Гарри Поттер и Конец Войны (гет)

Загадки нарастали, как снежный ком, и Гарри в какой-то степени был даже рад тому, что им невольно выпало время на раздумья. Уж с чем поспорить он не мог, так это с тем, что раздумывать на бегу — трудно. Когда до начала занятий в Хогвартсе осталось меньше недели, им выпала, наконец, возможность наложить на палату Глушащее заклятие и начать складывать уже известные факты в единую картину.

— Ну что ж, — начала Гермиона, вытаскивая палочку, — нам достоверно известно, что настоящий медальон спрятан, но не уничтожен. — Она взмахнула палочкой, и в воздухе повис почти осязаемый образ золотого украшения.

— Так же вполне возможно, что у бирюльки был хранитель, — добавил Рон, и из его палочки появилась человеческая фигурка и соединилось струйкой дыма с медальоном.

— С чего ты взял? — одновременно спросили Гарри и Гермиона.

— Ну, это как в шахматах, если у тебя есть особо ценная фигура, которую ты во что бы то ни стало хочешь сохранить до конца игры, ты должен выставить защиту. Но не из пешек, пешки — это расходный материал, а из менее значительной, но достаточно сильной фигуры. Или двух. Поэтому у Во… Волдеморта наверняка кто-то должен был охранять медальон.

В воздухе повисло молчание.

— Рон, а ведь ты, кажется, прав, — тихо проговорила Гермиона, глядя на него округлившимися глазами. — Серьёзно, смотрите! Хранителем дневника был Люциус Малфой, хранителем кольца — дед Риддла, сам Волдеморт — хранитель змеи, а хранителем медальона был…

— Р.А.Б.! — закончил за неё Гарри. Теперь в воздухе повисла целая армия фигурок и предметов, связанных между собой тонкими, сотканными из дыма ниточками, сходящимися к чёрной фигурке Волдеморта в центре.

— Значит, это кто-то из круга его приближённых, причём весьма тесного, потому что он никогда и никому толком не доверял. — С этими словами Гермиона раскрыла сумку и выудила из её бездонных недр узенький потёртый свиток пергамента. — Это список особо опасных упивающихся с самого первого прихода Волдеморта к власти. Одолжила в министерской библиотеке, — как бы между прочим добавила она. Парни на радостях чуть не задушили в объятиях свою предприимчивую подругу и тут же с жадностью уставились в рукопись, начав по очереди зачитывать имена.

— Макнейр…

— Слишком туп…

— Петтигрю…

— Только-только вписан, трусливый грызун.

— Согласен, не подходит. Розье?

— Убит.

— Долохов?

— Волдеморт бы ему и дырявого носка не доверил. Отпадает.

— Крауч?

— Всё равно, что мёртвый.

— Малфой…

— Уже был.

— Лестрейнж.

— Возможно, возможно… Эй, отдай свиток! Куда ты его раскрутил? — завозмущался Рон, когда Гарри вдруг выхватил пергамент из его рук.

— Блек, — ткнул пальцем парень в такую знакомую фамилию в самом начале списка.

— То есть… Брат Сириуса?

— Регулус Арктурус Блек, Рон. Мерлин, ну какой же я идиот…

С этими словами Гарри, как затравленный тигр по клетке, забегал по комнате. Гермиона и Рон подумали, что бинты очень кстати ограничивают свободу их друга, а не то тот разнёс бы сейчас что-нибудь.

— Ну, конечно, всё сходится! — вскрикнул Гарри и остановился посреди комнаты. — Его инициалы на записке. Даты сходятся? Сходятся! Потом мы знаем, что он раскаялся, и наверняка это он подменил хоркрукс! Всё ясно, как день!

— Гарри… есть небольшая загвоздка, — мягко остановила его Гермиона, и Гарри в недоумении уставился на неё. — Если бы он подменил хоркрукс, то как бы он выбрался из пещеры? Как бы он положил в чашу фальшивку, если бы ему пришлось выпить зелье? Как?

Гарри не знал, что на это ответить. Пометавшись по комнате ещё немного, гриффиндорец плюхнулся на смятую кровать и задумался. Наконец он произнёс:

— Нужно допросить Кричера.

Остальные не успели и ртов раскрыть, как Гарри уже отдал домовику приказ появиться. С резким хлопком закутанное в грязную простыню лопоухое и старое существо приземлилось прямо на стол перед ними и первым делом уставилось на Гермиону.

— Грязнокровки всё ещё оскверняют залы старинной Шко… — начало оно.

— Заткнись, Кричер! — Взгляд Гарри принял не свойственную ему жесткость. — Пока я — твой хозяин, ты ни единого дурного слова не скажешь о моих друзьях.

Домовик мигнул в знак согласия и глубоко поклонился Гарри, при этом повернувшись спиной к Рону и девушке.

— И слезь со стола, — добавил Гарри. Кричер послушно слез на пол.

— Чего желает мой хозяин? — проскрипел он.

— Скажи прямо и не увиливая, всё, что знаешь вот об этом медальоне.

Гарри вытащил фальшивое украшение и помахал им у эльфа перед носом. Кричер выпучил глаза на золотую вещицу и вдруг затрясся.

— Ну? — нахмурил чёрные брови гриффиндорец.

Вместо ответа домовик сел и залился настоящими, нешуточными слезами, от чего Гермиона беспокойно заёрзала на стуле. После целой минуты всхлипов и причитаний старый слуга наконец-то выговорил единственную фразу:

— Хозяина, моего достойнейшего хозяина отравили, незаслуженно (всхлип), незаслуженно и жестоко наказали! — тут он снова зашёлся рыданиями.

— Кто его отравил? — не отставал Гарри, хотя при виде неподдельного горя этого неказистого и старого создания его покинули былые уверенность и твёрдость.

— Тот-чье-имя-неназываемо! О, хозяин, хозяин, спасение было так близко, о-о-о…

— Что это значит? Говори…и… и я запрещаю тебе сейчас рыдать! Ты оплачешь Регулуса потом, а сейчас нам нужна твоя помощь, слышишь? — голос Гарри прозвучал умоляюще.

Кричер определённо его услышал, потому что перестал раскачиваться взад и вперёд, утёр слёзы, обильно капавшие с носа, и послушно уставился на своего нового хозяина.

— Спасение господина Регулуса было так близко… Хозяин был назначен Смотрителем…

— Кем?

— Смотрителем Медальона!

Тут Рон не мог победно не оглядеть друзей. Ещё бы, его новорождённая теория точь-в-точь совпадала с тем, что сейчас произнёс Кричер. Презрительно смерив рыжего паренька взглядом, домовик продолжил шёпотом:

— Мой хозяин самим Неназываемым был назначен Смотрителем Медальона, но он не хотел, чтобы медальон существовал! И он подменил его… О, как он раскаивался, в том, что был избран! Он был не в себе, всё время не в себе, он бредил по ночам и, о! Как была напугана хозяйка… А тут ещё эта девчонка…

— Что за девчонка? Не упускай ни одной детали! — настоял Гарри.

— Девчонка, в которую был влюблён мой несчастный хозяин! Бесславная грязнокровка! Она и мой хозяин хотели незаметно подменить медальон и бежать! Кричер подслушал, верный Кричер всё знал, но хозяин запретил ему вмешиваться… Всё это заговор, один большой заговор! Заговор!

— Заговор?

— Кричер ничего больше не разузнал… Кричер умолял хозяина, чтобы тот дал ему подменить медальон, но хозяин сказал, что Кричер стар и что магия Кричера выдаст славный дом Блеков Тому-кого-нельзя-называть… Кричер больше ничего не знает…

Тут домовик, не смотря на приказ, опять заплакал.

— Гарри, не лучше ли теперь оставить беднягу в покое? Смотри, он же захлебнётся слезами, — жалобно глядя на друга, попросила Гермиона. Тот не выдержал, кивнул и приказал домовику вернуться на площадь Гриммо и плакать столько, сколько ему вздумается, но никогда и никому не говорить о том, где он только что был и что у него выведали. Несчастное существо, отмеряя поклоны, исчезло. Друзья переглянулись между собой.

— Опять тупик, — прикусил губу Рон.

* * *

В подземелье было темно, как в чернильнице. Джордж давно уже потерял всякий счёт времени, но с какого-то момента это стало мало его заботить. Что действительно беспокоило парня, так это то, что брат оказался гораздо менее устойчив к тем неизвестным, но несомненно одним из темнейших чар, которые только можно было наложить. В первую же ночь после того, как близнецы очнулись, они заметили, не смотря на темень, что с их прежней внешностью что-то стало кардинально не так. Когда Фред первым заметил несоответствия, Джордж только фыркнул, посчитав, что брат просто слегка бредит. Фред, тем не менее, не отступал:

— Вот ты не веришь, а тебе, к примеру, не показалось, что у тебя нос теперь другой формы? Или ноги короче обычного? Или что ты лысеешь?

— Это ты лысеешь! Или шизеешь! — наконец выдавил другой близнец. — И на кой мне ощупывать себя в темноте?

— Одним словом, ты еще не догадался, что кто-то стащил твой светлый образ? — с сарказмом продолжил Фред. — Ну-ка, давай, проверь, что твои уши — это всё ещё твои уши, а не какого-нибудь Эйвери. И нос проверь, и руки. А потом будем гадать, чью харю мне подсунули.

Джордж замер, а потом медленно, впервые по-настоящему пробежался руками по лицу. Неужели…. Нос и вправду шире и какой-то слишком плоский! Волосы длиннее… И кадык у него никогда так не выпирал… По спине прошли ледяные мурашки. Неужели брат прав?!

— А вот я заметил, что у меня на целый фут роста убыло. А вот фунтов веса прибыло. Пальцы короткие, лысина, и нос совершенно не такой, какими были. И борода, — безжалостно и почти безразлично закончил Фред. — Мы теперь выглядим, как упивающиеся. А чтобы мы сразу не заметили, нас и кинули в самую тёмную камеру. Просто тебе больше «повезло», и твой нынешний вид слегка напоминает прежний, вот ты и заметил не сразу.

Джордж некоторое время молчал, не в силах ничего придумать. Наконец он спросил:

— А почему голоса у нас те же самые?

— Расщепило. Я не могу говорить громко. Ты тоже. Запнулись в заклинании, вот и оставили нам наши голоса.

С тех пор прошло достаточно времени. Фред стал молчаливее, и Джорджу подолгу приходилось шутить и тормошить брата, только лишь бы тот не молчал и не погружался в свои мысли слишком часто и глубоко. С каких-то пор Фред вообще не повышал голоса, да и сам Джордж заметил, что разговаривать громко было и в самом деле трудно.

Они ни на секунду не засомневались, что наглое и под¬лое нападение на их магазин — дело рук упивающихся. По их приблизительным подсчётам, из подвала магазинчика приколов их перетащили в безымянное подземелье около недели или двух назад и выпускать явно не собирались. Руки у ребят не были связаны, но без палочек, ясное дело, волшебники были беспомощны, как новорождённые щенята. Джордж не переставал повторять, что всегда могло быть хуже. То, что у них каким-то образом отняли их облик — ещё не конец света. На них могли наложить «Империо». Могли оставить связанными, могли заморить голодом, отдать на милость дементорам, запытать до смерти. Или сразу убить. Эти мысли несколько отрезвляли и заставляли задуматься о том, зачем они всё ещё нужны своим врагам.

В каменном мешке постоянно стояла удручающая, кромешная тьма и, что, пожалуй, было ещё хуже, идеальная тишина. Определить, где они находятся, близнецы просто не могли. Одно ясно — не в Азкабане, и то хорошо. Им ничего не оставалось, как коротать часы бодрствования в попытках догадаться, что за заклинание на них было наложено. В отличие от брата Фред ясно помнил, что в начале их просто-напросто обездвижили элементарным «Петрификус тоталус», но вот потом…

— И все же я не пойму никак, при чём тут зеркало, — однажды подумал вслух Фред.

— Какое, к чёрту, зеркало? — слегка разозлившись, спросил Джордж, отгибая ложку и наугад стреляя в невидимую крысу остатками несъедобной каши.

— Но ты же сам помнишь! Было же что-то, отражающее твою рожу! — ответил Фред.

— А может, это была твоя рожа, — не унимался Джордж.

— Прекрати издеваться. У меня веснушек меньше. Сотни на две…

— Это ты прекрати! Я знаю, тебе это зеркало покоя не даёт. Ты, небось, только о нём всё это время и думаешь. Оттого и молчишь целыми днями. Или ночами, кто их разберёт в этой темноте…

Воцарилось тишина, в которой раздался крысиный взвизг. Судя по всему, в каше оказался камешек. Наконец Джордж не выдержал и снова заговорил:

— Ну и что, что зеркало? Ладно, даже если оно и было, то что?

— А гоблин знает, — отозвался Фред. — Только помнишь, мать как-то рассказывала про семь зеркал?

— Знаю, помню. Четыре нейтральных и три темных. Это бред, Фредди. Детские сказки.

— А вдруг нет? Смотри, — тут Фред с шорохом уселся на пол и начал загибать пальцы. — Первое — Еиналеж. Показывает желания, Гарри лично его видел. Потом второе, Еиненмос. Показывает только иллюзии, заставляя всё время сомневаться. Стоит в Горбинсе… Третье, Адварп — им пользовалась Хельга, мачеха Луизы Белоснежной…

— Белоснежки, что ль? Во бред. Ты ещё про гномов расскажи! — съёрничал Джордж, но тем не менее тоже уселся и даже отложил орудие мести крысам в сторону.

— Заткнись и слушай дальше! Потом последнее из нейтральных, как его… мечты которое показывает…

— Еинатчем. Полная ерунда. Такое мы и сами можем сделать. Ну, а темные?

— Пятое, Еоннемак. Разбито…

–… Снежной Королевой, а проще — знаменитой ведьмой и специалисткой по замораживающим проклятьям Верой Берг. Прикинь, я где-то слышал, что у маглов даже книжка про неё написана! Говорят, его осколки ещё летают по миру, вонзаясь в сердца и превращая их в куски льда. Бу-у-у! — провыл, смеясь, Джордж.

— Вот это действительно бред. Шестое — Рамшок, — перечислял Фред.

— «Не смотрите в него, дети, а то потом до самой вашей смерти будете видеть одни кошмары!» — процитировал мать брат. — И что у нас последним номером?

— Седьмое, Зеркало-Тварь.

Джордж задумался было на секунду, но тут же плюнул в темноте.

— Ты что, издеваешься?

— Нет. Зеркало не обычное, а двустороннее, без задней стенки. Если двое посмотрятся в это зеркало одновременно с разных сторон, и при этом кто-то прочитает заклинание на раме, то эти двое поменяются обликом. А если заклинание прочитать задом наперёд, то не обликом, а сущностью…

— Погоди-погоди, братец, к чему это ты клонишь? Что нас заставили посмотреться в Зеркало-Тварь? И что мы с кем-то поменялись сущностями?!

— Не сущностями, а внешностью.

— Пожалуй, ты прав. Но представь, сколько бед можно натворить, выглядя, как мы? Мы даже не знаем, догадается ли мать…

— Догадается, просто обязана! — уверенно и неожиданно твёрдо отозвался Джордж. — Ведь она же нас ещё ни разу не перепутала, если вспомнить… Но вот мне интересно, применили ли они Вторую возможность Зеркала?

— Ах, теперь ты в него веришь? — хмыкнул Фред.

— Трудно не верить в то, что можешь потрогать. Идеальное оружие, Полиморфное зелье отдыхает… Никаких тебе волос добавлять никуда не надо.

— Это да. И истинный бедняга тот, на ком испытали Вторую возможность. А я уверен, что они это сделали.

— Знаешь, мы действительно засиделись в этих гостях. Пора сваливать, — помолчав, сказал Джордж.

— Совершенно согласен, — со вздохом ответил Фред. — Вопрос в том, как?..

* * *

— Всё это заговор, — медленно повторил Гарри вслед за домовиком. Вдруг Рон сделал страшное лицо и неистово закивал в сторону двери.

— Что? В чём дело? — всполошился Гарри.

Вместо ответа его друг достал палочку, и в воздухе появились нарисованные дымом слова «Нас подслушивают»

— Как? Я же наложила на комнату заклинание! — запротестовала Гермиона, но Рон уже вскочил со стула и прокрался к двери. Ещё секунда, и он схватил в кулак еле заметно высовывающийся из-под неё приёмный конец Удлинителя Ушей. Гарри подскочил и настежь распахнул дверь, а Гермиона молча выпустила заклинание в темноту коридора.

— Ух, а я и не знала, что вас теперь так учат драться! Нам такого не преподавали! — донёсся голос из темноты. — Но вот подслушивать вы толком не умеете, иначе бы знали, где я спрячусь, — с этими словами из широкого пространства между распахнутой дверью и стеной высунула голову Брейри и хитро улыбнулась ребятам. — Войти можно? Но учите, я безоружна.

Такого друзья никак не ожидали, и им ничего не оставалось, как молча отступить в комнату. Первым делом волшебница обратила внимание на висящие в пахнущем лекарствами воздухе дымные фигурки и лужу на полу.

— Ну и наплакал он вам тут, — сказала она, кивая на мокрое место. — И ведь вот преданный народ…

— Говори, что ты слышала, — ответил Гарри, всё ещё не опуская палочки.

— Где-то начиная с середины, — сказала Брейри. — А вам интересно, как я узнала, что он тут и рассказывает вам кое-что важное? — неожиданно и резко спросила она. И, не дожидаясь ответа, выдернула из кармана точно такой же, как у Гарри, медальон. Парень остолбенел.

— Как это понимать? — тихо проговорила Гермиона.

— Долгая история. Садитесь, буду рассказывать, — сказала Брейри. Голос у неё был такой, словно она соглашалась на какую-то крайне неприятную, но неотвратимую процедуру, как, например, лечение зуба. Больно — не больно, а надо. Троица сдвинула стулья и превратилась в воплощение внимания.

— Не знаю, чего он вам вначале наговорил, но с того места, когда упомянул про девушку — ни слова не соврал. Девушка — это, кстати, я.

— Но как? — ахнул Рон.

— Эй, не забывайте, что я вам по возрасту в матери гожусь, — буркнула Брейри, как никогда напоминая Крама. — Кричер прав, я тоже грязнокровка. И мы с Регулусом любили друг друга… какое-то время. Ну, если совсем честно, то это он в меня влюбился по уши, не знаю, за что. А я решила его вытащить из всей этой заварухи с Тёмным Лордом. Он был в общем-то неплохим парнем, но никогда ни в чём не знал меры и был жутко избалован… — тут в голосе Брейри послышались слёзы, и она опустила голову.

— Уж лучше бы эти придурки и дальше слушали свой тяжеляк, который они звали музыкой, пакостили по мелочи и отращивали волосы, так нет же, им обязательно надо было напакостить по-крупному и всем! Подались в упивающиеся, идиоты… Драматизма в жизни мало было…

— Да кто «они»-то? — не выдержала Гермиона, склонившись к Брейри и успокаивающе дотрагиваясь до её плеча. Та тряхнула головой, утерев случайную слезинку и, не обращая внимания на вопрос, продолжила:

— Меня с детства раздражало, что во всяких сказках принцессы при встрече с ведьмами и всякой нечистью не могли постоять за себя и за тех, кто им дорог. До принцессы мне, как до луны, и я решила, что лучше буду приносить пользу. И стала аврором. Звучит по дурацки, да?

— Нисколько, — серьёзно ответила Гермиона. Брейри криво улыбнулась и продолжила:

— Когда Регулус понял, что на его совести очень серьёзное преступление, то решил вернуть всё назад и сбежать. Но сначала надо было уничтожить доверенный ему хоркрукс. Да, мы тогда всё знали о хоркруксах, это теперь последние книги уничтожены. Я не знаю, вероятно, он к тому времени уже помешался, потому что решил сам выпить зелье из чаши. А ещё один безмозглый дурак уверил нас, что сможет сварить противоядие…

— Уж не Снейп ли это был, а?!! — завопил Гарри, сам смахивая в этот момент на сумасшедшего. Брейри испуганно смерила его взглядом.

— А ты что, знаешь Северуса Снейпа?

— Он нам пять лет зелья преподавал и год — защиту от тёмных искусств, — нервно хихикнула Гермиона. Теперь настал черед Брейри вскочить со стула с открытым ртом.

— Да не может быть! Он что, жив?!

— Жив, жив, — ядовито отозвался Гарри, — Но лучше бы он сдох. Он убил директора, профессора Дамблдора три месяца назад, когда упивающиеся напали на Хогвартс. Теперь он в розыске.

Волшебница беспомощно опустилась обратно на стул. Какое-то время она просто смотрела прямо перед собой, потом едва слышно произнесла:

— Мне никто ничего не сказал…

Рон и Гарри пожали плечами. Когда молчание явно затянулось, Гермиона мягко попросила Брейри продолжать рассказ. Та медленно кивнула, но голос её стал слегка дрожать.

— Так вот, да… Рег и я отправились в пещеру. Переплыли озеро. Он осушил чашу, и я подменила медальон. Но противоядие, которое сварил Северус, не подействовало. Регулус умер… — она сглотнула и закрыла глаза.

— А я не удивлюсь, если милашка-Снейп его отравил окончательно, — иронично пробормотал Гарри и тут же получил локтем в бок от Гермионы. К счастью, Брейри была слишком погружена в воспоминания и не услышала его.

— Записку написала я. И инициалы там тоже мои. Не Регулус Арктурус Блек, а Роуз Аврора Брейри. Неважно, кто подпишется, важно, чья рука выводит строчки. Это можно определить секретным заклинанием. Мы сделали это, чтобы Волдеморт обвинил меня и немного поломал свою змеиную голову. Это действительно был заговор, но как непростительно мы все ошибались… В тот же день, когда Блек умер, было решено, что я должна спрятаться, хотя бы на время, потому что за мной в любую минуту могла начаться охота. Последнее, что я помню, это то, как я и Северус на магловском автобусе приехали на окраину Лондона, откуда я должна была аппарировать. А после этого — провал. Я ничего не помню. Потом я проснулась в больнице спустя шестнадцать лет. Забавная история, правда?

Она подняла ясные тёмные глаза на ребят.

— Но значит, ты знаешь, где настоящий хоркрукс, так? — хрипло спросил Гарри, прямо глядя ей в глаза.

— Конечно. Все шестнадцать лет он провисел дома у Регулуса. На площади Гриммо, 12. Ты ведь знаешь это место?

— Ещё как, — отозвался Гарри. — И всё ещё не могу поверить в то, какой я недогадливый идиот! — он с нервным смехом хлопнул себя по лбу. — Каждый день ходить мимо хоркрукса, висящего прямо в твоём доме! Погоди, а это тогда что? — он указал на медальон в её руке.

— А, это… Это чарация. Зачарованная рация. Твой медальон — вторая. Наша с Регом придумка, чтобы мы точно знали, когда Волдеморт догадается о подмене. Когда ты оказался на кладбище, на мою пришёл сигнал о твоём имени и точном местонахождении. К тому времени я разговорилась с Ремусом Люпином в приёмной аврората и решила, что совру, будто знаю тебя лично. Сказала, что ты в опасности, и он взял меня со всеми остальными на выручку. А когда Кричер аппарировал сюда, чарация нагрелась. А ещё я одолжила у Грюма чароустойчивый Удлинитель Ушей и подсунула его под дверь. А дальше вы знаете.

— А откуда у Грюма Удлинитель? — недоверчиво спросил Рон, прекрасно зная, что такой инструмент ни за что бы не дался в руки взрослому аврору.

— Ну, как вам сказать… — поёжилась Брейри, перевела взгляд на дверь, и вдруг впервые за всё время широко ухмыльнулась. — Хотя ответ к нам сам пришёл! Говорила я ей, что с этой флягой надо быть внимательнее!

Ребята повернули головы и увидели, что в дверях с мрачнейшим выражением лица стоит Аластор Грюм. Гарри протёр глаза, потому что суровый аврор вдруг прямо на глазах начал уменьшаться в росте и превращаться в насупленную Джинни Уизли.

— Ты меня когда-нибудь доконаешь! — сердечно произнёс Гарри и кинулся обнимать свою рыжеволосую подругу незабинтованной рукой.