Волки и Овцы (джен)

В том, чтобы иметь союзников, есть масса положительных сторон, но и минусов хватает. И тот факт, что с их мнением постоянно приходится считаться, безмерно раздражал Малфоя. Каждый раз ему приходилось тратить уйму времени и ментальной энергии на то, чтобы решить, что и кому говорить, что тому или иному человеку следует знать, а что лучше утаить. Перед тем, как действовать, ему следовало обсудить свои планы как минимум с теми, кого они касаются напрямую.

Он бы предпочёл делать то, что считает нужным, без всех этих «совещаний». Но и принимать решения единолично считал не только нецелесообразным, мало ли что он мог упустить из виду, но и оскорбительным. Сам бы он не хотел, чтобы его судьбу решали без его ведома. Одного Лорда хватало с лихвой. Быть домовым эльфом ещё для кого-то — увольте. Поэтому, каждый раз, переступая через собственное откровенное недовольство этими «бюрократическими процедурами», он всё же старался проявлять хоть толику уважения к своим союзникам.

Неудобство конкретно в ситуации с Розье состояло ещё и в том, что Малфой никак не мог решить, с кем следует поговорить первым — с ним или же с Рудольфусом? Казалось бы, что может быть проще: написать письмо Эвану, выгадать подходящее время, договориться о личной встрече, убедить его помочь? А если откажет, сделать вид, что и разговора этого никогда не было. Асё останется по-прежнему.

Но ведь тот же Лестрейндж может упереться и наотрез отказаться от помощи неожиданно ожившего бывшего соратника, с которым, помнится, они ещё в те годы что-то не поделили. Шипели друг на друга при каждой встрече, как пара гадюк. И что тогда? Если же первым делом постараться убедить своевольного Руди, а потом выяснится, что сам Эван за это дело браться не желает, будет не многим лучше.

Почему всегда так? Отчего эти упёртые бараны просто не следуют молча на голос разума, которым нередко оказывается Люциус? Хотя, будь они таковыми, как раз подобных проблем не было бы вовсе. Тут история абсолютно противоположная. И если пастух из Малфоя получался неплохой, то до роли вожака он явно не дотягивал. Люциус это признавал без тени стыда. Такие люди, как он, необходимы обществу всегда. Во всяком случае, больше, чем все эти прирождённые, затаившиеся в себе безумные предводители.

Нормальным людям нужна стабильность, а не рискованные предприятия, которые могут возникнуть в равной степени, как и не возникнуть. Подвешенное состояние от того лишь, что лидер даже не понимает и не принимает своего предназначения, выбивает обывателей из равновесия. Им нужно, чтобы ими управляли, брали за них ответственность, чтобы указывали, что им делать и что думать. Да, несколько похоже на воздействие Империуса.

А такие, как Лестрейндж и Розье, видятся скорее как угроза мирному существованию. Слишком своевольные, свободолюбивые и чрезмерно спесивые. Они бы превосходно показали себя в экстремальных условиях. Это не вызывало сомнений. Для этого такие люди и рождаются. Словно зелёная вспышка Авады, ставящая точку. Всё, что с ними происходит до этого — лишь подготовка к тому, что может и не произойти никогда.

Потому Малфой не испытывал ни капли зависти. Уровень ответственности слишком высок, продолжительность существования мала, риски велики, а шансы с этого что-то получить ничтожно низкие. Ещё бы от этих двоих не было столько проблем, цены бы им не было. Но переделать их ему, да, пожалуй, никому было не под силу и не ко времени пытаться на них влиять. Так что оставалось вновь взвалить все последствия своего решения на себя и понадеяться на собственный дар убеждения.

И всё же в последний момент Люциус поменял свои планы. Отпустив неприметную сову без ноши, он вложил неотправленное письмо во внутренний карман сюртука и направился к Рудольфусу. Уже подходя к двери его покоев, он был вынужден остановиться. Путь ему преградил взволнованный эльф. Нервно теребя свои огромные уши, тот, заикаясь, говорил что-то о сложных чарах, которые, судя по всему, не пропускали его в комнату, и о зельях, которые считал очень опасными для гостя. Но гость не желал слушать мольбы эльфа, вышвырнул того из спальни и забаррикадировался внутри.

— Это что ещё за дела? — Отпихнув паникующего эльфа в сторону, Малфой попытался отпереть наглухо запертую дверь.

Пожалуй, единственное, что ещё хоть как-то примиряло Люциуса с действительностью, где его лишили самой возможности колдовать, было поместье. Малфой-мэнор беспрекословно слушался только своего хозяина. И никакие двери, стены или заклятия не могли стать преградой для него в Его доме. Но ведь это был чёртов Рудольфус Лестрейндж со своими странностями. Дверь не поддалась. Будь у него палочка, он бы вмиг справился с этим недоразумением. У кого-то другого это вряд ли вообще получится.

Понадеявшись, что Лестрейндж, поддавшись эмоциям, не стал накладывать свои чары на весь периметр комнаты, а лишь на окна и двери, Малфой приказал эльфу перенести его в один из тайных проходов. Пользовался он ими нечасто, прежде всего, разумно опасаясь, что о них узнает Лорд. И хоть сам никак перемещаться по ним не сможет, лишит этой возможности самого хозяина дома.

Коридор был достаточно широким, чтобы в нём, возникни такая необходимость, могли разойтись двое рослых мужчин. Он петлял по всему зданию, пронизывая, словно муравьиный лаз, но с лестницами, факелами и небольшими закутками, где Сиятельные Лорды могли расположиться со всеми удобствами. Где-то, Люциус помнил это с детских лет, имелась даже небольшая библиотека с мягким креслом и небольшим столиком. Во всём этом не было ничего удивительного, стоило лишь вспомнить, кем были его достопочтенные предки.

Проход же, в котором он оказался, не отличался изысками: серый камень стен, тёмное дерево под ногами. Малфой устремился к тупику. Положив ладонь на нужный неприметный камешек, он уставился в глухую стену, которая уже пошла рябью. Через пару мгновений перед ним открылся вид на гостевую спальню. Он мог свободно видеть и слышать, что происходило в покоях. О его же присутствии догадаться было невозможно. Да, аристократы того времени не очень-то считались с чужими границами. О том, зачем нужно было выстраивать такие походы в чужие опочивальни, Люциус предпочитал вовсе не задумываться.

Первое, что бросилось Малфою в глаза, едва стена стала полностью прозрачной с его стороны — выгибающееся на постели тело. Когда же коридор наполнился нечеловеческим криком, он сжал потайной камень сильнее и, слегка вдавив его, открыл для себя вход. К счастью, либо Рудольфус не доглядел, либо старые чары поместья оказались ему не по зубам. В любом случае, Малфой был рад такому удачному исходу. Он не представлял, как бы иначе смог попасть в это помещение.

От чашки на тумбочке всё ещё исходил пар. Это значило, что Руди погрузился в беспамятство совсем недавно. А ещё это здорово сокращало список возможных зелий. Мало какие из них не теряют своих свойств при высоких температурах. Но те, что приходили на ум, ввергали его в такое же паническое состояние, которое наблюдалось у его эльфа. Эльф! Изнутри дверь поддалась сразу. Не церемонясь, Люциус втащил бормочущего что-то страдальческое себе под нос слугу в комнату и мысленно порадовался, что этим вечером у его гостей хватало дел и этот инцидент, возможно, удастся замять.

Первой мыслью было отправить эльфа за Северусом, но он тут же осёкся. Тот воспринимал Лестрейнджей как некий единый сплошной ком безумия, который норовил подмять под себя всякого, кому не посчастливится встретиться на его пути. Времени объясняться и разубеждать его попросту не было. Малфой не мог даже самого себя убедить в том, что приятель не отравит Рудольфуса, руководствуясь, как его почившее начальство, высшим благом. Но кто тогда?