Колдовство (гет)

Изабель лишилась рассудка.

Эта мысль вертелась у неё в голове, когда она, обессиленная и измученная, засыпала в гостинице в объятиях Призрака Оперы.

За окном брезжил поздний зимний рассвет, номер освещало только тусклое сияние трещащего телевизора, рядом спал любовник.

Любовник, которым девушка никак не могла насытиться.

После того, как он грубо овладел ею в церкви и освободил от верёвок, Эрик запустил время и дождался завершения службы. Изабель наблюдала то за ним, то за хором и прихожанами, чувствуя, что готова провалиться со стыда. Мужчина же наслаждался их пением и игнорировал любые просьбы уйти, даже когда Изабель набросилась на него с кулаками.

Тогда она и поняла, какой он отвратительный садист.

Но стоило им оказаться в такси, как девушку вновь охватило волной дикого возбуждения. Не стесняясь таксиста, не обращая на него внимания, Изабель целовала Эрика, обнимала, касалась, пробираясь под одежду, умело ласкала его рукой. Он не возражал. Лишь иногда томно шептал на немецком о том, насколько она горяча и как сильно ему понравилось целовать её грудь.

Настолько, что следы его поцелуев нельзя было скрыть глубоким декольте.

Кое-как они добрались до ресепшена, забрали ключ от номера.

После чего Эрик взял её в лифте, едва за ними успели закрыться двери.

Без предупреждения, без какой-либо нежности, без подготовки. Грубо, резко и с риском быть пойманными.

И Изабель, задыхаясь от эйфории, кончила где-то между шестым и седьмым этажами.

До номера они добирались с трудом, в основном потому что боролись друг с другом. Изабель срывала с него одежду, Эрик в ответ шлёпал её, лапал, кусал, прижимал к стене, обездвиживал.

Когда мужчина схватил её в номере, вдавив лицом в стену, девушка не была уверена, что они закрыли входную дверь.

Когда они оказались в постели, Изабель срывающимся голосом потребовала, чтобы он снял маску. В этот раз он подчинился.

И уснул он тоже без маски.

Изабель смотрела на него замутнённым взором. Всё тело ныло: у неё ни разу в жизни не случалось так долго и по многу раз заниматься сексом. Грубым, звериным сексом без какого-либо намёка на романтику. И ей хотелось больше. Она не могла пошевелиться, но если бы Эрик снова напал на неё, девушка бы не сопротивлялась.

Ей было до того хорошо, до того сладостно, что у Изабель не было сил ненавидеть Эрика.

Вместо этого она решила его полюбить.

Не навсегда, ненадолго, несильно. Совсем чуть-чуть.

Полюбить, а после возненавидеть, как она планировала сделать с Филиппом после замужества.

Изабель уснула, окутанная ароматом дыма и роз. И в этот раз её сны были спокойными, светлыми, тёплыми.

Такую гармонию в последний раз она чувствовала в давно ушедшем детстве. Когда не было ни музыки, ни предательств, ни обезумевших родителей.

Ни смертей.

Изабель проснулась, когда пошевелился Эрик. Он всегда был ранней пташкой, всегда вставал в шесть утра, несмотря на усталость и загруженность.

И потому девушка схватила его за руку.

— Спи, — ответил он. — Я позабочусь об обеде.

Она покачала головой, сильнее сжав запястье мужчины, потянув его к себе. Спустя секунду Эрик всё же лёг рядом, поцеловал Изабель в лоб, обнял. Девушка закрыла глаза, нежась в его объятиях.

Больше она не злилась на себя за подобное проявление чувств. Всё происходящее казалось таким настоящим и естественным, что не вызывало даже ни намёка на агрессию.

Ей было хорошо рядом с похитителем.

Рядом с галантным, своенравным, дерзким, упрямым, язвительным похитителем, который к тому же был дьявольски хорош в сексе.

Изабель поцеловала его, пальцами проведя по раненной половине лица. Эрик ответил на ласку, мягко перебирая её кудри.

— Какая же ты горячая, — прошептал мужчина.

— Продолжим? — улыбнулась она, прикусив губу. — Кажется, ты уже в силах стоять.

— Я, — он хмыкнул. — Но не у меня.

Всего сутки назад Изабель закатила бы глаза и огрызнулась бы с ним. Сейчас она закинула ногу на его бедро, теснее прижавшись к мужчине.

— Почти поверила.

— Изабель, за месяц с тобой я научился быть стойким и невозмутимым.

— Разучивайся.

— Зачем? Моя прима любит чрезмерное внимание?

— Твоя прима, — с этими словами Изабель взобралась на Эрика сверху, — хочет отыграться за весь месяц, который прожила, как монашка.

Мужчина даже не старался смотреть ей в глаза, его взгляд всё время скользил ниже, впивался в обнажённую грудь. Руки он опустил на бёдра девушки, сжимая их так же крепко, как и прошлой ночью.

Изабель скользнула пальцем по его ране на лице, по шее, по груди. И заметила на теле множество мелких белесых шрамиков, словно от многочисленных порезов, ожогов...

Эрик вздохнул, заметив замешательство на лице девушки.

— Прежде ты этого не замечала.

— Прежде ты при мне не раздевался, — ответила она, обводя пальцем обширную рану у сердца. — Откуда это?

Он молчал, большими пальцами водя по бёдрам Изабель, глядя ей в глаза.

— Эрик, — произнесла она. — Ты каждый раз мою душу наизнанку выворачивал, но о тебе я не знаю совершенно ничего.

— Ты знаешь моё имя. Не каждый может этим похвастаться.

— Откуда. У тебя. Шрамы?

Мужчина вздохнул и приподнялся, ладонями скользя по телу девушки. Изабель сжала его руки и заставила остановиться.

Остановиться, пока у неё снова не слетела крыша.

— Изабель, — он невесело хмыкнул. — Тебе это покажется нелепым.

— Рассказывай.

— Мы не в подходящей для диалога позе.

— Зато в подходящем для диалога настроении.

Девушка нахмурилась, сжала руки Призрака и прижала к простыне. Пружины прогнулись под их весом, матрац качнуло.

Эрик какое-то мгновение смотрел ей в глаза, прежде чем нагло, похотливо улыбнуться. Изабель было несложно понять, о чём он думал.

— Рассказывай, чёртов извращенец, — прошептала она, почти касаясь его губ. — Потому что я тоже хочу... поскорее оседлать тебя.

Не сдержавшись, Изабель поцеловала Эрика, мягко прикусив губу — как постоянно проделывал он. Девушка чувствовала, что без такого небольшого поощрения мужчина вовсе не заговорит.

А ей хотелось знать больше.

Впервые за всё время их общения ей не терпелось раскрыть все его тайны.

В ответ Эрик выскользнул из её захвата, стиснул Изабель в крепких, жарких объятиях.

Она оборвала поцелуй, пальцем провела по его губам.

— Я обижусь, если ты снова уйдёшь от ответа.

— Ты весь месяц то обижаешься, то бесишься, mein Herz. Я привык.

Изабель нахмурилась, попыталась отстраниться, но Эрик не позволил сделать этого.

— Тебе знакома моя фамилия? — с этими словами он поцеловал ладонь девушки. — Слышала что-нибудь о Виттельсбахах?

— У тебя приставка "фон" в фамилии. У тебя аристократическое происхождение?

Он кивнул.

— И? Как же аристократ стал священником?

— Когда ты из семьи потомственных дворян, у тебя лучшее образование, лучшая медицина, лучшие условия жизни, — он принялся накручивать на палец прядь волос девушки, его голос звучал устало. — И, конечно, дворяне знают то, о чём крестьяне лишь догадываются. Моя семья знала, что магия существует. И, быть может, по этой причине сила пробудилась в двух близнецах. Схожих внешне, разных внутренне.

Изабель смотрела ему в глаза, щурясь.

Ей было сложно выносить одного Эрика, а тут выяснилось, что их когда-то было двое.

Впрочем... когда-то давно и она пришла в этот мир не одна.

Вот только...

— Магия — это власть, могущество, сила, — Эрик хмыкнул. — Магия — это гарантия роскоши для всякого, кто ею обладает. А дети — послушные инструменты родителей, которые должны принести им больше власти. Дети не должны обладать волей, своим мнением, ясным сознанием. Это в них вырезается.

Эрик взял Изабель за руку и провёл её пальцами по рваному белесому шраму у себя на шее...

— Выбивается.

...по следу от ссадины на животе...

— Выжигается.

...по шраму у сердца.

— Но магией мало обладать. Ей нужно учиться. Долго, упорно, со старанием. Детям нашли учителя. Правда, он требовал, чтобы перед началом уроков дети приняли духовный сан. Один брат благодаря священному писанию прозрел, отвернулся от ужасной семьи, отказался от наследства и исчез. А второй был послушнее, смиреннее. И хитрее.

Изабель молчала.

— Он учился. Запоминал. Наблюдал. И понял, что у него в сутках больше часов, чем у остальных. Когда он научился скользить сквозь время, учиться стало легче и проще.

Пальцами мужчина водил по линиям на ладони девушки.

— Как ты понимаешь, мальчик был усердным, прилежным учеником у старого мага, — Эрик повернул голову, демонстрируя свой уродливый шрам на лице. — Даже лучшим.

— Господи... да на тебе ведь живого места нет.

— Wirklich? Что ж, за могущество нужно платить.

Изабель приблизилась, провела пальцами по челюсти мужчины, заставив посмотреть на себя. Ей нравилось смотреть в глаза Эрика — карие, глубокие, задумчивые. И головокружительно красивые. Она и прежде замечала, насколько они пленительны, как сильно завораживают, но всякий раз сопротивлялась его чарам.

Но сегодня это было невозможно.

Эрик приблизился и поцеловал Изабель, она подалась навстречу.

Как же было приятно любить его после всей той сводящей с ума, разрушительной, обжигающей ненависти.

И всё же, с трудом дыша, девушка отстранилась первой.

— Это же не всё, — произнесла она.

— И что же ещё ты хочешь знать?

Изабель опустила голову ему на плечо, прижалась к мужчине грудью, обнимая. Она делала так каждый раз, когда хотела что-либо получить.

— Как у тебя появился шрам на лице?

Эрик глубоко, протяжно вздохнул.

— Ты же понимаешь, что в ответ должна будешь рассказать, как сама обрела силу?

Она сжала губы.

— А ведь это было не с рождения, я прав? Магия проснулась после тяжёлой травмы, — мужчина мягко перебирал пряди её волос. — И это даже после стольких лет доводит тебя до слёз.

Изабель глубоко вздохнула.

— Об этом знают только я и мои родители.

— И что с того? Разве мы с тобой не живём, как семья?

Девушка хотела возразить, но в ответ только невесело улыбнулась, коснувшись губами одного из шрамов на его шее.

Действительно. Ругань, крики, слёзы, недопонимание.

Чем не семья?

— Рассказывай, — ответила она. — Я тоже расскажу. Обещаю.

— Вот так бы сразу.

Эрик обнял её, пальцами водя по спине, талии, опустился вместе с Изабель на подушку, накрыл их одеялом. Разговорившись, он совершенно забыл, что собирался отойти.

И Изабель была этому безумно рада.

Он не ушёл. Остался с ней, обнял, когда ей это требовалось, поцеловал в губы. Не пренебрёг ею, как это было с её первым любовником.

К тому же, Эрик не был целиком в её власти. Он остался по собственной воле, без просьб и приказов.

Она опустила голову на плечо мужчины, пряча улыбку, сжала его руку, сплетя пальцы.

— Перед началом обучения учитель поставил мне цель, — вздохнул Эрик. — Он дал мне камень. Бриллиант в форме слезы. Сказал, что я стану настоящим магом, как только смогу состарить его.

Он ненадолго замолчал, обнимая Изабель за плечо, гладя её шею, волосы.

— Моя магия... требует восполнения. Поэтому я крал годы жизни у всех, кого касался. Сначала — у прихожан. По году-два, не больше. Потом ходил принимать исповеди у заключённых, приговорённых к казни. Там я не сдерживался. А потом понял, что безопаснее и выгоднее всего красть годы у бессмертных. Этот исток не иссякнет никогда.

Изабель боялась даже дышать, лишь бы он не отвлёкся и не оборвал речь.

— Так что я научился замедлять время. Ускорять. Обращать вспять. Я мог вернуться в прошлое, мог создавать временные петли, мог что угодно омолодить, состарить, уничтожить. Мог даже изменить свой возраст. Но чёртов камень мне не давался. Чтобы превратить алмаз в графит требовались не сотни лет и не тысячи. А миллионы. Даже если бы я убил всех людей на планете, мне бы этого не хватило, чтобы уничтожить один чёртов камень.

— Но хватило одного бессмертного?

— Да, — Эрик хмыкнул. — Её мне хватило.

— Это... вампир?

— Почти. Это ангел. Один из древнейших представителей вида.

Изабель прильнула ближе.

— Итак... как ты состарил камень?

Эрик тяжело вздохнул, глядя в потолок. Рассвет занимался медленно, в номере всё ещё было темно. Девушка хотела, чтобы этот момент длился вечно.

— Я был в храмовом книгохранилище. Там обычно и проходили все уроки, — он потёр ладонью шрам. Изабель напряглась, глядя на то, как грубо Эрик касался оголённых костей. — Держал своего ангела за руку. Сосредотачивался. Взывал к могуществу. Я знал, что способен на большее. Чувствовал это. Но камень всё не старел.

Эрик поднял руку к потолку, повернул ладонь по часовой стрелке. Панели на потолке вздулись, пожелтели, обвалились, люстра проржавела и рухнула с петель, кирпич и железобетонные перекрытия рассыпались в пыль.

Потом мужчина повернул руку против часовой стрелки, вернув всё, как было.

Изабель видела его магию сотни раз, но сейчас искренне восхищалась его могуществом.

— Этот проклятый камень довёл меня до срыва. Я пытался его разбить, сломать, топтал его, впечатывал в стену. Но, словно в насмешку над моими стараниями, он оставался невредимым. Я мог всё. Мог изменить прошлое и будущее, мог не стареть. Но не мог выполнить первого задания учителя.

Девушка крепче обняла его.

— Я знал, что истинная мощь кроется в слепой ярости. Как в старой сказке про Зверя. Он отринул всё человеческое, забыл себя и стал чистой магией. Только Зверь пробудил все вулканы, а я...

Эрик ненадолго замолчал, подбирая слова.

— Меня заставили очнуться боль и собственный крик, — продолжил мужчина. — Знаешь... оказывается, когда кожа разлагается на живом теле, это... больно.

— Эрик...

— Храм был уничтожен. Превратился в каменный остов и гнилые руины. Прихожане, монахи, послушники — все мертвы, все за мгновения стали разложившимися трупами. Я узнавал их только по ладанкам.

Он снова ненадолго замолчал. Изабель уткнулась носом в его шею.

— Помню, что терял сознание и вновь приходил в себя. Помню, что из-за раны молил Господа о смерти, — Эрик закрыл глаза. — Когда, наконец, смог двигаться, я пытался добраться до своей кельи, но её больше не было. Я звал учителя, но в ответ слышал только эхо и вой ветра. А потом я нашёл скелет с его золотой ладанкой.

Изабель гладила его по волосам, надеясь хотя бы таким способом облегчить его боль.

— Среди этого хаоса я нашёл зеркало. Разбитое, но сверкающее, серебристое, — он вздохнул. — И пришёл в ужас от того, что увидел.

Девушка вновь поцеловала его в щёку.

— Но главным виновником моей трагедии был камень, — мужчина невесело улыбнулся, закрыв глаза. — В ярости я сжимал его так крепко, что он впечатался мне в ладонь.

Эрик взял с тумбочки свой нательный крестик, украшенный тёмным, с бензиновым отливом камнем в форме слезы. Изабель охнула.

— Да. Я выучил урок. И оно того не стоило.

Прима коснулась пальцем тёмной бриллиантовой слезы.

— Ты пытался их вернуть?

— Я не смог, — мужчина вздохнул. — Хотя для меня не проблема вернуть к жизни любого, кто умер после моего рождения.

Он улыбнулся после долгого, звенящего молчания.

— Тебя это тоже касается.

— ...что?

— О ком ты скорбишь, Изабель? — мужчина убрал руку под голову. — Давай вернём его.

— Ни о ком.

— Ты забыла наш уговор? Правда за правду.

— Это... отвратительная история.

Изабель закрыла глаза и уткнулась носом в грудь мужчины, надеясь, что он не будет продолжать распрос.

— Ну?

— Что ну? — она нахмурилась. — А если я буду снова истерить, ругаться, драться?

— Думаешь, я не привык?

— Думаю, что и ты, и я от этого устали. Почему мы не можем попросту помолчать?

Она игриво улыбнулась, проведя ладонью по плоскому животу Эрика.

— ...помолчать и продолжить заниматься любовью.

Призрак Оперы смотрел на неё долгое мгновение, после чего приподнялся на кровати и спустил ноги, намереваясь встать.

Изабель бросилась к нему, схватила за плечи, обняла, уткнувшись лбом в затылок. Отпускать Эрика она по-прежнему не хотела, вновь остаться в одиночестве для неё было невыносимо и горько.

Даже если он собирался отойти всего на минуту.

— Не уходи.

Он не ответил.

— Пожалуйста. Побудь со мной. Рядом. Я расскажу. Всё-всё расскажу. Обещаю.

Изабель не заметила, в какой момент начала всхлипывать.

— Прошу тебя. Я похоронила эту историю. Глубоко. Я... мне так больно вспоминать об этом. Дай мне время.

— Изабель... я могу ждать вечно. Но моё терпение быстро истлевает.

Она прерывисто дышала, содрогаясь от рыданий, крепче стискивая плечи мужчины.

— Обещай мне, — сдавленно, болезненно произнесла она. — Обещай, что не отвернёшься от меня, когда я всё расскажу. Обещай, что будешь рядом. Обещай, что найдёшь меня даже на том свете.

Эрик повернулся, взглянул ей в глаза. Изабель знала, что выглядела отвратительно: размазанный макияж, слёзы, раскрасневшееся, опухшее лицо. Однако мужчина смотрел на неё с такой нежностью, что девушка зарыдала только сильнее.

— Обещаю, Изабель, — сказав это, Эрик обнял её, прижал к себе, мягко поцеловал в лоб. — Даже в Аду и на Небесах тебе не будет от меня покоя.

Девушка зажмурилась, закусив губу, крепче сжав его плечи. Она ожидала, что он рассмеётся, позволит ей промолчать, не будет требовать исповеди.

Но он пообещал.

И теперь бежать было некуда.

— Я... я хуже, чем ты привык обо мне думать, — она стиснула зубы, пытаясь справиться с эмоциями. — Ты впервые убил, потому что сила вырвалась из-под контроля.

Изабель затрясло.

— А я уничтожала медленно. Осмысленно. И безжалостно. Я убивала, потому что надеялась, что однажды убьют меня.

Она провела рукой по лицу, вновь чувствуя слёзы на щеках.

— Ты спрашивал, кого я оплакиваю. Моя близняшка. Это была моя маленькая и сердитая близняшка.