Стоп... Подождите... Я дракон?! (гет)

Чем дальше в лес, тем толще партизаны.

Русская народная мудрость

Глава 13

Лес становился все гуще, все темнее и ничем особым, мягко говоря, он меня не привлекал: наоборот, в нем жутко пахло отдавшим богу душу зайцем, пролежавшим уже с месяц, гнилой листвой и еще чем-то противным, так что букет ароматов не слишком напоминал оригинальный французский «Шанель №5». Наших провожатых, впрочем, все устраивало, и остроухие шли с абсолютно нечитаемыми лицами, даже не поморщив свои прекрасные носики. Иначе дела обстояли с суровым бородатым табором гномов: видно, лес они в принципе не любили, предпочитая сидеть у себя в каменных казематах, поэтому кто-то регулярно запинался о коряги, получал по лицу от веток и эпично-витиевато матерился (на кхуздуле, естественно). В общем, Хьюстон, у нас как обычно. На горизонте сплошные проблемы.

И знаете, что самое интересное? Я с самого начала подозревала, что Гэндальф — тот еще мудрый обезьяк, но, как выяснилось, его мудрость распространяется до высот того самого гиббона из «Короля льва»… Вовремя же он ускакал в закат, ничего не скажешь! А мы тут остались куковать вместе с эльфами, которых предпочли бы никогда не знать, да еще и Бильбо, как назло, снова куда-то слинял. Что делать в таком случае, никто не знал, поэтому я молча шла между двумя ушастыми, поглядывая то на одного, то на другого, отчего два моих провожатых шли как йоги по углям — невозмутимо, но с подозрениями, что все так просто не закончится. Я весело заурчала, проведя нужные и не нужные параллели, чем заставила подпрыгнуть чуть ли не половину остроухого отряда и одну черную белку, которая наблюдала за нами из-за крон деревьев. Леголас посмотрел на меня своим коронным взглядом, Торин на меня по своему обычаю вообще не посмотрел, а гномы, которым уже поднадоело таскаться по лесам и полям, вдруг дружно остановились, восприняв все происходящее с неизменным позитивом, и сели прямо на траву, дружно потягиваясь и зевая.

Пока остроухие о чем-то переговаривались между собой, косо глядя то на меня, то на бородатый табор, я пыталась осознать, в какое же это дно мира мы попали. И я бы даже сказала, дно-то мы успешно пробили — сначала вляпаться в паутину, потом в историю с пауками, и в довершение всего, конечно, напороться на эльфов… Уровень эпичности происходящего за секунду моей жизни успешно стремился к бесконечности, и это даже не учитывая того, что там, в серых питерских дворах моей малой родины, я в далекой подростковости дралась с мальчишками и голубями, бегала по гаражам, распевала, гуляя по ночам, песни Лепса и занималась прочими интересными вещами.

Правда, через пару минут остроухие приняли решение опять отправиться дальше в лес, и Леголас, приняв позу «я-здесь-самый-красивый-и-все-это-знают», сделал знак рукой, и эльфы начали насильно поднимать собравшихся уже отдохнуть гномов. Торин встал самостоятельно, отряхнув свое шикарное одеяние от листьев и веток, и перевел хмурый взгляд на эльфийского принца.

— Никогда не думал, что король Трандуил так недружелюбен к гостям, — сказал он с такой иронией, что никому даже микроскоп не понадобился, чтобы ее разглядеть.

Лицо принца приняло выражение, означавшее примерно: «К гостям-то да, но кто бы говорил?», и снова наша очень дружная и веселая команда снова пошла растрясать лишние килограммы весьма своеобразной прогулкой.

Для меня же настало время, когда я вновь могла подумать о своем, овечном. Не то чтобы бежать и думать — это два отлично совмещающихся занятия, но все же монотонное перебирание короткими лапами не может не наводить на определенные мысли. А мысли у меня были примерно такими: был у меня когда-то дед. Впрочем, я думаю, у многих людей на этом свете был дед, пахнущий набором самых разнообразных запахов, начиная от самогона и заканчивая еловыми шишками, который постоянно выдавал самую что ни на есть настоящую базу и который, чаще всего бывая в оптимистичном настроении, любил поностальгировать по Советскому Союзу, товарищу Сталину, батюшке Ленину, Российской Империи (нужное подчеркнуть). Так вот, конкретно мой дед любил ходить в лес по грибы и, когда моим родителям заблагорассуживалось отправлять меня к нему в деревню, с собой за компанию он брал и мою персону. Наш лес, как и Лихолесье, был заросшим и не очень уютном — правда, пауки там не водились в таких размерах, но зато там водилось много всего другого интересного. И, когда я садилась после двухчасовой прогулки на ближайший пенек и саботировала любую мысль о дальнейшем передвижении, мой дед становился рядом и говорил свою любимую фразу: «На том свете отдохнешь».

И вот тут-то как раз мой уважаемый дед оказался неправ: на том свете я не то что не отдыхала, я скакала по лесам и полям гораздо бодрее, чем этом. Ощущение было такое, что ты где-то просчитался… но вот только где?!

— Впереди будет овраг, — как бы невзначай заметил Леголас, осматривая нашу компашку критическим взглядом.

По его тону можно было предположить, что этот овраг будет совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. Потом с минуту принц помолчал, выдерживая театральную паузу, и я уже собиралась прорычать что-нибудь, чтобы сделать его более разговорчивым, но тут деревья расступились, и я увидела проблему во всей ее красе: да, это был овраг. Да, он был достаточно глубоким и широким. И да, единственным, по чему его можно было пересечь, было поваленное некогда бревно, на вид настолько неустойчивое, что даже само предположение о переходе по нему вызывала у меня желание немедленно свернуться в клубок или зарыться в землю. Мысль о том, что эльфийские мосты в Ривенделле были куда надежнее, с дьявольской усмешкой дала о себе знать. Еще одна мысль дала знать, что с раненым крылом я Бомбура больше никуда не потащу, пусть его остроухие сами на ручках таскают.

— Вот и наш мост, — заявил Леголас с лёгкой ухмылкой.

Гномы замерли, неуверенно переглядываясь между собой, видимо, пребывая в ужасе от того, что им сейчас предстоит, у половины начались вьетнамские флэшбэки. Балин покачал головой, Бофур нервно пробормотал что-то насчёт «эльфийских шуток», а Торин просто скрестил руки на груди и уставился на бревно так, будто оно самолично украло все сокровища его народа, да еще и Аркенстон в придачу.

— Только не говори, что нам придется пройти по нему, эльф, — сказал Король-под-Горой, и в его голосе явно читалось: «Если это шутка, то можешь оставить ее при себе — она не смешная».

Леголас только слегка пожал плечами, как бы говоря, что это уже проблемы только гномов, а не его самого.

— Если хотите добраться до дворца моего отца, другого пути нет, — ответил он с таким видом, как будто ничего очевиднее этой вещи в мире быть не могло.

— А если мы не хотим? — буркнул Двалин.

— Тогда можете остаться здесь, — предложил эльф. Голос его звучал так беззаботно, будто он предлагал нам не свободу, а чашку чая, поэтому я сразу же поняла, что за предложением будет следовать одно большое, весьма печальное и неотвратимое «НО». — Пауки скоро вернутся, и будет их в несколько раз больше, а без оружия вы вряд ли с ними сможете справиться.

Гномы снова переглянулись, но на этот раз уже вообще без энтузиазма. Выбор, однако, у нас был невелик — либо остаться один на один с пауками и драться с ними голыми руками, либо побрататься с королем эльфов, который, возможно, был и не слишком дружелюбным, но зато вряд ли бы стал подвешивать нас на паутине с явным желанием потом нами закусить.

Я же тем временем подошла к краю оврага и заглянула вниз. Глубина была приличной, а на дне виднелись острые камни и что-то тёмно-зеленое, напоминающее мох или плесень. «Отличное место для пикника», — подумал некто неунывающий в моей голове, которого хлебом не корми — дай только сказать что-то остроумное. Я на этого некто шикнула для приличия, обозвав его баламутом и обормотом, и уставилась на Торина, который размышлял над тем, как же ему уговорить отряд перейти через бревно. Правда, скоро выяснилось, что уговаривать никого не придется: эльфы устали ждать, пока наконец кто-нибудь решительный не соблаговолит пройтись над бездной, и беспардонно начали подталкивать гномов к краю обрыва. Так мы по нему и прошли: Торин — как по красной дорожке, гномы — как пьяные матросы, а я — как кот на льду: отчаянно цепляясь когтями за любые извилины и страшно ревя при малейшей угрозе свалиться с бревна вниз. Крыльями я решила не пользоваться, чтобы ни у кого не было соблазна полетать на мне верхом, хотя Бомбур и без моей помощи справился самостоятельно: все-таки эльфы его пугали больше, чем перспектива полетать с бревна без парашюта.

Перебрались мы, слава всем местным и египетским богам, благополучно, и когда Леголас объявил, что до дворца бати рукой подать, я снова посмотрела на Торина, который был безупречно невозмутим, и подумала о том, как гном, собственно, собрался из создавшейся ситуации выкручиваться. Я небезосновательно сомневалась, что, придя к королю эльфов, он соберется с духом и хорошо поставленным голосом исполнит бессмертный хит «Let my people go»⁽¹⁾. Помимо того, что это было не в характере Торина, так еще бы и король наверняка после исполнения вместо того, чтобы разразиться радостными овациями, сказал бы что-нибудь в стиле: «Сойди, Моисей»⁽²⁾. Более вероятен был вариант, когда два короля настолько разругаются, что в результате возникших колебаний возникнет сингулярность, которая образует черную дыру, засосущую в себя все живое в этом мире, и вот тогда всем причастным придется туго. Хотя в таком развитии событий были и свои плюсы — что, если я, умерев, вернусь обратно в свой мир? Проверять, правда, мне это не хотелось, и я угрюмо посмотрела на Торина, гадая, в своем ли он репертуаре или нет. Судя по выражению лица Короля-Я-Хмура — да, он в своем репертуаре.

Я, все еще не понимая, почему меня в волшебной вселенной не спасает волшебный принц на волшебном белом коне, и где вообще эти волшебные принцы тут обитают, посмотрела на свои короткие лапки, на которые не подошла бы ни одна волшебная туфелька, потом на Леголаса, который был прекрасен и одновременно недостижим (но под определение волшебного принца подходил едва ли), потом на Тауриэль, которая незримо была на краю отряда и подозрительно поглядывала в сторону приунывшего Кили, а потом вперед, понимая, что впереди меня ждет самое интересное. И действительно, эльфийский принц оказался прав: перед нами вдруг внезапно оказались каменно-железные ворота с двумя охраняющими их стражниками, прифигевшими от того количества народу, которое привалило к ним на экскурсию, и недоуменно осматривавшими шайку гномов с ног до головы, а, когда очередь дошла до меня, тут был полный фурор и ужас. Да, господа, и где же национальный проект «Туризм и гостеприимство», когда он так позарез нужен…

Леголас приказал что-то на эльфийском, и стражники открыли ворота прямо перед нашими носами. Теперь предстоял самый напряженный акт драмы: доказать эльфийскому королю, что мы (и я в том числе) просто туристы, проходившие мимо абсолютно случайно. Или это будет не драма, а трагикомедия? А, может быть, триллер в стиле Стивена Кинга? Вопросы, вопросы, на которые очень бы хотелось знать ответы заранее, да вот только талант гадалки сильные мира сего мне не подвезли… Жаль только, что немым наблюдателем остаться не получиться — немым-то я, вроде, буду, а вот наблюдателем навряд ли. Что же, похоже, придется действовать по великой лесной мудрости: «Если ты боишься осу — укуси ее первым». Я присмотрелась к соседнему эльфу и решила, за что я буду кусать в случае крайней необходимости — за верхнюю часть ноги, потому что ростом меня боги обделили, и даже злым языком не наградили, а вот телепузиком я была изрядным даже среди гномов. Но это так, на всякий случай, если с козырей придется заходить. Сначала нужно было бы попробовать дипломатию, но по выражению мины Торина явно следовало, что где-то среди нас летает невидимая птица Обломинго.

— Этих всех — на нижние уровни, в камеры, — выдал остроухий принц, указывая на гномов, потихоньку-полегоньку входящих во дворец Лесного короля. Фанфар, радостных встречающих и экскурсоводов не наблюдалось, что в корне не соответствовало моим представлениям о развитии туризма. — Дубощита и дракона — за мной.

— Дракона зовут Искорка, — слабо попытался выступить в мою защиту Ори, но его уже тащили куда-то вниз, в темные казематы, и Леголас не обратил на его слова какого-то особого внимания. А вообще-то следовало бы, потому что меня в моем драконьем обличье действительно Искоркой зовут…

— Вы предстанете перед моим отцом, тауром Трандуилом, — сказал Леголас, обращаясь преимущественно у Торину. — Надеюсь, гном, ты уже придумал, что ему скажешь.

— Да конечно, — сказал под Король-под-Горой таким тоном, который означал «А вот фиг я вам опущусь до такого, чтобы перед каким-то остроухим отчитываться…» Очевидно, нас ждала веселая ночка, а может, и не ночка, может, целая вечность, если этому самому Трандуилу что-то не понравится…

И вот что самое интересное — кажется, я поняла, почему эльфы так часто шутили про гномов: потому что гномы были низкими, а снизу шуток не слышно… Теперь мне стало понятно, почему, если бы у меня было свое стендап-шоу, оно было бы обречено на провал: мне надо было ростом быть не меньше эльфа, чтобы на мою светлейшую персону начали хотя бы обращать больше внимания. И желательно не в обличье дракона, потому что в нем я скорее всех распугаю, чем рассмешу…

Мы начали долгий и упорный подъем в неизвестном направлении, подгоняемые эльфийским принцем Я-Само-Высокомерие и его приспешниками, я же в этот момент прокручивала в голове все возможные казни, которым может подвергнуть нас эльфийский король. Выходило не очень весело, так что я взгрустнула и, перебирая лапками таксы, отправилась, возможно, в свой последний поход. Когда мы достигли конечного пункта назначения, я увидела, как лицо Трандуила медленно белеет и становится похожим на лист бумаги. Класс, и он тоже меня боится, как и остроухие в Ривенделле, то есть фруктов мне здесь никто не даст… От этого взгрустнулось еще больше.

— Дракон?! — возмущенно и удивленно вопросил владыка.

— Дракон, — подтвердил Торин, и, судя по всему, вся его невозмутимость испарилась.

Интересно, тут есть опция как в системе игрока, чтобы возродиться после смерти? Если нет, то в этот момент я себе очень сочувствую…

1) Дословно — «Отпусти мой народ», фраза из библейской книги Исход. Также является одним из названий песни, которая повествует о том, как Моисей пришел к фараону с просьбой освободить его народ от рабства.

Вернуться к тексту

2) Второе название пресловутой песни, «Go Down, Moses», так и переводится.

Вернуться к тексту