Рыцарь кубков (гет)

«Ты заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь чего-то помимо темноты и демонов. Ты должна быть с тем, кто поведёт тебя к свету, Баффи»

S03E20 «The Prom»

В маленький английский пригород Бата, известный под названием Вестберри, пришла размеренная бархатная осень.

Баффи Саммерс встретила это время года с оптимизмом и тихой приветливой радостью. Такая благосклонность удивляла даже её же саму: обычно истребительница не любила сентябрь, который своим приходом подразумевал окончание тёплых и беззаботных летних дней.

Что изменилось этой осенью с её восприятием, Баффи не знала, но ей нравилось абсолютно всё, что с ней происходит: она наслаждалась любой погодой, будь то солнце или проливной дождь, а также её радовали как моменты спокойного отдыха, так часы плодотворной работы.

Её увлекал быт и житейские мелочи, особенно с тех пор как пару недель назад Ксандер и Уиллоу удивили всех новостью о том, что теперь они пара. Ребята решили покинуть дом наставника и перебраться в город, чтобы арендовать свою отдельную квартиру. Слава о золотых руках Харриса облетела все окрестности и теперь у него всегда была хорошая работа с достойным заработком — это придало ему уверенности, чтобы сделать к Уиллоу решающий шаг.

Когда ребята покинули тихий английский дом, Баффи первое время испытывала растерянность и непонятное смущение. Она подумала о том, не загостилась ли и она со своей сестрой в доме наблюдателя? Возможно им тоже следовало бы перестать злоупотреблять гостеприимством англичанина и дать ему свободу, покинув его дом?

Она поделилась этой мыслью с Аланом, отношения с которым становились всё более доверительными и близкими, на что тот молниеносно отреагировал предложением переехать к нему.

Баффи это предложение польстило, но очень напугало. Она не знала, что пугает её больше — то, что в случае её согласия отношения с Аланом станут уже слишком близкими или то, что ей всё же придётся покинуть стены такого тёплого и родного сердцу места, как дом Джайлса — дом, о котором она думала, как о своём собственном.

Вежливо отказав Брауну, сославшись на то, что Дон будет комфортнее остаться в Вестберри, Баффи решилась подойти к наблюдателю, чтобы спросить непосредственно его, не мешает ли ему их с Дон присутствие.

В ответ на это Джайлс очень глубоко и искренне удивился, после чего заверил девушку, что они могут оставаться столько сколько захотят.

В глубине души он сам очень переживал на этот счёт, тоже чувствуя, что с отъездом Уиллоу и Ксандра, обстановка в доме стала тише и интимнее. Из-за этого Руперт боялся, что теперь Баффи не захочет оставаться рядом с ним и очень обрадовался, когда истребительница заверила его в обратном.

«Я рад вам, Баффи, и пусть отъезд Ксандра и Уиллоу, не смущает тебя, — сказал Джайлс девушке и, вдруг смутившись той взаимной радости, что возникла между ним и истребительницей во время этого разговора, поспешил сбить градус шуткой: — И потом, я бы не исключал возможность, что эти двое вернутся — Ксандер ещё видел, какие в Англии счета за коммуналку»

После этого разговора Баффи стало легче. Она поймала себя на мысли, что начинает чувствовать себя в этом доме хозяйкой — это давало ей чувство ответственности и, в то же время, новой свободы: она находила удовольствие в создании в доме уюта и радовалась, что наблюдатель не имеет на счёт её внесённых в обстановку новшеств, никаких возражений.

«Баффи! Где мой бордовый шёлковый шарф?»

В комнату к истребительнице влетела Дон. Несмотря на раннее утро, она уже во всю вела подготовку к празднику в честь дня урожая, на который они собирались идти этим вечером.

Младшая Саммерс ждала это мероприятие, на котором будет вся округа, со свойственным женщинам трепетом от возможности блеснуть своей красотой. Начался учебный год в новой для Дон английской школе и она, благодаря своей коммуникабельности и доброму нраву завела много новых друзей, среди которых были юноши, которым она хотела показать себя с лучшей стороны.

Баффи тоже ждала праздника, не с таким детским восторгом как Дон, но всё же с предвкушением. Она купила себе красивое длинное платье, которое ей очень нравилось и чувствовала в себе достаточно уверенности и душевного спокойствия для того чтобы выйти в свет.

Достав из комода бордовый шарф, о котором спрашивала младшая сестра и вручив его ей, истребительница нарвалась на новый вопрос:

— Ты идёшь на танцы с Аланом?

— Да, — кивнула Баффи и улыбнулась. — Вчера на скачках он уточнил иду ли я и мы договорились провести этот день вместе.

— Он заедет за тобой? В смысле, за нами?

— Он предлагал, но нет. Я хочу, чтобы Джайлс отвёз нас. Я всё ещё надеюсь, что он передумает не идти на праздник. Не знаю, смогу ли я его уговорить, но я не хочу идти без него.

Дон вздохнула. В последнее время, когда отношения Баффи и Алана стали крепче и они стали проводить друг с другом больше времени, Джайлс стал больше пропадать на работе и меньше времени проводить в обществе истребительницы. Шатенка догадывалась почему наблюдатель бойкотирует танцы — меньше всего ему хотелось быть на мероприятии, где единственная женщина, к которой он испытывает привязанность и интерес, танцует с другим.

— Возможно Джереми уговорит его. — отозвалась младшая Саммерс, на что её сестра округлила глаза.

— Джереми пойдёт? Правда? Он так приложился вчера о землю, упав с Квазара в гонке! Я боялась, что сегодня он не захочет даже шевелиться…

Дон рассмеялась:

— Да брось, это же Ж/Д! Железный Джерри! Он, как только поднялся, уже бегал радостно и злорадно вереща от того, что упал и дисквалифицировался в самом начале гонки, потому не попал в ту кучу-малу, где на водной преграде завалилась половина всадников, нахлебавшись грязи.

— О да, я помню! — хихикнула Баффи. — Так думаешь Джайлс всё-таки пойдёт?

— Баффи, — серьёзно сказала Дон, раскручивая бигуди у себя на голове. — Зачем он тебе? Ну если человек не хочет, значит у него есть причины.

Истребительница смутилась вопроса, помолчала немного и ответила абсолютно искренне:

— Мне без него будет не радостно.

Дон озадачил этот ответ. Она понимала, что скорее всего Баффи не вкладывала в эту фразу такой глубокий смысл, какой ей привиделся, но всё же блеск этих слов отливал каким-то особенным оттенком, заставлявшим задуматься о их природе.

— Тогда скажи ему об этом, — посоветовала шатенка улыбнувшись. — Скажи, и он не откажется.

И Дон была абсолютно права.

Руперт действительно согласился, причём быстрее, чем Баффи могла бы этого ожидать.

Сидя в своём чёрном смокинге за рулём такого же чёрного автомобиля, что нёс на заднем сидении двух обворожительных сестер Саммерс, Джайлс думал о том, что согласиться на этот выход было действительно хорошей идеей.

Он понял, что останься он дома, то издёргался бы от волнения, отпустив двух этих волшебных созданий без собственного присмотра.

Будучи рядом с ними, он чувствовал себя спокойнее, и к тому же, получил приятный бонус — Баффи была невероятно красива в своём платье, что так подчёркивало её хрупкую миниатюрную фигуру и он мог украдкой этим любоваться.

Добравшись до места и войдя в большой и просторный зал, полный людей и музыки, Джайлс дал себе слово, что не будет омрачать выход девушки в свет своим навязчивым присутствием. Заметив, что сёстры Саммерс увлеклись беседой с повстречавшимися знакомыми, он незаметно растворился в толпе, исчезнув из их поля зрения.

Руперту не хотелось пестрить возле Баффи слишком активно, тем более он знал, что она проведёт этот вечер с Аланом. Пусть это и задевало его, наполняя сердце смесью обиды и разочарования, но всё же дарило ощущение надёжности — он знал, что этот вечер истребительница проведёт в приятной для себя компании и безопасности.

Вечер начался с торжественной части. На сцену зала вышел человек в сером костюме и гул толпы и музыки быстро стих.

Руперт пожал руку Джереми, что, завидев друга, пробрался к нему и встал рядом, а человек в сером костюме, окончивший свою длинную вступительную речь, начал награждать победителей вчерашних скачек.

«Ах ты, негодный выскочка, Ричард» — шикнул прищурившись Мей, глядя на забравшего кубок победителя худощавого невысокого мужчину. Тот обернулся на него и пару раз смешно дёрнул бровями, после чего хитро улыбнулся — Ричард и Джереми были давними друзьями и хоть Ричард не слышал тихий комментарий друга, прекрасно знал, что тот скажет что-то подобное, завидев его победу.

«Он просто продержался в седле больше одного препятствия» — подколола друга Дон, которая вдруг оказалась рядом. Выходя в свет во все оружии, девушка недооценила свою привлекательность и теперь, когда она почувствовала, что количество внимания от мальчиков превысило лимит, который она могла бы выдержать, Дон поспешила прибиться к своим взрослым друзьям, найдя в их обществе укрытие.

«Дон! Ты мне совсем не помогаешь! — ахнул Джереми в обиженном возмущении. — И я бы попросил вас быть внимательнее к моим успехам, юная леди: я прошёл целых два препятствия и упал только на третьем!»

«Мой герой! Британия не забудет твоих доблестных побед!»

Джереми улыбнулся в ответ на улыбку девушки и величественно кивнул:

«То-то же!»

После награждения на сцену вышли музыканты и праздник начал расцветать и набирать обороты.

Дон и Джереми куда-то ушли вместе с награждённым Ричардом, а Джайлс, покинув эпицентр праздника и переместившись к самому краю зала, прислонился к стене и просто наблюдал за жизнью, кипящей вокруг.

В основном, конечно же, он наблюдал за Баффи.

Несмотря на данное обещание самому себе, не докучать девушке своим вниманием, Руперт периодически бросал на истребительницу взгляды из далека, проверяя всё ли с ней в порядке. Его смутило следующее: время, когда Алан и Баффи условились встретиться давно наступило, но молодого человека нигде не было.

Это беспокоило наставника и мучило свербящим желанием всё же подойти к одиноко стоящей фигуре в таком красивом облегающем платье и хоть как-то скрасить её ожидание.

Руперт боролся с собой, но всё же его обеспокоенность победила — когда объявили медленный танец и на фоне танцующих пар одиночество девушки выделялось особенно сильно, он направился к истребительнице.

Мелькающие перед глазами танцующие пары и девушка, целью маячившая впереди, навеяли ему воспоминание. Джайлс вспомнил, как совершенно так же шёл к Баффи в день её выпускного бала.

Тот день в памяти англичанина был особенным — именно тогда, при взгляде на девушку в розовом платье, с ним случилось откровение: он понял, что окончательно перестал отрицать свои чувства к истребительнице, приняв очевидное.

Но и тогда же с ним случилось откровение самое ранящее и безысходное — он понял, что в жизни его возлюбленной ему места нет.

Он помнил, как обрадовался, когда Баффи сказала ему, что они расстались с Ангелом. Джайлсу до сих пор было стыдно за свою скрывающуюся за сочувствием радость, но именно тогда, когда Баффи рассталась с вампиром и так одиноко стояла среди танцующих в зале пар, Руперт вдруг поверил, что у него есть шанс.

Это чувство было так трепетно и до опьянения полно надежд, что наблюдатель до сих пор не мог забыть то сладкое послевкусие, что оно оставило в его душе.

Он как сейчас помнил, как отчитал за робость Уэсли, что боялся пригласить Корделию на танец, и заряженный своими же ободряющими словами, сказанными коллеге, отправился приглашать на танец Баффи.

Она была так близко, она была уже почти в его руках, но тут в глубине зала показался Ангел.

Тогда-то Руперт Джайлс и осознал своё главное поражение в жизни — женщина которой принадлежал он, никогда не будет принадлежать ему.

Он забрал из рук истребительницы полученную ею в этот вечер награду, чтобы освободить её руки для танца, и ушёл.

И именно тогда, покидая школьный зал, что вдруг показался таким душным, он понял, своё место в жизни подопечной и то, что ему даже не стоит надеяться на другую роль.

В этот день Руперт упал с небес и ударился о землю так сильно, что боль от этого определяла многое для него по сей день.

Тем временем, Баффи стояла прислонившись спиной к колонне и с добрым равнодушием смотрела на веселье окружающих людей. Алана не было и это было странно, но девушка старалась не зацикливаться на этой мысли, стараясь находить удовольствие, если не в участии в танце, так в наблюдении за ним.

Вдруг из-за колонны вынырнул Джайлс. Баффи взглянула на наблюдателя и её, совсем как и его пару мгновений назад, захватило ощущение дежавю, отправившее её мысли в воспоминания о дне школьного бала.

Вот она снова стоит посреди шумного зала, полного танцующих людей в отстранённой глубокой задумчивости. Снова её кавалер оставил её в ощущении растерянного недоумения и снова рядом оказывается её наставник, прошедший через весь зал только для того, чтобы сказать истребительнице пару приободряющих слов.

Как много времени прошло с того выпускного вечера. Вот уже и танцы в жизни Баффи проходят совсем по-другому поводу, и люди вокруг совсем другие, и даже другая страна принимает её сегодня.

И ждёт истребительница уже совсем другого кавалера.

Единственное, что было надёжно неизменно в этом бурно меняющимся мире, это стоящий перед ней мужчина с добрыми и мудрыми глазами, взор которых томился за линзами его очков и глядя на неё мягко светился нежным спокойствием.

— Баффи, как ты? — позвал он её тихо, но для обратившейся в слух истребительницы, несмотря на музыку и шум, его слова стали самыми отчётливыми и яркими. Казалось, что в мире нет ничего, кроме них. — Как тебе праздник, не сильно ли тебя утомило пресное английское веселье?

— Мне очень нравится, — ответила девушка с открытой искренностью глядя на собеседника и в этой восторженности было что-то настолько притягательное, что Джайлс невольно залюбовался ей.

Всё же, вуаль задумчивости, что покрывала блеск юной девушки мгновение назад, не ускользнула от взора наблюдателя и, истолковав причину этого по-своему, он поспешил сказать подопечной вселяющие надежду слова:

— Он обязательно придёт, Баффи — сказал англичанин, заглянув девушке в глаза. — Я знаю, что ты значишь для него, не сомневайся, он придёт.

Отчего-то невольно засмотревшись на то, с какой вкрадчивой заботой были произнесены эти слова, Баффи совсем не уловила их смысла. Она даже не сразу поняла, о ком вообще идёт речь.

Когда же её разум наконец поймал верное значение услышанного, это осознание вдруг вытиснилось новой мыслью, которую она незамедлительно выпалила вслух:

«Джайлс, а ты потанцуешь со мной?»

То, как в секунду изменилось выражение лица наставника, что в мгновение растеряло всё былое величественное спокойствие, озадачило девушку. Его глаза распахнулись в потрясённом удивлении, затем, будто смутившись своей же эмоции, Джайлс сильно и старательно нахмурился. Что стало совсем удивительным, это то, как мужчина вдруг попятился, сделав пару шагов назад, благо, вовремя поймав это непроизвольное движение, Руперт вернул себя на место и спросил, прокашлявшись:

«Что прости?»

Руперт Джайлс действительно очень боялся, что сказанное девушкой просто ему послышалось. Ещё со школьного бала он мечтал о этих словах так сильно, что теперь больше поверил в то, что его воздушные мечты просочились в реальность, сыграв злую шутку с его восприятием, выдав желаемое за действительное, нежели в то, что Баффи действительно это сказала.

Саму же Баффи реакция наставника зарядила добрым озорным весельем. Это было действительно по-милому забавно, особенно то, что англичанин переспросил слова, которые, очевидно, и так прекрасно расслышал.

Она протянула ему руку:

«Потанцуй со мной!»

Джайлс смотрел на протянутую ему тонкую руку, на которую падали тени царящего в зале приглушённого полумрака и не чувствовал земли у себя под ногами. Для него в эту секунду не существовало ничего кроме этой руки, все звуки, ощущения и мелькавшие в поле зрения образы будто слились в один общий неразборчивый белый шум, на фоне которого ярким и ослепляющим всполохом сияла заветная ладонь с изящными пальцами. Созерцание бледного запястья подопечной длилось от силы пару секунд, но для Руперта Джайлса они казались вечностью. Ему казалось, что он успел умереть и снова воскреснуть за то время, пока его пальцы всё же решились обхватить ладонь Баффи.

Он не помнил, как она подошла ближе. Он не помнил, как она оказалась в его объятиях. Он не помнил, как его рука оказалась на её талии, а её — на его плече. Но когда его мозг преодолел эту пелену забвения, что топила мужчину в ощущении нереальности происходящего, и он наконец осознал, что с ним происходит, чьё хрупкое тело он ведёт в размеренном танце — его сознание стремительным рывком вышло на новый, неведомый ему ранее уровень.

Он никогда прежде не ощущал себя более живым, чем сейчас. Ему казалось, что в него влилась вся сила мира, вся его мощь и вся его неизмеримая мудрость. Джайлс никогда не думал, что можно чувствовать себя настолько наполненным, целым и подлинным. Он чувствовал себя и девушку, податливо двигающуюся с ним в такт, как вновь, наконец, соединённые части ранее разделённого целого. И это единение делало его таким всемогущим, что Руперт был уверен, шепни ему Баффи сейчас, что она хочет, чтобы он уничтожил для неё и снова возродил эту бесконечную вселенную — он сделает это.

В эту секунду не было ничего, что могло быть ему не под силу. В эту секунду не было ничего, что было ему неизвестно.

Он чувствовал себя богом.

Баффи тоже была всецело погружена в раскрывающиеся в её душе откровения. Она так много слышала о потоке жизни, который волшебным образом увлекает за собой счастливцев, что умеют его чувствовать. Он — та самая загадка, ответ которой она пыталась найти с момента своего возвращения на землю, если не вообще с самого своего рождения. И он — та загадка, которую она никак не могла разгадать, то интуитивное наитие, которое она никак не могла нащупать и почувствовать.

До этого момента.

Как только она попала в руки Джайлса и закружилась в танце ведомая его волей, она почувствовала себя такой по-счастливому беспомощной, что казалось, будто её обнажённая душа открыта и доверчива настолько, что сама вселенная, поражённая этой открытостью, покровительственно взяла на себя ответственность за её сохранность.

Девушке казалось, что что бы с ней ни случилось — это обязательно будет к лучшему.

Ведь жизнь любит её.

Баффи сама не знала, что стоит за этим вдруг проявившимся чувством такого безграничного доверия к миру, но интуитивно ощущала, что фундаментально основано оно было на чувстве доверия к мужчине, ведущему её в эту минуту.

Совсем невинно и искренне, повинуясь вдруг промелькнувшему в её сознании импульсу, Баффи сделала шаг вперед, стремясь оказаться ближе к Джайлсу, чтобы отвоевать для себя его успокаивающее и такое доверительное тепло у воздуха, что был между ними.

Теперь держать руку на его плече, что было так высоко, оказалось не удобно. Поэтому, следуя за тем возвышенным расслаблением, что наполняло всё тело, рука Баффи естественно и невесомо соскользнула наставнику на грудь.

Девушка почувствовала, как в ответ на её жест рука наставника обвила её талию крепче. Расстояние между танцующими стало ещё меньше и теперь уже на груди англичанина оказалась не только нежная ладонь девушки, но и её робко склонившаяся голова.

Баффи поняла, что ей было хорошо. В эту самую секунду ей было хорошо настолько, что у неё даже не было желания анализировать причины этого состояния. Она была спокойна и счастлива и была в этом ощущении настолько устойчива, что принимала его как что-то само собой разумеющиеся.

В противоположном углу зала, там, где вдали от танцующих за кружкой пива бурно обсуждали прошедшие скачки увлечённые участники, стояли Дон и Джереми.

Они оба кивали в ответ на какие-то высказывания товарищей, поддерживая тем самым общий дух беседы, но сами же были всецело поглощены наблюдением за танцующей в медленном танце парой.

«Я думал, он не рискнёт» — задумчиво произнёс Джереми, негромко, так, чтобы слышала его только Дон.

«Он и не рискнул, — отозвалась девушка, что с презрением косилась на алкоголь, но с удовольствием таскала и грызла пивные закуски, — Это Баффи его пригласила»

«Надо же»: зачаровано покачал головой Мей, не в силах отвести глаз от танцующих. Дон разделяла с ним это чувство. Было действительно что-то притягательно волшебное в этой паре. Их умиротворённое единение было настолько хрустально чистым и правильным, что казалось, что сам воздух звенит и искрится вокруг них, заряженный энергией их бьющихся в такт сердец.

Джереми и Дон были недалеко от входа заведения. Каждый раз, когда кто-то входил в дверь, они невольно поворачивались на её звук, бросая короткие взгляды на прибывших гостей. Как правило, их внимание не задерживалось на этом даже секунду, но вдруг в здание вошёл человек, на которого ребята тут же отреагировали с тревожным интересом.

В дверях появился Алан.

Джереми вытянул шею, чтобы убедиться, что зрение его не подвело. Действительно, это был Алан Браун, который выглядел очень напряжённым и встревоженным.

Глаза парня лихорадочно блуждали по залу, пытаясь кого-то отыскать и как только ему удалось разглядеть в темноте безмятежно танцующую истребительницу в объятиях её наблюдателя, взгляд Алана тут же зажегся целенаправленной решимостью, и он двинулся прямо к ним.

Увидевшего это Джереми охватила паника. Мысль о том, что та нежная гармония, что царила между его другом и девушкой в его руках будет разрушена, вызвала у него боевую решимость сберечь их умиротворённый покой во что бы то не стало.

Джерри без раздумий ринулся вперед, пробираясь через толпу, для того чтобы помешать Брауну.

«Алан, малыш, — лавируя между танцующими парами, Алан вдруг почувствовал, как кто-то крепко схватил его за плечи, — А ты куда?»

Увидев перед собой Джереми, брюнет вцепился в него ответной хваткой и выдохнул с явным беспокойством:

«Мистер Мей! Вы тоже здесь, какая удача…»

Джереми, который сейчас был к Алану совсем близко, вдруг напрягся. Заглянув в глаза парню он понял, что к истребительнице его направляла не ревность и желание разлучить её с наставником, а что-то совершенно другое.

Браун был не на шутку встревожен. Его широкая грудь вздымалась в бешенном темпе, будто он очень долго и быстро бежал, а в глазах застыл скованный холодным самоконтролем сильнейший испуг.

— Алан, мальчик, что произошло?

— Кливленд, мистер Мей. Наши опасения подтвердились.

Джереми застыл в немом оцепенении. Он понимал, о чём говорит ему Браун. От погружения в свои эмоции его отвлёк сам Алан, который воспринял молчание собеседника как разрешение продолжить свой путь и двинулся вперед.

— Куда ты? — вцепился в брюнета ещё крепче Джереми, не дав ему двинутся с места.

— Мне срочно нужен мистер Джайлс, сэр. И Баффи. Дело очень серьёзное, мне необходимо сообщить обо всём им, это приказ Совета.

В ответ на это Джереми вцепился в Алана с такой силой, что это красноречивее всего сообщило ему, что его никуда не отпустят.

— Не сейчас, Алан, — прошипел Мей в лицо молодому человеку, после чего перевёл взгляд на танцующую пару и его голос окрасился тихим отчаянием: — Пожалуйста, только не сейчас.

Браун проследил за взглядом старшего товарища, и поглядев на танцующих, наконец, не в азарте розыска, а в осмысленном анализе, вдруг заворожено замер. Прошло ещё мгновение, он ощутимо обмяк в руках Мея и отчего-то тяжело вздохнул.

— Я вас понял. — сказал он, в его глазах читалось согласное, но необычайно грустное понимание. — Вы абсолютно правы.

Почувствовав в парне смирение гораздо большей силы, чем он мог ожидать, Джереми невольно проникся к нему сильнейшим сочувствием:

— Пойдём, — приобнял Мей задумчивого Алана. — Пойдём со мной, душно здесь. Выйдем на воздух, и ты мне всё расскажешь, ладно?

С этими словами мужчины покинули зал под внимательным взглядом Дон, которая хоть и не слышала слов, сказанных ими друг другу, но прекрасно читала эмоции на их лицах.

* * *

Время было уже поздним, когда зал постепенно начал пустеть, покидаемый гостями семейными или теми, кто предпочитал лечь спать пораньше.

Джайлс ушёл за машиной, Баффи и Дон вышли на улицу. Истребительница вдохнула приятный прохладный воздух, будучи ещё в приятном трепетном хмелю от прошедшего дня и вдруг спросила:

— А где Джереми? — повернулась Баффи к сестре, припоминая, что весь вечер Мей и Дон провели так или иначе около друг друга, но сейчас мужчины в поле зрения не наблюдалось. — Куда он пропал, он не поедет с нами?

— Нет, — отозвалась младшая Саммерс как-то не по весёлому тихо. — Он уже уехал.

Дон не стала уточнять, с кем именно уехал их друг, хоть и осознавала, что её сестра имела право знать о том, что Алан был на празднике и искал её.

— Ну ладно…

Баффи почувствовала тень недосказанности в словах сестры, но сейчас ей было так хорошо, что не хотелось насильно вгрызаться в чью-то голову, в поисках утаенных фраз. Истребительница лишь ласково погладила сестру по голове и заправила ей за ухо блестящий тёмный локон. Дон улыбнулась в ответ: почему-то ей подумалось, что её старшая сестра, в моменты счастливого спокойствия, своей утончённой ласковостью необычайно похожа на маму.

«Ой! — вдруг взвизгнула младшая Саммерс, что-то вспомнив. — Мой шарф, я оставила его на подоконнике… Я сейчас, Баффи, подождите меня!»

Дон шмыгнула обратно внутрь здания, оставив истребительницу на крыльце в одиночестве.

Баффи подняла голову к небу, чтобы посмотреть на звёзды, что так красиво мерцали на тёмном небе, как вдруг почувствовала перед собой мелькнувшую тень какого-то силуэта.

Опустив голову, Баффи подпрыгнула, невольно охнув: перед ней, похожая на приведение из-за своего белого платья, стояла Зедекия.

Истребительница поблагодарила Бога за то, что Зедекия обладала весьма миловидным и приятным лицом, что хоть как-то облагораживало её зловещий на фоне темноты образ.

Кое-как умерив своё резко сбившееся от испуга дыхание, Баффи улыбнулась:

— Зедекия, я не слышала, как ты подошла. Здравствуй…

Но ведьма не дала девушке договорить, перебив:

— Она уже близко, Баффи.

Истребительница не понимала, о чём говорит ей колдунья, но её озадачило, с каким трепетным благоговением та выделила слово «Она».

— Кто она? Кто близко, Зедекия?

В верхушках деревьев вдруг тревожно зашумел ветер.

Ведьма подошла ближе и протянула что-то лежавшее на её ладони:

— Она.

Баффи опустила взгляд и увидела в бледной руке загадочной колдуньи послушно, лежавшую несмотря на бушующий ветер, карту.

Истребительнице не потребовалось много времени, чтобы узнать её. На картинке костлявая всадница в чёрных латах, с голым черепом и пустыми глазницами, ехала верхом на белом коне, что шёл своими тонкими и худыми ногами прямо по расстилающимся на земле бездыханным телам.

«XIII аркан. Смерть»

Только увидев эту карту в руках ведьмы, истребительница почувствовала, как волосы зашевелились у неё на голове.

— Нет-нет-нет, не надо! — отрыгнула от ведьмы Баффи в испуге, но вдруг спустя мгновение её эмоции сменились на более спокойные. Она вспомнила слова своего наставника и её будто осенило: — Нет, постой… Смерть — не значит смерть, это трансформация, я помню…

— Смерть трансформирует, это чистая правда. Это он научил тебя... — произнесла Зедекия зачарованно и погладила Баффи по голове, по тому месту, где ещё совсем недавно в танце прижималась к ней щека наблюдателя. — Он правильно научил… Но ты всё равно многого не знаешь, Баффи... Но ты узнаешь. Совсем скоро, — Зедекия вложила свою карту в ладони истребительницы. — И она поможет тебе…

— Узнать? Что узнать? — вручив карту истребительнице Зедекия начала отдаляться и Баффи пришлось повысить голос, чтобы докричаться до удаляющейся под вой ветра ведьмы: — Что узнать, Зедекия?

Колдунья в белом платье остановилась в нескольких шагах от истребительницы и беззвучно прошептала одними губами ответ, который Баффи всё равно услышала, так как он прозвучал голосом Зедекии прямо в её голове:

«Себя»

Потрясённая девушка так и смотрела на призрачный силуэт перед собой, как вдруг где-то сзади послышалось звонкое:

— А? Баффи, ты это мне? — сжимая свой шарф в руках к сестре подоспела Дон. — Ты со мной разговариваешь?

Истребительница растерянно обернулась на сестру, а затем снова на Зедекию, но той уже на улице не было, она растворилась так же внезапно, как и появилась, а на месте, где она стояла мгновение назад, уже играли жёлтые всполохи от фар подъезжающей машины Джайлса.

Баффи торопливо спрятала подарок ведьмы за складками наброшенного на плечи платка и улыбнулась сестре:

— Нет, это я не тебе. Пыталась подозвать к себе белку, их здесь куча шныряет по соснам, я подумала, может они ручные. Поехали?

— Поехали, — отозвалась удовлетворённая ответом сестры шатенка и протянула ей вяленую пивную колбаску, прихваченную на обратном пути: — Будешь?

Взглянув на сестру, что стояла с вяленной колбасой в руках, Баффи невероятно развеселилась, позабыв даже о этом загадочном разговоре, что случился между ней и ведьмой. В Дон, благодаря её возрасту, необыкновенным образом уживались два человека: роскошная и очень красивая юная девушка, что обладала всем самым прекрасным, чем могла обладать женщина, и в тоже время смешной и непосредственный ребёнок, не имеющий и намёка на наличие у себя тонких дамских манер.

Отвлёкшись на Дон Баффи решила не погружаться слишком сильно в анализ того, что сказала Зедекия. Она решила, что подумает об этом позже, а пока она намерена впитать в себя все мгновения этого чудесного дня, не отвлекаясь на тяжёлые мысли.

— Так ты будешь или нет?

Этот уточняющий вопрос, заданный младшей Саммерс с насупленностью от нетерпения, лишил Баффи всех сил сдерживаться и она громко рассмеялась. Истребительница, под осуждающий и непонимающий взгляд Дон, направилась к Джайлсу, что уже ждал их у машины, как вдруг развернулась и выхватила всё-таки у сестры предлагаемое ею угощение.

* * *

Этой ночью истребительница провалилась в сон, как только её голова коснулась подушки. Полный впечатлений и активности день наградил девушку уютной и умиротворённой усталостью. Она даже не стала делать записей в своём дневнике, решив лучше потратить время перед засыпанием на погружение в воспоминания о самых приятных моментах. Но даже на это ей не хватило сил: стоило ей только прилечь, как её сознание тут же растворилось в чарующей и вязкой темноте сна, успев только показать самый яркий эмоциональный всполох — танец с наблюдателем, и с мыслями о нём Баффи уснула.

Когда её тело абсолютно расслабилось, а разум был спокоен и чист, истребительница ощутила, как к безмятежному штилю её сознания подкатывают клубы ещё не сформированных образов, от которых вдруг повеяло прохладной тревогой.

Баффи снился сон.

Стояла ватная и плотная тишина, такая, что давила на барабанные перепонки и заставляла испуганно озираться по сторонам, в надежде зацепить своё внимание хоть за что-то ясное и чёткое. Но глазам тоже не посчастливилось найти опоры: вокруг клубился густой и серый туман, из-за которого Баффи не могла видеть ничего дальше вытянутой руки.

Девушка сделала пару несмелых шагов свозь мутную пелену, как вдруг остановилась, услышав вдалеке приближающийся звук, расползающийся вибрацией по земле. Это была трёхкратная дробь лошадиных копыт, что были всё ближе и ближе.

Вдруг перед глазами мелькнуло что-то светлое.

«Энигма!» — вскрикнула девушка, узнав в промелькнувшей в тумане тени белую лошадь. Это действительно была она: обогнув истребительницу по кругу она вновь растворилась в тумане.

Баффи двинулась вслед за ней, не желая снова потерять что-то узнаваемое в этой серой безликой пелене.

Где-то впереди послышалось хриплое и почти рычащее лошадиное ржание. Зацепившись за этот звук, как за последнюю надежду, Баффи бросилась со всех ног в его сторону.

Спустя секунду, этот жуткий отчаянный звук раздался прямо у девушки над головой — из тумана снова выбежала Энигма, но выглядела она иначе, чем пару секунд назад и приблизилась совсем бесшумно, не издавая своими копытами характерного стука. Она выглядела так, как в первый день своего приезда в Вестберри: её грива была спутанной и грязной, как и шкура, покрытая шрамами и кровоточащими ранами. Кобыла пронеслась совсем близко, чуть не сбив истребительницу с ног и снова исчезла.

Баффи металась по кругу, чувствуя, как к ней подкрадывается холодное и безысходное отчаяние.

Вдруг, Баффи снова услышала удары копыт: в слегка рассеявшемся тумане снова показалась Энигма. Та самая, которую она увидела первой: с круглыми и блестящими белыми боками, с бледными и почти незаметными зажившими шрамами и красивой развивающееся на ветру гривой. Именно такой Энигма была сейчас наяву, после месяцев ухода и реабилитации. Лошадь скакала уверенным и ровным галопом где-то вдалеке и приглядевшись, Баффи различила, что на этот раз, кобыла была не одна — она несла на себе всадника.

Им был рыцарь, чьи доспехи, закрывающие его полностью, не выдавая даже глаз, отзывались металлическим эхом в такт лошадиных шагов.

Увидев его Баффи отчего-то невероятно обрадовалась, почувствовав щемящий восторг, будто она встретила старого друга.

Но от приятных чувств её отвлёк вновь раздавшийся вдалеке звук, который всё меньше походил на лошадиное ржание, а больше на жуткий клокочущий хрип.

Девушка обернулась: из тумана выехал ещё один всадник. Он был облачён в непроглядно чёрные одежды, а за его спиной развивался такой же черный длинный плащ, плывущий по воздуху так, словно он был соткан из тех же нитей, какими плетут свои ловушки чердачные пауки. Из шлема с открытым забралом виднелся жёлтый череп с пустыми зияющими глазницами.

Присмотревшись, Баффи с удивлением заметила, что под вторым всадником тоже была Энигма, та самая, что вызывала самые жуткие чувства: теперь ещё и шрамы на её теле превратились в кровоточащие раны, такие воспалённые и багровые, словно нанесены они были мгновение назад.

При виде всадника в чёрных латах на изувеченной лошади Баффи испытала неподдельный сковывающий ужас. От него веяло темнотой и холодом, как от свежевыкопанной могилы. Сердце девушки сжалось в болезненном испуге, ей стало ясно — тёмный всадник во весь опор несётся прямо на неё.

Истребительница беспомощно заметалась в густом тумане и бросилась прочь, не разбирая дороги. Её гнал страх такой силы, что она ощущала себя существом самым мелким и ничтожным в мире, жизнь которого зависит от чьей-то чужой воли. Животный страх сковал всю её истребительскую ловкость и пробежав пару десятков метров, Баффи запуталась в ногах и рухнула на землю.

Удар привёл её в чувство и вдруг на неё снизошла отрезвляющая и стойкая решимость — она не будет убегать от судьбы, а примет рок, что несёт ей Смерть, сидящая в седле. Теперь Баффи не сомневалась, что это была именно она.

Но когда девушка, набравшись смелости, подняла глаза, чтобы взглянуть на чёрного жнеца, она поняла: его целью была не она. Ею был рыцарь, который двигался ему навстречу. Баффи лишь стояла у них на пути.

Это было похоже на рыцарский турнир: всадники неслись во весь опор друг на друга и только сейчас истребительница разглядела в костлявых руках чёрного всадника длинное и острое кавалерийское копьё.

Взглянув на рыцаря Баффи с ужасом поняла, что он был безоружен.

Всё что было у него — это полный до краёв кубок, блестящий металл которого он крепко сжимал в своей левой руке.

Расстояние между оппонентами неминуемо сокращалось, а Баффи, оценив шансы безоружного рыцаря, всхлипнув от вдруг невольно вырвавшихся рыданий, бросилась вперёд.

Ей хотелось во что бы то не стало остановить то что происходит, вмешаться в этот неравный бой с заведомо известным исходом, но чем быстрее она бежала, тем больше растягивалось и увеличивалось расстояние между ней и всадниками.

Баффи бежала задыхаясь от слёз, но не теряя крупиц надежды, ровно до того момента, как всадники оказались совсем близко к друг другу и слились в оглушающем столкновении.

Послышался звонкий звук разрываемого металла, такой отчаянный, что Баффи казалось, что с этим звуком оборвалось что-то в её сердце: чёрное копьё пробило серебряные доспехи рыцаря, пронзив его насквозь.

«Нет!»

Баффи не узнала свой голос, что вырвался из её груди.

Выбитый из седла сокрушительным ударом рыцарь рухнул на землю. Девушка бросилась к нему и на этот раз пространство не искажалось, отдаляя её от цели.

Чёрный всадник же, сразу после удара растворился в воздухе, превратившись в клубы тумана, как и его изуродованная лошадь.

Истребительница подбежала к рыцарю безжизненно лежавшему на земле, около которого обеспокоено кружила потерявшая седока кобыла, и рухнула перед ним на колени.

Девушка, борясь с застилающими глаза рыданиями смотрела на зияющую дыру в доспехах рыцаря и таяла словно свеча в плавящем её душу отчаянии. Она попыталась снять с рыцаря тяжелый стальной шлем, но всё никак не могла зацепиться за его край.

Её не прекращаемые отчаянные попытки прервала облачённая в латы рука. Она поднялась, вобрав в себя последние силы своего хозяина и протянула девушке кубок, который всё так же крепко сжимала.

Баффи изумлённо посмотрела на блестящую чашу, из которой, несмотря на всё произошедшее не расплескалась ни единая капля. Она робко приняла протянутый ей кубок, взяв его в руки так осторожно заботливо, словно он был не стальной посудой, а живым обнажённым сердцем и взглянула на водную гладь, плескавшуюся у самых краёв.

Заглянув в стальной кубок Баффи увидела в нём своё отражение. Она долго и зачаровано смотрела на него, будто оно было чем-то неожиданным для неё, открывающим ей какое-то затаённое раннее откровение, как вдруг рука рыцаря, что отдал свои последние силы, безжизненно рухнула на землю.

В ответ на это из глаз истребительницы полились неудержимые крупные слёзы, что, скатываясь с щек, падали вниз, в том числе и в безмятежную гладь полного до краёв кубка.

И тут Баффи проснулась.

Оказавшись в реальности, Баффи села на кровати и потянула руки к лицу, чтобы потереть сонные глаза. Как только она коснулась своего лица, то тотчас же одёрнула руки в испуге: оно было мокрым от слёз, будто истребительница рыдала не во сне, а наяву.

Девушка соскочила с постели: первым её желанием было предать своё воспалённое лицо освежающей прохладе. Она направилась в сторону ванны, прихватив с собой своё одеяло так как знала, что в кровать она уже не вернётся — ей необходимы был воздух и пространство.

Терраса, которая встретила свою гостью темнотой и стрекотанием цикад, всегда была готова дать приют босоногой истребительнице, сбегающей от своих назойливых сновидений. Баффи подумала о том, как давно она не обращалась за помощью к этому месту — ей уже долгое время снились хорошие и добрые сны. Кошмары оборвались тем сном о чудесном спасении истребительницы подхватившими её руками и больше не беспокоили её.

До сегодняшнего дня.

Баффи подошла к своему креслу, что было убрано Ксандром ещё летом, во время его плотнических работ, в самый угол террасы, и закутавшись поплотнее в одеяло, забралась на кресло подобрав под себя колени.

Каким странным был этот сон. Самым странным из всех, что ей снились.

Не сложно было догадаться, что он связан с тем, о чём говорила Зедекия. Казалось, будто в этом туманном сюжете схлестнулись две фигуры, изображённые на картах, что подарила ведьма девушке в разное время: Рыцарь Кубков и Госпожа Смерть.

Баффи не знала, что сулил этот сон, но свербящая внутри тревога подсказывала ей, что над Вестберри тёмной тучей сгущается какая-то угроза.

И эта угроза уверенно тянет свои руки к горлу того, кого подсознание девушки рисует как Рыцаря Кубков.

Подумав об этом Баффи подпрыгнула на месте в леденящем душу осознании: Алан не пришёл сегодня на праздник не просто так, его действительно задержало что-то поистине серьёзное.

Голова истребительницы тут же налилась пульсирующей болью. Она уже готова была поддаться тихой разрушающей нутро панике, как вдруг её отвлек огонь жёлтых фар, что заметался вдалеке. Послышался шелест колёс по мелкому гравию и Баффи поняла, что автомобиль съехал с трассы на единственную прилегавшую к ней здесь дорогу — дорогу к этому дому.

Девушка было подумала. Что кто-то просто заблудился, но вдруг раздавшийся скрип входной двери убедил её в обратном.

Из дома вышел Джайлс. Баффи плохо видела его лицо в тусклом лунном свете, но точно разглядела то, что её озадачило: он был одет совсем не по-домашнему и в нём не читалось и тени сонливости, какую ожидаешь от человека в это позднее время. Напротив, он был крайне напряжён и даже взвинчен — таким истребительница видела его крайне редко.

Наблюдатель не заметил Баффи в темноте её угла, а та не решилась заявить о себе, решив остаться не замеченной.

Тем временем машина уже подъехала к воротам и из неё вышли двое.

Англичанин направился навстречу тёмным силуэтам, а Баффи, спрятавшись за перегородкой, напряжённо смотрела ему вслед, пытаясь понять, что же за сцена разворачивается у неё перед глазами.

«Мистер, Джайлс, я…»

В одной из фигур Баффи узнала Алана, именно ему принадлежал этот голос, что не успел договорить своих слов — Руперт схватил его за ворот куртки и притянув парня к себе злобно прошипел: «Тихо». Отпустив Брауна Джайлс двинулся к гаражу, который был пустым, так как сегодня наставник оставил машину на улице, кивнув Алану и его спутнику, приглашая идти следом.

Когда мужчины тронулись, в блеснувших в лунном свете волосах второго человека Баффи узнала шевелюру Джереми.

Истребительница заёрзала на месте. Происходило что-то крайне важное.

Она не могла допустить, чтобы этот ночной сбор требующий приватности прошёл без её ведома, поэтому когда все трое скрылись в стенах небольшого кирпичного домика, тихонько выскользнула из своего одеяла и поспешила вслед за ними, осторожно ступая босыми ногами по прохладной осенней земле.

Когда Баффи оказалась совсем близко, она села под окном, прильнув к холодной каменной стене и притихла, вслушиваясь в разговор, начало которого она не застала.

Первое, что удалось различить её слуху, это звук приглушённой борьбы, сопровождавшийся разражённым шипением Мея:

— Да успокойся ты! Дай ему сказать, Руперт!

— Успокойся? Ты говоришь мне успокойся?

Услышав тон наблюдателя девушка не на шутку встревожилась. Ведомая взволнованным любопытством она позволила себе осторожно заглянуть в маленькое окно.

В слабом свете одинокой лампочки напротив друг друга стояли Джайлс и Алан, смотревшие друг на друга со сдержанным враждебным вызовом. Между ними стоял Джереми, словно пытаясь погасить собой искры взаимного неприятия оппонентов, чтобы не дать им разгореться.

— Мистер Джайлс, — начал Алан так осторожно, будто ступал по минному полю. — Вы прекрасно осведомлены о последних событиях в Кливленде…

— Ни мне, ни моей истребительнице нет дела до Кливленда, — перебил того наблюдатель. — Подобные вспышки активности в местах расположения адской пасти не редкость. Совет прекрасно умеет подавлять их проявления, в истребительницах дефицита нет. Почему вы здесь?

Руперт прекрасно понимал, что если Совет распорядился связаться именно с ним на это были какие-то веские причины. Он понял это как только снял трубку своего телефона, что звонила глубоко за полночь и услышал напряжённый голос Джереми, что лаконично бросил: «Руперт, надо поговорить. Срочно».

Но несмотря на полное понимание, он до последнего продолжал отрицать происходящее. Наблюдатель знал, что если звонят ему, значит разговор пойдёт о его истребительнице. От осознания этого Руперта накрыл леденящий душу страх такой силы, что психика не смогла с ним справится иначе как преобразовав этот ужас в яростный ослепляющий гнев, который сдерживать становилось с каждой секундой всё сложней.

— Я понимаю, что вас не волнуют события, происходящие за океаном, но причина обеспокоенности Совета не в вспышке адской пасти Кливленда, Мистер Джайлс, а в том, что её вызвало, — судя по нарастающему напряжению в голосе Алана, он тоже был не в восторге от этого разговора. — Наши опасения подтвердились: активизирован мощнейший энергетический центр, питающий тёмную магическую силу. И этот центр здесь.

— Стоунхендж. — выдохнул свою догадку наблюдатель и задумчиво притих.

Алан сдержано кивнул в ответ на замечание англичанина, после чего продолжил:

— Вы наверное слышали о осквернении камней Стоунхенджа, что произошло этим летом?

— Читал в газете, — отозвался наблюдатель. — Было написано, что какие-то вандалы испачкали камни порошковыми красками…

— Верно. Но это были не краски, а зачарованные тёмно-магические порошки и произошёл инцидент не в абы какой день, а в день летнего солнцестояния.

— Обряд. — кивнул Джайлс и казалось, что каждая озвученная им догадка отбирает у него силы — с каждым словом он становился всё удручённее.

— Джайлс, дело крайне серьёзное, — вступил в диалог Джереми, чьё жизнерадостное лицо сейчас выглядело непривычно хмурым. — Если не Стоунхендж не прекратит свою активность, последствия будут огромными. Времени у нас мало, мы должны успеть до Мабона*, если мы не управимся, то этот праздник жатвы полностью оправдает своё название…

— Остановить активность Стоунхенджа не так-то просто, Джереми, — рыкнул Руперт, который чувствовал, как назидательные речи его собеседников давят на его вдруг разболевшуюся голову, — Ты прекрасно знаешь предания, добраться до энергетического центра камней под силу только Избранному и только Избранный может…

На этих словах сердце Руперта пропустило удар. Он вскинул голову на окружавших его мужчин и по их вдруг виновато опустившемуся взгляду понял, что догадка, пронзившая его нутро словно холодный кинжал, оказалась верна.

Они нашли для себя Избранную. Они хотят отправить на это дело Баффи.

«Сукин ты сын»

Джереми, был рад, что заблаговременно занял место между Джайлсом и Брауном — будь он на метр дальше, не успел бы броситься на своего товарища, чтобы остановить вспышку его неконтролируемого гнева.

— Да ты можешь представить себе, на что ты её отправляешь? Ты знаешь, через какие испытания ей придётся пройти? Что с тобой, чёрт побери, Алан?! Ты же влюблён в неё! Как ты можешь так с ней поступать? Она ведь доверяет тебе!

Джереми удалось спасти Брауна от нападения разъярённого наблюдателя, повиснув на нём всем своим весом и заблокировав его руки, но это не защищало Алана от брошенных в отчаянии Рупертом слов.

— Я понимаю ваши эмоции, мистер Джайлс. — сдержано отозвался мужчина стараясь сохранить в лице и голосе последние капли самообладания.

— Да что ты можешь понять, бесчувственный ты подонок!

Алану стало действительно больно от этих слов. Он не был бесчувственным, в его голове до сих пор отзывались гулким болезненным эхом сухие указания Совета, в которых он с ужасом для себя услышал имя дорогой его сердцу девушки. Но как человек хорошо понимающий ситуацию он знал, что справиться с этим только Баффи. Она единственный человек во всём мире, кто оправдывал своё громкое звание Избранной и спасал мир от гибели не один раз.

— Вы ошибаетесь мистер Джайлс, — дрогнувшим голосом отозвался брюнет. — Не стоит думать, что мне не больно от того что происходит. Но я умею сохранять разум и умерять свои чувства, когда разговор идёт о судьбе всего человечества.

Сказанные с напряжённых холодом слова Алана подействовали на наблюдателя с обратным своему холоду эффектом — он в секунду воспламенился ещё больше.

Благодаря своей английской учтивости Алан не добавил к своим словам колкое «в отличии от некоторых», но Джайлс прекрасно прочитал это по его тону. Больше всего злило наблюдателя, что этот упрёк был абсолютно справедливым.

Тем временем, за этим пылким ночным разговором наблюдала Баффи.

Она привалилась к холодной каменной стене и впитывала в себя долетающие до неё слова. Она не чувствовала ни страха, ни досады, лишь одно тонкое и полупрозрачное ощущение дежавю накрывало её. Второй раз за этот вечер.

Сцена, что разворачивалась за этой каменной стеной напомнила ей тот день, когда она случайно подслушала разговор Джайлса и Ангела. На таких же повышенных тонах они обсуждали пророчество, которое предвещало истребительнице смерть от рук Мастера.

Девушка помнила свои чувства, которые она испытала тогда — её сердце разрывалось от обиды и страха. Ей казалось, что она жертва чьей-то злой и очень изощрённой шутки, словно сама жизнь издевалась над ней, отыгрывая на девушке всю несправедливость мира.

Сейчас же она не испытывала ничего и близко похожего. Её душа была полна снисходительным принятием и только одна мысль сквозила в её пустом и безразличном разуме: она думала о том, каким странным был сегодняшний день, богатый на призраки прошлого. Казалось будто судьба специально проигрывает перед ней сцены былых лет, желая чтобы девушка отыскала в них новые для себя смыслы.

Но какие?

— Мистер Джайлс, услышьте меня! — пытался достучаться до ослепшего от гнева наставника Алан. — Баффи не угрожает ничего ужасного! Неужели вы думаете, что я бы посмел хотя бы заикнуться о деле, которое было бы для неё фатальным? Вы знаете защитные свойства камней Стоунхенджа — это ничто иное как проверка на чистоту души и ясность помыслов. Там не будет смертельных драк или кровопролитных битв…

— Хранители насылают на вошедшего в подземелье кошмары, Алан! Они вытаскивают из его подсознания самые большие страхи и заставляют столкнуться с ними! Ты в своём уме? Ты знаешь сколько всего Баффи пришлось пережить? Ты знаешь сколько боли в её душе? Это испытание убьёт её!

— Вы не верите в свою истребительницу, мистер Джайлс. — сказал Алан с упрёком. — А я верю. Да, ей пришлось пережить многое, но она смогла пережить то, что не под силу пережить никому другому. И это сделало её сильнее. Я уверен на все сто процентов, что силы её духа и моральной крепости хватит с лихвой для этого испытания. Она особенная, она избранная, её ведёт само проведение! Вы думаете это совпадение, что она оказалась здесь в это время? Разве случайность, что Избранная оказалась в этом самом месте именно тогда, когда она так нужна? Неужели вы не понимаете, что это Судьба?

— Никакая это не судьба, Алан Браун! — взревел наставник не своим голосом, заставив Джереми вновь уцепиться за его плечи. — Это я привёз её сюда! Я! И только я знаю, что на самом деле творится у неё в душе! Только я знаю, каково её ментальное состояние! Да пусть весь мир катится в ад, я не пущу её на испытание, в котором у неё нет ни малейшего шанса!

— Мистер Джайлс! — рявкнул Алан потеряв своё самообладание. — Вы не слышите меня! Мы должны обезвредить Стоунхендж, если мы не сделаем этого, то именно тогда нас ждут настоящие проблемы! В особенности они ждут Баффи. Активность демонов активизируется во всём мире с адской силой. Вы думаете, когда мир захлестнёт ад вам удастся удержать её? Думаете она отсидится в окопе? Да чёрта с два, вы сами знаете, что этому не быть! Своей опекой вы обрекаете её на страдания в будущем и лишаете её возможности обезвредить зло в зачатке сейчас! Кто из нас изверг после этого, мистер Джайлс? Я или вы?!

Выплеснув на наставника всё своё накопленное напряжение, Алан немного успокоился и добавил уже более ровным голосом:

— Как бы то ни было, мистер Джайлс, — сказал брюнет с нотками примеряющего сочувствия. — Я приехал сюда, под покровом ночи и разговариваю с вами, а не исполняю данный мне приказ говорить напрямую с истребительницей, только потому что доверяю вам и верю в вашу мудрость и благоразумность. Прошу вас, возьмите себя в руки и осознайте наконец, что стоит на кону.

Прорвавшаяся наконец из Алана искренность сработала лучше, чем те витиеватые высокопарные слова, что были сказаны раньше. Мей почувствовал, как неистово рвавшийся из его рук наблюдатель обмяк словно разом потеряв все свои силы.

— Алан, — позвал Руперт необыкновенно подавленным голосом, в котором затаилась отчаянная мольба. — Алан, я прошу тебя, дай мне время. Обещай, что ты ничего не скажешь Баффи. Я сам скажу ей, но дай мне время. Хотя бы один день Алан, прошу тебя…

Алан напряжённо молчал, а Джереми вдруг невольно выпустил друга из рук, с болью осознав одну вещь:

Алан любил Баффи, он искренне и безоглядно восхищался ей. Он был словно путник, что встретил на своём пути восхищающее его чудо. Он был как ботаник, что отыскал прекрасной красоты редкий цветок, богато цветущий и невероятно редкий.

Он любовался этим цветком и восхищался им, но он совершенно не знал того труда, какой пришлось приложить человеку, что вырастил этот цветок. Он не знал, сколько крови пролилось этим человеком, что резался о шипы этого цветка, но продолжал заботится о нём.

Алану никогда не понять Джайлса и ту боль, что он испытывает, перейдя от яростного отрицания к мольбам и торгу.

— Времени у нас нет, мистер Джайлс…

— Алан, — в глазах Руперта сверкнуло что-то настолько уязвимое и обнажённое, что Браун невольно испугался остроты и силы этого откровения. — Пожалуйста, хотя бы до утра.

Джайлс цеплялся за последние соломинки надежды слепо веруя, что он обязательно что-нибудь придумает. Он перевернёт все книги, вытрясет душу из всех ведьм в округе, но он найдёт другой способ спасения мира. Если ему не удастся, то он спрячет Баффи, вывезет её из города, из страны, отправит её на другой конец света и пойдёт к камням сам, пусть даже это будет стоить ему жизни. Только бы ему дали время.

— Хорошо, мистер Джайлс, делайте, как считаете нужным, я доверяю вашему опыту и благоразумию. Я свяжусь с вами завтра.

Руперт облегчённо вздохнул. Данные ему часы казались ему сейчас самым огромным подарком, дарующим надежду на лучший исход. Он ещё не знал, что наличие времени в его руках не более чем иллюзия — в окне, на фоне темноты, мелькнула светлая тень и дверь гаража, в котором они укрывались, вдруг распахнулась.

На пороге в своей забавной белой пижаме стояла босоногая Баффи.

Она видела какими одинаково удивлёнными были лица мужчин при её появлении и какими различными друг от друга эмоциями они окрасились спустя мгновение.

Джереми грустно, но всё же по-доброму улыбнулся ей. Алан смотрел на неё обрадованно и восхищённо, а лицо Джайлса исказила такая боль, словно его сердце пронзили раскалённым клинком.

— Бона сэра, синьорина! — выпалил самое глупое, что пришло ему в голову Джереми и улыбнулся. Своей способностью разбавлять глупостями напряжённую обстановку он напомнил истребительнице Ксандра.

Баффи улыбнулась в ответ и сказала голосом необычайно спокойным и ровным, так, словно этот разговор только и ждал, когда она к нему присоединится:

— Ты что-то говорил о каких-то камнях, Алан? Томная Англия перестаёт быть томной? Кажется, намечается веселье, для истребительницы появилась работёнка, а?

Брюнет расплылся в растерянной, но всё же счастливой улыбке, а Джайлс который до последнего надеялся, что его подопечная не услышала ничего конкретного, теперь, убедившись в обратном, окончательно поник и отвернулся к стене, чтобы скрыть от девушки свою глубочайшую уязвлённость и скорбь.

«Баффи! — вдруг воскликнул Алан и кинулся в девушке. — Ты же совсем босая, иди сюда!»

С этими словами он подхватил её на руки и вместе они покинули пустое и прохладное помещение гаража, оставив в нём храбрящегося, но всё же понурого Джереми и его друга, что смотрел в одну точку перед собой и выглядел пугающе отрешённым.

Мей подошёл к Джайлсу и положил руку на его плечо.

Казалось, что сознание англичанина погрузилось во тьму, как здание, в котором от всплеска энергии взорвались все лампочки. Казалось, оно не имело ни одной сформированной мысли, но на самом же деле, именно сейчас его мозг обрабатывал информацию с дико развивающейся скоростью.

Именно теперь, когда Баффи всё узнала и горло Руперта сжала неизбежная безысходность, он с поразительной ясностью осознал для себя свою дальнейшую тактику.

В его голове начал вырисоваться план того, как он может помочь истребительнице в её миссии. Он обдумывал это план с мрачным принятием и холодной фатальной решимостью — его не пугала даже цена, которую он заплатит.

Мабон — языческий праздник, который возник почти две тысячи лет назад у кельтов, населявших Британию и Северо-запад Европы. Один из праздников Колеса года, отмечающийся в день осеннего равноденствия (21 — 23 сентября).