А свет торжествует над мраком (джен)

Снега начали сходить в марте двадцать девятого поутру, с ними и лёд на Чёрном озере потрескался. Настоящая весна настигла шотландские равнины поздно, но как быстро земля избавилась от белого покрова! Уже три дня спустя на ней лежали лишь редкие снежные клочки, а на протяжении ещё стольких же суток из почвы пробились подснежники и первая молодая трава.

Как февраль пошёл на сход, зима вдруг взвилась, заставив забыть о всяких её красотах. Двухдневная непрерывная пурга загубила выходные вылазки в Хогсмид, образовала внушительных размеров сугроб у входа во внутренний двор замка. В первые же удобные для того часы, неся лопату в точности как винтовку, Филч пошёл его разгребать. И времени у него, верно, ушло больше, если бы Хагрид не предложил помочь. На профессоров, имеющих при себе палочки, возмущались студенты. Дескать, смотрят на завхоза с лесничим, возящимися с этой горой, а сами, нащупывая палочки в карманах, не могут по-быстрому её растопить? Профессора объяснили обратное безопасностью, чтобы никто мало ли не пострадал. Нашлись и несколько юнош со старших курсов, пожелавших поучаствовать в деле.

Ели и сосны Запретного леса посветлели, а когда почти весь снег сошёл и там, возобновились уроки по уходу за магическими существами. Каким-то образом без лишних шишек, Хагрид уговорил кентавров показаться юному поколению. Вышли из леса те, ко всеобщему удивлению, вооружённые луком и стрелами, но нанести кому-либо вред вопреки приказу лесничего не имели права.

Кое из-за чего они всё же чуть не взбунтовались. По ходу урока хаффлпаффцы Эббот и Финч-Флетчли в собственных интересах захотели изобразить кентавров пером на пергаменте. Заинтересованные существа подошли к ним, а после едва не сшибли художников, увидев следующую карикатуру, похожую на средневековую, римского папу-осла): обнажённый мускулистый мужчина с лошадиной головой и копытами на руках и ногах. Ханна и Джастин получили нагоняй от Хагрида, с трудом ото звавшегокентавров обратно в лес.

— О чём вы только думали? — бесновалась Гермиона, едва поспевая за провинившимся. — Кентавры, если вы, надеюсь, слушали лекцию, до жути вспыльчивые и со злом воспринимают любую попытку их как-то удивить!

— Мы и не собирались их удивлять, сами задницы подтащили, — возразил Джастин. И, благо, урок не с ильверморнцами.

Солнце ещё не грело как следует, и ходили по улице в пальто, шапках и шарфах и утеплённой обуви.

— Гермиона, когда ты уже прекратишь относиться ко всем проказам так презрительно? — это была раздражённая, как и Джастин, Ханна. — За шесть с лишним курсов ни капельки не изменилась!

"Спасибо, порадовала", — давненько Гермиону, хоть и не прямо, не называли занудой. Даже больновато сделалось. С того дня, как она отказалась от всяких связей с Роном, ни один человек не винил её за любовь к порядку. Вторник, уход был последним уроком. Домашнее задание сегодня не уйдёт на второй план, как бывает обычно: без пятнадцати три часа ночи, все спят сладким сном, а Гермиона и ещё два-три человека вот-вот заснут на пергаментах с мыслью, что ещё не сделали зельеварение, к примеру.

По внутреннему двору навстречу группе, идущей от Хагрида, направлялись гриффиндорские игроки в квиддич — то есть, не совсем гриффиндорские, некоторые с Птицы-гром тоже в команде. Гарри, ни с того ни с сего плетущийся сзади всех, ворчал себе под нос:

— Чёрт побери! У меня нет времени просить у Макгонагалл и ждать почту до завтра...

— Что стряслось? — Гермиона забрала свои слова обратно, как до неё дошло, что Поттер без метлы. Вопль:

— Сломал "Молнию"! — окончательно это подтвердил. — Ты... ты как умудрился?

— Спрыгнул с неё над самой землёй, а она возьми — и улети в трибуны! Потом оборачиваюсь, а она уже пополам... У нас финальный матч завтра, куда деваться?! И ещё мне как максимум "Нимбус" пришлют. Что я смогу на нём сделать?..

— Не играть, наверное — вот что, — хамовато ответил Дин. — Поверь, я и охотником быть могу, и ловец из меня недурной!

— Что-то я тебя, летающим за снитчем, не видел, — выразил протест Джерри. — Так что, я предлагаю отказаться от матча в принципе. Побеждать — несомненно, потрясающе, но давайте разок без рвения?

— Без рвения? Это наш последний год, мы должны сыграть и победить! — вскричал Дин и, замахнувшись посильнее, швырнул в Ван Дрейка свой "Нимбус-2001".

К Гарри, пока он распекал членов своей команды, пришла идея, с которой он без переживания сможет сыграть. Если она, разумеется, пройдёт. Выслушавшие товарищи, можно сказать по их лицам, приняли его за ненормального.

— Эм-м, Гарри... Ты чьей смерти захотел? Её или твоей? — Джинни, задав вопросы, закрыла лицо рукой — Две школы поймут, на чьём "Вихрегоне" ты гоняешь! Но прежде ты Эйвери в обморок сведёшь... Или, при ином раскладе, получишь этим же "Вихрегоном". Какая бы любовь у тебя с ней не была, жадности у неё хоть отбавляй.

Гарри заявил: "Всё сбудется. Эйв на самом деле не такая, какой ты её себе представляешь, до сих пор. И о любви ты тоже думаешь неверно".

"Ага, ага. Скорее уж ты сам", — хотела бы внести корректив Гермиона. Что бы там не происходило, квиддич — не её интерес. В этот раз она придёт на игру прежде всего из-за него. Год на исходе, а ей один раз предоставилась возможность видеть его на метле.

Как только пока Пивз, пролетая над головами, не крикнул: "Грейнджер в Ван Дрейка влюбилась!"? И так раза три. Их взаимные чувства друг к другу оставались очевидными, притом неразглашёнными. К чему бы?

— О чём думаем? — опа-на, а вот и он. — Ты какая-то напряжённая.

— Ничего такого, что заинтересовало бы тебя! — отвертелась Гермиона, шлёпнув Ван Дрейка по руке.

— Меня интересует всё, что в твоих мыслях. Давай отойдём, и я тебя выслушаю.

Давно он успел научиться делать голос как у бывалого Дон-Жуана? Слегка шипящий, медленный. Произнёс он на ухо, увлекая за собой прочь с внутреннего двора.

— Так что, всё же?

Гермиона отвела взгляд на каменную колонну слева.

— Это имеет какое-то отношение ко мне?

Он лишь вынуждал её молчать дольше и наступать на её щёки румянцу.

— Да, имеет... — выдохнула Гермиона наконец. — Вспомнила тебя на отборочных по квиддичу, ну и всё.

"Оговорилась. Кроме отборочных, вспомнила и Рождество с тобой, и тот момент в гостиной..." — елейно подсказывал внутренний голос. Какого ему, надо уточнить, угораздило цепляться к ней с вопросами?

В один момент между ними словно воткнулись вилы, почудилось Гермионе. Как же она могла выбросить из головы Взор чистой воды. Так, всё, о чём нашептал ей внутренний голос, вылилось в слова. Это становится невыносимым... Он вроде как моргает, почему эффект не прерывается?

— Джерри, я... я л... то есть...

— Извини, не понимаю. Не проглатывай слова.

Гермиона сомкнула глаза, двинула руками вперёд. "Чего я не сделала так раньше?.." Парень получил кулаками по груди, затем сжал губы и согнулся пополам. Удар и последующее бегство Грейнджер говорили сами за себя: "Я не хочу с тобой разговаривать, когда ты сверлишь меня своим чёртовым взглядом с родовой магией!"

— Где вы с Герм так долго были? — с намёком поинтересовался Гарри, завидев выступившего из-за колонны Ван Дрейка. — И, что самое любопытное, зачем уединились?

— На пару слов, всего-навсего. За колоннами стояли. А ты что себе представил? — проговорил Джерри, стоя к Поттеру спиной. Взор чистой воды, не дай бог, сделает из него ходячее проклятие. Глаза в глаза — порой для него это невозможная вещь.

Какое же счастье, что во время игры в квиддич нереально кого-то подчинить этой наследственной магией! Глазеть в одну точку, на кого-нибудь конкретно — с ума сойти можно! Вокруг разразится такая напряжённая обстановка, всё внимание Джерри, как вратаря, будет приковано к квоффлу, передающемуся от охотника к охотнику. Не менее стремительно главный мяч может полететь в сторону колец, и тут наступает момент защитника ворот.

Дин между делом шёпотом подшучивал над Джерри, в духе: "Вот на следующей игре тебя, спичку, стопудово снесёт с метлы одним ветром, даже не бладжером". Предмет насмешек, стоило его терпению лопнуть, бросился на Томаса с кулаками. Между ними прежде, чем у одного хрустнула челюсть, Гарри поставил зеркальный щит.

— Ещё не хватало, чтобы вы покалечили друг друга перед матчем!

— Он нарвался!

— На правду не обижаются, ты, деревенское отребье!

Какие бы старания не приложил Поттер, драка состоялась-таки. Они, благо, отделались фингалами... и руганью мадам Помфри, уже придя в Больничное крыло. Джерри забыли сказать: медсестра приходит в негодование от любой, и самой лёгкой травмы, словно лечить её придётся не час как минимум, а неделю-другую. Фиолетовые фонари под глазами драчунов она и не собиралась мазать какой-нибудь мазью. Взяла пакеты со льдом, всучила их им, бросив:

— А вы как думаете, что надо делать?

По их приходу в гостиную посыпалось множество ядовитых комментариев.

— О, сегодня какой-то праздник, чтобы фонари носить? — отпустила Лаванда.

— К тому же, фиолетовые, — дополнила Парвати. — Символика такая? М, парни?

Джерри и Дин хранили молчание, норовя пнуть одну и ту же табуретку — видимо, трансфигурированную, раз в гостиной до сего момента табуреток не наблюдалось.

Табуретка вдруг поднялась над полом, ножками на уровне колен Ван Дрейка и Томаса, совершила оборот вокруг своей оси, и будто её никто вовсе не левитировал, настучала неприятелям по ногам.

— О, Мерлин... Хорошо конфликтуете? Так пускай вам преподаст урок хотя бы табуретка! — вскипела Джинни, чьих рук это было дело. — Вы с этого дня будете свирепеть друг на друга при первой же возможности? Мне попросить у Гарри заменить одного из вас на предстоящем матче?

— Да чтоб он обзаменялся, — сию секунду прогремел Дин. — Если меня пошлют и ничтожество, стоящее сейчас слева от меня, возьмёт в руки кубок школьной лиги, я его убью!

— Пошёл ты в Орден Белой Вечности, — буднично ответил ему Джерри.

Воцарившаяся среди ильверморнцев тишина не уступала кладбищенской. Он не произнёс заклинание призыва демона...

Гермиона позже узнала от Бартоломью, что это оскорбление в Штатах сейчас считается одним из грубейших. Всё, что связано с данным орденом тёмных магов, по мнению американцев звучит в разы обиднее классического "на фиг". Самым худшим студентами признано: "А с Кровавыми Лунами дело иметь не хочешь? Только попроси, и они явятся!" 

— У нас, если кому-то пожелают смерти от рук Белой Вечности, могут и исключить из школы. Понимаешь же, на край какой пропасти нас поставила преступность? — чуть ли не ревел Бартоломью, уткнувшись носом в стену. "Вот как... Рейес с её организацией боятся ещё больше, чем кажется на первый взгляд!"

— Какое наиболее значительное, крупное преступление совершил... Орден? — Эдгар, прежде чем ответить, прижал ладонь к груди, к месту, где билось сердце.

— Учинил побоище на окраине Огайо, в котором вместе с тысяча двумястами людей погиб член моей семьи. Старшая сестра, сквиб, очутилась в самом эпицентре бойни, что я с родителями не заметил. Потом, само собой, появились авроры, повязавшие половину из бунтовщиков... Лучше б меня, чем Кэрол, — завершил Эдгар на печальной ноте, прячась за дверью в спальни мальчиков.

— Маги под началом у этой тайной личности, их повелителя, намеревались перебить всех сквибов в окрестности, а там они могли жить в особом спокойствии от давки. Некоторые полукровки и представители древних родов у нас, в Штатах, ужасные собственники и дискриминаторы, — дополнила слова Бартоломью незаметно подошедшая Кирия. — Отчасти им — детям не-магов и сквибам — можно не так паниковать по этому вопросу. Самые лютые сторонники абсолютной власти знатных магов за век мертвы, ими были Виверия Дауэр и Каниус Сноуи. Оба немеренно вложили в свою идею, умерли тоже приблизительно в одно время. Сноуи, когда зашло дело об обвинении его в убийстве троих в одночасье, покончил с собой, выпив флакон яда гремучей змеи. Виверия же была убита вместе с ещё несколькими членами семьи, после же из Дауэров осталась только одна...

— Всё ясно, — Гермиону атаковала дрожь. Слова Рейес были чисты, как сибирские алмазы.

"Почему вообще есть люди, которые так яро уверены в своём превосходстве над кем-то, что готовы уносить чужие жизни?"

В спальне царствовал беспорядок, устроенный девушками, которые, устроившись вчетвером на кровати Гермионы, вооружились... обувью. Вокруг было не менее интересно — чего это половина комнаты погружена в бардак? Сдвинутые прикроватные тумбочки; открытый шкаф с торчащим из него розовым халатом Лаванды; ковёр у двери, небрежно скатанный в трубочку.

— Что, во имя Мерлина, произошло? — вернее, происходит. Раз они пристально за чем-то следят, операция в процессе...

— У нас тут... — Лаванда запнулась, обомлевши, — ящерица... Не представляешь, как я их боюсь! И не только их, а всех скользких тварей!..

— Не разделяю твои взгляды, но террариум нам тут вряд ли нужен. Какого её сюда занесло? — высказалась Адриана Джексон, держа свой красный ботинок за шнурок. — Мы и без палочек — вдруг чего разнесём. Не поможешь, Гермиона?

— Результат неудачной трансфигурации, вероятно... — "Балда", — тут же приставила Гермиона. Трусихи, и предмет в ящерицу превратили — несуразица. Синеголовая ящерка почти забылась, учитывая, как давно не появлялась на виду.

— Давай, шевели поршнями, сделай что-нибудь! — огрызнулась Бренир.

Спорить с Сюзанной — нарываться на пару ласковых, потому Гермиона, пожав плечами, пустила зелёные искры по очереди под все кровати, тумбочки и шкаф. Одно время не делалось ничего, но вдруг синеголовая рептилия выбежала из-под крайней к окну кровати по траектории точно к двери. В неё немедленно полетели четыре предмета обуви, что все прошли мимо. Ящерица шмыгнула в щель снизу, и оставалось догадываться, куда она попадёт далее.

Четыре струсившие девушки спустились на пол, надели снятую обувь, взялись убирать учинённый беспорядок. Отсутствию благодарности Гермиона не огорчилась, вернулась в гостиную. С однокурсницами время проводить — редкое для неё же желание.

Внизу, у самой лестницы, Джинни снова распекала Джерри и Дина, теперь выбрасывая из палочки красные искры перед их носами.

— Джин, да зачем было тогда табуреткой? Сразу бы стол на них свалила, — Демельзе Робинс, упавшей в кресло, эта длительная перепалка надоела, злости в ней набралось до покрасневших ушей.

— Охотник и вратарь завтра пригодятся!

Спорщики только осознали присутствие Гермионы, как на них, шурша, нахлынул поток воды за криком:

— Аква Эрукто!

Они тряхнули головами и отплевались, их сделавшиеся испуганными взгляды переметнулись на Грейнджер, застывшую в выпаде.

— Молчим, — сказал Джерри.

— Да, — сказал Дин.

— Умнички, — Гермиона, проходя между ними, их и высушила. — А теперь... Флипендо, — парней отбросило друг от друга на три метра. — Вы тут всех достали, неужели не осознаёте?..

Что-то мелкое, юркое, забралось на ступню Гермионы, на открытую от туфли её часть. Глянула — как она, опять ящерица, попала вниз за столь короткий срок?

"Не пойму — ей будто что-то от меня надо. Умная тварь... Чтобы собака полностью поддавалась дрессировке, нужно времени чуть менее, чем столько же, сколько я в Хогвартсе за прошлый и нынешний год!" Невозможно, невозможно охарактеризовать как-то иначе. Рептилия, выходит, соображает пуще всякой собаки?

— Ой, кто это у тебя, Гермиона? — подбежав, полюбопытствовала конопатая девочка-первогодка. Ящерица на руке свернулась полукругом. — Красивая! А откуда?

— Ну... Это... Я и сама не знаю, — девочка сочла, что Гермиона прикинулась дурой, но интерес не потеряла. — Хочешь, дам подержать?

— Хочу! — взвизгнула первокурсница, соединив ладони лодочкой. Животное соскользнуло с тыльной стороны ладони Гермионы. Сначала высунуло голову, затем нырнула внутрь всём телом и завозилась. Девочка сохраняла натянутую улыбку, крепко сжимая "лодочку", но ящерица царапалась, тем самым заставила выпустить её.

Дверь в башню отворилась, вошёл Гарри, победно неся в руке "Вихрегон" Шэрон. Преодолев расстояние от лестниц до входа, ящерка примяла ворс на ковре, и на красном полотне маячила дорожка оттенком темнее.

— Смылась... — в тишине сказала веснушчатая первогодка. Описав петлю вокруг ног Гарри, синеголовая рептилия скрылась в коридоре. Отбежав как можно дальше от входа в гриффиндорскую башню, она обратилась Рейес, которая уже определилась — слежки за Гермионой с неё достаточно.

— Самый плачевный год за всё время моего правления? — предыдущие главы Белой Вечности, пускай было их двое и каждый властвовал по два года, стопудово не не загоняли себя в такую задницу. Сентябрь — посадили в мешок, апрель — чуть не засюсюкала девчонка... Но зачем же ей быть здесь именно в данный момент?

"Кабинет моей предательницы в этом крыле. Идти на расправу с ней сейчас или сначала заглянуть к руководству?" Пожалуй, директора и заместители организуют неплохое веселье.

— Взор чистой воды, — Рейес назвала пароль, не спеша приближаясь к горгулье. Та сдвинулась с места предварительно. Между кабинетом и школьным коридором лежал ещё небольшой, темный за счёт различных предметов в нём, загораживающих свет, коридорчик. Туда посмотришь — Проявитель врагов, в другую сторону — стеклянный шкаф на колёсах, а внутри много флаконов с густой золотой жидкостью. На самом верху лежала старая шляпа, латаная-перелатаная невесть сколько раз. "Её цербер пожевал и выплюнул?" — сложилось предположение у Рейес.

Абсолютная пустота в кабинете вроде бы сообщала, что искать и ждать кого-то не имеет значения. Окна и портреты бывших директоров зашторены, птицы на жёрдочке над столом нет, на всех шкафах замки... И тут на верхнем ярусе между книжных стеллажей мелькает золотая ткань. Заместители, или домовики, коли они тут есть, точно не носят роскошного одеяния! Перламутровая, цвета драгоценного металла мантия директора Ильверморни, что же ещё!

— Я знаю, что ты здесь, Лилиана, — чуть нараспев сказала Луари, притаившись за стеллажом. — Пришла разобраться со мной или Минервой? С Флитвиком или Сальвадором?

"Откуда... Как ты прознала?!" — кричал разум Рейес, однако менять очевидность на вопрос не по чем.

— Выходи. Я не собираюсь нападать. Пока что, — Ирэн с тенью улыбки на лице выступила к Рейес, смотря ей в глаза с верхнего яруса. Подойдёт к ней едва ли не к носу нос, пожалуй, только круглый сумасброд. — Моя цель — переговоры с тобой.

— Надо же, глава Ордена Белой Вечности сделала шаг к войне?

Рейес ошарашило. Причём это — война? Явилась для решения своей проблемы, связанной с ученицей Хогвартса, мирным путём, и о чём лопочет старая карга?

— Я знаю, и Макгонагалл знает, кто тебе нужен. Но пускай я и возглавляю не эту школу, в здании которой мы сейчас стоим, я не позволю себе обменять на что-то ученика.

— А если это, например, освобождение Соединённых Штатов от тирании моего Ордена?

— "Нет" — значит "нет". Я не намерена торговаться с тобой, — следом Рейес предложила условие, что в случае, если заполучит Гермиону, распустит Белую Вечность. Луари высказалась:

— Преступники без, скажем так, босса, ещё свирепее, чем при нём. К тому же, на каком основании я должна тебе верить?

— Непреложный обет? Разъединю Орден, так как на кон встанет моя жизнь. Соглашайся, Ирэн, не вводи себя в заблуждение...

— Всё потому, что по Пророчеству Гермионе предопределено завершить твоё господство. Желаешь избавиться от неё прежде, чем слова прорицательницы сбудутся, и продолжить бесчинствовать в бесчисленных масштабах? — Рейес может в мировых, учитывая, что в организованном штабе Ордена с ней всегда пятьсот восемнадцать человек. Тысячи сторонников рассредоточены неизвестно где. — Пророчества нельзя менять, во имя мира...

— Чьего мира? Вернее, какого? Того, за который стоишь ты и миллионы других волшебников? — Рейес наворачивала круги вокруг держащейся смирно Ирэн. — В моём представлении мира место в нём есть лишь сильным. Причём здесь происхождение или гражданский статус? Единство с магией, вот где золотая жила. Чем больше волшебник колдует и стремится познать все тайны, скрытые за тёмной завесой, тем больше его ценность. Остальные, которые думают, что расти дальше некуда, могут сложить головы. Согласна ли ты на моё предложение?

— Иди, откуда пришла. И посмей только навредить кому-то здесь — я не боюсь раз и навсегда опозорить своё имя, швырнув в тебя одну-другую Аваду!

— Хорошо. Будь по-твоему, — с нотой утайки прохрипела Элма. — Но, кому известно, что ты скажешь, или я совершу в скором времени...

Что прошло мимо внимания Рейес во время визита к Луари, это вечер, начавший наплывать за окнами. Ученики собирались в гостиных после учебных часов, и в коридорах почти ни души. Больших и пока светлых — солнце ещё не зашло полностью.

"Закат ознаменовывает наступление ночной тьмы. Тот, кто держится подальше от неё — остаётся с прежним, каков был днём, характером. Некоторые же, кто близ неё или в неё ступил, решаются на странные дела. На приключения, которые ведут к добру аль к беде, и остаётся загадкой, чем они всё-таки закончатся" — это слова провидицы, произнесённые Элме за минуту, как она пошла на большой риск, который сделал её тем, кем она является сейчас. От Лилианы остались внешность и принадлежность к роду. К прошлому нельзя возвращаться, если в дальнейшем желанны лишь успехи.

"Антонеску — стоит ли она моего времени?" — как верх верхов Белой Вечности, Элме возможно поправить своё решение. А закон... Закон для всех один: "Предатели, молчащие о реальных целях, не имеют право жить. Покинувшие Орден ради противника заслуживают мучительную кару. Убийцы своих должны быть немедленно убиты". Дария-Мария, изгнанная, вернуться не жаждит, променяв всю память о прошлом при Элме на сторону директоров двух школ.

— Я и подобного не терплю. В скором времени следует пополнить закон...

Между рассуждениями Элма достигла седьмого этажа, где тут же что-то разбилось. Прямо как заведённый будильник — точно по её приходу, минута в минуту. Коротко обернувшись на кабинет Антонеску, Рейес направилась к источнику звука. Под ногами вдруг что-то захрустело — стекло. В зелёных осколках обнаружились два, сообщающих, что разбилась бутылка — трубчатое горлышко и плоский круг донышка.

На подоконнике беззаботно болтали трое студентов, мантии на всех красные. "Пакваджийцев я такими не помню. Вампус, значит?" — Элма сомневалась, что натуры учеников Ильверморни, как они распределены по факультетам, разительно изменились с семьдесят девятого года. Парень с зализанными светлыми волосами помахивал рукой со второй бутылкой в ней. С какой стороны на него не смотри, похож на Лестера в юности. Приклонив голову к его плечу, рядом засыпала кудрявая девушка, накрытая красной тканью. Наконец, их сверстница, смотревшая на них сквозь рамочку, соединённую из пальцев на обеих руках.

"Матерь моя родная..." — едва не пробормотала Элма. Та девушка выглядела точь-в-точь как она. От волос и глаз до плавных движений рук, которыми она нырнула в сумку в поисках чёрной палетки румян. Неожиданность неволей заставила Элму выйти из облика ящерицы, в котором она следила самосохранения ради.

— А? Кто здесь? — немедленно замешкалась девушка. — Вы ещё кто?

— Секрет. Но ты один в один похожа на меня, тебя не смущает? — семикурсница фыркнула. "Прямо как Френсис Вальтон на практически все вопросы к нему", — подметила Элма.

— Такого, вы считаете, не бывает — абсолютно случайного сходства? — студентка похлопал длинными ресницами, оттенёнными зелёными тенями на веках, под стать глазам. — Ваше имя. И побыстрее, не то позову школьного завхоза!

"Узнают, что я всё ещё здесь, и преимущественно Луари — проблем схвачу больше, чем совершила казней в прошлом полугодии".

— Меня зовут Элма. На данный момент неприятно познакомиться... Как насчёт тебя?

— Мы не договаривались перейти на "ты", но, так и быть — Вирджиния. Мне ваше общество тоже не в удовольствие.

"Вирджиния... Почему имя кажется мне знакомым? Я не помню ничего, случившегося..." — увы, Элма не помнит почти ничего, кроме людей и некоторых событий обрывками ровно до восемьдесят первого года. Память о какой Вирджинии вдруг уколола её?

Вирджиния тихо смеялась, тряся волосами:

— Блин... Кто вас так назвал? Элма — звучит как-то по турецки, сами не находите?

— Есть такое... Давай не будем придавать этому какое-то значение. Отойдём от твоих друзей в укромное место, чтобы никто не увидел.

Вирджиния оглядела парня, Фокса Уинтли, который заснул вместе со своей возлюбленной, Марией Дайт, что прижалась к нему. Когда успел?

— Зачем? Они, вон, дрыхнут как убитые. Ни слова не слышат.

"Какая же, в конце концов, Вирджиния?" — ломала голову Элма, уединяясь с новой знакомой. В мыслях мелькали многие картины, и задержалась из них та, на какой Рейес вместе с молодым человеком — в нём узнался Френсис — склонилась над книгой.

"— Девяносто пять имён исключены, — подсчитывал Вальтон. — Да, не такое уж и простое это дело — ребёнка назвать...

В то время Элма, как видно по её животу, была не меньше, чем на седьмом месяце беременности.

— Роуз — банально, тебе не кажется?" — зевнула та. Стояла глубокая ночь, оба будущих родителя хотели спать. — Множество девочек носят это имя. Мне ещё приют вспоминается...

У Вальтонов, хоть Френсиса и изгнали из дома за брак с дочерью не-магов, веками сохранялась традиция: если ребёнок — девочка, имя ей должна выбрать мать, и если мальчик, то отец.

Френсис со слипающимися глазами подпалил кончик сигареты.

— Может, повнимательнее посмотришь в начале? — спросил он.

Лилиана открыла книгу на самой первой странице с именами на "А".

— Мне нравятся Аврелия и Аврора. Как смотришь на двойное имя?

— Твоя задача по традиции — ты и решай, — что уж что, а когда он нужен, муж Элмы был бесполезен.

— На "Б" и выбирать не буду — на мой слух грубоваты...

Среди имён на "В" ей приглянулись Валери, Ванесса и Вероника. Этот вечер однажды посетит её в ночном кошмаре... Тут её палец соскользнул на пробел в столбике, между "Виола" и "Вирджиния".

— Френсис Сэмюэль Вальтон, я нашла! — муж от внезапного чуть сигарету не проглотил. Также не понял, зачем Элма — тогда ещё Лилиана — назвала его, как в школе, когда бесилась. — Вирджиния...

— Лили, ты под Дауэров косишь, — теперь Элма действительно готова была повысить голос. Разве только Дауэры могут пестрить замысловатыми именами со всякими их Вивериями, Амалиями, Диаспорами, и, разумеется, Сейн-Лорен? Конкретно, стоит отметить, женщин называют подобными.

— Согласен, — от табака и тяги ко сну Френсис совсем никакой, — Вирджиния Вальтон..."

— Вы планируете говорить что-то ещё, или потянули меня подальше от друзей наслаждаться молчанием? А что за стрёмная улыбка на вашем лице? — разливалась в словах Вирджиния, прислонившись спиной к стене.

— Кто твой отец?

Вирджиния сглотнула. Недоразумение набирало обороты.

— Что это даст вам, мне? В вашем голосе чувствуются ваши намерения, и, поверьте, я побаиваюсь.

— Скажи хотя бы имя — я тебя оставлю, клянусь! Дело в том, что... у меня была дочь, тоже Вирджиния. Я видела её всего два года от роду, что-то подсказывает мне, она здесь. Сейчас стоит передо мной и говорит со мной... Моему счастью нет предела!

Вирджиния ответила улыбкой, но не было в ней ни капли ясного. Натянутая, ядовитая, словно она отравила кого-то в недавние минуты.

— Чокнутая... — прошипела она. — Ты чокнутая! У меня нет матери! Нет! И не будет... — Элма, закрыв глаза рукой, дабы спрятать слёзы, не увидела, как в руку Вирджинии прыгнула палочка. — Остолбеней!

— Самозванка! — крикнула под конец та, скрываясь вдали.

"Больно", — юная Вальтон не представляет, что общалась с главой Белой Вечности, донёсшей до неё чистую правду. Отвергнутая словесно, атакованная, недвижно лежащая на полу — за многие-многие годы ей, Рейес, не было столь же больно.