Breaking the ice. Хроники (джен)

В одной земной книге из федеральной базы данных Никлис не так давно вычитал странную фразу: «друзей не выбирают». Утверждение на первый взгляд смехотворное, но теперь он склонялся к мысли, что эксцентричный землянин был не так уж и не прав в своем парадоксе. Ведь в самом деле, бывает так — и куда чаще, чем может показаться, — что людей сводят вместе не столько общие цели или схожие вкусы, сколько обстоятельства. Или судьба — если вдруг придет в голову блажь наградить ту же силу более поэтичным именованием.

Ниликс давно понял, что тот, кто сообразил поселить вместе бывших маки и кадровых флотских, — гений. Человек, с которым делишь жизненное пространство; с которым ругаешься из-за незакрытой зубной пасты или другой подобной мелочи; которому, случается, барабанишь в дверь, требуя впустить в ванную; чье сонное сопение слышишь каждую ночь, порой накрывая голову подушкой и с трудом сдерживая желание запустить этой самой подушкой то ли в стену, то ли непосредственно в соседа — такой человек, пусть тебе и хочется его убить по несколько раз на дню или раз в две-три недели (в зависимости от обстоятельств и темперамента), с течением времени начинает восприниматься почти как член семьи. Той самой, которую — да — не выбирают.

Наряду со множеством плюсов в этой ненавязчиво внедренной семейственности был и существенный минус. Хотя коммандер Чакотай наверняка бы не согласился с такой оценкой: в конце концов, он сам не так давно сказал Ниликсу, что, по его мнению, все то позитивное, что ты получаешь от той или иной привязанности, перевешивает любые возможные риски, в том числе боль потери. Собственно, Ниликс и сам не стал бы оспаривать это утверждение. Более того, отдавал себе отчет в том, что «минус» этот — если его вообще можно так назвать — не был связан с конкретной историей формирования экипажа «Вояджера». Просто — такова жизнь.

И просто — такова смерть.

Постоянные атаки кейзонов измотали всю команду. Так что, вероятно, не стоило удивляться тому, что у кого-то в конце концов сдали нервы. Тем более в подобных обстоятельствах.

Поминальная служба по Курту Бендере закончилась мини-скандалом Хогана с капитаном Джейнвей и рематериализовала казалось бы окончательно погребенные под рутиной повседневной жизни противоречия, о которых сам Ниликс по-прежнему почти ничего не знал и не хотел знать. Впрочем, нет, это не совсем верное определение. Когда-то Ниликс мог с легкостью назвать тех членов экипажа, что в прошлой жизни были маки, — по той незримой, но ощутимой границе, что в первые дни пролегала между ними и остальными членами команды. Теперь эти некстати возрождающиеся из небытия барьеры сменили координаты и ориентацию в пространстве. И если бывший маки Аяла, услышав предложение «дать кейзонам то, что им нужно», только головой покачал — это, мол, не выход, — то Игорь Петровский, напротив, несмотря на все годы службы в Звездном флоте, выглядел так, будто готов был немедленно подписаться под каждым словом. Как там капитан сказала, едва вылетев на варп-скорости из столовой? Ниликс случайно услышал из-за приоткрытой двери камбуза. «Все в порядке, коммандер. Я знаю, Хоган расстроен. Они с Бендерой дружили». Да, все верно — частично проблема была именно в этом. Эмоциональная реакция на потерю близкого человека. Вот только, помимо исполнительного Хогана, вдруг устроившего скандал, или последние пару дней покидавшего каюту только на дежурство Тэйбора, или Б’Эланны, раз двадцать разным собеседникам повторившей: «Он однажды спас мне жизнь; на кардассианской границе», был еще Петровский, непривычно молчаливый и будто бы даже потерявший в своих исполинских размерах — немного изменилась осанка, — и настолько выбитый из колеи, чтобы сразу внутренне согласиться с диким для офицера Звездного флота предложением, и Дженни Дэлэни, которую теперь и самый ненаблюдательный человек мог бы легко отличить от сестры-близняшки, тоже расстроенной, конечно, но не задетой случившимся настолько лично. И, наверное, через неделю, или две, или десять — когда все немного успокоится и притупится боль потери, — и коммандер Чакотай, и капитан Джейнвей, и сам Ниликс поймут: этот — в настоящий момент скорее добавляющий в и без того скорбную картину черных красок — факт свидетельствует о том, что у них все-таки получилось.

Однако пока что до успокоения было едва ли ближе, чем до альфа-квадранта. Скандальное предложение Хогана будто открыло невидимые шлюзы, и уже на следующий день в столовой то тут, то там начали возникать немыслимые ранее разговоры. Не о кейзонах и торговле технологиями — о принципах и политике Федерации.

— Полагаю, многие маки и без того чувствуют, что Федерация уже однажды предала их, — заметил на следующий день после похорон Том Пэрис. — Капитан Джейнвей, может, и готова сложить голову за принципы Федерации, но они — вряд ли.

— Даже офицерам Звездного флота время от времени кажется, что Первая директива — паршивая идея, — рассеянно протянул Гарри, очевидно, вспомнив историю с сикарианцами и подпространственным проектором. — И все же…

— И все же, глупо отрицать, что эти принципы возникли не на пустом месте, — задумчиво закончил Аяла. Только духи Великого леса знают, чем Пэрис думал, употребляя в его присутствии местоимение «они» по отношению к бывшим маки. Впрочем, этот факт тоже относился к числу тех, что потом, после, будет способен порадовать командующий состав «Вояджера». — Их нарушение чаще всего оплачивается кровью. — Он помолчал с минуту и усмехнулся: — Следование им, однако, нередко оплачивается тем же самым.

Старые раны можно и нужно расковыривать, пока из них не вытечет весь гной. Этот не столько болезненный, сколько просто зудящий нарыв — возникшее в альфа-квадранте неприятие территориального компромисса и порожденное им вооруженное сопротивление — прорвался и забрызгал кроваво-красными коррозийными каплями переборки «Вояджера». Видимо, капитан Джейнвей пришла к тому же выводу — или, что вероятнее, ей помогли прийти к тому же выводу. Слухи на корабле всегда разносились на недостижимой для людей скорости в десять варп, но о том, что она на совещании командного состава объявила о своем намерении попытаться заключить альянс с некоторыми кланами кейзонов, весь экипаж, казалось, узнал буквально в ту же секунду. И, чем бы все ни закончилось — а Ниликс относился к затее значительно более скептично, чем дал понять на совещании: не из-за федеральной политики невмешательства, разумеется, а из-за того, что собой представляли кейзоны, — этот шаг сам по себе был отменным антикоррозийным средством.

В этом своем мнении Ниликс утвердился сразу после провалившихся переговоров с кейзонами и трейбами.

— Сложно сказать, кто из них — большие ублюдки, — с чувством изрек наконец-то выбравшийся из своей каюты Тэйбор и с остервенением ткнул вилкой в бифштекс.

— Трейбы по части лицемерия дадут кардассианцам сто очков форы, — согласился Гэррон.

— А кейзоны поехали крышей на почве мести за то, что давным-давно в прошлом, — отпарировал Петровский.

— Не то чтобы я их совсем не понимал, — пожал плечами Гэррон — после прошлогоднего курса «юного кадета» он и в самом деле, как и надеялся Чакотай, стал куда раскрепощеннее, — но…

— Но этот разговор портит мне аппетит, — прервал дискуссию Кеннет Долби. — К дьяволу кейзонов и трейбов. Явятся — наполируем им задницы, вот и все, а думать о подобных тварях в свободное время я не нанимался, спасибо. Пусть по этому поводу у Тувока голова болит. Должны же и у меня быть маленькие радости.

— Кхм, — сдерживая смех, прокашлялся Петровский и показал глазами Долби за спину.

Тот спокойно положил приборы, поднялся, четко, как на смотре, развернулся на сто восемьдесят градусов — и, разумеется, столкнулся взглядом с Тувоком.

— Добрый вечер, сэр. Что, заставите меня бегать двадцать кругов по столовой? — вопрос был задан в шутку, разумеется, но весь «Вояджер» знал, что Тувок принципиально не понимает шуток.

— Вряд ли для дисциплинарных взысканий есть причина, рядовой, — серьезно изрек Тувок. Окинул строгим взглядом Гэррона, особо задержавшись на баджорской серьге в ухе — тот теперь, как и Тэйбор, носил ее только в свободное от дежурств время, — и сдержанно кивнул: — Вольно, господа, — а потом отошел к кухонной стойке.

— Возвращаясь к нашей теме, — довольно громко, хотя и не напоказ, сказал Петровский, — надеюсь, в следующем секторе дельта-квадранта мы встретим кого-нибудь более приятного и более достойного доверия, чем кейзоны и трейбы.

Ниликс не сомневался, что Тувок, как и он сам, слышал каждое слово, однако на крамольное предположение о потенциальных будущих союзниках тот и ухом не повел.

— Иногда полезно бывает поставить на кривоногую лошадку, не правда ли, мистер вулканец? — не удержался Ниликс.

— Ваши аналогии, мистер Ниликс, как всегда… гм, колоритны, — усмехнулся Тувок.

— Сочту это комплиментом, — отпарировал тот. — Однако, раз вам не нравится моя аналогия, то что вы скажете об этой истории?

Тувок помолчал несколько секунд, но все-таки ответил:

— Я, мистер Ниликс, пришел к весьма неожиданному выводу, — он скривился, будто лимон проглотил, но, тем не менее, закончил: — А именно: что вы были правы.

— О?

— Как любой новый организм, гибрид южно-американской орхидеи и вулканского фавинита поначалу казался довольно слабым, но в долгосрочной перспективе объединение таких разнотипных генов действительно сделает это новое растение сильнее.