Гарри Поттер и Обитель Бессмертия (джен)

– Мерлин, а вдруг я буду превращаться в осла! – заволновался Рон, морщась от боли, когда в гостиной Джинни приложила к его шишке ножку холодного подсвечника.

– А что? Так ты даже на себя будешь похож, – ответила Джинни, опередив Гарри, который собирался запротестовать.

– Ты ничем не лучше Фреда и Джорджа! – в сердцах бросил ей Рон. – Мерлин, а может, и правда надо было пойти к мадам Помфри? Ты не могла бы поаккуратней?

Наблюдая эту сцену, Гарри поморщился. После сонного ничегонеделания в Комнате необходимости он все еще ощущал усталость, а встряска, вызванная падением Рона и грохотом доспехов, казалось, до сих пор будоражит его.

– В самом деле, Джинни, – попросил он, – у Рона был трудный день.

– Да брось, Гарри! – отмахнулась Джинни. – Как будто ты его не знаешь! Рон не пошел на собрание старост, потому что перед тем нахулиганил и вообразил, что его будут распекать.

Тягостное чувство в душе Гарри усилилось настолько, что он уже не мог его игнорировать. Его определенно раздражала манера общения Джинни с братом, на ум невольно пришло ее сравнение с Лавандой. А Рон нуждался в другом отношении. Неприятную мысль, что он сам не хочет его сейчас ободрять, потому что завидует, Гарри задвинул подальше.

– Я бы тоже не хотел, чтобы меня критиковали в присутствии Забини и Паркинсон, – сказал он.

Джинни передернула плечами, давая понять, что не придает этому значения.

– Мне, между прочим, кажется, что от этого собрания все равно толку не будет, вот потому я и не пошел, – проворчал Рон.

– Да, а еще потому, что ты выглядишь слегка помятым, – усмехнулась Джинни, но, заметив выражение лица Гарри, тут же замолчала. Скоро ее позвали, и она оставила друзей.

Рон, полулежащий в кресле с закрытыми глазами, похоже, не нуждался в собеседнике. А Гарри, оставшись наедине со своими мыслями, в очередной раз пришел к выводу, как же ему не хватает Дамблдора.

Он тоже не был уверен, что Фадж справится с проблемой буклетов, если до сих пор не сумел этого сделать. И тогда гриффиндорец попытался представить, а как бы реагировал директор Дамблдор?

Ответ пришел к нему сразу же и принес с собой угрызения совести, столь редкие по поводу недобросовестного отношения к учебе. Гарри понимал, что для перекрытия потока вредоносных листовок следовало найти того, кто их распространяет по «Хогвартсу». И единственным, по его мнению, способом определить это была окклуменция, проникновение в чужое сознание и распознавание лжи.

Гарри не знал никого, кто владел бы этим искусством и оставался бы в школе. Хотя нет, он слышал, как Малфой говорил Снейпу, что научился чему-то у своей мерзкой тетки и даже может остановить Снейпа, если тот попробует его проконтролировать подобным образом. Однако на помощь Малфоя в этом деле Гарри по понятным причинам не полагался. С другой стороны, он почему-то раньше не думал, что в Ордене должны быть и другие специалисты. Однако даже Люпин сказал ему однажды, что Снейп – лучший…

Мысль его работала лениво, текла, не обремененная сильными эмоциями. В этом состоянии было что-то настолько приятное, что совсем не хотелось из него выходить. Гарри даже не повернул голову, заметив, что в гостиную влезает Гермиона.

А вот Рон сразу взбодрился, и неудивительно. Выражение лица у Гермионы было настолько мрачным, что тревога мгновенно проснулась и в сознании Гарри.

– Выкладывай! – потребовал Рон, и даже привстал, как только Гермиона приблизилась. – Что там предлагает старина Фадж?

– Он возрождает инспекционную бригаду, – сообщила Гермиона, присаживаясь на краешек пуфика. Живоглот бросился к ней на колени, и она рассеянно, не глядя, потрепала кота по уху.

– Прости, как это? – решил все же уточнить Гарри, не желая сразу поддаться пессимизму. Он и думать не хотел о тех временах на пятом курсе, когда Малфой и прочие его подпевалы творили гадости под покровительством Долорес Амбридж.

– Он считает, школу надо лучше контролировать, – пояснила Гермиона. – Слишком много проблем… ну он, конечно, не хочет это публично признавать, но очевидно, что для борьбы с теми же агитаторами Лорда нужны добровольцы. Не могу сказать, откуда у него идея инспекционной бригады, подсказали ему или сам додумался. Я, между прочим, записалась, и записала вас обоих, – объявила она, выжидательно поглядев сначала на Гарри, потом на Рона.

– Круто! – обрадовался Рон. – Теперь Малфой у меня попляшет!

Гермиона преувеличенно тяжко вздохнула.

– Не очень рассчитывай, – сказала она. – Он тоже записался и рекомендовал своих приятелей. Я вообще не ожидала, что он явится, оказывается, Слагхорн все время старается держать его под присмотром, вот…

Гермиона безнадежно махнула рукой.

– И его допустили? – холодно осведомился Гарри. Невзирая на свою леность, он по привычке начинал беситься, ведь каждый раз, как, ему казалось, он получал преимущество, оказывалось, что Малфой идет с ним шаг в шаг.

– Да, – коротко бросила Гермиона, помолчала и все же добавила: – Фадж решил, это отличная идея, ему кажется, это симптом того, что Малфой исправляется. Он даже похвалил Малфоя.

– Удивительно, как Фадж может ему доверять, – пробубнил Гарри. Он хмурился, но если по-честному, новость задела его не так уж сильно. От Фаджа скорее следовало ожидать дурацких решений. И то, что Драко не остался в стороне от нового начинания руководства, пожалуй, делало честь его слизеринской хитрости, хотя и поражало размахом наглости.

Гарри пока ничего не оставалось, кроме как поблагодарить Гермиону за то, что она его записала. Та, успокоившись, неожиданно довольно захихикала.

– Вы бы видели лицо Малфоя, когда я сказала, что и Гарри Поттер охотно в этом поучаствует. Он начал ворчать, как старая перечница, что ты не староста, но ребята меня поддержали, – она бросила упрекающий взгляд на Рона.

– Крэбба и Гойла тоже никто старостами не ставил, – огрызнулся тот.

– Ему так и сказали. Но он на этом не успокоился. После собрания еще раз в коридоре ко мне подошел, – Гермиона посерьезнела, как-то вся сжалась, скрещивая руки на груди.

– Что он? Сказал что-нибудь не то? – заранее взбесился Рон.

– Угрожал? – в унисон ему прорычал Гарри.

– Ну, не совсем, – пожала плечами Гермиона. – Просто на ходу бросил пару фраз, он так обычно и делает, сами знаете. Заявил, что я зря напрашиваюсь, не надо искать приключения на свою голову, якобы я еще пожалею, что предложила кандидатуру Гарри. Тут меня окликнула Ханна Эббот, и он сделал вид, как будто и не заговаривал со мной, зашагал себе дальше. Даже Паркинсон не дождался. Паркинсон! – Гермиона хлопнула себя ладонью по лбу. Это было так неожиданно, что Гарри подскочил, а некоторые гриффиндорцы, бывшие в гостиной, начали оборачиваться и искать, откуда хлопок. – Так она и не ушла, пока мы все не разделились. Точно, вертелась там же.

– Конечно, осталась шпионить, – полностью согласился с мнением подруги Гарри.

– А вы что, при ней много сказали? – ужаснулся Рон.

– Нет, конечно! Как вам только не стыдно говорить такое! – укорила друзей Гермиона. – И вообще, завтра Фадж хочет видеть вас у себя. Обоих, после уроков. Вас и всех желающих вступить в инспекционную бригаду.

Гарри ничуть не удивился, что желающих оказалось предостаточно. Их столько набилось в кабинете трансфигурации, что ему с друзьями поначалу не досталось места, хотя пришли они отнюдь не самыми последними. Слизернцы, само собой, нашли, где присесть, и Рон неприязненно предположил, что они просто попросили кое-кого подвинуться.

– Не знаю, с начала года они постоянно стараются придти первыми, – покачал головой Гарри, хотя знал, что эти типы в принципе способны повести себя с младшими грубо.

С появлением учителей разговоры стихли. К ученикам, помимо директора, вышли также профессор Слагхорн и профессор Стебль. Первые же слова Фаджа обернулись разочарованием для большей половины собравшихся.

– Прошу остаться только учеников двух последних курсов, – категорично потребовал он и еще минут десять, пока остальные неохотно покидали комнату, объяснял, что для участия в инспекционной бригаде требуется особый уровень подготовки.

После этого сразу стало куда просторнее и, без лишних внушений составив список, директор открыл коробку с уже знакомыми значками. Гарри поморщился, когда его вызвали; он и подумать не мог, что станет носить такое.

– Что же, очень скоро мы дадим вам задания, – объявил, расправившись с раздачей значков, директор Фадж. – Думаю, вам понятно, что придется патрулировать коридоры, но, возможно, потребуется выполнять другие виды работ. А теперь, до появления графика дежурств, вы свободны.

Не особо впечатленные новым статусом, ученики выходили, почти не переговариваясь. Зато снаружи ожидал Деннис Криви, жаждущий знать все подробности.

– Это так несправедливо, что нас отстранили! – возмутился он, завидев брата и других гриффиндорцев. – Ведь чем нас больше, тем лучше, правда?

– А по-моему, справедливо, – строго отчеканила, проходя мимо, Пэнси Паркинсон; Гарри, не ожидавший ее вмешательства, просто остолбенел от ее тона. – Вам лишь бы шататься ночью по замку, думаете, это забавно, да? А все серьезно!

И Пэнси гордо продефилировала дальше, не озаботясь услышать ответ.

– Хватает же наглости, – пробубнила Гермиона.

Тут Рон повернулся к ней с неожиданно требовательным выражением лица.

– Кстати, я тут подумал. Паркинсон практикуется в целительстве. Почему бы тебе тоже не попробовать, тогда и на нашей стороне будет нужный человек… то есть… я хотел сказать…

В общем, Гарри его правильно понял, и посчитал, что слова друга не лишены смысла. Однако Гермионе такое предложение явно не понравилось.

– Да? – произнесла она с непередаваемо ядовитым сарказмом. – А кто будет уроки делать и работать с информацией?

Ситуация накалилась; глядя в сверкающие гневом глаза Гермионы, Гарри не рисковал заговорить с ней, предполагая, что снова может сказать что-нибудь не так, тем более, он не очень понимал, что ей не понравилось из уже сказанного. Как назло, Джинни куда-то делась, а вокруг все еще оставалось прилично народу, что Гермиону, впрочем, не заботило.

– Но ты же не станешь возражать, что… э-э-э, – промямлил он, и был скорее рад, когда Гермиона не стала терпеливо дожидаться, пока он закончит свою мысль.

– Истина, Гарри, – веско произнесла она, – в данном случае заключается в том, что я не желаю торчать возле уток и сортировать микстуры, как бы ни было это полезно для дела. Возможно, Паркинсон получает от этого удовольствие. Я же осознаю, что это вовсе не мое, и если ты думаешь, что от этого я становлюсь хуже, то очень жаль.

И, отвернувшись, она удалилась в гордом одиночестве.

– Мерлин, какая же она стала вспыльчивая, – ошарашено произнес Рон.

И все же позже Гарри подошел к ней в библиотеке, чтобы извиниться. Гермиона отрывисто кивнула; судя по взгляду, она еще не остыла. Но Гарри все равно решился присесть возле нее.

– Кстати, о пользе, – заговорила она. – Я предупредила Орден, что ты хочешь сделать пару вылазок, и они ждут сигнала, чтобы подстраховать нас. Люпин мне сказал, сейчас относительно спокойное время, работы мало. Что ты намерен делать?

Для начала Гарри выждал сутки. Хоть Гермиона и напирала на то, что первую попытку лучше сделать до того, как инспекционная бригада начнет функционировать, он считал, что два собрания в один день – это перебор.

Не он один обратил на это внимание, однако то, что товарищи по Д.А. оценили его повод их вызвать как куда более важный, приятно грело душу. Гарри снова говорил долго, рассказывая обо всем, что связано на его памяти с домом Реддлей, но ни разу его не перебили.

– Я удивлен, что Темного лорда там не искали, – прокомментировал по окончании Энтони Гольдштейн.

Гарри постарался подавить призрак былого раздражения; он отлично помнил причину.

– Да, но в то время, пока он там скрывался, Министерство делало вид, что его нет, я а паникерствую, – сказал он.

Посыпались вопросы. Гарри уверенно заявил, что в данное время Темный лорд там не прячется; он верил, что Орден не стал бы его обманывать.

– А можно как-нибудь выяснить, на кого записан этот дом? – предложила Сюзан Боунс.

– Мы должны решить, кто отправится туда, – с трудом переговаривая разноголосицу, указала Гермиона. – И нас не должно быть много, – объявила она уже в относительной тишине.

Дальнейшее взяла на себя она, за что Гарри был подруге весьма благодарен. Не то, чтобы он предпочитал гриффиндорцев, однако никогда еще так остро не чувствовал давления, вызванного необходимостью соблюдать корректность с отношениях между колледжами. Гермиона, понимающая всякие тонкости лучше, приняла кандидатуры Энтони Гольдштейна и Падмы Патил, старост «Равенкло», и то же самое – касательно старост от «Хуффульпуффа», хотя на месте Ханны Гарри предпочел бы видеть Сюзан, которая казалась ему менее чувствительной.

Неприятные неожиданности начались, когда Лаванда, спокойно принявшая желание Джинни отправиться с отрядом, довольно грубо подвинула кандидатуру Рона.

– А почему это ты? – вдруг, надвинувшись на Рона, с претензией поинтересовалась она.

От Гарри не укрылось, что Гермиона едва не выронила перо.

– В самом деле, – поддержал ее Захариас Смит. – Поттер, ты что, нигде без своего лучшего друга обойтись не можешь?

Не задумавшись, Гарри поднялся и, хотя плохо представлял, что именно собирается ответить, все же был уверен в одном: поддаваться на такие вот колкости он не станет. И если Смита чем-то не устраивает их дружба с Роном, он может подавиться своим недовольством хоть прямо сейчас, а что касается Лаванды…

– Да ладно, Гарри, успокойся, – мягко промолвила Лаванда. – Вон Рон же не возражает. Он мне уже уступил. Да, Рон?!

Рон, совершенно красный, пробормотал что-то абсолютно нечленораздельное и махнул рукой.

– Значит, решено, – жизнерадостно подытожила Лаванда.

Взгляд Гарри встретился с умоляющим взглядом Гермионы. Ему было не совсем понятно, почему, но она явно предпочла бы не обострять ситуацию. Гарри помедлил, пытаясь разобраться в этих сложностях, а потом момент оказался упущен, потому что Ханна Эббот торопливо заговорила насчет того, в какое время планировать уход из замка; она более чем страстно настаивала на первой половине дня, а Гарри, поймав благодарную улыбку Гермионы, лишь выругался про себя.

– И все-таки я бы поспорил, – сказал он на пути в гриффиндорскую башню. План, который члены Д.А. совместно выработали, ему нравился, хотя о некоторых моментах следовало еще подумать. Пока это не захватило его целиком, и он еще помнил о безобразном поведении Лаванды, он считал нужным дать понять хмурому Рону, что поддерживает его.

– А по-моему, делать это должен не ты, а Рон, – вполголоса, так, чтобы Рон не услышал, заметила Гермиона.

Напряженные отношения между друзьями, впрочем, не могли отвлечь гриффиндорца от предстоящего предприятия. Он даже чувствовал в какой-то степени обиду на них, ведь в такое время у них еще хватает времени переживать из-за ерунды. К тому же по опыту он знал, что трения между ними происходят постоянно, но все равно потом они мирятся.

В постели Гарри долго не мог заснуть, волнуясь и предрекая всевозможные затруднения на пути воплощения задуманного. Теперь уже то, что Гермиона заручилась поддержкой Ордена, казалось парню вовсе не лишним. Мысленно воспроизводя в памяти образ дома Реддлей, он каждый раз убеждался, что там хватает места для устройства засад и всевозможных ловушек.

«Но не станет же Волдеморт нас там круглыми сутками дожидаться изо дня в день», – успокаивал себя Гарри. Так или иначе, зная себя, он понимал, что все равно не сможет отказаться от вылазки.

Силясь заснуть, Гарри как никогда старался очистить свой мозг, и чтобы ни о чем не думать, пробовал то считать овец, то повторять в уме разные формулы и определения. Состав для снадобья из поганок неожиданно оборвался, голова Гарри свесилась набок…

«Гринготтс, – разливалось по комнате зловещее шипение, – надо во что бы то ни стало договориться с гоблинами. Было большой ошибкой заранее не позаботиться о том, чтобы переманить их на свою сторону».

«Они подчиняются Министерству, мой Лорд, пока подчиняются, – отвечали ему, – но что Вы предлагаете нам сделать? Распоряжайтесь…».

«Почему каждый раз вам требуются приказы?! – раздраженный шепот взвился к потолку. – Неужели вы сами не в состоянии ничего придумать?».

С утра Гарри удалось вспомнить только это. На этот раз почти не было образов, только что-то плавающее и серое. Его мозг, впрочем, Волдеморт не взламывал, Гарри был в этом уверен. Подумав, Гарри предположил, что Темный лорд сейчас так сконцентрирован на цели привлечения гоблинов, что это состояние прорвалось и достигло чужого сознания. И Гарри посчитал нужным связаться с Орденом, еще до посещения дома Реддлей.

Помня наказ Хмури «Неусыпная бдительность!», он убедился, что никто не следует за ним, и только потом закрылся в душевой кабинке. Он вынул зеркало, произнес пароль, и перед ним тут же возникло невозмутимое лицо Кингсли Шеклбота.

– Есть проблема, – быстро зашептал Гарри. – Я видел сон сегодня. Волдеморт намеревается вербовать гоблинов!

– Ясно, – кивнул Кингсли. Гарри показалось, он ожидал чего-то подобного. Во всяком случае, аврор не показался ему удивленным, и распрощался очень быстро. Гарри даже обиделся.

«Опять они мне ничего не сообщают, – подумал он. – Ну, по крайней мере, я выполнил, похоже, свой долг».

Последнее было для него нисколько не утешительно, и в Большой зал он спустился порядком раздраженный. По ходу завтрака он остался недоволен поведением некоторых членов Д.А. По Парвати невооруженным взглядом было видно, что она скрывает невероятно важный секрет, Невилл сидел словно на иголках, Энтони Гольдштейн прямо-таки плавился от солидности, Падма Патил постоянно что-то опрокидывала. Гермиона потихоньку сообщила, что слизеринцы глаз с него не сводят. Гарри вынужден был прилагать усилия, чтобы выглядеть, как всегда, нарочно не поворачивая головы в их сторону и делая вид, что перемигивания Парвати и Лаванды его никак не касаются.

Зато к концу трапезы он придумал, как сбить слизеринцев со следа, если вдруг они вздумают искать его в замке, пока он будет осматривать дом Реддлей.

– Рон, ты ведь остаешься, – тихо произнес он, наклоняясь к другу.

– А ты, надеюсь, на этот счет передумал? – холодно поинтересовался Рон.

– Нет, прости, кто-то должен здесь прикрыть нас, – твердо произнес Гарри, чувствуя себя против воли виноватым за погасшую в глазах Рона надежду. – Мы с тобой сыграем следующим образом…

– Гениально, Гарри, – сказала Гермиона, – когда они, под действием заклинания невидимости, торопились к Дракучей иве. – Не то чтобы лучше не придумать, но хоть что-то отвлечет Малфоя.

Для Гарри это было уже прошлым достижением; куда больше его волновало, что слова Маклагена оказались правдой, и школу в самом деле охраняют авроры; силуэт одного из них маячил в воротах, а другой до сих пор разговаривал с Хагридом.

– Он точно поверит, что мы все засели в Комнате необходимости, – согласился с ней Эрни, – и не сможет это проверить, пока мы не вернемся, а там уже будет неважно. Эй, кто мне на пятку наступил?

– Извини, – прошептала невидимая Падма.

Гарри нервничал, ему, правду сказать, не особенно хотелось раскрывать тайну Визжащей хижины даже своим соратникам. Он не хотел этого делать и из-за Люпина, и, в некоторой степени, чувствовал себя не вправе портить такую отличную легенду, придуманную к тому же Дамблдором.

Гермиона прошла вперед, Гарри же пропускал остальных и время от времени нажимал на выступ корня, чтобы ива не вздумала лупить его товарищей. Джинни, Лаванда, Сюзан Боунс и Ханна Эббот последовали за Гермионой, потом – Эрни с Энтони Гольдштейном. В тоннеле все снова стали видимыми, иначе передвигаться было бы невозможно.

– Надо восстановить этот ход, – произнесла впереди Гермиона.

Гарри надеялся, она знает, как это можно сделать. В этот раз он запомнил время, и выяснил, что путь от Ивы до Хижины занимает вовсе не долгие часы, а чуть более двадцати минут.

– Где мы? – спросила Лаванда, когда все столпились в пыльном холле, и Гермиона зажгла свет на конце своей палочки.

– Это заброшенный дом. Неважно, – сказал Гарри.

Согласно плану, он должен был перенести своих помощников на место, и очень опасался, что в деревне Реддлей все переменилось с тех пор, какой он ее запомнил. Однако эти опасения не оправдались; вместе с Эрни они оказались у подножия холма, откуда дом был отлично виден, такой же величественный и обветшалый, как в его сне. На кладбище в стороне Гарри даже не оглянулся.

До чего утомительно оказалось аппарировать с каждым! Лаванда обругала его за то, что он якобы чуть не оторвал ей воротник; Джинни так сжала предплечье, что остались синяки, а Энтони едва не расщепился, потому что, как оказалось, тоже что-то такое в уме представлял. Вот когда Гарри пожалел, что согласился с планом Гермионы взять столько народу. Он даже не был ей особо благодарен за то, что она при аппарировании не доставила ему вообще никаких хлопот.

– Осмотритесь, как следует, – попросил он. – Запомните место, в следующий раз будете сами сюда аппарировать.

– У меня пока не получается, – с вызовом произнесла Джинни.

– Тогда я тебе помогу, – с добрейшей улыбкой пообещала ей Лаванда.

Дом Реддлей оказался не только отлично виден, но и находился буквально в двух шагах. Через пять минут компания уже остановилась у калитки.

– А вдруг здесь есть охрана? – предположила Гермиона.

– Поздно уже. Если это так – сейчас узнаем, – сказал Гарри и толкнул калитку.

Но ни на дорожке, ни возле дома никто им не встретился. В том, чтобы идти по заброшенному саду, было что-то жутковатое, но Гарри посетило подозрение, что вся напряженность исходит лишь от него и от его спутников. Опасения его достигли апогея, когда, толкнув дверь, Гарри обнаружил, что замок сломан, и войти может кто угодно. Это было подозрительно, но интуиция по-прежнему молчала.

– Достаньте на всякий случай палочки, – небрежно посоветовал Гарри.

Исследование дома сразу же показалось делом нешуточным. Они подолгу задерживались в каждой комнате, и Гарри все больше убеждался, насколько неподъемная задача – перебрать все вещи в этом доме. Мебель была старомодно тяжелая и «очень красивая, если привести ее в порядок», – сказала Гермиона. На столах, диванах и шкафах были постланы вязаные салфетки и покрывала, и везде, куда ни ступит нога – тучи пыли почти как в Визжащей хижине.

С первого шага в этом доме Гарри понял, что ничего не чувствует, нет здесь никаких хоркруксов и вообще ничего, связанного с Волдемортом и волшебством. Но он не хотел признаваться людям, которых привел сюда, что все это напрасно, кроме того, он считал себя обязанным увидеть комнату, где, находясь в этом доме, жили Волдеморт с Хвостом.

При свете дня она выглядела безобидно. Прошло достаточно времени для, того, чтобы следы обитания кого бы то ни было стерлись, хотя, вспоминая отдельные эпизоды своего сна, Гарри мог бы указать те места, где проползала Нагини.

– Мерлин, сколько пепла в этом камине, – раздраженно буркнула Лаванда. Гарри подумал, что в следующий раз, пожалуй, не стоит брать ее с собой, если она так расстраивается из-за сохранности воротника.

– Позволь-ка, – внезапно оживилась Гермиона и, сделав ей жест отойти от камина, сама подошла туда и нацелила на пепел палочку. Гарри откуда-то мгновенно понял, что она собирается делать, и… передумал насчет Лаванды. Ему самому, да и никому другому и в голову не пришло разглядывать, что там в камине.

Никто, за исключением Гарри и Лаванды, не обращал на нее внимания, и Лаванда отвернулась было, бормоча: «Еще ты станешь убирать здесь всякий мусор!», но тут шелест заставил ее повернуться обратно.

Гарри глазам своим не сразу поверил: взмах палочки – и пепел собирался в пергаментные листы разной степени потрепанности. Гермиона продолжала что-то беззвучно произносить, и выглядела очень довольной собой, словно у нее получалось что-то, в чем она не была уверена. Она прервалась лишь затем, чтоб с претензией обратиться к Гарри:

– Убери же ты все это, не видишь, листы мне пепел заслоняют!

Гарри поспешил выполнить распоряжение. Несмотря на прежнее отсутствие предчувствий, руки его слегка дрожали от радостного, победного волнения. Это ведь были пергаменты, и здравого смысла с лихвой хватало для того, чтобы понять, кто мог их здесь жечь. В тот момент он так же гордился Гермионой, как два года назад, когда увидел особенной формы прыщи на лице предательницы Мариэтты.

Пока Гермиона продолжала, он принялся перебирать листы, написанные, в отличие от Манифеста бессмертия, на чистом английском. Обращение «Дорогой Том!» на одном из посланий окончательно уверило Гарри, что все-таки не зря они совершили эту вылазку. А Лаванда уже вытаскивала из камина следующую стопку.

– Гарри, я думаю, на сегодня достаточно, – сказала, закончив, довольная Гермиона, оставив третью, небольшую пачку Эрни. – Дом большой, и, если надо, вернемся сюда еще раз. Мы уже два часа не в «Хогвартсе», и, конечено, взыскание – это пустяки в сравнении с великой целью, но…

– Как бы нас не засекли, – согласилась с ней Джинни.

Гарри считал точно так же, и даже не стал возражать, когда Лаванда выразила пожелание в следующий раз забрать с собой какую-то ажурную салфетку.

– По-моему, когда-то это был очень приличный дом, – задумчиво произнес Эрни.

– Обманчивое впечатление, – пробормотал Гарри.

– Может, не будем выходить на улицу? Отсюда тоже можно аппарировать, – сказала Ханна.

И с этим Гарри согласился, умолчав пока о том, что следующее место, куда он намеревался смотаться, вряд ли им так понравится. Он подошел к Джинни, чтобы перенести ее…

Так непривычно было снова оказаться под солнцем на территории «Хогвартса». Гарри точно не знал, какое наказание полагалось бы ему за только что допущенное нарушение правил, и знать не хотел, поскольку считал, что опасаться нужно совсем не этого. Теперь он с нежностью вспоминал то время своей жизни, когда одиннадцатилетний Гарри Поттер очень трепетно относился к возможности здесь учиться. Глядя, как приближаются массивные Главные двери, он думал о том, что с тех пор перед ним встали другие, более важные задачи, чем победы в квиддичных матчах или экзамены на СОВУ.

– Как же все-таки надежно здесь, – тихо произнесла Сюзан Боунс.

– Мы должны постараться, чтобы так было всегда, – ответил Гарри.

Малфоя они так и не встретили, зато шатающиеся без дела на крыльце Крэбб и Гойл бросались в глаза издалека. Появление Гарри и остальных из-за хижины Хагрида было для них очевидным сюрпризом. Они, конечно, ни о чем не спросили.

Возле Комнаты необходимости прогуливались Пэнси Паркинсон и Миллисента Булстроуд. В Гарри проснулась дерзость, и он поздоровался ними, с интересом ожидая, как они отреагируют. Между прочим, обе ответили на приветствие, но при виде всей компании Миллисента так подпрыгнула, что по всему коридору доспехи завибрировали, а Пэнси, икнув, откровенно уставилась на Гарри.

– Отличная сегодня погода, – дружелюбно добавила Гермиона.

Слизеринские подружки тотчас заторопились к лестнице, причем устремились вниз почти бегом. Тем самым они, надо признать, оказали Гарри и его друзьям услугу, избавив от шатания по коридору и потери времени.

В Комнате необходимости их ожидал огромный прямоугольный стол с кучей свободных стульев вокруг него и графинами с тыквенным соком. Почти все ожидающие внутри члены Д.А. бросились навстречу отряду Гарри.

– Целая куча бумаг, – лаконично сообщил Гарри, – мы еще не читали.

Находки торжественно водрузили на стол.

– Я думаю, поделим их на три кучки, – посоветовала Гермиона, – одну я возьму…

– А почему это на три? – гневно оборвала ее Лаванда. – Или ты решила, что, кроме тебя, здесь больше никто читать не умеет?

Гермиона смутилась. Гарри подумал, что, вообще-то, не должен выражать недоверия членам своей команды, которые согласились делить с ним риск. «А что я оберегаю? Тайны Темного лорда?» – не найдя основательного ответа, он все же не решался принять ту или другую сторону в этом споре.

– Наверное, вместе мы быстрее управимся, – примирительно произнес Рон.

– Давайте, я объясню вам, что именно мы ищем, – сдался Гарри.

Это оказалось непростой задачей, потому что, по сути, любая информация, касающаяся Темного лорда, имела определенную ценность. Как справедливо отметила Гермиона, если Волдеморт сжег эти бумаги, значит, был заинтересован в том, чтобы больше никто их не прочитал.

– Гарри, я понимаю, это прозвучит невероятно, – вполголоса обратилась к нему Гермиона, когда ребята принялись за дело, и шелест пергаментов смешался с гулом голосов, – но я тут подумала, почему Лорд не уничтожил пепел.

– Действительно, странно, – согласился Гарри. – И что ты об этом думаешь?

– Понимаешь, это заклинание, которое я применила, изобретено лет пятнадцать назад, я наткнулась на него в одном научном журнале и запомнила. Хотя я не замечала, чтоб оно широко применялось. Само собой, звучит странно, но может, Лорд о нем просто не знает? – предположила Гермиона.

Гарри такое не приходило в голову, но в тот момент его это не очень волновало. В стопке, которая ему досталась, на самом верху обнаружились два пергамента, на первый взгляд совершено пустых, если не считать печать Министерства магии. Гермиона специально привлекла к ним внимание и обратилась к членам Д.А. с просьбой «такое не выбрасывать».

– Похоже, это засекреченные документы Министерства, – сказала она. – Темный лорд их, конечно, прочел, а вот мы вряд ли сможем. Но в Ордене наверняка найдутся люди, которые знают, как это рассекретить.

Гарри с самого начала считал, что все это придется передать в Орден. Но прежде он намеревался сам узнать как можно больше, чтобы не допускать отныне того же, что в прошлые годы. «Если бы я с самого начала знал все, что меня больше всех касается, может быть, на нашей стороне дела теперь шли бы куда лучше», – считал он. Гриффиндорец понимал, что бесполезно выражать претензии взрослым членам Ордена Феникса и тем более Министерству, и решение просто перехватить инициативу казалось ему самым удачным.

Третьим доставшимся ему документом было, что с первого взгляда определил Гарри, самое обычное личное письмо, но вот обращение показалось ему смутно знакомым.

«Уважаемая миссис Смит!

Я много думал над нашим вчерашним разговором и посчитал, что теперь не могу скрыть от Вас некоторые обстоятельства моей биографии. Вы были чрезвычайно добры со мной, но не стану скрывать, что Ваша откровенность причинила мне сильное душевное волнение. Это может показаться Вам невероятным, дорогая мадам, но все, что я намерен сообщить Вам – правда. Трагический пафос заключается в том, что женщина, продавшая медальон Слизерина за бесценок – моя мать».

На этом Гарри прервал чтение и заглянул в самый конец письма. Подпись, изящная, разборчивая, позволяла ему заключить, что письмо действительно написано Томом Реддлем.

Однако содержание поначалу заставило Гарри усомниться в этом. Уж никак не ожидал он от Волдеморта подобной честности! «Он же не должен афишировать свое полукровное происхождение», – искренне считал Гарри, а между тем мадам Смит получила доступ к тем же самым фактам, которые так старательно раздобывал в свое время Дамблдор, разве что Том Реддл, конечно, умолчал в письме об убийстве семьи Реддл. Но он сжато описал свое сиротское детство, значение шанса, выпавшего ему благодаря учебе в «Хогвартсе», блестящую учебу и так ничем и не объясненный отказ от блестящей карьеры. Закончил он свои откровения вежливо и прохладно: «Вы вправе относиться ко мне теперь, как угодно, а я, со своей стороны, желаю Вам всего наилучшего, мадам. Надеюсь, Вы понимаете, что после всего написанного мной я больше не могу себе позволить появляться перед Вами».

Дочитав, Гарри обнаружил, что все это время задерживал дыхание, и теперь у него круги перед глазами от недостатка кислорода. Он совершенно не понимал, в чем заключается невозможность дальнейшего общения, и чувствовал здесь какой-то подвох. Юноша помнил, что женщина, получившая это письмо, умерла через день при непонятных обстоятельствах, и никто ничего не узнал про Тома. Но понять логику действий молодого Волдеморта он никак не мог, и потому обратился за разъяснениями к Гермионе.

Та, внимательно прочитав, тут же остановила работу всех остальных требованием внимания к «особо важному заданию».

– Пожалуйста, найдите письмо для Тома Реддла, написанное особой по имени миссис Смит, – попросила она.

«Зачем?» – не понял Гарри, а между тем ребята невольно поглядели в сторону Захариаса Смита. Гарри со своего места ничего, естественно, не увидел, поскольку Смит сидел к нему спиной.

– Затем, что лорд Волдеморт, очевидно, еще в молодости знал, как добиться своего, – отрезала Гермиона, когда Гарри все же спросил ее. Она нисколько не удивилась содержанию письма, но вот разволновалась не на шутку, и Гарри, которого оно заинтересовало просто оттого, что совпало с тем, что он знал благодаря встречам с Дамблдором, теперь не знал, что и думать.

Действительно, ответ вскоре нашелся в стопке Эрни Макмиллана. По такому случаю члены Д.А. отложили работу, Гермионе даже пришлось зачитать кое-что вслух. И тогда соображения Гермионы стали Гарри как нельзя лучше понятны: миссис Смит рассыпалась в извинениях и сочувствии бедному молодому человеку, которому так не повезло по жизни. Миссис Смит чувствовала себя ужасно перед ним виноватой. Она уговаривала Тома ее «навестить как можно скорее для серьезного разговора», и под конец это прозвучало как приказание.

– Либо я фантазирую, либо… – мысль Гарри вполне оформилась, и все же он с сомнением поглядел на Гермиону.

– Я допускаю, что она сама собиралась отдать ему медальон Слизерина, а возможно, и чашку Хельги, и что там у нее было еще, хотя не все, конечно, – пробормотала она.

– Извините, что вмешиваюсь, – заговорил вдруг Захариас Смит. Гарри знал, что во время этого разговора многие косились на хуффульпуффца, но сам почти не обращал на него внимания, и теперь с интересом взглянул на него. Голос Захариаса был какой-то тусклый, как будто он заставлял себя говорить, на щеках играли красные пятна.

– Если речь идет о моей троюродной бабке, а судя по всему, это так, то можете не гадать. Я вам так скажу, – объявил он. – Она поступила именно так, как вы предполагаете.

– Так-так-так, – вполголоса передразнила Джинни, и Гарри впервые в жизни метнул на нее суровый взгляд, приказывая замолчать. Захариасу Смиту, впрочем, было не до Джинни.

– Такой был скандал, говорят. В моей семье это до сих пор помнят, – добавил он.

Гарри кивнул, стараясь побороть смущение. Захариас никогда ему особенно не нравился, но сейчас он, безусловно, переступил через собственную гордость, чтобы помочь, и гриффиндорец не мог не оценить этого. Гарри никак не ожидал, что это копание в бумагах примет такой оборот, а между тем лицо Смита приобрело цвет спелых помидоров.

– Только мы никогда и представить не могли, чтобы тот парень оказался Темным лордом, – пробормотал хуффульпуффец.

– Захариас, очень жаль, что оказалась затронута такая неприятная тема, – тон Гермионы был именно таким, как нужно, сочувствующим и в то же время требовательным.

– Да ладно, – пожал плечами Смит. – Я-то с ней не был знаком, конечно, а дело есть дело. В общем, история обычная, хотя и не делает чести нашей семье, а эта тетка мне, между прочим, даже и не кровная родственница.

К этому моменту установилась идеальная тишина. Гарри даже думать не хотел, что бы он чувствовал на месте Захариаса, и в глубине души его уважение к хуффульпуффцам возросло.

– Когда старая ведьма начинает водить дружбу с молодым парнем, это, конечно, беспокоит всех родственников, особенно учитывая, что старуха была богатой, – произнес Захариас, – да еще хранительницей семейных реликвий. У того типа было, вдобавок, непонятное происхождение и, в общем, когда она отдала ему некоторые вещи большой ценности, все разозлились, но никто не удивился.

– Точно сама отдала? – с нажимом произнес Гарри.

– Совершенно точно сама, – кивнул Захариас.

– Но сразу после этого домашний эльф отравил ее, вроде бы перепутал что-то, – осторожно начал Гарри.

– Чушь! – вспылил Захариас.

Справившись с собой, он неохотно подчинился давящему со всех сторон молчанию товарищей и продолжал.

– Видишь ли, Поттер, ты, наверное, не знаешь, что эльфа к семье могут привязывать разные вещи, в том числе те, которые передаются из поколения в поколение и считаются символом рода. А моя родственница, она отдала одну такую вещь. Между прочим, чашку Хельги Хуффульпуфф, – пояснил Захариас без всякой скромности. Дружные вздохи и недоверчивые возгласы явно польстили ему, однако он хмурился, и не сразу решился заговорить дальше. – В общем, домашний эльф не может причинить вреда хозяину, но та женщина по жизни ее, как я слышал, здорово допекла, и наверное, когда эльфийка почувствовала себя свободной… она, может, и не собиралась ее травить, просто подшутить хотела. Хотя – нет, – закончил он неожиданно твердо.

– Ты хочешь сказать, – спросил Гарри, – что эльфийка сознательно отравила свою хозяйку?

– После того, как та подарила фамильную чашку кому попало – скорее всего, – мрачно кивнул Захариас. Было видно, что он здорово не одобряет такой образ действий. – Родственники, конечно, сразу поняли, что все так и было, и согласились с версией Министерства – ошибка в приготовлении пищи.

Гарри поблагодарил Захариаса и, чтобы отвлечь остальных, попросил раскладывать найденные бумаги в хронологическом порядке. Когда вновь установилась рабочая атмосфера, Рон, хихикая, потихоньку высказал предположение, что в семействе миссис Смит явно хватало желающих от нее избавиться. Однако Гарри по-прежнему был уверен, что Том Реддл больше всех был заинтересован в том, чтобы миссис Смит замолчала навсегда.

– Скажи, – обратился он к Гермионе, – если Том стал новым владельцем чашки, может быть, после этого он получил право отдавать приказы домашнему эльфу?

– Не уверена, но возможно, – ответила Гермиона. – Вообще, надо, чтобы были, наконец, законы, защищающие эльфов от произвола их хозяев…

– Давай потом, – умоляюще произнес Гарри.

Между тем обнаружились и другие интересные документы. Из накладной, обнаруженной Лавандой Браун, следовало, что господа Борджин и Беркс продали господам Нотту и Макнейру перечень вполне безобидных порошков – если, конечно, верить написанному.

– Отец говорил, чистящим средством Упивающиеся смертью всегда называли всевозможные кристаллы, с помощью которых можно стирать память, ну так часа на два-три назад, – авторитетно сообщил Рон.

– А вот это – точно аконит! – ткнула пальцем Гермиона. – Видишь, написано: «средство от моли»!

– Мерлин всемогущий! – ахнула через пару минут Сюзан Боунс. – Поверить не могу, что Темный лорд посмел писать самому министру магии и предлагать ему сделку!

– А что ты хочешь, если он мне сделку предлагал? – попытался успокоить ее Гарри. – Да, на первом курсе, между прочим!

Полтора часа пролетели незаметно и, подчиняясь здравому смыслу, а также требованию Рона, компания заторопилась на обед. Документы в целом были изучены, и Гермиона не считала необходимым оставлять их здесь и потом возвращаться для дальнейшего обзора.

– Можно было б снять копии, прежде чем отдать их, – предложила Ханна Эббот.

Гарри сам поразился тому, насколько резко запретил подобную практику. Но осознание того, что возле себя не стоит держать никаких улик, было столь отчетливым, что гриффиндорец не рискнул ему сопротивляться.

– Мы не можем гарантировать секретность таких вещей. Откуда вы знаете, кто живет рядом с вами в колледже? Попадают же в замок как-то эти листовки? – объяснял он.

– Ладно, мы поняли, хорош психовать, – оборвал его Энтони Гольдштейн.

– Я сам свяжусь с Орденом и скажу, чтобы забрали все это как можно раньше, – заявил Гарри.

Гермиона аккуратно сложила пергаменты и перевязала веревкой, после чего превратила раздобытые улики в картину, изображающую башни «Хогвартса». И, пока члены Д.А. пятерками выходили из Комнаты необходимости, Гарри успел еще раз переговорить с Кингсли Шеклботом.

– Отличная находка! Нам нелишне узнать, какая секретная информация известна Лорду, – похвалил аврор. – Кстати, а Гермиона не может сказать, каким образом восстановила пергаменты? Я о таком даже не слышал.

Поговорив с ним, Гермиона вышла к друзьям крайне озадаченная.

– Мне казалось, об этом почти нигде не упоминается, потому что это знание тщательно охраняется аврорами, – сказала она. – Оказывается, они сами не знают. Потому что не читают «Трансфигурацию сегодня». Я наткнулась на него в одном из старых номеров, и выписала. Неужели им никто не пользуется?

– Действительно, странно, – согласился Гарри.

Объяснение этому нашлось очень скоро: тем же вечером, сидя рядом с Гарри в Большом зале, Гермиона начала вдруг резко бледнеть и худеть на глазах, а потом упала в обморок, вызвав настоящую сенсацию. К счастью, Гарри успел подхватить ее, ему помогли хуффульпуффцы, а затем подоспели и учителя.

– Налицо все симптомы крайнего истощения, – авторитетно изложила профессор Строут, осмотрев гриффиндорку и проверив у нее пульс.

– Переучилась, – вздохнула профессор Стебль.

– Неудивительно. Она же лучшая ученица, – прокомментировал Слагхорн, искренне расстроенный.

Однако друзьям Гермионы такое объяснение представлялось никуда не годным. Члены Ордена Феникса тоже были обеспокоены. Не прошло и десяти минут после того, как носилки с Гермионой в сопровождении профессора Строут и профессора МакГонагол покинули Большой зал, а Гарри, оставшийся за столом и окруженный вопрошающими товарищами, услышал в кармане знакомое вздрагивание зеркала.

«Нашли же время», – мрачно подумал он, однако тут же отправился искать уединения в ближайшем туалете. Гарри скорее удивился, чем обрадовался, увидев, что вызывает его Тонкс, которую, впрочем, теперь следовало называть по-другому.

– Ты уже вернулась? – спросил он и, поскольку ответ бы очевиден, высказал свое самое главное опасение: – Неужели те пергаменты были прокляты? Или она нашла что-то другое в доме Реддлей. Это ведь связано с их домом.

– Да, связано, но по другой причине, – судя по тону, Нимфадора успокаивала его. – Все-таки она слишком много на себя взяла, но мы примерно поняли, в чем дело.

– Ребята из Д.А. боятся, что с ними может это случиться, – Гарри стало легче, когда Нимфадора помотала головой. – А тебе МакГонагол сообщила? – спросил он.

Тонкс досадливо поморщилась.

– Да, а кто еще? Нет, никто из вас не пострадал, все дело в том, что она колдовала, применяла это восстанавливающее заклинание. Хорошо, что Кингсли уже начал его исследовать, то есть не он сам, у нас есть специальный человек, кто этим занимается. В общем, похоже, что заклинание недоработано, поэтому и не получило применения. Мерлин, Гарри, ее состояние вообще не поддается прогнозу! Может, лучше перевезти ее в госпиталь святого Мунго?

Такого же мнения придерживалась и профессор Строут, но мадам Помфри категорически воспротивилась. Наблюдая за их так называемым профессиональным спором, Гарри все сильнее волновался за Гермиону. Тем более, Пэнси Паркинсон крутилась тут же, деловито сновала между палат и то и дело обращалась к фельдшеру с вопросами.

Гермиона очнулась поздно, и это лишь показало, насколько она слаба. Мадам Помфри, выслушав едва слышанные ответы на свои вопросы, тут же запретила ей разговаривать.

– Знаешь, – сказал Гарри Рону, когда накануне отбоя их выставили из больничного крыла, – я не хочу, чтобы она оставалась там одна. Мало ли, на что способна Паркинсон.

Члены Д.А. из «Гриффиндора» придерживались того же мнения. Но не успел Гарри всерьез забеспокоиться, как проблема была решена: Джинни взяла мантию-невидимку и согласилась заночевать возле Гермионы, поскольку она сама это предложила.

– Так мне гораздо спокойнее, – сказала она.

Наутро, спустившись в гостиную, Гарри застал ее там, спорящей с Роном.

– Говорю тебе, я была там и ничего не заметила, – утверждала она воинственно.

– Ты наверняка проспала всю ночь! – ответил Рон и, заметив Гарри, растерялся.

Джинни тоже казалась смущенной.

– С Гермионой все в порядке? – для начала пожелал узнать Гарри.

Прежде чем отвечать, Джинни медленно вдохнула побольше воздуха.

– Да, все нормально, Гарри, просто она… Она и сама признает, что ей, скорее всего, показалось. Но Гермиона мне сказала, что видела ночью в больничном крыле его.

– Кого? – заволновался Гарри, непроизвольно бросаясь вперед. – Волдеморта?!

Поскольку он не потрудился понизить голос, на это немедля отозвалась вся гостиная. Там и тут раздавались вскрики, кто-то что-то уронил, а обвиняющий взгляд Рона словно говорил: «Молодец, Гарри! Тебе удалось с утра создать настроение гриффиндорцам».

– Нет, что ты, – успокоительно произнесла Джинни и тихо, чтобы возмущенные товарищи по колледжу ее не расслышали, уточнила: – Профессора Снейпа.