлкнул пальцами и негромко произнес: «Отвязь». В тот же миг портрет Вальбурги Блэк оказался у него в руках.

После того как комната Регулуса приобрела вид небольшого музея рода Блэков, Кикимер в знак признательности рассказал Гарри историю. Он поведал о том, как когда-то бабушка Сириуса и Регулуса, Ирма Крэбб, боролась с выходками своего легкомысленного мужа Поллукса. Тот с помощью заклинания «Фиксус этэрно» приклеивал в своем кабинете, позже ставшем комнатой Сириуса, портреты эксцентричных магловских женщин. В ответ Ирма либо яростно разрушала их заклинанием «Дисрупто винкулум», оставляя повреждения на стенах, либо применяла «Сольвус темпоре», наблюдая, как озадаченный муж, через несколько дней чесал затылок, не понимая, как «вечные» изображения могли сами отваливаться.

Воодушевлённый Гарри поднялся на самый верх дома, в комнату крёстного. Сириус в юности, словно подражая выходкам деда, намеренно приклеил провокационные плакаты с магловскими девушками, снимками мотоциклов. Среди этого бунтарского хаоса висела только одна магическая фотография, запечатлевшая четверых друзей: небрежно улыбающийся Джеймс с вечно взъерошенными волосами, надменный красавец Сириус, сияющий от счастья пухлячок Петтигрю и скромно стоящий в сторонке потрёпанный, но счастливый Люпин.

Боясь повредить драгоценный снимок, Гарри применил щадящее «Сольвус темпоре». Через день он обнаружил фотографию на полу — целую и невредимую.

И вот теперь, когда Гарри владел заклинанием Вечного приклеивания и контрзаклятиями к нему, он поделился этим знанием с друзьями, и снова, будто вернувшись в дни Отряда Дамблдора, ненадолго стал их учителем.

Рон, Гермиона, Джинни и Дин довольно быстро освоили это сложное заклинание, хотя Дину пришлось повторить попытку после того, как он случайно намертво приклеил свою домашнюю работу к столу.

* * *

Три дня без перерыва ливень хлестал по витражам Большого зала, превращая сказочные стеклянные узоры в размытые водяные полотна. Даже волшебные свечи уже горели как-то неохотно, видимо и им надоела вся эта сырость. Гарри, Рон, Гермиона, Джинни и Дин ковырялись в тарелках с овсянкой, когда в Большой зал с шумом ворвалась стая промокших насквозь сов. Птицы, чьи перья слиплись от дождя, недовольно ухали, оставляя за собой мокрые следы на каменном полу.

— Опять почта промокла, — вздохнула Гермиона, направляя на письма палочку.

Пергаменты тут же высохли, но чернила Полумны, наверняка, сделанные из чего-то необычного, слегка растеклись, оставив зелёные разводы.

— Чьё письмо читаем первым? — спросила Гермиона, разглядывая конверты.

— Невилла, конечно! — хором ответили Гарри и Джинни.

— Его хоть можно понять без словаря, — буркнул Рон, отодвигая тарелку.

Гермиона развернула пергамент и начала читать.

Дорогие друзья!

Гермиона, спасибо тебе за письмо. Твой рассказ о восстановлении Хогвартса согрел душу. Надеюсь, библиотека тоже приведена в порядок после всех разрушений? Твои советы по рунам древних инков оказались бесценны — книга «Тайны Андских магов» помогла нам понять кое-что из увиденного.

Но, к сожалению, мы вынуждены были покинуть Мачу-Пикчу. Помните, в прошлом письме я писал, что мы с Полумной хотим попасть в скрытый проход и изучить Зеркальное озеро? Вы не поверите, какие трудности нам пришлось преодолеть!

Местные жители, едва узнав о наших планах, буквально ополчились на нас. Стоило нам приблизиться к озеру, как поднялся ужасный ветер — неестественный, вывернутый наизнанку! Он срывал шляпы и вырывал карты из рук. Камни на тропе внезапно становились скользкими, как лёд, а сама тропинка бесследно исчезала у нас под ногами. Когда же мы, преодолев все преграды, добрались до берега, воды озера помутнели, намеренно скрыв свои тайны.

А через два дня нас и вовсе выселили из гостиницы под надуманным предлогом! Пришлось уехать, так и не разгадав главной загадки этого места. Полумна не сомневается: местные волшебники столетиями стоят на страже, используя древние заклятья, чтобы никто не проник к их святыням. Но мы сюда ещё вернёмся! Эта тайна теперь не даёт нам спать.

Из Мачу-Пикчу мы отправились к озеру Титикака — и то, что обнаружили, превзошло все ожидания. Местные рассказывают о древнем городе на дне озера, с гладкими стенами, отполированными руками великанов.

Само озеро — сплошная загадка. Как возможно то, что здесь, в горах, водятся морские рыбы?! Индейцы утверждают, что когда-то озеро было частью океана — и, правда, на скалах видны следы прибоя.

Мы побывали на плавучих островах индейцев уру, сплетённых из тростника. Их легенды гласят, что первые жители «не были людьми» и говорили на странном языке. Но когда мы попытались расспросить об этом подробнее, старейшины замолчали.

Если узнаем что-то новое, сразу напишем. Передавайте привет всем в Хогвартсе!

Ваш,

Невилл

P.S. Рон, можешь смеяться — но, я снова упал в воду. Озеро Титикака оказалось холоднее, чем Чёрное озеро в декабре!

— Невилл не меняется — опять умудрился бултыхнуться в воду, — помешивая ложкой давно остывшую овсянку, усмехнулся Рон, как только Гермиона закончила читать письмо.

— Тебе бы только смеяться. А я считаю, если индейцы столетиями скрывают эти места, там может быть что-то действительно важное, — сказала Гермиона. — Возможно, даже опасное.

— Если бы я там жил, тоже не хотел бы, чтобы кто-то копался в моих секретах, — фыркнул Рон с набитым ртом.

— По крайней мере, их не пытались убить. Просто выгнали из гостиницы — ещё легко отделались, — заметила Джинни, подперев подбородок ладонью.

— Главное, чтобы в следующем письме не сообщили, что их прогнали и с озера Титикака, — усмехнулся Гарри.

— Так… теперь… — Гермиона взяла второе письмо, и Рон тут же оживился.

— О, это точно будет веселее! В прошлый раз она...

— Рон! — строго прервала его Гермиона и, развернув письмо, начала читать.

Дорогие Гермиона, Гарри, Рон, Джинни и Дин!

Мы с Невиллом решили чередовать письма, как фазы луны. В прошлый раз писали Гарри, теперь тебе, а следующим будет Рон — если, конечно, он сумеет отличить почтовую сову от обычной (шучу, Рон!).

Гермиона, твоё письмо о восстановлении Хогвартса было, как всегда, безупречно логичным. Невилл спросил про библиотеку, а мне интересно — фолианты там всё ещё кусают студентов? Папа утверждает, что после битвы с Волан-де-Мортом книги могли приобрести защитные свойства. Может, стоит проверить, не стали ли страницы ядовитыми?

Ты была совершенно права насчёт «Тайн Андских магов». Руны там действительно похожи на те, что мы видели у исчезающих ступеней. Хотя автор, по-моему, ошибся — символы явно реагируют на лунный свет, а не на солнечный. Инки определённо знали то, что наша магия позабыла.

Помните, как Невилл восхищался Зеркальным озером? Мы едва не разгневали его хранителей. Когда я произнесла «Луменс Ревело» у воды, поднялся такой ветер, что «Фантастические твари» чуть не улетели в Перу! Хорошо, что я привязала книгу верёвкой из шерсти ипопаточника. Местные шептали нам про «камни с душой» — почти уверена, что это окаменевшие гномы!

Теперь мы исследуем озеро Титикака. Подводные стены древнего города не просто гладкие — их отлили из единого кристалла звёздочреза. Они поют. Невилл считает, что это эхо прибоя, но я записала звуки на пергамент с чернилами из светлячков. Гермиона, может, ты сможешь разобрать этот ритм? Это точно заклинание, но неизвестно на каком языке...

А здешние рыбы! Они явно потомки атлантических существ — строение жабр полностью совпадает с окаменелостями из папиной коллекции. Если...

Ой, Невилл требует перо для постскриптума. Как поживает Серая Дама? Передавайте всем привет!

С лунатическими приветами,

Полумна

P.S. от Невилла: РОН, НЕ СМЕЙСЯ! Вода здесь ледяная, а рыбы кусаются!

P.P.S. от Полумны: Гермиона, если найдёшь что-то о «говорящих волнах» — у нас есть записи. Да, папа пришлёт тебе муляж драконьего глаза для коллекции.

— Я не понял, из какой шерсти? — спросил Рон, всасывая палочкой пролитый им чай.

— Из шерсти ипопаточника, это такое насекомое, — подсказала Джинни.

— Да, знаю я, что это насекомое. Откуда у них шерсть взялась? — не унимался, усмехаясь Рон.

— У них есть шерсть, — пояснила Гермиона.

— Ага, и сколько же надо подстричь ипопаточников, чтобы получить клубок шерсти? — язвительно усмехнулся Рон. — А как тебе кристалл звёздочрез?

— Рон, ты что стал слишком придираться к словам Полумны? — с наигранной серьёзностью сказал Гарри, подмигивая Джинни и Гермионе, — Слушай, тебе надо к мадам Помфри.

— Ага, ага, — покачивая головой, проговорил Рон, не понимая ещё, куда клонит Гарри. — И зачем это? У мадам Помфри завелся румынский дракон и срочно требуется моё экспертное мнение?

— Нет, тебе срочно нужно противоядие. Наверное, в библиотеке тебя укусил ядовитый фолиант!

— Нет, Гарри — это была рыба из Атлантиды, которую он съел на обед! — категорично заявила Джинни.

— Очень смешно, да?! — скорчил гримасу Рон, передразнивая их обоих. — Если вы всё знаете, то скажите мне что такое «Луменс Ревело»?

— «Луменс Ревело» — это только Полумна знает! С ней не соскучишься, — заметил Дин. — Думаю, Невилла ещё ждут приключения. Интересно то, что после времени, проведённого с ней, начинаешь видеть мир её глазами.

— Да, с Полумной всё возможно, — согласился Гарри. — И окаменевшие гномы, и книги, которые кусаются и могут быть ядовитыми, и пение стен…

— И «говорящие волны»… — добавила Джинни.

— Да, и вполне возможно, что это не расплывшиеся чернила, а… карта, — сказал Дин, внимательно разглядывая зелёные разводы на пергаменте.

— Ладно, — заявил Рон. — Кто ещё хочет овсянки? Пока Гермиона расшифровывает «говорящие волны», а мистер Лавгуд высылает ей муляж драконьего глаза, я ещё успею доесть свой завтрак.

* * *

Едва прозвенел звонок, возвестивший конец урока зельеварения, Гарри, Джинни, Рон, Гермиона и Дин направились прямиком в библиотеку, в запретную секцию, чтобы подготовиться к занятиям по Защите от Тёмных Искусств. Лестницы Хогвартса, и без того известные своим капризным характером, в этот раз нарочито замедляли их путь на четвёртый этаж. Рон, охваченный мальчишеским задором, всю дорогу использовал свой новообретённый, чарующий голос, который словно мягкий бархат окутывал каждого, кто его слышал. Он «клянчил» у Гермионы списать домашнюю работу, обращаясь к ней с самой сладкой интонацией, какую только мог изобразить:

— Ну же, Гермиона, дай списать травологию, а? Я же почти всё понял, только пару строк подправить!

Гермиона, хмуря брови и поправляя рюкзак на плече, сначала фыркала, но под этим медовым напором голоса всё-таки сдалась, пробормотав что-то о том, что это «последний раз».

«Напиток Голосов Сирен», который Рон неожиданно сварил лучше всех в классе, должен был утратить свою силу минут через десять и скоро его голос снова станет привычно хрипловатым, с характерной шероховатостью. А пока они поднимались по бесконечным ступеням, Рон, горделиво выпятив грудь, рассказывал, как он, в общем-то, «и не особо старался» с этим зельем.

— Говорю же, оно не требует точности, — похвалялся он, размахивая руками так широко, будто зелье изменило не только его голос, но и размах рук. — Просто вылил мёд в котёл, даже не отмерял, а лепестки лаванды… Ну, бросил горсть, зачем их считать? С эссенцией мандарина вообще вышло случайно — пузырёк опрокинулся, почти весь туда ушёл!

Гарри улыбнулся, вспомнив, как котёл Рона зашипел, выпуская клубы бирюзового дыма, завивавшиеся в воздухе причудливыми спиралями. Все замерли, ожидая катастрофы, но вместо этого зелье вдруг преобразилось. Оно приобрело изумительный золотистый оттенок, теплый, как солнечный свет на закате, и искрилось, как капли мёда на солнце. Даже профессор Слизнорт, в тот момент обходивший класс и оценивавший успехи учеников, поблёскивая пуговицами на своём роскошном бархатном жилете, остановился как вкопанный. Его глаза заблестели от любопытства, а густые усы слегка дрогнули, когда он наклонился над котлом.

— Любопытно... Очень любопытно, мистер Уизли, — протянул он, потирая подбородок. — Похоже, у вас талант к... скажем так, интуитивному подходу.

И вот, когда Рон, не удержавшись, отпил несколько глотков своего творения, его голос преобразился. Он стал глубоким, бархатистым, таким убедительным, что, казалось, даже стены Хогвартса могли бы согласиться с любым его суждением. Именно этим голосом он и выманил у Гермионы разрешение списать домашнюю работу по травологии, пока они, запыхавшись, не добрались до тяжёлых дубовых дверей библиотеки.

В отличие от шумной и полной отвлекающих разговоров гостиной Гриффиндора, здесь царила почти осязаемая тишина. Огромный зал библиотеки с высоченными сводчатыми потолками, как всегда, был полон таинственного полумрака. Высокие дубовые стеллажи, доверху забитые потрёпанными книгами в потертых переплётах, как древние стражи, тянулись к потолку. Благословенная тишина библиотеки, делало её идеальным местом для сосредоточенной работы над домашним заданием.

Гарри, нарисовав в тетради вьюн, закрыл глаза, пытаясь в точности воспроизвести его в своём воображении. Каждый изгиб стебля, каждый крошечный листок должен был встать перед мысленным взором, как живой. Рядом Рон натужно сопел, явно борясь с той же задачей, его брови сдвинулись в напряжённой гримасе. Джинни, сидевшая поодаль, рисовала своё растение, периодически закрывая глаза и представляя все тонкости, и её пальцы слегка подрагивали от сосредоточенности. А Дин, обессилено уронил голову на руки и безмятежно спал, не обращая внимания на шуршание страниц вокруг, видимо, вечернее патрулирование коридоров с Беатрис давало о себе знать. Гермиона, как всегда, легко справившись с заданием, исчезла где-то за стеллажами. Эти бесконечные ряды книг скрывали в себе целую вселенную знаний. На полках теснились книги в кожаных переплётах, потёртые от времени, с золотыми буквами, которые едва читались на корешках. Некоторые выглядели так, будто их не трогали десятилетиями, а другие, наоборот, пестрели яркими обложками заклинаний и зелий, маня любопытных студентов. Где-то в глубине стеллажей можно было заметить тома, которые шелестя страницами без видимой причины, шептались между собой.

Когда Гарри несколько раз подряд удалось воспроизвести рисунок растения в уме, и он с удовлетворением открыл глаза, то обнаружил перед собой массивный том «Энциклопедии древних магических родов», страницы которой сильно пожелтели от времени.

— Вот, — прошептала Гермиона да так тихо, что Гарри её еле услышал.

— Читай.

Она ткнула пальцем в статью, где витиеватым шрифтом было написано:

«Блэквуды

Блэквуд — объединённая фамилия, рождённая в XV веке в союзе отверженных: полукровки Артемизии Блэк и маглорождённого Юнона Вуда... пример того, как отверженность и жажда мести могут исказить даже природный дар, превратив его в орудие тьмы.

Ключевые представители:

Юнон Вуд — маглорождённый волшебник из семьи Вудов, обладавший редким даром управления растениями. В Хогвартсе (Пуффендуй) он знакомиться с Артемизией Блэк — полукровкой, отвергнутой собственным родом. Этот союз, пропитанный взаимной ненавистью к своим корням, изменил саму природу магии Юнона: его дар помрачнел, а некогда прекрасные живые изгороди, созданные им, превратились в смертоносные лабиринты.

Свадьба и проклятый лабиринт:

Семейство Блэк, прельщённое слухами о баснословном приданом, явилось на церемонию исключительно ради выгоды. На деле приданым был всего лишь один медальон с наложенным заклятием Умножения. Обманутые родственники, заманенные в лабиринт, исчезли в нём навсегда.

Конец династии:

Дочь Артемизии, сквиб Лисандра, предала мать охотникам на ведьм. Всем известен факт, что обычный огонь не представлял опасности для волшебниц, которые для правдоподобности часто инсценировали муки на костре, чтобы затем беспрепятственно трансгрессировать с места казни. Однако смерть Артемизии стала возможной благодаря сговору Инквизиции с тёмными магами-ренегатами, которые не только создавали мощные антимагические поля, блокирующие телепортацию, но и разжигали Адское пламя, способное погубить волшебницу. В обмен на услуги перебежчикам даровалась свобода использования магии в магловском обществе. После казни Артемизии Юнон и Лисандра бесследно исчезли. Поместье в Стонхейвене и его лабиринт растворились в тумане, но продолжают периодически «возвращаться». Последнее упоминание датировано 1899 годом.

Медальон Артемизии:

«Там, где росла гордость, проросло безумие» — эти слова, выгравированные на уцелевшем медальоне Артемизии, считаются пророческими для всего её рода».

— Там, где росла гордость, проросло безумие, — тихо повторил Гарри, взглянув на Гермиону.

Та лишь кивнула, многозначительно приподняв бровь, сунула книгу под мышку и шепнула:

— Потом расскажешь Рону.

Позже, когда Джинни и Гермиона ушли в спальню, и в опустевшей гостиной Гриффиндора было тихо и спокойно, Гарри, сидя у камина, пересказал всё другу. Рон смотрел на него во все глаза, не в силах вымолвить ни слова.

— «Проросло безумие», — с изумлением, почти по слогам выговорил Рон, точно пробуя слова на вкус. — А профессор Блэквуд — потомок Лисандры. То, что Лисандра была сквибом, вовсе не значит, что у неё не могло родиться волшебное потомство… Отдать собственную мать охотникам на ведьм… Она же знала, что её сожгут на костре! Вот уж воистину «орудие тьмы»!

Рон никак не мог успокоиться. Он мерил шагами гостиную, то и дело проводя рукой по рыжим волосам, как бы пытаясь стряхнуть с себя тяжесть услышанного. Гарри, и сам глубоко потрясённый статьёй, только наблюдал за другом. Его мысли вихрем кружились вокруг мрачного наследия Блэквудов, о котором они узнали из энциклопедии.

— Но подумай вот о чём, — сказал Гарри, когда Рон остановился. — Мы знаем, что статью писала не Рита Скитер. Ей заплатили или должны были заплатить за публикацию трёх статей о новых преподавателях — о профессоре Блэквуде, Лунарис и Фелле. Скандальной вышла только одна статья о Блэквуд, но в ней ни слова о родовом безумии. Тот, кто писал эту статью для Скитер, наверняка знал все эти подробности. Почему он не использовал их? С ними статья стала бы не просто скандальной, а по-настоящему разгромной. Пожалел её… Думаю, что нет. Тогда что?

Гарри замолчал. В тишине гостиной тихо потрескивали поленья, оранжевые блики каминного пламени скользили по их лицам. Обдумывая услышанное, Рон нахмурился и медленно кивнул.

— Да, Гарри… здесь явно что-то не так. — Сказал он приглушённо.

Гарри откинул голову на спинку кресла, устремив взгляд на чёрные окна, за которыми простиралась ночь.

— Давай пойдём спать, — предложил он. — Есть о чём подумать на ночь.

Рон неохотно согласился, и они направились к винтовой лестнице, ведущей в спальню.

— Там, где росла гордость, проросло безумие, — всё еще находясь под впечатлением, проговорил Рон.

Профессор Фелл перехватил Гарри, Рона, Гермиону и Джинни на лестнице четвёртого этажа, когда те, как и договаривались, в полдень воскресенья направлялись к нему на персональный урок.

— Мы отправляемся в Хогсмид, — объявил он, едва завидев ребят.

— В Хогсмид? — откликнулась Гермиона удивлённо, а Гарри, Джинни и Рон в недоумении переглянулись.

— Да, — коротко подтвердил профессор, спускаясь по ступеням с той уверенностью, которая выдавала в нём человека, привыкшего принимать нестандартные решения. — То, чему я собираюсь вас сегодня учить, требует простора. Стадион для квиддича слишком мал для такого урока, к тому же открыт для посторонних глаз. Нам нужно уединение.

«Интересно, что за урок мог потребовать выхода за пределы Хогвартса», — с любопытством подумал Гарри, спускаясь со всеми вниз по широкой мраморной лестнице.

— Чтобы не вызывать лишних вопросов у других учеников, я зайду в учительскую и догоню вас на пути в Хогсмид, — сказал профессор, когда они достигли второго этажа. — Профессор МакГонагалл предупредила мистера Филча, чтобы он беспрепятственно выпустил вас из замка.

События минувшей весны изменили отношение смотрителя к Гарри и его друзьям. Теперь Филч встречал их без привычного ворчания, не цеплялся к опозданиям и даже проявлял подобие вежливости. Гарри, Рон и Гермиона отвечали ему тем же. Когда они подошли к массивным воротам замка, Филч, молча, отворил замок и, позволяя им выйти, коротко кивнул в знак понимания. Скрипучие ворота медленно распахнулись и открыли узкую, петляющую вниз по склону к деревне тропинку. Холодный осенний воздух, напоминая о том, что лето осталось далеко позади, ударил в лицо.

— Стойте! — воскликнула Гермиона. Выхватив палочку, она чётким движением провела ею перед мантиями друзей и произнесла. — Аэстетика Модификаре!

Плотная ткань мгновенно преобразилась, став мягкой шерстяной, и пронизывающий осенний ветер перестал пробирать до костей.

— Ну вот… — удовлетворённо кивнула Гермиона, поглаживая свой тёплый рукав, — совсем другое дело.

— Одежду буду покупать только у мадам Малкин, — проговорил Рон, укутываясь в мантию, которая неожиданно превратилась во что-то тёплое и уютное. — Она определённо знает, что посоветовать.

Не прошло и пары минут, как Гарри, Джинни, Рон и Гермиона услышали за спиной торопливые шаги. Обернувшись, они увидели, что их догоняет профессор Фелл. Развивающаяся на ветру мантия и странное, почти озорное выражение на его лице делали профессора похожим на персонажа старинной сказки, готового в любой момент предложить отправиться в невероятное приключение.

— Не пойдём дальше, — отрывисто сказал он, поравнявшись с ними. — Конечно, я упомянул Хогсмид, но от того, что по дороге туда можно трансгрессировать, и мы сделаем это прямо здесь. Вижу, вы удивлены, — добавил он, заметив, как округлились глаза у всей четвёрки. — Давайте ваши руки.

Немного растерявшись, они протянули руки. В следующий миг пространство вокруг них сомкнулось — знакомое давление трансгрессии сжало грудь, земля ушла из-под ног, и все пятеро ощутили краткий вихрь вращения. Ещё мгновение и они стояли на новом месте, глубоко вдыхая сырой, прохладный воздух.

— Где мы? — выдохнул Гарри, чувствуя резкий запах вереска и влажного торфа. Он потёр грудь, всё ещё ощущая лёгкое давление после перемещения.

— Дартмур, — коротко ответил профессор Фелл, оглядываясь по сторонам. — А точнее, то самое место, где четыре года назад проходил Чемпионат мира по квиддичу.

Осматриваясь, все невольно замолчали. Перед ними простиралась пустошь, лишённая малейших следов былого великолепия. Ни трибун, ни ярких волшебных флагов, ни рёва тысяч болельщиков …Ничего… Пустота… И только ветер, в одиночестве гуляющий по холмам, заросшим колючим вереском, без устали гонял по земле рваные клочья тумана. Вдали, словные древние стражи, темнели массивные гранитные скалы, а под ногами хлюпала влажная торфяная почва, впитывавшая когда-то ликующие крики болельщиков, а ныне — лишь свист ветра и карканье одинокой вороны в свинцовом небе.

— Да, квиддич… — тихо пробормотал Рон, и плотнее запахнул мантию.

— Однако мы здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Да, здесь сыро, ветер пробирает до костей, но взгляните, сколько простора! — с неподдельным восторгом воскликнул Фелл, раскинув руки, как бы обнимая бескрайнюю пустошь.

Помолчав несколько секунд, глядя куда-то вдаль, он медленно опустил руки. Повернувшись в сторону ребят, профессор посмотрел на каждого из них по очереди и, явно наслаждаясь напряжённым вниманием на их лицах, как-то очень буднично проговорил:

— Сегодня я научу вас летать.

— Что?! — почти хором вскрикнули они, переглядываясь в полном изумлении. Гарри почувствовал, как сердце пропустило удар, а Гермиона, кажется, уже готовилась задать десяток вопросов.

— Вот именно, летать, — невозмутимо подтвердил профессор, словно говорил о чем-то совершенно обыденном. — Вы не ослышались. Да, это сложное волшебство, и возможно, что у вас всё получится не с первого раза. Но, учитывая ваши успехи на последнем занятии, особенно у мисс Грейнджер и мисс Уизли, которые превратили крысу в растение, уверен, что вы справитесь. А сейчас садитесь, я расскажу вам о теории полета.

Не вынимая волшебной палочки, профессор сделал плавное движение рукой, и на влажной траве перед ними возникли небольшие складные походные стулья. Четвёрка, всё ещё не до конца веря в происходящее, медленно опустилась на сиденья. В глазах Гарри, Рона, Гермионы и Джинни читалось одинаковое потрясение. Возможность научиться свободному полёту — казалась чем-то из области невероятного, почти запретного волшебства.

Профессор достал палочку и, совершив изящный взмах, вызвал к жизни небольшой огонь. Пламя, послушное его воле, разгорелось ровным тёплым светом, отгоняя осенний холод.

— Вы, наверное, видели, какие яростные бывают ураганы в магловском мире, — начал профессор. Он провёл палочкой по воздуху, и над его ладонью возник миниатюрный смерч, сметающий крошечные домики. — Они уничтожают всё на своём пути: людей, дома и эти странные магловские повозки, что постоянно гудят. Ветер не знает преград, ему не составляет труда разорвать в клочья даже самые крепкие стены. Ветер — существо дикое, неуправляемое, подвластное лишь разнице атмосферного давления, законам, которые даже маги не всегда могут постичь. А теперь представьте себе некую... расщелину, — продолжал он. — Трубу, если хотите, или коридор, в котором в одном конце царит высокое давление, а в другом — низкое. Мы точно знаем, куда устремится ветер в таком случае. Это не просто сила природы, это сила, которую мы можем... направить.

Он щёлкнул пальцами, и смерч превратился в узкую светящуюся трубу, где с одного конца клубился тёмный дым, а с другого — вырывались серебристые струйки воздуха.

— Свободный полёт, о котором я говорю, — это не метла, не заклинание, не крылья, наспех наколдованные из перьев. Это скольжение по невидимой расщелине, по трубе, как называют это некоторые маги. Волшебник разрывает само пространство, — его голос становился тише, — прокладывая в нём невидимый коридор. Вслед за этим он создаёт разницу давлений... и возникает ветер. Вы не летите. Ветер несёт вас вперёд, как вода несёт лист по ручью. Это союз природной силы ветра и... скажем так, разрыва пространства, который мы создаём из тёмных материй.

Гарри вспомнил, как профессор Снегг говорил о Тёмных Искусствах с такой же увлечённостью, как сейчас это делал профессор Фелл.

— Но как же… это… безопасно? — поёжившись, почти шёпотом спросила Джинни, и в тот же миг, как бы напоминая о себе, порыв ветра взметнул её рыжие пряди.

— Безопасно? — переспросил профессор, в его улыбке промелькнуло что-то от Дамблдора, когда тот говорил о вещах, которые лучше не тревожить. — Магия никогда не бывает полностью безопасной, мисс Уизли. Но ветер... — Он раскрыл ладонь, и по ней пробежал легкий бриз, — ...он ведь всего лишь инструмент. Как и ваша воля. В вашей власти заставить его нести вас стремительнее стрелы... или замереть в полёте, точь-в-точь как полярная сова на охоте. Ваш коридор — это продолжение мысли. Управляя ею, вы перемещаетесь в пространстве. Но сначала вы должны научиться...

Пальцы Фелла сложились в странный жест, напоминающий рамку:

— Видите эти границы? В начале обучения ни периферийного зрения, ни страха высоты — только чистая геометрия воли. Только вперед. Помните, как на прошлом уроке одной только мыслью вы создавали форму Херба Корпус? Здесь — так же, только вместо растения — ваше собственное тело в пространстве. Один неверный шаг, одна утраченная мысль — и вы можете рухнуть, как камень, брошенный в бездну.

Гарри почувствовал, как сердце его забилось быстрее. Он вспомнил чувство полёта на метле, свободу и ветер, бьющий в лицо, но это... это было что-то совсем иное, пугающее и завораживающее одновременно. Рон, сидящий рядом, пробормотал что-то о том, что «это хуже, чем летать на драконе».

— Используя заклинание, — продолжал профессор, — вы создаёте теневую щель, разрыв в ткани мира и ветер, который несёт вас вперёд. Но помните: ветер — ваш союзник, пока вы его держите в узде. Стоит вам потерять контроль, и он станет вашим врагом.

— Профессор, — вмешалась Гермиона, в её голосе звенело неподдельное любопытство, — если свободный полёт не запрещён, то почему волшебники не используют его повсеместно?

— На то есть причины, мисс Грейнджер… Существуют заклинания и чары, сокрытые от большинства волшебников. Они доступны лишь избранным...

Фелл замолчал. Сентябрьское солнце, с трудом пробивавшееся сквозь низкие облака, золотило гранитные скалы вокруг. Казалось, что на миллионы миль во все стороны нет ничего, кроме вереска, камней и ветра, гуляющего по пустоши. Хмурое небо давило на горизонт, а бескрайние просторы Дартмура, раскинувшиеся на много миль, создавали ощущение, что планета опустела, оставив лишь пять крошечных фигур, жмущихся к маленькому огню, затерянному в безмолвной бесконечности. Друзья замерли, следя за тем, как профессор медленно вращает перстень на пальце — словно это единственная вещь, сохранившая связь с исчезнувшей вселенной.

— Вы задали именно тот вопрос, которого я ждал... — наконец проговорил профессор Фелл. Тембр его голоса изменился, он заговорил медленнее и весомее. — И теперь я скажу всего три слова, после которых магия для вас уже никогда не будет прежней... Лига Тайных Искусств.

— Значит… она действительно существует? — вырвалось у Гарри прежде, чем он успел осмыслить услышанное, и его тело непроизвольно подалось вперед.

— Судя по вопросу, вам доводилось что-то слышать о Лиге?.. — заинтересованно спросил профессор.

— Только самые невероятные слухи… — поспешно ответила Гермиона.

Профессор Фелл откинулся на спинку складного стульчика и, сложив руки, внимательно посмотрел на каждого из ребят. Джинни выглядела растерянной, видимо, она впервые слышала о Лиге. Гарри, Рон и Гермиона обменивались краткими, но красноречивыми взглядами — без слов было ясно, что их переполняет лихорадочное возбуждение и глубокая настороженность.

— Что ж, настало время узнать правду. Без этого мы не сможем двигаться дальше. — Произнёс он и улыбнулся. — Лига была основана в 1139 году семью величайшими магами Европы. Изначально она создавалась как хранилище знаний — тех самых, что церковь и невежественные правители стремились стереть с лица земли. Арнальдус Просветлённый, Моргана из Тёмных Топей, Элиас Лунный Странник… — Глаза профессора на мгновение задержались на Гермионе. Он уловил, как её бровь совершила едва заметное движение. — Да, мисс Грейнджер, те самые, чьи имена встречаются только в редчайших манускриптах, именно они и заложили основы того, что мы охраняем по сей день. Мы изучаем не просто заклинания — мы учимся чувствовать саму плоть магии, как камни вздыхают раз в столетие, как тени тянутся к лунному свету, как и почему сны порой оставляют на душе более реальные шрамы, чем самая суровая вересковая пустошь под нашими ногами. Мы храним не просто тайны — мы бережём ключи от врат, перед которыми замирают сердца даже самых сильных волшебников. Возьмём, к примеру, хрономантию — это отнюдь не детские гадания, а искусство вышивать узоры на полотне времени: то замедляя его бег, то заглядывая в складки между мгновениями... Или некрософию — не постыдное шаманство, а умение услышать шёпот ушедших в трепете пламени или в шелесте старых страниц. Астральные странствия — это когда твое сознание может уплыть так далеко, что возвращение становится вопросом не умения, а желания. И наконец, психомантия... когда ты держишь в руках не просто чужой разум, а книгу его памяти — и перо, которым можно аккуратно дописать новые главы... или вырвать страницы с корнем.

Гарри почувствовал, как по его спине пробежал холодок, словно кто-то провёл ледяными пальцами вдоль его позвоночника. Он вспомнил, как Том Реддл, убив отца, изменил память своему дяде Морфину так, что тот помнил убийство в деталях, словно сам его совершил, а о ночном визите настоящего убийцы не осталось у него в его памяти и следа.

— Один из главных законов Лиги — тайна, — продолжал профессор. — Никто не должен знать о ней. Никогда. Даже самые близкие.

Профессор Фелл погрузил руку прямо в сердцевину пламени. Огонь вспыхнул, окрасившись в мистический фиолетовый цвет, и словно живая субстанция, покорно расступился перед его пальцами. Когда он вынул руку, в ней оказались нетронутые огнём пергаментные листы, исписанные старинной вязью.

— Это «Клятва Вечного Молчания», — произнёс Фелл. — Подписав её, вы станете частью цепи, тянувшейся сквозь века. Да, я делаю это предложение от имени Совета Лиги прямо здесь, среди дартмутских болот, а не в мраморном зале при свечах... но от этого оно не становится менее весомым. Поверьте, для волшебника вступление в Лигу подобно открытию нового измерения в магии. Наши ряды пополняются крайне редко. Вас выбрали не за славу, не за силу, не за холодный разум — а за сердце, способное противостоять тёмным соблазнам и манящей тени власти, что порой искушает даже самых стойких из нас.

— А если кто-то нарушит клятву? — спросила Гермиона.

— Тогда их изгоняют, — сказал он с бесстрастным спокойствием. — И всё, что связано с Лигой, стирается из их разума. Навсегда.

Он протянул каждому из друзей свиток, на котором, помимо Клятвы, были начертаны Устав Лиги и обязанности её членов. Затем профессор поднялся и, предоставляя друзьям пространство для раздумий, отошёл на несколько шагов к краю склона. Он стоял неподвижно, глядя куда-то вдаль, за горизонт. Его тёмно-зелёный плащ, раздуваемый ветром, обрёл очертания исполинских крыльев, и на какой-то миг профессор показался Гарри не человеком, а древней птицей-духом, взирающей с восоты на мир.

Еще полчаса назад они думали лишь о свободном полёте, о ветре в волосах и магии, что позволяет парить над землёй, а теперь перед ними открылась дверь в тайный мир, о котором ходили фантастические слухи. Такого поворота событий не ожидал никто. Их охватило смешанное чувство трепета и нетерпения: страх перед неизведанным боролся с желанием прикоснуться к знаниям, от которых захватывало дух — магии, подобной древнему эликсиру, раскрывающей не только силы, но и саму суть волшебства.

Гарри сжимая пергамент в руках, понимал, что это не просто выбор, а шаг, который изменит всё. Он вспомнил слова Дамблдора о том, что настоящая сила требует ответственности. Но разве он не доказал, что может нести эту ответственность? Подписать контракт значило получить шанс узнать не только о скрытых тайнах магии, но и о себе самом — о тёмных и светлых гранях, которые он ещё не осмеливался раскрыть.

Рон сидел, склонившись над своим свитком. Его выразительное лицо было необычно серьезно. Он перечитывал один и тот же абзац снова и снова, боясь упустить что-то важное. Мысли путались в голове: с одной стороны — страх не оправдать доверия, с другой — жгучее желание доказать, что он достоин быть частью чего-то большего. Его ладони стали влажными, он незаметно вытирал их о джинсы.

Гермиона изучала текст с присущей ей дотошностью. Её разум работал быстрее, чем ветер, гуляющий по болотам. Она понимала, что магический контракт — это не просто слова, а обязательство, которое может стать тяжёлым грузом. Каждое слово, каждая фраза проходили через фильтр ее аналитического ума. Она мысленно составляла список вопросов, которые нужно задать, рисков, которые следует учесть. Но даже ее практичный ум не мог игнорировать тот факт, что перед ней открываются знания, недоступные даже в самых запретных книгах Хогвартса.

Джинни держала свиток, но не спешила его разворачивать. Ее взгляд переходил с одного друга на другого, отмечая их реакции. Она думала о том, как этот выбор может изменить их всех, их отношения. Но больше всего ее волновало другое — будет ли у неё достаточно сил, чтобы нести бремя этих знаний. Она знала, что это шанс, который выпадает раз в жизни, и внутри неё росло желание довериться профессору и шагнуть в неизвестность.

Ознакомившись с уставом, Гермиона, видимо, пришла к какому-то выводу. Твёрдо подняв голову, она посмотрела профессору прямо в глаза.

— Здесь сказано, что требуется обязательная рекомендация одного из членов Лиги. Можем ли мы узнать, кто рекомендовал нас?

Фелл медленно подошёл и сел на свой походный стул. Протянув руки к огню и согревая их, он посмотрел на своих четырёх спутников и добродушно улыбнулся.

— Конечно, мисс Грейнджер, — ответил он мягко. — Это был ваш министр магии, Кингсли Бруствер.

Услышав имя Кингсли, четверо друзей невольно переглянулись. В их глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение, смешанное с доверием. Гарри поправил очки, и его губы тронула легкая улыбка. Он знал Кингсли как человека чести, который всегда действовал во благо других.

— Если это рекомендация Кингсли, — начал Гарри, внимательно оглядев остальных, — то я не вижу причин сомневаться. Он не стал бы предлагать нам что-то сомнительное.

Гермиона коротко кивнула, она сидела, скрестив руки на груди так, словно давно уже выстроила в голове десяток доводов в пользу этого шага, и ни один не мог её разубедить.

— Я с Гарри. Кингсли всегда был на нашей стороне, — произнесла она твёрдо. — Если он считает, что это важно, значит, так оно и есть.

Рон, сидевший чуть поодаль, почесал затылок, как делал это всегда, когда чувствовал себя не в своей тарелке. Затем он пожал плечами с привычной беспечностью, посмотрел на друзей и как-то озорно улыбнулся.

— Ну, если уж сам Кингсли верит, что мы потянем, то грех его подвести, правда? — сказал он.

— Мы вместе прошли через такое, что другим и не снилось, — проговорила Джинни, взяв за руку Гарри. — Если Кингсли верит, что мы справимся, я даже на секунду не усомнюсь.

— Так что, подписываем? — подвел черту Гарри, произнеся это тоном, призывающим к действию.

Профессор Фелл наблюдал за их разговором с еле уловимой улыбкой. «Какие же они ещё юные, — подумал он, — хотя уже прошли испытания, которые могли сломить и взрослых волшебников».

— Значит, вы готовы? — спросил он мягким, но торжественным голосом. — Этот контракт — не просто бумага. Это магическая клятва, которая свяжет вас с Лигой Тайных Искусств.

Гарри взял перо первым. Он ещё раз посмотрел на друзей, ища в их лицах последнее подтверждение, и, не колеблясь ни секунды, вывел своё имя. Гермиона последовала за ним, её рука двигалась с привычной аккуратностью, будто она заполняла очередной формуляр в Хогвартсе, но взгляд говорил, что она понимает значимость этого момента. Рон, хмыкнув что-то вроде «ещё одно безумное приключение на нашу голову», черкнул свою подпись с нарочитой небрежностью, хотя его уши предательски покраснели. Джинни завершила ритуал — её изящный росчерк напоминал танец пера по древнему свитку, как будто бы она запечатлевала не только своё имя, но и свою непокорную душу.

Когда последнее перо коснулось своего пергамента, свитки засветились золотистым светом, а затем свернулись сами собой, как бы запечатывая судьбы подписавших. Профессор Фелл взял контракты и спрятал их в складках мантии.

— Отныне вы — часть Лиги Тайных Искусств, — произнёс он с едва-едва уловимой торжественностью. — Добро пожаловать в круг, сокрытый от глаз мира с двенадцатого столетия. А теперь… — он озорно улыбнулся, — не пора ли нам взмыть в небо?

— То есть... прямо сейчас? — спросил Рон, моргнув несколько раз.

Осознавая странность момента, друзья переглянулись: они только что приняли судьбоносное решение, навсегда связав себя с тайным обществом, а теперь профессор спокойно предлагал вернуться к обычному уроку полётов. Казалось невероятным, что после такого серьёзного выбора они просто продолжат занятие, ради которого трансгрессировали в Дартмур.

— Итак, вон то холм... — профессор указал палочкой на небольшое возвышение, поднимавшееся среди жёлто-фиолетового моря вереска и дрока, — идеально подойдёт для первого урока. Теория вам теперь известна, настало время практики. Сегодня вы сделаете первый шаг. Или, точнее, первый скользящий рывок.

Они миновали нагромождение каменных плит и поднялись на вершину холма, который с одной стороны имел пологий склон, а с другой — крутой обрыв, переходящий в неглубокий овраг.

— Первое, что вы должны понять... — говорил Фелл, поднимая свою палочку, — ...вы не летаете в привычном смысле. Вы не машете крыльями, не зависаете на метле. Вы создаёте разрыв в ткани мира, невидимую расщелину, и позволяете ветру нести вас через неё. Представьте, что мир — это плотно сбитая стена. Заклинание и движение палочки... — его рука описала в воздухе резкую черту, ...короткое, быстрое, как вспышка фейерверка, разрывает пространство и вызывает ветер, который становится вашим проводником.

Профессор Фелл резким, отточенным движением опустил палочку вниз.

— «Хлист-Винд» — невербальное заклинание, которое мы используем. Но сегодня будем практиковать его вербально. Повторяйте за мной: Хлист-Винд.

— Хлист-Винд... — хором отозвались друзья, их голоса звучали неуверенно, смешиваясь с порывами ветра.

— Нужно более чётче! Увереннее! — поправил их профессор. — Хлист-Винд!

После нескольких повторений и отработки движения палочкой Фелл, наконец, одобрительно кивнул.

— Хорошо. Теперь запомните: новичкам требуется абсолютная концентрация. Вы должны видеть только точку впереди. Ни страха, ни сомнений. Только вперёд. Геометрия воли, как я говорил ранее. Смотрите.

Резким, хлёстким движением он взмахнул палочкой. Воздух перед ним задрожал, как поверхность озера, тронутая ветром. На мгновение Гарри показалось, что он видит тончайшую трещину в самой реальности. Раздался низкий гул, и ветер, словно живой, подхватил профессора. Он не взлетел — нет, он скользнул вперёд, как лист по поверхности невидимого потока и застыл в нескольких футах над землёй.

— Видите? — голос Фелла донёсся до них, не теряя своей силы, несмотря на расстояние. — Я создал коридор. Разницу давлений. Ветер несёт меня, но я управляю им.

Плавным движением он опустился на край скалистого уступа.

— Теперь ваша очередь... Гарри, давай начнём с тебя.

Гарри почувствовал, как учащённо заколотилось сердце. Он сделал шаг вперед, кожей чувствуя пристальные взгляды друзей и ледяные пощипывания осеннего ветра, который как бы подталкивал его в спину. Пальцы сжали палочку чуть крепче обычного, когда он мысленно повторял наставления профессора. Точка впереди. Никакого страха. Только движение вперёд.

— Хлист-Винд, — произнёс он, стараясь вложить в голос уверенность, которой не чувствовал. Его палочка сделала резкий взмах, и на миг ему показалось, что ничего не произошло. А потом — мир дрогнул. Он почувствовал рывок, что-то мощное и неосязаемое вцепилось в него, потянуло вперёд. Мир опрокинулся, ветер с воем обрушился на него… Он летел. Нет, не летел — его несло, как щепку в бурном потоке. Тело наклонилось вперед под неестественным углом, ноги беспомощно заскользили по воздуху. Он инстинктивно замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но это только усилило вращение.

— Не так резко, Гарри! — крикнул профессор Фелл, его голос прозвучал где-то слева. — Контролируй давление! Мысленно расширяй коридор, пусть ветер ослабнет!

Стиснув зубы, Гарри заставил себя сосредоточиться. В воображении возник образ глиняной трубы, медленно раздающейся вширь. Ветер ослаб, и Гарри замедлился, но тут же потерял равновесие и качнулся в сторону. Он инстинктивно выбросил руку вперед, пытаясь выровняться, и.… приземление получилось не изящным, но хотя бы не болезненным. Гарри шлепнулся на подушку из вереска, прокатившись пару ярдов, прежде чем остановиться. Очки съехали на кончик носа, в ушах звенело, а сердце бешено колотилось, но на его лице расплывалась широкая ухмылка.

— Неплохо... для первого раза, — прокомментировал Фелл, опускаясь рядом. В его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение. — Но ты борешься с ветром, Гарри, а нужно... договариваться.

Гарри, тяжело дыша, кивнул, смахивая пот со лба. В груди что-то ликовало — это было страшно, неловко, но чертовски захватывающе. Где-то позади раздался одобрительный возглас Рона. Гермиона что-то крикнула ему вслед, но ветер отнёс её слова в другую сторону.

— Рон, теперь попробуй ты.

Рон, чьё лицо приобрело болезненно-зеленоватый оттенок, сделал неуверенный шаг вперёд. Его пальцы нервно сжимали палочку, когда он невнятно пробормотал: «Хлист-Винд». Взмах получился вялым, нерешительным, и вместо скольжения он вызвал только слабый порыв ветра, который растрепал его волосы.

— Смелее, Рон, — ободрил его профессор твёрдым голосом. — Ты должен не щекотать пространство, а разорвать его. Представь, что от этого зависит твоя жизнь. Ещё раз.

Рон сглотнул, его уши покраснели. Собравшись с духом, он сделал новый взмах, на этот раз более решительный. Воздух перед ним задрожал, и он рванулся вперёд, но тут же запнулся о невидимую преграду и плюхнулся на землю, взрыхлив влажный мох под собой.

— Всё норм, ребята, — поспешно сказал он, заметив беспокойство на лицах друзей, и тут же скривился, потирая ушибленный локоть.

— Ты создал щель, но забыл о давлении, — объяснил он, помогая Рону подняться. — Ветер — не стена, в которую нужно биться головой. Его нужно направлять. Сосредоточься. Пробуем еще раз.

Рон сосредоточился, желваки задвигались на скулах, брови сомкнулись в единую рыжую линию.

— ХЛИСТ-ВИНД! — выкрикнул он, совершая отточенный взмах.

На этот раз всё получилось. Профессор мгновенно взмыл в воздух, сопровождая полёт Рона. Они скользили бок о бок, и Гарри видел, как Фелл что-то объясняет Рону. Приземлившись в пятидесяти ярдах от ребят, профессор дал Рону несколько последних наставлений, прежде чем они вернулись.

— Мисс Грейнджер, — обратился Фелл к Гермионе, — ваша очередь.

Она шагнула вперёд с характерной для неё уверенностью. Её движение было точным и выверенным — палочка описала короткую линию, сопровождаемая чётким произношением заклинания. Воздух перед ней буквально раскололся, и Гермиона плавно скользнула вперёд, будто каталась на невидимых коньках. Её приземление у выбранного валуна было настолько безупречным, что казалось скучным по сравнению попытками Гарри и Рона.

— Превосходно, — кивнул профессор, и в его обычно бесстрастном голосе прозвучали нотки одобрения. — Вы прекрасно чувствуете ветер, мисс Грейнджер. Но помните — он редко бывает таким покладистым. Мисс Уизли, — он повернулся к Джинни, — теперь вы. Не волнуйтесь.

Джинни вышла вперёд; её рыжие волосы, отливая золотом, развевались на ветру под хмурым дартмурским небом. Взмах палочкой был резким и почти дерзким, а произнесение заклинания — твёрдым. Ветер подхватил её мгновенно, но созданный коридор оказался слишком широким — Джинни начала бросать из стороны в сторону, словно лодку на волнах. Тем не менее, она сохранила равновесие и приземлилась в нескольких ярдах от цели. С достоинством выпрямившись, она поправила мантию и посмотрела на профессора.

— Слишком амбициозный размах, — прокомментировал Фелл. — Однако правильный настрой. Точность придёт с практикой.

Следующие два часа наполнились напряженной работой. Воздух над холмом дрожал от частых разрывов пространства, а ветер, подхватывающий учеников, то взвивался в порывах, то стихал, подчиняясь их неуверенным пока попыткам контроля.

Гарри постепенно научился сужать свой коридор, придавая скорость полёту, хотя один раз ветер рванул его так резко, что мир перед глазами превратился в размытое пятно, а земля и небо поменялись местами. Его закрутило волчком, но резкий окрик профессора заставил его вовремя расширить коридор, чтобы не врезаться в склон холма.

Рон добился стабильного полёта. После пятой попытки он сумел подняться на добрых сорок футов и, описав ровную дугу, пролетел целых сто ярдов, хотя приземление его всё ещё оставляло желать лучшего.

— Хорошо! — прокричал Фелл. — Но в следующий раз представь, что земля — не враг, а друг. Не падай на неё, а приземляйся.

Гермиона продолжала совершенствовать свои движения, добиваясь почти идеальной плавности. Лишь однажды, когда порыв ветра внезапно усилился, она слегка потеряла равновесие, но тут же скорректировала траекторию, мягко опустившись на землю.

— Вы хорошо контролируете полёт, — заметил Фелл, одобрительно кивнув, — но ветер редко бывает предсказуем. Всегда будьте начеку.

Джинни, несмотря на свою склонность к риску, начала лучше чувствовать ветер. Она то сужала коридор до предела, стремительно устремляясь вперёд, то намеренно расширяла его, начиная вилять и кружить, подобно бумажному змею. Один раз она даже попробовала резко изменить направление — и едва не врезалась в Рона, который в последний момент отпрыгнул в сторону.

— Слишком рискованно, мисс Уизли, — покачал головой профессор. — Но… впечатляюще.

Профессор Фелл не просто наблюдал за ними, он то и дело демонстрировал сложные элементы. Один раз он завис в воздухе, создав идеальный баланс давлений, а затем, резко изменив траекторию, рванул в сторону, точно его подхватила невидимая рука. В другой раз он позволил ветру поднять себя высоко вверх, а затем плавно опустился, как пушинка.

— Свободный полёт — это не только магия, — произнёс он, когда солнце, опускаясь к горизонту, окрасило вересковые пустоши в багряные тона, а ветер стал холоднее. — Это доверие. Доверие к ветру… и к себе. Вы только начинаете, но потенциал есть. В следующий раз попробуем полетать вместе.

И с этими словами он протянул руку. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни, усталые, но довольные, взялись за неё — и знакомое ощущение трансгрессии сжало пространство вокруг, унося их прочь с ветреных просторов Дартмура.

— Я бы сейчас не отказался от кружки сливочного пива, — пробормотал Рон, как только их ботинки коснулись земли. — Заодно согреемся и отметим этот день в «Трёх метлах».

— Вполне разумное предложение, — живо откликнулся профессор Фелл, укутываясь в мантию. — И, полагаю, у вас ко мне накопилось несколько вопросов?

Вся компания двинулась по узкой улочке Хогсмида, где ветер завывал, как стая голодных флоббер-червей, а редкие капли дождя сверкали в свете фонарей. Толкнув резную дубовую дверь с позвякивающим колокольчиком, они оказались в «Трёх метлах». Внутри царила непривычная тишина. Ни гомона голосов, ни клубов сизого дыма от трубок, ни громкого смеха перебивающих друг друга студентов. Лишь потрескивание поленьев в огромном камине да приглушённые возгласы двух седовласых волшебников, склонившихся над шахматной доской в дальнем углу, нарушали царящее безмолвие.

Компания направилась к круглому столику у камина, где подвижные отсветы пламени плясали на почерневших дубовых балках. Массивные столы, обычно облепленные посетителями, сегодня пустовали, а за барной стойкой, где в обычные дни толпились завсегдатаи, не было ни души. Лишь несколько бутылок тыквенного сока, покрытых тонким слоем пыли, сиротливо поблёскивали в полумраке.

Не успели они рассесться, как к их столику, с потёртым подносом в руках и неизменной радушной улыбкой, подошла мадам Розмерта.

— Сливочного пива на пятерых, верно? — догадалась она, взглянув на их усталые, но довольные лица.

— И что-нибудь поесть, если не затруднит, — добавил профессор Фелл, оглядев ребят. — Мы голодны, как тролли после турнира.

— Жареные окорока с картофельными драниками и тушёная баранина с луком, — предложила мадам Розмерта, подмигнув.

— Идеально! — хором откликнулись все, а Джинни даже хлопнула в ладоши.

Пока мадам Розмерта скрылась на кухне, компания устроилась поудобнее, наслаждаясь редким моментом затишья. Тёплый свет камина играл на их лицах, а окружающая тишина паба окутывала их, словно мягкий плед. Непривычную тишину паба нарушал треск поленьев да доносящийся с кухни стук посуды. Все молчали, погружённые в свои мысли, изредка переглядываясь между собой. Наконец, профессор Фелл нарушил безмолвие.

— Я готов ответить на все ваши вопросы, — произнёс он.

— А использовать свободный полёт на метле во время квиддича можно? — тут же выпалил Рон, явно обдумывавший этот вопрос ещё днём.

Профессор только улыбнулся своей мягкой, чуть таинственной улыбкой и покачал головой.

— Не знаю, Рон. До сих пор никто этого не пробовал. Но, полагаю, это было бы не совсем честно, как ты считаешь?

— А если во время полёта нас заметят? «Хлист-Винд» же не скроешь!

— В этом и заключается главный ограничитель магии, Рон, — мягко сказал Фелл. — Если бы мощные заклятия не имели таких очевидных следствий, ими бы пользовался каждый второй. Будь уверен, большинство волшебников, увидев «Хлист-Винд», поспешат ретироваться — мало кто захочет связываться с тем, кто владеет подобным искусством.

— Но это же сразу демаскирует нас!

— Разумеется. Потому это заклятие — для безлюдных просторов, а не для полётов над Косым переулком. Впрочем, — профессор одобрительно подмигнул Рону, — ничто не мешает комбинировать заклинания. Например, с дезиллюминационными чарами.

— Я давно хотел научиться дезиллюминационному заклинанию! — не удержался Гарри.

— Что ж, — благосклонно кивнул Фелл, — освоим «Хлист-Винд» — и перейдём к маскировочным чарам, считайте это обещанием.

— Профессор, — начала Гермиона, поправляя выбившуюся прядь волос, — как именно магический контракт отслеживает наши намерения? Например, если я случайно упомяну Лигу в разговоре…

— Магический контракт реагирует только на осознанное раскрытие тайны, — пояснил Фелл. — Случайные оговорки он игнорирует. Но вот попытка намеренно обойти запрет… скажем так, санкции последуют незамедлительно.

Гарри, сидевший напротив, переводил взгляд с Гермионы на профессора и обратно.

— Профессор, на прошлом занятии вы упомянули, что общеизвестный список из трёх Непростительных заклятий неполный. Что во многих странах он дополнен... включая те заклятия, которые мы обсуждали на уроке. Существуют ли другие заклятия, не вошедшие в официальные перечни, но запрещённые Уставом Лиги?

Гарри замолчал. К столу подходила мадам Розмерта, неся на подносе пять пенящихся кружек сливочного пива. Поблагодарив её, друзья разобрали кружки, и тёплый, сладковатый аромат напитка на мгновение разрядил атмосферу. Но стоило хозяйке удалиться, как разговор снова стал столь же серьёзным.

— Да, Гарри, — начал профессор Фелл, понизив голос, — существуют заклятия, неведомые большинству волшебников, но считающиеся Непростительными. Среди них и те, о которых я говорил на уроке: Полное Окаменение, Древесная Жизнь, Водная Трансформация и Травяное Тело — но только при применении к человеку. Всего их тринадцать. Однако есть заклятия куда более ужасающие, применение которых строго контролирует Лига. Одно запечатывает душу в вечных муках, другое стирает разум, третье превращает живого человека в дементора. Но самое страшное разрывает связь души с этим миром и уничтожает её…

Несмотря на жар камина, при воспоминании о ледяном дыхании дементоров по спине Гарри пробежал холодок. Слова профессора о том, что человека можно превратить в одно из этих существ, заставили его содрогнуться. Внутри поднималась странная смесь страха и любопытства: кто вообще мог создать подобное заклятие?

Рон, сидевший рядом, побледнел, и его веснушчатое лицо приобрело сероватый оттенок; волосы на затылке встали дыбом.

— Превратить в дементора? — прошептал он, широко раскрыв глаза. — Да это хуже, чем… чем Авада Кедавра! Я думал, хуже не бывает…

Гермиона, напротив, сидела совершенно неподвижно, её губы были плотно сжаты, а в глазах читалась буря эмоций. Она явно пыталась осмыслить услышанное, но ужас всё же проступал сквозь её сдержанность.

— Это… это просто чудовищно, профессор, — наконец, тихо проговорила она. — Вечные муки, уничтожение разума, превращение в дементора... Уничтожение души... Как... как вообще человек мог додуматься до такого? Это же противно самой природе, самой сути человечности!

Джинни, которая до этого молчала, согнувшись над своей кружкой, внезапно выпрямилась. Её глаза, обычно полные огня, теперь были полны тревоги.

— Все они ужасны, — сказала она. — Каждое по-своему. Но когда слушаешь... понимаешь, что это не просто заклятия. Это... продуманная система уничтожения, где каждое следующее заклинание отнимает у человека то, что делает человека человеком.

— Сначала — тело, потом — разум, потом — саму душу... — задумчиво проговорил Гарри. — Профессор, неужели кто-то действительно применял эти заклятия?

Профессор Фелл посмотрел на их напряжённые лица, и в его глазах появилось что-то похожее на грусть.

— К сожалению, да, — отметил профессор. — Иначе мы бы не знали об их существовании. Но случаи их применения остались в глубоком прошлом — в эпоху магических войн, когда понятия «допустимое» и «недопустимое» часто стирались. Именно тогда и была основана Лига. Сегодня наша задача — обеспечить, чтобы эти знания так и остались историей. Мы отслеживаем не только архивы, но и определённый... тип исследователей. Тех, кто в погоне за силой перестаёт видеть границу между изучением и применением. Статистика, однако, обнадёживает: за последнее столетие не зафиксировано ни одного случая применения этих конкретных заклинаний. Похоже, магическое сообщество постепенно взрослеет.

Тем временем мадам Розмерта с привычной тёплой улыбкой приблизилась к столу с подносом, от которого исходили умопомрачительные ароматы. Её щёки разрумянились от жара кухни, а подол фартука был слегка испачкан мукой.

— Кому окорочка с драниками? А кому нежную баранину с луком? — звонко спросила она, ловко расставляя тарелки на столе. Но даже её жизнерадостность не смогла моментально развеять задумчивость, окутавшую компанию после слов профессора.

Они молча ели минут пять или десять, каждый погружённый в свои мысли, пережёвывая не только пищу, но и новые знания. Гарри ловил себя на мысли, что истинный ужас — не в самих заклинаниях, а в осознании того, что добро не данность, а трудный выбор. Что равнодушие к чужой душе порой страшнее проклятия, и лишь ежедневное сопротивление тьме — в мире и в себе — наполняет слова «добро» и «зло» настоящим смыслом.

Наконец Гермиона, словно стряхнув с себя оцепенение, посмотрела на профессора с привычной решимостью.

— Профессор, — начала она, — как происходит обмен знаниями между членами Лиги?

— И как понять, что незнакомый волшебник тоже состоит в Лиге? — закончив с бараниной и отодвигая пустую тарелку, добавил Гарри.

Профессор Фелл сделал глоток сливочного пива и на какое-то время задумался.

— Начнём с твоего вопроса, Гарри, — сказал Фелл, глядя на него как на равного, а не как на ученика. — Когда новый член Лиги подписывает «Клятву Вечного Молчания», на него автоматически накладывается заклинание «Агницио Мутуа». Это своего рода магический фильтр, тонкий, как паутина, но прочный, как драконья чешуя. Оно связывает всех членов Лиги невидимой нитью и действует, пока вы остаётесь частью этого братства. Допустим, вы сидите здесь, в «Трёх метлах», в самый разгар вечера. Воздух густ от дыма трубок, со всех сторон несутся обрывки разговоров о квиддиче, деловых сделок, последних сплетен, кто-то хохочет над старой шуткой. Обычный выходной день, полный суеты и жизни. И вдруг... дверь открывается, и входит незнакомец. В тот же миг всё вокруг будто теряет чёткость — звуки становятся глухими, лица размываются, словно вы смотрите сквозь запотевшее стекло. Лишь один человек остаётся ясным и чётким — этот самый незнакомец. Ваши взгляды встречаются — и вы понимаете друг друга без слов. А затем... — Фелл щёлкнул пальцами, — мир возвращается в привычное русло, но теперь вы знаете, что встретили собрата по Лиге. Что касается вашего вопроса, Гермиона, — профессор Фелл позволил себе улыбку, пока мадам Розмерта одним взмахом палочки отправила грязные тарелки звенящим строем на кухню, а на их место с мягким стуком приземлились кружки с пенящимся сливочным пивом, — в Хогвартсе вашим наставником буду я. Однако летом, если пожелаете, мы сможем продолжить занятия в моём доме в России. А ещё есть Камелот, наше «Сердце Тайн». В его стенах скрыта огромная библиотека, полная древних свитков и фолиантов, всегда открытая для членов Лиги.

— Камелот? — Гермиона замерла. Кружка с пивом застыла в её руке на полпути ко рту. — Легендарный замок короля Артура? Но это же миф!

— Не совсем, — мягко поправил Фелл. — Тот, настоящий Камелот, действительно канул в Лету, как и всё, что связано с тем временем. Наш Камелот — дань уважения и продолжение традиции. Его возвели волшебники несколько веков назад, сохранив дух и название, чтобы великие легенды не становились сказкой.

Сделав ешё глоток пива, профессор перевёл взор на Гарри. Неожиданно сменив тему, он спросил:

— Гарри, когда вы планируете начать тренировки?

— Во вторник, — ответил Гарри, вытирая пену рукавом. — Даже если погода останется такой же отвратительной, как всю эту неделю.

— Я спрашиваю, потому что сегодня был для всех вас явно нелёгкий день, — продолжил Фелл. — Вы, должно быть, совершенно измотаны. Поэтому предлагаю продолжить наш разговор в следующее воскресенье. Конечно, если у вас не запланирована тренировка на это время.

— Нет-нет, я проведу её рано утром, — поспешно уточнил Гарри. — К двенадцати мы будем готовы к уроку.

— Вот и славно, — заключил профессор Фелл, поднимаясь из-за стола вместе со всеми.

Обратная дорога в Хогвартс, несмотря на пронизывающий ночной холод и густой туман, окутавший деревню, прошла в оживлённых разговорах. Их ботинки звонко стучали по булыжникам, а дыхание превращалось в лёгкие облачка пара, тающие в темноте.

Уже поднимаясь по винтовой лестнице к спальне, зевая и спотыкаясь едва ли не на каждой ступеньке от усталости, Рон скептически пробормотал:

— Никогда в жизни я не подписывал столько магических контрактов, как в этом месяце.

Гарри тихо хмыкнул, но на ответ уже не хватало сил. Глаза слипались сами собой, а ноги гудели после долгого дня.

Ясная и сухая погода последних недель сентября позволила лесу детально продумать свой осенний наряд, и к началу октября деревья, окружавшие древние стены Хогвартса, безо всяких церемоний облачились в разноцветные мантии. Природа объявила осенний бал, и ветер, заиграв увертюру, закружил листья в лёгком вальсе. Приглашённые на праздник деревья прихорашивались и всё норовили заглянуть в Чёрное озеро, чтобы полюбоваться своим отражением, отчего озеро превратилось в волшебную палитру живописца. Алые клёны, золотистые берёзы, багровые дубы и оранжевые осины, смешиваясь в воде с лиловыми тенями облаков, создавали зеркальную мозаику, а каждый всплеск волн добавлял в неё бронзовые блики. Лишь только мрачные ели у подножия башен стояли как чёрные часовые, бросив вызов всей этой яркой вакханалии.

Но стоило этому яркому карнавалу достичь своего пика, как ветер внезапно переменился. С каждым днём ветер становился всё более дерзким. Теперь он уже не водил листья в танце, а бесстыже срывал с деревьев Запретного леса их праздничные наряды, обнажая мрачные чёрные стволы. Листья, подхваченные его порывами, кружась в холодном воздухе, молчаливо наблюдали, как долина погружается в гнетущее безмолвие.

И на этом пронизывающем ветре Хогвартс оставался островком тепла и жизни. Из высоких труб замка вился лёгкий дымок, в окнах отражался тёплый свет факелов, а в гулких коридорах раздавались голоса и смех студентов, спешащих на уроки или прячущихся от сквозняков в тёплых гостиных своих факультетов.

Школьная жизнь текла своим неспешным, но полным событий руслом. С возвращением хорошей погоды возобновились тренировки по квиддичу, и Гарри с командой днями напролёт отрабатывал сложные тактические манёвры, доводя их до автоматизма. Они часами продумывали, как не дать соперникам сбить гриффиндорских охотников с траектории, выстраивали хитроумные расстановки и оттачивали стремительные контратаки, способные застать врасплох даже самую подготовленную команду. Ветер свистел в ушах, метлы скрипели от резких поворотов, а крики и смех игроков разносились над полем — пока вечерний туман, медленно опускаясь на землю и окутывая башни Хогвартса призрачной дымкой, не начинал мягко намекать, что пора заканчивать.

Почти всё свободное время Гарри с друзьями проводил в библиотеке, где запах старых пергаментов и пыльных магических томов был гуще, чем привычный осенний туман над Запретным лесом. Преподаватели, убедившись, что ученики окончательно втянулись в учёбу после каникул, безжалостно увеличили нагрузку.

Так профессор Блэквуд, чья тень, казалось, от занятия к занятию становилась всё длиннее, точно желая поглотить весь класс и утащить его прямиком в варварское королевство эпохи Меровингов, — на последнем уроке радикально преобразила свой кабинет. Стены были увешаны грубыми звериными шкурами, от которых исходил запах сырости и забытых эпох. Сжимая в руках «Книгу Сумеречных Заклятий» Меровингов, профессор пыталась вытянуть из студентов ответы на вопросы: как маги стали советниками при дворе Меровингов и может ли маг править, не садясь на трон? В качестве практической демонстрации она выбрала Арабель Лафарг и заставила её исполнить «Обряд привязки» — древний ритуал, которым маги связывали свою судьбу с королевской династией. Но на этом испытания не закончились — Блэквуд задала написать два свитка к следующему уроку: сравнить «Саллический закон» и «Устав гильдии магов», да ещё и ответить на вопрос, почему женщинам-волшебницам запрещали наследовать земли. Задание прозвучало так, словно его придумали специально, чтобы заставить студентов возненавидеть саму идею письменности.

А ведь на предыдущем занятии кабинет профессора Блэквуд сиял античным великолепием — словно сама древнеримская курия перенеслась сквозь века: идеально отполированные колонны из каррарского мрамора, увенчанные золочёными коринфскими капителями; яркие отсветы пламени в форме крылатых Побед, танцующие по бронзовым канделябрам; воздух, напоённый ароматом ладана и выдержанного пергамента — всё было столь совершенным, что ни у кого не возникало сомнений: заклинание «Камера Люцида» сработало с безупречной точностью. Студенты, облачённые в римские тоги, которые, правда, сидели на них так же естественно, как мантия на гиппогрифе, корпели над свитком с «Речами Цицерона против волшебников-коррупционеров». Гермиона, конечно, не могла удержаться и отметила, что Сенат продал магическую защиту Рима за греческий огонь. Её проницательность принесла Гриффиндору пять баллов, но профессор Блэквуд произнесла похвалу таким сухим тоном, что можно было подумать, будто она сама заседала в том самом Сенате. Рон же умудрился отличиться по-своему: разглядывая древние счёты-абакус, он каким-то образом активировал их, и те начали выкрикивать суммы несуществующих долгов на латыни, требуя немедленной уплаты. Когда кабинет наполнился их монотонным ворчанием, а лицо Рона приобрело оттенок спелой тыквы, профессор Блэквуд с явным удовольствием сняла десять очков с Гриффиндора.

Уроки профессора МакГонагалл и профессора Фелла были построены на трансформации, но принципиально различались: МакГонагалл готовила учеников к осознанному овладению сложнейшим преобразованием — анимагией, тогда как Фелл, преподававший Защиту от Тёмных искусств, сосредоточился на противодействии принудительной трансформации — тем опасным видам магии, что способны лишить человека истинного облика против его воли. Оба пути были тернисты, но каждый по-своему захватывал дух.

В конце сентября на уроках Трансфигурации ученики приступили к заданию, которое после освоения превращения мыши в крысу казалось простым: превращали крысу в хомяка. Разница в размерах была невелика, но структура шерсти, форма тела и даже крохотные коготки требовали внимания к мельчайшим деталям. В октябре же задача усложнилась: крысу требовалось превратить в дрозда, а это означало не просто изменение внешнего вида, а полную перестройку скелета, формирование крыльев и оперения. Профессор МакГонагалл не уставала подчёркивать, что такая трансфигурация требует не только мастерства, но и глубокого понимания сути живого существа. Первые уроки прошли в сплошных неудачах: крысы пищали, махали хвостами, покрытыми клочьями перьев, или обзаводились нелепыми отростками вместо крыльев. У Мосс крыса, видимо решив стать уткой, покрылась перьями, но вместо крыльев, обрела перепончатые лапы. Беатрису залила краска смущения, но поддержка со стороны Дина быстро вернула ей улыбку.

После долгих часов практики и кропотливой домашней работы на следующих занятиях класс стал наполняться робким чириканьем. Первым добился успеха Уильям Бут — его дрозд неуверенно вспорхнул с парты. Вскоре последовали другие: Гарри — его дрозд получился немного коренастым, но узнаваемым; Гермиона — её птица выглядела так, как если бы сошла со страниц учебника; и Джинни — у которой птица едва прихрамывала на одну лапку.

У профессора Фелла всё было серьёзнее. На одном из занятий он демонстрировал заклинание Лигнум Вита, превращающее живое существо в дерево. Ученики с ужасом наблюдали, как подопытная мышь, подвергнутая этому заклятию, покрывалась грубой корой, а её крохотные усы превращались в тонкие веточки с листьями. Профессор Фелл объяснял, что противостоять этому можно антизаклинанием Гомо Реститутус, которое не только возвращало изначальный облик, но и создаёт защитный барьер.

Но самым жутким моментом стало занятие по изучению заклинания Терра Анима — превращению живых существ в глиняных големов. Профессор сдернул бархатное покрывало с серебряного подноса, обнажив клубок молодых гадюк и прежде, чем студенты успели вскрикнуть, он резким взмахом палочки выпустил ослепительную молнию — в тот же миг змеи превратились в миниатюрных глиняных големов. В наступившей тишине весь класс заворожено смотрел, как эти загадочные создания с пустыми глазницами сгруппировались и, повинуясь какой-то неведомой воле, начали медленно и ритмично, угрожающе наступать на профессора. Дав студентам прочувствовать животную панику неприятия реальности, Фелл взмахнул палочкой и произнёс: «Витеа Редукс!» … Земляная оболочка лопнула, и из-под глиняных обломков тут же выползли извивающиеся змеи, вызвав у студентов нервную дрожь.

Уроки зельеварения проходили в обычной атмосфере театрального великолепия, которое Слизнорт тщательно культивировал в своем классе.

Сам профессор, облаченный в бархатную мантию глубокого баклажанного оттенка, важно шествовал между столами, его округлый живот слегка покачивался в такт шагам, а усы подрагивали от едва сдерживаемого удовольствия. Внимательные глаза скользили по пузырящимся котлам и дрожащим рукам учеников. Иногда он останавливался перед чьим-то котлом, чтобы бросить беглый комментарий — то ли поощрительный, то ли с лёгкой насмешкой, но всегда с той теплотой, которая делала его любимцем многих учеников. На одном из уроков, посвященных приготовлению «Зелья трезвого ума», профессор, рассказав о его свойствах и описав, как всего несколько капель этого зелья способны прояснить разум — «словно утренний свет, пробивающийся сквозь туман», — не преминул добавить, что эффект этот мимолетен, а излишняя щедрость в дозировке может привести к весьма нежелательной откровенности, от которой любой студент потом пожалеет, что не провалился сквозь землю. Класс, разумеется, встретил его слова смешками.

В этом году большинство учеников относились к занятиям с необычайной серьезностью, зная, что малейшая ошибка — неверно добавленный ингредиент или лишняя щепотка порошка — может превратить зелье в бесполезную жижу. Слизнорт, чьи щёки розовели от удовольствия при виде студенческого рвения, в разумных пределах поощрял эксперименты. Тем не менее, останавливаясь у котлов, он неустанно напоминал о важности точности в зельеварении; его голос звучал почти как заклинание, повторяемое с неизменной настойчивостью. Когда же зелье, которое должно было струиться подобно жидкому шёлку, больше напоминало мутный яблочный сок, он, с едва уловимой улыбкой, скрытой в пышных усах, лишь качал головой.

Одним из ярких моментом стало занятие, на котором готовили «Зелье трезвого ума». Слизнорт, сияя от восторга, с глазами, горящими неподдельной гордостью, не мог сдержать похвалы в адрес Дарта Метью из Когтеврана. Этот юноша, с присущей его факультету изобретательностью, решил добавлять листья шалфея не разом, а по одному, тщательно следя за тем, как меняется цвет зелья. Профессор, едва не хлопая в ладоши, провозгласил, что такой новаторский подход заслуживает наград, и щедро отсыпал Когтеврану десять очков.

Однако не обходилось и без курьезов. Во время приготовления «Сиропа ясного взора» Грэхэм Монтегю добавил лишнюю каплю огуречного экстракта. Его зелье, вместо того чтобы приобрести нежный голубоватый оттенок, начало яростно пузыриться, окрашиваясь в ярко-зеленый цвет, точно болотная жижа. Слизнорт, чьё обоняние было столь же развито, как и у нюхлера, тут же замер на полпути к демонстрационному столу.

— О-о-о, мистер Монтегю, — протянул он, округлив глаза в преувеличенном ужасе, — если ваша цель — устроить из собственных ушей фонтан пены, то вы выбрали идеальную стратегию!

Класс засмеялся, а виновник, покраснев до кончиков ушей, под внимательным взглядом профессора, поспешно исправил ошибку.

В то время как Гермиона, Гарри и Джинни традиционно задавали высочайший стандарт, и Рон теперь демонстрировал сопоставимые результаты — его зелья больше не выделялись на фоне друзей. В этой интеллектуальной гонке гриффиндорцам достойно противостояли: скрупулезная Мария Алтынникова, изобретательная Арабель Лафарг и слаженный дуэт Бутов — Изольда и Уильям.

Именно у профессора Слизнорта зародилась здоровая конкуренция, распространившаяся и на другие предметы. Это соперничество не разделяло, а сплачивало студентов — и вскоре представители разных факультетов начали активно перенимать лучшие методы друг у друга.

Учебный год едва перешагнул октябрь, но уже стало ясно, что ни один урок не подарил студентам Хогвартса столько искреннего смеха и восторга, как тот, что провели профессор Стебель и Хагрид в Запретном лесу.

Накануне профессор Слизнорт, потирая руки, уговорил Хагрида помочь с пополнением запасов для своих занятий. Речь шла о редком зелье, которое требовало особых грибов — тех самых, что Хагрид недавно встретил в окрестностях Запретного леса.

И вот под наблюдением профессора Стебель и в сопровождении профессора Хагрида группа студентов вышла на небольшую поляну, скрытую где-то у начала Запретного леса. Студенты в ожидании выстроились неровным полукругом, то и дело переглядываясь, пока Хагрид, прищурив глаза, внимательно изучал поляну. Наконец его взгляд остановился на участке земли, сплошь усеянном странными грибами. Их упругие, блестящие шляпки, ловя каждый вздох ветра, подрагивали как живые. «Ну вот, красавцы мои, я же говорил, что найду вас», — совсем тихо сказал Хагрид, указывая на грибы.

Профессор Стебель, как всегда строгая, но с добродушным блеском в глазах, подняла руку, требуя полной тишины. Она объяснила, что эти грибы, известные как Прыгающие Поганки, собираются по просьбе профессора Слизнорта. «Они не ядовиты, — заверила она, — но пугливы до невозможности. Стоит чуть их потревожить, и всё — ускачут в чащу, словно стая перепуганных пикси. А догнать их — всё равно что пытаться поймать снитч без метлы».

Увы, как ни старались студенты ступать осторожно, каждый их шаг отдавался предательским хрустом сухих веток и опавших листьев. Джинни, пытаясь подавить кашель, всё же не сдержалась — и в тот же миг ближайшая Поганка, будто подброшенная невидимой рукой, взмыла в воздух на добрых четыре фута. Дин Томас, стоявший рядом, отшатнулся с таким изумлением, что чуть не сшиб Рона с ног, и целая стайка грибов, как по команде, бросилась наутёк. Они подпрыгивали в идеальном синхронном ритме, точно крошечные резиновые мячики, уворачиваясь от протянутых со всех сторон рук. Смех разносился над поляной, и большая часть урока прошла в весёлой, хоть и безнадёжной погоне за грибами: студенты спотыкались о корни, налетали друг на друга и хохотали до слёз, не замечая, как мало грибов на самом деле попадает в их корзины.

Однако Гермиона, верная себе, подготовилась заранее. Ещё перед уроком, перелистав в библиотеке потрёпанную книгу «Тысяча магических трав и грибов», она вычитала, что Прыгающие Поганки отличаются редкостным любопытством. Притаившись с Роном у корявого корня древнего дуба, они терпеливо ждали, пока грибы, поддавшись инстинкту, не подскакивали к ним достаточно близко. Тогда Рон с торжествующим видом набрасывал на них свой старый плащ.

Но самым неожиданным оказался метод, применённый Петром Бибилашвили, чьё имя большинство студентов до сих пор ещё выговаривало с трудом. С абсолютно невозмутимым видом он достал из кармана крошечный кусочек трюфеля и осторожно положил его на дно своей корзины. Запах, видимо, подействовал на Поганок как настоящий магический зов — одна за другой они начали запрыгивать в корзину, словно соревнуясь, кто окажется там первым. Даже Хагрид, глядя на это зрелище, не удержался и, почесав затылок, буркнул себе под нос что-то вроде: «Ну и ну, вот это фокус... Э-э-э, даже я бы до такого не додумался».

Собранный урожай — а его, к удивлению, всех, оказалось достаточно — отправили профессору Слизнорту. Ученикам пятого курса из этих грибов предстояло сварить Зелье Прыти — мощный эликсир, резко повышающий скорость реакции, но строжайше запрещённый на соревнованиях по квиддичу.

Запретный лес, полный древних тайн, вновь напомнил о себе студентам седьмого курса на уроках профессора Флитвика. Несколько занятий подряд он посвятил бытовым чарам, тем самым незаметным, но жизненно важным заклинаниям, которые способны спасти нерадивого волшебника в глухом лесу или безводной пустыне. Эти чары, как он утверждал, были способны не только утолить жажду из крохотной лужицы, но и вывести заплутавшего мага из любой незнакомой местности, будь то дебри Шотландии или неизведанные просторы далекого мира.

Профессор Флитвик, как всегда, возвышавшийся на своем импровизированном пьедестале из старых учебников, тонким голоском, похожим на звон крохотного серебряного колокольчика, объявил, что каждый уважающий себя волшебник-путешественник обязан уметь превращать обычную плоскую карту в рельефную. «Да не простую, а говорящую, с подвижными элементами, которые оживают под действием магии». — Объяснял он, и его маленькие ручки размахивали палочкой с такой энергией, что казалось, вот-вот он взлетит. Такая карта, по его словам, была не просто причудой, а настоящим сокровищем для тех, кто не проводит жизнь, сидя в уютной таверне Косого переулка, попивая сливочное пиво. «Круговое движение палочки, выполненное с должной точностью, в сочетании с невербальным заклинанием «Маппа Реалис» не раз спасало отважных магов в раскаленных песках Египта и на диких просторах Северной и Южной Америки», где даже трансгрессия порой оказывалась бессильна перед древними чарами, охраняющими забытые земли.

Для отработки этого непростого заклинания была выбрана местность, прилегающая к Хогвартсу: Черное озеро с его зеркальной гладью, Запретный лес, полный зловещих шорохов, Хогсмид, и сам замок, чьи шпили гордо возвышались над окрестностями. Учеников разделили на группы, поручив каждой из них воссоздать свой участок на карте с максимальной точностью.

Постепенно, под действием заклинаний, плоские географические карты начали преображаться: холмы и овраги, как живые, вырастали из пергамента; деревья, шелестя крохотными листьями, отбрасывали тени, которые удлинялись или укорачивались в зависимости от воображаемого времени суток, а над ними плыли белоснежные облака. Гарри, Рону, Гермионе и Джинни досталась часть Хогсмида, с его кривыми улочками и дымящими трубами «Трех метел». Другая группа, в которую вошли Дин Томас, Беатрис Мосс, Патрик Лонг и Джоан Граб, трудилась над оставшейся половиной деревни, то и дело споря о том, какого оттенка зелени заслуживает луг за «Кабаньей головой».

Две группы, работавшие над участками Запретного леса близ старого дуба кентавров, столкнулись с загадочной трудностью. Парсонс Белль, Окелло Опио и Ханку Тхая из одной группы, а также Кларк Кэнди, Одри Депп и Андрей Рысев из другой обнаружили, что их участки карты упрямо отказываются становиться рельефными. Сколько бы они ни махали палочками, сколько бы ни шептали «Маппа Реалис», пергамент оставался плоским, изредка подрагивая, как бы смеясь над их усилиями.

Профессор Флитвик, склонившись над этими злополучными участками, исследовал их с видом истинного мастера. Его палочка чертила в воздухе замысловатые узоры, но вместо холмов и деревьев из карты вырывались лишь аметистовые вспышки. С серьёзным видом, который редко появлялся на его обычно весёлом лице, он пояснил, что эти всполохи — явный знак тёмной магии, затаившейся в глубинах Запретного леса: даже в миниатюре лес строго хранил свои зловещие тайны.

Тем временем другая группа могла похвастаться настоящим успехом. Пуффендуйцы Герман Трасс и Энн Уилсон, объединив усилия с когтевранцами Мэтью Дартом и Джоан Граб, сумели отметить на своей карте движение гигантского кальмара в Черном озере. Сапфировыми огоньками, они оживили водную гладь, и теперь каждый мог видеть, как невидимый обитатель озера лениво пересекает его глубины.

К концу октября величественная рельефная карта Хогвартса и его окрестностей была завершена и выставлена в холле перед входом в Большой зал. Она сияла магическим светом, притягивая внимание учеников всех факультетов. Малыши с первого курса толпились вокруг, разглядывая миниатюрные шпили замка, узкие витражные окна, крошечные бойницы и массивную дубовую дверь, украшенную железными скобами. Ребята с любопытством переводили взор с тёмных дебрей Запретного леса на уютные домики Хогсмида, где из труб вился дымок, а в освещённых витринах «Трёх метел» и «Сладкого королевства» мелькали силуэты.

Завидев Хагрида, самые отважные ученики тут же начинали просить его указать опасные уголки леса, на что профессор только хмыкал, да почесывал густую бороду.

По воскресеньям, едва заканчивалась тренировка по квиддичу, четвёрка друзей — Гарри, Рон, Гермиона и Джинни — тут же исчезала с поля, и словно заговорщики, проскальзывали за пределы Хогвартса. Вместе с профессором Феллом, они трансгрессировали в Дартмут — пустынную, продуваемую ветрами равнину, где не было ни единой пары любопытных глаз, чтобы подсмотреть их тайные занятия. Здесь, среди вересковых полей, под низким, хмурым небом, профессор Фелл продолжал обучать их искусству свободного полёта. Он показывал, как, управляя потоками ветра, можно выписывать в воздухе фигуры, которые магы, называли «высшим пилотажем». К четвертому уроку все четверо так уверенно владели этим мастерством, что могли, не моргнув глазом, выполнить любую, даже самую замысловатую фигуру.

Гермиона, всю жизнь с подозрением относившаяся к мётлам, неожиданно для всех увлеклась полётами. Её мантия трепетала на ветру, точно крылья, а сосредоточенное лицо озарялось детской радостью, едва она взмывала в небо. Остановить её можно было разве что заклинанием «Арресто Моментум», а чтобы приземлить, требовался «Осталбиней», — до того она упоена была новой свободой. А Рон, зависая в воздухе воображал себя дирижёром: по его сигналу Гарри и Джинни синхронно выписывали в небе такие виражи, от которых у любого зрителя закружилась бы голова.

Измотанные утренней тренировкой по квиддичу, а днём — свободным полётом в Дартмуте, друзья вместе с профессором Феллом возвращались в Хогсмид, чтобы завершить день в тёплой, пропитанной запахом сливочного пива атмосфере «Трёх Мётел». Мадам Розмерта, привыкшая к воскресным визитам этой весёлой компании, заранее занимала для них стол, припасая любимые блюда каждого. Подавались тут и тыквенные пирожки для Гарри, и пудинг с патокой для Рона, и даже изысканный травяной чай с мёдом для Гермионы, который она неизменно заказывала, чтобы «согреться после полётов». Профессор Фелл, посмеиваясь, строил планы на следующие занятия, а друзья, хоть и усталые, с горящими глазами обсуждали, какие фигуры попробуют исполнить в следующий раз.

Поздно вечером они возвращались в Хогвартс, но усталость не мешала ещё одной важной традиции воскресного дня — визиту к Хагриду. Попрощавшись с профессором Феллом на развилке тропинки, что вела к замку, друзья сворачивали к хижине лесничего. А однажды, когда Фелл с присущей ему деликатностью намекнул, что не прочь составить им компанию, друзья, не раздумывая, заверили его, что и они, и Хагрид будут только рады. В тот вечер Хагрид, не привыкший к таким важным гостям, растерялся настолько, что извлёк из какого-то пыльного угла прошлогодний пирог, непонятно как уцелевший за всё это время. Пирог, конечно, больше напоминал кирпич, чем еду, но никто не посмел сказать об этом вслух. Верный пёс Клык, не зная, как относиться к незнакомцу, весь вечер просидел у ног хозяина, уложив огромную морду ему на колени и время от времени подозрительно поглядывая на профессора.

В тёплом, слегка душном воздухе хижины, пропитанном запахом сушёных трав и сырого дерева, друзья делились впечатлениями о занятиях, жаловались на нехватку времени и горы домашних заданий, но тут же признавались, что этот учебный год не сравнить с прежними — столько нового и удивительного они узнавали. Хагрид, как всегда, слушал с широкой улыбкой, а потом начинал свои нескончаемые рассказы. То он вспоминал недавнюю встречу с кентаврами, которые снова затянули старую песнь о Марсе и грядущих переменах, то переносился в свой первый день работы в Хогвартсе, когда сам был немногим старше Гарри. Его истории неизменно сопровождались громкими восклицаниями вроде: «А вот этого вы точно не знали!» или смущённым бормотанием: «Ой, кажись, мне не следовало этого говорить...»

Но самым волнующим моментом вечера всегда было прощание. Уже на пороге, когда друзья, позёвывая, лениво кутались в мантии и собирались уходить, Хагрид как бы невзначай ронял какую-нибудь загадочную фразу. Однажды, задумчиво почесывая бороду, пробормотал: «Кстати, видал я намедни странные следы у озера, что-то большое, видать, по ночам из воды вылезает». И тут же, будто ничего и не говорил, желал спокойной ночи, закрывая за ними дверь с таким видом, словно и не подозревал, какой переполох вызвал. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни, шагая по тёмной тропинке к Хогвартсу, то и дело оглядывались, напряжённо вглядываясь в тени, ожидая, что это «что-то большое» вот-вот появится из-за ближайшего куста.

В третью субботу октября воздух Хогвартса дышал предвкушением первой долгожданной игры сезона в квиддич. «Гриффиндор против Пуффендуя!» — звучало повсюду. Команды готовились сразиться на поле, и школа буквально бурлила от возбуждения. Стадион, возвышавшийся над пологими холмами у Запретного леса, напоминал разбуженного великана: его деревянные трибуны, выкрашенные в яркие цвета факультетов, дрожали от топота сотен ног. Золотые и алые флаги Гриффиндора развевались на ветру, соревнуясь с солнечно-жёлтыми и чёрными знамёнами Пуффендуя, а вымпелы со львами и барсуками яростно трепетали готовые немедленно броситься в бой.

Утро выдалось прохладным и ясным. Солнце, ещё не добравшееся до зенита, отбрасывало длинные тени от высоких башен стадиона. Ветерок бодрил, пощипывая щёки, небо сияло кристальной чистотой, а студенты, теснившиеся на трибунах, кутались в тёплые мантии с эмблемами своих факультетов. Гриффиндорцы, размахивая алыми шарфами, ревели и топали ногами так, что трибуны, казалось, вот-вот рухнут. Многие из них разрисовали себе лица золотыми и красными полосами, а один первокурсник даже нацепил на голову некое подобие львиной гривы, сделанной из крашеной шерсти. Пуффендуйцы не оставались в долгу: их жёлтые мантии сверкали на солнце, а болельщики потрясали огромными деревянными ложками, стуча, с оглушительным треском, ими друг о друга. Воздух наполняли пронзительные звуки дудок и дробь раскрашенных барабанов. Какой-то особенно бойкий болельщик в первом ряду притащил самодельный рог, из которого доносился звук, подозрительно похожий на мычание коровы.

На фоне этого оглушительного звона, крика и смеха выделялись голоса двух комментаторов, впервые занявших свои места у волшебного микрофона. Это были Андрей Рысев и Пётр Бибилашвили, их шутки уже раскатывались по трибунам, заставляя студентов давиться от смеха.

— Итак, Пётр, как думаешь, у кого сегодня больше шансов? — спрашивал Андрей. — У львов или у этих милых барсучков, которые таскают с собой громадные ложки вместо мётел?

— Ну, Андрей, — ответил Пётр, — если судить по костюмам, то план Пуффендуя очевиден. Видишь того парня в мантии, который напоминает пухлую подушку? Их тактика ясна: сначала — эстетический шок, потом — пока все в ступоре — захват снитча. Хотя... — он оглядел трибуны, — с такими корзинами для пикника, я не видел болельщиков квиддича. Может, они просто не туда попали.

— Смотри, сейчас начнут бутерброды доставать! — воскликнул Андрей. — Да они вообще пришли не игру смотреть, а гриффиндорцев дразнить! Видишь, специально размахивают колбасой! Это чтобы у команды Гриффиндора слюнки потекли, и концентрация сбилась!

Трибуны сотряслись от хохота, глядя на то, как несколько пуффендуйцев с аппетитом начали уплетать сэндвичи с ростбифом. Профессор МакГонагалл, сидевшая неподалёку, бросила на комментаторов суровый взгляд.

— Мистер Рысев, мистер Бибилашвили, — прервала она их, — Напоминаю, что микрофон предназначен для комментария игры, а не для обсуждения модных предпочтений студентов и ваших сомнительных комедийных способностей.

— Конечно, профессор! — хором ответили оба, и тут же Андрей, не удержавшись, изобразил перед микрофоном немое признание в любви трибунам, вызвав новую волну смеха и несколько восторженных свистков.

— Как думаешь, чем Редфорд будет мотивировать свою команду? — лукаво прищурившись, спросил Пётр. — Может, пообещает своим игрокам бесплатную подписку на «Омут новостей»?

— Ну, перед тем как поднять свое бренное тело к комментаторской кабине, — заявил Андрей, — я застукал капитанов у раздевалок. На мой вопрос, что они ждут от игры, Гарри воодушевлённо начал говорить про «красивую игру обеих команд», «слаженную работу» … Хотя, — Андрей снисходительно усмехнулся, — мне показалось, он сам не особо верил в эти красивые слова — у него, как мне почудилось, на мантии ещё не высохли несколько пятен от сливочного пива со вчерашней вечеринки.

— Кла-ассика! — закатив глаза, с наслаждением протянул Пётр. — А Мэй?

— А Мэй... — сделав драматичную паузу, продолжил Андрей, — Мэй заявил, что они тут не для «показательных выступлений с воздушными шариками». И знаешь что? Его команда смотрела на гриффиндорцев так, словно это не соперники, а основное блюдо на банкете.

— Видел, как Кевин Уитби за завтраком вилку точил? — подхватил Пётр. — Не зря их фанаты с деревянными ложками расселись, как на пиршество собрались. Интересно, они снитч ловить собираются или жаркое из гриффиндорского капитана подавать?

Трибуны взрывались смехом, рёвом, свистом и треском — кто-то особенно рьяно колотил по тарелке огромной ложкой.

— Ну что ж, — философски вздохнул Пётр, — либо кто-то сегодня поймает снитч, либо мы увидим первое в истории квиддича поедание соперника. В любом случае игра будет зрелищной!

Тем временем в раздевалке Гриффиндора царила атмосфера тихой решимости. Гарри собрал команду для последних напутствий перед выходом на поле.

— Слушайте, — начал он. — Мы сильны как никогда. У нас есть скорость и дух! Джинни, Ричи — ваши броски пробьют любую защиту. Рон, — он кивнул другу, — ты справишься с любым ударом. Дин, Джимми — не дайте бладжерам шанса вредить охотникам.

Затем, обращаясь к Деннису, и положив ему руку на плечо, Гарри ободряюще добавил:

— Играй спокойно. Ты всё лето тренировался с Оливером — это многое значит. Он вложил в тебя своё мастерство. — Гарри улыбнулся. — Он будет гордиться тобой. И я тоже. Делай то, чему научился, и не думай о трибунах. Мы с тобой, понял?

Деннис кивнул, и его плечи немного расслабились. Гарри дружески хлопнул его по спине и, повернувшись к команде, сказал:

— Ну что, готовы?.. Тогда вперёд!

Наконец, под оглушительный рёв трибун, команды вышли на поле. Андрей и Пётр замолкли. Мадам Трюк, в своей строгой мантии и с неизменным свистком в руках, стояла в центре поля. Перед ней выстроились игроки, держа наготове свои мётлы. Гарри и Мэй сошлись в центре поля и обменялись рукопожатием.

— Напоминаю всем, — громко сказала мадам Трюк, — я хочу честной игры. Никаких фолов, никаких грязных трюков. Пусть победит сильнейший.

Окинув команды пронзительным, не терпящим возражений взглядом мадам Трюк, с её неизменной суровостью, медленно обвела глазами позиции каждого игрока. Убедившись, что всё в порядке, она коротко кивнула и взмахнула рукой. По её сигналу четырнадцать мётел одновременно оторвавшись от земли, с тонким свистом рассекаемого воздуха, подняли игроков ввысь. За ними, из потёртого деревянного ящика, плавно взмыли игровые мячи: красный квоффл устремился вверх, а два чёрных бладжера, угрожающе гудя, закружились в поисках своих первых жертв. Золотистый снитч мелькнул на мгновение и тут же скрылся из виду.

Трибуны Хогвартса взорвались оглушительным рёвом, в котором смешались восторженные крики, топот ног и обрывки факультетских гимнов. Гриффиндорцы энергично размахивали алыми флагами, слизеринцы скандировали свои традиционные речёвки, а представители Пуффендуя и Когтеврана добавляли к общему гулу одобрительные возгласы. Мадам Трюк, не обращая внимания на этот хаос, поднесла к губам, отполированный временем свисток, и его резкий звук чётко обозначил начало игры.

— Итак, матч начался! Уилсон Энн и Оуэн Колдуэлл сразу же устремились в атаку на кольца Гриффиндора! — перекрывая гул болельщиков, быстро начал свой комментарий Пётр.

— Смотри, по правому флангу набирая скорость, несётся Ричи Кут! Кевин Уитби пытается его остановить, но… Кут обходит его одним изящным манёвром и перехватывает Оуэна! Просто загляденье! Квоффл у Гриффиндора… — едва сдерживая восторг прокричал Андрей.

— Может, Кевину стоило взять с собой не биту, а вилку для манёвра? — ехидно заметил Пётр.

— Ох, бладжер!.. Он всё-таки настигает Ричи… но в последний миг тот успевает передать квоффл Джинни! — соскочив с места воскликнул Андрей.

— Джинни, вперёд! Давай! Давай! — закричал Пётр.

— Эй, приятель, у нас нет любимчиков, забыл?

— Десять очков у Гриффиндора! — подытожил Пётр, когда красный мяч пронесся сквозь кольцо, и болельщики взорвались аплодисментами.

Пока Андрей и Пётр перебрасывались шутками у комментаторского микрофона, Гарри носился высоко над полем. Его глаза скользили по небу, выискивая едва уловимый в солнечном свете, знакомый блеск крылышек. Холодный и резкий ветер, трепал непослушные волосы, забирался под мантию, но Гарри продолжал методично патрулировать высоту.

На противоположной стороне поля в воздухе скользила Лаура Мэдли, невесомая как тень, ловец Пуффендуя. Лёгкая, как пёрышко, и стремительная, как молния, она, казалась, сама была частью ветра. Краем глаза, оценивая её позицию, Гарри одновременно следил за бладжером, рыщущего где-то неподалёку. Он на мгновение задумался, не заметила ли Лаура чего-то, что ускользнуло от его внимания, но тут же вынужден был резко нырнуть в сторону — совсем рядом пролетел бладжер, оставив после себя угрожающий гул.

Трибуны, оглушаемые восторженными криками болельщиков, преподаватели, неотрывно следившие за игрой, и даже его собственная команда, сражавшаяся за квоффл где-то внизу — всё это превратилось в фоновый шум. Для Гарри существовали лишь поле, раскинувшееся под ним, соперница, чья тень мелькала на краю зрения, и снитч, который мог проявиться в любую секунду, решив судьбу матча.

— Признаться, я даже не представляю, что бы делал Пуффендуй без своего капитана — Мэя Редфорда, — донесся до Гарри голос Петра. В его тоне угадывалась лёгкая ирония. — Это же настоящий мозговой центр команды, её серое вещество, если хотите! С какой точностью он выстраивает эти кинжальные прорывы своих охотников!

— Да уж, через него проходят все нити атак Пуффендуя, — подхватил Андрей, глядя на то, как Мэй долго не решался отдать квоффл кому-то из своих охотников, чтобы начать атаку. — Сколько он ещё будет думать, кому доверить мяч, чтобы тот, словно потерянная сова, не пролетел мимо ворот Уизли!

— А, Рон, сегодня скучает, — с притворным сочувствием заметил Пётр. — Может, пока Мэй думает, играть или не играть, попросим нашего скучающего вратаря исполнить «Рональд Уизли — наш король»? Говорят, два года назад это был главный хит Хогвартса!

— Хит на все времена, Пётр, на все времена! — фальшиво всхлипнув, воскликнул Андрей.

И болельщики Гриффиндора, подхватив шутку, дружно запели старую песенку:

Рональд Уизли — наш король,

Рональд Уизли — наш герой,

Перед кольцами стеной

Так всегда и стой...

Квоффла Рональд не пропустит

И победу не упустит,

Вратарём наш Рон родился,

Гриффиндору пригодился.

— Так, наконец-то решение! Навесной бросок от Мэя, и квоффл у Элеоноры Брэнстоун! Какая скорость, просто дух захватывает! — язвительно воскликнул Пётр, видя, как Элеонора неспешно набирала скорость.

— Верно, Петр, со старта она не стремительна, но уж если разгонится — летит быстрее «Хогвартс-экспресса»! — парировал Андрей.

— Знаешь, мне порой кажется, что квиддичное поле для неё тесновато!

— Мистер Рысев, мистер Бибилашвили, — сделала замечание МакГонагал, заставив комментаторов на мгновение умолкнуть. — Комментируйте игру. Свои оценки игроков приберегите для приватных бесед.

— Профессор, мы строжайше придерживаемся хода матча! — бодро отрапортовал ей Пётр.

Гарри, увлечённый перепалкой комментаторов, невольно улыбнулся. Эта беззаботная болтовня напомнила ему Фреда и Джорджа, с их неисчерпаемым запасом шуток и умением превращать любое событие в представление. Он на мгновение забыл о снитче, всецело предавшись воспоминаниям... как вдруг заметил, как Лаура резко рванула вверх. Её лицо напряглось, а взор был прикован к чему-то крохотному, трепетавшему в воздухе. Это был снитч! Расстояние до него было почти одинаковым, но Лаура успела разогнать свою метлу и была так опасно близко к нему!

Не раздумывая, Гарри впился в рукоять «Молнии» и пригнулся к метле так, что слился с ней воедино. Метла откликнулась мгновенно, и вот, рассекая воздух, он несся за снитчем. Ветер свистел в ушах. «Молния» всё же была быстрее — её мощь не знала себе равных. Рванув вперёд, обогнав Лауру, Гарри выбросил руку — пальцы коснулись холодной поверхности золотого крылатого шарика и… сжали его в кулаке.

Трибуны Гриффиндора взорвались ликующими криками. Болельщики вскакивали с мест, трубили в дудки и размахивали флагами с золотым львом. А на противоположных скамьях Пуффендуя царила совсем иная атмосфера — одни болельщики бессильно опускались на сиденья, другие свистели в знак протеста, третьи стояли в гнетущем молчании, не скрывая разочарования.

Игроки медленно приземлились на поле. Гриффиндорцы, сияя от восторга, бросались в объятия друг другу, громко хлопая по спинам. Пуффендуйцы, сохраняя спортивное достоинство, пожали руки победителям, но их опущенные головы и медленная походка красноречиво говорили об унынии, с которым они брели к раздевалкам.

— Последняя атака Пуффендуя захлебнулась! Гарри поймал снитч — игра окончена! — объявил Пётр.

— Победа Гриффиндора со счётом 210:10! — провозгласил Андрей. — Сегодня золотые львы показали великолепную игру, но турнир только начинается! Главные сражения ещё впереди, и Пуффендуй обязательно вернётся в игру с новыми силами!

— А мы прощаемся с вами. У микрофонов были Андрей Рысев…

— …и Пётр Бибилашвили!

— До встречи на следующем матче! — хором завершили они, и трибуны ещё раз взорвались аплодисментами.

Субботнее утро в канун Хэллоуина в Хогвартсе выдалось на удивление будничным, несмотря на тонкий, дразнящий аромат запечённой тыквы, который витал в воздухе, напоминая о грядущем празднике. Большой зал, как ни странно, не выказывал ни малейших признаков торжества: ни парящих свечей в тыквах, ни призрачных гирлянд, лишь привычные длинные столы да голоса учеников, спешащих на завтрак. Те, у кого на руках имелись подписанные родителями разрешения, позавтракав, с нетерпением устремились к воротам замка, чтобы впервые в этом году посетить Хогсмид.

Гарри, Рон, Гермиона и Джинни, решили посвятить этот день куда менее увлекательному занятию — выполнению домашних заданий. Причиной тому были сразу два обстоятельства: вечером их ждало праздничное мероприятие в Большом зале, а на следующий день профессор Фелл собирался объяснить, как распознать человека под воздействием заклятия Империус и, что ещё важнее, как противостоять этому проклятию. Все знали, что напрямую блокировать Империус невозможно — только сила воли и твёрдость характера могли стать щитом. Единственный надёжный способ снять чары, в эффективности которого они убедились лично — это водопад в Гринготтсе, способный смывать даже самые коварные заклинания.

Пока четверо друзей устраивались в укромном уголке библиотеки, раскладывая перед собой потрёпанные учебники и стопки книг, остальная часть Хогвартса продолжала свой привычный ритм жизни. У главных ворот замка уже толпились ученики. Октябрьское утро встретило их хмурым небом и холодным ветром, который гнал по небу рваные серые, точно призраки, облака. Закутанные в тёплые шарфы и мантии, студенты переминались с ноги на ногу, то ли от холода, то ли от нетерпения. Хмурый и вечно подозрительный Филч, с обычным для него недовольным выражением лица, методично проверял разрешения, пропуская учеников по одному. Особенно нетерпеливо вели себя третьекурсники, для которых поход в Хогсмид был первым в жизни.

— Да поторопитесь же! — подгонял кто-то впереди. — В «Сладком королевстве» наверняка уже выставили новые сливочные помадки!

Деревня Хогсмид встретила учеников, тёплым дыханием праздника. Запах сливочного пива, доносившийся из распахнутых дверей «Трёх мётел», смешивался с пряным дымком перечных чёртиков, который тонкой струйкой вился над крышей «Сладкого королевства». Улочки, вымощенные неровным булыжником, были особенно уютными в этот день: по углам высились тыквы с вырезанными лицами, в которых светились крохотные огоньки, предвещая завтрашний Хэллоуин.

Первым делом ученики, конечно, направлялись в «Сладкое королевство». Едва переступив порог, они попадали в кондитерскую сказку: воздух вибрировал от густого аромата карамели, благородной горечи шоколада и ледяной свежести мяты. Полки гнулись под тяжестью волшебных лакомств. Тут и сахарные перья, идеальные для долгих уроков, и летучие шипучки, что подскакивали в своих коробках, как живые, и огромные шары мороженого, от которого можно было оторваться от земли — ровно на пять дюймов, как подмигивая, уверял продавец.

— Смотрите, новые конфеты «Берти Боттс»! — воскликнул чей-то взволнованный голос у витрины. — Говорят, в этой партии есть вкус арбузного пирога.

Ребята, смеясь и толкаясь, набивали карманы шоколадными лягушками, жевательной резинкой «Друбблс», «Летучими шипучками». Одна третьекурсница, замерев у прилавка, округлившимися глазами следила, как у мальчишки, попробовавшего перечного чёртика, изо рта повалил густой белый дым, вызвав взрыв хохота у его приятелей.

Старшекурсники направились в «Три метлы». Внутри паба было тепло и шумно, пахло корицей и печёными яблоками. Заказав по кружке сливочного пива, они рассаживались за столиками, погружаясь в обсуждение всего на свете — от комментариев Андрея и Петра во время матча между Гриффиндором и Пуффендуем до свежих сплетен о преподавателях и новостей из «Ежедневного пророка». Огонь в камине паба мерно потрескивал, а за запотевшими окнами холодный ветер, шевеливший вывески на улицах Хогсмида, напоминал, что осень стала полноправной хозяйкой.

— Пойдём на почту, — сказал долговязый парень своему соседу, допивая пиво и вытирая пену с губ. — Надо отправить письмо брату, а то он вечно ворчит, что я забываю о нём.

Они вывалились на промозглую улочку, дверь с колокольчиком звякнула и тут же с весёлым перезвоном распахнулась вновь, впуская шумную ватагу замёрзших студентов. Вместе с ними в трактир ворвался порыв холодного ветра, заставивший сидевших у входа студентов поёжиться и инстинктивно притянуть к себе тёплые кружки.

На обратном пути у Визжащей хижины многие замедляли шаг. Скрипучие ставни, тёмные, точно пустые глазницы, окна и зловещий вой, раздававшийся по ночам, делали это место самым устрашающим в округе. Третьекурсники, притихнув, жались друг к другу.

— А правда, что тут прятался Сириус Блэк? — шёпотом спросил кто-то, но ответа так и не последовало — все были слишком поглощены созерцанием этого зловещего дома.

Ближе к вечеру, в предвкушении грядущего Хэллоуина, уставшие, но довольные ученики потянулись в замок. Между тем по Хогвартсу пополз слух, что праздничный ужин, хоть и состоится, но на этот раз будет необычно скромным. Младшеклассники шептались, что, мол, Большой зал, не украсят ни парящими тыквами, ни призрачными огоньками, а само торжество ограничится столами с праздничным угощением. Никто, даже преподаватели, не мог ни подтвердить, ни опровергнуть эти тревожные домыслы. Но ровно в семь часов вечера, когда бой часов эхом разнёсся по коридорам замка, старосты объявили, что всем надлежит облачиться в парадные или праздничные мантии и спуститься в Большой зал к девяти часам для торжественного ужина.

В тот же миг Хогвартс охватила лихорадочная суета. Спальни, особенно девичьи, превратились в настоящий улей: времени, чтобы выглядеть поистине сногсшибательно, оставалось катастрофически мало. По замку поползли новые слухи, дескать, на ужине ожидается делегация из Министерства Магии, а возможно, и сам Министр Бруствер.

К девяти часам вечера мраморная лестница Хогвартса превратилась в настоящий подиум — Большой зал ещё не открыли, и это ещё сильнее подогревало всеобщее ожидание. Ученики, одетые с таким изяществом и фантазией, словно готовились к Хэллоуину весь год, торжественно спускались вниз, демонстрируя свои костюмы.

У подножия лестницы, заняв лучшую наблюдательную позицию, расположились Андрей Рысев и Пётр Бибилашвили — неугомонные друзья из Гогенгейма. Их парадные мантии, нарочито сочетавшиеся с рваными джинсами и кедами со светящимися подошвами, создавали намеренный контраст с официальностью мероприятия, превращая его в веселую пародию. Вооружившись волшебными палочками-микрофонами, они с театральным пафосом начали комментировать каждый примечательный наряд.

— Добро пожаловать, добро пожаловать на самую волшебную красную дорожку Хогвартса! — патетически воскликнул Пётр, театрально взмахнув палочкой. — Я — Пётр Бибилашвили, а рядом со мной мой близкий друг и несравненный соведущий — Андрей Рысев.

— Специально для вас — самые невероятные, самые волшебные, самые пугающие образы этого Хэллоуина! — провозгласил Андрей, принимая эстафету у Петра. — Сегодня мы будем вашими глазами и ушами на этом грандиозном шествии моды и магии!

— Верно подмечено, Андрей! — отозвался Пётр, поправляя мантию. — И прямо сейчас к нам спускаются Трасс Герман и Граб Джоан из Когтеврана! О, взгляните на их наряды! Трасс выбрал образ безумного ботаника с приклеенными к мантии засушенными ядовитыми растениями! Джоан же — воплощение тёмного привидения в чёрном платье, отделённом паучьими кружевами.

Вскоре вестибюль и пространство у мраморной лестницы заполнилось шумной толпой. Ученики, будучи знакомы с творческими выходками этой неразлучной парочки, намеренно задерживались, образовав плотное полукольцо зрителей. Они встречали каждого представленного Андреем и Петром аплодисментами, взрывались смехом над их остротами и подбадривали особенно смелые комментарии одобрительными возгласами: «Браво, Бибилашвили!», «Рысев, ты гений!». Пара старшекурсников из Когтеврана даже начала делать ставки, кого следующего «представят» комментаторы. Группа первокурсниц, раскрасневшись от восторга, с визгом встречала каждую новую шутку.

Атмосфера напоминала то ли театральную премьеру, то ли матч по квиддичу — такой азарт и оживление царили в толпе. Некоторые ученики, не стесняясь, подсказывали ведущим особенно колкие эпитеты для следующих «участников показа».

— А вот и Уилсон Энн из Пуффендуя! — прижимая руку к груди, говорил Андрей. — Её мантия буквально сверкает зелёными бликами. Она воплотила образ болотной феи. Энн, подойди к нам на минутку! Скажи, что вдохновило тебя на этот чарующий наряд?

Энн слегка смутилась, ощущая на себе внимание сотен глаз, но, переборов стеснение, одарила всех лучезарной улыбкой.

— О, знаете, я всегда любила истории о духах природы. Моя бабушка рассказывала о феях, что живут в болотах, и я решила, что это будет идеально для Хэллоуина. Заклинание на мантии заставляет её мерцать, как настоящая тина под луной!

— По-тря-сающе! — воскликнул Пётр, под одобрительные возгласы. — А вот и староста Когтеврана, Мосс Беатрис, в сопровождении старосты Дина Томаса из Гриффиндора. Беатрис выбрала образ дементора-гламура — чёрные кружева, цепи и шипы, но при этом выглядит так элегантно, что даже дементор бы растаял от её улыбки. А Дин! — продолжил Пётр, жестом заставил Дина покрутиться перед ним. — Рваная кожаная куртка поверх майки с эмблемой Гриффиндора, грим с «шерстью» на лице — настоящий оборотень-рокер! Дин, как тебе удалось так идеально сочетать дерзость и стиль?

— Ну, я подумал, что если уж быть оборотнем, то с характером. — Почесав подбородок, ответил Дин. — Куртка — из магловского магазина, а грим мне помогла нанести моя подруга Беатрис. Главное — рычать убедительно!

— Ха-ха-ха, великолепно! — с огоньком воскликнул Андрей, широко раскинув руки и оглядывая толпу, приглашая всех зрителей разделить его показное веселье.

— А вот, настоящая симфония красоты: Арабель Лавгар и Мария Антынникова из Гогенгейма. Встречайте! — И буквально на последнем слове Андрей и Пётр синхронно рванули к лестнице, одновременно склонились в искусных поклонах и с преувеличенной галантностью протянули руки девушкам — приветствуя истинных королев этого вечера.

— Перед нами Арабель — чарующая блондинка с голубыми глазами, воплотившая образ Вейлы, — продолжал комментарий Андрей, нежно принимая руку её руку. — Её струящийся серебристо-голубой наряд напоминает лунный свет на воде.

— Мария, русоволосая красавица в полупрозрачном платье, вдохновлённом образами морских глубин и сказочных сирен, — поддержал его Пётр, игриво целуя кончики пальцев Марии. — Девочки, вы просто ослепительны!

— Спасибо! — в унисон ответили девушки, совершив идеально согласованные до мельчайшего изгиба пальцев реверансы.

— Мы решили, что вейла и русалка — это классика Хэллоуина, но с современным шиком, — подыгрывая ребятам, кокетливо прикрываясь перьевым веером и пряча за ним лукавую улыбку, добавила Арабель.

— Мы в восхищении! — в ответ хором прокричали Пётр и Андрей, после чего, подхваченные вихрем праздника, тут же ринулись к новым «жертвам» своего внимания.

— Ещё одна пара, которая заставляет биться наши сердца быстрее! — воскликнул Пётр. — Викки Фробишер из Гриффиндора и Эмма Ноббс из Когтеврана. Викки в образе вампира-групи — тёмные губы, кружева и даже маленький клыкастый акцент, а Эмма — платье гриндилоу — болотно-зелёное с переливами, как водоросли в озере и рогатый ободок. Просто невероятно!

Вслед за ними по мраморным ступеням грациозно спускались Изольда Бут с кузеном Уильямом. Стройная, невысокая Изольда с роскошными медными локонами и изумрудными глазами выбрала длинное, с роскошным шлейфом, чёрное шёлковое платье, облегающее её фигуру и переливающееся, как змеиная чешуя. Глубокий разрез на спине и голубые алмазы в серьгах подчёркивали её дерзкую утончённость, придавая всему образу загадочный змеиный блеск. Уильям предпочёл костюм пакваджи. Его серый кожаный камзол с перламутровым отливом имитировал шкуру мифического существа, а за спиной красовался колчан из змеиной кожи с бутафорскими стрелами, излучавшими ядовито-зелёное свечение — всё выглядело одновременно устрашающе и стильно.

— А теперь, друзья, приготовьтесь! — воскликнул Андрей, едва сдерживая восторг. — К нам спускаются легенды Хогвартса: мистер Гарри Поттер и мисс Джинни Уизли, а за ними мистер Рон Уизли и мисс Гермиона Грейнджер!

Услышав, как их представляют, Гарри сдержанно усмехнулся, склонился к друзьям и тихо произнёс:

— Ну что, «легенды», нужно соответствовать ожиданиям публики.

После этого четвёрка, спускавшаяся по мраморной лестнице, словно по сигналу замедлила шаг.

— Гарри в классической парадной мантии, но с изюминкой — искусственные когти на перчатках! — объявил Пётр.

Гарри, не сдержав улыбки, изящно поклонился толпе. В ответ по холлу прокатились одобрительные возгласы. Взглянув на друзей, он едва заметно подмигнул, словно говоря: «Ваша очередь».

Джинни с характерной для неё уверенностью чуть приподняла подбородок, позволяя свету факелов поиграть в гранях диадемы, и вышла вперёд.

— Джинни, о, какая она яркая! — продолжил Пётр. — Её кремовое платье из струящегося шифона прекрасно подчёркивает фигуру, а пояс выгодно оттеняет талию.

—Ты посмотри, как вплетённые в её волосы ленты, перекликаются с изумрудной диадемой! — с энтузиазмом добавил Андрей.

Джинни, идя под руку с Гарри, ступала с такой грацией, словно под ногами у неё была не древняя каменная кладка, а бархатная дорожка королевского бала. Её движения были плавными, почти царственными, а в глазах плясали весёлые искры, которые так часто заставляли Гарри терять дар речи.

Вокруг царила атмосфера праздника. Толпа учеников бурлила: одни смеялись, другие свистели и аплодировали, самые нетерпеливые поднимались на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть «легенд».

Рон наблюдал за всем этим с напускной серьёзностью, он закатил глаза и покрутил пальцем у виска, ясно давая понять, что считает происходящее полным ребячеством. Но предательски широкая улыбка выдавала его истинное удовольствие. С шумным вздохом, изображая крайнюю степень снисходительности, он величаво раскинул руки, словно обращаясь к зрителям: «Ну раз уж вы так настаиваете, я, так и быть, снизойду!»

— Рон, кажется, решил воплотить образ зомби — потрёпанная мантия с кровавыми пятнами, а на голове рыжий парик с эффектом «электрического шока». Хотя погоди, это же его собственные волосы! Они у него так торчат с тех пор, как он мельком, ещё в детстве, увидел своё лицо в зеркало!

— И Гермиона! — подхватил Андрей. — Настоящая тёмная волшебница — чёрное платье в пол, серебряные туфельки и кошачьи линзы, придающие загадочности и мистическую глубину её взгляду.

Гермиона сначала лишь приподняла бровь, однако, взглянув на оживлённую толпу, не смогла удержаться от улыбки. Когда же Рон, с преувеличенной галантностью склонившись, протянул ей руку, Гермиона, после короткой паузы, с театрально-усталым видом и лёгким вздохом приложила ладонь ко лбу — точь-в-точь как королевская особа, терпеливо сносящая выходки эксцентричного супруга, — чем вызвала взрыв аплодисментов.

— Гарри, Джинни, не хотите ли сказать пару слов для нашей публики? — обратился Андрей к приближающейся паре.

— Мы считаем, Хэллоуин создан для веселья, — с улыбкой ответил Гарри, ловко поддерживая игривую атмосферу.

— А я просто не могла устоять перед идеей стать чем-то магическим и природным, — добавила Джинни. — Фея — это как раз моё!

— А вы, Рон, Гермиона? — подхватил Пётр.

— Да я просто хотел выглядеть устрашающе, но, кажется, все только смеются над моей прической, — пожал плечами Рон.

— А я решила, что тёмная волшебница — это идеальный способ подшутить над всеми, кто считает меня только «книжным червём».

— Великолепно, друзья! — воскликнул Андрей и, заметив, как дрогнули массивные двери, добавил: — А теперь давайте все вместе войдём в зал и посмотрим, какие сюрпризы нас там ждут!

Двери Большого зала величественно распахнулись, и перед взорами учеников, опровергая все слухи о скромности праздника, предстала поистине волшебная картина. Потолок отражал хмурое ночное небо. Рваные облака, подсвеченные снизу дрожащим синим пламенем сотен тыквенных фонарей, медленно плыли над головами учеников, временами открывая бледную луну с острым, как лезвие, серпом. Стены украшали призрачные переливающиеся гирлянды из серебристой паутины, а воздух был наполнен соблазнительными ароматами: сладковатым дымком тыквенного пирога, тёплыми нотками корицы и пряной терпкостью эля. На столах, покрытых тёмно-синими скатертями с вышитыми серебром звёздами, между массивными подсвечниками с восковыми свечами, пламя которых горело холодным синим огнём, поблёскивали золотые блюда.

В углу зала на специально возведённой сцене была установлена массивная музыкальная аппаратура. Голубой туман, струившийся от подножия сцены, медленно поднимался спиралями. Он сгущался в полупрозрачные фигуры — то ли призраков, то ли фантастических существ — которые, едва обретя форму, растворялись в воздухе, оставляя за собой дымчатые следы.

Восхищаясь и перешёптываясь, студенты, неторопливо входили в Большой зал. Одни сразу рассаживались за столами, другие, впитывая атмосферу праздника, ненадолго задерживались, прежде чем занять свои места.

Едва устроившись за длинным столом Гриффиндора, Гарри посмотрел на преподавательский стол, что возвышался в дальнем конце Большого зала. В этот вечер Хэллоуина профессорский стол представлял собой необычное зрелище — многие учителя, вопреки обыкновению, позволили себе немного расслабиться и поддаться праздничному настроению.

Профессор Слизнорт, восседавший по правую руку от МакГонагалл, выглядел особенно нарядно. Его обширное чрево было облачено в роскошную мантию глубокого изумрудного оттенка, а на голове красовалась украшенная серебристыми пауками, остроконечная шляпа. Обращаясь к соседям, он энергично жестикулировал, и его громкий смех периодически разносился по залу. Сидевшая рядом профессор Стебль на его реплики отвечала вежливым кивком, и её лицо при этом светилось добродушной улыбкой.

Как всегда, среди всех выделялся Хагрид. Напоминая добродушного великана из старых сказок, он даже сидя, на голову возвышался над остальными преподавателями. На этот раз поверх своей обычной мантии, он накинул длинный плащ из грубой ткани, а бороду украсил крошечными тыквами-подвесками, которые тихо позвякивали при каждом его движении. Сдвинув брови, что придавало его лицу особенно сосредоточенное выражение, он внимательно слушал мадам Трюк.

Профессор Трелони, сидящая чуть поодаль, выглядела так, точно Хэллоуин был её личным триумфом. Её бесчисленные шали и стеклянные бусы переливались в свете свечей, а на голове красовалась невообразимая шляпа, больше похожая на гнездо ворона, из которого торчали перья и какие-то странные амулеты. Она то и дело прижимала длинные пальцы к вискам, закатывала глаза, словно предвидела нечто зловещее, а затем, склоняясь к профессору Флитвику, чья крохотная фигурка почти полностью исчезала в складках огромной мантии, украшенной летучими мышами, что-то медленно проговаривала.

Рядом с профессором МакГонагалл, державшейся с привычной строгостью, сидел профессор Фелл. Сохраняя невозмутимое выражение лица и скрестив руки на груди, он внимательно изучал зал, изредка поворачивая голову, чтобы коротко кивнуть директору. А в дальнем конце стола расположились Элиза Лунарис и Серафина Блэквуд. Лунарис облачилась в мантию, расшитую яркими узорами, напоминающими магловские электрические лампочки. Рядом с ней профессор Блэквуд выглядела как сама тень в своём абсолютно чёрном одеянии. Подруги постоянно перешёптывались, обменивались многозначительными взглядами и жестами, иногда указывая на студентов или на декорации Большого зала.

Гарри заметил, что за преподавательским столом ещё оставались четыре свободных места, аккуратно накрытых синими с золотыми звездами скатертями. Он пытался понять, кто бы мог занять эти места, но его мысли прервались: когда последние студенты расселись, профессор МакГонагалл величественно поднялась с директорского кресла и оценивающе оглядела зал. Шум голосов постепенно затих, и в Большом зале воцарилась торжественная тишина.

— Как вы, без сомнения, успели заметить по необычным украшениям и музыкальным инструментам, — произнесла профессор МакГонагалл, ее голос, не нуждаясь в магическом усилении, ясно и звонко, разнесся по всему залу, — сегодня вечером нас ожидает нечто поистине особенное. После ужина состоятся... танцы.

В зале пробежал лёгкий шёпот. Некоторые девочки из младших курсов смущённо захихикали, пряча улыбки за рукавами мантий, а мальчики переглядывались с явным недоумением, словно не вполне понимая, какое отношение танцы могут иметь к Хэллоуину.

— Да, мистер Бэддок, именно танцы, — чётко проговорила МакГонагалл, заметив, как один из слизеринцев — высокий черноволосый юноша — в недоумении развёл руками. — Но с определёнными... условиями.

Она поправила очки и снова осмотрела зал, а затем твёрдым, не допускающим возражений тоном продолжила:

— Ученики первого и второго курсов покинут зал в одиннадцать вечера. Третьего и четвёртого — в полночь. Начиная с пятого курса и старше — останутся до часа ночи.

По залу прокатилось недовольное гудение, профессор подождала, пока шум утихнет, и только тогда продолжила, на этот раз чуть мягче:

— Министерство магии приложило все усилия, чтобы сделать этот Хэллоуин в Хогвартсе по-настоящему незабываемым. Мы пригласили группу, которая всего два месяца назад произвела настоящий фурор в волшебном мире. Их популярность, как мне сообщили, растёт буквально по секундам.

По залу медленно пополз приглушённый гул, студенты переглядывались, их глаза блестели от предвкушения. Гарри заметил, как Джинни прищурилась, пыталась разгадать загадку раньше времени. Гул нарастал, пока профессор МакГонагалл, делая искусную паузу, поверх очков смотрела на студентов. На лице её проступило нечто вроде улыбки.

— «Проказники»! — Наконец коротко произнесла она.

Зал взорвался оглушительной овацией. Студенты вскакивали со своих мест, кричали, свистели и стучали кулаками по дубовым столам. Восторг был настолько бурным, что хрустальные кубки на столах зазвенели от вибрации.

На сцену, освещённую светом заколдованных фонарей, в парадной мантии торжественно вышел ведущий. С довольным выражением лица он поднял руки в характерном жесте, и зал мгновенно затих — одни ученики поспешно вернулись на свои места, другие застыли на месте, но все без исключения устремили свои взгляды к сцене.

— Дамы и господа, студенты и преподаватели! — прогремел его голос под сводами зала. — Приготовьтесь встретить тех, кто заставит ваши сердца биться в ритме тьмы!

Он резко взмахнул рукой, и из-за кулис вырвался клубок фиолетового дыма.

— Первым на сцену выйдет тот, чьи когти острее лезвий, а дух — дикий, как у оборотня в полнолуние! Встречайте — Дамьен Ноктурн!

С оглушительным визгом гитары из-за кулис стремительно вылетела фигура в развевающейся кожаной куртке. Дамьен Ноктурн промчался через сцену, его искусственные когти, высекая искры, сверкали в свете фонарей. С разбега он ловко запрыгнул на преподавательский стол и, прежде чем соскользнуть на отведённое ему место, нарочито застыл в картинной позе.

Не успели смолкнуть аплодисменты, как ведущий выкрикивал следующее имя:

— А теперь — тот, чьё безумие вдохновляет даже дементоров!.. Сириус Рейв!

Чёрная молния промчалась через сцену — Сириус в своём безупречном смокинге нёсся с такой скоростью, что его майка с надписью «R.I.P. My Sanity» мелькала, как предупреждение. По пути он швырнул в толпу несколько светящихся капсул, которые взорвались фиолетовыми вспышками, и, едва не задев кубок профессора Слизнорта, ловко приземлился за столом.

— Третий демон нашей ночи — басист, чьи низкие частоты разорвут ваши внутренности! Векс Хекс, вперёд!

Тёмный балахон взметнулся, как крылья гигантской летучей мыши. Векс пронёсся над сценой, и на несколько секунд, благодаря левитационному заклинанию, завис в воздухе. Его глаза, наполненные призрачным синим пламенем, оставляли в воздухе светящиеся шлейфы, а слова «Dement My Enemies» на груди, вспыхнули алым, как кровь под проклятьем, в тот миг, когда он оказался у преподавательского стола.

— И наконец — тот, кто будет бить по вашим барабанным перепонкам, как тролль по черепу! Морф Крэдл, давай!

Глухой удар, от которого задрожали хрустальные кубки на столах, возвестил о появлении барабанщика. В вихре движения его форменная мантия Хогвартса, искусно испачканная «кровью», развевалась подобно боевому знамени. По пути к преподавательскому столу он бил палочками по плитам и каменным изваяниям, и те взрывались искрящимися фейерверками. Завершив свой стремительный путь эффектным сальто, Морф шлёпнул крышкой супницы прямо перед ошарашенной профессором Стебль.

МакГонагалл поднялась со своего места и жестом потребовала тишины, зал под действием её взгляда, послушно затих.

— Да начнется праздник! — Провозгласила она.

В тот же миг пустые тарелки и блюда на всех столах наполнились яствами. Перед студентами появились золотистые куры с хрустящей корочкой, дымящиеся тыквенные пироги, горы воздушного картофельного пюре под румяной подливкой, блюда с тушёными осенними овощами и тёплые булочки с корицей, от которых поднимался ароматный пар. Между основных блюд расположились вазочки с конфетами и печеньем в виде летучих мышей и пауков, шевелящих лапками. Большой зал ожил гулом сотен голосов, звоном столовых приборов и взрывами смеха. Начался праздничный ужин.

Рон, с явным неудовольствием уставился на блюдо с печеньем в виде пауков, стоящее прямо перед ним.

— А без пауков нельзя было обойтись? — простонал он, морща нос. — Они же шевелятся, вы видите?

Он осторожно отодвинул хрустальное блюдце, как бы боясь, что сладости в виде пауков вдруг оживут по-настоящему.

— Рон, перестань так реагировать. — Взмолилась Гермиона. — Это всего лишь печенье. Ничего страшного в них нет.

Тем не менее, чтобы успокоить его, она переставила вазочку подальше, поставив её рядом с блюдом пюре. Рон пробурчал что-то неразборчивое, и вернулся к своей тарелке.

Гарри, сидящий рядом, был занят тем, что разбирал огромную жареную курицу на куски, стараясь сделать это как можно аккуратнее.

— Слушайте, я, вообще ничего не слышал про этих «Проказников», — сказал он, отрываясь от своего занятия.

Джинни, сидящая рядом, отвлеклась от своего куска пирога и повернулась к нему.

— Мы с Роном впервые услышали их дома, по радио... — начала Джинни, но прервала себя, когда Гарри протянул ей аккуратно отделённый кусок курицы. — Спасибо, Гарри... — улыбнулась она, принимая угощение. — Самое странное, что они появились буквально из ниоткуда... Ещё в начале августа о них никто и не слышал, а потом… потом случился очередной скандал с «Зачарованными» — их выступление отменили и в последний момент, вместо них на сцену вышли «Проказники». На следующий день все газеты и радио только о них и говорили.

— У них офигенная музыка, серьёзно, Гарри, — поспешил заверить его Рон, с аппетитом доедая сочную куриную ножку и вытирая о салфетку жирные пальцы. — И мелодии цепляют, и слова. Скоро сам услышишь. Особенно «Танцы на крыше» и «98 проблем» — просто взрыв.

— А мне больше всего нравится «Невидимые чернила», — вставила Джинни, аккуратно разрезая кусок пирога. Музыка всегда была её слабостью.

Вдруг Рон заметил, что Гермиона почти не притронулась к еде. Она сидела, уставившись куда-то в сторону, её вилка лежала нетронутой рядом с тарелкой. Рон попытался проследить за направлением её взгляда, но не увидел ничего необычного, и тогда он тихо толкнул Гарри локтем под столом.

— Гермиона, ты вообще ничего не ешь. На что ты всё время смотришь?

Гермиона, возвращаясь к реальности, кивнула в сторону дальнего конца зала.

— На Изольду и Уильяма, — тихо пояснила она.

— И что в них такого интересного? — недоумённо спросил Рон.

— Их костюмы, — так же спокойно ответила Гермиона, всё ещё украдкой поглядывая в ту сторону.

Гарри, только что отложивший нож, обернулся, чтобы рассмотреть упомянутую пару. Он пожал плечами и, не видя ничего особенного, повернулся обратно к Гермионе:

— Ну… Красивое платье у Изольды, хороший костюм у Уильяма. И что?

— Мне тоже нравятся, — тут же поддержала его Джинни. — Очень красиво и необычно.

Гермиона, положила нож на стол и наклонилась вперёд:

— Некая Изольда Сейр, — начала она, — чистокровная волшебница ирландского происхождения, была вынуждена, выдав себя за магла, бежать на корабле «Мейфлауэр» от своей тети Гормлайт в Америку. В Новом Свете она познакомилась с пакваджи Уильямом и... — бровь Гермионы взлетела вверх, — подружилась с Великим Рогатым Змеем. Частицы рога, которого, позже использовались в первых американских волшебных палочках, а изготовлял их, её муж, Джеймс Стюард. Он, между прочим, был маглом.

— Магл делал волшебные палочки? — воскликнули Рон и Гарри почти одновременно. Джинни же, была так захвачена рассказом, что не придала этой детали особого значения. Она подперла лицо ладонью, уперев локоть в стол.

— Да, — кивнула Гермиона. — Он сделал свою первую волшебную палочку для приёмного сына — Чедвика.

Рон сдвинул брови, пытаясь связать имена и события воедино.

— Это был сын Изольды?

— Нет, Рон. — Терпеливо пояснила Гермиона. — Однажды, в поисках еды, в лесу, на небольшой полянке, Изольда и пакваджи спасли двух мальчиков — Вебстера и Чедвика. Их родителей-магов убил скрытень. Легко расправившись со скрытнем, пакваджи продолжил собирать ягоды. Ему была безразлична судьба детей, но Изольда настаивала на их спасении. Их спор был настолько яростным, что пакваджи, рассердившись, покинул её. На помощь Изольде пришёл случайно оказавшийся поблизости магл Джеймс Стюард. Он помог ей выходить раненых мальчиков. Позже они поженились и основали Ильверморни, назвав факультеты в честь самых важных существ в жизни Изольды: Птицу-Гром, Рогатого Змея, Вампуса и... — она улыбнулась, — Пакваджи… Но история на этом не закончилась…

Гермиона сделала паузу, чтобы перевести дыхание, а друзья, увлечённые её рассказом, затаив дыхание, ожидали продолжения.

— Тётка Изольды, Гормлайт, узнав, где живёт племянница, решила убить её с мужем и похитить их дочерей — Риону и Марту, — продолжала Гермиона рассказ. — Она усыпила всех в доме, но чары не подействовали на Чедвика и Вебстера. Те вступили с ней в бой. Гормлайт теснила юношей, и, возможно, убила бы их, но… в этот момент очнулась Изольда. Не отдавая себе отчёта, она выкрикнула имя своего убитого отца — Уильяма. И в тот же миг появился пакваджи Уильям. Он решил, что Изольда зовёт его, и, оценив ситуацию... убил Гормлайт. Его отравленная стрела попала в сердце колдуньи, и её страшный нечеловеческий, предсмертный крик разнёсся на несколько миль вокруг.

Почувствовав, как пересохло в горле, Гермиона поднесла к губам бокал с апельсиновым соком и, сделав несколько глотков, продолжила:

— Гормлайт, всю жизнь искавшая бессмертие через тёмные искусства, погибла от собственного проклятия. Яд пакваджи вступил в реакцию с её чарами — она застыла, словно чёрный уголь, а потом... рассыпалась на тысячи осколков. Как будто сама тьма отвергла её. Уильям спас их, хоть потом и бурчал, что Изольда позвала его только перед смертельной опасностью. Но Джеймс сумел его переубедить, и на следующий день пакваджи со всей семьёй переехал к ним, и его потомки до сих пор служат Ильверморни.

— Кру-уто... — протянул Рон.

Гермиона озарила его сияющей улыбкой и тут же, переведя взор на Гарри, торжествующе бросила:

— А полное имя тётки Изольды... Гормлайт Мракс.

— Мракс?! — воскликнул Гарри.

— Точно, — подтвердила Гермиона, наблюдая за его реакцией. — И Изольда, и её тётка — прямые потомки Салазара Слизерина.

Трое друзей замерли. Гермиона неторопливо допила апельсиновый сок, поставила бокал на стол и ещё несколько секунд наблюдала за их ошеломлёнными лицами.

— Значит, в Америке сейчас живут потомки Слизерина, — словно делая математическое открытие, наконец, выдавил из себя Рон.

— Да, а знаете, какая фамилия была у Вебстера и Чедвика? — поддерживая интригу, скрестив руки на груди и методично переводя взгляд с одного друга на другого, спросила Гермиона.

— Не томи, Гермиона! — буркнул Рон.

— Бут, — словно вспомнив что-то важное, неожиданно произнёс Гарри. — Ты упоминала об этом в разговоре с Уильямом в «Хогвартс-экспрессе».

Гермиона одобрительно закивала:

— Совершенно верно. И наша Изольда Бут сегодня надела не просто элегантное чёрное платье, а стилизованный костюм Рогатого Змея — то ли в честь своей школы, то ли как намёк на родство со Слизерином. А Уильям Бут, явно вдохновлённый образом пакваджи — её телохранителя!

— Ну, ты завернула! — качая головой, с чувством проговорил Рон.

— Но она же Бут, а не Мракс, — возразил Гарри.

— Формально — да, — согласилась Гермиона. — Но кто знает, какие браки могли быть заключены между потомками Рионы, Марты, Вебстера и Чедвика за эти столетия...

— Гермиона, — заметила Джинни, — мне кажется, здесь говорит твоё богатое воображение. Изольда производит впечатление очень приятной девушки, и её образ как-то не вяжется с образом Салазара Слизерина.

— Конечно, это всего лишь мои домыслы, — признала Гермиона. — И я полностью согласна с тобой — Изольда действительно очаровательна.

Их разговор внезапно прервался, четверо «Проказников» буквально ворвались на сцену. Без лишних церемоний они схватили инструменты и с первых же аккордов «Беги, пока не поздно» взорвали зал энергичным танцевальным ритмом. Студенты, сидевшие за длинными столами, забыв про тыквенный сок и горы сладостей, вскочили на ноги.

«Проказники» представляли собой поистине завораживающее зрелище. Как верно заметил Рон, их выступление сочеталось не только с великолепным шоу, но и с исключительной музыкой. Голоса сливались в идеальной гармонии, а песни — то озорные и весёлые, то проникнутые таинственной грустью, заставляли публику то смеяться, то погружали в задумчивое молчание. Морф Крэдл выбивал ритм с такой страстной энергией, что казалось — само сердце Хогвартса бьётся в унисон с его барабанами, а гитарные аккорды Сириуса Рейва вызывали мурашки, пробегавшие по спине.

Музыканты играли практически без перерыва весь вечер, чередуя бодрые, зажигательные мелодии с медленными, почти магическими балладами, под которые танцующие пары невольно притягивались друг к другу ближе. Студенты аплодировали, подпевали, отбивали ритм ногами, а самые отчаянные даже пытались перекричать музыку, что вызывало всеобщий смех. Гарри с друзьями провели весь вечер на танцполе, и теперь он с Гермионой ненадолго присел отдохнуть, в то время как Джинни танцевала с Уильямом, а Рон в этот момент кружился в танце с Изольдой.

— Ты своим рассказом хотела намекнуть, что Изольда и Уильям как-то связаны с пророчеством? — спросил он у Гермионы.

— Да, Гарри, — ответила она. — Я всё время об этом думаю и присматриваюсь ко всем с тех пор, как Кингсли рассказал нам о нём.

— Я тоже, — сказал Гарри, наблюдая, как Рон что-то оживлённо рассказывает Изольде. — Но у меня ничего не складывается. Не знаю, с кем можно связать это пророчество. А у тебя?

— Пока никаких конкретных мыслей, только слабые догадки, — улыбнулась Гермиона. — Как видишь, я делюсь ими.

— Хватит сидеть! — перекрывая музыку, крикнул Андрей, когда Векс-Хекс с первыми ударами барабанов и звуками бас-гитары запел «Где ты сейчас?». Он вместе с Марией увлёк Гермиону и Гарри на танцпол, где веселились в ритме музыки Рон, Джинни, Изольда, Уильям, Арабель и Пётр.

Когда часы пробили час ночи, и в зале повисла ожидающая тишина. Дамьен провёл рукой по взъерошенным волосам и объявил последнюю песню.

Первые звуки «Теней прошлого» полились медленно, словно осенний туман, стелющийся над Чёрным озером. Глубокий голос Дамьена, как бы доносящийся из самих глубин прошлого, рассказывал историю о призраках былых времён. Гитарные переливы смешивались с призрачным сиянием тыкв, парящих под потолком Большого зала, — их голубоватый свет переливался в такт музыке, окрашивая лица в таинственные полутона.

Танцующие пары, подхваченные невидимым течением, слились в единый, медленно кружащийся водоворот. Некоторые девушки, особенно впечатлительные, украдкой подносили руки к глазам, смахивая навернувшиеся слёзы.

Последний аккорд растаял в воздухе, зал взорвался бурными аплодисментами и восторженными криками. Дамьен, сияя широкой улыбкой, приложил руку к сердцу и в благодарном поклоне склонил голову.

— Спасибо, Хогвартс, за такой тёплый приём! Вы — самая потрясающая публика на свете! — прокричал он, перекрывая шум аплодисментов.

Остальные участники группы, улыбаясь, помахав руками и сделав прощальные поклоны, под нескончаемые овации вместе с Дамьеном покинули сцену.

В Большом зале, где ещё минуту назад всё дрожало от ритмов музыки, как-то вдруг стало очень тихо. Студенты, раскрасневшиеся от танцев и с гудящими от усталости ногами, не торопились покидать его. Переговариваясь тихими, счастливыми голосами, они медленно двигались к мраморной лестнице. Постепенно замок погружался в тишину. Магия этой ночи, словно последние искры догорающего камина, начинала потихоньку угасать. По мере того как в окнах спален один за другим гас свет, а укутанные в тёплые одеяла довольные ученики засыпали, хэллоуинская ночь в Хогвартсе плавно перетекала в воспоминания.

В начале декабря с Чёрного озера подул холодный ветер, резкий и неумолимый, он неустанно пробирался сквозь древние стены замка, просачиваясь в каждую щель, заставляя даже самые укромные уголки дрожать от стужи. Несмотря на толщину каменных стен, в коридорах стало так холодно, что воздух звенел тонким хрустальным эхом. Когда порой торопливый ученик задевал доспехи, и те с глухим лязгом обрушивались на пол, то звук разносился по галереям, словно звон ледяного колокола, напоминая всем, что зима здесь — не просто время года, а сила, с которой приходится считаться.

Портреты на стенах недовольно ворчали, когда ледяные порывы заставляли их рамы дрожать. Живописные персонажи один за другим отправлялись в путешествие по соседним картинам, ища уголки потеплее. «Сквозит, как в сарае!» — ворчала дама в пышном розовом платье с портрета на четвёртом этаже, перебираясь к какому-то рыцарю. Видимо, она рассчитывала не только на уют, но и на тепло его доспехов. В коридорах факелы, отчаянно боролись с холодом, но в итоге проигрывали неравный бой, и морозный воздух серебристыми узорами инея, победоносно оседал на каменных плитах.

Сквозняки, как невидимые проказники, рыскали по замку, подстерегая студентов у потайных выходов из гостиных, а затем неотступно следовали за ними по длинным коридорам. Не давая забыть о своём присутствии, они посвистывали в уши, касались холодными пальцами шеи и шевелили волосы ледяным дыханием. Тем же, кому не посчастливилось, и нужно было идти на урок Травологии к профессору Стебль, сквозняки были особенно безжалостны. Они преследовали учеников по всем коридорам, а у тяжёлых дубовых дверей замка передавали несчастных в лапы настоящего хогвартского ветра — того самого, что свободно гулял по открытым просторам между замком и теплицами.

Этот ветер вёл себя как самый настоящий хулиган: яростный и неукротимый, он дёргал за концы шарфов, задирал полы мантий и пытался стащить даже самые крепко надетые перчатки. Ученики, сгорбившись, отчаянно сопротивлялись стихии, пряча покрасневшие лица за поднятыми воротниками. Студеные иглы впивались в щёки, а ноги коченели, словно были закованы в ледяные доспехи, и только достигнув спасительных дверей теплиц и переступив их порог, они могли наконец-то выпрямиться и вздохнуть полной грудью.

Неделя летела за неделей, и монотонный ритм уроков порой казался бесконечным, особенно, когда профессор Бинс, как всегда паривший над кафедрой, вызывая у студентов зевоту, на одной ноте вещал о влиянии привидений на решения североамериканских шаманов при продаже земель переселенцам. Его голос действовал на учиников сильнее любого снотворного. Один за другим студенты начинали клевать носами, и через каждые несколько минут в тишине класса раздавался глухой стук — это чья-то голова, словно тяжелый учебник, опускалась на парту. Гарри с Роном даже не старались бороться с дремотой, и перья в их руках замирали ещё на полпути к пергаменту.

Совершенно иная атмосфера царила на уроках профессора МакГонагалл. Её взгляд, способный остановить даже самого расшалившегося ученика, и безупречно точные указания держали класс в постоянном напряжении. К этому времени студенты уже освоили превращение крыс в дроздов, и теперь перешли к более сложным трансформациям. В воздухе вспыхивали золотистые искры, а из-под парт то и дело выглядывали рыжие лисьи морды с хитрыми, блестящими глазками.

Особое оживление царило на Защите от Тёмных искусств, где профессор Фелл демонстрировал сложное заклинание света и серебра, смертоносное для оборотней и вампиров. Когда он взмахивал палочкой, по классу растекалось холодное сияние, а в воздухе появлялся характерный металлический привкус. Студенты старательно повторяли движения, но у большинства получались лишь бледные искры.

В теплице №7, куда студенты заходили, стуча зубами от холода, их встречал густой аромат дыма и специй. Профессор Стебель, с неизменной улыбкой и перепачканными землей руками, учила собирать урожай с Куста огненных семян. Надев защитные перчатки из драконьей кожи, и вооружившись охлаждающим заклинанием «Фригорио», семикурсники осторожно срезали маленькие, тлеющие семена, от которых, словно от раскаленных углей, исходил жар. Позже эти семена отправились на уроки зельеварения к профессору Слизнорту, где студенты из них варили зелье огненного дыхания, необходимое для высиживания драконьих яиц. Впрочем, судя по разговорам в коридорах и гостиных, никто из учеников не горел желанием связывать свою жизнь с драконами — уж слишком пугающими казались эти существа.

Неожиданно тема драконов всплыла на занятиях у профессора Блэквуд. Её лекция о Генрихе II и абсурдной попытке маглов обложить волшебников так называемым «Драконьим налогом» за «контроль над огнедышащими» вызвала у класса сдержанное оживление. Своим ледяным тоном, от которого даже в хорошо протопленной аудитории становилось прохладнее, профессор объясняла, как эта давняя история повлияла на современные маговские налоговые системы. «До сих пор, — отмечала она, поджимая тонкие губы, — они называют чрезмерные поборы «драконовскими», даже не подозревая, насколько буквальным был первоначальный смысл этого выражения».

Накануне рождественских каникул профессор Флитвик вновь доказал, что является непревзойдённым мастером превращать уроки в незабываемые представления. Встав на свой привычный подиум из толстых книг, он с воодушевлением поведал классу, как заклинание «Фантома Фуга» — «Бегство призрака» — спасло ему жизнь в 1968 году, когда он столкнулся с бандой троллей-контрабандистов в албанских горах.

«Секрет успеха, — прощебетал он, приподнимаясь на цыпочках от возбуждения, — в том, чтобы создать не одну, а несколько фантомных копий и направить их в разные стороны!»

Однако у студентов дело пошло не совсем по плану. Некоторые фантомы, словно обиженные призраки, упрямо застывали на месте и отказывались бежать. Другие, сталкивались лбами и растворялись в клубах дыма с тихим «пыфф». Третьи же, к всеобщему изумлению, пускались в неистовую джигу, отплясывая прямо перед ошеломлёнными учениками.

Но настоящий хаос начался, когда самые бойкие фантомы разбежались по замку. Хогвартские привидения, всегда считавшие себя единственными обитателями замка такого рода, с возмущением обсуждали появление «каких-то новомодных двойников».

Смех и возгласы удивления разносились по коридорам, а профессор Флитвик, наблюдая за этим беспорядком, пряча довольную улыбку, покачивал головой.

По воскресеньям, сразу после тренировок по квиддичу, которые проводились, несмотря на пронизывающий до костей мороз, Гарри, Рон, Гермиона и Джинни словно растворялись в воздухе — в эти дни их не было видно ни в библиотеке, ни в гостиной Гриффиндора, ни на улочках Хогсмида.

Друзья, следуя наставлениям профессора Фелла, спокойно и сосредоточенно оттачивали навыки противостояния Тёмным искусствам. На протяжении последних недель они скрупулёзно разбирали тонкости защиты от одного из самых опасных заклятий — Империус.

— Ни для кого не секрет, что это заклятие ломает разум, и только железная воля может противостоять ему, — говорил профессор, зная, что они не только изучали теорию, но и на собственном опыте испытали чувства, которые вызывает заклятие Империус. — Но есть способ... эффективнее. Он не только освободит вас от чужой воли, но и укажет на того, кто навёл заклятие на вас. Если вдруг вы почувствуете, что парите в небесах, что все тревоги растаяли, оставив лишь лёгкость и странное, безмятежное счастье... Если вас накроет волной блаженства, но где-то в глубине души вы ощутите чужое присутствие — чьи-то пальцы, сжимающие ваш разум, направляющие ваши мысли, ваши поступки... Тогда — невербальное «Либера Ментем!» Оно не просто вернёт вам контроль. Оно вырвет вас из-под чужой власти... а того, кто осмелился вас поработить, ждёт мгновенный обморок.

А как распознать заклятие и снять его с другого человека? Тот, кто попал под его воздействие, внешне почти не отличается от обычных людей — разве что рассеянным взглядом, монотонной речью, неестественными движениями... и распознать эти признаки может лишь тот, кто знал жертву до заклятия. Что делать, если перед тобой незнакомец? Если в сердце закрадывается смутное подозрение, но нет уверенности? Именно для таких случаев существует двухчастное заклинание. Первая часть — «Ревелаториум Империо» — определяет, находится ли человек под воздействием Империуса. При правильном исполнении вокруг головы заколдованного начинает виться тонкий зелёный дымок, а кончик волшебной палочки испускает золотистые искры, указывая на незримую угрозу. Если подозрения подтверждаются, вторая часть — освобождающее «Либертас!» — снимает чары, возвращая жертве контроль над собственным разумом.

* * *

В середине декабря, когда морозный ветер завывал на продуваемом всеми сквозняками стадионе Хогвартса, один за другим состоялись два матча по квиддичу. Команда Слизерина скрестила метлы со сборной Пуффендуя, а Когтевран сражался против сборной Гогенгейма. Зрители, кутавшиеся в толстые мантии, напоминали стаю дрожащих от холода сов, а их разноцветные шарфы трепеща на ветру, превращались в живые гербы факультетов.

Матч между Слизерином и Пуффендуем выдался особенно напряжённым. Пуффендуйцы, всё ещё переживавшие поражение от Гриффиндора в прошлой игре, вышли на поле с решимостью восстановить свою репутацию и показать свою силу. Однако слизеринцы под предводительством Грэхэма Монтегю не собирались им уступать. Его команда, тренировавшаяся при любой возможности, сразу же перешла в наступление. Охотники в зелёно-серебристых мантиях с хищной точностью обрушили град бросков на ворота, защищаемые Мэем Редфордом. Бедняга Мэй отчаянно метался между стойками, но не мог сдержать этот шквал ударов. К тридцатой минуте счёт был уже 150:20 в пользу Слизерина. Даже ранее нейтральные зрители начали склоняться к поддержке зелёно-серебристых, восхищаясь тем, как лихо они уворачивались от бладжеров и выстраивали свои ослепительные атаки.

На сороковой минуте, когда пронизывающий ветер выл в башнях стадиона, зрители, вцепившись в перила, замерли в напряжённом ожидании: Лаура Мэдли — ловец Пуффендуя — уловила едва заметный золотой отсвет у самой земли. Всё ещё терзаемая воспоминаниями о прошлом матче, где ей не удалось поймать снитч, она без раздумий рванула вперёд, и через три стремительных витка её пальцы сомкнулись вокруг крошечного золотого шарика. Трибуны взорвались оглушительным рёвом, а табло, возвестив о ничье, мигнуло: 180:180.

Комментаторы Андрей и Пётр, чьи голоса звенели над стадионом, не скрывали восхищения. Их симпатии, поначалу беспристрастные, к концу матча явно склонились к Слизерину.

— Заметьте, слизеринцы были на волосок от триумфа, — гремел голос Петра из репродукторов. — Если бы мисс Мэдли замешкалась хотя бы на секунду...

— Да, промедли она всего каких-то два быстрых взмаха ресниц, мисс Арабель, то Слизерин бы праздновал победу! — заметил Андрей, под восторженные крики трибун, заканчивая трансляцию.

Второй матч между Когтевраном и сборной Гогенгейма завершился с такой ошеломительной скоростью, что трибуны, заполненные зрителями, едва успели включиться в игру. Голоса болельщиков, готовые выкрикивать речёвки, замерли на полуслове, некоторые плакаты так и остались свёрнутыми в руках, а дудки и барабаны только успели размяться. Игра длилась всего пятнадцать минут, когда Изольда Буд, ловец сборной Гогенгейма, рванула вперёд…

— Словно молния она несётся на своей «Молнии»!.. Простите за каламбур! — кричал Петр. — И… — Он не успел договорить: «…и вот Изольда взмыла вверх, сжимая в кулаке снитч!» — потому что трибуны взорвались овациями — Гогенгейм победил.

Сидя среди зрителей, Гарри с Роном не сводили глаз с поля. Их внимание привлёк вратарь Когтеврана Дарт Мэтью: несмотря на хореографически слаженные, яростные, молниеносные атаки охотников Гогенгейма — Арабель Лафарг, Кларк Кэнди и Парсонс Белль, — Дарт не пропустил ни единого квоффла. Каждый раз, когда мяч устремлялся к кольцам, его руки, словно заколдованные, оказывались в нужном месте, отражая удар за ударом. Победа Гогенгейма состоялась лишь благодаря пойманному снитчу, и Гарри с друзьями не могли не признать, что Когтевран оказал достойное сопротивление — будь их ловец, Лонг Патрик, удачливее, они могли бы и выиграть.

Особенная атмосфера царила и у комментаторской стойки. В отсутствие Андрея Рысева, загонщика Гогенгейма, Пётр работал в паре с Марией Алтынниковой. Её звонкий и уверенный голос звучал не менее профессионально. Гарри невольно отметил про себя, что Мария разбирается в квиддиче ничуть не хуже Андрея, а возможно, даже превосходит его в тонкостях анализа. Именно она обратила его внимание на стратегию обороны Гогенгейма, невольно указав на едва заметные пробелы в их построении. В голове Гарри уже начал вырисовываться план будущего матча против Гогенгейма. Если правильно разыграть атаку, у гриффиндорцев появлялся реальный шанс прорвать оборону и нанести решающий удар.

* * *

До Рождественских каникул оставались считанные дни, и большинство преподавателей снисходительно сократило объем домашних заданий. Однако профессор Фелл по-прежнему проводил тайные занятия с Гарри, Роном, Гермионой и Джинни, обучая их особым заклинаниям, известным лишь членам Лиги. Когда после трудного освоения техник распознавания и снятия Империуса профессор Фелл неожиданно перешёл к легилименции, это стало сюрпризом для всех. Гарри считал это умение полезным и нужным, но не столь важным, чтобы уделять ему много времени. Однако профессор Фелл придерживался иного мнения. Со всей возможной серьёзностью он заявил, что допустил ошибку, начав их занятия с полётов вместо того, чтобы сосредоточиться на главном оружии — окклюменции.

Фелл знал, что профессор Снегг пытался обучить Гарри этому искусству — и что ученик, посещая уроки с явной неохотой, внутренне сопротивлялся процессу обучения. Получив от Гарри подтверждение этому, Фелл красноречиво кивнул — он и не ожидал иного исхода от занятий, на которых сам Гарри не горел желанием учиться:

— Противостоять волшебнику, владеющему легилименцией, невероятно сложно. Особенно если ученик сам возводит стену между собой и знаниями... — он задержал взгляд на Гарри, — Но вам, я полагаю, теперь не нужно объяснять ценность сохранения мыслей в тайне. Существует одно заклинание, малоизвестное и весьма сложное. Его происхождение уходит корнями к древним славяно-скандинавским чарам. Называется оно «Зерцхель». Это заклинание создаёт зеркальный щит в вашем сознании, который блокирует любое проникновение извне. Однако сложность в том, что мы не используем волшебную палочку. Всё происходит внутри вас. Закройте глаза и окажитесь в круглой комнате, где со всех сторон с множества зеркал на вас смотрят ваши же отражения. Их позы повторяют ваши, но с едва уловимым опозданием, как если бы между реальностью и отражением существовала тонкая плёнка искажений. Произнося беззвучно «Зерцхель», вы создаёте в разуме слепок — отпечаток мысли, застывший в момент её рождения. И теперь, через призму этих искривлённых отражений, любой чародей, осмелившийся проникнуть в ваше сознание, увидит свои же собственные мысли, но в искажённом и пугающем виде. Чем примечательно это заклинание, так это его длительность. Оно действует до десяти часов, защищая ваш разум даже во сне. Ни одна сила не сможет пробиться сквозь этот щит, пока он активен. Но помните: заклинание требует полного сосредоточения. Малейшее сомнение, и зеркала в вашем сознании могут треснуть.

Уже на пороге своего кабинета профессор Фелл придержал своих подопечных последним напутствием.

— Даже во время рождественских каникул, — произнёс он, обводя каждого из них пристальным взором, — вы должны ежедневно оттачивать искусство окклюменции. Незащищённый разум — словно раскрытая книга, которую враг прочтёт на одном дыхании…

— Прочтёт на одном дыхании... — хмуро сдвинув брови, ворчал себе под нос Рон, через несколько минут, шагая позади остальных по широкой мраморной лестнице, ведущей в гостиную Гриффиндора. — Прямо Дамблдор и Грозный Глаз в одном лице. Вечный пристальный взгляд и бесконечные напутствия…

— Как ты можешь! — воскликнула Гермиона, резко обернувшись к нему, но тут же, обратившись к Гарри. — Объясни же ему! Профессор абсолютно прав — всё, чему он нас учит, может спасти нам жизнь. Эти знания бесценны!

— Да знаю, я! — Буркнул Рон и мрачно ткнул пальцем в сторону высокого окна, за которым чернели воды озера. — До Рождества всего четыре дня... Хоть бы немного праздничного настроения! Взгляни только: лес мрачнее обычного, а озеро — точь-в-точь чернильная лужа. Где же снег, спрашивается? Ведь уже зима!

Подойдя к портрету Полной Дамы, Гермиона вздохнула.

— Морозный дракончик... — произнесла она пароль, затем уже мягче добавила: — Хватит ворчать, Рон. Всё не так уж плохо.

Полная Дама оценивающе оглядела компанию и с присущим ей достоинством отъехала в сторону, открывая проход в тёплую гостиную.

— Похоже, кто-то просто голоден, — заметил Гарри, пропуская Джинни вперёд, обмениваясь понимающим взглядом с Гермионой.

— Голоден? Ещё бы! — проворчал Рон, переступая через порог. — Пока я защищал свой разум, вы трое умудрились слопать всё самое вкусное с подноса на столе профессора!

Гермиона и Гарри не сдержали смеха, а Джинни рассмеялась так звонко, что эхо покатилось по всей гостиной.

— Тссс! — тут же приложила палец к губам Джинни. — Разбудим всех... — и, направляясь к винтовой лестнице, перешла на шёпот. — У меня в тумбочке припрятаны Сдобные Котелки. Но если слопаешь всё одним махом, больше не принесу!

— Приятного аппетита и спокойной ночи, — мягко сказала Гермиона, следуя за Джинни, на прощанье чмокнув Рона.

— Сладких снов! — ответил ей Рон, а Гарри добавил с улыбкой: — Доброй ночи, Гермиона!

В ожидании Джинни, Рон и Гарри, погружённые в созерцание огня, неподвижно стояли у камина. Искры взлетали вверх и спиралями исчезали в темноте дымохода, а треск поленьев, сливаясь с далёким гулом ветра в трубах замка, создавал уютную какофонию зимнего вечера. Прошло несколько минут, прежде чем раздался тихий шорох шагов по ступеням — Джинни возвращалась, бережно неся завёрнутые в салфетку Сдобные Котелки, от которых по всей гостиной сразу же распространился аромат корицы.

— Вот почему ты моя любимая сестра, — провозгласил Рон, с широкой улыбкой принимая угощение у Джинни и протягивая один из котелков Гарри. Тот, улыбнувшись, взял лакомство и, пожелав Джинни доброй ночи, устроился в уютном кресле у камина, где они принялись за угощение.

После того как последние крошки были съедены и глаза начали слипаться от усталости, Гарри и Рон по винтовой лестнице направились в спальню. Тёмно-красные балдахины кроватей и тёплые одеяла казались сейчас самым желанным местом на свете! Сбросив одежду и торопливо нырнув под одеяла, Рон потушил свечу, погрузив комнату в тёплую, сонную мглу. За окном тихо завывал ветер и закружились первые снежинки. Лёгкие, как пух, они беззвучно касались стен замка и оседали на подоконниках.

Когда утром ученики, зевая и плотнее закутываясь в мантии от утреннего холода, выглянули из окон, их взору открылась картина, от которой даже самые сонные глаза загорелись восторгом. Первый снег, робкий и воздушный, словно пробный мазок кистью на холсте зимы, плавно опускался на земли школы чародейства и волшебства. Он ещё не укрыл всё вокруг белым покрывалом, не сложился в сугробы, но успел припорошить тонким слоем землю.

Утренняя дымка мягко стелилась над гладью Чёрного озера, где падающие снежинки выводили еле заметные круги на воде. Белые хлопья, касаясь холодной поверхности, с тихой грацией растворялись в таинственных глубинах. А на горизонте Запретный лес, ещё вчера мрачный и грозный, сегодня смягчил свой лик: верхушки деревьев окутались нежным инеем, а снежинки, застывая в сплетении ветвей, сияли, как волшебные бусины.

На фоне заснеженного холма и бескрайнего леса идиллически смотрелась хижина Хагрида. Из трубы вился белый тонкий дымок; он лениво поднимался вверх и, не торопясь покидать это уютное местечко, медленно таял в морозном воздухе. Вокруг крыльца лежал нетронутый пушистый снег. Он укутал дровяную поленницу и, надев белые шапки на оставшиеся с Хэллоуина тыквы, превратил их в заснеженные фонарики. Даже старый лук Хагрида, прислонённый к стене, под снежным покрывалом обрёл новое очарование — зима старательно смягчила все углы этого необычного жилища.

За хижиной, подобно хрустальным дворцам, высились теплицы профессора Стебель. Их стеклянные стены, затянутые утренним инеем, превратились в огромные ледяные полотна, и сквозь эту морозную вуаль, если приглядеться, можно было заметить странное движение — слабое зелёное сияние, пульсирующее в такт невидимому ритму. То ли это мандрагоры ворочались в своих горшках, то ли какие-то другие, более таинственные растения готовились к зимнему цветению. Профессор Стебель, чья тень мелькала за мутными стёклами, должно быть, уже склонилась над своими капризными питомцами. Для неё первый снег, похоже, не существовал — мир её был здесь, за стеклом, среди этих зелёных огоньков, в царстве вечного лета.

Лужайки перед замком, ещё хранившие в глубине зелёное дыхание трав, стали пёстрыми. Снег ложился капризно где-то застилал землю плотным слоем, а где-то лишь припорошил, позволяя проглядывать изумрудным пятнам. Получалось живое лоскутное одеяло, небрежно наброшенное природой на дремлющую землю.

Неудивительно, что при виде этого, с самого утра, не в силах сдержаться, ученики высыпали на заснеженные лужайки. Первокурсники, раскрасневшиеся от возбуждения, с сияющими глазами хватали пригоршни ещё рыхлого снега, наспех лепили снежки и с заразительным смехом бросали их друг в друга. Старшекурсники же, более опытные в подобных забавах, тут же принялись демонстрировать своё мастерство. Их заколдованные снежки при попадании взрывались разноцветными искрами или издавали забавные звуки, вроде кваканья лягушек. А где-то на верхних этажах мелькали тени профессоров, наблюдавших за этой зимней вакханалией.

Последние два дня семестра промелькнули, как заколдованные, незаметно унося с собой уроки, недописанные конспекты и предпраздничные заботы. За окнами замка, окутывая мир в тихую зимнюю сказку, не переставая, мягко падал снег. Хижина Хагрида превратилась снежный теремок; озеро скрылось под толстым ледяным панцирем; у подножия холмов выросли глубокие пушистые сугробы, а деревья Запретного леса, согнувшиеся под снежными шапками, терялись в белой дымке, стирая границу между землёй и небом. Вместе с этим волшебным снегопадом в Хогвартс вступили и долгожданные рождественские каникулы.

По всему замку закипела суета — студенты начали собирать вещи, договариваться о совместных поездках и мечтали о праздничных приключениях, что ждали их за стенами школы. Рон, Джинни и Гарри готовились к поездке в Нору, где их ждал тихий семейный праздник, а Гермиона планировала короткий визит к родителям, чтобы присоединиться к друзьям уже рождественским утром.

Однако не все студенты покидали школу — несколько десятков оставшихся на каникулы учеников по традиции готовились к празднику. Под руководством преподавателей Большой зал превратился в огромную живую рождественскую открытку. Вдоль стен, отражая свет сотен парящих свечей, выстроились двенадцать величественных елей — их ветви сверкали серебряными звёздами и никогда не тающего заколдованного инея. По всему залу, от входа до преподавательского стола, с потолка свисали гирлянды из золотистых лент, изящно переплетённых с веточками омелы; среди них мерно покачивались миниатюрные хрустальные шары, внутри которых переливались разноцветные огоньки, а с высоких сводов Большого зала медленно падал снег, и, не достигая столов, он плавно растворялся в воздухе.

— Очень празднично, — проворчал Рон, когда четверо друзей остановились перед глухой дверью кабинета профессора Слизнорта. — Прямо чувствуется, как нас ждут не дождутся.

— Рон, не ворчи, — отрезала Гермиона, сверкнув на него глазами. — В следующий раз будешь собираться быстрее, чтобы не опаздывать на полчаса.

Рон открыл было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Гермиона крепко сжала его руку. Действительно, за дверью царила абсолютная тишина — ни звука, ни малейшего намёка на обещанный предрождественский вечер. Это резко контрастировало с тем приглашением, которое они получили сегодня утром.

Во время завтрака к Гарри подбежал запыхавшийся Джулиан Рид, самый маленький первокурсник Гриффиндора. «Профессор Слизнорт попросил лично вручить!» — выпалил он и сунул Гарри изящный свиток с фиолетовой шёлковой лентой, после чего вихрем умчался, оставив за собой шлейф персикового мыла.

Аккуратные буквы, выведенные характерным почерком Слизнорта, сообщали: «Дорогие мои Гарри, Рон, Гермиона и Джинни! С величайшим удовольствием приглашаю вас сегодня в семь на предрождественский вечер Клуба Слизней. Горячий шоколад, увлекательные беседы и — будьте уверены — несколько особенных сюрпризов ждут вас в моей гостиной. P.S. Вам всем четверым нужно взяться за руки и, смело шагнуть сквозь дверь. Да-да, прямо сквозь неё! Не волнуйтесь — магия позаботится об остальном».

И вот они стояли в холодном полумраке длинного коридора, перед безмолвной и массивной дверью, вырезанной из темного дерева и покрытой загадочными узорами. Вопросительно взглянув на Гарри, Джинни протянула ему руку, а другой взялась за ладонь Гермионы. Та уже крепко сжимала руку Рона. Переглянувшись, друзья шагнули вперёд — и дверь перестала существовать...

Их встретило ослепительное солнце, плывущее в бездонной синеве высокогорного неба. Небесная лазурь была настолько чистой и глубокой, словно её вырезали из самой сердцевины Перуанских Анд и магией перенесли сюда.

Четверка друзей замерла на пороге, даже закалённые магическими чудесами, они не могли скрыть своего изумления. Их глаза расширились от восторга, когда они осознали, что стоят не в кабинете Слизнорта, а на настоящем тростниковом острове посреди горного озера. Сжимая руку Гарри, Джинни непроизвольно ахнула, Рон пробормотал: «Ничего себе...», медленно поворачиваясь, чтобы охватить взглядом весь этот невероятный пейзаж, а губы Гермионы растянулись в восторженной улыбке.

Под ногами слегка пружинил тростниковый пол, создавая полную иллюзию плавучего острова. Каждый шаг отзывался лёгким покачиванием, как если бы под ними действительно плескалась вода. Лишь приглядевшись, можно было разглядеть, что это искусно заколдованный паркет, имитирующий движение волн.

Стены кабинета исчезли. Вместо них раскинулась бескрайняя водная гладь озера Титикака — высокогорного чуда, затерянного между Перу и Боливией. По зеркальной поверхности скользили лодки из тоторы, сплетённые индейцами урос, а вдалеке доносились напевы рыбаков-аймара и пронзительные крики чаек. Воздух, наполненный свежестью озера, смешивался с дымком от невидимых очагов — пахло вяленой рыбой и свежеиспечёнными кукурузными лепёшками.

Профессор Слизнорт, конечно, не мог обойтись без изысканных деталей: между тростниковыми домами покачивались гирлянды из сушёных стручков перца, их огненно-красные оттенки перекликались с золотыми украшениями инков. В центре острова возвышался большой круглый стол, уставленный блюдами с экзотическими угощениями — от запечённой форели до шоколадных лягушек в золотой обёртке. Между гостями плавно скользили волшебные подносы с угощениями — то появляясь, доверху наполненные изысканными мини-тарталетками с трюфелями, воздушными профитролями и ледяным лимонадом, то бесшумно исчезали, когда заканчивались закуски.

Кабинет, увеличенный заклинанием Незримого Расширения, вмещал человек пятьдесят, если не больше. Студенты и преподаватели собирались группами, смеясь и размахивая бокалами с тыквенным соком, который искрился розовыми пузырьками. Профессор Флитвик, стоя на табуретке, что-то оживлённо рассказывал гостям, а вокруг него кружились миниатюрные огненные драконы.

Хагрид, раскрасневшийся от жары или, возможно, глинтвейна, тряс перед профессором Стебель огромным бисквитом в форме северной башни Хогвартса, а стоявший рядом профессор Фелл, улыбался, держа в руке бокал с чем-то тёмно-бордовым.

В центре всего этого великолепия, сияя, как рождественская ель, стоял сам профессор Слизнорт — в расшитом южноамериканском пончо.

— Ах, мои дорогие! — воскликнул он, заметив восхищённые лица друзей. — Вы опоздали ровно настолько, чтобы пропустить самое скучное! Но как раз вовремя для главного сюрприза!

И он неожиданно сделал шаг в сторону — из-за его спины словно материализовались две знакомые фигуры.

— НЕВИЛЛ!? ПОЛУМНА!! — радостно вырвалось у четверых друзей одновременно.

Действительно, перед ними стояли Невилл Долгопупс и Полумна Лавгуд, загорелые и улыбающиеся, в непривычных пончо с яркими узорами.

— Но вы же... вы же путешествовали по Южной Америке! — растерянно проговорил Рон, широко раскрывая руки для объятия.

— И, как видите, продолжаем! — весело ответил Невилл, обнимая вслед за Полумной по очереди каждого. — Профессор Слизнорт прислал портальное приглашение — ну кто ж откажется от такого?

— Глазам не верю, — сказал Гарри, дожидаясь своей очереди обнять друзей. — И ничего не написали!

— Профессор, мы забираем у вас ваших дорогих гостей, — деловито сказала Гермиона, беря Полумну под руку.

— Ох уж эти юные сердца! — с напускной грустью воскликнул Слизнорт. — Забирайте, забирайте! Они ведь для вас и примчались! — И с этими словами он важно удалился к профессору Феллу.

— Туда, — сказал Рон, заметив свободный уголок у тростниковой хижины, и ткнул пальцем в сторону уединённого местечка.

— Когда вы прибыли? — спросил Гарри, как только они отошли от небольшой стайки девочек-слизеринок, которым что-то рассказывала профессор Лунарис.

— Совсем недавно, — запела Полумна своим воздушным голоском. — Профессор Фелл создал просто восхитительный портал…

— Мы материализовались в Хогсмиде, — продолжил Невилл, сияя. — Конечно, заглянули в «Сладкое королевство», а потом немного задержались в «Трёх метлах» — поболтали с мадам Розмертой и выпили по кружке сливочного пива... Затем тайком от вас пробрались в замок. Помогали профессору Феллу создавать этот волшебный остров.

— Правда, совсем как настоящий? — засмеялась Полумна и, не в силах сдержать восторг, широко раскинув руки, сделала несколько лёгких поворотов.

— Вы здесь... Я до сих пор не верю, — с чувством сказала Джинни, крепко обнимая подругу, словно боялась, что та исчезнет.

— Так это всё Фелл наколдовал? — спросил Гарри, расставляя тем временем с Роном плетёные стулья.

— С профессором Флитвиком, да, — усаживаясь, произнёс Невилл. — Но Фелл... Я таких заклинаний не видел никогда! Каждая деталь — точно с натуры списана!

— С натуры в головах, — хмыкнул Гарри. — Ваших головах…

— О, он был очень вежлив, — покачала головой Полумна. — Спросил разрешения. Только образы взял, и не касался личных мыслей.

— Ты действительно почувствовала, как он проникает в твои мысли? — уточнила Гермиона.

При всей вере в странные способности Полумны, Гермионе было любопытно, как та могла физически ощутить ментальное вторжение — ведь легилименция неосязаема.

— Он сначала спросил разрешения! — повторила Полумна, как будто это было совершенно естественно.

— Что-то я этого не помню, — вмешался Невилл. — У меня он ничего не спрашивал.

— Он попросил разрешение мысленно. И я дала согласие, — невозмутимо пояснила Полумна.

Рон тем временем взмахом палочки вызвал небольшой плетеный столик, который тут же оброс подносами с угощениями: дымящимися пирожками с острой говядиной, хрустящими золотистыми эмпанадас и бокалами «Лунного чича».

— Гермиона, вон та несчастная женщина, точно разбитый фонарик, и есть профессор Лунарис, о которой ты писала? — спросила Полумна, беря в руки бокал с «Лунным чичей». Её глаза загадочно сузились, словно она видела не только женщину перед собой, но и что-то, скрытое от остальных.

— Почему несчастная?! — Удивилась Гермиона. — Да, это она.

— Несчастная?! — Фыркнул Рон, чуть не поперхнувшись эмпанадой. — Она чуть наших девочек не сделала несчастными! Настоящая мужененавистница!

— Она же вся перекошенная, будто её скрутили дементоры, — тихо заметила Полумна, наблюдая, как в её бокале медленно вращаются звёздочки. Ей неведома любовь. Она прячет свою боль в работе, потому что боится остаться одной с пустотой внутри... И не любит людей оттого, что ненавидит себя.

— Полумна, ты и паука-людоеда сделаешь святым, — произнёс Рон со смехом, в котором, однако, звучала искренняя нежность и тепло.

— А ваш профессор Фелл, — с уверенностью выпалила Полумна, — состоит в какой-то тайной организации.

Гарри поперхнулся, у Гермионы брови взлетели вверх, а Джинни, с любопытством наклонив голову, спросила:

— С чего ты это решила?

— Перстень на его пальце, — с невозмутимым видом заявил Рон, опережая ответ Полумны.

— О, да! — откликнулась Полумна, её взгляд уплыл куда-то высь, поверх голов друзей. — Его дымчато-синий танзанит — это же так очевидно!

— Очевидно? «Что именно?» —деликатно спросил Гарри, притворившись непонимающим.

— Ну как же! — оживилась Полумна, и её серебристо-серые глаза заискрились. — Танзанит добывают только у подножия Килиманджаро, где, по слухам, в полнолуние собираются Тайные Советы Лунных Алхимиков.

— Э... какие, какие советы? — моргнув несколько раз подряд, переспросил Рон.

— Тсс, Рон, это же очевидно, — подавив улыбку и незаметно ткнув брата локтем, прошептала ему Джинни.

Полумна перестала мечтательно разглядывать пейзажи озера, созданные профессором Феллом, она резко подалась вперёд и с заговорческим видом оживлённо зашептала:

— Кольца с танзанитом меняют цвет, когда владелец лжёт. Разве вы не замечали, как кольцо Фелла становится фиолетовым, стоит ему сказать что-то вроде того: «Я не знаю, куда пропали второкурсники после моих занятий»?

— Может, он просто нервничает? — подыграл ей Рон.

— Ах, но самое главное… — Полумна таинственно прикрыла глаза, — танзанит связан с Туманными Кроликотами.

— Туманных Кроликотов не существует, Полумна, — автоматически возразила Гермиона.

— Они живут между «секундой назад» и «сейчас» и питаются магией камней, — продолжила Полумна, игнорируя её слова, — а дымка в этом танзаните — верный признак, что он «проклюнулся» в присутствии Тёмного Ритуала.

— И-и… что это значит? — спросил Гарри, хотя уже догадывался, что ответ его удивит.

— Что профессор Фелл, — член древнего Ордена Лунных Следопытов! — торжествующе объявила Полумна.

Рон растерянно потер затылок, а Гарри обменялся взглядом с Джинни и Гермионой.

— Но… ты только что говорила про Тайный Совет… — неуверенно заметил Невилл.

— Орден, Совет, — всё это ветви одного дерева, Невилл, — махнула рукой Полумна. — Дерева, которое растёт вверх корнями, кстати.

— Она это на ходу придумывает, да? — наклонившись ближе к Гарри, прошептал Рон.

— Но как красиво, обожаю её! — так же тихо ответил Гарри.

— И самое главное, — танзанит реагирует на заклинания Вербального Договора! — продолжила Полумна. — Если Фелл носит его на большом пальце левой руки — а он носит! — значит, он дал Клятву Молчания.

— Но это же просто традиция носить перстни на…

— Ага-а! — вскрикнула Полумна, буквально впрыгивая в реплику Гермионы. — Именно это и сказал бы член Ордена!

— Значит, Гермиона тоже в заговоре? — рассмеялась Джинни.

— Возможно... — задумчиво ответила Полумна, внимательно оглядев Гермиону. — Её волосы странно блестят… не иначе как от контакта с лунным серебром.

— Теперь и Гермиона в этом Ордене! — радостно воскликнул Рон, потирая руки.

— О! — вдруг вскочила Полумна. — Я знаю, как доказать! Нужно поднести камень к уху в полнолуние. Если услышите шёпот — это голос Клятвы!

— А если… не услышим? — тихо спросил Невилл.

— Значит, вас не выбрали в Тайный Совет, — грустно вздохнула Полумна, опускаясь обратно на стул. — Но не расстраивайтесь! Может, позовут в следующий раз.

— Полумна, а если... чисто гипотетически... кто-то уже знает про эту организацию? — спросил Гарри, сделав серьёзное лицо.

Полумна, взяв в руки бокал с «Андским туманом» — коктейлем из рома и лайма, покрытым таинственной дымкой, от которого при каждом глотке доносился шум горного ветра, — помешала его трубочкой, сделала небольшой глоток и посмотрела на Гарри:

— Конечно, и они знают, что танзанит нужно носить в серебре, оправленном в кость василиска. Иначе он… — она понизила голос до шёпота, — …начинает привлекать Летучих Голландцев.

— … кого? Чего? — почти хором воскликнули все.

— Ребята… — Полумна вздохнула. Помолчав, она посмотрела на Гарри, Рона, Гермиону, Джинни и Невилла, уголки её губ дрогнули, а в глазах заплясали весёлые огоньки. — По-моему, это волшебное солнце нанесло вам коллективный солнечный удар! — Она рассмеялась. — Но нельзя же верить всему, что вам рассказывают. Я просто шутила про камень и про профессора Фелла.

Прошла секунда-другая, прежде чем друзья расхохотались, да так громко, что окружающие гости стали поворачивать к ним головы и улыбаться в ответ.

— Полумна, — воскликнул Рон, едва сдерживая смех, — я тебя обожаю!

— Ой, смотрите! — Внезапно зашептала Полумна, заметив нескольких студентов, направлявшихся к их столику. — Ваши друзья несут нам целое облако новостей! Давайте сделаем вид, будто мы говорили о.… ну, скажем, о танцующих ананасах?

— Почему ты считаешь их нашими друзьями? — уточнила Гермиона, с трудом сдерживая улыбку после этих слов Полумны. — Это просто хорошие знакомые с факультета Гогенгейм.

— Посмотри, какие у них лучистые лица! — улыбнулась Полумна. — Видите, как их ауры переливаются? Настоящая дружба — она как сплетённые корни волшебного дерева... Я обязательно должна с ними познакомиться!

Гарри, Невилл и Рон встали, когда к ним подошли Петр, Андрей, Мария и Арабель. Гарри представил новоприбывших. Петр и Андрей вежливо склонили головы, в то время как Мария с Арабель, словно по давнему уговору, синхронно сделали свое фирменное приветствие — изящные реверансы.

— Мы пришли за вами, — сказал Пётр.

— Ваши рассказы о древних цивилизациях, мисс Лавгуд, пробудили в профессоре Фелле необычайный интерес, — Андрей сделал изящный поклон, — и теперь мы все зачарованно обсуждаем тайны южноамериканских народов.

— Профессор Слизнорт прямо-таки загорелся, когда речь зашла о лунных храмах инков! — улыбнулась Мария. — Вы просто обязаны рассказать нам о каменных кругах, что светятся в полнолуние! Мы все в таком нетерпении!

— Тем более что наш друг Ханку Тхая мог бы дополнить ваш рассказ, — с искренним энтузиазмом воскликнула Арабель. — Он сын шамана из народа аймара. Говорят, его род ведёт начало от самих духов гор.

— Мы знакомы с Ханку Тхая, — кивнул Невилл, глядя на то, как Арабель, ловко поправляла прядь своих белокурых волос. — Он помогал профессору Феллу преобразовать этот кабинет в озеро. Без его знаний о плавучих островах, вряд ли бы справились.

— Его имя означает «Быстрый Ветер», — мягко заметила Полумна. — Хотя на самом деле это не совсем ветер...

— Ага! — вставил Рон, и в его голосе послышалось уважение. — Его можно назвать «весьма шустрым ветром»! Видел я его в матче с Когтевраном — он был повсюду сразу, везде успевал, словно его клонировали!

С этими словами вся компания дружно поднялась со своих мест и направилась к центральному столу, где собрались директор МакГонагалл, профессор Фелл, профессор Слизнорт, Хагрид, Уильям Бут со своей кузиной Изольдой и Ханк Тхая — высокий голубоглазый юноша с волосами, заплетёнными в традиционные косы народа аймара. Все они, включая даже Хагрида, были одеты в пёстрые индейские пончо.

Пока Полумна дурачила друзей своими фантастическими рассказами о камне в перстне профессора Фелла, сам остров претерпел тихую магическую метаморфозу: тростниковые хижины, стесняясь привлекать внимание, бесшумно скользнули в стороны, их соломенные стены чуть слышно прошуршали по воде, а между ними, как по волшебству (что, собственно, и было правдой), выросли новые столы — сплетённые из тростника и покрытые белоснежными скатертями.

Солнце, уже клонилось к горизонту, заливая озеро медовым светом, казалось, что остров парит в переливающемся мареве. В дрожащей водной глади озера отражались люди, тростниковые хижины и столы, создавая под волшебным островом идеальную зеркальную копию — загадочного двойника, где всё было таким же, но чуть более зыбким и таинственным.

Где-то вдарили первые цикады, их стрекот сливался с тихим плеском воды о тростниковые основания острова. Воздух наполнился ароматами готовящихся яств, смешавшимися с запахом озера и цветущих где-то неподалеку водяных лилий.

Профессор Слизнорт с характерным для него радушием пригласил гостей занять места за столами, где среди сверкающей посуды, дымились ароматные яства, искусно сочетавшие южноамериканские и европейские традиции. Особенно выделялось пряное рагу из альпаки с фиолетовой кукурузой и локро — его дразнящий аромат тонко переплетался с нотками золотистого бульона санкочо. Неподалёку выстроились нежные запечённые фазаны под яблочно-брусничным соусом и золотистые эмпанадас де кесо, а между ними скромно приютились потёртые глиняные кувшины с «Лунным чичем» и дубовые кружки со сливочным пивом. Над всем этим изобилием возвышались хрустальные бокалы, наполненные «Андским туманом».

Когда все гости расселись за столами, профессор Слизнорт неспешно поднялся, давая гостям последний шанс заметить, как эффектно выглядит его новое пончо и лёгким ударом ножа о край хрустального бокала вызвал мелодичный звон.

— Дорогая профессор МакГонагалл, — начал он, церемонно склонив голову в сторону директора, — ваше присутствие придаёт нашему скромному собранию особый вес. — Затем он широко улыбнулся, обращаясь к остальным: — Профессор Фелл, профессор Флитвик, наш талантливый Невилл, очаровательная Полумна и, конечно, наш юный знаток аймарских традиций Ханк Тхая! — без вас этот волшебный остров никогда бы не появился! Позвольте поднять этот скромный бокал за тех, чьи волшебные таланты превратили скучный декабрьский вечер в подлинный карнавал чудес! За тех, кто сотворил из пыльного кабинета кусочек Перу! За волшебство и.… э-э.… за всю эту восхитительную экзотику!

Бокалы встретились в воздухе, наполнив пространство серебристым перезвоном. Гости дружно выпили под одобрительный гул и аплодисменты, после чего снова устроились за столами.

Вскоре тростниковый остров наполнился весёлым гомоном — за каждым столом кипели оживлённые беседы, изредка прерываемые звоном хрустальных бокалов да взрывами смеха.

— Итак, друзья мои, на чём мы прервались? — поинтересовался профессор Слизнорт, включая в круг общения всех присутствующих.

— Насколько я помню, — произнёс профессор Фелл, поддев ложкой кусочек альпаки, — перед вашим столь красноречивым тостом Ханк Тхая собирался рассказать о рождении озера Титикака.

Все взгляды за столом устремились к юноше. Он слегка откашлялся, немного смущённый таким вниманием, и тихим голосом начал:

— Легенда гласит, что когда-то давным-давно на месте озера Титикака цвела горная долина, где люди жили в мире и изобилии. Они не ведали ни зависти, ни злобы, ни смерти. — Он на секунду задумался, машинально поправляя бокал на столе. От этого движения в хрустале вспыхнул отражённый луч заходящего солнца. — Апу, боги гор, хранили людей от несчастий и болезней, но взамен наложили суровый запрет: никто из жителей долины не смел подниматься на вершины, где горел Священный Огонь.

Слизнорт при этих словах красноречиво поднял бровь, обменявшись взглядом с МакГонагалл, которая сохраняла невозмутимое выражение лица.

— Злой дух, завидуя счастью людей, решил посеять между ними раздор, — Ханк Тхая отодвинул свою тарелку, освобождая место для выразительных жестов. — Он шептал им, что настоящая храбрость — в дерзости. И предложил отыскать Священный Огонь, пылающий на запретных вершинах. Апу, застигнув людей на склонах гор, узрели в этом их непокорность... и обрушили свой гнев. Из чёрных пещер хлынули тысячи пум и набросились на всех жителей долины — острые когти, горящие глаза...пумы не жалели никого и растерзали всех до последнего.

Профессор Флитвик, позабыв о своём бокале, незаметно наклонился вперёд, а Гермиона, заворожённо слушая, представляла себе сцену кровавой расправы.

— Люди кричали, умоляя злого духа спасти их, — голос Ханка Тхая стал заметно звонче. — Но дух насмехался над ними: «Пусть ваши боги спасают вас!» Это увидел Инти — Бог Солнца — и заплакал. Его слёзы лились сорок дней и ночей, пока вся долина не скрылась под водой. Выжили только двое — мужчина и женщина, чья тростниковая лодка стала для них ковчегом.

Сидящие за столом явственно представляли себе эту картину — ведь вокруг их волшебного тростникового острова плескались воды точной копии озера Титикака, а вдалеке виднелись заснеженные пики, где когда-то горел Священный Огонь.

— Когда тучи рассеялись... — продолжал Ханк Тхая немного понизив голос, — ...перед оставшимися открылось огромное озеро. В его прозрачных водах лежали застывшие каменные пумы. Так родилось наше озеро, названное моими предками Титикака — «озеро каменных пум».

Ханк Тхая замолчал. В возникшей тишине с соседнего стола донеслись обрывки очередного пророчества профессора Трелони — та, по своему обыкновению, снова кому-то предрекала неминуемую погибель.

— Жутковато... — прошептал, ёжась, Пётр.

— Зато чертовски поэтично! — произнёс Слизнорт, допивая коктейль. — Ханк Тхая, вам определённо место в редакции «Магической истории» — такие легенды оживили бы любой учебник! А теперь, — профессор повернулся к МакГонагалл, — директор, может, вы поведаете нам какую-нибудь... ну, совсем уж тайную историю?

— Что ж, — сухо ответила она, — существует одна легенда, которая прекрасно дополнит рассказанную Ханк Тхая историю. В ней речь тоже пойдёт о человеческих грехах... и о воде…

Все смотрели на директора с неподдельным интересом — даже Слизнорт и Фелл, повидавшие немало чудес, притом таких, что могли бы потрясти любую компанию своими рассказами.

— В далёкие времена, когда магия ещё не скрывалась в тени, а свободно текла по землям Британии, — начала МакГонагалл свой рассказ, как сказку, — могущественный король Корнуолла Градлон воздвиг для своей дочери город Ис — превосходный, дивный, блистающий.... Город стоял у самого моря, и волны нежно ласкали его стены. От приливов его защищала массивная бронзовая плотина. В этой плотине была скрыта потайная дверь, а ключ от неё всегда висел на груди короля.

МакГонагалл заметила, как по лицу профессора Фелла скользнула таинственная улыбка. Она прервала рассказ и, обратившись к нему, спросила:

— Френсис, судя по вашей улыбке, вам знакома эта история?

— Да, директор, — ответил он, — но мне чрезвычайно интересно, какую версию вы изложите.

— Разумеется, обе, — невозмутимо проговорила МакГонагалл и продолжила. — О падении Иса рассказывают две истории: первая возлагает вину на принцессу Дахут — прекрасную, как утренний рассвет, и столь же безрассудную; вторая же гласит, что гнев богов обрушился на весь город, чьи жители погрязли в пороке... Но в обеих версиях фигурирует загадочный и таинственный чужестранец в плаще цвета свежей крови.

При этих словах профессора, Арабель резко поднесла руку к губам, как бы пытаясь сдержать непроизвольный возглас.

— Именно этот таинственный красавец уговорил Дахут похитить у отца роковой ключ. Именно его рука повернула замок в бронзовых вратах. И когда океан хлынул в город... — МакГонагалл двумя пальцами взялась за душки очков и слегка сдвинула их к переносице, — даже колокола не успели зазвонить в набат. Солёная пучина поглотила башни, улицы почти мгновенно.

Профессор ненадолго замолчала, а затем продолжила свой рассказ таким же ровным, лишённым прежнего напряжения голосом:

— Как и в легенде об озере Титикака, выжили двое. Король Градлон и его дочь. Они бежали верхом на Морвархе — могучем морском коне с гривой из тины и водорослей. Но вдруг, поднявшись из пучины, перед ними явился святой Гвеноле, и приказал: «Брось её!».

— Неужели он бросил собственную дочь?! — вырвалось у Марии.

Продолжая рассказ, профессор кивнула:

— Когда Дахут коснулась воды, ноги её срослись в блестящий русалочий хвост, а глаза... стали холодными и пустыми.

— А Градлон? — поспешил спросить Уильям.

— Он основал Кемпер, — спокойно ответила МакГонагалл. — И, если кто-нибудь из вас окажетется между двойными башнями тамошнего собора, то увидит его каменное изваяние — с бездонными глазницами, в которых застревает ветер... тот, ветер, что до сих пор приносит с моря шёпот погибшего Иса.

— Эх, шибко занятная история! — раскатисто пробасил Хагрид, расправляя на груди пончо. — Прям как наяву всё увидел!

— Да, — сказала профессор МакГонагалл, на секунду подняв палец вверх. — Это всего лишь занятная легенда, но... Вы, конечно, знаете, что профессор Дамблдор понимал язык русалок. В 1932 году у северных берегов Шотландии, когда он исследовал места силы, связанные с древними кельтскими заклинаниями, русалка по имени Морвана рассказала ему предание, передающееся среди её народа около девять веков. Согласно этому преданию, глубоко под водой скрыт город — не руины, а живое поселение. Там сохранились дворцы, храмы и библиотеки, наполненные знаниями и артефактами, собранными за столетия. Однако попасть туда непросто — путь преграждают как природные опасности, так и магические защиты, оставленные древними волшебниками. По легенде, существует тайный проход, который открывается только в определённое время.

— И где же находится этот город? — не выдержал профессор Слизнорт.

— Где-то у побережья Корнуолла. Но попасть туда… — Она покачала головой. — Для этого нужно не просто знать, где искать, если верить Морване, нужно преодолеть испытания, оставленные теми, кто не хотел, чтобы их тайны всплыли на поверхность.

— Какие же это испытания? — спросила Гермиона, не в силах сдержать любопытство.

— Те, что не под силу обычному волшебнику, — ответила МакГонагалл. — Нужно дождаться «часа мёртвого прилива» — момента, когда луна и солнце стоят в зените одновременно, пройти через водовороты, охраняемые древними заклятьями, морских чудовищ, ловушек, спрятанных в коралловых лабиринтах… Альбус верил, что город существует. Но он говорил, что некоторые тайны должны оставаться тайнами… доколе не придёт их время.

Пока профессор МакГонагалл неспешно рассказывала древнюю легенду и историю, услышанную ею от Дамблдора, над озером тихо опустилась ночь. В небе одна за другой зажглись звёзды — такие огромные, какие можно увидеть только высоко в горах. Близкие и недосягаемые одновременно, они висели так низко, что казалось: стоит протянуть руку — и звезды окажутся в ладони.

Над озером разлилась музыка, и гости, оставив столы, потянулись на площадку для танцев, чтобы кружиться под этими звёздами, а сам остров засиял тёплым светом от нескольких сотен свечей — они появились неведомо откуда и теперь таинственно парили в воздухе. Их колеблющиеся язычки пламени, отражаясь в глади озера, сливались с отражениями танцующих пар, превращая эту волшебную ночь в чарующее зрелище.

Но всему приходит конец. Едва хогвартские часы пробили час ночи, и их глубокий, звенящий бой разнесся над озером, гости начали расходиться — одни ещё оживлённо обсуждали вечер, другие благодарили профессора Слизнорта за гостеприимство, третьи наперебой выражали восхищение профессорам Феллу и Флитвику, сумевшим создать этот удивительный остров. А те, кто уже успел устать от впечатлений, неспешно направлялись в спальни своих факультетов.

Волшебная ночь подошла к концу, и когда последний смех растаял в коридорах — горы, озеро и тростниковый остров медленно растворились в воздухе, став снова обычным кабинетом профессора Слизнорта.

Попрощавшись с профессором Слизнортом и его гостями, поблагодарив профессоров Фелла и Флитвика за волшебный вечер и обменявшись последними шутками со студентами Гогенгейма на мраморной лестнице, Гарри, Рон, Гермиона, Джинни, Невилл и Полумна отправились к башне Гриффиндора. Их оживлённые голоса, перебивающие друг друга в попытках пересказать самые яркие моменты вечера, заставляли старые портреты ворчать и затыкать уши, но друзей это лишь забавляло ещё больше.

Решение о том, что Невилл и Полумна останутся ночевать спальнях в Гриффиндора, созрело ещё за ужином — благо большинство учеников с родителями разъехались по домам на рождественские каникулы. Невиллу вообще предстояло спать на своей старой кровати, под балдахином, где он пережил семь лет удивительных приключений: Джереми, её нынешний обитатель, вероятно, был уже на пути во Францию, где его ждала семья.

— Жаль, Дин Томас не застанет Невилла и Полумну, — заметил кто-то. — Он сбежал так быстро, что даже не рассказал толком, где будет отмечать Рождество.

— И с кем, — ухмыльнулся Рон.

— А ты поменьше бы совал свой нос куда не следует, — отрезала Джинни, — а то, как бы тебе не пришлось доставать палочку для «Эпискеи», если кто-нибудь воспользуется «Диффиндо».

Все, включая Рона, громко рассмеялись, но тут же получили строгое «Тссс!» от дамы на портрете, качавшей младенца. Пришлось друзьям, виновато переглянувшись, продолжить путь на цыпочках, сдерживая новые приступы смеха.

Подойдя к портрету Полной Дамы, Полумна, склонив голову на бок, с характерным для неё мечтательным выражением лица произнесла:

— Милейшая Полная Дама, представьте, как увлекательно было бы, если б вы, подобно нашим когтевранским дверным замкам, загадывали приходящим загадки...

— Ох уж эти когтевранские выдумки! — моментально отреагировала Полная Дама. — Мне бы ваши заботы — загадки сочинять, когда добрым людям спать пора!

Поприветствовав Невилла с подчёркнутой учтивостью, остальных Полная Дама окинула таким красноречивым молчанием, что даже Рон потупился. Дольше всего её внимания удостоилась Полумна — Дама пристально разглядывала её, словно пыталась понять, какие ещё странные идеи роятся в голове у этой когтевранки, но, когда Невилл, не без помощи Рона, произнёс пароль: «Морозный дракончик», она со скрипом отъехала в сторону.

Добравшись до гостиной Гриффиндора, Рон, Гарри, Джинни и Гермиона уселись в кресла.

— Определённо, последний пирожок был лишним, — простонал Рон, устало запрокинув голову.

Полумна замерла посреди комнаты, её широко раскрытые глаза медленно скользили по малиновым драпировкам и потемневшим дубовым панелям.

— У вас здесь... уютно, — произнесла она, проводя тонкими пальцами по резной столешнице.

Невилл кивнул. Он, как и Полумна, неспешно рассматривал гостиную, обходя её со всех сторон.

— Совсем не так, как в Когтевране, — заметила Полумна, повернувшись к камину, от погасших углей которого все еще исходило мягкое тепло. — У нас высокие своды и звёздные карты на потолке... И книги повсюду. Но ваши драпировки... они сохраняют тепло солнечных дней.

— Хотя огонь бы не помешал, — заметил Рон, бесполезно ощупывая столик в поисках печенья, которое больше не появлялось здесь по ночам.

— Смотрите! — оживился Невилл, указывая на едва заметную царапину на каминной решётке. — Это я.… вот на втором курсе... — Его щёки порозовели. — Помните, я был тогда ужасно рассеян. Не верится, что она до сих пор здесь.

— Воспоминания... они умеют оставлять следы, гораздо более прочные, чем кажется, — мягко сказала Гермиона. — Поэтому, пожалуй, мы оставляем вас с вашими воспоминаниями, а нам нужно немного пошептаться. Завтра Сочельник — всем нужно выспаться. Смотрите, Джинни уже зевает.

Пожелав всем доброй ночи, Гермиона, Джинни и Полумна поднялись по лестнице в спальню девушек, откуда вскоре донёсся приглушённый смешок — явно, сон ещё не спешил к ним.

— Невилл, ты напомнил мне, как я разговаривал с Сириусом через этот камин, — сказал Гарри и, обращаясь к друзьям, спросил: — Ну что, пора спать?

— А помнишь, как Амбридж чуть не поймала его? — ухмыльнулся Рон, вставая с кресла и вслед за Гарри, начал подниматься по винтовой лестнице. — Вот была бы заварушка...

— Зато потом она поймала нас, — заметил Гарри, подходя к своей кровати. — Какие ощущения, Невилл?

Невилл, усевшись на свежезастеленную постель, с удивлением провёл рукой по тёплым простыням.

— Потрясающе, — проговорил он. — Постель перестелена свежим бельём, а между простынями грелка.

— Да-а-а, домовые эльфы всё знают, что творится в замке, — зевая, пробормотал Рон, и, сбросив одежду на стул, нырнул под одеяло.

— Как же здорово снова оказаться в Хогвартсе! Я вам по-хорошему завидую.

— Становись преподавателем — будешь жить здесь постоянно, — сказал Гарри, снимая очки и аккуратно кладя их на тумбочку. — Думаю, профессор Стебль будет только рада такому помощнику.

— ...хорошая идея... профессор… Долгопупс... — еле слышно пробормотал Рон, засыпая.

Гарри погасил свою свечу, а затем приподнялся и навёл палочку на свечу Рона, которая всё ещё трепетала на его тумбочке.

— Доброй ночи, — прошептал Невилл, гася свою свечу, погружая спальню в мягкую тьму. — Я хочу стать мракоборцем.

— Спокойной ночи, — ответил Гарри, кладя очки и палочку на тумбочку. Поворачиваясь на бок, он добавил: — Значит, будем вместе...

Рон молчал — из его кровати доносилось ровное посапывание. Невилл ещё некоторое время лежал без сна, прислушиваясь к привычной мелодии ветра, гуляющего по башням, он наблюдал, как лунный свет из окна скользит по каменным стенам спальни, и чувствовал, как где-то в глубине замка еле слышно бьют старинные часы. Закрыв глаза, он вдруг ощутил, как чудесно было просыпаться здесь каждое утро...

Наступивший день выдался ясным и морозным. Облака, гонимые легким ветром, словно призрачные великаны, плыли над заснеженными холмами. Снег хрустел под ногами, оставляя следы на утоптанной тропе, по которой вереница школьников, миновав массивные ворота с двумя каменными крылатыми вепрями, медленно двигалась по дороге в Хогсмид. Там, под порывами холодного ветра, напоминая спящего дракона, окутанного клубами пара, стоял «Хогвартс-экспресс». Друзья заняли тёплое купе, в котором пахло деревянной обшивкой и сладкими пирожками. Поезд дёрнулся и, с каждой секундой набирая скорость, понёсся на юг, прочь от заснеженных вершин и замёрзших долин, утопающих в зимней дымке.

Гермиона углубилась в страницы «Ежедневного пророка», а Джинни и Полумна, склонились над кроссвордом в «Придире»:

— Семь букв, «магическое существо» ...

— Бундимум! — внезапно воскликнула Полумна, заставив Джинни и Гермиону подпрыгнуть на месте.

Невилл, в свою очередь, следил за напряжённым поединком на шахматной доске, где белые фигуры, ведомые Гарри, боролись с чёрными, которые под руководством Рона крепко держали оборону. Королева белых парила над доской с грацией лебедя, выискивая бреши в рядах противника, но чёрные солдаты умело отражали атаки.

— Хм... — Рон уперся рукой в подбородок, изучая позицию. Его чёрный слон внезапно рванул вперёд, сметая пешку. — Прости, друг. Кажется, твой король в беде.

Большую часть пути, друзья, накупив с тележки сладостей целую кучу волшебных лакомств, с интересом слушали рассказы Невилла и Полумны об их недавнем путешествии по Южной Америке. Невилл, размахивая руками, живо описывал густые джунгли Амазонии, древние руины скрытых городов, поросшие лианами, и волшебные артефакты. Полумна же дополнила его рассказ историями о загадочных Андах, где заснеженные пики, охраняли потайные долины, полные сияющих озёр, в которых, отражались тени давно исчезнувших существ, и где ночной туман скрывал очертания древних камней.

Когда поезд начал замедлять ход, приближаясь к платформе Кингс-Кросс, в купе раздался стук. Прежде чем кто-либо успел ответить, дверь распахнулась, и в проёме показался знакомый силуэт — высокий мракоборец плотного телосложения, тот самый, что сопровождал Рона, Гермиону, Джинни и Гарри от дома Уизли до вокзала

— Как вас здесь много, — весело заметил он, задерживаясь в дверном проёме. — Мы подъезжаем к платформе 9 и ¾, и министр Бруствер поручил мне передать вам кое-что. Он достал из складок мантии небольшой рюкзак и положил его на столик. — Это портал. С его помощью вы сможете сразу оказаться в Норе. На перроне и вокруг вокзала собрались ваши поклонники, поэтому министр считает, что будет разумнее переместиться напрямую туда, где вас ждут.

— А почему вы даёте его нам сейчас, а не в Хогсмиде? — удивился Рон, разглядывая рюкзак.

Мракоборец, предвидя вопрос, кивнул, и спокойно ответил:

— Министр счёл, что вам будет приятно это короткое путешествие на «Хогвартс-экспрессе». К тому же, это добавит праздничного настроения перед Рождеством.

— Передайте министру нашу признательность за заботу, — вежливо сказала Гермиона.

— Счастливого Рождества, — ответил мракоборец, кивая на прощание, и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

— Приятно, когда о тебе думают, — заметил Гарри. — Ну что ж, тогда в Нору. А там уж разберемся, кому куда.

Все протянули руки к порталу одновременно, и их пальцы коснулись холодной поверхности рюкзака. В тот же миг пространство сжалось, гул ударил по ушам, искры взорвались в глазах — вагон рухнул в небытие, выбросив их в свободное падение сквозь разорванную ткань мира. И почти сразу же их ноги вновь коснулись твёрдой земли — прямо перед уютным, слегка покосившимся домом Уизли. Его окна светились тёплым, радушным светом, разгоняя мрак и суля долгожданное тепло.

— Там, где вас ждут... — пробормотал Рон, всё ещё слегка пошатываясь от головокружения после трансгрессии.

— Опять ты ворчишь, Рон, — мягко, но с укором заметила Гермиона.

— Я не ворчу, я констатирую факт, — парировал он.

— Факт в том, что в гостиной горят огни, и видно, как все готовятся к празднику, — улыбаясь, сказал Гарри, не выпуская руки Джинни.

— Невилл, Полумна, не отставайте! — обернулась к ним Джинни. — Успеете ещё трансгрессировать.

Едва они переступили порог, как на них волной накатил тёплый воздух, насыщенный ароматами ели, свежей выпечки и домашнего уюта. Миссис Уизли, стоявшая у плиты с полотенцем в руках, повернулась на звук, открывающийся двери, и в её глазах вспыхнул знакомый огонёк. Холодный ветер с улицы ворвался следом, но был быстро прогнан волной тепла и шума голосов. Она бросилась обнимать прибывших, торопливо вытирая руки о фартук.

— Джинни, пчёлочка моя, принцесса моя родная, — бормотала она, осыпая дочь поцелуями в макушку и щёки. — Сердце-то моё изнылось: как же я ждала тебя!

— Ронни, дай же я на тебя погляжу, — вздохнула она с дрожью в голосе, протягивая руки к сыну. Слёзы катились по её лицу, не скрывая безмерной нежности. — Мальчик мой, вымахал совсем, а сердце не изменилось — всё такое же большое, родное!

Миссис Уизли уделила внимание каждому, в её объятиях ощущалась знакомая сила, но теперь в них чувствовалась и новая, едва уловимая хрупкость. Улыбка её, такая же тёплая, на мгновение становилась рассеянной, а взгляд невольно подсчитывал головы в комнате — и всякий раз её душу пронзала острая боль, отмечая одну недостающую. Она тут же крепче прижимала к себе того, кто был рядом, вкладывая в свои слова всю нежность, которую её разбитое сердце могло ещё отдать.

Обнимая Гарри, она так крепко притянула его к себе, словно боялась, что и он может… «Родной мой, сынок», — прошептала она ему в плечо. В этих словах заключалось всё — и память о его родителях, и безоговорочное признание его своим, ведь её сердце давно усыновило его, став ему самой настоящей матерью. Переходя к Гермионе, лицо миссис Уизли озарила светлая и гордая улыбка. Нежно обняв девушку, она поправила сбившуюся прядь волос и, поцеловав её, ласково назвала «своей умничкой» и «нашей Гермионой». От этих простых слов — наполненных безграничной нежностью — сердце девушки ёкнуло: здесь её любят просто потому, что она — их родная. Невилла она задержала в объятиях подольше, по-матерински погладив по спине и тихо, чтобы слышал только он, назвала «милой душой» и «нашим маленьким героем», давая ему понять, что его скромность и доброта ценятся здесь не меньше отваги. А обратившись к Полумне, чья лёгкая воздушная натура всегда вызывала у неё умиление, она нежно поцеловала её, назвав её «феей» и «солнечным лучиком». С этими словами она благословляла её чудесную, особую веру в магию этого мира.

На какое-то время в гостиной воцарилась тишина. Это было первое Рождество без оглушительного смеха Фреда, без его с Джорджем дружных подначек в адрес Перси, Рона, Джинни и самой миссис Уизли. И всё же сквозь печаль пробивался светлый смысл праздника — надежда на чудо, что живет в каждом сердце. Именно эта смесь скорби и тихой радости давала возможность пережить этот миг всем по-своему. Мистер Уизли, прислонившись к косяку, снял очки и принялся тщательно протирать их носовым платком, понимающе глядя на жену, зная, какую боль она носит в сердце после потери сына. Перси, стоявший поодаль, чувствуя вину за прошлые ошибки и огромную любовь к семье, которую чуть было не потерял навсегда, сжимал руки в кулаки. Гарри отвернулся к окну, делая вид, что рассматривает падающий снег, хотя на самом деле пытался справиться с комом в горле. Гермиона присела на краешек стула, по её раскрасневшимся щекам беззвучно катились слезы. Рон стараясь скрыть бурю эмоций внутри, не в силах найти себе место, шаркал подошвой по половику. Джинни, обняв себя за плечи, всё ещё физически ощущала на своей коже тёплые материнские поцелуи; она видела боль, таившуюся в глубине глаз матери, и понимала, что теперь её роль в семье изменилась — её жизнерадостность и энергия должны стать опорой, необходимой всем им, чтобы исцелиться. Невилл стоял, опустив голову, а Полумна, прикоснувшись к щеке, куда поцеловала её миссис Уизли, смотрела на всех своими серебристо-серыми глазами, излучая всеобъемлющую любовь.

— Ну что вы все замерли, как совы снегом припорошенные? — первой нарушила тишину в доме миссис Уизли, смахивая с фартука муку. — Так, дети, поднимайтесь наверх, отнесите свои вещи. Рон, Джинни, нужно подготовить всем спальные места — старые одеяла в сундуке под лестницей. А остальные спускайтесь сюда, нужно закончить с украшениями, а то Артур и Перси с гирляндами не справляются.

Миссис Уизли сыпала словами так же щедро, как изюм в праздничный пудинг, и Рону еле удалось поймать паузу.

— Мама, Невилл и Полумна празднуют Рождество не с нами, — выпалил он.

— Да, миссис Уизли, извините нас, — смущённо проговорил Невилл, переступая с ноги на ногу. — Мы только зашли поздороваться… Но на праздниках обязательно заглянем, если, конечно, не стесним вас.

— Как же вы можете нас стеснить! — воскликнула миссис Уизли, энергично помешивая что-то в кастрюле, откуда валил пар. — Вот ещё выдумки! Мы всегда рады друзьям!

— Мама, — тихо сказала Джинни, касаясь её руки. — Гермиона тоже сегодня будет с родителями.

Миссис Уизли повернулась, и на мгновение её лицо погрустнело. Она вздохнула и протянула к Гермионе руки.

— Дай я тебя обниму, милая моя девочка.

Она прижала её к груди, потом отодвинулась, чтобы посмотреть в глаза.

— Но завтра ты у нас, да?

— Конечно, миссис Уизли! Завтра я вся ваша!

— Вот и хорошо, — кивнула та, снова поворачиваясь к плите, где шипел соус. — Так не стойте столбом, нам ещё стол накрывать! Давайте, помогайте папе и Перси, а то скоро явятся Джордж, Билли, Флёр и Чарли. Все, наверное, голодные как волки.

Невилл, Полумна и Гермиона, попрощавшись с Перси и старшими Уизли, в сопровождении Гарри, Рона и Джинни вышли на холодное крыльцо. Воздух звенел от мороза, и звёзды над головой казались острыми как осколки льда. Обняв каждого на прощание и пообещав встретиться на праздниках, Невилл и Полумна крепко взявшись за руки, быстро трансгрессировали. Гермиона, в последний раз обернувшись на освещённые окна Норы, пожелала «Счастливого Рождества!», обняла Гарри, Рона и Джинни чуть крепче обычного и, развернувшись на месте, с тихим хлопком растворилась в холодном ночном воздухе.

Тем временем в гостиной, словно из волшебного вихря, появились Джордж, Билл, Флёр и Чарли. Покорив Косой переулок, они явились в Нору, обременённые таким количеством пакетов и коробок, что даже с применением Заклинания Левитации и Уменьшения оставалось загадкой, как им удалось пронести всё это через узкий портал камина.

Гостиная загудела, как гигантский волшебный улей, когда все разом взялись украшать дом. Обитатели и гости Норы, непрерывно обнимаясь и обмениваясь быстрами поцелуями, не прекращали работу: кто-то развешивал яркие украшения, шутливо споря о месте для сверкающего венка, кто-то помогал миссис Уизли взбивать заклинаниями сливки, кто-то чистил норовившие ускользнуть с кухонного стола магические овощи. А под самый потолок, между деревянными балками, взвились гирлянды из золотых орехов и алых лент. Голоса сливались в весёлый хор, и рассказы о дневных приключениях, перемежавшиеся лёгкими спорами, создавали живой ритм предпраздничной суеты.

Это праздничное столпотворение стихло лишь тогда, когда обеденный стол, застонав под тяжестью невиданного количества яств, объявил себя готовым. Глядя на это изобилие, можно было подумать, что миссис Уизли готовила всё эти бесчисленные блюда с первых чисел декабря. В центре стола, величественно испуская ароматный пар, возлежала индейка таких размеров, что могла бы с честью выступить на конкурсе великанов. Рядом скромно притулился окорок, а вокруг теснились целые батальоны йоркширских пудингов — горы хрустящего снаружи и тающего внутри жареного картофеля — чаши с брюссельской капустой и морковью. Особой гордостью хозяйки дома был рождественский пудинг — формой и весом напоминавший пушечное ядро и источавший такой крепкий дух бренди, что от одного его запаха могла закружиться голова. На отдельном столике в томительном ожидании выстроились сливочные пироги, башни из имбирных пряников и целая корзина тёплых пирожков.

И, когда наконец последняя тарелка заняла своё место, а последняя салфетка была аккуратно разложена магическим взмахом пары волшебных палочек, — миссис Уизли, сдув со лба прядь волос и сияя от гордости, оглядев свою большую и шумную семью, объявила: «Ну, пожалуй, пора начинать!»

Первые минуты за столом прошли в почтительном молчании, прерываемый звоном приборов и одобрительными возгласами в адрес кулинарного гения миссис Уизли. Затем мистер Уизли поднял свой бокал со словами: «За семью и самый тёплый праздник в году!». Все с энтузиазмом поддержали тост, и под весёлый гул голосов ужин продолжился. Тяжёлые блюда переходили из рук в руки, вилки и ножи звенели о фаянсовые тарелки, а большой кувшин с тыквенным соком лениво курсировал по столу, подливая напиток в бокалы по первому же нетерпеливому взмаху руки.

Неспешная беседа, как это часто бывало семье Уизли, текла плавно, пока Джордж не спросил о Хогвартсе. Все взоры тут же обратились к Гарри, Рону и Джинни. Их забросали вопросами о восстановленной школе, о профессоре МакГонагалл, о Хагриде и о новых преподавателях, которых в своих репортажах так ядовито живописала Рита Скитер.

— Знаете, — говорил Гарри, накладывая себе ещё немного тушёной телятины с луком, — если бы я не видел последствия битвы своими глазами, ни за что бы не поверил, что замок вообще был разрушен. — Он сделал небольшой глоток тыквенного сока. — Всё — залы, коридоры, даже самые тёмные подземелья и каждый портрет в раме… всё на своих местах. До последней пылинки.

— Только мебель новенькая, но сделана один в один, — вставил Рон с набитым ртом.

— Даже мои любимые сердечки, которые я вырезала в кабинете Флитвика на пятом курсе — никуда не делись... — с улыбкой добавила Джинни.

— Не хватает, конечно, Дамблдора, — сказал Гарри. — Но профессор МакГонагалл справляется блестяще.

— А новый факультет… — поинтересовался Билл, отламывая хрустящий край жареной картофелины.

— Гогенгейм. — Подсказал Рон.

— Да, Гогенгейм, — проглатывая кусок, подтвердил Гарри. — Ребята со всего света съехались. С ними скучно не бывает.

— Вы бы видели их команду по квиддичу! — забыв про еду, воскликнул Рон. — Они не летают — это же сущие бестии на мётлах!

— Бестии, говоришь? — игриво подняв бровь, переспросила Джинни. — Да, что ловец у них, что трое их охотников — это сущие бестии, глаз не оторвать, правда, Гарри?! Такие милашки!

— Брось, сестрёнка, восхищаться приезжими талантами при Гарри! — фыркнул в свой бокал с соком, сидевший напротив Чарли.

Рон, Гарри и Джинни весело рассмеялись.

— Расслабься, Чарли. Ловец и охотники у них — девушки. Но Джинни права, — Гарри подмигнул ей, — смотрятся на метле очень впечатляюще. Все словно на подбор.

— А что за новые преподаватели, о которых так язвительно писала Скитер в «Ежедневном пророке»? — спросил Перси своим ровным, деловым тоном.

— Профессор Лунарис по магловедению и по магическим правам волшебниц… — сказал Гарри, отпивая сок из своего бокала.

— По каким правам?.. — хором воскликнули Джордж, Чарли и Флёр, их изумление было настолько велико, что мистер Уизли оторвался от своей тарелки.

— По магическим правам волшебниц, — ответила за Гарри Джинни. — В теории предмет нужный. На практике же профессорша считает, что вся магическая юриспруденция — это заговор мужчин против женщин. Получился очень, я бы сказала, своеобразный курс. Хорошо, что факультативный — после первой же пары почти все сбежали.

— Её подруга, которая тоже из Штатов… — продолжил прерванную мысль Гарри.

— А-а… — вдруг протянула миссис Уизли, и её взгляд встретился с понимающим взглядом мужа. — Ну, конечно. Теперь понятно, откуда ветер дует и почему у дамы такие радикальные взгляды на сильный пол. Прости, дорогой, перебила тебя.

— Ничего, — улыбнулся Гарри. — Так вот, её подруга профессор Блэквуд … очень ей под стать. Настоящая…

— Ледяная фурия, — без обиняков заключила Джинни, накалывая на вилку брюссельскую капусту. — Но вот с преподавателем по Защите от Тёмных искусств в этом году, — лицо её просияло, — нам наконец-то невероятно повезло.

— Профессор Френсис Фелл, если я не ошибаюсь? — уточнил Перси, отодвигая от себя пустую тарелку и складывая на стол руки. — О нём в Министерстве ходят легенды. Говорят, именно на его чарах держится львиная доля восстановленных стен Хогвартса.

— Не знаю насчёт долей, — сказал Гарри, разминая в пальцах крошечную корочку хлеба. — Но то, что он знает и умеет… пожалуй, сравнимо разве что с тем, что мог делать Дамблдор.

Разговор о Хогвартсе на какое-то время иссяк и миссис Уизли, воспользовавшись паузой, поднялась из-за стола и подошла к старенькому, потертому «Волшебному радио» на буфете. Легкий щелчок — и помещение наполнили первые, бархатные аккорды акустической гитары, за которыми послышался хрипловатый, проникающий прямо в душу вокал Мирона Вогтэйла.

— Пусть фоном поиграет, — сказала миссис Уизли, возвращаясь на своё место, с удовлетворением оглядывая всех за столом. — После такой еды полагается немного расслабиться.

— Но это же «Ле Сёр Фаталь»! 1 — улыбнулась Флёр, её пальцы начали выводить на скатерти изящный ритм. — Я узнаю её… песня с того бала, вы не забыли? «Ля мажи ажи»! 2 Это заставляло се’гдце биться чаще, не п’гавда ли?

Все приумолкли, слушая, как Вогтэйл пел слова о храбрости, необходимой для того, чтобы пригласить любимую девушку на последний танец, о том, что ответ скрыт в её глазах, и о том, что магия любви непременно сработает. Пока музыка лилась по комнате, Гарри, Рон и Флёр погрузились в воспоминания о том уже далёком времени. Джордж меж тем, отодвинув свой стул, склонился к Джинни, и между ними завязался тихий, оживлённый разговор. Выражение лиц у обоих было не шутливым, а сосредоточенным и серьёзным.

Когда «Ведуньи» заиграли свою следующую знаменитую композицию — «Эта ночь», — и все начали неспешно расходиться по мягким креслам, томимые приятной тяжестью в желудках, Джордж подошёл к Гарри и, наклонившись к его уху, прошептал так, чтобы слышал только он:

— Гарри, нужно переброситься парой слов. С глазу на глаз. Давай в папин сарай, пока все под гитару дремлют.

И оба, стараясь двигаться как можно незаметнее, будто два призрака, крадущихся по своим делам, бесшумно выскользнули через кухонную дверь.

Пронизывающий холод, заставил Гарри содрогнуться, а захлопнувшаяся за спиной дверь мгновенно сменила уютное тепло гостиной, где звучали смех и музыка, на звенящую тишину морозной ночи. Над ними простиралось холодное чёрное небо, усыпанное звёздами, чей волшебный свет выхватывал из мрака тропинку к сарайчику. Невероятно скрипучий хруст снега под ногами сопровождал их, пока они шли по этой тропинке. Дверь простонала, и Джордж с Гарри вошли в старый полуразвалившийся сарай. Внутри него теснились ящики, набитые садовыми инструментами, ржавые лопаты, пожелтевшие от времени книги и прочие забытые предметы, которые когда-то играли свою роль в повседневной жизни семьи Уизли. На деревянных полках вдоль стен, покрытых слоем пыли, покоились разнообразные инструменты: молотки, пилы, крючки для метел. Здесь когда-то Гарри и Дамблдор провели судьбоносный разговор о пророчестве, который положил начало их личным урокам, что в итоге привело к пониманию как победить Волан-де-Морта.

Джордж зажег керосиновую лампу. Мягкий свет сразу разогнал тьму. Смахивая паутину с лица, он медленно и осторожно, чтобы не потревожить слои пыли под ногами, прошел немного вперед и остановился у верстака. Глаза его, полные глубокой задумчивости, встретились с взглядом Гарри.

— Очень хорошо, что ты здесь… — начал Джордж с едва заметной хрипотой. — Ты видишь… Слава Мерлину, мама вышла из того кризиса, что накрыл её сразу после... после смерти Фреда. Помнишь, какая она была? Даже тенью её нельзя было назвать — просто силуэт в нашем доме, лишённый света, тепла, любви, да и вообще жизни… А теперь… теперь она ожила… теперь она почти что прежняя…

Он замолк, в тишине неожиданно ухнула сидящая на балке Стрелка.

— Уже больше трёх месяцев, как она вышла из оцепенения. В тот первый день мы с Перси носились по Норе, словно сумасшедшие, радуясь, как дети, получившие в подарок новую метлу. Папа сидел на диване и молча смотрел на нас. Я никогда не видел на его лице такой улыбки — она говорила красноречивее любых слов…А потом прибыли Чарли, Билл и Флёр — радость переполняла дом. Но когда все разошлись, и мы легли спать, я услышал... — Он замолчал, и на его лице появилось выражение такой бездонной тоски, что Гарри стало тяжело дышать. — …её рыдания. И с той поры мама плачет каждую ночь. Каждую… Днём-то она… она наша мама. Ворчит, суетится на кухне, покрикивает на всех нас… вроде всё как обычно. А ночью…

Гарри смотрел на Джорджа и видел в глубине его глаз тихую, мучительно знакомую, невыразимую боль.

— Гарри, я ненавижу ночь, — прошептал он. — Потому что знаю наверняка — она опять будет плакать…

Джордж снова замолчал; не отрываясь, он смотрел Гарри в глаза, в которых отражалась та же боль и понимание.

— Чем я могу помочь? — тихо спросил Гарри, с усилием сглатывая комок, вставший в горле от слов Джорджа.

Тот стоял, вцепившись пальцами в край старого верстака. Его изменившееся лицо было искажено невыразимым страданием.

— Хорошо, что спросил, — вздохнул Джордж. — Я думаю, есть способ. Вернуть маме спокойствие. Чтобы она… чтобы она снова стала собой. Перестала плакать.

— Отлично, — сказал Гарри, хотя в его голосе не было ни капли уверенности. — Но что это за способ? Я не понимаю.

— Воскрешающий Камень.

Они оба замерли, лицом к лицу, измеряя друг друга взглядами. Морозный пар вырывался из их губ короткими клубами. Очки Гарри запотели, скрыв его изумлённые глаза. Он снял их, быстро протёр тканью мантии и, несколько раз глубоко вздохнув, снова надел.

— Джордж… — начал он с невероятной осторожностью. — Это невозможно. Ты же знаешь, что я потерял его в Запретном лесу. Но даже если бы мы нашли его… он не вернёт Фреда.

— Тебе сложно просто попытаться? — настороженно спросил Джордж. — Я сам поищу. Просто укажи место, Гарри… примерно, где ты его выронил. Я перерою там всё, я буду копать руками! Мне просто нужно знать, с чего начать!

— Ты не понимаешь! — твердо сказал Гарри. — Камень не воскрешает. То, что вернётся, не будет живым и не будет призраком. Его нельзя будет назвать Фредом. Он… оно… не сможет существовать в нашем мире. Ему будет невыносимо больно. Нельзя тревожить мёртвых только для того, чтобы утешить живых. Все, кто пытался удержать таких… возвращённых… все они в конце концов уходили вслед за ними. Ты этого хочешь? Для себя? Для своей мамы?

Джордж отшатнулся. Его лицо вытянулось и стало жестким, а в глазах, обычно таких живых и полных веселья, теперь читалась холодная обида.

— Значит, — он произнес медленно и четко, — ты отказываешь нам в этой просьбе?

— Кому «нам», Джордж? — так же тихо спросил Гарри, хотя отлично понял смысл.

— Нам, — отрезал Джордж, сделав шаг вперёд. — Семье Уизли. Тем, кто всегда был для тебя семьей. Или ты уже забыл?

Гарри закрыл глаза на мгновение, словно собираясь с духом, а затем встретился взглядом с Джорджем. Он скрестил руки на груди, как бы пытаясь удержать внутри всю накопившуюся боль, и тяжело вздохнул.

— Джордж, — тихо проговорил Гарри. — На свете нет никого, кого бы я любил сильнее, чем всех вас. Я давно считаю ваш дом своим домом, а миссис Уизли… — он сглотнул, — своей мамой. И именно поэтому я не могу позволить тебе совершить это безумие. Эта идея… она принесет еще большее горя. Большее, чем ты можешь представить. Мысль о Воскрешающем Камне погубит тебя. Твою маму, отца, Джинни, Рона. Погубит всех, и меня в том числе.

— А-а, так ты о себе беспокоишься? — прошипел Джордж сквозь стиснутые зубы и резко ткнул пальцем в сторону Гарри. — Боишься, что погибнешь? Если ты не забыл, Фред погиб за тебя! А ты отказываешься сделать для нас такую малость — просто указать место!

Слова ударили Гарри больнее, чем Круциатус.

— Фред погиб, защищая не меня! — его голос загремел в тесном сарае, заставляя дремавшую сову, встревожено захлопать крыльями. — Он погиб, защищая всех нас! И меня, да! И тебя! И свою маму, и отца, и Джинни, и весь наш мир! Думаешь, я не страдаю? Думаешь, мне легко с этим жить?

Гарри нервным жестом откинул со лба непокорные пряди, снова сбив очки. Теперь они стояли друг напротив друга, оба тяжело дыша, оба израненные горем.

— Каждый день я помню о Тонкс, — он произнес имя почти шепотом. — О Люпине. О Сириусе. И конечно, о Фреде. Но жизнь нельзя повернуть вспять, Джордж. Мертвых не вернуть. А Воскрешающий Камень… он не воскрешает. Он убивает живых. И он потерян. Навсегда.

Лицо Джорджа исказилось горькой, некрасивой усмешкой. Он отступил на шаг, словно между ними выросла невидимая стена.

— Хорошо! — его голос прозвучал не криком, а сдавленным хрипом, в котором смешались боль и презрение. — Понял. Теперь иди. Иди назад, в дом. Туда, где тебя по-прежнему принимают за сына. Где ещё кто-то способен тебя любить.

Он мотнул головой в сторону усадьбы, из окон которой лился тёплый, золотистый свет.

— Там уютно, светло и тепло. Иди и смотри всем в глаза — маме, папе, Джинни — и расскажи им, как ты отговаривал меня искать этот камень. Скажи, что мы всего лишь хотим потешить себя иллюзиями!

— Джордж, я не это имел в виду! — попытался вставить Гарри, но было поздно.

Джордж повернулся и быстрым, раздражённым шагом зашагал к выходу. Дверь сарая с грохотом распахнулась, впуская порыв ледяного ветра, и тут же оглушительным выстрелом захлопнулась.

Гарри остался один. Эхо от хлопнувшей двери медленно растворялось в холодном воздухе, уступая место мерному потрескиванию керосиновой лампы. Гарри не мог сдвинуться с места, заворожённо вслушиваясь в затихающий снаружи скрип шагов, уносивших с собой часть его самого.

В порыве отчаяния Гарри снял очки, прикрыл глаза ладонью и пальцами сильно сжал виски. Внутри была леденящая пустота, вызванная не столько злостью, сколько горьким непониманием. Идти за Джорджем, пытаться ещё раз что-то объяснить ему — было бесполезно. А возвращаться в дом, полный тепла, огня и смеха, в котором каждый уголок светился жизнью, и где теперь он чувствовал себя чужим, — он тоже не мог.

Гарри вышел из сарая на пронизывающий зимний воздух, морозный ветер тут же пробрался сквозь мантию и впился в него клещами. Запрокинув голову, он посмотрел на чёрное, усыпанное бесчисленными звездами небо, и, раскинув руки в стороны, глубоко вдыхая морозный воздух, простоял так, пока лёгкие не начинали жечь от холода. Затем рывком выхватил палочку и выкрикнул: «Хлист-Винд!»

Мощный поток воздуха подхватил его и оторвал от замерзшей земли с такой силой, что на мгновение перехватило дыхание. Он летел. Гарри не думал ни о направлении, ни о том, что его могут увидеть маглы или волшебники — его разум был пуст. Ледяной ветер хлестал по лицу, заставляя глаза слезиться, и смывал с души часть тяжести, но не мог справиться с горечью. Далеко внизу огоньки домов казались крошечными, как случайно разбросанные булавки на чёрной ткани.

Ночь, бездонное звездное небо и свист ветра понемногу делали свое дело. Острая боль в груди сменилась усталостью, хаотичные мысли улеглись. Он не знал, как долго длился полет, когда, наконец, заметил внизу заснеженную поляну. Его ноги коснулись мерзлой земли на краю незнакомого поля. Гарри огляделся, пытаясь сообразить, где находится, но не мог вспомнить ни одного ориентира. Дрогнув от холода, он сосредоточился, сделал поворот на месте и растворился в темноте, чтобы в следующее мгновение появиться в прихожей своего тихого и пустого дома на площади Гриммо.

— Где ты был? — выходя на свет из темноты коридора, спросил Рон, едва ноги Гарри коснулись пола прихожей. — Я волновался.

— Летал, — ровным голосом ответил Гарри, снимая мантию. — Давно ты здесь?

— Сразу как понял, что ты не вернешься к нам, — так же просто сказал Рон.

Они медленно направились в сторону кухни, откуда доносилось тихое посвистывание чайника и бряканье посуды.

— Ты один? — уточнил Гарри.

— Да, — кивнул Рон. Он остановился посреди коридора и потянул Гарри за рукав. Гарри замер на против него.

— Все поддержали меня в решении быть сегодня с тобой, — тихо проговорил он, нервно теребя край его рубашки.

— Все? — Голос Гарри прозвучал с горькой усмешкой.

— Не кипятись, дружище, — спокойно ответил Рон. — Если я здесь, то это уже кое-что да значит…

Гарри посмотрел Рону прямо в глаза. Ни слова не сказав больше, они одновременно шагнули навстречу и крепко обнялись, как в те времена, когда всё было гораздо проще. Огромная тяжесть, давившая на плечи Гарри, свалилась одним махом.

— Пошли на кухню, — нарушил молчание Рон, слегка отстраняясь, указывая головой в сторону звуков. — Кикимер колдует над закусками, а я чертовски проголодался. Что-то ты долго летал, не замёрз?

— Ещё как, — фыркнул Гарри, чувствуя, как по телу разливается долгожданное тепло. — Морозно сегодня.

— Рождественская ночь, чего ты хотел?! — проговорил Рон, спускаясь по ступенькам. — Сейчас отогреешься, и всё наладится.

— Всё? — недоверчиво переспросил Гарри, следуя за ним.

— Ну, по крайней мере, не всё так ужасно! — бросил тот через плечо.

— Рон… — начал Гарри, но его перебил скрипучий голос.

— Хозяин Гарри! — Кикимер возник в дверях кухни, его большие глаза сияли в полумраке. — Кикимер очень рад видеть вас. Мистер Уизли предупредил, что вы вернётесь, и попросил приготовить что-нибудь вкусное. Поэтому Кикимер не встретил вас у порога.

— Не извиняйся, Кикимер. Ты образцовый эльф, — искренне сказал Гарри, опускаясь в кресло рядом с камином. — Мы немного поболтаем, а потом, если захотим, перекусим. Хорошо?

— Хозяину непременно понравится рождественский пудинг Кикимера! — проскрипел эльф, и уголки его рта растянулись в улыбке.

— Даже не сомневаюсь, — и что-то наподобие улыбки мелькнула на лице у Гарри. Он повернулся к Рону. — Рон…

— Подожди, — мягко, но настойчиво перебил его друг. — Выслушай сначала меня, ладно? Тогда мы будем с тобой на одной волне.

Гарри кивнул, и, глубже устроившись в кресле, всем видом показал, что готов выслушать друга.

— Когда ты с Джорджем вышел, — начал Рон, уставившись на язычки пламени в камине, — я хотел пойти следом. Но Джинни меня остановила. Сказала, что Джорджу нужно «посекретничать» с тобой наедине. — Рон тяжело вздохнул. — А когда он вернулся один, влетел в дом и грохнул дверью своей комнаты… мы всё поняли. Вернее, догадались, что между вами что-то произошло …

Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил.

— Джинни… она вся извелась. Попыталась объяснить, что Джордж уже давно хочет, чтобы ты нашёл тот самый Камень. Оказывается, он ещё в Хогвартс ей писал об этом, но она не могла подойти к тебе с такой просьбой.

— Напрасно, — тихо проговорил Гарри. — Джинни я бы смог объяснить, почему это невозможно. Тогда бы не было всей этой… этой истории с Джорджем.

— Да брось, — Рон мотнул головой. — Джордж бы от тебя не отстал. Он уверен, что с Камнем может вернуть Фреда. Он в это верит.

— Я знаю, — отчаянием проговорил Гарри. — Но ты, Рон, понимаешь, что это не сработает? Понимаешь?

— Понимаю, — твёрдо сказал Рон. — Понимаю не только я. Чарли, Билл, Флёр, папа с мамой… даже Перси. Все прекрасно это понимают.

— А Джинни? — выпалил Гарри.

— Джинни… — Рон потупился. — Джинни разрывается между вами двумя. Она любит вас обоих, и сейчас её не стоит ставить перед выбором, кто ей дороже.

— Понимаю, — со вздохом тихо отозвался Гарри. — Согласен с тобой. Как же мне теперь подойти к ней?

— Не торопись, — посоветовал Рон. — Дай ей первой сделать шаг. — Сделав небольшую паузу, он продолжил. — Когда ты не вернулся через десять минут, мы все бросились тебя искать.

— Прости, — прошептал Гарри. — Но, я не мог вер- нуться!

— Знаю, — ответил Рон, посмотрев на друга. — Поэтому я здесь. Поэтому все решили, что я должен быть с тобой. Вот я и трансгрессировал сюда, и ждал. А заодно велел Кикимеру наготовить еды. Ночь длинная, а есть хочется всегда, — закончил он с ободряющей улыбкой.

— Тогда за стол, — сказал Гарри, хлопая, Рона по руке.

— М-м-м, — через несколько минут с чувством протянул Рон, заглатывая очередной кусок пудинга. — Кикимер, если когда-нибудь Гарри тебе надоест… ну, или ты ему — немедленно переходи ко мне на службу! Клянусь, я подарю тебе материал из золотой парчи, и ты сошьёшь себе такую униформу, что все эльфы позеленеют от зависти! В жизни ничего вкуснее не ел!

— Благодарю вас, мистер Уизли, — проскрипел Кикимер, прищуривая свои огромные, похожие на теннисные мячи, глаза в хитрой улыбке. — Но, пожалуй, скорее вы надоедите моему хозяину, сметая весь пудинг и не оставляя ему ни крошки.

Гарри и Рон дружно расхохотались. Эльф, всё так же самодовольно ухмыляясь, ловким взмахом пальца направил парящую вазочку с рождественским печеньем прямо между ними. Воспользовавшись наступившим затишьем, Гарри рассказал Рону о том, что произошло в сарае.

— Да… — мрачно протянул Рон, когда история была закончена. — Мама и правда плачет. Но не так, как раньше. Намного реже. И уже совсем не каждую ночь. Папа в последнем письме писал, что она приходит в себя, насколько это возможно, конечно…

— Постой, — перебил его Гарри, внезапно что-то сообразив. — Ты получал от него письма и ничего не рассказывал? Но почему, Рон?

— Да, — тихо признался Рон, опуская глаза и снова принимаясь ковырять ножом пудинг. — Не рассказывал… Только ты, пожалуйста, не сердись. Я знаю, что ты и Гермиона переживаете за маму не меньше, чем я и Джинни. Помнишь, как мы все тогда обрадовались, получив письмо, где отец написал, что она стала как прежде?.. После этого я просто не мог снова огорчать вас вестями о её слёзах. Не потому, что не доверял, а потому что…

— Потому что берёг нас, да?.. — тихо закончил за него Гарри.

— Да, — просто ответил Рон, подняв на друга свой ясный взгляд.

Гарри смотрел на своего друга. Он смотрел на этого рыжего парня, которого знал целую вечность, которого любил как брата. И вот в такие моменты, Рон открывался ему с новой, совершенно незнакомой стороны, заставляя снова и снова поражаться его глубине. В памяти Гарри чётко всплыли слова миссис Уизли, сказанные ею накануне сквозь слёзы, когда она обнимала сына: «…вымахал совсем, а сердце не изменилось — всё такое же большое…».

Да. Сердце Рона и впрямь было огромным — вмещавшим в себя любовь всего мира.

— Уфф, — с чувством простонал Рон, развалившись на стуле и с трудом расстегивая пояс на джинсах. — Кажется, я сейчас лопну. Твой эльф — гениальный злодей.

— Серьёзно? — неподдельно удивился Гарри, смеясь, наблюдая за другом. — А мне казалось, у тебя желудок бездонный.

— Он бездонный, но не бесконечный, — с натугой проворчал Рон. — Ладно, может, пойдём спать? А то завтра с утра подарки распаковывать, да и Гермиона нагрянет…

— Какие ещё подарки? — удивился Гарри.

— Которые у тебя в комнате сложены. Ты что, решил нас оставить без Рождества? — Рон укоризненно посмотрел на него. — Рождество без подарков под ёлкой — это нонсенс! Так что я всё, что нашёл с твоим, моим именем и Гермионы в «Норе», всё притащил сюда и сложил в углу.

Гарри, покачивая головой из стороны в сторону, смотрел на него, и не мог сдержать широкой, почти до ушей, улыбки.

— Давай спать, — предложил он. — Кикимер!

Прозвучал негромкий хлопок, и на пороге возник домовый эльф.

— Гостевая комната для мистера Уизли готова, хозяин! — проскрипел он. — Кикимер постелил свежее бельё, как только лучший друг хозяина почтил дом своим присутствием!

— Я в гостевой? — переспросил Рон. — Не-е, давай-ка как в старые добрые, на полу в одной комнате. Я в твоём жутком особняке один в комнате спать не буду, мало ли что тут у тебя по ночам бродит!

Гарри фыркнул, до конца не понимая, шутит Рон или говорит совершенно серьёзно.

— Кикимер, — сдался он, — принеси-ка нам два матраса в гостиную.

— Сейчас же, хозяин! — эльф радостно щёлкнул пальцами и исчез с тем же хлопком.

Рождественским утром Гарри проснулся от ворчания Рона, доносившегося с соседнего матраса.

—… или сам проснёшься, или мне снова придётся следовать старой традиции с подушкой? — разобрал он сквозь дремоту.

— Я уже проснулся, — буркнул Гарри, нащупывая на полу очки. — С Рождеством.

— И тебя, — сказал Рон. — Пошли наверх, посмотрим, что принес Санта.

— Зачем? — Гарри водрузил очки на нос, и комната обрела четкие очертания. — Пусть Кикимер всё принесет сюда. Кикимер!

Прозвучал оглушительный хлопок, и домовый эльф в отутюженной наволочке появился в центре комнаты.

— С Рождеством, хозяин Гарри! С Рождеством, мистер Рон Уизли! — проскрипел он, низко кланяясь.

— И тебя, Кикимер, с Рождеством, — сказал Гарри. — Не принесешь ли ты нам сюда подарки? Они должны быть сложены в моей комнате.

Домовик исчез. Тотчас же на потертом ковре между матрасами один за другим стали появляться свертки и коробки различных форм и размеров в нарядной упаковке. С последним подарком, с тихим хлопком, появился и сам Кикимер.

— Завтрак готов, хозяин, — почтительно сообщил он. — Омлет с беконом и грибами, тосты и апельсиновый сок. Подать его сюда?

— Спасибо, Кикимер. Пока не надо. Останься на минуту, — сказал Гарри, вставая с матраса и направляясь к груде подарков. Разыскав небольшой, аккуратно завернутый свёрток, он протянул его домовику. — Вот. Это тебе.

— М-мне? — Глаза Кикимера стали размером с блюдца. Он медленно, как бы боясь, что сверток вот-вот испарится, протянул худые руки. — Хозяин дарит Кикимеру подарок?

— Не только я. Это и от Рона, и от Гермионы, — пояснил Гарри. — Открывай.

Кикимер, всё еще не веря своему счастью, с необычайной осторожностью принялся разворачивать бумагу. Его длинные пальцы бережно развязали ленту, не порвав её.

— Кикимер благодарит мистера Уизли и мисс Гермиону, — пробормотал он, — мисс Гермиона всегда такая добрая к бедным эльфам…

Бумага упала на пол, и в руках эльфа оказалась миниатюрная метёлка, с аккуратной ручкой и густой светлой щетиной.

Кикимер уставился на неё в полном недоумении.

— Это самостоятельная метла-уборщик, — объяснил Гарри. — Стоит тебе только приказать, и она будет сама подметать полы и даже складывать разбросанные вещи. Решил, тебе понравится такая помощь.

Морщины у огромных глаз эльфа стали еще глубже, а на его лице расплылась самая настоящая, не притворная улыбка. Он поклонился, прижимая метлу к груди, как самое дорогое сокровище.

— Кикимер прекрасно справляется с уборкой, — важно произнес он. — Но теперь, когда у Кикимера будет свой собственный маленький помощник, работа пойдет еще быстрее!

Гарри и Рон рассмеялись. Кикимер еще раз низко склонился, его уши затронули пол, а затем он с тихим хлопком исчез, унося с собой свой первый в жизни рождественский подарок.

— Ну что, — обернулся Гарри к Рону, смотря на груду подарков. — Приступим?

Гарри и Рон с азартом принялись разрывать упаковки. В этом году груда подарков была особенно внушительной.

Первым делом Гарри вскрыл продолговатую коробку от Билла и Флёр. Внутри, аккуратно уложенные в стружку, лежали изящные ароматические свечи, дым которых помогает сосредоточиться.

— Смотри-ка, — протянул он коробку Рону, давая тому вдохнуть тонкий аромат сосны, лаванды и лимона. — Говорят, они помогают лучше запоминать, успокаивают и бодрят. Пригодится перед ЖАБА.

— Неплохо, — одобрительно хмыкнул Рон.

Следом Гарри распаковал мягкий тюк от мистера и миссис Уизли. Внутри оказался пушистый коврик с подогревом — идеальная вещь для утренних подъемов в холодном Хогвартсе, где полы могли заморозить ноги. Затем его внимание привлек тяжелый сверток, подписанный рукой Чарли, но, как гласила открытка, к нему приложили руку и Перси, и Джордж. Развернув бумагу, Гарри ахнул: на коленях у него лежал великолепный серебряный котел- подсказка. Внутри котла, Гарри увидел длинный список всех зелий, к которым были встроены подсказки, и подробную инструкцию. Судя по ней, котел показывал температуру зелья, его состояние, время помешивания и добавления необходимых ингредиентов.

— Ничего себе! — восхищенно свистнул Рон, глядя через плечо. — С этим даже я смогу варить сносное зелье!

Гарри усмехнулся и отложил котел в сторону. Последний подарок был от Джинни: небольшой медальон с изображением льва, который менял цвет в зависимости от настроения владельца — от теплого золота в радости до прохладного серебра в тревоге. Друзья всегда могли понять, когда нужна поддержка, а когда тебе нужно побыть одному. Точно такой же медальон он подарил Джинни.

Тем временем Рон с диким смехом тряс в руках будильник, с которым невозможно было проспать — подарок Джорджа и Перси.

— Смотри! — ликуя, тыкал он пальцем в маленькую фигурку домовика внутри стеклянного колпака. — Он говорит, что будет не только орать, но и щипать меня за нос, если я не проснусь! Это гениально и ужасно одновременно!

Рядом с ним на ковре лежали другие распакованные сокровища: самоиграющие шахматы для одного игрока от Чарли, самозаполняющаяся перьевая ручка с чернилами всех цветов от Билла и Флёр, и набор волшебных красок для заметок от Джинни, которые подсвечивают ключевые слова в тетради, складывая их в краткий конспект на полях. Наконец, Рон добрался до небольшого посылочного ящика от родителей. Вскрыв его, он обнаружил портативное волшебное радио с начищенными до блеска хромированными ручками настройки и магический термос из прочного металла, хранивший любой напиток с неизменной температурой — горячим или холодным — сколько угодно.

— Отлично! — провозгласил Рон, тут же открутив крышку термоса и с удовольствием вдыхая аромат свежего тыквенного сока. — Вот это я понимаю — настоящая забота о студенте! Теперь и позавтракать можно!

Гермиона появилась, как раз когда Гарри и Рон сели завтракать. Поздравив их с Рождеством, она вручила обоим небольшие, изящно завернутые коробки.

— Надеюсь, это поможет вам с планированием, — сказала она, и по ее тону было понятно, что подарки продуманы ею до мелочей.

Внутри оказались одинаковые часы обратного отсчета до ЖАБА. Но это были не простые часы. Помимо безжалостно тикающих цифр, на циферблате высвечивался рекомендуемый план подготовки на день. Гарри прочитал на своем: «Сегодня: повторить трансфигурацию». Рон фыркнул, разглядывая свое: «Написать конспект по финансовой системе древних цивилизаций. Списать не дам — Гермиона».

— Никаких сюрпризов, — хмыкнул Рон, но все же аккуратно поставил часы рядом с тарелкой.

Гарри подарил Гермионе лупу с увеличительным и самопереводящим стеклом для чтения древних рун, а Рон вручил ей учебник-трансформер — обложка одна, но страницы внутри, по желанию владельца, способны превращаться в любой нужный учебник. Гермиона, успевшая побывать в Норе, знала все новости и, многозначительно посмотрев на Гарри, видимо, решила не начинать разговор о его ссоре с Джорджем за завтраком. Однако было заметно, как она буквально подбирает слова.

— Вижу, ты горишь желанием что-то сказать, — допивая чай, произнес Гарри. — Говори.

— Да, Гарри. — Гермиона глубоко вздохнула. — Потеря Фреда… это невосполнимое горе для всех нас, и особенно для миссис Уизли. Но для Джорджа… прости, меня Рон, для него это не просто потеря брата. Это потеря половины себя. Поэтому Воскрешающий Камень… для него теперь последняя надежда. Я понимаю, почему он так отчаянно за него ухватился.

— Гермиона, я всё понимаю, — тихо ответил Гарри. — Они же были близнецы. Их связывало не только родство, но что-то гораздо большее, какая-то особая, тончайшая связь на уровне душ... Но Камень не поможет. И ты это знаешь.

— Знаю, — прошептала она. — Но я должна была тебе это сказать.

— Понимаю… — кивнул Гарри.

Они замолчали. Рон, едва разговор коснулся Джорджа, встал из-за стола и отошел к камину. Он стоял спиной к ним, неподвижно глядя на огонь. Казалось, Рон не слышит ни слова, но по напряжению его спины было ясно, что он слышит и впитывает всё.

В тишине, нарушаемой потрескиванием поленьев, прозвучал его глухой, сдавленный голос.

— Я боюсь за Джорджа... Боюсь потерять его... Но я не знаю, что делать, — сказал Рон, не оборачиваясь.

Внезапно в прихожей раздался стук в дверь. Три чётких удара прозвучали с невозмутимой уверенностью, которая заставила троих друзей удивлённо переглянуться. Никто не ожидал гостей в рождественское утро.

— Кикимер, я сам открою, — сказал Гарри, поднимаясь из-за стола.

Он направился к лестнице, ведущей в прихожую, мысленно перебирая возможных гостей. «Невилл с Полумной? Вряд ли, они бы трансгрессировали. Кто-то из Уизли? Они пользуются камином». Когда Гарри открыл тяжёлую дубовую дверь, на пороге, засыпанный хлопьями падающего снега, стоял не кто иной, как профессор Фелл.

— С Рождеством, Гарри, — произнёс он с неподдельной теплотой. — Удивлён?

— И вас с Рождеством, профессор, — ответил Гарри. Его удивление постепенно сменялось широкой улыбкой. Он отступил в сторону, приглашая гостя войти. — Очень.

— Прости, что без предупреждения, — сказал Фелл, снимая плащ и аккуратно стряхивая снег на коврик для обуви. — Эту привычку я приобрёл в России. Там запросто навещают друзей, не извещая их заранее. Считается, что нежданный гость — самый желанный.

— Здорово, — искренне ответил Гарри. — Уверен, Рон и Гермиона будут вам не менее рады.

Он проводил профессора на кухню, где за столом, застыв в ожидании, сидели друзья. Увидев гостя, Рон поперхнулся глотком тыквенного сока, а Гермиона непроизвольно привстала, поправляя прядь волос.

После обмена приветствиями и поздравлениями, оставив Кикимера хлопотать у плиты, все поднялись в гостиную. Комната, украшенная гирляндами и омелой, выглядела особенно уютной в этот морозный день. Когда все устроились в креслах и на диване, профессор Фелл достал из внутреннего кармана пиджака три небольшие, изящно упакованные коробочки.

— Это вам рождественский подарок от Лиги, — сказал он, протягивая первую из них Гермионе.

— Спасибо, — тихо, но сердечно произнесла она, принимая коробку.

— Это тебе, Гарри, а это тебе, Рон. — сказал он, протянув две оставшиеся коробочки.

Рон и Гарри, не скрывая любопытства, тут же принялись развязывать ленту, но профессор поднял руку, мягко останавливая их.

— Позвольте сначала объяснить, — сощурив глаза, сказал он. — Это не простые безделушки. Эти кольца обладают телесной памятью, а значит, их магия будет работать только для своего владельца. Стоит вам надеть их и совместить камни, как они активируют связь друг с другом.

Гермиона замерла с подарком в руках, затаив дыхание, она сосредоточенно слушала профессора.

— Отныне, где бы вы ни находились, — продолжал Фелл, — одному из вас достаточно повернуть кольцо, удерживая камень, трижды против часовой стрелки и произнести имя другого, как между вами возникнет магическая связь, позволяющая беседовать, словно вы в одной комнате.

— Ничего себе! — вырвалось у Рона, и он посмотрел на коробку с совершенно другим, почти благоговейным интересом.

— Но и это ещё не всё, — продолжал Фелл. — Ваши кольца — это ещё и порталы. Дважды поверните кольцо по часовой стрелке, удерживая камень, назовите имя того, к кому желаете переместиться, и оно мгновенно перенесёт вас к нему. И, наконец, вы всегда сможете попасть в штаб-квартиру, проделав то же самое и сказав: «Замок Камелот». А теперь… давайте активируем их.

Гермиона, которой не терпелось, первой открыла свою коробку. На бархатном ложе лежало изящное платиновое кольцо с глубоким синим сапфиром, чистым и безупречным, — по бокам от которого сверкали крошечные, словно капельки росы, бриллианты.

Рон, шумно выдохнув, распаковал свой подарок. Его перстень был выполнен из тёплого красного золота и напоминал причудливо сплетённые корни древнего дерева. В центре, подобно застывшему огню, темнел крупный гранат густого, почти коричневатого оттенка.

Гарри последним открыл свою коробку. Внутри он увидел солидный перстень из жёлтого золота. Широкая площадка была стилизована под рыцарский щит, в центре которого был вправлен необработанный — лишь слегка отполированный, чтобы ловить и преломлять свет, — алмаз, искрящийся изнутри.

Один за другим они надели кольца на пальцы. Металл, на удивление, оказался приятно тёплым, он сразу же подстроился под своих владельцев.

Гермиона, не отрывая глаз от переливов сапфира на своём пальце, первой нарушила краткое молчание.

— Профессор, — начала она. — Выбор металла и камня, я полагаю, не случаен?

— Разумеется, нет, Гермиона, — ответил профессор Фелл, явно довольный её проницательностью. — Каждый камень несёт свой смысл. Твой сапфир — символ мудрости, ясности ума и добродетели. Рону достался гранат — камень преданности, крепкой дружбы, любви и храбрости. А Гарри… — Фелл кивнул в его сторону, — алмаз. Несокрушимость, чистота намерений и сильнейшая защита от тёмных сил.

Гарри, который задумчиво разглядывал свой перстень, поднял голову.

— А Джинни? — спросил он. — Для неё тоже есть такой подарок?

— Безусловно, — успокоил его профессор. — Я был уверен, что она здесь, с вами.

— К сожалению, нет, — проговорил Гарри.

— Что ж, её кольцо будет ждать её. А теперь — самое главное, — профессор поднял свою руку, демонстрируя собственное кольцо с дымчато-синем танзанитом. — Соединим камни вместе.

Гарри, Рон, Гермиона и Фелл одновременно соединили камни. Как только сапфир, гранат, алмаз и танзанит соприкоснулись, между ними проскочила крошечная молния, заставив самоцветы сиять изнутри.

— Вот и всё, — произнёс профессор. — Связь установлена.

Рон, всё ещё широко раскрыв глаза от увиденного, обдумывал практическую сторону вопроса.

— Профессор, если мы появимся в Хогвартсе с такими кольцами… — он кивнул на свой перстень. — Вопросов будет море. Откуда у нас такие вещи?

— Я полагаю, самый честный ответ — что это рождественский подарок, — ответил Фелл. — Совсем не обязательно уточнять, от кого именно. Пока вы все вместе в стенах замка, вы можете и не носить их. Вы и так всегда рядом. Другое дело после сдачи ЖАБА. Жизнь может раскидать вас в разные стороны в любой момент.

Гермиона, слушавшая профессора с привычным глубоким вниманием, чуть подалась вперёд, ловя момент для своего вопроса.

— Профессор, — обратилась она, видимо, с давно мучавшим её вопросом, — почему те защитные заклинания, которым вы нас учите, скрыты от остального магического мира? Они же могут уберечь от беды столько невинных людей?

— Я ждал этого вопроса, Гермиона. Видишь ли, магия — это не просто набор заклинаний. Это сила. А сила — это политика, — проговорил он, внимательно глядя на каждого. — Многие заклинания были намеренно вычеркнуты из памяти волшебников, потому что угрожали тем, у кого была власть. Но есть и другая причина. Если сегодня обнародовать эти знания, завтра они окажутся в руках не только защитников, но и тех, кто обратит их против самих же людей. Сильное заклинание — это меч без рукояти. Им можно попытаться парировать удар, но гораздо вероятнее, что ты поранишь себя и окружающих. Спасение жизней? Возможно. Но прежде это знание потребует новых жертв — тех, кто окажется недостаточно силён или мудр, чтобы владеть им. Иногда благо — не в распространении света, а в том, чтобы не дать свече поджечь весь лес.

— Даже когда свирепствовал Волан-де-Морт? — не выдержал Гарри.

Профессор Фелл тяжело вздохнул и задумчиво посмотрел на огонь в камине.

— Скажу тебе жестокую правду, Гарри, — начал он. — Волан-де-Морт был локальной проблемой. Жестоким тираном всего одной страны. По своим амбициям и влиянию он был куда мельче Геллерта Грин-де-Вальда, чьи идеи захватили умы волшебников по всей Европе и Америке. Идеей нового мирового порядка, где маги правят открыто. Идеи, в отличие от тиранов, бессмертны. И тень Грин-де-Вальда до сих пор сидит в головах многих влиятельных волшебников по всему миру. Они могут носить дорогие мантии, заседать в министерствах, но в душе они всё ещё верят в его идеалы.

Профессор встал, подошёл к окну и на мгновение замер, глядя на чарующе падающий снег. Затем, медленно повернувшись, он продолжил.

— Волан-де-Морта боялись. Грин-де-Вальду — верили. И именно поэтому против первого можно было бороться открыто, а второй оставил после себя тихую, невидимую войну. Войну идей, где нет чётких фронтов, и где враг может оказаться твоим союзником за одним столом переговоров.

— А Лига... — тихо начала Гермиона.

— Лига — это не мировой полицейский, — мягко перебил её Фелл. — Мы наблюдаем. Мы анализируем. И вмешиваемся, только когда зло угрожает самим основам нашего мира. Ибо можно победить врага сегодня, а завтра обнаружить его идеи в умах вчерашних союзников. Идеи Грин-де-Вальда — лишь одна из многих ядовитых доктрин, что требуют нашего внимания. Наша же истинная задача — быть готовыми противостоять любой тьме, в какой бы маске она ни явилась: старой идеологии или новой, ещё неведомой угрозы. Мы — последний рубеж. Именно поэтому я хочу научить вас не заклинаниям, а мыслить. Различать искренность и манипуляцию. Отличать благо общества от чьих-то корыстных интересов. Потому что самая страшная битва, — он коснулся пальцем виска, — происходит здесь. И проиграть её — значит проиграть всё.

— Так за… за нами наблюдают? — спросил Рон, озираясь вокруг, словно ожидал увидеть в углу гостиной шпиона.

— За всеми нами всегда кто-то наблюдает, Рон, — пожал плечами Фелл. — Я не о том, что прямо сейчас за нами подглядывают через это окно. Речь о другом. Чем значительнее становится человек, тем больше вероятности, что он попадет в поле зрения различных сил… Службы этих сил редко играют по правилам. Любому обычному человеку их методы покажутся жестокими и несправедливыми. Они могут взламывать мысли, подслушивать сны, искажать правду и стравливать друг с другом не только союзников, но и лучших друзей. Это грязная игра, которая ведётся каждый день и каждый час. И она никогда не прекращается — ни в нашем мире, ни в мире маглов. Одни силы пытаются захватить контроль, другие — защитить, третьи — всё разрушить. Такова история цивилизаций.

Профессор Фелл замолчал.

— Зло не умерло вместе с Волан-де-Мортом. Оно просто сменило маску, перетекло в тихие кабинеты власть имущих, в законы, написанные для чьей-то выгоды, в решения, принимаемые за закрытыми дверьми. Оно спряталось в улыбках тех, кто говорит о благе, при этом с лёгкостью приносит в жертву чужие судьбы. Именно поэтому я прошу вас тренировать защиту разума. Это не просто ещё одно заклинание в вашем арсенале. Это ваш щит в невидимой войне. Право на собственные мысли — это последний и главный рубеж обороны личности. Именно его защита — та самая причина, по которой когда-то и была создана Лига.

Профессор оттолкнулся от подоконника, бесшумно пересек мягкий ковёр и, обойдя низкий журнальный столик, уставленный праздничными угощениями, вернулся на своё место в глубоком кресле.

— Профессор, еще один вопрос…

— Только один, Гермиона? — лукаво улыбнулся Фелл.

— Против чего бессильны даже самые сильные защитные заклинания?

— Одно из них, увы, вам прекрасно известно, — проговорил Фелл. — Да, «Авада Кедавра» — ужасное, но это честное оружие. Оно летит прямо и требует мастерства. Но те, кто служит тьме, прибегают и к иным средствам. Они не атакуют в лоб. Они отравляют пищу, которую ты ешь. Воздух, которым ты дышишь. Мысли, которые ты считаешь своими.

— Другими словами, — тут же сообразила Гермиона, — они не сработают, скажем, против яда или зелья?

— Да, Гермиона, — с одобрением кивнул профессор. — Искусство зельеварения — это магия тонкая, тихая и потому самая коварная. Её нельзя отразить щитом или парировать заклинанием. Капля яда, растворённая в вине, может сделать могущественного волшебника беспомощным. Память, стёртая несколькими глотками зелья Забвения, может переписать прошлое и изменить будущее. Сильнейшее зелье Удачи может заставить самого бдительного человека наступить именно на ту плитку, к которой подведено заклятие взрыва.

— «Глупое махание волшебной палочкой не имеет к этой науке никакого отношения…» — вдруг тихо, почти шёпотом, промолвила Гермиона, устремив взгляд на стеллаж с книгами. — «…Я могу научить вас разлить по флаконам известность, сварить триумф, заткнуть пробкой смерть…»

В гостиной воцарилась абсолютная тишина. Гарри смотрел на Гермиону, разинув рот. Рон медленно повернулся к ней, и на его лице застыла смесь потрясения и нескрываемого восхищения.

— Гермиона, — восторженно прошептал он, — ты помнишь слова Снегга… дословно? С той самой первой лекции?

Профессор Фелл тихо рассмеялся, в его смехе прозвучало неподдельное уважение.

— Браво, — произнёс он. — Браво профессору Снеггу. Война магов будущего, — сказал он с уверенностью, — будет вестись не на полях сражений, а на кухнях, в винных погребах и аптеках. Победит тот, кто сможет контролировать то, что другие не видят и не чувствуют, пока не станет слишком поздно. Увы, наше образование уделяет этой «тихой магии» катастрофически мало внимания, оставляя вас уязвимыми для угроз, против которых палочка бессильна.

Закончив говорить, Фелл провёл рукой по волосам, поднял чашку и отпил несколько глотков. Рон, нимало не смущённый мрачным прогнозом, тут же потянулся к ближайшей тарелке за печеньем. Гермиона, ощущая на пальце лёгкое, почти незаметное тепло, исходящее от кольца, задумчиво разглядывала сапфир. Гарри же какое-то время смотрел на профессора, а затем спросил:

— Профессор, значит ли, что я теперь должен всегда действовать в интересах Лиги? Даже если мой собственный внутренний голос будет говорить мне иное?

Рон замер с пирожным на полпути ко рту, а Гермиона, сложив руки на столе, внимательно посмотрела на профессора.

— Нет, Гарри, — сказал он, делая глоток чая и ставя фарфоровую чашку на блюдце. — Лига существует не для того, чтобы ограничивать свободу. Напротив. Она существует, чтобы такие люди, как вы, имели право выбора — полного и осознанного. Да, Лига может выразить своё несогласие. К вам может прийти посланник и высказать… озабоченность, если ваши действия будут противоречить нашим фундаментальным принципам. Но последнее слово всегда останется за тобой. Всегда.

— А заклятие Забвения? — сразу спросил Гарри. — Его могут применить? Чтобы… переубедить?

— Нет, — улыбнулся Фелл. — Заклятие Забвения — инструмент крайний, болезненный и… необратимый. Его применение строжайше регламентировано и допустимо только в ситуациях, не оставляющих иного выбора. Это не способ ведения дискуссий, Гарри. Это способ защиты. В первую очередь — защиты самой Лиги от того, что не должно быть узнано никогда.

Гарри понимающе кивнул.

— Значит… я действительно волен поступать так, как считаю правильным?

— Да, Гарри. Так, как велит тебе сердце. Вспомни, что я говорил вам в первый день, когда вы узнали о существовании Лиги. Именно поэтому Лига проводит столь строгий отбор. Мы ищем не солдат, слепо следующих приказам. Мы ищем тех, в чьих сердцах живёт непоколебимое чувство справедливости. Принимая вас в наши ряды, Совет не просто поверил в ваши способности. Он поверил в вас. И Совет уверен, что знания, которые вы получите, никогда не будут обращены против невинных… и, разумеется, против тех, кто доверил вам свою тайну.

— А мне это как-то напоминает историю с нашим первым уроком зельеварения, — улыбаясь, сказал Рон, который как раз в этот момент запихивал в рот печенье. — Гарри тоже верил в меня, пока я не перепутал корни папоротника и не превратил своё и его зелье в липкую лужу. Вы всё ещё уверены в своём выборе, профессор?

Все дружно рассмеялись. Профессор Фелл с улыбкой легко поднялся со своего кресла.

— Конечно, уверен, Рон, — ответил он. — Но, полагаю, я перегрузил вас сегодня информацией. Практикуйтесь и не забывайте о моей просьбе. А мне пора — впереди ещё немало дел.

— Профессор, вы не останетесь на обед? — вежливо спросил Гарри, первым поднимаясь на ноги. Рон и Гермиона тут же последовали его примеру.

— Благодарю за приглашение, Гарри, но, увы, нет, — с искренним сожалением покачав головой ответил Фелл. — Меня ждёт ещё несколько крайне важных визитов.

Проводив профессора до двери, друзья вернулись на кухню, где их ждал грандиозный праздничный стол, накрытый стараниями Кикимера. Вскоре в доме № 12 на площади Гриммо стало ещё оживлённее: с шумом и смехом появились Невилл с Полумной, а следом за ними — Билл и Флёр. Обед под весёлый гомон и звон бокалов плавно перетёк в ужин. За столом царила атмосфера лёгкости и радости.

Билл увлекательно рассказывал о попытке гоблинов устроить саботаж в одном из филиалов Гринготтса, на что Полумна, мечтательно покачиваясь на стуле, заметила:

— О, вурлапы обожают беспорядок в банках! Заметьте, они питаются энергией спрятанных обид и забытых долгов. Им, наверное, там очень сытно.

Невилл с горящими глазами описывал невероятные хищные растения джунглей Южной Америки. Флёр, в свою очередь, с искренним интересом расспрашивала об успехах своей хорошей знакомой по Шармбатону — Арабель Лафарг, отмечая её «тонкий ум и изысканные французские манеры».

Каникулы пролетели на одном дыхании. Гарри не оставался в одиночестве ни дня: дом постоянно был полон друзей. Больше всего времени он, конечно, проводил с Роном и Гермионой, совершая с ними короткие вылазки в Косой переулок за праздничными покупками. Но как только восторженные поклонники, завидев «Золотую Тройку», начинали осаждать их со всех сторон, друзья тут же трансгрессировали обратно в гостеприимный дом на площади Гриммо, где Кикимер, как всегда, ожидал их с новыми порциями угощений.

И всё это время, даже окружённый самыми близкими людьми, Гарри не переставал думать о Джинни. Он ловил себя на том, что невольно ищет её рыжие волосы в толпе на улице или прислушивается к смеху в общем гомоне, надеясь услышать её. Но она так и не появилась. Увидел её он только в Хогвартсе.

Последний вечер рождественских каникул в доме на площади Гриммо выдался на удивление спокойным. Тишину старого особняка заполняли потрескивание поленьев в камине, ворчание Кикимера и шелест волшебных карт, которые Гарри, Рон и Гермиона лениво перебрасывали друг другу.

Короли, Дамы и Рыцари на картах жили своей жизнью. Они закатывали глаза, когда игрок делал неверный ход, и важно кивали видя блестящую тактику. Тузы, олицетворявшие стихии, вели себя соответственно своему нраву. Особенно буйствовал Туз Жезлов: он яростно потрескивал и метал искры, когда его надолго оставляли в колоде, и ликовал огненным фейерверком, когда наконец-то его выкладывали на стол.

— Опять он у тебя? — проворчал Рон, когда в очередной раз Туз Жезлов оказался у Гарри и устроил на его ладони небольшой, но впечатляющий салют. — Нечестно. Он тебе явно подыгрывает.

— Он просто ценит решительность, — с усмешкой парировал Гарри, разглядывая свой перстень на победной руке.

Эту мирную идиллию нарушил неожиданный хлопок, и с тихим шелестом из камина вылетел аккуратно свёрнутый клочок пергамента, мягко упав на ковёр. Гермиона, сидевшая ближе всех, ловко подняла его.

— Каминная почта, — произнесла она, разворачивая записку. — От профессора МакГонагалл. Нас просят явиться завтра ровно в пять. Через камин. Прямо в её кабинет.

— Прямо в её кабинет... через камин... завтра... — медленно повторял Рон её слова себе под нос, перебирая карты в руке, пытаясь выбрать ход против Гарри, чей рыцарь на картинке нагло показывал ему язык.

Ровно в пять, один за другим, они вышли из камина. Привычная обстановка директорского кабинета тонула в полумраке. Лунный свет, багровый отблеск углей и тусклый свет керосиновых ламп едва освещали знакомые силуэты: дремлющие портреты в золочёных рамах, тихо перешёптывающиеся между собой, загадочную витрину за стеклом, заставленную причудливыми инструментами, массивные стеллажи, теснящиеся под тяжестью томов в потёртых кожаных переплётах, и директорский дубовый стол, заваленный стопками книг и пергаментов.

Профессор МакГонагалл явно ожидала их появления. На этот раз она не сидела за своим заваленным бумагами столом, а встретила их посреди кабинета. Обменявшись с вошедшими короткими, но тёплыми взглядами и сдержанными кивками, она жестом указала на три свободных кресла, стоящие напротив дивана. На нём, положив ногу на колено, сидел усталый Кингсли Бруствер. Привстав, он встретил их приветствием, положенным старым знакомым: кивком для Гермионы и твёрдым рукопожатием для Гарри и Рона. Все молча заняли свои места. Гарри и Рон опустились в кресла почти одновременно, в то время как Гермиона машинально поправила складки на своей мантии, прежде чем сесть с идеально прямой спиной.

— Если вы помните, мы договорились собираться здесь по мере необходимости, — без предисловий, переходя к делу, сразу начал Кингсли. — Полагаю, такая необходимость настала. В сентябре прошлого года отдел Артура Уизли, — Кингсли кивнул в сторону Рона, — твоего отца, закрыл тот самый скандальный музей… или, точнее, магазин под вывеской «Золотая Тройка». Его создатели и сотрудники были задержаны.

Гарри, не меняя позы, перевёл взгляд с Кингсли на Рона: тот, услышав имя отца, оторвался от изучения своих рук и посмотрел на министра, затем — на Гермиону. Её лицо не выражало никаких эмоций, и только едва заметный кивок головы говорил о её полной сосредоточенности и внимании.

— Расследование показало, что всё предприятие финансировалось через подставные счета в Гринготтсе, а источник средств был надёжно скрыт заклятиями. Нам не удалось проследить ни происхождение золота, ни природу экспонатов. Однако намерение дискредитировать вас троих и всех, кто сражался против Волан-де-Морта, следствием установлено окончательно.

— Простите, министр, — перебил его Гарри. — А что грозит создателям и сотрудникам этого музея?

— Формальные организаторы — это некая чета, представившаяся как Ворган Снейд и Моргана Фрост, — сказал Кингсли, переплетая пальцы. — Они утверждали, что приехали из США с намерением построить бизнес на вашей славе. На суде они не раскаивались, а напротив, заявляли, что их «шутки» безобидны и не умаляют ваших настоящих подвигов.

— Значит ли это, что след ведёт в США? — немедленно отреагировала Гермиона.

— Нет, Гермиона, — покачал головой министр. — Это тупик. В ответ на наш запрос в Департамент защиты магического правопорядка Конгресса США о предоставлении сведений о Снейде и Фрост было сообщено, что Департамент не располагает данными о волшебниках с такими именами. Более того, даже под воздействием сыворотки правды они не сказали о себе ничего.

— Даже Веритасерум не помог? — спросила профессор МакГонагалл с редким для неё изумлением.

— Даже Веритасерум, Минерва, — мрачно подтвердил Кингсли. — Вчера состоялся суд. Визенгамот в полном составе признал их виновными в разжигании ненависти и пособничестве тёмным силам. Приговор — три года Азкабана. Остальных сотрудников, чистосердечно раскаявшихся, отпустили.

— Три года Азкабана… — присвистнул Рон. — Это круто.

— Слишком круто, — без тени улыбки парировал Кингсли. — Ибо они не пробыли там и дня…

Кингсли таинственно замолчал. Гарри почувствовал, как у него от нехорошего предчувствия похолодело внутри.

— Как это возможно?

— Кто-то приказал применить к ним Поцелуй дементора.

МакГонагалл на долгую секунду закрыла глаза. Гермиона непроизвольно прикрыла рот ладонью, её глаза расширились от ужаса. Гарри, нахмурившись, уставился на министра, пытаясь осмыслить всю чудовищность произошедшего. Рон, почесал затылок и сдавленно пробормотал:

— Вот это да… Вот это поворот…

— Я не понимаю! Их кто-то устранил? — вырвалось у Гермионы, и она с недоумением посмотрела на Кингсли, который молчаливым жестом подтвердил её догадку. — Из «своих»!.. Но зачем? Организаторы музея выполнили свою задачу. И выполнили блестяще! Зачем было нужно уничтожать таких преданных пособников? Они обладали большими магическими познаниями, если смогли противостоять сыворотке правды! Убивать их, да ещё с помощью Поцелуя дементора… это жестоко и бессмысленно!

Профессор МакГонагалл отложила очки в сторону и сжала переносицу двумя пальцами, отгоняя надвигающуюся головную боль.

— Это не бессмысленная жестокость, мисс Грейнджер, — уверенно проговорила она своим отточенным голосом. — Это демонстрация. Демонстрация власти и могущества. Волшебник, отдавший этот приказ, дал понять, что Азкабан не является для него препятствием. Его истинная цель — дискредитировать Министерство. Сейчас по всему миру пойдут слухи о том, что дементоры, принёсшие клятву верности после падения Волан-де-Морта, вновь вышли из-под контроля. Что мы не в силах управлять ими. Это посеет семена паники, Гермиона. И если их умело поливать…

— Лучше не продолжай, Минерва, — мрачно прервал её Кингсли. — В нынешней ситуации даже тлеющий уголёк может вызвать пожар, который мы не в силах будем потушить. Сам музей, полагаю, — это первая искра. А из неё можно раздуть настоящее пламя.

Гарри, до этого хранивший молчание, поднял глаза.

— Но демонстрация силы всегда направлена на кого-то конкретного, — тихо сказал он. — На кого? Кто должен был это увидеть и испугаться?

— На нас, Гарри, — произнес министр. — На всех, кто знает о пророчестве. Это послание. Предупреждение о том, что наш невидимый противник знает о наших действиях и его сила превосходит все наши ожидания.

В кабинете стало тихо. Каждый из присутствующих погрузился в свои мысли, обдумывая мрачные перспективы, которые только что открылись перед ними.

— Итак, — через несколько секунд продолжил Кингсли, — мы имеем дело с умным, сильным и безжалостным противником, наделённым магией высшего уровня… Как я понимаю, все ваши наблюдения в Хогвартсе пока ни к чему не привели…

— Министр, — проговорил Рон, беспокойно ёрзая в кресле. — А как Министерство отреагирует, если завтра об этом… ну, обо всём этом, напишет Рита Скитер в «Пророке»? Она же как раз способна раздуть из искры настоящее пламя. А скрыть это, я полагаю, уже не удастся?

— Сегодня утром в редакцию было направлено официальное заявление для публикации, — ответил Кингсли. — Я очень надеюсь, что план нашего невидимого оппонента потерпит неудачу и магическое сообщество воспримет новость адекватно. — Он посмотрел на всех троих и тепло улыбнулся. — У вас есть вопросы?.. Может, есть что сообщить? Любая мелочь может быть важна…

— Нет, — ответил за всех Гарри. — Никаких происшествий, недоразумений или чего-то необычного в школе не было. Вообще ничего. Круг подозреваемых слишком велик. Мы общаемся, пытаемся сблизиться, присматриваемся… но пока результат нулевой.

— Это и неудивительно, — сухо заметила профессор МакГонагалл, неспешно надевая очки. — Тот, кто всё это затеял, как верно заметил министр, умен. Без сомнения, он продумал каждый свой шаг.

— Продолжайте наблюдать, — серьёзно сказал Кингсли. — Помните, что на кону стоит не авторитет Министерства Магии Великобритании или Магического Конгресса США. На кону — судьба всего нашего мира. И теперь, — его голос стал ещё серьёзнее, — мы начинаем понимать, с кем имеем дело.

Все поднялись. Обменявшись короткими прощальными кивками и рукопожатиями, тройка вышла из кабинета. Винтовая лестница плавно понесла их вниз, к стерегущей вход горгулье. Никто не говорил ни слова — каждый был погружён в свои тяжёлые мысли. Так безмолвно они шли по коридорам, пока не добрались до гостиной Гриффиндора, где их ждало уединение и относительный покой.

В гостиной было тихо и пусто. Все ученики находились в Большом зале на ужине, и комната, обычно такая шумная и оживлённая, казалась непривычно просторной. Рон, не говоря ни слова, плюхнулся в ближайшее кресло, перекинув мантию через подлокотник. Гарри и Гермиона медленно опустились в кресла. После беседы с Кингсли и профессором МакГонагалл каждому было о чём подумать.

— Помните, — наконец, заговорил Гарри, — Дамблдор просил меня выведать у Слизнорта то, что он рассказал Тому Реддлу о крестражах?

Гермиона кивнула.

— Я тогда сделал одну неудачную попытку и на этом остановился, а когда Дамблдор позже поинтересовался моими успехами, я начал лепетать что-то в своё оправдание. Говорил, что Слизнорт ни за что не раскроет свой секрет. И тогда он задал мне всего один вопрос, который я буду помнить всегда: «И ты считаешь, что сделал всё, что было в твоих силах?»

Гарри замолчал. Рон и Гермиона тоже молчали; им не нужно было обмениваться словами. Они оба понимали, что этот вопрос теперь обращён и к ним. Действительно сделали ли они всё возможное, чтобы приблизиться к разгадке пророчества? Или они просто плыли по течению, убаюканные ложным чувством безопасности?

— Сегодня, глядя на его портрет, — продолжил Гарри, — я снова услышал этот вопрос. Думаю, нам нужно лучше присматриваться к окружающим и больше анализировать.

— Согласен, — вымолвил Рон. — Пора активизироваться. Только вот как? В душу к людям не залезешь… Зелья Удачи, которое тебе тогда помогло, у нас нет. Хотя, конечно же, его можно и сварить.

— Зелье Удачи здесь не поможет, Рон, — рассудительно заметила Гермиона. — Его эффект случаен и непредсказуем. Нам нужны факты, а не удачное стечение обстоятельств. Всё это время, я, как и вы, вела наблюдения и круг подозреваемых, о ком могло говорить пророчество, сузился. В моём списке остались только профессор Лунарис, профессор Блэквуд, Уильям и Изольда, а также Арабель.

— Лунарис и Блэквуд, понятное дело, — тут же отозвался Рон, пересчитывая всех на пальцах. — Одна не дружит с головой, а вторая может идти по головам... Уильям — самовлюблённый пижон, уверенный, что солнце встаёт, дабы полюбоваться его личиком. Изольда… амбициозна до злости, и, мне кажется, цинична. Но Арабель-то каким боком? — удивился Рон и уставился на Гермиону.

— Потому что она мне непонятна! — твёрдо заявила Гермиона, слегка повысив голос. — И она невероятно умна. Слишком умна.

— Ты верно всё подметил, Рон, — вмешался Гарри, наблюдая, как его друг пожимает плечами. — Я думал примерно так же. И мой список, Гермиона, совпадает с твоим. Все эти качества — тёмные наклонности, мания величия, амбиции — свойственны тому, кто стремится к власти. Но пророчество говорит о тех, кто уничтожит мир. Я уверен, эти черты должны сойтись в одной, абсолютно беспринципной личности. А такого человека среди них… я пока не вижу.

— Значит, кто-то просто ещё не раскрыл своих карт, — предположила Гермиона.

— А я вот думаю, — оживился Рон, — профессор Блэквуд, Уильям и Изольда, были знакомы и раньше. А в пророчестве сказано, что «они» соберутся в Хогвартсе. Так что, это не один человек, а… группа, которая должна собраться только здесь!

— Да, Рон, ты прав! — спокойно сказала Гермиона и глубже ушла в своё кресло. — Это уравнение не с одним неизвестным или даже двумя. Это… целая система! Со многими переменными.

— Пойдёмте ужинать, — подытожил Гарри, поднимаясь.

Оставив вещи в гостиной, они двинулись вниз по широкой мраморной лестнице. Их шаги глухо отдавались под высокими сводами. На втором пролёте им навстречу устало поднималась Джинни. Увидев друг друга, все четверо замерли в неловком молчании.

— Привет, — ровным, будничным тоном сказала Джинни. Она обняла Гермиону и быстро поцеловала в щёку Рона, затем её взгляд встретился с взглядом Гарри. — Гарри, мне нужно с тобой поговорить.

Прежде чем Гарри успел что-либо ответить, Гермиона решительно схватила Рона за рукав мантии.

— Не стой тут как истукан, они не на дуэль вызывают друг друга, — прошипела она, с силой увлекая его вниз по ступеням.

— Но что, если… — начал Рон, через плечо бросая озабоченный взгляд на оставшихся наверху сестру и лучшего друга.

— Без твоей помощи прекрасно разберутся! — отрезала Гермиона, и их спорящие голоса скоро затихли внизу.

Джинни дождалась, пока звуки шагов стихнут совсем.

— Гарри, прости меня, — тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Прости, что я не подошла к тебе сразу, когда Джордж написал мне о Камне. И за каникулы… что не была рядом. Прости…

Гарри не стал ничего говорить. Он видел искреннее раскаяние в её карих глазах и просто открыл объятия. Джинни шагнула вперёд, и он крепко обнял её, чувствуя, как напряжение покидает её плечи.

— Мне ещё нужно кое-что сказать… — прошептала она, отстраняясь. — Дай мне, пожалуйста, немного времени во всём разобраться. Это не значит, что что-то не так. Просто… мне нужно время. Хорошо?

— Конечно, Джинни, — сразу же ответил Гарри. — Я подожду. Столько, сколько потребуется.

— Я сама всё тебе расскажу потом, — она слабо улыбнулась, встала на цыпочки и коротко поцеловала его. — А теперь иди ужинать. Я сегодня немного устала и хочу лечь пораньше. Встретимся завтра за завтраком, и ещё раз улыбнувшись, Джинни развернулась, и легко взбежала по лестнице. Гарри проводил её взглядом, и только когда она исчезла из вида, он тронулся с места, ощущая, как его сердце стало наполняться спокойствием.

Войдя в Большой зал, Гарри был оглушён громкими голосами и звоном посуды, доносившимися со всех сторон. На ходу отвечая на приветствия, он направился к гриффиндорскому столу. Рон и Гермиона, сидевшие на своих местах, уставились на него и застыли с полными ртами, причём Рон замер с занесённой ко рту вилкой. Игнорируя их реакцию, Гарри поздоровался с Дином Томасом, сидевшим напротив.

— Привет, Дин. Как каникулы?

Дин заметно оживился и тут же начал рассказывать, что провёл Рождество с Беатрис и её родителями в их небольшом поместье в Ирландии. Гарри, усевшись на скамью, почти минуту слушал Дина, после чего тихо кивнул Рону и Гермионе и, едва уловимо улыбнувшись, прошептал:

— Всё хорошо.

Они почти синхронно выдохнули, и Рон наконец отправил в рот заветный кусок бекона. Пока Дин с энтузиазмом описывал особенности ирландского празднования Рождества — в частности, что пудинг, по его словам, был главным угощением — Гарри вежливо кивал, в основном думая о своей только что завершившейся беседе на лестнице.

— Совсем не так шумно и многолюдно, как я привык, — заключил Дин, — но очень душевно. Было интересно посмотреть на другую жизнь.

Гарри почти доел свой ростбиф с жареным картофелем, когда Гермиона, сделав глоток чая, подтолкнула в его сторону лежавший рядом экземпляр «Вечернего Пророка». Она выразительно ткнула пальцем в один из заголовков, многозначительно взглянула на Гарри, а затем вернулась к своему клубничному десерту. Закончив с ужином, Гарри развернул газету.

О завершении судебного процесса по делу

о клеветнической деятельности музея-магазина «Золотая Тройка» и последующих событиях

Министерство Магии Великобритании настоящим информирует общественность о завершении судебного разбирательства в отношении лиц, причастных к созданию и ведению клеветнического предприятия, действовавшего под вывеской музея-магазина «Золотая Тройка».

Следствием было неопровержимо доказана вина организаторов — Воргана Снейда и Морганы Фрост — в совершении преступлений, подпадающих под статьи о разжигании магической ненависти, клевете на героев войны и пособничестве деятельности, направленной на подрыв доверия к магическому правительству. Суд Визенгамота, заседавший в полном составе, вынес справедливый вердикт о виновности и назначил наказание в виде трёх лет заключения в Азкабане.

Однако в ходе отбывания наказания произошёл беспрецедентный и глубоко возмутительный инцидент. Находясь под охраной, Снейд и Фрост были умерщвлены своими же сообщниками с целью ликвидации нежелательных свидетелей. Предварительное расследование указывает на то, что для этого был применён Поцелуй Дементора.

Министерство Магии заявляет со всей ответственностью: данный акт жестокости является вопиющим нарушением не только закона, но и всех норм магической этики. Он был совершён не с ведома и не по приказу Министерства. Мотивы и личности преступников, совершивших это злодеяние, являются предметом самого тщательного и безотлагательного расследования.

В настоящее время Департамент магического правопорядка прилагает все усилия для поимки виновных в этом преступлении. Безопасность наших граждан остаются нашим абсолютным приоритетом.

Мы призываем общественность сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации, целью которых является посеять страх и недоверие к институтам власти. Министерство полностью контролирует ситуацию и добьётся неотвратимого наказания для всех причастных к этому злодеянию.

Министерство Магии будет и в дальнейшем оперативно информировать общественность о ходе расследования.

С уважением,

Пресс-служба Министерства Магии Великобритании

От имени Министра Магии, Кингсли Бруствера

Закончив читать, Гарри свернул газету и вернул её Гермионе. Рон, наблюдавший за ним, вопросительно поднял бровь. В ответ он пожал плечами и принялся доедать свой лимонный кекс.

Вскоре Дин, доев ужин, поспешил к Беатрис, поджидавшей его у огромных дубовых дверей Большого зала.

— Может, и сработает, — сказал Гарри, как только они остались одни. — По крайней мере, магическое сообщество не будет шептаться по углам. Хорошо, что Кингсли не скрывает правду, как это любил делать Фадж.

— А меня куда больше встревожило другое, — возразила Гермиона. — От Снейда и Фрост не добились показаний. Они заблокировали свой мозг. Это ведь магия высшего уровня… магия единиц.

— Понимаю, о чём ты, — тихо отозвался Гарри, заметив, как и Рон понимающе кивает.

— Похоже, мы черпаем знания из одного источника, — предположила Гермиона.

— Этого не может быть! — уверенно и быстро заговорил Рон. — Скорее уж, похожий источник… Лиг…— он запнулся, — …вспомните основной запрет на «причинение вреда людям. Физического, ментального, магического…».

Гермиона и Гарри переглянулись.

— Что?.. — настороженно протянул Рон, чувствуя себя немного смущённо.

— Иногда, — широко улыбаясь, произнесла Гермиона, — я себя ругаю за то, что разрешаю тебе списывать домашние задания.

— Это почему? — искренне удивился Рон.

— Потому что твоя голова, — рассмеялась она, заметив тот же немой вопрос в глазах Гарри, — прекрасно работает и без всяких подсказок!

Гарри и Рон рассмеялись.

— Но вернёмся к Снейду и Фрост, — серьёзным тоном продолжила Гермиона, понизив голос. — Их молчание… оно многое объясняет. Если нам противостоят те, кто способен противостоять Сыворотке правды, то нетрудно представить, насколько они сильны в Легилименции. Теперь я понимаю: Окклюменция — это не просто навык, это необходимость для выживания.

— И я, — согласился Гарри.

— И я, — твёрдо поддержал их Рон. — Скажу больше: с сегодняшнего дня я буду практиковаться в этом постоянно.

Вечером, лёжа в постели под балдахином, Гарри отбросил все посторонние мысли, закрыл глаза и сосредоточился. В своём воображении он начал создавать комнату, бесконечный зал, полный зеркал. На удивление, это получилось у него сразу и легко.

В первом зеркале он увидел себя улыбающимся и машущим кому-то рукой. Во втором — себя же, но маленького и растерянного, в тот миг, когда он впервые пересёк порог Хогвартса. В третьем зеркале на него смотрел глубокий старец с длинной, белой как снег бородой и такими же седыми волосами.

Дальше образы множились: вот он в сверкающих доспехах арабского султана, вот — в строгом костюме магловского джентльмена викторианской эпохи, а вот — в лёгких одеждах на палубе корабля, плывущего к неизведанным тропическим берегам. Зеркала показывали бесчисленные версии его самого, его возможные жизни, и Гарри с замиранием сердца продолжал этот ряд, задаваясь вопросом, что же из этого — истина, а что — плод его фантазии.

«Зерцхель» — прошептал он, погружаясь в сон, пытаясь последней мыслью, возвести ментальную защиту.

* * *

Шли недели, один день стремительно сменял другой. До экзаменов ЖАБА оставалось не так уж много времени. В этом семестре у студентов осталось всего шесть предметов, однако нагрузка не только не уменьшилась, но и возросла многократно. Количество учебных часов по каждому из оставшихся предметов значительно увеличили, заполнив освободившееся расписание. Теперь уроки шли практически без перерыва, а объём заданий стал таким, что многие стали жаловаться на нехватку времени. Интенсивность занятий возросла до предела, а их содержание перешло на самую сложную, поистине виртуозную стадию.

Каждый предмет требовал от студентов невероятной концентрации и отточенного мастерства. На Защите от Тёмных искусств отрабатывали сложнейшие контратаки, в Зельеварении работали с опасными субстанциями, а на Трансфигурации анимагия вот-вот должна была перейти в решающую стадию. Даже на обычно спокойной Травологии изучали ядовитые и хищные растения. Объём сложных заданий был огромен, и любая ошибка могла привести к серьёзным последствиям.

На этом фоне предмет профессора Серафины Блэквуд, «Экономика и магическая политика», казался едва ли не островком спокойствия. Но это было обманчивое впечатление. Блэквуд гнала учебный процесс со скоростью «Хогвартс-экспресса». Едва успев закрыть увесистый том «Истории международных магических отношений» и сдать реферат таких размеров, что им, по словам Рона, при желании можно было бы накрыть стол для десяти человек, студенты тут же получили новый список литературы: «Влияние волшебных личностей на развитие государств» и «Искусство переговоров в магическом обществе».

На уроках трансфигурации закончили с превращением крупных животных. Последний гепард, хоть и пятнистый, но с неестественно стеклянным взглядом, был успешно возвращён в свой оригинальный облик — маленькую лисичку — и класс с облегчением перешел к новой, куда более сложной теоретической подготовке превращения человека в животное.

Профессор МакГонагалл смотрела на студентов поверх очков с тем особым, пронизывающим взглядом, который заставлял их мигом забыть о сне и взять в руки перья.

— Анимагия, — её голос, чёткий и ясный, звенел в тишине класса, — это не просто изменение оболочки. Это встреча с самой сутью своего «я». Грубость и спешка здесь недопустимы. Ошибка может стоить вам части вашей человечности или заточить вас в форме, с которой вы не сроднились.

Она не уставала повторять это, как мантру, и студенты, затаив дыхание, ловили каждое её слово. Под её неусыпным руководством они приступили к первому, самому важному этапу: самопознанию. Каждый студент был обязан вести магический дневник — «Свиток Истины». В его пергаментные страницы необходимо было скрупулёзно вписывать результаты своих размышлений.

Перья скрипели, выводя не только сильнейшие черты своего характера — терпеливость, наблюдательность, свободолюбие, и даже свирепость в защите близких, — но и пытались ухватить нечто более неуловимое: скрытые, подавляемые инстинкты, те самые, что шевелятся где-то в глубине души. Они отвечали на каверзные вопросы, самый главный из которых звучал обманчиво просто: «Кем или чем вы чувствуете себя в безопасности?».

Изучение остальных предметов в последние недели семестра окончательно свелось к одной-единственной, но жизненно важной цели — защите. Защите от всего, что только может угрожать жизни и здоровью волшебника — будь то тёмные чары, ядовитые субстанции, магические существа или даже собственные ошибки, цена которых на этом этапе возросла многократно.

На занятиях профессора Флитвика, которые проходили в просторном классе, где парты были сдвинуты к стенам, чтобы предоставить ученикам больше пространства для манёвров, царила атмосфера сосредоточенного напряжения. Крошечный профессор, стоя на своей привычной стопке книг, объявил, что семестр они начнут с одного из сложнейших заклинаний в арсенале защитной магии: «Кристаллис Ультима».

— Внимание, сконцентрируйтесь! — пищал он своим высоким тембром. — Это не просто барьер! Это проявление вашей воли в материальном мире!

Заклинание требовало не только безупречного произношения, но и поистине виртуозного владения палочкой, чтобы преобразовывать враждебную магическую энергию в твердые, сверкающие кристаллические структуры и создать из них оборонительный барьер, способный выдержать удар самых мощных проклятий.

В классе зельеварения стояла гнетущая тишина, непривычная в последние годы для этого места. Вечно улыбающийся профессор Слизнорт, обычно щеголявший своими познаниями с присущими ему театральными и плавными, пафосными движениями, стал необычайно серьёзен и сосредоточен.

Тема последних уроков была мрачной, но очень важной: действие коварных, изощрённых ядов, не оставляющих после себя никаких магических следов — тех, что способны незаметно проникнуть в организм с дыханием или лёгким прикосновением. Слизнорт скрупулёзно, шаг за шагом, объяснял способ приготовления невероятно сложного зелья.

Профессор рассказывал о «Аура Сангуис» — тончайшем творении алхимии, которое должно было создать в крови и лёгких временную магическую «ловушку», чтобы притянуть и связать молекулы яда, нейтрализуя их до того, как те успеют нанести непоправимый урон.

— Малейшая неточность, — объяснял он, проходя между котлами, — и ваше творение из противоядия превратится в идеальный катализатор, ускоряющий распространение токсина по крови. Сосредоточьтесь!

Затем он крупно выводил на грифельной доске список редких ингредиентов: уголь из корня мандрагоры, жемчужная пыль, лепестки руты душистой...

Слизнорт медленно, с необычной для него строгостью, обходил ряды дубовых столов, за которыми студенты, затаив дыхание, колдовали над своими зельями. Он заглядывал через плечо то к одному, то к другому ученику, без устали повторяя указания, поправляя угол наклона палочки или бормоча: «Помедленнее, мой мальчик, здесь спешка губительна... Помешивай по часовой стрелке, ровно семь раз, не меньше и не больше...»

Не менее пристальное внимание он уделил и зелью «Кутис Феррум», предназначенному для наружного применения. Слизнорт разъяснял, как эта маслянистая, прозрачная жидкость должна создавать на коже невидимую, инертную магическую плёнку — своего рода вторую кожу, которая блокирует проникновение большинства известных контактных ядов, но при этом, что крайне важно, позволяет коже дышать, не вызывая раздражения.

В просторной аудитории для Защиты от Тёмных искусств профессор Фелл демонстрировал своим студентам высшие формы оборонительной магии — щиты, которые были не просто барьерами, а тактическим оружием.

— Внимание на палочку, а не на мои слова, — тихо говорил он. — «Сцинтулла Мажор»! Это не стена. Это зеркало, которое отвечает ударом на удар.

Он совершил резкий, отрывистый жест палочкой, и перед ним вспыхнуло дрожащее сияние, похожее на солнечный свет, играющий на поверхности воды. Когда один из тренировочных манекенов выпустил в его сторону ослепляющую струю красного света, щит на мгновение сжался, а затем выплеснул обратно сноп ослепительных искр, которые, словно разъярённый рой Веретенниц, устремились к источнику атаки, заставляя манекен отшатнуться.

— Он не гасит энергию, а «отламывает» её часть и обращает её против нападающего, — пояснял профессор, показывая Дину как правильно выбрасывать кисть руки. — Однако помните — этот щит бесполезен против атаки облаком ядовитого газа или проклятием, бьющим по разуму. Это дуэльный щит, а не защита от всего на свете.

Затем его палочка описала в воздухе иную, более плавную и широкую траекторию, будто он поднимал тяжёлую, невидимую завесу.

— «Абсорбус Умбра» — не отражение, а поглощение.

На сей раз, шит, возникший перед ним, был иным: плотным, тёмным, почти чёрным матовым полем, искажавшим очертания всего, что было за ним. Он не сверкал и не искрил — он втягивал в себя свет и звук. Очередное заклинание, выпущенное манекеном, бесследно исчезло в этой пугающей темноте без единой вспышки, беззвучно поглощённое, как капля воды сухой губкой.

— Он впитывает враждебную магию, рассеивая её в своей структуре, — говорил профессор, схематично изображая на доске принцип действия заклинания. — Особенно эффективен против Тёмных искусств. Но будьте осторожны: долго удерживать его невозможно. Это истощает вашу энергию.

Казалось бы, на уроках травологии, среди привычной зелени теплиц, после напряжённых занятий сложнейшими защитными заклинаниями и зельями, можно было бы расслабиться. Однако профессор Стебль, чьё доброе лицо обычно озарялось улыбкой при виде здорового побега, в первый же день семестра встретила студентов необычно суровым и собранным видом. Стоя перед рядами столов, заставленных горшками с безобидными на вид растениями, она объявила твёрдым голосом, в котором не было и намёка на её обычную материнскую мягкость:

— С сегодняшнего дня мы будем изучать самые опасные виды магической флоры — тех, чья красота скрывает смерть, а обыденность — коварство. Бдительность, а не сила, — ваше главное оружие против них.

Изучение было доскональным. Цветок «Поцелуй Сирены», нежный, похожий на колокольчик, небесно-голубого или серебристо-белого цвета, был зарисован в их конспектах во всех ракурсах. Его тонкий, обманчиво приятный аромат, напоминающий жасмин и свежесть после дождя, как объяснила профессор Стебль, был самой утончённой ловушкой. Длительное нахождение в помещении с этим цветком и вдыхание его пыльцы приводило к безмятежному, но необратимому погружению в кому и последующей смерти.

Не менее тщательно изучили и кустарник «Шепчущий Самшит», идеально маскирующийся под безобидное декоративное растение. Студенты склонялись над своими альбомами, старательно выводя каждую его глянцевую веточку. Они узнали, что его опасность заключается не в яде, а в тихом, почти неосязаемом ночном шёпоте — низкочастотном магическом воздействии, которое не воспринимается ушами, но методично разрушает психику, доводя жертву до нервного истощения и полного помешательства.

— У меня скоро разовьётся паранойя от всех этих кошмарных ядов и растений-убийц, — ворчал Рон, бледнея при одной только мысли о том, что предстоит ещё выполнять домашнее задание. — Скоро я и от сливочного пива отказываться начну, мало ли что туда подмешали.

Но помимо основных уроков Гарри, Рон, Гермиона и Джинни продолжали каждое воскресенье посещать профессора Фелла. На первой же встрече он усадил их на стулья и пристально глядя на каждого, явно пытаясь прочитать мысли. Затем он широко и искренне улыбнулся.

— Я невероятно рад, — заговорил он, — что мои слова об окклюменции не пропали даром. Вы все превосходно освоили «Зерцхель» — это видно. А теперь нас ждёт следующий этап. Гораздо более сложный и… стихийный. Мы обратимся к самим основам мироздания — к стихиям огня, ветра, земли и воды. Я научу вас не просто защищаться от них, но и обращать их силу себе на пользу — как в защите, так и в нападении.

Рон тихо присвистнул, представив масштаб предстоящей работы.

— Однако, — сказал профессор, садясь на стул напротив четвёрки друзей, — поскольку мы пока что ограничены стенами моего кабинета, а не бескрайними просторами для практики, начнём мы с основ и теории.

В отличие от прежних занятий, несколько уроков упорно посвящались исключительно теории и безупречной отработке движений палочки. Профессор Фелл, проявляя необычайное терпение, детально разъяснял своим подопечным принципы распределения магической силы и внутренней энергии, необходимые для безопасного взаимодействия со стихийными началами. Он объяснял, что призыв стихии наделяет её подобием собственной воли, а потому управление каждой из них требует не только колоссальной концентрации, но и глубочайшего уважения к их природной сути.

Любая попытка подчинить себе эти силы без должной подготовки, говорил он, может обернуться катастрофой, ибо вышедшая из-под контроля стихия неминуемо оборачивалась против самого вызвавшего её волшебника, не оставляя тому ни малейшего шанса на спасение.

Несмотря на колоссальную учебную нагрузку, Гарри, Рон и Гермиона цеплялись за каждую свободную минуту, чтобы вести свои тайные наблюдения. Они пристально следили за студентами Гогенгейма, стараясь запомнить каждую мелочь: краткие разговоры на переменах, украдкой брошенные взгляды в Большом зале, и неприметные, но властные жесты, с помощью которых кто-то из них мог незаметно направлять мнение или действия небольшой группы. Но главные надежды они возлагали на совместные вылазки в Хогсмид. Сидя уютной атмосфере «Трёх мётел» в компании новых знакомых, с пенистыми кружками сливочного пива в руках, они не упускали из виду ни одной детали поведения, пытаясь разгадать, кто же из них может представлять потенциальную угрозу.

Но обсуждать свои догадки и наблюдения в чьём- либо присутствии было невозможно — поэтому единственной возможностью для откровенного разговора оставалось их ночное патрулирование. За время этих ночных обходов у них выработался свой порядок обсуждения.

Начинали они с самых неприметных: Матео Гарсии и Хавьера Ортиса, появлявшихся лишь на уроках экономики, травологии и трансфигурации, и их неизменного спутника, вратаря сборной Гогенгейма Ханка Тхая. Затем очередь доходила до неразлучных рыжих подружек — Одри Депп и Кларк Кэнди, ярых поклонниц факультатива профессора Лунарис. Их феминистские взгляды, тем не менее, не мешали им постоянно находиться в обществе двух молодых людей — Окелло Опио и Муганги Киганзи, буквально сводивших их с ума.

Пётр, Андрей и Мария никак не вписывались в список тех, о ком могло гласить зловещее пророчество. Озорные и неугомонные, вечно что-то затевавшие Пётр и Андрей, а также рассудительная, но не менее весёлая Мария и примкнувшая к ним Арабель сблизились с Гарри, Роном, Гермионой и Джинни. Вскоре они стали проводить вместе практически всё свободное время.

Хотя Арабель и вызывала у Гермионы беспокойство своей загадочностью и острым умом, именно она чаще всего оказывалась душой компании. Это она с искрящимися глазами предлагала совместные вылазки в Хогсмид и весёлые посиделки в «Трёх мётлах», где к их шумному столику неизменно присоединялись Изольда и Уильям. Они, органично вписавшиеся в общую компанию, внося в неё свой неповторимый штрих. Изольда с её заразительным смехом и Уильям с его таинственными историями всегда пытались продлить очарование вечера до самых поздних часов и, когда мадам Розетта начинала поглядывать на них с немым вопросом, Изольда умоляюще складывала ладони:

— Всего пятнадцать минуточек ещё, — в то время как Уильям уже заказывал очередной раунд сливочного пива для всех.

Единственными вероятными кандидатами, хоть как-то подходящими под мрачные намёки пророчества, были профессора Блэквуд и Лунарис.

Что касалось профессора Лунарис, то Гермиона, под предлогом академического интереса, посетила ещё несколько её занятий.

— Ну? — спросил Гарри, когда она вернулась в гостиную Гриффиндора, выглядевшая несколько озадаченной.

— Ничего не изменилось, — ответила Гермиона, опускаясь в кресло. — Совершенно. Всё те же доводы, что во всех бедах людей… под «людьми», разумеется, подразумеваются исключительно женщины… виноваты мужчины уже в силу своей природы. И всё те же призывы бороться с ними везде и всегда.

— Звучит… радикально, — заметил Рон.

— Это не радикально, Рон, это догматично, — поправила его Гермиона. — Её безапелляционность не допускает иного мнения. Она даже не аргументирует свою позицию, она её провозглашает, как аксиому. Спорить с ней так же бесполезно, как спорить с законом всемирного тяготения. Самое тревожное то, — тихо добавила она, — с какой готовностью некоторые ученицы начинают воспринимать её взгляды как единственную истину. Без вопросов, без сомнений.

Горячие диспуты, некогда оживлявшие уроки профессора Блэквуд в начале года, канули в Лету. Теперь ученики, как первокурсники, заучивали наизусть пространные речи знаменитых волшебников-дипломатов, исписывая пергаменты конспектами и выводя перьями бесконечные рефераты. Плюрализм мнений сошёл на нет. Собственные трактовки профессора исторических событий и политических решений звучали всё категоричнее и авторитарнее — дошло до того, что её слово должно было восприниматься как единственно верное, не подлежащее обсуждению или сомнению.

Было ещё два обстоятельства, которые заставляли с подозрением смотреть на профессора Блэквуд, и они казались Гарри, Рону и Гермионе куда более вескими, чем просто преподавательская строгость. Первое — это загадочные смерти её двух мужей. Второе — её давняя, тщательно скрываемая увлечённость идеями Грин-де-Вальда.

Да, Магический Конгресс США провёл расследование и не нашёл ничего подозрительного в обстоятельствах этих смертей. Оба случая были признаны смертью по естественным причинам. Но Гермиона, чей ум всегда искал закономерности там, где другие видели совпадения, яростно оспаривала это.

— Не понимаю, как они могли ничего не найти! — говорила она. — Мы же сами проходили у Слизнорта зелья, а у профессора Стебль — растения, которые не оставляют следов! «Поцелуй сирены», «шёпчущий самшит» … Магический Конгресс искал стандартные признаки Темной магии, а это совсем другое!

Что касалось идей Геллерта Грин-де-Вальда, то здесь сомнений почти не оставалось. В её личном деле, предоставленном Кингсли, упоминалось, что в молодости она симпатизировала его взглядам, но якобы отошла от них. Однако на последних занятиях, где проходили тему «От Грин-де-Вальда до магической холодной войны», становилось ясно — старые идеи никуда не делись.

— Она не просто рассказывает историю, — мрачно заметил Гарри, когда они обсуждали это после урока. — Она говорит о его идеях … с пониманием, почти что одобрением. Чувствуется, что всё это ещё сидит где-то здесь. — Он показал пальцем на висок.

После долгих обсуждений троица пришла к единодушному мнению: Кингсли должен лично обратиться к президенту МАКУСА Сэмюэлю Дж. Куахогу с просьбой провести новое, более тщательное расследование обстоятельств смерти мужей профессора Блэквуд. Они понимали, что обвиняют её в чудовищных вещах практически без доказательств, но зловещая тень пророчества заставляла рассматривать даже самые немыслимые версии.

Днём пророчество не выходило у Гарри из головы. Но ночью, в тишине общежития, его одолевало другое: чувство вины перед Джинни. Магическая клятва связывала им языки, заставляя отдалять её и лгать молчанием, и это ненавистное бремя ложилось на его плечи тяжелее любого пророчества.

Джинни, как ни парадоксально, относилась ко всему с невозмутимым спокойствием, которое только усиливало тревогу Гарри. Она отмахивалась от его беспокойства, утверждая, что всегда найдет, чем заняться, и что библиотека и гриффиндорская башня — её надежные убежища. Но Гарри не мог отделаться от навязчивой мысли: если ей и вправду так легко давалось одиночество, отчего же порой она замыкалась в себе, не проронив за целый день нислова? В такие дни Гермиона замирала, и её обычно быстрый, цепкий и проницательный взгляд задерживался на подруге. Она замечала, как глаза Джинни, уставленные в книгу, застывали и становились отсутствующими, а на губах играла чуть заметная, никому не адресованная улыбка. Рон, видя это, лишь беспомощно разводил руками, не в силах разгадать сестру, а Гарри, сжимаясь внутри, вспоминал своё обещание дать Джинни время во всём разобраться самой.