Вечное сияние чистого чувства (гет)

Время разрушает все. Нет, я тебе точно говорю — время разрушает все…

Не бывает проступков, только поступки. Значит, нужно начать все сначала. Бороться, жить, продолжать бороться, продолжать жить.

«Необратимость»

* * *

Свадьба Люциуса и Нарциссы состоялась летом 1979 года. Пышное торжество представляло собой полную противоположность тому тайному венчанию, что планировали они с Джин. Место, время, приглашенные, наряды и даже невеста — ни один пункт не совпадал. Разве что… белые розы. Да, среди огромного ассортимента цветов всех мастей можно было заметить и нежные бутоны — единственную деталь, которая могла бы быть и на свадьбе, которую по-настоящему хотел Люциус. Хотел когда-то давно, не сейчас, и вряд ли это желание вернется.

Хлопот с организацией праздника ожидалось немало, поэтому Урсула Малфой, мать Люциуса, решила помочь и ради этого покинула солнечную Италию на целую неделю. Еще бы, ведь она не один год донимала его разговорами о необходимости женитьбы, о том, насколько важно продолжение их чистокровного рода. Даже будучи аристократкой, любящей светскую жизнь и роскошь, она не могла не мечтать о внуках, особенно после смерти мужа. Ведь, по мнению миссис Малфой, сын уделял ей непозволительно мало внимания.

Разумеется, Люциус знал о чувствах матери, и потому именно она первая узнала о состоявшейся помолвке. «Наконец-то!» — воскликнула тогда миссис Малфой, и безрадостное лицо сына, выглядывающее из камина, ее нисколько не смутило. Она в тот же день со спокойной душой занялась приготовлениями к предстоящему празднику.

Не утруждая себя разъездами и хождениями по магазинам, миссис Малфой сумела спланировать практически все и лишь за неделю до свадьбы появилась в мэноре. Она была полна решимости завершить приготовления собственноручно, потому как доверить такое ответственное дело не могла никому. Если речь идет о свадьбе единственного сына — все должно быть идеально, по высшему разряду. Ее указания эльфы выполняли даже с большим рвением, чем приказы Люциуса — по старой памяти. Небольшую помощь Урсуле оказывала разве что Нарцисса, которая как раз перебралась в фамильное поместье своего жениха и уже прочно там обосновалась. Она быстро нашла общий язык с будущей свекровью и часто проводила с ней вечера, беседуя и попивая горячий чай в гостиной.

О чем говорили Нарцисса с его матерью, Люциуса не волновало. До определенного времени, пока это не коснулось его самым непосредственным образом.

Как-то вечером, робко постучавшись, в его кабинет заглянула Нарцисса. Она явно собиралась о чем-то поговорить, иначе бы не пришла сюда, ведь никому не было позволено без повода мешать работе Люциуса. Теперь — никому. Когда-то Джин грешила этим постоянно, и он не имел возражений. Но время идет, и все меняется, пусть и не всегда в лучшую сторону. Да и кто сказал, что жизнь его стала хуже? Она изменилась, да, но так ли это плохо?..

Все-таки плохо. И в глубине души он это понимал, но самообман — действенная штука, и бывает полезен даже сильным людям. Таким, как Люциус.

— А почему ты подарил мне именно это кольцо? — Нарцисса прервала его размышления неожиданным вопросом.

— Это фамильная драгоценность, оно принадлежало моим давним предкам, — ответил он, не задумываясь. Те же слова можно сказать о любом ювелирном украшении, когда-либо принадлежавшем семье Малфой. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто так, — она отвела взгляд.

— Так я удовлетворил твое любопытство?

— Да, конечно… — растягивая слова, проговорила Нарцисса и нерешительно направилась к выходу.

Люциус прекрасно понимал, что спрашивала она не просто так. Он успел неплохо изучить свою невесту и заметил, что та вообще никогда ничего не говорила без цели, и эта ее особенность временами нравилась ему. Правильно говорят, что молчание — золото. Да и что хорошего в чересчур болтливой жене? Тем более, особым умом Нарцисса, как ему казалось, похвастаться не могла. Глупой ее не назовешь, но и политику с ней вряд ли обсудишь. Зато в светских беседах Нарцисса могла дать фору многим магам Британии. Да и вопросы она задавала к месту — о кольце явно заговорила неспроста. Люциус был уверен, что еще услышит о нем, вот только когда? Не проще ли закрыть данную тему раз и навсегда, рассказав ей то, что она так жаждет узнать?

Заметив, что Нарцисса немного замялась у самой двери, Люциус спросил:

— Ты хотела что-то еще?

Она обернулась и снова приблизилась к нему, а затем ответила, собравшись с мыслями:

— Да... Знаешь, я вчера говорила с твоей матерью, мы обсуждали детали свадьбы. И она была очень удивлена, когда увидела это кольцо, — Нарцисса вытянула руку и продемонстрировала то самое кольцо, которое он подарил ей в честь помолвки. Бессмысленный жест — будто Люциус мог забыть, как оно выглядит.

— Так дело все-таки в кольце? Ты ведь интересовалась им «просто так», разве нет? — холодно поинтересовался он.

— Не совсем.

— Не стоило вводить меня в заблуждение, — с холодным упреком проговорил Люциус.

— А я разве ввела тебя в заблуждение?

Нарцисса оказалась умнее, чем он думал. Немного умнее.

— Нет. Но тебе не стоило и пытаться сделать это.

— Хорошо. Я… учту.

— Разумно. Так что тебе сказала моя мать?

— Она сказала, что ты должен был подарить мне другое кольцо. То, которое раньше принадлежало твоей прабабушке, Лукреции. Она сказала, что…

— Должен был? — перебил ее Люциус, изогнув бровь.

— Так сказала твоя мать… — Нарцисса избегала смотреть ему в глаза и блуждала взглядом по поверхности стола. Это немного раздражало.

— Позже я поговорю об этом с ней, не с тобой. Если тебя не устраивает подаренное мной кольцо — можешь его не носить, я тебя ни к чему не принуждаю. Помни об этом, — он говорил, жестко отчеканивая каждое слово, будто вел диалог не с невестой, а с обвиняемым в суде. И Нарцисса, по всей видимости, ощущала нечто подобное — речь ее напоминала оправдательную, словно она предстала перед судьей из-за какого-то серьезного проступка.

— Нет, я вовсе не… — пролепетала она.

— Вот и замечательно. Можешь идти.

После того, как дверь за Нарциссой закрылась, Люциус со злостью отбросил в сторону бумаги, которые изучал не далее чем пятнадцать минут назад. Он был в ярости. Какого черта мать считает возможным указывать ему, что делать?! Ладно, у нее еще есть какие-никакие права относительно его персоны, но не у невесты! Она что, действительно считала, что он будет перед ней отчитываться?! Тогда ей следует обратиться в Мунго, проверить ясность ума…

Люциус резко встал, покинул кабинет и около часа бесцельно пробродил по мэнору, в котором давно уже изучил каждый уголок. Он точно знал, куда и где нужно повернуть, чтобы дойти до любой из комнат. И сейчас, куда ни сверни, коридоры будто специально приводили его к одной и той же двери — к двери, которую Люциус зачаровал уже давно. К двери комнаты, которая некогда принадлежала Джин Браун. Точнее, девушке, которую он называл этим именем.

Еще зимой Люциус приказал домовикам собрать все вещи, которые принадлежали Джин, и перенести их в эту комнату. Здесь хранилось все: ее одежда, украшения, любимые книги. Тот фолиант, где расписывались во всех подробностях обряд связи между влюбленными и ритуал отмены, Люциус не без удовольствия сжег. И при этом с каким-то странным и необъяснимым чувством удовлетворения наблюдал за пылающими страницами. Почему не сжег и остальные вещи Джин? На этот вопрос он не мог ответить даже самому себе. Точнее, мог, но не хотел. Люциус просто запер эту комнату несколькими десятками заклинаний и сделал ее невидимой и недоступной для других обитателей мэнора. Пустая каменная стена — вот что видели на ее месте все проходящие мимо. Все, кроме Люциуса.

Он остановился у тяжелой дубовой двери, извлек из трости волшебную палочку и начал последовательно, одно за другим, снимать запирающие заклинания. Справившись с этим делом, Люциус медленно, словно боясь выпустить оттуда хаос или, как минимум, боггарта, открыл дверь, а затем вошел в комнату и осмотрелся. Определенно, здесь ничего не изменилось с момента его последнего визита. И было тут кое-что пострашнее почти безобидного боггарта — здесь витали воспоминания. Везде, в каждом предмете чувствовался отпечаток чего-то, что уже не вернуть. Никогда и никак.

Портрет висел на стене, неподвижный. Люциус перевесил его из гостиной, но уничтожить так и не решился, хотя их общие с Джин колдографии были брошены в камин и забыты. Но портрет — это иное. У Люциуса иногда возникало желание посетить эту комнату и проверить, не начало ли двигаться изображение. Тогда он смог бы поговорить с нарисованной девушкой, узнать причины ее поступка и, может быть, успокоиться.

Сегодня Люциус впервые не сумел противиться этому желанию, и виной тому была Нарцисса. Зачем она упомянула кольцо, которое он подарил Джин и обнаружил потом валяющимся на полу в этой проклятой спальне? Люциус подошел к прикроватной тумбочке и увидел на нем уже покрытое пылью кольцо. Конечно, даже эльфы не могут проникнуть сюда, чтобы прибраться. И правильно, пусть все пылится — и здесь, и в его памяти. Под толстым слоем пыли образы видятся не так отчетливо, они тускнеют — и это хорошо.

Люциус взял в руки кольцо, повертел его, долго всматривался в драгоценный камень, будто мог найти там ответы на все интересующие его вопросы. Но не нашел, и потому положил его обратно на тумбочку. Кольцо было красивым, несмотря ни на что. Интересно, принесло ли это украшение столько же боли Лукреции Малфой, его бывшей обладательнице? Вряд ли. Люциус позавидовал своим предкам, вероятно, более успешным в амурных делах, и поспешил покинуть злосчастную комнату. Зачем он вообще сюда пришел? Явно ведь не узором на бирюзовом балдахине любоваться. Бередить старые раны — себе дороже.

Вновь запечатывая дверь и накладывая на нее защитные чары, Люциус зарекся еще когда-либо переступать порог этой спальни. Он закрыл «замок», развернулся и ушел, не собираясь приходить сюда вновь. Если нельзя вернуть прошлое, то и самому возвращаться нет смысла — это логично. Люциус дал себе слово и держал его в течение многих лет. Эту комнату никто не посещал и в те несколько дней, что оставались до свадьбы, и больше десятка лет после нее. И портрет висел на стене, одинокий и неподвижный.

* * *

Прошла свадьба, и началась семейная жизнь — типичная для аристократов.

Люциус не любил свою жену и никогда этого не скрывал, даже от нее самой. Нарцисса тоже не заикалась о светлых и чистых чувствах, которые, возможно, испытывала к нему. Любила она его или нет — неизвестно, но Люциус и не хотел об этом знать. Так было проще. Он словно отвернулся от любви, или любовь — от него. Дни шли один за другим, без запинки. Но куда-то мимо.

Осенью, спустя два месяца после венчания, Нарцисса сообщила Люциусу о своей беременности.

— Надеюсь, это будет мальчик, — ответил он. — Мне нужен наследник.

Жена удивленно посмотрела на него, хлопая ресницами. «Растерянность» — вот слово, лучше всего характеризующее ее чувства в тот момент. Немного помолчав, она едва слышно, словно боясь нарушить тишину, спросила:

— Ты не будешь рад девочке?

Вряд ли она переживала о сохранности тишины, скорее боялась услышать ответ. И не зря.

— Мне. Нужен. Наследник, — раздельно проговорил Люциус.

Его не волновали чувства Нарциссы. Он говорил то, что считал нужным, не заботясь ни о ком, кроме себя. Отчасти такое поведение можно было списать на влияние Темного Лорда, ведь Люциус немало времени проводил на его собраниях, все больше и больше проникаясь идеями Пожирателей Смерти. Да что там, он и сам давно стал Пожирателем в полном смысле этого слова, не только формально, не из-за принятия метки, а просто стал им — и все. Его уже не тревожили ни разрушенные без повода дома магглов, ни количество невинных людей, лишенных жизни по прихоти приспешников Волдеморта. Ведь, как говорится, цель оправдывает средства. Кого волнуют такие мелочи, если все эти страшные на первый взгляд вещи делаются ради общего блага, ради сохранения чистоты крови, а значит, и самой магии? Нельзя быть мелочным в таких вопросах, нужно мыслить трезво и уметь приносить жертвы на алтарь общего дела. Жертва Люциуса — его моральные принципы, он забыл о них, впервые приняв участие в одном из рейдов Пожирателей, впервые примерив «фирменную» мантию и скрыв лицо под маской.

Возможно, такую активность в организации Волдеморта Люциус проявлял еще и потому, что больше никуда не мог направить свою энергию. Семья? Да, она важна, но не тратить же на нее все время. Работа? Вряд ли карьера может стоить затрачиваемых усилий, разве что ему и в самом деле предложат пост Министра Магии, но на это рассчитывать не приходилось. Оставались только Пожиратели. Так он за сравнительно недолгое время стал правой рукой Темного Лорда, а о подобной чести мечтали многие волшебники. К примеру, тот же Антонин Долохов, с которым Люциус умудрился сдружиться, с недавних пор начал косо посматривать на «боевого товарища». Зависть? Возможно, никто от нее не застрахован. Хотя и Антонин не был среди Пожирателей на последних ролях, и к его мнению Волдеморт тоже прислушивался. Так же, как и к мнению Северуса Снейпа.

Когда-то Темный Лорд предположил, что Люциус сумеет найти общий язык с Северусом, и оказался прав. Волдеморт вообще крайне редко ошибался в своих предположениях. Что же, хорошая интуиция — полезное качество для лидера.

На первый взгляд Северус казался очень замкнутым юношей, да и на второй — тоже. Более того, он таковым не просто казался, а был замкнутым, и Люциус не горел желанием докапываться до причин такого поведения. В конце концов, даже Пожиратель Смерти имеет право быть интровертом, раз уж таким вырос. Было известно лишь, что Северус был полукровкой, а его мать умерла от какой-то болезни, когда тот еще учился в Хогвартсе. О своем отце-маггле он вообще не заикался, да оно и понятно. Кто осмелится упоминать свою нечистокровность в организации, которая с этой самой нечистокровностью борется? Это было бы верхом глупости, а Снейп был очень умен, и это понимали все, не только Люциус.

— Ты недавно окончил школу — и тут же пристроился здесь, — заметил он однажды, беседуя с Северусом. Тогда их дружба только зарождалась.

— Я подумал, что эта организация откроет для меня новые перспективы, — отозвался тот. Вполне разумный и ожидаемый ответ.

— Правильно подумал. Если только ты во всем поддерживаешь взгляды Темного Лорда.

Это был намек не на то, что Снейп — полукровка, а на то, что он преследует какие-то свои цели, умело скрывая их. Как и Люциус поначалу.

— Разумеется, поддерживаю. Как и все здесь, — в голосе Северуса чувствовалась напряженность. Вот только было непонятно, что же скрывает ото всех этот недавний студент Хогвартса? Он слишком юн и вряд ли успел пережить душевную драму, но нельзя исключать такого варианта.

— Конечно. Особенно усердно это делает сестра моей жены, не находишь? — Люциус решил перейти на нейтральную тему, дабы не вызвать подозрений своим любопытством.

— Точно, — усмехнулся Северус. — Она старается ненавидеть магглов сильнее всех нас, вместе взятых. Повезло тебе, что Нарцисса не схожа с ней в этом…

Да, Люциус понимал, что его жена, не уступая в красоте лучшим представительницам магической Британии, обладает еще и удивительно кротким нравом. Многие мужчины могли бы ему позавидовать, да и завидовали, но сам он Нарциссу мало ценил, и его сложно было назвать примерным семьянином.

Первые месяцы семейной жизни Люциус спал с женой, понимая необходимость продолжения рода. Он старался быть с ней нежным, ласковым, и она отвечала ему тем же. С тех пор, как Нарцисса сообщила, что ждет ребенка, он мог позволить себе развлекаться с другими женщинами, интерес которых к его персоне не угасал после женитьбы. И Люциус не чувствовал по этому поводу никаких угрызений совести, полагая, что Нарцисса прекрасно понимала, на что шла, вступая с ним в брак. Тем не менее, сохраняя остатки совести, он старался по возможности скрывать следы своих похождений и от жены, и от сторонних наблюдателей — в слухах и сплетнях нет ничего хорошего, даже если они правдивы.

Так проходили дни, недели, месяцы. Люциус продолжал работать в Министерстве, но не проявлял прежнего усердия, больше времени уделяя организации Темного Лорда. Летом Нарцисса родила мальчика, Драко. Наследника, которого так хотел Люциус. Он отблагодарил жену нежным поцелуем и добрыми словами, та ответила счастливой улыбкой.

Казалось, ребенок сблизил их. Может, даже и не казалось. Если чувства Нарциссы к Люциусу можно было оспорить, то ее любовь к сыну никто не подвергал сомнению. Она возилась с ним днями и ночами, докладывая мужу о каждом новом достижении малыша. «Драко научился ходить!», «Драко сказал первое слово!», «Драко сам заставил игрушки летать по комнате!»… И Люциусу это было по-настоящему интересно. Пусть он не уделял сыну достаточно внимания, но тоже его любил и хотел, чтобы тот вырос достойным продолжателем рода Малфоев.

Люциус уверенно шел по жизни, пользуясь знакомым маршрутом: семья — Министерство — Пожиратели. Пришла очередная осень, несколько месяцев назад Драко отпраздновал свой первый день рождения, и пора было задуматься о покупке детской метлы для него… И вдруг последний пункт из «маршрута» Люциуса попросту исчез. Точнее, пропал Темный Лорд, а вместе с этим изменилось и привычное устройство жизни его «правой руки». А взамен пришли проблемы, пусть и ненадолго. Пришлось отчитываться перед Министерством, приходить в суд для дачи показаний, нужно было противостоять обвинениям в пособничестве Волдеморту. То есть, Тому-Кого-Нельзя-Называть, ведь эти глупые министерские клерки даже имя Темного Лорда произнести боялись, хоть и были уверены в его смерти. А вот Люциус сомневался, да и обстоятельства происшествия в хэллоуинскую ночь казались ему более чем странными. Он не понаслышке знал о магических способностях Волдеморта, и не верилось, что того мог каким-то непостижимым образом одолеть годовалый ребенок — ровесник Драко!

— Люциус! — взволнованно воскликнула Нарцисса на следующее утро после исчезновения Темного Лорда, едва успев прочесть первую полосу «Ежедневного Пророка». Люциус успел ознакомиться с этой заметкой, выражавшей всеобщую радость по поводу избавления магического мира от Сами-Знаете-Кого. Там так и было написано — «Сами-Знаете-Кого». Смешно. — Что же ты теперь будешь делать?!

— То же, что и раньше. Разве что времени свободного теперь будет больше. Не переживай, — успокоил он жену. В общем-то, мысли его не были столь радужными, как хотел показать, но и истерик Люциус закатывать не собирался. Не в его это стиле.

Но о собственном благополучии и о сохранении имиджа семьи побеспокоиться пришлось. Темный Лорд исчез, не оставил после себя никаких следов, и аврорат хорошо потрудился, отправив в Азкабан многих его последователей, включая Беллатрикс и Родольфуса. Нарцисса очень переживала за свою сестру, но помочь ничем не могла, как и Люциус — ему не без труда удалось спасти собственную шкуру. Благо, годы примерной службы в Министерстве не прошли даром, и он имел авторитет порядочного мага, семьянина, и его словам о том, что всему виной заклятие Imperius, поверили. Так для Люциуса закончилось время собраний Пожирателей, но, по сути, жизнь его не особо изменилась. Все было спокойно.

До тех пор, пока однажды Лорд не вернулся. Люциус предвидел это, но не был готов к гневу возродившегося мага. Опять пришлось выкручиваться, оправдываться… Мало приятного, но он старался сделать все возможное для сохранения благополучия семьи и, как ему казалось, выбрал верную сторону. Ему потребовалось немного времени для того, чтобы вновь обрести статус «правой руки» Волдеморта. Конечно, ближе всех к Лорду сейчас была Беллатрикс, которая так кстати сбежала из Азкабана на пару со своим мужем. Не без помощи «повелителя», разумеется. Но Белла — это сила, не подкрепленная разумом. А Люциус был универсальным: мог и в дуэли победить, и план сложнейшей операции составить.

Темный Лорд, разумеется, заметил эти достоинства и стал поручать ему важные задания. К примеру, по его указанию Люциус возглавил операцию в Отделе Тайн.

Лучше бы он не удостаивался подобной «чести» и продолжал потихоньку служить в Министерстве, не привлекая к себе особого внимания. Сейчас он явно предпочел бы находиться намного дальше от Азкабана, чем это было возможно после провала операции.

* * *

июнь, 1996 год

Люциус сидел в темной камере Азкабана. Он был раздавлен и угнетен.

Дело даже не в том, что он не сумел отобрать это чертово Пророчество у несмышленых пятикурсников. И не в том, что у него повреждена шея и что он торчит в этой тюрьме уже не первый день… И одному Мерлину известно, когда он отсюда выйдет.

Сейчас все эти неудачи казались пустячными, не стоящими внимания. Он куда больше переживал за Драко и Нарциссу, винил себя в том, что его провал может стать причиной соответствующего отношения Темного Лорда к ним. Как он мог так подвести свою семью?.. Ненамеренно, конечно, да он и сам уже был наказан сполна… Но чувство вины не оставляло Люциуса. Сказывалось еще и негативное воздействие Азкабана. Хорошо еще, что дементоров тут почти не осталось — они покинули стены тюрьмы не так давно, решив присоединиться к Волдеморту. Что же, это, можно сказать, большая удача для заключенных. Но Люциуса и без дементоров мучили мысли и воспоминания, которые отнюдь не грели душу.

Воспоминания касались не только неудачи в Министерстве. Нет, дело было в другом. Люциус уже давно не вспоминал о Джин, разве что где-то глубоко в подсознании, в снах, которые не удавалось вспомнить под утро. Но эта девчонка, подруга Поттера, напомнила ему о давно забытом и запертом на ключ, о том, чего уже не вернуть. Чертовы карие глаза, каштановые кудри и вздернутый подбородок! Люциус почти не сомневался, что такое сходство не может быть простым совпадением. Она, должно быть, близкая родственница Джин. Нестыковка была в том, что Грейнджер — магглорожденная, без каких-либо связей в магическом мире. Так говорил Драко. Опять загадки.

Или ему лишь почудилось? Он так давно не видел Джин, не заходил в ту комнату, не видел ее лица — пусть даже нарисованного. Память могла и подвести, ведь не один год прошел.

Люциус думал об этом постоянно, и невозможность поймать Грейнджер и устроить ей допрос с пристрастием убивала его, словно замедленным действием заклятия Avada Kedavra. Раньше он мог бы отвлечься работой, делами, но что делать здесь, в Азкабане? Тяжелые мысли съедали его изнутри, изо дня в день. И поднять их и выкинуть из камеры, из своей жизни Люциус не мог. Казалось, конца этому не будет никогда.