Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь Спаситель! (гет)

Эмма искала зеленую с*ку всю ночь.

Она перевернула всю ферму, а когда ничего там так и не нашла, кинула в дом заклятие «Адского пламени» и пару минут просто рефлексировала, смотря на горящий дом.

«Боже… Я так устала…»

Ритуал, проведенный днем ранее, иссушил ее силы, последующие ссоры с родителями и беготня в поисках ведьмы окончательно ее истощили, но она не собиралась сдаваться, пока не найдет своего брата.

Когда Дэвид с паникой в голосе сказал, что ребенок, который оказался мальчиком, был украден, Эмма испытала вину. Будь она в больнице, может бы и смогла успеть остановить Зелену, а может?.. Да, много еще может быть таких «может» и «если», и нет смысла об этом гадать. Главное сейчас найти ребенка.

Но куда идти дальше?..

«В лавку Темного», — сама себе ответила Эмма, ощутив ростки надежды, начинающие расцветать в ее душе, вспомнив, как именно Румпельштильцхен отыскал сына. — «Глобус, мне нужен глобус, а еще кровь Реджины».

Она тут же перенеслась в особняк мадам мэра, совершенно забыв, что сейчас как бы ночь.

— Ты спишь с плюшевым мишкой? — воскликнула Эмма, беспардонно войдя в спальню к Реджине и найдя ту в обнимку с этим представителем игрушечного мира.

— Ч-что?.. — тихо проворчала бывшая Злая Королева, сонно моргая.

А ведь ей снился такой сладкий сон… Там была она и Робин Гуд в костюме тарзана, они танцевали ча-ча-ча и пили самбуку…

— Ничего, — успокаивающие сказала Эмма и усыпила мадам мэра. — Спи, детонька.

«Кажется, заклятие сна — теперь мой конек…», — со смешком подумала она, понимая, что от переутомления ее уже начинает немного нести. Нацедив во флакончик пару капель крови у спящей мачехи ее матери, Эмма перенеслась прямо в ломбард. Совесть, за взлом чужого имущества, как и за поджог, ее уже нифига не мучила. К счастью, она еще в прошлый свой «визит» нашла этот полезный артефакт. Достав кофр с верхней полки, Эмма откинула крышку и бережно извлекла матовый глобус. Поставив его на стол, она, порывшись в карманах, нашла пробирку и открыв ее, капнула на глобус.

Сначала ничего не происходило.

Но потом глобус мягко засиял, и перед глазами Эммы появилась, на поверхности артефакта, карта Сторибрука, а тонкая красная струйка указала на… набережную?..

«Ну… Хоть какое-то направление…», — разочарованно подумала Эмма, и убрав глобус, в который раз за последний час, исчезла в серой дымке.

Она где-то с час рыскала по набережной, которая в городке, оказалась, ох, какая немаленькая. И когда горизонт стал приобретать розоватый оттенок, а ноги Эммы стали уже заплетаться, она наконец нашла Зелену в одном из лодочных сараев.

— …да, замолчи же ты! — шипела ведьма, на неперестающего хныкать ребенка, лежавшего в корзинке.

А ведь все-так хорошо начиналось!

В ее власти был Темный — ее бывший учитель, она втерлась в доверие к глупой Белоснежке, никто не знал, кто она такая, нужные элементы для ее заклятия она тоже весьма успешно добыла, а потом вдруг явилась эта блондинистая тварь!.. Эмма Свон! Чертов первенец Прекрасного и его бесполезной женушки! Мало того, что эта девчонка каким-то образом украла Румпельштильцхена, так она еще и умудрилась спрятать его так, что даже с помощью кинжала дозваться Темного стало невозможно! Еще эта стерва раскрыла ее прикрытие и украла ее кулон! Кулон, благодаря которому ее магия увеличивалась в несколько раз! Так мало того — она еще и наградила ее уродливым шрамом на щеке, который даже магией не убрать!.. И!..

Дальнейшие мысленные возмущения были прерваны голосом, уже ставшим ненавистным Зелене.

— А чужих детей, тебе в детстве не говорили, что воровать не хорошо? — ехидно произнесла Эмма, стоя у входа в сарай.

Она уже собиралась убраться с набережной, подумав, что глобус ее обманул, но вдруг в одном из лодочных цехов услышала плач ребенка. А так, как это место не очень-то было подходящим для прогулок с новорожденными, которых в Сторибруке было всего двое, она тут же поняла, что наконец нашла ведьму и маленького пленника этой психической.

— Ты!.. — со злостью прошипела Зелена и резко повернулась к Эмме лицом.

Блондинка присвистнула.

— Какая ты, однако, красавица-то… — со смешком сказала Эмма, увидев на лице ведьмы шрам, которые не красил ее и без того не шибко красивое лицо.

Зелена аж подпрыгнула на месте от злости.

— Это все из-за тебя!..

Эмма подняла бровь.

— Почему это из-за!.. — начала возмущенно она, но вдруг умолкла, поняв, на что та намекает. — Оу! Так полет в стеклянную стену был более чем… травмирующим, чем я думала. Ну, извини.

В ее тоне при этом не было и капли сочувствия, и Зелена это прекрасно слышала.

— Давай, давай, скалься, белобрысая тварь!.. — насмешливо сказала ведьма. — Тебе не долго осталось, я уже закончила то, зачем пришла и маленький выродок твоих родителей, которым они тебя заменили, мне в этом поможет!

Вдруг Зелена вскинула руку и переместила корзину с плачущим ребенком на пол, прямо в угл странной пентаграммы, которую Эмма заметила только сейчас.

— Ты что удумала, зеленое недоразумение? — настороженно спросила Эмма, вся подобравшись.

Участие во всяких ритуалах и жертвоприношениях, которые проводили всякие психи, никогда, на ее памяти, ничем хорошим не кончались. А эти символы и странные составляющие, типа сломанной рукояти меча или живого младенца, она вообще не могла сопоставить ни с чем, о чем могла бы слышать. Нет, может это что-то из местной магии, но все же, как это так сказать, попахивало, Эмме жутко не нравилось.

Та тем временем стала что-то бормотать себе по нос, а бледная пентаграмма стала светиться зеленым светом. В сарае стал подниматься ветер, а ее мелкий братан заревел так, будто хотел в будущем стать банши.

Но с Эммы было достаточно. Она устала, зла и жаждала крови. Пока Зеленка была отвлечена своим заклятием, которое бормотала с возбужденным выражением лица, Эмма подняла руку и сделала то, в чем была хороша еще в школе.

Зелена и сама не поняла, что с ней произошло. В один момент она с триумфом начала ритуал, который мог исправить ее жизнь, а в другой — ее скрутило от боли, а все тело будто сжало со всех сторон, как в компрессоре. Самодовольная ухмылка на лице этой чертовой блондинки и рев ребенка — это было последним, что она и увидела перед тем, как ее накрыла тьма. Мысль о том, как же это все несправедливо, она даже не успела додумать.

— То-то же, — довольно сказала Эмма, потерев руки и подойдя к месту, где только что стояла Зелена. Она присела и пошарила в куче одежды, оставшейся от ведьмы. Среди шмоток Эмма нашла кинжал Румпельштильцхена и… теннисный мячик, ярко зеленого цвета с рыжими полосками, в который она трансфигурировала Зелену. Трансфигурация — это был второй ее любимый предмет в Хогвартсе, предмет, в котором, к зависти Гермионы, она всегда была хороша. К тому же, здраво рассудив, она решила, что убийство — это все же как-то не очень гуманно. Мысль о том, что обращать живого человека в спортивный инвентарь тоже весьма аморально, она успешно проигнорировала. Пару раз Эмма, чисто из вредности, бросила мячик об пол, а потом наконец подошла к горланящему брату.

— Ну, и что ревем? — тихо сказала она, аккуратно взяв ребенка на руки. Эмма бережно покачала его и продолжила бормотать: — Успокойся, громовещатель. Твоя старшая сестра уже надрала злой тетке задницу и сейчас отнесет тебя к твоей мамашке. Только не реви и не рви мне перепонки, иначе я брошу тебя в воду.

Естественно, она не собиралась этого делать, а просто бормотала всякую чушь, которую воспроизводил ее уставший мозг, надеясь, что звук голоса просто успокоит маленького шалопая. Помогло.

Уже выйдя из здания, она поймала неподалеку бродящего Ворчуна, у которого, к ее радости, был допотопный, но рабочий сотовый. Позвонив уже в конец измаявшемуся Дэвиду, который, как и она, изображал гепарда и на спринтерской скорости бегал по всему Сторибруку в поисках не только сына, но и дочери, с которой не мог связаться.

— Эмма!.. — с облегчением выдохнул он, сидя за рулем машины. Он как раз решил вернуться к Мэри Маргарет, окончательно поняв, что больше пока ничего сделать не может, по крайней мере, своими силами, как вдруг зазвонил его телефон, а на экране отразился номер Ворчуна. Он поднял трубку, надеясь, что, возможно, гном мог что-то видеть, но вместо бывшего пьянчужки на том конце связи с ним заговорила его дочь. К его величайшей радости и облегчению нашлась не только Эмма, но и его новорожденный сын, поисками которого, вопреки своему неприятию насчет его рождения, его дочь, как и он сам, занималась всю ночь. Честно говоря, он уже грешным делом подумал, что Эмма проигнорировала пропажу брата, как и его рождение.

Но он ошибся и был чрезвычайно по этому поводу счастлив.

Быстро приехав к больнице, благо он был недалеко, Дэвид сразу увидел уставшую Эмму с братом на руках.

— Вы мои хорошие!.. — выдохнул он и обнял дочь вместе сыном. Эмма в его объятиях застыла, но он постарался не обращать на это внимание. Дэвид отошел от них и с улыбкой посмотрел на своих детей.

— Все? Нежности надеюсь на сегодня закончились? — пробурчала Эмма и протянула ему ребенка. — Держи свою пропажу.

Дэвид трясущимися руками взял сына и на миг забыл обо всем, но все же вовремя очнулся.

— Ты куда это собралась? — нахмурившись, спросил он, заметив, как его дочь попыталась по тихому уйти.

— Мне… нужно… Короче, мне пора, — поджав губы, сказала Эмма.

Тот факт, что она спасла маленького засранца, не значит, что она вдруг простила родителей или собралась нянчиться и восторгаться ребенком. Она все еще была обижена, зла и недоверчива. Поэтому, чтобы не нагнетать обстановку, хотела слинять и увидеть Генри, да и кинжал уже Румпельштильцхену вернуть, а потом завалиться спать на ближайшие дня два.

Но Дэвиду таков ее ответ не понравился.

— Эмма… Твой брат только родился, а потом его похитили. Твоя мать всю ночь с ума наверняка сходила и она будет рада, если оба ее ребенка вернутся к ней… — начал увещевать ей укоризненно он, но Эмма его остановила взмахом руки.

— Стоп! Стоп, стоп, — возмущенно сказала она, и указав головой на сверток, продолжила: — Я его вернула? Вернула. Вот и тащи его к своей жене. А меня к этому приплетать не надо. То, что я его спасла, не значит, что у нас все внезапно наладилось.

— Эмма!.. — сквозь зубы прошипел Дэвид, уже порядком подустав от такого поведения дочери.

Блондинка рыкнула.

— Не «Эмма» меня! Все! Разговор окончен!

После чего перенеслась к хижине.