От Гриффиндора до Слизерина один шаг (джен)

— Гарри Поттер! Добби пришел спасти Гарри Поттера!

У Гарри возникло легкое дежавю: когда-то он уже слышал те же слова в том же исполнении. Он обернулся: эльф стоял трясущийся и совершенно перепуганный.

— Что случилось, Добби?

— Мисс друг Гарри Поттера просила передать это, — Добби вынул из-за пазухи помятый красно-золотой форменный галстук. — У Гарри Поттера очень хорошие друзья.

Вот Гермиона! Вот же светлая голова! Гарри подскочил к эльфу и жадно схватил кусок материи таких родных цветов. Неужели она сумела зачаровать факультетский галстук, и сейчас он вернет Гарри на Гриффиндор? Нет, не может быть, тут что-то другое.

— Добби, а она не говорила, что с этим нужно сделать?

— Мисс сказала, Гарри Поттер сам догадается, — смотрел на него эльф немигающими выпуклыми глазищами.

Гарри, не имея других идей, накинул галстук на шею: петля, обернули, пропустили, затянули… Как только аксессуар оказался завязан на шее новоявленного слизеринца, он засверкал серебром и изумрудом.

— Ну да, форменные галстуки сами меняют цвета, когда их надевает студент… Ничего особенного не произошло, — он пожал плечами с деланным безразличием.

Круглые зеленые глаза Добби сияли:

— Все только начинается! Возьмите мою руку.

Гарри обернулся на беспорядок в комнате. Разбросанные по всему полу бумаги. Таблица, стоившая ему двух дней работы. “Квиддич сквозь века” на тумбочке, пижама, небрежно брошенная на кровать. Что подумает профессор Снейп, придя и не обнаружив подопечного, несмотря на их уговор? Теперь, когда их отношения только стали налаживаться…

— Гарри Поттер должен вернуться, — пискнул эльф. Его тонкая рука тянулась вверх, навстречу студенту. — Нельзя ждать.

Гарри решительно ухватился за гладкую, будто обтянутую пергаментом, конечность.

— А теперь Гарри Поттер должен присесть, — подсказал эльф.

Гарри опустился на корточки и сразу почувствовал, как тело сжалось, будто его пропускали через узкое бутылочное горлышко.

Оглушительный хлопок.

Полная темнота, хоть глаз выколи. Воздух спертый и сухой, как в чулане. Пахнет пылью.

— Тс-с-с! — услышал он тихий выдох Добби.

Откуда-то сбоку раздалось шипение зажженной спички, и возник свет — слабый даже по меркам того, кто только что находился в непроглядной тьме.

Действительно, это был чулан.

Они сидели на корточках в узком проходе, петляющем между грудой сломанной мебели и штабелем бочонков выше роста Гарри. Судя по слою пыли, здесь не убирались сотню лет. Добби с заговорщицким видом прикладывал к губам длинный костлявый палец.

— Эй, домовик! — раздался из-за куч хлама грубый мужской голос. — Выходи-ка сюда!

Добби выкатил глаза и стал мотать головой так яростно, что его уши захлопали, а потом показал пальцем на Гарри и на источник голоса.

Что? Выйти одному?! Гарри в ответ покрутил головой так же энергично.

— Домовик! А ну иди сюда, покажись! Мы ругать не будем!

«Мы»? Их там еще и несколько? Гарри изо всех сил вжался в баррикады и старался не дышать.

Добби скорчил извиняющуюся гримасу и укусил его за палец. Гарри подскочил с воплем, поднявшись над завалом пыльных стульев, и увидел помещение целиком.

Это была скорее кладовая, чем чулан — размеры комнаты позволяли ей называться так. Вдоль трех стен тянулись стеллажи до самого потолка, по углам валялся непонятный хлам — деревянные ящики, мешки из грубой ткани, бочонки, а на четвертой, большой и свободной стене…

Висела картина. Двое мужчин и две женщины сидели за накрытым столом, вот только задний план явно диссонировал с роскошной одеждой людей и блюдами, изобильно наполненными едой. Эта картина могла называться «Пир в застенках».

Гарри без труда понял, кто перед ним.

Лысый бородач с крючковатым носом и маленькими глубоко посаженными глазами — здесь сомнений нет, статуя Слизерина в Тайной комнате наверняка высечена с натуры, до того похожа.

Пожилой, но крепкий мужчина с крупными чертами лица, волосы и усы еще не уступили пшенично-русый цвет седине, — это, несомненно, отважный Гриффиндор. Он держал в руке перед собой фонарь и разглядывал визитера.

С дамами тоже все очевидно. Невысокая женщина с добрыми морщинками на пухлощеком лице — Хельга Хаффлпафф, догадался Гарри, а сухая надменная леди в серебряной диадеме и явно дорогом платье, которая держалась особняком и была погружена в свои размышления, — Ровена Рейвенкло.

Гарри попытался представить себе, какие манеры могли существовать во времена Основателей. Как приветствовать их? И насколько изменился язык? Поймут ли его вообще?

Он подошел поближе к портрету и, когда все четыре пары глаз направились на него, согнулся в медленном церемонном поклоне:

— Простите мою дерзость, милорды и миледи, я вынужден обратиться к вам с просьбой и нарушить ваш покой, — укушенный палец саднил и отвлекал назойливой пульсацией. — Постараюсь не отнять у вас слишком много времени.

Гарри разогнулся. Основатели смотрели на него с портрета приветливо и заинтересованно.

— Позвольте представиться. Гарри Поттер, студент Хогвартса, школы волшебства и чародейства.

Слизерин добродушно пророкотал:

— Поттер? Сын гончара? Да ты, видно, толковый малец! На каком курсе перешел на мой факультет? — кивнул основатель на его галстук.

— Н-н-на… на четвертом, — обомлел Гарри. Что там говорил директор о первом в истории школы переводе? — Откуда вам известно, что я не сразу попал на него?

— Да где ж тебе с такой фамилией сходу на Слизерин-то! К детям, которые свою палочку получили раньше, чем погремушку!

— Салли, опять ты оседлал любимого конька! — перебила его пухленькая блондинка. — Я прошу прощения, мистер Поттер, что мы вас заболтали. Позвольте представиться — Хельга Хаффлпафф, первый декан одноименного факультета.

— Польщен знакомством, миледи, — снова склонился Гарри.

— Да прекрати кланяться, возьми вон себе стул и рассказывай по порядку. Чую, разговор у нас долгий, — добрым тенором вставил Гриффиндор. — Насчет того, чтобы отнять наше время, не беспокойся: временем мы могли бы торговать, да вот беда — никто не приходит предложить сделку, — усмехнулся Основатель. — Так что садись, будем знакомы. Я — Годрик Гриффиндор. А это Ровена. Жаль, вина не можем предложить — у нас только нарисованное.

Гарри согнулся перед второй дамой — его заело от волнения с этими поклонами — и отошел к куче пыльного хлама. Выбрал стул, который выглядел наиболее крепким, наспех обтер его ладонью, принес в центр комнаты и сел перед Основателями.

— Так значит, ты студент Хогвартса, — сказал Гриффиндор. — Какой на дворе год, Гарри?

— Тысяча девятьсот девяносто четвертый. Через два дня наступит девяносто пятый, — ответил Гарри.

— Вон оно что… — Гриффиндор встал из-за стола и стал измерять комнатку, изображенную на картине: пять шагов туда, пять — обратно.

— Следовательно, мы сидим в этом проклятом подвале уже четыреста пятьдесят три года. И с тех пор видели только домовых эльфов, причем все реже и реже. Много лет наш портрет висел в Большом зале, но однажды наступили трудные для школы времена. Директор Амброуз Свотт начал менять школьные правила одно за другим, а когда мы стали приходить по картинам в его кабинет, чтобы выразить возмущение тем, как он извратил дело наших рук, и предостеречь от ошибочных решений… Он приказал унести портрет туда, где его никто не увидит. Вот нас и запрятали в кладовую, окружили ее защитными чарами и убрали с карты замка. Холст приделан на заклятие вечного приклеивания, а магия волшебных палочек здесь блокирована. По краям картины дописали каменные стены, так что мы даже на другие портреты не можем перейти. А потом и дверь самой комнаты заложили камнем, так что добраться сюда могут только домовые эльфы.

Гарри достал палочку и шепнул: «Люмос». Ничего не произошло. Будто в его руке обломанный с ближайшего куста прут.

— Доверяй, но проверяй, — подмигнул Слизерин. — Все правильно, мистер Поттер.

Гарри представлял себе основателя змеиного факультета совсем другим: слишком живо было воспоминание о выползающем из сурового каменного лица василиске, которого создатель посадил туда для убийства маглорожденных.

— Профессор Слизерин, можно задать вопрос? Вы обмолвились о переводе студентов с одного факультета на другой… Это действительно случалось?

— Конечно, по десятку раз в год, — ответил Слизерин, и сердце Гарри подпрыгнуло. — В основном по итогам переводных экзаменов, если мы видели, что студент опережает либо, наоборот, не осваивает программу своего факультета. Но иногда и посреди учебного года.

— Программу факультета? То есть, извините, я просто не осведомлен… В ваше время студенты учились по разным учебникам?

— А для чего же иначе их разделять?! — удивился Слизерин. — Представьте себе, мистер Поттер. Вы — директор Хогвартса, на дворе первое сентября, и перед вами стоит сотня юных магов. Одни из них до нынешнего года даже не ведали о нашем мире, а другие нос себе вытирают заклинанием…

— Как же они научились? — вырвалось у Гарри. — Ведь волшебную палочку покупают не раньше, чем в день одиннадцатилетия, до этого запрещено…

— Не знаю, кем там у вас запрещено, а в наше время семьи волшебников могли покупать палочки даже грудным младенцам: приносили их в корзине в лавку и прикладывали ручку ко всем магическим древкам поочередно, пока одно не отзовется. Понятливые девчушки из небогатых семей к поступлению владели бытовыми заклятьями не хуже, чем иной взрослый волшебник. Так вот, дальше… Одни, значит, обучены азам магии, другие — нет. Одни из аристократических родов и читают на трех языках, другие — из нищих крестьянских семей и книгу в глаза не видели. Как и теплую уборную, кстати, — веско добавил Слизерин. — И приличную постель.

Гриффиндор вставил:

— А еще у всех разные характеры: умные, глупые, ленивые, старательные, шустрые, тугодумы… Некоторые, представьте себе, стоят перед вами тихие-тихие, прилежные-прилежные. Это в них уже влили успокаивающее зелье, догнав у озера, убегавших с молитвами и паническими воплями о бесовщине. И что вы будете делать, директор Поттер? Усадите их всех в один класс и дадите одинаковые учебники?

— Постепенно дети догоняли разницу в подготовке, — добавила Хельга. — И переходили на факультет сообразно выбранной специализации: Гриффиндор — боевая магия, Рейвенкло — магические науки, Слизерин — искусство зельеварения, а мои барсучки, — нежно улыбнулась декан, — углубленно изучали бытовые чары.

— Получается, — обдумывал открытие Гарри, — в ту пору Распределяющая шляпа учитывала не только характер, но и знания студента?

— Какая шляпа? — не понял Слизерин.

— Распределяющая. Шляпа Годрика Гриффиндора.

Гриффиндор удивился так, будто ему сообщили, что он — отец внебрачной тройни, причем уже взрослой:

— Чья-чья?

Степенная дама вступила в их беседу, улыбнувшись:

— Кажется, я знаю, о чем речь. Твоя шляпа, Годрик. Помнишь тысяча сто двадцать третий год, юбилей Руфуса?

— Помню — громко сказано… — улыбнулся в пышные усы мужчина, садясь за стол и подливая из кувшина в свой кубок. — В зале было не пройти от пустых винных бочонков, мы жарили вепря в камине… А почему сами жарили, кстати?

— Руфус разозлился на уронившего тарелку домовика и раздал им всем одежду, — объяснил Слизерин. — Некоторых пришлось бросать с замковых башен в ров — так они довели своими воплями. «Не надо, хозяин, оставьте, пощадите!» — пропищал он и изобразил жалкую глазастую рожицу.

— Да, хорошо погуляли. Но причем здесь какой-то магический головной убор? Я не припомню, чтобы на мне была шляпа…

— Так вот ее и не было! Она осталась в Хогвартсе! — засмеялся Слизерин.

Гриффиндор задумался, барабаня пальцами по столу, а потом расхохотался:

— Вот история-то, друзья! Они пользуются той шапкой! Неужели в ней до сей поры остались чары? А главное, как она физически уцелела? Ей же тыща лет в обед!

— Восемьсот семьдесят один, — уточнила Рейвенкло.

— Да, пользуемся… — пролепетал Гарри. — А как иначе?

— Я вижу, молодой человек не понял, чему мы смеемся, — объяснил Годрик товарищам. — Послушай, как это должно делаться. Студентов на свои факультеты принимают деканы. Первыми деканами, как понимаешь, были мы. Но однажды мы не могли присутствовать в Хогвартсе в начале сентября по… весьма важной причине. А тут — первокурсники, распределение. Тогда мы взяли что было под рукой — это оказалась моя шапка — и вложили туда несложные ментальные чары, примерив ее по очереди. Как-то она там без нас распределила, впрочем, неплохо для первого раза: из того набора пришлось перевести совсем немного студентов.

Салазар дополнил рассказ коллеги:

— Когда мы вернулись, то шляпы не нашли, но сочли это небольшой потерей. Так мы ее и не видели с тех пор. Даже в те годы, которые наш портрет провисел в Большом зале. Каким образом преемники нашли это тряпье — извини, Годрик, но она уже при наложении чар была поношенной — и вернули к жизни, я не знаю.

— А как же вот это?

«Все шло прекрасно, только стал их всех вопрос терзать,

Покоя не давать авторитетам

— Вот мы умрем, и что ж — кому тогда распределять

Учеников по нашим факультетам?

Но с буйной головы меня сорвал тут Гриффиндор,

Настал мой час, и я в игру вступила.

“Доверим ей, — сказал он, — наши взгляды на отбор,

Ей не страшны ни время, ни могила!”» — продекламировал студент.

— Это что за вирши? — удивился Гриффиндор.

— Это… Шляпа спела, — ответ Гарри вызвал новый взрыв смеха Основателей, перемежаемый веселыми возгласами: «Поет!», «Шапка Годрика в оперу подалась!»

— Она у вас там на директорское кресло не претендует? — спросил, смахивая слезы, Салазар, чем поверг коллег в новый приступ хохота. — Когда Годрик оставил ее провести распределение, она умела говорить ровным счетом четыре слова, большего от нее не требовалось!

— Я поняла, — улыбнулась Ровена. — Они сами накачали шляпу магией под завязку. Если она каждый год бывает на голове у сотни юных волшебников, то странно, что еще сама не изобретает новые заклинания!

— Так что получается? — оторопел Гарри. — Деление на факультеты — просто административная процедура? Характер, склонности и чистая кровь тут не при чем?

— Чистая кровь? Фу, где ты набрался этой пакости! Кровь маглорожденных, пролитая на поле боя, ничуть не грязнее, чем у потомственных волшебников! Уж я-то повидал! — упрекнул его Салазар.

Гарри думал, что сегодня уже ничему не удивится, но… Слизерин — защитник маглорожденных?

— Сэр, а как же… Ваш василиск, которого должен выпустить наследник и покончить с грязнокровками в Хогвартсе?

— Годрик! Хельга! Ровена! Да они там издеваются, что ли?! Шляпа распределяет, родовая магия убивает невинных детей! — Слизерин стал метаться по холсту и стучать кулаками в нарисованные стены. — Нам бы только выйти отсюда!!! Уж я покажу! Что им там, — мужчина дернул подбородком вверх, указывая на «них», — понадобилось от защитника моего наследства? С какой стати он должен убивать кого-то, кроме воришек?

В голове Гарри бешено крутились шестеренки. Как объяснить Слизерину, что его наследник, психопат, одержимый манией чистой крови, убедил весь магический мир в том, что и предок был таков же? В пять минут здесь не уложиться, а Снейп в любой момент может вернуться домой и обнаружить пропажу.

— Простите меня, милорды и миледи, я непременно вернусь и отвечу на все ваши вопросы. Но сейчас я вынужден покинуть вас. Как, вы говорили, деканы принимают студентов? Нужно распределяющее заклинание?

— Никаких заклинаний, — ответила Хельга Хаффлпафф. — Декан всего лишь должен положить руку на голову студента, собрать в своем сердце все надежды, связанные с этим юным волшебником, и произнести название факультета.

— Вы очень, очень добры, миледи! — выкрикнул Гарри, вскакивая со стула. — Прошу меня извинить, я вернусь, как только смогу!

Он забежал в проход между кучами старых вещей — дрожащий эльф ждал его там:

— Директор Дамблдор накажет глупого Добби! Добби нарушил правило… Правило не перемещать студентов… — заскулил он.

— Добби, пожалуйста! Давай вернемся в ту комнату, а потом еще кое-куда заскочим! — Гарри стиснул домовика в руках, не давая биться головой о пол и выкручивать себе уши.

Хлопок — и они снова в спальне Снейпа. Гарри схватил сумку и сунул в нее карту Мародеров, туда же скомкал сорванный с шеи серебристо-зеленый галстук и взял Добби за сморщенную холодную руку:

— Перенеси меня на кухню.

Оказавшись на кухне, он забился в угол, залез на мешки с мукой, чтобы снующие и появляющиеся из ниоткуда домовые эльфы не натыкались на него, с волнением развернул карту и выпалил скороговоркой:

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!

Ведь это правда, если смотреть сквозь пальцы: задуманное им действительно являлось шалостью. А кроме того, обманом, манипуляцией, дерзостью, безумием, шансом на спасение… Но ведь и шалостью в том числе!

Оба его декана находились в кабинете заклинаний на третьем этаже и стояли рядом, будто разговаривая. Только не это! Гарри должен во что бы то ни стало увидеть профессора МакГонагалл, но ведь не в присутствии Снейпа, уверенного, что ученик сидит там, где оставлен! Гарри стал дожидаться, пока они расстанутся.

Наконец отметки на карте вышли из класса и устремились в разные стороны: профессор МакГонагалл — к гриффиндорской башне, а Снейп… В подземелья! Если только он придет и не обнаружит там Гарри!

Он посмотрел вниз: Добби не было. Гарри, внимательно разглядывая карту, не заметил среди общей суеты, как домовик исчез. Возможно, он даже сказал что-то, но Гарри не услышал…

— Добби! — закричал Гарри на всю кухню. — Где Добби?

Никто не отзывался. Точка «Минерва МакГонагалл» неумолимо приближалась к общежитию. Еще немного — и она скроется за портретным проемом, и тогда Снейп доберется до него раньше, чем он сам — до так нужного ему декана.

— Добби!!! — орал во все горло Гарри.

— Его вызвали убраться в комнате для судей, — пискнул снизу крохотный даже по сравнению с его родней домовик — видимо, совсем юный.

— О, спасибо вам, мистер взрослый осведомленный эльф! — с величайшей важностью, на какую был способен, сказал Гарри и изобразил что-то среднее между медленным кивком и поклоном.

Малыш зарделся от гордости. Гарри спрыгнул с мешков и схватил его за тонкую ручку:

— А теперь — к портрету Полной дамы! Вы ведь наверняка владеете трансгрессией?

Брать маленьких на «слабо» — это низко, конечно, но цель того стоила.

Хлоп! К счастью, у портрета не было никого, кроме них и профессора. Гарри шепнул своему подельнику: «Сматывайся!» — а потом обернулся к бывшему и, если все сработает, будущему декану, и застонал, не давая ей вставить слова:

— О-о-о, профессор, как хорошо, что я вас нашел наконец! Что бы я без вас делал! Я ушиб голову, и там теперь кажется, шишка! А-а-а, как больно! Посмотрите, пожалуйста!

— Мистер Поттер, с травмами и недомоганиями нужно обращаться в больничное…

— Пожалуйста, профессор! О-о-очень больно! Потрогайте, шишки нет? — голосил Гарри.

МакГонагалл неохотно протянула руку и легонько прикоснулась кончиками пальцев к макушке ученика:

— Нет, ничего не замечаю.

— О-о-о-о, какое облегчение! — стонал Гарри на весь коридор. — Да у вас просто дар колдомедика! Такая легкая рука, сразу перестает болеть! Подержите, пожалуйста, еще немного, а когда чуть отпустит, я пойду к мадам Помфри.

Сконфуженная, профессор МакГонагалл хмыкнула и прижала ладонь к голове Гарри:

— Вас беспокоит только ушиб, мистер Поттер? Щеки такие красные, будто у вас лихорадка.

— Профессор! — не выходя из роли «умирающего лебедя», простонал Гарри. — В следующем году ведь будет турнир по квиддичу? Как вы думаете, какой факультет выиграет кубок?

— Мистер Поттер, неужели прямо сейчас…

— Какой факультет, мэм? — почти кричал Гарри, плотнее прижимаясь головой к ее руке.

Из-за поворота выплыл, бесшумно и плавно, как огромная летучая мышь, Снейп, и его лицо не предвещало ничего хорошего.

— Поттер-р-р! — встряхнуло коридор раскатистое эхо. МакГонагалл обернулась и стала отнимать ладонь от головы Гарри. Но он вцепился в ее рукав и почти повис на декане:

— Пожалуйста, мне важно знать ваше мнение, профессор! Какой факультет?

— Да что на вас нашло? — раздраженно воскликнула она. — Гриффиндор, конечно же! У Гриффиндора есть вы, мистер Поттер, так какие могут быть сомнения! Отпустите меня, это становится неприличным!

Гарри отцепился от руки преподавателя и облегченно выдохнул. Осталось проверить, сработал ли его трюк.

— Профессор Снейп, вы искали Гарри Поттера? Вот он, — поправляла освобожденный рукав МакГонагалл. — И сейчас я намерена назначить ему взыскание. Турнир — это большая нагрузка и серьезная ответственность, и мы были готовы к сложностям с чемпионами. Но мистер Поттер переходит все разумные рамки: бегает по замку, набивает шишки, разъезжает на домовых эльфах!

— На домовых эльфах… — процедил Снейп. — Вон оно что. Вынужден сообщить, уважаемая коллега, что на сей раз взыскание Поттеру назначу я, а также объяснить вам его странное поведение в последние дни…

Гарри встретился с ним глазами. Снейп сощурился с такой знакомой ледяной неприязнью, словно не было этих дней, не было откровенного разговора ночью, совместной работы, шуток и словесных пикировок… Будто профессор не защищал его от Пожирателя, спрятав под чарами. Все вернулось на круги своя. Каким же дураком Гарри был, когда думал, что пара разговоров все изменят!

Студент, не отводя взгляда, полез в сумку и на ощупь вытащил кусок шелковой материи. Набросил галстук на шею и деревянными пальцами затянул его.

Галстук поменял цвета на красный и золотой. Ликования почему-то не было. Гарри молча развернулся и побрел к портрету.