О прошедшем и грядущем (гет)

— Пойдёмте, я провожу вас к королеве, — голос девушки звучит спокойно и ровно, помимо воли располагая к ней. Она не улыбается, но глаза у неё — добрые, а ещё необычные, мерцающие жидким золотом.

Джон отправляется вслед за ней, ступая по полуразвалившимся каменным ступеням. Давос, верный десница, следует за ним неотступно. Холмы Драконьего Камня ещё зелены: зима не успела добраться сюда, но ветер холодный и влажный, отяжеляющий шаги. Джон успевает рассмотреть дотракийцев — крепких и суровых на вид воинов, которым и холода явно нипочём. Краем уха он слышит их говор: совершенно непонятный и непривычный ему. Есть ещё безупречные — стройные, похожие один на другого стражники, стоящие с копьями неподвижно и молчаливо, словно изваяния. Но мысли Джона почему-то занимает лишь идущая впереди девушка, чьи мелкие тёмные кудряшки подпрыгивают в такт ветру. Она явно прибыла из далёких краёв, но на общем языке говорит удивительно хорошо. На простую служанку уж точно не похожа, но кто она тогда, хрупкое и невесомое создание среди всех этих воинов?

Позже сама королева называет её имя. «Это Миссандея, одна из моих советников, — говорит она. — В Эссосе она служила переводчицей. Миссандея знает девятнадцать языков», — это королева произносит не без гордости, какую может испытывать монарх за свою свиту: он не возьмёт туда кого попало. А Джон думает о том, какое странное, но звучное это имя — Миссандея. Такого он прежде ни разу не слышал, и очень уж хочется узнать о загадочной девушке что-нибудь ещё. Но у него есть дела на Драконьем Камне, которые необходимо обсудить, и мимолётное желание отступает на второй план перед важными вопросами. У короля ведь есть обязательства, а у него — ещё и ответственность за всё королевство, на которое неумолимо движется опасность.

Однако просто забыть Миссандею не удаётся: она постоянно находится рядом с королевой, где бы та ни была, и Джон понимает, что она не просто советница, но и самый доверенный человек в окружении Дейенерис. Преданный своей госпоже, как предан ему Давос. Миссандея держится по сторону плеча королевы и не говорит без надобности, но взгляд её всегда внимателен — пару раз Джон ловит его на себе, и Миссандея как ни в чём ни бывало отводит глаза. Словно взор её скользнул по нему случайно. Джон не может угадать, заинтересовал ли он её на самом деле. Как не может и завести с ней разговор, ведь Миссандея ни разу не попадается ему в одиночестве. Джону остаётся лишь смириться, но он почему-то уверен в душе, что когда-нибудь эта вынужденная преграда между ними рухнет.

* * *

Беспощадная война отнимает всё больше сил. Джону не впервой видеть полчища живых мертвецов: он сражается до последнего и не страшится падения на поле битвы. Нескончаемый поток вестников смерти разделяет их войско на две части. Рядом свои, северяне, а добрая часть воинов королевы оказывается слишком далеко. Снег застилает глаза, тушит горящие факелы, Джон упрямо рубит иссохшие, но очень проворные тела, которым давно место в могиле. И тут земля под ним содрогается, резко и так ощутимо, что Джону кажется: она вот-вот разверзнется. Уже скоро он понимает: это рухнул дракон. Тогда же Давос кричит, надрывая глотку, что надо отступать. Они теряют людей, и выбора нет. Уходя, Джон думает, что это повторение истории и что бой не последний. Он не видит, но ощущает кожей: где-то, сквозь снежную пелену, на него снова смотрят ярко-синие глаза, чей взгляд холоднее всех льдов.

Во дворе обветшалого замка, временного пристанища, первой Джона встречает Миссандея. Но ищет глазами она не его, а свою королеву. Джон лишь отрицательно качает головой на немой вопрос: он может лишь надеяться, что той удалось вырваться со своей частью войска. И тогда он впервые видит настоящее смятение Миссандеи, её слёзы на глазах, подрагивающие ресницы и сжатые губы.

— Я должна была быть рядом с королевой, а сама позволила оставить меня здесь, — сокрушается девушка, заламывая руки.

Джону хочется утешить её, но он не знает, что сказать, что хотела бы услышать от него Миссандея и хочет ли вообще? Он просто ловит её неподдельные эмоции, которые до этого не были ему открыты, и допускает мысль, что королевой она дорожит больше, чем собой.

— Вам не место на боле боя, — как можно более мягко произносит Джон. — Это было бы безрассудным риском.

Вместо ответа Миссандея опускается коленями прямо на снег и остаётся сидеть неподвижно. Джон видит, что её худые плечи дрожат от холода, и только теперь замечает, что, в спешке выбежав из покоев замка, она даже не потрудилась накинуть сверху что-то тёплое. Джон без промедлений срывает собственный плащ и укрывает им плечи Миссандеи, помогая ей встать.

— Вы так заболеете, — предупреждает он. — А королева Дейенерис выжила и скоро вернётся, будьте в этом уверены.

— Я никогда не сомневаюсь в королеве, — тихо отвечает Миссандея. — Но... я не могу унять страх.

Джону знакомо это чувство.

Но худшие опасения не подтверждаются: Дейенерис скоро прибывает в замок на своём драконе, а ещё один уцелевший следует за ней, как и остатки войска. Мать Драконов не горюет по убитому дитя, нет, она рассержена, она в гневе и буквально пылает. Без лишних церемоний она начинает выяснять, каковы их общие потери и достаточно ли много ещё обсидиана в запасах. Воинственность в ней так и говорит: мы закончим это. А Миссандея от облегчения и радости готова броситься на шею своей королеве — Джон видит это по ней — но она не позволяет себе такой вольности, подходя лишь с тёплым приветствием, а Дени в благодарность берёт её за руки, отмечая, что они слишком холодны. И этого Миссандее достаточно, чтобы золотистые глаза засияли, а улыбка осветила лицо.

Но ещё до наступления ночи что-то, подкравшееся из колючих холодов зимы, сражает Миссандею. Джон сразу видит, что слишком заметным блеском переливаются её глаза, словно поверхность мутного озера, а на щеках проступает болезненный румянец, хорошо видимый даже на тёмной коже. Когда первый хриплый кашель вырывается из её груди, сомнений не остаётся: она уже больна. Джон с участием подходит к ней как раз в тот момент, когда Миссандея странным образом оказывается одиноко стоящей в сторонке. Королева в это время ужинает, пожелав остаться в одиночестве, и Джон думает, что это хорошо для Миссандеи, пусть её и огорчило несколько то, что Дени внезапно всех от себя отослала.

— Вы выглядите нездорово, — Джон с участием обращается к девушке. — Хорошо себя чувствуете?

— Нет, — отвечает она честно. — У меня кружится голова и слабость во всём теле. Это всё от погоды, да?

— Так и есть, на севере она для вас слишком непривычна. Вы ведь родились в тёплых краях, где-то в Эссосе, да?

Миссандея вдруг улыбается его вопросу.

— Нет, моя родина — поблизости от Сотороса.

— Так вы из настолько дальних краёв? — от удивления Джон невольно вскидывает брови.

Куда только не заносит людей жизнь!

— Да, но там я провела лишь малую часть своей жизни, — она с грустью отводит глаза и снова кашляет. Джон улавливает эту перемену настроения, понимая, что упоминание о доме почему-то вызывает у Миссандеи печальные чувства. Может быть, она тоскует?

— Вам стоит подняться наверх и выпить горячего вина. Это верное средство от простуды, — дружелюбно предлагает Джон.

Миссандея смотрит нерешительно, но всё же соглашается. Джон приказывает развести огонь в покоях и наполняет чашу ароматным вином с гвоздикой. Девушка скромно благодарит его. Пока Джон наблюдает за тем, как она не спеша отпивает по глотку из чаши, глядя на огонь в камине, на ум ему приходит внезапный вопрос.

— Я заметил, что вы очень любите королеву. Почему? Ваша встреча оказалась судьбоносной?

Он готов к тому, что Миссандея не захочет отвечать, уведёт тему в сторону, но она говорит совершенно спойкойно:

— Вы угадали, так и было. В тот день, когда я встретила королеву, моя жизнь действительно изменилась.

— И как это было? — Джон решает зайти дальше: когда ещё представится возможность утолить свой необъяснимый интерес к этой девушке.

— Я служила переводчицей у одного знатного господина в Астапоре. Её милость приехала туда, чтобы купить у него Безупречных. Я переводила для неё, а потом она попросила подарить меня ей в честь удачного завершения сделки.

— Подарить?

— Ну да, рабов ведь не только покупают, — простодушно говорит Миссандея.

Джон мысленно укоряет себя: конечно, в Эссосе ведь рабство в ходу. Но сейчас в Миссандее ничто не выдаёт её бывшую принадлежность к рабам. Она покорна своей госпоже, но держится почти величаво, кажется, и не замечая того. Прямая осанка, серьёзный взгляд, благородное спокойствие на лице. Вероятно, её никто не учил этому, она просто такова от рождения: подобна хрупкой и в то же время твёрдой статуэтке, изящно выточенной и приковывающей взгляд. Там, откуда она родом, нет леди, но и здесь, среди высокородных дам Миссандея не затерялась бы. Она — слишком непохожая, необычная, другая. Не леди, но и совершенно точно — не рабыня. Джон думает не без радости, что если её и постигла несчастливая участь, то это осталось в прошлом.

— Выходит, королева спасла вас?

— Она дала мне свободу. Сказала, что я сама могу выбрать: идти с ней или вернуться домой. И я выбрала остаться. Мой дом был слишком далёк от меня, и мысленно я попрощалась с ним ещё задолго до того дня. А в королеве я видела то, что вело меня за ней. Она освободила целый город, покончила с рабством. Никто прежде не совершал таких поступков на моих глазах. Я поняла, что такого человека ждёт особенная судьба. В одно время мы стояли рука об руку, готовые встретить смерть. Я не оставила бы её, как и она — меня. Однажды поддержав её милость, я не ошиблась.

— И теперь вы здесь, — заканчивает за неё Джон, впечатлённый поведанной ему историей.

— Теперь я здесь и буду следовать за королевой везде, куда бы она ни отправилась, — говорит Миссандея.

— Я восхищён вашей верностью, — признаётся Джон. — Мне приходилось сталкиваться с предательством, и не раз, так что, встретив честного человека без злых умыслов, волей-неволей приходится удивляться. А вы кажетесь мне искренней.

Миссандея прячет улыбку с лёгким смущением.

— Я тоже знаю не понаслышке, насколько бесчестны бывают люди. И мне трудно было победить недоверие в себе. Но я доверилась королеве и не жалею. А сейчас, кажется, разговариваю с человеком, которому тоже смогла довериться.

— А я рад, что смог пробудить в вас такие чувства, — улыбается Джон.

Ему хочется добавить, что Миссандея — удивительная, что её доброта в глазах зацепила его в первую их встречу, что он желал бы говорить с ней чаще, а ещё больше — слушать её высокий, мелодичный голос, льющийся подобно ручейку. Но слов в голове слишком много, слишком, а нарушать эту благодатную тишину не хочется. Джон просто чувствует, что той стены между ними больше нет. И сейчас ему достаточно просто смотреть, как она отпивает вино, предложенное им, чтобы согреть её, такую хрупкую и тонкую, здесь, в этих неприветливых для восточной гостьи краях, среди суровой зимы.