Свободные люди (джен)

Если кто-то думает, что нечистая совесть мешает спокойному, здоровому сну, то пусть подумает ещё раз. И посмотрит на сталкера Флинта, блаженно посапывающего в зале ожидания бывшей станции Янов. Молодецкий храп его метался в воздухе, отражался от стен и грохотал под потолком.

Флинту была чужда самокритика, а самооценка наоборот — дай бог каждому. Поэтому парень был несказанно удивлён, проснувшись однажды ночью от голоса. Голоса своей собственной совести.

— Фли-инт… Фли-инт…

Парень поднял голову и осмотрел смутные очертания спящих на полу товарищей. Никто не шевелился, все спали.

— Фли-инт…

К изумлению и ужасу сталкера голос доносился из раздолбанной розетки в стене. Сразу вспомнился трактор на Ростке, что светит фарами и днём и ночью, газующие на месте грузовики в разных точках Зоны и «вечные» лампы накаливания в подземельях Агропрома. Флинт на четвереньках подполз к розетке и тревожно вопросил:

— Кто там?

— Это я, твоя совесть. Мне без тебя одиноко, Флинт.

Парень остолбенел. Потом ущипнул себя. Потом пощупал пульс. Потом толкнул ближайшее тело.

— Чего? — недовольно отозвалось оно.

— Ты это слышишь? — испуганно, но с проблеском надежды спросил Флинт.

— Фли-инт… Фли-инт… — продолжала взывать розетка.

— Ничего не слышу, — хмуро сказал сталкер и снова захрапел.

Помертвевший от ужаса Флинт тихонько заскулил и зажал уши руками. Голос приглушился, но звучал уверенно. Ночь прошла в тревоге и страхе под аккомпанемент голоса совести. Под утро розетка заткнулась, а Флинт забылся беспокойным сном.

Днём сталкер был тих, задумчив, а про свои героические байки и вовсе не упоминал. Он сидел в дальнем и укромном уголке и пытался убедить себя в том, что всё это просто показалось спросонок.

На следующую ночь голос вернулся. Флинт пробовал игнорировать его, но это было непросто. Услышав своё имя тысяча и один раз, парень не выдержал и снова включился в дискуссию.

— Что тебе от меня нужно? — в отчаянии вопросил он.

— Покайся, Флинт… — велел голос. — Поведай о своих грехах…

— Нет у меня никаких грехов, — возмутился Флинт. — И раз ты моя совесть, то почему говоришь из розетки?

— А откуда ещё? — удивилась совесть. — Ты меня поматросил и бросил. Я скиталась по всей Зоне, надеясь воссоединиться с тобой, но всё напрасно. Пришлось искать убежище — розетка ничуть не хуже. И к тебе поближе. Покайся, Фли-инт… Говори, сука!

— Ладно! Что говорить?

— Всё! Про Щепку расскажи, про контролёра и про химеру не забудь. Покайся, Фли-инт…

И Флинт взахлёб принялся исповедоваться розетке, не замечая, как в темноте корчатся от смеха спящие, вроде бы, тела товарищей. Если бы он рискнул исследовать розетку детальнее, то нашёл бы много интересного. Например, маленький динамик, подсоединённый к микрофону в соседнем помещении. А ещё Флинт мог бы застукать у микрофона Азота и Дегтярёва, что периодически зажимали розетку рукой, чтобы отсмеяться. Ничего этого грешный сталкер не знал, поэтому каялся и предавался самокритике до самого утра.

— Отлично, — резюмировала розетка. — Теперь будь паинькой, иначе я поселюсь у тебя в голове и буду говорить сутками.

Шокированный такой перспективой Флинт обещал.

Стал он паинькой или нет, никто доподлинно не узнал, потому что вскоре Флинт пропал из виду. Просто не появился однажды на станции. Переживать о нём было некому, друзей грешный и раскаявшийся сталкер не нажил. Так, вспоминали изредка хохму с розеткой.

А на самом деле Флинт вскоре покинул Зону, ибо был слаб и согрешил снова. И совесть сдержала обещание — поселилась в непутёвой голове Флинта. Её голос звучал в черепе днём и ночью, стыдил, даже матом ругался. Пришлось Флинту сдаваться врачам с добрыми глазами и понимающими лицами. Теперь бывший сталкер ведёт безгрешную жизнь на Большой земле, состоит на учёте в психдиспансере, моет там полы и регулярно принимает галоперидол. Во избежание.