Между разумом и сердцем (гет)

Ехали в полном молчании. Женя что-то печатала в телефоне, Дмитрий вёл машину, а Павел страдал на заднем сиденье. Из носа шла кровь, и рукава куртки были испачканы. На светофоре мужчина открыл бардачок и вытащил пачку бумажных платочков. Кинул парню со словами "не позорься" и продолжил путь. Паша сглотнул и прислонил платок к окровавленному носу. Женя посмотрела на Дмитрия, а потом на парня в зеркало заднего вида.

— Какие дальше планы?

— Думаю, после обеда можно зайти к Роберту и уточнить у него всё, что тебя интересует. А пообедать можно будет на заводе. Тетя Валя, повар, по средам делает вкуснейшее мясо по-французски.

— Хорошо.

Вскоре машина остановилась на парковке около административного здания, и Дмитрий вышел из машины. Ушел в кабинет и достал все подписанные документы и паспорт парня. Достал из багажника машины сумку с вещами и поставил её на асфальт. Павел молча всё забрал и ушел, не говоря ничего. Растерянная Женя не успела ничего сказать, как Дмитрий позвал её обедать. Они пришли в столовую рыбного завода и купили поесть. Сели за один из многочисленных свободных столиков. Ели молча. Дмитрий был рассержен, думал об этом инциденте, а Женя не отвлекала его и думала о предстоящем разговоре с Робертом Грэем. Для неё все эти люди были просто людьми, биоматериалом, с которым нужно поработать, а потом забыть его. Она все восемь лет, как только поступила в институт, вела такую линию поведения и достигла больших успехов. Да и на работе следователем чувств не должно быть. Они отупляют и заставляют пропускать что-то действительно важное.

В столовую начали приходить люди, и девушка поняла, что вернулся этот автобус. Убрав поднос и сообщив Дмитрию, что хочет поговорить с Робертом, девушка покинула помещение. Сообщила охраннику цель своего визита и выслушала, как пройти в кабинет Роберта. Найдя его, она постучалась в дверь и, дождавшись утвердительного ответа, вошла в кабинет. Это оказалась приёмная, но в ней на диване сидел Роберт. Подбородок покоится на сложенных на набалдашнике трости руках, глаза закрыты. Идеально чистое лицо, без единой морщинки, выглядит умиротворённо. В кабинете была какая-то активность. Женя кашлянула, и мужчина открыл глаза.

— Следователь по особо важным делам, Чернова Евгения Владимировна. Мне надо задать вам несколько вопросов, Роберт Данилович.

— Да, конечно, сейчас — мужчина поднялся с кресла и вошел в свой кабинет. — Ко мне посетитель. Уберёшь позже. Проваливай!

Из кабинета вышел мужчина с соломенного цвета длинными волосами и обезображенным лицом. Посмотрел на девушку, склонил голову и, поставив табличку "мокрый пол" и выкатив ведро со шваброй, стал мыть пол в приемной. А Роберт пригласил девушку в свой кабинет и указал на стул. Сам сел в кресло.

— Как вы устроились, Евгения? Все ли вам понравилось?

— А вы всех приезжих отправляете в пустой отель, в котором не работает абсолютно ничего? — девушка услышала кашель в приёмной, задумчиво посмотрела на дверь, а потом вернула своё внимание к мужчине.

— Я видел вас на церемонии прощания и хотел бы извиниться за то, что вы стали свидетелем этой некрасивой сцены. Не понимаю, что этот помощник Гончарова себе возомнил.

Вопрос девушки остался без ответа, и она пожала плечами. В принципе, ей было удобно — тишина, соседей нет, никто дверьми не хлопает. Одни плюсы такого пребывания. Так что отбросив неотвеченный вопрос, девушка занялась насущными проблемами. Стала расспрашивать Роберта о его жизни и попросила разрешение на разговор с некоторыми сотрудниками, которые хорошо знали Эмилию. Мужчина охотно делился всеми данными, был доброжелателен и обаятелен. Он производил приятное впечатление на девушку, и она не была согласна с Дмитрием, который отзывался о Роберте не очень хорошо.

— Знаете, мне Кристина написала сообщение, в котором говорила, что мой брат её лапал и целовал. Никитка Лагутенко считает Мортиса виновным. Разберитесь, пожалуйста, с этим.

Женя внимательно посмотрела на мужчину и заметила, что он сильно переживает. Для него смерть Кристины была большей трагедией, чем смерть Эмилии. С Кристиной он был знаком много лет, дал ей приют, помог устроиться, стал её неофициальным опекуном. И она выросла на его глазах, из четырнадцатилетней девочки с поломанной психикой превратившись в красивую молодую женщину. И случилось с ней это роковое событие, от которого он оправиться не может.

— У вас есть какие-то основания полагать, что ваш брат может быть в этом замешан? Но ведь официальная причина смерти — несчастный случай.

— Да, я понимаю. И... вы правы, я не могу наговаривать на своего брата. Но вы всё равно можете поговорить с ним. Гончаров со своим помощником говорили с ним, но ничего не выяснили.

Роберт выглядел несчастным, и девушка понимала, что он всё еще переживает и не может отпустить эту ситуацию на кладбище. Павел повёл себя очень глупо, и девушка не оправдывала его и даже была согласна с Дмитрием, когда он прогнал Пашу. Какими бы ни были отношения у Паши с его мачехой, он не должен был так поступать и называть её лицемеркой и мразью. Не в этот момент. Но он не сдержался и получил по заслугам.

— Хорошо. Я поговорю с ним. Кстати, а можно личный вопрос?

— Смотря насколько личный.

— У вас такое безупречное произношение. Вы родились здесь?

— О, спасибо. Я родился в этой стране, а потом жил в Штатах. И снова приехал сюда в восемь лет, после травмы.

— А что произошло? Если это не секрет, конечно.

— Я не очень помню. Мне было семь, и я помогал маме готовить. Отойдя на секунду, все-таки мне было семь, а не двадцать семь, я увидел, как Мортис взял кастрюлю с кипятком. Хотел вылить на меня, но пострадал сам. На мой крик прибежала мама, отвезла нас в больницу. А потом подала на развод и уехала сюда.

— Почему вы думаете, что ваш брат хотел вылить кипяток на вас?

— К сожалению, это было и раньше. Он портил жизнь мне и маме. Отец верил ему, и маме пришлось развестись. Так и получилось, что я с мамой в восемь уехал сюда, а Мортис с отцом остались там.

— Что ж, понятно. Спасибо, Роберт Данилович, что позволили мне поговорить с вашими сотрудниками. Есть возможность начать сейчас?

— Хорошо. Я вам предоставлю свой кабинет. Располагайтесь со всеми удобствами, Евгения Владимировна. Я сейчас по громкой связи вызову сотрудников. С кого начнёте?

— Давайте с Лагутенко.

* * *

Часа два понадобилось Евгении, чтобы опросить сотрудников этого предприятия. Роберт Данилович её проводил до охраны и нежно поцеловал тыльную сторону её ладони. Девушка узнала, что Дмитрий всё еще сидит в столовой, и пошла к нему. Рассказала обо всем, пока они шли в пункт полиции. Мужчина думал о Паше и почти не слушал эту девушку. Ему казалось, что он поступил с парнем неправильно, прогнав его. Может быть надо было оставить его в кабинете или отправить к Надежде Викторовне, а вечером поговорить? Или он всё сделал правильно и теперь должен просто забыть об этом практиканте и заняться нынешними делами?

— Как думаете? — спросила Евгения, и он мотнул головой.

— Прости, Жень, я не слушал тебя, — виновато произнёс он, открывая дверь в участок и пропуская девушку. Оглянулся назад и вошел сам. — Ты можешь повторить, что сказала?

— Я поговорила с сотрудниками завода. И вот что странно. Многие говорили, что у них был конфликт с братом Роберта. Он то оскорблял кого-то, то явно кидался угромами типа "ты труп" или "я убью тебя". Я поговорила и с ним. На момент убийства Эмилии Горячевой у него нет алиби. Думаю, надо допросить его получше и всё исследовать. И у меня вопросы есть к гибели Кристины. Эти пятна, которые нашла ваша врач, и пролитый кипяток.

— Пятна... — Дмитрий задумчиво почесал подбородок, а потом поморщился. — Про них никто не знает?

— Нет. Я сказала Роберту, что официальная причина смерти Кристины — несчастный случай. Она подвернула ногу и упала. Мне показалось, что он сильно из-за её смерти переживает. И из-за того, что случилось на кладбище сегодня.

Дмитрий посмотрел в окно. Сгущались сумерки, начался ветер и пошёл дождь со снегом. Мужчина достал сигареты и включил чайник.

— Я закурю, не возражаешь?

— Да, конечно. Я тоже имею эту вредную привычку. А еще могу выпить. Я, кстати, вам бутылочку московского коньяка привезла и коробку конфет "Москва".

— Как мило, — улыбнулся мужчина. — Спасибо.

— Я вот что ещё подумала, — девушка чиркнула колёсиком зажигалки и посмотрела на огонь, — в её смерти что-то не сходится. Вот смотрите, если подвернуть ногу, то падение будет вперед или в сторону, скорее в сторону, а тут, как я поняла из того, что вы мне рассказали, она упала назад и вылила на себя кипяток. Мне Роберт Данилович рассказал, что в детстве Мортис схватил кастрюлю, но упал и вылил кипяток на себя. Но ему было два года, и я согласна, что такое может быть. Но не в двадцать шесть.

Дмитиий заварил себе кофе и снова добавил ложку коньяка. Потом подумал и посмотрел на остатки напитка.

— Будешь?

— Если ничего сегодня серьезного не намечается, то можно. Но я бы хотела осмотреть ее дом, если это возможно. Эти пятна... Дмитрий Витальевич, если бы она держала кастрюлю, то этих пятен не оказалось бы. Ее могли толкнуть, а потом вылить на неё воду.

— Но ребята осматривали помещение и ничего не нашли, — мужчина понял, что не сильно понимает, что делать, и сделал пару глотков коньяка прямо из горла. Выдохнул, мотнул головой и убрал бутылку в сейф. — Найденные отпечатки подошвы идентифицировать не удалось. Размер, судя по всему, не очень большой. Ребята изъяли всю её обувь, но похожего рисунка нет.

— Значит, надо определить круг подозреваемых и изъять у них всю обувь. А пока подозреваемый один. Надо с ним побеседовать хорошенько. Изъять всю обувь, которую он носит. И... — девушка поправила волосы, — я бы хотела осмотреть место происшествия.

— Ладно, пойдём, — Дмитрий достал своё удостоверение, которое лежало в ящике стола, и вышел из кабинета. Девушка направилась за ним. На улице шел дождь со снегом, дул сильный ветер. Мужчине не хотелось никуда идти, но пришлось заниматься расследованием. После коньяка стало тепло и хорошо, и некоторое время молчали. В доме, как он и предполагал, Женя не нашла ничего нового, но она не успокаивалась. Она уже хотела провести следственный эксперимент, но Дмитрий покачал головой и сказал, что всем этим можно заняться утром. Заодно позвать криминалистов из города. А сейчас нужно расходиться по домам. Евгения решила ему помочь писать отчёты, и Дмитрий был ей благодарен.

Работа продолжалась до десяти вечера, и, наконец, они вышли на улицу. Дмитрий закрыл дверь, проводил девушку до отеля и направился к себе. Дома все было тихо. Вика уже спала, а Алёна сидела на диване. Увидев подвыпившего мужа, хотела уйти, но он взял её за руку, нежно обнял и поцеловал. Сказал, что сильно её любит. Женщина оттаяла и принесла поднос с чашками чая. Дмитрий выпил немного чая и положил голову на её плечо. Она поцеловала его в макушку.

По лестнице спустилась Вика. Она весь день ждала Пашу, чтобы поиграть с ним, и расстроилась, что его не было. Дмитрий отправил дочь спать, сделал это достаточно резко, от чего она заплакала и сказала, что он плохой, и мужчина устало прикрыл глаза. Алёна отправилась укладывать Вику, а Дмитрий вздохнул и посмотрел на лежащий комплект постельного белья, на котором сегодня должен спать этот парнишка. Почему он выгнал Пашу?

— Дим, что произошло? — Алёна села рядом с ним и взяла его за руку.

— Сегодня были похороны Кристины, и Павел повёл себя совсем неправильно. Он прежде всего мент, а уже потом человек. Ему надо держать в себе свои чувства, эмоции, мысли, а он повёл себя как обиженный ребёнок. Ну я и выгнал его, отдав документы. Практика закончилась, делать здесь ему больше нечего.

— Бедный мальчик. Ему ведь теперь негде жить, поэтому он не хотел уезжать отсюда.

— Алён, он тут лишний. Чужой. Ему тяжело разговаривать с людьми, стрессоустойчивости никакой. Он следил за работой криминалистов, мне показалось, что ему это направление нравится. Почему бы ему не освоить эту науку?

— Ты разговаривал с ним об этом?

— Нет, зачем? Он уже не ребёнок и должен сам учиться делать выводы и что-то понимать. Алён, это пустое...

— Но вдруг с этим мальчиком в дороге что-то случится? Он ведь сегодня утром температурил и ночью плохо спал.

— Что ты предлагаешь? — фыркнул мужчина. — Усыновить его, что?! Алён, он — посторонний человек для нас с тобой.

— Ему негде жить, Дима. Что он там будет делать, в этой Москве? Городе, который не любит тех, кто отличается от большинства? А вдруг он свяжется с плохой компанией?

Дмитрий поморщился и встал с дивана. Взял со стола сигареты и подошёл к входной двери. Где-то в глубине души он надеялся увидеть стоящего за дверью парнишку, но понимал, что это глупое желание, показывающее его сентиментальность. Дмитрий не отличался сентиментальностью, он был обычным среднестатистическим мужчиной, достаточно строгим ко всяким нарушителям, справедливым, но проявлял нежность только к двум людям — своей жене и дочери. Алёна видела его разным, она научилась принимать его, и он тоже старался любить её всякой. Много разного было — и ссоры, и слёзы, и разговоры о разводе. Они прошли через многие испытания и научились доверять друг другу, уступать и много чего ещё.

— Вспомни Макса, Дим... — он уже открыл дверь, но, услышав голос жены, закрыл её обратно и повернулся.

— Не надо сравнивать его с этим чмом, — сквозь зубы процедил Дмитрий и вышел из дома, громко хлопнув дверью.

Выкурив сигарету в три затяжки, он поёжился от сильного пронизывающего до костей ветра и посмотрел на хмурое небо, которое идеально отображало его внутреннее состояние. Вздохнул, поднял сигаретный окурок и вернулся домой. Там все спали, и он посмотрел на сложенное постельное бельё на диване, вздохнул и отправился в ванную. После тёплого душа поднялся на второй этаж, зашёл в спальню и лёг на кровать. Прижался к жене и закрыл глаза.