Хи но Казе (гет)

Коноха. Сентябрь, 37 лет после рождения Наруто.

Глюк'Oza — Маленький принц+++

Пока никто не видит, Изао одалживает в квартире тети Накику птицекрокодила, которого вырезал ей когда-то в подарок его папа. Мама бы назвала это воровством и всыпала бы ему по первое число, — и была бы права, признает мальчик, — но если он вернет деревянную поделку прежде, чем кто-то спохватится, ничего не будет. Вряд ли тетя Накику вернется в Суну после своего дня рождения, так что время у него есть.

Вообще, ничего плохого от того, что он эту поделку взял не будет, потому что ему просто нужен образец. Ему ударило в голову, что этот птицекрокодил так-то похож на ящерицу, и если вырезать все правильно и толково, то может получиться очень даже удачная марионетка. Во всяком случае, он на это надеется.

Ему хочется порадовать Айриме к ее дню рождения. Она, конечно, носится с куклой Сасори, которую на радость мамы отдал ей папа, но он уверен, что кузине его подарок тоже придется по душе. Изао так старается, что высовывает кончик языка, пока работает над головой будущей куклы. Потом он все покроет краской и лаком, чтобы было покрасивее, но пока ему главное все правильно вырезать и соединить. Ему очень хочется попросить помощи у папы, потому что он точно тогда был бы уверен, что все делает правильно.

Тем не менее, Изао никому и слова не говорит, возясь с куклой самостоятельно в свободное время. И прячет ее в мастерской так, чтобы никто не нашел. Карура, даром, что к техникам их папы не имеет ни интереса, ни предрасположенности, везде свой нос сует, она ни в коем случае не должна увидеть подарок раньше времени, разболтает же. Такеру вот умеет держать язык за зубами, за что ему огромное спасибо, но даже ему Изао не хочет показывать марионетку до тех пор, пока она не будет готова и опробована.

Карура идет по стопам их матери, по ее рукам уже ползают разноцветные ящерицы. Такеру, кажется, будет совмещать родительские техники, а вот Изао, все-таки, марионетчик. Ящерицы ему интересны только в том случае, если они могут помочь ему совершенствовать кукол. Младший брат, наверное, будет использовать, что может, хотя ему так же интересно на тренировках с Баки-сенсеем, так что он, может быть, и забросит кукол. Ящериц вот точно нет, нравятся они ему. Изао своих тоже любит, особенно ядовитых — он уже пробует, к неудовольствию папы, использовать их яд.

Мама вот от любого беспокойства отмахивается и говорит, что еще ни один Икимоно не умер от своего же яда. Изао, конечно, не совсем Икимоно, но раз мама так говорит, то это правда.

Он откладывает голову куклы в сторону и встает на ноги, чтобы пройтись по мастерской и взглянуть на нее издалека. Птицекрокодил у его папы получился немного несуразным, голова вот явно перевешивала бы тело, если бы он не уравновесил все хвостом. Изао это не нравится, кукла должна быть гибче, поэтому голову он решил уменьшить. Смотрится неплохо, хоть он и видит, что надо еще поработать над макушкой, чтобы выструганные им перья торчали не в разные стороны, а выглядели как птичий гребень, красивой волной спускаясь вниз по позвоночнику.

Решив, что на сегодня все, куклу он прячет, прибирается в мастерской и идет обедать, нисколько не удивляясь нахождению за столом и кузенов тоже. Он треплет Аято по голове, щипает Такеру за ухо и целует в щеку Амена, которого дядя Яхико закинул к ним несколько дней назад. Тетя Уме сейчас ждет второго ребенка, но срок еще небольшой, так что они с мужем отправились в отпуск. Мама вздохнула, что тоже хотела бы куда-то отправиться и тут же начала говорить о том, что неплохо было бы всем вместе провести пару недель на Косен.

— А Мичиру и Кента где? — спрашивает Изао, садясь за стол. Тетя Ханаби ставит перед ним тарелку и велит поесть: она уже знает, что завтрак он пропустил, умчавшись в мастерскую почти сразу, как встал. Изао просто пользуется отсутствием папы, который бы точно не разрешил ему ни так рано вставать, ни так поздно ложиться. Мама сейчас за ним следит неважно, потому что на носу очередной экзамен, в организации которого она принимает участие. Ходит она злая как екай, потому что из Кумо приехала рыжеволосая смуглая тетка, которая ей очень не нравится.

Кажется, когда-то давно, еще до войны и задолго до рождения даже тройняшек Ширануи, самых старших среди детей ветеранов, она избила Нанадайме Хокаге. Изао в это слабо верится. Вроде эта куноичи не какая-то выдающаяся, — уж его родители, тети и дяди точно покруче будут, — так как она могла побить самого Узумаки Наруто?

— Мичиру помогает твоей матери, а Кента с отцом, — Ханаби кидает на Аято строгий взгляд, когда тот начинает бросаться хлебными кусочками в хихикающих Такеру и Амена. — Ешь давай. Вечером Канкуро должен вернуться, все пойдем ужинать в ресторан, не забудь. А то знаю я тебя, опять запрешься в мастерской, так что тебя придется выкуривать.

Изао удрученно вздыхает, но кивает. Он рад, что папа возвращается раньше, как ему не радоваться, если он соскучился? Просто теперь ему будет сложнее работать над куклой так, чтобы никто ее не увидел. Впрочем, обычно первые несколько дней дома он в мастерскую почти не заходит, проводя время с семьей и разгребая другие накопившиеся дела, а раз тут Амен, то ему придется развлекать и его, и Аято с Такеру, потому что они очень прилипчивые. Его собственный младший брат, конечно, не настолько, но в компании этих двоих он тоже становится куда более игривым.

Папу Изао встречает не в воротах, как бывало раньше, а уже дома. Он умудряется задремать на диване с книжкой и просыпается от того, что кто-то убирает ее с его лица. Изао сонно моргает, смотрит на раскрашенное лицо над собой, моргает раз, другой, прежде чем понимает, что это папа вернулся. Он пахнет сандалом, кофе и дорожной пылью, но Изао все равно крепко обнимает его и не отпускает до тех самых пор, пока в комнату не заходит мама. Она ласково улыбается им и садится на диван, целуя Изао в висок и касаясь ладонью лица папы.

Изао знает, что его родители друг друга любят. Они женаты уже одиннадцать лет, а вместе — чуть больше двадцати. Ему кажется, что это какие-то невероятные сроки, особенно если учесть, что познакомились они будучи лишь немного старше его самого. Интересно, а он тоже вот так кого-то встретит или будет искать, искать и искать? Не то, чтобы Изао об этом сильно задумывался, — это Карура склонна вздыхать и о таком рассуждать, — но иногда мысль все же возникает в его голове.

За ужином собирается вся их семья, кроме части, живущей в Конохе и Каруры с Минору, которые на днях отправились в Щимо на миссию. Изао смеется над рассказами своего папы, жадно слушает и выходит потом с ним на воздух. Проветриться, как фыркнул дядя Гаара, провожая их взглядом. Изао рассматривает своего отца: он очень высокий, широкоплечий, совсем не похож на своего младшего брата. Почему-то ему кажется, что Такеру будет таким же. А он сам пойдет больше в дядю Яхико. Лишь бы только ростом тоже вышел, ему не хочется быть самым низким в семье.

— Пап, у меня глупый вопрос, — говорит он, прислоняясь к стене и скрещивая руки на груди. — А почему мы не можем все жить вместе?

— В смысле? В Суне?

— Ну да. Просто, ну… это же сложно. Тетя Ханаби скучает по Неджи-сан и Хинате-сан, и по своему папе, и по Боруто с Химавари, — и это видно по тому, как она радуется встречам с ними. — Каруре только дай волю, так она с Айриме бы и Айро вечно торчала. Шикадай там еще, и тетя Темари с дядей Шикамару… и мама по тете Накику и дяде Яхико скучает, и по дедушке, и по прабабушке… и, ну… остальные тоже там.

Изао пожимает плечами, потому что ему вдруг делается грустно. Его родители тоже не виделись неделями, но он не понимает, как так можно. Ему бы хотелось, чтобы все близкие ему люди были рядом.

Тяжелая ладонь папы опускается ему на волосы, ерошит их. Изао вдруг оказывается прижат к его боку и, недолго думая, сам обхватывает его руками за пояс.

— Так вышло, что мы принадлежим двум деревням сразу. Раньше мы с твоей мамой туда-сюда мотались, чтобы просто увидеться, — Изао это хорошо знает. Слышал много раз, как и тетя Накику то в Суну, то в Коноху, то обратно и так без конца. — Это иногда бесило, потому что я хотел видеть ее каждый день, а не неделю через три, но я все равно ее любил. Мы не можем всегда все быть вместе, приходится выбирать, где нам быть.

— Это же тяжело.

— Тяжело, но тяжелее не принадлежать ни одному месту, не знать, где твой дом. Для тети Накику им стала Коноха, для твоей мамы — Суна. Но это не отменяет того, что они сестры, и неважно, где они находятся и насколько часто видятся, этого ничего не изменит. Мы семья, понимаешь?

Изао прикрывает глаза и кивает. Он понимает и учится не грустить из-за расставаний, а с нетерпением и радостью ждать встречи. И представляет он не то, как, например, дядя Ичи уйдет на очередную долгую миссию, которые стал брать чаще с тех пор, как его сын выпустился их академии, а улыбку Айри, когда он подарит ей куклу. Гордость в глазах папы, когда он увидит его работу и радостный смех мамы, которая радуется всему, что делают они с братом и сестрой.

Ему кажется, что именно это и заставляет его родителей двигаться вперед. И он их понимает.