Глава одиннадцатая. Ландарская ярмарка

Кон-Сай Джесси стояла в кабинете у сержанта касты охотниц Ландара Джермины. Джесс, в отличие от ее соратниц, всегда любила приходить на доклад к сержанту — ей нравились дубовые панели, красные портьеры, паркетный пол с орнаментом и тяжелый дубовый стол внутри кабинета Джермины — изысканные и красивые, даже несмотря на внешнюю массивность и монолитность.

Вообще, должность сержанта внутри касты Кон-Сай каждого города, где они присутствовали, была чисто номинальной. Все волчицы называли друг друга «сестрами», подчеркивая свое единство и равенство внутри касты, и подчинялись только слову Верховного Иерарха. Несмотря на должность, сержант практически не имела власти или преимуществ перед остальными волчицами — она, как и ее соратницы, ходила в патрули, как и прочие волчицы, уходила в наряды на кухню, готовя пищу для других сестер, ведь Кон-Сай никогда не нанимали поваров со стороны. У сержанта было лишь два отличия от других Кон-Сай — у нее был отдельный кабинет и она докладывала Верховному Иерарху о любых происшествиях, которые были обнаружены Кон-Сай во время патрулирования или исследования Ландара.

Услышав, как вошла Джесси, Джермина подняла красные, как у всех Кон-Сай, глаза:

— Сестра Джесси?

Джесси коротко пересказала сержанту о своих наблюдениях за день:

— Сестра Джермина, сегодня я была вызвана свидетелем в церковь Риголиса, чтобы от имени Священного Ордена присутствовать при присвоении фамилии Ростку Клевера, ученику мастера Гимеона.

— Все прошло нормально?

Джесси замялась, потому что не была уверена, что сержант правильно ее поймет:

— Фамилию присвоили успешно. Только… только вот когда ритуал заканчивался, и мы с Цепным Мечом Райманом прикоснулись к его плечам, я явственно почувствовала, что этот волк — самец Кон-Сай.

Джермина, которая в тот момент что-то писала на пергаменте, подняла глаза, которые, как и полагалось Кон-Сай, не выражали никаких чувств:

— Сестра, ты же понимаешь, что это невозможно. В нашей касте никогда не было и не будет самцов. Так постановили еще за тосмолетия до нас, и это правило никогда не нарушалось.

Джесси предвидела, что Джермина ей не поверит, и поэтому решила пойти в наступление:

— Скажи, Кон-Сай будут врать кому бы то ни было, даже если им будет угрожать смертельная опасность?

Было общеизвестно, что охотницы отличались прямотой характера, никогда не юлили и всегда говорили в морду ровно то, что думали, ничего не скрывая и не приукрашивая. Именно на это и пыталась сделать упор Джесси, но ее выпад Джермина легко парировала:

— Нет, Кон-Сай никогда не обманывают. Вот только заблуждение и ложь — это разные вещи, сестра. Если ты уверена в том, что тот зверь был Кон-Сай — это необязательно правда. От того, что так думаешь ты, не значит, так думают и все остальные.

Джесси сжала кулаки от досады, что ее доводы не воспринимаются всерьез, и Джермина обратила на это внимание, продолжая говорить спокойным невозмутимым тоном:

— Ты злишься, сестра. Напомню тебе, что для Кон-Сай недопустимо показывать свои чувства.

Джесси сжала зубы:

— Это для вас недопустимо. Для тебя, Джермина, и для всех наших сестер в Ландаре, поэтому вы на это неспособны. Я, в отличие от вас, чувства сохранила после инициации шестосем два⁽¹⁾ года назад.

Спор с Джерминой напомнил Джесси о ее реальном возрасте. Дело в том, что все Кон-Сай после инициации при помощи Монолита Силы, как бы «застывали» в своем возрасте, который у них был на момент превращения в Кон-Сай. После волчицы оставались вечно молодыми. В какой-то степени они обретали черты бессмертия — не болели, не старели, и могли умереть лишь от внешнего физического воздействия, будь то клинок или падение с высоты. Так, Джесси было уже осмо одиносем⁽²⁾ лет, но, как и почти все ее соратницы, волчица считала, что ей было всего двосем семь⁽³⁾ лет — столько же, сколько при инициации. Джесси же напомнила, что в отличие от остальных охотниц, осталась при своих чувствах после Монолита, из-за чего ее сначала хотели даже исключить из числа охотниц, но Кон-Сай доказала своей службой и навыками, что она ничуть не хуже остальных волчиц.

Джермина спокойно ответила, отложив перо в сторону:

— Потому что ты из Паруссии, Монолит парусиек…

Джесси резко прервала сержанта:

— Парусов.

Джермина развела лапы в стороны:

— Ох, прости мою неловкость, сестра, все никак не усвою, что вы так кичитесь самоназванием своего народа, — Джесс сжала зубы. Хотя Джермина в силу отсутствия чувств и не могла быть ехидной или саркастичной, ее последняя фраза прозвучала именно насмешливо. — Так вот, парусов Монолит Силы в принципе не очень хорошо берет. И ты считаешь это силой, сестра? Чувства делают тебя слабой и ставят под сомнение твою стойкость и непоколебимость в деле служения Верховному Иерарху. В ответственный момент ты можешь дрогнуть, и защита Главного Магистра может дать трещину. Не забывай, что в Треугольнике «меч-магия-щит» мы являемся именно щитом. Я вообще удивлена тому, как ты до сих пор была не уволена из Кон-Сай за этим осемлетия. Может, только из-за твоей способности к поиску магов?

Джермина упомянула в своей речи сакральный Треугольник, символ архианства. Считалось, что Верховный Иерарх, Цепной Меч и Кон-Сай составляли вместе один Треугольник, каждая вершина которого играла свою роль. Верховный Иерарх был «магией», составляющую основу архианства, Чойг-Ма’л были «мечом», поражающим тех, на кого укажет Верховный Иерарх, а Кон-Сай были «щитом», которые как помогали Верховному Иерарху своей магией сражаться против тех, кого обычное волшебство не брало, так и помогали Цепным Мечам отводить удары, направленные на Главного Магистра.

В одном Джермина была права. По неизвестной причине, которую так и не смогли толком объяснить, Джесси обладала уникальным даром, недоступным другим Кон-Сай — она могла чувствовать способности магов, не прибегая к помощи проверочного спектра, и поэтому во всем Ландаре ей не было равных в поиске сбежавших волшебников. В такие моменты она уподоблялась собаке, идущей по пахучему следу, только вместо запаха она использовала чувство магии цели. По этой же причине она была способна чувствовать дар Кон-Сай, ориентируясь не только на внешний облик.

— Джермина, я за эти, как ты выразилась, «осемлетия» уже достаточно доказала и Священному Ордену, и Верховному Иерарху, что я такая же Кон-Сай, как и все прочие, и мне можно доверять. Давай мы не будем спорить из-за того, в чем мы отличаемся, а сосредоточимся на том, в чем мы едины.

Сержант снова взяла в лапы перо:

— Хорошо, Джесси, можешь идти. Я не знаю, передам ли я наверх наверх твои наблюдения про самца Кон-Сай, но я тебя услышала. В единстве и вере — наша сила.

— В единстве и вере — наша сила. — Джесси повторила древний девиз Кон-Сай, который использовался как прощание при общении сестер друг с другом. После, развернувшись на месте, Джесси покинула кабинет сержанта, оставив ту заниматься сбором отчетов о патрулировании.

* * *

Прошло еще около двух месяцев после того, как я получил фамилию. Я продолжал осваиваться в Ландаре, вбирая в себя все больше и больше сведений о том, как правильно вести себя, что делать и говорить.

Понимая, что без этого мне будет никуда, я усиленно осваивал восьмеричную систему. По моей просьбе учитель достал для меня учебник по арифметике для зверят из начальной школы, где рассказывалось простым и понятным языком, как правильно складывать, вычитать, умножать и делить по восьмеричной системе. Несколько недель я потратил на решение всех задачек оттуда, и даже когда я решал примеры из последней главы, я все еще порой испытывал трудности, потому что моя внутренняя установка на десятичную систему периодически встревала в вычисления, и при умножении, например, 12 на 7 меня так и тянуло написать 84, а не 106, как полагалось.

Пару раз я даже попадал в неловкие ситуации в хэдмоне, когда обвинял торговца в том, что тот выдал мне неверную сдачу, продолжая по привычке мыслить в десятичной системе. Тогда меня спасала лишь демонстрация пятипалой ладони и объяснение, что я привык считать не по восьмеричной системе.

Каждый день я узнавал для себя что-то новое… и в один из дней даже нашел для себя новое увлечение! Я попал в Мир Спокойной Воды в самом начале местного лета, и весь мой «адаптационный период» пришелся на теплое время года, которое внешне ничем не отличалось от привычного для меня лета в родной реальности — солнышко светит, травка зеленеет, деревья на ветру шелестят, тепло, хорошо.

Впрочем, уже на третий или четвертый месяц пребывания я начал чувствовать изменения — солнце поднималось уже не так высоко, стало немного холоднее, а листья на деревьях в Ландаре стали менять цвет с зеленого на более бледный, покрываясь желто-оранжевой каймой по краям, словно увядание листьев начиналось именно с границ листа и постепенно распространялось ближе к центру. Некоторые короткошерстные звери стали надевать несколько более теплую и плотную одежду, тогда как более пушистые звери, казалось, вообще не поменяли гардероб и ходили в той же летней одежде.

И так наступила осень. И в первую неделю осени в ландарском хэдмоне проводилась традиционная ежегодная осенняя ярмарка, известная далеко за пределами столицы и даже королевства. На целую неделю хэдмон превратился в главное место притяжения всех жителей и гостей города. Торговые ряды остались на прежнем месте, как и торговцы на них, но на большом поле рядом с хэдмоном, куда я до этого ни разу не ходил, начали обустраивать палатки, украшенные разноцветными флагами, помосты, длинные ряды с кучей лавок и самые настоящие аттракционы. С удивлением для себя я увидел вполне земного вида развлечения — площадки для перетягивания каната, столбы с прибитыми сверху тележными колесами, огороженные ристалища, карусели, настоящее колесо обозрения высотой с пятиэтажный дом и многое другое.

Когда же ярмарка стартовала, я в один из дней отпросился у учителя туда пойти, чтобы получше увидеть, чем же так славилась Ландарская осенняя ярмарка. Стоило мне подойти ближе к хэдмону, как я словно попал в густое звуковое облако. Менестрели и шуты, акробаты, праздные зеваки, ловкие танцовщицы и силачи, хвастающиеся своей силой — с каждым шагом, что я делал ко входу на ярмарку, меня обволакивала атмосфера ярмарки, и когда я уже достаточно приблизился ко входу, я оказался зажат в плотной толпе приходящих гостей, и даже мне с моим ростом и комплекцией было весьма непросто двигаться вперед самостоятельно, а не позволять толпе нести меня вперед против моей воли.

Во многом те развлечения, что я видел на ярмарке, были весьма похожи на привычные земные — всякие скоморохи в ярких аляповатых одеждах, развлекающие публику своими кривляниями и ужимками, менестрели, игравшие на самых разнообразных инструментах, акробаты и жонглеры, показывающие свое искусство на огороженных помостах. Однако попалось мне там и то, чего я совершенно не ожидал увидеть.

* * *

В одном из углов поля было обустроено что-то вроде очень длинного навеса, покрывающего огороженный досками «пенал», задняя стенка которого была сложена из тюков с соломой. Навскидку его длина было около десяти метров. Вход под этот навес был загорожен прямоугольным столом, на котором в идеальном порядке были разложены пару длинных луков и колчан, из которого торчали древки стрел с перьями. Но каково было мое удивление, когда я посмотрел на сидящего рядом со столом зверя и распознал в нем солдата Рамзи из четвертого патрульного отряда, который в тот момент опустил голову, проверяя наконечник одной из стрел, и потому не видел меня.

Я ускорил шаг:

— Рамзи!

Хорек поднял голову, и его глаза сузились вслед за появлением доброй улыбки на морде:

— Мирпуд! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть!

Я обвел лапой навес, луки и стрелы:

— А что это все, зачем?

— Мирпуд, это ярмарка, и любой гость может выстрелить из лука.

Не знаю почему, но с каждой секундой мне все больше и больше хотелось попробовать то, чем я раньше никогда не занимался и видел лишь на картинках или в кино:

— И я могу попробовать?

— Конечно. Стрельба из лука считается очень почетным занятием, и король поощряет своих подданных заниматься этих искусством в свободное время.

Рамзи жестом позвал меня пройти за стол в самое начало «пенала», после чего взял в лапы перчатки и наруч:

— Ты правша или левша?

Я посмотрел на свои лапы так, словно видел их первый раз:

— Вообще правша, но раз я маг, то моей ведущей лапой должна быть левая, полагаю? А раз я никогда раньше не сталкивался с луками — то неважно, какой лапой это буду делать, ведь так?

Рамзи кивнул:

— Звучит разумно. Что же, давай попробуем с левой лапой — мне даже проще будет тебе объяснять, что делать. Если тебе будет очень сложно — поменяем на правую. Сперва надень налапник, иначе будешь постоянно получать тетивой.

Закрепив у меня наруч (который Рамзи назвал налапником) у меня на правом предплечье, хорек хотел было вручить мне перчатки, но внезапно понял, что они были с четырьмя раструбами, тогда как у меня была пятипалая ладонь. Подумав, Рамзи достал какие-то бинты и странную перчатку, в которой было всего два пальца:

— Придется делать так. Сейчас я обмотаю твою правую ладонь бинтом, чтобы твоя шерсть на ладонях не пострадала, а потом наденешь вот эту перчатку. В ней всего два пальца, но увы, у меня нет пятипалых перчаток, и это единственное, что на тебя налезет.

Закончив мои приготовления, Рамзи, оживившись, взял со стола один из луков и протянул мне:

— Ну что, Мирпуд, давай начнем. У меня уже час не было посетителей, так что нам никто не помешает.

* * *

По тому, с каким жаром и интересом Рамзи рассказывал мне про луки, было очевидно, насколько он любил это дело и насколько ему нравилось показывать и объяснять.

— Сейчас ты держишь в лапах типичный длинный крельский лук. Он довольно прост по конструкции, но от этого не становится менее эффективным. Первое, что тебе нужно — правильно взять его в правую лапу. Упрись подъемом ладони вот здесь, — Рамзи показал в самый центр рукояти. — После чего обхвати лук всеми пальцами, словно ты держишь птичку. С луком обращайся как с пойманной птицей — не держи его слишком расслабленно, иначе он улетит из твоих лап при первом же выстреле, и не сжимай его слишком сильно, иначе будешь излишне напрягаться. Следи за тем, чтобы костяшка твоего указательного пальца смотрела вправо — так стреле будет на чем лежать, и она не упадет.

Рамзи протянул мне одну стрелу, после чего взял вторую:

— Теперь клади стрелу по диагонали слева направо, чтобы она легла древком на костяшку твоей правой лапы, а после вставь тетиву лука в пропил стрелы так, чтобы у тебя между стрелой и тетивой был прямой угол. Следи, чтобы у тебя одно из трех перьев смотрело в ту же сторону, что и костяшка — так оно меньше будет изнашиваться.

Хорек показал одним быстрым движением на своем луке, как это сделать, и я с заметно меньшей скоростью повторил его движения. Рамзи продолжил:

— Отлично, теперь начинается самое сложное. Растяг и выстрел. Для начала подними правую лапу и полностью выпрями ее, — я послушно повторил указание лучника. — Хорошо. Обычно мы тянем двумя пальцами — указательным и безымянным, но у тебя есть еще и палец посередине — возможно, ты сможешь тянуть тетиву сразу указательным и им, и тебе будет так гораздо проще.

Рамзи снял перчатку с правой лапы, показывая мне подушечки своих мохнатых пальцев, после чего тронул пальцами тетиву:

— Вытяни указательный и третий палец. Большой, безымянный и мизинец тетивы касаться не должны. Стрела должна быть зажата между указательным и третьим пальцем. Никогда не разжимай эти пальцы, пока не сделаешь выстрел, иначе стрела упадет, и тебе придется все делать заново! Возьми тетиву серединой фаланги этих двух пальцев. Ни в коем случае не бери на сгибе фаланги, иначе ты потом не разожмешь пальцы во время выстрела!

Дождавшись, когда я повторю его указание, Рамзи поправил мне пальцы:

— Держи их параллельно земле, не под углом, иначе при растяге у тебя стрела может упасть. А теперь смотри внимательно за мной.

Хорек встал боком к задней стене из тюков сена, после чего, выставив левую лапу с луком параллельно земле, взял тетиву кончиками пальцев правой лапы — и к моему удивлению, его правый локоть смотрел не вниз, как я себе мысленно представлял лучника, а немного вверх и вправо:

— Как только твои лапы будут в начальной позиции, тяни угол тетивы прямо к усам на левой стороне морды, чтобы твоя ладонь полностью касалась щеки. Чем стабильнее будет твоя левая лапа, тем меньше вероятности, что стрела улетит непонятно куда. Как только ты расслабил пальцы — уведи левую лапу назад и прямо, чтобы твоя стрела в воздухе не полетела в сторону. Можешь приступать.

Рамзи так и не сделал выстрел, и я по памяти пытался восстановить все его инструкции. Однако у меня едва ли получилось сделать все так легко и плавно, как это описывал Рамзи. Лук оказался довольно тяжелым, тянул я его с трудом, несмотря на сильные лапы, да и растянуть его правильно у меня не получилось. Рамзи скомандовал:

— Расслабься. Сейчас я буду держать тебя в двух точках, и тебе будет намного проще.

Встав сбоку от меня, хорек взялся левой лапой за мое правое запястье, держащее лук, а правой лапой, приподняв мой локоть на уровень головы, стал придерживать его снизу:

— А вот теперь тяни.

С удивлением я понял, что тянуть мне стало гораздо проще. Наконечник стрелы приближался к ложу лука, а моя левая лапа, тянущая тетиву, стремилась все ближе к щеке, пока Рамзи силой не позволял локтю опуститься вниз. Растянув меня до подходящего состояния, Рамзи скомандовал:

— Расслабь пальцы!

У меня сильно дернуло правую лапу, и стрела лишь чудом попала в тюки сена, а не пробила потолок «пенала», однако Рамзи это нисколько не смутило:

— Поздравляю с первым выстрелом, Мирпуд!

Под чутким руководством я сделал еще несколько выстрелов разной степени паршивости, пока Рамзи не пошел собирать стрелы. Когда же хорек вернулся, я уточнил у него:

— А сколько ты сам стреляешь из лука?

Вопрос заставил Рамзи почесать голову:

— Сложный вопрос. Наверное, триосем⁽⁴⁾ лет?

Я восхищенно просвистнул:

— Так ты занимаешься этим чуть ли не с детства! Тогда ты должен быть умелым стрелком! Наверняка ты можешь попасть в летящую монету!

Хорек посмотрел на меня как на дурака:

— В летящую монету? Кто тебе сказал такую чушь? Мирпуд, ты еще скажи, что я умею расщеплять стрелу новой стрелой вдоль.

Я удивленно крякнул:

— Ты слово в слово предугадал следующее, о чем я подумал.

Хорек положил лук и стрелы обратно на стол и обратился ко мне с самой серьезной мордой, которую я когда-либо у него видел:

— Мирпуд, многое из того, что ты знаешь о лучниках, или сильно приукрашено, или вообще не имеет отношения к действительности. Я обучался лучной стрельбе еще с тех времен, когда мне было шесть или семь лет. Я занимался этим практически ежедневно в течение пары осьмилетий. Но у лучника всегда есть ограничения, которые он не может превзойти.

Рамзи взял одну из стрел, лежащую на столе и показал ее мне:

— Мирпуд, я открою тебе страшный секрет. В зависимости от степени ума и ловкости, я могу научить стрелять из лука любого зверя, который раньше это не умел, за час. Я могу сделать так, что он через час будет точно стрелять в неподвижную мишень с пятнадцати шагов и даже понимать, что именно он делает для того, чтобы стрелять точно. База изучается очень быстро. Но тот лучник, что лишь умеет стоять на пятнадцати шагах и попадать в центр мишени — это так, трюкач. Годы и осьмилетия после тратятся на то, чтобы твое тело запомнило все это как следует, и чтобы ты умел нечто больше, чем просто стрелять в центр. И даже потратив на это многие годы, ты все равно не достигнешь совершенства, потому что его не существует. В армии полно лучников, которые более точные и умелые, чем я — но и они говорят, что им еще есть куда расти и чему учиться.

Рамзи снова показал мне на стрелу:

— Многие зеваки уверены, что отличный лучник умеет расщеплять стрелы. Только вот они не знают, что это невозможно, даже если ты будешь дважды Серос Гримди! — сознание подсказало мне, что в мифологии Граальстана Серос Гримди был местным аналогом Робина Гуда. — Стрела летит, извиваясь как змея. И как бы ты точно ни стрелял, она не может войти в ту же точку мишени так же идеально, как и прежняя стрела. Ты можешь попасть стрелой в стрелу — такое бывает, и ты можешь даже разрушить у нее пропил, но это-то как раз возможно. Так, стесать стрелы на три дюйма, бывает и такое. Но не расщепить вдоль.

Лучник положил стрелу на место, продолжив говорить с прежним жаром и явным удовольствием:

— В армии лучник — это не остроглазый сокол, который прицельно выносит врага прямой наводкой. Наша задача — замедлять наступление врагов, выпуская в воздух сотни стрел. Если враг подойдет ближе двосьми⁽⁵⁾ шагов, лишь единицы из лучников еще смогут что-то сделать. Единственным разумным шагом будет бежать назад, под защиту. Поэтому вера в то, что лучник — это тот, кто прицельно стреляет в голову со двосма⁽⁶⁾ шагов, и каждая стрела которого выносит одного противника, полный бред. Нас учат с шестосьми⁽⁷⁾ шагов попадать в ростовую фигуру — и поверь, этого зачастую более чем хватает.

Я посмотрел на Рамзи с улыбкой:

— Я вижу, с каким оживлением ты это рассказываешь, Рамзи. Ты очень хороший учитель. Мне понравилось стрелять, и мне хотелось бы попробовать еще. Но ведь ярмарка будет закрыта через неделю — где же я тогда смогу еще пострелять потом?

Хорек задумчиво посмотрел вдаль, подкручивая короткие усы коготками:

— Обратись к своему учителю, Мирпуд. Как главный гарнизонный маг, уверен, он сможет помочь тебе с этим. К сожалению, я на это не смогу ответить.

Позади нас раздался голос прохожего, молодого опоссума:

— Я могу выстрелить из лука, почтенный лар?

Лучник мгновенно обошел меня:

— Да, конечно! Проходите за стол! — обратившись уже ко мне, Рамзи сказал тихим шепотом. — Приходи завтра, сейчас уже другой посетитель. Спасибо за интересное общество!

* * *

В течение всей недели я приходил на ярмарку к Рамзи и каждый день стрелял, стрелял и стрелял, пока не приходил очередной посетитель или пока сам лучник не говорил мне, что время вышло.

О своих успехах и неудачах я всегда рассказывал учителю, и мастер Гимеон одобрил мои занятия по лучной стрельбе, говоря, что любая активность весьма полезна для ума и тела. На мою просьбу как-то посодействовать тому, чтобы я мог продолжить учиться стрельбе из лука и после окончания ярмарки, Гимеон обещал подумать и поднять свои связи в ландарском гарнизоне. Однако он попросил меня не радоваться раньше времени, когда у нас зашел разговор об этом перед утренней тренировкой:

— Мирпуд, не забывай, что ты в первую очередь маг, и обучаться должен у меня. Я рад, что тебя заинтересовала лучная стрельба, но я не хочу, что твое новое увлечение шло во вред нашим тренировкам. Я взял тебя в ученики как раз при условии, что ты поступаешь в мое распоряжение и делаешь то, что скажу я. Я буду выпускать тебя на занятие по лучной стрельбе только при условии, что ты выполнишь на наших тренировках все, что нужно было сделать за день. Не раньше и не позже. Возможно, это будет для тебя дополнительной мотивацией стараться еще лучше. И не забывай — твоя левая лапа очень ценна для тебя, поэтому следи, чтобы на лучной стрельбе с ней ничего не произошло.

Гимеон добавил после паузы:

— И не забывай вот еще что. Ландарский гарнизон — не ярмарка, а армия. Даже если я договорюсь, чтобы тебя могли обучать вместе с другими лучниками, ты будешь обучаться на более тяжелых луках, чем те, что предлагали простым зевакам на хэдмоне. Тебе могут подобрать лук полегче, но поверь — даже его тянуть будет довольно сложно. Поэтому считай, что я тебя просто предупредил.

Учитель закончил свою речь:

— А теперь приступим к сегодняшней тренировке.

1) 50

2) 73

3) 23

4) 24

5) 16