Хрустальный дом (гет)

Катрин пришла в себя от резкой, дёргающей боли в руке.

Она изо всех сил пыталась проснуться. Словно бы поднималась к поверхности тёмного озера, но дно не отпускало от себя. Засасывало, как трясина, заставляя оставаться в тяжёлом полусне.

Мысли путались. Мозг констатировал необходимость действовать быстро, но никак не мог заставить тело себе подчиняться.

«Опасность! Опасность! Опасность!», — молнией проносилось в голове. А через мгновение всё тонуло в темноте, из которой не вырваться.

Самое страшное то, что сознание полностью не покидало Катрин. Она прекрасно понимала, насколько беспомощна и что может вот-вот погибнуть если не найдёт в себе силы вырваться из обморока.

Спиной она ощущала, что лежит на чём-то холодом и гладком.

«Как в морге», — пронеслась мысль.

Тишина, царившая вокруг, тоже не обнадёживала.

С усилием открыв глаза Катрин увидела, что находится всё в том же подземелье с коврами. Правда, капсулы-аквариума больше не было.

А «русалка» теперь лежала рядом с ней и их руки соединяла трубка, напоминающая капельницу. По прозрачному проводу кровь из вены Катрин поступала в вены этого непонятного нечто.

Острый приступ отвращения подействовал как укол адреналина, и Катрин потянулась к правой руке в надежде вытащить из вены иглу.

Пальцы так дрожали, что это удалось далеко не сразу. Но вскоре красная ниточка крови соединяющая её с чудовищем, прервалась и Катрин медленно перетекла в сидячее положение.

Слабость была столь сильна, что комната раскачивалась из стороны в сторону, будто она сидела на гигантских качелях. Тошнота свидетельствовала о большой кровопотере. Наверное, ещё действовали остатки яда, что Синтия, чтоб ей сгореть в аду, подмешала в шампанское?

Шорох со стороны заставил Катрин замереть, недоверчиво покосившись в сторону монстра.

По началу ужаса не было — только неверие. Казалось, вокруг сгрудились страшные кошмары. Мелькнёт чей-то образ и исчезнет.

Но кошмар не исчезал.

Фигура, неподвижно лежащая на соседнем столе, начала шевелиться.

Катрин охватила почти неудержимая дрожь. Такого ужаса она не то, что никогда не испытывала, но даже не воображала.

Она пыталась убедить себя, что ей мерещится — просто мерещится, что от потери крови начались галлюцинации.

Но как она не старалась, глаза всё равно видели то, что видели. Губы клона шевелились, длинные ресницы, в свете свечей отливающие золотом, трепетали.

По коже головы прошёлся холодок.

Холод струился от толстых стен, от распавшейся на части капсулы.

Не помня себя от ужаса, Катрин на заплетающихся от слабости ногах пересекла комнату. Миновала дверной проём в виде арки и добралась до того места, где коридор поворачивал.

Осторожно заглянув за угол, она буквально цепенела от воображаемого ужаса, что мог ей открыться.

Через равные промежутки на серых бетонных стенах, наводивших на мысль о военном бункере, горели тусклые электрические лампочки. Стены покрывало нечто, похожее на копоть. Весь пол был в потёках и пятнах крови.

Размазанная кровь вела к подножию лестницы, где на спине лежало тело мужчина в форме рабочего. Видимо, несчастный был один из тех, кто прибыл сюда на реконструкцию здания.

Раздавшийся за спиной шорох заставил Катрин обернуться.

Она увидела поднявшуюся фигуру клона. Было в этом существе что-то неустойчивое и безумное, совершенно несознательное. Тварь, качнувшись, сделала шаг вперёд.

Ступала она нетвёрдо. Ноги заплетались, как у зомби или у Страшилы, набитого соломой.

Взгляд был совершенно ненормальный. В нём читалось даже не безумие, а полное отсутствие мысли. Как у амёбы, если бы у той неожиданно появились глаза.

Тварь бросилась к бессознательному телу, лежащему у подножия лестницы и Катрин, не сдержавшись, визгнула, когда зубы монстра впились в запястье несчастного.

Мягкие, влажные, сосущие звуки заполнили тишину.

Катрин бросала вокруг себя отчаянные взгляды, в надежде отыскать себе хоть какое-то оружие. Но тщетно. Она была беспомощна и слаба, как котёнок перед ощерившимся мастиффом.

Существо подняв голову, взметнув длинными жёлтыми волосами, мягкими волнами, набегающими на гладкую кожу шеи, плеч, груди.

Волосы были единственным, что прикрывали наготу «русалки».

Тварь подняла голову и открылось разорванное запястье жертвы. В тусклом электрическом свете призрачно белела открывшаяся кость.

Катрин невольно застонала. Потом стон её перешёл в крик. Она развернулась и бросилась бежать.

В мыслях маячили смутные воспоминания о второй лестнице, по которой она спустилась сюда, отыскав проход за люком.

Лестницы отыскалась без труда. Катрин почти на четвереньках поднялась по ступеням, истово молясь про себя, чтобы люк не оказался закрытым. Страх заполнял собой сердце до такой степени, что казалось, оно вот-вот лопнет.

Перед глазами так и стоял образ чудовища, зубами разрывающее запястье бесчувственной жертве.

Этот образ подстёгивал, заставляя почти лететь.

Катрин возликовала, когда крышка поддалась под её рукой, выпуская на свободу. Но облегчение было недолгим.

Она оказалась в кромешной тьме, запертая в тесном цементном тоннеле.

Заперта живьём в могиле! Во тьме и холоде! А где-то за ней подкрадывался живой мертвец!

По телу парализующей волной растекался запредельный ужас. Катрин словно со стороны слышала своё дыхание, гулкое и быстрое.

Слух её улавливал неровные шаги. Что-то ползёт, приближается в этой темноте с липкой ухмылкой на устах.

Мысль о том, что можно попытаться закрыть крышкой люк, отгородиться пусть и таким нехитрым способом от преследующего её чудовища, избавила Катрин от паралича.

Она кинулась вперёд, ухватившись за кольцо.

Но не успела.

Слабый дрожащий свет свечи заставил её отпрянуть.

Большие и яркие глаза на этот раз глядела на неё осознанно. Гладкое лицо вовсе не походило на лик чудовища. Скорее даже было красиво — безупречный овал лица с четкой лепной линией скул и подбородка, прямой тонкий нос, полные твердые губы.

Какое-то время они стояли и смотрели друг на друга, а потом, охваченная внезапной яростью, выросшей из отчаянья, Катрин метнула крышку люка в грудь незнакомцу, сбивая его с ног.

Воспользовавшись небольшим реваншем, она метнулась между рядами гробниц в сторону, в какой, по её мнению, должен был находиться выход.

К счастью, чутьё её не подвело. Впереди действительно была дверь, к тому же распахнутая настежь.

Катрин кубарем вылетела в сад. Острые ветки царапали кожу, но она даже не замечала этого, громко плача одновременно и от счастья, что вырвалась почти их ада, и от ужаса, потому что пережитый кошмар был абсолютно реален.

Спотыкаясь, она поднялась по ступенькам, ведущим на террасу к дому.

— Линда! Мередит!

Ночь осталась глуха к её крикам. Ни один голос не отозвался.

Катрин никак не удавалось рассеять чары зла, вырваться из его плена.

— Мередит! — в отчаянье крикнула Катрин.

Дверь в дом оставалась незапертой. Она легко поддалась. Но дом тонул в темноте, ни одного огонька. Ни намёка на присутствие кого-то живого.

Действие адреналина в организме закончилось. У Катрин было такое чувство, будто она выползла из центрифуги, да ещё, в добавок, её переехало катком.

Почти в полной темноте комнаты казались почти одинаковыми — огромными до бесконечности. В них совершенно невозможно было ориентироваться.

На ощупь она прошла по короткому коридорчику и замерла, увидев в конце мрака белеющие зубья убегающей на второй этаж лестницы.

Мозг отказывался работать. Веки налились свинцом. Ужасно хотелось спать.

Катрин показалось, что она вошла в оранжерею. Из многочисленных высоких окон с улицы вливался мягкий синий лунный свет.

До слуха доносился звук льющейся воды, как будто пруд пополнялся водой из фонтана. Уставший от перенапряжения и пережитого ужаса мозг Катрин не сумел сориентироваться в пространстве, она слишком поздно поняла грозящую ей опасность.

Споткнувшись обо что-то в темноте, она поскользнулась на гладком кафеле, попыталась удержаться, но не смогла и упала прямо в ледяную воду.

Дыхание перехватило от шока, вызванного низкой температурой. Она попыталась оттолкнуться, но судорожные, беспорядочные движения ни к чему не приводили. Катрин опускалась всё ниже и ниже.

Потом она почувствовала словно её ухватили чьи-то руки.

Когда голова прорвала поверхность воды, Катрин словно оказалась в слепящем свете.

— Мередит… — проговорила она, полагая, что подруга сейчас единственная, кто может прийти на помощь.

* * *

Открыв глаза, Катрин обнаружила, что лежит на кровати, укрытая тёплым одеялом. Что место совершенно ей незнакомо. А в голове, словно сигнальные лампочки, вспыхивали, одна за другой, картинки.

Подвал. Капсула-аквариум. Оживший мертвец. Купание в ледяном бассейне.

— Тебе лучше? — раздался приятный мягкий голос.

Мужской голос. Кажется, он звучал с акцентом? Не французский, не испанский, даже не русский. На что же он похож? Не определить.

Повернув голову, Катрин увидела молодого человека, одетого в мешковатые на вид, брюки и мятый свитер. Такая одежда никак не подходила к андрогенному аристократическому лицу. Выглядело это так, будто принц переоделся в дерюгу, претворяясь нищим.

— Кто ты? — спросила она.

Голос плохо слушался Катрин. Она сильно охрипла.

И почти не удивилась, когда услышала в ответ:

— Альберт Элленджайт.

Молодой человек стоял в трёх шагах от кровати, на которой лежала Катрин, внимательно разглядывая её своими неестественно яркими, как у куклы, глазами, обрамлёнными неожиданно тёмными ресницами.

— Зачем ты вчера пытался убить меня?

— Убить? — удивлённо прозвучало в ответ. — Ты, видимо, что-то не так поняла. Я спас тебе жизнь, когда ты чуть не утонула в бассейне.

— Где Мередит и Линда?

Катрин сделала попытку приподняться на руках, но охватившая тело дрожь заставила её вновь бессильно упасть на подушки.

— Не знаю никого с таким именем, — покачал головой Альберт, скрещивая руки на груди. — Но сюда приходили мужчины в форме. Кажется, это был жандарм.

— Жандарм? — удивлённо переспросила Катрин. — Ты, должно быть, полицейских имеешь ввиду?

Альберт кивнул:

— Вместе с ними была молодая женщина.

— Где же они?

— Я внушил им уйти.

— Что значит «внушил уйти»?

Молодой человек пожал плечами.

В это время на столе запел сотовый, заставив обоих молодых людей вздрогнуть.

-Это странное устройство почти всё время играет эту мелодию, — раздражённо сказал Альберт.

— Дай мне его, — попросила Катрин.

Когда Альберт выполнил её просьбу, Катрин насчитала аж двадцать восемь пропущенных звонков от Мередит, шестнадцать — от Линды, десять от тетушки и пять от Ирис.

Не считая бесчисленно количества SMS-ок с содержанием: «Где ты?».

Последний вызов поступил около часа назад.

Значит, сёстры Филт обе живы!

Катрин написала SMS в которой оповестила обеспокоенную родню, что жива.

«Я в Кристалл-холле», — написала она Мередит. — «Заберите меня отсюда».

Пока она проводила все эти манипуляции, Альберт терпеливо дожидался их окончания.

— Что это за штука? — равнодушным голосом поинтересовался он.

— Телефон.

— Что такое телефон?

— Средство связи.

Судя по взгляду Альберта слова Катрин для него остались пустым звуком. Но на данный момент не телефон занимал его внимание.

— У меня накопилось много вопросов. Кроме тебя задать их здесь просто некому. Скажи, кто ты такая и что делаешь в моём доме? Где остальные Элленджайты? Где прислуга? И почему мой дом так странно выглядит?

Катрин вздохнула, понимая, что их обоих ждёт трудный разговор:

— Если ты тот самый Альберт Элленджайт, о котором я думаю, то день, в котором ты очнулся сегодня от того, который остался в твоей памяти, отделяют без малого сто пятьдесят лет.

Альберт смотрел на Катрин широко распахнутыми глазами. Во взгляде его попеременно отражались неприятие и испуг.

— Сегодня 23 октября 2003 года. Я — Катрин Клойс, последняя представительница в вашем проклятом роду, оказалась вашей наследницей и прошлой ночью мне это чуть не стоило жизни.

— Подожди… — поднял он руку, словно защищаясь. — Не так быстро.

Лицо Альберта исказилось внезапной болью и Катрин стало его жаль.

Действительно, ужас — умереть и очнуться через полтора века, когда весь мир переменился до неузнаваемости, твоего места в нём больше нет, как и любимых людей — тоже.

— Ты помнишь, как ты умер? — с сочувствием спросила Катрин

— Умер?.. Я? Разве я умирал? — смотрел он потерянным взглядом.

— Согласно газетным вырезкам, погиб на железнодорожных путях в 1850 или 1851 году. Ты не помнишь?

Альберт отвернулся от Катрин, явно пытаясь спрятаться от её изучающего взгляда.

Любому потребовалось бы время, чтобы справиться с потоком такой информации.

Внезапное молчание Альберта дало передышку и Катрин. Дало время подумать, разобраться в себе.

Катрин попыталась понять, почему не хочет говорить Альберту о Синтии.

Потому ли, что сама не желала заново погружаться во весь этот кошмар? Или стремилась защитить его?

Казалось, в самом звуке этого холодного, как лезвие, имени, жило зло. Каждая буква источала яд. Ни Альберт, ни Катрин не были готовы к тому, чтобы говорить об этой ужасной особе.

Альберт вздрогнул и отошёл от окна, вновь приближаясь к ней.

— Ты хоть что-нибудь помнишь о вчерашней ночи? — спросила она его.

— Темноту и женский крик. Я пришёл в себя над трупом какого-то бедняги пошёл на звук. Потом ты ударила меня и сбежала. Я вошёл за тобой в дом как раз вовремя, чтобы вытащить тебя из воды.

— Это всё? — уточнила она.

— Было что-то ещё?

— Увы, да. Ты убил того рабочего у меня на глазах. Потому я и ударила тебя. Я думала, что защищаюсь.

— Как ты оказалась в склепе? — нахмурился он.

— Меня оглушили и перенесли туда. Когда я тебя увидела, ты находился в чём-то, похожем на аквариум. Это походило на научный опыт. Мою кровь переливали в тебя, а когда я попыталась сбежать, ты ожил и начал меня преследовать.

О том, что соединяло картину в единое целое, о Синтии Элленджайт, говорившей о дьяволе и каком-то ритуале, Катрин упрямо умалчивала.

Альберт провёл рукой по лицу, будто смахивая с него налипшую паутину:

— Всё это ужасно напоминает бред. Бессмыслица какая-то.

— Есть в этом смысл или нет, теперь неважно. Ты здесь, Альберт Элленджайт, и, если честно, я не имею ни малейшего представления, что с этим делать.