Исключение из правил (гет)

Наши дни

— Пойдем вниз, Кир, — она потянула его за руку, — я очень хочу представить тебя гостям.

— Хочешь честно? Я чувствую себя каким-то зверьком. Ручным, необычным — но все же только зверьком. Я не очень люблю, когда меня рассматривают со всех сторон, знаешь.

Они были в ее комнате, и ей больших трудов стоило натянуть на его плечи фрак. Для этого пришлось тащить его в магазин чуть ли не за уши.

— Как обезьяна, честное слово! — сознался он, в который раз разглядывая себя в зеркало.

— Не обезьяна ни разу, — возразила Кира, стряхивая несуществующие пылинки с его плеча, — красавец.

— Ну где вы там? — в комнату заглянула Инна, восхищенно разглядывая его. — Ох. Прямо жених!

Он несколько натянуто улыбнулся.

— Вообще-то я не привык…

— Для меня это очень важно, Кир, — девушка просяще заглянула в его глаза. — Это ведь день рождения папы! Юбилей!

Он ничего не ответил, тяжело вздохнув.

— Да ладно вам, Кирилл, — ободряюще улыбнулась Инна, — я уверяю, никто вас рассматривать не будет. Ну, если только первые полчаса...

Его план был неоригинален: втереться в доверие, напроситься на какое-нибудь «семейное» мероприятие, на котором обязательно будут присутствовать сынки местной «элиты». И найти среди них того, кто ему нужен.

Вроде все просто.

Но в последний момент он вдруг стушевался. Вернее, с толку его сбило сияющее лицо Киры. Она была такой счастливой, такой… красивой, что он уже тысячу раз пожалел о своем «плане».

«Бросить бы все к чертям собачьим! — устало подумал он, теребя галстук-бабочку. — Да кому нужен этот цирк? Вся эта мишура с угодливо улыбающимися гостями. Вся эта напыщенность, картонные улыбки, идиотские шуточки о чертовой политике, мать ее! Чувствую себя дураком, по ошибке попавшим на пир куда-то во дворец. Эти силиконовые дамочки со своими детками, толстые мужья, которых ничего, кроме баланса лицевого счета, не интересует…»

Но вспомнился Толька с его открытой улыбкой, и снова откуда-то появилось дикое желание тупо перебить всю эту «элиту».

— Потерпи, — попросила его Кира, словно угадывая, какие мысли терзают душу парня, — так надо. Эта официальная часть надолго не затянется. Максимум час-полтора.

И он согласился.

А теперь проклинал себя, душный фрак и лощеных пацанов из этой «золотой молодежи». Злился, ненавидел, одновременно улыбаясь и кивая всем в ответ.

Улыбка медленно сползла с губ, когда он увидел в этой пафосной толпе того мажорика. Сыроева.

— А это тот самый, за которого тебя замуж выдать хотели? — деланно-небрежный тон, кивок в его сторону.

— А, это, — она скривилась, — наша местная скандальная «звезда».

— Почему «скандальная»?

— Потому что скандалит много. В общественных местах. Знает, что папочка отмажет от любой гадости.

— Ого.

— Так, да. Представляешь, его папочка действительно хотел на мне женить.

— О-о, — Кирилл притворно нахмурился, — он мне уже не нравится!

— Да ладно тебе, перестань, — засмеялась Кира, отмахиваясь. — Его необязательно любить. И да, я тебе секрет открою: он мне тоже не нравится.

— Да ну? А кто же тебе тогда нравится? — он улыбался, заранее зная ответ.

— Не задавай глупых вопросов, — мягко упрекнула его Кира. — Ты же сам прекрасно знаешь.

— А мне хочется услышать это от тебя. Еще раз.

Он притянул ее к себе, приобнял и легонько коснулся губами ее губ. Почти физически ощутил, как она начинает таять.

— Так, стоп, — он отодвинулся, тяжело дыша, — я все понимаю. Но если ты сейчас же не удержишь меня, то именинник явно недосчитается двух гостей.

Они пошли вниз.

Да, он сразу увидел его: нахальный самоуверенный пацаненок. В жизни не знал, что такое «нет денег», в армии пороха не нюхал, за «старшаками» полы не мыл. А вот они с Толькой мыли. И нюхали. Хоть и год, но служили. В отличие от этого куска дерьма.

Она не догадывалась о том, что думает Кирилл, но видела: с ним что-то не так. Что-то творится — нехорошее, черное, от чего он выбешивается изнутри, сжирая себя. Она осторожно тронула его за плечо.

— Пойдем, я познакомлю тебя с матерью Сыроева.

— Матерью? Ты же говорила, что у него мачеха-ровесница?

— Это его настоящая мать. Биологическая, если правильно. Хорошая женщина. Никита ее очень любит.

«Хорошая женщина» оказалась со странностями. Когда ей представили Кирилла, она сначала безразлично кивнула, а потом, вглядевшись в него, отчего-то побелела и сказав: «Мне душно!», извинившись, вышла на свежий воздух, попросив Кирилла проводить ее.

Он вышел, недоумевая, что с ней такое творится. Оставшись наедине, она снова жадно впилась глазами в его лицо.

— Не может быть! — все время повторяла она. Потянулась к нему, стала гладить холодными пальцами скулы, губы, подбородок…

Он растерялся.

— Простите, — он пытался уворачиваться, но у него это получалось плохо, — я не понимаю… Что происходит? Эй, мадам!

Он совершенно забыл о гостях, о том, что Кира может их застукать. Сжав ее запястья, он легонько тряхнул женщину. Наконец она успокоилась.

— Простите, — виновато произнесла она, — я подумала, что уже схожу с ума. Вы очень похожи на моего… старого знакомого. Как две капли. Простите мне, Кирилл, — еще раз повторила она.

— Бывает, — неуверенно кивнул он в ответ, озадаченно поглядывая на нее. — Если вам полегчало, мы можем вернуться к гостям? Моя девушка не любит, когда я надолго оставляю ее одну.

— Да-да, конечно, — она зябко куталась в шаль, наброшенную им на плечи, когда они выходили на лужайку перед домом. Он краем глаза заметил, что за ними из окна наблюдает Никита Сыроев.

* * *

— Это что было? — Кира очень старалась не показать раздражения, но у нее это плохо получалось.

— Это я у тебя должен спросить: какого черта?! Что за представление, в котором мне довелось поучаствовать?

После вечера они решили уехать в город — к нему. Ехали и почти ругались. Ее бесило его хладнокровие. Его — ее ревность, ее окружение, собственная упертость. Он уже в который раз пожалел о своем глупом плане.

— Почему она себя как ненормальная повела? — недоумевая, нервничала Кира. — У всех на глазах? Я впервые вижу подобное безобразие!

— «Она хорошая!» — передразнил он Киру, — ага, как же. Вижу, блин.

— А ты? На него вешаются, а он и рад!

Кирилл хотел возразить, что ничего подобного не было, но не стал. С женщиной спорить — себе дороже. Он уже в этом убедился.

— Кир… — начал он, стараясь хотя бы нормально вести машину. Наверное, он этому никогда не научится — в ее присутствии он всегда немного нервничал и, пытаясь скрыть эту нервозность, заводился еще больше. — Кир.

— Что?!

— Давай не будем из-за нее ругаться.

— Да мы уже из-за тебя ругаемся. Меня бесит не то, что она вдруг стала так себя вести, а то, что ты ей это позволил!

Его снова стало раздражать поведение Киры.

— По-твоему, я виноват в том, что она давно не имела близости с мужчиной?

— Почему же она так на тебя накинулась? На тебя, не на других!

— То есть я дал ей повод?

— Напрашивается такой вывод, Кир.

— Так, — он остановил машину на трассе, съехав на обочину, — я не могу и не хочу дальше ехать. Давай успокоимся.

Он вышел из машины, хлопнув дверцей. Кира сначала хотела остаться внутри, но он повернулся к ней спиной, и эта спина кричала о том, как ему все осточертело. Она вспомнила, как в их первую встречу так же смотрела в его спину — широкую, каменную. Треугольную.

Молча выбравшись из машины, она подошла к нему сзади и, чуть помедлив, положила руки на крепкие плечи. Почувствовала, как он напрягся, почти физически ощутила, как он борется сам с собой — оттолкнуть ее или обнять.

— Прости меня, — прошептала она, прижимаясь к нему все сильнее, утыкаясь носом в место между лопатками. — Я тебя ревную, как влюбленная школьница, и ничего с этим поделать не могу.

Он тоже не выдержал, сдался и, не оборачиваясь, обхватил ее, заведя руки за спину, затылком прислонясь к ее голове.

— Я люблю тебя.

* * *

Он был близок, уже настолько близок к тому, чтобы поймать убийцу Тольки; он уже практически злорадствовал, выдергивая из памяти самые тяжелые воспоминания, предвкушая, как убийца (на этот раз — жертва) будет корчиться в муках, плакать, выдыхать мольбу о пощаде — как мучился Толька тогда, той страшной теплой ночью. Ведь их наверняка было больше трех — убийца и его сообщники. Толька с двумя справился бы в легкую, с тремя — с натяжкой. Да и то — если бы только оторваться не смог. Толька бы никогда не убежал…

А в этот раз он будет один на один с подонком. И он заставит его глотать собственные кишки.

Злоба и отчаяние душили его. Глаза были сухи, сердце — почти спокойно. Если не считать бешено пульсирующей жилки на виске. Да, он был спокоен — как всегда перед боем.

Сегодня он будет участвовать в решающем поединке. И впервые в жизни его бой действительно будет идти не на жизнь, а на смерть.

* * *

Кира знала, что сегодня у него будет бой. Знала, что этот бой для него почему-то много значит. Что бой будет с… А, неважно. С каким-то мажориком, которому наскучила сытая развеселая жизнь, полная тупых развлечений, и которому захотелось чего-то другого. Нового. «Острых ощущений».

Она как-то поинтересовалась, почему богатые сынки так хотят участвовать в мордобое.

— Я понимаю, тебе деньги нужны. Себе, клубу и детям. Но эти… Неужели им настолько мозги отшибло?

— Ты сама ответила на свой вопрос, — сказал он ей, усмехнувшись. — Большинство мажоров — адреналиновые наркоманы. Такая вот новая зависимость.

Тогда она не вслушивалась. А потом, вспомнив глаза Сыроева-младшего, горевшие каким-то неестественным огнем, поняла. Сыроев подсел на наркотики, перепробовал много разной дряни, но его все не вставляло.

Сегодня она переживала за Кирилла. Потому что переживал он (ей объяснил он все именно так: «От этого боя зависит мое будущее»), а Кира не стала вникать, тем более что открыто выразила свою позицию. Она не любила эти «мордобои», считая их нечеловеческими, жестокими, «звериными». Но она любила Кирилла, и потому ей приходилось мириться с его позицией. Дерется, значит так надо. Получит — поделом. Не будет она ему препятствовать. И зализывать его раны тоже не станет.

Но каждый раз, зарекаясь, она только вздыхала, посмеиваясь над собой: обещания никогда не выполнялись…

* * *

Она решила и на этот раз не накручивать себя, занявшись чем-нибудь полезным. Например, переставить с места на место сувениры с вазами на полке. Уборка уже почти была закончена, когда к ней заглянула Инна.

— Кир, я такое узнала!

— Что?

— Бывшая жена Сыроева, мама Никиты. Она рассказала, из-за чего они развелись с мужем.

— Вот это новость! — рассмеялась Кира. — Они же вроде охладели друг к другу, нет? Он себе молоденькую нашел. Или это официальная версия?

— Да. У нее был роман на стороне. Сыроев-старший делал деньги, а ей хотелось ласки и внимания. Она случайно познакомилась с одним парнем. Он ее от кого-то пьяного в клубе спас, что ли. Подробностей не знаю, но она с ним загуляла. А потом его убили.

— За что? — Кира так удивилась, что забыла, что стоит на стуле и держит в руках вазу из тайской керамики.

— За долги. Он кому-то там очень задолжал, и кредиторы не стали ждать. Представляешь, он участвовал в закрытых боях без правил!

«Кошмар!» — хотела сказать Кира, но сдержалась. Весь этот разговор отчего-то перестал ей нравиться.

— Он дрался за деньги! И однажды проиграл бой, а на него поставили большую сумму. Он хотел скрыться, сначала просил денег у Сыроевой, но ей не удалось достать так много. Он вроде хотел сбежать, но, видимо, не вышло.

— Откуда ты все это знаешь? — Кира не хотела понимать.

— От нее самой. Да, кстати, у того парня была семья: жена и маленький сын, он их бросил — ушел к Сыроевой, вроде надеялся получить деньги и славу на ринге. Но однажды признался ей, что просто был против того, чтобы мальчик повторил его судьбу, потому и сбежал. Однако же когда его убили, Сыроева уже была беременна. У нее тоже родился сын.

— Сын? — тупо переспросила Кира, все еще не веря.

— Да. Помнишь ту нелепую сцену, когда ей стало плохо? Она испугалась, потому что увидела твоего Кирилла. Недавно мы с ней ходили вместе в сауну, выпили и она разоткровенничалась. Поэтому я теперь знаю эту историю. А еще она показала мне фото того человека. Единственное фото, которое она берегла всю жизнь. Снимок довольно старый и уже потрепанный, но изображенного молодого парня я разглядела.

— Зачем ты мне это все рассказываешь?

— Затем, что тот человек очень сильно похож на Кирилла.

— Ты хочешь сказать, что…

— Вот именно. Кирилл и Никита — сводные братья.

* * *

Из воспоминаний Кирилла

Этого урода было очень легко заинтересовать. Небрежно брошенные полунамеки о том, что «существует некий закрытый клуб, куда доступ имеют только привилегированные». И куда очень, просто ужасно трудно попасть, если ты… «не богатый сынок» либо «не Брюс Ли» славянского варианта. Там ценится жестокость, напористость. Сила и боевой дух. Там уничтожают слабаков и носят на руках сильных. Там каждый доказывает свое превосходство в драках — жестоких, кровавых, смертельных. Там спор «Кто сильнее, тот и прав!» решается силой удара.

Идиот заглотил наживку, не разжевывая. И как же омерзительно было видеть урода, пускающего слюни при рассказах о кровавых мордобоях! Его тогда чуть не стошнило — смешно даже представить, что Самсон, жестокий боец, не боявшийся никаких, даже самых тяжелых картин, вдруг заблюет пол — а все из-за одного недочеловека. Пришлось себя пересилить: перед глазами снова замелькал образ Тольки…

— Прости, что так затянул с этим, — молодой мужчина стоял перед надгробием с фотографией улыбающегося парня. Симпатичного парня. — Сегодня у меня важная встреча. Но перед ней я решил еще раз увидеться с тобой. Получить твою поддержку. Одобрение. Если бы ты знал, как мне тебя не хватает… Тебя и мамы, — он тяжело вздохнул, словно что-то обдумывая. — Знаешь, я уже все продумал, но в последний момент мне показалось, что это как-то… неправильно. Я не хочу ее обижать. Она хорошая, ты же видишь; добрый чистый человечек. Чувствую себя куском дерьма. Я записал для нее видео, в котором рассказал все. Про нас. Про тебя. Про себя. Сам не заметил, не понял, когда это случилось: я люблю ее. Но быть с ней — значит предать тебя. Мы с ней живем в разных измерениях. Она принадлежит другому миру — такому, который мы с тобой презирали и ненавидели. Миру, в котором подонки творят беззаконие. А еще, — он сделал паузу, — она не должна из-за меня страдать. Да, сейчас ей будет непонятно, обидно, больно, но… Но потом, позже она все поймет. Скоро все закончится.