Город из Лепестков Хризантем: Вода (гет)

— Спит! — шепотом произнес он. — Я слышу, как она похрапывает во сне. Пошли.

Мы, стараясь не шуметь, пошли по пустым и еще спящим коридорам дома. Иши уверенно вел меня, даже не останавливаясь если нам на пути попадалась развилка.

— Слуги скоро проснутся, и тебе лучше вернуться в свою комнату побыстрее. Я уже слышу, как они ворочаются в постели, — констатировала Иши, и я заметила, как его уши то поворачиваются в разные стороны, то встают торчком.

— У тебя хороший слух, Иши! — удивленно произнесла я.

— Это мне от мамы такие чувствительные уши достались, — отмахнулся Иши. — В детстве бывало, что от лязганья посуды на кухне я не мог уснуть и все время плакал, пока отец не приказал мыть посуду, только тогда когда я буду заниматься музыкой или с ним на прогулке. Стало полегче, но не очень. Со временем мне пришлось самому учить себя не слушать всех громких звуков. Возводить, так сказать, невидимые стены вокруг. Так я стал хоть спать спокойно, но все равно иногда такой слух очень мешает. А, вот и пришли.

Иши отодвинул раздвижную дверь, ведущую в нашу комнату. Ита все еще спала, развалившись звездой на матрасе, да пускала слюни в маленькую подушку.

— Спасибо тебе еще раз за подарок и за то, что спас меня, — я улыбнулась, а потом низко поклонилась Иши.

— Нет! — с гордостью достойного мужа произнес Иши. — Это я должен тебе благодарить, что наставила меня на путь истинный, а то бы я так и дальше плутал был в грезах своих заблуждений.

После этого чересчур на мой взгляд поэтического восклицания Иши поклонился мне. Я замешкалась со входом в комнату и вдруг создала волнующую ситуацию, которая быстро затягивалась. Тогда я подумала: «Черт, что я стою как столб?» — неуклюже улыбнулась и быстро юркнула в комнату.

— До встречи утром, Черная! — неожиданно прорезавшимся голосом утонченного джентльмена проговорил Иши, в очередной раз поклонился и закрыл за собой дверь.

— Боже, — пробормотала я, плюхаясь на свой матрац, а потом подумала, что Иши может меня услышать, и побыстрее прикрыла свой рот.

Не то чтобы я устала, но все это — и случайное подслушивание, и это влюбленный в меня мальчик Иши, и разговоры о том, как надо себя вести с женщинами — все это так сразу навалилась на плечи. Но самое интересное было то, что я теперь от этого не могла избавиться, и мысли мои полетели в дальние дали.

«Что же задумала госпожа Шитто? С кем она разговаривала? Для чего ей усыплять всех?» — думала я, и предчувствия выходили не очень радужными.

Я понимала, что в ближайшее время должно что-то случиться в этом доме. Но что? Я думала, стоит ли мне рассказать об этом господину Хикигаеру, а через мгновения поняла, как глупо буду выглядеть, когда заявлюсь к нему и скажу: «Ваша вторая жена что-то задумала! Не знаю, что, и не в курсе, против вас ли, но что-то!»

Я с силой провела ладонями по лицу, пытаясь снять в себя как маску все эти ненужные знания, но увы, даже в другом мире это не работало. А еще этот Иши, славный мальчуган, но я поймала себя на мысли, что не хочу идти с ним на свидание, если он решит воспользоваться моим советом. Ужас объял меня, когда я подумала, что придется найти такой убедительный довод для расставания с ним, чтобы он не разрушил хрупкую психику ребенка.

«О боже!» — простонала я про себя.

Повернулась на бок и постаралась доспать то, что не доспать не получилось. Но сон, буть он неладен, не приходил. Я была слишком возбуждена всем, что случилось, и мой удел на ближайшее время, пока не придут слуги звать, к примеру, на завтрак: смотреть остекленевшими глазами в потолок, да слушать, как мирно посапывает Ита рядышком, да завидовать тихо, что она спит, а я нет. Я стала ворочаться. За пару минут я успела перевернуться с одного бока на другой раз десять. Мне даже пришла на ум корыстная мысль как бы невзначай, ну так, случайно разбудить Иту и хотя бы поболтать с ней, но я запретила себе это делать и все следующее неопределенное время жалела об этом.

А потом пришли слуги. И они действительно пришли, чтобы пригласить нас на завтрак, который устраивал для меня и Иты господин Хикигаеру в своей беседке.

Мне пришлось растолкать Иту, чтобы эта засоняе наконец проснулась и поняла, что настал «новый день» и ей надо снова отыгрывать свою роль. Открыв огненные глаза, Ита вяло и недовольно взглянула сначала на меня, а потом на пришедших служанок. Потом снова на меня, но уже умоляющим о помощи взглядом. Но все, что я смогла сделать, это кивнуть и прошептать ей на ухо, пока вошедшие служанки копошились с нашими кимоно:

— Ты справишься! Я в тебя верю!

— Я сама в себя не верю, — простонала Ита вполголоса.

Тогда я решила играть жестко.

— Вставай, клуша! — беззлобно прошептала я. — Если ты щас провалишься, то нам одна дорога будет в тюрягу, где нет вкусной еды и теплой постельки. Так что поднимай-ка попочку и снова притворись, что тебе нравится эта жаба.

Все, чего я добилась от иты в качестве ответа, это было глухое неразборчивое мычание да поворот на другой бок, который я приняла за бескомпромиссное отрицание всей ситуации, в которую мы попали.

— С госпожой Итой все в порядке? — спросила одна из служанок, когда увидела, как Ита заворачивается в одеяло, — Госпоже нездоровится?

— Нет. — быстро бросила я в ответ. — Ей просто всю ночь снились дурные сны, и она плохо спала, но сейчас встанет. Вы не могли бы оставить нас наедине?

— Как скажете, госпожа Черная! — с поклоном ответила служанка. — Господин Хикигаеру велел нам во всем слушаться приказаний госпожи Иты и ваших.

«Оу, как удобно!» — подумала я, наблюдая, как две служанки, еще раз поклонившись, скрываются за раздвижной дверью.

— А ну вставай, госпожа Ита! — чуть повысив голос, резко произнесла я и одним движением вырвала из ее руку спасительное одеяло.

— Я тебе ненавижу, — простонала Ита, бесполезно пытаясь найти что-то, чтобы закутаться, и после нескольких попыток, ворча, таки поднялась с постели.

Нас привели в порядок, бережно и нежно причесали волосы, а я поймала себя на мысли, что сама не смогла бы сделать лучше, нарядили в красивое кимоно. Иту в синее, с стаями белых журавлей, летящих в облаках, повязав вокруг талии коричневый оби с цветами, у которых были позолоченные лепестки. Во время одевания Ита вела себя как вареная пельменина, и я все боялась, что она выйдет из себя и все испортит. Меня же нарядили в зеленое кимоно с рисунком из розовых пионов, хризантем и лилий, повязали тоже розовым оби, с цветами, но их рисунок был бледнее, чем на кимоно. Но, слава богам того мира, Ита сдержалась. Я поняла это, когда одна из служанок начала ее накрашивать, а Ита смотрела на нее спокойным и достаточно равнодушным взглядом. Потом накрасили и меня. Скажу сразу, меня не стали, к моему облегчению, раскрашивать как гейш, которых я видела на картинках: белое лицо, алые, словно две помидорины, губы, выразительные глаза, а сделали все скромно и чинно, просто и со вкусом подчеркнув мою красоту. И вот мы, две красотки, вышли на завтрак с господином Хикигаеру.

Господин Жаб встретил нас очень почтительно и сразу же пригласил к столу, за которым уже сидели его сын и госпожа Шитто. Я как-то сразу отошла на второй план, и все внимание сосредоточилась на бедной Ите. Жаба представил сначала Ите, а затем и мне своего Иши. Я сделала вид, что в первый раз его вижу и что я очень рада знакомству. Иши был молодцом и ловко мне подыграл, тоже сделав вид, что рад первому знакомству. Я забыла сказать, что на всякий случай спрятала его подарок в тех ящиках, где служанки хранили кимоно в нашей комнате, вместе с компасом и картами Таро. Так вот: еще раз скажу, что Иши мне очень умело подыграл, хотя госпожа Шитто и не сводила с меня взгляда. Более того, она словно бы старалась пробуравить во мне дырку своим взглядом. Я почувствовала, что Шитто что-то подозревает, и принюхивается как собака, которая знает, что где-то есть контрабанда, но никак не может определить, где именно. Из-за этого взгляда, который я старалась не замечать, мне становилось некомфортно, и временами я замечала, что я съеживаюсь под ним как виноград, который под солнцем превращается в изюм. Тогда я говорила себе, что она ничего не знает, и старалась гордо держать спину прямо.

Так вот, пока я спасалась от подозрительного взгляда госпожи Шитто, Ита тем временем держала фронт за нас обеих и с достоинством вела беседу с господином Хикигаеру. Она старалась отвечать односложно, хоть и вежливо, и сначала я подумала, что у Иты как-то не хватает знаний или других навыков для общения. А оказалось, она просто не хотела отвечать открыто. Я поняла это, когда господин Хикигаеру, который почти все время улыбался и старался, чтобы моя и Иты кружки никогда не пустели, задал ей такой вопрос, на который нельзя было ответить односложно. Ита помолчала несколько секунд, которые мне показались вечными, и я еще подумала, что Штирлиц еще никогда не был так близок к провалу, а потом Ита взяла и ответила. Ответила точно, взвешенно, умно подбирая слова, с легкой, застенчивой улыбкой на губах, от которой Жаб пришел в полный восторг. И после этого ответы Иты стали чуть более развернутыми. Казалось, что она специально пошла на такой шаг, так сказать, пересилила себя, чтобы таки не дать господину Хикигаеру усомниться в своих чувствах к новой фаворитке.

Что же касается темы Иты как новому объекту повышенного внимания со стороны Жабы, госпожа Шитто, как мне показалось, сохраняла просто титаническое хладнокровие. Она совершенно спокойно попивала чай, иногда даже задавала вопросы Ите и вообще вела себя непринужденно, и ни разу не взглянула на Хикигаеру исподлобья, хотя ставлю пару тысяч рублей, прекрасно понимала, что эта молодая лисичка может отобрать у нее толстого Жаба и отодвинуть ее на второй план.

«Может, она не видит в Ите соперницу? — думала я. — Нет! Тут другое. Просто если бы я была на месте Шитто, то я бы всерьез заволновалась, если мой муж с таким вожделением смотрел бы на другую девушку, которая появилась в его доме все день назад. Может, это связано с тем разговором, что я подслушала», — не переставала рассуждать про себя я и поняла: хотя это бы все лишь ни чем не подкрепленная догадка, я подумала, что это Шитто могла стоять за этим странным разговором и этим странным заговором против господина Хикигаеру. Я встрепенулась, как квочка на насесте, от такой неожиданной мысли и чуть не пролила чай. Потом быстро взяла себя в руки и сделала вид, что ничего не произошло.

Завтрак закончился тем, что господин Хикигаеру пригласил нас обоих вечером посмотреть сумо: древнюю борьбу двух великанов, которую он устроит в своем доме специально для нас. Отказаться перспективы не было никакой, поэтому мы вежливо приняли его предложение. Если честно, мне даже стало в тот момент немного интересно, что это за борьба такая, поэтому ожидать вечера стало не так скучно. А вот Ита наоборот, мне показалась, что погрустнела, хотя и быстро взяла себя в руки, а на неожиданные вопросы Жабы, почему госпожа погрустнела, ответила, что она безмерно счастлива от такого внимания со стороны господина Хикигаеру, и поэтому ей вдруг захотелось плакать от счастья. На эту уловку Хикигаеру купился, как маленький мальчик на сладкую конфету, и ответил, что сделает вечер еще более приятным для госпожи. Потом поклонился и, сославшись на то, что его ждут дела и обучение Иши каллиграфии, удалился вместе с сыном. Госпожа Шитто последовала за супругом, и мы остались вдвоем со слугами, которые тут же с поклоном поведали нам, что госпоже Ите и мне разрешено свободно перемещаться по дому, просить все, что мы захотим, и если мы пожелаем покинуть дом и выехать в город, что нас ожидает паланкин с охраной.

Что-то наподобие слабой улыбки проскользнуло на лице Иты, но тут же пропало. Она поняла, что даже если мы уйдем из дома, мы все равно будем под пристальным надзором и сильной охранной, так что желанный побег невозможен. Грешным делом, я было хотела воспользоваться такой возможностью, чтобы выйти в город и найти ту русалку и то место, куда указывал компас, но отказалась от этой мысли, подумав, что Жабе незачем знать, что мы ищем и для чего.

«Придется пока отложить наши поиски», — думала я, окидывая взглядом ажурную беседку да сад камней, который раскинулся вокруг нее вплоть до самого крыльца дома господина Хикигаеру, буть он неладен.

Остаток дня мы с Итой провели в своей комнате. Ита не хотела никуда идти, чтобы не пришлось снова притворяться и отвечать на вопросы как запрограммированная кукла. И тут я ее прекрасно понимала и совершенно не возражала, чтобы мы оставались в своей комнате. И чтобы не скучать понапрасну, я поделилась с ней последними новостями и сплетнями, как делают все подружки. Для начала я рассказала ей о своем сне, в котором я увидела охотников, которых Костя послал по моему следу. Но то, как я их описала, никаких ассоциаций у Иты не вызвало, хотя ей и показалось описание старухи уж чересчур жутким.

— Скорее всего, она ведьма, которая пользуется силами, к которым лучше не обращаться, если тебе нечего предложить взамен, — встревоженно произнесла Ита, когда я закончила описывать старуху, — Она будет пытать этого волка, пока не узнает все, что нужно, а потом еще и пошлет его по твоему следу, чтобы помочь Тенгу найти тебя.

— Тенгу — это кто? — почесав затылок, вопросила я с видом неграмотного школьника. — Это тот человек-ворон, который был с ней!?

— Да, — Иту мне сейчас показалось знатоком всего на свете, поэтому я слушала ее очень внимательно, — Можешь не сомневаться, подруга, он найдет нас, это только вопрос времени.

— И что мы будем делать? — взволнованно произнесла я, — И-и-и… То есть сила наших амулетов нам не поможет?

— Ну, не знаю, — Ита запустила руку за пазуху и достала свою ракушку из зеленого камня. Повертела в руках, посмотрела внимательно, потом сказала: — Вот бы знать, что это на самом деле за колдовство. Возможно, и от Тенгу оно нас защитит. А если нет, то придется бежать!

— Бежать? — это мысль меня ну никак не обрадовала.

— Да! — твердо ответила Ита. — Бежать и прятаться. Ну ничего, город большой, есть много укромных мест.

Я почувствовала в ее голосе какую то странную уверенность, которую я с ней не разделяла.

— Эх-х-х… — только и смогла выдавить я, погружаясь в упадническое настроение, развалившись на татами.

Ита ничего не ответила. Я чувствовала, что она тоже напряжена и тоже не уверена в собственных словах. Ощущения подавленности быстро заполняло все комнату, и даже если открыть окно, оно бы все равно никуда бы не делось. Поэтому мы так и оставались неподвижны, погруженные в свои мрачные мысли. Время тянулось как текучий мед, а настроение все никак не хотело подниматься. Я ощущала себя словно зажатой в огромные клещи, где с одной стороны на меня давил Костя с его охотниками, а с другой — обстоятельства, в которые я сама себя втянула. Сердце билось так быстро и так сильно хотело выпрыгнуть из груди, когда я думала, что где бы я ни спряталась, охотники найдут меня. И ведь вправду сейчас в тот момент не было хоть сколько бы интересных перспектив выбраться из этой ситуации. И тогда я предложила побег. Мыслишка была сырая и необдуманная, но лучше так, чем сидеть на попе ровно и ждать, пока твою подругу возьмет замуж жаба, а меня саму выследят охотники.