Чаша Терзаний (гет)

Благодаря переживаниям «заботливо» подаренным мне Турниром с его неожиданностями и невообразимой беспощадностью конкурсов, а также стараниям профессора зельеделия, судя по всему, путающего себя с моей тенью, я работала в усиленном режиме. Грозный декан не упускал возможности для язвительных комментариев по поводу всего, что я делала и говорила, особенно когда вокруг было много народу. Я сносила придирки молча, поскольку зареклась с ним спорить. Стараясь отвлечься от гнетущих мыслей, я каждый вечер привносила что-то новое в свою картину.

Наконец, настал день, когда я положила на холст последний мазок, и по нему тотчас же прошла волна света. Как только всё стихло, я дотронулась до изображения и ласково провела по нему.

— Ну здравствуй, — приветливо сказала я. — Что скажешь? Пустишь меня?

В этот момент раздался стук распахнутой двери, и мне в спину ударил поток воздуха.

— Нет, это переходит уже все границы! — орал Снейп. — Либо Вы сами запретите им носить на мои уроки Ваши задания, либо я…

— Дайте мне руку, — сказала я совершенно околдованная предстоящим открытием и, не отрывая глаз от картины, протянула ему свою ладонь.

Он поперхнулся и замолчал.

— Дайте мне руку, Северус, — настойчиво повторила я. — Мне срочно нужно это кому-нибудь показать.

То ли от моей невозможной наглости, то ли от собственного замешательства, он повиновался.

Свободной рукой я дотронулась до холста, и всё моё тело затрепетало, когда картина чуть выгнулась и впустила.

Мы оказались в том самом лесу, который был изображён на холсте. С одним только отличием, теперь лес был живым. Листья на ветках деревьев раскачивал лёгкий ветерок. Стволы, ещё мокрые от только что прошедшего дождя испускали пар. Лучи солнца, пробиваясь сквозь кроны деревьев, образовывали длинные световые столбы, в которых плясали и искрились крохотные пылинки. Воздух был наполнен озоном и одурманивающим запахом цветущей липы.

Отпустив Снейпа, я затаила дыхание и сделала несколько шагов вперёд. Под ногами хрустнула ветка, и я вдруг остро осознала, что мне удалось. Сияя от радости, я повернулась к человеку, который, так же как и я, видел всё это.

— Посмотрите, — зашептала я, боясь разрушить мгновение. — Ну разве это не чудо?

Он молчал и, не отрываясь, смотрел на меня.

— Понимаете, что произошло? — я вдохнула полной грудью. — Это же она сама позволила нам увидеть. Я так верила!

— Так не бывает, — выдохнул он.

Я подбежала к нему.

— Да посмотрите вокруг. Мне же никогда не удавалось, никогда, а сегодня… Что сегодня?

— Сегодня? — как эхо отозвался он.

— Какое сегодня число?

— Двадцатое, кажется.

— Двадцатое! Я должна запомнить этот день! Это же …

— Невероятно, — добавил он.

— Да! — я, наконец очнувшись, перевела на него взгляд.

Он еле заметно улыбался.

— Профессор, — сказала я с жаром. — Вы же первый, кто это увидел!

Он посмотрел вокруг.

— Мы в картине? Внутри? — тихо спросил он.

— Ну, конечно! — я обхватила затылок руками, зажмурилась и ещё раз глубоко вдохнула. — А знаете, профессор, если она позволила Вам войти, значит Вы ей понравились. Значит Вы можете приходить сюда, когда только пожелаете. А хотите, я подарю её Вам?

— Нет, — вполголоса сказал он. — Я лучше… приду.

И прибавил чуть громче.

— Меня ждут ученики.

— Да-да, просто повернитесь и выйдете.

Он исчез. Я опустилась на траву и погладила её рукой, она была тёплая, мягкая словно шёлк и чуть влажная от капель недавнего дождя. Я подставила лицо солнечным лучам, было невероятно здорово, и думать ни о чём не хотелось.

* * *

Вечером того же дня, уже полностью придя в себя от недавней бури эмоций, я сидела за письменным столом, перенося баллы студентов в выданный мне формуляр. Это занятие наводило тоску, и я поминутно зевала. Камин пылал так жарко, что мне пришлось открыть дверь, чтобы не превратиться в одно из дымящихся поленцев. Я услышала шорох и подняла глаза, в дверном проёме стоял профессор зельеделия.

— Не любите заполнять бумаги? — спросил он спокойно.

— Не то что бы, просто это так странно — ставить оценки за мечты.

Он подошёл ближе.

— Вы сумасшедшая маленькая женщина, Элизабет, — проговорил он. — Я не могу Вас понять.

— Разве нужно обязательно понимать?

Вместо ответа он повернулся к картине, всё ещё стоявшей на подставке.

— Как это работает? — спросил он и дотронулся пальцами до краски, ничего не произошло.

— Нет, я покажу Вам, сделайте так, — я подошла и провела по воздуху рукой несколько раз. — Только по холсту.

Он повторил, но снова ничего не произошло.

— Да нет же, профессор, — я накрыла его руку своей и несколько раз погладила холст.

Мы оба почти сразу оказались внутри.

— Поймите, — повернулась я к нему. — Вы должны это делать нежно, будто ласкаете ребёнка.

Неожиданно он резко притянул меня к себе и коснулся губами моих губ, открывая их для поцелуя. Я задрожала, обвила его шею руками и с жаром ответила на поцелуй. Почувствовав мою страсть, он впился в мои губы ещё сильнее, и я совершенно потеряла над собой контроль, отдаваясь новым сладостным ощущениям.

Поцелуй закончился так же неожиданно, как и начался. Он отстранился, посмотрел на меня как-то растерянно и в мгновение ока покинул картину. Я тупо уставилась ему вслед.

«Что это здесь сейчас такое было, — спросила я себя спустя какое-то время. — Я что схожу сума?».

Я вышла в кабинет и тяжело опустилась в кресло, глядя на теперь уже закрытую дверь.

— Бред какой-то, — подумала я вслух.