Пророчество для леди Рейвенкло (джен)

— Я просто не могу поверить, — Елена все повторяла и повторяла это без конца. — Это невероятно!

Шедшая впереди Грания обернулась и глянула на нее без восторга. Судя по всему, ее совершенно не радовал тот факт, что кто-то, кроме друидов, был теперь посвящен в их таинство, однако Елена не обратила на нее никакого внимания. Она была слишком ошеломлена, чтобы замечать подобные вещи: чье-то недовольство, косые взгляды, обращенные к ней слова. Ее раздирали на части потрясение и какой-то безумный, совершенно необъяснимый восторг. По градусу накала эти чувства напоминали те, что она пережила после жертвоприношения, но окрашены были по-иному — радостью. Это сбивало с толку, но Елена решила не задумываться над причинами. Ее захватило увиденное ею чудо и все остальное в данный момент не имело никакого значения.

— Ну что, Шела, ты довольна? — резко спросила Грания, слегка сбавляя шаг. — Теперь девчонка знает все.

Шела, которая шагала рядом с Еленой, взглянула на нее.

— Не вижу в этом беды.

— А в том, что рано или поздно она раскроет это латинянам или кому-нибудь еще?

От ее слов Елену пробрал холодок. Сказанное показалось ей не просто кощунственным — скорее, безумным. Открыть тайну врагам друидов! За кого Грания ее принимает?

«За чужачку, — моментально ответила она себе, даже не успев задуматься. — За чужачку, которая живет с ними без году неделя и которой нельзя доверять».

Сердце сдавило ужасной тоской — главным образом потому, что мысль была абсолютно верной. За последние сутки, после разговоров с Бретом и Шелой, Елена успела почувствовать себя в каком-то роде СВОЕЙ, и не просто своей, а почти одного разряда с друидами — коль скоро их боги сделали ее бандури. Но Грания расставила все по местам. Даже если она действительно такая, как они, в этом нет ее заслуги. Так распорядились по какой-то своей прихоти некие высшие силы. Никто не предлагал ей пройти посвящение — и, по всей вероятности, не предложит. Она — чужая. Вряд ли что-то может это изменить.

Плечи невольно поникли. Елена опустила голову и ощутила острое желание оказаться как можно дальше от них всех.

Шела искоса посмотрела на нее и вновь перевела глаза на Гранию.

— И в этом тоже не вижу, — спокойно ответила она. В закатных отблесках солнца ее рыжие волосы пламенели, как настоящий огонь. — Потому что этого никогда не произойдет. Тебе известна причина, Грания. Как и всем остальным.

Грания дернула плечом.

— Это еще не повод. Даже ЕСЛИ… — это слово она подчеркнула очень выразительно. — Даже если боги наградили ее благодатью, это не значит, что ей можно доверять.

— Я доверяю, — просто сказала Шела.

— Зная ее только четыре луны? — усмехнулась Грания. — У тебя всегда было… своеобразное понимание жизни, но даже для тебя это слишком, Шела.

Мимо прошли супруг Грании и Брет, о чем-то неспешно переговариваясь. Последний оглянулся, ехидно улыбнулся Елене и как ни в чем ни бывало продолжил беседу.

— Боги одарили всех нас, — негромко проговорила Шела. — Но каждому дали что-то особенное, его персональную силу. У тебя это — видения, с помощью которых мы все принимаем божественную мудрость и новые знания. А что касается меня — я могу видеть души людей. И ее душу в том числе. Я знаю, какая она, и потому спокойна.

Грания сощурила глаз. В нем появился недобрый, опасный блеск — как у ласки, приготовившейся напасть.

— Это еще не повод, — повторила она и, тряхнув светлой шевелюрой, быстро зашагала вперед.

Елена смотрела ей вслед. Еще никогда в жизни ей не было так тоскливо.

— Что я сделала? — тихо спросила она.

— Не принимай близко к сердцу, — Шела легко обхватила ее за плечи. — Грания всегда была… излишне резкой, на мой взгляд. К тому же она очень чувствительна. Ее можно понять. Именно за видение о том, как принимать звериную форму, она поплатилась глазом.

Елена подняла голову.

— Как вы это делаете? — голос ее слегка дрожал от переполнявших ее чувств. — Во имя неба, Шела, расскажи, как вы это делаете?

По лицу бандури скользнула тень.

— Тебе действительно хочется это знать? — как-то слишком медленно, растягивая слова, спросила она.

Что-то в ее тоне очень не понравилось Елене.

— Больше всего на свете. У меня просто голова идет кругом. С таким мне еще никогда не доводилось сталкиваться. И мне кажется… что об этом не знает даже моя мать. Прошу тебя, Шела.

Она сама не заметила появившиеся в ее голосе жалобные, умоляющие нотки.

Шела молчала.

— Я не уверена…

У Елены похолодела кровь.

— Ты сказала, что доверяешь мне.

— Да… Могу засвидетельствовать перед богами, что доверяю. Но…

— Ты думаешь так же, как Грания? — в отчаянии выпалила Елена. От этой мысли сердце у нее едва не разорвалось.

— Нет! — зеленые глаза Шелы сверкнули.

— Тогда почему?

— Я хочу объяснить тебе, — она заговорила тихо и веско, взвешивая каждое слово. — Понимаешь, Елена, это магия высшего уровня. Она чрезвычайно трудна и опасна. А ты — слишком юная.

«Я закончила Хогвартс! Я была одной из лучших учениц! Я сведуща во всех областях магических наук! Я — дочь Ровены Рейвенкло, самой сильной чародейки Британии! Я не ребенок!» — все это Елене хотелось прокричать, но, сделав над собой колоссальное усилие, она не вымолвила ни слова. Внутри у нее все кипело и сотрясалось, однако единственное, что отразилось на лице — немой упрек.

Шела заметила его и слегка смутилась.

— Послушай…

— Я не ребенок, — отчеканила Елена, радуясь, что тон ее звучит спокойно.

— Я не хотела задеть тебя, клянусь, — мягко сказала бандури. — Я просто пытаюсь сделать так, чтобы с тобой не произошло нечто ужасное.

— Мне не хватит мозгов? — грубо осведомилась Елена.

— Девочка! — воскликнула Шела. — И после этого ты будешь утверждать, что ты не ребенок? — она улыбнулась, но, увидев потемневшее лицо Елены, вновь посерьезнела. — Послушай меня. Я считаю, что ты необыкновенно одаренная. К тому же, ты — бандури. Единственное, чего тебе не хватает — исключительно опыт, который приходит лишь с годами. Только это не даст тебе освоить превращение.

— Вообще-то я хотела всего лишь узнать принцип, а не превращаться сама немедленно, — сварливо отозвалась Елена. Она отдавала себе отчет, что ведет себя ребячески — какой контраст с собственным утверждением! — но менять что-то было уже поздно.

— Когда ты пройдешь посвящение, все откроется перед тобой, как на ладони.

— Не стану проходить.

Лицо Шелы изумленно вытянулось.

— Передумала?

— Да, — Елена изо всех сил старалась подавить злость, но она проступала в каждом слове. — Это ни к чему. Мне никто не верит. Я совершенно чужая для вас. Я благодарю друидов за все, что узнала от них, и возвращаюсь домой.

Елена опустила глаза на случай, если на них выступят слезы, и решила больше ничего не говорить до самого возвращения. Пожалуй, впервые за все время, проведенное с друидами, мысль о доме предстала не чем-то неизбежным, а весьма ожидаемым. Может быть, так даже лучше — меньше думать о том, что она будет скучать. А еще — о своем настоящем предназначении.

Позади отрешенная и вялая брела Саласия. С самого утра она ни с кем не обмолвилась и словом и делала все как-то машинально. Это беспокоило Елену. Она со стыдом сказала себе, что никак не поддержала ее — слишком была поглощена чудесной тайной друидов. Вместо того, что устраивать детскую истерику, она могла бы уделить время Саласии — утешить ее, напомнив, что уже очень скоро они будут дома. Елена почувствовала, как щеки ее начинают гореть. Хорош оруженосец!

Она повернулась, чтобы подойти к Саласии, когда Шела произнесла голосом тихим и нежным:

— Дитя! Мне грустно прощаться с тобой, но тебе нужно уйти. Когда ты вернешься — сердце подсказывает мне, что это произойдет — то станешь одной из нас. Это твоя судьба. Твое время еще только на подходе. Я буду ждать его. И тебя.

На этот раз слезы все-таки выступили на глазах Елены. Она глянула сквозь них на Шелу. Бандури улыбнулась — как никогда не улыбалась ей Ровена — но заговорила уже очень серьезно:

— Я расскажу тебе о превращении. Но только если ты дашь мне слово, что не станешь пробовать его сама. Только потом, когда вернешься, пройдешь посвящение, и рядом буду я.

— Обещаю, — хрипло ответила Елена, совсем по-детски вытирая глаза.

— Хорошо. Все начинается с того, что…

… В деревню они вернулись в сумерки. Друиды не ожидали столь раннего возвращения товарищей, и потому поднялся шум. Снова была радость, однако хватило мрачного лица Лейса, чтобы она сменилась настороженностью. Пока Елена и Саласия собирали пожитки (молча; одна была с головой погружена в открывшуюся ей великую тайну, другая — по-прежнему игнорировала все вокруг), он поведал всем о видении Грании. Взволнованные и порядком напуганные, друиды собрались в круг, чтобы обсудить положение дел. Что-то как всегда горячо вещал Джодок, ему парировали другие мужчины, иногда слышались женские голоса. Из радостной атмосфера стала гнетущей. Можно было подумать, что война уже на пороге.

Поскольку все в деревне были заняты обсуждением грядущей беды, провожать девушек вышли только Шела, ее супруг, поклонники Саласии и, как ни странно, Брет.

— Все равно не могу слушать этого великого героя-воина, — объяснил он, мотнув головой в сторону Джодока.

Шела нахмурилась.

— Мы должны быть заодно, — сказала она Брету. — Особенно перед лицом опасности.

— Только не с ним. Он не в себе — неужели ты не видишь? Он и одноглазая…

— Прекрати немедленно!

— Он и одноглазая совсем сошли с ума, — невозмутимо закончил Брет. — И совсем не истина, что это безумие наслали боги. Уж кто-кто, а ты должна понимать это, Шела.

Она метнула на него гневный взгляд, но отвечать не стала.

Елена чувствовала себя очень странно. Так, будто не отправлялась домой, а, напротив, покидала его. Она обвела прощальным взглядом деревню. Почему ей так тяжело прощаться с ней?

— Надеюсь, еще встретимся, лисья душа, — Брет изогнул бровь и насмешливо ухмыльнулся. — Хоть ты и противна мне, но бандури место среди таких же. Да и мне с тобой ложе не делить.

— Хвала небу, — не осталась в долгу Елена.

Он изобразил на лице гримасу и отвернулся.

Шела не стала ничего говорить и просто обняла ее.

— Я вернусь, — шепотом, так, чтобы слышать могла только бандури, сказала Елена. — И благодарю тебя за все.

Шела кивнула и поцеловала ее в лоб. Елена подумала, что это нечестно — когда прощаешься с другом на такой долгий срок.

Саласия тоже обнялась напоследок с воздыхателями, но без особого воодушевления. Те были заметно разочарованы. Возможно, рассчитывали на поцелуи? Распрощавшись с друидами, девушки взялись за руки и отошли на приличествующее расстояние. На сердце у Елены легла каменная плита.

— Почему он сказал, что твое место среди них? — бесцветным голосом спросила Саласия. Кажется, это была первая членораздельная фраза, произнесенная ею за день.

Елена быстро взглянула на нее.

— А кто его знает? — она не любила лгать тем, кого считала близкими, но сейчас просто не смогла бы заставить себя сказать правду. — Глупый мальчишка.

— Глупый, — эхом отозвалась Саласия и покрепче стиснула ее ладонь.

В следующую минуту они, покачиваясь, уже брели к воротам Хогвартса.

Было темно, слабое мерцание звезд делало огромный замок, чернеющий невдалеке, загадочным и отчего-то страшным. Елена изумлялась самой себе: все вокруг, такое родное с детства, казалось не только чужим — но и НЕЗНАКОМЫМ. Эта дорога, эти ворота, эти башни, одна из которых была ей особенно близка — ничего не вызывало в ней теплых чувств. Что с ней такое? Она словно вернулась не в собственную вотчину, а в далекую пустынную степь. Елена испугалась.

«Это же Хогвартс, — говорила она себе. — Хогвартс, мой дом. Я живу здесь всю мою жизнь. Я люблю его! Или уже нет? Нет, невозможно! Мне просто нужно время».

— Эй, оруженосец, — едва слышно окликнула ее Саласия.

Насильно вырвавшись из своих мыслей, Елена повернулась к ней.

— Да?

Саласия слабо улыбнулась.

— Знаешь, я рада, что мы вернулись.

Елена заставила себя улыбнуться ей в ответ, но на душе стало еще хуже.

«Она рада. Может быть, даже счастлива! Здесь ее ждет отец. А что же такое со мной? Вдруг я и к Ровене отнесусь равнодушно?».

Желудок свело от беспокойства. Чтобы хоть немного отвлечься, она обратилась к Саласии:

— И куда направимся в первую очередь? К твоему отцу или Ровене?

Глаза Саласии, до этого усталые и будто полинявшие, зажглись.

— Вижу все по лицу, — улыбнулась Елена. — Хорошо, спустимся в ваши подземелья. Устроим сюрприз.

— Папа так обрадуется, — совсем по-детски сказала Саласия и улыбнулась уже искренне. — Если ты никому не расскажешь… — она в упор посмотрела на Елену, и та с непоколебимой серьезностью кивнула. — То я ужасно соскучилась по нему и Хогвартсу.

Елена засмеялась, пытаясь скрыть за смехом неловкость.

«Я просто-напросто толстокожая, — сказала она себе. — Вот меня и не проняло. Должно быть, все дело в этом. И нечего придумывать себе невесть что».

Девушки пересекли парк и уже поднимались по каменным ступеням, когда Елена вспомнила:

— Послушай, а я ведь только сейчас сообразила, что на дворе ночь. Как это мы не подумали? Нельзя же стучать к кому бы то ни было посреди ночи…

Но Саласия только отмахнулась от нее. Ей слишком не терпелось увидеть отца.

В такой поздний час в коридорах, естественно, не было ни души. Елене казалось, что каждый их шаг разносится по замку громовым эхом. Держа перед собой палочки с огоньком на кончиках, они осторожно спустились по крутой, ведущей в подземелья лестнице (в темноте подземелья показались Елене сущим лабиринтом), поблуждав, добрались до личных покоев Слизерина и Саласии. Елена думала, что она отопрет двери заклинанием, но вместо этого Саласия, к ее ужасу, принялась стучать кулаком.

— Ты что? — сделав страшные глаза, изумилась Елена. Но, заметив на лице Саласии выражение восторга, поняла: она просто погрузилась в очередное приключение. Зная наверняка, как и в детстве, что ее не станут наказывать.

Стучала она настойчиво. В конце концов за дверью послышалась возня. Тихое бормотание ругательств, шаги, сдавленное «Алохомора!». Саласия усмехнулась, но стучать не перестала. Когда она занесла руку в очередной раз, дверь со слабым скрипом приоткрылась.

— Что это такое? — в проеме показалось бледное, сердитое и в то же время изумленное лицо лорда Салазара. В свете волшебных палочек Елене показалось, что только глаза на этом лице имеют цвет. Несколько секунд все трое молча смотрели друг на друга. Елена уже приготовила широкую, милую улыбку, когда Слизерин неожиданно закрыл перед ними дверь.

— Отец! — потрясенно и сердито воскликнула Саласия. — Ты что, не узнал меня?

— Дурацкие сны, — донеслось до них из-за двери. — Изводят меня каждую ночь. Я же принял это зелье, позволяющее спать без снов, но даже оно не помогает мне.

Девушки переглянулись.

— Отец! — завопила Саласия и принялась стучать в дверь двумя кулаками. — Это не сон, я действительно здесь! Я пришла! Я вернулась домой!

Елена наблюдала за ней, не зная, чему дать волю: смеху или сопереживанию. В итоге ограничилась чем-то средним — не смогла сдержать улыбку, но заговорила вполне серьезно:

— Лорд Салазар, откройте! Прошу нас простить за это, но мы действительно вернулись. Саласии очень хотелось увидеть вас поскорее, вот она и не удержалась.

На этом с ее губ все-таки сорвался смешок.

Но Саласия не заметила этого. Она с прежним остервенением колотила в дверь, выкрикивая время от времени что-то бессвязное.

Наконец дверь открылась. Слизерин стоял на пороге в простой длинной рубахе, с волшебной палочкой в руке и всматривался в их лица с таким пристальным вниманием, что у Елены по шее побежали мурашки. Она улыбнулась ему, приветливо и мило, а Саласия еще какое-то время колотила воздух, прежде чем увидела отца. Он протянул руку, коснулся ее черных волос. Потом щеки, потом плеча. Слизерин не сводил с дочери глаз — до тех пор, пока они не загорелись дикой, необузданной радостью.

— Саласия! — закричал он, и тут она налетела на него и повисла на шее.

Его руки еще раз прошлись по ее волосам, ощупали плечи, будто он хотел окончательно убедиться, что дочь действительно с ним и это не сон.

— Девочка моя! — глаза его увлажнились. Елена почувствовала себя неловко от того, что стала свидетельницей такой сцены. — Ты здесь, ты вернулась ко мне! Я так тосковал по тебе! Ты со мной, хвала небу! Со мной!

Елена прислонилась плечом к каменной кладке и с улыбкой наблюдала за семейным воссоединением.

— Я тоже скучала по тебе, отец, — Саласия и сама выглядела так, будто вот-вот расплачется.

Лорд Салазар крепко обнял ее, потом чуть отстранился, оглядел с ног до головы — и снова заключил в объятия. Потом что-то прошипел ей на парселтанге. Саласия ответила, и они тихонько, счастливо рассмеялись.

«Настоящая семья», — подумала Елена, и тут же ощутила укол совести от того, что Ровена была еще ни сном ни духом о том, что ее дочь вернулась домой.

Лорд Салазар поднял на нее глаза:

— Вам я тоже очень рад, юная леди Рейвенкло, — и действительно, Елена не могла припомнить, когда еще он так ласково улыбался. — Спешу выразить вам благодарность за то, что вернули мою дочь целой и невредимой.

— Опасаться было нечего, — ответила она, учтиво кланяясь наставнику.

— Ваша мать сойдет с ума от радости, — глаза Слизерина оставались влажными. — Прямо как я сейчас.

— Пожалуй, поднимусь к ней, — Елена подарила ему самую обворожительную свою улыбку. — Простите еще раз за переполох.

— Я в жизни не был счастлив так, как сейчас, — каждая черточка его лица подтверждала, что это правда.

Тепло попрощавшись с Саласией и Слизерином, Елена направилась к Дому Рейвенкло. Отчего-то ноги ее с каждым пролетом становились все тяжелее, но она упорно старалась не придавать этому значения. Она дома, ДОМА, и в башне ее ждет мать. О чем волноваться?

— Понятия не имею, — пробормотала Елена, останавливаясь перед дверью. Знакомой до последней трещинки. — Но я все равно волнуюсь.

* * *

Последующие часы слились в одну сверкающую полосу. Лорд Салазар не обнял ее при встрече — но зато Елена едва не задохнулась в объятиях леди Хельги, которая примчалась в их башню, едва забрезжил рассвет. Хельга радовалась как ребенок — неистово и всей душой.

— Моя дорогая девочка, — повторяла она раз за разом. — Как здорово снова видеть тебя дома!

— Мне не хватало вас, леди Хельга, — искренне улыбаясь, ответила Елена. Она чуть наклонилась, чтобы добродушная глава Дома Хаффлпафф могла поцеловать ее. Елена поняла, что соскучилась по Хельге. Ей даже захотелось подразнить ее немного, как старшую сестру.

— Небось вы были рады, что ваши ненаглядные «барсучки» в полной безопасности, — негромко сказала она. — Ни одного разбитого сердца за месяц, да?

Хельга расхохоталась и ласково дернула ее за волосы.

— Вот ты какая! Нахальная девчонка. Знаю, что ты скоро опять возьмёшься за старое, но хочу предупредить тебя: мои ребята не промах, только на днях схватились со слизеринцами, еле растащила. Как бы до беды не дошло, берегись!

Елена посмеялась вместе с ней и подумала, что Хельга, должно быть, никогда не состарится.

Ровена приветствовала ее куда более сдержанно. Несмотря на то, что ей пришлось подняться в предрассветный час, она была почти такой же, как обычно: собранной, аккуратной и невозмутимой. Поначалу Елене показалось, что мать, как и Слизерин, приняла ее за ночное видение. Целую минуту они молча рассматривали друг друга, пока Елена, наконец, не изобразила реверанс. Казалось смешным и нелепым так здороваться с матерью, которую не видела неделями, но ничего другого ей не пришло в голову. Голубые глаза Ровены расширились. Она обняла дочь — быстро притянула к себе, провела ладонью по волосам.

— Доброе… хм, утро, — проговорила Елена, чувствуя, что нужно что-то сказать. — Надеюсь, вы пребываете в добром здравии, мадам.

Признаться откровенно, она рассчитывала на более теплый прием. И снова в ней шевельнулось то странное, пугающее чувство: она ушла из дома. Ее дом остался далеко. Но этого просто не могло быть! Она дома — где же еще?

Елене стало неловко. Она мягко отстранилась от Ровены, заглянула ей в лицо — и только тогда увидела крупные слезы, катящиеся у нее из глаз. Они скапливались в самых уголках и тихо выходили из берегов, оставляя дорожки на впалых щеках. Это зрелище поразило Елену до глубины души: ей в жизни не доводилось видеть, чтобы мать плакала. Слезы мелькали иногда в ее глазах, но не переходили в излияния. Ровена не произносила ни слова.

Сердце у Елены дрогнуло. Она шагнула вперед, обняла ее — так, словно это она была матерью, которой надлежало успокоить дочь. Баронесса прижалась лбом к ее плечу, и это тоже было поразительно.

— Ну вот я и дома, мама, — сказала Елена, силясь улыбнуться, но вместо улыбки вдруг вырвался всхлип.

Тут Ровена, похоже, окончательно потеряла самообладание, быстро отстранилась, схватила Елену за шиворот и потащила в свои покои. Там она усадила ее в самое большое кресло, закутала в свою мантию, словно Елена страдала от холода, а сама, усевшись рядом, вынула волшебную палочку. Несколько взмахов — и на столе перед ними появилась бутылка наливки и два бокала.

— У меня сегодня настоящий праздник, — сказала леди Рейвенкло, когда янтарная жидкость разлилась по бокалам. Елена взяла один, пригубила — наливка была хмельной. — Я и подумать не могла, что увижу тебя так скоро.

— Случились непредвиденные сложности.

Елена рассказала матери все: с первого дня в деревне друидов до последнего вечера. Умолчала лишь об одном — о том парне, который лег между камней святилища. И о своей собственной сущности.

Ровена слушала с непередаваемым удивлением. Способ осуществления магии у друидов поразил ее безмерно, а их способности и вовсе показались байками.

— Это правда? — спрашивала и спрашивала она без конца.

Елена, не скрывая гордости, поведала о Шеле и о том, как многому у нее научилась. По мере того, как пустела бутылка, беседа становилась все более и более непринужденной.

— Их магия по-настоящему удивительная, — широко улыбаясь, говорила Елена. — Я такого никогда не видела. Они — необыкновенные люди. Совсем не такие, как мы. Им известно столько всего, о чем мы даже не имеем представления.

— Значит, я не ошиблась, — Ровена положила подбородок на сложенные руки. — Ни в друидах, ни в тебе. Я внесу все, что ты мне рассказала, в свитки. Такой принцип магии мне еще не доводилось встречать.

— Им помогают боги, — Елена вспомнила одухотворенное лицо Шелы, когда та говорила о богах, и от того ее собственный голос прозвучал почти благоговейно.

— Боги? — подняла брови Ровена.

— Они посылают им видения и всякое такое. Но за видения приходится платить.

— Например?

— Одна бандури лишилась глаза.

У Ровены вытянулось лицо.

— Почему?

— Таков закон: чтобы что-то получить, чего-то нужно лишиться.

Баронесса закинула ногу за ногу и пристально посмотрела на Елену. Та в растерянности отвела глаза.

— Жестоко, — заметила Ровена. — А ты как — разделяешь такую точку зрения?

Елена подобрала ноги. Отчего-то стало зябко.

— Я думаю, это справедливо, — ответила она. — И логично, не так ли? Отказываясь от одного, ты приобретаешь другое. Честный обмен.

Ровена все так же задумчиво смотрела на нее.

— Ты стала другой, — негромко сказала она. — Что-то новое в глазах и... Впрочем, я знала, что так будет, о чем и уведомила тебя перед твоим отбытием. Новый опыт делает человека новым.

Она переменила позу, но взгляд ее по-прежнему оставался настороженным. Елена обняла колени.

"Похоже, Ровена пытается что-то выведать", — подумала девушка. Хмель давно ударил ей в голову, и она понимала, что вполне может не сдержать языка.

Ровена улыбнулась ей. Елена ответила на улыбку, но чувство подвоха не покидало ее.

— Словом, ты довольна этим предприятием? — осведомилась мать.

— Очень, мадам.

— Но, сдается мне, ты рассказала не все. Правда?

Елена смотрела в пол. Неужели все написано у нее на лице? Может быть. Хотя Ровена знает ее, как никто другой, и ей не стоит никакого труда распознать хитрость. И не только в ней, родной дочери. Не зря ее называют светлейшим умом своего времени.

Елена планировала молчать до последнего, но какая-то сила, исходящая от Ровены, была в сотни, тысячи раз сильнее ее. Она сама не заметила, как поведала матери о жертвоприношении и его последствиях.

Ровена слушала, не меняясь в лице. Елена не могла определить ее чувства, пока баронесса не заговорила после долгой паузы:

— Этого я не могла предусмотреть. В самом деле, не могла...

— Но, мадам, похоже, что жертва была не бесполезной.

— Не бесполезной? — леди Рейвенкло встретилась с ней взглядом. — Кажется, я заблуждалась. До этих самых пор, пока ты не рассказала мне... Я и подумать не могла... Теперь все становится яснее.

— Но... — внутри у Елены все сжалось.

— Это очень опасная магия, — в голосе баронессы зазвенел металл. — Она завязана на очень темных началах. Небо... Это же варварство!

— Мадам, возможно, это необходимая мера.

— Елена, эта материя темна. Все, что основывается на крови, темно. А темная материя питается человеческой энергией. Силами, талантами, умениями. Пожирает изнутри, кусочек за кусочком, пока от практикующего не останется ничего, кроме костей.

Елена потеряла дар речи. Ровена не имела никакого представления о друидизме, чтобы так судить о нем!

— Мадам, если бы вы... — начала было она, но вдруг поняла, что все ее слова будут бессильны. Она не убедит Ровену. Мать просто ей не поверит.

— Я прошу у тебя прощения, дочь моя, что подвергла тебя такой опасности, — леди Рейвенкло сжала ее запястье. — Я и помыслить не могла, что друиды практикуют подобное.

— Не было ничего опасного! — с жаром воскликнула Елена. — Наоборот — я узнала так много.

— Забудь все, чему научилась у них, — тон Ровены не терпел возражений. — Счастье, что ты не пробовала повторять за ними это.

— Ничего бы не произошло! То есть, я хочу сказать, ничего плохого! Это всего лишь неизученная ветвь магии, вы сами говорили так!

Возмущение и гнев переполняли Елену с головой. Она и сама не могла объяснить, что их вызвало.

Ровена выпрямилась и посмотрела на нее еще пристальнее, чем раньше.

— Это темная материя, — холодно повторила она. — Я зафиксирую все, что ты узнала от них, но практиковать ЭТО нельзя ни в коем случае. Я сказала все.

Елена не сводила с нее пылающих глаз. Внутри нее гудел и сотрясался вулкан. Извержение готово было вот-вот начаться.