Между разумом и сердцем (гет)

— Пап, а мама скоро вернётся?

— Когда твой брат появится на свет и, их выпишут. Он уже должен был родиться, — мужчина бросил взгляд на часы и нахмурился, что-то прикинув, а потом посмотрел на сына, — одевайся, и поехали.

— Но я не хочу никакого брата, — фыркнул мальчик, глядя на отца.

— Бобби, это не обсуждается.

— Ты не имеешь права меня так называть, это не моё имя! И никуда я не поеду!

— Ну что за строптивый ребёнок, — покачал головой мужчина и покинул комнату.

— И мне не нужен никакой братик! Я не буду любить его! — прокричал мальчик, выглядывая из комнаты, а потом захлопнул дверь. Взял с кровати игрушку и оторвал ей голову. Швырнул ненужный предмет в сторону и сел на кровати.

Прошло три часа, и из коридора на первом этаже послышались голоса, а потом тишину разрезал крик. Мальчик закрыл уши руками и зажмурился. Крик не умолкал, к нему добавились голоса родителей. Какое-то улюлюканье матери, которое мальчику не нравилось. Она улюлюкает с этим кричащим комком?!

Крик прекратился, снова стало тихо. Мальчик встал с кровати и подошел к двери и открыл её. Увидел поднимающуюся по лестнице мать, держащую на руках этот свёрток.

— Робби, дорогой, — сказала женщина, посмотрев на сына, но он резко захлопнул дверь перед её носом, — открой, пожалуйста.

— Я не хочу, чтобы это жило в нашем доме!

* * *

Роберту не нравилось присутствие рядом с мамой этого орущего существа. Мама была раздражительной и нервной, и пятилетний мальчик быстро понял, что может успокаивать маму по вечерам. Он заходил в её комнату, забирался на колени и прижимался к груди, стараясь не обращать внимания на запах молока. Он был отталкивающим, и ему это совсем не нравилось. Он гладил маму по руке и щеке, заглядывал в её глаза и шептал что-то на ухо. Кончалось всё тем, что мама его обнимала и уносила в комнату, где укладывала и пела колыбельную или рассказывала сказку. А это существо лежало одно в соседней комнате. Но к нему подходили только когда оно начинало кричать. Роберт тоже иногда заходил к нему, даже пару раз помог маме его понянчить.

* * *

Семилетний Роберт ходил в самую лучшую школу, считался самым способным учеником и старался все свободное время проводить дома. Ведь там жили мама и младший брат, который в свои два года показывал отвратительный характер. Видя, как Роберт разговаривает с мамой, Мортис начинал капризничать, орать и требовать внимания. Мама бросалась к нему, и он её изводил своими капризами. Роберт видел, что маме тяжело, что она срывается на Мортисе, но старался иногда играть с братом. Вот только любая игра превращалась в какие-то ужасы, в которых страдал Роберт.

— Он мне карандаш чуть не ткнул в глаз, — всхлипывал мальчишка, сидя у мамы на коленях.

— Он еще маленький, не понимает ничего.

— Все он понимает! Он специально хотел мне причинить боль! Мама, я боюсь его!

И мама верила Роберту. В отличие от Мортиса он был добрым, очень нежным. Он даже старался найти общий язык с братом, но ничего не получалось. Любое общение с братом оканчивалось для Роберта плачевно. Мама начинала ругать Мортиса, оставляла его одного в темной комнате, без игрушек и сладостей. Кормила четыре раза в день, три раза выводила в туалет. Иногда выпускала его, и тогда жизнь самого лучшего и способного ученика школы превращалась в ад.

Однажды Роберт делал рисунок на день рождения мамы. В центре он нарисовал маму, с одной стороны от неё папу, а с другой себя. А потом пришел Мортис. Роберт не сразу его заметил, а когда увидел, то было уже поздно. Мортис взял ножницы и бросился на брата, а потом стал резать рисунок. За этим занятием его и нашла мама.

— Мама, он испортил мою работу! Он чуть не убил меня! — Роберт спрятался за маму.

— Зачем ты это сделал? — в голосе женщины была строгость.

— Мне Боб сказал...

— Иди в свою комнату, ты наказан! — в голосе была строгость.

Мортис заплакал, он боялся, когда мама злилась, и посмотрел на маму. Мама никогда не была доброй, она всегда злилась. Малыш не мог понять, почему именно она злилась, ведь он ничего не делал. Но приходилось подчиняться.

Последней каплей стал случай, в котором Роберт чуть не лишился руки. Мама услышала сначала грохот на кухне, а потом истошный крик сына. Прибежав на кухню, она с ужасом увидела, что у Роберта рука покрыта жуткими волдырями, а у Мортиса в волдырях было все лицо. Роберт сказал, что захотел посолить воду, но этот мелкий подлетел неожиданно, толкнул его и уронил кастрюлю. Женщина отвезла детей в больницу...

* * *

Стук в дверь. Скрип.

— Роберт Данилович, можно войти?

У окна стоит высокий стройный мужчина с длинными каштановыми волосами, в тёмно-бордовом рединготе и черных брюках. Медленно оборачивается, и можно рассмотреть его лицо. Он красив и хорош собой. Идеально гладкая кожа тронута лёгким загаром, тонкие губы с необычным изгибом, острый подбородок и впалые щёки. Каре-зелёные глаза внимательно скользят по потревожившему размышления человеку, лицевые мышцы начинают работать, и на лице появляются мимические морщины. Нахмурившись, мужчина развернулся и подошёл к своему креслу.

— Вы уже вошли, Кристина, — мягкий и тихий голос, но в нём чувствовалась власть, разлетелся по кабинету, а глаза уставились на девушку.

Это была молодая и красивая девушка. Миловидное личико, большие карие глаза, длинные черные волосы распущены, падают на спину. Аккуратные брови, подчеркнуты нужные контуры лица, пухлые губы и тонкая изящная шея. Одета женщина в белую блузку, юбку-карандаш и туфли на высоких каблуках. По постановке ног мужчина понял, что на каблуках она стоять не может.

— Вы можете снять каблуки, — властно сказал мужчина, присаживаясь за стол. Посмотрел на ладонь, которая почти вся была в жутких шрамах. Сжал в кулак, поморщился, а потом разжал.

— Но ведь вы не разрешаете ходить без каблуков.

— Верно. Я уволю сразу, как только вы нарушите дресс-код, — хмыкнул мужчина, и его глаза холодно сверкнули. — Вы что-то хотели?

— Роберт Данилович, я могу завтра уйти немного пораньше?

— Какая причина? Неумение ходить на каблуках не является причиной невыхода на работу.

— Ко мне завтра приезжает брат... точнее, он не совсем брат. Так, дальний родственник. Его сюда пригласили на стажировку, к Дмитрию Витальевичу Гончарову.

— Это не такая важная причина уходить с работы пораньше. — мужчина вздохнул и пристально посмотрел на секретаршу. — Уйдёте в пять вечера. И чтобы через час были на рабочем месте. У нас отчеты. Вы мне завтра будете нужны! А сейчас принесите мне кофе. Черный с лимоном.

Когда секретарша ушла, мужчина снова посмотрел на свою руку и прикрыл глаза. Он не любил вспоминать именно этот эпизод своего детства, но почему-то именно он преследует его уже на протяжении очень многих лет. Это был самый последний эпизод, связанный с братом. После этого инцидента мама поссорилась с папой и уехала на другой континент, к себе домой, оставив там Мортиса и отца. Роберт пошел в школу. Сначала из-за минимального знания русского языка было сложно, но уже к девяти годам мальчик научился говорить на нем ничуть не хуже своих сверстников. Он не был обделён разумом, в отличие от своего брата, умел учиться и применять свои знания на практике. С братом и отцом, оставшимися там, на другой стороне шарика, он больше не виделся, но знал, что отец помогает им с мамой материально.

Раздался стук в дверь. Совсем не такой, как несколько минут назад. Мужчина открыл глаза и посмотрел на дверь, за которой стоял человек, не решавшийся войти. Крикнув "входите", он увидел, как в дверной проём просунулась сначала голова, а потом и сам посетитель. Это был мальчик лет десяти-двенадцати, одетый в чистую, но бедную одежду. Через плечо висела сумка, в которой он покопался и вытащил несколько писем.

— Вот ваши письма, Роберт Данилович, — у мальчика был тонкий и слегка неуверенный голос, да и весь его вид показывал неуверенность.

— Ты опоздал на три минуты, — покачал головой мужчина и протянул руку.

— Меня задержали в школе.

Мужчина ничего не ответил, только качнул головой и протянул руку, в которую легла увесистая пачка писем. Мальчик остался стоять.

— Ты можешь идти, — благосклонно сказал мужчина и, когда тот собирался закрыть дверь, кашлянул, — хотя нет. Вечером погуляешь с моими мальчиками.

— Но...

— Ты сказал "но"?! — рявкнул мужчина и ударил ладонью по столу, заставив мальчишку вздрогнуть и побледнеть.

— Но я...

— Два, — мужчина сощурился и пристально посмотрел на мальчика.

— Н... Я не смогу сегодня, — пробормотал ребёнок дрожащим голосом.

— Роберт Данилович, я сама могу погулять с вашими мальчиками. И вот, я принесла вам кофе.

В кабинет вошла секретарша и поставила на стол поднос с кофейной парой, молочником, сахарницей, в которой лежал колотый сахар, и розеткой с дольками лимона. Мужчина посмотрел на это безобразие и покачал головой.

— Кристина, вы, наверное, не в курсе, что когда просят кофе с лимоном, то не добавляют на поднос молочник. И если вы не наденете туфли, то сейчас же останетесь без работы! Что же касается тебя, мой дорогой мальчик, еще одно слово "но", и работы лишится твой брат. Кстати, передай ему, что завтра жду его в восемь утра в кабинете. Свободен. И ты убирайся!

Когда мальчик и секретарша ушли, мужчина подвинул чашку, бросил туда дольку лимона и помял его. Потом взял чашку за ручку и поднёс к губам. В нос ударил приятный аромат свежесваренной арабики средней обжарки с раскрывшимися нотками лимона, кисловато-горьким послевкусием и пряными нотками цитруса, и мужчина почувствовал, что начинает успокаиваться. Начавшаяся в душе буря постепенно утихала, возвращая ему спокойствие и тонкий холодный расчёт. Сделав ещё один глоток кофе, мужчина отставил чашку и начал просматривать письма. В основном это были какие-то счета, оплатой которых занимался помощник, предложения сотрудничества, был даже один штраф. Все обычно, кроме штрафа, разумеется, но за него он спросит по полной. Но вот одно письмо привлекло внимание мужчины намного больше всех остальных. Взяв нож для бумаги, он открыл конверт и вытащил сложенный втрое лист бумаги. Пробежался по тексту, нахмурился, посмотрел на календарь и убрал письмо во внутренний карман своего редингота. Конверт убрал в ящик стола, закрыл его на ключ, который был в связке, и допил кофе. Съел лимон и встал из-за стола. Взял свою трость с набалдашником в виде головы орла и вышел из кабинета. В приёмной стояли всё те же личности.

— Меня завтра не будет до обеда. Доложи своему брату, чтобы он написал объяснительную по штрафу за вождение транспортного средства с непристёгнутым ремнем безопасности. На столе осталось много счетов, он все должен оплатить. Что же касается вас, Кристина, — мужчина снова посмотрел на девушку и остановился на ее босых ногах и увидел на колготках пятно крови в районе мизинца, — у вас есть больше восемнадцати часов, чтобы научиться стоять на каблуках. То, что вы раньше этому не научились, меня не интересует. Соблюдение дресс-кода — визитная карточка нашего завода. Мы должны быть лучше, чем остальные. Если Вы не справляетесь со своими обязанностями, то рекомендую вам искать новую работу.

И мужчина ушёл, не удосужившись услышать хоть что-то. А Кристина обессиленно опустилась на диван и закрыла лицо руками. Мальчик подошел к ней и положил руку на её плечо. Легонько сжал.

— Ну почему он так резко изменил форму дресс-кода? Раньше был небольшой каблук, а сейчас пятнадцатисантиметровые шпильки. Зачем так усложнять жизнь? — проворчала девушка и посмотрела на мальчика. — Ладно, иди домой. Как Никита себя чувствует?

— Уже немного лучше. По крайней мере, утром температуры не было. Надеюсь, он завтра сможет выйти на работу. А то если Роберт Данилович уволит...

— Не уволит. Он немного перегибает палку, чтобы его боялись, но не будет увольнять из-за такого пустяка. Не переживай. Иди домой.

— Спасибо. Просто я его побаиваюсь, он какой-то страшный. — сказал мальчик, вздохнув. — Спасибо, что согласились погулять с его монстрами.

Через некоторое время мальчик вышел из здания единственного в посёлке рыбного завода, который снабжает регион самой вкусной и качественной речной рыбой, и отправился по тропинке к дороге. Было пасмурно, накрапывал мелкий дождь, изо рта шёл пар. Забывший на почте шапку мальчик несколько раз чихнул и накинул капюшон на голову, а ворот водолазки натянул на лицо, чтобы было теплее. Начался ветер, и дождь стал хлестать в лицо. Мальчик пошел быстрее, стараясь обходить лужи, но все равно ноги очень скоро промокли. А проезжавшая мимо машина окатила его водой. Было мокро и холодно, а еще страшно из-за этого прессинга. Хозяин этого завода отличался скверным характером, был достаточно вспыльчив, но и отходил быстро. К работе относился ответственно, сотрудники перед работой проходили очень строгий отбор, а потом каждые несколько лет повышали свою квалификацию. Роберт Данилович много лет назад приехал сюда и возродил этот погибающий завод. Мальчишка не знал всех подробностей, но его бабушка и дедушка работали там, а теперь их место занял брат.

Из-за высокой влажности по земле клубился туман. Мальчик поёжился и свернул на тропинку. Пройдя немного по ней, он вышел на параллельную улицу и подошёл к двухэтажному домику с покосившимся забором и калиткой. Поднялся по крыльцу и открыл дверь. Вошёл в помещение и снял сумку. Кинул ее на стоящую справа от двери скамью и снял куртку и обувь. Надев тапочки, он вошел в коридор.

— Я дома, — крикнул он.

Такая тишина была непривычна в доме, и мальчик нахмурился. Послышались шаги, заставившие его вздрогнуть, и вскоре к нему вышла пожилая женщина. Несмотря на достаточно почтенный возраст, в её походке сохранилось изящество и лёгкость. Роста чуть ниже среднего, с короткими седыми волосами, большими приветливыми серо-голубыми глазами, аккуратным чуть вздернутым носом и тонкими губами на круглом лице, тронутом возрастными морщинами. Взгляд выразительный, приветливый, а губы растягиваются в улыбке.

— Кир, не кричи. Никитка спит. У него снова поползла вверх температура. Иди умывайся, переодевайся и мой руки. Как дела в школе?

— Все хорошо. — мальчик взял рюкзак и поднялся на второй этаж. Проходя мимо комнаты брата, он услышал стоны. Сначала хотел остановиться и пройти к нему, но потом решил не нарушать его покой. Если Никита так сильно разболелся, то не стоит его беспокоить. Роберт Данилович вряд ли уволит своего помощника, ведь Никита работает у него официально, и если мужчина его уволит, то может быть скандал. Кирилл в силу возраста не сильно разбирался в кодексах, но знал, что официально устроенного человека нельзя уволить в период болезни.

Войдя в свою комнату, мальчик быстро переоделся, а потом спустился на первый этаж. Бабушка уже поставила на стол тарелку с картофельным пюре и вкусной говяжьей котлетой.

— Как дела в школе? — послышался голос дедушки, высокого стройного человека с короткими седыми волосами, одутловатым лицом и глубоко посаженными каре-зелёными глазами. Голос был хриплый, глубокий и низкий.

— Всё хорошо. А вот у Роберта Даниловича не очень. Он ругался сегодня. И сказал, что уволит Никиту, если он завтра не придет на работу. А ещё он сказал, что Никита должен оплатить штраф за езду без ремня.

Мальчик не обратил внимания на то, как переглянулись бабушка с дедушкой, когда он сказал о штрафе. Бабушка вздохнула и ушла с кухни. Кирилл недоумённо посмотрел ей вслед и, кажется, услышал всхлип. Дедушка ушёл за ней, оставив мальчика непонимающе смотреть на свою тарелку. Что он не так сказал? На что они так отреагировали?

— Что, Кирюх, совсем начальник зверь? — хриплый болезненный голос брата заставил мальчика подскочить и обернуться.

Около двери стояло нечто похожее на Никиту, только от брата осталось совсем немного. И без того худой и стройный парень сейчас казался тростинкой, которую трясёт на ветру. Длинные тёмные волосы торчали в разные стороны, блестели от пота. Глаза были уставшие, взгляд рассеянный. На щеках и лбу проступал нездоровый румянец. По лицу струился пот. Мальчик сочувственно посмотрел на брата и указал на стул. Никита оторвался от дверного косяка и пошатнулся, но добрался до стула. Сердце бешено колотилось в груди, начало потрясывать. Кирилл притронулся рукой к его лбу и присвистнул — судя по всему, температура зашкаливала.

— Ты зачем встал? — послышался строгий голос деда.

— Я есть хочу, — жалобно прохрипел Никита, — и пить. — он обнял кружку с горячим чаем, которую отжал у брата. — А вообще, мне завтра надо на работу.

— Какая работа, идиот?! У тебя температура зашкаливает и сердце, кажется, сейчас выскочит. Ты хочешь там всех перезаражать и сам сдохнуть? — проворчал дедушка, ставя перед внуком тарелку с куриным бульоном. — Нет, ну дело хозяйское. Хочешь себя угробить — валяй!

— Дед, ну ты чего? — удивлённо проговорил Никита, откашлявшись. — Ты из-за штрафа так разозлился? Ну ничего же не случилось, чего так нервничать?

— Не случилось?! Да я тебе покажу, как не случилось! Думать иногда нужно, что ты делаешь. А тебе, — дед кивнул на Кирилла, — иногда надо думать, что ты говоришь. Не маленький уже, нужно мозг иногда включать. Идиоты. Оба!

И дедушка, прокричавшись, скрылся на застеклённой веранде, где сидела бабушка. Кирилл понял, что на сегодня у него слишком много потрясений, почувствовал неприятный комок в горле и быстро доел то, что лежало на тарелке. Поставив её в мойку, он убежал на второй этаж. Почему-то хотелось плакать, но нельзя. Он же мужчина, а мужчины не плачут. Лить слезы позволительно только женщинам и мальчикам до трех лет, а мужчины никогда не плачут. И он не заплачет. Но сейчас было обидно, очень обидно. Почему дедушка так разозлился сильно на сообщение о том, что Никите пришел штраф? Почему бабушка после этого заплакала? Она ведь заплакала — это он точно слышал. Но почему? Почему Роберт Данилович спустил на него всех собак, хотя он просто помогал брату и приносил почту этому человеку?

Вздохнув, мальчик решил делать уроки, чтобы хоть как-то отвлечься. С пониманием материала у него проблем почти не было, только страдал иностранный язык, что несколько расстраивало и печалило, но с этим он тоже старался справиться. Никита несколько раз предлагал ему поговорить с начальником, чтобы тот помог с языком, но Кирилл не хотел лишний раз отвлекать человека от работы. К тому же мальчик прекрасно знал, что за все в этом мире придется платить, а у семьи денег было не так много, чтобы раскидываться на всяких репетиторов, да и Никите нужны деньги больше, чем ему. Брат ещё учится на платном, не смог на бюджет пройти, и денег, которые он получает за работу у Роберта Даниловича, с трудом хватает на обучение. И вся семья живёт на пенсию бабушки и дедушки. Кириллу приходится подрабатывать везде, где только можно, но платят совсем немного.

Расправившись с уроками и сложив рюкзак на завтра, мальчик открыл книгу, решив немного почитать. Но слова не складывались в текст, а избавиться от мыслей, почему же всё так произошло, не получалось. Вероятно, всё это связано с аварией, в которой давно погибли родители и бабушка с дедом. Кирилл не особо знает об этой трагедии, но родные не любят об этом разговаривать. Ему только рассказали, что в тот роковой день папа нарушил скоростной режим, пошёл на обгон и устроил жуткое ДТП, столкнувшись лоб в лоб с другой легковушкой. В результате аварии погибли шесть человек, а семилетний Никита и двухмесячный Кирилл остались без родителей. Другим бабушке и дедушке было очень тяжело, ведь в той аварии они потеряли свою дочь, зятя и сватов, а также им пришлось разбираться с похоронами, судами и воспитывать мальчишек. И если с Кириллом не было особо проблем, — в силу своего младенческого возраста он не понимал ничего, — то вот с Никитой они намучились. Мальчик тяжело переживал смерть родителей, устраивал скандалы, пробовал пить и курить, а также дрался с другими детьми и воровал. Вероятно, в этом была вина Анны Яновны и Николая Николаевича, ведь они были убиты горем и всякими судами и штрафами.

К сожалению, люди в большинстве своём жестоки и не любят влезать в чужие проблемы. Когда всё это случилось, Анну Яновну уволили с работы, так как она начала опаздывать, отпрашиваться раньше с работы, а иногда и вовсе не приходила на работу из-за кого-то из внуков. Начальнику надоело это, и буквально через пару недель он её уволил. Она просила оставить её, дать ей другую работу, но он уже нашёл претендента в недостающее звено, объяснив, что "ничего личного, только бизнес". Анна осталась без работы, и у Николая тоже было всё непросто. Фабрика закрылась на ребрендинг, а бухгалтера уволили. Начиналась эра компьютеров, искусственного интеллекта, и люди становились не нужны. К тому же Николай работал с цифрами, а они любят точность, а в такой стрессовой ситуации, в которую попала семья из четырёх человек, было далеко до точности. Так, они остались совсем без денег, в маленькой двушке в хрущёвке, с огромными долгами. Жизнь заканчивалась, не было сил бороться. Затяжная депрессия, непонимание дальнейших действий. Оставался один выход — продать квартиру. Но куда уехать? Это единственное жильё, другого у них нет. Да и периодически к ним наведывалась опека, грозились забрать мальчишек.

Но соседка однажды рассказала про маленькую деревеньку в соседнем регионе, дала телефон рыбного завода, и Анна с Николаем и мальчиками поехали туда. Никите понравился домик, а старикам понравилась цена. Они продали свою квартиру, рассчитались с долгами и на оставшиеся деньги купили этот домик, и уже через полгода после трагедии начали новую жизнь.

Было непросто. Николай устроился бухгалтером на завод и долгое время просто жил там. Начинались проблемы в семье, ведь Никита снова начал срываться и скандалить, а Кирилл ночами не спал из-за зубов, каких-то проблем и страхов. Анне уже было сложно справляться с двумя внуками, заниматься хозяйством и обустраивать дом. В магазине на них смотрели как на пришельцев, с ними не хотели заводить знакомство, их домик обходили стороной. Анна сильно переживала по этому поводу, Николай старался её поддерживать, но чёрный цвет, в котором жили они, никак не проходил. Это угнетало. Кто-то говорил, что нужно жить дальше, отпустить прошлое, но это так легко сказать, чем понять и сделать. Возможно, если бы тогда зятя не признали виновным, то было бы проще. Но он был виновен, и старикам пришлось за все платить. Ладно, если бы они были родителями этого урода, тогда да. Можно было списать на то, что они неправильно воспитали сына. Но они были родителями его жены, которая влюбилась в этого отморозка. Для них отец мальчишек был отморозком. И они старались всеми силами воспитать Никиту так, чтобы он не стал таким же.

Не получилось...

Из комнаты брата раздалась музыка, и Кирилл закрыл книгу и встал со стула. Вышел из своей комнаты и подошел к двери. Она была приоткрыта, но мальчик постучался. Получив приглашение войти, он переступил порог комнаты и посмотрел на брата.

— Малой, ты что, ревел что ли? — спросил Никита, пристально посмотрев на брата. — Если это из-за них, то забей. Они слишком переживают из-за этого. Но я не считаю это чем-то страшным. Я же не нарушал правила дорожного движения, даже соблюдал нужный скоростной режим. Что может случиться?

— Они волнуются. Им тяжело...

— Ой, да брось. Ну ничего же не случилось...

— Никит, а вдруг случится...

— Душно стало. Я проветрю, ладно? — Никита отставил гитару.

— Они заботятся о нас, Никит. Надо уважать их.

— Все-таки проветрить надо. В кого ты такой зануда, Кирюх? Будь проще, и к тебе потянутся люди. Ничего ведь не случилось, все живы. Я завтра оплачу штраф, и все всё забудут. А баба с дедом... ну, не обращай на них внимания. Они слишком зашоренные и им нужно, чтобы все было правильно. А так жить скучно.

Кирилл ничего не ответил и пожал плечами. Он не был согласен с братом, но тот, судя по всему, не хотел ничего слышать. Он всегда был таким — строптивым, наглым, самоуверенным и всегда нарушал запреты. Кирилл помнил слёзы бабушки, ругань деда, когда Никита что-то вытворял, но потом всё было тихо. Сам мальчик старался доставлять как можно меньше проблем, был обычно тихим и спокойным ребёнком, хотя в детском саду и начальной школе было тяжело. Всё-таки любому ребенку нужны родители, какими бы они ни были. И у Кирилла, лишённого этих моментов, были проблемы. Зависть, ненависть, грусть, печаль — весь спектр эмоций.

— Тебе Кристина желала скорейшего выздоровления. И передавала привет. — Кирилл нарушил неуверенное молчание.

— Что же ты молчал? Мне нужно к ней, я соскучился. Прикрой меня, братишка, скажи старикам, что я сплю.

Никита быстро оделся и подошёл к окну. Открыл его и, посмотрев на брата, который хотел что-то сказать, показал ему язык и залез на подоконник. Рядом с окном росло дерево, на которое молодой человек с лёгкостью перебрался и слез на землю. Перепрыгнув через невысокий сетчатый заборчик, он помахал брату и скрылся в наступивших сумерках. А Кирилл вздохнул и закрыл окно. Обернувшись, он вздрогнул — на пороге комнаты стоял дедушка.

— Снова сбежал? — покачал он головой. — Я скоро решётки на окна поставлю и врежу замок в дверь. Весь в своего папашу, мерзкий щенок. Старая не давала его избить, а надо бы.

— Дедушка, ну ты чего?

— А ничего! Он отправился к Кристине? — Кирилл кивнул. — Бедная девочка, он ей пудрит мозги. Он же не любит её, а просто издевается над ней! Господи, ну какой же идиот! Всё, передай ему, что если он вернется сюда, то я его познакомлю с ремнём!

— Дедушка, успокойся...

— Да я спокоен! Нет, я в бешенстве! Этот идиот весь день прикидывался больным и несчастным, а сейчас сбежал к этой девушке, которую он не любит.

Дед сильно раскричался, у него повысилось давление, и мальчик помог пришедшей на крики бабушке успокоить старика. Принёс карвалол и стакан воды, а потом помог ему спуститься на первый этаж в комнату. Посидел, пока тот не заснул, и ушел к себе. Было тревожно, ведь дедушке уже было почти девяносто лет, да и бабушка, хоть была моложе, тоже иногда мучилась с разными болячками и давлением. Мальчик боялся, что когда бабушка и дедушка уйдут, он не будет никому нужен. И никто не сможет повлиять на Никиту, чтобы он стал спокойным и перестал огрызаться. Кирилл видел, как Никита смотрит на Кристину и не был согласен с дедушкой, что тот не любит эту девушку. Хотя ему было всего двенадцать, и он много чего не понимал.

Ночь прошла тревожно, и следующим утром мальчик отправился в школу. Он переживал за дедушку, но уроки помогли ему немного отвлечься.

На окраине области, в тридцати километрах от посёлка, располагался небольшой городок. Многие поселковые жители ездили туда работать, в основном вахтой. Город был невзрачный, без особых достопримечательностей, но с красивым и большим торговым центром. Здесь было одно НИИ закрытого типа, и никто не знал, что там происходит. Кто-то говорил, что там занимаются разработками ядерного оружия, кто-то поговаривал, что космическая отрасль, но правды не было. Да и не особо он мешал, находился на отшибе, за лесом, экологии не вредил.

Сегодня с раннего утра сизо-серые плотные тучи нависли над городом, шел монотонный дождь, не было никакого намёка на ветер или перемену погоды, и жители, спешащие на работу под зонтиками, казались злыми. Погода совершенно не располагала прогулкам, но делать было нечего — нужно идти на работу. Не придёшь — тебя уволят, и никого не волнует, что нет зонта, боишься заболеть и прочее. Унылые деревья, не до конца сбросившие свои листья, лужи на тротуаре, сырость и мрачность.

По тротуару шёл человек. Роста он был выше среднего, худощавого телосложения, с длинными ногами и пружинистой походкой. Одет он был в тёмно-синие джинсы, болотного цвета куртку, которая явно была ему велика и болталась мешком на нём, и в черных ботинках. Руки почти не двигаются, из-за чего этого человека можно посчитать достаточно замкнутым и неуверенным в себе. Походка легкая и бесшумная. На плече висит большая спортивная сумка. Из рта тонкой струйкой вырывается пар. Ему холодно, но одежда скрывает дрожь его тела. Идет он быстро.

Наконец, он остановился около серой панельной пятиэтажки и подул на красные от холода руки. Пальцы сильно замерзли, были ледяными и почти не гнулись. Поправив ремень сумки, мужчина обошел дом и подошёл к одному подъезду. Набрал код, дождался звуковой сигнал и открыл дверь. В выкрашенном зеленой краской, где-то облупившейся, подъезде стояли разные запахи, на подоконнике лежали окурки, фантики, в целом было достаточно грязно, но мужчина не обратил на это внимания. Ему было не до этого. Сосредоточенный тяжелый взгляд скользил по стенам и дверям, и вскоре остановился на одной двери. Рука потянулась к звонку, и палец нажал на него. Вскоре послышались шаги, щёлкнул замок и открылась дверь. На пороге появилась не очень высокого роста женщина, не утратившая еще свою молодость. Она посмотрела на мужчину, и в её глазах выразился испуг, если не ужас. Она хотела закрыть дверь, но мужчина подставил ногу.

— Что тебе надо? — испуганно произнесла она, наваливаясь на дверь и пытаясь своей ногой отодвинуть его ногу.

— Я вижу, ты ждала меня? Даже не выбросила халатик, который я тебе подарил, — голос у мужчины был низкий, с хрипотцой. — Позволишь войти?

— Нет.

— Мне не к кому идти, Наташ. Я проделал долгий путь и устал. Позволь мне войти. Я... соскучился.

— Тебя выпустили? Я надеялась, ты сдохнешь в тюрьме! — в голосе женщины скользила ненависть, но мужчина за этими нотками уловил почти что животный страх.

Он толкнул дверь. Для него, высокого и сильного человека, было проще простого отолкнуть эту хрупкую маленькую женщину и войти в квартиру, и у него это получилось. Женщина тихо пискнула и отскочила от двери, что позволило мужчине беспрепятственно переступить порог и оказаться в теплом коридоре квартиры. Посмотрел на бледную и испуганную женщину и хищно ухмыльнулся.

— Что тебе надо, Мортис? — женщина испуганно посмотрела на мужчину.

— Я хочу отдохнуть в своей квартире.

— Это уже не твоя квартира! Только попробуй меня тронуть пальцем, и ты пожалеешь!

Рука мужчины потянулась к шее женщины, и мгновение спустя его пальцы сжались на ее горле. Кожа была горячая и такая нежная, а в глазах женщины плескался животный первобытный страх. Она рукой схватила его за запястье и стала давить, но этот прием вызвал лишь презрительную ухмылку на губах Мортиса. Наташа боялась его, и он упивался её страхом и ужасом.

— Ты делаешь мне больно, — прохрипела она, — отпусти меня, пожалуйста.

— Ты сказала, что квартира мне не принадлежит, — хриплым голосом холодным тоном спросил он. — Почему?

— Я не знаю, — пискнула Наталья, почувствовав, что рука монстра сильнее сдавила её горло, — мне больно, отпусти.

— Кто здесь живёт?! Отвечай! — рявкнул мужчина. — Почему квартира мне не принадлежит?!

— Здесь мы живем. С мужем и дочкой, — пролепетала женщина, всхлипнув.

По лицу женщины потекли слезы, и мужчина презрительно поморщился. Он не любил женские слёзы, считая, что в них всегда скрывается ложь. Когда обжигающие слёзы коснулись его пальцев, он разжал руку и отпустил горло Натальи. Она с ужасом смотрела на своего мучителя и дрожала, что вызывало на его губах ухмылку.

— Дорогая, кто это? — в квартиру вошёл среднего роста широкоплечий мужчина, по виду чуть старше женщины, подошёл к женщине и загородил её собой. Мортис отступил на шаг.

— Хозяин квартиры, — хрипло сказал Мортис, глядя на них. Женщина увидела в его взгляде промелькнувшие испуг и смятение, но буквально через мгновение его взгляд стал таким же жёстким, внимательным и холодным.

— А, да, мне Роберт Данилович говорил, что вы можете появиться. — Мортис поморщился и прикрыл глаза. — Вот постановление, что квартира вам больше не принадлежит. Так что уходите, если вы не хотите обратно в тюрьму.

Мужчина протянул Мортису бумагу, а потом обнял женщину. Наталья разрыдалась на его плече, а её муж просто выжидательно смотрел на стоящего в некоторой растерянности Мортиса. Мужчина пробежался взглядом по тексту, увидел, что квартира теперь принадлежит Роберту и вздохнул. Накатила ярость, но он старался сохранить самообладание. Сейчас всё было против него, и он, положив документы на тумбочку, развернулся, чтобы покинуть квартиру. Нужно уходить. Вот только случайно брошенный взгляд на зеркало заставил его сильно вздрогнуть. Из зеркала на него смотрел урод. Почти вся кожа лица была стянута, где-то виделось покраснение. Один глаз был сильнее закрыт веком, ресниц не было. Этот глаз видел чуть хуже. Взгляд серых глаз был презрительным и холодным. Страшный ожог кипятком сделал из него ужасного урода, со шрамами на лице и в душе. И хоть говорят, что шрамы украшают мужчину, то точно не такие. Из-за стянутости кожи он не может улыбаться, и в такие редкие моменты его улыбка превращается в жуткий оскал.

Рука сжалась в кулак, и он со всей силой полетел в зеркало. Послышался треск, потом осколки посыпались. Руку защипало, из раны на костяшках пошла кровь. Послышался вскрик женщины, и он, не обернувшись на это, вышел из квартиры. Спустился по лестнице вниз и открыл дверь на улицу. Там шёл дождь, было очень холодно и ветренно, но нужно куда-то идти. Нужно искать какое-то место, чтобы погреться и что-то поесть. Но денег совсем не было, жилья не было. Женщина, которую он когда-то любил, живет своей счастливой жизнью. Брат отнял у него квартиру.

Мортис направился к дороге. Проходя мимо лавочки, на которой сидел человек с газетой и тростью, он споткнулся обо что-то и потерял равновесие, что привело к позорному падению. Раздался шелест газеты, и он повернул голову. Увидел трость и ноги. Поднял голову и увидел брата.

— Я знал, что ты придешь сюда.

— Зачем? — Только спросил Мортис, поднимаясь и глядя на свои мокрые и грязные джинсы.

— Ты ведь мой любимый брат, хоть и чудовище. Я хочу помочь тебе.

Мортис внимательно посмотрел на Роберта и нахмурился. Эти слова ему казались лживыми, как и всё остальное, что относилось к брату. Мужчина не особо хорошо помнил его, ведь Роберт с мамой уехали в далеком детстве, и встретился Мортис с ними только через двадцать шесть лет. Он не жаждал общения, зная, что не нужен ему и что Роберт его сильно боится из-за того случая, в котором пострадали они.

Мортис приехал в эту страну после окончания школы. Поступил в институт по обмену и стал учиться. У него был острый пытливый ум, он хорошо разбирался в математике и физике, был лучшим иностранным студентом. Но у него не было друзей здесь, да и знакомых можно было пересчитать по пальцам. Никому не нравился этот застенчивый высокий, какой-то непропорциональный парень с маленьким размером ноги, большими ладонями и жутким лицом. Именно лицо было отталкивающим в его внешности, и когда-то, в раннем детстве и юности он даже хотел покончить с собой. Урод, монстр... Как только его не называли, но он научился всё проглатывать и не обращать на это внимания. Было непросто, но учеба и всякие разработки, к которым стремился его пытливый ум, помогали пережить буллинг. В институте он был самым закрытым студентом.

После учебы в институте, он устроился работать младшим лаборантом в закрытое НИИ, денег с большим трудом хватало на жизнь, к тому же отец начал болеть. Мортису приходилось работать грузчиком, уборщиком, чтобы были какие-то деньги на лечение. Ни о какой личной жизни речи не было. Да и кому он может понравиться, такой ужасный и нескладный?

Три года отец боролся с болезнью, но она оказалась коварной, и ранним весенним утром отец скончался. За несколько недель до своей смерти он попросил Мортиса связаться с матерью и братом и наладить с ними отношения, но та сторона не стремилась к этому. Похоронив отца, молодой человек ощутил гниющую пустоту в душе, ведь он остался совершенно один в этом мире. Было тяжело, и началось бесполезное существование. Иногда было невыносимо, и он начинал пить. Потом стал пропускать работу, и вскоре его уволили со скандалом. Все его разработки оказались украденными, а настоящий разработчик пожелал остаться анонимным. Но в отделе внезапно появилось новое оборудование, а руководитель странным образом исчез, и Мортису пришлось распрощаться с мечтой...

Осенью было полгода как умер отец. Его пригласили к нотариусу на оглашение завещания. Там уже были мать и брат. Мортис хотел подойти к матери, но она испуганно прижалась к Роберту, а тот тоже слегка испуганно и сердито посмотрел на брата. Они помнили, как Мортис чуть не угробил брата и сам чуть не погиб. Может быть, ему тогда надо было свариться в кипятке? Он не знал, но было неприятно. Роберт внимательно и обеспокоенно следил за ним, а мама прижималась к своему любимому сыну. Пришел нотариус и стал зачитывать завещание. Мортису отец оставил только маленькую квартирку в городе, а Роберту и матери досталось его состояние. Молодой мужчина в очередной раз почувствовал пустоту в душе, но уже ничего нельзя было изменить. Он уехал в квартиру и начал пить.

Но однажды зимним вечером он повстречал красивую девушку с яркими глазами, стройную и жгучую брюнетку. Она смотрела на него сначала настороженно, но потом смогла разглядеть в нём человека. Он был нежен, добр к ней, старался для неё, но она больше требовала, чем отдавала. Приходилось пахать на двух работах, чтобы хоть как-то удовлетворить ее запросы, но ей всегда было мало. То он поздно приходит с работы, то устает, то еще что-то. Сама она сидела дома, не работала, встречалась со своими друзьями, ходила в клубы и не отрицала, что заигрывает с другими мужчинами. Мортис не знал, почему не прогоняет её, почему общается с ней, зачем верит её лживым фразам, что больше ни с кем не будет общаться. Он был ослеплён любовью. Были разногласия, пару раз доходило до рукоприкладства, после чего она уходила ид дома, но всегда возвращалась. Один раз его вызвали в отделение полиции, где расспрашивали про ссоры, драки, но не предъявляли обвинений. Наташа после драк ходила жаловаться в полицию, и после нескольких раз Мортис просто перестал как-то реагировать на это. Он жил с тем осознанием, что всегда будет казаться монстром, и старался просто не реагировать. Было больно, невыносимо больно, а ещё и очень пусто в душе. Он не знал, что и как правильно делать, и если бы ему кто-то что-то подсказал... Но единственный человек, который хоть как-то его любил, умер. А больше он никому не нужен.

Снова бутылка, а после принятия алкоголя накатывала ярость. Он начал понимать, что ему нравится запугивать Наташу, делать ей больно и упиваться её страхом. В такие моменты он не хотел больше жить и надеялся, что его убьют. Но почему-то теперь Наталья не жаловалась в полицию, а старалась его успокаивать, и ему казалось, что пришло счастье.

Однажды они пошли гулять. Вместе за несколько лет совместной жизни они почти никуда не выбирались. Она сторонилась его раньше, но теперь Мортису казалось, что она приняла его. Однажды они зашли в ювелирный магазин, и женщина увидела золотое колечко с бриллиантами, а также цепочку и серьги к нему. Все из одной коллекции, и она попросила Мортиса купить ей это, но у него в данный момент не было денег, и Наталья обиделась и ушла, бросив, что всегда считала его жмотом и больше не хочет с ним видеться. В этот день она домой не вернулась, а телефон не отвечал. Мортис снова остался один. Выпив лишнего, он устроил погром в квартире, а потом, крикнув, что достанет это кольцо, покинул квартиру.

Через два дня его поймали. При обыске карманов тёмно-зеленой куртки нашли кольцо, серьги и цепочку, а также ещё несколько украшений. Мортис совершенно не помнил ничего, у него был провал в памяти, и вот он сидит в зале суда, а адвокат как-то лениво ведет линию защиты. Зато обвинение сработало очень четко, и Мортису не удалось доказать свою невиновность. К его ужасу, даже мать выступила против него, рассказав, что от этого монстра ожидать можно много чего и она желает, чтобы он сдох в тюрьме. Даже Наташа не сказала о нём ни одного доброго слова и тоже пожелала ему сдохнуть. Один только Роберт отказался давать показания, аргументируя это тем, что побаивается его и полагается на правосудие.

И вот, спустя шесть лет после суда, Мортис стоит перед своим братом.

— Мне на завод нужен уборщик, думаю, ты подойдёшь на эту должность. Жить будешь у меня, так уж и быть, я тебе уступлю комнату на третьем этаже. За съем возьму немного, кормить Настенька будет. Работать начнешь с вечера.

Мортис молчал.

— Если откажешься, то вернёшься в тюрьму. Кому ты будешь такой нужен? С судимостью, такой "красивый". Да тебя никто никуда не возьмёт, а я предлагаю реальную работу.

Была ярость. Хотелось отмутузить брата, врезать по его наглой холёной роже, но Роберт был прав — любое проявление агрессии — и Мортис снова окажется за решёткой. Лучше уж умереть, чем снова оказаться в тюрьме. Поразмыслив, мужчина согласился. Роберт похлопал его по плечу и отправился к своей машине. Когда его брат сел на заднее пассажирское сиденье, Роберт завёл двигатель, и машина тронулась с места...

Это была маленькая железнодорожная станция, расположенная на окраине достаточно большого транспортного узла. Каждый день мимо этой станции проходили десятки товарных составов, несколько электричек до ближайших городов и один поезд дальнего следования. Каждый день на рельсах стояли разные товарные составы, иногда шла разгрузка и выгрузка, но сама станция, у которой останавливались пассажирские поезда, казалась заброшенной. Здание вокзала было серым и невзрачным, с облупившейся штукатуркой, пластик на буквах названия в некоторых местах полопался, где-то переголели лампы, вход в здание вокзала был закрыт, а лавочки на станции были не в самом лучшем состоянии.

По мосту через железнодорожные пути достаточно быстрым шагом шёл человек. Роста он был среднего, круглолицый, с короткими светлыми волосами, пухлыми губами и прямым острым носом. Остановившись на середине моста, он посмотрел в сторону и увидел фонарь. Через мгновение послышался гудок, и вскоре раздался шум прибывающего поезда. Мужчина подошел к ограждению и облокотился о него. Постояв так немного, он сунул руку в карман куртки и вытащил из него пачку сигарет и зажигалку. С грустью посмотрев на висевший неподалёку знак "курить запрещено", он тяжко вздохнул и убрал сигареты обратно. Спускаться на станцию не хотелось, ведь потом снова придётся подниматься.

Оставшись на мосту, мужчина смотрел на приближающийся состав, который снова дал гудок и стал замедлять ход. Вот локомотив проехал под мостом и показался с другой стороны. Заскрипели колодки, поезд стал тормозить и вскоре остановился. Мужчина отошёл от ограды и посмотрел на часы. Поезд прибыл вовремя, что не могло не радовать. Получасовая стоянка позволила пассажирам выйти на перрон. В основном выходили те, кто хотел покурить, и мужчина вздохнул. Курить хотелось невыносимо, но он продолжил стоять на мосту и смотреть на людей. Вскоре его внимание привлёк человек. Он был единственный в верхней одежде и со спортивной сумкой, кто начал подниматься по лестнице. Мужчина внимательно его разглядывал, и тот, уловив взгляд, как-то встрепенулся и опустил голову. Подойдя к мужчине, он неуверенно помялся.

— Павел Олегович Смоленский? — поинтересовался мужчина.

— Так точно! Курсант колледжа полиции Смоленский Павел Олегович, прибыл к вам для прохождения практики! — голос молодого человека был несколько неуверенным, и мужчина покачал головой.

— Вольно. Добро пожаловать, Павел. Меня зовут Дмитрий Витальевич, я буду твоим начальником на это время. Пойдём, нам ещё ехать. Как добрался?

— Все хорошо, спасибо, — Павел поправил ремешок сумки и направился следом за мужчиной.

Разговор пока не клеился, и никто не хотел его начинать. Спустившись с моста, Дмитрий вынул сигареты и закурил, поинтересовавшись при этом, как к этому отнесется молодой помощник. Павел не был против, но сам не курил, и Дмитрий с наслаждением вдохнул в себя манящий сигаретный дым. Пока шли до машины, никто не начинал разговор. Павел не хотел нарушать молчание, а Дмитрий просто молчал и наслаждался вкусом и запахом сигареты.

Вскоре они остановились у автомобиля, Дмитрий открыл переднюю дверь, нажал на кнопку открытия багажника и забрался в салон. Включил мотор и печку. Сегодня на улице не было дождя, но все-таки на мосту было прохладно стоять, да и погода не располагала прогулкам. Было холодно, но безветрено.

Павел расположился на переднем пассажирском сиденье и прикрыл глаза. В салоне пахло ароматизатором, было как-то некомфортно. Да и к этому добавилась печка, которая работала очень сильно и согревала. Павел даже не мог предположить, что так замерзнет, идя от поезда до машины.

— Я местный участковый, и наконец-то мне прислали помощника. Сейчас же время такое — каждую бумажку надо написать, потом на эту бумажку написать ещё бумажку, и на следующую. Всё занести в базу, отправить, зашить. А ведь ещё есть люди, которым нужно чем-то помочь. Я полтора года ждал, чтобы ко мне кого-то прислали, — нарушил молчание мужчина, глядя на дорогу.

Павел молчал и внимательно слушал человека, с которым ему предстоит работать некоторое время. Голос у майора был мягкий, но чувствовался стальной стержень. Мужчина вёл машину очень аккуратно и плавно, и некоторое время в салоне было тихо.

— Я слышал, ты остановился у Кристины Олеговны? — Нарушил неуверенное молчание Дмитрий.

— Да, она моя... родственница.

Дмитрий услышал эту запинку и решил, что это не его дело. Он немного слышал от Кристины про её жизнь, но она особо не распространялась на эту тему, да и не был майор тем человеком, с которым можно об этом поговорить. Дмитрию вообще казалось, что эта девушка — смамый закрытыйчеловек в поселке. Никто не знал о ней ничего кроме её дня рождения и причины переезда сюда. А причина была банальна — она поругалась с матерью и уехала сюда. Сразу устроилась на работу к Роберту Даниловичу и уже лет двенадцать работает у него секретаршей. Собственно, большая часть посёлка, кто не ездит в соседний городок, работает у Роберта Даниловича. Даже жена Дмитрия, Алёна, трудилась на этом рыбозаводе, но потом ушла сначала в первый декрет, а потом и во второй. Отзывалась она о Роберте как о строгом, но справедливом человеке и начальнике. Он мог помочь делом, иногда советом, но был требовательным к своим сотрудникам, не терпел пререканий и мог только за лишний чих уволить. Его уважали, ведь он смог возродить этот завод, нанять людей, погрузить их в работу. Он действительно много сделал для посёлка, и теперь он стал центром туризма. Летом по протекающей неподалеку реке открыта речная навигация, и к небольшой пристани, отремонтированной на средства иностранца, который за двадцать лет стал своим, пристают как маленькие кораблики, так и большие пассажирские теплоходы. На личные средства он отремонтировал дороги, привел в порядок дом культуры, построил сцену и сделал удобную многофункциональную детскую площадку со спортивной зоной. Все его дела по восстановлению умирающего посёлка нравились жителям, и однажды ему предложили занять пост главы администрации посёлка. Но Роберт посмеялся и сказал, что не усидит на двух стульях, что в нём разочаруются и бросят.

Дмитрий свернул с шоссе и поехал по дороге в сторону посёлка. Вскоре показался указатель, что они въехали в него. Павел посмотрел по сторонам и вздохнул. Начало укачивать, было какое-то странное состояние, и он попросил разрешения открыть окно.

— Простите, меня, наверное, от запаха ароматизатора укачало, — виновато произнес он, вдохнув через приоткрытое окно глоток прохладного воздуха. Стало легче.

— Мы скоро приедем. Поедем сразу в участок, там можно попить кофе и немного отдохнуть, а потом я тебя введу в курс дела. А часов в шесть, когда Кристина вернется домой, отправишься к ней.

Павел кивнул. Вскоре машина остановилась около небольшого двухэтажного здания розово-персикового цвета, с тремя дверьми и широкой лестницей. Над одной дверью висела табличка "участковый", и Дмитрий, припарковавшись и выключив мотор, вышел из машины и направился туда. Павел последовал за ним, попутно бросив взгляд на две другие вывески. Центральная дверь вела в маленькое отделение почты, а крайняя — в офис банка. Из двери почты вышел статный мужчина в кашемировом пальто, цилиндре и с тростью с набалдашником в виде головы орла. Павел вздрогнул и остановился, чтобы пропустить этого человека, но тот словно и не заметил преграду. Толкнув стоящего на ступеньке Павла, мужчина будто бы только сейчас заметил какую-то помеху. Остановился и наклонил голову. Надменный взгляд уставился на молодого человека, и тот почувствовал, что заливается краской.

— Д-добрый день, — заикаясь пробубнил Павел, стараясь отвести взгляд от этого человека, который усмехнулся.

— В этот серпентарий прибыла новая рабочая сила? — на идеально выбритом, без единой морщины лице появилась наглая ухмылка, которая не понравилась молодому человеку. — Или новая жертва? — уголки губ человека дрогнули в наглой и презрительнойухмылке.

— Уважаемый Роберт Данилович, — к растерявшемуся от такого нападения Павлу подошёл Дмитрий, — вы вроде бы куда-то шли. Ведь так? Так почему бы вам не продолжить свой путь и не тратить время на, как вы выразились, работников серпентария?

Мужчина посмотрел на полицейского, потом перекинул взгляд на парнишку и, высокомерно ухмыльнувшись, направился дальше. А Павел отправился за Дмитрием по коридору, ведущему в маленькую комнатку со столом, большим сейфом и клеткой. На сейфе стояли кружки и чайник, подоконник был завален бумагами и папками, на столе дела обстояли не лучшим образом. Павел, любивший порядок, проворчал, хмыкнул и посмотрел на своего начальника, ожидая от него дальнейших указаний. Дмитрий объяснил, что надо делать, и вскоре в маленьком помещении развилась бурная деятельность.

Три с половиной часа пролетели незаметно, и за окном уже сгустились сумерки, отдав место наступающей тьме с запада. Мужчина оторвался от написания очередного отчёта и посмотрел на своего помощника. Тот выглядел уставшим, но продолжал рассматривать бумажки и перекладывать их в нужном порядке. За эти часы Дмитрий поведал о специфике работы, рассказал о посёлке, провел инструктаж по технике безопасности и решил провести небольшую экскурсию по посёлку. Он видел, что Павел устал, и решил ничего лишнего ему не рассказывать, оставив это на ближайшие дни, и просто довёл его до небольшого двухэтажного деревянного домика, выкрашенного в синий цвет, с резными наличниками, маленьким огородом и выложенной камнем дорожкой, ведущей к трем дверям. На одном крыльце, с торцевой стороны дома, стояли Кристина с Никитой. Девушка заметила подошедших людей и попрощалась с молодым человеком.

— Завтра жду тебя в девять. Будем совершать обход по посёлку. Не опаздывай. — Дмитрий протянул коллеге руку.

Когда Дмитрий уехал, Павел поправил ремень сумки и подошёл к хозяйке дома. Она молча скрылась за дверьми, и молодой человек последовал за ней. Не говоря ни слова, лишь один раз посмотрев на него, Кристина рукой указала на второй этаж, и Павел поднялся по лестнице. В одну комнату была открыта дверь, и он прошёл туда. Это была небольшая комната с письменным столом, небольшим шкафом и односпальной кроватью. Павел кинул около шкафа свою сумку и снял джемпер. Повесил на спинку стула и вышел из комнаты.

— Санузел на первом этаже. — по лестнице поднялась Кристина. — Если хочешь есть, то ужин готов.

Ужинали молча. Кристина смотрела на молодого человека, который ковырялся в тарелке. Разговор не начинался.

— Тебе привет от мамы, — сказал Павел.

— Не надо этого человека называть матерью, — фыркнула Кристина.

— Кристина, послушай...

— Ты сюда зачем приехал? Мне нотации читать или что? Если читать их, то почитай кому-нибудь другому. Анжелике, например.

— Нет, я не... — Павел осёкся и вздохнул. — Спасибо, что разрешила мне пожить у себя. Я устал, пойду отдохну.

— Ага, — только и сказала Кристина, глядя на поднимающегося по лестнице молодого человека.

* * *

Жизнь в маленьком посёлке сильно отличалась от жизни в городе. Первое, что бросалось в глаза, — это размеренная жизнь, спокойная и неторопливая. Если идти до работы десять минут, то не надо вставать за три часа и выходить за полтора. Здесь всё было по-другому, не так, как в городе. Для Павла было открытием, что в этом посёлке не только все друг друга знают, но и что помогают друг другу и доброжелательно относятся друг к другу. По крайней мере, никто за твоей спиной не обсуждает тебя. Может, конечно, это и происходит, но молодой практикант, приехавший сюда из столицы, этого не замечал. Он был ответственным, хотя поначалу Дмитрий сомневался, что парнишка привыкнет к этому ритму жизни, ведь в девятнадцать лет, а именно столько было Павлу, мозгов почти нет. В это время хочется дышать городом, наслаждаться им, а не работать с разными стариками. Но Павел не любил суету и здесь ему было комфортно.

Семь недель прошли интересно и насыщенно, и вот уже закончилась практика. Дмитрий Витальевич подписал все нужные документы и составил хорошее рекомендательное письмо. Через день поезд, билет был на руках, но почему-то так не хотелось садиться в поезд и покидать этот удивительный посёлок. Но ничего не поделаешь. Последний день подходил к концу, а завтра он окажется в поезде и поедет домой, где его никто не ждет. Хотя здесь тоже его никто не ждал и он никому не был нужен. У всех своя жизнь, все после работы спешат домой, а он идёт гулять, если не успевает прийти домой до Кристины. Потому что почти каждый вечер к девушке приходил Никита, и посторонних видеть они не желали. К Павлу Кристина относилась чуть лучше, чем никак, но в первые дни его прибытия поставила ряд условий, с которыми он был вынужден согласиться. Все-таки она его не приглашала к себе, это он к ней навязался, и нужно было соблюдать все правила.

Уже было темно, когда мужчина и его молодой помощник закончили работу. Дмитрий Витальевич закрыл дверь на ключ, спрятал руки в карманы куртки и спустился по ступенькам. Павел направился с ним, нужно было совершить последний вечерний обход. Прогулявшись немного, они распрощались около магазина, и Павел пошёл туда, чтобы купить продукты на завтра. В магазине ему встретился Кирилл, и молодой человек помог мальчишке принести пакеты с продуктами домой. Анна Яновна предложила Павлу поужинать с ними, и вскоре все сидели за столом. Было весело и смешно, и Николай Николаевич открыл бутылку крепкого алкоголя. Кирилл закатил глаза, что-то пробурчал, и Павел улыбнулся. Разговоры были интересные, весёлые, и молодой человек, достаточно скромный от природы, начал потихоньку раскрепощаться. Он рассказывал о жизни в Москве, узнал, что бабушка и дедушка с Никитой тоже жили в Москве, а Кирилл этого и не знал, ведь ему было всего пять месяцев, когда они переехали в этот посёлок. И мальчишка считал этот посёлок своим домом, да и старики уже привыкли к этому.

Жизнь на заводе текла своим чередом. Рыба выращивалась, отпускалась в реку для дальнейшего роста, потом ловилась и отправлялась в разные цеха. Все было слаженно, никаких проблем не было. Регион потреблял только эту рыбу, здесь не было конкуренции, а много других регионов еще не знало о продукции. В планах Роберта было занять нишу в столице, а потом вытеснить других производителей, но пока не сильно удавалось. Постепенно смежные регионы стали запрашивать продукцию, и от этого выросло производство. Были некоторые трудности, но пока завод справлялся. Люди были честными, исполнительными, толк от них был. Даже от брата был толк, хотя Роберт его по-прежнему побаивался, ведь один раз Мортис его толкнул так, что он чуть не упал с лестницы. От расправы над братом, который его чуть не убил, спасло лишь то, что в этот момент в поле зрения появилась Настенька. Она видела, как Мортис толкнул брата и пообещала, что если будет надо, то пойдёт к Гончарову и всё ему расскажет. Мортис побледнел и скрылся в отведённой для него комнатушке.

Здесь, в этом трёхэтажном особняке, не нашлось места для него. Совсем маленькая комнатка, старый матрас, дырявое одеяло и остатки постельного белья. Маленькая тумбочка для вещей и крохотное круглое окошечко. Питаться можно было только в определённое время и только тем, что оставалось с общей трапезы. Иногда ему приносила еду жена Роберта, а порой он оставался без еды. Роберт говорил, что его так наказывает за разные проступки. Если Мортис начинал спорить, то Роберт напоминал ему, что может сообщить куда следует, и он отправится в тюрьму. Уж Роберт найдёт причину.

Настя видела их взаимоотношения, слышала ссоры и ругань, но не понимала, почему Роберт так боится Мортиса. Этот человек с ужасным лицом, пострадавшим от ожогов, не был каким-то отморозком, асоциальной личностью и не делал ничего противозаконного. Но Роберт ей всегда говорил, чтобы она боялась тигра, который притворяется спящим. Потому что такой тигр намного опаснее. И если показать слабину, то Мортис может что-то сделать.

— А я люблю тебя и не хочу, чтобы он причинил тебе боль. Не общайся с ним, моя девочка, и мне будет спокойнее.

И Настя верила ему. Верила его фразам, обещаниям, объятиям. Она любила этого человека. Любила и чувствовала себя защищённой рядом с ним.

Но, как и в любой другой семье, у них были разные ссоры и разногласия. Сначала это касалось совместного быта, потом воспитания сына. Роберт хотел его в десять лет отправить учиться в Штаты, а Настя не хотела расставаться с сыном. Она проводила с ним много времени, но с каждым годом мальчик всё дальше уходил от матери, называя её занудой, а потом и вовсе сильно на неё обиделся, когда из-за её болезни отец отменил поездку с сыном и оставил его в этой тухлой деревеньке. Теперь, в свои двенадцать, Дениска не любит проводить время с матерью, хамит ей, ведёт себя нагло и прогуливает школу. Надеется сбежать из этого дома. Анастасия много раз пыталась поговорить с сыном и страдала, когда он хамил ей. Иногда она находила утешение в муже, но чаще справлялась сама. Роберту не нужны были её слёзы и плохое настроение, и приходилось делать вид, что всё в порядке. Роберта это устраивало.

Роберт поцеловал жену в щёку и сказал, что сегодня вернётся поздно, ему надо на какое-то мероприятие. Когда он ушел из дома, Анастасия занялась готовкой. Готовила она часто, и это её успокаивало от ненужных мыслей и печалей.

* * *

Сегодня день не задался с самого начала. Всё началось со вчерашнего вечера. Мальчики Роберта замёрзли в своей будке, и Роберт отправил их в маленькую комнату Мортиса, чтобы они согрелись. У младшего брата никогда не было животных, и никто и предположить не мог, что у него начнётся аллергия. Он стал чихать и кашлять, глаза покраснели. Анастасия дала ему антигистаминное, но оно помогло не сильно, и через несколько часов симптомы продолжились, только дышать стало намного сложнее, а голова закружилась и заболела. Роберт предложил брату отправиться в сарай спать, сказав, что для него это должно быть привычным делом. Поэтому к утру симптомы аллергии прошли, а её место заняла начинающаяся простуда. Жена брата хотела ему помочь, но Роберт отправил его на работу, считая, что тот просто симулирует. Мортис ушёл на завод. Сегодня был один из тех редких дней, когда работы почти не было. Нужно было убраться в приемной и в самом кабинете. Помыть полы, стереть пыль. Все как обычно, ничего нового. Ещё очистить шредер и перемыть все чашки, которые использовал брат. Его секретарша Кристина, узнав, что теперь будет работать уборщик, перестала мыть чашки, аргументируя это тем, что у неё маникюр. Никита сказал своей любимой, что у неё лапки и поэтому она не должна мыть посуду. Сказано это было при уборщике, явно с намёком, что это теперь его обязанность.

Помыв в приёмной полы, он открыл дверь в кабинет и вошёл туда. В кабинете как всегда был бардак. Мужчина вздохнул и начал уборку. Стирая пыль с очередной полки в шкафу, мужчина услышал в приёмной сначала шаги, потом ойканье, затем грохот и звон разбившейся посуды. Нахмурившись, он продолжил уборку, но фраза "ай, как больно", раздавшаяся из приёмной жалобным, почти плачущим голосом, заставила его пересмотреть свои принципы и отложить тряпку. Вытерев о рабочий костюм руки, он подошёл к двери и открыл её, чтобы увидеть сидящую на полу Кристину, растирающую рукой голеностопный сустав. Неподалёку лежал сломанный каблук и валялись осколки разбившейся чашки. Судя по расцветке, это была одна чашка из сервиза Роберта Даниловича, к которому он не разрешал почти никому прикасаться. Хмыкнув, мужчина привлёк к себе внимание. Кристина повернула голову и вздрогнула, увидев его. Постаралась сама встать, но опираться на больную ногу было невозможно, а на глазах выступили слёзы. Мортис подошёл к девушке и протянул ей руку, но она поморщилась и отвернулась от него. Он пожал плечами и решил поднять осколки, чтобы никто не порезался.

— Что же вы, дамочка, ходите по мокрому? Не видите, что ли, что тут не высохло? Или ваш мозг способен принимать только маникюр? — проворчал он, наблюдая за её слабыми попытками подняться.

— Ты не поставил табличку, что тут мокрый пол, — фыркнула Кристина, стараясь вложить в голос больше пренебрежения, — и вообще, это ты виноват, что я упала. Я пожалуюсь Роберту Даниловичу, что это из-за тебя я сломала каблук!

— А что насчёт чашки? — спросил мужчина хриплым голосом. — Ведь даже я, простой уборщик, прекрасно знаю, что предметы из этого сервиза никому брать не стоит. Но, вероятно, это знаю только я. Конечно, я же не трачу свой мозг ни на маникюр, ни на длинные шпильки. И кстати, Ваш высокообожаемый Роберт Данилович может разрешить Вам не ходить на шпильках, если Вы попросите его об этом. Но, видимо, Ваш мозг не способен на это.

— Да пошёл ты, — фыркнула девушка, показывая ему средний палец.

Мортис убрал несколько осколков, выкинул их в мусорное ведро и направился к кабинету, чтобы продолжить уборку. Увидел ещё один осколок и нагнулся, чтобы его поднять.

— Эй ты! Помоги мне подняться! — требовательно и немного истерично сказала Кристина, заставив его втрепенуться от неожиданности и порезаться острым осколком фарфоровой чашки.

— Вы уж определитесь, дамочка, чего Вы от меня хотите, — голос Мортиса был хриплый, но в нём чувствовались насмехающиеся нотки. Мортис действительно насмехался — это было какое-то разнообразие. Сейчас он не боялся эту девушку, зная, что если она пожалуется на него Роберту, то у него тоже будет козырь. Этот сервиз можно трогать только Роберту, и больше никто не имеет права прикасаться к нему. Вряд ли братец закроет глаза на это. Кристине тоже влетит. И за сломанный каблук.

— Мне больно, помоги мне подняться. — произнесла Кристина, посмотрев на него. — Пожалуйста...

Мужчина снова подошёл к ней и протянул ей руку, и она встала. Он приобнял её за талию и повёл к креслу. Но усаживать её не спешил, а просто стоял и смотрел в её глаза, и девушка не отрывала своего взгляда от него. Почему-то вспомнилась Наташа, её горячее дыхание на своей коже, её сочные губы и страстный поцелуй. Единственная женщина, которую он любил и которая его подставила и потом предала. В груди начала разрастаться ненависть. Жгучая, всепоглощающая ненависть. Хотелось поцеловать Кристину, сделать ей больно, зная, что она его боится. Ухмыльнувшись, он немного наклонил голову и поцеловал её. Она широко открыла глаза и захотела отстраниться от него, но мужчина был настойчив, нежен и как-то опытнее. Конечно, не настолько опытный, как Роберт Данилович, но намного лучше, чем Никита.

Внезапно открылась дверь. Мортис поднял глаза и увидел стоящего на пороге ошарашенного Никиту. Хитро ухмыльнулся и продолжил поцелуй. Но девушка, почувствовав, что на неё смотрят, отстранилась от мужчины, разорвала его объятия, толкнула руками в грудь, что он пошатнулся, и повернула голову.

— Никит, я не... это он всё...

— Вот, значит, как ты проводишь время на работе? А с Робертом Даниловичем ты тоже целуешься? Какой же я идиот, думал, что нравлюсь тебе. Но ладно Роберт Данилович, я всё понимаю. Но, Кристин, уборщик — это уже низко.

Голос Никиты был раздражённым, но в нём чувствовалась печаль. Он смотрел на Кристину, которая мотала головой и пыталась найти оправдание своим поступкам, и видел, как ухмыляется этот тип. С Мортисом у Никиты вечно были какие-то разборки. То уборщик не с того конца помоет пол, то Никита пройдёт по мокрому и на замечание пошлёт его куда подальше.

— Никита, послушай. Я упала, а он мне помог подняться, — наконец сказала девушка.

— Я не хочу вам мешать, Кристина Олеговна.

Мортис заметил, что голос Никиты стал каким-то грустным и тусклым. Снова мерзко ухмыльнувшись, он посмотрел на Кристину, наклонился, чтобы её поцеловать, но схлопотал от неё пощёчину. Никита покинул приёмную, а девушка снова посмотрела на уборщика.

— Да какое ты имеешь право лапать меня своим вонючими руками и уж тем более прикасаться своими мерзкими губами, урод?!

Урод. Это слово всегда было будто спусковым крючком для него. Рука потянулась к шее девушки и стала давить на горло. Кристина с ужасом смотрела на него, пыталась что-то крикнуть, но ничего не получалось. Через несколько секунд, увидев, что девушке уже почти нечем дышать, он разжал руку, посмотрел, как девушка опускается на пол, и наклонился к ней.

— Никто не посмеет меня назвать уродом! Ты пожалеешь об этом! — прошипел он и скрылся в кабинете. Продолжил как ни в чём ни бывало стирать пыль с полок шкафа.

Весь день Никита выполнял разные поручения начальника и других сотрудников, чтобы не думать о том, что произошло утром. И что бы ему ни говорила Кристина, он видел ту страсть, когда она целовала этого уборщика. Сначала хотелось сообщить об этом Роберту Даниловичу, но он отбросил эту мысль. Мужчина лишь посмеётся над ним. Конечно, он поможет, но сначала посмеется. Никита не хотел, чтобы над ним смеялись.

Домой идти не хотелось. Было холодно, но молодой человек предпочитал бродить по посёлку. Зашел в магазин и купил маленькую бутылочку виски. У него не было цели куда-то идти, но остановился он у причала. Сел на ступеньку и стал смотреть на замерзшую реку. Ветер играл с его волосами и забирался под воротник куртки, обнимая своими холодными и колючими лапами шею. Никита открыл бутылку и залпом выпил напиток. Виски был горький и кислый, с непонятным послевкусием. Хотелось чем-то закусить, но ничего не было. Поморщившись и спрятав бутылочку в карман куртки, он поднял голову и посмотрел на черное как будто бархатное небо, по которому плыли серые облака. Они были причудливой формы, и Никита поморщился, вспомнив, как совсем недавно, еще до того, как ударили эти непонятные морозы, сидел с Кристиной на крыше дома и смотрел на небо. Стало грустно, и он опустил голову и вздохнул.

— Никит, — послышался голос Кристины, и молодой человек обернулся. На верхней ступеньке стояла девушка. Он посмотрел на неё и повернул голову в изначальное положение. — Никит, ты сердишься?

— Да нет. Вы вольны делать всё, что вам заблагорассудится, Кристина Олеговна. Идите, там вас ждут...

— Никит, ну что ты такой дурачок, — Кристина спустилась и села на ступеньку рядом с ним. Прислонилась к его ледяной ладони.

— Конечно я дурак, — молодой человек посмотрел на её ладонь и вырвал свою руку. — Только дурак может верить, что такая красивая и эффектная брюнетка будет на него обращать внимания. Зачем ты ушла от этого уборщика? Он же такой замечательный. Хорошо он целуется, да?

Наверное, виски всё-таки ударил в голову. Сегодня с утра было плохое настроение, и алкоголь ещё сильнее понизил настроение. Кристина смотрела на этого парня и думала, что делать.

— Никит, ну ты чего? — Кристина прислонила тёплую руку к его холодной щеке и заглянула в его глаза. — Я люблю тебя. Это... Это он меня поцеловал, а еще он хотел меня задушить.

— Кристина, просто оставь меня одного, ладно?! — резко и громко вскричал Никита, заставив Кристину вздрогнуть, а сидящего на ветке дерева ворона гаркнуть и улететь.

— Зачем ты так, Никита? — пробормотала девушка, всхлипнув. — Я тебе всю душу открыла, а ты... Да и сиди здесь один, дурак!

И она встала и быстро поднялась по лестнице. Послышались удаляющиеся шаги, и молодой человек обернулся. Она уходила, и темнота будто поглощала её. Нужно побежать за ней, обнять, прижать к себе и никогда больше не отпускать. Ну или проводить до дома. Он встал и пошатнулся. Мир крутился перед глазами, и он несколько раз пытался подняться по лестнице, но никак не получалось. Голодный желудок не хотел принимать алкоголь, пытаясь вернуть его назад, и небольшая физическая активность способствовала этому. Никиту стошнило, и он всхлипнул. Стало себя жалко, и вскоре он заплакал, сидя на ступеньке.

Сосед нашёл его и помог подняться. Пока шли домой, дядя Ваня долго читал нотацию о вреде алкоголя и тупости молодого поколения. Подходя к своему дому все ближе, Никита начинал трезветь, представляя ругань деда.

— Я сам, дядь Вань. Я сам дойду,- заплетающимся языком бормотал Никита, отстранялся от него и позорно падал.

— Конечно дойдёшь. А я помогу тебе, — отвечал мужчина, поднимая парня и помогая ему идти.

* * *

Трапеза и разговоры за столом очень понравились Павлу, и время пролетело незаметно. Кирилл что-то ему рассказывал и показывал, Анна Яновна слушала его скромные рассказы о жизни и вспоминала жизнь в большом городе. Павлу было очень приятно такое общение, ведь раньше почти никогда такого не было — вся семья соберётся за столом, будет смех, музыка, веселье. Здесь, в этом маленьком домике, не было места печалям и грусти. Вот и сейчас молодой студент колледжа МВД, проходивший практику в этом малюсеньком посёлке, чувствовал себя самым счастливым человеком.

Он уже собирался уходить, когда дверь открылась и в прихожей появились два человека. Никита увидел Павла и отстранился от соседа, который, пожав полицейскому руку и кивнув Анне Яновне, покинул дом.

— Я хочу сообщить о нарушении. Уборщик Роберта Даниловича лапал своими мерзкими лапами мою девушку. Я хочу, чтобы его посадили! — пьяным голосом проговорил Никита.

— Завтра приходите в участок, там Дмитрию Витальевичу все расскажете.

— Опять нажрался? О, да еще и грязный пришел! Фу, ведёшь себя как свинья! Подумал бы о том, как ты на людях появишься! Весь в своего папашу! — к ним вышел дедушка Никиты.

— Дед, успокойся, а?! — Никита постарался отойти, но плечом больно впечатался в дверной косяк.

— Как ты со мной разговариваешь, мелкий гадёныш?! — рассвирипел дед и скрылся в комнате, чтобы через минуту появиться в коридоре с ремнём. — Да я тебя сейчас отлуплю так, что жопа месяц гореть будет! Иди сюда, гадёныш! Нет, старая, отойди. Не надо его защищать!

Когда они скрылись на втором этаже, продолжая ругаться, женщина посмотрела на Павла, извинилась перед ним и пожелала хорошо дойти до дома и завтра хорошей дороги. Павел ушёл.

* * *

Идя по улице, он увидел человека с пружинистой походкой, который шёл от домов. Человек прошёл под уличными лампами и свернул в небольшой лесок. А Павел подошёл к дому и открыл дверь...

Кристина вернулась домой. Настроение было паршивое, нога сильно болела, а на губах отчетливо ощущался вкус поцелуя, такого нежного и непривычного. А потом вспомнились полные обиды глаза Никиты, и девушка вздохнула и поморщилась. Она знала, что этот парень влюбился в неё без памяти, считает её самой красивой женщиной, старается делать подарки, но Кристина относилась к нему просто как к другу. Она не любила его и не была уверена, что сможет связать свою жизнь с парнем вроде него. Вроде бы из всех, с кем она встречалась, он был надёжным, умным и весёлым. Конечно, с Робертом Даниловичем он не сравнится, но вот было в Никите что-то домашнее. Эти посиделки дома, его иногда неуклюжие попытки что-то приготовить для неё... да много всего разного. С ним девушке было спокойно и уютно. Он был младше на пять с половиной лет, и эта разница в возрасте была девушке интересной и давала какие-то новые ощущения.

Сегодня Никита выпил виски. Он иногда мог напиться, но всегда в таком состоянии приходил к Кристине, и она отпаивала его чаем. А сегодня он даже не захотел с ней разговаривать. Он сильно обиделся из-за этого поцелуя. Но ведь она не хотела целоваться с Мортисом, это он её заставил силой. А потом этот урод сжал её горло, и она сильно испугалась. Она смотрела на его жуткое лицо, заглядывала в глаза, видела веко без ресниц и дрожала от страха. Ей в эти секунды было страшно. И Никита... Почему она не побежала к нему сразу? Он бы обнял её, высказал все Мортису, а потом... Сейчас бы они сидели дома, болтали и смеялись над этим недоразумением.

Темно, холодно, одиноко. Хочется обнять Никиту, зарыться носом в его ямочку под ключицей, почувствовать на своей пояснице и ягодицах его сильные руки. Не стоять сейчас посреди тёмного коридора.

Включив свет, Кристина посмотрела на календарь. Завтра уедет Паша, который был прекрасным соседом. Тихий, спокойный, ответственный, он не мешал ей и не приставал с разговорами о женщине, которую нужно считать матерью. В первый день они обсудили темы, которые можно обсуждать, и темы, которые обсуждать не стоит. И оказалось, что тем общих осталось не так много. Да и никто особо не стремился к общению. Они были соседями.

Вытащив из сумки телефон, она написала сообщение Никите, но потом его стерла. Выбрала другой контакт и стала писать сообщение:

— Роберт Данилович, сегодня произошел выпиющий случай. Я упала на мокром полу, а уборщик меня обхамил, а потом грубо поцеловал и стал лапать. Ещё он разбил чашку из вашего сервиза и сказал, что повернет всё так, что это сделала я. А потом он схватил меня за горло и чуть не задушил. Роберт Данилович, мне страшно находиться наедине с этим монстром.

Отправив сообщение, девушка направилась на кухню. Нужно сварить макароны, завтра отдаст Паше, чтобы было что поесть в поезде.

Звуковой сигнал о пришедшем сообщении раздался очень громко и неожиданно. Кристина разблокировала телефон и увидела сообщение от начальника. Оно как всегда было коротким, и девушка принялась писать сообщение Никите:

— Никит, мне очень жаль, что так вышло. Приходи ко мне завтра, я приготовлю пасту болоньезе. Паша утром уедет, и ты сможешь остаться у меня на ночь. Я люблю тебя.

Но отправить сообщение она не успела. Раздался стук в дверь, и девушка, отложив телефон на стол, направилась к двери, надеясь, что это пришёл Никита. Но это был не он. К сожалению, это был последний человек, которого она видела в своей жизни.

* * *

Паша открыл дверь и вошел в дом. Первое, что бросилось в глаза, — это разбросанные сапоги Кристины, хотя она никогда не поступила бы так. Сняв свою обувь и надев теплые мягкие тапки, Павел сначала хотел поставить сапоги девушки на место, но потом отдёрнул руку. Выпрямился и пошел на кухню, чувствуя, что произошло что-то неприятное.

На полу на спине лежала Кристина. Волдыри на лице, вода на полу, валяющаяся недалеко кастрюля. Волдыри были жуткими и страшными, и молодой человек несколько секунд стоял в ступоре, а потом осознал увиденное. Ругнувшись и побледнев, он подошел к девушке и прислонился пальцами к её шее. Пульса не было, и это пугало. Павел почувствовал, как нарастает паника, а по спине то и дело пробегает противный холодок. Нужно что-то делать. Сев на колени, он открыл её рот и зажал нос, наклонился к ней и стал делать искусственное дыхание. Вспомнились курсы, и он начал делать массаж сердца. Пять надавливаний, вдыхание воздуха в рот. Бесполезно. Всё было бесполезно. Она не дышала, и пульс так и не появился.

— Ну как так-то, Кристина?! — пробормотал молодой человек, почувствовав неприятный комок в горле. Понимание, что это конец, не хотело укладываться в сознании. — Что же делать?

Он сидел около погибшей и не понимал, что делать. Все знания разом вылетели из его головы, и он просто потерянно сидел рядом с ней, а потом будто очнулся. Вытащил телефон и набрал номер начальника.

* * *

Уже была почти полночь, но в доме Гончаровых никто не спал. Маленькая дочка из-за чего-то возбудилась и не хотела ложиться спать, вскакивая с кровати каждые пять минут то в туалет, то попить, то уложить свои игрушки спать или вспомнив, что какие-то очень важные детские дела не были сделаны. Например, нужно было срочно рассказать маме и папе, что они с подругой Ксюшей братаны и будут дальше братанами. А еще прям в двенадцать часов ночи нужно показать замученной маме и уставшему и злому папе танец, который они учили в садике.

Все это безобразие было прервано раздавшимся звонком телефона. Мужчина нахмурился, посмотрел на дисплей. Звонил Павел, и он бросил взгляд на часы.

— Да, Паш. Что-то случилось? — спросил он и стал слушать какую-то неуверенную прерываюдуюся речь молодого помощника. — Ты успокойся и скажи, что случилось... Что?! Да, я сейчас приду.

Отключив связь, мужчина стал собираться, сказав, что все объяснит завтра, когда будет что-то понятно. Алёна обиделась на него, и он попытался взять её за руку, но она вырвала руку и сказала, что он может идти. И маленькое чудовище сразу перестало кривляться и быстро убежало к себе. Мужчина про себя выругался и покинул дом. На улице было темно, холодно, ветрено. Висевшие вдоль центральной улицы на проводах фонари скрипели от ветра, несколько из них не работало, а по земле клубился туман. Мужчина прислушивался к посторонним шорохам, но был только шелест гравия от его ног. Дойдя до дома, он остановился и, посмотрев на окно, в котором горел свет, перевёл взгляд на крыльцо. Там стоял Паша, и мужчина поспешил к нему.

— Она там. Я делал ей искусственное дыхание и массаж, но всё было бесполезно. Дмитрий Витальевич, ну как же так-то?

— Иди к Надежде Викторовне, попроси её подойти в пункт. И попробуй Михалыча найти. И телегу, чтобы транспортировать тело в пункт.

Когда Павел, накинув куртку, выбежал из дома, мужчина прошел на кухню, чтобы убедиться, что всё, что говорил Паша, не плод его больного воображения. Осмотрев тело и место падения, мужчина сделал вывод, что это просто роковое стечение обстоятельств. Она, судя по всему, поскользнулась, упала назад, ударилась головой и вылила на себя кастрюлю с кипятком. Жуткая нелепая смерть. Оставалось надеяться, что она не чувствовала, как на неё пролился кипяток.

Хотелось курить, и Дмитрий вышел на крыльцо. Закурил и посмотрел на хмурое небо. Услышал приближающиеся шаги и перевёл взгляд на людей. Михалыч обменялся с участковым рукопожатием и подкатил тележку к крыльцу. Дмитрий докурил сигарету и вошел в дом, чтобы заняться транспортировкой тела до фельдшерского пункта, в котором есть холодильная камера. До утра продержат его там, а завтра приедет труповозка и отправит в морг соседнего города. Потом будут похороны, прощание и всё вернется на круги своя.

Когда трое мужчин занимались укладыванием тела погибшей девушки на телегу, появилось еще одно действующее лицо, которое Дмитрию видеть сейчас хотелось меньше всего.

— Кристина?! Что с ней? — увидев жуткие ожоговые волдыри на лице девушки, произнес Никита. — Что с ней?! Кто это сделал?

— Судя по всему, несчастный случай.

— Я не верю в это. Кристина, почему? — закричал Никита.

— Тихо, весь поселок перебудишь!

— Плевать! Она не могла... не могла. Ее убили! Это тот ублюдок, уборщик! Он лапал её и целовал! — Никита раскричался не на шутку. Алкоголь никуда не выветрился, появилась агрессия.

— Лагутенко, успокойся! — холодным тоном произнес Дмитрий, заметив, то от криков парня включился свет в соседнем доме. Только этого не хватало.

Но Никита уже успокоиться не мог. Видимо, из-за наличия в крови алкоголя, стресса и известия о том, что он больше никогда не обнимет Кристину, у него слетели тормоза. Он стал что-то неразборчиво кричать и не реагировал на совет участкового заткнуться и не мешать. Наоборот, ему это не понравилось, и он набросился с кулаками на Дмитрия. Но Михалыч скрутил его.

— Лагутенко, я не пойму, тебе жить надоело?! — холодным тоном процедил Дмитрий, стирая кровь с разбитой губы. — Отведёшь его в клетку?

Когда Михалыч с Никитой ушли, Дмитрий посмотрел на Пашу и попросил его помочь с транспортировкой тела до медицинского пункта.

Надежда Викторовна Черкасова, сельский врач, уже ждала их на своём рабочем месте. Это была уже не молодая, но всё еще активная женщина, с седыми волосами, морщинами на лице и руках, не очень высокого роста. Работала она врачом с тех самых пор, как окончила институт, а это было примерно шестьдесят лет назад, и все это время работала в своем посёлке. Её все любили, ценили и уважали, и она уже много лет является почётным жителем этого посёлка.

Когда мужчины уложили на стол тело погибшей, Надежда Викторовна посмотрела на тело и перевела взгляд на Дмитрия.

— Что случилось?

— Я её нашел где-то около получаса назад, — сказал Паша. — Пришел домой, а там она лежала. Я пытался сделать ей массаж сердца и искусственное дыхание, но было уже поздно. Потом я позвонил Дмитрию Витальевичу.

Женщина надела перчатки и потрогала волдыри на лице. Потом посмотрела на мужчин, задержала взгляд на Павле и попросила их зайти завтра.

— Что по поводу вскрытия? — Дмитрий заметил, как Паша побледнел, и кивнул в сторону двери.

— Я пока ничего не могу сказать. Если она погибла в результате несчастного случая, то вскрытие можно делать только с согласия прямых родственников.

— Вы полагаете, это не несчастный случай? — Нахмурился Дмитрий.

— Я пока еще ничего не полагаю. Но если это несчастный случай, то очень трагический. На лице очень много нервных окончаний, поэтому всегда больно, когда что-то дотрагивается до кожи. — женщина повернула голову девушки и увидела в волосах запекшуюся кровь. Раздвинула волосы и увидела ранку. — Вот, смотри, кожа на затылке рассечена. Возможно, она оступилась, упала назад.

— Она... — Дмитрий еще раз посмотрел на девушку, — она не мучилась пред смертью?

— Я не знаю. Для этого мне нужно её осмотреть. Хотелось бы получить разрешение на вскрытие, так мы больше узнаем о ней.

Дмитрий посмотрел на женщину и вздохнул. Покинул поселковый медицинский пункт, в котором кто-то начинал свой путь, а кто-то оканчивал. Оканчивали в основном старики, ведь в посёлке их было намного больше, чем молодёжи, и это было как-то частью жизни. Настолько обычной, что особо никто не волновался по этому поводу. Так, поплачут, соберутся всем посёлком на похороны и поминки, а потом вернутся к привычной жизни.

Павел стоял на крыльце, вида он был бледного, с растерянным взглядом. Мужчина внимательно посмотрел на своего помощника и заметил, что тот дрожит. Покачал головой и достал пачку сигарет. Взял одну и увидел, что помощник смотрит на сигареты, и протянул ему пачку. Тот отказался, и Дмитрий, пожав плечами, направился в сторону участка. Павел шёл за ним.

В кабинете за столом сидел Михалыч, а в клетке на скамье спал Никита. По размеренному дыханию было понятно, что спит он мертвецки пьяным сном. Отпустив мужчину, Дмитрий достал из шкафа плед и укрыл парня. Потом устало сел на стул и прикрыл глаза. Нужно немного отдохнуть, а потом заняться бюрократией. Написать кучу бумажек, утром вызвать криминалистов, с понятыми отправиться в дом, составить протокол. Передать всё в соседний городок. Дел было много.

— Можно покурить? — голос помощника выдернул его из тяжелых мыслей, и Дмитрий, не открывая глаз, вытащил из кармана куртки пачку с зажигалкой и положил на стол. — Спасибо.

— Иди на улицу.

Когда послышались удаляющиеся шаги, Дмитрий вздохнул и открыл глаза. Протёр руками лицо и зевнул. Со стороны клетки раздался протяжный стон, потом все стихло, и мужчина позавидовал Никите. Он бы сейчас не отказался отключиться и проспать несколько часов мертвецки пьяным сном, только бы уйти от этой неприятной реальности. Представив, как Кристина пролила на себя кипяток, он поморщился и встал со стула. Снял куртку и отправился умываться, надеясь хотя бы прохладной водой немного снять напряжение. Холодная вода успокаивала, и он вышел в коридор. Идя по нему, он услылал доносящийся с улицы судорожный кашель, смешанный со вздохами. Покачал головой и направился на улицу. Как он и думал, судорожный кашель был у помощника. Тлеющая сигарета лежала на ступеньке, а парень облокачивался о перила и кашлял. Дмитрий покачал головой, затушил сигарету и ушел за водой, ворча про безответственность и глупость молодых людей. Паша не курил, и, судя по всему, никогда не пробовал. Дмитрий подумал, что он, в принципе, и не обязан нянчиться со своим помощником. Тот уже как полтора года совершеннолетний, и мнение чужого для него человека он имеет право не учитывать. Дмитрий и не лез со своими нравоучениями, прекрасно зная, что слушать его обязан только один человек — его дочь.

Кашель прекратился, и Дмитрий нашел парня сидящим на ступеньке. Дрожь его была достаточно заметна, и вряд ли это была дрожь от холода. Да и если от холода, то тоже не очень хорошо. Утром нужно уезжать, и не хотелось бы заболеть в поезде. Дмитрий встал напротив него и протянул кружку с водой. Паша дрогнул и поднял голову. Глаза красные от слёз, на щеках соленые дорожки. Молодой человек взял кружку и выпил воду.

— Простите, я... я никогда не курил. Думал, мне это поможет не думать о ней.

Дмитрий никак не отреагировал и ушел обратно. Павел поднялся, пошатнулся и пошел следом. В комнате на скамье в клетке мирно спал Лагутенко, пачка сигарет сиротливо лежала на краешке стола, и мужчина убрал её в карман. Подошел к сейфу, на котором стояли чайник с кружками и сахарницей, и включил чайник. Достал банку кофе и открыл сейф. Посмотрел на початую бутылку коньяка и вытащил её. Вскоре вернулся Паша. Вида он был все еще бледного, с красными глазами.

— Будешь кофе?

От кофе парень не отказался, да и от коньяка тоже. Дмитрий долго и внимательно смотрел на него, думал о чем-то, но потом плюнул и добавил коньяк в кофе. Если парень начнёт после этого дебоширить, то он просто вырубит его и отправит в клетку к Лагутенко. А еще в сопроводительном письме напишет об этом. Он считал, что работающий в органах человек не имеет никакого права на срыв, тем более на своем рабочем месте и во время исполнения обязанностей. Сейчас Павел находился на практике, и эти два месяца за него отвечал наставник. Если за время практики парень что-нибудь учудит, то пострадать может и Дмитрий, а этого ему совершенно не хотелось. Не хотелось ни быть виноватым, ни слушать чужие сопли. Он в мамки не записывался.

Паша, вероятно, тоже понимал, что за срыв будет плохо, поэтому держался. Он совершенно не представлял, что делать, ведь со смертью он столкнулся впервые. Раньше не было такого, чтобы он что-то решал. Было страшно, непонятно, и это его пугало. Нужно собраться, что-то решать, но не было даже представления, что делать. Даже успокоиться не получалось, и дрожь все еще сотрясала его тело. А еще дрожали руки, и в какой-то момент кофе пролился, в том числе на тыльную сторону ладони. Парень вздрогнул и не смог сдержать судорожный всхлип.

Раздавшийся в тишине громкий хлопок ладони о поверхность стола заставил его подпрыгнуть на месте и испуганно вжать голову в плечи.

— Не веди себя как тряпка, — рявкнул Дмитрий. — Мне тоже тяжело из-за этого, но я же не зацикливаюсь на этом. Паша, ты случайно не ошибся выбором профессии? Ты — мент, а мент должен быть собран и сохранять ясный ум! Если ты так реагируешь на смерть, то может быть тебе не стоит дальше учиться? Выбери себе паправление попроще. Вон, в Главке много работы, наверняка какая-нибудь тебе подойдет.

Дмитрий ругался громко, и от его голоса на секунду проснулся Никита, но потом повернулся на другой бок, свалился со скамьи на пол и свернулся в комочек, где снова заснул, всхлипнув и что-то пробормотав. Но на него сейчас никто внимания не обращал. Павел постарался унять дрожь в теле. Слова мужчины тяжело доходили до сознания, терялись в нём, разбивались бессвязной речью. Дмитрий продолжал ругаться, и парень вскочил со стула и позорно выбежал из кабинета. Покачав головой, майор Гончаров продолжил заниматься насущными делами.

Надежда Викторовна, оставшись одна, принялась за осмотр тела погибшей девушки. Кристина лежала на холодном стальном столе с открытыми глазами и приоткрытым ртом, и женщина поднесла ко рту зеркальце. Глупость, ведь она прекрасно знает, что эта девушка уже мертва. Чудес не бывает, хоть иногда очень хочется, чтобы они были. Тело её холодное, дыхания нет. Смерть биологическая наступила чуть меньше часа назад. Мозг живет без кислорода недолго, да и потом, после выздоровления, вероятность, что человек станет дееспособным, достаточно мала. Со смертью мозга можно существовать, а вот когда наступила смерть биологическая — всё, никакого существования больше нет. Сейчас была биологическая смерть.

Разрезав ножницами кофту на девушке, женщина обнажила стройное и чуть загорелое тело и провела внешний осмотр. Провела по белой линии живота и нахмурилась. Провела пальцами ещё раз и покачала головой. Что-то ей показалось не то, чтобы странным, но не давало покоя. Появились некоторые вопросы, и она продолжила дальше осматривать тело. Внешних признаков насильственной смерти не было, но вот ранка на затылке казалась какой-то странной. Дальнейший осмотр показал наличие припухлости в голеностопном суставе, что могло послужить падением. Только, насколько Надежда Викторовна знала, падение от травмы ноги будет точно не назад. Осмотрев подошву ботинок, женщина не увидела ничего, что могло бы послужить опрокидыванию тела назад.

Укрыв погибшую простынёй, она покинула помещение, в котором было достаточно прохладно, и вернулась в свой малюсенький кабинет. Посмотрела на часы и решила позвонить Диме утром, чтобы рассказать о своих предположениях. А пока начала составлять протокол осмотра, думая о белой линии и где-то в глубине души жалея, что ей не дадут провести вскрытие. Скорее всего не дадут.

Скрипнула дверь, послышались шаги, а потом кашель. Надежда Викторовна оторвалась от печатанья и прислушалась, гадая, кто же мог к ней пожаловать в половину второго ночи. Шаги приближались, и вскоре в дверном проеме появился молодой помощник Дмитрия Витальевича. С этим парнем женщина общалась не так, чтобы часто, но, как и все в поселке, была осведомлена о том, кто он, откуда и кем является этой девочке. Да и с Кристиной она нечасто разговаривала, не любила она влезать в чужие души. Но умела слушать, и к ней часто приходили, чтобы поговорить. Частыми гостями были Марковы и их младший внук Кирилл, особенно в первые годы их появления в этом посёлке. С Анной Яновной у Надежды Викторовны сложились доверительные отношения, и она в свое время очень помогла им в воспитании и некотором залечивании ран.

— Ты почему без куртки? — строго спросила женщина, приглашая Павла в кабинет и указывая на маленький диванчик.

— Можно мне... посмотреть на неё? — Павел так и остался стоять, не обратив внимания на жест и не услышав вопрос.

— Пойдём, — Надежда Викторовна встала и направилась к соседней комнатке. — Но я еще ничего не делала, внешний осмотр ничего не показал.

Она откинула ткань с лица трупа и отошла, чтобы не мешать Павлу попрощаться с дорогим для него человеком. Эта процедура больше всего не нравилась пожилой женщине, да и плакальщицей она никогда не стремилась быть. Радовало только, что такие случаи были достаточно редки, обычно всё это проходило в соседнем городке.

Павел смотрел на обезображенное кипятком лицо Кристины и чувствовал, как противный комок снова подступает к горлу, а глаза начинает предательски щипать, делая из него тряпку. Протянул руку, чтобы закрыть глаза.

— Если в школах сейчас проходят Тургенева и ты читал его роман, то должен знать, что не стоит этого делать, — холодно произнесла женщина, на что молодой человек покраснел, убрал руку и смущённо опустил голову.

— Ей не было больно? — прошептал он, отходя от стола. — Я... я же не виноват в этом? Я должен был вернуться раньше. Что мне сказать ее матери? — Павел посмотрел на свои руки и увидел, как они дрожат.

Надежда Викторовна снова накрыла тело простынёй и поманила распереживавшегося парнишку за собой в кабинет.

— Несмотря на то, что у них были не очень хорошие отношения, мать любила её. Мачеха мне всегда говорила, что это я был виноват в их плохих отношениях. У нас с Кристиной разные матери, но один отец. Моя умерла после родов, и отец принёс меня к своей бывшей жене. Та была не в восторге.

Паша грустно вздохнул, стёр выступившие на глаза слёзы и хлюпнул носом. Надежда Викторовна молча слушала мальчика, не перебивая.

— Кристине было тогда семь, и я не помню, чтобы мы были хоть как-то близки. Я рос, и мы почти не пересекались с ней. Я только помню, что Кристина часто ругалась с матерью, пила, курила, хамила, а потом просто исчезла. Инна Вячеславовна винила отца, что он не занимался воспитанием дочери, и иногда срывалась на мне. Вернулась Кристина почти через год с новорожденным ребёнком, долго ругалась с матерью, а потом окончательно исчезла из нашей жизни, оставив ей ребёнка.

— Ребёнок? — Надежда Викторовна нахмурилась. — У неё был ребёнок?

— Да, девочка. Анжелика, — уголки губ молодого парня дрогнули в слабой улыбке.

Женщина села за стол и стала дальше печатать, не обращая внимания на молодого человека, который молча сидел на диване и изучал линии на своих ладонях. Горло саднило, глаза щипало, было холодно. Сильный стресс давил на сознание, начинала болеть голова. Нужно что-то делать, куда-то идти. Но куда? От мысли возвращения в дом становилось страшно и замирало сердце, оставляя неприятное чувство похолодения в груди. Вспоминались слова Дмитрия Витальевича, что он ошибся профессией и ему надо заняться чем-то другим, не работой в органах. Но чем он может заняться? Он ничего не умеет, поступил в этот колледж благодаря отцу и не оправдал его ожиданий. Он никогда не оправдывал ничьих ожиданий, хоть очень старался быть послушным и удобным пасынком и старшим братишкой для маленькой Лики. Он очень любил Анжелику и очень хотел, чтобы её мама вернулась. Но она уже больше никогда не вернётся.

Судорожный всхлип рвется наружу, но он с большим трудом его сдерживает и морщится от раздирающей горло боли. Нужно уйти куда-нибудь, побыть на улице, охладить голову, которая постепенно становится чугунной и какой-то горячей. Тело начинает пробивать озноб, пальцы рук становятся холоднее.

— Я, наверное, пойду, — прохрипел парень, вставая с дивана. — Спасибо, что дали... попрощаться.

Голос хриплый, сильно дрожит. Из-за перемены положения тела в пространстве начинается головокружение и накатывает слабость. Он снова опустился на диван и согнулся, обняв себя руками за плечи. Дрожь стала очень сильной, а голова начала разрываться от боли и огня. Надежда Викторовна прислонила ладонь к его лбу и протянула молодому человеку градусник. Пока он мерил температуру, она отправилась в небольшую комнату, в которой стояли две кровати, огороженные друг от друга непрозрачными занавесками, и постелила на одну кровать простыню и положила подушку. Вернулась к молодому человеку. Павел протянул ей градусник и поднял на нее совершенно больные глаза.

— Высокая температура. Пойдём. Я сейчас вколю жаропонижающее. Тебе надо поспать.

— Простите, я доставляю так много неудобств, — пробормотал парень, но женщина не отреагировала на это, ведь сейчас за него говорили высокая температура и стресс.

Когда пациент заснул, пожилая женщина укрыла его одеялом и откинула прядь волос с его огненного и влажного лба. Он пробормотал что-то и всхлипнул. С уголка глаза стекла слеза, и женщина осторожно пальцем стёрла ее. Потом вернулась к работе, но уже не смогла сосредоточиться на протоколе. Этот мальчик не выходил из её головы, и женщина прикрыла глаза. Своих детей у неё никогда не было, но она с детства нянчилась с сестрёнкой и братиком, а потом с племянниками. Лет в десять, впервые обрабатывая ссадину на коленке братишке, Надя поняла, что хочет быть врачом, и поступила в медицинский. Вернулась в саой посёлок и стала работать помощником врача. Постоянно проходила всякие курсы, работала в медицине катастроф, много всего знала и умела. И вот за активную жизненную позицию, вклад в развитие посёлка и оказание помощи она стала почетным жителем.

* * *

Павел так и не вернулся, и Дмитрий, посчитав, что не должен нести ответственность за эту тряпку, лег на диван и почти сразу заснул. Сон его был чутким и поверхностным, ведь по стседству в клетке спал Никита, и ему могла потребоваться помощь. Хотя Дмитрий считал, что ему нужна не помощь, а хорошая порка, чтобы больше не распускать руки. Разбитая губа болела, на скуле проступил синяк. Нужно наказать его.

Утром он проснулся от стонов. Никита сидел на полу и сжимал голову руками. Мужчина встал с дивана и отправился умываться. Потом выпустил Никиту из клетки, сопроводил его в туалет и отправил обратно.

— Можно мне попить?

Мужчина молча налил в кружку воду и протянул парню. Сел за стол и помассировал виски. Голова болела от напряжения, надо будет зайти к Надежде Викторовне.

— Почему вы посадили меня, а не этого урода? Он вчера лапал Кристину и своими мерзкими губами целовал её! — проворчал Никита.

— А ты не догадываешься, Лагутенко? Тебе напомнить, что вчера ты напал на сотрудника полиции, а это уже попахивает административкой. А еще можно нарваться на проблемы за клевету. Тебе так хочется сломать себе жизнь?

— Но она не могла упасть! Не могла! Почему сижу здесь я, а не этот урод? Да вы...

— Успокойся, — рявкнул Дмитрий, — если не хочешь усложнить себе и своим бабушке с дедом жизнь, то советую замолчать и успокоиться. Выйдешь отсюда только когла я посчитаю нужным.

— Да пошел ты, — Никита ударил рукой по клетке и сел на пол, отвернувшись от мужчины.

— Продолжай в том же духе, и вместо мозгов у тебя останется тряпочка.

Заварив себе крепкий кофе и добавив туда ложку коньяка, Дмитрий взял кружку и вышел на улицу. В посёлке уже, несмотря на раннее утро, кипела жизнь. Фонари ещё не погасли, но некоторые люди шли на утреннюю службу в расположившуюся неподалёку церквушку. Раздавался колокольный звон, и мужчина невольно заслушался им. Сделал большой глоток вкусного кофе и прикрыл глаза. Поморщился от жжения в разбитой губе и вздохнул.

— Дим, мне Михалыч сказал, что этот идиот вчера что-то учудил и ты его запер в клетке, — послышался голос Николая Николаевича, и мужчина открыл глаза. Посмотрел на подошедших к нему людей и кивнул. Отпил еще немного кофе и скрылся за дверью, поманив их за собой.

Дмитрий открыл клетку и выпустил Никиту, который фыркнул и, проходя мимо, намеренно задел его плечом. Дмитрий указал ему на стул и сел за стол. Протянул бумагу и ручку. Никита прочитал текст и поморщился.

— Еще раз такое повторится, и ты не отделаешься штрафом. Заведу административку, будешь улицы чистить. Сейчас просто оплатишь штраф, на его погашение даётся два месяца. И перестань пить, алкоголь еще никому не приносил пользу.

Молодой человек подписал бумагу, получил квитанцию и встал со стула. Дед взял его за ухо и потащил к выходу из полицейского участка. А Дмитрий допил кофе и посмотрел на оставшуюся женщину. Она стала извиняться за этого балбеса, но мужчина покачал головой.

— Он должен научиться сам отвечать за свои поступки. Вчера он себя вёл неадекватно, напал на меня, а это уже не только штраф, но еще и административка. Сомневаюсь, что Роберту Даниловичу будет приятно знать, что на его предприятии работает сотрудник, у которого проблемы с законом. Так что я не собираюсь больше закрывать глаза на чудачества вашего внука.

— Но он не специально. У него стресс, — попыталась встать на защиту женщина.

— Анна Яновна, при всём уважении к вам и вашему мужу, но я не потерплю больше таких закидонов. Примите меры, желательно срочные.

— Он переживает из-за того, что случилось с Кристиной.

— Мы все переживаем. И я, и мой помощник, и половина посёлка. Но это не повод нападать на представителя закона и хамить. Если так будет поступать каждый, то начнется анархия. Давайте все будем бухать, драться, срываться.

— Дим, ну что ты, — женщина положила ладонь на его напряженную руку, — успокойся, пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть.

— Тут сейчас не до отдыха будет. Надо выяснить причину гибели Кристины, передать всё в город, подготовиться к похоронам. А Алёнка скоро должна родить. Ночью мы с ней поссорились из-за звонка Паши, и у меня пока не будет времени отдыхать. Если это всё, то, пожалуйста, покиньте помещение.

Когда женщина покинула кабинет, Дмитрий протер руками лицо и задумался. Допил кофе, встал со стула, надел куртку и тоже ушел. Догнал Анну Яновну, извинился перед ней и проводил её до дома. Попадавшиеся по пути соседи спрашивали про Кристину, и скрывать уже было нечего, все и без него всё уже знали. Дмитрий дошел до медицинского пункта и увидел сидевшего на диване Пашу и хлопочущую перед ним Надежду Викторовну. Павел увидел своего начальника и сглотнул.

— Дмитрий Витальевич, я связался с её матерью. Она не дала разрешение на вскрытие.

Голос у Павла был болезненный, да и вида он был больного. Мужчина покачал головой и забрал у женщины протокол осмотра трупа. Потом посмотрел на помощника и кивнул ему. Надежда Викторовна вколола очередной димедрол и дала пачку таблеток. Дмитрий подождал, когда Паша будет в состоянии идти, и попрощался с женщиной.

— Вы действительно думаете, что мне это не подходит? — спросил молодой человек, вздохнув. — Эта работа. Вы не подпишете мне практику из-за моего вчерашнего срыва?

— Подпишу. Но не советую тебе этим заниматься. Если действительно хочешь быть опером, то ты должен быть собранным и с трезвым умом. Такие закидоны могут быть неправильно поняты. Когда у людей случается горе, то ты должен быть смелым, чёрствым, прятать эмоции. Даже если это касается твоего родственника. Ты ничем не лучше Лагутенко.

— Простите, я... я растерялся.

— Я все понимаю. Но этот позорный побег из участка ночью — это глупо и по-детски. Я понимаю, если бы ты был ребёнком, но ты не ребёнок.

Паша ничего не ответил. Он шёл молча рядом с мужчиной и чувствовал, как постепенно поднимается температура. Появилась слабость, пальцы опять стали ледяными. Начальник вернулся в кабинет и сел за стол, Паша сел рядом.

— Надежда Викторовна не советует тебе пока ехать. Думаю, с высокой температурой тебе пока придется побыть здесь. Сейчас лекарство должно подействовать.

— Но меня выгонят из колледжа, если я завтра не появлюсь. Мне нужно сдать практику, — упрямо возразил парень.

— Ты совсем дурак или притворяешься? — Дмитрий не удержался от жеста "рука-лицо". — У тебя ночью температура зашкаливала. Ты хочешь сдохнуть в поезде?

— Нет, я... простите, — парень, кажется, готов был разреветься.

— Возвращайся в медпункт, если тебе плохо. Мне не нужен больной помощник. Я тебе соберу твои вещи, когда будем осматривать дом и принесу их тебе. Больше до окончания следственных действий нельзя будет туда идти. Когда поправишься, поедешь домой.

Дмитрий надел куртку и вышел из кабинета. Посмотрел на часы и направился встречать криминалистов, чтобы вместе с ними направиться к дому Кристины.

Небольшой посёлок отличается от города не только тем, что все друг друга знают, но и тем, что слухи распространяются с катастрофической быстротой. Кристина умерла ночью, и утром уже об этом знало много соседей. В девять на пятиминутке Роберт Данилович почтил память о своей секретарше минутой молчания, устроил разнос некоторым сотрудникам и долго в своём кабинете кричал на своего брата. Как оказалось, уборщик вчера разбил чашку из китайского сервиза Роберта Даниловича, пугал Кристину накануне и плохо убрался в кабинете. Мортис вышел из кабинета очень быстро, он был в бешенстве и случайно толкнул Валентину Петровну, которая шла домой с ночной смены. Она сделала ему замечание, и он молча подошёл к ней и протянул к ней руку, но, едва пальцы коснулись её шеи, отдернул руку и так же молча ушёл. Женщина была напугана, она видела жестокий взгляд его холодных серых глаз. В них была похоть, жестокость, насмешка. Возможно, и ещё что-то. Работница цеха, как и многие на предприятии, знали, что Роберт Данилович когда-то давно пострадал от брата, но не осуждали его, что он нашел его и устроил сюда. О Мортисе Роберт отзывался неоднозначно, но иногда, впадая в лирику, говорил, что где-то в глубине души любит его. И что отец перед смертью просил его наладить отношения с братом. Он не мог пойти против воли отца.

Никите было плохо. У него сильно раскалывалась голова из-за вчерашнего алкогольного возлияния, а уставший мозг каждые несколько минут радостно подкидывал картинки с Кристиной, заставляющие его морщиться и злиться. А понимание, что больше никогда он не обнимет ее, не скажет ей слова любви, разъедало душу, так было плохо. Он сейчас даже не обратил внимания на ругань начальника.

А Роберт считал, что у сотрудников может быть одна причина невыхода на работу — смерть. В любом цехе, на любой должности должен быть порядок, так как даже минутное опоздание может сбить работу всех систем, а это непозволительно. И за такое мужчина мог если не уволить, то достаточно серьёзно наказать. Он наказывал и Кристину, и Валентину Петровну, и Эмилию Горячеву, которая работала рекламщиком, и еще много кого. Опоздал на пять минут — тебя лишат премии. Премии были достаточно часто, примерно раз в квартал, и, конечно, никому не хотелось их лишаться. Строго, но оно того стоило.

Мужчина завалил своего помощника работой и покинул кабинет, сказав, что вернётся к обеду и к этому времени нужно найти кандидаток на место секретаря. Никита посмотрел ему вслед и, вздохнув, стал работать. Голова не соображала, накатывала ярость из-за несправедливости. Он себя считал потерпевшей стороной, к тому же, как он полагал, Роберт Данилович наказал только его, а своего брата не наказал. Хотя все это случилось из-за того, что этот урод лапал его девушку. А потом и помощник мента тоже был виноват. Нечего ночами ходить по гостям. Ведь если бы тот вернулся домой вовремя, то сейчас Кристина была бы жива.

— Никит, я тебе принесла бульон, — в приёмную вошла тётя Валя, буфетчица, и поставила перед парнем пиалу с куриным бульоном. — Отвлекись немного и поешь.

— Спасибо, тёть Валь, — буркнул молодой человек и отпил немного бульона. — Спасибо, это очень вкусно.

Никита выпил бульон, ещё раз поблагодарил женщину и, когда она ушла, вернулся к работе. Но почему-то не хотелось работать, головная боль никуда не делась, и он, яростно захлопнув крышку ноутбука, вышел из кабинета. Увидел уборщика, который моет пол, и ярость взяла верх над разумом. Почему этот ублюдок спокойно работает? Почему он не сидит в клетке? Ярость обжигала, и молодой человек побежал к уборщику. Если участковый не в состоянии сам засадить его за решётку, то это сделает Никита. Он отомстит этой твари за Кристину!

Он подбежал к Мортису и опрокинул тележку с ведром. Грязная вода вылилась на пол и на серые рабочие штаны уборщика. Тот дрогнул и посмотрел на нарушителя, но увидел несущийся в лицо кулак. Не успел ничего сделать и почувствовал сильную боль в голове. Пошатнулся, поскользнулся на мокром полу и упал на спину. Никита подошёл к нему и начал избивать его ногами.

— Ублюдок! Больно тебе, да, тварь?! Ей тоже было больно, когда ты убивал её! Вставай, мразь!

Кто-то сильно схватил Никиту, и парень, дёрнувшись и повернув голову, увидел охранника, крепкого среднего возраста мужчину. Он крепко держал парня, и тот тщетно пытался освободиться. Мортис в это время молча поднялся и поставил на колёса тележку с ведром.

— Что здесь происходит, Лагутенко?! — рявкнул Роберт Данилович, подходя к ним и переводя взгляд со своего брата на Никиту и обратно.

— Его надо изолировать от общества, Роберт Данилович! Его надо отправить к дяде Диме, чтобы тот посадил его в клетку.

— Отпусти его, — сказал Роберт охраннику, и Никита освободился от хватки и помассировал затёкшую руку. — Отведи этого к Гончарову. И скажи, что жалоба уже составляется! Лагутенко, ко мне в кабинет!

Охранник подошёл к Мортису, который просто смиренно вытянул вперёд руки, чтобы заковали наручниками, и защёлкнул на его запястьях наручники. Толкнул к выходу, и Никита показал средний палец младшему из братьев. Роберт ухмыльнулся и направился в свой кабинет, и Никита пошёл следом.

* * *

На улице было холодно, с реки дул сильный пронизывающий ветер, и мужчина, которого вел охранник завода, сильно замёрз. Мокрые штаны заледенели, ноги замёрзли. Каждый шаг отдавался болью в спине и голове, но мужчина покорно шёл за охранником. Они поднялись по ступенькам крыльца, и охранник открыл дверь. Толкнул Мортиса и повёл его по коридору к кабинету Дмитрия Витальевича Гончарова.

Того на месте не оказалось, но за столом сидел его помощник, и охранник, сообщив о произошедшем, снял наручники и кивнул на клетку. Мортис покорно пошёл туда и сел на скамью. Только когда клетка была закрыта, охранник ушёл, сообщив, что произошла драка, и Роберт Данилович пишет жалобу на бездействие участкового. Павел позвонил Дмитрию Витальевичу, и тот попросил допросить подозреваемого, чем молодой человек и занялся.

Голос у Мортиса был хриплый и низкий, отвечал он спокойно, вот только алиби у него не было на момент убийства, и Павел нахмурился. Он помнил, что отсутствие алиби не равно совершению противоправных действий, но не мог понять, как с этим разбираться. Благо, вернулся Дмитрий Витальевич.

— Сделай мне кофе, — буркнул он помощнику и посмотрел на записи, — ты утверждаешь, что ты спал ночью. Кто-нибудь может подтвердить?

— Я уже говорил вашему помощнику, что нет. Я не знаю, как мне подтвердить, что я не совершал того, в чём меня обвиняют.

— Тебя пока ни в чём не обвиняют, — покачал головой Дмитрий и, взяв кружку с кофе, сделал глоток. Снова посмотрел запись допроса и кивнул. Увидел, как молодой человек улыбнулся, и вернулся к допросу подозреваемого, вручив помощнику протоколы осмотра места происшествия и трупа.

Пока Павел в соседнем кабинете разбирал документы, Дмитрий ещё раз опросил Мортиса. Тот отвечал уставшим голосом, чуть хриплым, и Дмитрий не узнал ничего нового. Выпустив человека из клетки, он дал ему расписаться и отпустил, предупредив, что покидать пределы посёлка ему нельзя. Мортис молча кивнул и вышел из кабинета.

— Ну что, как у тебя дела? — спросил Дмитрий, входя в соседнее помещение, которое было кладовкой для разного рода вещей. Дмитрий за двадцать лет работы никак не смог все разобрать, и всякий хлам накапливался. — Что ты об этом думаешь?

— Не знаю. Странно всё это. Но он подтвердил, что запугивал Кристину и сжимал её горло в кабинете. Но он отрицает свою причастность к убийству. У него на тот период нет алиби. Была ночь, в особняке все спали. Может, кто-то что-то видел?

— Но ты не забывай, что видел человека с пружинистой походкой, который шёл по улице ночью. На этот вопрос Мортис не находил ответа. Он отрицает это и говорит, что в это время спал в особняке.

— Думаете, он врёт? — с сомнением спросил Паша.

— Не знаю, — задумчиво сказал Дмитрий и отпил ещё немного кофе. — Когда будут готовы результаты осмотра, надо будет его ещё раз пригласить на допрос.

Павел закашлялся, и мужчина прислонил ладонь к его лбу. Он был очень горячий, с каплями пота. Снова поползла вверх температура, и мужчина отправил своего помощника в медпункт. А сам вернулся в свой кабинет и стал изучать документы. Эксперты-криминалисты облазили каждый миллиметр кухни, нашли отпечатки ботинок, сняли их и упаковали как вещдоки. Ничего необычного они не нашли, если не считать несколько одинаковых отпечатков на одном месте. Как будто человек топтался на одном месте. Дмитрий следил за их отточенными действиями и думал, почему не захотел связать свою жизнь с криминалистикой. Скорее всего, по характеру ему это показалось скучным. Вот бегать, расследовать, изучать — это как раз для него. А вот анализировать, долго сидеть на одном месте и не взаимодействовать с людьми — это, наверное, для Паши. Тихая и монотонная, очень спокойная работа. Нужно внимание к деталям, и у его практиканта и помощника это качество есть. А вот ему будет скучно. Да и сейчас он уже не представляет жизни без "Васька опять нажрался, поговори с ним, пожалуйста".

* * *

Через три часа сильно заболела голова, и он оторвался от работы, помассировал виски и сделал себе очередную кружку кофе. Позвонил Надежде Викторовне и узнал, что Павел совершенно расклеился и сейчас спит, сражённый высокой температурой. Мужчина обещал вечером принести одежду и положил трубку на рычаг. Допил кофе и зевнул. Нужно поискать свидетелей, вдруг кто-нибудь что-то видел. Паша сказал, что у человека была пружинистая походка, и у Мортиса на это время нет алиби.

Только он хотел выйти на улицу, как позвонил начальник отдела и сказал, что завтра приедет следователь из Москвы, поможет разобраться с проблемами. Дмитрий поговорил с начальником и положил трубку. Голова заболела сильнее, и он, налив ещё кофе, решил выйти на улицу. Около лестницы стояла Мария Ивановна, вечная сплетница этого посёлка.

— Дим, а это правда, что Кристиночку убили? — спросила она. — Как же так-то? Кому помешала эта красивая и умная девочка? Ты найдешь виновного?

— Мария Ивановна, — устало произнес Дмитрий, — вам больше заняться нечем?

— А ты за что вчера Никитку оштрафовал? Мне Анька сказала, что он всю ночь в клетке просидел, а перед этим подрался с тобой. Зачем ты так жесток с ним? Он переживает из-за Кристиночки. Ну напился мальчик...

— Если вам нечем заняться, то я сейчас быстро найду вам занятие! Не посмотрю, что вы пенсионерка! — неожиданно резко рявкнул Дмитрий.

— Хам! — крикнула бабка и начала ругаться, но Дмитрий закрыл перед её носом дверь и ушёл в тихий кабинет.

С улицы доносились крики ругани, потом к голосу Марии Ивановны присоединились еще два женских голоса, и Дмитрий прислушался. Кажется, там был какой-то очередной митинг, поторый нужно разогнать. Тяжело вздохнув и устало протерев лицо, мужчина вышел в коридор, а после на улицу. Как он и полагал, там стояли три бабки и ругались. Друг на друга, друг с другом или еще как-то, Дмитрию было неинтересно. Он рявкнул, чтобы они разошлись по домам и перестали нарушать общественный порядок, но бабульки не обратили на него внимания, продолжив ругаться друг с другом. Хотя Мария Ивановна продолжила поливать его грязью, но после очередного внушения она замолчала. Дмитрий холодным тоном сказал, что еще раз услышит подобное, и ей придется ответить по всей строоости закона. Мария Ивановна поджала губы, но потом продолжила разговаривать со своими подругами, и Дмитрий понял, что эти крики сейчас — это не ругань, склоки, а просто разговоры. Но ему от этого легче не становилось. Сильно болела голова, хотелось тишины и спокойствия, но его сейчас не будет.

Крики не прекращались, и Дмитрий хотел было выругаться и уйти в свой кабинет, там было потише, как увидел неуверенно подходящую к зданию Алёну. Она остановилась неподалеку от этих баб, и Дмитрий спустился с крыльца и подошёл к ней.

— Алёнка, — мужчина её обнял и прикрыл глаза, — как же я соскучился по тебе. Прости, что я так резко ушёл ночью.

— Я все понимаю. Ты меня тоже прости, — она прислонила ладонь к его покрытой щетиной щеке и заглянула в уставшие глаза. — Я не знаю, что на меня нашло.

Мужчина перехватил её ладонь и нежно поцеловал, на что она ответила искренней и доброй улыбкой. Дмитрию всегда нравилась эта улыбка, да и любая деталь в своей женщине, и он поцеловал её в кончик носа. Потом посмотрел на большой живот и хотел было прислонить к нему ладонь, но вспомнил, что стоит сейчас рядом с этими старыми каргами, которые не могут жить без ругани, и убрал руку. Все эти нежности носили чисто интимный характер и не были предназначены для публики.

— А знаешь что? — спросил мужчина, улыбнувшись и глядя на жену. — Ну её, эту работу. Основную часть я уже сделал, и могу пойти домой. Я действительно сильно устал.

Сказав это, мужчина снова скрылся в своем кабинете, чтобы через пять минут выйти оттуда, закрыть дверь и направиться с женой в сторону дома.

* * *

За эту драку, которую Никита устроил только что, Роберт Данилович лишил его премии, которая должна была быть достаточно хорошей. Молодой человек начал было возражать, но Роберт напомнил ему, что может одним словом перечеркнуть всю его жизнь и устроить так, чтобы нигде больше Никита не смог устроиться на работу. Если в трудовой книжке будет написана статья, то Никиту могут не взять на другое место. Никто не хочет связываться с драчуном, аморальной личностью, а Кирилл ещё слишком мал, чтобы работать. И бабушку с дедушкой не смогут взять на работу, даже уборщиками, так как со стариками, особенно перевалившими за пенсионный возраст, никто не хочет иметь дело. А семья и так не очень хорошо живёт, в основном на деньги Никиты. А ему ещё учиться несколько лет.

Парень тяжело вздохнул, выслушав версию будущего, если он продолжит спорить с начальником, и ушёл из его кабинета. Настроение было паршивым, но он взял себя в руки и продолжил искать новую секретаршу.

* * *

Оставшийся день Мортис молча мыл полы и убирался в помещениях, стараясь не реагировать на провокации и самому никого не провоцировать. С последним было сложнее, так как по заводу стали ходить слухи, что Никита не просто так набросился на него, а это он всё начал. В принципе, в этом не было ничего странного, так как за два месяца работы Мортис наслушался про себя не очень лестных вещей и просто не обращал на это внимания. Он понимал, что любое слово, действие или ещё что-то с его стороны повлечёт за собой разборки с братом, увольнение, а потом и снова тюрьма будет. Он больше не хотел в тюрьму, поэтому пришлось мириться.

Вечером кашель стал сильно душить, поползла вверх температура. Закончив работу, он ушёл с завода и направился домой. Тело пробивал озноб, дышать было тяжело, а мысль, что снова придётся спать в холодном продуваемом сарае, пугала. Но он ничего не мог поделать, и приходилось мириться. Мокрые брюки, которые так и не высохли за день, прилипали к ногам и доставляли дискомфорт. А дома ждала другая работа, и приходилось её делать. Нужно было убрать участок от опавших листьев, погулять с собаками и не попадаться на глаза брату.

А Никита, сильно уставший после работы, криков Роберта Даниловича и бессонной ночи, вернулся домой, где попросил у бабушки и деда прощения и сел ужинать. Они его простили, и молодой человек снова ощутил себя нужным и любимым. Он был любим, и он любил своих самых лучших в мире бабушку и дедушку. И младшего братишку.

Следующим утром Дмитрий перед работой решил зайти к Надежде Викторовне и узнать о самочувствии Паши. Потом вспомнил, что так и забыл сообщить его руководителю о болезни, и отложил посещение больного, отправившись в участок. Около здания всё было тихо и спокойно, в помещении было тепло, и мужчина, отмыв кружку с остатками кофе и заварив себе новый, позвонил в колледж и сообщил о случившемся. Потом отправился на почту, чтобы сделать скан документов, и снова увидел этих склочных бабулек. Им не пришла пенсия, и они с раннего утра терроризировали сотрудницу, свою соседку, а Диме сказали, чтобы он разобрался и уволил молодую женщину. Покрутив около виска пальцем и сказав Марии Ивановне, что у неё уже крыша уехала, он ушёл на улицу, оставив оператору документы.

Около двери с табличкой "участковый пункт полиции" стоял Никита, и Дмитрий выгнул бровь. Проводил парня в свой кабинет и сел за стол.

— Я это... хочу извиниться. Я вёл себя неадекватно.

— Постарайся, чтобы такого больше не было. Подумай о бабушке с дедом. Им уже ни к чему переживать из-за твоих закидонов.

— Я не знаю, что на меня нашло. Ревность? Дед мне всегда говорил, что не верит в мою любовь. Вы... вы тоже не верите в то, что я любил Киистину? Как мне быть теперь? Почему я не врезал этому уроду, когда он её лапал?

Дмитрий молчал, сложив руки в замочек и положив на них голову. Глаза его были прикрыты, но он все внимательно слушал, понимая, что парню надо просто выговориться. А Никита продолжал говорить, как-то бессвязно и постоянно теряя нить. Мужчина его не перебивал и даже не отвлекался от его монолога.

Скрипнула и хлопнула входная дверь, послышались шаги и удары тростью. Никита резко перестал говорить и вздрогнул, посмотрев на часы. Половина десятого, а он обещал сегодня не опаздывать. Дмитрий лениво перевел взгляд на остановившегося в дверях Роберта. Тот холодно и брезгливо осмотрел помещение, а потом увидел Никиту и ухмыльнулся, показывая свои острые и безупречно белые клыки.

— Он снова что-то натворил? — небрежно бросил он, переводя взгляд на майора. — Почему ты не на рабочем месте? Я так понимаю, зарплата тебе не нужна? Ну так я сделаю так, что ты ее не увидишь как своих ушей.

— Роберт Данилович, я... — замотал головой парень, чувствуя, как краснеет.

— Вы что-то хотели, уважаемый? — спросил Дмитрий, указывая рукой на стул, с которого вскочил Никита. — Иди на работу. Мы продолжим разговор вечером.

— Хотел, да, — мужчина опустился на стул и сложил руки на набалдашнике своей трости. Сидел он на краешке стула, с идеально прямой спиной, но в этой позе чувствовалась расслабленность. — Вы должны мне докладывать обо всем, что происходит в связи с расследованием гибели моей секретарши. Я знаю, что завтра к вам приедет следователь.

Дмитрий снова сцепил руки в замок и уткнулся в них подбородком. Посмотрел сначала на Роберта, а потом опустил глаза на кружку с остывающим кофе и вздохнул.

— Больше вам ничего не надо?

— Почему же? Надо. Наказать виновного. Я вас предупреждаю, Гончаров, что если вы спустите это дело на тормозах, то сильно об этом пожалеете. Вы же не хотите остаться без работы?

Дмитрий хмыкнул и расцепил руки. Взял кружку с кофе и сделал глоток. Хотелось туда снова добавить коньяк, но при посетителе, тем более таком важном, этого лучше не стоит делать. Да и обещал он жене, что не будет злоупотреблять. Вчера вечером из-за этого сердце побаливало и был скачок давления.

Нарушив молчание, Дмитрий объяснил посетителю, что ему будет известно только то, что он, Дмитрий, захочет рассказать. Единственный, у кого есть право всё знать, — мать Кристины, так как она является прямой родственницей. Все остальные такого права не имеют. Роберта это не устраивало, и он пытался найти рычаг давления на мента, но тот лишь усмехнулся.

— Вы можете жаловаться куда хотите и сколько хотите, — закончил бесполезный спор Дмитрий. — А сейчас, прошу, если у вас больше нет причин оставаться здесь, уйти. Вы отвлекаете меня от работы.

Роберт поиграл желваками на лице, холодно сверкнул глазами и встал со стула.

— Кстати, если вы хотите помочь в расследовании, то помогите разместить следователя, которая приедет сюда завтра. Я даже ума не приложу, у кого она может остановиться, а у вас, насколько я знаю, есть небольшой отель на окраине посёлка.

Роберт задумчиво посмотрел на Дмитрия, а потом молча кивнул. Когда покинул кабинет, мужчина всё-таки не удержался и налил в кружку с кофе коньяк и постарался успокоиться. Этот человек был одним из немногих, с кем у Дмитрия не получилось наладить отношения. С самой первой встречи общение переросло во взаимные оскорбления, и Дмитрий тогда получил выговор от начальства. На него поступила анонимная жалоба, но все прекрасно знали, от кого она поступила. Тогда Алёна остановила своего будущего супруга от необдуманных поступков, за что он ей благодарен, а с возрастом и сам Дмитрий перестал обращать внимание на хозяина этого рыбного завода, просто живя с ним по соседству. Роберт обеспечивал рабочие места в посёлке, а Дмитрий отвечал за безопасность.

Выпив кофе, он вышел на улицу. Там началась настоящая метель, ветер раскачивал висевшие вдоль дороги фонари, видимость была на нуле, и мужчина поёжился. Вернулся в свой теплый кабинет и позвонил в медпункт. Надежда Викторовна взяла трубку не сразу, и голос у нее был очень уставший, и это было связано с пациентом. У Павла ночью опустилось давление, и в данный момент он спит.

— Что-то нужно принести?

— Ничего не надо.

— Хорошо. Спасибо вам за помощь.

Когда связь разъединилась, он положил трубку на рычаг и посмотрел на часы. Было утро, нужно совершать обход по посёлку и поискать свидетелей. Но зазвонил мобильник, и в этом звонке было что-то тревожное. Алёна сказала, что ей только что звонили из больницы. Врач, которая вела беременность, заболела, и теперь неизвестно, как будет проходить госпитализация и роды. Дмитрий успокоил супругу и позвонил в больницу. Там сказали, что может так получиться, что места не окажется, и тогда придётся рожать в другом месте. Поругавшись, Дмитрий бросил трубку на рычаг и закурил. Из любой ситуации есть выход, просто его надо найти. А для этого надо успокоиться. В крайнем случае, есть Надежда Викторовна, она уже принимала роды у нескольких жительниц, последнему родившемуся сейчас два года. В женщине Дмитрий не сомневался, но его раздражала эта система. Если есть деньги, то ты родишь в нормальных условиях. А если нет, то как хочешь. Но лишних денег сейчас не водилось. Можно было, конечно, попросить у матери, но он этого никогда не делал, да и Машке нужны деньги тоже. Она платит ипотеку, воспитывает сына одна и иногда помогает родителям. Нет, в такой ситуации Дмитрий точно не будет ни у кого занимать денег.

Раздумья были прерваны звонком телефона. Номер был незнакомым, но мужчина все равно взял трубку. Звонивший человек представился Черновой Евгенией Владимировной, следователем, который сейчас едет в поезде, чтобы завтра часа в два выйти на станции. Голос строгий, со стальными нотками, и Дмитрий, подтвердив, что будет стоять на мосту через железную дорогу, отключил связь и задумался. По голосу было сложно сказать, что это за человек, но ему показалось, что эта следователь строгая, принципиальная. Дядя Витя вчера сказал, что это клещ, который не слезет.

— Что же, посмотрим, что вы из себя представляете, Евгения Владимировна, — вздохнул Дмитрий и потянулся.

Пообедав, мужчина направился совершать обход по посёлку. Сегодня надо было зайти в несколько домов к соседям, убедиться, что они ничего не нарушают, поговорить с жителями. Взяв папку с ручкой и одевшись, Дмитрий вышел из участка и закрыл дверь. Спустился по лестнице и поднял ворот куртки, а руки сунул в карманы. На улице было холодно, дул сильный ветер и шел снег. Видимость была низкой, и мужчина вздохнул, решив пройтись пешком. В такую погоду ему не нравилось садиться за руль, да и пользовался он машиной не так часто. Ветер задувал снег в лицо и спину, часто менял направление, и мелкие снежинки кружились в вальсе, а потом падали на поверхность. Этот ноябрьский день выдался снежным, да и вообще обещали до начала декабря снег, холод, а потом резкое потепление. И с атмосферным давлением было что-то странное — то оно высокое, то резко понижалось. Даже он, достаточно сильный и крепкий мужчина, у которого особо-то и не было проблем со здоровьем, чувствовал себя в такие моменты развалюхой.

* * *

Уже было темно, когда Дмитрий закончил работу и отправился домой. Снегопад не прекратился, и пришлось протаптывать себе тропинки. Где-то были лужи, где-то покрылось тоненькой корочкой льда, и вскоре промокли ноги.

— Дмитрий Витальевич, — послышался запыхавшийся голос младшего брата Никиты, и он обернулся, — ужасная погодка, не находите?

— А ты почему без шапки? — проворчал мужчина, неодобрительно глядя на него.

— Меня Роберт Данилович просил вам передать, что следователь может поселиться в отеле. Там отопление и свет есть. Во сколько она завтра приедет?

— Где-то часа в два. Почему он не хочет, чтобы этот отель работал? Это же прибыль для нашего поселка, мы должны развиваться.

— Роберт Данилович не любит посторонних. Он говорит, что не сможет тогда всё держать под контролем. А ещё он сегодня снова ругал Никиту, думая, что он снова что-то сделал. Дядь Дим, а Роберт Данилович не уволит Никиту?

— Я сомневаюсь, что он уволит твоего брата или ещё кого-то со своего завода. Кроме вас никто работать не будет, и он это прекрасно понимает. А Никита... я поговорю с его начальником, чтобы он более лояльно к нему стал относиться.

— А вас он может уволить?

— Нет, — улыбнулся Дмитрий, — жалобу написать может начальству, много жалоб написать, но у меня есть свой начальник. Также как у Лены и Надежды Викторовны. Он просто может подпортить нам жизнь, но не будет этого делать. Не бери в голову.

Мальчик поёжился, и Дмитрий направился в сторону дома. Погода была мерзкая и очень холодная, и у мужчины разболелась голова и заломило виски. Мужчина проводил мальчишку домой и отправился к себе.

* * *

Сильный ветер, дождь со снегом, гололёд в этот осенний вечер загнал всех жителей посёлка по домам. Всех, но только не Эмилию Андреевну Горячеву, молодую девушку и талантливого дизайнера, работающего на рыбном заводе. Узнав о смерти лучшей подруги, девушка написала заявление на отпуск и умоляла Роберта Даниловича отпустить её на несколько дней. Внезапный уход Кристины сильно выбил её из колеи, и она не смогла сосредоточиться на работе. Роберт подписал заявление и дал ей три дня отпуска. Но это хоть что-то, и девушка, не дожидаясь утра, попросила своего молодого человека встретить её на автобусной остановке. Идти туда можно было двумя дорогами, и девушка выбрала короткую. Она проходила через небольшую лесопарковую зону, которая была достаточно цивильной, усыпанной гравием и даже с тремя лавочками. Заслуга Роберта Даниловича. Здесь никогда не было опасно, ведь все ходили по этой тропинке на автобусную остановку или на станцию. Да и сейчас была не ночь, чтобы чего-то бояться.

Молодая девушка была одета в тёмно-розовый плащ и черные кожаные брюки с сапогами на высоком каблуке. На плече сумка, в одной руке зонтик, в другой мобильный телефон. Она быстро пишет сообщение, отправляет его, потом пишет другое. Пальцы быстро бегают по экрану смартфона, человек идёт быстро. Свет уличного фонаря на мгновение попадает на её лицо, позволяя рассмотреть его. Лицо вытянутое, с чётко выраженными скулами; подводка глаз делает их большими и яркими. Тонкие губы в розовой помаде холодных оттенков. Волосы собраны в высокий хвост, который болтается в разные стороны при ходьбе.

Какие-то шорохи заставляют её остановиться и прислушаться. Показалось, это всего лишь гул ветра. Поправив сумку на плече, она продолжает путь, прислушиваясь к завыванию ветра. Но что-то постороннее есть в этом шуме. Шаги? Кто-то ещё идёт? Снова остановившись, девушка прислушалась. Галлюцинации? Почему кажется, как будто за спиной кто-то есть? Страшно оборачиваться, почему-то страшно смотреть назад. Но есть телефон, и можно сделать селфи. Так она увидит, что за ней никого нет. А это всё лишь больное воображение. Нужно меньше смотреть всяких ужастиков ночами. Вот и не будет сейчас смотреть их. Сейчас у неё есть три дня, чтобы отдохнуть, принять, что Кристи больше не будет в её жизни, поплакать на плече любимого, напиться до состояния нестояния, провести эти дни с парнем и любимыми Розой и Жанетт.

Поднимает телефон, включает камеру, переключает на фронтальную и смотрит в объектив. Делает снимок и разглядывает его. На втором снимке появляется лицо, и девушка вздрагивает. Но что-то заставляет её перевести режим и включить видеозапись...

* * *

Непогода разыгралась не на шутку, и сильный ветер качает из стороны в сторону голую сирень с раскидистыми ветками. Они периодически скребутся в окно, будто сообщая что-то, а ветер забрасывает в открытую форточку капли дождя и снега. Жительница дома посмотрела в окно и поплотней закуталась в шаль, которую ей привезла дочь из далёкой Англии. Улыбнувшись своим мыслям, она потянулась к форточке, чтобы закрыть её, но услышала какой-то непонятный звук. Доносился он из лесопарка. Пронёсся быстро и исчез. Женщина закрыла форточку. Только хотела задёрнуть штору, но увидела промелькнувшие силуэты. Человек с пружинистой походкой и две большие собаки вышли из лесопарка и пошли в противоположную от дома сторону и скрылись в темноте. Женщина пожала плечами, задёрнула штору и вышла из кухни, погасив свет.

* * *

Около автобусной остановки стояла машина с включёнными фарами, работающим двигателем и дворниками. По остановке нервно прохаживался мужчина, он смотрел на телефон, делал несколько звонков, всматривался в лес, но ничего не было. Прождав около часа, он сел в машину и уехал...

Дмитрий не помнил, когда ему последний раз снились кошмары, но точно знал, что такие липкие, неприятные и кошмарные ему еще никогда не снились. Он шёл по топким вязким болотам, каждый шаг отдавался хлюпаньем вязкой жидкости. Из рта вырывались клубы пара, по земле темного леса с причудливыми деревьями и торчащими корнями клубился туман, видимость была на нуле. Протянешь руку — и она не видна. Такой густоты и молочности туман пугал, делал из него маленького напуганного мальчика.

А потом пришли звуки. Из тумана доносились гудение, крики, визги; всё это давило на сознание, и он зажимал голову руками и куда-то бежал. Крики то становились тише, то раздавались громче, а гудение было невыносимым, заставляя его стонать, закрывать глаза и падать на колени...

— Дима...

Раздавшийся голос заставил его открыть глаза. Он был на поляне, которая не была затронута туманом. Светило яркое солнце, было тепло. Он встал на ноги и осмотрелся. Из тумана высовывались руки, костлявые, кривые, кровоточащие, были видны жуткие лица и черепа. Они не дотягивались до него, и он был в безопасности. Но эти странные существа были везде, они приближались, и вот уже туман подбирается к ногам. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как бешеное. По виску стекла капля пота, тело бросило в жар. Снова появилась вязкая жижа, а туман становился плотнее. Вот до ладони что-то дотронулось, что-то липкое, холодное, и он опустил глаза. В горле застрял крик ужаса.

Из растущего вязкого молочного тумана на него смотрела Кристина. Пласты кожи слезли с лица, открывая мышцы и кости. Глаза, лишенные век, смотрели на человека и светились красным. Челюсть была обнажена, и создавалось некое подобие оскала. Ледяная рука сжимала его запястье, и мужчина выдернул свою руку и с ужасом увидел, что костлявая рука отделилась от тела и продолжила сжимать его запястье, а потом поползла к горлу. Он оторвал от себя эту руку и швырнул в туман.

— Нет, — послышался голос. Голос этот он узнает из тысячи тысяч. Голос любимой Алёнушки. Её крик разрывал его сознание и заставлял бежать, увядая в липком и топком болоте. Каждый шаг давался с большим трудом, ведь его держала не только топь, но и призраки. Они цеплялись за его одежду, руки, волосы. Они держали его, визжали и кричали. А где-то там кричала Алёнка. Нужно бежать к ней.

Тело заливал липкий холодный пот, сердце бешено колотилось в груди, было страшно, но он все-таки вырвался из цепких лап химер и побежал к жене. Она лежала на поляне, живот её был распорот, а рядом лежали Вика и нерождённый ребёнок, которых пожирала рука.

— Нет... нет...

* * *

— Дима...

Нежный голос, любимый голос, вторгся в его сознание, и мужчина открыл глаза. Над ним склонилось испуганное и взволнованное лицо жены, и он сгрёб её в свои объятия и уткнулся носом в ямочку между грудями. Женщина провела руками по его мокрой спине и отстранила мужа от себя.

— Я... я тебя напугал? Мне кошмар приснился. Я... там вас потерял. Скажи, что я не потеряю тебя и нашего Марка...

Из груди вырвался всхлип, и мужчина снова прижал жену к себе. Алёна провела рукой по его волосам, опустилась на спину и провела по ней. Потом провела по рукам, очерчивая рельефность мышц. Отстранила мужа от себя и заглянула в его глаза, в которых были слёзы. Взяла его лицо в ладони и большими пальцами стерла слёзы.

— Можно мне воды попить? — пробормотал он. — Мне... плохо... Вы же не бросите меня?

— Я никогда тебя не брошу, мой родной, — женщина протянула ему стакан воды, а потом уложила на подушку и укрыла одеялом. — Спи, я побуду с тобой.

Мужчина взял руку жены, положил под свою голову и закрыл глаза. Когда он их открыл в следующий раз, на улице было уже светло. Электронные часы-будильник, стоящие на тумбочке, показывали девять утра. Мужчина дёрнулся, чтобы встать, но сильно закружилась голова, и он вынужден был лечь обратно. Закрыл глаза, надеясь не видеть этих маленьких кровавых мальчиков, которые плясали перед ним. Снова провалился в бездну.

Падал он недолго. Стук в дверь заставил его снова открыть глаза. Из соседней комнаты выбежал слон, сбежавший по ступеням. Дмитрий сел на кровати и спустил ноги на пол. Надел домашние штаны и футболку и вышел из комнаты. На первом этаже были слышны голоса и смех дочери.

— Он пока спит. У него ночью была температура. Если он вдруг проснется пока меня не будет, уговори его выпить куриный бульон.

— Да, хорошо, Алёна Игоревна, — послышался голос Паши.

Когда закрылась дверь, Вика взяла свою няньку за руку и повела в большую комнату. Вскоре оттуда раздался смех разбойницы и возглас "но, лошадка". Дмитрию стало интересно, что там делают с бедным парнем, и он тихонько спустился по лестнице и подошёл к комнате. Как он и предполагал, Вика заставила парня встать на четвереньки и села на его спину. Пятками тыкала его в рёбра и заставляла быстро передвигаться.

— Но, лошадка! Но! Мы будем первыми!

Паша вздохнул и поднял голову. Увидев стоящего у двери мужчину, он густо покраснел и опустил голову. А Вика, наоборот, увидев отца, слезла со своей лошадки и побежала к нему. Дмитрий взял дочь на руки и поцеловал в нос.

— Папа, тебя надо покормить. Мама сказала, чтобы ты съел куриный бульон. Лошадка, ты можешь налить куриный бульон моему папе? Ты же волшебная лошадка, да?

— Вика, что за тон и почему ты так обращаешься с посторонним для тебя человеком? Как тебе не стыдно? — Дмитрий говорил строгим голосом, и почему-то Паша весь сжался в комочек, но потом быстро встал и ушёл на кухню. — Почему ты не в садике?

— А мы с Ксюшей больше не братаны. Она скучная, глупенькая и маленькая.

— А ты, значит, большая? — Дмитрий строго посмотрел на нее.

— Да! Я в следующем году пойду в школу! А Ксюша останется в садике ещё.

— Если вы так рвётесь в школу, Виктория Дмитриевна, то советую вам почитать о правилах поведения. Вы меня очень разочаровали.

— Пап, ну какой же ты скучный, — девочка показала отцу язык и ушла в свою комнату. — Ничего, будет у меня братик, и мы будем играть. А ты скучный.

Дмитрий прикрыл глаза и вздрогнул, вспомнив сон. Руку, поедающую его детей, убитую Кристину и Алёнку. Всех этих монстров, скрывающихся в тумане. Сердце болезненно сжалось, и он открыл глаза. Это просто жуткий сон, кошмар, вызванный высокой температурой. Протерев руками лицо, он прошел на кухню и сел за стол. Поморщился от запаха курицы, но обнял руками чашку с горячим бульоном. Паша сел напротив.

— Утром в медпункт позвонила ваша жена и попросила Надежду Викторовну посидеть с Викой. Но она не смогла, и я вызвался. Мне уже стало лучше.

— А куда она ушла?

— В банк, вроде оплатить счета. Я не спрашивал...

— Понятно, — кивнул Дима и отпил еще немного бульона. — Ты когда уезжаешь?

— Я... можно мне не уезжать? Мне некуда идти. Её мать меня видеть не хочет, и теперь у меня нет дома. А колледж не даёт общежитие.

— Паш, ты же понимаешь, что это невозможно? Тебе нужно вернуться в колледж и закончить его. Ты поправился, и причин оставаться здесь у тебя нет.

— Но я могу помогать вам. Я хочу разобраться, почему Кристина умерла. — Паша сжал руки в кулаки с трудом сдерживался, чтобы не повышать голос. — Она ненавидит меня, она считает меня виноватым в её гибели. Я... я считаю себя виноватым в этом.

Почти выкрикнув эту фразу, парень вскочил со стула и выбежал на улицу. Дмитрий глубоко вздохнул, досчитал до десяти и выдохнул. Вроде стало полегче, и убить этого парнишку уже не хотелось. Посидев ещё немного, он встал со стула и направился ко входу. У крыльца стоял Павел.

— Ты совсем дурак? Ведёшь себя как девчонка! Да какой из тебя мент?! Если ты хочешь работать, то тебе нужно оставить истерики! Тебя не должно волновать, что о тебе думают и думают ли вообще! И в том, что случилось с Кристиной, ты не виноват!

— Простите... — пробормотал Павел, опуская голову. — Мне страшно. Я не знаю, что будет дальше. Я не смогу закончить колледж. Она выгнала меня из дома, а там никого это не волнует. — Павел сжал руки в кулаки и посмотрел на Дмитрия. — Да и вас тоже не волнует. Простите, что я... Вы не думайте, пожалуйста, что я хочу пожаловаться...

— Этим ты сейчас и занимаешься, — покачал головой Дмитрий, указывая рукой на помещение. — Ты именно жалуешься. Но я не совсем понимаю, что ты будешь делать дальше здесь. Пойми, что у нас нет рабочих мест, и никто тебя содержать не будет. Ты сейчас бросишь колледж, и что ты собираешься делать?

— Я не знаю, — шмыгнул носом парень и опустил голову. — Простите, я... я не должен был.

Мужчина покачал головой, поискал сигареты и тяжело вздохнул. Внимательно посмотрел на парнишку и увидел капли пота на его лбу. У Павла снова повысилась температура, и мужчина отправил его обратно в медпункт. Скорее всего, парню придётся ещё немного подлечиться.

— Иди к Надежде Викторовне, пусть она осмотрит тебя. Ты ещё не поправился, и я бы не советовал тебе в таком состоянии ехать домой. Мало ли что может случиться. Поедешь домой, когда полностью поправишься. — Дмитрий кашлянул и увидел подходившего к дому дворника Михалыча. — Михалыч, здорово! Как тебе погодка?

Павел вздрогнул и обернулся. Посмотрел на дворника, который остановился около дома и обменялся рукопожатием с Дмитрием. Паша тоже протянул руку и нахмурился.

— К тебе посетитель. Кажется, это жених Эмилии Горячевой. Он говорит, что она вчера не пришла с ним на встречу.

— Я скоро приду.

— Дмитрий Витальевич, можно мне пойти туда? Я постараюсь провести допрос.

Мужчина посмотрел на парня, который, хоть и смущался и переживал, не сводил взгляда с него. Голос был еще неуверенный, но уже чувствовалось в нем что-то. Покачав головой, Дмитрий достал связку ключей, отстегнул один и протянул парню. Сказал, что скоро подойдёт, и пропустил парня в дом. Стоять раздетым было холодно, и он тоже туда вошёл. Вика с любопытством выглядывала из комнаты, и Павел ей улыбнулся и помахал рукой. Девочка тяжело вздохнула и, когда лошадка ушла, потащила папу обратно за стол. Там стояла пиала с остывающим бульоном.

Вскоре пришла Алёна. Дмитрий поцеловал её в щёку, взял из её рук пакет с продуктами, а потом крепко обнял.

— Как ты себя чувствуешь? — женщина поцеловала его в лоб. — Ты покушал?

— Да, мы с лошадкой покормили папу. Потом пришёл дядя Михалыч, сказал, что к папе посетитель. И Паша пошёл туда. Папа сказал, что он ещё болеет и не может уехать. Мам, а можно он поживёт у нас, пока не поправится?

— Дим, ты как? — женщина посмотрела на мужа, и тот пожал плечами. — Мы подумаем об этом, Вик.

— Хорошо, вы пока думайте, а я пока пойду посмотрю, что он там делает.

— Папа, ты самый лучший! — взвизгнула девочка и обняла папу.

Дмитрий переоделся и направился к месту работы. Он думал об этом парнишке и понимал, что за эти недели работы привязался к нему. И почему-то не хотелось прощаться с ним. Это было весьма странно, ведь Дмитрий не помнил, чтобы привязывался к кому-то. И это странное предложение Алёнки. Но, может быть, его можно списать на беременность, да и кто знает, может быть оставить парня пожить в доме всё-таки лучше, чем он будет находиться в медпункте.

* * *

Когда Дмитрий пришел в участок, посетителя уже не было, а Паша сидел за столом и что-то записывал в блокнот. На столе был идеальный порядок, чем Дмитрий похвастаться не мог. На сейфе кипел чайник, и мужчина, дождавшись, когда он выключится, сделал себе кофе и добавил ложку коньяка. Сел на стул для посетителей и посмотрел на записи молодого человека.

— Дмитрий Витальевич, я провёл допрос этого человека, — сказал Паша, поставив точку и поднимая глаза на мужчину. — Дехта Михаил Денисович, живет в соседнем городе, по этому адресу, — Павел ткнул на написанный адрес, — прописан там же. Вчера вечером ему позвонила Горячева Эмилия Борисовна и сообщила, что взяла на работе мини-отпуск и сейчас собирается ехать к нему. Просила его встретить её у остановки. Последний раз выходила на связь в 20:27, после чего перестала отвечать на звонки. Он прождал её на остановке еще сорок минут, и в 21:10 уехал.

— И что дальше? — Спросил Дмитрий, лениво попивая кофе. — Если ответишь "не знаю", то моментально вылетишь отсюда. Хочешь работать ментом — начни думать.

Паша сглотнул и побледнел. Опустил глаза на свой текст и почувствовал, как бешено бьётся сердце. Пальцы рук стали холодными от напряжения, а по виску стекла капля пота. Он чувствовал себя на экзамене у строгого преподавателя, который за одну ошибку поставит неуд и выгонит из колледжа. Его должны были выгнать из колледжа уже год назад, когда пришло известие о смерти отца на задержании. Мачеха не дала Паше попрощаться с отцом, проведя церемонию прощания слишком быстро, а потом заявила, что ничего у него нет, тем более квартиры, но пока он учится в колледже, то, так уж и быть, оставит его в доме. А потом он должен будет собрать вещи и проваливать. И если три дня назад у него была Кристина, то сейчас уже нет никого. Анжелику ему никто никогда не отдаст. Девочку определят в детский дом, потом удочерят, и Паша никогда больше не увидит её. Сейчас его выгонят из колледжа, и всё закончится.

Он сглотнул и вздохнул. Прочитал написанное.

— Можно запросить камеры на дороге, чтобы узнать его путь?

Дмитрий покачал головой и загнул палец. Паша побледнел и втянул голову в плечи. Паника разрасталась, тело бросило в холодный пот. Дмитрий вздохнул и решил, что сильно давит на парнишку.

— Можно, конечно, запросить записи с камер. Но в данном случае это ничего не даст. Ты говорил, что она просила своего жениха встретить её на остановке. Но они так и не встретились.

Дмитрий кивнул на висевшую на стене карту местности и снова принялся пить кофе. Он успокаивал и приводил мысли в порядок. Проследил за тем, как Паша подошел к карте и стал изучать местность.

— К остановке можно выйти по тропинке. Может, она пошла в обход? — Пробормотал парень и посмотрел на мужчину. — Думаете, с ней могло что-то случиться? Надо отправиться на её поиски?

Дмитрий пожал плечами и допил кофе. Почему-то сейчас выпить кофе для него было важнее работы. Раз молодой человек вызвался поработать и хочет доказать, что не ошибся с выбором профессии, то мешать не стоит. Вот только уверенности у него не было, и это мужчине совершенно не нравилось.

— Думаю, для начала надо уточнить, что было вчера. Она работает у Роберта Даниловича. Надо сходить к нему и собрать информацию. Потом пойти домой, поговорить с соседями, может ее передвижения кто-то видел. Это всё зафиксировать. Можешь начинать своё расследование. Иди на рыбозавод, а я прогуляюсь к остановке и осмотрю местность.

— Можно я тоже... — начал Павел, но вспомнил, что приказы не обсуждаются, и встал со стула.

Одевшись и взяв свой блокнот, он вышел из помещения. Дмитрий допил кофе и тоже покинул участок.

С каждым новым шагом, приближающим его к высокому и невзрачному зданию рыбозавода, парень ощущал разный спектр чувств и эмоций. Самым главным была неуверенность, ведь сейчас он первый раз что-то делает сам, без своего наставника. А вдруг что-то пойдёт не по плану? А какие вопросы надо задавать? А если он не все вопросы задаст и не сможет понять точную картину произошедшего? А вдруг это что-то типа экзамена, не сдав который он будет вынужден уехать отсюда? Или Дмитрий Витальевич прав, и работа опера не для него?

Сердце стучало как бешеное, кровь приливала к голове, было страшно. А вдруг он действительно тряпка, которой не место в этом мире? Мачеха не будет его содержать, денег у него нет, работы тоже нет. Вряд ли его возьмут на работу в органы после окончания колледжа. А что тогда делать? Идти грузчиком работать?

Входная дверь. Павел остановился и сглотнул. Нужно сосредоточиться, откинуть все страхи и доказать, прежде всего самому себе, что он что-то может сделать. Набравшись смелости и храбрости, он вошел в здание и подошёл к охраннику. Сообщил о цели визита, но его не пустили из-за отсутствия документов. Паспорта у молодого человека с собой не было, что заставило в очередной раз занервничать.

— Как забавно, столько интересных эмоций, — послышался сзади насмешливо-пренебрежительный голос, заставив парня вздрогнуть и обернуться. — Что, Гончаров забыл вам объяснить, что нужно всегда носить с собой документы?

Взгляд этих холодных серых глаз гипнотизировал, давил на сознание, и молодой человек почему-то чувствовал себя кроликом рядом с этим удавом. Роберт Данилович оскалился, показывая свои безупречно белые и ровные клыки, а потом подошел к охраннику.

— На завтра на десять утра нужен автобус. Вот список сотрудников. — мужчина повернул голову и посмотрел на растерянного Павла. — Пропусти нас. Он со мной.

По длинному коридору шли молча. Павел сосредоточенно смотрел в свой блокнот и пытался унять бешено колотящееся сердце. Мужчина остановился около приемной своего кабинета и открыл дверь. Павел вошёл следом.

— Что же привело вас ко мне? — Роберт прошел в свой безупречно вылизанный кабинет и опустился в кресло. Павел остался стоять, так как приглашения сесть не было. — У вас есть одна минута, я не люблю пустые разговоры.

Он поставил на стол песочные часы и перевернул их. Молодой человек сглотнул и посмотрел на блокнот.

— Роберт Данилович, когда вы видели Горячеву Эмилию Борисовну в последний раз?

— Вчера днём. Она просила у меня мини-отпуск, и я подписал заявление. Она сегодня хотела уехать к своему жениху. — Роберт покопался в лотке для бумаг и вытащил заявление. Протянул Павлу и откинулся на спинку своего кресла.

Павел чувствовал на себе его гипнотический взгляд, но старался сосредоточиться на написанном. Получалось не очень, ведь этот взгляд никуда не делся. Прочитав заявление, Павел посмотрел на часы и задал ряд стандартных вопросов, касающихся Эмилии, а потом попросил разрешения поговорить ещё с кем-то на заводе. В этот момент время вышло, и Роберт перестал отвечать на вопросы бедного и неуверенного в себе парнишки, которому пришлось уйти. Разрешение на разговор не было получено, от Роберта он не узнал ничего нового, и он чувствовал, что Дмитрий Витальевич рассердится. Он провалил это задание и теперь придётся уехать.

Около входа стоял Дмитрий, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу. Увидев Павла, он кивнул ему, и они вышли на улицу.

— Роберт Данилович сказал, что она вчера писала заявление и говорила, что хочет поехать сразу. Я хотел поговорить с другими сотрудниками, взаимодействующими с ней, но он перестал на меня реагировать, сообщив, что время вышло.

— Что ж, негусто, — покачал головой мужчина, и молодому человеку показалось, что он сердится. — Соседи ничего не видели. Вчера разыгралась непогода, ты же знаешь.

— И что делать? — спросил Павел.

Дмитрий нахмурился и вытащил из кармана дребезжащий телефон. Звонил Михалыч, и Дмитрий ответил на звонок. Поговорив немного, он убрал телефон обратно и, кивнув парню, направился по дороге в сторону небольшой аллеи, по которой жители иногда ходили к железнодорожной станции и автобусной остановке. Павел пошёл следом, стараясь выкинуть из головы весь мусор и сосредоточиться. Он смотрел на наставника и видел, что тот чем-то озадачен, и хотел принести пользу, а для этого нужно перестать думать, что он где-то ошибся.

— Господи... — прошептал Павел, когда они остановились, сойдя с тропинки

Около дерева сидела женщина. Розовое пальто было в крови, земле и талых листьях, в широко открытых глазах навеки застыл ужас, а в горле зияла большая рваная рана. Мужчина выругался и посмотрел на своего бледного помощника. Паша несколько секунд стоял в ступоре, а потом отвернулся и, отойдя на несколько шагов, согнулся, и его стошнило.

— Когда ты её обнаружил? — спросил Дмитрий, присев около трупа на корточки. Рана на горле давала чёткую картину о произошедшем. И это не нравилось мужчине. О наличии в этой местности диких животных, способных порвать глотку, Дмитрию не было ничего известно. В оборотней, зомби и вампиров он не верил, и от этого становилось как-то не по себе. Вокруг было сыро и не было видно никаких следов.

— Минут десять назад. Я нашёл сначала телефон, трогать не стал, вот он лежит. А потом увидел её и позвонил. У нас мишка объявился?

— Не знаю, — покачал головой Дмитрий. — Надо оцепить место и пригласить криминалистов. Ты останешься здесь. Пойдём, — кивнул он бледному парню.

В полном молчании они дошли до участка. Дмитрий включил чайник и позвонил по телефону. Общаясь с начальством и передавая координаты для криминалистов, он заварил себе кофе и добавил коньяк. Паша умылся и остался стоять в дверях, следя за разговором.

— Они скоро приедут, — Дмитрий положил трубку на рычаг телефона и посмотрел на помощника. — Ты как?

— Первый раз такое видел, — передёрнулся парень. — Жутко очень.

— Да, жутковато, — Дмитрий выпил кофе и поставил чашку на стол. — Скоро ребята приедут, надо будет их встретить и проводить на место. И постараться сделать так, чтобы Мария Ивановна и иже с ней не узнали, что что-то случилось. Эта мегера потом на уши весь посёлок поднимет.

С улицы раздались голоса, потом открылась дверь, и Павел, выглянувший из кабинета в коридор, вздрогнул и побледнел. Дмитрий нахмурился и вздохнул, услышав повторяющуюся цепочку, состоящую из двух шагов и стука трости. Роберт Данилович вошёл в кабинет, не обратив внимания на бледного парня и без разрешения сел на стул. Сложил руки на набалдашнике трости и немигающим взором уставился на Дмитрия. Мужчина несколько опешил от такой наглости и даже не сразу нашёл, что сказать. Наконец, он мотнул головой.

— Чего изволите?

— Хочу подать жалобу. На вот это, — выделив последнее слово, сказал мужчина, перехватив трость и набалдашником указывая на Пашу. — Оно заявилось на завод и распугало всех сотрудников...

Дмитрий посмотрел на бледного парня, который дрожал словно осиновый лист на ветру, и указал ему на дверь. Когда молодой помощник ушёл, он вздохнул и снова посмотрел на посетителя. Сел за стол, покопался в ящике стола, вытащил несколько белых листов и положил перед посетителем.

— Пишите, — Дмитрий добавил ручку, — да хоть обвешайтесь этими жалобами.

— Ух ты, как много эмоций, — мерзким тоном с насмешливыми нотками произнёс посетитель, — прям захватывает дух. И что дальше, Гончаров? Что оно до сих пор делает здесь? Практика закончилась, болезнь, кажется, тоже. Почему оно разгуливает по моей фабрике?

— Если вы сейчас же не прекратите хамить сотруднику правоохранительных органов, Грэй, — сделав акцент на фамилии, сказал Дмитрий, — то я составлю протокол об административном правонарушении. Если это всё, то покиньте мой кабинет!

Дмитрий отпил кофе, потом вернул взгляд к посетителю. Услышал, как открылась входная дверь, и вошёл Павел, сказав, что приехали криминалисты, и он встал из-за стола и вышел в коридор. А Паша посмотрел на удава и сглотнул. От напряжения по виску стекла капелька пота, что не осталось незамеченным этим страшным посетителем. Роберт ухмыльнулся, обнажая свои безупречно белые и ровные клыки.

Дмитрий попросил ребят подождать на улице и вернулся в кабинет.

— Покиньте мой кабинет, — разболелась голова, и Дмитрий помассировал виски пальцами руки.

— Хозяин недоволен вашей работой, Гончаров. Кстати, — Роберт легко и грациозно поднялся со стула и подошёл к нему, — вам, наверное, надо уже выйти на пенсию, раз вам присылают помощников, без которых вы не можете обойтись. Ну или нужна замена во всем вашем серпентарии. Вы смотрите, Гончаров, может так случиться, что...

— Вон! — прошипел Дмитрий и почувствовал, как рука сжалась в кулак. — Убирайтесь! — вдох, выдох. — И хозяева есть только у рабов. Не знаю, как там в вашей Америке, может рабство и сохранилось, но здесь свободная страна.

Роберт ухмыльнулся. Ему нравилось унижать людей, особенно когда он понимал, что жертва не сможет дать отпор. Сейчас жертва в виде мента не сможет ничего сделать, так как это может сыграть против него. Мент должен защищать граждан, а не нападать на них. Это закон, который Дмитрий нарушать не будет.

Постояв несколько секунд напротив полицейского, который был в бешенстве, но из последних сил себя сдерживал, Роберт склонил голову и вышел из кабинета. Когда за ним захлопнулась входная дверь, мужчина протёр руками лицо и надел куртку. Кивнул парню и вышел из кабинета. Направился на улицу. Посмотрев на удаляющуюся фигуру Роберта, Дмитрий полной грудью шумно вдохнул воздух и спустился к ребятам, стоящим около полицейского уазика. Обменялся с ними рукопожатиями, представил Пашу, и они отправились на место обнаружения трупа. Там была уже Надежда Викторовна, которая сообщила, что по предварительным данным смерть девушки наступила из-за перегрызанной глотки. Криминалисты начали работу, и Павел наблюдал за ними, иногда что-то спрашивал или помогал. Дмитрию криминалистика в институте давалась очень тяжело, и он даже пообещал своему преподавателю, что никогда не будет работать в этом направлении. Благо, в этой профессии было множество направлений, специальностей, и Дмитрий нашел себя. Он достаточно неплохо разбирался в материалах, умел анализировать полученную информацию и был хорошим опером, а сейчас неплохим участковым. Поэтому, не мешая ребятам, он стоял за линией ограждения и перебрасывался редкими фразами с Михалычем. И наблюдал за Пашей, который как-то воодушевился и с интересом слушал криминалистов, спрашивая что-то.

Послышались голоса, и вскоре к месту трагедии начали подтягиваться Мария Ивановна, ее подружки, еще какие-то жители. Последними пришли Роберт Данилович и молодой мужчина с соломенного цвета волосами и серыми глазами. Как выяснил Дмитрий, это был жених Эмилии, Дехта Михаил Денисович. Он подтвердил, что убитая похожа на Эмилию, что заставило бабулек и еще нескольких зевак заохать, заахать и начать что-то громко обсуждать. Дмитрий с большим трудом разогнал их и прислонился спиной к дереву. Достал сигарету и прикурил. Голова раскалывалась, и он прикрыл глаза. Снова появились какие-то монстры, выглядывающие из тумана, и Алёнка с распоротым животом.

— Это не похоже на мишку, — сквозь туман в сознание ворвался голос, и мужчина открыл глаза. Почувствовал, что пальцы обожгло, и перевел взгляд на догорающий фильтр сигареты в руке. Кинул бычок на землю, растоптал его, а потом поднял и убрал в карман куртки.

— В принципе, мы все закончили. Документы пришлю вечером. Что за чертовщина у вас тут творится? Всегда всё было спокойно.

— Я бы и сам хотел это узнать, — покачал головой Дмитрий. — Вы труп заберёте?

— Да, скоро приедет машина. До нас, кстати, дошли слухи, что к вам должен приехать следователь? Ты нас познакомишь?

— Обязательно, — улыбнулся мужчина и посмотрел на часы. До встречи с этой таниственной следователем оставалось полтора часа, которые надо потратить на что-то. Только вот на что?

— Удивительно, — к Дмитрию подошёл Роберт Данилович, — удивительно получается. Вы не заметили странность? Как только приехал ваш, как вы называете, помощник, то в нашем посёлке начали происходить какие-то странности. Я бы порекомендовал вам присмотреться к нему. Из-за него уже погибло два человека и пострадал мой любимый помощник.

Дмитрий чувствовал, что начинает заводиться. Такой откровенной ереси он не слышал даже от своих дебилов-сокурсников, которые попали в институт просто потому, что их не взяли в другой. Но эта ересь была сказана для того, чтобы позлить Дмитрия, и он это чувствовал. Но желание врезать по этой мерзкой физиономии стало намного сильнее. Дмитрий понимал, что ни в коем случае нельзя реагировать на эти провокации.

— А то насчёт вашего брата, Роберт Данилович? — к ним подошел Павел и посмотрел на оппонента наставника. — Насколько я знаю, Никита Лагутенко видел, как ваш брат издевался над Кристиной.

— А вот вы, Павел Олегович, и найдёте ответ на этот вопрос, — Роберт прищурился и отступил от Дмитрия на шаг. — Займитесь делом, нечего тут кошмарить нормальных людей. — произнес он с такой интонацией, будто только что оказывали давление на него.

— Это ты-то нормальный? — прошептал Дмитрий, глядя вслед удаляющемуся Роберту и поднял вверх средний палец. Потом вспомнил, что это характерно для бурного подростка, а не для такого серьёзного мужчины как он, и опустил руку. Посмотрел на Пашу. — Молодец. Вот так бы всегда.

Паша засмущался и опустил голову. Некоторое время прошло молча, и вскоре приехала машина. Труп поместили в чёрный мешок и унесли. Михалыч ушёл к себе, а Дмитрий и Павел направились к железнодорожной станции, чтобы встретить следователя.

Они стояли на мосту и смотрели на прибывающий поезд. Дмитрий мучился от сильнейшей головной боли непонятной природы и думал, почему она раскалывается так сильно. Паша предположил, что это могло быть из-за высокой температуры или погоды, а Дмитрий больше склонялся к стрессу. Последние несколько дней выдались какими-то дикими на события, и он не помнил, чтобы что-то подобное было раньше. Обычно всё было спокойно и тихо, и убийств уж точно не было. И если насчёт Кристины не было четких данных из-за невозможности провести вскрытие, то вот насчёт Эмилии сомнений не было — это был не несчастный случай. Но кто стал причиной её убийства не было ясно. Нужно опросить жителей, может кто что видел. И, скорее всего, придётся это делать ему, Дмитрию. Он все-таки вызывает какое-то уважение, в отличие от Павла. За два месяца сложно привыкнуть к человеку, если просто встречаешься с ним в магазине или где-то на улице, а не плотно взаимодействуешь.

— Дмитрий Витальевич, вон кто-то идёт, — из неприятных мыслей его вывел голос Павла, и мужчина посмотрел в направлении и отошёл от ограждения.

К ним подходила молодая девушка в черных спортивных штанах, зимних кроссовках, яркой малиновой куртке и с распущенными рыжими волосами. Везла небольшой розовый чемодан на колёсиках. Подойдя к мужчинам, она остановилась и протянула для знакомства руку в шерстяной перчатке.

— Чернова Евгения, а вы, я так понимаю, Дмитрий Витальевич? — голос у девушки был доброжелательным и немного уставшим.

— Всё верно. Добро пожаловать в наш маленький посёлок, Евгения Владимировна. А это мой помощник, Павел Олегович.

— Ага. Я запомню, — девушка даже не посмотрела на молодого человека, но оставила чемодан ему. — Мне сказали, что у вас произошло убийство и вы не знаете, что делать.

Тон был спокойный, и напрягшийся сначала Дмитрий расслабился. Завязался небольшой разговор, в котором были обозначены какие-то границы, за которые заходить не следовало, действия, которые надо совершать. Павел шёл следом и вёз чемодан девушки. Дмитрий попросил его позвонить Роберту Даниловичу и узнать, что там с размещением следователя в отеле. Было тяжело, и молодой человек даже через трубку чувствовал этот цепкий взгляд холодных глаз. Но, как Дмитрий и надеялся, справился с заданием и вернул ему телефон.

— Мы можем сейчас заселить вас в отель, Евгения. А потом займёмся делами.

— Давайте уж сразу делами займемся. Я привыкла всё делать быстро и тщательно. Отвлекаться от работы я не хочу.

Мужчина пожал плечами и продолжил путь. Когда они проходили по аллее, Евгения увидела вдалеке в зарослях оградительную ленту, остановилась и достала из сумочки телефон. Дмитрий повел её к месту второго убийства, и Паша направился следом, оставив чемодан около лавочки.

— Почему вы убрали труп? — спросила она, неодобрительно глядя на него. — Надеюсь, на дверь первой жертвы вы налепили пломбу?

Дмитрий ничего не ответил и прислонился к дереву, прикрыв глаза. Помассировал виски пальцами, но это не сильно помогло. Голова сильно раскалывалась, даже сводило челюсть. Паша сочувственно посмотрел на начальника, хотел что-то сказать, но его отвлёк голос Жени.

— А где телефон, который нашли? — спросила девушка молодого человека после осмотра места преступления.

— Они все вещдоки и тело забрали. Я могу отвезти вас туда, — Дмитрий отлепился от дерева и посмотрел на девушку.

— Хорошо. А что с первой жертвой? Мне сказали, что родня не хочет делать вскрытие. Почему? Вы говорили с ними? Как они это аргументируют?

— Никак, — фыркнул Павел, сам от себя этого не ожидая. Снова покраснел. — Её мать отказалась от проведения этой процедуры, имеет право.

— Протокол осмотра места происшествия тоже есть? Он там? — спросила следователь и получила утвердительный кивок. — Мне нужно посмотреть его.

Дмитрий снова помассировал виски руками и, кивнув, направился дальше. Перебрасываясь незначительными и не всегда несущими смысл фразами, они добрались до участкового пункта полиции. Пока Павел относил чемодан девушки в помещение, Дмитрий сидел за рулём и прогревал мотор, надеясь, что сможет совершенно спокойно доехать до соседнего городка и вернуться обратно. Головная боль никуда не делалась, да и глаза от напряжения болели. Евгения села на переднее сиденье, а Паша на заднее.

Познакомившись с криминалистами, Женя взяла их в оборот и стала знакомиться с материалами. Вскрытие погибшей от нападения какого-то зверя еще не было готово, а к телу Киистины доступа не было. Но она всё-таки узнала, что на теле девушки были обнаружены странные пятна, а рана на затылке, которая, вероятно и привела к гибели, была достаточно серьёзная. Это казалось очень странным, но, как бы ни хотелось Жене добраться до причины смерти девушки, она понимала, почему мать этого не хочет. И осуждать женщину, потерявшую своего ребёнка, она не могла. Да и никто не имел права.

Уже начали сгущаться сумерки, по земле стал клубиться туман, когда был готов протокол вскрытия Эмилии. Но он ничего конкретного не показал, что сильно опечалило девушку. Однако эксперт смог вытащить записи с мобильного телефона жертвы, и трое посетителей подошли к монитору. На первом сэлфи кроме растерянного взгляда девушки не было ничего видно, а на втором появилось нечёткое лицо, стоящее позади. Рука дрожала, было темно, ничего необычного не было. Ребята пообещали к утру улучшить качество фотографии, а потом открылось видео. Камера болталась из стороны в сторону, снимала в основном ноги, а потом раздался крик, и телефон упал. Съемка продолжилась, но теперь были слышны шелест опавших листьев, всхлипы, жалобное "не надо" и крик. Потом послышались приближающиеся шаги, кто-то остановился и свистнул. Кто-то прибежал, послышалось рычание и шаги стали удаляться.

Запись продолжалась еще несколько минут, а потом выключилась. Мужчина, сидящий за компьютером, закрыл окно. Дмитрий задумчиво почесал подбородок.

— Вы тогда постараетесь обработать второе фото? — спросила Евгения и, получив утвердительный кивок, посмотрела на Дмитрия и его помощника. — Можно ехать, если вы не против.

Попрощавшись с коллегами, они вышли на улицу и сели в машину. Дмитрий завел мотор и стал выруливать с парковки.

— Значит, это не мишка, — сказал Павел. — В конце был свист, а свистеть, насколько я понимаю, может только человек. И рычание... у медведя не такое рычание. Собаки? Кто-то спустил на неё собак?

— Похоже на то, — кивнула Женя. — Она кого-то увидела, испугалась и побежала. Судя по всему, неосознанно включила камеру.

— Но кто мог спустить собак и каких? — спросил Дмитрий, сжимая руль и сосредоточенно глядя на дорогу. Он решил присоединиться к разговору, так как противотуманные фары не сильно помогали, а из тумана начали высовываться руки. — Явно это не йорки.

— Для этого я сюда и приехала, — сказала девушка и посмотрела на профиль мужчины. — Все хорошо?

— Все нормально, — ответил он и продолжил следить за дорогой и бороться со своими демонами.

— А что с её женихом? Надо бы допросить его ещё раз и проверить его алиби. И сотрудников завода, с которыми она хорошо контактировала. — девушка посмотрела на часы. — Давайте сейчас съездим на завод. Нужно поговорить со всеми, чтобы была ясной полная картина произошедшего. У нас слишком мало данных. Даже подозреваемых нет, это скучно.

— Если вам скучно, сударыня, то можете проваливать обратно, — неожиданно рявкнул Дмитрий, заставив девушку внимательно посмотреть на него. — Это вам не город, где всё движется двадцать четыре на семь. На заводе есть чёткое время для посещения, и это будет завтра. Сейчас мы уже никуда ехать и ни с кем говорить не будем.

— Хорошо-хорошо, не надо так нервничать. — девушка пожала плечами и отвернулась. Посмотрела в окно. — Но это скучно.

Оставшийся путь ехали в молчании. Остановив машину на стоянке у административного здания, он выключил мотор и вышел из салона. Девушка и Паша вылезли следом, и молодой человек сходил за чемоданом девушки, а потом все направились к отелю, стоящему на самом краю посёлка. Около него стоял Кирилл, а неподалёку сидели два добермана на поводках. Мальчик помог девушке заселиться в единственный открытый номер и на вопрос, можно ли будет завтра поговорить с кем-то из сотрудников, кто хорошо знал Эмилию и Кристину, ответил, что все уезжают на похороны, а потом можно будет. Девушка поблагодарила мальчика и посмотрела на собак.

— Красавцы. Твои?

— Нет, это Роберта Даниловича. Он просит меня выгуливать их. У нас тут нет площадки для выгула собак, и приходится гулять по посёлку.

— Не боишься?

— Нет. Они послушные, знают много команд и спокойные. Они ещё никого не обидели.

— Они чистые очень. За ними, наверное, очень хорошо ухаживают?

— Да.

— Ясно. Что ж, Кирилл, спасибо тебе за помощь. До завтра, — кивнула Женя стоящим неподалёку Диме и Паше и ушла в отель.

Кирилл потянул за поводок, и собаки встали. Грациозно подняв головы, они синхронно направились в сторону дома. Кирилл направился за ними. Дмитрий задумчиво посмотрел им вслед, потом кивнул своему помощнику, и они направились в участок. Дмитрий включил чайник и устало опустился на диван. Паша зевнул. Мужчина внимательно посмотрел на него и прикрыл глаза. Завтра нужно связаться с колледжем и рассказать о событиях. Это всё-таки нарушение, но Дмитрий считал участие в данных событиях неплохой практикой для молодого человека, которая ему поможет стать хотя бы более уверенным в себе.

— Ладно, пойдём, — Дмитрий встал с дивана, зевнул и протёр руками лицо. — Сегодня переночуешь у нас дома, а завтра посмотрим.

Закрыв дверь участка, Дмитрий спустился по лестнице и побрёл в сторону дома, изредка перебрасываясь со своим помощником незначительными фразами. Дома было спокойно и тихо. Вика спала, а Алёна выглядела уставшей. Отправив жену спать, Дмитрий постелил в гостиной и, оставив Павла одного, отправился в свою комнату. Вскоре в доме стало тихо.

* * *

На следующий день было пасмурно и очень холодно. На городском кладбище собралось много людей, среди которых были сотрудники завода и несколько жителей, в том числе Мария Ивановна и две её подруги. Дмитрий, Павел и Евгения стояли поодаль и наблюдали за происходящим. Дмитрий рассказывал девушке про людей, а Павел смотрел на женщину в широкополой шляпе с чёрной фатой, падающей на лицо, в огромных тёмных очках на ухоженном и подтянутом лице, в чёрной норковой шубе до колена, высоких сапогах на каблуке и в чёрных перчатках. В одной руке был клатч, а в другой она держала чёрную розу. Рядом с женщиной стояла девочка, одетая очень бедно и выглядящая неухоженно. Она держала сломанную красную гвоздику. У вырытой могилы стоял открытый гроб, неподалёку курили гробовщики, а Роберт Данилович, одетый во всё чёрное, опираясь на свою неизменную трость, толкал речь про Кристину. Павел не сводил взгляда с девочки, по щекам которой текли слёзы, но не решался подойти к ней.

Роберт Данилович перестал говорить и подошёл к женщине. Она отдала ему розу, достала из клатча черный шелковый платок и промокнула глаза, приподняв очки.

— Лживая лицемерка, — прошептал Павел.

В речь женщины он не вслушивался, продолжая смотреть на девочку. Анжелика, оставшись совершенно одна, чувствовала себя брошенной. Она смотрела на людей, но почти никто не обращал внимания на неё. Все слушали речь женщины, прерывающуюся всхлипами.

Когда она закончила говорить, Роберт подвёл её к открытому гробу, и она положила чёрную розу рядом с левой рукой Кристины. Потом посмотрела на девочку. Роберт поднял трость и указал набалдашником на неё. Она вздрогнула, но не сдвинулась с места, растерянно, потерянно и испуганно глядя на мужчину и женщину, не зная, что делать.

— Иди сюда и попрощайся со своей матерью! — взвизгнула женщина, заставив вздрогнуть девочку и Павла. — Давай, не тупи!

Вздрогнув ещё раз, Анжелика побежала к женщине и остановилась у гроба. Дрожащей рукой положила поломанную гвоздику к другой руке мамы и осталась стоять. Ей хотелось попрощаться с мамой, но женщина грубо взяла её за руку и оттолкнула от гроба, чтобы другие могли подойти. Теперь сотрудники завода, приехавшие попрощаться с Кристиной, подходили к гробу и клали цветы. Последними шли Анна Яновна и Никита. Парень положил большой букет розовых роз, её любимых цветов, и долго стоял около гроба. Бабушка его нежно обняла за плечи и увела. А Роберт Данилович дал приказ гробовщикам продолжить захоронение.

— Мразь! — Паша не выдержал и подошёл к женщине. — Что же ты за тварь такая?! Дай ребёнку попрощаться с матерью!

— Да как ты смеешь, гадёныш?! — прошипела женщина и дала парню звонкую пощёчину. — Тебя никто сюда не звал.

Женщина старалась сдерживаться, но все равно все пошло не так, ведь она хоронила свою дочь, с которой отношения были не очень хорошие, но которая все равно оставалась дочерью. Терять детей очень больно, и в этот тяжёлый миг могут слететь какие-то барьеры, показывая человека не с очень хорошей стороны. Но таким поступкам есть оправдание, и никто не может осуждать убитую горем мать, которая не может сдерживать эмоции. Особенно эти эмоции проявились в тот момент, когда гробовщики по приказу Роберта начали заколачивать гроб. Этот громкий глухой звук заставил женщину оттолкнуть девочку и броситься к гробу, чтобы обнять его руками и завыть в голос. Противное, постыдное зрелище, и некоторые свидетели просто сделали вид, что ничего не видят и не слышат. Анжелика встала с земли, всхлипнула и закрыла грязными ладошками лицо.

— Ну-ну, дорогая, успокойтесь, пожалуйста, — Роберт обнял женщину и оттащил её от гроба. — Её уже не вернёшь, а нам не хочется видеть ваши слёзы.

— Если у кого есть слёзы, то только у неё и у них, — Павел рукой показал на Анжелику и на Никиту с его бабушкой. — А у вас нет никаких слёз. Вы никогда её не любили.

— Да как ты смеешь, щенок?! Неблагодарная тварь! — женщина отошла от Роберта и подошла к Павлу. Снова дала ему пощёчину. — Я любила её.

— Успокойтесь, дорогая, — Роберт снова подошел к женщине и погладил её по плечам. Обнял и поднял трость. Уткнул набалдашник трости в грудь парня и хищно ухмыльнулся.

— Уберите его, Роберт. Он не должен был приходить сюда. Он опорочил честь мою и моей Кристиночки. Это из-за тебя она погибла! Это из-за тебя она поссорилась со мной! Если бы не твой отец, принесший тебя, мы бы с Кристиной не поссорились. Ты и твой отец виноваты в этом! И эта мелкая дрянь!

Женщина отошла от мужчины и начала колотить Пашу. А он стоял, понимая, что она права. Если бы не он... Было больно. Один удар куда-то в лицо повалил его на землю.

— Достаточно! — вмешался Дмитрий. — Примите мои соболезнования, но не стоит на кладбище вести себя таким образом.

— Уведите меня отсюда, Роберт, — женщина снова подошла к Роберту и завыла, уткнувшись в его кашемировое пальто. Мужчина ее обнял и, холодно посмотрев на лежащего на земле парня, увёл женщину.

— Вставай, — над ухом раздался холодный голос Дмитрия, и парень пошевелился. Встал с земли и прислонил руку к разбитому носу. — Ещё слово, и я за себя не ручаюсь! Марш в машину!

Павел посмотрел на разъярённого мужчину, а потом увидел Анжелику. Девочка стояла у могилы с крестом и ни на что не реагировала. Она выглядела маленькой и потерянной. К ней подошла женщина, и Павел отвернулся. Пошёл к машине и сел на заднее сиденье. Дмитрий завел мотор, и вскоре автомобиль уехал со стоянки этого кладбища.

Ехали в полном молчании. Женя что-то печатала в телефоне, Дмитрий вёл машину, а Павел страдал на заднем сиденье. Из носа шла кровь, и рукава куртки были испачканы. На светофоре мужчина открыл бардачок и вытащил пачку бумажных платочков. Кинул парню со словами "не позорься" и продолжил путь. Паша сглотнул и прислонил платок к окровавленному носу. Женя посмотрела на Дмитрия, а потом на парня в зеркало заднего вида.

— Какие дальше планы?

— Думаю, после обеда можно зайти к Роберту и уточнить у него всё, что тебя интересует. А пообедать можно будет на заводе. Тетя Валя, повар, по средам делает вкуснейшее мясо по-французски.

— Хорошо.

Вскоре машина остановилась на парковке около административного здания, и Дмитрий вышел из машины. Ушел в кабинет и достал все подписанные документы и паспорт парня. Достал из багажника машины сумку с вещами и поставил её на асфальт. Павел молча всё забрал и ушел, не говоря ничего. Растерянная Женя не успела ничего сказать, как Дмитрий позвал её обедать. Они пришли в столовую рыбного завода и купили поесть. Сели за один из многочисленных свободных столиков. Ели молча. Дмитрий был рассержен, думал об этом инциденте, а Женя не отвлекала его и думала о предстоящем разговоре с Робертом Грэем. Для неё все эти люди были просто людьми, биоматериалом, с которым нужно поработать, а потом забыть его. Она все восемь лет, как только поступила в институт, вела такую линию поведения и достигла больших успехов. Да и на работе следователем чувств не должно быть. Они отупляют и заставляют пропускать что-то действительно важное.

В столовую начали приходить люди, и девушка поняла, что вернулся этот автобус. Убрав поднос и сообщив Дмитрию, что хочет поговорить с Робертом, девушка покинула помещение. Сообщила охраннику цель своего визита и выслушала, как пройти в кабинет Роберта. Найдя его, она постучалась в дверь и, дождавшись утвердительного ответа, вошла в кабинет. Это оказалась приёмная, но в ней на диване сидел Роберт. Подбородок покоится на сложенных на набалдашнике трости руках, глаза закрыты. Идеально чистое лицо, без единой морщинки, выглядит умиротворённо. В кабинете была какая-то активность. Женя кашлянула, и мужчина открыл глаза.

— Следователь по особо важным делам, Чернова Евгения Владимировна. Мне надо задать вам несколько вопросов, Роберт Данилович.

— Да, конечно, сейчас — мужчина поднялся с кресла и вошел в свой кабинет. — Ко мне посетитель. Уберёшь позже. Проваливай!

Из кабинета вышел мужчина с соломенного цвета длинными волосами и обезображенным лицом. Посмотрел на девушку, склонил голову и, поставив табличку "мокрый пол" и выкатив ведро со шваброй, стал мыть пол в приемной. А Роберт пригласил девушку в свой кабинет и указал на стул. Сам сел в кресло.

— Как вы устроились, Евгения? Все ли вам понравилось?

— А вы всех приезжих отправляете в пустой отель, в котором не работает абсолютно ничего? — девушка услышала кашель в приёмной, задумчиво посмотрела на дверь, а потом вернула своё внимание к мужчине.

— Я видел вас на церемонии прощания и хотел бы извиниться за то, что вы стали свидетелем этой некрасивой сцены. Не понимаю, что этот помощник Гончарова себе возомнил.

Вопрос девушки остался без ответа, и она пожала плечами. В принципе, ей было удобно — тишина, соседей нет, никто дверьми не хлопает. Одни плюсы такого пребывания. Так что отбросив неотвеченный вопрос, девушка занялась насущными проблемами. Стала расспрашивать Роберта о его жизни и попросила разрешение на разговор с некоторыми сотрудниками, которые хорошо знали Эмилию. Мужчина охотно делился всеми данными, был доброжелателен и обаятелен. Он производил приятное впечатление на девушку, и она не была согласна с Дмитрием, который отзывался о Роберте не очень хорошо.

— Знаете, мне Кристина написала сообщение, в котором говорила, что мой брат её лапал и целовал. Никитка Лагутенко считает Мортиса виновным. Разберитесь, пожалуйста, с этим.

Женя внимательно посмотрела на мужчину и заметила, что он сильно переживает. Для него смерть Кристины была большей трагедией, чем смерть Эмилии. С Кристиной он был знаком много лет, дал ей приют, помог устроиться, стал её неофициальным опекуном. И она выросла на его глазах, из четырнадцатилетней девочки с поломанной психикой превратившись в красивую молодую женщину. И случилось с ней это роковое событие, от которого он оправиться не может.

— У вас есть какие-то основания полагать, что ваш брат может быть в этом замешан? Но ведь официальная причина смерти — несчастный случай.

— Да, я понимаю. И... вы правы, я не могу наговаривать на своего брата. Но вы всё равно можете поговорить с ним. Гончаров со своим помощником говорили с ним, но ничего не выяснили.

Роберт выглядел несчастным, и девушка понимала, что он всё еще переживает и не может отпустить эту ситуацию на кладбище. Павел повёл себя очень глупо, и девушка не оправдывала его и даже была согласна с Дмитрием, когда он прогнал Пашу. Какими бы ни были отношения у Паши с его мачехой, он не должен был так поступать и называть её лицемеркой и мразью. Не в этот момент. Но он не сдержался и получил по заслугам.

— Хорошо. Я поговорю с ним. Кстати, а можно личный вопрос?

— Смотря насколько личный.

— У вас такое безупречное произношение. Вы родились здесь?

— О, спасибо. Я родился в этой стране, а потом жил в Штатах. И снова приехал сюда в восемь лет, после травмы.

— А что произошло? Если это не секрет, конечно.

— Я не очень помню. Мне было семь, и я помогал маме готовить. Отойдя на секунду, все-таки мне было семь, а не двадцать семь, я увидел, как Мортис взял кастрюлю с кипятком. Хотел вылить на меня, но пострадал сам. На мой крик прибежала мама, отвезла нас в больницу. А потом подала на развод и уехала сюда.

— Почему вы думаете, что ваш брат хотел вылить кипяток на вас?

— К сожалению, это было и раньше. Он портил жизнь мне и маме. Отец верил ему, и маме пришлось развестись. Так и получилось, что я с мамой в восемь уехал сюда, а Мортис с отцом остались там.

— Что ж, понятно. Спасибо, Роберт Данилович, что позволили мне поговорить с вашими сотрудниками. Есть возможность начать сейчас?

— Хорошо. Я вам предоставлю свой кабинет. Располагайтесь со всеми удобствами, Евгения Владимировна. Я сейчас по громкой связи вызову сотрудников. С кого начнёте?

— Давайте с Лагутенко.

* * *

Часа два понадобилось Евгении, чтобы опросить сотрудников этого предприятия. Роберт Данилович её проводил до охраны и нежно поцеловал тыльную сторону её ладони. Девушка узнала, что Дмитрий всё еще сидит в столовой, и пошла к нему. Рассказала обо всем, пока они шли в пункт полиции. Мужчина думал о Паше и почти не слушал эту девушку. Ему казалось, что он поступил с парнем неправильно, прогнав его. Может быть надо было оставить его в кабинете или отправить к Надежде Викторовне, а вечером поговорить? Или он всё сделал правильно и теперь должен просто забыть об этом практиканте и заняться нынешними делами?

— Как думаете? — спросила Евгения, и он мотнул головой.

— Прости, Жень, я не слушал тебя, — виновато произнёс он, открывая дверь в участок и пропуская девушку. Оглянулся назад и вошел сам. — Ты можешь повторить, что сказала?

— Я поговорила с сотрудниками завода. И вот что странно. Многие говорили, что у них был конфликт с братом Роберта. Он то оскорблял кого-то, то явно кидался угромами типа "ты труп" или "я убью тебя". Я поговорила и с ним. На момент убийства Эмилии Горячевой у него нет алиби. Думаю, надо допросить его получше и всё исследовать. И у меня вопросы есть к гибели Кристины. Эти пятна, которые нашла ваша врач, и пролитый кипяток.

— Пятна... — Дмитрий задумчиво почесал подбородок, а потом поморщился. — Про них никто не знает?

— Нет. Я сказала Роберту, что официальная причина смерти Кристины — несчастный случай. Она подвернула ногу и упала. Мне показалось, что он сильно из-за её смерти переживает. И из-за того, что случилось на кладбище сегодня.

Дмитрий посмотрел в окно. Сгущались сумерки, начался ветер и пошёл дождь со снегом. Мужчина достал сигареты и включил чайник.

— Я закурю, не возражаешь?

— Да, конечно. Я тоже имею эту вредную привычку. А еще могу выпить. Я, кстати, вам бутылочку московского коньяка привезла и коробку конфет "Москва".

— Как мило, — улыбнулся мужчина. — Спасибо.

— Я вот что ещё подумала, — девушка чиркнула колёсиком зажигалки и посмотрела на огонь, — в её смерти что-то не сходится. Вот смотрите, если подвернуть ногу, то падение будет вперед или в сторону, скорее в сторону, а тут, как я поняла из того, что вы мне рассказали, она упала назад и вылила на себя кипяток. Мне Роберт Данилович рассказал, что в детстве Мортис схватил кастрюлю, но упал и вылил кипяток на себя. Но ему было два года, и я согласна, что такое может быть. Но не в двадцать шесть.

Дмитиий заварил себе кофе и снова добавил ложку коньяка. Потом подумал и посмотрел на остатки напитка.

— Будешь?

— Если ничего сегодня серьезного не намечается, то можно. Но я бы хотела осмотреть ее дом, если это возможно. Эти пятна... Дмитрий Витальевич, если бы она держала кастрюлю, то этих пятен не оказалось бы. Ее могли толкнуть, а потом вылить на неё воду.

— Но ребята осматривали помещение и ничего не нашли, — мужчина понял, что не сильно понимает, что делать, и сделал пару глотков коньяка прямо из горла. Выдохнул, мотнул головой и убрал бутылку в сейф. — Найденные отпечатки подошвы идентифицировать не удалось. Размер, судя по всему, не очень большой. Ребята изъяли всю её обувь, но похожего рисунка нет.

— Значит, надо определить круг подозреваемых и изъять у них всю обувь. А пока подозреваемый один. Надо с ним побеседовать хорошенько. Изъять всю обувь, которую он носит. И... — девушка поправила волосы, — я бы хотела осмотреть место происшествия.

— Ладно, пойдём, — Дмитрий достал своё удостоверение, которое лежало в ящике стола, и вышел из кабинета. Девушка направилась за ним. На улице шел дождь со снегом, дул сильный ветер. Мужчине не хотелось никуда идти, но пришлось заниматься расследованием. После коньяка стало тепло и хорошо, и некоторое время молчали. В доме, как он и предполагал, Женя не нашла ничего нового, но она не успокаивалась. Она уже хотела провести следственный эксперимент, но Дмитрий покачал головой и сказал, что всем этим можно заняться утром. Заодно позвать криминалистов из города. А сейчас нужно расходиться по домам. Евгения решила ему помочь писать отчёты, и Дмитрий был ей благодарен.

Работа продолжалась до десяти вечера, и, наконец, они вышли на улицу. Дмитрий закрыл дверь, проводил девушку до отеля и направился к себе. Дома все было тихо. Вика уже спала, а Алёна сидела на диване. Увидев подвыпившего мужа, хотела уйти, но он взял её за руку, нежно обнял и поцеловал. Сказал, что сильно её любит. Женщина оттаяла и принесла поднос с чашками чая. Дмитрий выпил немного чая и положил голову на её плечо. Она поцеловала его в макушку.

По лестнице спустилась Вика. Она весь день ждала Пашу, чтобы поиграть с ним, и расстроилась, что его не было. Дмитрий отправил дочь спать, сделал это достаточно резко, от чего она заплакала и сказала, что он плохой, и мужчина устало прикрыл глаза. Алёна отправилась укладывать Вику, а Дмитрий вздохнул и посмотрел на лежащий комплект постельного белья, на котором сегодня должен спать этот парнишка. Почему он выгнал Пашу?

— Дим, что произошло? — Алёна села рядом с ним и взяла его за руку.

— Сегодня были похороны Кристины, и Павел повёл себя совсем неправильно. Он прежде всего мент, а уже потом человек. Ему надо держать в себе свои чувства, эмоции, мысли, а он повёл себя как обиженный ребёнок. Ну я и выгнал его, отдав документы. Практика закончилась, делать здесь ему больше нечего.

— Бедный мальчик. Ему ведь теперь негде жить, поэтому он не хотел уезжать отсюда.

— Алён, он тут лишний. Чужой. Ему тяжело разговаривать с людьми, стрессоустойчивости никакой. Он следил за работой криминалистов, мне показалось, что ему это направление нравится. Почему бы ему не освоить эту науку?

— Ты разговаривал с ним об этом?

— Нет, зачем? Он уже не ребёнок и должен сам учиться делать выводы и что-то понимать. Алён, это пустое...

— Но вдруг с этим мальчиком в дороге что-то случится? Он ведь сегодня утром температурил и ночью плохо спал.

— Что ты предлагаешь? — фыркнул мужчина. — Усыновить его, что?! Алён, он — посторонний человек для нас с тобой.

— Ему негде жить, Дима. Что он там будет делать, в этой Москве? Городе, который не любит тех, кто отличается от большинства? А вдруг он свяжется с плохой компанией?

Дмитрий поморщился и встал с дивана. Взял со стола сигареты и подошёл к входной двери. Где-то в глубине души он надеялся увидеть стоящего за дверью парнишку, но понимал, что это глупое желание, показывающее его сентиментальность. Дмитрий не отличался сентиментальностью, он был обычным среднестатистическим мужчиной, достаточно строгим ко всяким нарушителям, справедливым, но проявлял нежность только к двум людям — своей жене и дочери. Алёна видела его разным, она научилась принимать его, и он тоже старался любить её всякой. Много разного было — и ссоры, и слёзы, и разговоры о разводе. Они прошли через многие испытания и научились доверять друг другу, уступать и много чего ещё.

— Вспомни Макса, Дим... — он уже открыл дверь, но, услышав голос жены, закрыл её обратно и повернулся.

— Не надо сравнивать его с этим чмом, — сквозь зубы процедил Дмитрий и вышел из дома, громко хлопнув дверью.

Выкурив сигарету в три затяжки, он поёжился от сильного пронизывающего до костей ветра и посмотрел на хмурое небо, которое идеально отображало его внутреннее состояние. Вздохнул, поднял сигаретный окурок и вернулся домой. Там все спали, и он посмотрел на сложенное постельное бельё на диване, вздохнул и отправился в ванную. После тёплого душа поднялся на второй этаж, зашёл в спальню и лёг на кровать. Прижался к жене и закрыл глаза.

Забрав документы и деньги, Павел ушёл. Покинул посёлок, поднялся на мост и остановился. Хотелось обернуться, но оборачиваться нельзя. Хотелось вернуться, но это глупо. Он и без того вёл себя как последний кретин и идиот, да и, наверное, всё его существование было идиотским. Наверное, Инна Вячеславовна была права, что он виновен и в смерти Кристины, и в том, что Кристина поссорилась с матерью. Зачем отец привел его туда? Почему не отдал в детский дом? Почему его не убили?

Он направился по мосту в сторону вокзала. Джинсы и куртка были грязными, на куртке были видны следы крови, руки тоже испачкались. Наверное, надо пойти обратно и попросить у Дмитрия Витальевича разрешение переодеться или хотя бы умыться. Или просто забыть об этом, вычеркнуть это время из памяти, перестать привязываться к людям и устроиться на работу, чтобы снимать маленькую комнатку. Без жилья прожить сложнее, чем без денег, тем более сейчас начинаются холода. Что же делать? Вариант приползать на коленях к мачехе и умолять её разрешить ему пожить до окончания колледжа в доме, он не рассматривал. После того, что он вытворил на кладбище, она просто его прогонит и даже не захочет с ним разговаривать.

Вокзал. Окно продажи билетов. Ближайший поезд, в котором есть место, будет через пять дней. Продавщица советовала добраться до Питера, там поездов больше. Но до Питера билетов тоже не было, и парень, узнав, откуда отправляется автобус до города, направился туда. Ближайший автобус был через пять часов. Павел вздохнул и сел на лавочку. Закрыл глаза и прислонился головой к стеклу.

Вероятно, он заснул, потому что не слышал ни голоса людей, ни звук работающего двигателя автобуса. Когда открыл глаза и встал, то увидел только удаляющийся силуэт автобуса. Поняв, что уехать не получится, а денег уже почти не осталось на дорогу, он почувствовал отчаяние, совершенно не представляя, что делать дальше. Вернуться в посёлок, попросить у Дмитрия Витальевича прощения? Ну а дальше что? Ему ясно сказали, что здесь его никто не ждет, тем более Дмитрий Витальевич. В соседнем городке теперь живет мачеха, Лику она забрала с собой, а квартиру в Москве быстро продала, чтобы купить себе жилье здесь, организовать похороны, а оставшиеся деньги тратить на себя. У Лики есть крыша над головой, еда в холодильнике и какие-то вещи. И убитая горем бабушка. А когда ей станет восемнадцать, то она тоже останется без дома, денег и будет жить сама. В принципе, это нормально, только вот у нормальных людей всегда есть родители, к которым можно прийти за помощью. А у Паши никого нет. И не было. Мачехе не хотелось вникать в проблемы пасынка, но за любые провинности она его строго наказывала. Отец редко с ним виделся, но тоже не особо желал вникать в его проблемы. Но хотя бы отец помог ему поступить в этот колледж, правда всё было бесполезно.

Было холодно, ветер проникал в кости, а дождь сильно намочил волосы и куртку. Подув на красные руки, молодой человек нырнул в магазин. Продавщица строго на него посмотрела, и он потоптался на месте и вытащил деньги. Купил бутылку водки и вышел из магазина. Он помнил, что водка помогает согреться, и сейчас это было в приоритете, ведь было очень холодно. О том, что водка может навредить или даже убить, он почему-то не подумал. Сейчас просто хотелось согреться.

Вкус водки ему не понравился, он был какой-то горький, обжигающий, но все равно эта жидкость попадала в его организм. Один раз он захлебнулся и закашлялся от першения в горле, и немного напитка пролилось на его куртку. Откашлявшись и шмыгнув носом, он допил напиток и направился в сторону моста. Почему-то хотелось вернуться в посёлок, навязчивая и зудящая где-то в мозгу мысль никак не отпускала, и он стал подниматься по лестнице. Где-то в середине началось что-то непонятное. Лестница задвигалась, и парень навалился на перила и стал аккуратно подниматься дальше. Живот начало крутить, в голове трещало, гудело, стучало, как будто чесалось, а перед глазами все плыло, расплывалось и качалось. С трудом поднявшись по лестнице, парень сосредоточился и направился по мосту. Один раз его занесло, и он по инерции прижался к ограде и опасно перегнулся через неё. На мгновение пришло осознание, что он только что мог свалиться с моста. Стало страшно, в груди появилось похолодение, и он сглотнул и всхлипнул. Отцепился от ограды, поймал равновесие и пошел дальше, стараясь, как ему казалось, идти прямо. Спуск с лестницы дался ему тяжелее, чем подъём, почему-то сейчас перила ускальзывали от него, а ноги жили своей жизнью и тянули его то назад, то вперед.

У лестницы стояла стайка парней и девушек, которые курили, громко ржали и пили пиво и что-то еще. Одна девушка заметила пьяного человека и указала парням на него. Они заржали и стали изображать его, а Паша даже и не заметил этого. Сейчас он включил автопилот и просто шёл, его мозг, сраженный высокой дозой крепкого алкоголя, нервами и болезнью, уже ничего не соображал. Живот крутило.

— Эй ты, пьянь, куда прешь? — грубо остановил его парень. — Тут проход платный.

— Мммм... — Паша абсолютно пустым взглядом посмотрел на него, что вызвало очередной приступ ржача.

Он пытался сдвинуться с места, но не мог. Постоянно утыкался во что-то. Стало страшно, голова сильно раскалывалась и болела, а понимания происходящего не было. Зато появилось осознание, что его сейчас начнёт тошнить.

Он не успел закрыть рот рукой, как началась рвота.

— Ах ты, мудак! — заорал один из компании. — Что ты сделал с моей одеждой?! Пьющее быдло, да от вас надо мир очищать!

Сначала был удар в паховую область, заставивший его упасть на колени, потом послышался взрыв смеха и последовал удар ногой по челюсти и другим частям тела. Удар по голове был последним, что он помнил. Уже теряя сознание, он почувствовал, что резко стало очень холодно и мокро, а потом его куда-то поволокли и швырнули. Удар головой о ледяной металл. Затмение...

* * *

В начале первого ночи обходчики железнодорожных путей обнаружили лежащего на рельсах голого человека со множеством гематом и ран на теле, который на первый взгляд не подавал признаков жизни. Но, присмотревшись, они заметили пар изо рта. В этом человеке ещё теплилась жизнь. Они вызвали скорую помощь и стали ждать, когда приедут врачи и полиция. Последняя служба приезжает всегда, как только есть какие-то подозрения или возникает непонятная ситуация. В этом случае у человека не было ни одежды, ни документов, и со всем этим обязана разбираться полиция.

Этот случай произошёл в непосредственной близости от поселка, в котором стоит самый большой рыбный завод в области, и единственный участковый в это время спал и не знал, что в его кабинете звонил телефон. Пришлось ехать ребятам из соседнего городка, но заниматься упившимся в усмерть бомжарой, который почему-то остался без одежды, им совершенно не хотелось. Но они зарегистрировали вызов и отправились на место, решив утром перевалить ответственность на своего коллегу.

В двадцать семь минут первого приехавшие медики осмотрели человека и уложили на каталку. Сделали запрос в больницу, дождались подтверждения и уехали. А полицейские собрали показания с обходчиков и тоже уехали.

Пострадавшему гражданину очень сильно повезло, что за это время, что он лежал головой на рельсах, не прошло ни одного поезда по этим путям.

* * *

На часах было начало второго, а Дмитрий не мог заснуть. Что-то его терзало, что-то связанное с помощником. Он не знал, правильно ли сделал, просто отдав ему документы и вещи и отпустив. Конечно, правильно, — ругал он себя, не понимая, почему так не хочет, чтобы Паша уехал. Практика у молодого человека закончилась, болезнь тоже, и смысла здесь оставаться нет. Он не мог здесь остаться, ведь его ждали в колледже. Если он тут останется, то его выгонят, и всё это будет напрасно. Дмитрий не хотел, чтобы из-за него парень сделал неправильные выводы и остался здесь, но без образования и работы. Содержать его никто не собирался, работать участковым Дима никому не позволит, так как это скажется на его зарплате, а сейчас этого допустить он не мог. Нужно забыть об этом парне и продолжить разбираться с этими странными делами.

По центральной дороге сначала в одну сторону проехала машина с мигалками, потом еще одна, а потом эти две машины проехали в обратную сторону, заставив Дмитрия нахмуриться и встать с кровати. И без того сна не было, а теперь из-за этих мигалок, свет которых осветил комнату, спать вообще расхотелось. Надев тапки, мужчина вышел из комнаты. В соседней комнате тихо всхлипывала Вика, и Дмитрий заглянул туда. Дочь спала, ей снился какой-то сон, а любимый мишка лежал на полу. Мужчина поднял игрушку и положил к девочке. Укрыл её одеялом и тихо вышел из комнаты. Спустился на первый этаж и налил в кружку воду. Подошёл к окну и задумался. Что-то случилось, раз проехали скорая и полицейская машины. Васька подрался и кого-то убил? Мария Ивановна отдала душу Богу? Нет, не это. Он бы уже об этом знал. Если бы что-то случилось в посёлке, то ему бы сообщили. Машины ехали в сторону железки, по времени вряд ли дальше. Судя по всему снова в районе железной дороги что-то произошло. Там всегда что-то происходит, но, к счастью, Дмитрия это чаще не касалось.

Он взял телефон и посмотрел на экран. Набрал номер. Телефон был выключен, заставив его нахмуриться. Снова и снова он набирал номер, а потом написал короткое сообщение с вопросом, всё ли в порядке и просьбой перезвонить.

Было тревожно. Он старался не думать о молодом человеке, но почему-то вспоминались его смех, когда они что-то обсуждали, застенчивось в первое время, разговоры. Вспоминались и полные боли и слез глаза на кладбище. Он не мог понять, почему он думает о Паше больше, чем о беременной жене. Ей скоро рожать, они поедут в больницу, и начнётся новая жизнь. Малыш Марк будет радовать их, Вика обязательно будет помогать маме с братиком, а он продолжит работать, а по вечерам проводить время с любимыми. Он должен забыть о Павле. У мальчишки должна быть своя жизнь.

Вернувшись в спальню, он лег обратно и обнял Алёну. Она прижалась к нему и сплела свои пальцы с его. Он закрыл глаза и постепенно заснул...

* * *

Утром в комнату ворвалось чудовище, но сквозь сон раздался пронзительный звонок телефона. В надежде, что это звонил Паша, мужчина выхватил телефон и посмотрел на дисплей. Звонил Михалыч, который сказал, что уже минут тридцать около кабинета ждёт Роберт Данилович. Пришлось срочно приводить себя в порядок. Алёна чувствовала себя не очень, и он попросил её отдохнуть и при ухудшении самочувствия звонить Надежде Викторовне или в скорую. Отвёл Вику в сад, чтобы она не мешала маме, выслушал недовольство дочери, наказал её, сказав, что она лишена сладостей до конца года, и направился на работу, думая, что рано утром нужно хозяину рыбного завода.

Роберт стоял около двери, и Дмитрий вытащил связку ключей, поднялся по лестнице и, даже не взглянув на посетителя, вошёл в помещение. Роберт бесшумной тенью пошёл за ним и без разрешения опустился на стул.

— Вы опоздали, Гончаров, на пятьдесят две минуты. — в тишине раздался холодный голос Роберта. — Как вы это объясните?

— Чем обязан?

— Что за чертовщина творится у нас в посёлке и почему вы ничего не делаете?

— Я работаю над этим, — спокойно сказал Дмитрий, — были небольшие трудности, но сейчас...

— То есть вы хотите сказать, Гончаров, что гибель двух моих лучших сотрудниц — это небольшие трудности? Да что вы себе позволяете?!

Дмитрий видел, что Роберт едва сдерживается, чтобы не начать размахивать своей тростью. Сам он постарался сохранять спокойствие и самообладание. Не нужно обращать внимания.

— Сейчас мы их уладили, — продолжил Дмитрий, когда кривляния Роберта прекратились.

— Вы же знаете, Гончаров, что наш посёлок считается центром туризма. Я делаю всё, чтобы развить это захолустье в развивающийся регион. К нам скоро должен приехать губернатор области. И вы сами понимаете, что вот такое безобразие непозволительно!

— Да, я понимаю, — вздохнул мужчина, думая над дальнейшими действиями.

— Как проходит расследование по поводу гибели Эмилии Борисовны Горячевой?

— Мы работаем над этим, — вздохнул Дмитрий, желая поскорее вернуться домой. Все-таки он зря оставил Алену одну. А вдруг что случится?

— Вот именно, что вы, Гончаров, не работаете. Я тут вчера разговаривал с новой следователем, очень приятная девушка, и подумал, что нужно вас, Гончаров, отстранить от работы.

— Хочу напомнить, многоуважаемый Роберт Данилович, — холодно процедил Дмитрий, едва сдерживаясь, чтобы не врезать по этой наглой и самодовольной физиономии, — что отстранить меня имеет право только мой непосредственный начальник. А вы таковым, насколько мне известно, не являетесь.

Роберт открыл рот, а потом закрыл его. Дмитрий посмотрел на чайник и снова ощутил жгучее желание выпить кофе с коньяком, а лучше без кофе. Чтобы немного успокоиться и не наделать глупостей. Потому что очень хотелось проехаться по этой наглой самодовольной физиономии.

— Вы же, насколько я помню, всё жаждете попасть на доску почёта нашего посёлка. — неожиданно спросил Роберт, рассматривая свой идеальный маникюр, — хотя туда могут попасть только коренные жители вроде Черкасовой, но уж никак не вы, Гончаров.

Дмитрий из последних сил сдерживался, чтобы не врезать этому напыщенному индюку, и Роберт чувствовал это. Он упивался его беспомощностью, ведь Дмитрий знал, что, стоит ему сказать хоть одно дерзкое слово в адрес этого индюка, как на столе начальника появится жалоба. Конечно, из-за такого пустяка ничего не будет, даже выговора, но рисковать всё равно не хотелось. Тем более сейчас, когда Алена должна вот-вот родить.

— О ходе расследования будете сообщать лично мне так как я являюсь потерпевшей стороной. Все рапорты должны быть на моём столе через неделю. — голос был спокойный, в нём чувствовался холод.

Дмитрия так и подмывало спросить, а с какой, собственно, стати, он обязан докладывать обо всем этому индюку, но не стал этого делать. Роберт ухмыльнулся, грациозно поднялся со стула и вышел из кабинета. Когда хлопнула входная дверь, Дмитрий ударил кулаком по столу. Немного успокоившись, он встал со стула и вышел на улицу. Около лестницы на лавочке сидела Евгения. Девушка курила тонкую сигарету.

— Эта дрянь вас погубит, Евгения, — устало произнёс мужчина, присаживаясь рядом и не нащупывая в кармане куртки сигареты. — Поделитесь со мной?

Сделав глубокую затяжку, мужчина откинулся на спинку скамейки и прикрыл глаза.

Попрощавшись с Дмитрием, девушка направилась по пустому тёмному коридору гостиницы к самому дальнему номеру. Открыла дверь ключом и включила свет. Умылась и заглянула в холодильник. Он работал, но в нем ничего не было, даже воды. Иногда в мини-бары добавляется вода, правда стоит она целое состояние. Закрыв холодильник, девушка вышла из номера и посмотрела вдаль тёмного коридора. Вроде бы утром она кулер не увидела, но может быть он с другой стороны или на другом этаже стоит. Чайника в номере тоже не было, и Евгения, вздохнув, взяла свою сумку, надела куртку и ботинки и вышла из номера. Идя по темному коридору, она слышала какие-то шумы, но потом поняла, что это всего лишь в ее голове дело. Все проблемы от головы, так ей однажды сказал папа, заведующий нейрохирургическим отделением в одной больнице. Он проводил самые сложные операции, в том числе и на мозге. И все эти страшилки из детства типа бабадука и монстров под кроватью, были всего лишь страшилками. Она никогда их не боялась, ведь это выдумка, а выдумка — всего лишь плод воображения, притом не совсем здорового.

Но почему-то сейчас было не то, чтобы страшно, но беспокойно. Вчера она даже не заметила отсутствия людей здесь, видно сильно устала с дороги, а сегодня решила спать с включённым светом. Ведь все равно никто не узнает.

Выйдя на улицу и поежившись от противного ветра и дождя, она накинула капюшон и направилась вниз по дороге, вспоминая, что видела где-то там магазин. Она сейчас купит продукты и пойдет обратно. А если там есть что-то типа кафе, то можно посидеть и поесть. И потом уже идти в номер, чтобы просто заснуть.

Вскоре показался магазин, и девушка вошла в него. Набрала несколько продуктов и подошла к кассе. Перед ней стояли Никита с бабушкой, и она кивком головы поздоровалась с ними, заметив, что Никита выглядел каким-то грустным, потерянным и уставшим.

— Никита Александрович, — сказала она, — простите, если я вам сделала больно, но мне надо было задать вам эти вопросы, — сказала девушка.

— Я понимаю. Просто это так неожиданно все случилось. Я до сих пор не могу поверить, что её больше нет.

— Заходите к нам на чай, Евгения, — нарушила неловкое молчание Анна Яновна, закончив убирать продукты в свою сумку и передавая её Никите.

— Наверное уже не очень удобно? — с сомнением произнесла девушка, но, поколебавшись немного, согласилась.

А произошло это после того, как она бросила случайный взгляд на стоящий на отшибе трёхэтажный отель, который выглядел призраком. К тому же уличный фонарь, стоявший вблизи отеля, не работал. По спине прошелся холодок, и девушка хмыкнула.

Анна Яновна и Николай Николаевич были очень гостеприимны, и вскоре она расслабилась. Здесь царили тепло и уют, и видно было, что семья очень дружная и крепкая. Это было прекрасно, и девушка искренне радовалась за них. Хорошо, когда все друг другу помогают.

— Спасибо за гостеприимство, — сказала девушка, увидев, что Николай Николаевич уже немного устал, — я, наверное, пойду уже.

— Я вас провожу, вы не возражаете? — спросил Никита, и девушка кивнула, слегка улыбнувшись.

Попрощавшись со стариками, девушка и Никита вышли из дома. С ними напросился Кирилл, и Женя удивилась, что парень не был против присутствия в их компании младшего брата. Обычно братья и сёстры с такой разницей в возрасте уже не так дружны, по крайней мере, среди ее знакомых такого не было.

— А вам не страшно в этом отеле ночевать? Я вчера видел, что кроме вашего номера света нигде нет.

— Ну, немного неспокойно, но в целом неплохо. Не бойтесь, никакой Норман Бейтс на меня не нападёт, я владею самообороной. — она заметила недоумение на лице мальчика. — Фильм такой был, "Психо", снятый Хичхоком. Как по мне, это самый культовый триллер, ничего более напряженного я больше и не видела.

— Любите триллеры? — спросил Никита.

— Люблю. Но качественных не так много. В половине из них всё слишком романтизированно, и из-за этого их смотреть скучно. Нет того напряжения.

За такими непринужденными разговорами они дошли до отеля. Девушка посмотрела на сопровождающих и протянула руку сначала Кириллу.

— Было очень приятно познакомиться, — улыбнулась она.

Кирилл пожал её руку в ответ, а Никита, наоборот, поцеловал тыльную сторону ладони. Потом все-таки добился разрешения проводить её до номера. Зашел в номер и осмотрел всё, а потом попрощался и пожелал спокойной ночи. Девушка ещё некоторое время смотрела ему вслед, а когда он скрылся в темноте, закрыла дверь номера и прислонилась к ней спиной. Улыбнулась и прикрыла глаза. Потом мотнула головой и умылась. Переоделась в пижаму и села за стол, забравшись с ногами на стул. Решила поработать и составить план действий на завтра.

А Никита вышел из отеля и посмотрел на брата. Кирилл увидел, что тот светится как рождественская ель.

— Она тебе нравится, — сказал мальчик, когда они шли по дороге. — Она красивая и умная.

— Много ли ты понимаешь в этом, — проворчал парень. — Да и не нравится она мне.

— Ты себя видел? Ты вон дорогу освещаешь и краснеешь, — усмехнулся мальчик.

— Ах ты, мелкий засранец, — Никита набросился на брата, но тот засмеялся и увернулся, — сейчас я тебя догоню.

Братья, смеясь, побежали по дороге.

* * *

У Жени с юности была дурная привычка сидеть за работой или учебой до последнего. Нередко бывало так, что она засыпала за столом. Вот и этим морозным солнечным утром она проснулась за столом. Потёрла глаза, зевнула и ушла умываться и принимать душ. Потом посмотрела на часы. Было девять утра, нужно идти в участок. Ночью она анализировала прошедший день и нашла кое-какие варианты для дальнейших действий, которые нужно было обсудить с Дмитрием.

Одевшись, она взяла записи и вышла из отеля. Было холодно, морозно, скользко из-за гололедицы. Но, пройдя несколько метров, она увидела мокрый асфальт и реагенты. Дворник посыпал дорогу реагентами, и стало как-то обидно. Спросив у него, почему не посыпается около отеля, он сказал, что не было распоряжения от Роберта Даниловича, ведь там никто не живет.

— А разве не мэр поселка распоряжается всем? — спросила она. — У вас же есть мэр?

— Да, есть. Но отель принадлежит Роберту Даниловичу, и территория около него тоже. Поэтому этим распоряжается Роберт Данилович.

Девушка кивнула и, попрощавшись с Михалычем, направилась дальше. Дверь в участок была закрыта, а из кабинета доносилось дребезжание телефона. Кто-то звонил участковому.

— Его нет? — послышался голос, и она обернулась. У лестницы стояли Кирилл и два добермана с ошейниками и поводками.

— Если что-то по делу о гибели девушки, то я за него. Если просто так, то его нет и когда он будет я не знаю.

— С ним хочет поговорить баба Вика. Она вспомнила, что в день гибели Эмилии она видела что-то. Я могу вас проводить к ней.

— Хорошо, пойдём.

Доберманы шли впереди, гордо вышагивая, двигались синхронно, а Кирилл, держащий два поводка и девушка шли за ними. Девушка не сводила напряжённого взгляда с собак, понимая, что если им придёт в голову сорваться и куда-то побежать, то Кирилл их не удержит. Да и неизвестно, кто их удержит. Но собаки шли спокойно, и только их уши иногда вертелись в разные стороны. Они дошли до одного неприметного домика.

— Баба Вика, Виктория Александровна, живёт здесь. Пойдёмте. — Кирилл дал команду собакам "сидеть", и они сели по обе стороны калитки, а сам мальчик подошел к двери и открыл её. — Баба Вика, я привел следователя. Дяди Димы сейчас нет, но вы следователю можете всё рассказать.

Из комнаты вышла пожилая женщина в тёплом халате, тёплых тапочках, с повязанной на пояснице старой шерстяной шалью. Дряблое лицо, седые сальные волосы, серая кожа. Женщина одной рукой держалась за стену, а другой за поясницу.

— Евгения Владимировна, следователь по особо важным делам, — девушка достала из сумочки через плечо удостоверение и развернула его.

— Проходите, пожалуйста, — немного растянуто сказала женщина и пошла обратно. Женя сняла обувь и куртку и прошла за ней, а Кирилл остался на крыльце.

Женщина с трудом опустилась на диван и посмотрела на девушку. Женя села на стул и стала слушать женщину. Она говорила тяжело, путала нить повествования и забывала слова, и девушка терпеливо ждала и иногда помогала ей, подсказывая слова. Так, она выяснила, что в тот момент, когда предположительно убили Эмилию, баба Валя стояла у окна и видела как из леса вышел человек с пружинистой походкой и две собаки. Они направились в другую сторону.

— А вы не разглядели собак, Виктория Александровна? — Спросила Женя, воспользовавшись разрешением постоять у окна.

— Они были большие.

— Что ж, спасибо вам за содействие. Берегите себя, — сказала девушка и покинула дом пожилой женщины. Вышла за калитку и посмотрела на собак. — Они точно живые?

— Они очень спокойные. Призеры и победители разных конкурсов, в том числе и международных. Они знают все команды и всегда слушаются.

— Тебе не страшно гулять с ними?

— Иногда, когда они начинают лаять или хотят побежать за машиной, мне становится страшновато. А так нет, все нормально.

— Хорошо. Ты можешь со мной сходить в лес?

— Роберт Данилович не разрешает мне туда ходить. Говорит, что если я туда с ними сунусь, то он уволит Никиту. Я не хочу, чтобы Роберт Данилович увольнял Никиту.

— Я поняла. — кивнула девшка. — А с ними только ты гуляешь?

— Иногда Мортис Данилович гуляет. Он в лес с ними ходит и тренирует. И Роберт Данилович тоже. Он обучает их командам.

За этими разговорами они дошли до полицейского участка. Часы показывали начало десятого, и Кирилл покинул Женю. Надо отводить собак домой и идти в школу. Сегодня ко второму уроку, и он еще успеет. А девушка, оставшись одна, села на скамейку и задумалась. Вскоре к ней присоединился Дмитрий. Она не отвлекала его, ждала, когда он покурит. Только хотела начать говорить, как увидела подошедшего к ним Роберта Даниловича.

— Я смотрю, Гончаров, вы оказываете плохое влияние на молодых людей. Курить, да ещё сотруднику полиции, да ещё и перед такой очаровательной девушкой, это ужасно, — театрально закатил глаза Роберт. — Кстати, Евгения Владимировна, я хочу пригласить вас сейчас на завтрак. Мне будет очень обидно, если вы откажетесь.

Девушка посмотрела на него, а потом на Дмитрия. Тот пожал плечами и поднялся по лестнице и скрылся за дверью в свой пункт. А Женя кивнула. Есть хотелось, да и завтрак — это же просто завтрак. К тому же в непринуждённой обстановке можно узнать больше информации, чем на допросе. Поэтому она согласилась на предложение Роберта.

* * *

Оставшись один, Дмитрий включил чайник и достал бутылку коньяка. Он заканчивался, и оставался только подарочный коньяк, но его открывать мужчина не спешил. Налив в кружку ложку янтарного цвета жидкости с приятным ароматом, он убрал бутылку обратно в сейф и добавил в кружку кофе. Сел за стол и протёр руками лицо. Спрятал его в ладони и некоторое время сидел так, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Немного успокоившись, он снял трубку с телефона и набрал номер. Долго не отвечали, а потом раздался сонный и уставший голос Алёны. Она спала и чувствовала себя не очень хорошо, и Дмитрий пообещал прийти домой сегодня пораньше. И напомнил ей, чтобы, если что, она не стеснялась звонить в скорую помощь.

Поговорив с женой, мужчина положил трубку на аппарат и достал из кармана мобильник. Нашёл контакт Павла и снова позвонил ему, но телефон был выключен. Дмитрий ругнулся про себя, прикинул, сколько времени ехать до Москвы, как там добираться до колледжа, и решил позвонить туда завтра утром. Наверное, к тому времени Павел уже придёт туда и отдаст документы по практике и болезни.

За окном был дождь со снегом. Зима боролась с осенью, чтобы забрать у неё бразды правления, а осень отступать не хотела. Ноябрь — самый промозглый, тёмный, дождливый и депрессивный месяц, и сидящий за столом в тёплом и уютном кабинете мужчина поморщился и поёжился. Допил кофе и откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза. Надо думать о работе, заняться расследованием убийства Эмилии и странной смерти Кристины, но совершенно непонятно, в какую сторону надо двигаться. Это была его вина, но ведь за двадцать с небольшим лет работы такого не случалось. В горячке однажды один зарубил соседа, а потом повесился. Но тогда не надо было вызывать следователя из столицы, да и давления от хозяина рыбного завода не было. А сейчас всё очень нехорошо. И Алёнка себя не очень хорошо чувствует.

Он сидел очень долго, но раздавшийся звонок телефона вывел его из раздумий и заставил собраться. Позвонили из соседнего города и передали информацию о ночном происшествии. Так как обнаружили человека на окраине его посёлка, пришлось вылезать из тёплого кабинета и ехать к железнодорожной станции, чем Дмитрий и занялся.

Путь к дому Роберта занимал целых восемнадцать минут, что по меркам этого посёлка было долго. Жил мужчина на самом краю деревни, в трёхэтажном особняке, огороженном высоким каменным забором. Как и полагается богачу, мужчина имел в штате садовника и горничную, правда он пожаловался Евгении, что после того, как привёз брата, эти сотрудники внезапно покинули рабочие места. Он говорил, что горничную так и не смог найти, а садовник сказал, что больше никогда не сунется в этот дом. Причину такого странного поведения он не знал, но кто-то на заводе пустил слух, что в этом замешан Мортис. Мол, он приставал к бедной женщине, а потом и вовсе убил, а труп спрятал. Дикая версия, но в неё поверили люди.

— Я не могу понять одного, — задумчиво произнесла Женя, глядя на высокий забор и открывающиеся ворота, — почему в такие дикости верят люди. Неужели то, что на лице вашего брата такие шрамы, делает его монстром?

— Они боятся его. Я ведь рассказывал вам, что в детстве он был страшным. Вспомнить только этот ожог, или как он напал на меня с ножницами. Отец не поверил, что двухлетка могла сделать что-то серьезное, но мне хватило. А сейчас он агрессивный очень. Да и тюрьма его изменила. Многие сотрудники винят меня, что я ему разрешил работать, но как я мог иначе? Он же все-таки брат мой.

Мужчина посмотрел на девушку, и Евгения увидела в его глазах грусть и какую-то печаль. Мужчина казался грустным, и ему явно не нравились темы, связанные с братом, и девушка решила перевести разговор на что-то другое. Идя по тропинке к дому, она осматривалась. Тропинка, выложенная декоративным камнем, небольшая альпийская горка, какие-то растения. Деревья, опавшие листья, собаки. Два добермана лежали на земле и снова не двигались. Роберт поднял руку, свистнул, и собаки побежали к нему.

— Как вы погуляли, мальчики? — Роберт потрепал их по голове и погладил по носу, — Лагутенко сегодня нормально с вами обходился?

Собаки ничего не ответили и подошли к девушке. Женя сглотнула, когда один пёс начал рычать на неё, но Роберт цокнул языком, строго посмотрел на него, и пёс убежал, опустив голову.

— Вы напуганы. Они чуют, когда жертва напугана. Вы боитесь собак?

— Если честно, то немного. Почему доберманы?

— Мне нравится эта порода. Грация, стать, сила, хорошая реакция и гибкость. Человек обычно выбирает питомца, который по характеру будет похож на него самого. Вот Марии Ивановне, вы, наверное, уже имели честь познакомиться с этой старой каргой, подошла бы какая-нибудь болонка или чихуашка. Такая же мерзкая, наглая и громкая собачонка. Еще и злая. Гончарову подошел бы чау-чау. Такая же бесполезная собака, которая только ест и гадит. Никакой пользы от неё нет.

— Интересное сравнение. А как вы думаете, какая бы собака подошла мне?

— Вам? — Роберт посмотрел на собеседницу, слегка склонив голову на бок. — Я пока вас мало знаю, но смею предположить, что какая-нибудь охотница вроде афганской борзой. Там и сила, и благородство, и выносливость. Ну или цепкая ищейка вроде йорка. Вот мы и пришли. Добро пожаловать, Евгения, в моё скромное жилище.

Роберт галантно пропустил её вперед, а сам подержал дверь и вошел следом. Девушка оказалась в небольшой прихожей и сняла сумку. Положила её на тумбочку и сняла куртку и ботинки. За мужчиной вышла в большой холл, украшенный позолоченными бра в форме свечек, с лепниной под потолком и широкой лестницей, ведущей на второй этаж. С потолка свисала большая хрустальная люстра. Девушка восхищенно рассматривала убранство этого огромного дома и шла за Робертом в столовую, огороженную от гостиной и кухни дверьми со стеклянными вставками. В центре стоял длинный стол на десять персон, с белой скатертью, расставленными белыми тарелками, несколькими видами бокалов и разложенными у каждой тарелки столовыми приборами. По центру стояло несколько подсвечников с белыми свечами и лежали салфетки. За столом располагалась небольшая ниша, в которой поместилась небольшая кухня. Слева от кухни была дверь, ведущая, как оказалось, в большую ванную комнату. Помыв руки, девушка вернулась в столовую. Там уже стояла женщина, ещё молодая, но какая-то неухоженная. На лице ни грамма косметики, волосы стянуты в хвост. Одета она была в простенькое домашнее платье. Евгения поклонилась ей.

— Разрешите представить вам мою жену, Анастасию. Настюш, принеси нам что-нибудь поесть.

Женщина ничего не сказала и ушла, и девушка села на предложенный стул. Роберт сел во главе стола и взял графин. Налил воды в бокал себе и своей посетительнице. Женя взяла бокал и отпила немного воды.

В столовую влетел мальчишка и, не обращая на постороннего внимания, подошёл к мужчине.

— Папа! Этот вчера убирался в моей комнате и вот что сделал. Папа, он уронил мой телефон, и вот, пошла трещина.

— Во-первых, у него есть имя. Во-вторых, нечего оставлять телефоны неизвестно где. В-третьих, ты ничего не замечаешь?

Роберт говорил тихо и очень холодным тоном. Мальчик повернул голову и увидел сидевшую за столом незнакомую девушку. Наверное, это новая следователь, ведь весь посёлок о ней говорит уже второй день.

— Здрасте, — буркнул мальчик, а потом вернулся к разговору с отцом. — Пап, ну меня же друзья засмеют. Да и новый айфон уже вышел, у ребят уже есть. А у меня какое-то старьё...

— Больше тебе ничего не надо? — тихо прошипел Роберт, и мальчик опустил голову. — Тогда проваливай!

Мальчик ушел из помещения, а Роберт опустил голову и помассировал виски пальцами рук. Отпил немного воды и виновато посмотрел на девушку.

— Прошу прощения, Евгения, что вы стали свидетелем этой нелицеприятной сцены. Мальчишка привык жить на всём готовеньком и ничего не ценит. Тут моя вина, но его мать всегда его утешает, подтирает сопли. Я хотел его отдать в школу-интернат в Англии, но Настя его туда не пустила.

— Я понимаю, не извиняйтесь, — проговорила девушка, заметив, что Роберт говорил очень грустно, как бы извиняясь за поведение сына. Он действительно переживал, что Денис становится просто потребителем, а Настя ничего не делает.

К ним подошла Анастасия с подносом, на котором были две тарелки с омлетом и две чашки кофе. Расставив всё, она посмотрела на девушку, потом посмотрела на мужа.

— Ты отказываешься завтракать? — спросил Роберт, взяв жену за руку, когда она собралась уйти.

— Я уже позавтракала, Роберт, — тихо ответила женщина, опуская глаза.

— Останься с нами.

Женщина села за стол по левую руку от мужа и напротив девушки и опустила глаза на стол. Роберт принялся с невозмутимым видом есть омлет, и Женя последовала его примеру. Омлет был великолепный, просто таял во рту, и девушка не помнила, что когда-нибудь ела что-то подобное. Периодически она поглядывала на женщину и видела, что та постоянно смотрит на поверхность стола и не поднимает глаза на мужа. Создавалось впечатление, что она его боится, но может быть это не так. Хотя сама Евгения испытывала какую-то неловкость находясь с ним рядом. Но она была всего лишь посторонним человеком.

За чашечкой кофе Роберт рассказал несколько историй из своей жизни, и девушка тоже немного рассказала о себе. Сейчас не чувствовалось раскованности и приятного времяпрепровождения, как это было в доме Марковых. Там царила дружественная атмосфера и обстановка, а здесь много пафоса. Но чувствам Роберта почему-то верилось, когда он начинал говорить что-то про жену, что она себя запустила и разболовала сына, а он их сильно любит и дарит дорогие подарки.

— Спасибо за приглашение, Роберт Данилович, но мне уже пора.

— Позвольте мне проводить вас до ворот, Евгения, — мужчина протёр рот белоснежной салфеткой, кинул её на стол и легко встал со стула. Протянул руку девушке, галантно помогая ей встать, а потом они направились в обратную сторону. Проходя мимо лестницы, они увидели спускающегося мальчишку.

— Было приятно познакомиться с вами, — сказала девушка.

— Ага, — немного брезгливо бросил мальчик и посмотрел на папу, даже не удосужившись взглянуть на следователя. — Пап, кстати, младший Лагутенко сегодня утром ходил в сторону леса с собаками.

— Вот как? Почему же ты мне раньше не сказал об этом?

— Я расстроился из-за телефона. Накажи его, — нагло и высокомерно бросил мальчик и ушел обратно.

Роберт Данилович умел скрывать свои эмоции и чувства, и как бы девушка ни пыталась понять, какое впечатление произвело на него сказанное, ничего не получалось. Чувствуя, что Роберт может наказать Кирилла или его брата за это, девушка робко сказала:

— Роберт Данилович, меня утром нашел Кирилл и сказал, что одна свидетельница что-то видела в ту ночь, когда убили Эмилию. Я пока не сильно разбираюсь, где кто живёт, поэтому попросила его проводить меня. Так что надеюсь на ваше понимание.

— Я услышал, — сказал Роберт, помог девушке надеть куртку и открыл перед ней дверь.

На улице похолодало, а может это дома было жарко, и девушка поморщилась. Спускаясь по ступенькам крыльца, она увидела работающего на лужайке Мортиса, около которого крутились собаки. Мортис чихнул и поднял глаза. Увидел девушку и отвернулся. Один пёс зарычал, но Мортис утихомирил его движением руки. Роберт посмотрел на брата и повёл девушку к воротам.

— Вам спасибо, Евгения, что согласились провести завтрак со мной, а не с этим Гончаровым.

— Роберт Данилович, это, наверное, не моё дело, но почему вы так не любите Дмитрия?

— Вы правы, Евгения Владимировна, это не ваше дело. — в голосе чувствовалась резкость, и девушка слегка вздрогнула. — Я не люблю понаехавших сюда людей.

Выйдя за ворота, девушка оглянулась. Потеряв всяческий интерес к ней, Роберт направился к Мортису. Ворота их закрывали, но она увидела, как Роберт повалил брата на землю. Щель, через которую было что-то видно, становилась все меньше, потом послышалось рычание, появилась морда собаки с ровными зубами и слюной на уголках рта, и перед тем как полностью закрылись ворота, Женя услышала фразу "я убью эту тварь". Потом послышался свист, и собака убежала, а девушка сглотнула. Эта фраза ей не послышалась. Она действительно слышала, что кто-то, предположительно Мортис, у него более глухой и хриплый голос, хочет кого-то убить.

Мотнув головой и сунув руки в карманы, девушка направилась в сторону административного здания, в котором располагались участковый пункт полиции и еще несколько организаций.

* * *

По проселочной дороге ехала машина. Сидящий за рулем мужчина сосредоточенно смотрел на дорогу и был сильно задумчив. Что-то не давало ему покоя, и он пытался понять, что именно. А еще было негодование, что на него повесили ночную драку. Пришлось ехать на станцию, переходить по мосту железную дорогу, лично говорить с обходчиками и просить в службе безопасности записи с камер. Пока они не были готовы, пообещали сделать завтра. Но мужчина узнал, что Павел Олегович Смоленский купил билет на автобус до Санкт-Петербурга, а уж поехал он туда или нет никто не знает. Да и созвон с больницей ничего не дал — пострадавший мужчина еще не очнулся и, если честно, врачи сильно сомневаются, что он очнётся. Слишком много у него ран, да и пролежал он голым на холодной земле, плюс еще было отравление алкоголем. Он в реанимации, дышит сам. Пока никого к нему не пускают и что с ним делать никто не знает. Описать его внешность было сложно из-за кровоподтёков, ранок, царапин и глубокой раны на лбу, которую пришлось зашить, да и никто не хотел этим заниматься. Этот человек был очередным бомжарой, который наверняка не поделил со своими что-то важное. Вот его раздели и хотели убить.

Всё указывало на то, что Паша уехал, а это был просто какой-то несчастный. Но всё равно заняться этим нужно. Но раз это не дорогой человек, то заниматься можно не всё время, а точно после расследования убийства Эмилии и непонятной смерти Кристины.

Проезжая по посёлку, он увидел идущую вдоль обочины девушку. Дал звуковой сигнал и остановил машину. Женя села на переднее пассажирское сиденье.

— Как прошёл завтрак у Роберта Даниловича?

— Да неплохо. Его жена готовит очень вкусно, но сама кажется какой-то неразговорчивой и стеснительной. Она не проронила ни одного слова, пока сидела с нами за столом, а он пожаловался, что она не ценит его и растит сына потребителем.

— Насколько я знаю, это он настаивал на том, чтобы его отпрыск имел всё самое лучшее, ходил в лучший детский сад и школу. Со школой не получилось, он хотел отдать его в интернат в Англии, но тогда Анастасия серьёзно заболела, и поездку пришлось отложить на неопределенный срок. Вот и обиделся этот щенок на мать, посчитав, что она ему сломала жизнь.

— А ещё сынок жаловался, что Мортис убирал комнату и случайно уронил телефон, и на нем появилась трещина. Я боюсь представить, с какой силой тот уронил телефон и какое покрытие на полу. Вот я роняла свой бедненький телефон много раз, и иногда трещин не было.

— Думаешь врёт? — Дмитрий припарковал машину на стоянке, выключил мотор и открыл дверь. Помог выбраться Жене и заблокировал двери.

— Не знаю. Но... — они дошли до кабинета, и девушка села на стул. — Когда я уходила, то увидела, как Роберт повалил брата на землю, а потом я услышала, что кто-то убьёт тварь. Я не знаю, о чем была речь, но голос был хриплым, как у Мортиса.

Дмитрий задумался и предложил Жене не ходить никуда одной. Потом девушка вернулась к расследованию и рассказала всё, что узнала от соседки, не умолчав, что Денис видел, как Кирилл ходил в сторону леса с собаками. Предложила Дмитрию отправиться в лес и поизучать окрестности, чем они и занялись.

Сегодня день Кирилла не задался с самого начала. Сначала он проспал, потом один из подопечных никуда не хотел идти, и прогулка выбилась немного из графика. По пути встретилась Мария Ивановна, которая чуть не сорвала прогулку своим громким визгом, сплетнями и словами о том, что баба Вика хочет что-то рассказать Дмитрию Витальевичу. Пришлось идти к участковому, но того на месте не оказалось, но была девушка. Кирилл проводил её до возможной свидетельницы, немного подождал и проводил обратно. По времени прогулки он от графика не выбился, но побывал в других местах, особенно рядом с лесом. Об этом узнал Денис, сын Роберта Даниловича. С этим мальчишкой Кирилл старался не пересекаться, да и общих интересов не было у них, каждый жил своей жизнью. Дед считал Дениса высокомерным, наглым, плохо воспитанным мальчиком и запрещал Кириллу общаться с ним. Мальчик был послушным, но иногда ему было скучно. В этом поселке кроме них с Денисом не было ребят их возраста, и поиграть или поговорить было не с кем. Не всегда все можно рассказать старшему брату или бабе с дедом. Иногда хотелось с кем-нибудь погулять, подурачиться.

Кирилл вошёл на территорию особняка и спустил собак с поводка. Они побежали к своим будкам и грациозно легли на землю. А Кирилл прошёл к дому и поднялся на крыльцо. Дверь открылась, и на пороге появился Мортис, и вид этого человека заставил мальчика вздрогнуть и отшатнуться.

— Я погулял с собаками, — промямлил Кирилл, стараясь не смотреть на этого страшного мужчину.

— Хорошо, спасибо. Можешь быть свободен, — хриплым голосом ответил Мортис и спустился по ступенькам и направился к собакам.

А Кирилл взял свой старый потрепанный рюкзак и побежал в школу. Но все равно опоздал на несколько минут на урок, в результате чего и без того строгая учительница истории, которая являлась завучем по воспитательной работе, весь урок спрашивала его по прошедшей теме, в которой он не очень разобрался, просто не было времени, и все равно поставила ему двойку. Для мальчика это было неожиданностью, ведь двоек за все пять лет обучения у него еще не было. На перемене он хотел её исправить, но учительница была принципиальной, строгой и не хотела идти на уступки. Не знаешь предмет — получил двойку. А то, что тебе задали по другим предметам много, а после школы ты работаешь и не успеваешь сделать всё — это никого не волнует. Каждый учитель свой предмет считает самым важным. Она и с Никитой так поступала, и с Алёной Игоревной, и с некоторыми молодыми людьми, которые жили здесь. Теперь вот с Кириллом. Это, пожалуй, был единственный предмет из программы, который мальчик ненавидел. Но поделать ничего не мог. Никаких других претендентов на место учителя не было, и приходилось мириться.

Эта двойка отбила у мальчика желание получать знания, и он весь день ходил как в воду опущенный, представляя, что дед рассердится и тоже начнет наказывать ремнём, как поступал с Никитой. Брат учился не очень хорошо, трепал всем нервы, и Кирилл хотел учиться лучше.

До сегодняшней двойки получалось.

Может быть он просто меньше концентрировался сегодня, но за стихотворение тоже получил двойку. Несколько ошибок сделал, хотя вчера вечером идеально помнил его. Это окончательно его добило, и он, выйдя из школы, поплёлся домой, не зная, что говорить деду и бабушке. Две двойки за один день — это даже для Никиты много.

— Эй, Лагутенко, — в спину что-то врезалось, а потом послышался гогот Дениса. Кирилл остановился и повернулся, словив комок грязи в лицо. — И что теперь будешь делать? Побежишь жаловаться брату?

— Это ты постоянно жалуешься, — Кирилл протёр лицо рукавом куртки и вздохнул. — Что тебе надо?

— Да ничего. Вот просто думаю, говорить мне отцу, что ты утром ходил в лес или не говорить.

— Ты же уже сказал ему, — обреченно вздохнул Кирилл, понимая, что из-за этого могут начаться проблемы у Никиты.

— Ты прав, Лагутенко, — ухмыльнулся Денис, подходя к Кириллу поближе, — я уже сказал отцу, и он хочет... скажем, уволить твоего брата.

— Это неправда, — Кирилл старался сохранять самообладание, но получалось не очень. Он боялся этого наглого мальчика, и Денис это знал.

— Ты боишься, Лагутенко, — Денис попытался ухмыльнуться так же, как его отец, но получился злой оскал.

— Не боюсь, — с вызовом ответил Кирилл.

— А докажи это. Например, сходи в лес...

— Но ведь нам нельзя туда ходить, это запрещено.

— Трус и маменькин сыночек, — Денис толкнул мальчика, и тот споткнулся о камень и упал в грязную лужу. Послышался всхлип. — Трус и плакса!

Кирилл встал с земли и отряхнулся. Всю одежду придется стирать, а машинка сломалась несколько дней назад, и приходится стирать вручную. Кирилл всегда старался быть очень аккуратным и в детстве сильно переживал, когда что-то из его одежды пачкалось. А сейчас он по уши в грязи. И это после двух двоек и неудачной прогулки с собаками.

— Чего ты ко мне цепляешься? Тебе заняться больше нечем? — в голосе чувствовалась обречённость.

— Ага, нечем. Мне сегодня было скучно. Мать не пустила в школу из-за насморка, а этот уборщик разбил мой телефон.

— У уборщика есть имя, — хмыкнул Кирилл. — И, насколько я знаю, он твой дядя. Не надо его называть "этот уборщик".

— Слушай, Лагутенко, — Денис подошёл к Кириллу слишком близко и увидел в его глазах промелькнувший испуг, — а ты случайно не внебрачный сынок моего отца? Хотя куда уж там? Нищеброды вроде тебя не интересуют моего отца. Что у тебя есть? У тебя даже стиральной машинки нет...

И снова Кирилл оказывается на земле, всё в той же грязной луже. К горлу подступают слёзы, они блестят на глазах, и он стирает их рукавом грязной куртки, оставляя на лице грязные разводы. Это вызывает очередной дикий приступ смеха у избалованного сынка хозяина завода. Кириллу хотелось врезать ему, но он понимал, что драка совсем не выход. Ведь тот сразу побежит жаловаться отцу, и Никита из-за этого может пострадать. Кирилл не хочет, чтобы у брата были проблемы, тем более из-за него.

Он не понимает, как так вышло, но рука сжалась в кулак, а он полетел в самодовольное лицо Дениса. Но сын Роберта занимался единоборствами, в отличии от Кирилла, поэтому быстро среагировал, и Кирилл в третий раз оказался на земле, в этот раз уже лицом в грязи. Унизительный смех, и по лицу потекли слёзы.

— Ладно, я не скажу папе об этом, — Денис присел около Кирилла на корточки. — Вижу, ты славный малый, не побоялся мне дать отпор. Значит, ты не такой слабак и трус. Ты же не трус?

— Я не трус, — прошипел Кирилл.

— Если ты мне докажешь, что не трус, то я перестану тебя называть им. Скажем, — Денис задумался, — в пять вечера у кромки леса. Сможешь со мной прогуляться по лесу, я перестану считать тебя трусом. А нет — скажу папе, что ты набросился на меня на пустом месте.

Кирилл молчал. Он не хотел нарушать запреты, но боялся, что Денис сможет все поставить так, что это Кирилл просто так на него напал. Тут даже думать нет смысла, кому поверят быстрей.

— Хорошо, — наконец согласился он.

— Ну вот и славненько. Тогда в пять. Пока.

И Денис, небрежно швырнув Кириллу белый шёлковый носовой платок, встал на ноги и ушёл, что-то насвистывая себе под нос. А Кирилл еще раз всхлипнул, сжал в руке платок и несколько раз ударил в бессильной злобе по грязной земле. Потом встал и осмотрел себя. Он весь был грязный, местами мокрый, а красивая и дорогая замшевая куртка, подаренная братом на день рождения, пришла в негодность. И если джинсы можно отстирать, то что делать с курткой он не знал. Наверное, с ней уже ничего не сделаешь. Придется признаваться бабушке, что случилось. Или может попробовать её постирать? Знать бы еще как это делается.

Кирилл пришел домой. Он был рад, что по пути никто не встретился. Но больше он обрадовался, когда узнал, что дома нет никого. Бабушка оставила записку, что они с дедом и Никитой поехали в соседний городок за продуктами и будут поздно. Это было мальчишке на руку, и он, сняв грязные ботинки, отправился прямиком в ванную. Умывшись, он снял с себя куртку и джинсы и кинул их в ванну. Потом вытащил куртку и решил её застирать под струей воды в раковине. Но вскоре на полу осталось много воды, а куртка промокла вся. Кирилл столкнулся с проблемой, что не знает, чем стирают вещи. Никогда не интересовался этим, вот и налил много отбеливателя на темные джинсы и темную куртку. Вода окрасилась, и мальчик, поняв, что сделал то-то не то, быстро вытащил испорченные вещи, прополоскал их водой и попытался их отжать. Но сил не хватило, и все равно с одежды стекала вода. Кое-как перетащив вещи в свою комнату, Кирилл положил их на батарею и положил под нее тряпку, чтобы она впитывала воду. А потом понял, что совершил глупый поступок. Во-первых, на куртке и джинсах уже появились пятна, которые уже не исправишь, а во-вторых, куртка эта была единственной верхней одеждой Кирилла. И за сорок минут она высохнуть точно не успеет. Идти в лес было не в чем, а не пойти он не может. Он не хотел, чтобы над ним смеялся Денис. Он не трус! Он в любом случае пойдет в лес!

Было несколько минут позаниматься, но после двух двоек наступила какая-то апатия, не хотелось ничего делать, и он просто тупо сидел над учебником математики.

* * *

В семь минут шестого он пришел на условленное место и увидел Дениса.

— Я думал, что ты не придёшь, Лагутенко.

— Я не бросаю слов на ветер.

Денис ничего не ответил, пожал плечами и пошел вперёд. Кирилл сглотнул и пошел за ним, понимая, что если кто узнает, что он ходил в лес, то наказания не избежать. Было тревожно, ведь он сюда никогда еще не ходил, да и темно было, почти ничего не было видно. Денис шёл быстрее, он этот лес хорошо знал, ведь иногда с папой выгуливал собак, а иногда сам гулял здесь со своими школьными друзьями. Впрочем, далеко Денис не пошёл. Остановившись у одного дерева, он обернулся, и Кирилл чуть не врезался в него.

— Смотри, куда прёшь, Лагутенко! — фыркнул Денис. — Кстати, забыл сказать, что у нас объявился мишка, который шатун. Ты же знаешь, что стало с работницей отца, которую загрызли?

Кирилл сглотнул. Он слышал о версии, что из-за чего-то не заснул медведь и теперь может убивать попадавшихся на пути людей. Это было одной из причин, почему Кириллу было запрещено ходить в лес. Мальчик старался не нарушать запреты, но Денис часто жил по принципу "если нельзя, но очень хочется, то можно", ведь ему по большей части ничего не будет, его не накажут.

— Что, Лагутенко, боишься? — молчание Кирилла Денис принял за трусость и решил над ним поиздеваться.

— Нет, — Кирилл сглотнул и пошёл в заросли. Он не хочет, чтобы Денис считал его трусом, маменькиным сынком и слабаком.

Большую опасность для мальчишек представляли топкие болота, которых было много. А еще лес, как поговаривали, мог запутать путника и увести его дальше. И если тебе кажется, что ты идёшь прямо, то ты ошибаешься. Ты выйдешь не там, где зашел.

Кирилл впервые в лесу оказался в пятилетнем возрасте, они тогда все вместе ходили за грибами, и мальчику там не понравилось. Сделал всего два шага в сторону, и бабушки с дедом уже видно не было. Он сильно испугался и начал плакать. С тех пор он в лес больше никогда не ходил, да и одному было нельзя.

И вот сейчас он идёт в лес, чтобы доказать, что никакой не трус и не маменькин сынок. Рядом с ним идёт Денис, но мальчики не разговаривают. Не о чем разговаривать, да и лес не любит разговоры. Тут тишина, что-то таинственное, и слышно было лишь хлюпанье земли под ногами и дыхание. Кириллу было холодно из-за того, что на нем были футболка и толстовка на молнии, но она не спасала от холодного ветра.

С ветки слетел большой ворон, разрезая тишину своим скрипучим карканьем. Мальчики вздрогнули. Где-то зашевелились кусты, кто-то пробежал. Послышался странный звук, похожий на вой, и мальчишки переглянулись. Стало страшно. Со стороны кустов кто-то подходил к ним, и Кирилл уткнулся спиной в дерево и испуганно смотрел в сторону шума. А вот Денис, когда шум стал ближе, убежал. Шум прекратился, и Кирилл отошёл от дерева. Побежал следом за Денисом, но в темноте очень быстро потерял его из виду. Остановился и испуганно осмотрелся. Где-то скрипнула ветка, зашевелились кусты, и мальчик вздрогнул. Темнота пугала, и он почувствовал комок слёз в горле. Хотелось разреветься, сжаться в маленький комок и просто оставаться здесь. Так и надо поступить, ведь все говорят, что если потерялся где-то, то оставайся на том месте, где стоишь, и тебя найдут. Можно воспользоваться услугами связи, но телефона у Кирилла не было. Никто не знал, что он пошёл в лес. Никто не знал о том, что он ушёл...

— Эй! — крикнул он, услышав какие-то звуки, похожие на голоса. — Я здесь!

Звуки не прекращались, и мальчик понял, что это был просто вой ветра. Стало как-то не по себе от осознания собственной беспомощности и страха, липкого и противного, сжимающего сердце. А если его не найдут? Что же делать? Нужно идти. Осмотреться, вспомнить что-то, что попадалось на глаза по пути сюда. Но все деревья одинаковые, все кусты похожи на каких-то монстров, а ещё очень холодно. Резкий пронизывающий до костей ветер срывал с головы капюшон толстовки, залетал под одежду и неприятно холодил кожу. Кирилл, подумав немного, решил двигаться дальше, надеясь, что вскоре увидит что-то знакомое.

Нога наступила во что-то мокрое, ботинок промок, и мальчик высунул ногу из лужи и потряс ею, надеясь таким образом просушиться. Но ничего не помогло, и он побрёл дальше, стараясь привыкнуть к темноте и не вздрагивать от шорохов, воя ветра и скрипа старых деревьев. Ботинки хлюпали по земле, мокрые ноги сильно замёрзли, и мальчик в какой-то момент оступился и полетел вниз. В какой-то овраг или ещё куда-то. Остановившись, поднял голову и увидел только далёкие верхушки деревьев. Подул сильный промозглый ветер, и мальчик попытался встать, но, наступив на ногу, пискнул от сильной боли. По грязному лицу потекли слёзы, и он потерянно осмотрелся. Нужно вылезать из этого оврага, но наступать на ногу очень больно. Никак не вылезть...

— Помогите! — в отчаянии крикнул он и всхлипнул. — Пожалуйста, — из глаз потекли слёзы, а душу стали рвать рыдания.

Но никто не отозвался, а лес наполнился разными звуками. Кто-то двигался по земле, где-то заухал встревоженный филин, и мальчик, стараясь меньше наступать на потревоженную ногу, пытался выбраться из ямы. Но боль в ноге мешала ему, и он, тихо и жалобно вскрикивая, снова съезжал обратно. Страх сжимал его душу, а сердце билось как сумасшедшее, разгоняя по организму кровь и не давая остыть. Мокрая и грязная толстовка уже не защищала от сильного ледяного ветра, пронизывающего до костей.

— На помощь! — крикнул мальчик, в очередной раз оказавшись на мокром дне оврага. — Помогите!

Было темно, холодно и страшно. Шумы встревоженного леса не нравились мальчику, пугали его, и он уже не считал себя храбрым, понимая, что Денис был прав. Где-то послышался треск, и одно дерево упало недалеко. Собрав все силы, Кирилл с помощью ствола смог выбраться из оврага. Но на этом его злоключения не закончились. Подняв голову, он увидел силуэты человека и двух собак. Послышался щелчок, а потом мальчик услышал слово "убить". Кирилл с ужасом видел, как на него летят два монстра, и закрыл глаза. В груди застыл крик.

— Сюда! Мы нашли его! Сюда! — это было последнее, что услышал мальчик перед тем, как потерять сознание.

Машина остановилась около дома, и Никита помог бабушке и деду отнести сумки с покупками в дом, а сам поехал на стоянку. Возвращаясь обратно, он поёжился от холодного ветра. Снял ботинки и увидел тапочки брата. Обуви брата он не увидел. Задумчиво посмотрел на часы и нахмурился. Начало восьмого. В это время он ещё дома, обычно с собаками, если и гуляет, то в восемь вечера. Никите не нравилась эта работа младшего брата, но Кирилл не был против погулять с собаками и всегда мечтал завести собаку. Идти гулять в такой холод и проморзглость тоже не хотелось. Где же он тогда?

— Никит, посмотри, что там Кирилл делает. Я его не дозвалась. Если он спит, то разбуди и скажи, что скоро будем ужинать.

— Хорошо, ба, — Никита прошел в ванную и нахмурился. На полу была вода, а в ванне остались следы краски и земля. Молодой человек протер пол и поднялся на второй этаж.

Дверь в комнату брата была закрыта, и Никита постучался. Когда ответа не последовало, он приоткрыл дверь и вошел в комнату. Нога наступила на что-то мокрое. Лужа образовывалась под батареей, на которой лежали мокрая куртка и джинсы. Рюкзак брата, стоящий около стола, был грязный. На столе лежал открытый дневник с двумя двойками, а на листе тетради были высохшие разводы. А ещё Никита обнаружил грязный шёлковый платок, который был у одного человека.

Взяв мокрую и испорченную одежду брата, Никита вышел из комнаты и спустился на первый этаж. Кинул вещи в ванну и позвонил брату. Телефон задребезжал где-то в доме, и молодой человек нахмурился.

— Его нет дома. Судя по мокрой и грязной одежде, а также по вот этой вещице, произошла стычка с этим отморозком.

— Сам ты отморозок, — проворчал дедушка. — Если бы не мерил себе брюки часами, то мы бы так надолго не задержались. Хуже бабы прям!

— Надо позвонить Диме.

Никита долго слушал гудки и только хотел сбросить, как на том голосе раздался взволнованный голос.

— Чего тебе?

— Кирилл пропал. Предположительно, перед этим подрался с сыном Роберта Даниловича. Я не знаю, где он может быть.

— Сейчас Евгения придёт, ей всё расскажешь, — и связь отключилась.

Ожидание выматывало. Чтобы как-то себя занять, дед пошёл готовить, а бабушка отправилась в ванную, чтобы посмотреть, что случилось с вещами Кирилла. Даже Никита не сидел без дела. Протерев пол в комнате брата, он закрыл дневник и убрал его подальше. Незачем старикам видеть двойки и переживать. Хотя удивила его двойка по литературе за стихотворение, ведь вчера Кирюха так классно рассказал его. Ладно, со всем этим можно разобраться потом. А пока нужно подождать Женю.

* * *

День был какой-то странный. Звонили из соседнего городка, прислали фото с камеры. Лицо позади девушки предположительно принадлежало Мортису, но фотография всё равно была нечеткой. Участковый и следователь облазили эту часть леса, где была найдена Эмилия, но выйти к дому Виктории Александровны у них не получалось. Потратив на это бесполезное занятие три часа, они стали думать, что со всей этой информацией делать дальше. Женя предложила позвонить коллегам из города и попросить их узнать что-то о Мортисе. Он там жил до тюрьмы. Будучи в тюрьме, он выписался из своей квартиры и недавно прописался по адресу Роберта. Потом Диме позвонили по другому делу, и пока он разговаривал, девушка рассматривала карту посёлка и ближайшей местности. Дом Роберта стоял на отшибе, за ним был лес. Лесопарковая зона с аллеей была отделена от основного леса дорогой, которая вела к железнодорожной станции и переезду. Была еще одна дорога, которая проходила через весь посёлок и вела к городку.

— Идиотизм! Какие-то ублюдки избили кого-то, а мне нужно этим разбираться. Мне что, своих проблем не хватает? Теперь мне сказали, что я должен найти их, опросить их. А я даже не знаю, как они выглядят! И я не понимаю, как прищучить этого гада. Он засветился на фотографии Эмилии, в показаниях бабы Вики и со слов Паши. Это всё косвенные улики, если это вообще уликами можно назвать.

— Может быть стоит поговорить с ним? Вызовите его завтра в кабинет, поработаем с ним. Если он будет как-то отлынивать или хитрить, значит будем работать с ним дальше.

— Наверное, — Дмитрий помассировал виски, а потом протёр лицо

— Может, вам стоит пойти домой? А я тут все доделаю.

— Да, наверное. Спасибо.

Только он хотел уйти, как раздался звонок телефона. В этом звонке была какая-то тревожность, если учитывать, что звонила Алёна.

— Папа, — послышался зарёванный голос дочери, — маме плохо. Мы у садика.

— Я сейчас буду. — Дмитрий сглотнул и побледнел. Но быстро взял себя в руки и направился по коридору. Женя, поняв, что случилось что-то серьёзное, побежала за ним.

Они нашли женщину на лавочке. Дышать ей было тяжело, а боль разрывала её тело. Дмитрий позвонил Надежде Викторовне и взял Алёну на руки.

— Держись, родная. Я отнесу тебя к бабе Наде.

— Дим, мне больно. Ай, очень больно, — всхлипнула женщина. Женя взяла Вику за руку и пошла с ними.

Двадцать минут ему понадобилось, чтобы донести беременную женщину до кровати. Алёна стала делать интенсивно упражнение, а Дима разговаривал по телефону. Вика стояла в сторонке и тихо плакала.

— Вик, пойдём, — Дмитрий взял дочь на руки и вышел из медпункта, оставив жену на Надежду Викторовну и Женю, которая согласилась помочь пожилой женщине. Дмитрий вообще не разбирался в этом, но Надежда Викторовна одна бы не справилась.

* * *

Стук в дверь раздался неожиданно, и Никита бросился к двери, надеясь, что это будет Женя, но увидел мужчину. Пропустил его в дом. Бабушка увидела, как он дрожит, и нахмурилась.

— У Алёны, кажется, роды начались. Вы не могли бы присмотреть за Викой? — выдохнул Дмитрий, а потом посмотрел на Никиту. — Что случилось? Почему ты думаешь, что Кирилл пропал?

— А где он может быть? — нервно воскликнул Никита, чем напугал девочку, и она вздрогнула.

— Что случилось?

— Он пришел домой весь грязный. Я нашел в его комнате этот платок. Полагаю, что по пути из школы он столкнулся с сыном Роберта и то ли подрался, то ли еще что-то. Мы приехали недавно, но его не было дома. Телефон он не взял.

Дмитрий вынул сигарету и закурил, выпуская дым на улицу. Все проблемы навалились в один день, как будто этого кто-то ждал. И если бы не Алёна, то он бы стал думать лучше.

— Дим, не переживай. С Алёной и малышом всё будет хорошо. Надя поможет, — Анна Яновна погладила мужчину по напряжённой руке.

Послышались шаги и удары тростью. Дмитрий открыл глаза и увидел подошедшего к ним Роберта. Тот как всегда ухмылялся, был собран и невозмутим, но в глазах плескалось негодование. Он обвёл всех взглядом и остановился на женщине.

— Займитесь своим внуком. Он без причины напал на моего сына, разбил его новый телефон и потащил его в лес. Мой Денис не хотел туда идти и сбежал, а вот ваш отправился дальше. Как я понял, мальчику захотелось стать самостоятельным. Но из-за него мог бы пострадать мой сын. Разберитесь с этим. Гончаров, вас это тоже касается, — Роберт повернулся к Дмитрию и хищно ухмыльнулся.

— Что?! — ахнула женщина и схватилась за сердце. Дмитрий и Никита повели её на диван, и внук принёс карвалол. Женщина выпила лекарство. — Найди его, пожалуйста, Дима...

— Я не верю вам. Да вы... Да если с ним что-то случится, то я...

Дима успел схватить Никиту за секунду до рокового поступка.

— Минус три премии, Лагутенко! — прошипел Роберт и направился по дороге.

— Ублюдок! Самовлюблённый ублюдок!

— Успокойся. Нам надо искать Кирилла. Пойдём! — Дмитрий спустился по ступенькам и догнал мужчину. — Роберт Данилович, ваш сын может показать место, куда они ходили?

— Он очень напуган и боится, — ответил Роберт, но потом сказал примерное место. И примерное время. Пять вечера.

Два с половиной часа. Никита сорвался на бег, забыв захватить куртку, так и остался в смешном джемпере с медвежатами, который ему связала бабушка. Дмитрий побежал за ним.

— Я возьму собак и присоединюсь к вам, — сказал Роберт и направился по направлению к дому. Все-таки не должен быть ребёнок один в лесу.

Включив фонарики, мужчины бежали по лесу и звали Кирилла, распугивая лесных жителей. Где-то послышался треск, потом ветер донес вскрик, и мужчины поменяли направление. Ветер и ветви мешали двигаться быстро. Где-то послышался свист, потом еще один вскрик и голос. Дмитрий и Никита побежали туда.

Около дерева сидел Кирилл, и Никита бросился к нему. Заметил, что один ботинок прокусан. Мальчик, кажется, потерял сознание, и Никита похлопал его по щекам. Ребёнок открыл глаза и сначала испуганно вжался в дерево, всхлипнув, а потом узнал брата и заплакал. Никита его обнял и почувствовал, как дрожит его худое тельце. Дмитрий присел рядом и осмотрел прокусанный ботинок. Потом увидел стоящего недалеко Роберта и собак. На них не было поводков, и это мужчине показалось немного странным. Поводки висели на одной ветке дерева, и Дмитрий протянул их Роберту.

Кирилл отстранился от брата и смутился. А потом увидел двух чудовищ и человека. Снова вжался в дерево и вытянул вперед руки, как бы защищаясь. Дмитрий поблагодарил Роберта за помощь и попросил его уйти, а Никита снова прижал испуганного брата к себе.

— Ты встать сможешь? — спросил Дмитрий.

— Я повредил ногу. Она сильно болит, — сказал мальчик, а потом почему-то заплакал. — Простите.

— Я возьму тебя на руки, — Дмитрий взял мальчишку на руки и удивился его лёгкости после беременной жены. Эта ноша была не тяжёлая, и они достаточно быстро выбрались из леса. В свете фонарей Никита рассмотрел ботинок и увидел, что он прокусан, но нога не задета.

— Я домой хочу, — жалобно всхлипнул ребёнок, — но меня будут ругать. Я... я испортил одежду и...

— Тихо, успокойся. Никто не будет тебя ругать. Сейчас тебе надо отдохнуть от всего пережитого.

— Мне больно. Нога болит. Очень сильно, — мальчик старался не плакать, но храбриться уже не получалось, и он снова заплакал.

Мужчина посмотрел на Никиту и направился в медпункт, около которого увидел машину скорой помощи с мигалками. Врачи в кузов грузили Алену, обвешанную капельницами и аппаратами. Дмитрий передал мальчика брату и побежал туда.

— Что с ней? Где ребёнок?

— У ребенка тазовое предлежание и обвитие пуповиной. Сейчас сделают кесарево, и все будет хорошо. Ей повезло, это не роды.

— Можно мне поехать с ней? Пожалуйста.

— Дим, тебя туда не пустят. Алёна попросила поехать с ней Женю. Она тебе напишет, не переживай.

Мужчина проводил взглядом машину с мигалками, а потом посмотрел на Никиту. Надежда Викторовна ахнула и ушла в помещение, чтобы подготовить его для маленького пациента. Никита вошел следом, а Дмитрий остался стоять на улице.

Никита помог брату избавиться от лишней одежды, а женщина вколола мальчику успокоительное и осмотрела ногу. Потом принесла небольшой рентгеновский аппарат и сделала несколько снимков. Пока она проявляла их, Никита сидел с братом. Кирилл уже успокаивался, но ему всё ещё было стыдно. Получил двойки, испортил одежду, бросил Дениса...

— Денис... Он там остался? — спросил мальчик.

— Нет, с чего ты взял? Он прибежал домой к папочке и пожаловался, что ты его затащил в лес и бросил там.

— Нет, это неправда. Я не затаскивал его в лес. — Кирилл, кажется, снова начал паниковать.

— Я верю тебе, братишка. Постарайся успокоиться. Тебе надо поспать и набраться сил.

Пришла Надежда Викторовна. Рентген не показал перелом, но надо понаблюдать за ногой. Вколов ребенку еще одну дозу успокоительного, она дождалась, когда он заснёт, и укрыла его одеялом. А Никита вышел на улицу. Около здания стоял Дмитрий.

— Как он?

— Заснул только что. Спасибо вам, Дмитрий Витальевич.

— Это моя работа. Иди домой, принеси хорошие вести.

— У вас тоже всё будет хорошо, Дмитрий Витальевич.

Никита протянул мужчине руку и пошел домой. А Дмитрий вошёл в помещение. Надежда Викторовна предложила ему остаться здесь, и он лёг на пустую кровать. Закрыв глаза, увидел Алёну. Она сидела на лавочке, прижимала руки к животу и стонала от боли, а рядом стояла испуганная Вика, совершенно не понимающая, что надо делать. Ей было страшно, но мама попросила позвонить папе. Обвитие пуповиной и вероятное кесарево не входило в планы мужчины. И очень сильно расстраивало, что он не может присутствовать с ней в это время. Хотя, насколько он знал, на кесарево не пускают партнёров. Но лучше сидеть под дверью там, чтобы слышать первый крик ребёнка, чем быть где-то очень далеко от любимых жены и ребёнка и совершенно не знать, что там и как происходит.

Заснуть не получалось, и Дмитрий, посмотрев на иногда тихо всхлипывающего Кирилла, встал с кровати и вышел в коридор. На диване лежала его куртка, и он вытащил из кармана сигареты. Взял одну и зажигалку и вышел на улицу. Закурил и сделал глубокую затяжку.

— Дим, ты очень много куришь, — к нему подошла Надежда Викторовна и накинула на его плечи плед.

— С ней же ничего не случится?

— Она в больнице, под присмотром. Ей сделают операцию, и у вас будет помимо лапочки дочки крошка сыночек.

— Да, я понимаю, просто... я хотел быть вместе с ней. Я понимаю, что меня туда не пустят, но... взять сына на руки, посмотреть на его сморщенную мордашку. Почему всё идёт через одно место?

Дима сделал ещё одну затяжку и закашлялся. Женщина похлопала его по спине, и он закрыл глаза. Надежда Викторовна отправила его спать и сказала, что всё будет хорошо. Ведь патология обнаружилась, и вмешательство будет оказано своевременно. От уверенного голоса врача стало спокойнее, и он провалился в сон.

Какие-то всхлипы и стоны заставили Дмитрия вынырнуть из сна. Он открыл глаза и посмотрел на потолок. Зевнул и рукой дотянулся до телефона. Несколько часов назад от жены пришло сообщение, сделавшее его самым счастливым человеком в мире. Он написал, что сильно любит жену и сына, потом посмотрел на время и отправил еще несколько сообщений. Пусть мать и сестра тоже порадуются. А жалобные всхлипы всё продолжались, и мужчина встал с кровати. Лежащему на соседней кровати мальчику снился кошмар, и мужчина положил руку на его влажный лоб. Кирилл вздрогнул, пискнул и проснулся. Сердце бешено колотилось в груди, по лицу текли слёзы. Дмитрий присел на край кровати и посмотрел на мальчика. Пальцем нежно стер слёзы с его щеки.

— Мне страшный сон приснился, — пожаловался мальчик. — Они меня чуть не загрызли. Я... я испугался их, мне было страшно. Они бросились на меня. Дядя Дима, а перед этим я слышал щелчок и как кто-то сказал, что надо убить.

— Ну-ну, успокойся, — Дмитрий обнял ребенка и почувствовал, что он очень мокрый и горячий. Он не знал, как утешать детей, но решил сейчас просто посидеть с мальчиком и не задавать лишних вопросов.

— Меня будут ругать? Я получил две двойки, а потом меня остановил Денис. Я... я не тащил его в лес. Вы мне не верите? Он сказал, что если я не пойду в лес, то его отец уволит Никиту. А если Никита не будет работать, то не сможет закончить институт.

— Он не уволит Никиту, не переживай, — Дмитрий вспомнил, как Роберт лишил его трех премий. — И тебя он не уволит. Кто же ему будет приносить почту и выполнять мелкие поручения? Ведь не уверен, что его сын знает, что такое работа. — Дмитрий посмотрел на Кирилла и увидел на его лице слабую улыбку. — Вот, ты уже улыбаешься. Пойдем, тебе надо умыться. Ты встать сможешь?

Дмитрий подождал, когда мальчик встанет с кровати. Наступив на ногу, он тихо пискнул, но отказался от помощи мужчины в сопровождении до санузла, понимая, что уже достаточно взрослый и должен сам всё делать. Два раза чуть не упал, но преодолел это сложное препятствие. На обратном пути столкнулся с Надеждой Викторовной, которая строго их отругала и снова осмотрела ногу мальчика. Потом подвигала ступню и задумалась.

— Может, отвезти его в больницу? Там и оборудование, и помощь. И Алёнка, — вырвалось у Дмитрия.

— Дим, тебя все равно к жене сейчас не пустят. Особенно если была операция. Да и с Кириллом должен поехать кто-то из его родственников. Позвони Никите.

— Я не хочу в больницу, я никогда еще там не был, — запротестовал мальчик.

— Тебе просто посмотрят ногу и сделают необходимые манипуляции, Кириллушка, — Надежда Викторовна нежно потрепала его по волосам, и мальчик немного успокоился.

Дмитрий этим временем позвонил Никите и обрисовал ситуацию. Парень очень быстро собрался и помог брату одеться. Потом взял его на руки и понёс к машине Дмитрия. Усадил на заднее сиденье и сел рядом. Кирилл всхлипнул и поерзал на сиденье, надеясь, что нога не будет болеть. Но с любым давлением, даже минимальным, появлялась боль.

В больнице их сначала долго не хотели принимать, и тут пришлось вмешаться Дмитрию, напомнив, что к ним может прийти прокуратура с проверкой, и сразу же нашёлся врач, рентгеновский аппарат и лишняя палата. Пока ждали результаты, Дмитрий отправился искать жену или Женю. Девушку он нашёл в коридоре третьего этажа, рядом с отделением реанимации. Она что-то печатала в телефоне. Увидев мужчину, она улыбнулась.

— Вы уже прочитали сообщение? Алёна Игоревна не хотела вас тревожить, но я настояла на этом. С ними всё хорошо.

— Спасибо тебе, — улыбнулся мужчина и сел на сиденье. — А здесь что?

— А здесь тот безымянный пациент, которого нашли на путях. Мне утром разрешили на него посмотреть. Я нашла телефон руководителей Паши, и мне сказали, что он так и не приехал.

Мужчина ничего не ответил и прикрыл глаза.

— Может он просто решил, что ему это не нужно? Может, он просто обиделся на меня, что я его так вышвырнул, поэтому и заблокировал меня? Неужели из-за того, что я просто высказал ему всё, что думаю, он не добрался до дома? Мне сказали, что у этого человека было в крови много алкоголя. Но я не помню, чтобы Паша пил. Всё указывает на то, что он доехал на автобусе до Питера.

— Вот именно, что его не было в автобусе. Когда вашу жену забрали, мне было нечем заняться, и я решила съездить на станцию. Там как раз был водитель, который забирал людей со станции. Он, собственно, один единственный. Так вот. Одно место осталось пустым, а на остановке сидел человек. Никого из пассажиров найти не удалось, но я опросила продавщицу магазина. Она вспомнила, что к ней пришёл человек, он сильно дрожал, и купил бутылку водки. Даже сдачу не забрал. Мне кажется, что он сильно замёрз и купил водку, чтобы согреться. Глупый поступок, да. Но потом он направился в сторону посёлка и столкнулся с тремя отморозками. Они его избили, раздели и вышвырнули.

Некоторое время Дмитрий молчал, переваривая полученную информацию. Где-то глубоко зарождалось чувство вины, что он прогнал парня и не поговорил с ним, но в то же время он пытался прогнать этого червячка, понимая, что такое поведение Паши на кладбище и после больше подходит двенадцатилетнему Кириллу, а не взрослому человеку. Но парень казался каким-то тихим, закрытым, неуверенным, вот и сомневался Дмитрий, что он сможет работать в полиции. Наверное, если бы Паша не учился в колледже, то всё было бы иначе. Но Женя предположила, что остался он на остановке из-за того удара по лицу. Может быть, потерял сознание. Поэтому когда Паша очнётся, она попросит, чтобы его перевезли к отцу, там Паше помогут.

Некоторое время молчали, а потом Женя спросила, что случилось у Никиты. Дмитрий рассказал ей дикую историю про Кирилла и встречу в лесу с собаками, а потом посмотрел на телефон. Пришло сообщение от Никиты, что брату наложили гипс, у него в какой-то косточке была маленькая трещинка, и они могут ехать домой. Кирилл отказался оставаться в больнице, ведь там не будет ни брата, ни бабушки. А одному оставаться в больнице было страшно. Он все-таки был еще ребёнком, с неокрепшей психикой, тем более после такого ужаса. Чтобы не усугублять, Никита написал кучу отказов и помог брату выйти на улицу. Дмитрий предложил Жене поехать с ними и немного поспать, решив самому уточнить о состоянии этого пациента. Он очень надеялся, что это были всего лишь предположения девушки, и здесь находится не Паша. Но причина оставания здесь была другой. Желание самому утром увидеть жену и, если удастся, сына. Это важнее всяких Кириллов, Паш и прочего шлака этой работы.

* * *

Никита сидел за рулём, а девушка и Кирилл с костылями устроились на заднем сиденье. Мальчик хотел спать, но боролся со сном. Вспомнив кошмар, который случился с ним наяву, а потом и во сне, он не хотел засыпать. Женя пыталась его разговорить, но он не хотел отвечать на вопросы. Попросил Никиту оставить его в медпункте и не везти домой, и парень помог ему дойти до кровати. Помог переодеться и укрыл одеялом. Поцеловал в висок и, поговорив с Надеждой Викторовной, ушел на улицу. Там стояла Женя.

— Что произошло? — спросила девушка.

— Что-то случилось между ним и сыном моего начальника. Я видел только грязную одежду брата, всю в земле. А потом начальник сказал, что Кирилл потащил его сыночка в лес и бросил там. А потом мы отправились на его поиски. Какая-то собака погрызла кроссовок. Кирилл сильно испугался, говорит, что слышал свист и хриплый голос. И что кого-то надо убить.

— Что-то я сомневаюсь, что он способен на это. А вот то, что его погрызли, и голос... Это странно. Ты думаешь, это мог быть Мортис?

— Вы же следователь, вот и разбирайтесь! Мне неважно, кто это делает, но я хочу, чтобы от моей семьи отстали. Бабушке вчера плохо с сердцем стало, да и деду тоже такие потрясения не нужны.

— Да, я понимаю. Но нам нужно будет опросить твоего брата. Почему он не хочет домой?

— Я видел в его дневнике две двойки. Вероятно, он думает, что дед накажет его ремнём, вот и боится признаться. Ну и сильно переживает, что испачкал и испортил куртку, которую я ему подарил на день рождения. Боится, что мы его ругать будем.

— Вам утром надо будет поговорить. Он должен знать, что его любимый старший брат будет ему опорой и поддержкой. И что бабушка с дедушкой не станут его любить меньше, если он будет получать двойки. — Женя посмотрела на Никиту и потянулась. — Ладно, пойду в свои царские хоромы. Ты останешься?

— Нет, Кирюха под наблюдением. Надежда Викторовна позаботится о нём. А я пожалуй провожу вас.

* * *

Спать не хотелось совершенно, и Женя, найдя в кармане джинсов ключи от кабинета Дмитрия, решила отправиться туда. Там было поинтереснее и хотя бы горели уличные фонари. Приняв быстро душ и заколов волосы, девушка переоделась и отправилась в участок. Включила в кабинете свет и посмотрела на стол. Какие-то скомканные листы, недоеденное печенье, мусор. Потратив на уборку несколько минут, она устало села за стол и взяла сигарету. Курила она очень редко, но сейчас захотелось отравить свой организм. Курение хоть и убивает, но уж точно не так, как алкоголь. Вот бабушка её курит уже почти шестьдесят лет, а сердце и легкие в норме. И мало кто из врачей спрашивает, курит ли она.

Выкурив сигарету, девушка начала работу.

Первой жертвой была Кристина Олеговна Смоленская, секретарша Роберта Даниловича Грея. Погибла страшной смертью, обварив своё лицо в кипятке. Это произошло в результате несчастного случая (подвернула ногу и упала завалившись назад и ударившись головой о край столешницы), и результатом было опрокидывание на себя кастрюли с кипятком. И всё бы ничего, если бы не были обнаружены отпечатки ботинок, рисунок которых не соответствует рисунку обуви Кристины, Павла или Дмитрия. Паша за несколько минут до обнаружения тела видел неподалёку человека с пружинистой походкой.

Но самой большой странностью была кастрюля с кипятком. Раковина находилась со стороны варочной панели, и не нужно было поворачиваться спиной. А Кристина стояла спиной, да еще и около прохода. Паша не замечал никаких странностей в поведении сестры. Убийство, замаскированное под несчастный случай? Зачем Кристине понадобилось поворачиваться спиной к мойке, держа за ручки кастрюлю с кипятком?

Записав два вопроса и обведя их и поставив напротив них жирный восклицательный знак, Евгения продолжила изучать материалы, теперь они касались второй девушки.

Эмилия Борисовна Горячева, дизайнер. Погибла в лесу в результате потери крови. Вскрытие ничего нового и странного не показало, и молодой человек забрал тело и сам занялся похоронами, отказавшись от любого содействия Роберта Даниловича. Его право.

Эмилия шла по аллее к остановке, где её ждал молодой человек. Сделала несколько селфи, и на одной фотографии появилось чьё-то лицо. Это сильно напугало девушку, и она побежала в лес, выронив телефон, который заснял шелест листьев, рычание и шаги. И свист. Примерно через полчаса после гибели девушки одна жительница посёлка, Валентина Александровна, слышала какой-то свист, хрипы и видела двух собак и человека с пружинистой походкой.

Третьей, вероятно несостоявшейся жертвой, был Кирилл, младший брат помощника Роберта Даниловича. Мальчик ушёл в лес при странных обстоятельствах, заблудился и увидел, как на него бросились две собаки. Неподалёку он видел силуэт, похожий на Мортиса Грея. Больше он ничего не сказал. Но Дмитрий и Никита на месте происшествия видели Роберта. Собаки спокойно сидели около него и не были пристёгнуты. Почему-то поводки висели на ветке.

Написав всё, сделав корректировки и изучив материалы, девушка задумалась, вспомнив разговоры с Робертом Даниловичем и сотрудниками завода. Мужчина был строгим начальником, жёстким человеком, но за этой жёсткостью и строгостью скрывалась какая-никакая любовь к брату. По его словам, Мортис в детстве был каким-то неадекватным, и его боялась даже мать, не говоря уже про самого Роберта. В два года Мортис вылил на себя кипяток, но его спасли. Роберт много раз утверждал, что это было целенаправленно, и этот кипяток полагался ему. После разлуки Мортис остался в Штатах, а Роберт уехал в Россию. Жил в Питере, закончил школу, учился в институте. Пробился в правительство, стал помощником депутата. Узнал о программе развития малых городов и деревень и в двадцать два года оказался в этой деревне. Всякие гранты, помощь правительства области и разнообразные кредиты, и через пять лет открылся самый большой в области рыбный завод. Постепенно этот маленький посёлок возрождался. Роберт вкладывал в посёлок все свои силы и деньги, и добился того, что его стали ценить и уважать. Даже несколько раз выдвигали на доску почёта.

Что же касается Мортиса, то о нем было известно не так много. Он был полной противоположностью своего брата. Если Роберт был общительным, любил находиться в центре внимания, то Мортис, наоборот, был скрытным и необщительным. Он приехал сюда позже Роберта и зарекомендовал себя лучшим студентом. Ни с кем особо не общался и посвящал себя учёбе. Потом аспирантура и должность младшего лаборанта в закрытом НИИ в соседнем городке. Заботился об отце, который через три года умер, не смог победить болезнь. Наследство отца досталось Роберту и матери, а младший сын остался только с квартирой. С работы выгнали, обвинили в плагиате. Потом тюрьма. Роберт не выступал на суде против брата, но навестил его в тюрьме только один раз, после чего Мортис лишился и квартиры. В ней теперь живёт бывшая подруга Мортиса. Брат протянул ему руку помощи и приютил в своём доме. Даже зарегистрировал в своём доме. И через полтора месяца произошло первое убийство. На совпадение не было похоже.

Копнув глубже, она узнала, что Роберт несколько раз навещал отца, когда Мортиса не было дома. Для этого ранним утром пришлось поехать в этот городок и поговорить с жителями дома, с которыми соседствовали эти американцы. О Мортисе старожилы отзывались как о нелюдимом, но достаточно вежливом молодом человеке, который сильно переживал смерть отца. А о Роберте были неоднозначные воспоминания. Кто-то говорил, что Роберт был вежливым, кто-то, что по приезду Роберта в доме слышались крики и ругань. Это все было очень странно, и девушка в десять часов утра вошла в больницу. На сиденье сидел Дмитрий, и она села рядом с ним.

— Выглядите усталым. Вам так и не удалось поспать?

— Нормально. Переживаю за Алёну и сына. Пока мне не дают с ними увидеться.

— Ну, еще очень рано. Может быть, вам стоит поехать домой, поспать и побыть с дочкой? — Предложила девушка. — А я расскажу вам, что успела накопать.

— Да. Наверное, ты права. Нельзя оставлять Вику одну. Тем более Анне Яновне вчера стало плохо.

Дмитрий поднялся и потянулся. Болели все мышцы, и он мотнул головой. Кивнул девушке и вышел из больницы. Позвонил Никите, и тот пообещал приехать за ними и взять Вику, которая ночью плохо спала. Пока ждали машину, обсудили дальнейшие действия. Для полноты картины нужно было поговорить с Кириллом, а потом уже начать собирать все кусочки картинки вместе.

Надежда Викторовна потрогала лоб мальчика и улыбнулась. Здоровый румянец на щеках и отсутствие температуры радовало. Успокоительные действовали, но, вероятно, могла после окончания их действия появиться какая-нибудь неприятная реакция. К этому нужно быть готовым, и женщина знала, что Никита обязательно поможет своему брату успокоиться и перестать бояться. Но пока мальчик спал, его сон не был наделён кошмарами, и женщина, поправив одеяло, ушла в свой кабинет. Нужно было совершать обход больных и навестить Анну, чтобы узнать, что у нее случилось вчера. Для неё и ещё для Марии Ивановны надо взять переносной аппарат для ЭКГ. Собрав всё в сумку, женщина тяжело вздохнула и подумала попросить кого-то отвезти её по адресам. Обычно этим занимался Дмитрий, если не был сильно занят работой, или Никита, если был с машиной. Сейчас Дмитрий остался в больнице на ночь, его можно понять — переживает за жену, а Никита захочет побыть или с братом, или помочь бабушке.

Сегодня была хорошая погода. День обещал быть солнечным и тёплым, что не могло не радовать. Женщина вышла на крыльцо и посмотрела по сторонам. Увидела подходящих к ней Никиту и Вику. Девочка скакала по лужам и выглядела сердитой, а Никита казался уставшим.

— Доброе утро, Надежда Викторовна, — поздоровался Никита с женщиной. — Как он?

— Пока спит. Но сон спокойный, температуры нет.

— Бабушка приготовила ему блинчики. А я принёс одежду. Я могу пройти?

— Конечно, Никита. Что за разговор? Как бабушка себя чувствует?

— Неважно. Сердце болит.

Кирилл услышал голоса и проснулся. Чувствовал он себя нормально, если не брать головную боль, появившуюся сразу после пробуждения, и какую-то непонятную боль в ноге. Это даже была не боль, а странные ощущения. Поняв, что это просто боль от отлеживания ноги, мальчик сел на кровати и взял костыли. Никогда раньше он не передвигался с помощью них, тем более один. Вчера ему помогли, а сейчас никого рядом нет. Просить о помощи Кирилл считал неправильным, поэтому встал на ногу и начал скакать к выходу. Около небольшого межкомнатного порога он не удержал равновесие и грохнулся на пол, больно ударившись рукой о порог. Этот грохот услышал Никита и молниеносно подбежал к брату, но Кирилл, нервно хмыкнув, кое-как поднялся и облокотился о дверной косяк. Потом задумчиво почесал голову и наклонился за упавшими костылями и снова чуть не грохнулся, но угодил в руки брата. Никита помог ему добраться до туалетной комнаты, затем он сам поскакал обратно, представляя себя хромым кузнечиком. Теперь минимум три недели, если не дольше, он не сможет гулять с мальчиками Роберта Даниловича. Хотя, если вспомнить всё, что случилось в лесу, то получится, что он не хочет вообще больше связываться с этими животными. От этих воспоминаний стало страшно, и он вздрогнул. Покрепче сжал руками костыли и добрался до кровати. Началась какая-то внезапная паническая атака, заставившая его сердце биться чаще, а лицо побледнеть. В воспоминаниях проносились какие-то разрозненные кусочки, не складывающиеся в целую картинку, и часть была окутана туманом. Но он помнил, что напугали его собаки и хриплый голос, сказавший "убить".

Переживания накапливались как снежный ком, и мальчик внезапно стал замыкаться. Вернулись стыд и даже слёзы, которые он хотел спрятать, и пока вроде получилось. Брат никогда не назовёт его плаксой, но так могут подумать другие. Он не хочет, чтобы его считали плаксой и нытиком. Никита пытался уточнить, что случилось, но он ответил, что всё в порядке и сослался на усталость. Хотелось спать, и он повернулся на бок. Укрылся с головой одеялом и закрыл глаза.

— Я зайду попозже, — пожал плечами Никита и ушёл.

Он помог женщине совершить объезд пациентов, и последней её пациенткой была Мария Ивановна. Никита не стал дожидаться, когда эта змеюка отпустит врача, тем более позвонил Дмитрий и попросил за ним приехать. Вика, услышав голос папы, напросилась с ним, да и никаких больше вариантов не было. Оставлять девочку у себя он не может, так как бабушке сейчас нужен покой. Сердечного приступа не было, но всё-таки возраст, и лишние переживания ей не нужны. А маленькая пятилетняя девочка не сможет весь день сидеть тихо и не шуметь. Если она, конечно, со здоровой психикой. У Вики была здоровая психика, и она была достаточно послушной. Просто первый раз она ночевала не дома и без родителей.

Поэтому, усадив девчушку на заднее сиденье машины и пристегнув её, Никита поехал в город. Хотелось разогнаться, чтобы поехать быстрее, но маленький пассажир не давал ему хулиганить. Жажда скорости вероятно передавалась генами, ведь он помнил, что мама часто ругала папу за быструю езду. А потом случилась авария, сделавшая их с братом сиротами. Что-то из памяти стёрлось, ведь тогда Никите было семь, но он помнит полные боли и печали глаза любимых бабушки и дедушки на похоронах.

— Дядя Никита, меня укачивает, — с заднего сиденья раздался голос девочки, потом послышалось её хныканье. Молодой человек на аварийках встал на обочине и помог вылезти из машины девочке. Посмотрел на часы. Ехали сорок пять минут, осталось ехать примерно столько же. И обратно столько же. То есть к двенадцати он должен появиться. А потом поговорит с братом о его страхах. Не хотелось видеть слёзы этого весёлого мальчишки.

Вскоре девочке стало немного легче, и она даже задремала. Никита старался ехать плавно, и иногда получалось. Ещё несколько остановок, и машина подъехала к больнице.

* * *

Сон никак не шёл, и мальчик, поворочавшись на кровати, вздохнул и лег на спину. Прикрыл глаза и стал думать,чем заняться. Чем вообще занимаются в больницах? Наверное, надо попросить Никиту принести ему тетради и учебники, чтобы готовиться? Или он сегодня вернется домой, чтобы в понедельник пойти в школу?

Послышались шаги, и Кирилл, надеясь, что это пришла баба Надя или Никита, открыл глаза и приподнялся на локтях. Каково же было его удивление, когда он увидел идущего к нему человека. Он остановился около кровати и посмотрел на мальчика, который от этого взгляда ощутил внезапную волну страха.

— Ч-что вам надо? — спросил он.

* * *

Машина остановилась около медпункта, и Никита вылез из салона и сразу побежал к брату. Последние минуты была какая-то тревожность. Это было не просто так. Нашёл он брата в комнате в весьма плачевном состоянии. Он плакал, а, увидев вошедших, сначала закричал, но потом успокоился, почувствовав на себе родные руки брата. Начались судорожные всхлипы, сквозь которые он что-то пытался сказать. Дмитрий принёс успокоительное, и Никита с трудом напоил брата. Остался с ним сидеть до тех пор, пока он не успокоится. Дмитрий осмотрелся и увидел недоеденный блинчик, небрежно лежащий на тарелке. Хотел что-то спросить, но, встретившись со взглядом мальчика, передумал. У ребёнка был шок, его сильно кто-то напугал.

Всхлипы становились все реже и тише, и Кирилл заснул на плече брата. Никита уложил его и поцеловал в лоб. Кивнул мужчине, и они вышли на улицу. Разбойница Вика скакала по лужам и была весьма счастливой. Дмитрий покачал головой.

— Я останусь с ним. Если он захочет говорить, то я подпущу вас к нему. Пока я не хочу, чтобы вы его беспокоили. — Никита посмотрел на девочку, а потом перевёл взгляд на Дмитрия.

— Да, я понимаю. Пусть он поправляется.

Дмитрий позвал дочь, и они ушли домой. А Никита позвонил деду и узнал о состоянии бабушки. Ей уже стало лучше, и парень пообещал зайти к ним. А пока он будет ждать Надежду Викторовну. Оставлять брата одного он не будет даже на несколько минут.

* * *

Оставшись в больнице, Женя еще раз уточнила про безымянного пациента, и ей разрешили пройти в реанимацию. Тем более за ночь там никого не осталось. Надев одноразовый халат, полиэтиленовую шапочку и бахилы из нетканного материала, девушка за медсестрой, тучной и неприятной женщиной, прошла в отделение реанимации к самой дальней койке с поднимающимися бортиками, на которой лежал пациент. Лицо отечное, к пальцу подключен пульсометр, а позади стоял считывающий монитор. На лице не было кислородной маски.

— Он в коме?

— Нет. Спит. Просыпался ночью, буянил. Пришлось успокоить. Вы его знаете? Если знаете, можете забрать. Если нет, то мы продержим его еще несколько дней, до полного восстановления, а потом вынуждены будем обратиться в специализированное место, которое занимается такими людьми.

— Вы сказали, что он буянил. Там было что-то конкретное? — спросила девушка, глядя на умиротворенное лицо молодого человека. Рана не лбу была заклеена пластырем, под глазами образовались синяки, он же был около носа.

— Видно словил белочку. При поступлении в организме было два промилле алкоголя, что почти бутылка водки. Но для него это много. Ему очень повезло, что он не умер от отравления.

Девушка притронулась к его руке и почувствовала, что она холодная. Женщина напомнила ей, что реанимация — это не проходной двор, а закрытое для посещений место, и ей просто разрешили навестить этого человека только потому, что больше никого не было. А вообще все вопросы нужно задать врачу. Он как раз скоро должен быть.

Евгения вышла из реанимационного отделения и села на скамью в коридоре. Задумалась. По всему выходило, что этим человеком действительно был Паша. Нужно решить, что с ним делать. Надо будет посоветоваться с Дмитрием, что делать в таком случае. У парня нет документов, с одеждой и деньгами можно помочь, а вот на восстановление документов потребуется время. Нужно сообщить в его колледж, чтобы его не отчисляли. Конечно, всё это скажется на его учёбе и эмоциональном состоянии, но главное, чтобы всё произошедшее с ним не вылилось в какие-то глобальные проблемы. Ладно, всё равно надо поговорить с врачом.

Врач вышел к ней достаточно быстро. Это был высокий широкоплечий мужчина с маленькими глазками-пуговками на круглом лице, с густой шевелюрой тёмно-русых волос и в очках. Одет он был в белоснежный халат поверх хирургического костюма. Он рассказал, что пациента сейчас будут переводить в палату, так как оснований держать его в реанимации уже нет. Все показатели в норме, переломов нет, а ушибы и сотрясение мозга можно лечить и дома. Выслушав врача и узнав, что пациента можно будет навестить в палате, девушка позвонила Дмитрию. Он попросил держать её в курсе.

В палате пациент оказался один. Евгения села на стул рядом с кроватью и погладила его по руке. Он дёрнулся и открыл глаза. Посмотрел перед собой, а потом увидел человека и вздрогнул.

— Кто вы? Где я? — в голосе чувствовалась паника.

— Ты помнишь что-нибудь? — спросила Женя, гладя его по ладони.

— Нет... я... я не помню. Я ничего не помню. — молодой человек испуганно посмотрел на девушку и сжал голову руками. — Я только помню, что... Я шёл по мосту. И меня остановили. Избили. Я... я всего лишь прошёл мимо них...

— Успокойся, пожалуйста, — девушка положила руку на его ладонь. — Ты помнишь, как тебя зовут?

— Паша... Да, Павел Смоленский. Я... я не помню. — парень сжимал руками голову и испуганно смотрел на девушку, которая продолжала гладить его по руке.

Женя не особо представляла, как и о чём надо с ним разговаривать, поэтому просто продолжила гладить его по руке. Парень немного успокоился и даже смог встать с кровати. И, если бы не сильнейшая боль, пронзившая его голову, было бы проще. К тому же в теле была сильная слабость, а любое движение отдавалось болью. Понимая, что не должна эта девушка видеть его беспомощность, он преодолел расстояние до санузла.

Пока он отсутствовал, Женя позвонила Дмитрию, и он, выслушав её, сказал, что постарается вечером заехать за этим идиотом. А пока случились не очень хорошие новости с Кириллом, и ей бы нужно приехать в посёлок. Женя обещала приехать как можно скорее, но пока осталась с пришедшим в себя пациентом. Но Паша хотел спать, и девушке пришлось его оставить одного. Уходя, она услышала всхлип, но надеялась, что ей показалось. Эмоциональная нестабильность ей не нравилась. Вероятно, Дмитрий был прав — ему не помешала бы хорошая взбучка. Но эта взбучка, которую Дмитрий устроил после кладбища, привела к печальным последствиям. Как хорошо, что его вовремя нашли. И как хорошо, что амнезия не была такой тяжёлой.

* * *

Вика целый день была предоставлена сама себе. Она хотела позвать Ксюшу попрыгать по лужам, но подругу не пустила мама, и Вика назвала Ксюшу предательницей, малявкой и маменькиной дочкой. Отправилась прыгать по лужам в гордом одиночестве. Папа не обращал на неё внимания, а послушная лошадка, с которой было интересно, уехала. Мама в больнице, сказали, что через неделю приедет. Но неделя — это целая жизнь. За неделю можно состариться. Она не хочет быть старой. Даже Кирилл не играл с ней, хотя иногда они болтали и играли вместе. Никого не было рядом. И заняться было нечем.

Дмитрий сидел в своем кабинете и составлял очередной протокол. Васька снова нажрался, побил мать, чтобы она дала ему деньги на выпивку, и пьяным сел за руль своего трактора. Путь был коротким, и пострадало дерево. Дмитрий ждал сотрудников ГИБДД, они составили один протокол, и теперь Гончаров составляет другой, об административном правонарушении. В кружке остывает кофе с коньяком, в пепельнице дымится сигарета. Открылась входная дверь, и по коридору побежал слон.

— Папа, — Вика вихрем ворвалась в кабинет и бросилась папе на шею, — мне скучно. Можно я порисую?

— Ага, — Дмитрий достал из ящика стола несколько листов бумаги и карандаши. Девочка сняла куртку и села на пол, чтобы рисовать. А мужчина продолжил заниматься отчётами.

Некоторое время было относительно тихо и спокойно. Вернулась Евгения, которая рассказала про Пашу, и Дмитрий протер руками лицо. Если этого идиота вышвырнут из больницы, а ведь они могут, если не оплатить лечение, то парню негде будет жить. Нужно подумать, куда его пристроить на время, пока будут делаться документы, но почему-то всё сходилось только к одному варианту — Паше придётся пожить у него. В медпункте его держать не стоит, да и Кирилла тоже, отель закрыт, а в дом, где жила Кристина, пока тоже не стоит ходить. Это место предполагаемого убийства, и пока идёт разбирательство, в помещение вход запрещен. Да и, насколько знал Дмитрий, этот дом принадлежал Роберту Даниловичу, а он уж точно не разрешит Паше там пожить. Больше никто Пашу держать у себя не планирует. Мало кто доверяет этому инфантильному и странному юноше. Их можно понять. Нужно поговорить с Алёной. Тем более, ей нужна помощь, раз кесарево было. Да и относилась она к Паше доброжелательно, и он ей частенько помогал.

В пять вечера позвонила Алёна и сказала, что Дмитрий может её навестить. Собрав быстро Вику и оставив Евгению за старшую, он помчался к жене в больницу, обещая Жене, что при возможности поговорит с Пашей и может быть заберёт его из больницы. Но пока нужно повидаться с женой.

* * *

В девять вечера сотрудница цеха стерилизации, Воронина Валентина Петровна, женщина полная и добродушная, ругалась с уборщиком, Мортисом Даниловичем Греем, что он начал уборку в неположенное время, и теперь из-за него весь процесс стерилизации может быть под угрозой. Уборка в таких цехах проводилась раз в два дня, и уборщик должен носить специальную рабочую одежду, стерильную, и пользоваться инвентарём, который предназначен только для этого цеха. Рарьше Мортис не нарушал правила, но сейчас он был недоволен, взволнован и подозрителен. Валентина Петровна отчитывала его как маленького непослушного ребёнка, и мужчина чувствовал, как в груди зарождается ярость. Он прошипел, что убьёт её и хотел было протянуть руку к ее горлу, как увидел какую-то тень. Решив, что это ненужный свидетель, Мортис пошел по коридору, толкая перед собой тележку с ведром воды и швабрами.

Уже было десять вечера, когда Дмитрий и Вика пришли в отделение, где лежала Алёна. Дмитрий выбил жене отдельную палату, без совместного пребывания с ребёнком, чтобы она восстановилась после родов. Взяв дочь за руку, мужчина пошёл по коридору и вошёл в палату. Алёна лежала на кровати с закрытыми глазами. Вида она была бледного и уставшего. Дмитрий подошёл к жене и аккуратно откинул прядь её светло-русых волос со лба и поцеловал в щёку. Она открыла глаза и накрыла своей рукой ладонь мужа.

— Мамочка, это тебе, — сказала девочка, протягивая маме небольшой букетик хризантем. — Я долго выбирала, чтобы он был такой же красивый, как ты.

— Спасибо, родная, — женщина слабо улыбнулась и приподнялась, чтобы поцеловать дочку. Дмитрий увидел, что она поморщилась, и нахмурился.

— Как ты? — спросил он, когда девочка села на диван и стала играть в телефон. — Прости, что я не смог приехать раньше.

— Не очень, — пожаловалась женщина. — Анестезия не очень помогла. Но сын твой богатырём родился.

Мужчина взял бледную и прохладную ладонь жены в свои руки, поцеловал каждый пальчик, а потом наклонился и поцеловал в уголок губ. Алёна положила ладонь на его щёку. Несколько дней он не брился, и колючая щетина пробивалась через кожу. Чувствовалась сильная усталость.

— Гончаров, тебе бы поспать надо. И побриться. А то если наш сын тебя увидит, то испугается. Ты почему не спал-то?

— Я всю ночь провёл в больнице, а потом работал. А потом ты мне позвонила.

— Что случилось? Мне Евгения сказала, что на Кирилла было совершено нападение в лесу. А у его бабушки что-то с сердцем.

— Кирилл вероятно подрался с сыном Роберта, а потом оказался в лесу. Полагаю, сынок Роберта затащил его в лес и оставил в опасности. А ещё недавно избили Пашу, который не уехал после того, как я отдал ему документы. Я чувствую себя виноватым, что выгнал этого ребёнка. Но ведь он уже не ребёнок, и меня не должно волновать, что с ним случилось. Он поправился, практика закончилась, и всё. Но мне почему-то кажется, что я не должен был так с ним поступать. Что мне делать, Алён?

Дима начал заводиться, и женщина накрыла его большую волосатую ладонь своей тонкой аккуратной ручкой. Она не знала, как и чем помочь мужу, никогда не влезала в его работу, да и он никогда раньше не переживал так сильно, как сейчас. Наверное, эти переживания вызваны всеми произошедшими событиями, которые навалились как снежный ком. А может быть, в Дмитрие проснулись отцовские чувства, когда он поближе познакомился со своим практикантом?

— Дим, раз ему негде жить, то может его поселить у нас? Место есть, а мне помощь какая-то будет. Если ты не против, конечно. Он мальчик неплохой и обязательный.

— Я тоже об этом думал. Но будет ли это правильным?

— Ты привязался к нему, Дим. В этом нет ничего плохого. Стань ему хорошим наставником и другом.

В палату вошла медсестра, которая измерила температуру и попросила посетителей уйти. Дмитрий поцеловал жену, взял на руки спящую дочь и вышел из палаты. Вика проснулась, сняла с себя халат и поплелась за отцом к выходу. Он усадил её на скамейку и спросил про Пашу. Парень чувствовал себя неплохо, только была небольшая слабость. Дмитрий вытащил из багажника пакет с вещами и отправился к нему. Павел стоял у окна. Увидев вошедшего, он сначала побледнел, потом покраснел, а затем виновато опустил голову.

— Одевайся. Поедешь со мной, — сухо бросил Дмитрий и положил пакет с вещами на кровать.

Пока молодой человек одевался, Дмитрий поговорил с медсестрами, заполнил все бумаги, отказы и прочую бюрократию, забрал документы и зевнул. Сильно хотелось спать, и он бы отдал всё на свете, чтобы завалиться где-нибудь на диване и поспать. Но, насколько он знал, у Паши не было прав, а больше никого не было, чтобы сесть за руль. Можно выпить кофе, может быть он поможет.

Павел имел вид побитой собаки. Дмитрий хотел наорать на него, объяснить, в чём он был неправ, но плюнул и направился к лифту. Павел, не говоря ничего, шел за ним. Голова немного кружилась, но нужен покой, в теле наблюдалась слабость. Сотрясение было не сильным, в этом плане ему очень сильно повезло, и можно лечиться амбулаторно. Да и Надежда Викторовна, если что, поможет. Парню было стыдно и страшно. Он боялся гнева мужчины и понимал, что во всех своих проблемах виноват сам. И сейчас боялся, что Дмитрий его посадит на поезд. Он не хотел уезжать. Здесь к нему отнеслись как к человеку. Он привязался к этим людям. К маленькой девочке. К этой женщине. Он всегда привязывался ко всем, а потом на душе оставались гнойные раны, когда он оставался один. Он никогда не был никому нужен.

Сонная Вика увидела свою любимую лошадку и обняла молодого человека, пробормотав, что никому не отдаст его. В машине заснула, положив голову наего колени, а его руку положив под щёку. Почувствовав головокружение и усталость, парень закрыл глаза.

Как оказалось, он заснул. Потому что проснулся от того, что его трясут. Голова сильно болела, но он вышел из машины и пошатнулся от головокружения и слабости. Направился за мужчиной, который держал на руках дочь. Скромно встал около двери и прислонился плечом к стене. Ноги дрожали от усталости, была сильная слабость, и он видел, как комната качается перед глазами.

— Рассказывай, что случилось. Почему ты не сел в автобус? — строгий и холодный голос Дмитрия заставил его вздрогнуть и сглотнуть. Мужчина стоял напротив.

— Я... наверное, я заснул. У меня заболела голова. А потом было холодно очень, и я... купил водку, чтобы согреться. И... не помню. Меня избили.

— Завтра утром ты зайдёшь ко мне и напишешь заявление о потере паспорта. Это будет анекдотом. Будущего мента ограбили и избили. Потому что этот слабак решил напиться вместо того, чтобы что-то сделать.

Паша втянул голову в плечи и сжал руки в кулаки. Дмитрий чувствовал, что должен закончить на этом, но его понесло.

— Ты вообще понимаешь, что то, что ты устроил на кладбище, вообще ни в какие рамки не вписывается?! Ты повел себя как кретин и маленький обиженный ребёнок!

— Я... — промямлил парень, но больше не нашелся, что сказать.

— Ты! Что ты? Что?! — Дмитрий был в бешенстве. — Тебе не пять лет, Паша, чтобы быть таким безответственным! Мне плевать, какие у вас с ней были отношения, но все эти люди, в том числе и она, пришли, чтобы проститься с Кристиной! Она, как мать, может себе позволить вести себя так, как вела. Потому что она — мать! Она потеряла свою дочь. Но знаешь, по сравнению с твоим поведением, она была адекватной!

Паша понимал, что всё, что говорит Дмитрий Витальевич, правильно. Он идиот, ребёнок. Он всё делает неправильно. К сильной головной боли и слабости добавились воспоминания, когда Никита кричал и обвинял его в смерти Кристины. Он был виноват в этом. Он сидел в гостях, а не был дома. Дома он бы предотвратил это. Сам сдох, пролив на себя кипяток. Но сейчас Кристина была бы жива. Он, только он один виноват в её смерти.

— Ладно. Ложись спать. Я постелил тебе на диване в гостиной. Завтра я отведу Вику в сад, а ты пойдёшь в кабинет писать заявление. Когда ты получишь временное удостоверение, отправишься домой. Всё ясно?

— Д-да, — обречённо произнес молодой человек, боясь поднять глаза.

Тяжело вздохнув и поняв, что в любой момент готов сорваться и снова наорать на бедного юношу, мужчина поднялся на второй этаж и остановился. Послышались шаги, потом Паша сел на диван. Послышался всхлип или вздох, и всё стало тихо. Мужчина отправился в свою спальню и, не раздеваясь, повалился на кровать, где сразу же заснул.

* * *

Весь день Кирилл упрямо не хотел ничего говорить брату. Просто отвечал, что все нормально и у него болит нога. То, что мальчик был сильно чем-то напуган, мог не заметить только слепой, а Никита уж точно не был слепым. Он пытался изучить следы около кровати и у входа, но ведь он не был специалистом, да и специального порошка не было. Сначала он хотел попросить Женю всё обследовать, но потом вспомнил, что она не криминалист. Потом думал обратиться к Дмитрию Витальевичу, но он был в городе и ему сейчас не до этого. Никита понимал мужчину, поэтому просто в бессильной злобе ждал чего-то. Но пока даже было непонятно, чего ждать. Ночью мальчик спал беспокойно, и Никита сидел рядом и держал его за руку.

В восемь утра прилетел звонок от Роберта Даниловича с требованием срочно придти на фабрику. Никита очень не хотел оставлять брата одного, но мальчик пообещал, что с ним ничего не случится, и пришлось уйти. На работе около кабинета было столпотворение, и Роберт Данилович был в ярости.

— Гончаров, мать его, то ли забухал, то ли сдох. У нас проблемы, а этот мент прохлаждается! Иди к нему домой и скажи, что если он не появится здесь через пять минут, то я напишу на него жалобу!

Никита хотел узнать, что вообще произошло, но Роберт наорал на него и выгнал из кабинета, пообещав лишить зарплаты, если через три минуты не появится Гончаров. Парень ничего не понимал, но тётя Валя, буфетчица, сказала, что утром Леночка увидела в цеху стерилизации труп Валентины Петровны. Это было ужасно, всё это не укладывалось в сознании, и молодой человек побежал к Дмитрию, попутно набирая его номер. Но к телефону никто не подходил. Дверь была закрыта, и Никита начал стучать в дверь.

Дверь открыл Павел.

— Что ты тут делаешь? А, впрочем неважно! Дмитрий Витальевич дома?

— Да, он спит... Что случилось?

— Какой нафиг спит?! Там убийство, Роберт рвёт и мечет!

Стук в дверь ворвался в сознание Дмитрия, и он открыл глаза. Тяжёлая и больная голова, отчетливая боль в затылке. Голоса снизу становятся громче и отчётливее, и в какой-то момент перебивают головную боль. Нужно встать с кровати. Но как будто очень сложно это сделать, а, приняв вертикальное положение, чувствуется сильная слабость и головокружение. Зазвонил телефон где-то в куртке, и Дмитрий увидел, что не снял даже куртку и ботинки. Воспоминания вчерашнего вечера с трудом ворвались в его сознание, и он вспомнил, что приехал домой где-то в половину второго, если не позже, и сил хватило только на то, чтобы уложить дочку спать и наорать на Пашу.

Звонил Роберт Данилович. Но Дмитрий не успел подойти к телефону, и остался очередной неотвеченный вызов. Таких вызовов было двадцать семь от Роберта и два от Никиты. Что же случилось? Выйдя из комнаты, он спустился на первый этаж. Никита и Паша посмотрели на него.

— Вас требует Роберт Данилович. Он хочет вас растерзать. Говорят, там произошло убийство.

— Твою мать! — Ругнулся Дмитрий и посмотрел на Павла. — Если хочешь помочь, пойдём!

И он, несмотря на сильную слабость и непонятную головную боль в голове, побежал по дороге. Паша и Никита бросились за ним, притом Паше было тяжело бежать из-за травмы грудной клетки. Переломов не было, но ушибов было достаточно, да и сотрясение мозга не способствовало бегу. Но парень увидел, что мужчина выглядел ещё хуже, чем он сам, а поэтому ему может понадобиться помощь. Всю ночь Павел не спал и думал о словах мужчины. Он хотел как-то исправиться и доказать, что может работать в органах.

Дмитрий вошёл в кабинет Роберта. Тот стоял у окна. Услышав шаги, он повернул голову и холодным взглядом окинул вошедших.

— Вы опоздали на восемь минут, Гончаров! Жалоба на ваше хамское отношение уже направлена по адресу. — Холодным тоном сквозь зубы процедил Роберт.

— Что случилось? — Дмитрий решил не реагировать на это.

— Ночью кто-то убил Валентину Петровну. Я попросил Евгению Владимировну заняться камерами. Она, в отличие от вас, Гончаров, отвечает на звонки.

— Мне нужно осмотреть место происшествия, — сказал Дмитрий и посмотрел на Пашу. — Пойдём. Возьми папку и лист с ручкой. Будешь записывать.

И мужчина ушёл. Головная боль становилась сильнее, состояние было каким-то странным. В какой-то момент его повело, и он впечатался плечом в стену. Помассировал виски, протер глаза и направился дальше. В цеху уже была Надежда Викторовна. Никита, узнав, что Кирилл остался один, побежал к брату. Сейчас оставлять брата одного он не мог. Тут без него разберутся. А Дмитрий начал обычную процедуру осмотра места происшествия и опознания женщины с изуродованным вследствие воздействия высоких температур на кожные покровы лицом. Вскоре приехали криминалисты, всё осмотрели и увезли тело погибшей женщины. А Дмитрий и Паша начали опрос свидетелей.

Пока они занимались опросом, Евгения сидела за хозяйским столом и просматривала записи с камер видеонаблюдения. Роберт Данилович ходил взад-вперёд и действовал ей на нервы, но она молчала. Каждые две минуты он спрашивал, нашла ли она что-то, но она отрицательно мотала головой и продолжала поиски, стараясь не обращать внимания на маячившего перед ней мужчину.

К девяти утра, когда завод худо-бедно продолжил свою работу, а Дмитрий и Павел опросили свидетелей, которые ничего не видели и не знают, но слышали, что накануне вечером Валентина Петровна поругалась с Мортисом, и он сказал, что убьёт её, Женя нашла фрагмент записи. Кто-то, похожий на Мортиса, пружинистой походкой заходит в цех и толкает женщину головой в открытый автоклав. Она сопротивляется, но он её убивает. Причину смерти обнаружат судебно-медицинские эксперты.

Роберт, узнав, что брат мог быть причастным к смерти этой доброй женщины, тяжело опустился на диван. Девушка осторожно погладила его по руке.

— Где ваш брат, Роберт Данилович? — спросил Дмитрий.

— Он должен быть дома... я не верю... — пробормотал мужчина.

— Может, вам сходить в медпункт? — предложила Евгения, видя, что мужчина прислонил руку к груди. — Вы встать сможете?

Он тяжело встал на ноги и взял свою трость. Опираясь на неё, он в сопровождении Гончарова, его бестолкового помощника и девушки направился к медпункту. Дмитрий хотел поговорить с Кириллом и попросить у Надежды Викторовны какое-нибудь обезболивающее. Хотя ему казалось, что только молоток подойдёт. Боль охватывала затылочную часть головы и была пульсирующей и надоедливой. Да и состояние было каким-то странным и неприятным.

* * *

Кирилл поднял глаза на вошедших и вздрогнул. По телу прошёлся холодок, а рука, в которой был стакан, разжалась и выронила его на кровать. Никита хмуро посмотрел на людей, а потом перевёл взгляд на брата и увидел, что тот боится. Кирилл боялся разговора и не хотел ни о чем ооворить, но, видимо, придётся. Кто-то сильно его напугал, но он по каким-то причинам боится об этом говорить. Дмитрий заметил испуг мальчика и посмотрел на Никиту. Тот хмуро кивнул и сжал ладонь брата, чтобы тот почувствовал поддержку и его участие и немного расслабился. Кирилл действительно немного расслабился и вздохнул.

— Прости, если эти олухи тебя напугали, мой мальчик, — сказал Роберт, — как ты себя чувствуешь? Я вот неважно. Я полежу тут рядом, на соседней кровати, хорошо?

— Д-да, — ответил ребёнок.

— Кирилл, ты можешь рассказать, что вчера случилось? — спросила Евгения, внимательно глядя на ребёнка.

Он отрицательно мотнул головой и испуганно сжался. Девушка нахмурилась. Дмитрий видел, что мальчик чего-то боится. Или кого-то...

— Кирилл, к тебе вчера кто-то приходил? — спросил Дмитрий.

Мальчик побледнел и очень слабо кивнул головой.

— Здесь есть тот, кто к тебе приходил вчера?

Ребёнок вздрогнул и сжал свободной рукой край одеяла. Натянул его на себя. Стакан упал и разбился, заставив мальчика вздрогнуть и всхлипнуть.

— Нет. Ко мне приходил... М... Мортис Данилович, — пробормотал он и сглотнул.

— Нет. Ко мне приходил М... Мортис Данилович, — пробормотал Кирилл и сглотнул.

— Ты можешь рассказать, что было? — спросил Дмитрий, внимательно глядя на Кирилла.

— Он... он пришёл и сказал, что... он... — мальчик закрыл лицо руками. — убьёт бабушку и дедушку.

— Кирилл, посмотри на меня, — сказал Дмитрий, беря ребёнка за руку. — Я обещаю, что с твоими бабушкой и дедом ничего не случится. Что он тебе сказал?

— Он пугал меня. Он схватил меня за горло, — мальчик всхлипнул, — и сказал, что... я не могу. С ними точно ничего не будет?

— Что тебе сказала эта мразь?! — рявкнул Роберт. — Отвечай!

От этого неожиданного рявканья вздрогнули все, но Кирилл ещё и побледнел. Женя покачала головой посмотрела на хозяина рыбного завода, который был бледен и тяжело опирался на свою трость. Положила руку на его ладонь и погладила по ней. Дмитрий помассировал виски, а Паша, кажется, не совсем хорошо улавливал нить разговора. Кожа приобрела зеленоватый оттенок, а под глазами появились синяки. Да и пластырь на лбу пропитался кровью. У парня было сотрясение, и с этим нужно лежать дома, а не бегать, как они это делали. Из шести человек, находившихся в этом маленьком помещении, только они с Никитой были здоровыми и нормальными. Бедный Кирилл прижимался к брату, он был очень сильно напуган, а Никита смотрел на посетителей хмуро и строго. Евгения вздохнула.

— Я... я помню, что это вы натравили на меня собак, — на одном дыхании выпалил мальчик, а потом задрожал и снова закрыл лицо руками.

— Вы же не верите в эту ересь, Гончаров?! — рявкнул Роберт, от чего снова все вздрогнули. — Неужели вы думаете, что я могу причинить боль своему дорогому мальчику? Как я мог спустить собак, если это я его нашёл?! Да вы в своём уме?! Этот маньяк разгуливает на свободе, а вы тем временем кошмарите достойных и нормальных людей! Да я напишу на вас жалобу!

— Я пока еще никого не обвиняю, — покачал головой Дмитрий и посмотрел на мальчика. — Кирилл, ты можешь рассказать мне, что случилось в лесу?

— Я... увидел силуэт... его силуэт... и услышал голос, который сказал "убить", — Кирилл закрыл глаза, пытаясь что-то вспомнить, но всё было окутано туманом. — Я больше не помню ничего, простите. — Мальчик стёр слёзы и сопли и посмотрел на посетителей, а потом прижался к брату. — Никита, можно мне домой? Я устал и хочу к бабушке. С ними ведь ничего не будет?

— Мой мальчик, как же ты мог подумать, что я мог причинить тебе боль? Ведь ты мне как сын, и я не могу представить, что ты можешь на меня наговаривать. Гончаров, это клевета! Я подам жалобу на клевету! Этот ребёнок сговорился с моим братом и хочет оклеветать меня!

— Вы в своём уме, Роберт Данилович?! — Никита, который выглядел спокойно, потерял контроль над собой. Только что обвиняли его родного и любимого брата в клевете и чуть ли не в сговоре. Этого он простить не мог никому. За брата он порвёт любого!

— Вы точно не попутали берега?! — Никита подошёл вплотную к Роберту и взялся за края его чёрного кашемирового пальто. — Как вы смеете наговаривать на моего брата? Да вы знаете, что я с вами сделаю?!

— Достаточно, — Дмитрий оттащил Никиту от мужчины. Тот ухмыльнулся, прищурился и аккуратно тыльной стороной ладони стряхнул невидимую пыль с пальто.

— Заявление мне на стол, Лагутенко!

— Да пошел ты!

Никита вырвался из хватки Дмитрия, и прежде чем тот успел что-то сделать, впечатал свой кулак в наглую и самодовольную физиономию Роберта. Тот отшатнулся и позорно упал на пол. Дмитрий скрутил Никиту.

— Он опасен для общества! — взвизгнул Роберт, увидев на своём кашемировом пальто и белоснежной рубашке капли крови. — Я буду жаловаться, Гончаров! Я вас закидаю жалобами!

В этот момент произошло что-то странное. Свет на секунду выключился, а когда включился, то одна лампочка взорвалась, и её осколки разлетелись по палате. Почувствовался запах гари. Кирилл вздрогнул и всхлипнул. Никита вырвался из хватки Дмитрия и подошёл к брату.

— Вы что тут все делаете? — в помещение вошла Надежда Викторовна. За последние дни она устала, но старалась держаться. Кроме неё никто больше не поможет ни Марии Ивановне, ни кому-то ещё из жителей. Даже Ваську, который на тракторе въехал в дерево, она осматривала. — Если вы все ко мне, то займите очередь.

— Я заберу брата. Дома ему будет лучше, — холодно бросил Никита.

Женщина осмотрела мальчика и кивнула. Никита помог одеться брату, и они покинули это неприятное помещение. Кирилл уже лучше передвигался на костылях, а Никита шёл рядом и думал. Наверное, он был неправ, но не мог поступить по-другому. Никто не смеет наговаривать на его брата, и он порвет кажого, даже своего начальника. Конечно, если его уволят, то будет непросто, но он постарается что-нибудь придумать. Может, поедет в город и устроится там на работу. Безвыходных ситуаций нет, и выход есть всегда. Только иногда он не светится.

* * *

Павел и Дмитрий помогли Роберту подняться на ноги и сесть на кровать. Женя вставила в ноздри специальные кровоостанавливающие губки и принесла лёд, чтобы приложить к переносице. Роберт задрал голову, но девушка сказала, что так делать нельзя, и посмотрела на коллег. Дмитрий ушёл на улицу и прислонился затылком к холодной стене дома. Посмотрел на рассеянный свет и закрыл глаза из-за резкой в них боли. Паша встал рядом.

— Надо допросить его брата, — нарушил гнетущее молчание мужчина и, вздохнув, оторвался от стены. — Ты ступай на завод и уточни, где Мортис. А я наведаюсь в особняк Роберта.

А Женя тем временем помогла Надежде Викторовне установить аппарат для снятия ЭКГ.

— Как вы себя чувствуете? Голова кружится?

— За что он меня так? — упавшим тоном спросил мужчина, мотнув головой. — Неужели они поверили, что я мог натравить своих мальчиков на Кирилла? Я ведь так люблю этого мальчика. Да и Никиту тоже, а они вот так...

Девушка покачала головой и вытащила тампоны. Кровотечение остановилось, и можно было сделать ЭКГ. Когда Роберт лёг на кровать, Надежда Викторовна начала прикреплять датчики к грудной клетке мужчины и прищепки к рукам и ногам. Женя обратила внимание на дырку на носке, а также, несмотря на то, что они были черные, запёкшиеся следы крови. Обувь была новая и, скорее всего неразношенная.

— Вроде график показывает, что все у вас хорошо. — раздался голос Надежды Викторовны. — Где, вы говорите, у вас болело?

— Вот тут, — мужчина положил руку на левую грудь, — началась резко, а потом стала тянущей. Это всё из-за Гончарова.

— Одевайтесь. Я вам выпишу направление к кардиологу и на УЗИ сердца. Постарайтесь воспользоваться им и пройти обследование.

Роберт застегнул белую рубашку и встал с кровати. Голова кружилась, но он надел свои туфли и пальто. Попрощался с врачом и вышел на улицу. Девушка вышла за ним. Он шёл, опираясь на свою трость, был задумчив и пальцами иногда массировал переносицу. Женя шла рядом, уверенная, что ему может понадобиться помощь. Удар был достаточно сильный, и кровотечение, кажется, вернулось. Мужчина выглядел плохо, и, подойдя к лавочке, тяжело опустился на неё. Женя села рядом и осторожно погладила его по руке. Протянула бумажный платочек.

— Почему вы остались?

— Вам было плохо, и я осталась. Вам очень больно?

— Голова болит. Вы тоже думаете, что я мог напасть на своего дорогого мальчика? Но ведь это глупо. Я действительно отношусь к нему как к сыну и хотел, чтобы они с Денисом дружили. Но, вероятно, плохое воспитание или его отсутствие, сделали из этого славного мальчика обманщика. Мне сын сказал вчера, что это Кирилл его повел в лес. Но мой сын знает, что гулять нельзя там, поэтому и не пошёл.

— Но Кирилл говорил совсем другое, — пожала плечами девушка.

— Они меня не любят? Считают монстром? Но почему? Я так много для них сделал. А они... Евгения, мне так плохо.

— Почему вы думаете, что вас не любят? Как по мне, так вас уважают и ценят. Просто все это очень странно и непонятно. Если это действительно всё делает ваш брат, то возникает резонный вопрос — зачем вы его взяли сюда?

— Знаете, я тоже думал об этом. Я надеялся, что тюрьма его изменит и он станет спокойнее. Но, наверное, такие люди не меняются. Это была моя ошибка. Я слишком сильно его люблю. Он же все-таки брат мой.

— То есть вы хотите сказать, что в его биографии есть какие-то убийства? Там, в Штатах?

— Я не знаю, — пожал плечами Роберт, а потом поморщился и резво встал с лавочки. — Спасибо вам, Евгения, за поддержку. Мне уже лучше.

Девушка задумчиво посмотрела ему вслед и нахмурилась.

— Роберт Данилович, — она подошла к нему, — вы можете не увольнять Никиту? Он славный парень.

— Я подумаю.

— Вы натёрли ногу? Вы хромаете.

— Да, купил недавно новые туфли. Видимо, еще не разносил, — мужчина слегка склонил голову в знак прощания, а потом ушёл.

Женя еще некоторое время смотрела ему вслед, а потом увидела подходящего Дмитрия и направилась к нему.

— Мортиса нет на заводе и в особняке, жена Роберта не знает, где он.

— Нападение на Эмилию было вечером, и алиби у Мортиса нет.

— Если он пустился в бега, то это плохо, — сказала девушка. — Знаете, я вот что думаю. Поведение Кирилла какое-то странное. Как будто он что-то не договаривает. И ещё. Вы же были там, в лесу. Вы говорили, что поводки висели на ветке.

— Да, мне это показалось странным.

— Вы можете мне показать это место, где произошло нападение на Кирилла?

Дмитрий задумчиво посмотрел на девушку и кивнул. Они направились в сторону леса, думая, что делать дальше. Надо поговорить с Мортисом. Пока никаких подозрений и обвинений, просто разговор. Женя что-то искала в интернете. Почти вся информация находится в доступе, нужно только правильно запрашивать. Нашла интересную статью и протянула телефон Дмитрию. Он посмотрел на экран, но буквы почему-то расплывались, а текст не доходил до сознания. Мотнув головой, он отдал телефон девушке и снова помассировал виски. Головная боль не утихала, а попросить лекарство не удалось. Женя рассказала ему, что в школе Мортис не отличался спокойным характером, часто в его присутствии устраивались стычки с одноклассниками. Ребята уверяли, что он всегда угрожал убийством и часто сжимал чьё-нибудь горло.

— А здесь у него никого не было. Только одна женщина, которая на суде выступала против него. Она часто жаловалась, что он её бьёт.

— И теперь он дошел до убийства, — Дмитрий помассировал виски пальцами рук.

— Дмитрий Витальевич, вам плохо? — Женя участливо погладила его по руке. — Может, вам стоит отдохнуть, а я пока поговорю с Мортисом? Я же и Роберта могу попросить показать мне это место.

Мужчина остановился и вытащил из кармана куртки мобильный телефон. Оказалось, что было двенадцать пропущенных от Алёны, и он, ощущая накатывающую волну страха, набрал её номер. Долго не было ответа.

— Гончаров Дмитрий Витальевич? — послышался на том конце незнакомый женский голос.

— Д-да, — волна страха стала интенсивнее, а голова стала разрываться от новой вспышки боли.

— Ваша жена сейчас на операции. Утром были осложнения. Она не смогла до вас дозвониться. Приезжайте в больницу.

— Что... что с ней? — спросил Дмитрий срывающимся голосом.

— Операция уже заканчивается, всё вам расскажет врач.

И связь отключилась. Дмитрий еще несколько секунд смотрел на экран телефона, а потом мотнул головой. Стало ещё хуже, и мир пошатнулся.

— Мне надо уехать. С Алёной что-то случилось. Найди Пашу и... — он вдруг резко вздрогнул и, выругавшись, сорвался с места. Девушка побежала за ним.

Он прибежал домой. Там были Паша и Вика. Девочка кушала, а молодой человек сидел напротив. Увидев папу, девочка подбежала к нему. А Павел вскочил со стула и смущённо опустил голову.

— Я... вспомнил, что Вика осталась одна. Простите, если взял на себя больше.

— Спасибо, — пробормотал мужчина. От бега стало тяжело дышать, а головная боль стала сильней. — Ты останешься с ней? Мне надо уехать к жене.

— Я тоже хочу к маме. Ты мне не читаешь сказку на ночь, а мама всегда читает.

— Ты останешься сегодня с Пашей.

— Я побуду с ней Дмитрий Витальевич, — сказал Павел.

Мужчина кивнул ему и посмотрел на девушку, которая топталась на пороге. Попросил её быть осторожной и обо всем докладывать ему. А потом, когда план был готов, ушёл. Сел в машину и включил двигатель. Состояние немного нормализовалось, и он выехал со стоянки и поехал по дороге. Приближаясь с каждым километром к больнице, он ощущал какую-то тревогу. Жена снова на операционном столе, она много раз звонила, а он почему-то не брал трубку. Он не слышал телефон, он на беззвучном стоял. Наверное, вчера в больнице выключил, а потом включить забыл. Да и не до телефона было потом... Только бы с ней ничего не случилось. Он никогда не простит себе, если с ней что-то случится.

К счастью, когда он приехал, Алена уже была в реанимации, отходила от наркоза. Никто не говорил, что там случилось такого, что её срочно положили под скальпель. Первые роды были самостоятельными, без вмешательства, а сейчас с самого начала все пошло наперекосяк. Это злило, и пришлось воспользоваться своим положением и надавить на врача. Тот сказал, что у нее началось кровотечение и еще что-то, и пообещал Дмитрию большие проблемы за превышение своих полномочий. Здесь он не был хозяином и размахивать тут своей корочкой не имел права. Поругавшись, Дмитрий тяжело опустился на сиденье в коридоре и прикрыл глаза.

А вот медсестра, которая ассистировала хирургу, рассказала настоящую причину. Врачебная халатность чуть не привела к серьезным последствиям. Но Алена уже отошла от наркоза, и через некоторое время её собираются перевести в палату. Дмитрий спросил про ребёнка и узнал, что ему дадут подержать сына.

* * *

Женя подошла к особняку Роберта и открыла калитку. Вошла на территорию и осмотрелась. Собак не было, и она пошла по тропинке к дому. Поднялась по ступеням крыльца и постучалась в дверь. Послышались шаги, и дверь открыл Роберт Данилович. Одет он был в халат из красного бархата, расшитого золотыми нитями, и в мягкие бордовые тапочки. Увидев неожиданную гостью, он выгнул бровь и улыбнулся.

— Вы соскучились по мне, Евгения Владимировна? Я польщён.

— Роберт Данилович, а где сейчас ваш брат? Я хочу с ним поговорить.

— Он недавно ушел с мальчиками гулять. Странно, что вы его не видели. — Роберт махнул рукой, указывая направление, — я бы вас проводил, но у меня сильно болит голова.

— Да, я понимаю.

— Будьте осторожны, Евгения. Мне бы не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось.

— Я польщена, Роберт Данилович, — девушка склонила голову в знак почтения и, попрощавшись с ним, отправилась искать Мортиса.

Лес днём не кажется таким густым и страшным, как в тёмное время суток. Девушка бесшумно передвигалась по лесу и прислушивалась к посторонним звукам. Вскоре послышался свист, и она направилась туда. Рычание становилось все ближе, и девушка остановилась около дерева. В нескольких метрах от нее Мортис играл с собаками. Кидал палку им, а они приносили её. Они были без поводков, а поводки висели на ветке дерева. Мужчина свистел, использовал какие-то жесты, а потом посмотрел в ее сторону. Она спряталась за дерево. Когда выглянула, ни Мортиса, ни собак уже не было. Чувствуя приближающийся страх, девушка направилась к тому месту, где были мужчина и собаки.

Сзади скрипнула ветка, и она обернулась...

Дмитрий стоял у окна в палате и держал на руках своего маленького сына. Пустая кровать немного нервировала, но он старался об этом не думать. Скоро привезут Алёну, он даст ей малыша и будет сидеть рядом с ними. Потом неделя пройдёт, и Алёну выпишут из больницы. Марк станет крепче, и Вика начнёт знакомиться со своим братиком. Их счастливая и дружная семья пополнилась на одного члена, и теперь станет ещё крепче и дружнее.

Мальчик открыл глазки и почмокал губками, а потом закряхтел и захныкал. Дмитрий осмотрелся и не нашёл ничего. По почмокиванию губами он понял, что ребёнок проголодался и хочет получить еду. Но у мужчины не было еды, и на тумбочке не было. Нужно немного подождать, но новорожденный ждать не может, и вскоре тишину палаты пронзил его крик. Вернулась неприятная головная боль, и мужчина сунул палец в рот малыша. Он стал чмокать и успокаиваться, периодически всхлипывая. Дмитрий провел большим пальцем по лбу и переносице сына и вздохнул. Осторожно вытащил палец и поцеловал сына в лоб. Мальчик поморщился и захныкал.

— Что, колючий я? Я постараюсь побриться, малыш. Твои мама и сестренка тоже не любят, когда я колючий.

Мальчик не ответил и продолжил хныкать. Мужчина покачал его на руках и вышел в коридор. По коридору катили каталку с женщиной, в которой он узнал Алёну. Когда она оказалась на своей кровати, а медсестра с каталкой уехала, мужчина положил под её бок сына.

— Как ты, родная?

— Гончаров, мне тебя как убить? Медленно, с мучениями, или так, чтобы ты не мучился? Почему ты трубку не брал? Мне было очень страшно.

— Прости, любимая, — Дмитрий опустил голову, — на работе проблемы. Всё это как снежный ком навалилось, а у меня с утра голова раскалывается.

Женщина приложила тыльную сторону ладони к его лбу и покачала головой. Попросила его привезти некоторые вещи и сумку для роддома, которая осталась дома и сейчас была так нужна. Попрощавшись с женой и сыном, мужчина вышел из палаты, а вскоре и из больницы.

* * *

Дома никого не было. Наверное, Паша и Вика пошли гулять. Судя по отсутствию резиновых сапог, дочь снова отправилась покорять лужи. Главное, чтобы она не измазалась в земле, а ведь она может. Но ничего, грязную одежду можно постирать. Взяв пакет с вещами для роддома и положив туда ещё несколько вещей для жены, Дмитрий сел в машину и завёл мотор. Снова появилось какое-то неприятное чувство страха и какой-то необоснованной паники, и он протёр лицо руками. Удивился, что лицо было влажным от пота и каким-то горячим. Посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Уставшее, с мешками под глазами и щетиной лицо, взъерошенные светло-русые волосы. Глаза потеряли живость и блеск, а на виске пульсирует жилка. Мотнув головой и прикрыв глаза, Дмитрий нажал на педаль газа и выехал на дорогу. Путь до больницы был очень тяжёлым, занял почти два часа, и уже зажглись фонари, когда мужчина вышел из машины и вошел в больницу. Сначала его не хотели пропускать, так как время посещения уже закончилось, и пришлось снова воспользоваться своим служебным положением, и вот он входит в палату. Ребёнка нет, а Алёна лежит на кровати с закрытыми глазами. Она очень бледная, кожа холодная, и мужчина садится рядом с ней. Положил руку на её лоб, потом на щёку, и она открыла глаза.

— Дима, — взгляд вымученный и сильно уставший, — у меня молоко закончилось, и Марка унесли. Я... плохая мать?

— Ну что ты такое говоришь, родная? — Дмитрию не особо были понятны переживания жены, но он понимал, что нужно как-то поддержать супругу. — Твой организм пока ещё не отошел от наркоза. Как ты себя чувствуешь?

— Я не могу подняться и не чувствую ног. Врач сказал, что это от анестезии и должно пройти скоро. А если не пройдёт?

— Успокойся, любимая. Ты восстановишься, и всё будет хорошо. Мы со всем справимся. Обязательно. А пока тебе нужно отдыхать и набираться сил. Я попросил, чтобы ты была в палате без ребёнка. В этом нет ничего страшного, наоборот, Марку в этом случае окажут помощь. А тебе пока надо набираться сил и хорошо спать.

Женщина вздохнула и прикрыла глаза. Пришла строгая медсестра, измерила температуру, провела необходимые манипуляции и ушла. Температура была нормальная, а вот в области шва было воспаление. Женщину накачали антибиотиками и обезболивающими, а Дмитрия попросили уйти.

Необоснованный страх возвращался. Алёне эти роды дались очень тяжело, она была слабой и переживала, что не сможет уделять ребёнку много времени. С Викой было все намного проще, и уже через пять дней они вышли из роддома. Не было таких серьезных проблем, тем более в самом начале жизни. А может быть, это всё был возраст? Алёне тридцать восемь, и последние годы здоровье стало подводить. Да ещё и многоводие, длинная пуповина, и понадобилось хирургическое вмешательство.

Мужчина поцеловал жену в щёку и ушёл. Было паршиво, хотелось сорваться на ком-нибудь и напиться. Он позвонил Жене, но она не взяла трубку. Смачно выругавшись, он сел за руль и поехал домой. Снова набирал номер, но ответом была тишина. Неужели что-то случилось? Он чуть не потерял недавно Пашу, и не хочет лишиться ещё и этой забавной девушки. Что же случилось?

По крыше автомобиля забарабанили капли дождя. Дмитрий включил дворники и сбавил скорость. Вцепился в руль до побелевших костяшек пальцев, и стал внимательно смотреть на дорогу.

* * *

Капли дождя пробудили девушку, и она открыла глаза. Было темно и холодно, а ещё было больно. Голова раскалывалась, деревья плыли перед глазами. Кое-как приняв сидячее положение, девушка прислонила ладонь а затылку и нащупала небольшую кровоточащую ранку. Боль была резкая и режущая, голова кружилась. В лесу было тихо, только капли дождя падали на гнилые листья. Кап-кап, кап-кап. Холодно и становится мокро. Нужно уходить. Знать бы ещё куда. Но для начала надо просто начать движение. Путь в тысячу лье начинается с одного шага, как говорится. Надо только сделать этот шаг.

Больно, и рана начинает щипать. При каждом шаге боль отдаётся в голову, а затем распространяется по всему телу. Идти вроде не больно, ничего больше не повреждено и не сломано. Только, наверное, повреждена самооценка. Что же случилось? Воспоминания смутные. Скрип ветки, и она обернулась. Поскользнулась на листьях и упала. Всё это произошло за секунду, а то и меньше, и она прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, что случилось. Кажется, она видела силуэт. Мортис? Потом послышался свист, слово "убить", и всё стихло. Но она не помнила, чтобы рядом с силуэтом были собаки. Странно это всё.

Надо вернуться и осмотреться получше. Никаких посторонних звуков нет, а ведь собака и человек не могут идти бесшумно, это вам не кошка, которая по-настоящему бесшумна. Женя вся обратилась в слух, но были слышны только её шаги. Она внимательно осматривала место, где очнулась и где видела тренирующихся Мортиса и собак, и вскоре её поиски увенчались успехом. Она нашла в кустах тушку зайца с прогрызанной глоткой. Судя по всему, ушастый был недавно убит. Получается, что Мортис выводил собак гулять и охотиться, но вот фраза "убить" могла напугать невольного свидетеля. Вот только непонятно, зачем это делать.

Ветер качал деревья, и шумы в какой-то момент стали сильнее. Показалось, что за ней кто-то есть, и она резко обернулась. Никого не было, только лес. Ощущение незащищённости и надвигающейся опасности было настолько ярким, что хотелось убежать. Почему-то стало страшно, а ветки деревьев представлялись какими-то монстрами. И слышалось слово "убить". Мотнув головой и постаравшись успокоиться, девушка сделала несколько дыхательных упражнений и, почувствовав себя лучше, осмотрелась. Нужно куда-то идти, и она отправилась, не сильно представляя, куда идёт. Была некоторая дезориентация, и это тоже было причиной необоснованного страха. Но вроде лес не такой большой, и куда-то выйти можно. Нужно просто прислушиваться к звукам, и вскоре послышался шум дороги. Какая-то машина проехала по дороге, и девушка побежала туда, заметив за деревьями свет фар. Выбежала на дорогу.

Свет фар ослепил её, и она зажмурилась и закрыла лицо руками, приготовившись к худшему. Послышался визг тормозов.

* * *

Дмитрий поздно заметил выбежавшую на дорогу девушку. Резко вдавил педаль тормоза в пол, крутанул руль влево, стараясь уйти от столкновения. На скользкой дороге, да при экстренном торможении это сделать сложно, но в итоге автомобиль остановился. Мужчина отстегнул ремень безопасности и включил аварийки. Вышел из машины и направился к девушке.

— Ты что, мать твою, делаешь?! Ты в своём уме?! Тебе жить надоело?! — рявкнул он, сдерживаясь, чтобы не начать орать матом.

— Нет, я... заблудилась. А потом увидела свет фар.

— Я же просил тебя быть осторожнее! Что ты делала тут так долго?

— Я, видно, ударилась головой о какую-то корягу или еще обо что-то, — девушка прислонила ладонь к голове, — на меня было совершено нападение. Я нашла Мортиса, он тренировал собак. Вероятно, он увидел меня и спустил их на меня. А может и не на меня... недалеко от того места, где я очнулась, был труп зайца. Наверное, я просто споткнулась и упала, и ударилась головой.

Дмитрий помассировал виски пальцами руки и стёр капли дождя с лица.

— Получается, что Мортис тебя оставил в опасности. И Кирилла тоже. Но мальчика нашёл Роберт Данилович. Он говорил, что возьмёт собак. Но...

— Когда Мортис пропал из поля зрения, я услышала сзади хруст ветки и обернулась. Вероятно, в этот момент поскользнулась и упала. Но я помню силуэт человека. Я не успела рассмотреть, кто это был.

Дмитрий похлопал себя по карманам и достал сигареты и зажигалку. Чиркнул колёсиком и посмотрел на огонь. Закурил и протянул девушке зажигалку и сигареты. Заметил, что у нее сильно трясутся руки, это было от страха и нервов. Она храбрилась, но это давалось тяжело. Сделав затяжку и выпустив струйку дыма, мужчина подошел к ней и обнял рукой за плечи. Она дрожала, а потом всхлипнула.

— Тебе надо погреться. Пойдем, в машине печка работает, согреешься. Я могу отвезти тебя в отель, чтобы ты переоделась.

— А вы что будете делать?

— Я хочу поговорить с Мортисом. У нас нет прямых доказательств его вины, но он оставил в опасности тебя и Кирилла. Ночью камеры зафиксировали его, и все свидетели говорят, что видели его или слышали угрозы.

— А Эмилия? Это ведь убийство. Он целенаправленно натравил на нее собак. Зачем? Вряд ли они не смогли поймать кролика и решили убить человека.

Девушка села на переднее пассажирское сиденье и пристегнулась. В салоне было тепло, и она подула на холодные, мокрые и грязные руки. Дмитрий выключил аварийки и завёл мотор. Протёр глаза и посмотрел на дорогу. Некоторое время ехали молча, думая каждый о своём, но соглашаясь во мнении, что нужно вызвать Мортиса на разговор. Тем более у него алиби не было ни в одном случае с убийствами, да и оставление в опасности тоже было против него. Вот только было непонятно, почему это всё происходит именно сейчас. Смерти происходят одна за другой, а нападение на Женю можно было посчитать желанием напугать её и заставить уехать. Пришельцев здесь не любят, они вносят хаос в устоявшуюся жизнь таких маленьких посёлков, пытаются качать права и устраивать свои порядки, но никому это не нужно. А Роберт и его брат были американцами, пусть и наполовину, и менталитет у них отличался. Может быть, там такое поведение и последствия понятны.

— Дмитрий Витальевич, может мы сейчас сразу заедем к Мортису? Вы поставите его в известность, чтобы он завтра пришёл.

— Для этого нужно бумажку написать. Поехали в отдел, там хотя бы умыться можно. Я напишу официальное уведомление, у меня бланки есть. А потом пойдём навестим Роберта и Мортиса.

Женя кивнула и закрыла глаза. Оставшийся путь прошел в молчании, и вскоре машина остановилась на парковке. Дмитрий зевнул и посмотрел на девушку, которая дремала. Потряс её за плечо и помог выбраться из салона. Поднялся по лестнице и открыл дверь. Оказавшись в своём кабинете, он достал из сейфа бутылку коньяка и разлил по кружкам. Желание напиться никуда не делось, а наоборот стало сильнее, и он сделал несколько глотков. Коньяк был тёплым, согревающим, обладал приятным пряным и карамельным послевкусием. Приятное тепло разлилось по телу, и даже стало как-то получше. Наверное, напряжение немного снялось, что точно было плюсом. В кабинет вошла Женя, и мужчина протянул ей кружку, вспомнив, что она говорила, что тоже не прочь выпить. А сейчас было самое время напиться. Ей, чтобы снять стресс, а ему, чтобы отпраздновать появление на свет сына. Но может быть именно сейчас было не время пить, и девушка напомнила, что есть ещё дела.

Написав бумажку о вызове завтра утром в участок Мортиса, мужчина сунул её в папку. Кивнул девушке и вышел из кабинета. Направился к дому Роберта, и девушка пошла с ним.

Калитка была открыта, и Дмитрий с Евгенией вошли на территорию. Собак нигде не было, а потом они появились. Выьезли из своих будок и зарычали, но подходить не стали. Дмитрий делал вид, что не замечает их, а Женя старалась идти поближе к мужчине. Страх до сих пор не отпускал ее. Всё-таки неприятно, когда слышишь слово "убить".

В доме послышался выстрел. Дмитрий и Евгения побежали туда, и вскоре раздался ещё один выстрел.

Собаки заскулили и спрятались в свои будки...

Вечером в посёлке было волнительно, шумно и тревожно. Большая масса людей сосредоточилась около ворот и забора, за которыми возвышался белый трёхэтажный особняк Роберта Даниловича Грея, построенный по проекту знаменитого американского архитектора. Несмотря на минимальное количество всяческих декоративных элементов, здание выглядело солидно и подчёркивало положение его владельца. Облицовка фасада из белого мрамора, белые колонны, поддерживающие крышу на террасе, большие панорамные окна. Сегодня была редкая возможность многим жителям увидеть особняк во всём его великолепии, ведь обычно ворота закрыты, а над забором возвышается только крыша и маленькое круглое окошко на третьем этаже. Лишь немногим жителям этого посёлка был разрешён доступ на участок и уж тем более в дом. Но сейчас это правило было нарушено, и многие жители пришли посмотреть, что случилось. Наличие нескольких машин с мигалками, среди которых была одна "скорая помощь", вызывало неподдельное любопытство. Что же тут случилось? Почему прошёл слух, что уборщик завода, являющийся братом Роберту Даниловичу, убил его жену? Этот слух пустила Мария Ивановна, вечная сплетница посёлка, её предположение подхватили подружки, а потом слухи понеслись по жителям. И вот теперь здесь, почти на месте преступления, собрались зеваки. Кто-то начал строить предположения, как всё произошло, кто-то даже сказал, что слышал нечеловеческие крики жены, когда Мортис её душил и убивал, кто-то говорил ещё какую-то глупость.

В доме было шумно. Криминалисты работали над извлечением пуль, фотограф делал снимки, а коллега Дмитрия из отдела полиции соседнего городка собирал показания свидетелей. В доме произошло убийство, были свидетели, и Дмитрий один справиться не мог, к тому же он сам явился свидетелем и не смог предотвратить ранение Мортиса. Он бегло рассказал, что случилось, и коллега всё зафиксировал, потом опросил Женю. Надо будет потом приехать в город, дать показания. И, разумеется, разбираться самому в этом деле. Врачи поместили труп женщины со сломанной шеей и простреленной грудиной на каталку и повезли в машину. Женя, дав показания коллеге, посмотрела на Роберта, который стал потихоньку отходить от стресса. Присела около него на корточки и положила руку на его плечо.

— Роберт Данилович, — тихо позвала она мужчину, — вы сможете сейчас ответить на вопросы?

Он молча кивнул. Женя попыталась его расспросить о том, что произошло, но речь мужчины была бессвязной. У него был шок, и его можно понять. Любимая жена погибла от рук брата. Внезапно и жестоко. Как сказать об этом сыну, как разобраться самому? Как жить, зная, что больше никогда не увидит её застенчивую улыбку на лице, не обнимет её? Почему Дмитрий не дал убить эту тварь?

— Дим, мы закончили. Документы пришлю утром. Пулю извлекли из стены и передадим баллистам. Ты сам закончишь?

Дмитрий помассировал виски пальцами руки и посмотрел на своего друга и коллегу. Сказал, что сам во всём разберётся, поблагодарил за помощь и проводил его до машины. Вскоре на участке не осталось никого, и Дмитрий, разогнав соседей и внушив, что за непослушание последует штраф, он найдёт за что оштрафовать, вернулся в дом. Роберт продолжал сидеть на корточках на том же месте, где его оставили, а рядом с ним хлопотала девушка.

— Его надо отправить в пункт, Надежда Викторовна ему поможет. Роберт Данилович, вы передвигаться сможете?

Пока девушка помогала мужчине подняться и спуститься с лестницы, Дмитрий прошелся по комнатам, убедившись, что там никого нет, проводил хозяина за ворота и вернулся в дом, чтобы опечатать входную и запасную двери. Пока идут следственные мероприятия, в дом нельзя будет зайти, и Роберту Даниловичу и его сыну придётся жить где-то в другом месте. Но это не волновало Дмитрия, да даже если бы и волновало, то он ничего не смог бы сделать, ведь закон — один.

Опломбировав двери, Дмитрий последним покинул территорию особняка и направился к себе. Нужно работать.

Позвонила Надежда Викторовна и рассказала о пострадавшем. Мортис был жив, пуля прошла по касательной и даже не задела череп. По крайней мере, рентген показал целостность черепной кости. Пуля из плеча была удалена и теперь сиротливо лежала в металлическом лотке, рядом с зажимом и салфетками. Операция длилась несколько минут, была не сложной, и пациент пока был под наркозом. Завтра можно его перевести в больницу, и там о нём позаботятся.

— А Роберт Данилович не у вас? — спросил Дмитрий, идя по улице и стараясь перепрыгивать или обходить лужи.

— Нет. Мне Женя позвонила и сказала, что он изъявил желание переночевать на заводе в своем кабинете.

— Его право, — хмыкнул Дмитрий и попрощался с женщиной.

Дождь не прекращался, погода была отвратительная, и мужчина, убрав телефон в карман куртки, побрёл дальше, раздумывая о планах действий.

— Дима, — окликнула его Анна Яновна, и он остановился и повернул голову к дому. — Мне Маша сказала, что Мортис убил жену Роберта Даниловича и сам застрелился, ранив брата.

— Ей язык надо оторвать, — фыркнул мужчина, — и оштрафовать за введение в заблуждение. И вас могу оштрафовать, если не прекратите верить всяким бредням сумасшедшей старухи.

Наверное, это всё можно было списать на нервы, алкоголь, отсутствие сна и еды, а также сильную головную боль. Обычно всегда сдержанный мужчина, не поддающийся на провокации, сейчас готов был сорваться. Иногда, конечно, он срывался, все-таки он был человеком, но вот не позволял себе оскорбительные высказывания в адрес людей. Поняв, что наговорил лишнего, он прикрыл глаза и помассировал виски. Голова, кажется, готова была взорваться, а холодные дождевые капли никак не остужали лицо. Анна Яновна тяжело спустилась с крыльца и подошла к нему. Осторожно притронулась к его руке.

— Возвращайтесь домой, вы можете простудиться, Анна Яновна. Как вы себя чувствуете?

— Я-то нормально. А вот что с тобой? На тебе лица нет. — Строго спросила женщина, посмотрев на него.

— Мне надо работать, — Дмитрий постарался говорить будничным тоном, но голос дрожал.

Сейчас не хотелось ни с кем говорить, тем более с Марковыми. Они были прекрасными людьми, воспитанными и интеллигентными, умеющими не влезать в разные сплетни и слухи, но сейчас только ленивый не говорил об этом. Всё-таки произошло убийство в доме Роберта Даниловича, самого уважаемого человека в этом посёлке, и многие считали виноватым Дмитрия. Он тянул с арестом Мортиса, а надо было его арестовать сразу, как только появились какие-то подозрения его причастности. Но Дмитрий ничего не сделал, да и закон был на стороне Мортиса. Нигде не было прямых доказательств его причастности. Даже отпечатков пальцев не было. Но, наверное, надо было поговорить с ним, чего Дмитрий не удосужился сделать.

Переживаний было достаточно, и уставший за эти дни мозг работал очень интенсивно. Некоторые жители, судя по всему, настроены агрессивно, особенно работники завода и их близкие, то есть почти весь посёлок, и Дмитрий боялся, что они могут устроить самосуд. Мортиса никто не принимал, он всем казался страшным, безобразным, жестоким. И Роберт, по их мнению, оказался слишком мягким и прогнулся под брата.

— Анна Яновна, — Дмитрий остановился и повернулся к женщине, которая уже подошла к двери, — вы можете попросить Никиту сходить ко мне и передать Паше, чтобы он пошёл в медпункт? Нужно обеспечить охрану Мортису. Завтра утром его заберут.

— Хорошо, — женщина скрылась за дверью. Видно было, что она сильно обиделась.

Дмитрий почувствовал угрызения совести. Просто так накричал на женщину, которая не была ни в чем виновата. Нужно извиниться перед ней, но сейчас не до этого. Нужно идти в кабинет и начать заполнять всякие отчёты и протоколы.

Тяжело вздохнув и помассировав в очередной раз виски пальцами, он поднялся следом. Подошёл к двери и постучался в неё. Сначала никто не открывал, но потом вышел Никита.

— Чего надо? Мне бабушка сказала, что вы попросили меня сходить за вашим помощником и отправить его в медпункт. С какой это стати я должен вам помогать?!

Никита был рассержен. В последнее время навалилось слишком много проблем, и пострадали дорогие ему люди. Кирилл повредил ногу и на некоторое время стал не таким мобильным, а у бабушки снова разболелось сердце. Да и дед из-за всех переживаний уже третий день мучается с давлением. И во всех этих проблемах Никита считал виноватым Дмитрия, ведь тот ничего не сделал после гибели Кристины. Весь завод говорил о том, что новый уборщик опасен для общества, но участковый совершенно ничего не делал. И Мортис дошёл до убийства жены Роберта. И напугал Кирилла.

— Никит, послушай...

— А вы что будете делать? Снова прохлаждаться в своём кабинете и ничего не делать? Может быть вы не годитесь тогда для этой работы? Роберт Данилович был прав — вам здесь не место...

— Никита, выполни, пожалуйста, просьбу дяди Димы, — вмешалась бабушка.

— Вы хотите свою дочь оставить одну? — фыркнул молодой человек, с презрением глядя на участкового.

— Дима, мы можем присмотреть за Викой. Сейчас Никита сходит за ней и предупредит твоего помощника. А ты постарайся отдохнуть.

— Спасибо, — вздохнул мужчина и спустился с крыльца. Направился дальше.

* * *

Наверное, только Паша и Вика в этот вечер не знали, какая дикость произошла в доме Роберта Даниловича. Половину дня они гуляли по посёлку, а когда начался дождь вернулись домой. Павел сварил картошку и сделал пюре, и Вика съела две порции, а потом попросилась играть. Молодому человеку с сотрясением мозга было тяжело, но он старался быть хоть чем-то полезным, поэтому играл с девочкой, а потом, почувствовав усталость, лёг на диван.

Он не услышал стук в дверь, но Вика, которой было скучно, побежала открывать её, надеясь, что за ней будет папа. Но это был дядя Никита, и девочка сказала ему, что лошадка чувствует себя плохо, а ей скучно, холодно и голодно. Никита покачал головой и подошел к Павлу. Потряс за плечо, и тот дёрнулся и открыл глаза. Передав информацию от Дмитрия, он сказал, что заберёт Вику к себе. Вика радостно побежала одеваться и собирать необходимые и важные игрушки, предвкушая, что поиграет с Кириллом. Это намного интереснее, чем сидеть с грустной лошадкой.

Павел стоял на крыльце и долго смотрел вслед Никите и девочке. Голова раскалывалась и кружилась, и он решил немного посидеть на диване и успокоиться. Можно было выпить таблетку от боли, но он не помнил, где лежат лекарства. Открывать все ящики и копаться в личных вещах он не считал правильным, а позвонить Дмитрию было невозможно. Решив выполнить поручение Дмитрия Витальевича, он сделал несколько шагов, а потом комната поплыла перед глазами, и последнее, что он помнил, это поднимающийся пол. Он грохнулся в обморок, снова ударившись лбом о паркетную доску...

* * *

По залитой светом фонарей пустынной дороге ехал мальчик. Он выжимал из своего коня всю скорость, которую только можно развить на этом крутом скоростном велосипеде. Мальчик был напуган, его сердце стучало очень быстро и тяжело. Только что он сбежал из дома через запасной вход, которым иногда пользовался, взял свой велосипед и уехал. Страх подгонял его быстрее крутить педали, которые иногда стали прокручиваться, в лицо хлестал дождь, мешал видеть дорогу, пытался сбить с ног. Ему помогал холодный колючий ветер, залетающий под лёгкую рубашку. Мальчику не было ни холодно, ни мокро, только было очень страшно. В ушах до сих пор стоял хлопок от выстрела, самого страшного выстрела в его жизни. Он чуть не закричал, но сработал инстинкт самосохранения, и он зажал рукой рот. Ноги будто приросли к полу, и он не мог двинуться с места, с ужасом наблюдая за разворачивающейся кровавой драмой. Ещё несколько выстрелов, и всё заканчивается. Раздаются голоса Дмитрия Витальевича и той следователя, и с Дениса будто бы слетает проклятие онемения. Мальчик пятится от двери вглубь комнаты, кусает ладонь, чтобы рвущимися наружу всхлипами не выдать своего присутствия здесь, ведь он знал, что от нежелательных свидетелей избавляются. И неважно, что сейчас в доме находятся Дмитрий Витальевич Гончаров, местный участковый, следователь и еще несколько человек.

Он не видит, что происходит, но слышит самую страшную фразу в своей жизни. Страх съедает его душу, а в голове начинает пульсировать мысль, что надо бежать. Бежать как можно дальше, бежать так далеко, как только можно. Бежать, пока не выбьется из сил. Здесь оставаться нельзя. Привычная картина мира рушится.

Приближающиеся к комнате шаги заставили мальчика вздрогнуть и в панике осмотреться, чтобы спрятаться, но, к его ужасу, здесь не было мест для пряток. Только стоящая в углу комнаты детская палатка, куда он и спрятался. Сжавшись в маленький комок и взяв свою игрушку, валяющуюся там на полу, он старался не дышать и унять своё бешено колотящееся сердце. Он увидел вошедшего в комнату Дмитрия, который очень быстро ушёл. Прислушиваясь к шорохам и голосам, мальчик осторожно вылез из палатки и на цыпочках подошел к двери. В доме никого не было, на улице слышались голоса, какая-то ругань. Нужно убегать.

Взяв сумку через плечо, в которую запихнул деньги и пластиковую карточку, а потом и игрушку, мальчик вышел из дома, быстро сбежал по лестнице и нырнул через чёрный ход на улицу. Взял свой велосипед и сел на него.

И вот сейчас он удаляется всё дальше и дальше от посёлка. В какой-то момент не справляется на скользкой и мокрой дороге с управлением и падает, сдирая ладони на руках в кровь, пропахивая подбородком асфальт. Из груди начинают вырываться всхлипы. Больно, очень больно.

— Мама, — сквозь всхлипы зовёт он, но никто не приходит. Никто больше не придёт к нему.

Вдалеке промелькнул свет фар, и мальчик вскакивает на ноги. Голова кружится, ноги болят, но нужно уходить. Велосипед валяется в кювете, и он спускается туда. Следит за проезжающей мимо машиной и пытается вытащить свой транспорт. Когда ему это удалось, он садится на него и едет дальше.

Было уже далеко за полночь, когда Денис приехал к дому, в котором, по словам старших учеников элитной школы, продаётся запрещёнка, помогающая отречься от реальности, повзрослеть и забыть о проблемах. Денис смутно представлял, что там может происходить, но иногда на разных вечеринках видел, как его друзья, да и просто ребята ведут себя как-то иначе, чем всегда. Но мальчик никогда раньше не занимался этим и не планировал, но вот сейчас всё было по-другому, и как раньше уже никогда не будет.

Дверь ему открыл высокий парень с накинутым на голову капюшоном. Посмотрел на него.

— Мне сказали, что тут можно отвлечься от реальности, — неуверенно произнёс мальчик и начал копаться в сумке. Вытаскивая деньги, он уронил свою игрушку и покраснел, за что удостоился презрительного и ухмыляющегося взгляда человека. Быстро поднял игрушку и сунул её обратно. Протянул деньги.

— Допустим. — парень вошёл в помещение и закрыл за вошедшим Денисом дверь. — Меня зовут Лютик. Но ты знаешь, у меня нет для такого малыша ничего.

— Я не малыш, — обиженно буркнул Денис. — У меня есть деньги. Пожалуйста, помоги мне.

— Ну, раз ты этого хочешь, то пойдём.

Лютик забрал у него часть денег, и вскоре мальчик оказался в тёплой комнате с камином. Вскоре он сделал первую затяжку в своей жизни...

Женя проснулась от всхлипов Роберта. Видя, как этот сильный и властный человек убивается по своей жене, девушка ощутила непреодолимое желание как-то утешить его и успокоить. Только недавно, видя как он переживает из-за удара, она поняла, что Роберт просто привык притворяться сильным и жёстким человеком, но на самом деле это очень ранимый и нежный человек. Она помнила, с какой болью он смотрел на Никиту, считая, его предателем из-за этого удара. Он доверял Никите, ценил его, а Никита так поступил с ним. Обида, разочарование, непонимание. И сейчас этот человек был полностью раздавлен и уничтожен. Он лежал на диване в позе эмбриона и прижимал к груди подушку. Рыдания терзали его душу, и Женя осторожно положила руку на плечо мужчины и провела по его руке и спине. Потом откинула прядь волос с его лба. Мужчина что-то пробормотал и затих. Но сон его был наделён кошмарами, и девушка гладила его по руке и что-то шептала.

Ещё было темно, когда он открыл глаза. Рядом с его диваном на коленях сидела девушка, положив голову на сложенные на краю руки. Глаза были закрыты, а дыхание размеренное. Он положил руку на её голову, из-за чего она открыла глаза.

— Как вы, Роберт Данилович?

— Вы сидели со мной всю ночь? — спросил он. Голос был хриплый и тусклый. Она кивнула. — Но почему?

— Вам было плохо. Я не могла оставить вас.

— Как мне жить дальше? Как мне сказать сыну об этом? — прошептал Роберт, садясь и пряча лицо в ладони. — Почему он убил мою жену? Почему не меня?

Девушка села рядом с ним и одной рукой обняла его. Под одеждой чувствовалась дрожь тела, а по лицу снова текли слёзы. Уточнив у мужчины, есть ли в кабинете успокоительное, она отправилась на поиски лекарств и вернулась обратно. Напоила мужчину и села рядом с ним, слушая бессвязный поток слов, касаемых жены и сына. Когда лекарство подействовало, он снова задремал, и Евгения укрыла его одеялом.

Но сейчас сон был недолгим, и мужчина проснулся с сильнейшей головной болью. К тому же пошла кровь из носа, и Женя, оказав ему первую помощь, предложила ему сходить в медблок, там помогут. Мужчина неопределённо кивнул и снова впал в какую-то прострацию. Женя сидела рядом с ним и молча гладила его по руке. Вскоре её молчаливое участие и поддержка подействовали, и мужчина сказал, что постарается жить дальше. Вот сейчас переоденется, приведет себя в порядок и отправится в медблок. А потом нужно будет явиться к Гончарову.

Они вместе вышли из здания завода. Мужчина пошёл в одну сторону, а Женя, подождав, когда он скроется из виду, отправилась в участковый пункт полиции.

Дмитрия она нашла спящим за столом. На полу валялась пустая бутылка коньяка, в пепельнице было семь окурков, а в кабинете царил запах сигаретного дыма. Открыв окно и включив чайник, девушка растормошила участкового и отправила его умываться. Когда он вернулся, она усадила его на диван и протянула кружку с крепким горячим сладким чаем. Мужчина с огорчением понял, что так ничего и не сделал, хотя планировал работать всю ночь. Но, вероятно, организм ему сказал "хватит" и просто отключился. Чувствовал себя мужчина паршиво, но нужно дальше работать. К тому же он увидел непрочитанное сообщение от Никиты, которое тот отправил аж вечером. Надеясь, что с Пашей все неплохо, он позвонил Надежде Викторовне и узнал, что к ней никто не приходил. Значит, с парнем могло что-то случиться. А вот что касалось Мортиса, то тот очнулся и, в принципе, может разговаривать. Ранение в голову действительно чудом не задело даже кость. Женя решила навестить Пашу, пообещав Дмитрию, что если с ним что-то случится, то вызовет скорую и отправит его в больницу. Мужчина проводил девушку задумчивым и рассеянным взглядом и отправился в медблок. Нужно задать Мортису вопросы. Вот только дойдя до пункта назначения, он увидел, что дверь приоткрыта. Обычно она всегда закрыта, особенно зимой. Нахмурившись, он вошёл в помещение и прислушался. Тишину разрушили стоны мужчины, и он направился на звук, чтобы ошарашенно замереть на пороге.

На полу полулежала Надежда Викторовна, и мужчина присел на корточки около врача и прислонил пальцы к её шее. Пульс был, и он похлопал женщину по щекам. Убедившись, что она пришла в сознание, участковый оставил её и подошёл к Роберту. Убрал с него осколки и потряс за плечо. Роберт дёрнулся и открыл глаза. Первые несколько секунд он не понимал, где находится, а потом мотнул головой. В сознание вторглись недавние события, и он поморщился. Посмотрел на женщину, которой помогал встать Дмитрий, и поморщился. Прислонив руку к лицу, он почувствовал, что она в крови. Был разбит нос.

— Где вы прохлаждаетесь, Гончаров?! Вы упустили эту мразь, и я пострадал, — Роберт взвизгнул, заставив Дмитрия поморщиться. — Да вы знаете, что я с вами сделаю?! Я вас... Я вас в порошок сотру, Гончаров!

Дмитрий поморщился. От этого мерзкого противного тона стала болеть голова, где-то в висках запульсировала боль.

— Если вы хотите пожаловаться, то можете написать жалобы и передать мне, — Дмитрий всеми силами старался не сорваться.

Роберт покинул медицинский пункт, а Дмитрий вернулся к пожилой женщине, единственному врачу в этой дыре. Надежда Викторовна пожаловалась на головокружение и тошноту, и мужчина решил вызвать скорую помощь. Выкурил в ожидании машины несколько сигарет, проводил врачей к пациентке. Когда врачи провели все необходимые манипуляции, было принято решение отправить Надежду Викторовну в больницу. Дмитрий помог женщине добраться до машины и пообещал ей, что будет себя беречь и поспит немного. Машина уехала, и участковый закрыл дверь медпункта на замок и отправился к себе.

Начался снегопад, и мужчина поднял ворот своей влажной и пахнущей потом куртки. Алёна давно хотела её выкинуть, ведь в шкафу висит новая куртка, тёплая и стильная, и идущий по дороге человек подумал, что надо её не выбросить, а сжечь. Как и брюки и ботинки. Потому что где-то они лопнули, и сейчас было очень мокро и холодно идти. Но это всё будет потом. Сейчас как никогда надо быть сосредоточенным и собранным. Нужно все проанализировать, найти ошибку, написать кучу отчётов, составить протокол. Опросить Роберта Даниловича и Надежду Викторовну. Самому явиться в отдел, и взять туда Женю. Изучить материалы дела и попросить о помощи.

Поворачивая на самую главную улицу посёлка, улицу Кирова, Дмитрий увидел своих односельчан. На мгновение ему показалось, что они вооружились вилами и лопатами и сейчас пойдут за ним. Забьют до смерти, ведь он упустил Мортиса. Показалось — и исчезло. Люди просто шли к зданию администрации. Дмитрий сунул руки в карманы и пошел туда же. На верхней ступеньке около закрытой двери участкового стоял Роберт Данилович. Он грациозно опирался на свою трость, выглядел невозмутимым и самодостаточным. Дмитрий оперся о свою машину и притворился предметом интерьера. Но он стоял немного в отдалении, а все пришедшие на митинг смотрели на Роберта. Он напомнил всем, что уже началась зима, а вместе с ней начнутся выборы почетных жителей поселка, чтобы к его Рождеству сделать новый стенд с фотографиями. Голосование начнется сегодня и продлится до пятого декабря, и каждый совершеннолетний житель сможет выбрать несколько претендентов. Мест на доске всего семь, а претендентов восемь. Такая традиция была каждый год, все бюллетени архивировались и отправлялись в отделение ЦИК области. Это голосование было автономным, и никто кроме прописанных здесь людей не имел права участвовать в этом голосовании.

Дмитрий фыркнул и помассировал виски пальцами руки. Он лет двадцать пытался попасть на доску почёта, но его почему-то не выбирали. Обычно вместо него попадал Роберт Данилович, и это казалось мужчине несправедливым. Он обеспечивал порядок в посёлке, следил за тем, чтобы всё было тут тихо и спокойно, но почему-то за него голосовало меньше людей, чем за Роберта. Последний обеспечивал работой, но почему-то его любили и уважали больше. Дмитрию, который всю жизнь хотел работать на благо общества, было обидно и неприятно. Каждый раз он говорил сам себе, что это будет последний раз, что не будет в этом участвовать, но всё равно подавал заявку. И расстраивался. А сейчас хотелось попасть на доску. Это всё-таки какие-то льготы, выплата, пусть одноразовая, но эти деньги можно потратить на что-то важное.

— Гончаров, где вы прохлаждаетесь?! — зло бросил Роберт, указывая на него своей тростью. Презрительный взгляд, которым Роберт одарил полицейского, виден был через очки. — Вы в своем уме?! — рявкнул он.

— Вы что-то хотели, Роберт Данилович? — в тон ему бросил Дмитрий и оторвался от машины. Поднялся по ступенькам и достал из кармана связку ключей. — Если вы хотите написать жалобу, то можете писать, потом передайте её мне.

— Да вы, — мерзким тоном ответил мужчина, — если вы не помните, что сами вчера вечером приглашали меня к вам на беседу, то может быть вам поискать другое место работы? Видите ли, — губы мужчины дрогнули в презрительной усмешке, — мои рабочие боятся и перестали доверять вам. Вы же не проверили информацию и не предотвратили убийство моей... Настеньки. — Голос сильно дрогнул, а презрительная ухмылка спала с лица.

— Роберт Данилович, — Дмитрий всем силами старался сделать свтй голос твёрдым, но в нём чувствовались усталость и дрожь, — Вы, кажется, по образованию не мент? Занимайтесь своими делами и не лезьте в мои.

— Как это ему не надо лезть в ваши дела? Вам много раз говорили, что уборщик какой-то неадекватный. — Мария Ивановна как всегда была здесь, и Дмитрий решил на нее не обращать внимания. — Сколько еще должно погибнуть людей, чтобы вы начали что-то делать?

— Учите, Гончаров, что мы можем обратиться в вышестоящие органы...

— Да жалуйтесь куда хотите и сколько хотите, — психанул Дмитрий и открыл дверь в участок. Прошел по коридору и вошёл в свой кабинет, пропахший сигаретным дымом. Сел за стол и спрятал голову в ладони. Хотелось курить и напиться, и непонятно, чего хотелось больше.

Послышался скрип двери и вошел человек. Два шага, удар тростью. Дмитрий про себя выругался и отставил переполненную пепельницу в сторону. Роберт Данилович сел за стол и снял свои черные очки. На лице маска безразличия, спокойствия, а в глазах грусть и боль.

— Мне надо задать Вам несколько вопросов, Роберт Данилович. — будничным тоном сказал Дмитрий. — Вы можете рассказать, что произошло вчера в вашем доме?

— После посещения медпункта я вернулся домой. Настенька приготовила вкусный яблочный пирог, хотела попить со мной чай, но я... — голос дрогнул, а на лице появились морщины, — я сказал, что плохо себя чувствую и ушёл в спальню. Потом Настенька отправилась в магазин, а я услышал стук в дверь. Это пришла Евгения, она спрашивала меня, где обычно гуляет мой брат с собаками. Я бы хотел её проводить, но у меня сильно болела голова. С ней же ничего не случилось?

— Почему вы спрашиваете? — Дмитрий оторвался от письма и посмотрел на посетителя. — Вы разве не помните, что она ночью с вами сидела?

— Помню, конечно. Помню, — как-то грустно ответил Роберт и вздохнул. — Я очень ей благодарен за это. Не знаю, что бы я делал без неё. Наверное, наложил бы на себя руки...

— Не отвлекайтесь от темы, — Дмитрий вздохнул. — Итак, вы отправили Евгению в лес, а сами?

— У вас плохо со слухом или с пониманием?! — рявкнул Роберт. — Я плохо себя чувствовал и ушёл к себе.

— Подтвердить кто-то может?

— Да как вы смеете, Гончаров?! Вы меня в чём-то подозреваете?!

— Я вас ни в чём не подозреваю. Это стандартный вопрос, Роберт Данилович, — устало проговорил Дмитрий и вернулся к письму. Быстро прочитал написанное. — Что было потом?

— Я проснулся от голосов. Они ругались. Я... вышел из комнаты и... — голос дрогнул, и Роберт впервые как-то сгорбился и протер глаза пальцами руки. — Простите, мне тяжело это вспоминать. Он... схватил её за горло, а она захотела крикнуть, но потом последовал выстрел. И... — он снова осёкся и зажмурился. — Простите, я...

Дмитрий увидел ползущую по его щеке слезу и покачал головой. Встал из-за стола и налил из чайника воду в одну из кружек. Посмотрел на плавающую в воде пыль и какую-то грязь, про себя выругался и достал бутылку воды. Налил в чистую кружку воду и поставил перед Робертом. Тот выпил немного воды и поставил кружку обратно.

— Вам лучше? Вы отвечать дальше сможете?

— Д-да. — Роберт вздохнул и постарался собраться.

— Что было дальше?

— Он выстрелил в нее и сбросил через перила. Она упала, а я... я бросился на этого мудака.

— Когда он получил ранение?

— Я не помню, — неуверенно проговорил Роберт. — Он угрожал мне, и я выхватил у него пистолет. А потом... потом ворвались вы.

Роберт срова взял в руку кружку и поднес ко рту. Дмитрий заметил, как трясётся его рука, и покачал головой. Продолжил записывать, потом посмотрел на посетителя и подумал, что после разговора пойдет в магазин, купит себе две пачки сигарет и бутылку алкоголя. Роберт сделал глоток и поставил кружку на стол.

— Хорошо. Я вас понял. — Дмитрий вернулся к опросу. — Теперь вернемся к сегодняшнему дню. Расскажите в подробностях всё, что помните.

— У меня болела голова, и Евгения мне посоветовала пойти в медблок. Я... пришёл туда. Я... не помню... всё было как в тумане. Он набросился на Надежду Викторовну. Я хотел его оттащить, но он откинул меня, и я ударился о стеклянную дверцу шкафчика. Больше я ничего не помню. Простите...

Роберт казался сгорбленным и каким-то потерянным. Внезапная смерть жены очень сильно его подкосила, и сейчас, сидя в кабинете Гончарова и давая показания, он уже не был таким самодостаточным и самоуверенным. Ему было больно и одиноко от этого разговора, но никуда нельзя было деться. Хотелось прекратить разговор и уйти в свой особняк, но в то же время не хотелось оставаться там. Ведь там больше никогда не будет голоса любимой Настеньки, её поцелуев. Никогда больше они не сядут вместе в большой столовой за накрытый длинный стол. Больше не будет запаха вкусной домашней еды... Ничего этого не будет. Как жить с этим?

Дмитрий дописал текст и подвинул мужчине заявление.

— Роберт Данилович, прочитайте заявление. Есть у вас, что дополнить?

Мужчина чувствовал, что совсем расклеился, и постарался взять себя в руки. Некоторое время тупо смотрел на лист бумаги, а потом буквы вылились в слова и предложения. Он прочитал написанное и кивнул.

— Нет, — чуть погодя вздохнул он.

— Хорошо. Пишите здесь. С моих слов записано верно и мною прочитано. Число, подпись и расшифровка.

Когда Роберт вернул лист Дмитрию, мужчина посмотрел на него.

— Можете быть свободны. В ближайшее время вам могут позвонить из города и пригласить на беседу. Я передам ваши показания. И вот еще что, — Дмитрий помассировал виски пальцами, — вам сейчас нельзя заходить в дом. Вы можете забрать собак с территории, но не больше. Что же касается вашего сына, то... — мужчина поморщился, — вам придётся ему рассказать, что случилось с его матерью.

Роберт покинул кабинет Дмитрия. Когда хлопнула входная дверь, мужчина закрыл глаза и вздохнул. Нужно работать дальше.

Под действием дури было как-то спокойно и хорошо, все проблемы ушли на второй план. Мальчик сидел около камина, курил косячок и рассматривал других людей, которые тоже пришли сюда. Вся комната пропахла этим сизо-розовым дымом, но никто не обращал на этот запах внимания. Мальчик вслушивался в разговоры, и в какой-то момент ему показалось смешным, что все говорят как-то медленно, растягивая слова, будто в очень замедленной съёмке. Он стал смеяться, потом резко загрустил, даже всхлипнул, но так и не понял, что случилось. Состояние было каким-то странным, начала кружиться голова, и он с большим трудом встал на ноги. Почему-то путь от места, где он сидел, до двери показался ему очень длинным, и он с трудом преодолел это препятствие и вышел в коридор. Какой-то бедолага лежал на полу и дрожал, и мальчику стало почему-то его жаль, кто-то ругался, в какой-то комнате творилось что-то скрытое от посторонних глаз, слышались только стоны и скрип пружины, и мальчику почему-то стало смешно. А потом очень легко, хорошо, здорово. Он нашёл хозяина дома, который стоял около плиты и в столовой ложке мешал что-то. Рядом лежали шприц и жгут, а в углу сидела красивая девушка с рыжими волосами и веснушками. Глаза её были полуприкрыты и смотрели куда-то сквозь время и пространство.

— Я хочу угостить всех, — сказал Денис, вытаскивая из сумки все деньги. — Вы такие забавные, можно я тебя обниму? Спасибо, ты очень добрый и милый. Я никогда ещё не был так счастлив.

Лютик доделал раствор и набрал его в шприц. Передал это девушке, и она оживилась. Денис не успел посмотреть, что она делает, так как его поманили за собой и дали то, что он требовал. Радости и счастью не было предела. Его новые друзья боготворили его, ведь он купил дури на всех, кто сидел в этой комнате. Что это были за люди, как их звали, что они делали, не имело значения, ведь это была никому ненужная информация, и Денис снова закурил и выпустил облако дыма.

* * *

Но всё заканчивается, в том числе и деньги. У Дениса закончились деньги, но началось что-то непонятное. Сильнейшая головная боль, мышцы сводило, во рту чувствовался вкус какой-то гнили и горечи, а глаза болели от света. Он повалился на пол, тело скрутило, выгнуло, перекрутило, в животе были спазмы, кости, казалось, вылезут наружу. Неподготовленный молодой организм не справлялся с ядом, который медленно заполнял каждую клеточку. Хотелось ещё, но денег больше не было, но нужна была доза. Всё в этом мире стоит денег. К сожалению, он не знал, что с этого пути, на который он ступил, может не быть возврата.

— Лютик, у меня есть деньги, но дома. Я не знаю, как мне добраться туда.

— Ты же как-то приехал сюда, — пожал плечами парень, сидя в большой комнате вместе с той веснусчатой девушкой. — Нет денег — нет товара.

— Но я всё принесу, мне нужно это, пожалуйста, — Денис неожиданно для себя расплакался. Упал на колени, подполз к ногам парня и обнял его за ноги. Тот брезгливо поморщился и оттолкнул его от себя.

Когда Денис упал, Лютик увидел торчащую на шее этого сосунка золотую цепочку и протянул руку. Денис снял цепочку с крестиком и вложил в раскрытую ладонь этого человека. Лютик удовлетворился подарком, к тому же это был достаточно дорогой крестик, и за него можно выручить хорошие деньги.

— Ладно, — Лютик сразу изменил своё расположение к самому маленькому участнику, — пойдём. Я тебе кое-что интересное дам и вкусное. У меня для таких малышей ничего нет, всё для взрослых.

— Я же сказал, что я не малыш, — Денис захотел врезать парню, но получил от него сильный удар в живот, а потом, согнувшись, в челюсть. Упал на пол.

Лютик замахнулся для очередного удара, но его отвлекла эта девушка.

— Не надо, пожалуйста. Просто дай ему таблетку.

Лютик покопался в ящиках и кинул мальчику запечатанную в прозрачный пакет круглую таблетку, а потом ушёл, обняв девушку. Денис всхлипнул и посмотрел на кровь из разбитой губы. Закрыл глаза.

* * *

Раздался звонок телефона, и в этом звонке было что-то очень тревожное. Несколько секунд Дмитрий смотрел на звонивший телефон, не желая брать трубку, но пришлось. Как он и предполагал, ему звонил начальник. Вызывал на ковёр завтра утром. Дмитрий боялся этого разговора, ведь не было никаких явных доказательств причастности Мортиса к убийствам. И если бы Мортис не сбежал, то было бы проще. Дмитрий совершенно не представлял, где ему искать младшего Грея, но понимал, что, скорее всего, в этом он тоже будет один. Еще накопились мелкие дела, о которых он просто забыл, и нужно разобраться с Пашей. Бросив трубку на рычаг, он похлопал по карманам куртки и ругнулся. Позвонила Алёна и попросила привезти какую-то специальную смесь для сына, так как у нее молока нет, антибиотики колят сильные, а ребенка нечем кормить. Он позвонил в больницу и спросил, что за бардак. Ответ был ожидаемым — это вам не столица, здесь все не так, как там. Это раздражало и сильно бесило. Швырнув в очередной раз трубку на рычаг, Дмитрий почувствовал, что еще немного, и его мозг взорвется. Снова захотел отправиться за сигаретами, но скрипнула дверь, а потом по коридору пошли двое. Женя и Паша вошли в кабинет. Павел смущённо опустил голову и стал разглядывать ботинки.

— Дмитрий Витальевич, как вы? — Спросила Женя, подходя к участковому.

— Мне завтра утром нужно быть у полковника. А я не знаю, что ему предоставить. Тебе придётся поехать со мной, тебя там допросят, — он посмотрел на Женю. — А ты, — он перевёл взгляд на Пашу, — садись и пиши заявление о потере паспорта и описывай все события. Надеюсь, ты хоть что-то помнишь.

— Дмитрий Витальевич, вам надо отдохнуть, — Женя положила руку на его плечо, но мужчина покачал головой.

— Если я сейчас буду отдыхать, то завтра мне нечего будет рассказать. Мне надо работать. Я даже не представляю, где нам искать Мортиса.

— Человек с ранением в голову, пусть даже касательным, и в плечо далеко уйти не сможет, — произнёс Павел, глядя на карту. — Он прячется где-то здесь.

— Я думаю, Павел прав. С такими ранениями Мортис не мог уйти никуда. И если мы сейчас его найдём, то завтра будет вам проще, Дмитрий Витальевич, — сказала Женя.

Дмитрий устало помассировал виски пальцами и закрыл глаза. Тяга выкурить сигарету, да не одну, была непреодолимой, а еще очень сильно хотелось напиться. Напиться так, чтобы окончательно потерять над собой контроль, совершать необдуманные поступки, но чтобы мозг отдохнул. Но нельзя. Во-первых, даже по молодости он не напивался до состояния нестояния, а сейчас и подавно не будет. Сейчас он нужен Алёнке, Вике, Марку. Одеосельчанам. Ведь никто кроме него не сможет их защитить, а отдавать своё место он не хочет. Он многое сделал для них, но это всё обесценилось за несколько дней. Он стал для них чуть ли не врагом.

Что завтра рассказывать начальнику? Что он облажался, поставил на первое место жену и ребенка? Но ведь это никого не волнует. Он обязан был заниматься своей работой. Если не можешь заниматься работой, то тебя уволят. Дмитрий не хотел, чтобы его увольняли, ему здесь нравилось. Он даже не представлял, что будет делать, когда его уволят. Можно пойти охранником в город на вахту, но тогда Алёна будет одна с детьми. Дмитрий считал, что это неправильно. Ей некому будет помогать, у неё совсем никого не осталось. Родители ушли один за другим, а других родственников раскидало по стране, и они не общаются. Мать Дмитрия могла бы присмотреть за ней, но она уже в возрасте и не такая мобильная, и ей не хочется менять город на этот маленький посёлок. Да и жена не хочет уезжать в город, ей там тяжело.

Завтрашнее мероприятие пугало, и мужчина начал ощущать липкий страх. Костлявая ручонка, подобная руке из кошмара, сжимающая Алёнку, сейчас сжимала его душу, заставляя сердце трепыхаться в страхе, как будто это запертая в клетке птица. Неприятный холод распространялся по телу, начинаясь в груди и оканчиваясь внизу живота. Пальцы рук похолодели, в какой-то момент стало трудно дышать. В ушах появился какой-то шум. Мужчина моргнул и с каким-то необоснованным страхом посмотрел перед собой. Картинка расплывалась, а в голове был туман. Желудок отозвался спазмом, появилась тошнота.

— Дмитрий Витальевич, вам плохо? — спросила Женя, когда он сел на диван.

— Скачок давления. Женя, там где-то есть чай с мятой. Завари, пожалуйста.

Девушка протянула ему кружку с чаем и села рядом. А Павел остался стоять. Мужчина сделал несколько глотков и хмыкнул. Да, верно, Алёна ему много раз говорила о повышенном давлении, но он всегда забывал её наставления. Становилось немного легче, по крайней мере шум в ушах исчез. Еще несколько глотков, и боль в голове утихала.

— Как вы? — Спросил парень.

— Уже лучше, спасибо. На чём мы остановились?

— Я думаю, раз у него серьёзное ранение в плечо, да и касательное в голову, то он не может далеко уйти. Возможно, он уже и не жилец, — сказала девушка.

— Может, позвонить в город и попросить подмогу? Запрос сделать? Там же есть отдел дознания? — Спросил парень.

— Паш, — Дмитрий внимательно посмотрел на молодого помощника, — мне кажется, надо благодарить этих отморозков, которые тебя швырнули головой на рельсы. Жестоко, конечно, но этот удар, кажется, поставил твой мозг на место. Ты научился думать. Полезное качество.

Мужчина незлобно пожурил своего помощника и допил чай. Павел смущенно опустил голову и вздохнул. Ему было стыдно за все случившееся, и он до сих пор не мог поверить, что вообще выжил и может нормально работать. А ещё он не верил, что Дмитрий разрешил ему пожить у себя. Впервые в жизни ему кто-то протянул руку помощи, и теперь он старался сделать то же самое. Раз сейчас Дмитрий Витальевич не может справиться сам, то надо ему помочь. Парень был готов помочь.

Дмитрий сидел на диване, закрыв лицо ладонями, и думал, что делать. Может быть действительно обратиться за помощью к ребятам из города? Но ведь они не будут ничего делать, к тому же официальных документов, что Мортис является подозреваемым, ещё не было. Или отправиться самому в лес и прочесать его? Найти Мортиса, допросить и начать производство предварительного следствия.

— Давайте поступим так, — Дмитрий протёр руками лицо и тяжело поднялся с дивана, — отправляйтесь на его поиски. Он ранен и слаб, Женя, ты помнишь, сколько там было крови? Сопротивляться он не будет. Вероятно, ему нужна будет помощь — мы же не звери какие-то. Отведёте его в медблок.

Молодые люди кивнули. Только Дмитрий хотел что-то ещё сказать, как зазвонил телефон. Он взял трубку и стал напряжённо что-то слушать. Женя и Паша стояли рядом и внимательно смотрели на него.

— Вот как? Да, хорошо, я скоро буду. Спасибо, — Дмитрий отключил телефон и посмотрел на молодых людей. — Так. Я сейчас поеду в больницу, Надежда Викторовна хочет поговорить со мной. А вы отправляйтесь на поиски. Держитесь вместе и обо всём докладывайте. Всё ясно?

— Да, шэф! — вытянулся по струнке молодой человек.

— Ступайте, — лёгкая улыбка тронула губы мужчины. — И... спасибо.

Когда молодые люди ушли, Дмитрий допил чай и, почувствовав себя немного лучше, покинул кабинет. По пути в больницу раздался звонок. Это была воспитательница, она сказала, что Вика жалуется на боль в животе. Сообщив, что за ней придёт его помощник, Дмитрий позвонил ребятам. Попросил Павла забрать Вику и попросил девушку, чтобы она не смела туда идти одна, и продолжил путь. Разорваться он никак не мог, но ему в какой-то момент показалось, что нужно вернуться и забрать дочь. Надежды Викторовны пока нет, и неизвестно, когда она будет. Оставить дочь одну в больнице он не сможет, а Алёне сейчас не до Вики. Ладно, можно будет справиться своими силами. Главное, чтобы не было ничего страшного и опасного.

По приезду на больничную стоянку, он оставил свою грязную куртку в машине и вошел в больницу. Сообщил цель визита и, надев халат, направился к нужной палате. Надежда Викторовна полулежала на кровати. Она выглядела чуть лучше, чем несколько часов назад. Увидев Дмитрия, она протярула ему руку, и он двумя руками взял её. Поцеловал и присел на стул.

— Надежда Викторовна, простите, но мне придётся задать вам некоторые вопросы. Вы... вы не волнуйтесь. Если вам тяжело отвечать, то давайте потом.

— Я смогу отвечать, Дим.

— Хорошо. Вы можете рассказать обо всём, что случилось со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра?

Женщина вздохнула и стала рассказывать. Дмитрий приготовился слушать, включив диктофон.

* * *

— Денис...

Мальчик дёрнулся и открыл глаза. Осмотрелся. Он лежал на том же месте, где его оставили. Челюсть болела, мышцы живота отдавались болью. Пошевелился и сел, облокотившись спиной о стену. Голова закружилась, желудок отозвался спазмом, в висках застучало. Денис прислонил руку к разбитой губе и стёр запёкшуюся кровь. Посмотрел на валяющуюся таблетку и увидел на тумбочке свой крестик. С большим трудом поднялся, но не удержался на ногах и упал, ударившись локтём об пол. Сильная головная боль, ломота в теле, и пульсирующая мысль, что надо бежать отсюда. Нужно уходить. Ради мамы. Но мамы уже нет, и реальность, в которой он сейчас оказывается, становится страшной. Что же делать?

Таблетка кажется манящей, и сил сопротивляться почти нет. Хочется попробовать новое, ведь это унесёт его в страну, в которой всё хорошо и спокойно.

Вкус какой-то непонятный. Преобладают горечь, солоноватость, потом появляется сладковатость. Голова кружится, и мальчик закрывает глаза. Сначала ощущение полёта, потом по телу распространяется приятное тепло, боль не ощущается, появляется какая-то радость. Снова всё прекрасно, светло, тепло и весело. Счастье, радость, ощущение лёгкости и деятельности. Он начинает что-то делать, развивается бурная активность, притом даже не понимает, что делает, но ему надо именно что-то делать. Лютику что-то не понравилось, и он избил Дениса. Мальчик не понимает, почему его избили, но боли не чувствуется, а вместо ожидаемого разочарования всё равно эйфория. Он боготворит Лютика, лезет к нему, ведь этот человек открыл потерянному напуганному мальчишке дверь в новый чудесный мир.

Но эйфория начала постепенно проходить, и на место лёгкости и счастья приходила боль. Тупая, надоедливая, иногда острая и сильная. А вместе с болью проникал образ, очень знакомый, любимый, но почему-то какой-то далёкий. Он не мог сосредоточиться на этом образе из-за вспышек боли. Избитое тело отзывается на каждый шаг, на каждое движение, в глазах стоят слёзы, и он не понимает, за что с ним так. Ведь он ничего плохого не сделал...

Боль разрывает сознание и выворачивает наизнанку. Кости болят, из груди вырывается стон. А в голове только мысль о дозе. Нужно достать ещё, но Лютик снова называет его малышом, избивает, а потом Денис оказывается где-то на улице в луже. Какой-то треск, и мальчик вскакивает на ноги и пулей бежит подальше от треска, воя, визга, совершенно не понимая, что все эти страшные звуки раздаются в его голове...

Женя вернулась в участковый пункт полиции и стала работать. Она ждала Дмитрия, чтобы вместе с ним отправиться на поиски Мортиса. Но телефон Дмитрия не отвечал, а Пашу просить не хотелось. Подумав немного, девушка решила сама отправиться в лес и начать поиски Мортиса. На всякий случай, чтобы завтра у Гончарова было меньше проблем. Если они найдут Мортиса, то можно будет отправить его в больницу, поставить ему охрану, а потом, если он выживет, судить его по всей строгости закона. Но что-то не давало ей покоя. Какая-то незначительная деталь постоянно ускользала, и девушка не могла за неё ухватиться. Скользкая как противная жаба, эта деталь не удерживалась в сознании, и это бесило девушку. Она достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку и закурила, сосредоточенно думая. Выкурив свою тонкую сигарету и посмотрев на телефон, Женя устало потёрла глаза и встала из-за стола. Потянулась и вышла из кабинета, а вскоре и из здания. Закрыв дверь на ключ, она спустилась по ступенькам и направилась в сторону медблока. Медлить с поисками Мортиса было нельзя. Дмитрий приедет нескоро, а Мортис за это время может умереть. Надо его найти, оказать помощь, а потом уже заниматься расследованием. Девушка за эти часы нашла несколько недостающих кусочков головоломки и хотела это обсудить. Можно было позвонить Дмитрию, но она решила поговорить с ним, когда найдёт Мортиса.

Дойдя до медблока, девушка осмотрелась. Никого не было, и она прошла за здание. Надо идти в лес. Сглотнув и подавив возникающее ощущение тревоги, девушка направилась на поиски опасного преступника...

* * *

Он всегда был сильным человеком. В раннем детстве он понял, что должен быть сильным и никогда и никому не показывать своих чувств. Оказавшись в больнице со страшными ожогами, он только укрепил свою силу, и уже через несколько дней был выписан. А Роберт продолжал лежать в больнице. Мортиса забрал отец, и мальчик больше ни разу не увиделся с матерью и братом. Он знал, что они уехали в Россию и что не вспоминают о нём. Благо, был отец, который любил его и заботился о нём. Мортис обладал скверным характером, и часто из-за драк оказывался в кабинете директора. В средней и старшей школе он уже меньше дрался, но умел провоцировать. Он обладал острым языком и пытливым умом. Узнавал слабые места человека и мастерски на это давил. Когда закончил старшую школу, то узнал, что отец получил работу в России. Уехал с ним и поступил в институт. Потом была тюрьма, в которой тоже жилось несладко. Один раз произошла драка, и один из заключенных, Колька Сокол, пырнул его заточкой в бок. Мужчина молча, не подавая никаких эмоций, схватил Сокола за горло и начал душить, ухмыляясь и холодным взглядом глядя в глаза. Получил несколько ударов от охранников и оказался в карцере. Таких стычек было много, и он не понимал, за что. Ведь он не бросался, старался быть незаметным, но все равно его избивали. Он не жаловался, да и некому было жаловаться. После смерти отца он остался один. Отвратительный характер, хриплый голос, отталкивающая внешность...

Холодно. Больно. Страшно. Понимание, что осталось недолго, дает ему силы двигаться дальше. Он не хочет умирать, ему страшно. Что там будет? Что есть за гранью забвения? Он понимал, что уже не жилец. Рана в плече серьёзная, она болит и чешется, швы разошлись. Хочется повалиться на землю, навеки закрыть глаза, но... В сознании борются желание умереть и желание жить дальше. Но последнее невозможно, ведь кровь из раны не перестаёт идти, с каждым шагом её в организме становится всё меньше, а слабость и какая-то дрожь захватывает его. Боль, сильнейшая боль, острая, огненная, разливается по всему телу. Нельзя останавливаться, нужно идти...

— Стоять!

* * *

Женя обладала острым слухом и всю жизнь старалась ходить бесшумно. Брат и его лучший друг её всегда называли пушинкой, эльфом за её способность двигаться очень тихо. Вот и сейчас она вся обратилась в слух и быстро шла, стараясь двигаться как можно тише. Мортис мог быть где-то рядом, и нужно быть начеку. На всякий случай.

Совсем скоро её поиски увенчались успехом. Между деревьями показался мужчина, и она подошла к нему. Подняла толстую и длинную палку.

— Стоять! Медленно повернись, и без глупостей! — в тоне чувствуются нотки пренебрежения, холода и стали.

Мортис повернулся к девушке. Холодный взгляд серых глаз впивается в девушку, и она ощущает страх. В два шага мужчина оказывается близко, и девушка ощущает волнение и беспомощность. Рука Мортиса тянется и хватает девушку за горло. Начинает надавливать. Женя пытается что-то сделать, но почему-то не может. Безумный страх сковал душу, на бледном лице выступил пот. Дышать тяжело, почти не получается. Голова начинает кружиться.

— Я люблю, когда боятся. Трусливые твари, жаждущие глотка воздуха, вы такие забавные. Молите о пощаде, а потом уничтожаете.

— Уничтожаешь здесь только ты! Это место оцеплено, и тебе бежать некуда.

— Ложь! — рявкнул Мортис и толкнул девушку, убрав руку с её горла. — Тут никого нет!

Женя с трудом удержалась на ногах и посмотрела на этого монстра. Страх сковывал душу, а взгляд этого человека не предвещал ничего хорошего. Он гипнотизировал, и несостоявшаяся жертва смотрела в эти холодные серые глаза, не в силах отвести взгляда. Мужчина ухмыльнулся и сделал несколько шагов к ней. Он мог уйти и оставить свою жертву одну, скрыться из виду, но что будет потом? Кровотечение сильное, голова раскалывается на части, становится тяжело дышать, мысли путаются в голове... больно...

Зрительный контакт прервался, и девушка проснулась от оцепенения. Мотнула головой и посмотрела на шатающегося убийцу. Мортис выглядел ужасно, где-то в душе было зарождающееся чувство жалости. Нужно оказать этому человеку помощь, а потом отправить в больницу. Но это чувство какое-то неправильное и ему тут не может быть места, ведь Мортис её чуть не задушил, а сейчас хочет... убежать?

Мужчина сделал один шаг и пошатнулся, чуть не упал, чудом не толкнув девушку. Вспомнив недавние события в лесу, Женя сгруппировалась, схватила его за руку и, когда мужчина упал, опустилась около него на корточки и потянула заломленную руку к нижнему краю лопаток. Мортис застонал.

— Сейчас ты встаёшь и идёшь со мной в участок!

— Я не могу.

Женю этот ответ не устроил, и она несильно надавила на руку. Послышался всхлип, стон, а свободная рука стала загребать землю. Навалившись на мужчину, девушка поморщилась — кожа была огненной и влажной от пота.

— Мне больно. Я не хочу умирать, — всхлипнул мужчина и дёрнулся. Рука сжалась в кулак, потом расслабилась.

Девушка вздохнула и, отпустив его руку, встала. Перевернула его на спину. Только сейчас смогла рассмотреть этого человека. Жуткая рана в плече забита листьями и трухой. Бледная кожа верхнего торса испачкана в земле и крови, к этому прилипли листья. Серые брюки мокрые и грязные. Лицо напряжённое. Девушка испытала угрызения совести и вздохнула. Вспомнила, что оставила телефон на столе в кабинете Дмитрия, и встала на ноги. Осмотрелась. Недалеко было какое-то возвышение, и она, оставив Мортиса, пошла туда. Это оказалась одна из землянок, сохранившихся со времени войны. Можно туда перетащить Мортиса. Там хотя бы тепло и сухо. Но оттуда очень далеко до медблока, и совершить небольшой акт вандализма, чтобы взять бинты и спирт, там вроде был спирт, было бы рискованно. Этот человек не так прост, как кажется, силён духом и телом и попросту может попытаться сбежать. Ранения серьёзные, кровотечение уже не такое сильное, но оно продолжается. И человек смог стоять на ногах, сильно сдавливать ее горло и угрожать. Сдавливать горло...

Девушка вздрогнула и прикрыла глаза. Левая рука, с простреленным плечом, только что сжимала её горло. Почему именно левая? Как такое возможно?!

— Пить... Можно мне попить? — тихо простонал человек.

Девушка нахмурилась и осмотрелась. Она не представляла, где тут можно взять воду, но ей казалось, что если есть землянка, то и вода должна быть где-то недалеко. Оставив мужчину, она прошлась неподалеку, чтобы не терять его из виду, и вскоре нашла небольшой родник. Он не был ничем оборудован, и было неизвестно, можно ли из него пить. Но если она хочет как-то облегчить жизнь этому человеку, то должна напоить его водой и обработать рану на плече. Покопавшись в своей сумке, она нашла фасовочный пакет и упаковку влажных салфеток. Мужчина дрожал от холода, и нужно что-то сделать. Может быть, перетащить его в землянку, оказать помощь, а потом пойти в поселок за Дмитрием.

— Ты встать сможешь? — спросила она.

Он пошевелился. Опираться на больную руку было невыносимо, и мужчина застонал от сильной боли. Девушка вздохнула. Пришлось его тащить самой. Приподняв туловище и обхватив, она медленно поволокла его к домику. Открыла дверь и заглянула туда. Запах затхлости и грязного тела заставил её поморщиться и испытать отвращение. Наверное, этим местом пользуются какие-нибудь бомжи и прочие асоциальные личности. Оставив Мортиса, она пролезла туда и осмотрелась. Здесь царил успокаивающий полумрак, но глаза привыкли к нему и позволили детально всё рассмотреть. У одной стены была лежанка из соломы и мха, около другой был выложен открытый очаг. Даже нашлось какое-то одеяло. Правда, запах от него был жуткий. Но тут было тепло и сухо, и девушка затащила сюда Мортиса. Уложила его на лежанку. Сняла сумку и пошла за водой. За неимением бутылок, пришлось наливать воду в фасовочный пакет. Вернулась к мужчине и осторожно напоила его водой. Он стал очень жадно пить, захлёбываясь и кашляя, и проливая воду. Оставшуюся воду она использовала для протирания раны и избавления её от разного мусора. Мортис стал дрожать, и девушка укрыла его одеялом. Села рядом и чиркнула колёсиком зажигалки.

— Зачем... зачем ты это делаешь? — слабым голосом спросил мужчина.

— Что именно?

— Зачем притащила меня сюда?

— Чтобы ты никуда не сбежал, когда я пойду за подмогой, — холодно ответила девушка.

— Меня... убьют? Но я... я не хочу умирать...

— Уверена, что они тоже не хотели умирать. Ни Эмилия, ни та сотрудница с завода, ни врач, Надежда Викторовна.

— Она... она умерла? — в глазах промелькнул страх, который девушка заметила.

— Что ты так испугался? — зло бросила Женя. — Думаешь, только ты один можешь пугать людей? Ты издевался над слабыми, а теперь ты ничтожен. Тебя хотят разорвать, и, знаешь, я не буду отговаривать их.

— Но это не гуманно...

— А убивать ни в чем не повинных людей — это гуманно?! — фыркнула девушка. — Ладно, я что-то с тобой засиделась.

— Постой... Я... мне страшно. Я не хочу быть один. — в голосе действительно чувствовались нотки страха. — Пожалуйста, останься со мной...

Женя посмотрела на него и вздохнула. Она посидит с ним немного, а потом отправится к Дмитрию. Он уже должен приехать.

* * *

Дмитрий сел в машину, положил руки на руль, а на них положил голову. Настроение было отвратительнейшее из-за разговора с Надеждой Викторовной. От него ждали каких-то действий. Ждала Надежда Викторовна, ждал Кирилл. И, конечно, ждал Роберт Данилович. Дмитрий приехал к ребятам, но у них ничего нового не было. Вскрытие тела показало, что смерть наступила в результате падения. Перелом шеи, мгновенная смерть. Тело передано в морг, все бумаги будут переданы мужу погибшей во время церемонии прощания.

— А что с дактилоскопией? — Дмитрий стащил у коллеги сигарету и сделал жадную затяжку. Вкус был немного другой, резковатый, и он закашлялся.

— Она готова. Но отпечатки в основном размыты, одни нам не удалось идентифицировать. Но "пальчики" её мужа видны очень отчётливо.

Дмитрий докурил сигарету и затушил окурок о пепельницу. Посмотрел на часы. Было начало четвертого. Нужно ехать домой. Поговорив ещё немного с парнями, мужчина попрощался с ними и, забрав распечатанные документы, сел в машину. Завел мотор и включил печку, почувствовав какой-то озноб. Вырулил со стоянки и направился в посёлок.

* * *

Кирилл уже утром узнал, что Мортис сбежал, и появилась тревожность. А что если он нападет на него, бабушку или дедушку? Ведь если даже Дмитрий Витальевич не смог проивостоять этому монстру, то что говорить про него, двенадцатилетнего мальчика? Никита тоже не сможет противостоять ему. Может быть, надо поговорить с дядей Димой? Или от этого станет еще страшнее и хуже? Все, что произошло в лесу, а потом в больнице, смешалось воедино, и мальчик переживал сильно. Он хотел поговорить хоть с кем-то, но боялся. А вдруг угрозы действительно будут не просто угрозами?

Мальчик вышел из комнаты. Дедушка смотрел телевизор в комнате, бабушки и Никиты не было. Тихонько спустившись по лестнице, он прислушался. Дед, кажется, ничего не заметил. Кирилл хотел подойти к двери и ускользнуть, но потом остановился. Предавать доверие он не будет.

— Дедушка, — Кирилл заглянул в комнату, — я хочу пойти погулять.

— Хорошо. Будь осторожен, — Николай Николаевич посмотрел на него. — Все нормально? Ничего не случилось?

— Да, все хорошо.

Выйдя из дома, Кирилл направился к участковому. По мере приближения к зданию администрации, он всё больше волновался. А вдруг он сейчас делает что-то незаконное и неправильное? А вдруг сейчас Мортис идет к нему домой, чтобы расправиться с дедушкой? Почему так страшно? Почему хочется плакать, быть испуганным мальчиком и перестать храбриться?

Подъехала машина, и из неё вышел дядя Дима. Мальчик вздрогнул и побыстрее стал передвигать костылями. Дмитрий увидел его и остановился.

— Дядя Дима, можно мне поговорить с вами? — наконец решился Кирилл, несколько секунд простояв в нерешительности напротив него.

— Пойдём, — мужчина помог Кириллу подняться и повел его по коридору.

* * *

— Постарайся дома расслабиться и не думать об этом. Я обещаю, Кирилл, что с твоими братом и бабушкой с дедом ничего не случится. Спасибо, что ты мне рассказал.

Дмитрий помог мальчику спуститься с лестницы и увидел Никиту. Кирилл вздрогнул и подошел к брату, но тот его даже не заметил.

— На каком основании вы допрашивали моего брата без моего присутствия?

— Во-первых, смени тон, а во-вторых, он сам захотел со мной поговорить. Я не опрашивал его.

— Вы должны искать Мортиса! Ведь вы слышали, что он может убить наших родных. Вы должны искать его, но вы ничего не делаете! У вас нет полномочий допрашивать моего несовершеннолетнего брата без присутствия взрослого!

Никита был в ярости. Вернувшись домой, он узнал, что Кирилл ушёл гулять. И не смог его найти. Он оббежал весь посёлок и начал переживать, что с ним что-то случилось. А оказалось, что Дмитрий Витальевич забрал его и стал допрашивать.

— Никита, успокойся, пожалуйста, — попросил Кирилл, но брат его не услышал.

Дмитрий не успел среагировать, как в него впечатался кулак. Он пошатнулся, сделал шаг назад, споткнулся о ступеньку и упал на лестницу, больно ударившись копчиком о ребро ступеньки. Из разбитого носа пошла кровь, голова заболела. В горле появился горький комок. Кирилл вскрикнул.

— Я напишу жалобу, что вы превысили свои полномочия! — продолжил Никита и посмотрел на брата. — Пойдём, Кирюх.

И они ушли, оставив мужчину униженно сидеть на ступеньке. Снова мотнув головой, он встал и вернулся к себе в кабинет. Умылся, остановил кровь и пошёл в магазин.

В поселковом магазине продавалась только водка. Дмитрий купил бутылку и направился по дороге. Было холодно, унизительно, обидно. И больно. Мужчина увидел лавочку и сел на неё. Открутил крышку и ощутил отчётливый запах спирта. На одно мгновение передумал пить этот напиток, но только на мгновение. Боль разрывает душу, а водка поможет справиться с болью. Он сделал глоток и поморщился. Желудок отозвался спазмом и болью, появилась отрыжка. Ещё несколько глотков, алкоголь постепенно ударяет в голову, а желудок, который несколько дней не видел нормальной еды, отзывается спазмами. Боль в голове возвращается, и он делает ещё глоток водки. Почему-то вспоминается Алёна, которая на него обиделась без объяснения причины и выгнала из палаты. С дочерью таких закидонов не было, да и пять лет назад всё в этом посёлке было по-другому. Не было тут Мортиса и этих странных убийств. И он мог спокойно приехать к жене и забрать её и Вику из больницы. Привезти их домой. А сейчас у него просто нет времени ездить к жене, так как Вику не с кем оставить. У него нет времени сидеть с Алёной, потому что сбежал подозреваемый в убийстве. Ребята ему сказали, что нужно было при первом подозрении повесить на Мортиса всё, но Дмитрий всегда считал, что если нет стопроцентного доказательства причастности человека к совершению противоправных действий, то надо сначала всё раскопать, а потом обвинять человека. А то часто так получается, что поймали первого встречного, пришили ему дело, а оказалось, что он просто проходил мимо.

Но тут до последнего убийства сотрудницы завода не было никакой уверенности, что это сделал Мортис. Но у него ни разу не подтвердилось алиби, и это тоже доказательство его причастности. Но Дмитрий не удосужился арестовать этого человека. А теперь он сбежал. Завтра нужно будет явиться к начальнику, но Дима не представляет, что делать. Что говорить? Что он облажался? Рапорт на стол и быть свободным? Он не хочет, чтобы его увольняли...

Еще глоток. Тепло, кажущееся раньше приятным, а теперь ставшее каким-то колючим, растекается по телу. Не хочется ничего, совершенно ничего. Унижение, давление, боль. Они правы, все эти люди совершенно правы — он не достоин быть участковым и уж тем более не может попасть на доску почёта. Это была его мечта все эти двадцать с небольшим лет, ведь у таких людей есть разные привилегии от государства вроде повышенной пенсии. Лишние деньги не помешали бы, ведь последние он отдал на нормальную палату для Алёны и Надежде Викторовне. Он не мог поступить иначе, ведь женщина очень много делала для жителей посёлка. Дмитрий тоже помогал многим соседям, но часто не говорили даже "спасибо", принимая это как должное. Молодых и сильных мужчин здесь не так много, а большинство тех, которые есть, ничего не делают, частенько нарушают общественный порядок, а их родные жалуются. Дмитрий проводит с ними беседы, и они клянутся, что больше не будут. Но всё бесполезно.

— Вот как вы занимаетесь поисками моего брата, Гончаров?! — послышалось сначала рычание, а потом голос человека. Дмитрий открыл глаза и увидел перед собой Роберта и собак. — Да вы ещё пьёте в общественном месте, нарушаете закон!

— Вы что-то хотели, Роберт Данилович? — абсолютно безэмоциональным голосом произнес мужчина, делая еще один глоток и морщившись. Желудок снова скрутило, появилась отрыжка.

— Я уже сообщил о вашем поведении вашему начальству. А еще думаю, не сообщить ли вашей жене о том, что вы бухаете? Я всегда говорил Алёне Игоревне, что ваша кандидатура ей не подходит.

— Да пошел ты!

Дмитрий вскочил со скамьи и зашатался. Поймал равновесие и услышал рычание. Собаки защищали своего хозяина, из их пастей вырывалось утробное рычание и клубы пара. Дмитрий на секунду ощутил страх, и собаки мгновенно среагировали. Один доберман, мускулистый и мощный, хотел броситься на испугавшегося человека, но хозяин крепко его держал.

— Тихо, малыш, этот дядя невкусный. Не надо его убивать, а то вдруг станешь таким же тупым как этот мент. — Роберт явно издевался, говорил сейчас писклявым тоном, и Дмитрий чувствовал, что нужно быть осторожнее, но уже не мог сдерживаться. Тем более Роберт Данилович только что оскорбил его жену!

— Что вам надо? — Дмитрий пытался сделать свой голос безразличным, но в нем чувствовалось раздражение и преобладали нервные нотки. — Вы хотите написать жалобу? Да пишите сколько угодно! — голос сорвался на крик.

Мускулистый самец прыгнул на мужчину, но Роберт его держал крепко. Дмитрий ощутил горячее дыхание на своей шее и услышал как щелкнули зубы. Побледнел и сглотнул. По телу пронеслась дрожь, а сердце ухнуло куда-то вниз. Роберт ухмыльнулся и поднял руку. Мальчик выполнил команду и сел. Не моргая стал смотреть на свою несостоявшуюся жертву. А из угла оскаленной иногда пасти стала капать слюна. Второй мальчик просто рычал, внимательно смотрел на жертву и двигал ушами. Роберт цокнул языком и ухмыльнулся.

— Поосторожнее, Гончаров! Я ведь могу ослабить поводок, и тогда... — Роберт поднял руку, мальчик напрягся, чавкнул и облизнулся, а хозяин начал рассматривать свой идеальный маникюр, — Алёну Игоревну будет жаль, но ничего, мы ей поможем.

Дмитрий молчал. Горячая и содержащая в себе алкоголь кровь ударила в голову, создавая непреодолимое желание врезать этому человеку, избить его. Последствия его не волновали, он был готов отбыть наказание. Сейчас он перестал быть тем человеком, который больше двадцати лет обеспечивал порядок в этом посёлке. Сейчас ему хотелось совершить противоправные действия и немного украсить физиономию этому человеку. Но собаки... этот тип прикрывался собаками, чтобы, не дай Бог, никто не смог украсить его мерзкую и холёную американскую рожу.

— Молчите, Гончаров? Вы всегда молчите, ничего не делаете! Я вот тут решил помочь вам, чисто по-соседски. Мои мальчики могут найти моего брата, но тогда, — Роберт снова дал напряжённому псу команду, и Дмитрий почувствовал на своей шее горячее обжигающее дыхание. Вздрогнул и отступил на шаг. Сел на лавочку, снова больно ударившись копчиком. Роберт ухмыльнулся. — Жители требуют вашего снятия, Гончаров! Вы ничего не делаете и вместо поисков моего ублюдка брата напиваетесь. В этом и есть смысл работы вашей полиции. Ничего не делать и нажираться! — Роберт переступил через одного мальчика и приблизился к Дмитрию. — Мои мальчики поймают Мортиса, растерзают его, а если он выживет после этого, то его депортируют и посадят на электрический стул! А вы, Гончаров, — Роберт плотнее приблизился к Дмитрию, положил руку на его затылок и больно сдавил, — отправитесь в тюрьму.

— Если вы это сделаете, то в тюрьму сядете вы, а ваши мальчики будут ликвидированы, — Дмитрий убрал руку Роберта со своей головы и оттолкнул его. Мужчина зацепился за поводок и собаку и чуть не упал. Дмитрий хотел встать, но потревоженный монстр встал на задние лапы, положил передние на его колени и придвинулся к его лицу. Мужчина с ужасом смотрел на эти ровные белые зубы с мощными клыками, ощущал горячее дыхание на своем лице. Слюна с открытой собачьей пасти капала на его брюки, а немигающий взор был устремлен на свою жертву. Алкоголь мгновенно выветрился из головы, оставляя там животный первобытный страх, сжимающий своей костлявой рукой душу. Стало жарко и страшно, а пёс начал рычать и двигать ушами. Мощная грудная клетка расширялась, а сердце быстро стучало.

— Ну, мальчик, пойдём, не надо пугать дяденьку, а то он наложит в штаны, — мерзким тоном сказал Роберт, упиваясь слабостью Дмитрия, который не мог ничего сделать.

Животное щёлкнуло зубами в нескольких миллиметрах от шеи, и Дмитрий зажмурился, приготовившись к страшному. Но этого не произошло, а послышались удаляющиеся шаги. Дмитрий трясущейся рукой взял бутылку и сделал несколько глотков. Руки тряслись, глотательных движений из-за спазмов было не так много, и часть алкоголя вылилась на его одежду. А потом произошло что-то непонятное. Что-то в голове щелкнуло, и Дмитрий встал с лавочки. Пошатнулся, выронил бутылку, которая разбилась об асфальт, и сделал несколько шагов к Роберту.

— Я убью тебя! — крикнул он, но, сделав шаг, споткнулся и позорно упал в самую большую лужу.

Роберт дал команду мальчикам, и они сели. А сам мужчина подошёл клежащему в луже полицейскому и несколько раз больно ударил его ногой в паховую область и в живот. Потом увидел собравшихся на это мерзкое представление соседей, невозмутимо поклонился им и пошёл дальше. Собаки пошли перед ним, гордо вышагивая и двигая своими ушами-локаторами.

А Дмитрий лежал в луже, опозоренный, униженный, побитый. Он слышал голоса Марии Ивановны и её подружек, мерзкие и визгливые, и чувствовал стыд. Было очень больно и холодно. Это позор...

— Ну что вы, бабки старые, вам не о чем больше поговорить? Вон там Васька опять мать свою избил, идите лучше туда, там намного больше сплетней для вас, чем здесь! Стервятники, с когтями наготове, вам бы лишь увидеть униженного человека. Конечно, это же прекрасное представление! Пошли вон, старые карги!

Дмитрий лежал в луже и пытался справиться с болью. Униженный, оскорблённый, мокрый. Сердце разрывалось от несправедливости, а последние его слова, брошенные громко и возможно при свидетелях, могли в один момент перечеркнуть всё. Он уничтожен. Всхлип, раздирающий душу, выворачивающий наизнанку...

— Вставай, — послышался голос.

Он пошевелился. Низ живота отозвался болью, заставив его поморщиться. Он встал и пошатнулся. Николай Николаевич помог ему дойти до скамейки, и каждый шаг отдавался тупой ноющей болью внизу живота, головокружением и вспышкой головной боли. Усадил на скамейку и протянул платок. Дмитрий почувствовал запах крови и прислонил платок к носу. Копчик болел, голова кружилась, желудок сводило сильной судорогой. Завтра надо к начальству, и от этого было страшно. Наверняка уже дошли слухи о его позоре, угрозах...

— Ты что вообще творишь?! — спросил дедушка Никиты и Кирилла.

Дмитрий не смог ничего ответить, да и что он мог говорить? Что ему плохо? Так он сам виноват — нечего было напиваться. Что ему страшно? В этом тоже его проблемы — не стоило кидаться угрозами. Что больно? Он понимал, что во всем виноват сам. Ему никто не будет помогать. Стало очень холодно, и он задрожал. Николай покачал головой и увидел осколки разбитой бутылки.

— Что же мне с тобой делать, Дим? — спросил старик, задумчиво глядя на него. Оставить его здесь он не мог, здесь не было принято спать на лавочке, да и не был Дима тем же Васькой, который по пьяни мог заснуть в луже своей мочи или рвоты после очередных попоек. Сейчас, наверное, будет то же самое. Мать не дала ему денег, он её избил, пойдёт сейчас нажрётся, поваляется как свинья в канаве, а, протрезвев, пойдет просить у матери прощения. А мать, божий одуванчик, обязательно простит своего сыночка, и некоторое время будет мир. Каждый раз Дмитрий проводил профилактическую беседу с ними, наказывал за нарушение общественного порядка, но все было бесполезно. Мать иногда соглашалась отдать сына на лечение, но потом отказывалась, говоря, что одна не справится. Приходилось терпеть этих людей.

Дмитрий ничего не отвечал. Он попытался встать с лавочки. Было больно, мокро и очень холодно. Он согнулся от острых спазмов где-то в желудке. Горло обожгло, появилась громкая отрыжка. Холод пробирал до костей.

— Ладно, пойдем, несчастный. Сейчас не то время, чтобы валяться мокрым в луже.

Сосед помог Дмитрию встать, и он застонал от боли. Ему было стыдно, больно, холодно. Увидев одного из соседей, с интересом рассматривающего его, он снова стрессанул. На лбу выступил пот, пальцы рук похолодели, а чувство похолодения в груди усилилось. Унижение. Понимание, что теперь весь посёлок будет об этом говорить, заставляло его закапываться в своё это состояние всё глубже. Он унижен и уничтожен. И поделом ему!

Николай открыл дверь дома и помог Дмитрию подняться по ступенькам. Мужчина снял куртку и повесил её мимо крючка. А когда наклонился, чтобы развязать шнурки на ботинках, упал. На грохот пришли Павел и Вика. Девочка, увидев папу, пискнула и спряталась за молодого человека.

— Чего стоишь как баран? — проворчал Николай, наклоняясь, чтобы помочь Дмитрию подняться. — Помоги, чего ты стоишь? Надо отвести его в ванну.

— А что с папой? — спросила Вика, когда они помогли Дмитрию принять вертикальное положение.

— Вик, иди в комнату, не мешай нам, хорошо? — попросил Павел и посмотрел на девочку. — Дмитрий Витальевич, вам надо в ванну...

— Нет, только не в ванну, — Дмитрий пытался отстраниться, но его держали крепко. — Не надо в ванну...

Дёрнувшись ещё раз, он почувствовал спазм в желудке. Закрыл рукой рот рукой и дёрнулся. Николай и Паша его довели до ванны и помогли избавиться от одежды. Дед Коля включил воду и стал поливать мужчину, сделав контрастный душ. Вскоре Дмитрию стало легче, и взгляд стал осмысленным. Сосед выключил воду и вышел из ванной комнаты, бросив Дмитрию полотенце.

— Нужен горячий крепкий сладкий чай и постель, — сказал он, и Павел включил чайник. — И не помешала бы хорошая взбучка, но это от Алёны Игоревны. Я не знаю, что произошло, но, судя по всему, они снова сцепились языками с Робертом Даниловичем.

— Я не думал, что этот метод работает. Читал про него, но не был уверен, что это правда, — сказал Павел, протирая стол и дставая чашки. — У них такое часто было? Эти стычки?

— Я на Никитке тренировался. Был у него такой период в четырнадцать — пятнадцать лет. Мы намучились с ним, но потом всё прошло. А что касается Дмитрия и Грея, то да, у них такое часто... Можешь мне дать воды? Сердце что-то заболело.

Дмитрий вышел из ванной комнаты и поднялся на второй этаж. Надел другие джинсы и рубашку поло с длинными рукавами, причесался и посмотрел на себя в зеркало. Сейчас он был похож на человека, только на уставшего. Вздохнув и собравшись с мыслями, он спустился на первый этаж и прошёл на кухню. Павел достал кружку, сделал крепкий чай с сахаром и поставил перед мужчиной. Дмитрий сел на стул.

— Простите меня, я не знаю, что на меня нашло. Мне очень стыдно, — пробормотал он, изучая узор на скатерти. — Я...я виноват в их смерти?

— Ты не виноват, Дим, — Николай Николаевич внимательно посмотрел на него, и он поднял голову и встретился с ним взглядом. — Но ты мог сделать что-то...

— Я не мог. Доказательств никаких не было причастности его к этому, и... Да, у него не было алиби, но только на это опираться нельзя. Если опросить жителей, то у половины посёлка не будет алиби. Что, всех посадить? — Дмитрий почувствовал, как срывается его голос, и остановился. Помассировал виски. — Простите, у меня в последнее время что-то с нервами.

— Это вас не оправдывает, Дмитрий Витальевич, — за спиной послышался голос Никиты, и мужчина вздрогнул, — вы не делали свою работу, и Кирилл пострадал. И вы, ещё раз повторяю, не имели никакого права разговаривать с Кириллом без моего присутствия. То, что, как он сказал, сам захотел поговорить, ничего не значит.

— Ты совсем дебил?! — проворчал Николай Николаевич. — С какого перепугу ты без разрешения решил войти в чужой дом? Совсем страх потерял?! Да я тебя...

Дмитрий прикрыл глаза. Он не знал, что ответить, но Никита был прав. Без его согласия ни одно слово мальчика не будет иметь силы. Кирилл вряд ли согласится еще раз рассказывать обо всём, что произошло, а Никита не захочет этого. Если нужно будет, то мальчик расскажет другим людям, но не ему. Нужно срочно искать Мортиса.

Ругань Никиты и его деда давила на сознание, и мужчина помассировал виски пальцами рук. Потом посмотрел на соседей и вздохнул. Сейчас совершенно не хотелось разбираться с этим, и он спрятал лицо в ладони.

— Дед, тебя бабушка ищет, — сказал Никита, которому надоело пререкаться.

Он помог дедушке встать, и они вскоре ушли. Павел проводил их и, закрыв за ними дверь, вернулся к хозяину дома.

— Спасибо. И прости. Мне очень стыдно, — Дмитрий протёр лицо руками и отпил ещё немного чаю. — Как Вика?

— Значит, у этой разбойницы воспаление хитрости?

— Полтора часа назад ей было плохо, я напоил её водой. Больше не было этого. Но она жаловалась на боль в животе.

— Спасибо тебе, Паша. Ты сможешь ещё некоторое время побыть с ней?

Присутствие этого парнишки в доме уже стало чем-то обычным, и мужчина поморщился, представив, что скоро тот должен будет уехать. Завтра он как раз уточнит про готовность паспорта. Но пока молодой парень оставался здесь и оказывал неоценимую помощь своему наставнику. Сидел с Викой и даже делал что-то по дому.

Доп и чай, мужчина встал из-за стола и пошёл одеваться. Надо заняться поисками Мортиса.

Дмитрий Витальевич Гончаров вошёл в свой кабинет и остановился. Первое, что он увидел, был лежащий на столе телефон девушки. Он был своеобразным пятном, которое не вписывалось в этот интерьер. Прислушавшись, он понял, что девушки здесь нет. А это могло означать, что она не послушалась его и стала делать всё по-своему. Вернулась непонятная ярость. Он ведь просил, чтобы девушка его дождалась и не ходила никуда без него. Где её теперь искать? А вдруг с ней что-то случилось?

Поняв, что без помощи Роберта и его собак он не справится, мужчина взял сигареты и вышел из кабинета. Направился искать Роберта.

Старшего Грея он нашёл на одной из дорог. Посмотрев на Гончарова, Роберт ухмыльнулся и цокнул языком. Матёрый самец напрягся и сделал несколько шагов к Дмитрию. Зарычал, поднимая верхнюю губу и показывая свои ровные белые клыки. Дмитрий снова ощутил страх, и сглотнул.

— Роберт Данилович, — сказал он, когда собака подошла к хозяину. — Вы говорили, что поможете мне в поисках Мортиса.

— Не боитесь, Гончаров, что мои мальчики загрызут его?

— Вы же не будете этого делать. — устало произнёс Дмитрий.

— Ну ладно, — снисходительно отозвался Роберт. — Мы ходим быстро и на всякого тупого мента отвлекаться не хотим. Идём, мальчики.

И Роберт направился по дорожке, ведущей в лес. Дмитрию ничего не оставалось делать кроме как идти слебом за хозяином рыбного завода и его собак.

* * *

— Ну, что-то я засиделась с тобой. Ты оставайся, а я пойду за помощью. Тебя надо отправить в больницу.

— А потом? — слабым голосом спросил Мортис. — Меня казнят?

— К сожалению, смертная казнь в нашей стране запрещена. Но можно тебя депортировать обратно в Штаты, там есть смертная казнь.

— Я... не хочу казнь...

Девушка ничего не ответила и встала на ноги. Вот только она не учла, что высота потолка не даст ей подняться во весь рост, и больно ударилась затылком о балку. Сначала ничего не произошло, но потом появилось что-то непонятное и странное. В глазах потемнело, в голове появился туман, и она пошатнулась. Мотнула головой и подошла к двери. Открыв её и впустив в дом холодный свежий воздух, девушка полной грудью его вдохнула, а потом поморщилась от головной боли. Пошатнулась и почувствовала, что теряет равновесие.

Сознание её покинуло еще до того, как она упала на мокрую и холодную землю.

Мортис услышал звук удара, потом поморщился и вздрогнул от холодного воздуха. Увидел, как девушка упала. Пошевелился и приподнялся на одном локте. Раненой рукой стянул одеяло и спустил ноги на пол. Голова кружилась от слабости и потери крови, а рана в руке отдавалась пульсирующей и жгучей болью. Мужчина встал на ноги и сделал несколько неуверенных шагов. Прислушался к своему организму. Наблюдалась сильная слабость и головокружение, но было терпимо. Выйдя из тёплого помещения на улицу, он вздрогнул. Стало холодно, а рана отозвалась неприятной режущей болью. Привыкнув к рассеянному дневному свету, мужчина посмотрел на лежащую без сознания девушку. Наклонился к ней и увидел, что у неё из носа идет кровь. Босой ногой потрогал её, но она не отреагировала. Осмотревшись, мужчина прислушался и ушёл в глубь леса.

* * *

В нос ударил резкий запах, выгоняющий туман из мозга. Девушка дёрнулась и открыла глаза. Над ней склонился Мортис и держал у её носа ватку. Женя пошевелилась и поняла, что лежит на соломенной лежанке, в тёплой землянке, а ведь упала она в лесу. Последнее, что она помнила, — это то, что ударилась головой о балку, а потом вышла из землянки. И вот она сейчас здесь. И рядом Мортис. Он не выглядит страшным и опасным.

— У тебя были время и возможность сбежать. Почему ты не воспользовался этим? — спросила Женя, чуть растягивая слова.

— Я не хочу в тюрьму, и ты поможешь мне её избежать. Если меня приговорят, то я потребую, чтобы ты была со мной.

От тона Мортиса и его слов стало как-то не по себе, и девушка сглотнула. Кажется, это было глупо, отправляться в одиночестве на поиски этого человека. Несмотря на потерю крови и ранение, он оставался очень сильным и жестоким человеком, и убить для него было проще простого. Никто из жителей поселка не сомневался в том, что это он убивал всех этих людей, но, изучив материалы, у Жени появились некоторые сомнения. Она не знала, права ли в своих рассуждениях и очень хотела поговорить с Дмитрием, но сейчас это было невозможно. Сейчас она была наедине с монстром.

Мортис убрал ватку и прислонил руку к ране в плече. Девушка заметила на его ладони кровь и нахмурилась. Села и притронулась к его влажной и холодной руке. Мужчину колотила сильная дрожь. Почувствовав прикосновение к своей руке, Мортис вздрогнул и отстранился от девушки.

— Что случилось? — спросила она, глядя на него. — Откуда нашатырь и вата? Ты был в медблоке?

Мужчина легонько кивнул и убрал руку с раны. Рана щипала, раненая рука хоть и двигалась, но сильно болела. Он старался справиться со всевозможной болью, но уже не получалось. Головокружение становилось сильным, а боль в голове была пульсирующая. Женя увидела под его носом капельки крови.

— Ложись, несчастный, — вздохнула девушка. — Я сейчас схожу за водой и обработаю тебе рану.

Она вышла из домика и осторожно выпрямилась, боясь снова получить удар по голове. Была небольшая слабость, голова кружилась, живот сводило судорогой. Подташнивало. Наверное, она тоже заработала себе сотрясение мозга, и нужно полежать и отдохнуть. Но в данный момент это не получится сделать, и нужно сосредоточиться и собраться. И понять цели этого человека. Его действия и цели были ей непонятны, ведь он мог сбежать, когда она оказалась в такой ситуации. Он сбежал из медблока, куда был отправлен после убийства жены Роберта Даниловича, и сейчас, в этом лесу, он мог оставить её и уйти. Почему он не ушёл? Почему не воспользовался такой прекрасной возможностью? Значит ли это, что предположения Дмитрия Витальевича неправильные? Но... если бы Мортис не был убийцей, то не сбежал бы из медблока, оставив Надежду Викторовну и Роберта Даниловича. А этот побег означает только одно — Мортис виновен во всех этих убийствах. Он прятался, но его нашли. Он испытывал девушку, и она поддалась его злым чарам. Но почему же сейчас он не убежал?

Бегло осмотрев себя, Евгения пришла к выводу, что одежда не такая грязная, как если бы её тащили по земле, как это она сама делала несколько часов назад. Судя по всему, её бережно перенесли и уложили на лежанку. Это казалось невозможным, учитывая бледность кожных покровов и наличия серьёзной раны в плече у этого мужчины. А потом он отправился в медблок и, судя по ранкам на тыльной стороне ладони, совершил акт вандализма, проникнув через окно. Нужно будет разобраться с этим.

Подойдя к источнику, девушка умылась холодной водой, захотела её попить, но не рискнула. Набрала в целлофановый пакет воду и понесла обратно. Мортис лежал с закрытыми глазами. Бледное лицо, с каплями пота, пульсирующая на лбу жилка, слабая дрожь в теле. Девушка прислонила ладонь к его лбу, и он дёрнулся. Приоткрыл рот, облизал пересохшие губы, и Женя влила немного воды. Нашла влажные салфетки и, смочив их в воде, начала осторожно протирать область около раны плеча. Мортис дёрнулся, застонал, а рука сжалась в кулак, захватывая ткань брюк. Тело выгнулось, и девушка сглотнула. Она не знала, что делать. Может быть, оставить его здесь и побежать за помощью к Дмитрию Витальевичу? Непонятно, конечно, что он может сделать, но этот человек казался сейчас девушке единственным помощником. Он должен что-то придумать. Вызвать спасателей, врачей, санавиацию. Надо спасти Мортиса. Почему-то сейчас это казалось важным. Ведь Мортис помог ей, а это уже заслуживает хоть какого-то уважения...

Прислонив пальцы к шее, она почувствовала бешеный пульс. Укрыла Мортиса одеялом, откинула прядь грязных волос с его мокрого и огненного лба. В какой-то момент он напрягся и застонал. Вытащил здоровую руку из-под одеяла и стал расчёсывать рану на плече. Женя мешала это делать, но момент мужчина махнул рукой и попал девушке по голове. Получив оплеуху, Женя упала и всхлипнула. Мортис стонал, дрожал, ему было очень плохо, и девушка не знала, чем помочь ему. Стало страшно, больно, а из глаз полились слёзы. Что же делать? Если он сейчас умрёт, то... Нет, она не хочет, чтобы этот человек умирал.

Она взяла его за руку и стала лихорадочно придумывать, что надо делать. Но знаний никаких не было, ведь раньше она с таким и не сталкивалась. Ему очень плохо, он стонет и морщится, и она хочет его успокоить. Держит здоровую руку и дует на рану, надеясь, что это поможет. Очередной спазм, и огромная лапа сжала тонкую и изящную ладошку девушки. Женя пискнула, но осталась сидеть с ним. Тем более он прошептал что-то, но она не разобрала это слово.

А потом спазм прекратился, и он разжал руку. Черты лица разгладились, хотя это было почти незаметно из-за жутких шрамов, а с угла глаза стекла слеза. Девушка наклонилась и поцеловала его в горячий и влажный лоб...

* * *

Идя по лесу за Робертом и его собаками, Дмитрий понимал, что это решение пойти искать Мортиса было преждевременным, ведь алкоголь из организма ещё не выветрился, да и водка была совершенно не тем алкогольным напитком, который надо употреблять. Но в магазине не было ничего другого, туда вообще редко завозят иной крепкий алкоголь, а пиво и водку Дмитрий не любил. Но несколько часов назад вымотанный нервной ситуацией организм просто в очередной раз сказал "хватит". И этот унизительный удар, который нанёс Никита, и являлся-таки спусковым крючком, чтобы совершать необдуманные поступки. И первым необдуманным поступком была глупая и отвратительная стычка с Робертом. А вдруг тот рассказал об этом Алёне или написал очередную жалобу? А если начальник завтра утром попросит его положить рапорт на стол?

Собаки тянули поводки, и Роберт передвигался достаточно быстро, а Дмитрию периодически мешала пульсирующая головная боль. Сейчас ему больше всего на свете хотелось поспать и протрезветь, а не гоняться за преступником. Роберт был настроен решительно, и мужчина понимал, что поступил очень легкомысленно, не зайдя в участок за табельным оружием. Роберт Данилович Грей был не из тех людей, кто бросает слова на ветер, и с разъярёнными собаками, которые могут напасть на Мортиса, Дмитрий справиться не сможет. Но он всё-таки надеялся, что Роберт не будет идти на крайние меры. Ведь тогда ему придётся избавиться от свидетелей. Дмитрий вздрогнул и чуть не врезался в остановившегося мужчину.

— Что, Гончаров, страшно? — мерзкий тон этого человека отрезвлял, а его монстры заставляли бледнеть и испуганно смотреть. Дмитрий снова ощутил какой-то первобытный страх, глядя на этих животных. Лихорадочно пытался вспомнить, было ли что-то в его детстве, связанное с собаками.

Роберт ухмылялся и показывал свои красивые ровные зубы испуганному и униженному менту. Унижать людей, уничтожать их и вытаскивать их демонов было самым любимым занятием обрусевшего американца. Особенно ему нравилось издеваться над Гончаровым, ведь теперь мент был полностью в его власти. Достаточно одного звонка Роберта, и Гончаров моментально вылетит с работы. Запись с камеры видеонаблюдения, неподалёку от которой свой позорный дебош устроил Гончаров, уже должна попасть на стол его начальника.

Дмитрий сглотнул и мотнул головой. Послышалось рычание, шаги, и мощные челюсти с острейшими клыками сомкнулись около его шеи. Сердце ухнуло куда-то вниз, зрачки расширились от ужаса, на лбу выступил пот.

— Мне нравятся ваши эмоции, Гончаров. Обычная жалкая букашка, поддающаяся своему страху. Так интересно наблюдать за этим.

Дмитрий ничего не ответил. Адреналин слишком интенсивно выделялся, и собаки это чувствовали. Мужчина сейчас производил жалкое зрелище. Доберман прыгал, задерживаемый поводком, щёлкал челюстями и, кажется, хотел вцепиться в его глотку. Лай разрывал сознание.

— Жаль, здесь нет камер. Думаю, Алёне не понравилось бы это видео. Ведь она считает своего мужа сильным и смелым, а это какой-то жалкий ссыкун! — тон Роберта был мерзким, а хищная ухмылка не сходила с его холёной и красивой физиономии. Мужчина был красив и хорош собой, и он всегда пользовался своей внешностью и своим положением. Он имел весь этот посёлок и мог одним щелчком пальцев сломать чью-то жизнь.

Элегантная рука с тонким запястьем, длинными ухоженными тонкими пальцами нырнула во внутренний карман пальто и вытащила оттуда телефон. Хищная ухмылка слезла с лица, а вгляд опустился на экран. Несколько движений пальцами, и включается видео. Роберт показывает его своей жертве, и Дмитрий просматривает запись с камеры видеонаблюдения. Там отчётливо видно, что он провоцирует Роберта и его собак. И прекрасно слышна угроза, а вот его избивания ногами незаметны. Мужчина снова ощутил какой-то холод в груди, страх, но больший ужас он испытал, когда увидел, что Роберт отправил это видео. Это был конец. Дмитрий уничтожен...

— Ублюдок! — рявкнул Дмитрий и замахнулся на Роберта.

Но из-за страха, алкоголя и спокойного образа жизни, в котором двадцать лет не было ничего серьёзного, реакция была заторможенная, и Дмитрий снова позорно упал. Сплюнул и повернулся на спину. Только хотел встать, как увидел около себя добермана, который залез на него. Зловещий оскал, пар из пасти, налитые кровью глаза. Мышцы напряжённые, собака готовится сжать челюсти на своей жертве. Дмитрий в ужасе смотрит на животное, сердце бешено колотится где-то внизу живота.

— Одно движение, Гончаров, и челюсть моего мальчика сомкнётся на вашей шее. Мне бы этого не хотелось, ведь тогда мой любимый мальчик станет таким же тупым и ненужным, как вы. Придётся от него избавиться.

Роберт откровенно хамил и ухмылялся. Дмитрий понимал, что он блефует и не будет его убивать, но проверять это не хотелось. У Роберта в рукаве было множество козырей, и он в любом случае выйдет победителем. Он отдаст приказ, собаки порвут Дмитрия. Потом он может застрелить собак и сказать, что они слетели с катушек. Их выдрессировал Мортис на убийства, и эти твари набросились на своего хозяина. А потом поймают Мортиса, и всё. Электрический стул сделает своё дело, и Роберт продолжит жить спокойно, посёлок будет развиваться. Убийца будет наказан.

... Он не хочет умирать...

— Помогите мне найти вашего брата, — в голосе чувствовались нотки обречённости и страха. Щёлканье зубами и рычание заставили его зажмуриться.

— Слабак. И вот это защищает наш посёлок?! Господи, какой же позор! — Роберт продолжал унижать человека, а Дмитрий вынужден был просто слушать это. Так хотелось проехаться по наглой и холёной роже этого человека, но сейчас у него были связаны руки.

Однако, Роберт дал мальчику команду, и тот отошёл от поверженного человека. Дмитрий с трудом поднялся на ноги и пошатнулся. Стресс, алкоголь, недосып и жуткий страх являлись причинами дикой головной боли, головокружения и слабости. Протерев руками лицо и запустив пальцы в волосы, мужчина посмотрел на нагло ухмыляющегося человека и вздохнул. Сейчас надо найти Мортиса.

— Ладно, — снисходительно согласился Роберт, — Джерри поможет вам, Гончаров, найти моего брата.

Роберт достал из кармана своего кашемирового пальто носовой платок, завёрнутый в пакет, и дал собаке понюхать. Тот стал искать, а потом бросился по следу.

— Вперёд, Гончаров, не упустите его.

Дмитрий побежал следом за собакой.

Мужчину начала бить лихорадка. Поднялась температура, появилась сильная дрожь. Чугунная голова, окутанная туманом, сильнейшая острая боль в раненой руке была пульсирующей и отдавалась в голову. Мужчина стонал и судорожно сжимал здоровую руку в кулак, забирая солому, мох, ткань грязных штанов. Тело горело будто в огне, появлялся какой-то неосознанный страх. Он чувствовал, что смерть стоит рядом, но не хотел умирать. Он боялся умирать. Что его ждёт там, куда попадают души после смерти? Страшный суд, которым так сильно пугали проповедники, когда он в далёком детстве сходил в церковь с мамой и братом? Страна забвения? Реинкарнация? В кого он потом превратится? Почему так всё закончилось?

Страшно. Страшно от того, что он не может больше ничего сделать. Паника охватывает его душу, сжимает в тиски. Воспоминания пронзают его мозг, приходят клочками с каждой новой вспышкой боли. Из груди воздух вырывается со свистом, очередной вдох оканчивается спазмом и начинается кашель, который разрывает грудную клетку и выворачивает лёгкие. Откашлявшись, мужчина пытается подняться и вскоре садится. Грязное и вонючее одеяло падает на его ноги, обнажая покрытый потом горячий торс. Голова сильно кружится, рана чешется и болит. Хочется пить. Сил сидеть нет, и он снова падает на лежанку и морщится от боли. Всё плывёт перед глазами.

Женя сидела рядом с мучавшимся в этом состоянии мужчиной. Девушке было страшно, но она переборола себя. Она жила по принципу, что если в её силах оказать помощь человеку, то она это сделает. Сейчас человек, пусть и опасный убийца, коим его все считали, нуждался в помощи.

— Я пить хочу, — послышался слабый голос мужчины, и Женя вздрогнула. Появилась цель, и нужно что-то делать для её достижения. Взяв пакет, она побежала за водой, а после села на корточки и напоила мужчину. Снова было не так много глотательных движений, и очень много воды вылилось. Протерев его лицо остатками воды, она обработала его рану. Посмотрела на мокрое грязное одеяло и нашла сухой участок, чтобы укрыть им человека. От невыносимого запаха, царившего в домике, закружилась голова и начало подташнивать, а может это было из-за удара и стресса.

Совсем недалеко послышался лай, а потом раздался голос. Женя вышла из землянки и с удивлением обнаружила, что стало темнее, чем несколько минут назад. Теперь видно стало ещё хуже, но она разглядела приближающихся Дмитрия Витальевича и собаку. Собака вбежала в помещение, а мужчина остановился около девушки.

— Как это понимать?! — рявкнул он. Голос был раздражённый и строгий, и Женя почувствовала свою вину перед ним. Но что она могла сделать? Оставить здесь Мортиса одного она не могла, а тащить на себе тем более. Она с трудом перетащила его на лежанку и сильно устала.

— Дмитрий Витальевич...

— Где Грей?! — Дмитрий перебил ее. — Я же просил тебя быть осторожной! Почему ты не послушалась?! Считаешь себя самой смелой и думаешь, что можешь что-то решать?! Да ничего ты не можешь здесь! Это там, в своём СК, ты можешь делать то, что тебе заблагорассудится, а здесь ты чётко должна выполнять мои приказы! А приказ был — не соваться одной в лес! А если бы с тобой что-то произошло?!

Девушка хотела что-то ответить, но к ним подошёл Роберт, держащий за ошейник второго пса. Доберман рычал и смотрел на Дмитрия.

— Евгения Владимировна, я не ожидал вас здесь увидеть, — удивленный голос Роберта разлетелся по лесу. — Но раз увидел, то хочу вам подать жалобу. Видите ли, Гончаров совсем распоясался. Не дале как несколько часов назад он нализался вашей рашн водки и при свидетелях мне угрожал. Я боюсь за свою жизнь. Ведь если бы не мой мальчик, — Роберт погладил пса по носу, — то я бы мог пострадать.

Роберт посмотрел на униженного Дмитрия и хищно ухмыльнулся. Убрал руку с ошейника и сделал жест. Пёс стал рычать на Дмитрия, который попятился назад и уткнулся в дерево и испуганно смотрел на собаку, не в силах что-то сделать. Женя сочувственно посмотрела на своего униженного и напуганного начальника и услышала за своим ухом дыхание. Из домика вышел Мортис, с большим трудом передвигая ноги и сильно пошатываясь. Второй пёс, увидев команду хозяина, тоже подошёл к Дмитрию и встал рядом. А Роберт посмотрел на брата.

— Братик мой любимый, — сделал акцент на этом слове Роберт, — как хорошо, что я нашёл тебя. И как хорошо, что ты ещё не сдох! Я добьюсь, чтобы ты сел в тюрьму для самых опасных преступников, и чтобы ты молил там о смерти! Ты будешь молить о смерти, но ты будешь жить. Я превращу твою жизнь в ад, любимый братик! И ты никогда не будешь прощён.

Если в самом начале своего мерзкого монолога Роберт говорил тихо, то к концу он выкрикивал каждое слово, с ненавистью изрыгая их. Женя с жалостью посмотрела на Роберта и хотела что-то сказать или как-то утешить, понимая, что данная реакция у достаточно спокойного человека вызвана смертью жены, произошедшая на его глазах. Он до сих пор находился в шоковом состоянии, а психика человека — вещь неустойчивая, и обвинять человека в том, что он делает что-то необычное и нехарактерное для себя, как-то неправильно.

Переведя взгляд на Мортиса, девушка вздрогнула. Младший брат Роберта Даниловича уставил цепкий холодный взгляд своих серых глаз на брата. По лицу невозможно было ничего прочитать, ни одной эмоции, даже самой малюсенькой, и это являлось очень сильным контрастом, который заметен невооружённым взглядом. Ведь всего несколько минут назад он казался совершенно другим человеком. Ему было больно и страшно. Девушка вспомнила, что о Мортисе все отзывались как о нелюдимом и хмуром человеке и предпочитали по возможности не смотреть в его глаза. Он мало говорил, почти не повышал голос, и всегда смотрел собеседнику в глаза. И как будто гипнотизировал. Сейчас он загипнотизировал своего брата и подошёл к нему. Роберт не сразу заметил, как рука брата поднялась, а длинные пальцы сжались на его горле. Роберт почувствовал, что ему трудно дышать.

— You... — сквозь зубы леденящим в жилах кровь тоном процедил Мортис, пристально глядя на своего брата и сжимая его горло.

— Гончаров, сделайте что-нибудь! — противным высоким тоном взвизгнул Роберт. В голосе чувствовалась истерика. — Гончаров, мать вашу!

Дмитрий сделал шаг к ним, но собаки зарычали. Мужчине было страшно, и он совершенно не представлял, что делать, чувствуя себя ущербным, ничтожным. Он с надеждой посмотрел на Женю, но она тоже ничего не могла сделать.

Почувствовав, что жертва находится на грани реальности и потери сознания, Мортис разжал пальцы и холодно посмотрел на опустившегося на землю брата. Роберт помассировал шею и встал на ноги. Брезгливо посмотрел на свое пальто и брюки и поднял руку. Собаки перестали реагировать на униженного мента и подбежали к хозяину. Он прицепил на них поводки и подошёл к Дмитрию. Мужчина не успел сообразить ничего, как получил удар кулаком по лицу, от чего упал. Но на этом злоключения не окончились. Роберт два раза пнул его, ругнулся и вытащил из кармана дребезжащий мобильник. Швырнул Гончарову и скрылся во тьме леса.

Женя подбежала к Дмитрию и перевернула его на спину. Из разбитого носа и уголка губ шла кровь. Похлопав мужчину по щекам, она добилась, чтобы он открыл глаза. Женя помогла ему подняться, и он прислонил тыльную сторону ладони к разбитой губе. Посмотрел на Мортиса, тяжело стоящего на ногах. Рана в плече казалась опасной, но раз мужчина стоял на ногах и двигал рукой, то он может идти в участок. Дмитрий поднял телефон, увидел шесть пропущенных от Алёны и три от матери и выругался. Сейчас ни с той, ни с другой говорить не хотелось, и он убрал телефон в карман грязной куртки. Посмотрел на Мортиса.

— Если ты можешь двигаться, то пойдём, — сказал Дмитрий мужчине, — и без глупостей! Если ты что-то сделаешь или попытаешься сбежать, то все угрозы, брошенные твоим братом, станут детским лепетом! Тебе всё ясно?!

Мортис кивнул. Дмитрий увидел холодный и как будто лишённый эмоций взгляд серых глаз и покачал головой. Расстегнул ремень и снял его. Швырнул Жене, чтобы она связала Мортису руки за спиной. Девушка попыталась оспорить это, но Дмитрий был непреклонен. Подошёл сам к Мортису и связал ремнём его руки. Толкнул вперёд.

— Мы сейчас отправимся в участок. Я тебя предупредил о последствиях. Вперёд!

Девушка посмотрела на раненого мужчину и пыталась уговорить Дмитрия, чтобы он отправил того в медпункт. Там можно обработать рану и царапины, привести его в порядок, а потом уже переместить в клетку в участке. В конце концов Дмитрий сдался, и вскоре Мортиса привели в закрытый пункт. Дмитрий покопался в ключах и открыл дверь. В помещении было холодно, и мужчина нахмурился. Создавалось впечатление, что окно где-то осталось открытым, но это было глупостью. Оставив Мортиса и Женю на диванчике в прихожей, он осмотрел помещения. В смотровой комнате было разбито окно. В соседнем помещении, чуть меньшей площади, было немного теплее, и мужчина перекатил туда кровать. Установил её и посмотрел на Мортиса. Женя хотела что-то сказать, но мужчина остановил её движением руки.

— В столе в моём кабинете есть наручники и табельное оружие. Принеси мне это.

Когда девушка ушла, Дмитрий развязал пострадавшему беглецу руки и достаточно грубо толкнул его к кровати. Убедившись, что Мортис никуда сбегать не планирует, он снял куртку и отправился умываться. Высморкал большой сгусток кпови и поморщился. На лице начали проявляться синяки — на скуле, щеке, брови. Угол губ был разбит, и мужчина вздохнул. Снова умылся, прополоскал рот и вытер лицо бумажным полотенцем. Отправился в разгромленное помещение и осмотрелся. Окно разбито, в шкафу с медикаментами и бинтами был бардак. Что-то искали. Ящик с лекарствами был закрыт, и Дмитрий, про себя выругавшись, взял перекись водорода и бинты. Отправился к пациенту.

Мортис лежал на кровати с закрытыми глазами. Дмитрий надел перчатки и откинул прядь волос с его лба, открывая маленькую царапинку на лбу. То, что пуля не задела кость, было самым настоящим везением. Обработав эту ранку, он занялся раной на плече. Освободил от грязи, листьев и соломы, и вылил немного перекиси на рану. Мортис почти не дёргался, но дрожал. Обработав рану и неумело сделав перевязку, он занялся другими царапинами. Мортис, кажется, потерял сознание. А может быть, он просто притворялся. Это был физически сильный человек, и от него можно было ожидать чего угодно. И сейчас, пока он не пристёгнут наручником, с него нельзя спускать глаз. К тому же ранение было получено почти сутки назад, около двенадцати часов Мортис был без обезболивающих, и, по идее, это всё могло закончиться плохо.

Вернулась девушка, и Дмитрий первым делом пристегнул его к поднимающемуся бортику кровати. В помещении было холодно, и он взял тёплое шерстяное одеяло. Посмотрев, как Женя протирает его лицо, Дмитрий фыркнул и вышел на улицу, чтобы закурить. Выкурив в три затяжки сигарету, он вытащил вибрирующий в кармане куртки телефон. Звонила Надежда Викторовна, которую в буквальном смысле выгнали из больницы, так как ничего критического у неё нет и держать её там больше нет смысла. Дмитрий хотел приехать за ней сам, но ограничился вызовом такси. Закурив вторую сигарету, мужчина посмотрел на снова дребезжащий телефон и отклонил вызов. Написал сообщение, что говорить не хочет, и попросил написать, если что-то важное. Докурил сигарету и закрыл глаза, прислонившись горячей головой к холодной стене. Скоро приедет Надежда Викторовна, осмотрит Мортиса, и Дмитрий, если всё с этим человеком нормально, отведёт его к себе в кабинет. Там тепло. Оставлять больного и раненого человека, пусть и обвиняемого в совершении убийств, в холодном помещении, мужчина не считал правильным.

Осталось чуть больше двенадцати часов до разговора с начальником, и Дмитрий, чтобы хоть как-то унять головную боль и снять нервное напряжение, закурил третью сигарету.

Евгения осталась с Мортисом. Градусник показал очень высокую температуру, и девушка напоила мужчину водой. Протёрла его лицо влажным полотенцем. Мужчина посмотрел на нее и звякнул наручником. Поднял свободную руку и пальцами осторожно коснулся щеки девушки. Женя хотела сначала убрать его руку, но заглянула в его глаза. Взгляд слегка рассеянный, испуганный, в нём нет той цепкости и холода, которые были всегда. Даже в домике был холод. И при стычке с Робертом. А сейчас было что-то другое. Страх? Он боится?

— Мне страшно, — подтвердил он.

— Тебе надо поспать. Дать ещё воды?

Он слабо кивнул и убрал руку. Ему показалось, что девушка его сторонится. И правильно — обезображенное лицо, невыносимый запах — что с таким водиться? В отличие от красавца брата у него вообще не было шанса, что кто-то посмотрит в его сторону.

Женя напоила его водой. Пить хотелось невыносимо, но девушка не давала ему много пить, вливая в рот всего несколько глотков. Поставила стакан на тумбочку и стёрла капли воды с его подбородка. Снова укрыла одеялом и поёжилась от холода. Мортис закрыл глаза и провалился в бездну.

* * *

В то время, когда Дмитрий курил у фельдшерского пункта, по лесу бежал маленький мальчик, на котором были грязные рубашка и брюки. Он бежал, преследуемый какими-то демонами, монстрами и визгами. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду и казались монстрами. Споткнулся о корягу и упал. К боли от побоев, из-за которых каждая клеточка тела стонала, добавилась боль в разодранных ладонях, коленях и подбородке. Она была настолько яркой и сильной, что разом затмевала всё, что было до этого. Исчезли все звуки, и боли стало так много, что он заплакал. Все-таки он ещё был ребёнком, напуганным обстоятельствами и болью, и слёзы сейчас являлись одной из нормальных вещей, способных побороть стресс.

Слезы прекратились, а всхлипы продолжались еще долго, но постепенно и они закончились. Мальчик провалился в какую-то бездну. Она была вязкая, невыносимая, топкая, и выбраться из нее не было возможности. Денис руками нащупал свою сумку и вытащил из нее игрушку. Обнял руками, прижал к груди и поджал ноги. Холод пробирал до костей, одежда была мокрой и не защищала от холода и пронизывающего ветра.

В какой-то момент появилось ощущение присутствия. Денис открыл глаза и увидел перед собой светлое облако неизвестной природы. Облако имело очертания фигуры человека, и мальчик открыл рот, чтобы закричать, но... крика не было. Волосы на голове зашевелились, зрачки расширились от ужаса, сердце пропустило удар, а по телу стал разливаться противный холод.

— Сынок... — раздался в голове голос мамы.

— Мама? — испуганно прошептал мальчик. — Мама...

Облако стало исчезать подобно Чеширскому коту из сказки про Алису Лидделл. Денис протянул руки, но воздух невозможно поймать, и пальцы прошли через это непонятное облако. Оно исчезло, и он поднял глаза. Тучи рассеялись, открывая чёрное бархатное небо, на котором блестнула яркая звёздочка. Глаза Дениса наполнились слезами, и он всхлипнул. Почему-то стало тепло и спокойно. Как будто кто-то его укрыл одеялом спокойствия и нежности. Мама была рядом, хоть он её и не видел. Рука нырнула под рубашку, и мальчик вздрогнул. Крестика не было. Он продал самую дорогую своему сердцу вещь за наркотик. Он...

Снова скрутило, появилась тошнота, резь и боль в животе, ломота в костях. Но что-то заставило его подняться после спазмов и осмотреться. Он был недалеко от дороги. Нужно идти к ней и просить о помощи. Или... нужна доза.

Очередной спазм накрыл его когда он вышел на дорогу. Яркий свет фар ослепил его, а визг тормозов оглушил. Он зажмурился...

Девушка кашлянула и вышла на улицу. У стены стоял Дмитрий, а под ногами лежало пять окурков. Покачав головой, девушка осторожно коснулась его напряжённой и волосатой руки. Он вздрогнул и мотнул головой.

— Скоро приедет Надежда Викторовна. Её выгнали из больницы, а я ничего сделать не могу. Можно, конечно, превысить полномочия, но это нарушение. Сидеть просто так из-за того, что там работают дебилы, я не хочу. Но, судя по всему, сесть придётся. Жень, — голос Дмитрия дрогнул, — я боюсь завтрашнего разговора. Этот ублюдок с моего телефона отправил Алёне, матери и начальнику запись с камеры, где я... но я не угрожал ему, я просто сидел на лавочке. Но ведь они мне не поверят, я действительно вёл себя неадекватно. Но... — Дмитрий достал ещё одну сигарету и сунул в рот, но девушка ее забрала, покачав головой. — Я виноват, что втянул тебя в это. Это всё только моя вина, и мне отвечать за всё. Если ты хочешь уехать, то я пойму.

— Дмитрий Витальевич, бросьте это, — строго сказала девушка, — вы ни в чём не виноваты. К тому же Мортис найден, и можно его допросить. У нас впереди вся ночь. Мы вытрясем из него всё, что он знает. Вы просто сильно устали. Идите домой, вам хотя бы часик нужно поспать.

— Я не могу тебя одну оставить с ним, — покачал головой Дмитрий.

— Когда мы были в этом домике, я ударилась головой о балку и потеряла сознание. Он перетащил меня на лежанку, сходил сюда и взял нашатырь и немного бинтов. Если бы он был опасен, то я не уверена, что он бы стал так поступать. Как думаете?

Дмитрий пожал плечами и прикрыл глаза. Из помещения послышались стоны, и девушка отправилась туда, а мужчина посмотрел на хмурое небо и поднял воротник куртки. Снова зазвонил телефон, и это была Алёна. С ней он не хотел разговаривать, но ответил. Жена сухо сказала, что ей нужен молокоотсос, и она может попросить это привезти Никиту. Он трезвый и адекватный. Мужчина не успел ничего ответить, как она отключилась. Хотелось разбить этот чёртов телефон. Хотелось встать где-то в лесу и закричать. Хотелось напиться, потерять контроль над собой. Но это он уже сделал, и теперь весь посёлок и, судя по всему не только посёлок, но и город, будет знать о том, что Гончаров Дмитрий Витальевич валялся в луже и нарушал общественный порядок. Боже, как же стыдно. Если бы была доска позора, то первое место было отдано ему. И даже не Ваське, для которого такое поведение иногда могло быть нормой. Стыдно.

Вернувшаяся Женя сказала, что пациента сильно лихорадит и его нужно перевести куда-то в тепло. Дмитрий помассировал виски пальцами и попросил девушку сходить к нему домой и отправить сюда Пашу. Когда Женя ушла, Дмитрий вошёл в помещение и посмотрел на пациента. Видя, как мужчина дрожит, он отстегнул наручник и отвёл в тёплый кабинет Надежды Викторовны.

— Мне Женя сказала, что ты помог ей, когда она треснулась головой о балку. Почему ты не сбежал? У тебя была возможность убежать.

— Она... помогла мне. Я не хотел умирать, но все равно это неизбежно, да? Я не хочу в тюрьму.

— Почему ты сбежал отсюда?

— Я... не знаю. Эта врач... она погибла?

— В твоих интересах сотрудничать со следствием.

— Вчера мы с Анастасией повесили камеру. Запись идет на карту. — Мортис обречённо вздохнул и посмотрел на мужчину. — Меня отправят в тюрьму?

Дмитрий покачал головой и протёр руками лицо. То, что была камера, на которую могла вестись запись, как-то меняло положение дел. Это является доказательством причастности Мортиса к убийству жены, и тогда младшему Грею не поздоровится. Доказательная база еще достаточно хрупкая, и нужно как-то разбираться с этим. Нужно быть начеку, вероятно Мортис просто пытается ввести Дмитрия в заблуждение. Он не знал, чего ожидать от этого человека, но сейчас Мортис не был опасен. Бинт напитался кровью, тело блестело от пота, чувствовалась крупная дрожь. Дмитрий встал со стула и помог Мортису лечь. Укрыл его одеялом и прикрыл глаза.

— Можно мне попить? — в тишине тихий голос Мортиса показался очень неожиданным, непривычным и громким, и Дмитрий открыл глаза. Прошло всего пятнадцать минут, и он зевнул.

Сходив за водой, он напоил мужчину. Мортис поперхнулся и стал кашлять. Судя по влажному кашлю и вязкой мокроте, он все-таки заболел, что не казалось чем-то странным, учитывая время года. Кашель был сильный, дыхание перехватывало, начались спазмы. Дмитрий вспомнил, как один раз болел пневмонией, и у него был похожий кашель, и вздохнул. Тогда он лёг в больницу, ему оказали помощь, назначили лечение, а сейчас нет ни больницы, ни лечения. Но может быть Надежда Викторовна что-то придумает. Если надо будет, позвонит в скорую помощь. А пока нужно справляться своими силами. Дмитрий помог Мортису сесть, наклонил его корпус вперёд и стал стучать по спине, между лопаток. Кашель стал интенсивнее, и вскоре Мортис выплюнул жёлто-зелёный сгусток вязкой жидкости. Дмитрий полотенцем убрал его и протёр рот мужчины. Когда дышать стало легче и спазмы прекратились, он снова попросил воды. Дмитрий уложил его на диван и укрыл одеялом. Когда пострадавший заснул, мужчина вышел из тёплого кабинета. Это было единственное в медблоке место, оставшееся тёплым. Утром можно вызвать оконщиков, они поменяют окно, и всё будет хорошо. Впрочем, это сейчас Дмитрия волновало меньше всего.

Позвонила Женя и сказала, что Павлу стало плохо, он заснул в комнате, а у Вики сильно болит животик. Мужчина выругался и попросил девушку присмотреть за этим идиотом и дочкой. Убрал телефон в карман куртки и чиркнул колёсиком зажигалки. Глядя на огонёк, он помассировал виски пальцами руки и постарался успокоиться. Голова болела и кружилась, состояние было отвратительное. За день его уже несколько раз избили, и сейчас больше всего хотелось тишины и спокойствия. Сейчас это было, и нужно анализировать всю полученную информацию. Завтра нужно предоставить отчёт начальству, и он должен разобраться во всём. Если камеры действительно есть и показывали всё, что происходило в доме в момент убийства жены Роберта, то их необходимо достать. А еще было непонятно, почему Мортис душил Роберта левой рукой. Левой рукой...

Дмитрий зажмурился и постарался вспомнить расположение трупных пятен на шее Кристины. Что-то не сходилось.

Послышался кашель, стоны, грохот и звон разбившейся кружки. Шаги, и к нему вышел Мортис. Он был очень бледным, с побледневшими губами, тело сильно дрожало от холода и жара, и мужчина шатался. Гончаров вопросительно посмотрел на него.

— Ты душил их? Как ты это делал, покажи на мне.

— Не боитесь, Гончаров, что я убью вас? — внимательно посмотрел на него Мортис. В глазах холод, сталь. Никакого страха и боли, которые были несколько минут назад.

— Как ты душил Кристину?

Рука Мортиса потянулась к шее Дмитрия, и через мгновение он почувствовал, что дышать стало трудно. Голова закружилась. Мортис отпустил руку, почувствовав, что жертва может потерять сознание.

— Почему ты пользуешься левой рукой? — Спросил Дмитрий, отдышавшись.

— Я левша. Я всегда всё делаю левой рукой, — простонал Мортис, поморщившись от боли. Бинт снова пропитался кровью.

— Её душили правой рукой, — Дмитрий покачал головой и прикрыл глаза. — Это абсолютно ничего не доказывает.

Мортис ничего не ответил, только пожал плечами. Дмитрий сделал очередную глубокую затяжку и посмотрел на обвиняемого. Положение рук ничего не доказывало, и Мортис просто мог блефовать и делать вид, что ничего не понимает. Но ведь брата он тоже душил левой рукой, и Евгению. А какой рукой он душил Кристину, какой рукой тянулся к Валентине Петровне за несколько дней до её убийства понять уже невозможно. Он как будто вводит следствие в заблуждение. Возможно, он действительно запугал Кирилла, и тот рассказал какие-то ужасы. Надежда Викторовна уже в почтенном возрасте, получила серьёзную травму головы и могла что-то перепутать. Может быть, он пугал её, и она говорила эту ересь. Роберт сделал многое для посёлка, его ценят и уважают. Никто не поверит, что это он был виноват в этих убийствах. А запись с камеры видеонаблюдения, если она ещё есть, может дать ответы на вопрос, кто был виновен в смерти Анастасии. Нужно как-то вытащить её.

Мортис пошатнулся и закашлялся. Согнулся и выплюнул зелёный сгусток мокроты. Ему было больно и плохо, лёгкие будто разрывались от боли при кашле, дыхание было тяжёлое. Воздух выходил со свистом, и Дмитрий отправил его обратно, спросив, почему он встал. Мортис захотел попить, но не удержал кружку, и она разбилась. Полицейский убрал осколки и напоил пострадавшего водой. Температура зашкаливала, и Дмитрий размешал в чашке горячей воды пакетик колдрекса и сел на стул рядом с пациентом.

— Я не могу понять одного — почему всё это начало происходить после твоего приезда сюда? Двадцать лет мы жили спокойно и не знали таких ужасов. Почему именно сейчас и именно наш посёлок?

— Я не знаю, — Мортис допил лекарство и посмотрел на Дмитрия. Тот уложил его на диван и укрыл одеялом. — Спасибо...

Слышать от опасного преступника слова благодарности, было непривычно и как-то странно, и Дмитрий, посидев с ним немного, снова вышел на улицу. Вытащил телефон и посмотрел на часы. Девять вечера. Осталось двенадцать часов до разговора с начальством. Сердце снова болезненно сжалось, голова заболела, но он постарался взять себя в руки. Написал сообщение Алёне, что любит её. Сообщение было прочитано почти сразу, но осталось без ответа. Выругавшись, он написал сообщение Никите с просьбой прийти в медблок. Закурил очередную сигарету.

— Вы что-то хотели, Дмитрий Витальевич? — пришедший Никита не скрывал презрения к этому человеку.

— Ты ведь разбираешься в камерах? — спросил Дмитрий и получил усмешку и кивок. — Если запись с камеры происходит на карту, то можно как-то вытащить записи, не имея на руках карту?

— Вам это зачем? — нахмурился Никита.

— Что он тебе пообещал? — устало спросил Дмитрий.

— Ничего. Он просто сказал, чтобы я хорошенько подумал, если вы попросите меня о помощи. Я не буду вам помогать. Вы укрываете опасного убийцу и хотите запятнать честь Роберта Даниловича. Он мне рассказал о том, что произошло в лесу. Вы не захотели помогать ему, когда его душил этот отморозок. Чего он вообще сюда приехал? Чем ему помешала Кристина? Нет, я не буду вам помогать.

— Ты смотрел записи с камер? — спросил Дмитрий, помассировав переносицу и протерев глаза. Голова гудела.

— Нет. Мне это не нужно.

— Никит, — Дмитрий почувствовал, как начинает сдаваться, — ты не хочешь понять, что случилось с Кристиной, Эмилией и Валентиной Петртвной?

— Почему вы не верите, что это сделал этот ненормальный? — Никита повысил голос.

— Мне нужно разобраться в этом. Я не хочу, чтобы пострадали невинные люди...

— Вы скажите об этом её матери, Дмитрий Витальевич, или парню Эмилии. Они не верят вам. Они хотят, чтобы этот ублюдок сел в тюрьму, а лучше чтобы сел на электрический стул.

— Ты трогал записи с камер? — спросил Дмитрий, внимательно глядя на него.

— Роберт Данилович попросил меня вытащить эту запись и сказал, что отправит её вам. Я её подрезал и удалил всё ненужное.

— Ты удалил? — упавшим голосом спросил Дмитрий. Всё пропало. Это конец.

— Вам Роберт Данилович должен был отправить файл, — пожал плечами парень.

— Странно, — Дмитрий не нашел в своём телефоне никаких новых сообщений. Даже от Алёны.

Дмитрий пересчитал сигареты в пачке и убрал обратно в карман. Курить хотелось невыносимо, а еще хотелось спать, кричать, сдохнуть. Но ничего из этого делать нельзя. Сейчас как никогда надо быть собранным, но недавние возлияния и события не позволяют собраться и анализировать. А может быть это из-за спокойного образа жизни, который он вёл двадцать лет. Здесь никогда ничего не случалось, и никто просто не был к этому готов. И Дмитрий тоже не был готов. Было очень обидно, что все его считают виноватым, но он обиду запрятал глубоко, прекрасно понимая, что сам во многом виноват. К сожалению, в выбранной им профессии есть много минусов. Вся ситема трещит по швам, и действительно честных и правильных полицейских осталось мало, и к ним тоже нет доверия. Лучше считать полицейского дармоедом, который просто сидит на шее у простых людей, чем попробовать оказать содействие. Дмитрий и без Мортиса сталкивался с таким отношением. Не все и не всегда были довольны его работой. Самым недовольным человеком был Роберт Данилович Грей, который постоянно искал какие-то причины, чтобы его унизить или пожаловаться. Сейчас причин пожаловаться и унизить было достаточно. И сломать жизнь.

Никита смотрел на Дмитрия. С одной стороны, парню было его жаль, но с другой он хотел работать на новой должности и быть счастливым. Хотя смерть Кристины, странная, ужасная, выбила его из колеи. Похороны, поминки, тяжесть на сердце и в душе. Он не успел сказать ей, что любит её, он прогнал её в последнюю их встречу, не выслушал и не защитил. До этого он терял лишь однажды, и сейчас появляются вспышки неприятных воспоминаний, связанных с событиями двенадцатилетней давности. Убитые горем бабушка и дедушка, орущий в коляске двухмесячный братик, и он, стоящий около надгробного камня и совершенно не понимающий что делать. Ему надо было повзрослеть, но он не смог перебороть себя.

— Если это всё, Дмитрий Витальевич, то я пойду. Я не хочу возвращаться к этому разговору.

— Постой, — Дмитрий всё-таки закурил и сделал затяжку. — А откуда Роберт знает о камере видеонаблюдения?

— Ну, он... — Никита замялся, — он сказал, что только что приходил к себе домой и увидел камеру. Сорвал её и попросил меня прийти к нему в кабинет на заводе.

— Спасибо, — Дмитрий тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

Никита направился по дороге в сторону своего дома. На душе было что-то непонятное. Правильно ли он поступил? Только полчаса назад Роберт Данилович говорил, что прощает ему тот удар, возвращает на работу и со следующего года повысит в должности. Теперь Никита будет заместителем директора, а это означает, что будет больше денег, и Кирилл сможет наконец-то съездить к морю, о котором всегда мечтает. И бабушке с дедом нужен санаторный отдых. Без повышения по службе это невозможно, ведь ещё нужно платить за учёбу, а на неё уходит большая часть зарплаты. Да и братику нужно купить одежду и обувь. Машинку стиральную тоже надо купить. Нет, он не хочет, чтобы у Роберта Даниловича были какие-то проблемы.

Почему Роберт Данилович не отправил запись с камеры видеонаблюдения Дмитрию, хотя обещал это сделать? Забыл? Нет, начальник никогда ничего не забывает. Что-то в этой записи было опасное? Нужно ли разбираться в этом или просто надо забыть и продолжить жить спокойной жизнью?

— Иногда в мусорке можно найти много чего интересного, — сказал Никита, а потом ушёл.

Роберт был раздражён. Он пришёл в свой кабинет и подошёл к серванту. Открыл дверцу, взял хрустальный стакан и плеснул туда немного виски, а потом взял из морозилки лёд. Кинул в стакан два кубика льда и сел за стол, вальяжно развалившись в кресле. Окинул взглядом стеллажи и увидел фотографию. Поморщился, вспомнив свою любимую жену, и отпил немного виски. Напиток обжёг горло, и мужчина прикрыл глаза. Воспоминания, связанные с женой, пронзили его мозг, и он вздохнул. Настя всегда была робкой, аккуратной, кроткой и молчаливой. Он даже не знал, чем она зацепила богатого и эксцентричного иностранца, который хоть и говорил идеально на русском, но все-таки имел какие-то другие черты характера, чуждые русским. Сначала Настя его побаивалась, а потом приняла его. Много было у них в истории. И хорошего, и не очень. Девушка была из детского дома, у неё совсем не было родственников, и может быть поэтому она влюбилась в богатого человека. Теперь у неё было всё — и деньги, и дом. Роберт пытался её сделать счастливой, и вроде бы получилось. Каждый вечер она делала ему массаж, они занимались любовью и болтали, обсуждая какие-то мелочи. Каждое утро Настя приносила ему кофе в постель. Он тоже иногда, если выдавался выходной, мог что-то приготовить, принести кофе в постель и разрешал Насте отдохнуть. Часто они вместе выбирались в город, иногда путешествовали. Жили обычной жизнью...

Отпив ещё немного виски и пальцем смахнув одинокую слезу, скопившуюся у нижнего века, мужчина достал из кармана телефон и набрал номер.

— Я хочу после церемонии прощания кремировать свою жену. Это можно устроить? Церемония назначена на двенадцать дня, можно ли её перенести на десять утра? — Роберт замолчал. — Да, отлично.

Он отключил телефон и допил виски. Лёд не до конца растворился, и мужчина добавил себе виски и кубик льда. Сел в своё любимое кресло и откинулся на спинку. Закрыл глаза и продолжил вспоминать жену. Вспомнил, как тринадцать лет назад она робко постучалась в его кабинет и застенчиво протянула ему тест на беременность.

— Я была у врача, срок примерно четыре недели. — сказала она на молчаливый вопрос мужа. — Ты... ты не рад?

— Ну почему же, просто это... неожиданно, да. Это неожиданно.

Узнав пол ребёнка на очередном УЗИ, мужчина был рад. Он оберегал жену, ездил на все осмотры с ней, оплатил самую дорогую палату и через несколько минут после родов взял на руки своего сына...

Сын... Мужчина посмотрел на календарь и нахмурился. Вытащил из кармана телефон и позвонил Денису, но телефон того был выключен. Он не любил, когда сын выключает телефон, но сейчас не подумал ни о наказании, ни о чём-то другом. Сейчас была проблема — нужно найти сына и как-то сообщить ему о случившемся. Он не представлял, как расскажет ему о том, что мамы больше нет. Он не представляет, как сможет пережить похороны, смириться с её гибелью, забыть о ней. Наверное, забывать всё-таки не стоит? Ведь эта женщина стала частью его жизни. Двадцать с небольшим лет она была с ним, терпела его, принимала разным. Она прощала его, когда он был груб с ней, заботилась, когда он болел, и не просила ничего. Познакомившись с ней на собеседовании, молодой Грей подумал, что эта красивая, но стеснительная и неуверенная девочка, которая не умела даже печатать на компьютере, хочет только получить от него деньги и ещё что-то, но она старалась и часто задерживалась допоздна, чтобы разобраться. Роберт смотрел на неё и чувствовал, что она похищает его сердце. Стал часто о ней думать, но не знал, как правильно поступать с ней. Он видел, как она старается, учится, и иногда заваливал ее работой. Пытался довести до слёз, как-то спровоцировать, но Анастасия продолжала работать. Сейчас, сидя в своём кабинете со стаканом виски, мужчина не мог понять, почему тогда, много лет назад, всячески издевался над ней. Возможно, из-за отсутствия стрессоустойчивости, ведь ему нужны были люди, которые умеют справляться со стрессом. А Настя постоянно плакала в туалете. Он видел покрасневшие глаза.

Стакан снова пустой, и мужчина наливает третью порцию. Немного напитка проливается на стол, и он вытирает лужу рукавом пальто. Делает глоток прям из горла. Это действие включает воспоминания. Он вспомнил, что его отношение к этой девушке всё-таки в какой-то момент зацепило её. Рано утром Анастасия вошла в его кабинет, положила на стол заявление и покинула своё рабочее место. Роберт сегодня был в плохом настроении и, не увидев секретаршу на месте, решил её уволить. Но лежащее на столе заявление его немного ошарашило, и он почему-то захотел увидеть девушку и поговорить с ней. Но вот была проблема — он не знал, где она живёт. И пусть посёлок небольшой, но каждый дом проверить сложно. Поговорив с тётей Валей, буфетчицей, он вспомнил, что "бедная девочка живёт в строящемся отеле, прямо на стройке, и ему, как начальнику, должно быть стыдно". Он не понял, за что ему должно быть стыдно, но решил отправиться туда. Было холодно, скользко, шёл мелкий колючий снег. На стройке девушки не оказалось, и прораб сказал, что она несколько дней вообще тут не появлялась, так как жить невозможно из-за холода. Но рабочий подсказал, что увидел, как она направилась в сторону железной дороги. Роберт побежал на станцию, срезая путь через небольшой лесочек. Почему-то хотелось увидеть её, догнать, забрать и оставить рядом с собой. Там, где она и должна быть.

Нашёл он её на станции. Вбежал по лестнице на мост, очень быстро перебежал его и спустился на платформу. Останавливалась электричка, а Настенька стояла так далеко. Роберт видел, что она зашла в поезд и влетел в вагон за секунду до закрытия дверей. Поезд дёрнулся.

Роберт шёл по проходу и смотрел на немногочисленных пассажиров. Наконец, через два вагона увидел её. Настя заметила его и хотела уйти, но Роберт взял её за руку.

— Зачем ты ушла? — спросил он, прижимая её к стене и наваливаясь на неё, когда поезд дёрнулся.

— Я не могу здесь работать. Мне сложно.

— Ты мне нужна, Настя, я не справлюсь без тебя.

— Роберт Данилович, я уже всё решила, — в голосе девушки была твёрдость.

— Пожалуйста, дай мне шанс. Я...

— Нет...

— Настя, я... — Роберт снова на нее навалился и, пользуясь положением, поцеловал её в губы, — я люблю тебя. Выходи за меня.

— Опять блефуете? — девушка дала ему пощёчину и оттолкнула от себя.

— Пожалуйста, возвращайся. Я не хочу, чтобы ты уезжала...

Девушка сдалась. На следующей остановке они вышли из электрички и стали ждать обратный поезд. Роберт, увидев, что в такую холодную погоду на ней лёгкая куртка, заботливо укрыл девушку своим тёплым пальто, оставшись на холодном ветру в одной рубашке...

Неожиданно щёку обожгло. Мужчина пальцем смахнул слезу и с удивлением рассмотрел эту маленькую прозрачную капельку. Последнее время он так много плачет, а ведь до этого он последний раз плакал только лет в семь, когда любимый братик вылил на него кастрюлю с кипятком.

И снова воспоминания. Много всего было в их жизни. И хорошего, и не очень. Иногда они ссорились, но всегда после этого Роберт первый мирился. Дарил ей цветы. Потом свадьба, на которой присутствовал почти весь посёлок, за исключением зануды Гончарова, семейная жизнь.

* * *

Алкоголь неожиданно закончился, а воспоминания так и лезли. Мужчина с трудом поднялся с кресла и, поймав равновесие, вышел из своего кабинета. Осмотрел приёмную и поморщился. Несмотря на то, что последние двенадцать лет секретаршей была Кристина, в помещении оставался дух Настеньки. Расположение предметов, обстановка — всё это создавалось под присмотром его любимой жены и единственной женщины.

Вздохнув, мужчина вышел в коридор, а вскоре из здания. Направился в сторону дома. Он знал, что на место преступления запрещено приходить, пока идёт следствие, но ведь его ублюдок братец пойман и будет дожидаться суда. И Роберт может спокойно прийти домой. И Гончаров ему не указ. Этот жалкий мент уже полностью во власти Роберта, и достаточно щелчка, и Гончаров за все грехи окажется за решёткой. Он не будет препятствовать Роберту приходить в свой дом. К тому же это единственное жильё мужчины и сына, а в грязной одежде Роберт ходить не привык. Он не будет опускаться до Гончарова. Он всегда выглядит ухоженно и стильно. Конечно, сейчас будет намного тяжелее, ведь какие-то бытовые моменты были Роберту не совсем известны, и на освоение чего-то понадобится время. Без Настеньки будет тяжело, но он справится.

В доме грязно. На белой мраморной лестнице остались следы грязи, на перилах был специальный порошок, который используют криминалисты, а под лестницей был очерчен силуэт с какими-то пятнами. На перилах была застывшая кровь. Мужчина поморщился и посмотрел на портрет Джорджа Вашингтона, первого президента своей родной и любимой страны, и увидел под рамой красный огонёк. Присмотревшись получше, он увидел маленькую скрытую камеру. Нахмурился.

Пришлось нести стремянку и демонтировать камеру. Из-за алкоголя он два раза чуть не свалился с лестницы, но камеру снял. Направился в свой кабинет, но остановился у двери в спальню и зашёл туда.

В центре стоит большая аккуратно заправленная кровать, у стены огромный шкаф и маленькое трюмо с пуфиком. Все очень аккуратно. На полу мягкий белоснежный ковёр. В комнате выдержан минимализм, и мужчина поморщился. Прошёл по ковру к кровати, оставляя на нём грязные следы, и сел на кровать. Отложил камеру и обнял подушку, которая сохранила запах любимой, но уже не такой отчётливый, как несколько дней назад. С каждым днём запах будет всё слабее и слабее, пока не исчезнет совсем. Мужчина зарылся носом в подушку и жадно втянул воздух, надеясь оставить в своей памяти запах женщины. Потом посмотрел на шкаф и открыл дверцу. На вешалках сиротливо висела одежда Настеньки, место которой теперь только на помойке или здесь. Нет, она навсегда останется здесь, в этом шкафу, в этом особенном порядке, который соблюдала женщина. Мужчина отложил подушку и двумя руками схватил вещи. Вешалки звякнули, заставляя его поморщиться от новой вспышки боли, и он зарылся носом в них. Не желая отпускать всё это, он что-то стянул с вешалок и опустился на кровать. Из груди раздался всхлип, судорожный и печальный, глаза защипало, и он заплакал. Незаметно для себя задремал, опустившись на подушку...

* * *

Сон его был недолгим. Пришло сообщение на телефон, и мужчина, прочитав, что кто-то пытается до него дозвониться, встал с кровати, оставив на ней вещи жены. Увидел камеру и взял её. Умылся и спустился на первый этаж. Хотел позвонить Никите и попросить его прийти сюда, но подумал вернуться на завод. Позвонил парню и сказал зайти к нему через час.

В назначенное время Никита постучался в дверь. Роберт пригласил его войти и подошёл к окну.

— Роберт Данилович, примите мои соболезнования, — сказал Никита, подходя к столу. Увидел на нем пустую бутылку и стакан. — Как вы?

— Спасибо. Держусь. Очень тяжело всё это.

— А как Денис?

— Он пока ничего не знает. Я не могу до него дозвониться. Он пару дней назад уехал с друзьями на экскурсию. Я даже не представляю, что ему сказать...

Роберт замолчал и тяжело вздохнул. Боль была очень сильная, и он не мог справиться с ней. Сейчас он вспомнил, что такой же человек, как и все, и что смерть Насти слишком по нему ударила. Наверное, Никита понимал чувства Роберта. У Грея и Анастасии был очень крепкий брак, дружный, и они действительно любили друг друга. Роберт всегда с теплотой говорил о своей жене, бывшем бухгалтере завода, делал ей подарки по поводу и без. Для своей семьи он был добрым и любящим отцом и нежным мужем. А для сотрудников он был строгим руководителем, иногда жёстким, резким и ругающимся. Но это часто было беззлобно, ведь все прекрасно понимали, что его должность совсем не спокойная и нужно много всего делать почти одновременно. Но, надо сказать, без дела Роберт никогда не повышал голос. Всегда ругал за дело.

— Никитка. — Роберт вздохнул и подошёл к молодому человеку. — Я тут подумал. Тебе нужны деньги, да и учёбу закончить нужно. Я проанализировал твою работу и пришёл к выводу, что ты можешь стать моим заместителем. Ты более подвижный, молодой, у тебя есть креатив, и ты сможешь заниматься развитием направлений для нашей продукции. Я хочу податься в Москву.

— Это... это большая честь для меня, Роберт Данилович. — Никита улыбнулся и с огоньком в глазах посмотрел на мужчину. — Но я боюсь, что не справлюсь.

— Ты отказываешься? — спросил Роберт, и в голосе появились какие-то нотки, природу которых Никита не мог определить.

— Нет, я не отказываюсь, — замотал головой Никита. — Просто это всё неожиданно.

— Если ты о том, что я попросил заявление, то забудь. Я не могу тебя уволить, ведь ты лучший работник и я тебе доверяю. Я понимаю, ты пытался защитить своего брата, и я не виню тебя, мой мальчик. Этот ублюдок запудрил вам мозги, сильно напугал Кирилла, и я не знаю, как бы сам отреагировал на это. Наверное, тоже захотел бы защитить брата. К сожалению, у меня никогда не было нормального брата, и я рад, что ты ценишь Кирилла. Он молодец, очень хороший мальчик. Как он сейчас?

— Да всё неплохо. Учится ходить с костылями и не унывает.

— Вот и славненько, — Роберт потёр руки и посмотрел на парня. — Я тебе дам испытательный срок. Скажем, до конца года, а с восьмого января, после праздников, будешь уже на новой должности.

Никита кивнул и постарался скрыть радость от неожиданного предложения. Деньги ему нужны, да и какой нормальный человек откажется от этого? Вот и Никита не хотел отказываться. Он уважал Роберта Даниловича, даже несмотря на его закидоны, и переживал, что действительно уволен. А начальник его не только не уволил, но и повысил в должности. Нагрузки станет больше, но он постарается не предать доверие начальника.

— Но я тебя позвал сюда не только за этим, мой мальчик, — тон Робетта изменился со сдержанного на печальный, — дело в том, что этот ублюдок установил камеру, и она запечатлела, как погибла моя Настенька. Я... ничего в этом не понимаю. Но можно как-то вытащить эту запись?

— Думаю, это можно сделать. Но может быть лучше её отдать Дмитрию Витальевичу?

— Понимаешь, я... — Роберт собрался с мыслями, — только что был дома. И увидел камеру. И снял её. Вот...

— Ну, отнесите её Дмитрию Витальевичу, — Никита нахмурился. Кажется, он не совсем понимал, что Роберт хочет.

— Я отнесу, конечно. Но... ты можешь мне показать, где хранятся данные? — Роберт вздохнул. — Я недавно не очень хорошо поступил с Гончаровым и хотел бы извиниться.

Никита пожал плечами и взял камеру. Рассмотрев её, он увидел порт для карты и вытащил её. Вставив в ноутбук, он открыл файл видео. Многочасовая запись, на которую хватило объёма карты памяти, не была нужна начальнику, и Роберт попросил обрезать. Пришлось двигать бегунок, а потом обрезать и сохранить файл на компьютере. Никита не понял, что там происходило, да и не сомневался он, что это убийство совершил Мортис. Как и убийство Кристины, Эмилии, Валентины Петровны. Закончив, он сохранил файл на компьютер, а всё остальное отправил в корзину.

— Ну вот и всё, Роберт Данилович, — Никита посмотрел на начальника.

— Спасибо тебе, мой мальчик. Сейчас я отправлю этот файл Гончарову. Он хоть и трусливый ссыкун, как и все ваши полицейские, но... я не очень хорошо поступил с ним в лесу и хочу извиниться. Пусть этот файл будет моим извинением. Я стрессанул немного там...

Никита пожал плечами и кивнул. Он был уже в предвкушении новой должности и хорошей зарплаты.

— Вот и славненько, Никитка, спасибо, что не отказался от моего предложения. А сейчас, прости меня, я хочу побыть один. Завтра будет очень тяжёлый день. Ой, точно, я забыл предупредить. Там планы поменялись, и прощание состоится в десять утра. Представляешь, эти уроды забыли выделить место под могилу и предложили сделать кремацию. Впрочем, прости, тебе это совсем не важно, а я... постараюсь держаться. Спасибо, Никита, за помощь. Сообщи всем о планах. Настя хотела бы, чтобы все коллеги проводили её в последний путь...

Роберт пожал молодому помощнику руку и подождал, когда он уйдёт. Включил видеозапись.

В салоне играла тихая незамысловатая мелодия. Таксист ехал достаточно медленно, чтобы пожилой пассажирке всё понравилось. Вызвавший такси человек просил, чтобы пассажирку везли аккуратно, и обещал заплатить двойную сумму. Водитель сжимал двумя руками руль и всматривался в мокрую дорогу, а женщина была в раздумьях.

Вдруг на дорогу выбежал человек. Мужчина резко ударил по тормозам. Из-за невысокой скорости машину занесло не так сильно, и она остановилась. Водитель посмотрел вперёд и сглотнул — человека не было видно. Посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что пассажирка не пострадала. Она была пристёгнута. Мужчина отстегнул ремень безопасности и открыл дверь. Вышел из салона и подошёл к лежащему на асфальте человеку и с удивлением обнаружил, что это был ребёнок. Присел около него на корточки и услышал, как открылась задняя дверь. Пассажирка подошла к ребёнку и склонилась над ним. Узнала в нём сына Роберта и нахмурилась. Похлопала мальчика по щекам, и он открыл глаза и вздрогнул.

— Живой? Что-то болит? Пошевелить конечностями можешь?

Убедившись, что ничего не болит и обнаружив, что удара не последовало, женщина помогла мальчишке встать. Укутала его в свою шерстяную шаль и повела к машине. Мальчик задрожал и всхлипнул, прижавшись к женщине. Машина поехала дальше. А Надежда Викторовна позвонила Дмитрию и обрисовала ситуацию.

* * *

Оставшись один, Дмитрий вздохнул, понимая, что сейчас совершенно не понимает, что делать. Идти осматривать дом, чтобы найти какие-то зацепки? Но что там можно найти? Если есть видеозапись и она покажет, что Мортис убил жену Роберта, то дело можно закрывать. Надежда Викторовна окажет помощь этому человеку, потом его передадут в больницу и будут судить по всей строгости закона.

Раздался звонок телефона, и Дмитрий нажал на кнопку "ответить" даже не глядя на дисплей. Он так надеялся, что это позвонила любимая, но нет. Взволнованный голос Надежды Викторовны сказал, что по пути им попался Денис, который очень напуган и в плохом состоянии. Дмитрий вздохнул и убрал телефон обратно. Нахмурился и вспомнил, что Роберт говорил, что Денис уехал на экскурсию на два дня. А второй день будет завтра. Ладно, надо подождать Надежду Викторовну. Потом разобраться с дальнейшими делами.

Стоять было холодно, и мужчина решил вернуться в помещение, как увидел свет фар и услышал звук мотора. Подъезжающая машина ослепила его светом фар дальнего света, и он заслонил рукой лицо. Свет стал приглушённым, и машина, сделав разворот, остановилась. Дмитрий помог выйти из салона врачу, потом посмотрел на мальчика, который прижимался к женщине и всхлипывал. Вытащил из кармана бумажник и подошёл к водителю.

— Что случилось? — протянул он оговоренную ранее сумму и прибавил ещё двести рублей.

— Мальчишка выбежал на дорогу внезапно. Вроде столкновения не произошло.

— Хорошо. Спасибо вам, Константин, — Дмитрий пожал руку таксисту и, подождав, когда он уедет, вошёл в помещение. Денис сидел на полу в коридоре, подтянув к себе ноги и судорожно сжимая грязную и мокрую игрушку, а Надежда Викторовна стояла около комнаты временного пребывания пациентов и смотрела на устроенный бардак и разбитое окно. Когда подошёл Дмитрий, она вопросительно на него посмотрела, а потом нахмурилась и покачала головой.

— Ты выглядишь очень плохо, Дим. Что случилось?

Мужчина вздохнул и рассказал. О том, что Женя нашла Мортиса, потом получила травму и Мортис помог ей. Пробрался сюда и привёл девушку в порядок. Потом помолчал немного и вздохнул. Рассказал о своём позоре, собаках, Роберте. Женщина обняла мужчину, и он прикрыл глаза. Было очень стыдно, но при этом стало как-то спокойнее.

Их отвлёк всхлип ребёнка, и Дмитрий отстранился от женщины и подошёл к Денису. Мальчик смотрел по сторонам и сильно дрожал. На губе была запёкшаяся кровь, на скуле вырисовывался синяк, на лице были царапины. Под подбородком содрана кожа. На грязных мокрых брюках была видна кровь, а ткань повреждена. Грязные пальцы судорожно сжимали игрушку и прижимали к грязной мокрой и рваной рубашке. Спутанные мокрые и грязные волосы. Дмитрий присел около него на корточки.

— Денис...

Мальчик остановил взгляд, сфокусировал его, а потом дёрнулся и вжался сильнее в стену. Жалобно заплакал, судорожно сжимая игрушку.

— Тебе надо обработать синяки и царапины. Вставай, — дружелюбно произнёс Дмитрий. Поднялся и протянул мальчику руку. Денис неуверенно вложил свою ладонь в руку мужчины. Стоять было тяжело, всё болело, и он всхлипнул. Надежда Викторовна застелила диван клеенкой и простынёй, и Дмитрий усадил на него ребенка. — Давай я заберу твою совушку. Бабе Наде будет тяжело обрабатывать твои ссадины.

— Мне больно, — всхлипнул мальчик, — очень.

Пожилая женщина, прекрасный поселковый врач, умела находить общий язык с маленькими пациентами, и вскоре Денис немного успокоился. Оставив её с мальчиком, Дмитрий написал сообщение Роберту Даниловичу, что его сын в медблоке в ужасном состоянии. А потом пошёл к Мортису. Тот спал, сражённый болезнью, лихорадкой и слабостью. Вздохнув и поправив на Мортисе одеяло, он вернулся в холл. Денис снимал свои мокрые и грязные брюки. Из кармана выпал маленький пакетик с белым порошком. Дмитрий выругался, и Денис вздрогнул.

— Откуда это у тебя? — строго спросил Дмитрий, и Денис прижался к женщине. Он сильно дрожал и был напуган.

Какие-то воспоминания вторгались в его мозг, и мальчик вздрогнул. Он... он не помнил, откуда у него это, но из-за активной деятельности, которая развилась после принятия таблетки, Лютик его обнял. Нет, не может быть...

Мальчик снова заплакал, закрывая перебинтованными ладонями лицо. Надежда Викторовна нахмурилась и отняла его руки от лица. Посмотрела на вены и облегчённо вздохнула. Дмитрий повертел пакетик в руке и посмотрел на женщину.

— У вас есть тест на наркотик в моче? — спросил он, и женщина кивнула. Покопалась в шкафчиках и нашла баночку для сбора мочи и какую-то упаковку. — Денис, ты что-то принимал? Мы тебя ругать не будем. Просто скажи, что случилось?

— А я буду! — послышался сзади голос Роберта. Он невозмутимо вошёл в помещение, увидел грязные скомканные штаны и рубашку сына и перевёл взгляд на мальчика. Ребёнок испуганно вжался в спинку дивана. — Почему одежда такая грязная?! Почему ты не на экскурсии?! Отвечай!

— Роберт Данилович, успокойтесь, — устало покачал головой Дмитрий. — Вашему сыну сейчас нужна ваша поддержка, а не ругань.

— Если для вас, Гончаров, нормально появление в общественном месте в грязной и вонючей одежде, а то и вовсе без неё, то мой сын воспитан иначе, — огрызнулся мужчина и посмотрел на сына. — Я жду от тебя ответа!

— Папа, я... мне... я хочу к маме, — заплакал мальчик, закрывая ладонями лицо.

— Роберт Данилович, пожалуйста, не ругайте его. Не сейчас. Он сейчас очень сильно напуган и должен убедиться, что вы его любите любым. Окажите ему поддержку и заботу.

— Наверное, вы правы, Гончаров, — вздохнул мужчина и посмотрел на рыдающего сына. — Я могу остаться здесь с ним?

— Да, конечно, — сказала врач и посмотрела на мальчика. — Денис, я должна взять анализ мочи. Иди в туалет.

Мальчик перестал всхлипывать и посмотрел на женщину. Замотал головой, сказал, что не хочет и почему-то покраснел. Надежда Викторовна поставила баночку на столик и вколола ребёнку успокоительное. Вскоре лекарство начало действовать, и Денис заснул. Женщина укрыла его одеялом.

— Гончаров, — нарушил странное молчание Роберт, — я хотел извиниться за то, что произошло в лесу. Я был неправ. И в качестве извинения я бы хотел предъявить вам видеозапись того, что случилось в доме. Видите ли, этот ублюдок повесил камеру, и я её случайно нашёл. Странно, что ваши дружки копы не нашли её, но это уже к вашему руководству вопросы. Вот, держите, — Роберт вытащил телефон и отправил файл Дмитрию.

— Я должен вас оштрафовать, Роберт Данилович, — сказал Дмитрий, покачав головой. — Я вас предупредил, что в дом на время следствия вам и вашему сыну запрещен доступ.

— Но там наша одежда. Мой сын не может ходить голым в одних трусах. Это вы можете, а мой сын воспитан очень хорошо. И вы должны мне ответить, почему он в таком состоянии и как оказался на дороге. Хотя бы потому, что это ваша обязанность, Гончаров!

— Я могу принести вашему сыну одежду, — пожал плечами Дмитрий, стараясь не реагировать на Роберта. Тот кивнул и провел рукой по голове сына.

Дмитрий вышел на улицу и снова закурил. Позвонила Женя и сказала, что Вике снова стало плохо. Мужчина снова выругался, на этот раз вслух, за что удостоился укоризненного взгляда подошедшей к нему врача, и сказал, что скоро придёт врач.

— Дим, ты ведь понимаешь, что я не могу проводить манипуляции без твоего присутствия? Ты должен пойти к дочери и остаться с ней.

— Я не могу оставить Мортиса одного. Они же с Робертом переубивают друг друга.

— Роберт сейчас занят сыном, а Мортис не в состоянии даже подняться с постели. Дим, я не думаю, что за это время что-то случится.

— Я бы привёл Вику сюда, но даже не представляю, куда её можно определить.

— Я осмотрю ее в процедурной. Перекатим туда кровать, она должна поместиться там. Иди домой и приводи свою принцессу.

Дмитрий помассировал виски пальцами и кивнул. Направился домой. А Надежда Викторовна, постояв немного на холоде, решила зайти к себе. Надо полить цветок.

* * *

Роберт бросил взгляд на игрушку, которая валялась на полу, и поднял её. Это была любимая игрушка сына, когда он был маленьким мальчиком, и Настя часто придумывала с этой совушкой, надевающейся на руку, какие-то забавные игры. А потом Денис вырос, игрушки ушли на второй план, были выкинуты на помойку или отданы в детский дом. А эта сова осталась у мальчика. Как и его палатка. Роберт не понимал, зачем сыну эта палатка, но Настя не давала её выкинуть, говоря, что это островок детства, который пока должен быть. Так спокойнее. Роберт пожал плечами и больше не входил в комнату сына. А жена входила.

Мужчина хотел отбросить эту игрушку, но что-то нащупал в ней. Вытащил сложенный лист бумаги и вытащил его. Это было письмо, и Роберт, поддавшись любопытству, развернул лист и стал читать письмо, адресованное Денису. У Насти был очень красивый почерк с ровными буквами, которые складывались в слова и предложения.

Денис (зачёркнуто) Сынок,

Если ты читаешь это письмо, то, скорее всего, меня уже нет. Я не знаю, сколько мне ещё отведено, и мне очень страшно. Страшно, что я оставлю тебя одного. Знаешь, я до сих пор виню себя, что из-за меня ты не поехал учиться. Я помню твои горящие глаза, когда ты нам с папой рассказывал о предстоящей поездке. Я помню, как ты радовался, когда все документы были готовы. К сожалению, я так и не оказалась готова к тому, чтобы расстаться с тобой. Наверное, твой папа был прав, и я самая настоящая курица и наседка. Я виновата перед тобой, я своими действиями разрушила твою мечту. Я знаю, что ты меня никогда не простишь за это. Мне очень тяжело и страшно. Пожалуйста, сынок, не грусти, когда меня не станет. Я буду любить тебя всегда. И всегда буду охранять. Прости, если была для тебя плохой матерью. Наверное, твой папа был прав, говоря, что я способна только варить супчики и убираться.

Мне очень страшно это писать, сынок. Страшно, что, возможно, через несколько часов моё сердце навсегда перестанет биться. Страшно, что я не увижу твоего взросления, что этим своим поступком обрекаю тебя на вечные страдания. Возможно, было бы правильно молчать и продолжать играть роль послушной и любящей жены, чтобы у тебя всё было хорошо, но... Я сильно тебя люблю, мой мальчик.

Все, что я напишу дальше, может перечеркнуть всё написанное в письме. К сожалению, твой отец не такой, каким кажется. Я догадывалась много лет об этом, но не могла ничего сделать. Случайно или нет, но, как ты знаешь, несколько месяцев назад он привёл в наш дом своего брата, твоего родного дядю. Я видела, как Роберт издевался над ним, и втайне помогала твоему дяде. Однажды, убираясь в рабочем кабинете брата, Мортис нашёл документы о незаконной предпринимательской деятельности твоего отца. Там много терминов и информации, которую я не хочу тебе перечислять, но документы спрятаны в ячейке номер 17 в отделении почты. Их может забрать Николай Николаевич Марков, он разберётся, что с ними делать. Леночка в курсе. Сегодня утром Мортис мне помог установить скрытую камеру под картиной, и она, надеюсь, всё запишет. Если меня не станет, чего я очень боюсь, зайди в аккаунт твоего папы и покажи это видео Дмитрию Витальевичу. Пожалуйста, сделай это. Я боюсь, что моя смерть может быть напрасной. Твоего дядю приговорят к смертной казни, а отец снова выйдет сухим из воды.

Но это перечеркнёт всё, что может быть в будущем. Если это всплывёт наружу, то ты потеряешь всё, что сейчас имеешь. Я понимаю, что ты меня не простишь за это письмо, но надеюсь, что ты поступишь по совести.

Береги себя, мой мальчик. Будь счастлив, если это возможно.

С безграничной любовью,

Твоя мама.

Роберт дочитал письмо до конца и скомкал лист в руке. Денис шевельнулся, застонал, во сне сжал край одеяла, прошептал "мама" и снова затих. Мужчина продолжил сжимать письмо и думать, что же делать дальше. Выхода не было, и это казалось отвратительным. Хотя нет, выход был. Он может просто уничтожить письмо и сделать вид, что ничего не произошло. Денису не обязательно знать о том, что всё это нажито обманным путём. Что-то сделано благодаря наследству отца, которое упрямый старик до последнего хотел оставить этому ублюдку. Пришлось немного надавить. Но в этом мире есть один лозунг — хочешь жить умей вертеться. И благодаря своей проницательности, харизме и обаятельности, а также цепкой хватке и развитому критическому мышлению, Роберт сейчас имеет всё, что можно только пожелать. Нет, об этом письме никто не должен узнать!

Но вот оставался вопрос с сотрудницей почты. К сожалению, было в посёлке пять человек, над которыми Роберт Данилович не имел власти. И сотрудница почты была одной из тех, и даже Надежда Викторовна, поселковый доктор. Роберт мог усложнить им жизнь, пожаловавшись начальству, написав кучу жалоб, но вот уничтожить не мог. Пока только Гончаров был в его полной власти, и любое неправильное слово или действие Дмитрия могут стоить ему карьеры. А все остальные пока ещё нет.

Впрочем, если он уничтожит письмо, то никто ничего не узнает. Сына, конечно, жаль, но Денис не будет знать о том, что мама отправила ему слёзное послание. Но ничего страшного. Но на всякий случай можно сделать доверенность на Лагутенко, пусть он со всем разбирается. Это будет ему наказанием за тот унизительный удар несколько дней назад в медблоке.

Развернув обратно письмо, Роберт стал медленно отрывать от него полоску. Денис дёрнулся, поморщился и всхлипнул.

— Я думаю, не стоит избавляться от письма матери, адресованного сыну, — раздался хриплый холодный голос с чёрствыми нотками.

Роберт перестал рвать письмо и посмотрел на брата. Тот выглядел очень плохо, по лицу и телу струился пот, а грязные серые штаны были влажными. Мортис облокотился плечом о дверной косяк — так было немного проще стоять — и посмотрел на лежащего на диване ребёнка. С мальчиком он не сильно общался, видя, что ребёнок немного его побаивается, и Денис тоже не лез к нему.

— А что ты сделаешь? Мне просто интересно! — Роберт снова скомкал письмо, кинул его на пол и встал с дивана. Подошёл к своему брату. — Братик, любимый братик. Я вижу, что этот дебил Гончаров пляшет теперь под твою дудку и кошмарит теперь нормальных людей. Почему он не привязал тебя наручниками?! Почему мой сынок вынужден спать в коридоре, когда ты расположился в тёплом и уютном кабинете этой старой карги?

— Какое ты имеешь право читать письмо, адресованное ребёнку? — голос холодный и жёсткий.

— В этом письме нет ничего важного, оно не несёт никакой смысловой нагрузки, — пожал плечами мужчина и затоптал письмо, а потом поднял его.

Мортис молчал. Он старался сосредоточиться, но отвлекался на боль и слабость. А ещё было страшно от понимания, что сейчас Роберт может убить его. Может, пусть так и будет? Может, перестать бороться? Кому он нужен? Его все боятся, никто не будет его оплакивать. Или... будут? Эта девушка, следователь... она позаботилась о нём.

— Думаешь, тебе кто-то поможет?! — Роберт ухмыльнулся и подошёл ближе к своему брату. — Что ты сделаешь?!

На кровати зашевелился Денис. Он что-то простонал и широко распахнул глаза, проснувшись от кошмарного сна. Успокоительное перестало действовать, и он снова оказался во власти этой жуткой реальности. Осмотревшись, он увидел разговаривающих на повышенных тонах папу и брата. Увидел, как папа ударил дядю кулаком в живот, тот согнулся, и папа сунул ему в рот какой-то комок бумаги.

— Папа? — спросил Денис, садясь на кровати и всхлипывая от боли во всём теле.

* * *

Прибежав домой, Дмитрий увидел, что Вике очень плохо, она была вся зелёная, Паша валялся на диване, а Женя помогала девочке. Увидев папу, Вика подбежала к нему и расплакалась на его плече. Женя сказала, что по симптомам очень похоже на кишечную инфекцию, нужна помощь врача. У Паши была сильнейшая головная боль и носовое кровотечение. Дмитрий смачно выругался и отправил дочь одеваться, а сам вышел на крыльцо и закурил. Женя подошла к нему и забрала сигарету. Это была последняя. Мужчина достал телефон и включил видео, которое прислал Роберт.

— Твою мать! — крикнул Дмитрий после просмотра. — Получается, этот ублюдок всё прекрасно знал и ввёл меня в заблуждение. Дерьмо! Жень, я в полном дерьме!

— Дмитрий Витальевич, — девушка погладила его по напряжённой руке, — успокойтесь, пожалуйста...

— Успокоиться?! Ты мне предлагаешь успокоиться?! Этот ублюдок обвёл всех вокруг пальца, поглумился над нами, а сейчас строит из себя больного, которому нужна помощь! Почему я не пристрелил его сразу?! Что теперь делать?

Пока Дмитрий ругался, девушка попросила Пашу заварить крепкий чай с мелиссой и вернулась на крыльцо. Мужчина отпил немного чаю и помассировал виски пальцами. Посмотрел на девушку и рассказал ей о том, что случилось после того, как она ушла из медблока.

— А потом пришёл Роберт. Я решил сходить в дом и принести Денису одежду. Но мне позвонила ты. Я оставил Надежду Викторовну и этого неадеквата! А если с тётей Надей опять что-то произойдёт?

Дмитрий рассказал о разговоре с ней и снова сделал глоток остывающего чая. Девушка предложила ему отвести в медблок дочку, а сама захотела осмотреть дом. Для разрешения была нужна подпись Дмитрия. Когда Вика и Паша собрались, а Дмитрий допил чай, девушка отправилась к дому Роберта Даниловича. Пробралась на территорию и пошла к огромному особняку, озираясь по сторонам, боясь услышать собак. Но территория была пустой, и девушка беспрепятственно подошла к входной двери. Пломбы не было, только приклеен узкий лист бумаги с круглой печатью органов, личной подписью Гончарова и датой опечатывания. Целостность была нарушена, и девушка покачала головой. Открыла дверь и проникла в прихожую. Сняла ботинки и включила фонарик на телефоне. Было темно, и она осмотрелась. Подошла к лестнице и посмотрела на очерченный силуэт женщины, упавшей с балюстрады второго этажа. Посветила фонариком и увидела стоящую около стены стремянку, посветила на стену и увидела торчащий провод. Встала на стремянку и рассмотрела место, где крепилась камера. Судя по всему, она была достаточно маленького размера, раз её позавчера никто не заметил. Она была явно не из тех, которые вешают в магазинах или кабинетах ее родного Следственного комитета. Такую бы не заметил только слепой, хотя там было не до обзора камер. К тому же в этой стороне не было пулевых отверстий. Но надо будет сказать Дмитрию, чтобы потом криминалистам втык сделали.

Оставшись стоять на стремянке, девушка посмотрела на лестницу и включила запись с камеры. Определила положение камеры и стала смотреть запись. К сожалению, камера была установлена чуть ниже уровня балкончика, на котором развивалась трагедия, и снимала только ноги. Вот появляется женщина, она держит пару мужских ботинок, потом по лестнице кто-то поднимается, и через какое-то время появляется третий человек. Женя промотала запись назад, пожалела, что нет ноутбука, и остановила запись. Увеличила картинку и вгляделась в какое-то непонятное пятно. То ли тень, то ли силуэт. Встрепенувшись и поморщившись, она слезла со стремянки и поднялась по лестнице, осматривая следы.

Поднявшись на второй этаж, она посмотрела на длинный коридор с дверью в конце и нахмурилась. По бокам было несколько дверей, и одна приоткрыта. Любопытный нос сразу проник туда. Это была спальня Роберта и его жены. Платья валялись на кровати и грязном полу, покрывало было смято, подушка лежала неаккуратно. Девушка вздохнула, осмотрела комнату и вышла обратно в коридор. Подошла к торцевой двери и повернулась. Луч фонаря осветил висевшую на стене картину, кажется, это был портрет какого-то американца, и девушка снова открыла скрин видео. Видневшаяся тень в проёме не давала ей покоя, и Женя открыла дверь и вошла в комнату.

Взгляд скользит по комнате, спотыкается о предметы интерьера, освещаемые фонариком. Небольшой комод, с тремя ящиками, белого цвета, на ножках. Широкая кровать, застеленная мягким пушистым покрывалом, была помята. С одной стороны от кровати стоит небольшой шкаф для одежды, одна дверца которого открыта, а какие-то вещи валяются на полу. Девушка нахмурилась.

Продолжая обводить взглядом комнату, она наткнулась на письменный стол, на котором аккуратно лежала стопка листов, мобильный телефон, какие-то книги с тетрадями. И всё бы ничего, вот только мобильный телефон показался уж слишком знакомым девушке. С длинной линией разлома, тянущейся вдоль всего экрана и мелкими трещинками наверху. Девушка вспомнила, что во время единственного чаепития у Грея, мальчик показывал телефон с такой же трещиной. Значит, это телефон мальчишки, но это показалось Жене весьма странным. Почему Денис не взял его с собой на экскурсию? Сейчас без телефона как будто совсем нет жизни, и некоторые даже каждый свой шаг фотографируют. Тут явно что-то не так. Она прекрасно знала, что ребёнок просто не мог забыть телефон.

Внимательно осмотревшись, девушка заметила, что постель заправлена очень неаккуратно, как будто второпях. На ковре были грязные следы. Под столом лежали рюкзак, мешок для обуви, а рядом со столом стоял маленький чемодан на колёсиках. В углу стояла детская палатка, и девушка заглянула в неё, но ничего не обнаружила и нахмурилась. Взяв мешок для обуви, она варварски покопалась в комоде и шкафу и убрала в мешок одежду, чтобы ребенку было во что переодеться. Как сказал Дмитрий, рубашка и брюки пришли в негодность.

В комнате было вроде всё аккуратно и чисто, только выделялись следы от ботинок на ковре, смятая постель с неаккуратно накинутым с одной стороны одеялом, мобильный телефон, лежащий на стене, и тень или силуэт человека на скриншоте. Девушка подошла к двери, слегка приоткрыла её и заглянула в щёлку. Как она и предполагала, из комнаты был прекрасно виден балкончик и лестница. Может быть, Денис видел что-то?

Продолжив тщательный и неторопливый осмотр комнаты, девушка обратила внимание на то, что стул стоял криво, а листы бумаги явно хранили в себе что-то. Телефон мальчишки лежал слишком аккуратно, и листы лежали аккуратно. В деревянном сборном органайзере стояли ручки и карандаши, и Женя посветила фонариком на лист и увидела очертания букв. Взяла карандаш и заштриховала область, чтобы увидеть слова. Заштриховав в самом начале, она увидела слово "сынок" и поняла, что это что-то писала женщина. Поморщилась и забрала лист, положила в мешок с одеждой. Больше в темноте найти что-либо не получилось, и явных доказательств того, что в комнате кто-то был именно в момент убийства, не было. Возможно, Денис, если и был, прочитал письмо мамы, быстро собрался, оставив бардак, и убежал из дома. Такое тоже может быть, скорее всего, именно так всё и было.

Подойдя к двери, она остановилась и нахмурилась. Показалось что-то странное, и она посветила фонариком на ковёр и остановилась на более светлом пятнышке размером с куриное яйцо. Сделала фото и присела на корточки. Пятно высохло, но цвет уже был другой. Слёз наплакать столько вряд ли можно. Потрогала его и понюхала пальцы. Сохранился неприятный запах, и она вздохнула. Снова посмотрела на дверь и выглянула в щёлку. Судя по всему, Денис был свидетелем убийства матери и сильно испугался. Вздохнув, девушка повесила мешок на своё плечо и вышла из комнаты. Спустилась вниз и прошлась по помещениям. Увидела столовую, в которой всё осталось так же, как было в тот день, когда она была тут. Вот только один стул, на котором сидел глава семейства, был сдвинут, как будто его задели. Из столовой вели две двери — на кухню и на улицу. Это был запасной выход, и девушка, пройдя через центральный вход к запасному, увидела, что печать сорвана. На земле под крышей виднелись размытые следы от шин. У Дениса был велосипед, но сейчас его не было. Вряд ли кому-то нужен был велосипед. Если этот кто-то не был свидетелем того, чего видеть не стоило.

Нужно идти в медблок, и девушка, закрыв все двери, покинула территорию. Направилась к Мортису и его брату, рассматривая видео и думая, что же всё это значит. Если Мортис сказал, что он повесил камеру, то это может означать, что он не виновен. По крайней мере, в этом убийстве. Ну или он действительно обвёл всех вокруг пальца, а сейчас просто смеётся над ними. Но зачем он тогда приводил её в чувство, пострадав от проникновения в медблок, ведь у него была возможность сбежать. Или он понимает, что с такими серьёзными ранами не выживет и поэтому хочет получить помощь? Может, Дмитрий был прав, приковывая его наручниками к бортику кровати?

* * *

— Папа? Ты что делаешь? — Испуганно спросил мальчик, садясь на кровати и дрожа от холода и страха всем телом.

— Я убью тебя! — крикнул Роберт, не обращая на сына внимания. — Убью тебя, ублюдок! Ты мне ответишь за всё!

Он кричал, голос его срывался, и Денис испуганно вжимал голову в плечи, а в груди пульсировала мысль о быстром побеге. Неважно, куда, но главное убежать отсюда. Не видеть папу таким, не видеть холодный цепкий взгляд дяди. Не видеть ничего, просто бежать. Найти деньги, украсть что-то, побежать к Лютику и умолять дать ему дозу. Потому что реальность страшная, а в мире забвения так хорошо. Здесь нет мамы, больше никогда не будет её объятий, иногда надоедливых, не будет ее вздохов, когда приходилось стирать грязную одежду или когда она заставляла его пойти помыться. Не будет ничего, к чему он привык, и от этого страшно, больно, невыносимо. Так хочется прижаться к её рукам, сказать, что любит её.

Папа и дядя дрались, и мальчик вздрогнул. Было страшно, и он попросил их остановиться, но его не услышали. Мортис оттолкнул папу, и от отлетел к дивану и упал на сына, который не успел отодвинуться. Мальчик поморщился от боли и с непониманием в глазах посмотрел на отца. Роберт встал с дивана и снова набросился на Мортиса, но тот сжал его горло своей рукой.

— Отпусти его! — послышался голос Дмитрия.

Мортис ухмыльнулся и убрал руку с шеи брата. Роберт накинулся на него с кулаками и повалил его на пол. Дмитрию и подоспевшему Павлу с трудом удалось оттащить разъярённого хозяина рыбного завода от брата.

— Мать вашу, что тут происходит?! — рявкнул Дмитрий, посмотрев на мужчин.

— Это я хочу у вас спросить, Гончаров! — взвизгнул Роберт, вставая. — Какого хрена этот ублюдок всё ещё на свободе?! Какого хрена Вы, Гончаров, не уничтожили его? Этот мудила только что чуть не убил меня!

— Я попрошу при детях выражаться без нецензурной лексики, Грей! — прошипел Дмитрий.

— Да вы, Гончаров! Вы знаете, что я с вами сделаю?! Я вас в порошок сотру! — рявкнул Роберт. — Где эта старая карга?! Она оставила опасного преступника одного, наедине со мной и моим сыном! Я напишу на неё жалобу!

Роберт был неадекватен, чего нельзя сказать о Мортисе. Тот сохранял спокойствие, и глаза его выражали холод. Он лежал на полу, с разбитым в кровь бледным лицом. Дмитрий вздохнул и посмотрел на еще одного участника этой драки. Денис лежал на диване и, кажется, был без сознания. Взяв наручники, он сковал ими руки Мортиса.

— Браво, Гончаров! Тупой коп смог наконец-то что-то сделать! Вы, оказывается, не такой ссыкун, как я думал раньше! Я надеюсь, что эта мразь сейчас отправится в тюрьму, и с судом не будет никаких проблем. Я вам предоставил запись, где эта тварь убивает мою дорогую Настеньку!

Дмитрий увидел, что мальчик дёрнулся и открыл глаза. Посмотрев на папу, он вздрогнул и опустил голову.

— Роберт Данилович, — как можно более спокойно сказал Дмитрий, — успокойтесь, пожалуйста. Ваш сын сейчас нуждается в вас. Вы можете жаловаться куда хотите и сколько вам вздумается, но ваш сын сейчас должен быть в приоритете. Позаботьтесь о нём.

Роберт посмотрел на сына и подошёл к нему. Рукой нежно поднял его голову за подбородок, и заглянул в полные страха глаза ребёнка. Денис сглотнул и, посмотрев на Дмитрия, вздрогнул. А потом посмотрел на Мортиса, который пытался встать. Почему-то стало страшно, и он отстранился от отца и вжался в спинку дивана.

— Ублюдок! — Роберт бросился на своего брата и ударил его кулаком в раненое плечо. Когда Мортис завыл от боли и упал на колени, он ногой ударил его в живот, и тот завалился на бок.

Дмитрий оттащил Роберта от брата.

— Вы ответите за всё, Гончаров! Вы, и эта старая карга! Отпустите меня!

— Идите успокойтесь, Роберт Данилович! Вам старая карга, как вы изволите выражаться, может выписать успокоительное.

— Да вы... — Роберт вырвался из хватки Дмитрия и ударил его в нос. Потом пнул брата и покинул медблок.

Дмитрий покрутил около виска, глядя на дверь, за которой скрылся Роберт, и поморщился. К головной боли прибавилась боль в скуле, и мужчине стало даже обидно. Два брата не могли договориться, и от этого страдали все, в том числе и Дмитрий. Гончаров пострадал сильнее всех, и его такое положение дел не устраивало. Вздохнув и посмотрев на лежащего на полу Мортиса, мужчина отстегнул наручники и перевернул мужчину на пол. Позвал Павла, и тот помог ему добраться до дивана в кабинете Надежды Викторовны.

— Мне больно, — одними губами прошептал Мортис. — Это письмо... передайте его Де...

На этот раз силы его покинули до того, как он закончил фразу. Павел принёс тёплое одеяло и укрыл им мужчину, а Дмитрий отправился вызывать скорую помощь. В это время пришла Надежда Викторовна. Она была взволнована и сказала, что только что Роберт Данилович наорал на нее, обозвал и вообще вёл себя неадекватно. Из-за переживаний поднялось давление, но, увидев маленькую пациентку, которая нуждалась в помощи и сейчас лежала тряпочкой с лицом цвета бумаги для выпечки, стала оказывать ей помощь. Вколола противорвотное и жаропонижающее и поставила капельницу с физраствором. Укрыла одеялом и откинула прядь волос с её лба. Пока врачи не приехали, врач заполнила все документы по Мортису. Необязательно им знать некоторые вещи, поэтому что-то было скрыто от посторонних. А Дмитрий взял письмо и протянул его мальчишке. Но Денис, увидев мамин почерк, не стал читать письмо, а просто прислонил к груди и опустил голову. Мужчина накинул на его плечи одеяло и поднял с пола игрушечную сову. Денис прижал к себе и игрушку. Решив пока не беспокоить ребёнка, мужчина вздохнул и вышел из медблока.

Вскоре приехали врачи, осмотрели Мортиса и с помощью Дмитрия и Павла этот человек оказался на каталке. Дмитрий позвонил в отдел, передал, что Мортис найден и едет в больницу. Нужно обеспечить ему охрану. Закончив разговор и проводив задумчивым взглядом машину, он увидел подошедшую к зданию девушку. Женя сняла с плеча мешок и вошла в помещение. Надежда Викторовна пыталась чего-то добиться от ребёнка, но он не реагировал ни на что. Просто сидел на коленях на диване, прижимал письмо и игрушку к груди и отсутствующим взглядом смотрел в стену. У него наступила апатия. Девушка протянула одежду женщине.

— Денис, тебе надо принять душ и одеться, — нежным заботливым голосом произнесла врач и поманила мальчика за собой. Он покорно встал с дивана и, оставив там письмо и игрушку, пошёл за женщиной.

— Сигареты нет? — буркнул Дмитрий, стирая с губы запёкшуюся кровь. — Удалось что-то выяснить?

— Судя по всему, Денис был свидетелем убийства матери. Вот, смотрите, — Женя включила телефон и показала скриншот с видеозаписи, — это, возможно, артефакт, но что-то я сомневаюсь. Это явно тень человека. Он явно видел что-то и, судя по всему, его это напугало. Он из дома сбежал после вашего ухода.

— Но я осматривал помещения, — возмущённо сказал Дмитрий, — и я не видел никого.

— Дмитрий Витальевич, вы ведь не знали, что в доме есть кто-то ещё. И про камеру тоже никто не знал, скорее всего она была маленькая и незаметная.

— И что теперь делать? По камере ничего не видно, но вот... Денис как-то странно себя вёл. У него шок?

— У него шок, — кивнула Женя и задумалась. — Смотрите. Он почему-то приехал домой и остался в комнате. Судя по помятой кровати, он лежал на ней. Возможно, к нему пришла мама, укрыла его покрывалом. А потом он проснулся. Увидел этот ужас и понял, что надо бежать из дома. Взял велосипед и поехал куда-то.

Дмитрий прислонил голову к стене дома и посмотрел на хмурое серое небо. Если Денис действительно был там и видел всё, что случилось, то надо с ним поговорить. Но после этого шока и непонятной истории с наркотиками мальчику было очень страшно. Мужчина понимал, что сейчас ребёнок не будет ничего рассказывать. А потом он может испугаться этого разговора. Да и отец не разрешит ему отвечать на вопросы. А если взять безумную идею, что Роберт убил свою жену, то Денису придётся пойти против отца. Ребёнок никогда на это не пойдёт...

Дмитрий Витальевич совершенно не знал, что ему сейчас делать, но к ним подошла Надежда Викторовна, которая сказала, что Денис хочет с ним поговорить. Постояв ещё немного, Дмитрий сплюнул сгусток крови на землю и вошёл в помещение. Денис сидел на диване, обняв согнутые в коленях ноги и спрятав в них голову, и дрожал. Мужчина кашлянул, и мальчик поднял голову. Взгляд испуганный, загнанный. Врач принесла кружку с горячим сладким чаем, и мальчик выпил немного. Вздохнул.

* * *

Следующим утром

В кабинете начальника было тревожно. Полковник, седовласый поджарый мужчина с гладко выбритым лицом, цепким взглядом карих глаз и суровым лицом, остановил запись и посмотрел на стоящих напротив него подчинённых, среди которых был майор полиции, участковый инспектор поселка Дмитрий Витальевич Гончаров, который сейчас зачитывал доклад. Полковник покрутил карандаш между пальцами и окинул взглядом своих подчинённых.

— Вы сообщили Роберту Даниловичу Грею, чтобы он приехал сюда?

— Да, я утром ему лично вручил уведомление. Потом поехал сюда.

— А что с его сыном?

— Пока сохраняется шоковое состояние. Ночной разговор я вам передал с докладом.

— Когда он сможет повторить свои показания?

— Сложно сказать, — неуверенно произнёс Дмитрий.

— Хорошо, — начальник пролистал доклад и посмотрел на подчинённых. — Вы двое, идите в больницу и проконтролируйте, как выполняется приказ. Вам все ясно?

— Так точно, товарищ начальник! — двое мужчин вытянулись по струнке и отдали честь. Мужчина махнул рукой, и они ушли. Дмитрий остался.

— Объясните мне, Гончаров, вот это видео! — полковник включил файл, и Дмитрий с ужасом начал смотреть о своём дебоше. — Вы что себе позволяете?! Вот, — начальник кинул папку с распечатанными анонимными жалобами, — почитайте.

Дмитрий не шевелился. На виске пульсировала вена, по лицу ходили желваки. Руки сжимались в кулаки. Начальник долго ругался, ударял ладонью по столу.

— Рапорт мне на стол! — рявкнул он. — Вы отстранены от работы! На время следствия вам запрещено покидать пределы области. Будете каждый день отмечаться. Если хоть один раз не отметитесь, то пеняйте на себя! Все улики указывают на то, что два убийства совершил тот, кого вы скрывали в лесу. Это преступление, Гончаров, и за него надо ответить по закону. Вам всё ясно?

— Да, — тихо ответил Дмитрий.

— Я не слышу! — Рявкнул начальник, ударяя ладонью по столу.

— Так точно! Разрешите исполнять? — Дмитрий вытянулся по струнке и отдал честь. Мужчина покачал головой.

— Рапорт мне на стол. Табельное оружие у вас с собой? Отдадите в седьмой кабинет.

Дмитрий сел за стол и написал рапорт. На ватных ногах вышел из кабинета. Перед глазами всё плыло, была какая-то странная пелена. На автомате он прошел в кабинет, сдал своё оружие. Вышел из здания на улицу, стрельнул у кого-то сигарету и сделал глубокую затяжку. Его отстранили от работы, почти что уволили. До пенсии осталось четыре месяца, но теперь он не сможет получать пенсию. Он теперь никто, и Роберт уже наверняка глумится над ним. Алёна не хочет с ним разговаривать, была в сети, но ни на одно его сообщение не ответила, а звонок скинула. Она обиделась на него, а он сам сейчас больше всего на свете хочет побыть с ней, подержать сына на руках и помочь ей справиться с навалившимися проблемами, которых оказалось немало. Руководство посчитало, что женщина должна сама лежать со своим ребёнком, и несколько раз приходил только неонатолог и медсестра, чтобы проверить шов и взять показания. Алёне было тяжело, ведь у Марка обнаружилась аллергия на подгузники, и за красную попу сына ей выносили мозг. А хорошие подгузники, которые кто-то рекомендовал, продавались только в Питере. И с этими проблемами, о которых она с первого дня пыталась сказать Диме, появились еще более серьёзные. Яма получилась глубокая, и из нее выбраться было невозможно.

От сигареты закружилась голова и сердце застучало где-то в горле. Затушив окурок, мужчина подошел к дереву. Рука сжалась в кулак, и он ударил по стволу. Боль отдалась где-то в плече, ушла в лопатку и растворилась в спине. Второй удар, уже другим кулаком. Боль в плечах, спине, в костяшках пальцев не чувствуется. Ярость накатила внезапно, но и так же внезапно она прекратилась. Ударив по дереву последний раз, он ощутил эту боль и поморщился. На плечо легла чья-то рука, и он вздрогнул.

— Пойдём-ка со мной, — раздался голос начальника, и сильная рука толкнула его к зданию.

Когда Дмитрий оказался в кабинете начальника, пелена ярости окончательно спала с его глаз, и он посмотрел на свои разбитые в кровь руки. Полковник покачал головой и указал на стул. Дмитрий остался стоять, опустив голову.

— Ты что творишь?! Тебе так нужны неприятности?

Дмитрий молчал. Он снова сорвался, показал свою слабость и ничтожность. Что с ним теперь будет? Общественное порицание?

— Дим, ты же понимаешь, что это необходимая процедура. Ты облажался и должен понести наказание. Какого хрена ты не проверил брата Роберта Даниловича раньше? Почему ты не оповестил его после смерти той загрызанной девушки о том, чтобы он пришёл в твой кабинет. Что тебе мешало?

Голос у начальника сейчас был спокойный, не такой, как десять минут назад, и Дмитрий поморщился. Дядя Витя, Виктор Павлович Кирсанов, был лучшим другом его отца, они познакомились в первом классе и пронесли свою дружбу через всю свою жизнь. Маленький Дима часто ездил с родителями в гости к дяде Вите и его семье; они периодически ездили к родителям Димы. С детства Диме нравилось оружие, но больше ему нравились рассказы дяди Вити о работе. И после одиннадцатого класса Дима поступил в институт. Тогда дядя Витя перевёлся в этот городок, да и остался там. Продвинулся по службе, обзавелся внуками. Дима старался не использовать знакомство с ним ради своей выгоды, но иногда дядя Витя закрывал глаза на некоторые его косяки. Дмитрий действительно был талантливым, хорошим и организованным молодым человеком, и кроме Роберта Даниловича он всех устраивал.

— Улик не было. Все они были косвенными. Да, он угрожал, но не было ни одной зацепки, что именно он убийца.

— Хорошо. А убийство этой женщины на заводе? Камера всё засняла. Почему ты не арестовал его после этого?

— Его не было дома, а потом... — Дмитрий опустил голову и стал рассматривать рисунок на столе, — сейчас он лежит в больнице, никуда не денется.

Полковник молчал и задумчиво крутил карандаш между пальцами. Посмотрел на окровавленные руки своего сотрудника и покачал головой. Вспомнил про следователя, которую направили для помощи Диме. Гончаров отозвался о ней хорошо, за эти несколько дней они сдружились, и девушка, показавшаяся сначала невыносимой, заносчивой и самоуверенной, оказалась приятным во всех отношениях человеком. Вероятно, она захочет заняться этими делами, но надо с ней поговорить. Дмитрий дал начальнику её номер и посмотрел на свои разбитые руки. В дверь раздался стук, и Дмитрий вздрогнул. Полковник кивнул, сказал, что можно входить, и посмотрел на своего сотрудника.

— Пределы области вам покидать нельзя, Гончаров. Завтра подойдёте к дежурному и отметитесь. А сейчас свободны.

В кабинет вошёл полицейский, и Дмитрий, отдав честь начальнику, покинул его. Прошёл по коридору и зашёл в туалет. Сунул окровавленные ладони под струи холодной воды и поморщился. Протёр их бумажным полотенцем и вышел обратно в коридор. Попрощался с коллегами и покинул территорию отдела полиции. Посмотрел на часы и направился к кладбищу. На лавочке около него сидели Паша и Денис, а Женя стояла рядом. Мальчик испуганно посмотрел на мужчину.

— Как вы, Дмитрий Витальевич? — Спросил Павел.

— Жить буду. Меня отстранили от работы на время следствия. Могли вообще дать уголовку, но уж лучше так. Оказываться за решёткой я не планировал.

— Простите, — тихо прошептал Денис.

К кладбищу подъехал автобус, из которого стали выходить сотрудники завода. До церемонии прощания оставалось десять минут. Мальчик испуганно посмотрел на людей, одетых по большей части во всё черное, и посмотрел на свои домашние штаны и черную футболку с принтом Дарта Вейдера, а ещё на нём была куртка Кирилла, которую утром любезно дала Жене Анна Яновна Маркова.

— Денис, пойдём, — Женя протянула ему руку.

Холодная ручонка сжала его душу, и мальчик встал с лавочки. Состояние ещё было плохое, наблюдалась слабость, и он пошатнулся, но девушка взяла его за плечи и осторожно приобняла. Он почувствовал, как глаза обожгло. Мама больше никогда его не обнимет, а ведь сейчас так хочется этого. Сейчас так хочется оказаться в её объятиях, уткнуться носом в ямочку между грудями, обнять за шею и сесть на её колени, как делал это раньше, в далёком детстве. Страшные события всё прекратили, и теперь эти выстрелы слышатся постоянно.

Они пришли в маленький крематорий, где уже собрались сотрудники завода, мамины бывшие коллеги. Женя провела его поближе к гробу и остановилась. В открытом гробу лежала мама, и Денис сглотнул комок слёз. Вечером у него случилась сильнейшая истерика, и всю ночь девушка сидела с ним. Она отвела его в свой номер в закрытом и неработающем отеле и оберегала его от кошмаров. А они были, и мальчик вскрикивал и просыпался в холодном поту. Закрывая глаза, он видел, как стреляют в маму, а потом толкают её и она падает. Потом приходит Лютик и даёт ему косячок. И всё по новой. Сейчас, накачанный всякими успокоительными, мальчик грустно смотрит на открытый гроб.

Дмитрий стоял поодаль и изучал людей. Мария Ивановна, вечная сплетница посёлка, плакала громче всех, ее утешали подружки, которые тоже плакали. Никита и его бабушка с дедом молчали. Парню надо было сказать несколько слов, и он что-то сказал про Анастасию. Потом высказался дедушка, который долгое время работал с ней, ещё кто-то сказал последнее слово. Никто, правда, не понимал, почему Роберта Даниловича нет. Мария Ивановна предположила, что он просто не смог это вынести и сейчас сидит где-то дома. Пока ещё никто не знал, что Роберта Даниловича нет ни в доме, ни в посёлке. Его больше не будет.

— Почему это всё случилось после приезда Мортиса? Было ли что-то подобное и раньше? — Дмитрий поманил Женю, и они вышли из помещения. Холодный воздух отрезвлял, и Дмитрий закурил. — Ты мне как-то читала об их прошлом.

— Я немного покопалась, пока была в больнице. — девушка вытащила телефон и покопалась в нём. — Вот. Мортис приехал сюда на учёбу. Выучился и устроился сюда работать младшим научным сотрудником. В это время у отца обнаруживается болезнь, и Мортис устраивается грузчиком. В последние месяцы жизни к ним в квартиру часто приходил Роберт Данилович. Он часто ругался с отцом, об этом свидетельствуют показания соседей. Потом отец умирает, а через несколько недель после этого Мортиса увольняют из НИИ. Одна причина — пьянство, ведь тогда он пил по-страшному. Не буянил, вёл себя тихо. Кто-то сочувствовал ему, кто-то помогал. Но основная причина — он украл разработки, его обвинили в плагиате. На кафедре, где он числился в аспирантуре, появилось новое оборудование, а его начальник странным образом исчез. Мортис почти сломался, а тут прошло полгода, и в завещании отца все его деньги, дом в Штатах и прочее остаются Роберту и жене, а у Мортиса только маленькая квартира. Потом была Наташа. Мне не удалось с ней поговорить. Её в тот день дома не было, а потом не получилось поговорить с ней.

— Но почему он сейчас дошёл до убийств? Почему убил Эмилию и Валентину Петровну? Почему убил Кристину и Анастасию?

— Может, они что-то узнали? Что-то, что знать не стоило? Анастасия ведь тоже накопала материалы.

— Надо бы обеспечить охрану Марковым. — Дмитрий почувствовал, как обжёг пальцы. Затушил окурок и выкинул его.

Из помещения вышел бледный и потерянный Денис. Сказав, что не может смотреть на то, как маму отправляют на сожжение, он сел на лавочку. Женя подошла к мальчику и села рядом с ним. Приобняла, и он вздохнул.

Вскоре мероприятие закончилось, и из маленького крематория начали выходить посетители. Мария Ивановна снова что-то причитала, и мужчина услышал, что она говорит про отсутствие на похоронах Роберта Даниловича. Мужчина протёр лицо руками, похлопал себя по карманам куртки, не нашёл сигареты и вздохнул. Когда вышли Никита и его бабушка с дедом, он подошёл к ним и спросил про документы. Дядя Коля обещал их забрать сразу по приезду домой и связаться с Димой.

— Денис, — Дмитрий позвал мальчика и поманил его к автобусу, — садись туда. По приезду домой иди к Надежде Викторовне, она присмотрит за тобой.

Мальчик молча кивнул и забрался в автобус. Сел на заднее сиденье и прислонился головой к стеклу.

Мужчина посмотрел вслед удаляющемуся автобусу и вздохнул.

— Что с ним теперь будет? — спросила Женя.

— Если его отец действительно замешан в каких-то махинациях, то ему светит небо в клеточку, а сыну жизнь в приюте до совершеннолетия. Сегодня Роберт должен явиться на разговор с Мишкой, которому передали дело об убийстве. Он свидетель, его показания очень важны.

— А Денис? Его показания?

— У него был шок, плюс непонятная ситуация с наркотиками. Да и без согласия отца или другого совершеннолетнего и адекватного родственника его никто не будет допрашивать. Я вот поговорил с Кириллом, и этот разговор ничего не стоит.

— Дмитрий Витальевич, а если Роберт Данилович захочет сбежать? — неуверенно спросила Женя.

— Он же не идиот, — хмыкнул участковый, — он ведь прекрасно знает, что мы знаем про это письмо...

— Вот поэтому сейчас сбежать — это для него единственный шанс. Скорее всего, он заляжет на дно. Или прикроется кем-то вроде своего сына. Оставаться в посёлке он не будет.

— Надо поговорить с Кирсановым.

— Дмитрий Витальевич, я сама всё сделаю, мне Паша поможет. А вы идите к жене, поговорите с ней. А лучше вернитесь домой и выспитесь.

Мужчина помассировал виски пальцами и вздохнул. Наверное, Женя была права, и ему нужно отдохнуть. К тому же сейчас он уже никто и может наконец-то заняться дочкой, а то уже три дня они почти не видятся. Ещё надо съездить в Питер, купить одежду для сына, какие-то крутые памперсы, собрать кроватку, найти коляску и заняться всеми остальными бытовыми вещами. Может, действительно плюнуть на всех этих Греев и других жителей и стать просто семьянином. Пока какая-то подушка есть, а там видно будет.

Решив, что так будет лучше, он попрощался с Женей и Пашей и отправился к машине. А молодые люди пошли в полицейский участок.

* * *

После похорон Никита отвез бабушку с дедом домой, оставил машину на парковке и ушёл на завод. Он пытался созвониться с Робертом, но телефон того был выключен. Вспомнив о вчерашнем назначении на новую должность, Никита решил перестроиться и пытался понять, что вообще нужно делать. Всегда занимаясь больше работой разъездного характера, курируя магазины, в которых продаётся их продукция и занимаясь поисками новых дистрибьюторов, Никита Александрович Лагутенко не сильно вникал в непосредственно работу завода. Как работает то или иное оборудование, какие санитарные нормы и правила надо соблюдать. Закупкой оборудования занимался Роберт Данилович, набором персонала тоже. Последние годы выдачей зарплаты и уплатой всех возможных налогов тоже занимался Роберт Данилович. Отсутствие бухгалтеров и работников отдела кадров он объяснял просто — надоело держать дармоедов, которые ничего не делают. Да и кадры менялись очень редко, ведь почти весь посёлок работал на заводе. А бухгалтерия — у него была Настенька и дедушка Никиты, Николай Николаевич Марков. И вот сейчас парень оказался один на один с разными проблемами, с которыми он не знал, как разобраться.

Ближе к обеду начали появляться дикие слухи, что Роберт убил свою жену и сбежал. Никита Александрович Лагутенко не верил, что Роберт совершил это преступление, но никак не мог объяснить его побег. Хотя ночью начальник написал, что уезжает в срочную командировку, но обещал помочь. Может быть, отсутствие связи вызвано как раз перелётом. Решив узнать, что за командировка случилась у начальника, Никита включил компьютер и поискал какие-то документы. Все письма с почты были удалены, в корзине ничего не было, и узнать что-либо не представлялось возможным. Это молодому человеку не нравилось, и он покопался в столе Кристины. Салфетки, остаток заплесневелой булки, канцелярские принадлежности и какие-то бумаги. Напоминания о встречах или ответах на письма, но это уже всё было давно. Ничего нового не было, и молодой человек вытащил из кармана телефон. Пришло сообщение с просьбой заказать билет на ближайший рейс до Красноярска и купить билеты на поезд до Красноярска. Никита поморщился, не понимая, зачем всё так усложнять, но отказывался принимать, что эти слухи были правдой.

Он нашёл нужный рейс, вбил данные пассажира, заполнил поля оплаты и уже почти нажал на кнопку "оплатить", как резко дёрнулся. Если эти слухи правда, то сейчас этим действием он перечеркнёт не только свою карьеру, но и, возможно, жизнь. Или это всё просто глупые слухи? Ну не может же Роберт Данилович Грей убить свою жену. Это просто глупо, ведь они так сильно любили друг друга. Нет, он не может предать доверие своего начальника. Нужно заказать ему билеты на самолёт.

Но он еще просил взять билеты на поезд. Почему? Одновременно ведь человек не может лететь и ехать на поезде. Неужели всё это правда? Что же теперь делать? Может, рассказать об этом Дмитрию Витальевичу?

Он только хотел позвонить, как зазвонил рабочий телефон. Никита снял трубку, вздрогнув. На проводе оказался один из акционеров, и молодой человек занялся работой. Нужно было многое решать и вникать. День обещал быть тяжёлым.

* * *

Поговорив с начальником отдела полиции, девушка напросилась в больницу. Утром Мортиса перевели в палату. Сделали переливание крови, обработали рану и царапины, наложили повязку и отправили в отдельную просторную палату, около которой стояли охранники. Требования к приходившим к нему медсёстрам были жесткие — не подходить близко, не использовать колюще-режущие предметы и не поддаваться на провокации. Поставив одну капельницу и подождав, пока она закончится, медсестра, тучная женщина с неприятными чертами лица, вытащила из-под кровати судно и поставила его на стул. Поправила одеяло и подушку и отключила капельницу. Перевязала локтевой сгиб с катетером и вышла из палаты.

Девушке разрешили посетить пациента, и она зашла в палату. Мортис был пристёгнут наручником к кровати. Глаза закрыты, лицо бледное и осунувшееся. Ожоговые шрамы сильнее выделяются на лице. Светлые волосы спутаны. Женя поморщилась и подошла к мужчине. Осторожно пальцами откинула прядь сальных спутанных волос с его лба. Мортис дрогнул и звякнул наручником. Медленно открыл глаза и, увидев перед собой девушку, удивлённо выгнул бровь.

— Евгения Владимировна? Не ожидал, право. Какими судьбами?

— Как ты? — спросила девушка, останавливаясь у края кровати.

Мортис ничего не ответил. Просто отвернул голову от неё и посмотрел на руку, закованную в наручник.

— Зачем это? — спросил он.

— Мера предосторожности.

Он снова ничего не ответил и закрыл глаза. Женя посмотрела на него и пальцами притронулась к его шраму на щеке. Мужчина дёрнулся и рукой схватил её за горло. Это произошло настолько быстро, что девушка не успела никак среагировать. Испуганно посмотрела в его холодные серые глаза и взялась двумя руками за его руку.

— Мне не нужна твоя жалость! Проваливай отсюда! — Мортис толкнул свою жертву, и Женя не удержалась на ногах и упала.

В палату вбежали охранники. Один помог девушке подняться, а второй посмотрел на буйного пациента. В глазах Мортиса промелькнула какая-то обречённость, но очень быстро вернулся холод.

— Все хорошо, офицер. Просто посетительница случайно споткнулась и упала. — Мортис поднял свободную руку, а скованная наручником рука лишь немного поднялась. — Вы можете её увести и не пускать больше?

Охранники вывели девушку в коридор. Она вздохнула и спустилась вниз. Забрала куртку и покинула территорию больницы. Купила пачку сигарет и закурила одну. Нужно попытаться разговорить Мортиса. Ему нужны помощь, сочувствие, сострадание. Сейчас он лежит прикованный наручником к кровати, и девушка поморщилась. Как ему справлять нужду, как принимать пищу? Его же собираются кормить и помогать справляться с проблемами? Или его оставили медленно умирать там? Что же делать? Почему она думает об этом человеке?

Решив попросить снять все ограничения и пообещав позаботиться о Мортисе, если это будет возможно, девушка направилась к полицейскому участку. Там стояла машина Дмитрия, а мужчина копался в багажнике. За это время он съездил в торговый центр, купил продукты, одежду для сына и какие-то памперсы. Утрамбовав всё это, он позвонил Николаю Николаевичу и узнал, что тот забрал документы. Направился домой, захватив с собой Павла и Женю, и молодые люди помогли разгрузить вещи и продукты. Приняв душ и переодевшись, Дмитрий почувствовал себя чуточку лучше и, оставив молодого человека дома, отправился обратно в город. Женя сидела на пассажирском сиденье и листала документы. Там был разный компромат, носящий в основном экономический характер. В этом Женя ничего не понимала, но надеялась, что с этим разберутся.

К четырём часам они пришли в отдел полиции. Начальник принял их у себя. Дмитрий протянул папку.

— Надо обратиться в отдел по расследованию экономических преступлений и задействовать ФАС, — полковник пролистал документы. — Я запрошу ордер на обыск в доме и на заводе и передам документы коллегам. Можете быть свободны.

— Виктор Павлович, — сказала девушка, — можно Мортиса отстегнуть от наручника и убрать охрану? И я бы хотела заботиться о нём. Мне можно организовать круглосуточный доступ?

— Хорошо.

Женя улыбнулась, встала и поклонилась мужчине. А потом вылетела из кабинета. Дмитрий вздохнул и посмотрел на папку с документами, которую начальник отодвинул.

— Вы отправите все документы? — Дмитрий увидел вопросительный взгляд начальника. — Все люди, с которыми мы общались, были как будто под влиянием этого ублюдка. Я знаю, что это глупо, но... Ладно, извините, у меня действительно что-то с нервами.

— Ничего, я понимаю. Ребята найдут его. Неплохо бы выяснить у Мортиса, где его брат может скрываться. А сейчас иди, тебя жена ждёт. Передавай ей привет.

Дмитрий вышел из кабинета начальника. А Виктор Павлович посмотрел на закрывшуюся дверь, перекинул взгляд на папку и снял трубку телефона. Набрал номер.

* * *

Мортис проснулся от шагов. К нему подошли охранники. Один отстегнул наручник, а другой проверил окно. Убедившись, что этот человек не сможет сбежать, а если сбежит, то непременно погибнет, ведь находился он на пятом этаже, они покинули палату, радуясь, что наконец-то займутся чем-то другим. Охранять консульство или здание администрации было намного спокойнее, чем вот этого человека.

Мужчина пошевелился и сел на кровати. Это движение отдалось сильнейшей болью в голове и раненом плече. Посидев несколько секунд и привыкнув к новым ощущениям, он спустил ноги на пол и попытался встать. Появилась невыносимая слабость, и он пошатнулся. Палата плыла перед его глазами, качалась и кружилась. Сделав несколько шагов, осторожных и маленьких, вцепившись руками в тумбочку, он опустил голову. Заболело где-то в шее и лопатках, в голове стрельнуло, появились красные мошки. Каждый удар сердца стал отдаваться болью в висках и ране в голове, появилось непонятное гудение. Слабость как будто стала сильнее, и мужчина пожалел, что встал. На стуле около кровати стояло судно. Мерзко.

А ещё было холодно. Безразмерная больничная сорочка болталась на нём мешком, была до колен и мешала идти. Но идти нужно. Собрав какие-то силы, он оторвался от тумбочки и пошатнулся. Сделал несколько шагов и, не успев схватиться за что-то, рухнул на пол, неосознанно сделав упор на раненую руку. Прокусил губу до крови и стал смотреть захватывающее видео про пляшущих перед глазами мух красных, синих и жёлтых цветов.

Послышались шаги, и он прикрыл глаза. Сердце бешено забилось в груди, а вспыхнувшая надежда, что человек пройдёт мимо, погасла очень быстро. Человек остановился около палаты, и Мортис мотнул головой. Стало еще хуже, и стрельба в голове вернулась с новой силой. Нужно попытаться подняться. В раненой руке помимо боли ощущалось онемение, она вообще не чувствовалась, а правая рука оказалась слабой. Он не понимал, почему стал таким слабым, ведь раньше не было такого. Даже в почти три года, получив сильнейшие ожоги и попав в больницу в тяжелейшем состоянии, он быстро поправился. У него даже не было сильного шока, что показалось очень странным, ведь на лице находится масса нервных окончаний. Мать тогда его посчитала монстром и уродом. Так ни разу и не навестила его в больнице. А когда его выписали, то он узнал, что мама с папой разводятся. Мортиса таскали по судам и органам опеки, пытались выяснить, с кем он хочет жить, но он хотел жить с мамой и папой. И со старшим братом.

Стук в дверь повлёк за собой новую вспышку боли и отвратительное воспоминание. Удар заточкой, острая и непонятная боль. Пятно на чёрной футболке, кровь на ладони. Крики охранников и заключённых, какофония звуков, удары пластиковыми дубинками. Карцер, холодное тёмное помещение где-то под землёй, с влажным застоявшимся воздухом, сырыми стенами и запахом гнили, земли и подвала. Там, в этих невыносимых условиях, он должен был сдохнуть. Но ему повезло, что ранение было неглубокое и заражения крови не было. А вот пневмония началась. Почему он тогда выжил, в тех невыносимых условиях, а сейчас, находясь в тёплой больнице, где есть и какой-то уход, и питание, он чувствует себя развалюхой?

Открылась дверь в палату, и Мортис с ужасом увидел Евгению. Правда, через мгновение взгляд стал снова холодный, стальной и цепкий, и он попытался встать, но снова ничего не получилось. Девушка позвала кого-то, и вскоре ему помогли встать и довели до кровати. Он лёг и закрыл глаза.

— Почему ты встал? — Женя строго посмотрела на него, но он не открыл глаз.

— Не ваше дело. Я сказал вам проваливать. Мне не нужна ваша жалость.

— Я хочу помочь, — покачала головой девушка.

И снова длинные пальцы правой руки Мортиса коснулись её шеи, но в этот раз давление было минимальным. Женя посмотрела на него и сглотнула. Мортис открыл глаза и холодно посмотрел на девушку. Убрал руку.

— Убирайся! — прохрипел он. — Мне не нужна твоя жалость!

— Я попросила, чтобы тебя отстегнули от наручников.

— Слушай, что тебе надо?! Ты вроде русская, а не понимаешь свой язык. Я не нуждаюсь в жалости. Оставь меня.

Голос хриплый, в нём не слышно никаких эмоций. В глазах читается обречённость, какой-то испуг, но это всё мимолётное явление. Он моргнул, и снова взгляд ледяной, пронзающий душу, жестокий и холодный. Женя вздохнула и подошла поближе к нему и взяла судно. Мортис хмыкнул. Вся эта ситуация была очень мерзкой, и просить кого-то о помощи он не планировал. Надо встать и снова попытаться дойти до санузла, который находится так далеко.

— Если что-то надо, ты не стесняйся. Я... у меня есть опыт ухода за лежачим больным. Можно просто попросить.

— Проваливай! — Мортис резко махнул рукой и выбил из рук девушки утку. Судно с грохотом упало на пол, и Женя вздрогнула. — Уйди от меня!

Тяжело вздохнув и покачав головой, Женя вышла из его палаты. Села на скамейку и закрыла глаза. Стало обидно до слёз, что он выгнал её. Ведь она просто хотела помочь. Ему, как и любому человеку, нужна была помощь, но он не привык её получать. Он боится обмана, ведь кроме отца его никто никогда не любил. Он никому не был нужен, и от этого девушке становилось грустно и тяжело на душе.

Рядом с ней сел человек и протянул ей бумажный платочек. Девушка вздрогнула, увидев рядом Дмитрия Витальевича.

— Это все неправильно? Может, я действительно навязываюсь? — спросила Женя, теребя в руках влажный от слёз платок. — Но ведь он тоже человек и нуждается в помощи и какой-то заботе. Или просто забыть об этом и уехать домой?

— Взрослым людям порой сложно принять помощь от постороннего человека. Тем более мужчине. Мировосприятие у мужчины меняется, когда хрупкая девочка ухаживает за ним. Я знаю, что ты хочешь ему помочь, но знает ли об этом он? Хочет ли этого?

— Я не знаю. Мне кажется, что я влюбилась в него. Это глупо?

— Да нет, почему же. Это не глупо. Как там в ваших женских романах пишут? Сердцу не прикажешь, так вроде? — Дмитрий посмотрел на девушку и приобнял её за плечи. — Но ведь есть ещё и разум, который должен понимать, что на жалости отношений не построишь.

— Да, наверное. Но что мне делать? Как помочь ему, но не навязываться? Я зашла в его палату, а он лежал на полу. Я увидела в его взгляде беспомощность, смущение. Но он снова стал холодным. Из-за большой потери крови он не может делать бытовые вещи...

— Ты сейчас похожа на Машку, мою маленькую сестрёнку, — Дмитрий тепло улыбнулся, а потом погрустнел. — Прости, я не знаю, какой тебе дать совет и надо ли его давать. Я прекрасно знаю, что ты всё равно поступишь так, как велит тебе сердце.

— Спасибо, Дмитрий Витальевич. — Женя вздохнула. — Как ваша жена? Её когда выписывают?

— Обещают через три-четыре дня. Как швы можно будет снять, так и выпишут. Она скучает по дому.

— У вас всё будет хорошо. Я рада, что вы помирились с ней. Плохо, когда любимые люди ссорятся друг с другом и не разговаривают.

Посидев еще немного и поговорив на разные темы, девушка попрощалась с мужчиной и отправилась к Мортису. Он спал. Осторожно откинув прядку сальных волос с его лба, девушка поправила одеяло. Пришедшая медсестра сказала Жене, что пациент пару раз её звал. Женя обещала ночью следить за ним и села на стул. Навалилась усталость, и она положила голову на сложенные на краешке кровати руки и закрыла глаза.

Проводив Женю к палате Мортиса, Дмитрий вернулся к своим любимым. Алёна вытаскивала сына из одежды, и мужчина, тщательно помыв руки, помог жене в раздевании ребёнка. Понёс его подмывать. Алёна услышала ворчание мужа и смех сына и решила посмотреть, что там произошло. На белом свитере мужа появилось мокрое пятно, и женщина улыбнулась. Мальчик выглядел довольным. Подмыв малыша и закутав его в махровое полотенце, Дмитрий понёс его на пеленальный столик. Сзади подошла Алёна и прижалась к широкой спине мужа. Оставив ребенка, Дмитрий повернулся к ней и крепко её обнял. Он был рад, что она смогла поговорить с ним, и они много чего обсудили. Каждый попросил прощения и был прощён. Женщина видела, как тяжело Дима переживает увольнение, и хотела его поддержать, но он привык, что она не работает. Так им двоим было проще, да и всегда у Дмитрия было время прийти домой и помочь в чём-то срочном. С Викой проблем почти не было, да и тогда было всё по-другому, совершенно иначе. Эти роды проходили тяжелее, и Алёна себя чувствовала не очень хорошо. Но Дима настаивал на том, что в этом нет её вины и обещал оказывать всю необходимую помощь. И всё неплохо, но он теперь без работы, а деньги имеют свойство оканчиваться.

— Дим, не переживай, мы что-нибудь придумаем. Ты же сможешь пойти охранником на завод работать? Или в нашу пятёрочку? Да и я могу пойти на работу...

— Нет, даже не думай! — неожиданно громко воскликнул Дима, из-за чего маленький сынишка захныкал, а потом начал громко плакать. Алёна высвободилась из объятий мужа и подошла к малышу. Взяла его на руки и прижала к себе. Подержала рукой головку. Малыш почмокал губами и сунул в рот палец. Тяжело вздохнул, что рассмешило Дмитрия. Он поцеловал сына в макушку и обнял жену. Потом помог ей лечь на кровать и положил под бочок сына. Пошёл разводить смесь.

Мальчик стал интенсивно есть смесь, лёжа на руке папы, а Алёна задремала. Неожиданно тишину палаты нарушил телефонный звонок. Дмитрий передал сына жене и взял трубку.

— Да? Кирилл, вдохни-выдохни и еще раз скажи, что случилось? Вот как? А где твои бабушка и дедушка? Баба Надя поможет... Ладно, не переживай, с твоим братом не случится ничего.

— Что случилось? — спросила Алёна, когда молчание затянулось. Она увидела желваки на лице мужа и нахмурилась. Марк почувствовал переживания мамы и папы и закуксился. Это сняло заклятие тишины с палаты.

— На заводе и в доме Роберта прошли обыски. Сейчас Никита позвонил домой и сказал, что его отвезли аж в Питер. А бабушка у тёти Нади, у нее с сердцем проблемы. Мне надо идти.

— Будь осторожен, Дим, — попросила женщина мужа. Он наклонился, поцеловал её и Марка. Потом вышел из палаты.

* * *

Обыск на заводе проходил недолго. Из кабинета Роберта Даниловича Грея были изъяты все документы, техника, осмотрен каждый миллиметр площади. В приёмной тоже всё изъяли и пошли по другим местам завода, оставив Никиту стоять посреди гор мусора, хлама и совершенно не представляя, что делать дальше. Следователь протянул постановление о прекращении деятельности завода на девяносто дней. Всех сотрудников, которые в это время были на своих местах, повязали и увезли в отдел полиции. Никита пытался что-то сделать, но от одного полицейского больно получил дубинкой по спине. Скрутили руки, и он с ужасом услышал, как за спиной защёлкнулись наручники.

Всех работников привезли в отдел полиции и начали с ними работать. А Никиту Александровича Лагутенко сразу отвезли в ГУБЭПиПК. Молодой человек был приближённым Роберта Даниловича, и считали, что он тоже замешан в махинациях Роберта. Но Никита ни о чём не знал и всегда думал, что все сделки, в которых он участвовал, были легальными и официальными. К сожалению, половина сделок было просто взяткой, и Никита проходил как соучастник.

Молодой человек не знал, что делать, ему было страшно, казалось, что всё это страшный неприятный сон, но это было правдой. Никита сидит за столом, а напротив него сидит человек и нажимает на кнопочку в настольной лампе. Яркий свет освещает его лицо и через секунду выключается, оказывая сильнейшее психологическое давление. Сидящий по другую сторону стола капитан задаёт разные вопросы, и на большинство у Никиты нет ответов. Голова соображает плохо, начинается паника.

— Ты пойдёшь как соучастник. — говорит капитан, неприятный тип с очень неприятным тембром голоса, и Никита сглатывает. — Отвечай! — он ударил рукой по столу, и молодой человек вздрогнул.

— Я... у меня есть право на один звонок. Я могу им воспользоваться. — голос Никиты дрожит от напряжения и вообще не выглядит уверенным.

Капитан усмехнулся и встал. Вышел из комнаты. Никита уставился в стол и постарался успокоиться. Ведь он действительно ничего не знает и не может идти соучастником. Но, как известно, отсутствие знаний не избавляет от ответственности. И это его проблемы, что он ничего не знал. И он не представлял, как можно себя оправдать. Неужели Роберт Данилович его обманул?

Скрип двери заставил его вздрогнуть. Сглотнув, он поднял голову.

— Встать! — охранник покрутил в руках дубинку, и Никита поднялся со стула. — Вперёд! — его больно толкнули, и он направился по коридору, жмурясь от света. — У тебя есть несколько секунд.

Никита снял трубку и подумал, кому позвонить. Сначала хотел позвонить начальнику, но в последний момент набрал домашний номер. Сначала никто не подходил, и парень начал переживать. Холодная ручонка страха стала сжимать его сердце, а капитан стоял позади него. Никита нервничал, ведь если никто не подойдет, то... он не хотел знать, что потом будет.

Наконец, на том конце раздался взволнованный голос брата.

— Кирилл, — Никита не знал, что говорить. — Меня забрали в Питер. Позвони дяде Диме и попроси его о помощи.

— Смешно, — мерзким голосом сказал капитан, когда Никита положил трубку на рычаг, — наивно полагать, что тебе кто-то поможет.

И снова молодой человек оказался в этом тёмном кабинете с табличкой "допросная".

* * *

Сотрудников завода после допроса отпустили, и Дмитрию пришлось их развозить по домам. Люди были напуганы, но с ними обращались нормально, и из неприятного было только нахождение в этом месте. Дмитрий потратил на развоз людей до домов четыре часа и поехал в Питер, когда часы показывали начало первого ночи. Начальник сказал, что договорился по поводу Никиты, и мужчина выжал из своей ласточки всю возможную скорость, прикидывая, сколько сейчас соберёт штрафов. Зато доехал до Питера за полтора часа. Постоял в небольшой пробке на Невском, свернул на Литейный и остановился на парковке около Большого Дома. Обозначил дежурному цель визита и поднялся на пятый этаж. В коридоре сидел Никита, и Дмитрий подошёл к нему.

* * *

Так страшно Никите еще никогда не было. А ещё было очень больно. Он не мог ответить на некоторые вопросы, потому что действительно ничего знал о том, о чём его спрашивали, и это вызывало злость у капитана Сидорова. Это был неприятный мужчина неопределённого возраста, с чёрными как смоль волосами, маленькими глазками-пуговками. По щеке от брови до подбородка тянулся зарубцевавшийся шрам. Кривые зубы, неприятный запах изо рта, который мало перебивается жевательной резинкой. Мужчина чавкает, задаёт вопросы напуганной и прижатой к стене жертве и упивается страхом. Он любит оказывать давление на людей, ведь не считает мошенников людьми и мечтает избавить от них мир. Хотя и сам он не чист на руку, но это другая история.

Никита понимает, что он в полной заднице, пытается что-то вспомнить, рассказывает капитану о проектах Роберта, о которых он знал, но собеседнику это неважно. Его интересуют определённые моменты деятельности Роберта. Откуда такой большой дом, откуда недвижимость на Кипре, в Штатах и в Кейптауне. Никита шокирован, он не знает ничего этого. Просит попить воды, в горле пересыхает, но капитан смеётся в лицо, брызгая слюной, и говорит, что никакой воды не даст ему, а сейчас пришьет дело, отдаст в прокуратуру и в минпромторг, еще много куда, и у Лагутенко будет много лет посидеть в камере и попить воду. А пока он не закончил допрос, и Никита не получит воду, не выйдет в туалет, не посмеет больше ничего попросить.

— Я не знаю, что вам еще рассказать. Я не знаю, чем Роберт Данилович занимался кроме завода! — нервы сдали, и молодой человек почувствовал, как начал повышать голос. Роковая ошибка.

Капитан ухмыльнулся и громко хлопнул рукой по столу. Никита сглотнул и вздрогнул. Проследил за тем, как мужчина встал, вышел за дверь, чтобы через несколько секунд вернуться с дубинкой. Никита с ужасом посмотрел на этого человека, понимая, что сейчас будет очень больно, и испуганно вжался в спинку стула и втянул голову в плечи. Но это не помогло, и ему приказали встать. Когда он подчинился, то почувствовал удар по ногам и пошатнулся. Хотел сесть на стул, но того не было, и молодой человек упал на пол.

— Встать! — рявкнул Сидоров, и Никита поднялся, но только для того, чтобы получить очередной удар по спине. — Ты мне всё расскажешь. Ты будешь молить о пощаде, но её не будет!

Никита понимал, что дальше будет еще хуже, и не знал, как себя оправдать. Все, чем занимался Роберт Данилович, было незаконно, и завод был всего лишь прикрытием. Никита никогда не задумывался, почему у завода такая бешеная прибыль, куда идут деньги, как платятся налоги. Он понял только, что жена Роберта что-то узнала о незаконной деятельности своего мужа, и... неужели это он убил её?

Ударов было много, и вскоре во рту почувствовался солоноватый с железными нотками вкус крови. Никита попытался попросить прекратить избиения, но за это получил ногой в живот. Было больно, и из груди вырвался всхлип.

— Сидр, прекращай, — побои прекратились неожиданно вмешательством еще одного работника этого неприятного места, и Никита пошевелился. Лежал он на холодном кафельном полу, забрызганном своей кровью. Шевелиться было больно, а сознание то и дело ускользало от него. Он старался подавить комок рвущихся наружу слез, и это, кажется, у него получилось. Поднял голову и посмотрел на людей. Они о чем-то говорили, но он не понимал.

— Какая досада, — мерзким тоном сказал капитан после разговора и, посмотрев на свою жертву, замахнулся ногой для удара, но удара не последовало. — Встать! Тебя выпустили. Вперед!

И снова удар дубинкой. Никита морщится от боли и представляет, что будет теперь до конца жизни писать стеклом и кровью. Почти то же самое говорит и этот психопат, работающий почему-то в правоохранительных органах. Но это неважно. Понимание, что это мучение сейчас закончится, даёт молодому человеку силы. Сидоров недоволен, но теперь этот гадёныш не в его власти, и он хочет отыграться на постороннем человеке. Такой жертвой оказалась цыганка, которую повязали на Невском проспекте. Сидоров воодушевился, увидев новую жертву, и перехватил свою дубинку. Ушел от Никиты, и молодой человек облегчённо вздохнул. Расписался в получении документов, получил бумажку о том, что нельзя покидать пределы области, и сел на стул в коридоре. Стоять, идти и сидеть было больно, и он поморщился. Из разбитого носа текла кровь, которую он пытался остановить. Проходившая по коридору женщина протянула ему платок и показала, где находится туалет. Никита взял телефон и позвонил брату. Кирилл сказал, что за ним должен приехать Дмитрий Витальевич.

Из комнаты, в которой он был несколько минут назад, начали раздаваться крики. Сначала кричал Сидоров, а потом заплакала женщина. Молодой человек поёжился и посмотрел на окровавленный платок. Прикрыл глаза. Голова кружилась, унося его в водоворот темноты...

* * *

Дмитрий Витальевич подошёл к Никите и легонько потряс его за плечо. Открыв глаза, молодой человек дёрнулся и поморщился, встав со стула. Идти было больно, голова кружилась, каждая клеточка тела отдавалась тупой болью.

Открылась одна дверь, и из помещения вышел Сидоров Роман Евгеньевич, и Дмитрий вздрогнул и остановился. С этим человеком он учился на одном курсе, в одной группе, и между ними всегда был дух соперничества. А потом Дима уехал в этот посёлок, а Сидр пошел другим путём. Одно время работали в одном месте, в разных отделах, и Сидр не мог себе позволить, чтобы Гончаров был в чем-то лучше. Но теперь Гончаров никто, и можно над ним поиздеваться. Он проехался, к ужасу Дмитрия, по тому видео, которое было доступно даже здесь; к бессильной ярости проехался по Алёнке, ведь девушка не обращала внимания на него, такого замечательного, а выбрала этого зануду Гончарова. Добил он Дмитрия напоминанием о давнем конфликте, и ничего не понимающий Никита увидел, как Дмитрий побледнел. С трудом справившись с нахлынувшими эмоциями, Гончаров кивнул Никите и направился дальше. А мерзкий капитан ухмыльнулся и ушел обратно, в кабинет для допроса, в котором находилась избитая цыганка.

* * *

Дмитрий сел в машину и посмотрел в зеркальце заднего вида. На заднее сиденье скромно опустился Никита. После того, как он побыл свидетелем неприятного унизительного разговора этого садиста с Дмитрием Витальевичем, он почувствовал какие-то угрызения совести. Ведь это он всем разослал видео с дебошем Гончарова. Зачем он это сделал? Он не мог объяснить, что им тогда двигало. И сейчас он не знал, нужно ли извиняться.

— Дядя Дима, — неуверенно начал Никита, — простите. Это я всем разослал это позорное видео.

— Я знаю. — жёстко ответил Дмитрий и повернул ключ зажигания в замке. — Мне надо будет заехать в магазин. Потом я отвезу тебя домой.

Никита кивнул и поморщился. Голова сильно раскалывалась, ноющая боль в теле никак не успокаивалась, и молодой человек чувствовал себя ужасно. Он посмотрел в окно на проносящиеся мимо дома и фонари и прикрыл глаза. В следующий раз их открыл, почувствовав дуновение ветра в салоне. Потом его потрясли за плечо, и он вышел из машины. Жестокая и болезненная реальность вторглась в его сознание, и он поморщился. Дмитрий кивнул на здание магазинчика на заправке, и Никита направился туда. Было холодно, кружилась голова и рябило в глазах. Но хотя бы кровотечение остановилось. Умывшись и с грустью посмотрев на свои пыльные брюки и уже не белую рубашку, молодой человек вздохнул. Нужно всё это выкинуть, а лучше сжечь.

У барного столика стоял Дмитрий Витальевич. Мужчина протянул ему стаканчик с кофе, и Никита сделал небольшой глоток. Говорить ничего не хотелось, да и не знал он, о чем и как говорить. Дмитрий тоже не хотел начинать разговор. Он был рассержен на Никиту из-за того, что тот поддался уговорам Роберта и вытянул с камер видеонаблюдения это позорное видео. Надо бы еще разобраться с этим. На каком основании Роберт Грей имеет доступ ко всему, что происходит в посёлке.

Молча выпив кофе, Дмитрий так же молча направился к машине. Сел в салон, подождал молодого человека и завёл мотор. Плавно вырулил с заправки и направился по федеральной трассе в сторону Петрозаводска. Никита прикрыл глаза и прислонился головой к дверце. Сквозь дрёму услышал звонок телефона и голос Дмитрия, ответившего на звонок. Голос мужчины сменился с раздражённого на удивлённый. Включив аварийки, он припарковался на обочине и вышел из машины, продолжая с кем-то разговаривать по телефону. Потом закурил. Никите стало интересно, что случилось, и он не смог побороть своё любопытство. Вышел из машины и подошёл к мужчине.

— Нашли троих водителей, которые подвозили его в разное время. Путь теряется где-то в районе Олонца. Ты случаем не знаешь, где живёт его мать?

— Мы как-то ездили к ней. Но я сейчас не могу сказать. Я был не за рулём и не очень хорошо запомнил дорогу. Но, насколько я знаю, Мортис был там. Кажется, после выхода из тюрьмы.

Дмитрий набрал номер Жени, но та не взяла трубку. Мужчина напряжённо вглядывался в дорогу, понимая, что ничего не может случиться. К тому же была глубокая ночь, и девушка могла спать. Да и все равно ночью ничего не работало, и мужчина решил поехать домой. Подбросил Никиту до дома и уехал к себе. Паша спал на диване, проказница Вика спала в своей комнате, и Дмитрий прошёл в спальню и, раздевшись, повалился на кровать.

Сон длился недолго. Почувствовав шевеление и услышав стоны, девушка открыла глаза и выпрямилась. Зевнула, мотнула головой и посмотрела на пациента. Он стонал, дрожал, а на лице были капли пота. Прислонив ладонь к его лбу, девушка вздохнула. Снова полезла вверх температура. Мортис дёрнулся, застонал и закашлялся. Попытался сесть на кровати, но из-за слабости у него ничего не получилось. Женя помогла ему принять вертикальное положение, наклонила корпус чуть вперёд и постучала по спине. Дышать было больно и тяжело, начался кашель, разрывающий лёгкие. Выплюнулся сгусток мокроты, но дышать было по-прежнему сложно. Тело заливал липкий и холодный пот. Женя отправилась за медсестрой, но на посту никого не было. Пока она искала кого-то, кто может помочь больному, Мортису стало ещё хуже. Сознание то и дело ускользало от него, тело пробивал сильный озноб, а холодный пот струился по спине, и больничная безразмерная сорочка в горошек неприятно прилипала к телу. Мужчина пошевелился, и живот отдался спазмом. В горле появился кислый комок, и он успел наклонить корпус ещё сильнее вперед. После того, как его стошнило, он закрыл глаза и лег обратно. Влажная прохладная больничная сорочка в горошек прилипала к разгорячённой спине и доставляла неудобства. А в воспалённом мозгу пульсировали образы. Мать в больнице навещала Роберта, а он лежал один в палате в ожоговом отделении, к нему никто не приходил и не всегда помогали справляться с трудностями. Ему было больно, страшно, одиноко, тем более за стеной слышались голос мамы и смех Роберта. Один раз пришёл отец, успокоил напуганного сына, и мальчик поверил ему.

Раздавшийся стук в дверь уничтожил образы и вернул мужчину в реальность. Она была отвратительная, вонючая, болезненная. Мортис повернул голову и посмотрел на дверь. Это движение отдалось резкой болью в шее, куда-то в спину и растворилось, оставив неприятное послевкусие. Воспалённая под бинтами рана начала чесаться, и мужчина подумал, что осталось ему не долго. Но...

— Господи, ты весь горишь... — на воспалённый лоб легла теплая и нежная рука, а ушей коснулся приятный и заботливый голос девушки. — Мортис, ты меня слышишь?

— Ангел, — прошептал он одними губами, рассеянным взглядом посмотрел на девушку, и поднял руку. Движение отняло много сил, и он потерял сознание, так и не успев приложить руку к её щеке.

Медсестра, тучная женщина с неприятными чертами лица, открыла катетер и подсоединила капельницу. Женя намочила полотенце и нежно протерла его лицо и рот, избавляя от частичек желчи. Мортис дёрнулся, шумно вздохнул, воздух вырвался со свистом, и затих. Девушка вгляделась в напряжённые черты его лица и нежно пальцами погладила по переносице. Посмотрела на капающую капельницу и зевнула.

Вскоре капельница закончилась, на локтевом сгибе оказалась повязка, а температура немного спала. Девушка улыбнулась и вышла из палаты. Была ночь, и она решила привезти этому человеку одежду. Но в особняке копаться в одежде нельзя, во-первых, это незаконно — проникать на место преступления, во-вторых, это неприлично, а в-третьих, почему-то не хотелось надолго отлучаться от него. Все-таки ему нужна помощь, и он в любой момент может проснуться и испугаться, что рядом снова никого нет. Она не хотела, чтобы он переживал, пугался, чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Да и врач не запретил ему принимать душ. Просто быть аккуратным и сильно не тереть рану, чтобы швы не разошлись.

Ночью врачей нет, да и медсёстры бывают не всегда. Женя умылась, собрала волосы в хвост и снова подошла к пациенту. Его состояние не изменилось, снова начался жуткий кашель, и девушка нежно погладила его по груди, вспоминая, что так делала мама, когда кто-то заболевал. Такой своеобразный массаж помогал отхождению мокроты, которой скопилось очень много.

Кашель очень долго мучил человека, да и появились ещё некоторые проблемы, с которыми необходимо было справиться, и девушка решила не откладывать посещение магазина на утро. Нежно поцеловав пациента в лоб и поправив одеяло, она покинула палату, а вскоре и больницу. Направилась в торговый центр, где работал круглосуточный магазин. Зайдя в отдел одежды, девушка купила Мортису одежду, набрала ещё немного вещей и отправилась на кассу. Почему-то стало важно сделать для него что-то хорошее и доброе. Расплатилась и направилась обратно. Зашла в палату и поморщилась от неприятного запаха, царившего в палате. Сложила пакеты в угол и приоткрыла окно. Нужно проветрить помещение, поменять постельное бельё, а для этого нужно найти чистый комплект. Предпенсионного возраста грузная медсестра с неприятными чертами лица долго ворчала, но выдала девушке комплект постельного белья, когда та убедила её, что сама всё сделает. Возиться с пациентом ей не очень-то и хотелось, и она считала, что если бы руководство сочло нужным, то вставили ему катетеры. А если нет, то это означает, что пациент сам себя может обслуживать. Но, судя по всему, он этого не мог. Поэтому девушка решила отправить Мортиса мыться и в это время поменять ему постель. А пока она села рядом с ним и положила голову на его большую руку. Закрыла глаза и почему-то почти сразу заснула.

* * *

Когда Мортис проснулся, было ещё темно. Осмотрелся и увидел спящую на стуле девушку. Губы дрогнули в слабой улыбке, неуверенной и застенчивой, как будто лицевые мышцы не знали, что такое улыбка. Вернув себе свой привычный жёсткий и угрюмый вид, мужчина отчитал себя за излишнюю сентиментальность и пошевелился. Скрип постели разбудил Женю, и она открыла глаза и выпрямилась. Зевнула и посмотрела на мужчину.

— Ты сидела со мной всю ночь. Зачем? — Хриплым голосом спросил Мортис, ложась обратно. Голова кружилась. — Почему ты не хочешь просто оставить меня?

— Тебе было плохо, и я не могла тебя бросить.

— Зачем тебе это? Что ты хочешь от меня?

В палату вошла медсестра. Поставила на тумбочку баночку для сбора мочи и сказала, что ждёт его на сдачу крови. Покинула палату. Девушка посмотрела на мужчину и протянула ему баночку.

— Тебе помочь? — спросила она.

Мортис покачал головой и встал с кровати. Пошатнулся и с трудом удержал равновесие. Женя хотела ему помочь, но он поморщился. Взял баночку и отправился в санузел. А девушка поправила подушку и застелила одеяло. Из санузла раздался кашель, потом стоны и что-то упало. Евгения не решилась пройти туда, но ей стало любопытно, что же там случилось с этим человеком. Он вскоре вышел и, не глядя на девушку, вышел из палаты. Женя вздохнула и подошла к окну.

Пока Мортис отсутствовал, принесли завтрак. Женя хотела есть, но она сможет поесть позже, а сейчас всю еду надо отдать мужчине. Ему необходимо набираться сил и поправиться. Вернулся Мортис. Он был уставшего вида, бледный, а тело сотрясала слабая дрожь. Молча лег на кровать и отвернулся от девушки.

— Всё хорошо?

Он не ответил.

— Тебе надо поесть. Ты должен поправиться.

— Что ты прицепилась ко мне?! Кому и что я должен?! — Мортис старался не повышать голос, но это было очень непросто. — Ты меня задолбала уже! Спасибо, конечно, что ты мне помогла, но это лишнее. Мне не нужна твоя жалость! Почему ты не можешь оставить меня?! Почему ты думаешь, что я хочу, чтобы ты меня жалела?!

Девушка смотрела на мужчину и чувствовала, что он прав. Она навязывается, влезает в его жизнь, хочет, чтобы он поправился, но хочет ли он сам этого?

— Прости, я... — вздохнула Женя и подошла к двери в палату. — Поправляйся, пожалуйста.

— Зачем?! — хмыкнул Мортис. — Если я поправлюсь, то меня приговорят к стулу. Я не хочу на стул. — Мортис поморщился, сказав лишнее, и снова отвернулся от девушки. — Лучше не надо ничего говорить.

— Я не буду ничего говорить. Просто посижу здесь, ладно? — девушка улыбнулась.

Мортис покачал головой и посмотрел на эту девчонку, которая оставалась с ним, хотя у неё могли быть другие дела. Женя села рядом с ним и указала на тарелку с сырниками. Мужчина вздохнул и сел на кровати. Взял вилку в руку и поморщился от боли. Переложил её в правую руку и неумело поковырялся в сырнике. Увидел, как девушка на него смотрит.

— Что ещё? — пробурчал он. — Не успокоишься, пока не покормишь меня? Эх, навязчивое создание, валяй.

Покормив мужчину, девушка сложила тарелки и полотенцем аккуратно протёрла его рот. Мужчина перехватил её руку и нежно поцеловал тыльную сторону её ладони.

— Я оскорбил тебя. Прости. Я действительно не понимаю, для чего тебе это. Но... спасибо...

— Пожалуйста, — Женя улыбнулась. — Тебе надо поспать. Отдохни.

Подождав, пока Мортис заснёт, девушка вышла из палаты. Позвонила Дмитрию Витальевичу и узнала от него дикости про Никиту. Парня сильно избили, и сейчас они едут в полицейский участок с ним и Павлом, чтобы Никита дал показания по вчерашнему беспределу. Женя была в шоке от услышанного, но решила присоединиться к ним.

Подходя к зданию полицейского участка, девушка увидела выходивших из машины Дмитрия и Никиту. Парень выглядел плохо, и Женя поморщилась. Лицо Никиты представляло один большой синяк, а над бровью была небольшая царапина. Девушка сочувственно посмотрела на парня и представила, как ему было больно. Парень не хотел ни с кем разговаривать, и Женя прекрасно его понимала. Проводив мужчин внутрь, она подошла к пепельнице и закурила.

— Огоньку не найдётся? — спросил Дмитрий, вытаскивая сигарету. Женя протянула ему зажигалку и стряхнула в мусорку пепел. — Вчера были обыски, Никиту отвезли аж в Питер. Роберт всё продумал и теперь ребятам из отдела по борьбе с экономическими преступлениями придётся хорошенько потрудиться, чтобы прищучить этого гада. Кирсанов обещал передать всё в СК и прокуратуру.

— Я могу попросить у начальника, чтобы передал дело лучшим сотрудникам. — Женя вытащила телефон и начала печатать сообщение. — Ну вот, я своих предупредила. Когда мне дадут ответ, я сообщу вам. Как ваша дочь? Ей стало получше?

— Да, немного. Строжайшая диета и постельный режим. Я отвёл её к тёте Наде.

— А как Денис?

— Не хочет ни с кем разговаривать. В моче обнаружен наркотик, нужно вывести его из организма. К счастью, это не герыч.

— Он мне сказал, что была какая-то таблетка. А что с пакетиком?

— Я передал ребятам. Мне Кирсанов сказал, что в соседней области есть проблема с наркотиками, и Лютик им известен. Но это ведь бизнес, там крутятся огромные деньги. В моём посёлке такого нет, а всё остальное меня не волнует. Мне хватило разбирательства по поводу избиения Паши. Оказалось, что тогда Кирсанов был в отпуске, а его место занял какой-то дебил, который ничего не хотел делать. Хотя нашли его на окраине моего посёлка, и тут уж не отвертишься.

Девушка почувствовала, что мужчина начал заводиться, и поспешила перевести разговор в другое русло. Так, она узнала, что Роберт Данилович сбежал.

— Его след теряется в приграничном городке в Карелии. Никита был у его матери один раз, но не знает адреса. — Дмитрий чиркнул колёсиком зажигалки и посмотрел на огонь. — Нужно у Мортиса уточнить адрес матери.

— Я поговорю с ним, — кивнула девушка.

Вышедший из здания сержант позвал Дмитрия, и, мужчина, попрощавшись с девушкой, отдал ей зажигалку и ушёл. А Женя, посмотрев на хмурое сизо-синее небо, подняла ворот куртки и побрела в больницу, надеясь, что за этот час с небольшим с Мортисом ничего не случилось. Его оставлять сейчас было нежелательно, ведь он мог банально испугаться, не увидев рядом с собой девушки. Он доверился ей, позволил покормить его и даже поцеловал руку. От этого появились какие-то бабочки в животе, было тепло и приятно. Она не хотела видеть в его глазах жёсткость и холод, и верила, что внутренняя красота важнее внешней. Хотя раньше, да и сейчас, она смотрела на оболочку, и ей хотелось видеть рядом с собой красивого парня, а не урода с обезображенным ожогами лицом...

А вот и палата. Девушка постучалась в дверь и приоткрыла её. Просунула в дверной проём голову и увидела, что Мортис проснулся и сидит на кровати. Вид его был потерянный и несчастный, и Женя внезапно почувствовала угрызения совести.

— Ты зачем поднялся? — нежный, но со строгими нотками голос ворвался в его сознание, и он почувствовал, как губы растягиваются в улыбке. Пока ещё робкой и неуверенной, но он уже не хочет прогонять девушку из своей палаты. Женя почувствовала, как растекается тёплой лужицей.

— Мне больно, — пожаловался он. — Я пить хочу.

— Да, сейчас. — Женя сходила за водой и протянула ему стакан. — Пей осторожно, она холодная.

Расправившись с водой, он увидел пакет с вещами и вопросительно посмотрел на девушку.

— Ангел...

— Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. Больно, — неожиданно для себя мужчина рассказал о своей слабости. Он не любил жаловаться, да и некому было.

— Все скоро пройдёт. Потерпи немного. Ты сможешь встать? Врач разрешил тебе помыться, а ещё надо поменять постельное бельё.

— Я... — щёки мужчины налились смущённым румянцем, — попробую.

С большим трудом он встал на ноги и пошатнулся. Девушка помогла ему удержаться и повела его в санузел, где были раковина, унитаз и небольшой квадратный поддон со шторкой и душем. Оставив мужчину одного и решив сильнее не влезать в его личное пространство, девушка отправилась в палату и стала менять постельное бельё. Снова задела ногой судно, оно звякнуло, и девушка поморщилась. Заправив одеяло и скомкав грязное постельное бельё, она прислушалась к звукам из ванной комнаты. Вышла из палаты, кинула вещи в помещение с названием "прачечная" и вернулась в палату. Мортис ещё не вышел, и она, постучавшись в дверь, услышала ответ и проскользнула в помещение. Душевая была задернута шторкой, а за шторкой лилась вода из душа и был силуэт. Девушка несколько секунд стояла и смотрела на изгибы, а потом будто очнулась. Густо покраснела до корней волос и вылетела из комнатушки. Сердце бешено стучало в груди, в животе порхали бабочки, а краснота ее щёк не проходила.

Мортис увидел комплект одежды и прикрыл глаза. Вытерся полотенцем, поморщился от боли в руке и надел штаны. Выйдя из туалетной комнаты, он увидел раскрасневшуюся девушку и усмехнулся.

— Мортис, ты знаешь, где живёт твоя мама? — Спросила Женя, подходя к мужчине. — Дмитрий Витальевич полагает, что Роберт может быть у неё.

Глаза холодно сверкнули, а улыбка, добрая и застенчивая, слезла с его лица, возвращая жёсткость. Женя удивлённо посмотрела на него и поспешила объяснить, что Роберт подозревается в каких-то махинациях. Но девушка считала, что Роберт сбежал ещё и из-за Дениса. Он не был дураком и мог догадаться, что сын видел то, чего видеть не стоило. Камера засняла далеко не всё, но на записи виден силуэт в комнате. И Женя считает, что Роберт сбежал именно поэтому.

— Если ты поможешь нам найти Роберта, я постараюсь тебе помочь доказать, что ты невиновен. Я не верю в твою виновность, Мортис. Отсутствие алиби не означает...

— Не надо романтизировать убийц, ангел, — Мортис прервал её и приблизился к ней очень близко, и она вздрогнула и попятилась к стене. Пронзительный взгляд холодных серых глаз не предвещает ничего хорошего. — Я не тот человек, которого ты представила.

Рука быстро сомкнулась на шее девушки. Женя испуганно смотрела на него и ничего не могла сделать. Голова закружилась, появилась слабость, и она потеряла сознание. Мужчина уложил свою жертву на пол и покопался в её сумочке. Вытащив из кошелька деньги, мужчина наклонился к девушке.

— Спасибо за помощь, ангел.

В сумочке лежал чек и была ручка. Написав что-то, он оставил чек на тумбе и, надев толстовку с капюшоном, покинул палату. Его никто не заметил, и он беспрепятственно вышел на улицу. Нашел таксиста и протянул ему деньги. Назвал адрес. Увидел подходивших к зданию больницы Павла и Никиту. Ухмыльнулся и прикрыл глаза.

Маленький одноэтажный домик из сруба, с деревянным покосившимся крыльцом, белыми наличниками на окнах и ставнями, с гнездом воробья под крышей был скрыт от любопытных глаз большим холмом, и вела к нему непроходимая и заросшая дорога. Об этом домике ходила дурная слава, и жители города старались не ходить за высокий холм. Долгое время домик пустовал, разваливался, но однажды за холм заехал большой грузовик. Жители гадали, что случилось, надеялись, что этот дом сровняют с землёй, дорогу восстановят, и жить сразу будет лучше, так как не придётся объезжать, чтобы выехать на трассу. Ведь у дома была нехорошая репутация, и мало кто знает причину этого. Старожилы поговаривают, что очень давно там поселилась ведьма. Женщина была некрасивой, обладала скверным характером, и сразу начались какие-то разногласия с жителями. Говорят, она могла накликать беду, и вскоре дом стали обходить стороной, с ней перестали общаться, да и забыли про неё.

Так и простоял этот маленький зеленый домик с просторной кухней и двумя маленькими комнатками несколько десятилетий, пока какой-то человек, очень богатый, не купил его. В домике был проведён ремонт, старая мебель заменена на новую, и вскоре мужчина привёз туда невысокую пожилую женщину. На все вопросы любопытных людей он ответил, что влезание в частную жизнь может кончиться плохо, поэтому лучше не стоит заходить за высокий холм. После этого он уехал.

Новой жительницей этого странного дома оказалась пожилая женщина с миловидными чертами лица и приятным голосом. Она пыталась найти общий язык с соседями, но почему-то ничего не получалось. К ней относились настороженно, и вскоре она пропала из их поля зрения. Никто и не обратил внимания на это, все продолжили жить свой жизнью. А Мария Ивановна Грей, в девичестве Боголюбова, стала вести хозяйство и почти не покидала пределы дома и участка. Да и здоровье уже не позволяло надолго покидать своё очередное жилище. Сын, Роберт Данилович Грей, часто привозил ей продукты и лекарства, и женщина ни в чём не нуждалась, и не было у неё причин выходить за холм.

* * *

Этим дождливым вечером пожилая женщина сидела за столом на кухне и смотрела в окно. На улице разыгрался дождь, сильный ветер раскачивал деревья и кусты, растущие на участке, залетал в приоткрытую форточку. Женщина закуталась в шаль и опустила голову. Перед ней лежал альбом, и она рассматривала фотографии. Вот Дэниэл обнимает её и гладит животик, вот она стоит со свёртком в руках, а за ней стоит муж и улыбается. Малыш Роберт в коляске, на качелях, в стульчике. На карусели. Он плачет, когда карусель начинает двигаться, отдаляя его от мамы. Женщина улыбнулась уголками губ, вспомнив это. Её всегда укачивало на каруселях, и с Робертом обычно катался папа, но сынок так переживал, когда переставал видеть маму, и плакал. Он был очень нежным, ласковым, всегда к ней прибегал за советом или помощью. В своём первенце Мария не чаяла души. Он радовал мамочку своими успехами.

Страницы альбома переворачиваются, и начинается новая жизнь. Вот, она беременная, Дэниэл стоит за ней, его руки покоятся на её животе, а поодаль стоит обиженный Роберт. Он не хотел, чтобы мама отдавала свою любовь ещё кому-то, но делать аборт было уже поздно. Да и не думала тогда Мария, что всё будет так плохо. Она любила Роберта, старалась любить Мортиса, но с последним получалось не очень. Мортис был беспокойным ребёнком, не слезал с рук и начинал плакать, когда оставался один. Мария занималась младшим сыном, а старший ведь тоже требовал внимания, и женщина уставала сильно. Роберт приходил к ней, обнимал, говорил, что любит её, жалел, и она на время забывала о кричащем в другой комнате Мортисе. Дэниэл отсутствовал подолгу, он работал помощником капитана на торговом судне и часто уходил в рейсы, и женщина была совершенно одна. Особенно сложно было ночами, когда Мортис просыпался и начинал громко плакать. А Роберт, спавший в отсутствии папы рядом с мамой, начинал плакать, когда мама уходила к младшему сыну. Она хотела перенести кроватку сына в свою комнату, но у Роберта был очень чуткий сон. А с братом оставить она его не могла, потому что Роберт боялся темноты. Он был таким — нежным, чутким, со своими страхами и слабостями.

Постепенно в материнском сердце становилось меньше любви к младшему сыну. Роберт был умным, находчивым, очень красивым, а ещё он был нежным и добрым. Рука с длинными пальцами переворачивает очередную страницу альбома, и вот фотография из какого-то салона. Она, одетая в красивое пышное платье, сидит на стуле, на её коленях сидит Роберт в классическом костюме-тройке с бабочкой и в цилиндре, а рядом на полу сидит Мортис в костюме. Он плачет, и женщина вспоминает, что он не хотел фотографироваться, но Роберт очень хотел получить эту фотокарточку, и пришлось вести и младшего сына туда. Мортису было тяжело идти, он устал и начал капризничать, что не нравилось женщине. Кое-как одев его в одежду, она обняла Роберта и села на стул. А Мортис снова заплакал, и вот получилась такая фотография.

Много было фотографий. На всех Роберт улыбался, а Мортис был хмурым, серьёзным, сосредоточенным. Но Мария не обращала на это внимания.

Последняя фотография была сделана на седьмой день рождения Роберта. Фотокарточка маленькая, порванная на одном краю. Вторая часть фотографии была выкинута, но женщина до сих пор помнит её. Дэниэл, сидящий рядом с женой, держит на коленях младшего сына. У Мортиса обезображено лицо, и эти ожоги до сих пор сохранились в её памяти. И крики Роберта, и неподвижное тело Мортиса, на лицо которого вылился кипяток. Страх за жизнь сыновей, ревущий семилетний сын с ожогом руки, неподвижный Мортис. В этот момент сердце женщины дрогнуло, и она сама отнесла Мортиса к машине. Никто не верил, что он выживет, но оказалось, что болевой порог был очень высокий, да и потеря сознания от удара головой тоже помогла ему. К вечеру Мортис пришёл в себя. Забинтованная голова, куча мазей и долгая реабилитация...

* * *

Раздался скрип крыльца и стук в дверь. Женщина встала со стула и подошла к двери и прислушалось. Тяжёлое дыхание, немного хриплое.

— Кто вы? Что вам надо? — женщина взяла из подставки для зонтиков кочергу. Гостей она не ждала и очень удивилась, что к ней кто-то пришёл. Может быть, это какой-то заблудившийся путник?

— Мама, это я. Ты пустишь меня переночевать? — голос сына раздался неожиданно, и женщина убрала кочергу и открыла дверь.

Свет лампы осветил лицо и фигуру промокшего и продрогшего до костей мужчину. Женщина посмотрела на Роберта, ахнула и указала ему на дверь ванной комнаты. Нашла одежду и полотенце. Пока он переодевался и приводил себя в порядок, она подогрела картошку, достала бутылку виски, сало и ещё какие-то продукты, и накрыла на стол. Это был один из ритуалов, который они соблюдали, когда Роберт приезжал домой. Обычно он звонил ей перед приездом. Почему не позвонил сейчас?

Он вышел из ванной, и женщина подошла к нему. Положила руку на его щёку и, привстав на носки, заглянула в глаза. Мужчина печально и потерянно посмотрел на нее и перехватил ее руку. Нежно поцеловал ладонь и зарылся в неё носом.

— Мама, можно я переночую у тебя? Я... мне очень плохо.

— Да, сынок, конечно. Ты сейчас будешь кушать или тебе сразу постелить?

— Я поем, мама, — ответил он и отстранился от женщины. Подошёл к столу и сел на стул. Открыл бутылку и плеснул виски в стакан.

Пока он рассматривал содержимое стакана, женщина сидела напротив и рассматривала его. Он изменился со времени их последней встречи, которая была в сентябре. Сейчас он показался ей более худым, с осунувшимся лицом и печальными глазами. Роберт сидел молча, молчала и женщина. Никто не хотел начинать разговор, да и знала Мария, что Роберт не любит пустых разговоров.

Выпив виски, плещущийся в стакане, мужчина поморщился и налил себе еще немного виски. Мама покачала головой и осторожно и как-то робко положила свою руку на его ладонь. Он вздрогнул и мотнул головой, как будто просыпаясь.

— Мама, мне так плохо... мне очень плохо, и я не знаю, как мне дальше жить. Мор... этот ублюдок сломал мне жизнь. Мама, почему ты не избавилась от него?

Роберт выпил ещё одну порцию виски и громко поставил стакан на стол. Закрыл лицо рукой. Женщина услышала всхлип. Плечи затряслись в рыданиях. Мария встала со стула и подошла к своему взрослому и самостоятельному сыну, который оставался для неё маленьким мальчиком, нуждающимся в помощи и защите. Обняла его и прижала его голову к своей груди. Провела руками по спине. Роберт постарался успокоиться, и вскоре мама помогла ему дойти до комнаты. Уложила его на кровать и осталась сидеть с ним, пока он не заснёт.

— Настенька. Он убил её, хладнокровно и при мне. Я вышел из комнаты, а в это время раздался выстрел. Мама, Настенька упала со второго этажа, у нее была прострелена грудина. Почему он сделал это, мама? Почему этого ублюдка не убили? Мама, я столько лет плачу налоги, а Гончаров живёт в моём посёлке и не обеспечивает безопасность мою и моей семьи... как мне Денису сказать, что его мамы больше нет?

Женщина молча слушала страшные откровения Роберта и не знала, что ему сказать. Она просто молча гладила его по щеке и в какой-то момент стала петь колыбельную, которую пела когда-то очень давно. Постепенно Роберт успокоился и заснул. Женщина поправила одеяло и наклонилась, чтобы поцеловать его в щёку. Вышла из комнаты и вернулась на кухню. Убрала нетронутую еду в холодильник и села за стол, снова открыв альбом.

Мортис... Дэниэл иногда присылал ей фотографии подрастающего сына. Она прикрепляла их в альбом, но не смотрела на них. В больнице Роберт ей рассказал, что у них случилось, и её сердце полностью очерствело по отношению к Мортису. Тогда она впервые в жизни назвала его исчадием ада и хотела отдать его в приют, отказавшись от него. Но Дэн не встал на её сторону, и они развелись. Пока разводились, сынок переживал не лучшие времена. Хоть дом был большой, но присутствие тут Мортиса было болезненным фактором для Роберта. Дэниэл снова уехал по работе, и на целый месяц женщина осталась одна с двумя сыновьями. Мортис по-прежнему ещё не мог быть сильно самостоятельным, и приходилось присматривать за ним. Глядя на его изуродованное лицо, женщина чувствовала ненависть, и вся забота о мальчике стала автоматической. Постирать, покормить, помыть. Потом Роберт стал бояться брата, ночами просыпался в мокрой постели, плакал, что Мортис его пугает, и Мария, когда вернулся муж, сказала, что собирается уехать домой, в Россию. Роберт поедет с ним, а Мортиса она вообще слышать и видеть не хочет.

Роберт улыбался, хорошо учился, радовал её. Мортиса и Дэниэла почти не было в их жизни, но последний присылал им деньги, и они ни в чём не нуждались. Роберт закончил школу с золотой медалью, поступил в институт, завёл много друзей, много чего узнал, изучил. Принял участие в проекте и переехал в свой маленький посёлок. Познакомился с Настей. Вот фотография. Высокий красивый Роберт и среднего роста молодая девушка смущенно опустившая глаза в пол.

Женщина вздохнула. Пролистала фотографии и закрыла фотоальбом. Убрала его и ушла в другую комнату. Вскоре в маленьком домике за высоким холмом стало тихо.

* * *

Подходя к больнице, Павел заметил отъезжающую с парковки машину. Что-то в пассажире ему показалось знакомым, и он нахмурился. Сорвался на бег и, сказав Никите номер палаты Мортиса, побежал на пятый этаж. Никита пожал плечами и подошёл к лифту. Он как раз приехал на первый этаж, и молодые люди столкнулись на пятом. Павел тяжело дышал и чувствовал головокружение. Вместе они направились к палате, чтобы, войти туда, замереть на пороге.

На полу лежала Женя. Кровать Мортиса была пустой. Первым среагировал Паша. Он сел около неё на корточки и прислонил пальцы к её шее. Пульс был, и Паша перевернул девушку на спину. Похлопал по щекам, и она дернулась. Открыла глаза и села на полу. Голова кружилась от недостатка кислорода и болела. Вспомнив, что произошло, девушка осмотрелась и не увидела Мортиса. Стало страшно. Она ошиблась, поверила этому человеку, и он воспользовался ее влюблённостью и глупостью.

— Он... он сбежал, — всхлипнула девушка и неожиданно для себя расплакалась.

К ней подошёл Никита и приобнял её, от чего она дёрнулась и жалобно всхлипнула. Смотреть на синяки на лице этого парня было страшно, и сейчас ей хотелось побыть маленькой испуганной девочкой. Ей надоело быть храброй.

Пока Женя плакала на плече Никиты, а он нежно её успокаивал лёгкими поглаживаниями по спине, Павел подошёл к тумбочке и увидел среди тарелок один чек. На обратной его стороне был написан адрес.

В палату вошёл Дмитрий, и девушка отстранилась от Никиты. Мужчина быстро оценил обстановку и выругался. Хотел наорать на девушку, но Павел протянул ему чек с адресом. Поворчав и в очередной раз ощутив непреодолимую тягу покурить, Дмитрий вбил адрес в карты, и напряжение, царившее в палате, сняло "маршрут построен".

— Это Олонец, Карелия. Надо сообщить ребятам. Если ты в состоянии, то пойдём, — кивнул он Паше.

— Можно мне с вами? — Спросила Женя, всхлипнув и испуганно посмотрев на Дмитрия.

Мужчина пристально посмотрел на девушку, потом бросил взгляд на Никиту. Нахмурился и кивнул. Женя умылась и опустила голову, попытавшись успокоиться. Взяла свою сумочку и вышла за мужчинами. Дмитрий не хотел с ней разговаривать, и девушка его прекрасно понимала. Она винила себя за произошедшее. Ей было очень обидно, что этот человек так поступил с ней. Неужели нельзя было ему доверять? Но он был такой несчастный, ему было плохо и больно и, наверное, страшно, когда он боролся с воспалением. А как он улыбался, увидев ее в своей палате. И... его фигура за шторкой в больничной душевой. Неужели это все всего лишь игра ее больного воображения, глупая романтизация? Почему всё так сложно? Ведь есть же другие люди в этом мире, но почему-то надо влюбиться в этого страшного человека...

Дмитрий подошёл к своей машине и открыл дверцу. Когда все сели, он предостерегающе поднял руку, увидев, что девушка хочет что-то сказать. Сейчас он не хотел ни о чём разговаривать и винил себя, что оставил её наедине с этим человеком. Он не верил в невиновность Мортиса, ведь все улики указывали на то, что он убийца. А последнее видео ничего не доказывает, там кроме ног ничего не видно.

Машина остановилась около полицейского участка, и Дмитрий вышел из машины. Направился к начальнику и протянул ему чек с адресом.

— Вот адрес. Отправьте туда людей.

— Дим, ты же знаешь, что всё не так просто. Нужен запрос, ордер. Просто так никто не даст вмешаться.

— Какой нахрен ордер?!

— Дим, успокойся!

— Виктор Павлович, — в кабинет постучались, потом влетел возбуждённый Михаил, — ребята только что обнаружили лицензию на оружие у Грея. Тот пистолет, который мы изъяли после убийства, был без лицензии.

— Плюс статья о незаконном хранении оружия, — фыркнул Дмитрий и посмотрел на друга. — А второй пистолет где?

— А не было.

— Ты полагаешь, что он мог взять оружие с собой? — Дмитрий поморщился и посмотрел на начальника. — Виктор Павлович, Мортис покинул больницу, обездвижив Евгению. Он отправился туда. Полагаю, там может произойти бессмысленное кровопролитие.

Мужчина снял трубку телефона и позвонил коллегам из Карелии. Передал всю информацию, и те ответили положительно. Поговорив еще немного, он отпустил сотрудников и посмотрел на чек с написанным на нём адресом. Сделал ещё один звонок и задумался. Зная характер сына своего лучшего друга, Виктор Павлович встал из-за стола, достал табельное оружие и вышел в коридор, а после на улицу.

Машины Дмитрия не было, а со стоянки выруливал служебный автомобиль.

Мария Ивановна всегда, сколько себя помнила, просыпалась рано. Вот и сейчас она проснулась в шесть утра. За стенкой раздавался храп сына, и женщина вздохнула. Встала с неудобной кровати, надела халат поверх ночной сорочки и вышла из комнаты. В соседней комнате сладко спал Роберт, и сейчас, глядя на него, она видела в этом взрослом сильном мужчине своего маленького любимого мальчика, ласкового и нежного. Осторожно подошла к нему и поправила одеяло. Откинула прядь волос, чтобы не лезли в глаза, и поцеловала в тёплый и влажный лоб. Роберт дёрнулся и шумно выдохнул. Поморщился и повернулся на другой бок, закутавшись в одеяло. Снова стал храпеть, и женщина приоткрыла окно и вышла из комнаты, чтобы не будить сына. Нужно приготовить поесть. Роберт любит пшенную кашу, это его самая любимая каша с восьми лет, и до сих пор он старается ее есть. Мария вспомнила, как много лет назад Роберт приезжал к ней со своей девушкой, которая впоследствии стала его женой, и Настя многому научилась у неё. Но всё равно Роберт частенько жаловался, что жена готовит не такую вкусную кашу, как это делала мама.

В печке весело потрескивали поленья, а на плите томился чугунный горшочек с кашей. Поправив его специальной прихваткой, женщина вышла на крыльцо. Сегодня всё замёрзло, по земле клубился синий туман, возможна гололедица. К тому же на солнце несколько дней назад была вспышка, и обещают какие-то жуткие магнитные бури и катаклизмы. Метеозависимым не рекомендовано выходить из дома, и женщина вздохнула. Роберт иногда жаловался на головную боль, и даже сейчас, живя самостоятельно, обзаведясь женой и сыном, будучи самым богатым и известным человеком чуть ли не в области, он продолжал жаловаться маме на головную боль и просить у неё совета и поддержки. Её сын навсегда останется для неё маленьким мальчиком, который иногда нуждается в поддержке, заботе и участии.

Роберт проснулся от холода. Открыл глаза и зевнул. В комнате было прохладно, и он поплотнее закутался в одеяло. Снова закрыл глаза, но сон не шёл, а воспоминания то и дело проникали в его сознание. Помучившись, он всё-таки сел на кровати и увидел, что спал в одежде. Вздохнув и поморщившись от головной боли, он встал с кровати и вышел из комнаты. На кухне у печки стояла мама и в чугунном горшочке мешала его любимую пшенную кашу, от запаха которой потекли слюнки.

— Который час? — буркнул он, умывшись и садясь за стол.

— Восемь утра. Я разбудила тебя?

— Почему ты меня не разбудила раньше?

— Ты мне ничего не сказал, — женщина посмотрела на разъярённое лицо сына и испуганно замотала головой.

— Ладно, давай поесть, — Роберт вздохнул и опустил голову. Эта вспыльчивость иногда не нравилась его работникам, но Настя ничего не говорила. Она приняла его таким, какой он есть, и прожила с ним двадцать лет, ни разу не упрекнув его в чем-то. Она была кроткой, нежной, тихой, и Роберт никогда не думал, что его Настенька, которую он любил всем своим сердцем и многое для нее делал, предаст его.

Почему он не выкинул это письмо? Почему не порвал его на мелкие кусочки? Почему испугался этого монстра? Хотя тут понятно ещё с раннего детства было — человек, на лицо которого выльется кастрюля с кипятком, сдохнет от болевого шока. А Мортис выжил. Он выживал всегда. И сейчас, потеряв много крови, тоже выжил.

Он знал, что много лет кто-то копает под него, но не мог вычислить крота. Подозрения падали то на Маркова, то на Кристину, то на Валентину Петровну. Даже на Эмилию, но никто из них не был замешан в этом. Это всё было странно, но Роберт не был обделён умом, поэтому еще год назад по всем документам хозяином фабрики стал Никита Лагутенко. Роберт оставался генеральным, но все нужные договоры подписывал Никита. Роберт прекрасно знал, что парень не любит читать эти договоры, просто пролистывает и ставит свою подпись. И это было на руку Роберту. Сейчас он оставался чист перед законом, и никто не помешает ему покинуть эту область и, может быть, страну. Руководить предприятием можно и удалённо. А нет — так на безбедную жизнь до старости хватит. Денег так много, что он может купить какую-нибудь африканскую страну.

— Сынок, ты так ничего и не съел, — голос мамы вырвал его из раздумий. Он опустил глаза и увидел, как растаявшее масло стекает по горке каши.

— Я задумался, — вздохнул мужчина и взял ложку. Размешал кашу. — Она мне тоже её варила, но у тебя вкуснее было. Она иногда обижалась. А сейчас... из-за этого ублюдка больше нет моей Настеньки.

Роберт вздохнул и рассказал про события в доме. В какой-то момент голос дрогнул, и он всхлипнул. Рассказал о событиях и замолчал.

— Гончаров не захотел ликвидировать этого ублюдка. Почему он не сдох? Почему ты, мама, не убила его?! — Роберт рявкнул и ударил кулаком по столу.

— Роберт, что ты такое говоришь. Это ведь брат твой, мой сын...

— Это исчадие ада не может быть моим братом! Этот ублюдок мне всю кровь выпил. С первого его дня появления в нашем доме жизнь моя превратилась в ад! Я помню, как он обижал тебя, как вцеплялся в твои волосы, когда ты его брала на руки. Помню, как стал бояться его, когда он начал ползать. Почему ты, мама, ничего не делала, чтобы защитить меня от этого исчадия ада?

Роберт встал из-за стола и подошёл к напуганной женщине. Она попятилась назад, задела крышку, которая с грохотом упала, и прижалась к стене. С ужасом смотрела она на руку сына, которая тянется к её шее. Зажмурилась.

Роберт остановил руку почти около её шеи. Дотронулся кончиками пальцев до кожи, провёл по подбородку, очертил нижнюю челюсть и убрал руку. Женщина осторожно открыла глаза и посмотрела на сына.

— Прости, мама, я напугал тебя. Мне очень плохо и страшно. Мне нужен твой совет, твои объятия. Я запутался...

— Сыночек... — женщина обняла своего сына и почувствовала, как он дрожит.

— Я пойду умоюсь и прилягу. Что-то я не очень хорошо себя чувствую.

Когда Роберт ушёл, женщина направилась к крыльцу, но услышала стук в дверь. Открыв её, она испуганно попятилась назад. Человек вошёл в дом. Мария уставилась на его жуткие шрамы на лице. Мортис криво ухмыльнулся и посмотрел на мать.

— Здравствуй, мама, — хриплым голосом сказал Мортис.

— Что ты здесь делаешь? — в голосе женщины слышался испуг. — Я... я вызову полицию.

— Мой родной братик, как же я не рад тебя видеть. Что же ты всё никак не сдохнешь?! А ты, матушка, что же ты не убила этого монстра когда он был ещё в утробе?!

— Роберт, что ты такое говоришь...

— Ты хочешь сказать, что ты любишь это исчадие ада? Мама, этот ублюдок убил всех, кто мне был дорог. Он только что убил мою жену! Он хотел убить меня, неужели ты этого не помнишь?

Бедная женщина смотрела на своих сыновей и не знала, что ей делать. Она боялась Мортиса, стала бояться после того случая с кипятком. Роберт в больнице ей рассказал как все было, и она не была уверена, что сынок мог всё придумать. Он никогда её не обманывал и старался защищать. Женщина вычеркнула из своей жизни сына, но сердце его помнило. Помнило как ужасного монстра, который хотел убить её сыночка.

— Так вот, — Роберт нарушил гнетущее молчание, — раз ты не понимаешь этого, то я тебе всё популярно объясню. Он с самого своего рождения портил нам жизнь. Я старался помогать тебе, а этот, оставаясь один, вечно требовал твоё внимание, орал, мешал нам. Только мне стоило подойти к тебе, что-то спросить у тебя, как он начинал орать и мешать нам. Он всегда всё ломал и доводил тебя до слёз, срать хотел на какую-нибудь помощь и вечно вставал между нами. Я хотел помогать ему, но он всё ломал. Уничтожал. Ты же помнишь, как он мне ни с того ни с сего чуть не выколол глаз и уничтожил мой проект. Мне было страшно. А ты, мама, что ты сделала? Ты ничего не сделала, даже не наказала это исчадие ада! Тебе напомнить, что он еще делал? Как ты можешь защищать его?!

Голос дрогнул, и мужчина всхлипнул. Женщине стало жаль своего сына, и она обняла его. Мортис поморщился и повернул голову. Снова боль отдалась в простреленном плече, потекла вниз по руке и растворилась в кончиках пальцев. Он не хотел смотреть ни на мать, которая до сих пор с ужасом смотрела на него, ни на брата, который будто ребёнок прижимался к маме. Мерзко.

Сделав шаг и подняв руку, Мортис сомкнул свои длинные пальцы на шее своего брата. В глазах холод, сталь, жёсткость. Кривая ухмылка застывает на лице, когда он видит полные ужаса глаза своего брата. У всех жертв примерно одинаковые эмоции, и он будто питается ими. Трусливые твари, ему нравится их уничтожать одним только своим взглядом. Он пользовался этим всегда, и сейчас смотрел на своего трясущегося братика, упиваясь его страхом и слабостью.

— Отпусти его, иначе я вызову полицию! — заблеяла мать, будто была потерявшейся овцой, зашедшей в пещеру дракона. Мортис посмотрел на неё и увидел, как она попятилась назад.

А Роберт увидел, какой рукой этот ублюдок сжимает его горло, и ухмыльнулся. Надавил на рану в плече. Мортис поморщился от боли. На лбу выступил пот, было больно, а перед глазами начали летать сине-красные мошки. Роберт давил на рану брата и ухмылялся, видя его полное поражение, особенно когда он, отступая, уткнулся спиной в стену. В глазах Мортиса сейчас был испуг, и никакой стали не было. Жалкая мерзкая букашечка, место которой под подошвой его ботинка. Мортис, кажется, был на грани потери сознания. Толстовка пропиталась кровью, сильная боль разрывала сознание. Роберт ухмыльнулся, показывая брату свои идеально белые клыки, и прищурился. Он упивался болью, слабостью и страхом своего брата, и весь этот спектр эмоций захватывал дух.

Голова сильно кружилась, мир пошатнулся, и мужчина понял, что может потерять сознание и... Перед глазами появилась эта милая и красивая девчонка, которая тащила его через лес в домик, нежно обрабатывала его ранки на руках и плече. Спала в его палате, кормила с ложечки. Эта девочка похитила его сердце, и он понял, что просто не может сейчас потерпеть поражение. Если ему суждено сесть на стул, то он хочет, чтобы она была с ним до последнего.

Роберт стал что-то шептать брату, и слышал это только Мортис. Он видел в лесу Евгению Владимировну и слышал её разговор с Гончаровым. Знал он и о том, что эта девка осталась с Мортисом в больнице. Эта дура влюбилась в братика, как это мило. Но Мортис не знал, что Женя действовала по просьбе Роберта, втиралась в его доверие, делала слабым. Он поддался её ухаживаниям. Глупенький маленький братишка.

Мортис слушал брата и старался не верить, что всё это правда. Но история с Наташей, которая его бросила после ареста и давала показания против него, указывала на правдивость слов Роберта. Может быть и эта нежная и сильная девочка тоже поверила Роберту и делает всё, чтобы сломать его. Что же тогда делать? Сдаться? Не верить никому?

— Но я могу тебе помочь, мой братик. Я знаю, что ты не хочешь на стул, и я могу замолвить за тебя словечко, чтобы тебя не депортировали в Штаты, а оставили здесь. Пожизненное заключение в самой строгой тюрьме, в невыносимых условиях. Да, наверное так и будет. Электрический стул будет для тебя слишком простым наказанием за все твои грехи.

Роберт смотрел на своего униженного брата, на лице которого выступил пот, и ухмылялся, продолжая надавливать на рану, и от этого хватка Мортиса слабела, ведь боль была невыносимой. Голова кружилась, сознание было спутанное, перед глазами то и дело возникали какие-то точки, мешающие понимать происходящее. В ушах был какой-то непонятный звон.

— Пусти, ты же его убьёшь. Пусти, чудовище! — неожиданно в сознание вторгся голос женщины, и он мотнул головой. Сильно сжал челюсти, чтобы не закричать от невыносимой боли где-то в шее, которая медленно спустилась к ране, а потом растеклась по всему телу.

Женщина попыталась убрать его руку с шеи Роберта, и каждое движение отдавалось вспышкой в сознании. Сердце стало стучать как бешеное, разгоняя кровь по телу и пригоняя её к ране, и Мортис махнул рукой и толкнул брата. Роберт пошатнулся и вытащил пистолет из кармана. Мортис сглотнул, мать закрыла рот ладонью и попятилась назад.

— Убери оружие! Дом окружён, будут стрелять на поражение! — в комнату, где вот-вот может разыграться кровавая драма, влетели ещё два действующих лица.

Мортис посмотрел на девушку и парня и сглотнул. Он не хотел, чтобы пострадал кто-то ещё. Может, броситься под пулю, и тогда всё закончится? Он поддался искушению, каким-то чувствам, но вдруг всё, что Евгения делала для него, было всего лишь по просьбе Роберта? Наташа ведь тоже так делала. Он влюбился в неё, верил, что мог понравиться ей. А эта девчонка... она тоже с ним потому, что ее попросил об этом Роберт? Невыносимо...

Он дёрнулся. Роберт сжал его горло и прислонил дуло к виску. Хищно ухмыльнулся, заглянув в его глаза, а потом перевёл взгляд на Женю.

— Евгения Владимировна, не ожидал вас увидеть здесь, честно. Откуда вы узнали этот адрес? А где Гончаров? Он снова обосрался и сейчас трясётся в своей машине? Впрочем, это сейчас неважно. Я... спасите меня от этого ублюдка. Он всегда пользуется своим положением бедного и ущербного человека, вызывает жалость...

— Достаточно! — жёстко перебила его Евгения. — Сейчас, насколько я вижу, Вы угрожаете своему брату. Опустите оружие!

— Почему я должен опустить оружие? Я хочу убить его. Эта мразь мне отравляла жизнь своим существованием. Этот ублюдок пытался меня порезать ножницами, когда мне было семь. Он набросился на меня, порвал мой проект. Отец сказал, что эта мразь ещё маленькая, ничего не понимает! Всё он понимал! — Роберт начал психовать и надавливать дуло пистолета в висок своего брата. Мортис был бледным, тело сотрясала слабая дрожь.

— Роберт Данилович, я понимаю, что вам сейчас очень плохо, но, пожалуйста, опустите оружие... — сказала девушка.

— Заткнись! — Рявкнул Роберт.

Раздался выстрел. Павел успел толкнуть девушку и услышал треск. Появилась огненная боль, неведомая ранее, и сознание заволокло дымкой тумана. Он тяжело рухнул на пол.

Раздался крик. Кричала мать, и Роберт направил пистолет на неё.

— Заткнись!

Никита сидел за рулём угнанной машины и дрожал от страха и боли. Боль была остаточная, и он даже не понимал, как с такими симптомами доехал до места назначения. Голова раскалывалась, иногда кружилась, и он не знал, что делать. Сидеть здесь и ждать Дмитрия или сбежать? Представив, что последует за этим, он решил выйти из машины и остаться. Дмитрий Витальевич по головке не погладит, а на оплату всевозможных штрафов нет денег. Вероятно, его лишат водительских прав, посадят в тюрьму. Как же будут бабушка с дедом? Как будет Кирилл без него? Что же делать?

Раздавшийся выстрел и последовавший за ним крик заставили его вздрогнуть и посмотреть на маленький домик, выглядевший сейчас призраком. Как-то потерянно огляделся и обошёл домик. А вдруг Роберту Даниловичу сейчас угрожает опасность? Или он сам и есть опасность? Что же происходит, что делать дальше? Почему Роберт Данилович спустил на него всех собак?

Второй выстрел заставил его пригнуться. Посыпалось стекло, и парень сжался в комочек. Никогда раньше он не слышал этих оглушающих выстрелов, только по телевизору или в кинотеатре, и по спине прошёлся холодок. Вытащил телефон из кармана и позвонил Дмитрию. Сказал, что тут раздались два выстрела, возможно нужна скорая. Дмитрий сказал ему никуда не лезть, но он увидел открытое окно, и любопытство взяло верх над разумом. Убрав телефон, он встал на уступ и поднялся, оперевшись о карниз подоконника. Приоткрыл окно и забрался в комнату. На цыпочках подошёл к двери и выглянул в щёлку. Увидев лежащего на полу Павла и сидевшую рядом с ним Женю, он вздрогнул. С другой стороны на полу сидела женщина и лежал Мортис. Из разбитого окна тянуло холодом, и Никита сглотнул и поёжился.

Женщина увидела человека и вздрогнула. Её взгляд заметил Роберт и резко обернулся. Дуло пистолета уткнулось Никите в лоб, и парень испуганно посмотрел на своего работодателя и наставника. Роберт криво ухмыльнулся.

— Ах, Никитка, надеюсь, что ты хоть представляешь, как мне плохо и страшно. Этот ублюдок, — Роберт отошёл от своего помощника и ударил ногой Мортиса, — только что выстрелил в мою мамулечку. Я отнял у него револьвер.

— Никита, не верь ему, — сказала девушка срывающимся голосом. Посмотрела на Пашу. Перевернула друга на спину и прислонила пальцы к его шее. Пульс был, но очень слабый. Всхлипнув, она посмотрела на Мортиса. Тот тоже лежал на полу. Кажется, отключился. Или... Нет, не может быть. Кому же предназначался второй выстрел? Она слышала хлопок, слышала звон разбитого стекла...

Роберт посмотрел на девушку и про себя выругался. Потом перевёл взгляд на ошарашенного Никиту и подошел к нему. Добро, по-отечески, обнял его и почувствовал его напряжение.

— Мой дорогой мальчик, неужели ты мне не веришь? Этот ублюдок запудрил мозги этой славной девушке. Он только что попытался убить её и мамулечку, а это непозволительно. Он всю жизнь пытался уничтожить меня и мою семью...

Никита не знал, что делать. Он смотрел на окровавленное тело Павла и понимал, что тот может умереть от потери крови, если не приедет скорая. От количества крови, которая была на паркетном полу, теле парня и одежде и руках девушки, закружилась голова, а к горлу стал подкатывать неприятный комок. Он пошатнулся и мотнул головой.

— Роберт Данилович, — Женя встала с пола и подошла к нему, — а легко было убивать Кристину?

— Что?! Вы в своём уме, Евгения Владимировна?! — рявкнул Роберт, размахивая пистолетом около девушки.

— Надежда Викторовна обнаружила на шее Кристины пятна от пальцев. Её душили правой рукой. А Мортис левша.

— Это вас Гончаров надоумил?! Да вы знаете, что я с вами за это сделаю?! Сейчас же сообщу вашему руководству на то, что вы оклеветали почитаемого и уважаемого человека.

— Хочу вам напомнить, почитаемый и уважаемый человек, что вы не явились на разговор и задержаны при попытке к бегству и попытке убийства сотрудника правоохранительных органов.

— Это вот он сотрудник? Это вот этот сопляк трясущийся работает там? — Роберт ухмылялся, но под этой ухмылкой скрывался страх. — И вы ничего не докажете!

На улице послышался шум мотора, потолок комнаты осветили красно-синие и сине-белые цвета, и через секунду в дом вбежал Дмитрий. Роберт, поняв, что теперь он точно в ловушке, схватил девушку за горло и встал за ней. Женя побледнела и бросила отчаянный взгляд на Никиту, но он не смог ничего сделать. Неужели Женя права, и Кристину убил Роберт? Или это всё полный бред? Но зачем всё это делается?

— Вы сейчас даёте мне уйти. Иначе её мозги разлетятся по стене.

Страшные слова. Женя жмурится сильнее, до боли в голове и глазах.

Дмитрий увидел шевеление — это мама Роберта осторожно поднялась с пола, и снова посмотрел на сына. Тот ничего не заметил, но его рука, держащая пистолет, была очень напряжена, а палец почти надавливал на курок. Мгновение, и произойдёт очередное бессмысленное убийство. Полицейский никогда еще в своей практике не имел дело с заложниками и поэтому не знал, что нужно делать. Куда целиться? В голову Роберта или в ногу заложника? Если он выстрелит в Женю, то Роберт не сможет её удержать, и тогда можно будет выстрелить в него. Но не будет ли это роковой ошибкой? Или просто выстрелить в голову Роберта? Это тоже неправильно...

— Ты боишься, я это знаю, — Роберт приблизился к уху девушки и лизнул её по уху своим мерзким языком, — и да, ты права, это я её убил. Она молила долго о пощаде, но я... знаешь, это так интересно — убивать.

— Ты больной, — прошипела девушка и дёрнулась, от чего он сильнее сдавил её горло.

Мать Роберта ударила сына по голове, Роберт ослабил хватку, и девушка, почувствовав это, сгруппировалась и вырвалась из его плена. Роберт дёрнулся, но она повалила его на пол, навалившись всей своей массой на него. Скрутила руки и уткнула дуло пистолета в его затылок. Роберт дёрнулся и закрыл глаза, сглотнув.

— Если ты ещё раз дёрнешься, то твои мозги окажутся здесь. Если он не выживет, то, клянусь всеми известными богами, я сделаю твою жизнь невыносимой. Тебе даже "Дельфин" покажется детским лепетом! Ты меня понял, ублюдок?!

— Я засужу вас! Вы превысили свои полномочия и должны быть наказаны, — взвизгнул Роберт.

— Ублюдок! — Женя ударила магната ногой в бок. — Я уничтожу тебя!

— Жень, успокойся. Не усугубляй. Сейчас приедет машина, и его заберут.

Дмитрий подошёл к девушке и отнял у неё пистолет. В это время Михаил застегнул на руках Роберта наручники. Приехавшие врачи поместили Павла в машину и уехали. Михаил увёл Роберта из дома, и девушка всхлипнула. Подошла к Мортису и села около него на корточки. С трудом перевернула на спину и посмотрела на его окровавленное лицо. Похлопала его по щекам, но он не очнулся. Серая толстовка пропиталась кровью в месте ранения. Мужчина дёрнулся и сжал руку в кулак.

— Ему нужна помощь, — сказала девушка, увидев подошедших медиков.

Медики осмотрели Мортиса и поместили его на каталку. Девушка напросилась с ним, ведь его везли в ту же больницу, что и Павла, а парню она обязана была жизнью, но ей сейчас нельзя было покидать это место. Дмитрию тоже хотелось сейчас сесть в машину и поехать в больницу, чтобы узнать, что с Пашей. Врачи оценили его состояние как критическое. Рана в районе сердца ничего хорошего не предвещает. Мужчина тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Хотелось бросить всё, уехать. Забрать жену и сына из больницы, Вику из медблока и уехать. Да хоть в тот же Питер, там возможностей больше. Устроится охранником работать, Алёне с детьми будет помогать его мать...

На улицу вышел Никита. Его немного потрясывало, и он попросил у Дмитрия Витальевича сигарету. Руки сильно тряслись.

— Простите меня. Я угнал вашу машину. Из-за меня пострадал ваш помощник. Меня посадят в тюрьму?

— Мы со всем разберёмся, Никит, — Дмитрий обнял парня за плечи и прижал к себе. Почувствовал, как тот дрожит. — Садись в машину, я тебя отвезу домой.

— Они попросили меня это сделать. Я не хотел, но Евгения долго уговаривала меня. Я... я не верил, что Роберт может так поступить.

Парень взял себя в руки и сделал глубокий вдох. Чуть успокоившись, он сел на заднее сиденье машины и задрожал. Увидел, как коллега Дмитрия выводит женщину, сажает её в машину, потом о чем-то разговаривает с Дмитрием, и уезжает. Вскоре хозяин машины садится на водительское кресло и заводит мотор. Никите плохо, и он закрывает глаза...

* * *

— Ник, проснись, мы приехали, — голос мужчины вторгся в его сознание, и он открыл глаза. Машина остановилась около дома, и он мотнул головой. — Иди умойся, выпей успокоительный чай и постарайся отдохнуть. Напоминаю, что тебе в ближайшее время могут позвонить и вызвать на беседу. И, конечно, покидать пределы нашего посёлка тебе нельзя.

Никита кивнул и вышел из машины. Посмотрел на дом, потом перевёл взгляд на вышедшего из машины мужчину и вздохнул. Поднялся по ступенькам крыльца и дернул дверь. Она была закрыта, и он позвонил в звонок. Долго никто не открывал, потом послышался грохот и всхлип. Никита нахмурился и похлопал себя по карманам. Ключей не было. То ли утром не взял их, то ли они потерялись где-то.

Паника разрасталась. Почему никто не открывает? Что за грохот был? Что случилось? Он снова позвонил в звонок и прислушался. Послышалась какая-то возня, удар чем-то, и вскоре щёлкнул замок. Никита дёрнул дверь и увидел стоящего в предбаннике Кирилла. Лицо зарёванное, на мальчике только трусы и майка. Ребёнок вздрогнул, увидев синяки на лице брата, и прижался к нему. Заплакал. Дмитрий нахмурился и принюхался. Пахло сгоревшим молоком, и мужчина, не спросив разрешения, влетел на кухню и выключил плиту, по которой растеклось кипящее молоко. Кастрюльку с остатками молока поставил в раковину под струю холодной воды.

— Прости, я хотел подогреть молоко, но не уследил за ним, — всхлипнул мальчик, смущаясь и своего вида, и разбитого лица брата, и хозяйничевшего на кухне участкового.

— Ничего страшного, малой. А где бабушка с дедом?

— Я не знаю. Я проснулся, а дома никого не было. Я хотел себе подогреть молоко, но тут позвонил ты. Я пошёл к двери, но упал...

Дмитрий позвонил Надежде Викторовне и уточнил про бабушку. Утром ее отвезли в больницу, давление подскочило, и дедушка поехал с ней. Услышав об этом, Кирилл снова заплакал, и Никите с большим трудом удалось его успокоить.

— Вы справитесь одни? — спросил Дмитрий, глядя на часы.

— Да, конечно. Спасибо вам, дядя Дима.

— Постарайся немного отдохнуть.

Дмитрий вышел из дома и спустился по лестнице. Подошёл к машине. Путь его лежал в больницу, где собралось большинство участников этой кровавой расправы.

* * *

Первым делом Дмитрий навестил Алёну. Она лежала на кровати и гладила лежащего рядом с ней сына, который сладко спал и посапывал во сне. Женщина выглядела вполне счастливой, и, увидев мужа, сказала ему, что завтра после обеда её выпишут. Это было прекрасно, и Дмитрий провёл пальцами по её щеке. Наклонился и поцеловал в губы. Она ответила на его поцелуй, но их отвлёк захныкавший сын, которому нужно было сменить пелёнки. Пока Дмитрий занимался сыном, женщина встала с кровати, накинула халат поверх безразмерной сорочки в горошек, и подошла к окну. Пока ещё наблюдалась слабость в ногах, ей запретили сидеть, носить тяжести, много чего есть. Но она старалась вставать и ходить, понимая, что дома не сможет просто так лежать и ничего не делать. И хоть Дима взял ещё во время беременности многие обязанности на себя, ей не хотелось быть лентяйкой. Тем более совсем непонятно, что будет дальше.

Привезённые памперсы тоже не подошли ребёнку, но хотя бы попа от них была не такой красной, как раньше. Надо было менять постоянно, и Алёна их надевала только на ночь. Пару раз она меняла пелёнки ночью, и это было тяжело. Марк не хотел спать, его приходилось долго укачивать, да и сна иногда хватало ненадолго. А с памперсами было намного проще, но всё равно врачи придирались к этому. Создавалось такое ощущение, что эти женщины застряли в те далёкие времена, когда детей рожали в поле, их было много и старшие дети занимались младшими. И стирали в реке, и лошадь на скаку останавливали.

Алёне было несколько проще. По крайней мере, Дима приходил часто и помогал ей. А другим девочкам повезло меньше, они были первородящими и с некоторыми проблемами сталкивались впервые. Кто-то не мог кормить, так как банально не знал, как правильно дать грудь, кто-то ещё с чем-то сталкивался. И Алёна иногда помогала и давала советы. Делилась памперсами или помогала пеленать.

— Он меня не любит, — проворчал Дмитрий, на белом джемпере которого снова появилось мокрое пятно, — маленький проказник. Чего ты смеёшься? Ах ты, проказник.

Алёна улыбнулась, наблюдая за вознёй мужа и сына. Она очень любила своих мальчиков и была рада, что все проблемы заканчиваются. Они смогли поговорить. Нельзя сказать, что разговор был лёгким, но всё-таки удалось прийти к решению, и всё плохое постепенно забылось. Дмитрий винил себя за тот срыв, но надеялся, что после поимки Грея его восстановят в работе и он продолжит обеспечивать порядок в этом посёлке. А Алёнка будет всегда под боком.

— Я люблю тебя, — Дмитрий уложил сына в кювет и обнял жену, — очень сильно. Спасибо тебе.

— Я тоже люблю тебя, дорогой.

Он крепко обнял жену и закрыл глаза.

* * *

Разобравшись с делами, Дмитрий поцеловал жену и сына и вышел из их палаты. Первым делом отправился уточнять о состоянии Паши. Он пока был на операции. В момент ранения сердце сократилось, поэтому пуля его не задела. Но вот одно лёгкое было ранено, и врачи решали, что с ним делать — удалять полностью или только часть. Дмитрий покачал головой и спросил о Мортисе. Тот в реанимации, у него большая потеря крови, обезвоживание, высокая температура. А девушка сейчас отдыхает в палате, она стала донором крови для раненого парня.

Уточнив о состоянии бабушки Никиты, Дмитрий хоть здесь услышал хорошие новости. Ей стало лучше, давление удалось нормализовать, и, в принципе, их никто тут не держит. Уточнив, где они могут быть, он спустился вниз и увидел в приёмном покое сидящих на скамье родных Никиты. Помог им забраться в машину и сел на водительское сиденье. Нужно было ехать домой. Навестить Вику, которая пока ещё оставалась в медблоке, забрать её домой и успокоиться. День сегодня был тяжёлым и очень насыщенным. Беспокоил Паша, но он надеялся, что всё обойдётся.

Проводив стариков до дома, мужчина поехал на парковку. Вышел из машины и направился в медблок, где грустила Вика. Увидев папу, она спрыгнула с кровати и побежала к нему. Поговорив с Надеждой Викторовной, он забрал дочку и пошёл с ней домой.

— Роберт, поиграй со мной, — на кухню вошёл маленький мальчик с соломенного цвета волосами. В руках он держал машинку и своими серыми глазами внимательно и восторженно смотрел на старшего брата.

— Отстань! — Роберт стоял на детской подставке около плиты и деревянной лопаточкой мешал воду в кастрюле.

— А что ты делаешь? — Мортис подошел к брату поближе и посмотрел на его действия. Над кастрюлей поднимался пар, и маленький мальчик завороженно смотрел на него.

— Я помогаю маме, — важно заметил Роберт, — мама попросила меня последить за водой.

— А можно мне тоже? — Мортис попытался забраться на ступеньку, но Роберт мешал ему. Между мальчиками началась возня, и Мортис, не удержавшись на ступеньке, свалился на пол. Всхлипнул.

— Отстань от меня. Я не хочу, чтобы ты мне мешал. Я не буду с тобой играть.

Мортис неуклюже поднялся на ноги и полными слёз глазами посмотрел на брата. Роберт ухмыльнулся. Поманил брата пальцем, и мальчик улыбнулся. Подошёл к нему. Встал на ступеньку и заглянул в кастрюлю с водой.

Сильная боль, сначала в голове, потом на лице. Страх, бешено бьётся сердце. Мальчик пытается что-то сделать, делает шаг назад и не может удержать равновесие. Неосознанное движение руками, и кастрюля с кипятком опрокидывается, а два мальчика падают со ступеньки. Один — с обожённым лицом, а другой — с рукой. Роберту больно, он начинает громко плакать. А Мортис лежит на полу. Он при падении ударился головой об пол и, вероятно, потеря сознания, спасла ему жизнь.

* * *

Когда мужчина открыл глаза, на улице было светло. Он пошевелился и приподнялся на кровати на локте. В палате помимо него никого не было, и он вздохнул и повалился обратно. Скрип пружин заставил его вздрогнуть и закрыть глаза. Противная тянущая надоедливая боль снова растекалась по всему телу, и в раненой руке чувствовалось онемение. Голова болела и кружилась, и он поморщился.

Когда он открыл глаза в следующий раз, в палате находилась девушка. Евгения сидела на стуле и смотрела в телефон. Мортис пошевелился, и скрип кровати заставил её поднять голову. Мужчина хотел улыбнуться, но не стал этого делать.

— Что ты здесь делаешь? — голос был слабым.

— Как ты? — спросила она после долгого молчания. Хотела прислонить ладонь к его лбу, но передумала, увидев, как он отстранился. Вздохнула.

Мортис ничего не ответил и закрыл глаза. Он боролся с желанием накричать на эту девчонку, отвергнуть её и поблагодарить. В доме он повёлся на слова брата, ведь Наташа его тоже не любила, плясала под дудку Роберта, унижала Мортиса. А ведь он влюбился в неё. Вот и сейчас он влюбился в эту девчонку. Какой же он идиот...

— Тебе принесли поесть, Мортис. Скоро должен будет приехать Дмитрий Витальевич или ещё кто-то из полицейских, будут тебя опрашивать. Постарайся ответить на все вопросы.

В голосе девушки были холод и напускное безразличие. Она не знала, как себя теперь вести с ним. Ведь он её чуть не задушил. А если бы давление было максимальным и она бы не выжила? А вдруг вчерашний случай отразится на её будущем? Она сглупила, влюбилась в монстра и чудовище. Почему она думала, что может растопить его сердце? Он ведь ей сказал, что не стоит романтизировать убийц.

Мортис ничего не ответил и сел на кровати. Посмотрел на девушку и встал. Пошатнулся и сел обратно. Сильное головокружение и сильнейшая слабость, палата плывёт перед глазами. Следующая попытка встать увенчалась успехом, и он, даже не посмотрев на посетительницу, ушёл в ванную комнату. А Женя, видя, как он идёт, периодически пыталась подорваться и помочь ему, но останавливала себя. Ему не нужна её помощь, жалость. Она себе всё напридумывала, сделала красивый портрет из убийцы, но всё это бесполезно и никому не нужно.

Пока Мортис отсутствовал, девушка не знала, чем себя занять. Было обидно до слёз, и она, поправив висевшую на стуле его одежду, покинула палату. Наверное, лучше уйти, чтобы не попадаться больше на его глаза, не нервировать его и не привязываться. Нужно вернуться домой, в свой родной СК, продолжить работать там и перестать думать об этом мужчине, этих событиях, о Паше.

Разрешили навестить Пашу, и Женя, надев одноразовый халат и бахилы, прошла в отделение интенсивной терапии, где на одной кровати за шторкой лежал Паша. Грудная клетка перевязана, из вены на руке торчит катетер, капается какой-то раствор. Глаза закрыты, дыхание спокойное. Девушка осторожно притронулась пальцами к его щеке и вздохнула. Пациент никак не отреагировал, и Женя наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб.

— Спасибо. Выздоравливай, пожалуйста.

Паша спал, сражённый наркозом, и еще не проснулся. Посидев с ним немного, девушка вышла из больницы. Увидела на улице Дмитрия и даже не сразу его узнала. Свои классические джинсы он поменял на черные брюки со стрелками, тёмно-зелёную куртку сменил на черное пальто. Лицо гладко выбрито, волосы, вечно торчащие в разные стороны, сегодня зализаны назад. Мужчина выглядел довольным и счастливым. Он сказал, что сегодня Алёна выписывается, и был счастлив. Всё остальное его сегодня не волновало. В принципе, это было правильно. Он сейчас был отстранён от работы, начальник дал ему отпуск на время следственных действий, и нужно отдыхать и наслаждаться жизнью.

Вскоре вышли Алёна с сыном на руках, и девушка, сделав несколько фотографий, помогла женщине дойти до машины и подержала ребенка, пока та усаживалась на заднее сиденье. Осторожно передав начавшего капризничать малыша женщине, она закрыла дверь и помахала удаляющейся машине. Стало как-то тоскливо. Посмотрев на окна больницы и вспомнив Мортиса и Пашу, Евгения направилась в полицейский участок.

* * *

На территории полицейского участка стояли Никита, Кирилл и Денис. Девушка удивлённо посмотрела на них и подошла к ним. Потерянный и напуганный сын Роберта стыдливо опустил голову и стал рассматривать свои ботинки, а Никита сказал, что их утром вызвали на допрос. Никита идти туда не хочет, а Денис боится. Он прекрасно помнит, что было в доме и не хочет вспоминать об этом. И, может быть, можно было смириться со смертью мамы, оставшись наедине с добрым папой, который будет оказывать поддержку и заботу, но вот сейчас все было очень призрачно. Перед глазами маячил приют на то время, пока папа будет сидеть в тюрьме. Но теперь он не добрый папа, иногда строгий, а ужасный монстр.

Кирилл посмотрел на мальчика, подковылял к нему и положил руку на плечо, оказывая поддержку. Самому ему тоже не хотелось вспоминать недавние события в лесу, а уж тем более то, что случилось в медблоке. Но ему было намного проще, чем Денису. По крайней мере, на его глазах не было совершено убийства близкого человека. Просто его пугали, оказывали психологическое давление. Да и опрошен он будет в присутствии Никиты, который обнимет, поможет и успокоит. А у Дениса теперь никого нет.

— Кирилл, пойдём.

На улице было стоять холодно, и Никита с Кириллом вошли внутрь. Денис посмотрел им вслед и снова опустил голову. Женя закусила губу и подошла к нему. Осторожно и нежно обняла, пряча его фигурку от сильного ветра и очередного снегопада. Ребёнок дрожал и был напряжен, и хотелось его как-то успокоить.

— Тебя тоже вызвали? — спросила Женя.

— Да, утром пришёл Никита и сказал, что меня вызвали на допрос. Это... это правда, что папа чуть не убил помощника дяди Димы и хотел убить вас?

Женя молчала и только кивнула головой. Мальчик совсем расстроился и сник. Услышав слабый судорожный всхлип, девушка провела по его напряжённой спине. От её поглаживаний и какой-то заботы стало чуточку легче, и он тяжело вздохнул и отстранился от неё.

Женя предложила войти внутрь, и вскоре они сидели в коридоре около закрытой двери с табличкой "допросная". Денис смотрел в пол, а девушка просто держала его за руку. Ей хотелось пойти туда вместе с ним, поручиться за него, но он должен присутствовать на очной ставке в сопровождении психолога. Дмитрий говорил, что тут есть хороший психолог, по крайней мере, он работал как-то с Никитой, когда тот был младше. Этот психолог разбирался в деле и мог понять, оказывает ли Роберт давление на оппонентов или нет. Потому что от показаний Кирилла и Дениса зависит, сможет ли Роберт избежать наказания по статье "убийство". И если с Кириллом присутствовал ещё Никита, то с Денисом не будет никого.

— Посиди здесь, я сейчас приду, — сказала Женя, посмотрев на дверь кабинета начальника отдела.

Денис проводил её безразличным взглядом и прикрыл глаза. Может быть, отказаться от своих слов и не предавать папу? Он был не в себе, наркотики ему затмили разум, и он всё перепутал. Может быть, папу вообще не посадят, и они смогут жить вместе. А то, что он испугался папу в медблоке — так это из-за наркотиков. Папа накажет его, очень сильно. Пусть выпорет за это ремнём, лишит всех развлечений, заберёт из школы и отправит в эту школу в посёлке, куда ходит Кирилл. Пусть не будет игрушек, игр, вкусняшек. Только пусть папа будет с ним. Он не хочет, чтобы папа был в тюрьме.

Открылась дверь, и из комнаты вышли Никита с Кириллом. Парень находился в смятении, а Кирилл выглядел уставшим. Они направились к выходу, даже не взглянув на Дениса, и мальчик осмотрелся. Евгения тоже куда-то пропала. Стало тоскливо и одиноко, и он хлюпнул носом.

— Ты ведь Денис, верно? — послышался голос, и он поднял голову и кивнул. — Мы тебя вызвали на три часа.

Мальчик неопределённо кивнул и пожал плечами. Подошедший к нему человек в форме сказал, что нежелательно здесь сидеть, и Денис потерянно поднялся на ноги и ушёл. Сильный холодный ветер чуть не сбил его с ног, но он удержал равновесие. С трудом закрыл дверь и пошёл по дороге. Он не знал, что ему делать еще три часа, но не мог здесь оставаться. Никиты и Кирилла уже не было, они, наверное, поедут домой, а он останется здесь. А что потом будет? Его сразу после допроса заберут в приют?

— Денис, вот ты где, — к нему подошла Женя, но мальчишка никак не отреагировал на ее появление. Просто продолжил идти, не глядя, куда идет и не понимая, зачем. Допрос будет только через три часа, и ему не позволили находиться здесь. Но куда идти?

— Меня выгнали, сказали, что мне надо прийти туда в три часа. Я не знаю, что мне делать.

— Пойдём, я знаю тут одну небольшую кафешку. Там вкусно кормят, и там тепло.

Он безразлично пожал плечами и пошёл за девушкой. В помещении было тепло, и они, повесив куртки на вешалки, сели за свободный столик. Подошедший официант положил перед ними меню, но девушка заказала сразу облепиховый чай и два чизкейка. Когда официант поставил на стол чайник с чайными парами, мальчишка вздохнул и ощутил неприятный комок в горле. Глаза защипало, и он, прикрыв их, опустил голову. Женя увидела, как на стол капнули слезинки, и осторожно накрыла его руку своей ладонью. Ребёнок был потерян, напуган, и нужно было его как-то поддержать.

— Мама любила облепиховый чай. Она ездила сюда на рынок, покупала облепиху и часто мне осенью и зимой заваривала его. Говорила, что он полезный. Но мне этот чай никогда не нравился, и я часто выливал его в раковину. Мама расстраивалась, но ничего не говорила.

Мальчик взял чашку, в которую девушка налила желтый непрозрачный чай, и отпил немного. Обжёгся, поморщился и облизнул губы.

— Вкусно, — тихо прошептал он, задумавшись о чём-то своём. Женя не стала его отвлекать и продолжила есть чизкейк.

Расправившись с чаем и чизкейком, девушка и мальчишка ещё посидели в кафе. Они не разговаривали. Женя не знала, о чём говорить, да и думала она о Мортисе, ведь ей самой казалось неправильным, что она бросила мужчину, когда он ушёл умываться. А вдруг он снова подумает, что его предали? Нужно будет потом вернуться к нему.

— Меня потом заберут в детский дом? — нарушил молчание Денис, когда они вышли из кафе и направились к полицейскому участку.

— Я не знаю, Денис. — Женя приобняла мальчика и погладила его по руке. Это было всё, чем она могла помочь ему. — Мне не разрешили присутствовать на... разоворе с тобой, но я подожду тебя. Ты будешь не один, — она заметила, как мальчик напрягся, — с тобой будет присутствовать ваш школьный психолог. Постарайся не нервничать.

Вскоре Дениса забрали в комнату с названием "допросная". Женя хотела пойти покурить, но осталась здесь. Хотя у нее был час свободного времени, она решила сидеть и ждать. Покурить она всегда успеет.

* * *

В большой комнате почти не было света. Следователь завёл мальчика туда и указал на стул. Рядом сидела школьная психолог, Елена Евгеньевна, женщина немолодая, в очках и классическом костюме. Денис знал о ее существовании, но ни разу не посещал её кабинет. Мальчик сглотнул и сел на соседний стул. Посмотрел на противоположный край стола. Отец выглядел самоуверенным, насмехающимся, рядом с ним сидел его адвокат. Денис несколько раз видел этого человека, но ничего не мог про него сказать.

Следователь, севший с торца стола, попросил мальчика рассказать, что он видел в доме в тот роковой вечер.

— Я проснулся от голосов. Подошёл к двери в комнату и выглянул в коридор. И... — мальчик запнулся и посмотрел на папу. Роберт сидел с важным видом, вальяжно развалившись на стуле, и прищуренно смотрел на сына, и в этом прищуре не было ничего хорошего. Засосало под ложечкой, и Денис сглотнул. Ладони вспотели, и он испуганно посмотрел на психолога, но та не обратила на него внимания.

— Что было дальше? — спросил следователь.

— Я... я увидел, что он вытащил пистолет и выстрелил в маму. Я... мне стало страшно, и я закрыл рукой рот, чтобы не закричать. Потом он толкнул маму, и она упала. Они начали драться, и вмешался Дмитрий Витальевич Гончаров, наш участковый. Я стоял у двери и не мог пошевелиться, но потом забрался в свою детскую палатку и просидел там. Когда все ушли, я убежал из дома через запасной выход.

Голос сильно дрожал от волнения, на виске выступил пот, и капелька потекла по нему. Мальчик посмотрел на папу и увидел, что тот изменился в лице и стал выглядеть ещё страшнее. Денис почувствовал учащённое сердцебиение и испуганно посмотрел на женщину. Она по-прежнему никак не реагировала.

— Ты сказал "он". — следователь посмотрел на Дениса, потом перевёл взгляд на нахальную рожу Роберта и покачал головой. — Этот человек сейчас сидит здесь?

Роберт смотрел на сына, и в его прищуре не было ничего хорошего. Мальчик был сильно напуган, тело бросило в жар, футболка с Дартом Вейдером прилипла к мокрой спине, и он сглотнул. Хотелось забиться в угол, реветь, стать маленьким мальчиком. И все эти события радостно вторгались в его разгорячённое сознание. Успокоительное, которое он выпил утром, перестало действовать, и теперь он слышал её вскрик, страшный выстрел и видел её падение.

Нужно что-то сказать. Но что? Он посмотрел на папу, которому что-то прошептал адвокат, и увидел, что его лицо изменилось. Теперь папа был не злым, а расстроенным. Он расстроится, если Денис скажет неправду. Сейчас мальчику показалось, что если бы не стол, то папа подошёл бы к нему и обнял, защитил от этого страшного допроса. Папа его любит, и он любит папу. Папа всегда защитит и поможет.

— Это... это... — прошептал мальчик, а потом зажмурился и слабо кивнул.

— Это папа. — пробормотал Денис, опустив голову.

— Что?! Я не слышу! — рявкнул Роберт и хлопнул ладонью по столу. Денис вздрогнул и втянул голову в плечи. Было страшно, очень страшно. — Отвечай!

Роберт снова хлопнул ладонью по столу, и мальчишка вздрогнул. Горло заболело, глаза защипало, и по щеке потекла обжигающая слеза. Отец это увидел и сильно разозлился.

— Хватит реветь! Ты же мужчина, а ревёшь как баба! Настя тебя, вероятно, плохо воспитала.

Денис всхлипнул и расплакался. Слёзы полились по лицу, грудь разрывали судорожные всхлипы. Психолог, не обращавшая на него внимания, в этот раз положила руку на его судорожно сжатый кулак, и что-то сказала ему. Денис слегка успокоился и тыльной стороной ладони стёр слёзы, растирая их по лицу. Ещё раз всхлипнул и затравленно посмотрел на отца, который ухмылялся.

— Успокоился, истеричка?! — взвизгнул Роберт, презрительно глядя на сына. — А теперь скажи, что ты видел в доме.

— Папа... это папа выхватил пистолет и... убил маму...

— Что ты несёшь?! Это этот алкоголик Гончаров тебя надоумил клеветать на отца?! Он ненавидит меня и хочет уничтожить!

— Довольно! — следователь рявкнул так громко, что Денис испуганно зажал уши руками и сильно зажмурился. Успокоительное совсем перестало действовать, заболела голова, захотелось убежать. Так же, как в прошлый раз. Сбежать. К Лютику, да к кому угодно. Остаться в лесу и сгинуть там. Что угодно, только не быть здесь и не слышать этих криков, чувствовать давление и вспоминать, что папа убил маму.

— Денис, — спокойно сказала психолог. — расскажи, что было дальше.

Мальчик убрал руки с головы, посмотрел на психолога, следователя и перевёл взгляд на отца. Роберт видел, что сын боится, сильно боится. Его запугали Гончаров и его дружки. Они просто хотят, особенно Гончаров, уничтожить его, но им ничего не удастся. Адвокат предложил снова стать любимым папочкой и перестать оказывать давление на ребёнка, но ведь он не оказывает. Да, ругает. Потому что Настя, оказывается, из сына сделала мямлю, труса и плаксу. Да и давление здесь оказывает дружок Гончарова. Кто знает, что вчера вечером Гончаров говорил этому щенку.

Заикаясь и всхлипывая, Денис начал рассказывать о последующих событиях. Когда коснулся темы наркотиков, Роберт нахмурился.

— Гончаров, мать его! Не слушайте этого сосунка, товарищ следователь! — Роберт говорил презрительным тоном, и Денис, уже начавший успокаиваться, снова сжался в комочек и готов был разреветься.

Роберт прошёлся по эмоциональной нестабильности сына, продолжил его всячески унижать и уничтожать, и к концу допроса у ребёнка от стресса поднялась температура. Он затравленно смотрел на ухмыляющегося и глумящегося отца, искал поддержку у психолога, которая как-то вяло её оказывала, и испуганно жался в стул. Руки сжимались в кулаки, захватывали спортивные штаны, растягивали ткань, но на это он не обращал внимания. Голова кружилась, в виске стучали молотки, глаза красные от слёз.

Посмотрев на часы, следователь вздохнул.

— Уведи его, — сказал он охраннику.

Мальчик сжался в комочек, испуганно посмотрев на охранника, но тот подошёл к Роберту и вывел мужчину из допросной. Денис всхлипнул, с ужасом понимая, что всё закончилось. Он всё рассказал, он уничтожил папу, и теперь придётся отправиться в приют.

Об этом ему сказал следователь, когда они вышли в коридор. Оставив Дениса одного, он ушёл, а сын Роберта потерянно опустился на сиденье и закрыл глаза. Голова продолжила болеть и кружиться, тело ныло, было очень жарко. И сильно хотелось пить. Каждая клеточка тела отдавалась болью, и мальчик предпочитал не шевелиться.

* * *

Женя ждала Дениса, но ей позвонили из больницы и сказали, что раненый парень пришёл в себя, и его можно навестить. Посмотрев на часы, девушка подумала, что не случится ничего страшного, если она навестит Пашу и заглянет к Мортису. Она должна успеть вернуться к мальчику, чтобы поддержать его. Судя по всему, Роберт Данилович использует всё своё обаяние, чтобы сбить с толку следствие. Но ничего, она верит, что все конфликты разрешатся, и Роберт будет наказан по заслугам. Вот только жаль ей было Дениса. Простой мальчишка, слегка избалованный, но это неудивительно, учитывая влияние отца, остался без матери. Женя морщилась, представляя себя на его месте, и понимала, что тоже была бы напуганной и потерянной.

В больницу она пришла в плохом настроении. Сдала куртку в гардероб, надела халат и отправилась к Паше. Он лежал в отдельной палате в блоке реанимации, подключённый к разным аппаратам. Позади кровати стояли монитор, показывающий пульс и рисующий график сердечного ритма, и аппарат для искусственной вентиляции лёгких. Маска была убрана с лица, и парень дышал сам. Сейчас его глаза были открыты, и, увидев шевеление, он встрепенулся и посмотрел на вошедшего. Это была Женя, и он слабо улыбнулся.

Женя села рядом с ним на стул и взяла его за руку. Пальцы были холодные и сухие, губы потрескались. В вене в локтевом сгибе был катетер, к которому подсоединили капельницу.

— Как ты? — спросила Женя, прислонив пальцы к его щетинистой щеке.

— Не очень. Двигаться больно и слабость в теле.

— Ты потерял много крови. Тебе надо восстанавливаться.

— А чем всё закончилось?

— Он под следствием, его мать тоже.

Паша вздохнул, поморщился от боли и закрыл глаза, отвернув от девушки голову. Женя некоторое время молча посидела с ним. Она не знала, о чём говорить, как поддержать друга и нужно ли его поддерживать. Было тяжело, и девушка решила покинуть палату.

— Я, наверное, пойду, — сказала она и встала со стула.

— Спасибо, что навестила меня, — Паша вздохнул и закрыл глаза.

Девушка вышла из палаты. Второй её подопечный лежал на кровати и тупо смотрел в потолок. На тумбочке стояла тарелка с нетронутой едой, и Женя вздохнула. Мортис безразлично посмотрел на неё и отвернул голову.

— Ты ничего не поел. Тебе надо поесть.

— Зачем? — безразлично спросил Мортис.

— Чтобы восстановиться.

— Зачем?

— Может, хватит?

— Зачем? Что тебе надо, ангел? Что ты хочешь от меня? Я поем — а дальше что? Меня арестуют, отправят в Штаты и посадят на электрический стул. Зачем я тебе? Ты молода, красива, найдёшь себе нормального человека, будешь с ним жить счастливо. Забудь обо мне.

Мортис говорил спокойным голосом, но в тоне чувствовались нотки стали. Женя покачала головой и снова попыталась заставить его поесть, но он накричал на неё и швырнул тарелку с едой. Когда в палату вбежали охранники, девушка попросила их не быть с пациентом строгими и покинула палату. На душе было неспокойно, хотелось плакать. Может быть, уехать отсюда? Вернуться домой, в свой любимый Следственный Комитет, где много интересного. Может быть, Мортис прав, и она будет счастлива с кем-то другим. Вообще, она не планирует пока создавать семью, ей хочется работать. Это был один из немногих случаев, когда работа приносила удовольствие и не чувствовалось никакой усталости.

К сожалению, пока она отсутствовала, допрос Дениса закончился, и его забрали сотрудницы опеки. Михаил, лучший друг Дмитрия Витальевича, работающий следователем и ведущий это дело, поделился с девушкой записью разговора. Женя поморщилась, услышав, как Роберт оказывает давление на своего сына. Мальчик был напуган, он до сих пор не оправился от шока, а тут еще и непонятная история с наркотиками, и этот странный допрос. А теперь ещё и приют, в который его определили. Михаил сказал, что осталось допросить главного свидетеля, и допрос назначен на завтра. Если Мортис себя будет хорошо чувствовать, то они проведут следственный эксперимент.

— Что потом с ним будет? — спросила Женя. — С Мортисом.

— Пока оставим в больнице.

— А Дмитрий Витальевич? Что с ним будет?

— С Димкой? Посмотрим. Начальник его ведь не уволил, а дал отпуск. Я согласен с Кирсановым, что нужно дать Диме время отдохнуть.

— А что с Денисом? Кто возьмёт опеку над ним?

— Пока сложно сказать.

— А можно будет навестить Дениса в приюте?

— Думаю, это можно будет устроить.

Женя решила завтра навестить Дениса в детском доме и передать ему немного одежды и игрушку, которую он оставил в медблоке. Потом решила, что игрушка там не нужна, ведь мальчишке уже двенадцать лет, а не два года, и в новом жестоком коллективе над ним будут смеяться и унижать. В последние дни у мальчишки было очень много потрясений, и лишние унижения его могут окончательно сломать.

Помимо Дениса оставалось ещё несколько проблем, которые надо было решить в ближайшее время. Женя направилась к начальнику и поговорила с ним. Состоялся недолгий разговор, в результате которого было принято решение переправить братьев в Москву. Там и условия содержания лучше, и есть полиграф, работа с которым сильно пригодится. Здесь ничего такого нет, и Роберт чувствует себя на допросе хозяином. Женя переживала, что завтрашний разговор с Мортисом не пойдёт тому на пользу, и он сильнее замкнётся в себе.

Пока полковник Кирсанов связывался с московскими коллегами и обсуждал вопросы транспортировки пациента, девушка копалась в телефоне, пытаясь найти какую-нибудь информацию, которая может спасти Мортиса. Никаких доказательств его причастности к убийствам не было, но и обратное тоже не могли доказать. Свидетели видели человека с пружинистой походкой, камера запечатлела человека, который в цехе убивал женщину. Работники завода говорили, что Мортис угрожал жертвам. Роберт, который на ухо Евгении сказал, что это он убил Кристину. Зачем он это сказал? Правда это или его очередная ловушка, ловко расставленная будто пауком сеть? И жена Роберта, держащая в руках пару ботинок...

Девушка задумалась и вышла из кабинета. Отправилась к ребятам из отдела криминалистики.

— А где обувь, которую изъяли из дома Роберта? — спросила она. — Что-нибудь интересное обнаружили?

— Рисунок подошвы идентичен рисунку на полу в доме первой жертвы. Обувь принадлежит Мортису, его размер ноги.

— Можно мне осмотреть ботинки? Они же кожаные?

— Пойдём. — Максим встал из-за стола и вышел из кабинета.

Они дошли до помещения, в котором хранились разные вещественные доказательства, и Максим показал коллеге, охраняющему доступ в помещение, документы, расписался и подошёл к полке, на которой стояла коробка с предметами. Пара ботинок была убрана в полиэтиленовый пакет, и Женя стала рассматривать их. На первый взгляд не было ничего необычного, но через какое-то время она обнаружила на носках небольшие бугорки, как будто ботинки были меньшего размера, чем нога, и костяшки согнутых пальцев растягивали обувь. Девушка нахмурилась.

— А можно их ещё раз отдать на экспертизу? — спросила она у Максима. — Мне кажется, они нам могут многое рассказать, если правильно подойти к ним. Например, кто их носил. Кстати, а что с отпечатками? Вы же снимали пальчики?

— На ботинках отпечатки жены Роберта, когда она их держала. Роберт утверждал, что вообще первый раз видит эти ботинки и не понимает, чего от него хотят. Отпечатков Мортиса там не было.

— Можно провести экспертизу более тщательную? — Женя помассировала виски пальцами руки. — Утром после убийства сотрудницы цеха я заметила на носках Роберта следы крови, а носок на пальце был порван. Может быть, это не совпадение? Как думаете?

— Не знаю. Всё это очень странно. Почему он не избавился тогда от этих ботинок? Почему он надевает обувь брата я могу понять. Но ожоги на лице... камера ведь засняла всё, и ожоги в том числе.

— Может, провести ещё один обыск в его доме? Мне кажется, что-то должно обнаружиться. И провести более тщательную экспертизу этих ботинок. А ещё... — Женя посмотрела на свои руки. — Материалы по вскрытию Кристины где? Осмотр же проводился?

— Её мать не дала делать вскрытие, но протокол осмотра есть. Пойдём.

Максим расписался, что забрал вещдоки, и они с Евгенией прошли к криминалистам. Женя попросила рассмотреть обувь под всеми углами и намекнула на то, что носки Роберта были в крови. Может быть, он натёр ногу своей обувью новой, а может быть и нет. Надо выяснить. Оставив ребятам ботинки, она попросила протокол осмотра тела первой жертвы, но там не было ничего важного написано, и она вернула папку. Хотя взгляд зацепился за "следы удушения на шее", и это была единственная зацепка.

Дмитрий говорил, что Надежда Викторовна проводила более детальный внешний осмотр трупа и обратила внимание на расположение пятен, вот только это нигде не было зафиксировано, но она помнит, что душили Кристину правой рукой.

— И что? Что это доказывает? — спросил Максим, когда девушка замолчала.

— Пока не знаю. Мортис в лесу душил брата левой рукой, и Дмитрию Витальевичу сжимал горло левой рукой. И... мне тоже. А вот когда мы с Пашей ворвались в дом, то Роберт душил брата правой рукой. И меня тоже. И эти пятна на шее Кристины, положение пальцев правой руки...

— Жень, подумай сама. Не кажется ли тебе, что эта теория притянута за уши, притом притянута очень сильно? Эксгумацию Кристины нам провести не дадут, а жену Роберта кремировали, там без вариантов. А Мортис, зная, что все улики против него, просто хочет запутать следствие. Он вводит своими действиями следствие в заблуждение. Я слышал, ты хочешь его забрать в Москву? Это хорошая и правильная мысль, мы здесь к такому не привыкли. У нас тихий городок, посёлки мирно сосуществуют, да и залётных не так много. А тут приехал этот Мортис и почти сразу начались убийства. Я не думаю, что твоя версия правильная.

— А Роберт?

— Он ответит за убийство жены и экономические преступления. Свидетель, его сын, видел всё, ответил на вопросы Михаила. Мальчик не врал, психолог не нашла явных нарушений. Да, он был сильно напуган, да, его пугал отец, но ребёнок говорил правду. Думаю, ты тоже знаешь, как это определить. Завтра мы планируем провести очную ставку Роберта и Мортиса, а потом можешь их забирать в свою Москву.

— Но вы проведёте экспертизу ботинок? — вздохнула девушка.

— Мы работаем над этим.

— Хорошо. Я вас услышала, — Женя пожала руку коллеге и вышла из кабинета.

Завтра нужно уезжать. Сегодня она последний раз находится в отеле, этом недостроенном и закрытом месте, где нет абсолютно ничего, только один комплект постельного белья и несколько полотенец, а также свет, тепло и вода, без которых современный человек не может существовать. Уезжать не хотелось, но оставаться глупо. Она передала все материалы по делу своим коллегам, с помощью полковника Кирсанова и своего начальника договорилась о транспортировке Роберта и его брата в Москву. Сделала всё для того, чтобы Мортису стало легче. Постаралась, по крайней мере.

Приняв душ и допив воду, девушка вздохнула и легла спать...

Следующим утром Мортиса навестил Михаил и задал ему несколько стандартных вопросов. Мортис отвечал неохотно, но честно. Рассказав всё, он сослался на слабость и усталость.

— Прочитай всё, если нет каких-либо возражений, пиши "с моих слов записано верно, претензий не имею, добавить нечего". Число, подпись и расшифровка.

Мортис взял папку в руку и стал читать. Потом взял ручку и, поморщившись, расписался. Протянул папку обратно и вопросительно посмотрел на следователя. Ему так хотелось, чтобы сейчас рядом с ним была Евгения, ну или на крайний случай Дмитрий. Но выбирать не приходилось, и он вздохнул. Заболело где-то там, где должно быть сердце.

— Через час тебя отвезут в участок, будет очная ставка. Потом вернёшься сюда. Завтра тебя отправят в Москву. На время следствия будешь сначала в больнице, потом отправят в СИЗО.

Мужчина молча кивнул и посмотрел на висевшую на спинке стула одежду — толстовку и брюки, которые ему купила эта красивая и добрая девушка. Она позаботилась о нём, а он...

— Скажите, а Чернова Евгения Владимировна ещё здесь?

— Она уже должна уехать. Но, насколько я знаю, в Москве она будет помощником у следователя, которому передают это дело.

Михаил вышел из палаты, оставив Мортиса одного. Мужчина почувствовал тянущую боль в груди и закрыл руками лицо. Из груди вырвался всхлип, и в горле появился неприятный комок.

Раздался стук в дверь, и мужчина отнял руки от лица, с удивлением обнаружив, что ладони стали влажными, а вокруг глаз скопилась влага. Он плакал? Как такое возможно? Почему это произошло?

Дверь в палату открылась, и Мортис поднял голову, надеясь увидеть её. Но все надежды рухнули и раскололись, потому что в палату вошла женщина, которую он всегда мечтал увидеть, но которая его ненавидела и боялась. Его мать.

* * *

— Роберта Даниловича завтра отправят в Москву. Да и у меня командировка закончилась.

— Что ж, мне было приятно с тобой работать, — Дмитрий приобнял девушку и помог ей затащить чемодан в вагон.

Женя вошла в купе и посмотрела на своих соседей. Убрала чемодан под полку и вышла на улицу. Дмитрий стоял у столба и курил, и девушка подошла к нему. Сейчас Дмитрий Витальевич выглядел совсем по-другому, не так, каким был в последние дни. Крепкий и здоровый сон, любимая женщина и дети были рядом, и девушка была рада, что в его жизни сейчас всё хорошо. Всё-таки не дело, когда близкие люди ссорятся, не разговаривают друг с другом, раздражаются.

Уезжать не хотелось, но это было нужно. Нужно закрыть эту страницу жизни и продолжить жить дальше. Только почему-то сделать это чертовски трудно. Что-то не даёт ей покоя. Что-то незначительное.

До отправления поезда остаётся пять минут, и Женя прощается с Дмитрием. Крепкое дружеское объятие, напоминание себя беречь и навещать Пашу в больнице, и она заходит в вагон. Тут тепло, можно даже сказать, жарко, и девушка расстёгивает куртку. Нужно умыться и сесть на свою полку. Включить музыку и расслабиться.

Почему же сердце сжимается? Грустно расставаться, бросать этих людей. Привязанность никогда не приводила ни к чему хорошему, а только доставляла лишние неудобства тем, кто привязывается, и тем, к кому привязываешься. Нужно уехать, оставив в памяти приятные впечатления, и жить дальше. Но почему же так тоскливо? Поезд скоро тронется и увезёт её домой. Она увидится со своими друзьями, по которым соскучилась, с родителями, вернётся к работе. Будет иногда писать Дмитрию Витальевичу или Никите. Или не будет...

Но сейчас в больнице остался человек. Женя думала о Мортисе, переживала, как он там один. Он вряд ли поел что-нибудь, вряд ли умылся после сна. Ему тяжело, грустно. Он там один... Кто будет о нём заботиться? Кто поможет ему? Кто успокоит?

Она не хочет уезжать...

За минуту до отправления поезда девушка вытащила на платформу свой чемодан и направилась к лестнице.

— Дмитрий Витальевич, подождите, — крикнула она, и мужчина остановился.

— Что ты делаешь?

— Я не могу его бросить. Понимаю, что это глупо, но он там один остался. Он ничего не ел, ему плохо. Я боюсь, что его могут сломать. Я не верю, не хочу верить, что он убийца. Я хочу быть с ним. Он мне тогда сказал, что хотел бы, чтобы я была с ним, когда его посадят на стул. Я...

Дмитрий вздохнул. Вытащил из кармана куртки платок и протянул его девушке, по лицу которой потекли слёзы.

— Ладно, пойдём. Тебя в больницу отвезти?

— Если можно. Спасибо.

Дмитрий сел в машину и завёл мотор. Женя прислонилась головой к стеклу и прикрыла глаза. Было стыдно, непонятно, что делать, и очень страшно. А если он не захочет её видеть? Если снова накричит на неё? Что тогда делать? Как забыть это? Как заблокировать свои чувства к нему?

* * *

— Что ты делаешь здесь? — Мортис посмотрел на свою мать.

— Ты знаешь, что мой мальчик обвиняется в убийстве своей жены и ещё других людей. Пожалуйста, не ломай ему жизнь...

— Что ты хочешь? — холодно бросил Мортис, с наслаждением видя, как она его боится. Она всегда боялась его, она всегда его ненавидела.

— Мортис, не ломай, прошу тебя, жизнь моему сыну. Ему грозит пожизненное, но ведь он не мог убить. Мой сынок никогда не нарушал закон...

— Я тоже твой сын, — Мортис встал с кровати и подошёл к женщине. Каждый шаг отдавался какой-то болью в голове. — Что ты от меня хочешь?

— Скажи, что это ты убил его жену... Денису не поверят, ведь ты мог его запугать.

— Ты совсем дура?! — рявкнул Мортис, ударяя кулаком по тумбочке. Звякнула посуда, и наслаждение стало больше — он увидел, как женщина попятилась от него к стене, с почти животным страхом в глазах глядя на него. О, как он любил этот ужас в глазах, показывающий людей жалкими букашками.

— Ты всё равно виновен в тех убийствах. Ты всё равно будешь наказан. Я не верю тому, что наговорил Денис. Наверное, попал под твоё дурное влияние и наговорил всякие ужасы про своего отца. Не ломай им жизнь, Мортис! Пожалуйста, я умоляю тебя, возьми вину на себя.

— Нет.

Хлопок. Женщина залепила ему пощёчину, и он закрыл глаза. На изуродованной щеке появился красный след от ладони. Почему-то глаза защипало, и мужчина сглотнул.

— Почему же я тебя не убила тогда, тварь?! Ты чуть не уничтожил моего сына тогда и хочешь уничтожить его сейчас. Он никогда и мухи не обидел, он всегда всё делал на благо общества.

Женщина дала ещё одну пощёчину своему нелюбимому сыну, а потом стала бить его кулаками в грудь и раненое плечо. Мортис стоял и морщился от боли, но не делал ничего. Что он мог сделать? Любое прикосновение к этой женщине станет для него роковым. Его изобьют, и он тем более не сможет ничего доказать.

— Ты чудовище! Ты монстр, Мортис! Будь ты проклят!

— Убирайся отсюда! — Мортис схватил женщину за горло и заглянул в её глаза. Снова животный страх, бледность кожных покровов. Ничего не меняется. — Проваливай! — он убрал руку и поморщился.

— Будь ты проклят, исчадие ада! — женщина снова дала ему пощёчину, а потом сильно толкнула. — Я надеюсь, что ты отправишься в Штаты и сядешь на электрический стул!

Он закрыл глаза и поморщился. По щеке стекла обжигающая слеза, которая не осталась незамеченной этой женщиной и вызвала на её лице презрительную ухмылку. Мужчина сжал руку в кулак и ударил по подоконнику. Боль отдалась в раненое плечо, перешла в голову, и он пошатнулся. Кровь отхлынула от лица, появилось головокружение. Он пошатнулся. Почувствовал удары в грудь и открыл глаза. Эта женщина что-то говорила и колотила его, а он просто стоял и не смел ничего сделать.

Перед глазами внезапно возникла Евгения Владимировна. Молодая девчонка, которая тащила его через лес, спасла жизнь и постоянно находилась с ним в палате и помогала ему. Как хотелось сейчас увидеть её, почувствовать её запах, услышать строгое "тебе надо поесть" и просто наслаждаться её обществом. Но она уехала.

А мать всё говорила, стучала по его груди, колотила, изрыгала проклятия, и в какой-то момент он пошатнулся, навалился на неё, и она не удержалась на ногах и упала. С ужасом в глазах посмотрела на Мортиса и завыла.

В палату вбежали охранники. Оценив обстановку, они вытащили дубинки и избили Мортиса. Мужчина упал на пол, и избиения продолжились. Он слышал, как эта женщина сказала, что он её много раз ударил и чуть не убил. Удары стали сыпаться теперь и ногами.

— Что вы делаете? Вы же его убьёте! Прекратите!

Женя испуганно замерла у входа в палату, глядя на творящееся безобразие. Женщина встала с пола и подошла к девушке.

— Его надо было убить давно. Это монстр...

— Покиньте палату, — сухо сказала девушка женщине.

Охранники перестали избивать Мортиса и тоже покинули палату. А Женя подошла к лежащему на полу мужчине и присела около него на корточки. Осторожно дотронулась до его спины. Услышала судорожный всхлип, и сердце болезненно сжалось. Его плечи вздрагивали, он плакал.

— Мортис...

— Уйди. Проваливай! Мне не нужна твоя жалость! Отстань от меня! — Мортис всхлипывал.

— Мортис, я никуда не уйду. Я хочу помочь тебе. Пожалуйста, успокойся...

Мужчина молча лежал на полу и пытался успокоиться. Надо встать с пола, умыться и одеться. Но почему-то это так сложно сделать. Шевелиться больно, и боль неприятная и надоедливая. Мортис чувствует поглаживания девушки по своей спине и боится, что это окажется наваждением. Она сейчас в поезде, едет домой. Он ей не нужен...

За дверью послышались голоса, и Женя повернула голову к двери в палату. Человек сказал, что охранники идиоты и сегодня же будут уволены из органов, и дверь открылась, впуская Михаила. Быстро оценив обстановку, он подошёл к девушке и помог ей поднять Мортиса. Пациент лёг на кровать и отвернулся к стене.

— Ты должна была уехать.

— Я не могу оставить его. Они могли убить его. Я не знаю, о чем с ним говорила его мать...

— Эта тварь мне не мать. — прошипел Мортис. — Она хотела, чтобы я взял ответственность за убийство жены Роберта на себя.

— Мортис...

— Уйди, прошу тебя! Проваливай!

— Я хочу остаться с ним. Михаил, он мне ничего не сделает. Я помогу ему.

Когда следователь вышел из палаты и стал ругаться с охранниками, допустившими присутствие постороннего в палате Мортиса, Женя намочила полотенце и вернулась к пациенту. Он всё так же лежал, только накрылся с головой одеялом. На тихое покашливание он тяжело вздохнул и пошевелился. Любое шевеление отдавалось неприятной болью в ране и голове, но он откинул одеяло с головы и сел на кровати. Женя слегка улыбнулась и осторожно протёрла его лицо полотенцем. Помогла снять эту безразмерную и грязную сорочку и снова остановила взгляд на его обнажённом теле. Покраснела и помогла натянуть футболку и толстовку, а также штаны. Мортис хмыкнул и взял девушку за руку. Женя почувствовала его обветренные и шершавые губы на тыльной стороне своей ладони и посмотрела на него. В его глазах стояли слёзы, и Женя обняла его голову и прижала к своей груди. Почувствовала его напряжение и услышала судорожный всхлип. Мужчине было страшно и больно. Весь избитый, раненый, потерянный и совершенно никому не нужный. Женя боялась даже представить, что ему говорила мать, и приняла для себя решение остаться с ним после допроса. Плевать, что по возвращению домой придётся писать кучу отчётов, составлять протокол, быть вызванной на ковёр. Она не хочет больше оставлять этого человека одного!

Раздавшийся стук в дверь заставил девушку отойти от человека. И как раз вовремя — дверь открылась, и Михаил сказал, что надо идти. Он надел на Мортиса наручники, его под конвоем вывели из палаты, а Женя пошла следом. Проследила за машиной и отправилась в полицейский участок.

* * *

— Мой братик, как же я не рад тебя видеть. — Роберт снова вальяжно сидел на стуле и совершенно ничего не боялся. Вчера ему адвокат посоветовал обратиться за помощью к маме, и несколько часов назад он перед ней разыграл целое представление. После разговора она отправилась к Мортису, надеясь, что тот возьмёт всю вину на себя. Ведь его обвиняют в других убийствах, а запись с видеокамеры ничего толком не показала, только ноги. Как доказать, что Мортис убил жену брата? А случившееся в доме — ну да, Роберт испугался, она не оправдывает его. Он испугался брата. Монстра, от которого она хотела избавиться.

— Расскажите о событиях в доме.

Мортис молчал, глядя на брата. В глазах Роберта читалось высокомерие, отчётливо слышалась победа, а в глазах Мортиса был холод, но Роберт видел ещё и подступающий страх. Это было ему на руку, и можно продолжать уничтожать эту выжившую ошибку. Мортис не знал, что говорить, но чувствовал, что Роберт выиграет. Он всегда выходил победителем, даже в той истории с кипятком. Мортис был маленьким и не помнил ничего, только неприятную боль. Только недавно ему вспомнилось, что послужило появлению травмы. Может быть, это всё было не так, ведь всегда он от матери слышал, что это он виноват в том, что Роберт получил ожог кисти. Роберт тогда чуть не погиб, Роберт всегда страдал из-за него.

Броня трещала, вытаскивая демонов на свободу. Тридцать пять лет Мортис контролировал свои эмоции и чувства, а сейчас не мог справиться. Хотелось во всём признаться, сесть на стул. Хотелось уничтожить память и сознание. Пусть эта мразь живёт. Он выиграл. Выигравший будет жить, проигравший виноват и понесёт наказание.

Мортис прервал зрительный контакт и закрыл глаза. Только хотел признаться, как перед глазами появился отчётливый и реальный силуэт девушки. Она сошла с поезда, чтобы остаться с ним. Она успокоила его, когда он лежал на полу в палате и... плакал? Он никому никогда не позволял видеть его слёзы, а этой девушке позволил. Он боится, что она оставит его одного...

— Если вам плохо, то мы можем перенести допрос на другое время.

— Гражданин следователь, не верьте ему. Он всегда прикидывался больным и несчастным.

— Ублюдок! — прошипел Мортис и, перегнувшись через стол, схватил брата за горло.

Посыпались удары дубинками, и Мортис убрал руку. Удар по голове сделал своё дело, и он свалился со стула на пол. Роберт стал что-то кричать, визжать, и его пришлось тоже утихомирить. Роберта увели охранники, а Михаил покачал головой и посмотрел на Мортиса. Тот был без сознания.

Отправив Мортиса в больницу, Михаил стал составлять протокол по этому цирку.

— Он рассказал, что произошло в доме, и показания почти не отличались от показаний сына Роберта, ведь тот видел далеко не всё. Так, Мортис сказал, что Настя, убираясь в спальне, обнаружила под кроватью пару ботинок, принадлежащих Мортису. По словам брата Роберта, женщина не стала с ним разговаривать, а продолжила уборку. Потом пошла в комнату сына, долго там сидела и вышла грустной. Мортис хотел её успокоить, но в этот момент домой вернулся Роберт. Женщина ушла в комнату и вернулась с ботинками. Роберт рассердился, стал кричать и душить жену, и в эту сцену вмешался Мортис. А дальше было всё так же, как рассказывал Денис. Предупреждая ваши вопросы, я отвечаю, под протокол, что Мортис и Денис после этого случая не разговаривали. После возвращения в медблок, именно в тот момент, когда там был Денис, они не общались. Об этом свидетельствует запись с камеры видеонаблюдения. В другое время они не виделись.

Михаил замолчал и посмотрел на своего начальника. Тот крутил между пальцами карандаш и был весьма задумчивым. Скоро должны приехать из Москвы забрать Роберта, и нужно передать все документы по этому делу. Следователь из Москвы, Евгения Владимировна Чернова, решила остаться здесь, чтобы помочь разобраться с расследованием убийств.

— А что с обувью? Что-нибудь узнали по ботинкам? — спросила девушка, когда молчание затянулось, и посмотрела на Михаила.

— На внутренней стороне ботинок нашли частички кожи и кровь. Проводится экспертиза ДНК и определяется группа крови.

— Это хорошо. Потому что если там кровь Роберта, то это будет хорошая ниточка к другим убийствам. Если это туфли Мортиса, то почему их носил Роберт? В доме Кристины были обнаружены следы этих ботинок, и жена, по рассказу Мортиса, тыкала этой парой в лицо Роберта. Что-то мне подсказывает, что мы копаем не там, где нужно. Где-то рядом, но не под того человека. Да и Роберт мне в домике сказал, что это он убил Кристину.

Девушка поморщилась и вздрогнула, вспомнив, как этот отморозок психованный, других слов она подобрать не могла, держал её в заложниках и утыкал дуло пистолета в её висок. В кабинете снова повисло молчание. Женя решила после навестить Мортиса, которого побили дубинками во время допроса, и успокоить его.

— А их мать где сейчас?

— Вчера вечером её отправили в Петрозаводск, она пока там.

— Как же любимый сыночек будет без неё? — фыркнула Женя, поморщившись.

И подумала о Мортисе. Она прекрасно помнила крик этой женщины, слова Роберта и выстрел. Вторая пуля предназначалась женщине, но её толкнул Мортис, чудом не получив ещё одну пулю. Зачем он толкнул свою мать? Почему мать его так сильно ненавидит? Что же такого произошло много лет назад, что Роберт начал бояться своего двухлетнего брата?

— Виктор Павлович, — Женя прервала какой-то разговор, даже не представляя, о чём могли сейчас разговаривать полковник и капитан, — можно Мортиса оставить здесь в больнице? Он пока не готов к транспортировке. Да и он все-таки является подозреваемым по этому делу, и лучше, чтобы он здесь остался. Следователю из Москвы — мне или нет — так будет проще. Чтобы не мотаться каждый день из Москвы и обратно.

— Я посмотрю, что можно сделать. А пока, если у вас больше ничего нет, можете быть свободны.

Женя вышла из полицейского участка и посмотрела на хмурое небо. Сегодня обещали снегопад и метель ближе к вечеру. На площади в парке устанавливали ёлку, на окнах магазинов висели наклейки новогодней тематики, и девушка улыбнулась. Она любила Новый год, всю эту суету и праздничную атмосферу, запах хвои и мандаринов. К сожалению, на мандарины у неё была аллергия, один раз в детстве был даже отёк, и приходилось утешать себя только запахом тёртой цедры. Никакие ароматические палочки или эфирные масла нельзя было использовать из-за аллергии. И для Жени это было настоящей катастрофой. Все ели мандарины, а она не могла их есть.

Но унывать не стоит. Скоро праздник, и она хочет отметить его идеально. А для этого нужно закончить с расследованием и помочь Мортису и Паше. Павел бросился под пулю, чтобы уберечь её. Благородный поступок. Немного глупый, но очень благородный. И Женя была обязана ему жизнью.

В больнице тоже готовились к наступающим праздникам. Один врач прошёл по коридору в колпаке санты, и Женя улыбнулась. Подошла к сестринскому посту и узнала о Паше. Он чувствовал себя лучше. Пока сохранялись боли в области раны, и была слабость. Надев халат, девушка прошла к другу, но оказалось, что Паша спал, и Женя не стала его будить. Хотела пойти к Мортису. Тот снова был прикован наручником к кровати, ругался и не желал никого видеть, отказался от еды и вёл себя отвратительно. Не желая попадать под горячую руку, девушка попрощалась с охранниками и ушла из больницы. Оставаться здесь не было смысла, но перед отправлением в посёлок она навестила полковника и уточнила про Мортиса. Его решили пока оставить здесь, чему девушка была рада. Но в Москве её ждал строгий выговор, что было ожидаемо. Попрощавшись с Кирсановым Виктором Павловичем, девушка поймала такси и поехала в соседний посёлок. Чемодан на колёсиках остался у Дмитрия, и нужно его забрать и дойти до отеля. Что теперь будет с отелем, заводом, домом Роберта никто не имел представления, но в воздухе чувствовалось сильное напряжение. Из-за закрытия завода на улице было много людей, ведь теперь большая часть посёлка осталась без работы, и одному только Богу известно, что будет дальше. К тому же Дмитрий Витальевич Гончаров сейчас не участковый, а простой житель, такой же, как и все его соседи. Девушка поморщилась и вошла в поселковый магазин. Стенд с алкоголем был почти пустой. Взяв себе булку и йогурт, Женя встала на кассу. Перед ней стояли Алёна Игоревна с Викой и малышом в коляске. Девочка помахала Жене, и она улыбнулась. Оплатила свои покупки и вышла из магазина. На улице стояли Гончаровы. Женщина качала коляску.

— Папа сказал, что вы не захотели уезжать из-за уборщика. Вы спрыгнули с поезда? А вам не было страшно? — Вика навалилась с вопросами, и Женя не знала, что ответить.

— Вика, как тебе не стыдно? — покачала головой женщина и посмотрела на девушку, щёки которой налились смущённым румянцем. — Ты куда сейчас?

— Не знаю. Мне бы забрать вещи и пойти в отель переночевать. Если там, конечно, ещё можно находиться.

Женя подумала, что отель тоже могут закрыть, как и дом с заводом, а посему выходило, что ей негде было переночевать. В медблок к Надежде Викторовне идти не хотелось, тем более там пока очень холодно, да и без врача там нельзя находиться. А Дмитрий Витальевич пока не имеет доступ к своему кабинету. Такси не вызвать, и что делать она не знает. В принципе, если бы не было так холодно, она бы могла переночевать на улице.

— Пойдём к нам. У нас место лишнее есть, — доброжелательно сказала женщина и сняла коляску с тормоза. Как раз малыш начал хныкать.

Евгения не была уверена, что это хорошая идея, ведь в доме был маленький ребёнок, и нужно соблюдать какую-то стерильность. И посторонние люди, да даже многочисленные родственники, не должны появляться в доме, где есть новорожденный, хотя бы два месяца. Марку же было всего несколько дней, и только вчера его привезли домой. Нужен какой-то период адаптации, а не куча гостей. Но это был второй ребёнок, и некоторые проблемы уже казались притянутыми за уши. Хотя Женя совершенно не разбиралась в детях, не знала, чем с ними заняться, находясь в их обществе, однако её до сих пор смущало само приглашение в гости. Ведь она для них была посторонним человеком, и ей казалось, что женщина могла подумать что-то не то, когда в её отсутствие на её территории вместе с любимым мужем находилась посторонняя девушка. Ведь всякое может прийти в голову, когда ты лежишь в больнице с малышом. Да и не только. Женя дома сталкивалась с таким. Когда брат женился и стал жить отдельно, его жена была против любых его встреч с женщинами, даже с собственной сестрой. Женя не могла понять причину ревности своей невестки, хотела с ней познакомиться, но та никак не шла на контакт. Потом Гоша стал жаловаться на то, что жена тратит его деньги, контролирует и выносит мозг, когда он общается с женщинами. А ведь он работал в женском коллективе и не мог не общаться с ними. Дамочка пила его кровь два долгих года, и в результате Гоша ушёл от неё. Развод был некрасивый, но после этого он зарёкся никогда не быть в браке и, если встречаться, то только на нейтральной территории и не связывать себя узами брака.

В таких раздумьях Женя дошла до дома Дмитрия Витальевича. Тот вышел из дома, кивнул девушке и помог жене закатить коляску в дом. Забрал сына и отправился его переодевать. Женя разделась и прошла на кухню. В доме витал приятный аромат свежеприготовленной еды, и девушка почувствовала спазм в животе и урчание желудка. Последний раз она ела рано утром, и сейчас ощутила сильный голод. Опустилась на стул и осмотрелась. Почти ничего не поменялось, только около дивана появился раскладной манеж с матрасом с непромокаемым чехлом, игровой развивающий коврик и несколько погремушек. На столешнице стоит стерилизатор для бутылочек, несколько банок смеси и тарелка с сосками.

Вернулся Дмитрий с сыном на руках. Поцеловав малыша в лобик, он уложил его в манеж, включил музыкальную игрушку и вернулся к готовке. Духовка пропищала, что блюдо готово, и Женя увидела противень с лазаньей. Позвав семью к столу, Дмитрий расставил тарелки и достал из шкафчика бутылку коньяка и одну рюмку. Налил в неё золотисто-янтарную жидкость и убрал бутылку обратно. Вика начала что-то говорить, но Дмитрий поднял руку и строго посмотрел на дочь. Она вздохнула и стала ковыряться в тарелке. Женя положила кусочек лазаньи в рот и прикрыла глаза от удовольствия. Было очень вкусно.

Дмитрий Витальевич оказался прекрасным поваром и радушным хозяином. Тут не было напряжения, как у Роберта Даниловича за завтраком. Дмитрий и Алёна иногда переговаривались, и Женя видела, что эти люди сильно любят друг друга, принимают с недостатками, но любовь никуда не исчезла. У них растёт прекрасная дочка, появился на свет сын, и жизнь уже играет яркими красками. Почти всё было идеально, но вот не хватало только работы. Нужно завтра поговорить с полковником Кирсановым. Вдруг он вернёт Дмитрия к работе.

Раздался звонок телефона, и Дмитрий посмотрел на дисплей. Отклонил вызов и убрал телефон обратно. Звонок повторился почти сразу, и он всё-таки взял трубку. Извинился и вышел из-за стола, буркнув "слушаю". За закрытой дверью начал что-то говорить, и Алёна покинула кухню следом. Вика тоже убежала, оставив девушку и малыша, который, кажется, заснул. В этом возрасте ребёнок только этим и занимается, и девушка не стала его отвлекать. Всё-таки прикасаться к чужим детям без присутствия родителей не стоит. Не хотелось бы променять свою счастливую жизнь на небо в клеточку и рубашку в полосочку. Конечно, такого не будет, но можно одним неосторожным движением испортить расположение этих людей, чего ей, естественно, не хотелось бы.

Послышались голоса, хлопнула входная дверь, и девушка встрепенулась и посмотрела на Дмитрия и его жену. Дмитрий был раздражён. Почувствовалось какое-то напряжение, и девушка не знала, что делать. Вроде как надо уйти, чтобы не смущать эту семью, но вдруг может понадобиться её помощь. Решив, что ничего страшного не случится, она собрала со стола тарелки и стала мыть посуду.

— Поговори с отцом, Дим. Он переживает сильно.

— Я не хочу разговаривать с ним. И с ней о нём не хочу говорить. И с тобой тоже.

— Дим...

— Он считает меня виноватым в его гибели.

В коридоре повисло молчание, и девушка нахмурилась. Не то, чтобы она подслушивала разговор намеренно, просто ей всё было слышно, как бы громко ни шумела вода. Домыв последнюю тарелку, она выключила воду и вытерла руки полотенцем. Посмотрела на малыша, который продолжил безмятежно спать, но потом чихнул, проснулся и захныкал. Алёна вошла на кухню, забрала сына и отправилась на второй этаж. Женя не знала, куда себя деть, и решила уйти. Возможно, в отеле ещё можно переночевать, а утром посмотрит.

— Дмитрий Витальевич, спасибо вам за гостеприимство, но я, наверное, пойду.

— Куда ты пойдёшь? Ночевать на лавочке уже холодно, да и не принято в этом посёлке ночевать на улице. Хотя это всего лишь вопрос времени.

В голосе мужчины слышалась горечь, и Женя его прекрасно понимала. Двадцать с лишним лет он обеспечивал порядок в этом посёлке, а теперь его выгнали с работы. Будет ли новый участковый так же заниматься всем этим? Женя достала из кармана телефон и написала сообщение полковнику с просьбой встретиться завтра и поговорить. Он ответил утвердительно, и девушка улыбнулась. Убрала телефон обратно и посмотрела на Дмитрия. Тот снова достал бутылку коньяка и налил в рюмку. Увидел девушку и достал ещё одну рюмку. Молча выпил свою порцию и поморщился. Женя села за стол напротив.

— Дмитрий Витальевич, у вас что-то случилось?

— Вкусный коньяк. Я такой, наверное, и не пил раньше. Даже не видел нигде. Спасибо. Там ещё конфеты где-то были, если Вика не съела. Поищешь?

Пока Женя доставала конфеты, мужчина выпил еще рюмку напитка. Девушка покачала головой и вздохнула. Дмитрий очень сильно переживал своё увольнение, и напряжение нарастало. Его беспокоило что-то ещё, но это была запретная территория, на которую даже жене нельзя лезть, не то чтобы какой-то девчонке. И она не лезла. Просто молча сидела за столом.

— Как Павел? Ты его видела?

— Динамика хорошая.

— Хорошо. Ладно, — Дмитрий зевнул и потянулся, — я пойду спать. Спокойной ночи. Спасибо, коньяк был очень вкусным.

И Дмитрий Витальевич, съев очередную конфетку, вышел из-за стола и направился в ванную, оставив девушку одну. Женя посидела некоторое время за столом, не зная, что делать, но вскоре к ней подошла Алёна Игоревна. Она постелила на диване и принесла полотенце. Женя поблагодарила хозяйку этого гостеприимного дома и пошла умываться.

Вскоре в доме все спали...

Следующим утром Евгения проснулась рано. На кухне уже была какая-то активность, и девушка встала с дивана и вышла на кухню. Алёна Игоревна готовила смесь малышу, а на плите варилась каша. Девушка умылась, сложила постельное бельё и собрала волосы в хвост. Вернулась на кухню. Женщина стояла у окна и кормила своего сына из бутылочки. Женя заварила себе кофе и посмотрела на часы. Было семь утра, и вскоре можно поехать в больницу. Алёна Игоревна посмотрела на расписание автобусов, и девушка побрела на остановку. Там стояли некоторые жители, работающие в соседнем городе. Женя встала в конец очереди и зевнула. Нужно попросить начальника смягчить наказание Дмитрия Витальевича. Он вчера был очень грустный, целый день не выходил из дома и переживал из-за чего-то. Девушка прекрасно понимала, что ему тяжело из-за этого. Он отдал почти четверть жизни этой профессии, выполнял работу на вверенном ему участке качественно и хорошо, помогая жителям и делая жизнь в посёлке спокойной. Но не только он один это делал, был ещё Роберт Данилович Грей, который приехал немного раньше, возродил завод, устроил много жителей туда и даже отреставрировал школу, которую одно время хотели закрыть. Роберт сделал больше Дмитрия, и арест магната и закрытие завода сильнее пугало жителей, нежели увольнение участкового. Их можно было понять — Роберт давал им работу.

Надо поговорить с начальником Дмитрия Витальевича, чтобы того вернули на работу. Этот посёлок нуждается в нём, а ему нужен этот посёлок. Он не сможет нормально существовать без работы, и любое другое занятие будет его не так радовать. Женя жила по принципу, что работа должна радовать, и если туда тяжело вставать, не хочется идти, то нужно менять работу. Благо, сейчас это можно сделать и спокойно найти свою нишу. Вот она ещё в школе нашла свою нишу. И Дмитрий тоже. Ему нравилось это.

Переполненный автобус встал в пробку. В восемь утра была перекрыта полоса в сторону соседнего городка из-за двух идиотов, которые не поделили дорогу и не хотели двигаться с места пока не приедут гаишники. Пришлось ждать, и девушка вздохнула. Стало жарко из-за работающей печки, и кто-то попросил отключить её, но сразу началась ругань. Печка осталась работающей, и Женя расстегнула куртку. Почему-то стало слишком жарко, на некоторых участках тела выступил пот, закружилась голова. Печка работала слишком сильно, и это "тырканье" усугубляло положение. Девушка прислонилась лбом к холодному поручню, но от этого легче не стало, так как поручень очень быстро нагрелся. Вздохнув, Женя достала телефон и посмотрела на часы. Глаза болели, боль отдавалась в голову. Девушка стала вспоминать, что она делала вчера, но вроде не пила коньяк. Значит, это состояние не из-за вчерашних возлияний. Что-то другое.

Пробка рассосалась через сорок семь минут, и всё это время люди варились в этом жарком автобусе. Принципиальный водитель не хотел даже на время выключить печку, его не волновало, что какой-то женщине стало плохо. На улице было очень холодно, и куртка не спасала от сильного пронизывающего ветра. Женя вздохнула, закашлялась и помассировала виски пальцами. Голова кружилась, наблюдалось лёгкое чувство тошноты. Купила бутылку воды в ближайшей палатке. Легче не стало, но к уже имеющимся ощущениям добавилась какая-то тяжесть в желудке, а чувство тошноты усилилось. Убрав бутылку в свою сумку, девушка направилась к начальнику отделения полиции. Он уже был на работе и с радостью принял девушку. Сначала сказал ей, что договорился, чтобы Мортис до выздоровления остался в больнице, а потом его перевезут в СИЗО, пока неизвестно, в какое именно.

— Виктор Павлович, вы можете вернуть на работу Дмитрия Витальевича? Он сильно переживает, что не может больше контролировать происходящее в посёлке. Вчера вечером было как-то неспокойно. Почти весь ассортимент ликёро-водочного отдела купили, там пустые полки. Я не помню, чтобы за это время, что я здесь, было так пусто. Люди расстроены, что им сейчас негде работать, но и никакого контроля за происходящим сейчас нет. Регион депрессивный, насколько я понимаю, и отсутствие каких-то рамок закона повлечёт за собой глобальные проблемы.

— Во-первых, я не увольнял Гончарова, а предоставил ему отпуск. Пусть отдохнёт, он не был в отпуске уже очень давно. Брал небольшие отгулы по два-три дня, когда с женой надо было съездить в больницу, и всё. Он сам говорил, что отпуск нужен только тому, кто не любит свою работу. А он с детства грезил работой в полиции.

Виктор Павлович встал со своего места и подошёл к маленькой тумбочке, на которой стояли чайник и несколько кружек. Включил чайник и дождался, когда он закипит.

— Чай, кофе?

— Чай, пожалуйста, — Женя уже пила сегодня кофе и надеялась, что чай поможет ей избавиться от головной боли. Хоть прошло достаточно времени после той духоты в автобусе, но всё равно чувствовалась лёгкая тошнота и головная боль.

— Я и без того закрыл глаза на все эти жалобы, которыми меня закидал Грей. Они не пошли никуда выше, что тоже, в принципе, неправильно, но пусть этот внеплановый отпуск будет Диме наказанием. Ему необходимо побыть с семьёй, ведь сейчас будет сложно. Вика ведь ещё тоже маленькая и не сможет о себе позаботиться если что случится.

— А ведь Роберту было пять, когда родился Мортис. Роберту он не нравился, я могу это понять. Ревность. Но почему мать не любила Мортиса? Почему она убежала сюда, бросив изуродованного сына одного? Разве не нужна была мальчику с такими жуткими ожогами материнская любовь? Или это всё происки Роберта? Он мне рассказывал, что был очень дружен с мамой, а брат всегда её отвлекал. И она занималась младшим сыном, бросая старшего. Но ведь она не могла по-другому. Или... могла?

Девушка замолчала и отпила немного чая. Желудок отозвался спазмом, в горле появился кислый комок. Помешав ложечкой сахар, девушка сделала ещё один глоток. Стало получше, по крайней мере ощущение горечи ушло.

— А что по поводу ботинок? Вы можете узнать, смогли ли определить группу крови и провести тест ДНК?

Мужчина позвонил криминалистам, и вскоре в кабинет вошёл один сотрудник отдела. Он протянул нетерпеливо ожидающей девушке папку с результатами анализов. Женя просмотрела написанное и усмехнулась. Отдала документы начальнику, и тот задумался, как правильно поступить с этой информацией. По всему выходило, что убийцей являлся Роберт Данилович Грей, человек, который возродил умирающий посёлок. Но убийства были совершены именно после появления здесь Мортиса. Не раньше и не позже.

— Тут тянется какая-то невидимая ниточка. Неплохо бы узнать, что послужило этому. Подозреваю, что Мортис не просто так попал тогда в тюрьму, — сказала девушка. — Кстати, Виктор Павлович, а вы можете достать архив того судебного заседания, когда слушалось дело Мортиса? И я бы хотела съездить в колонию, где он содержался.

Девушка организовала активную деятельность. Нужно было связать все невидимые ниточки и понять, что же произошло между братьями. Виктор Павлович пообещал оказать содействие и сообщить Дмитрию об отпуске, после которого вернётся к работе. Убедившись, что всё будет теперь хорошо, девушка допила чай, поморщилась от ощущения изжоги и покинула кабинет начальника отделения полиции. Направилась прямиком в больницу.

На улице было холодно, голова болела и кружилась, и девушка прислонила ладонь ко лбу. Кажется, он был горячий, а это значит, что она всё-таки заболела. Это было плохо, ведь она не планировала болеть. Её тогда не пустят к Мортису, и он снова подумает, что его бросили. Решив просто никому ничего не говорить, девушка с невозмутимым видом отправилась в больницу. У палаты Мортиса снова дежурили охранники, которые её осмотрели и пропустили к нему. Ночь прошла нормально, ведь пациент был пристёгнут наручником и никуда не мог сбежать. Правда, он недавно ругался и снова пугал медицинского работника, отказывался есть и вёл себя отвратительно. Пообещав быть осторожной, Женя прошла в палату Мортиса. Он хмуро смотрел в потолок. Услышав шаги, лениво повернул голову и посмотрел на вошедшую девушку. Женя увидела на тумбочке поднос с нетронутым завтраком. Мужчина поморщился и отвернулся. Женя села на стул около него и провела пальцами по его щеке, очертила скулы и подбородок. Нежно, но настойчиво повернула его голову и встретилась с ним взглядом.

— Мне сказали, что меня оставят здесь до конца лечения, а потом переведут в Москву. Зачем всё это?

— Криминалисты обнаружили на внутренней стороне ботинок, которые нашла жена Роберта, кровь. Она принадлежит не тебе. И это означает, что по крайней мере убийство Кристины совершил не ты...

— Слабая доказательная база, — хмыкнул Мортис. — кто мой брат и кто я? У него есть всё, о чем можно мечтать. А я... Знаешь, мне тут вспоминается анекдот про "мальчика-который-выжил". Там было что-то вроде "мальчик, который выжил снова выжил". И голос Поттера: "господи, когда же я сдохну"?

— Ты так хочешь умереть? — спросила Женя.

— Кому я нужен? Я не нужен даже своей матери. С двух лет я ждал её. Меня таскали куда-то, спрашивали, с кем я хочу остаться, но я хотел быть с двумя родителями. Мать с тех пор ни разу не посмотрела на меня. Она ненавидела меня, но я не помню те события. Я помню только, что просил Роберта поиграть со мной, ведь он был моим братом, а потом помню удар. Очнулся я уже в больнице. Мне было больно, но она не приходила ко мне. Роберт был в соседней палате, и с ним она постоянно сидела, а ко мне изредка приходил отец. А потом нас выписали из больницы, и я оказался дома. Отец отправился на работу, и моя жизнь превращалась в ад. Изуродованный двухлетний мальчишка, я не был им нужен. Я сидел в своей дальней комнате в особняке и слышал, как они весело смеются и играют, а мне приходилось самому себя обслуживать. Меня даже не звали на общие обеды, я просто выходил кушать, когда в доме никого не было. Когда они развелись, мне стало немного легче. Но я всё равно ночами звал маму, завидовал остальным детям и постоянно слышал "урод". Ни одного доброго слова от других людей. Для них я был страшным уродом, отвратительным. Для матери и брата я страшный урод. Да и для тебя тоже...

Закончив свою длинную речь, Мортис печально хмыкнул и отвернулся от девушки, поняв, что сказал лишнее и личное. Ему нравилась эта девушка, но он прекрасно понимал, что такая красавица никогда не посмотрит на него. Ему надо просто смириться с тем, что он урод, но он не мог.

— Мортис, я понимаю...

— Что ты понимаешь? — снова хмыкнул мужчина и ощутил сильную потребность высказаться. Но он никогда не разговаривал ни с кем, даже с папой, о мучавших его проблемах или страхах. А они были.

— Просто поговори со мной. Я понимаю, что ты хочешь поговорить, и я выслушаю тебя.

— Зачем всё это? Зачем тебе лишние знания? Что ты с ними собираешься делать?

— Я не знаю, Мортис. Но я понимаю тебя.

— Ты ничего не понимаешь. Ты не урод с обожжённым лицом, от которого все всю жизнь шарахались как от чудовища. Ты не тварь, которая два года издевалась над бедненьким старшим братиком, этим красавцем ублюдком. Ты не представляешь, каково это видеть каждый день в глазах матери ужас и сожаление. Она сожалела. О чём? Подозреваю, что она желала, чтобы я тогда сдох. Что ты понимаешь? Ты, рождённая в любящей семье, с хорошими отношениями с родителями, друзьями, работой, никогда не сможешь понять меня. Мне не нужна твоя жалость и твоё понимание. Я хочу, чтобы ты просто отстала от меня.

Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на пациента. Мужчина отвернулся от девушки, повернулся на бок и звякнул наручником. Он не хотел ни о чём говорить, и он был прав — Женя его не понимала. Поняла только одно — Мортис был сильным человеком. И очень одиноким. Женя не знала, как помочь ему. Но он сказал, что ей тоже он кажется уродом. Случайно вырвалось? Или он что-то чувствует к ней? Сложно, всё это очень сложно.

Головная боль была достаточно сильной, и девушка нахмурилась. Прислонив ладонь ко лбу, она почувствовала капли пота и вздохнула. В горле появилось какое-то першение, глаза зарябило. Нужно пойти в аптеку и купить колдрекс, выпить его и вернуться к Мортису. Да, так и надо сделать.

Пока она сидела в раздумьях, что же делать, Мортис повернулся на кровати, звякнул наручником и внимательно посмотрел на свою посетительницу. Красноватые щёки, капельки пота на лбу, нехороший блеск в глазах, — всё это было признаками подступающей простуды. Девушка заболевала, но вместо того, чтобы находиться в тёплой и уютной постели, сидела рядом с ним и пыталась оказать какую-то помощь и поддержку. Мортис поморщился, вспомнив Наташу. Однажды он вернулся домой уставшим и голодным, за весь день не было ни минуты поесть, и он надеялся, что Наташа что-нибудь приготовит. Но столкнулся с непонятной агрессией в свой адрес, а ночью узнал, что она простудилась. Промокла под дождём. Жар её тела разбудил мужчину, и ему пришлось не спать несколько часов, помогая своей любимой сбить температуру. Сварил курицу и отпаивал больную куриным бульоном, давал лекарства и взял на работе несколько дней отгула. Конечно, потерял в зарплате, а через два дня, когда Наташа поправилась, сам почувствовал недомогание. Но женщина снова повела себя агрессивно по отношению к нему, сказала, что он ничтожество и она уходит, раз он не может зарабатывать. Пришлось возвращаться на работу больным, вкалывать за троих, потому что был сезон простуд и некоторые грузчики заболели, а дома спать на неудобном диване на кухне и самому себе готовить. Наташа даже ни разу не поинтересовалась его самочувствием, но он был ослеплён любовью, что делало его настоящим ослом. Впрочем, он и был ослом.

— Если ты заболела, то почему ты пришла сюда? — спросил он, дотрагиваясь до её руки. — У тебя пальцы холодные.

— Я не хотела, чтобы тебе было одиноко.

— Когда я заболел, Наташа меня выгнала на работу, проявляла агрессию, один раз ударила меня. Я... я привык, что всегда остаюсь один, без какой-либо поддержки, помощи, без доброго слова. Только папа меня иногда поддерживал и помогал мне, а потом он заболел. Я не мог бросить его, работал как проклятый, подрабатывал грузчиком, но всё равно эта старуха забрала его. Потом меня позвали на оглашение завещания, и оказалось, что я не был нужен даже ему. Все его активы, счета и прочее, перешло по наследству Роберту и этой женщине. А я... должен был сдохнуть в два года.

В палату вошли охранник и строгая неприятная медсестра. Мортис вздрогнул, убрал руку с ладони девушки и повернулся на бок. Женя увидела, как он смахнул с глаз слёзы, и её сердце сжалось. Охранник подошёл к Мортису и отстегнул наручник, а медсестра поставила новый поднос с едой на тумбочку. Сказала, что у него есть двадцать минут, чтобы поесть, и Женя кивнула. Хоть ей самой было плохо, она решила остаться с этим одиноким человеком, надеясь подарить ему хоть немного заботы.

— Поешь. Тебе надо поесть, — сказал мужчина, не поворачиваясь. — Я не хочу, у меня нет аппетита. А тебе надо поесть.

— Евгения Владимировна, вас вызывает к себе Виктор Павлович, — в палату вошёл охранник, и девушка мотнула головой и кивнула.

— Я скоро вернусь, Мортис, — сказала она и встала со стула. Сделала шаг и почувствовала сильное головокружение. Последнее, что она помнила, — это удар об пол...

Сознание возвращалось постепенно. Сначала девушка почувствовала нежное прикосновение к своей щеке тёплых пальцев руки. Открыла глаза и увидела перед собой Мортиса, который резко дернулся и убрал руку, смутившись и отвернувшись.

— Что со мной было?

— У вас жар, Евгения Владимировна. Температуру удалось сбить. Вам прописан постельный режим. Поправляйтесь, пожалуйста.

Мортис посмотрел на охранника и вытянул вперед руки, чтобы заковали наручниками. Женя пошевелилась и села на кровати. Пошатнулась, почувствовав слабость и головокружение, и легла обратно. Мортиса вывели из палаты, его руки были скованы наручниками. Женя закрыла глаза и вздохнула.

Когда она открыла их в следующий раз, то увидела сидящего на стуле Дмитрия Витальевича. Мужчина увидел, что она проснулась, и улыбнулся.

— Ты очень сильно напугала всех. Как ты себя чувствуешь? — спросил Дмитрий, когда девушка села на кровати.

— Сколько я была без сознания? — она обратила внимание, что на улице темно. Сознание она потеряла, когда за окном было светло. — Мне надо к Виктору Павловичу. Он вызывал меня.

— Уже все во всём разобрались. И да, спасибо тебе, Женя, за помощь. Я... действительно не был уверен, что смогу стать простым жителем, не ментом. Работа в полиции для меня много значит, и я был там счастлив.

— Э... — девушка помассировала виски пальцами и посмотрела на мужчину, — простите меня, Дмитрий Витальевич, но я сейчас не совсем всё понимаю. У меня сильно кружится и болит голова.

— Да, конечно, Жень. Отдыхай и набирайся сил. Алёнка желает тебе выздоровления. Она передала немного апельсинов.

Дмитрий положил пакет апельсинов на тумбочку и встал со стула. Направился к двери, но Женя его окликнула и попросила поговорить с полковником насчёт Мортиса, чтобы его освободили от наручников и охраны. Мужчина пообещал сделать всё возможное, и вышел из палаты. На сестринском посту узнал о состоянии Павла Олеговича и направился к нему в палату. Паша лежал на кровати, под капельницей, с кучей датчиков и был очень бледен. Мужчина сел на стул и положил руку на его лоб. Пациент открыл глаза и дёрнулся, увидев своего наставника. Поморщился от боли в груди и снова закрыл глаза. Мужчина убрал руку с его лба и задумчиво посмотрел на капельницу.

— Я останусь инвалидом? Я не смогу работать в полиции? Что меня ждёт? — прервал напряжённое и неуверенное молчание молодой человек. Голос был слабый и тихий.

— После колледжа ты можешь поступить дальше, предлагаю тебе курс криминалистики. В отделе Макса есть свободное место. Ну или если хочешь, можешь пойти моим помощником. Я как раз хотел доработать до пенсии и передать дела, а оставлять кому-то другому я это место не хочу.

Павел посмотрел на мужчину и попытался найти во взгляде какой-то подвох, насмешку или ещё что-то нехорошее, но этого ничего не было. В голове не укладывалось, что ему протягивают руку помощи. Он не считал себя человеком, который может на что-то претендовать, особенно после убийства Кристины. У него теперь нет дома, денег, документы новые и нужно все переделывать. Он выпишется из больницы, вернётся в Москву. И...

— Дмитрий Витальевич, почему вы мне помогаете? — Паша прервал затянувшееся молчание.

— Поправляйся, — ответил мужчина и встал со стула. — Мне пора идти, я зайду к тебе на неделе.

Когда Дмитрий Витальевич ушёл, молодой человек закрыл глаза. Дышать было больно и тяжело, и перспектива остаться инвалидом его совершенно не радовала. Но он ничего не мог с этим поделать, ведь уже всё случилось, и ничего другого нет. Нужно как-то смириться с этим и стараться жить. Предложение наставника вроде бы казалось интересным и правильным, но всё равно было что-то не то. Какая-то недосказанность. Сейчас хотелось одного — спать и не шевелиться. Любое шевеление отдавалось тупой ноющей болью, иногда к этому добавлялась колющая боль, и обезболивающие не помогали. Вчера он имел глупость встать с кровати, и теперь снова лежит под датчиками и проводами. Ночью побыл несколько часов в реанимации, без аппарата ИЛВ, но с маской, и теперь ему запретили вставать. Как какому-то сердечнику с инфарктом. Это никуда не годилось и было лишним поводом для переживаний. Да ещё и непонятное предложение Дмитрия Витальевича...

* * *

В посёлке было спокойно, но всё равно чувствовалось напряжение, связанное с отсутствием работы. Как раз на днях суд вынес решение приостановить работу на три месяца, там нашли нарушения пожарной и прочих безопасностей. Никита Лагутенко, ставший за несколько дней до ареста Роберта Даниловича новым хозяином фабрики, столкнулся с серьёзными трудностями. Нужно было платить людям зарплату, но на все счета был наложен арест, и платить зарплату было нечем. Но это совершенно никого не волновало, однако разрешили выплатить сотрудникам треть заработной платы за первый месяц простоя, но это совершенно ничего не меняло. Ещё надо исправить неполадки, всё согласовать, заплатить кучу денег. Никита не знал, за что хвататься, и переживал. Впереди маячило отчисление из института, отсутствие денег и всё остальное. А ведь надо ещё бабушке заплатить за операцию, ей предложили сделать коронарное шунтирование. Риски определённые были, но это вмешательство могло подарить ещё несколько лет жизни.

— Никит, подойди сюда. — позвала его бабушка, и молодой человек прошёл в их с дедом комнату. После больницы бабушке стало тяжело ходить, и она в основном лежала, редко передвигаясь с помощью ходунков. — Достань, пожалуйста, вон ту коробочку.

Когда Никита достал коробочку и сел рядом с бабушкой, она достала завёрнутую в платок золотую брошь, инкрустированную драгоценными камнями. Никита повертел её в руках и прикрыл глаза. Он помнил это украшение на маминой одежде, где-то в глубине воспоминаний сохранилось это. Он даже вспомнил, как в пять или шесть лет играл с этой брошью и случайно отковырял один камешек. Для него, маленького мальчишки, эти камни не представляли никакой важности, поэтому не сильно расстроился сначала. Потом отец задал ему взбучку, а мама долго успокаивала ревущего от боли и обиды, и утром они пошли к ювелиру и починили брошку.

— Эта вещь твоей мамы, — сказала бабушка.

— Я помню. Папа меня сильно наказал, когда я поигрался с ней.

— Отнеси её в ломбард. Ты выручишь за нее много денег, хватит и на часть зарплаты, и на твою учёбу.

— Но бабушка, я не могу это сделать, — покачал головой молодой человек, убирая эту вещь обратно в коробку. — Это предательство памяти о маме. Я... я найду способ заплатить зарплату работникам и тебе на операцию.

— Никита, вам с Кириллом надо встать на ноги, но без денег это очень тяжело сделать. Пожалуйста, продай эту брошь.

— Но...

Бабушка строго посмотрела на внука, и парень опустил голову и тяжело вздохнул. Он не хотел избавляться от единственной вещи, напоминающей маму, но бабушка из-за его упрямства снова стала переживать. Заболело сердце, и Никита, дав лекарства, помог бабушке лечь на кровать и посидел с ней, пока ей не станет легче. Когда она задремала, он оделся и вышел из дома. Шёл белый пушистый снег, и Никита вспомнил первый Новый год в посёлке. Настроение было паршивое, и он не знал, как правильно поступить. Может быть, поговорить с дядей Димой? Он подскажет, как правильно сделать. Да и отвезёт в город. Машина арестована, ведь она принадлежала Роберту Даниловичу, и нужно просить кого-то подбросить его до соседнего городка. Но уволенные сотрудники, оставшиеся без работы на некоторое время, не сильно желали помогать помощнику своего работодателя. Никита их понимал, но ему было обидно, что его считают виноватым во всём. Хотя так оно и должно было быть, ведь незнание чего-то не освобождает от ответственности.

Он бесцельно бродил по посёлку, пока не увидел проезжающую по главной дороге машину. Это были не его соседи, и он вытянул руку. Когда машина остановилась, Никита сел в салон и попросил подбросить его до соседнего городка. Расплатившись с водителем, он направился в ломбард и узнал, сколько дадут за брошку, если её заложить на время. Оказалось, что денег будет достаточно, чтобы заплатить за операцию бабушке и на часть зарплаты хватит, а вот проценты ему показались слишком высокими, и залог должен составлять до месяца. Сказав, что подумает, Никита забрал ювелирное украшение и вышел на улицу. Просто так продавать ювелирное украшение он не будет, а другого выхода просто нет.

Проходя мимо вывески "кредиты за одну минуту", молодой человек остановился. Похлопал себя по карманам куртки и вытащил свой новенький паспорт, полученный несколько месяцев назад. Паспорт есть, и можно взять кредит. Как написано в рекламе, без залога и поручителей. Никита вздохнул и дернул дверь. Было открыто, и он вошёл в помещение. На получение кредита потребовалось десять минут, и он выходил из этого места с деньгами, маминой брошью и большими проблемами, о которых ничего не знал. По крайней мере, теперь можно выплатить зарплату сотрудникам и начать разбираться с нарушениями на фабрике. Жизнь налаживалась. А проблемы были серьёзные — он подписал договор купли-продажи своей доли в доме. И если через полгода не выплатит кредит, то может лишиться жилья.

* * *

В больничном холле Евгения столкнулась с Дмитрием Витальевичем, который в регистратуре о чем-то говорил. Мужчина заметил девушку и подошёл к ней. Женя ещё оставалась в больнице, наблюдалась небольшая слабость, да и бросать Мортиса одного не хотелось. Несколько дней она из-за слабости и высокой температуры, вызванных инфекционным заболеванием, не могла навещать Мортиса, и тот снова вёл себя отвратительно. Пришлось снова приковывать его наручником к кровати. Но теперь самочувствие Жени улучшилось, и она решила переселиться к нему в палату.

Дмитрий пожал плечами и рассказал, что несколько часов назад накрыли притон. Лютика ликвидировали, остальных задержали. При обыске нашли золотую цепочку Дениса.

— Вчера вечером сын Роберта подрался с мальчишками, его избили и заперли на ночь где-то в холодном чулане. Недавно его отправили сюда с ушибами и пневмонией.

Узнав, в какой палате находится сын Роберта, Дмитрий и Женя направились к нему в палату. Мальчика там не было, но вскоре его привела медсестра. Денис увидел посетителей и остановился, испуганно вжавшись в стену. В глазах застыли страх и смущение. Ему до сих пор было страшно от всего этого, и в детском доме он столкнулся с жёстким буллингом, о последствиях которого было стыдно вспоминать. Над ним издевались, улюлюкали, и вчера вечером он не выдержал и врезал одному обидчику, за что был жестоко наказан и заперт в холодном продуваемом чулане, где провёл всю ночь. Уборщица нашла его утром и отвела к начальнице. Его наказали и отправили на завтрак, но в столовой ему стало плохо и он грохнулся в обморок. И теперь он оказался здесь.

Денису было больно. Кто-то из воспитателей сказал, что время лечит, но мальчик знал, что это неправда. Как может время стереть воспоминания об этом ужасе, который он испытал, выглянув из своей комнаты? Как можно забыть этот громкий выстрел, который оборвал жизнь дорогому человеку? Как справиться с давлением папы в кабинете следователя, когда тебе всего двенадцать лет? Как выбраться из этой ямы, в которую он попал, просто открыв дверь своей комнаты?

— Денис, держи, это твоё, — решив, что молчание затянулось, а испуганный ребёнок не может пошевелиться, мужчина протянул мальчику золотую цепочку с крестиком.

— Спасибо, — Денис забрал эту вещь и уставился на неё. Глаза наполнились слезами, и он в отчаянии посмотрел на пришедших людей. Как же ему хотелось, чтобы они сказали, что это всё было страшным кошмаром, вызванным всякими фильмами с рейтингом, просмотренными на ночь.

— Как ты? — Женя подошла к мальчику и обняла его за плечи. Почувствовала сильное напряжение.

Денис ничего не ответил. Нехотя освободился от её объятий и сел на кровать. Уставился на цепочку с крестиком и прошептал что-то похожее на "мама", а потом тяжело вздохнул. Женя и Дмитрий покинули палату, оставив мальчишку одного. Девушка тихонько прикрыла дверь и решила чуть позже зайти туда.

Попрощавшись с девушкой, которая пока еще недостаточно окрепла, Дмитрий отправился в участок. Нужно было забрать документы, подписать бумаги и можно возвращаться домой, в родной посёлок, к жене и детям. Он и без того слишком много времени потратил на эту поездку, оставив их одних. Да и повозиться с сыном хотелось, давая возможность Алёне немного отдохнуть. Решив, что здесь больше нечего делать, он поехал домой.

* * *

Никита был счастлив, что смог взять кредит и оставить себе брошь. Посещение этой конторы вдохнуло в него новую жизнь, и он стал думать, как правильно всё сделать. Нужно исправить неполадки в пожарной системе, докупить оборудование, пригласить представителей СЭС, почитать законы и сводки САНПиНа, выплатить зарплату. В автобусе было немного времени почитать статьи, и он понял, что можно возобновить деятельность раньше, если будут исправлены все неполадки. Значит, надо заняться всем этим. И положить бабушку в больницу. А летом обязательно отвезти бабушку с дедом в санаторий на море, Кирилла тоже, да и самому отдохнуть. Всё получится, и это радовало парня.

— Ба, деда, я дома, — Никита быстро снял ботинки и куртку и прошёл на кухню, — я достал деньги, взяв кредит, и теперь точно хватит на всё.

— Что ты сделал? — спросила бабушка, стоявшая около столешницы и мешая салат. — Ты продал брошь?

— Нет. Я не смог её продать, бабушка. Я нашёл офис кредитной организации, и мне дали деньги под хороший процент. Всего три процента. На полгода. Я посмотрел, можно раньше вернуть всех к работе, если всё исправить.

Никита говорил очень возбуждённо и весь светился, и Кирилл обрадовался за брата. Никита был такой важный, смелый, умный, и мальчишка стремился быть таким же. Никита, в отличие от него, не терялся перед трудностями и мог решить практически любую проблему. Даже в далёком детстве Кирилл первым делом бежал не к бабушке или деду, а к старшему брату, которого называл папой. Этого он не помнит, и иногда Никита его подкалывает этим, что совершенно не обидно, а наоборот очень весело и смешно.

— Дебил. Ты совсем дебил?! — тишину разрезал крик деда, который прочитал договор, и Кирилл втянул голову в плечи. — Ты читать вообще не умеешь?! Тебе уже двадцать лет, а мозги напрочь отсутствуют! Идиот!

Дедушка разошёлся не на шутку, и у бабушки снова поднялось давление. Кирилл помог последней дойти до комнаты и лечь в кровать. Сердце совсем шалило, и вмешательство было необходимо. Бабушка посмотрела на внука и прислонила свою ладонь к его щеке. Кирилл накрыл её руку своей ладонью. Он слышал, что дедушка и Никита ругались, а потом послышалось хлопанье дверью. Дедушка пришёл в спальню. Попросил Кирилла помешать салат, а сам сел рядом с женой. Кирилл ушёл, ловко передвигая костылями, победив желание подслушать, о чём говорят старики.

Хлопнув дверью, Никита вышел на крыльцо и полной грудью вдохнул морозный воздух. Он был зол на деда, что тот так сильно разошёлся, узнав, что Никита взял кредит в сомнительной организации под бешеные проценты. Но ведь их выплачивать надо не сейчас, а потом, и это значит, что сейчас у него есть деньги, чтобы разобраться с проблемами и долгами. Сейчас это было важнее, а остальное будет потом, и он с этим разберётся. Чего кричать-то так? Почему всегда дедушка так кричит и готов прибить своего внука? Проехал один раз без ремня — крик, нарушил скоростной режим — крик. Выпил лишнего — снова крик. И сравнение с отцом, который был дебилом, идиотом и просто тварью. Никита не очень хорошо помнил характер отца, не сказал бы, что он был жестоким тираном или идиотом, просто был достаточно строг. Может, применял физическое наказание к Никите, но он не помнит, чтобы это было часто. Да и очень давно это было, а в почти восемь лет жизнь круто изменилась, оставив его и двухмесячного брата одних. Бедных детей забрали родители мамы, о которых Никита почти ничего не знал. Он чаще общался с родственниками отца, получал разные подарки от них, а мама почти никогда не рассказывала о своих родителях. И вот мальчику, потерявшему родителей, пришлось жить с незнакомыми людьми, привыкать к ним и плачущему по ночам брату, с которым не всегда справлялись из-за неопытности. Было очень много проблем, от которых мальчика всячески старались уберечь. Но Никита тоже доставлял много проблем, и бабушке с дедушкой было очень тяжело. Никита не всегда был согласен с методами воспитания, считая их динозаврами, нервируя бабушку своими выходками и заставляя дедушку хвататься за ремень. Вот и сейчас он тоже всё сделал неправильно. По их мнению.

Никита шёл по улице, не думая, куда идёт и зачем идёт. На душе скребли кошки, и он подумывал вернуться обратно и попросить у деда прощения, хотя и не понимал, за что. Ведь он ничего плохого не сделал. Отдавать мамину брошь он не хотел, а этот кредит он обязательно выплатит.

— Никита, у тебя всё хорошо? — он почти столкнулся с женой Дмитрия Витальевича.

— Да, спасибо. Я просто задумался. — Никита посмотрел на женщину и вздохнул. — Как вам погода?

— Отвратительная. Но мне надо было в магазин сходить. Вика, ну зачем ты снова туда полезла? Да что ж за ребёнок такой! Немедленно вылези оттуда.

Вика залезла в лужу и скакала по ней, и Никита невольно улыбнулся, вспомнив пятилетнего брата, который любил скакать по лужам, особенно когда на нём не было резиновых сапог. Правда, потом дедушка частенько ругал Никиту, что тот не очень тщательно следил за братом, а Кириллу попадало не так часто. Было иногда обидно. И сейчас было очень обидно. Он ведь ничего плохого не сделал. Просто взял кредит, который обязательно выплатит.

В коляске зашевелился Марк, и женщина вытащила дочь из лужи и направилась домой. Никита предложил ей помочь донести продукты до дома, а потом почему-то остался на чай. Следя за тем, как Алёна Игоревна возится с маленьким новорождённым сыном, он вспоминал, что когда-то давно мама возилась с Кирюхой, а он, семилетний мальчишка, наблюдал за этим. Поморщился и обнял кружку с горячим чаем. Наверное, надо пойти домой и попросить у деда прощения. Или он всё сделал правильно? Деньги нужны, и он выплатит зарплату, попробует восстановить производство на заводе, а потом начнёт выплачивать кредит, и всё будет хорошо.

— У тебя точно всё в порядке? — участливо спросила Алёна Игоревна, присаживаясь за стол и качая на руках сына.

Никита вздохнул и ощутил потребность высказаться. Он не понимал, почему дед так рассердился, и за бабушку было тревожно. Но ведь он всё потом отдаст...

— Тебе рассказать, что будет, если ты не сможешь выплатить проценты? — послышался холодный и чёрствый голос Дмитрия Витальевича, и молодой человек вздрогнул, скорее от неожиданности.

— Дорогой, ты его пугаешь, — вступилась за бледного и испуганного парня Алёна.

— Не надо, — испуганно пробормотал Никита. — Но я не хочу продавать эту брошь. Это единственная память о маме. А тут так легко мне дали деньги. Я же потом всё выплачу.

— А если у тебя не получится всё выплатить? — Дмитрий прислонился плечом к дверному косяку. — А если ты этим поставишь под угрозу жизнь и здоровье своих родных?

— Но я выплачу все! — упрямо сказал парень, сжимая руки в кулаки. — Сейчас бабушке сделают операцию на сердце, а потом я займусь заводом. Исправлю все и завод снова начнёт работать. И я выплачу весь кредит.

— Дорогой, успокойся. Пусть ребёнок сам решает...

— Я уже не ребёнок, — фыркнул Никита, — и не надо меня так называть. Я самостоятельный и взрослый человек. Я сам могу отвечать за свои поступки.

— Хорошо. Что же ты тогда сюда пришёл? Что же ты, такой взрослый, умный и самостоятельный человек, снова поссорился с дедом и ушёл из дома?

— Я... я помог Алёне Игоревне донести продукты. А мои отношения с семьёй вас никоим образом не касаются, Дмитрий Витальевич!

Дмитрий покачал головой и помассировал виски пальцами руки. Никита допил чай и резво встал со стула. Попрощался с Алёной Игоревной и вышел из кухни. Здесь стало как-то душно и противно, и хотелось уйти на улицу. Ему совершенно не нравилось это отвратительное вмешательство в личную жизнь, и он решил просто погулять.

Дмитрий тенью вышел за ним, надеясь, что парень не натворит дел.

* * *

Идя по коридору и думая, что делать дальше, Евгения услышала звонок телефона и взяла трубку. Звонил её братик, Гоша, и настроение повысилось. Гоша нашёл себе очередную девушку, которая даже не прочь познакомиться с его семьёй и его любимой сестрёнкой. Поэтому он очень ждёт её возвращения и выздоровления.

Слушая радостную и немного возбуждённую речь Гоши, девушка увидела, как в палату вошёл Мортис в сопровождении охранника. Около двери тот отстегнул наручник и, закрыв за буйным пациентом дверь, сел на стул и стал играть в очередную игру на телефоне. Напарник сегодня работал в другом месте, и сержант радовался, что остался здесь. Из-за холодного ветра и снега совершенно не хотелось выходить на улицу. Подойдя к нему, Женя спросила про Мортиса и узнала, что тот перестал себя плохо вести, следовательно его уже не приковывают наручником. Осмотрев Женю на предмет запрещённых вещей, он пропустил ее в палату и продолжил свою игру.

— Да, Гош, я тоже тебя люблю. Я очень соскучилась по тебе. Люблю тебя, мой дорогой. Целую и крепко обнимаю.

Девушка отключила телефон и прикрыла глаза. Она сильно скучала по своему родному братику и мечтала увидеться с ним. Вот только пока не было времени возвращаться в Москву. Нужно доделать все дела, помочь Мортису и мальчику, а потом можно возвращаться.

Открыв глаза, Женя вздрогнула. Напротив неё стоял Мортис с перекошенным от злости лицом. И без того некрасивое лицо с этой гримасой стало ещё ужаснее. Сердце ухнуло куда-то вниз, и девушка попятилась назад. Уткнулась в стену и сглотнула. Не в силах оторвать взгляда от его серых глаз, девушка старалась понять, что случилось, почему он так рассердился. В его глазах плескалась ярость. Девушка снова сглотнула.

— М-мортис, — прошептала она. — Успокойся, это я. Я не причиню тебе вреда...

Может быть, что-то случилось, пока она отсутствовала? Может быть, приходил к нему кто-то, кто его напугал и разозлил? Что же случилось? Почему он на неё так смотрит? Женя осторожно дотронулась до его руки, провела пальцами вверх по предплечью и уткнулась в рукав больничной сорочки. Мортис дёрнулся и отстранился от неё.

— Шлюха, — прошипел он, замахиваясь для пощёчины. — Проваливай отсюда!

— Мортис, ты всё не так понял, — девушка зажмурилась, ожидая удара, и поняла, что это она сама виновата в его реакции. Надо было поговорить по телефону за дверью.

— Убирайся к своему любимому Гоше, — прошипел мужчина, опуская руку и на мгновение теряя эту ярость. — Мне не нужна твоя жалость. Никто мне не нужен!

Мортис отвернулся и подошёл к окну. Идиот, какой же он идиот, что поверил, что эта девочка не имеет мужа или парня. Как такая красивая и самоотверженная девчонка не может иметь парня и постоянно находиться около него, Мортиса? Снова происки братца? Снова братик насмехается над ним, над его чувствами, над его слабостью? Почему он не смог закрыть все чувства? Как ему жить дальше, вспоминая нежные прикосновения девушки к его лицу, груди? Как смириться с тем, что его обманули? Кому он нужен?!

— Мортис, ты всё не так понял, — Женя сделала шаг к нему.

— Что я не так понял? Ты — красивая девочка, у тебя есть парень, которого ты любишь и скучаешь. Почему ты мучаешь меня? Проваливай, я не хочу, чтобы ты находилась здесь! Забудь обо мне и проваливай к своему любимому Гоше!

Мужчине стоило больших трудов, чтобы не сорваться на крик. Вспомнив удары дубинками, он решил больше не испытывать судьбу. Сейчас голос его был тихий, полный презрения и ненависти, но девушка почувствовала ещё и сильную боль. Решившись, она подошла к нему и положила руку на его ладонь. Легонько сжала. Мортис был сильно напряжен. Он грубо вырвал руку и оттолкнул девушку. Женя чуть не упала, но вздохнула.

— Мортис, Гоша — это мой братик. Он спрашивал, как я там. Я сильно по нему скучаю и очень сильно люблю. Знаешь, иногда братья любят друг друга и относятся друг к другу хорошо и с уважением. Да что мне тебе говорить — ведь ты не знаешь, что такое уважение и любовь. И ты прав — я уйду от тебя!

Женя бодро направилась к двери, чтобы выйти из палаты. Слова Мортиса больно ударили по ней, и она почувствовала, как её глаза налились слезами.

Но дойти до двери ей не дали. Сначала сильные руки её крепко обняли, потом развернули, и она, слегка подняв голову, встретилась с ним взглядом. Вот он приближается, и, не успевшая ничего сообразить девушка, чувствует на своих губах нежный поцелуй. В животе запорхали бабочки, и она слышит хриплое "прости", а потом стрелой в сердце летит фраза.

— Я люблю тебя...

Бабочки в животе затмевают разум, мозг становится кашицей, и она отвечает на поцелуй, растворяясь в нём...

* * *

Этот поцелуй закончился так же быстро и неожиданно, как и начался, и Мортис отстранился от девушки. Разорвал объятия и отошёл на шаг. Женя мотнула головой и провела языком по верхней губе, наслаждаясь вкусом его губ. Бабочки в голове продолжали порхать, а мозг был кашицей, и в мире кроме Мортиса больше никого не существовало.

— Прости, я... — хрипло произнёс мужчина и отошёл обратно к окну. — Прости, что напугал тебя.

— Ну мы же хорошо стояли, — немного обиженно произнесла девушка и подошла к нему. Прижалась к его широкой спине и накрыла ладонью его руку.

Мужчина хотел повернуться, чтобы заключить девушку в свои объятия, но пока не делал этого. Он стыдился своей временной слабости и боялся, что девушка над ним посмеётся и бросит, как это было с Наташей. А если Женя тоже будет выступать в суде против него? Ведь он пугал её, держал в домике, и ему никто никогда не поверит, что в той землянке он оказался из-за девушки. Может, действительно сдаться и взять вину на себя?

Снова стала болеть и кружиться голова, и он отстранился от девушки. Женя помогла ему дойти до кровати и лечь на неё. Села на стул рядом и прислонила ладонь к его щеке, провела пальцем по шрамам и наклонилась, чтобы поцеловать, но раздался стук в дверь и вошла медсестра с подносом еды. Когда она ушла, девушка уговорила мужчину немного поесть и, убедившись, что голодовка постепенно заканчивается, она направилась к себе в палату. Если его каждый день навещать по нескольку раз и помогать справляться с трудностями, то он поправится. Он как будто не хотел поправляться, и она понимала причину этого. В расследовании пока было очень много дыр, и все эти семейные тайны нужно было разгадать, чтобы понять мотивы Роберта. Пока у старшего из братьев мотивов совершенно не было, и это было плохо. Но ботинки Мортиса, на которых есть кровь Роберта, тоже сомнительное доказательство непричастности Мортиса к убийству той же Кристины. С убийством жены Роберта два свидетеля, не сговариваясь и не общаясь друг с другом, подтвердили, что это сделал Роберт. От Мортиса пока не отстанут, и девушка всеми силами старалась сохранить за собой право заниматься этим делом. Ей он доверял, и она хотела, чтобы ему было спокойнее.

Вечером Мортис снова лежал на кровати. Он хмуро на неё посмотрел и отвернул голову. Было стыдно, что тогда он показал слабость, и снова хотелось сказать что-то резкое этой девушке, прогнать ее, оскорбить. К тому же он не совсем верил, что у Жени никого нет. Может быть она просто так сказала о брате, чтобы... Чтобы что? Кретин, идиот, какой же он идиот.

— Что случилось? Ты опять ничего не поел, — девушка подошла к нему и положила руку на его лоб, откинув прядь волос с него.

— Я не хочу. Аппетита нет.

— Что случилось? Ты врачу говорил, что не хочешь есть? — она снова потрогала его лоб.

— Неужели я действительно был монстром? Неужели это я был виноват, что братец получил ожог руки? Я совершенно ничего не помню. Помню детскую ступеньку или стул, что-то, и боль. Потом я падаю. Папа работал, а я... я был совершенно один, без мамы. Она боялась меня, но почему? Неужели это из-за меня Роберт получил ожог и чуть не погиб?

Мортис сел на кровати и обнял согнутые в коленях ноги руками. Уткнулся подбородком в них и прикрыл глаза. Поморщился от боли в спине, пояснице, раненом плече и вздохнул. Девушка села на краешек кровати и обняла мужчину за плечи. Прижалась к его спине. Он был напряжен, и Женя чувствовала, что он хочет довериться, но не может. Было очень много работы, и девушка была готова оказывать всяческую помощь. Он доверял ей и она старалась быть терпеливой и не обращать внимания на всякие его закидоны.

* * *

В магазине не было годного алкоголя, и Никита ушёл. Хотелось как-то заглушить злость. Какое Дмитрий Витальевич имеет право читать ему нотации? Дед, собственно, тоже не имеет права читать нотации. Никита считал себя взрослым и самостоятельным человеком и был уверен, что со всем справится сам, всё знает лучше деда и никто не должен учить его жизни. Он сам справится со всем. Ведь время есть для того, чтобы наладить производство на заводе, выплатить заработную плату. И даже на операцию бабушке хватит.

Дмитрий тенью шёл за молодым парнем. Он не хотел вмешиваться и читать нотации, но следил, чтобы тот ничего не натворил. Никита никогда не отличался спокойным и покладистым характером, часто огрызался, хамил и нарушал все возможные правила. Несколько лет назад дедушка и бабушка намучились с ним, но потом Никита познакомился с Робертом Даниловичем и стал меняться. Меньше хамил, старался слушать и слышать. На самом деле, он очень любил деда и бабушку, никогда не желал им зла и всегда искренне просил прощения. Но иногда он не мог сдержаться и говорил что-то обидное и тяжёлое. Непростой характер был у него.

— Вы мне хотите почитать нотации? — буркнул Никита, останавливаясь и оборачиваясь.

— Да нет. Тебе это не нужно. Ты сам всё знаешь и умеешь.

— Зачем же вы тогда за мной идёте?

— Чтобы ты не наделал глупостей, Никит. Я понимаю тебя. И дед тебя понимает. Но и ты тоже его пойми. Он переживает за тебя и не хочет, чтобы ты попадал в неприятную ситуацию.

— Но что плохого в том, что я взял кредит? Я ведь отдам всё потом. Я смогу всё выплатить...

— Макс тоже так думал. А потом из-за долгов его убили. Все долги перешли к родителям, и их подвергали пыткам. Отец обвинил во всём меня, и мне пришлось из кожи вылезти, чтобы разобраться с коллекторами. Тогда Алёна была беременной, и я очень боялся, что они могут причинить ей боль.

Дмитрий достал сигарету и закурил. Он не хотел это вспоминать, но воспоминания радостно лезли в его душу, острым кинжалом разрезая её. Мужчина поморщился и прикрыл глаза, чтобы снова увидеть привязанную к стулу маму, которую пытали утюгом. Отец тогда обвинил во всём старшего сына и больше не общается с ним.

Никита вспомнил, как почти семь лет назад Дмитрий Витальевич сначала внезапно уехал, оставив беременную жену одну, а потом так же неожиданно вернулся. Внешне он не подавал вида, что что-то случилось, и позволял себе чудачества только при своей жене. Никита мало что знал, да и никому не было до этого дела.

— Ладно, — Дмитрий докурил сигарету и встал со ступеньки, — иди домой. Я не собираюсь тебе читать нотации, но не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Если нужна будет помощь, обращайся.

Никита вздохнул и встал следом. По дороге никто из них не проронил ни слова, и мужчина проводил парня до дома и отправился к себе.

Московские следователи сработали очень чётко, и уже на двадцать второе декабря было запланировано первое судебное заседание. Оно было закрытым, и журналистов и зрителей туда не пускали. За несколько часов до начала заседания ко входу приехал автозак, из которого вывели заключённого. Повели по коридорам в зал суда и затолкали в клетку. Расстегнули наручники, и мужчина сел на скамью и прислонился спиной к стене. Вида он был немного уставшего, но вёл себя расслабленно. Хитрый взгляд карих глаз, идеально уложенные волосы, гладко выбритое лицо. Малиновый редингот, чёрные брюки, лакированные туфли с острыми носами. На руках перчатки из латекса. Даже здесь, в следственном изоляторе, далеко от дома, он не переставал быть собой. Адвокат обещал контролировать каждое слово, они много репетировали, что и когда говорить, и заключённый чувствовал свою безнаказанность. Он был полностью уверен, что выйдет сухим из воды. Следствие можно обмануть, повести по другому следу, и это уже проблема адвоката. Ему деваться некуда, ведь на кону стоит здоровье жены. Деньги в этом мире решают всё, и Роберт нанял этого адвоката сразу после убийства Кристины.

В зале было пусто, а потому тихо. Роберт любил полные залы зрителей, ему с детства нравилось смотреть на людей, наблюдать за их реакцией, а ещё больше всего нравилось смотреть на осужденных, потерянно сидящих в клетке. Когда ты заперт в клетке, у тебя теряется что-то, какая-то хватка, и ты представляешь из себя какую-то квашню. Ты перестаёшь быть сильным, особенно если правосудие работает чётко и правильно. Все — но только не Роберт. Самый влиятельный человек в посёлке, сколотивший состояние на рыбе, провернувший множество сделок и ни разу не ошибившийся, сейчас Роберт Данилович Грей тоже чувствует себя победителем. Жаль только, что это заседание было закрытого типа. И он не сможет доказать глупым людикам, что он хозяин. И ушлым журналистам тоже. Но ничего, он выйдет отсюда, даст большую пресс-конференцию, а потом уедет. Будет жить на маленьком островке в Тихом океане, заказывать к себе девочек и смеяться над тупыми и жалкими букашками.

Бросив взгляд на трибуну присяжных заседателей, мужчина фыркнул. Двенадцать самых разных людей, которые не имеют никакого отношения ни к работе полиции или следственного комитета, ни к судейству, будут выносить вердикт. Двенадцать человек, жалких и простых людишек, населяющих этот шарик, будут судить одного из самых влиятельных людей области, если не самого влиятельного. Но Москва — это не Питер, и в Москве работают совершенно другие законы торговли. Фермерские товары есть, но либо арендная площадка очень дорогая, поэтому фермеры завышают цены на товары, либо нужны деньги. Роберт долго смотрел в сторону Москвы, но понимал, что ещё рано идти туда. Почва не готова, и нужно время. В Мурманской области примерно такая же ситуация с Москвой, но с ними соревноваться вообще не стоит. Море, которое никогда не замерзает, вкуснейшая арктическая треска, камчатский краб и гребешки с ежами. У Роберта поскромнее производство, и в сторону Арктики Роберт никогда не смотрел. Но в его области о заводе было известно, и в соседних тоже.

А эти двенадцать человек, живущих в Москве, вообще никакого представления не имеют о нём самом и его заводе. Для них это очередной подсудимый, которого надо или оставить в клетке, или выпустить на свободу. А второе прекрасно зависит от работы адвоката.

Из судейской вышла секретарь, молодая девушка с пустым взглядом и длинными светлыми волосами, с тонной косметики на лице, а следом за ней вышли прокурор и адвокат. Последний подошёл к клетке и что-то сказал подсудимому, а потом сел на своё место. Судебный пристав остался стоять около клетки, спрятав руки за спину. Роберт усмехнулся и вальяжно развалился на скамье.

— Встать! Суд идёт! — у секретарши был строгий и громкий голос, и Роберт лениво встал.

Из судейской вышел судья. Это был пожилой полного телосложения мужчина с круглым лицом и густой шевелюрой седых волос. Расправив мантию и подойдя к своему месту, он сел в кресло.

— Прошу садиться, — скомандовал он, и Роберт снова вальяжно развалился на скамье.

* * *

В коридоре около двери, ведущей в зал судебных заседаний, на стульях, выставленных вдоль стены, сидели Мортис с судебным приставом, который приковал его наручником к себе, и Дмитрий Витальевич Гончаров, а чуть поодаль стоял бледный Денис в сопровождении психолога, которого ему выделили для заседания. Мальчик сильно переживал и оглядывался по сторонам, встречался взглядом с участковым, снова вздрагивал и не мог сосредоточиться. После выписки из больницы он вернулся в социальный приют, где над ним продолжили издеваться, а вчера днём его забрали оттуда и увезли. С ним никто не разговаривал, отвечали по уставу, и Денис понял, что ему снова придётся рассказывать о тех событиях. Перед заседанием его снова накачали успокоительными, но сейчас оно не действовало. К сожалению, Роберт даже в заточении нашёл рычаг действия на своего сына, и мальчик не справился с давлением. Он был совсем один, и, если он расскажет судье, что маму убил дядя, и что он находился под давлением дяди и боялся папу из-за побега и истории с наркотиками, то ему пообещали, что папа выйдет на свободу и будет жить с ним. Мальчик был напуган и сейчас не знал, что нужно говорить. Папа же не может его обманывать? Папа ведь любит его, оберегает, всё ему разрешает. Ну, накажет его после суда, но потом снова вернётся всё хорошее и любимое. Это намного лучше, чем тюрьма и приют.

Он случайно столкнулся взглядом с Мортисом и вздрогнул. Дядя смотрел своими холодными серыми глазами на него, и мальчик почувствовал, как начали дрожать колени. Он был словно загипнотизирован, и по виску стекла капелька пота. В голове стала крутиться мысль, что действительно маму убил дядя. Страшный взгляд, он пронзал каждую клеточку и не оставлял шансов. Неужели он действительно предал своего папу на допросе? Неужели это всё действительно сделал дядя?

Невыносимое давление, страх во взгляде и отсутствие какой-то поддержки. Открывшаяся дверь заставила его вздрогнуть и посмотреть на вышедшего пристава, который пригласил Дмитрия Витальевича. Мужчина поднялся и скрылся за дверью. Мальчик почему-то вдруг почувствовал зависть. Дмитрий Витальевич вернётся домой, к жене и детям, а Денису совершенно не к кому было идти, он теперь был совершенно один на этом свете. Что будет с папой, если он даст показания против дяди? Его выпустят из тюрьмы или оставят там?

Было тихо. Звякнул наручник, это Мортис дрогнул рукой, и мальчишка сильно вздрогнул. Посмотрел на психолога, который не выражал никакой поддержки, и посмотрел в конец коридора, где увидел спешащую Евгению Владимировну. Её тоже пригласили на дачу показаний, и она опаздывала. Посмотрела на Мортиса, а потом подошла к мальчику. Денис был бледен, в глазах плескался испуг, и она решила после заседания навестить ребёнка и побыть с ним. К Мортису её не пускали, сейчас он был под следствием, и всё было достаточно печально. Потому что Мортис снова начинал вести себя агрессивно, ничего не ел и даже не давал делать перевязку. Девушка тщетно пыталась доказать свою нужность для этого человека, и пока ничего не получалось.

Секретарь вызвала Мортиса, и тот встал и, ведомый судебным приставом, пошёл в зал. Денис вздрогнул и побледнел. Посмотрел на психолога и опустил голову. К горлу подступали слёзы, а успокоительное уже не действовало. Колени дрожали, голова кружилась, ладони стали влажными. За дверью слышались голоса и стук молоточка, и Денис испуганно отшатнулся к стене и вжался в неё. Психолог что-то шепнула ему, и он кивнул и стёр выступившие слёзы.

Когда ушла и Женя, стало совсем невыносимо. Но ничего не поделаешь, и пришлось ждать своей очереди. Никто не поможет справиться с давлением, и, может быть, просто сказать, что он тогда ошибся? Папу отпустят, и...

— Пойдём, тебя вызывают, — послышался голос психолога, и мальчик поднял голову и посмотрел на открытую дверь. Неуверенно вошёл в зал суда и направился к трибуне. Психолог встала неподалёку. Дверь закрылась, и Денис снова вздрогнул.

* * *

Судебное заседание длилось пять часов, с одним перерывом, и Роберта оставили в СИЗО до следующего судебного заседания, которое должно быть через несколько дней, уже по произошедшему в доме матери Роберта. Мортиса тоже увезли в СИЗО, а остальные свидетели вышли на улицу. Женя достала из куртки пачку сигарет. Сделала затяжку и прикрыла глаза.

— Евгения Владимировна, какие у вас планы на новый год? — Дмитрий стрельнул у нее сигарету.

— Точно. Скоро же новый год, — девушка хлопнула себя по лбу. — Пока не знаю.

— Приезжайте к нам. Мы обычно новый год отмечаем на детской площадке. Там глинтвейн можно выпить, поесть крендельки и прочее. Это единственный день в году, когда разрешается пить алкоголь в общественном месте.

— Я подумаю, — девушка сделала еще затяжку и стряхнула пепел. — Нам же еще на заседании по второму делу выступать. Вам тоже прислали повестку?

— Да. Мы приедем с Никитой и Пашей. Его тоже вызвали.

— Как он?

— Пока слишком слаб. На восстановление уйдёт много месяцев. Ему тяжело ходить и даже стоять. И морально тяжело.

— Я могу поговорить с папой, чтобы он помог с лечением и наблюдением. Я все-таки обязана ему жизнью.

— Спасибо тебе, Женя, — Дмитрий хотел, чтобы его помощник поправился, закончил колледж и вернулся к нему. Несмотря на все минусы, Паша проявлял смекалку, учился новому и старался принимать правильные решения. Сейчас он был слаб и потерян, это ранение вернуло страхи и детские травмы, и Алёна предложила ему пожить пока у них. Парень умел готовить, старался помогать женщине с младшим сыном и часто гулял с Викой.

Немного помолчав и докурив сигарету, Дмитрий попрощался с девушкой и сел в свою машину. Предстоял длительный переезд до дома, и он надеялся приехать завтра утром. Он уже и без того много времени провёл в столице и скучал по своим любимым. Позвонив жене, он узнал, что Марк хорошо покушал, Вика снова хулиганит, а Павел помогает по дому, хотя ему очень трудно. Алёна привязалась к Паше, и Дмитрий не мешал им. Удивительно, что жена сама предложила оставить Пашу у себя после выписки из больницы. Сам он не смог бы справиться, а учитывая его инфантильность и постоянные упаднические настроения оставлять его в одиночестве было бы неправильно.

* * *

Все дни до следующего судебного заседания Женя пыталась найти возможность встретиться с Мортисом и поговорить с ним. Она переживала за его ментальное состояние и тщетно просила охранников в СИЗО пустить её к Мортису. Ей казалось, что там не занимаются лечением этого человека.

Живя в Москве было сложно заниматься расследованием разных дел, которые касались двух Греев. Но ей помогал Михаил и иногда Никита, что было неожиданностью. После произошедшего в доме он стал смотреть на младшего из братьев под другим углом и где-то в душе жалеть его. Тем более синяки на лице и теле, которые болели, заставляли его пересмотреть отношение к Роберту Даниловичу. Тот подставил своего помощника и кинул, и от этого становилось грустно. И хотелось так же поступить с ним. А для этого нужно понимать всё, что происходило. И он помогал Михаилу и Дмитрию Витальевичу и созванивался с Женей.

Работа принесла результаты. А может быть, результаты принесли сюжеты в ленте новостей про завод, убийства, Роберта, который почти сидит за убийства, и многому другому. Так, за несколько дней до судебного заседания к следователю, работавшему по этим делам, пришёл помощник нотариуса, который составлял и заверял завещание отца.

— То есть вы хотите сказать, что завещание, которое вступило в силу через полгода после смерти Даниила Уолтера Грея, недействительное? — уточнил Виктор, следователь, ведущий это дело. Женя, стоявшая у окна, удивлённо посмотрела на немолодую женщину.

— Да, всё так. Я вспомнила, что за неделю до смерти отца к нам пришёл Роберт Данилович. Он разговаривал с Рубеном Андреевичем, а потом они уехали куда-то. Вернулся мой начальник вечером и попросил найти документ и уничтожить его.

— Но вы его не уничтожили? — Виктор переглянулся с Женей и снова посмотрел на посетительницу.

Помощница нотариуса покачала головой и протянула папку, в которой в файле лежало завещание.

— Но постойте, — Женя подошла к столу, — поправьте меня, если я ошибаюсь. Но разве не сам завещатель должен составлять завещание и ставить свою подпись? А когда появилось новое завещание, отец Мортиса был уже лежачим и в плохом состоянии. Он не мог даже ручку поднять, не то, чтобы поставить подпись. Ведь подпись должна быть точно такой же, как в паспорте. И не только это. Я права?

— Да, вы абсолютно правы, — кивнула женщина.

— Здесь сказано, — Женя залезла на какой-то сайт, — что составление завещания по доверенности не допускается. Составитель должен прийти лично и действовать в своих интересах и быть, как говорится, в здравом уме. С этим проблемы были.

— То есть получается, что Роберт взял своего нотариуса, отвёз домой к отцу и там заставил старика переписать завещание?

— Получается, что так, — неуверенно сказала женщина.

— А где, вы говорите, ваш начальник? — спросила Женя, приняв стойку ищейки.

— После оглашения завещания Рубен ушёл на покой и живет где-то то ли на Бали, то ли в Таиланде. Меня поставили помощником к другому нотариусу, и я об этом деле не вспоминала. А потом посмотрела телевизор, увидела этот процесс и вспомнила. Уж слишком мне было тогда жаль Мортиса. Он выглядел очень потерянным тогда.

Пока Женя изучала чудом сохранившийся кабинет, помощница нотариуса писала заявление.

— Если экспертиза подтвердит, что документ подлинный, то через сколько времени завещание вступит в свою силу? — спросила она.

— Сразу после оглашения.

Следователь отпустил женщину и передал документ на экспертизу. Эти дни тянулись очень долго, и Женя напридумывала себе вообще всё, в том числе и то, что никакого разговора с помощником нотариуса не было. А вдруг это подстава и желание в очередной раз поиздеваться над Мортисом? Вдруг не было никакого другого завещания? Как же долго тянется время...

* * *

Второе судебное заседание было назначено на два часа дня, и ранним утром пришёл ответ экспертизы. Виктор поехал к прокурору, а девушка облегчённо вздохнула и поехала собираться на заседание.

Во время очередного посещения адвоката Роберт вспомнил об одной детали, на которую почему-то закрыло глаза следствие. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, однако нужно было разобраться и с этим. Дело в том, что Мортис сбежал из медпункта, оставив в опасности Надежду Викторовну и своего брата. Женщина получила достаточно серьёзные травмы и могла погибнуть. Мортис был виноват, и его надо судить. Лишение свободы на год будет ему достаточно, хотя на самом деле это очень мало.

Поэтому через несколько дней после первого заседания, благодаря идеальной работе адвоката, было назначено другое судебное заседание, в котором подсудимым стал Мортис Данилович Грей, нарушивший статью 125 уголовного кодекса. Зная, что у братца теперь есть защитнички, Роберт договорился, использовав своё влияние и харизму, о проведении закрытого заседания, без свидетелей, только два брата, прокурор и адвокат.

Мортис ничего не понимал, когда к нему в камеру в СИЗО вошёл охранник, скрутил его и достаточно грубо повёл по коридору на улицу, чтобы там запихнуть в автозак. Мужчина чихнул и звякнул наручниками. В кузове было очень холодно, сильно трясло, и начала болеть голова и рана. Ехали долго, и Мортис тщетно пытался понять, что происходит. Почему-то стало укачивать, и желудок отзывался спазмами.

Наконец автозак остановился, и охранник открыл дверь кузова и вышел на улицу. Мортис последовал за ним и, вдохнув морозный воздух, закашлялся и согнулся от рвотных спазмов. После них легче не стало, но ему даже не дали вытереть рот и, ударив дубинкой, повели в здание суда.

Оказавшись в клетке, мужчина сильно побледнел и затравленно посмотрел на охранника. Сильная головная боль, спазмы в желудке, непонятное состояние и страх блокировали сознание, и он не понимал, что происходит, и это, казалось, было на руку судье, прокурору и адвокату. Роберт, вызванный свидетелем на это дело, стал слёзно рассказывать про те события в медблоке, когда Мортис сбежал, и ему поверили. Он тоже оказался в опасности, до крови рассёк кожу головы, получил ушибы и потерял сознание. А если бы Дмитрий Витальевич не пришёл, то неизвестно, что было бы с ним. А Мортис, тварь такая, просто сбежал. А ведь если он не виновен, то сбегать не должен был.

Когда Мортису дали право голоса, он не знал, что сказать в своё оправдание. Да и говорить не хотелось. Наступила какая-то апатия, и он отказался отвечать на вопросы. Роберту это было на руку, и вскоре суд вынес приговор. Мортис выглядел совсем безучастным, и Роберт открыто посмеивался над братом.

Путь обратно был тяжёлый. Мортис не понимал, почему желудок крутит, но ничего не мог сделать. Сейчас его отвезут в камеру, а завтра будут готовы документы для его транспортировки в колонию поселения. Туда, где он сидел шесть лет. Страх сжимал горло, мешал дышать, и от нехватки воздуха тоже появлялись спазмы. Болел желудок, тошнило. Вероятно всему виной была еда. Похлёбка показалась ему кислой, но он съел больше половины. Ночью начал болеть живот, не сильно, но неприятно, и вот сейчас его сильно рвёт. Помощи ждать не от кого, и по выходу из кузова машины, он отправляется в свою камеру, довольно грубо подталкиваемый охранником.

А на следующий день его отправили в колонию поселения.

* * *

Женя была в шоке, когда узнала о закрытом заседании над Мортисом. Ни ей, ни Дмитрию Витальевичу, ни Надежде Викторовне никто ничего не сказал об этом. Она узнала об этом чисто случайно, решив навестить Мортиса в СИЗО. Охранник ей сказал, что вчера заключенный чувствовал себя плохо, видимо отравился, но никаких приказов перевести его в лазарет не было. Девушка испугалась, что Мортис просто не доедет туда, но не могла ничего поделать. Начальник колонии, куда снова привезли Мортиса, запретил кому-либо навещать его и постоянно закидывал заключённого всякой сложной работой.

К тому же подходил день второго судебного заседания против Роберта, и она должна на нём присутствовать. И если раньше у неё оставалось хоть какое-то малюсенькое уважение к Роберту, то сейчас она молилась, чтобы эта тварь получила по заслугам и даже больше. Следствие работало чётко и идеально, и на судебном заседании не было никаких проблем. Показания Паши и Жени, а также Никиты, свидетелей со стороны обвинения, были чёткими и ясными, и мать Роберта, вызванная стороной защиты, никак не могла спасти положение.

Суд долго совещался, и окончательный приговор обрадовал Евгению и Дмитрия Витальевича. Мать Роберта устроила истерику, и её вывели из зала суда. Посмотрев на бледного и потерянного Роберта, Женя улыбнулась. Эта тварь больше никогда не выйдет на свободу и отправится в самую строгую тюрьму России. Хотя ей хотелось, чтобы вернули смертную казнь и посадили его на электрический стул.

— Я не знал, что ты такая жестокая, — усмехнулся Дмитрий Витальевич, когда Женя помогала ему убирать инвалидную коляску в багажник.

— Я ещё не такая жестокая, — улыбнулась девушка. — Но пожизненное без права общения, переписки и прочих прелестей для него достаточно суровое наказание. В отличие от Мортиса, он не сможет долго протянуть там.

— Кстати о Мортисе. Я поговорил с Виктором Павловичем, он обещал разобраться. В Карелии нормальные ребята сидят, постараются помочь твоему Мортису.

— Он не мой, — вспыхнула девушка, — но спасибо вам, Дмитрий Витальевич. И с наступающим Новым годом!

— Спасибо. И тебя тоже. Не пропадай.

Попрощавшись с Никитой и Пашей, девушка проводила машину взглядом и направилась в метро. Надо работать, чтобы потом хорошо отпраздновать новый год.

* * *

Два месяца спустя

Из невзрачного трёхэтажного здания, в котором располагается администрация колонии поселения, вышел человек. Поморщившись от ледяного пронизывающего ветра, он поправил ворот куртки и сунул обветренные и красные руки в карманы. Нужно куда-то идти, но он совершенно не представляет, куда идти. Денег совершенно не было, и мужчина вздохнул. Поморщился от неприятной тупой боли в желудке и ощутил горечь в горле. Сплюнул и прикрыл глаза. Боль разрасталась, но он уже привык к ней. После того непонятного отравления желудок принимал любую пищу резкими спазмами и первое время просто возвращал её обратно. Есть было невозможно, пить тоже, но никакое лечение ему не было предоставлено. Врач, осмотревшая его, сказала, что он здоров. Ему прописали диетический стол, но с каждым днём становилось всё хуже. Потом боль притупилась, но вместе с тем пропал аппетит. С тех пор мужчина почти ничего не ел, но работал на износ. Он понимал, почему к нему так относятся, но ничего не мог поделать. Несколько раз устраивались драки, и всегда он оказывался в карцере. Зима в этом году выдалась очень холодной и снежной, и в карцере зачастую было холодно. Помещение отапливалось малюсеньким радиатором, установленным под потолком, и в помещении было старое шерстяное одеяло. Было очень холодно, но он не имел права жаловаться. Да и некому было жаловаться.

Мужчина вздохнул и, сгорбившись, пошёл по заснеженной тропинке, думая, что делать дальше. В прошлый раз он поймал попутку, доехал до города и отправился к Наташе, но она не пустила его. Тогда его подобрал братец, а сейчас...

Он не сразу заметил остановившуюся около него машину. Вздрогнул, поморщился от боли в желудке и отошёл от дороги. Оступился и упал, рухнув в засыпанную снегом канаву.

— Хватайся за руку, — послышался голос, и он увидел протянутую руку. Голос показался знакомым.

Он молча встал без помощи руки и снова поморщился от боли в желудке. В этот раз она была какая-то резкая, горячая и сильная. К такой боли привыкнуть невозможно, и он зажмурился. На лбу выступили капли пота, а из груди вырвался жалобный стон. Он прислонил руку к животу и согнулся, чувствуя, что мир начинает потихоньку уходить из-под ног. Стало холодно.

— Дмитрий Витальевич, его надо срочно везти в больницу, — послышался голос ангела.

Последнее, что он помнил, — это снег на лице.

Дмитрий и Женя подняли мужчину с земли, и девушка удивилась лёгкости его тела. Когда она в прошлом году его тащила по лесу, он ей показался тяжёлым, хотя кроме брюк на нём не было ничего, а сейчас была одежда, висевшая на нём мешком. Женя села рядом с ним и обняла его. Стала поглаживать по переносице, а Дмитрий вдавливал педаль газа в пол и выжимал из своей ласточки всю скорость. Час тянулся неимоверно долго, и вот они остановились около больницы. Женя вылетела из салона и побежала в приёмное отделение, и вскоре мужчину увезли на каталке в реанимацию. Девушка сдала куртку в гардероб и отправилась по коридору к реанимации. Села на сиденье под дверью и прислонилась к стене головой. Посмотрела на висевшие на стене часы и стала следить за секундной стрелкой. Она двигалась очень медленно.

— Будешь кофе? Я взял тебе стаканчик, — Дмитрий встал напротив и протянул один стаканчик кофе.

Говорить не хотелось, и девушка снова стала смотреть на скачущую по делениям секундную стрелку. Медленно, очень медленно. Дмитрий Витальевич сидел рядом с ней и тоже ждал вестей. После суда над Робертом, который поставил жирную точку на этом человеке, он стал относиться к Мортису намного лучше и старался сделать для него что-нибудь хорошее. Благодаря помощи Виктора Павловича и ребят из Карелии, Мортиса освободили раньше срока, но всё равно с ним обходились не очень хорошо. Благо сказали, когда его освободят, и Дмитрий сразу позвонил Евгении, которая страдала, что её не пускают к Мортису и говорят, что он не хочет с ней общаться. Девушка в это не верила, но всё равно было грустно. Что же там с ним случилось?

Из дверей реанимации вышел врач. Оказалось, после поступления прошло всего полчаса. Женя допила кофе и вскочила на ноги.

— Мы ему сделали УЗИ и гастроскопию. В желудке обнаружена язва, она не прободная, но вы его очень вовремя привезли. Мы провели терапию, сейчас он в порядке. Дышит сам, показатели в норме. Завтра хирург посмотрит на него и решит с дальнейшим лечением.

— Я могу его навестить?

— Сегодня уже нет. Приходите завтра в часы посещений.

Делать здесь было больше нечего, и посетители ушли. Дмитрий довёз девушку до гостиницы и поехал домой.

* * *

Следующим утром состояние Мортиса немного улучшилось, и его перевели в палату. Он не помнил, что с ним случилось, но, вероятно, он грохнулся в обморок. Боже, как же стыдно. Но почему в ушах звенит голос девушки? Почему ему кажется, что она была рядом с ним и гладила его по переносице? Ведь он как будто помнил её поглаживания и стук её сердца. Да и врач подтвердил, что интересующая его девушка действительно была и должна навестить его сегодня.

Принесли завтрак. Жидкая овсяная каша на воде и кисель. Мужчина пошевелился, чтобы сесть, и поморщился от боли в животе. Раздался стук в дверь, и на пороге появилась девушка. Мужчина вздрогнул.

— Мортис, ты нас всех сильно напугал, — сказала девушка, проходя в палату и присаживаясь на стул около кровати. — Почему ты не говорил, что тебе плохо?

— Зачем? Говорил. Но мне не поверили. А потом загрузили работой.

— Мортис... — Женя не знала, что сказать.

— Это пустое, — мужчина отвернулся.

— Что врачи говорят?

— Я никогда еще не видел более упрямого пациента, чем ваш друг, — в палату вошёл врач, и девушка моментально покраснела и опустила голову, — что в тот раз он доставлял проблемы, что в этот. Вам надо питаться и соблюдать рекомендации. Вы же не хотите отправиться на тот свет?

— А если хочу? — фыркнул Мортис, накрываясь одеялом с головой.

— Прям хуже ребёнка, честное слово, — проворчал врач. — Мы вам назначили лечение, скоро медсестра вам принесёт лекарства. Пока вам прописан постельный режим. Отдыхайте.

И врач покинул палату, оставив раскрасневшуюся девушку и невыносимого пациента одних. Мортис повернулся и посмотрел на посетительницу, а потом сел на кровати. Снова поковырялся в этой отвратительной каше и вздохнул. Женя смотрела, как он неуверенно ковыряется в тарелке, и снова стала кормить его, почти не уговаривая съесть эту невкусную кашу.

— Спасибо тебе, ангел. Я... я... просто спасибо.

Принесли лекарства, и девушка проследила, чтобы он всё выпил. Когда он лёг на кровать, она укрыла его одеялом и поцеловала в лоб. Вышла из палаты, чтобы найти лечащего врача и узнать динамику, дальнейшее лечение и всё остальное. К сожалению, в этот раз ей нельзя было оставаться тут не в часы приёма, и она попрощалась с Мортисом, попросив его выполнять рекомендации и слушаться врача. Мортис неохотно кивнул и снова отвернулся.

Он хотел любви, но прекрасно понимал, что недостоин её. Часто вспоминалась Наташа, её объятия, лживые фразы и его чувствза к ней. Он любил её, оберегал, старался быть обходительным и нежным. А потом был суд, где она показала, что вообще никогда не любила его и просто пользовалась им. Конечно, зачем его любить. За что? Он не был красивым, а значит, и любить его нельзя. Даже мать называла его уродом и никогда не обнимала и не успокаивала, когда было страшно и больно. Но эта девушка, появившаяся будто из другой вселенной, спасла ему жизнь. Он тогда готов был умереть, приготовился увидеть старуху с косой, но вместо смерти увидел эту девочку. Она дотащила его до домика, оказала помощь и сидела с ним. Даже в больнице почти не отходила от него. И после побега она вместо того, чтобы испугаться его, осталась. А потом... Почему она не навещала его в тюрьме? Он написал ей одно письмо, указал адрес участка, где работал Гончаров, но не последовало ни ответа, ни встречи. Он не нужен ей. Уголовник, с двумя судимостями, с ужасными шрамами на лице, ему даже жить негде и работы нет. Зачем он ей нужен? Он не знал, но понимал, что она нужна ему. Как вода умирающему от жажды путнику, например. Но будущее было под вопросом. У него нет даже своего угла, он в особняке Роберта жил в сарае, холодном и продуваемом. Наверное, его место только в карцере...

Женя навещала его каждый день в часы приёма, утром и вечером. Сидела с ним, помогала справиться с трудностями, кормила и просто гладила по переносице, когда он переживал или было больно. Она своим присутствием постепенно растапливала его сердце, и через несколько дней он начал выполнять все рекомендации врачей. Он не хотел, чтобы она сильнее переживала и не хотел ей доставлять неудобств. Но будущее было туманным, и оно очень сильно пугало.

— Почему ты меня не навещала в тюрьме? Я... написал тебе письмо, на адрес работы Дмитрия.

— Мне ничего не говорили про письмо. Но я приехала в январе туда и хотела с тобой увидеться, но мне сказали, что ты не желаешь меня видеть и знать. Я подумала, что не нужна тебе, и что я всё просто себе напридумывала.

— Нужна, — внезапно ответил Мортис и прижал её к себе, — ты мне нужна, я, кажется, полюбил тебя, ангел. Мне без тебя было плохо и... страшно.

— Ну что ты, успокойся, пожалуйста, — девушка посмотрела на него и увидела в его глазах слёзы. — Я тоже люблю тебя, и я не могу видеть, как ты страдаешь. Мы со всем справимся...

— Жень, мне жить негде, у меня совершенно ничего нет. Две судимости. Меня никто никогда не возьмёт на работу. Я не могу... не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.

— Мортис, мы со всем справимся. Ты веришь мне? — Женя взяла его лицо в свои руки и заглянула в серые печальные глаза, в которых застыли слёзы.

— Я... верю, — кивнул мужчина и, убрав ее руки с щёк, придвинулся ближе к ней и поцеловал её в губы. Девушка обняла его за шею и запустила пальцы в волосы.

Мортис старался выполнять все рекомендации и назначения, пил лекарства и старался не хамить. Иногда было больно, и он уставал от своей беспомощности, но старался сдерживаться и показывал свой характер только Жене. Она понимала, что он делал это не со зла, а от беспомощности, и всегда оказывала ему помощь и поддержку. Старалась быть нежной и доброй с ним, и это дало свои плоды — язва начала постепенно затягиваться. Через три недели после экстренной госпитализации Мортиса выписали из больницы с кучей рекомендаций и назначений.

Выйдя из больницы, Мортис сильно удивился, увидев Дмитрия Витальевича Гончарова. Участковый протянул ему руку, и Мортис пожал её. Девушки не было, и Дмитрий сказал, что она ждёт у нотариуса, и они сейчас поедут к нему. Мортис нахмурился и пожал плечами. Сел на заднее сиденье машины и закрыл глаза. Слабость и боль в желудке ещё сохранялись, но лечение помогало, и язва стала затягиваться. Предстояло много месяцев реабилитации, диетического питания и спокойной размеренной жизни. Мортиса всё это несколько пугало, но он был благодарен своему маленькому цепкому клещу, что не бросили его.

Но потрясения на этом не закончились. Дмитрий Витальевич привёз его в нотариальную контору, где нотариус огласил завещание, по которому особняк Роберта, счёт в швейцарском банке и автомобиль класса "люкс" принадлежат Мортису. Мужчина очень сильно этому удивился, но лицо осталось таким же спокойным, как и всегда. Даже в глазах не было ничего кроме привычного холода. Проницательный взгляд холодных серых глаз осматривал каждого присутствующего в кабинете, не останавливался ни на ком дольше нескольких секунд, и по глазам нельзя было понять ни одной эмоции. На самом же деле эмоции были, но мужчина старался их скрывать. А сейчас было неверие, что всё это правда.

Он молча принял объятия Жени, а потом за ней и Дмитрием направился к машине. Сел на заднее сиденье, с удивлением и каким-то трепетом обнаружил, что девушка села с ним, и прикрыл глаза. Евгения подумала, что он просто устал, и нежно взяла его за руку. Приблизилась поближе и положила голову на его плечо.

Мортису была приятна забота девушки, но оглашение завещания отца его несколько пугало. Теперь он наследник огромного состояния, и вот с этим надо что-то делать. Да и вообще, всё это неправильно, странно и непонятно, и он чувствует, как в груди начинает колотиться сердце, а ладони снова начинают потеть. Какое-то непривычное состояние, и он сглотнул.

— Вы можете остановиться? — раздавшийся в тишине хриплый голос заставил Женю поднять голову.

— Тебе плохо? — лицо Мортиса было бледным. — Где-то болит?

Дмитрий включил аварийки и припарковал машину на обочине. Мортис вышел из салона и подошёл к дереву. Посмотрел на ствол и ударил по нему рукой.

— Ублюдок! Самодовольный ублюдок! Чтоб ты сдох! — прошипел он, ударяя по стволу кулаками и стирая костяшки в кровь.

Девушка испуганно смотрела на него и не решалась подойти. Дмитрий сплюнул и, когда Мортис перестал колотить дерево, подошёл к нему и положил руку на его плечо. Мортис дрогнул и посмотрел на разбитые руки. Увидев Женю, Мортис крепко обнял девушку. Она услышала хриплый всхлип, потом его плечи затряслись. Он плакал, и Женя гладила его по голове. Дмитрий вернулся к машине и закурил.

Мортис плакал недолго, и вскоре они сели в машину и продолжили движение. Дмитрий остановил машину около ворот особняка, и Мортис сглотнул. Он всё ещё не верил, что всё это правда, и ожидал какого-нибудь подвоха. В сознании то и дело появлялись картинки, что сейчас из дверей дома выйдет Роберт и посмеется над ним, назвав его тупым, а Дмитрий наденет на него наручники. Страх сковал его сознание, холодной ручонкой сжимал душу, заставляя сердце трепетаться и побаливать, и мужчина растерянно шёл по дорожке. Сарай, в котором он жил раньше, выглядел одиноким и заброшенным, огромный особняк, в котором нашлось немного места для него только в тот день, когда Настя попросила повесить камеру, казался призраком. Мортис боялся идти туда, но его за руку держала эта девчонка и помогала идти. Дмитрий, нёсший сумку, поднялся по ступенькам крыльца и отворил дверь.

— Некоторое время понадобится на решение разных юридических вопросов, но ты можешь тут жить. Отдыхай пока. Жень, если тебе надо уехать, я подвезу тебя.

— Я останусь, — настойчиво сказала девушка, помогая Мортису сесть на танкетку. — Дмитрий Витальевич, спасибо вам за помощь.

— Хорошо. Мортис, тётя Надя будет уже завтра, и я рекомендую тебе навестить её. А сейчас отдыхай.

— Спасибо, — Мортис не смог сдержать слёз и отвернулся.

Дмитрий, чтобы не смущать этого человека, вышел из дома. Девушка тоже вышла на крыльцо и вместе с мужчиной направилась к его машине. Было непривычно идти и не видеть собак, которых через несколько недель после ареста Роберта пришлось убить. Доберманы сильно напугали дочь Дмитрия, Вику, когда она пробегала мимо завода, где эти монстры сидели на поводках. Их каждый день кормили и поили, но гулять с ними было некому, и животные, увидев бегущую цель, залаяли, сорвались с поводков и побежали за ней. Девочка не могла убежать и, окружённая лающими монстрами, испуганно остановилась и закрыла лицо руками. Несколько соседей пришли на помощь маленькой проказнице, отогнали собак, а один взял ружьё и застрелил этих монстров, сказав, что всегда хотел это сделать. Никто не осудил его, ведь в следующий раз встреча с собаками могла быть фатальной. Никто не хотел оказаться на месте Эмилии, убитой одной из этих собак.

* * *

Женя купила немного продуктов и вернулась в этот огромный дом. Было непривычно тут находиться, учитывая, в том числе и убийство жены Роберта, но девушка не хотела жить без Мортиса. Если он захочет остаться в этом доме, то она останется с ним. Будет работать в отделе полиции, её туда пригласили, следователей не хватает, а преступники никуда не делись ведь, и всегда нужны умные и находчивые люди. А Мортис будет работать на заводе, Никита введёт его в курс дела, и жизнь наладится. Они обязательно со всем справятся. Она не хочет его больше терять.

Мортиса нигде не было, и девушка, осмотрев все комнаты, поднялась по лестнице в маленькую комнатку на третьем этаже с круглым окошком. Мортиса не было и там, и она покачала головой. Вышла из дома и направилась в сарай. Там, на старом грязном матрасе, укрытый дырявым шерстяным одеялом, лежал Мортис. Женя опустилась около него на колени и положила руку на его плечо. Он дёрнулся, послышался всхлип. По содроганию его тела девушка поняла, что он плачет. Сердце сжалось от сочувствия и жалости к этому человеку, и она провела пальцами по его виску. Мортис снова дёрнулся.

— Я купила геркулес, сейчас сварю тебе кашу. Приходи на кухню, пожалуйста.

И она ушла. Монотонно помешивая кашу, девушка думала, какую выбрать тактику поведения с ним, и решила сильно не навязываться и просто ждать. Характер был очень тяжёлым, и нужно найти ключик к нему. Женя понимала, что любое неверное движение или слово, и Мортис снова закроется. Сейчас он начал показывать свои эмоции, и нужно работать в этом направлении и быть очень аккуратной.

Каша уже остывала, когда в дом вошёл Мортис. Молча сел за стол, на самый краешек, молча уткнулся в тарелку и также молча съел кашу. Выпил воду и ушёл. Женя вздохнула и посмотрела в окно, как он идёт в свой сарай.

Весь день он появлялся только чтобы поесть, и ничего не говорил. По выражению лица не было ничего понятно, и девушка, как бы ей ни хотелось узнать, что происходит, не навязывалась. Она молча провожала его в сарай и думала, как подарить ему надежду и крепкое плечо, чтобы он мог опереться. Казалось, он сам боялся своих чувств и в сарае, оставаясь в одиночестве, он позволял слезам, таким постыдным и унизительным, течь по щекам. Стыдно, но этого никто не видел. Он не понимал, что делать с этими чувствами, что нахлынули так внезапно.

* * *

Мортис всегда молчал и никогда не рассказывал о том, что его беспокоит. Он выполнял все рекомендации Надежды Викторовны и больничного врача, молча принимал пищу, которую ему заботливо готовила Женя, и жил в сарае. Иногда болел живот и было холодно, но он не считал, что достоин чего-то лучшего, поэтому молчал. Не было в нём веры в то, что всё, что происходит с ним сейчас, это правда, и он не хотел разочаровываться. Если это всё действительно постановка брата, чтобы уничтожить его, то он не так сильно разочаруется, оставшись в сарае. Да и взаимодействия с девушкой он не допускал. Слишком всё хорошо получалось. Так не может быть. Не в его жизни и судьбе.

Женя каждый день ему готовила, но ни разу не услышала от него ни одного слова. Он молчал, на вопросы не отвечал и, быстро съев еду и помыв за собой посуду, уходил в сарай. Девушка поняла, что так было в те времена, когда домом правил Роберт. Он загнобил своего брата, сделал из него прислугу и не пускал в дом. Возможно, такое же поведение было в детстве, только тогда была ещё мама. Ведь известно, что все проблемы идут из детства, и это самое сложное, что можно лечить. И Женя не понимала, как это разгребать. Мортис совершенно не шёл на контакт, и девушку пугало будущее. Скоро очередной вынужденный отпуск закончится, и Женя не знает, чем заняться в дальнейшем. Ей надо уехать, вернуться в Москву, а Мортис останется один. Что он будет делать? Страдать? Но ведь нельзя всю жизнь страдать. Нужно же хоть немного поговорить с ближним. Вот только печалит, что ближний не хочет разговаривать.

В этот день было очень холодно, слякотно и противно. С реки дул холодный ветер, шёл дождь, а Мортис отказался остаться в доме, предпочитая вернуться в сарай. Девушка молча вздохнула и поднялась в гостевую комнату, где теперь спала. Сон никак не шел, было очень много разных мыслей, и разболелась голова. Женя повернулась на другой бок и закрыла глаза. Только хотела заснуть, как внизу хлопнула входная дверь, потом послышались шаги и кашель, и в комнату вошёл человек.

— Жень, мне холодно, — тихо и как-то виновато прошептал мужчина, — можно мне лечь с тобой?

В животе запорхали бабочки, сердце учащённо забилось, и девушка почувствовала, как растекается теплой лужицей, однако разум остался холодным и почти перечеркнул все чувства. Мортису нужна помощь, если ему холодно, то надо уложить его спать сюда, а самой найти другое место для сна в этом доме. Потому что... Что "потому что" разум не смог понять из-за сильного кашля мужчины. Девушка резко встала с кровати и подошла к неуверенно стоящему в дверях мужчине. Волосы и одежда были мокрые от сильного дождя, тело дрожало. Женя помогла ему раздеться и лечь в кровать. Укутала одеялом и легла рядом с ним.

— У тебя нет одеяла, — прошептал мужчина и укрыл её.

Она прижалась к его горячему телу и положила руку на его грудь. Приподнялась на локте и заглянула в его холодные серые глаза. Наклонила голову и поцеловала. А дальше бабочки вылетели из живота и стали порхать уже в мозге, и девушка полностью отдалась чувствам.

— Ты такая горячая, — прошептал Мортис, оторвавшись от поцелуя, но потом вернувшись к нему.

Они занимались любовью. Два голодных организма решили наконец насытиться, и, получив свою дозу, в счастливом изнеможении распластались на кровати. Женя откинула назад свои влажные волосы и провела пальцем по обнажённой груди Мортиса, а мужчина чуть не заурчал от удовольствия. Немного отдохнув, он снова проголодался и набросился на девушку. Женя была счастлива. Она не помнила, чтобы было так хорошо когда-либо. Эта ночь была полна любви и сюрпризов, и заснули они только под утро.

Мортис окончательно переехал из своего сарая в комнату, но по-прежнему почти ничего не говорил и казался отрешённым и нелюдимым. Все время он проводил дома, не общаясь ни с кем, иногда уходил в сарай, и в такие моменты девушка злилась. Хотелось накричать на него, поколотить, объяснить, что это не дело, но, сталкиваясь с этим пронзительным гипнотическим взглядом серых глаз, она не могла произнести ни слова. Терялась, и всё оставалось недосказанным. А вечером снова была любовь, бабочки и нежности.

* * *

Через две недели такого режима девушка вспомнила, что ей нужно уехать. Вернулись проблемы, страхи о Мортисе, и Женя решила поговорить со своим любимым. Он хоть и не раскрылся до конца, но был очень нежным, обходительным и в эти минуты и часы страсти казался самым счастливым человеком, и это ей было радостью.

— Мне надо будет уехать завтра. Я должна вернуться к работе. — Женя поставила на стол тарелки с паровой цветной капустой и села за стол.

— Останься, — попросил Мортис, боясь представить, что с ним станет, если он потеряет эту девушку.

— Я не могу, Мортис. Я живу там, у меня там работа.

— Останься, — ещё раз попросил Мортис.

— Ты должен сам о себе заботиться. Ты понимаешь, что это не дело? Ты гробишь себя, периодически живёшь в своём сарае, не хочешь поделиться наболевшим. Я не могу вечно тебя тащить на себе. Я пыталась помочь тебе выбраться из этой дыры, в которую ты себя загнал, но не могу. Я устала, Мортис!

— Ты уезжаешь? — в голосе Мортиса звучал холод. — Так уезжай! Проваливай! Не нужно меня жалеть.

Он резко хлопнул ладонью по столу, задел вилку, которая с грохотом упала на пол, и встал со стула. Посмотрел на ненавистную цветную капусту, на девушку и ушёл из столовой и из дома. Ушёл в свой сарай, разбив девушке сердце. Бабочки улетели, оставив какую-то гниющую пустоту, а разум начал насмехаться над чувствами, ехидно напоминая, что он все знал и пытался сообщить. Это не тот человек для Жени.

Вся ночь у Жени прошла в рыданиях и напрасных ожиданиях, что Мортис придёт к ней, обнимет и попросит прощения. Она хотела вернуться, но это только тогда, начиная разговор с ним, а сейчас уже о возвращении не было речи. Почему-то не хотелось больше возвращаться, и утром она начала собирать вещи. Спустилась на кухню и посмотрела на нетронутую вчерашнюю еду, хотела приготовить завтрак, но отказалась это делать. Если он хочет сдохнуть, то пожалуйста. Если он уверен, что никому не нужен, то пожалуйста. Она не может всё вывозить на себе, она всего лишь худенькая слабая девочка.

Забрав свой чемоданчик, Женя направилась по дорожке и остановилась около сарая. Подошла к нему и захотела открыть дверь, но убрала руку.

— У тебя есть возможность помочь односельчанам. Ты можешь ею воспользоваться, а можешь загнивать здесь. Это твое полное право. Прощай, Мортис.

И она вышла за ворота и направилась по дороге к маленькой аллее, через которую выйдет к железной дороге. Скоро приедет поезд, и она доберётся до Питера, а там на "сапсане" доедет до Москвы.

Дмитрий сидел в своём кабинете и составлял отчёт. Из-за непонятной ситуации на заводе оставалось много безработных, и с этим тоже надо было разбираться. Никита не справлялся, но упрямо не хотел просить о помощи. Помочь ему мог Мортис, но это был достаточно сложный человек. Вернувшись в посёлок и теперь став хозяином большого дома и имущества Роберта, он за эти дни не проронил ни слова. Ходил только к Надежде Викторовне, а в остальное время сидел в своём сарае. Женя пыталась его разговорить, вытащить куда-то, но потом просто плюнула на это и уехала из посёлка. Дмитрий скучал по этой девушке, но что-то ему подсказывало, что она вернётся. Ей здесь нравилось, а Виктор Павлович предложил ей работу, и она вроде как согласилась.

Евгению волновали проблемы Никиты. Она знала про кредиты, знала, что выплачивать кредит нечем, и каждый вечер, оказываясь с Мортисом в кровати, пыталась с ним поговорить. Он мог помочь, дать денег, сделать жизнь односельчан спокойной, но не горел желанием помогать. Где-то Женя его понимала, ведь от сотрудников завода Мортис за время работы ни разу не услышал доброго слова. Девушка не смогла растопить его сердце, объяснить, что никто его в этом не винит, и в конечном итоге уехала, оставив его одного. Дмитрий прекрасно понимал коллегу и даже считал, что она слишком терпелива. У Мортиса был отвратительный характер, он совершенно не шёл на контакт с людьми и очень неохотно отвечал на какие-нибудь вопросы.

Закончив писать отчёт, мужчина достал из пачки сигарету и зажигалку. Решив не курить в кабинете, он вышел на улицу и полной грудью вдохнул морозный воздух. Март выдался морозным и не очень снежным. Зевнув, мужчина посмотрел на часы и закурил. Из банка вышла соседка, поздоровалась с ним и направилась на почту. Посёлок просыпался, и мужчина слабо улыбнулся. Ему нравилось здесь жить и работать, и он был рад, что всё закончилось относительно неплохо. По крайней мере, для него и его семьи.

Докурив сигарету, Дмитрий вернулся в тёплый кабинет. Сел за стол и посмотрел на семейную фотографию. Алёна держала на руках подрастающего Марка, а на плечах Дмитрия сидела проказница Вика. Ей нравилось сидеть у папы на плечах, играть с ним в снежки и помогать маме с братиком. Марка она уже любила, помогала маме за ним ухаживать и иногда играла с ним. С сыном сохранялись некоторые проблемы, и приходилось часто менять ему пелёнки и смотреть, чтобы не было покраснений. Алёне было тяжело, но иногда ночью Дмитрий вставал к сыну, чтобы его переодеть и успокоить. В дневное время им помогал Павел, который сейчас жил у них. В мае он поедет в Москву, чтобы сдать экзамены и получить образование. Потом присяга и работа помощником участкового здесь. Парень со всем справляется, ему здесь нравится, да и привыкли к нему жители. Немного ментальное здоровье подлечить осталось, и всё будет хорошо.

Открылась и хлопнула входная дверь, пробежал по коридору человек. Мужчина нахмурился и повернул голову к двери. В кабинет ворвался испуганный Кирилл. В глазах стоят слёзы, дыхание глубокое и прерывистое. Судорожно вдохнув, мальчик начал что-то сбивчиво говорить. Дмитрий положил руки на плечи мальчика.

— Что случилось? — спросил он, легонько встряхнув его.

— Там к Никите подъехали какие-то люди. Они избили его...

— Чёрт, — выругался Дмитрий и, кивнув мальчику, надел куртку и выбежал из участка. Кирилл побежал за ним. Мимо проехала машина с тонированными стёклами без опознавательных знаков, и Дмитрий поморщился и на секунду остановился, осмотревшись. Увидел лежащего на обочине Никиту, и сердце сжалось, а воспоминания пронзили его мозг. Вместо Никиты лежит Макс...

— Живой? — Дмитрий мотнул головой и опустился на корточки перед парнем, который кашлял и стонал. — Встать сможешь?

Никита пошевелился и встал. Низ живота отдался тупой болью, и молодой человек поморщился. Прислонил руку к носу и посмотрел на капли крови. Зажмурился и пошатнулся. Дмитрий Витальевич его удержал и не дал упасть. Кирилл обеспокоенно посмотрел на брата и перевёл взгляд на участкового.

— Кирилл, иди домой. Твой брат в порядке. Я поговорю с ним, а потом он вернётся домой. Не бойся.

— Я хочу помочь, — сказал Кирилл, вытаскивая из кармана платок и протягивая его брату.

— Ладно. Беги к Надежде Викторовне и возьми у неё перекись и бинты. Никит, пойдём.

Дмитрий помог Никите дойти до своего кабинета и отправил его умываться.

— Сколько ты должен? — спросил Дмитрий, когда вернулся Никита. Кирилла ещё не было, но мужчина не подумал, почему он так долго отсутствует.

— Много. Они дали мне время до завтра. Я... но ведь я не для себя брал деньги, а для бабушки. Ей сделали операцию. Без операции ей было совсем плохо. Я не мог поступить иначе.

Никита начал заводиться, и Дмитрий Витальевич покачал головой. Вздохнул и закурил. Он не знал, как и чем помочь Никите, у самого денег было не так много, а просить у кого-то он не считал правильным. Хотя был тут один человек, который мог бы помочь. Но это дело самого человека — помогать или нет. Никто не заставит Мортиса помогать, также никто не может запретить это делать.

— Ты говорил с Мортисом?

— Ему никто не нужен. Он однажды просто прошёл мимо меня, даже не остановившись. Я не уверен, что этот человек будет помогать. Как вы думаете, дядь Дим, если бы ничего этого не было, то Роберт Данилович помог бы мне?

— Я думаю, что если бы ничего этого не было, то и твоя бабушка не сдала. Но, наверное, тебе он помог бы.

В голосе Дмитрия проскользила боль, и Никита увидел, как мужчина поморщился. Участковый подошёл к сейфу, открыл его и достал бутылку коньяка. Алёна всегда ворчала, когда он приходил подвыпившим, но это случалось нечасто. Сейчас жизнь снова была спокойной и размеренной. Но Никиту немного потрясывало, и мужчина сделал кофе, добавил туда ложку коньяка и протянул кружку молодому человеку. Парень отпил немного кофе и прикрыл глаза. Он чувствовал, что Дмитрию тяжело даётся не вспоминать прошлое, и пытался понять, что делать. Слушать о чужих проблемах ему совершенно не хотелось, со своими бы разобраться.

* * *

А Кирилл тем временем бежал к Надежде Викторовне. Но на обратном пути около него остановилась всё та же чёрная машина с тонировкой на стёклах и без номеров, и из неё вышли трое мужчин. Мальчик вздрогнул и испуганно попятился назад и вдруг уткнулся в преграду. Обернулся и сглотнул. Мужчины ему сказали, что если его брат не выплатит завтра долг, то с бабушкой может что-то случиться. Или с дедушкой. Или с ним. Они ни перед чем не остановятся, и мальчик всхлипнул. Сердце испуганно трепыхалось в груди, по спине струился холодный липкий пот. Мужчина говорил разные ужасы, а потом они уехали, оставив бедного ребёнка одного. Мальчик стёр слёзы и сопли рукавом куртки и посмотрел на высокий особняк, стоящий на отшибе. Направился туда. Открыл калитку и вошёл на территорию. Посмотрел на сарай и прошёл к дому. Робко постучался в дверь. Она отворилась сразу, будто человек только и ждал, когда кто-нибудь постучится. Вздрогнув от неожиданности, Кирилл отступил на шаг и почувствовал, что теряет равновесие. Мортис схватил его за руку, а потом быстро отпустил и отвернулся. Ушёл в дом.

— Что тебя привело? — недоброжелательно буркнул мужчина. — Собак, как я понимаю, ликвидировали. Тебе нет надобности ходить сюда.

— Помогите нам, пожалуйста. Бабушке нельзя волноваться, а они сказали, что ей может стать плохо или с дедом что-то случится, если Никита не отдаст им долг завтра...

Мужчина посмотрел на ребёнка и пригласил его в дом. Закрыл дверь и чихнул. Хлюпнул носом и ушел на кухню, оставив Кирилла неуверенно стоять на пороге. Мальчику было непривычно и немного страшно. Но он пока стоял и терпеливо ждал, правда не мог сказать, чего же он ждал.

— Сколько он должен? — Мортис вернулся неожиданно, чем напугал ребёнка.

— Я не знаю. Но я слышал, что проценты капают с каждым днем. Вы... поможете нам? Они сказали, что могут убить бабушку или дедушку.

— Убить они не могут. Так, попугать только. Ступай домой, — Мортис открыл дверь, — а хотя постой. Я провожу тебя до дома.

Они молча шли по дороге. Мортису было тяжело идти из-за боли в желудке, и он вспомнил, что сегодня так ничего и не поел. И вчера тоже. И два дня назад. Случившаяся ссора, в результате которой Женя уехала, оставив его одного, сильно его подкосила. Но вчера вечером в сарае стало невыносимо холодно и мокро, и мужчина перебрался в дом. Кровать ещё хранила запах девушки, и всю ночь мужчина пролежал обняв подушку и вдыхая слабый аромат. Он так и не сомкнул глаз, а утром приготовил себе кашу, но кусок в горло не лез. Он позвонил Жене, но она не ответила. Второй раз она сбросила звонок. Она не хотела с ним разговаривать, и он почувствовал, что потерял её.

Отправив мальчика домой, Мортис направился дальше. Прошёл в кабинет и кашлянул, привлекая внимание.

— Мне Кирилл сказал, что у тебя проблемы с банком. Сколько ты должен?

— Мне не нужны ваши подачки, — рявкнул Никита и вскочил с дивана. — И если с Кирюхой что-то случится, я убью вас, Грей!

Он ушёл, сильно толкнув Мортиса, который больно ударился плечом о дверной косяк. Дмитрий покачал головой и написал сумму.

— Вы можете меня отвезти в эту контору?

* * *

Вскоре машина, за рулем которой сидел Дмитрий, а на пассажирском сиденье был Мортис, плавно ехала по дороге в сторону соседнего городка. Мортис думал, какой же процент был у этого займа, но оказалось, что всего три процента, но каждый день после первого месяца. Это было прописано в договоре, но кто же его читает. Конечно, условия скотские, но Никита серьёзно влип. Потом он продал брошь матери и смог сделать операцию бабушке и частично погасить долг. Мортис поможет ему.

Ему понадобилось три часа времени, чтобы разобраться с делами, выкупить обратно брошь и вернуться в поселок. Кредитная организация выдала документы, и теперь коллекторы не будут приставать к Никите и его семье. Это неправильно, когда страдают дети и старики. Вспомнив о своём племяннике, о котором толком и не знал никогда, он вздохнул. Мальчишка тоже пострадал из-за Роберта, но Мортис не имеет никакого права брать над ним опеку. С двумя судимостями, отвратительным характером, ему никто никогда не отдаст ребёнка. С ним никто никогда не захочет общаться. Да и отцом он никогда не станет. А если Женя не просто так уехала?

Мортис резко вздрогнул и закрыл глаза. Живот отдался тупой болью, и он поморщился. Да нет, это бред. У них отношения длились-то всего несколько дней. Так быстро забеременеть нельзя, это только в глупых мелодрамах такое случается. А в жизни всё не так. Но ведь они даже не предохранялись. От обилия мыслей заболела голова и пошла кровь из носа. Найдя в кармане куртки платок, он вытер кровь с носа и остановился около дома, в котором жили Никита с Кириллом и их бабушка с дедом. Посмотрел на брошь и вздохнул. Поднялся по ступенькам крыльца и позвонил в дверь. Послышались шаги и вскоре открылась дверь. На пороге стоял Никита.

— Чего надо? — буркнул он, не сильно желая видеть этого человека.

— Вот, держи. Я расплатился с долгами и выкупил обратно эту вещь. Вашей семье больше не причинят вреда.

Мортис протянул брошь молодому человеку и спустился по ступенькам. Снова заболел живот, но эта боль была уже привычной, и на неё он не обращал внимания. А вот головная боль была непривычной, а носовое кровотечение вообще каким-то странным.

— Мортис Данилович, постойте. Простите меня, что я накричал на вас. И... спасибо вам. Проходите, я вас чаем угощу.

Подумав немного, Мортис вошёл в дом. Тут было тепло, из кухни доносились разные запахи, и мужчина почувствовал, как живот отозвался яркой вспышкой боли. Он поморщился и прислонил руку к животу. Когда спазм прошёл, он снял с себя куртку и ушёл умываться. Кровотечение остановилось, и вскоре он сидел за столом.

— Тебе можно мясо? — послышался голос Анны Яновны, и мужчина вздрогнул. — У меня есть брокколи, я могу сварить.

— Я... не хочу есть, — сказал мужчина, не понимая, почему остался здесь. В этом доме было тепло и хорошо. И с Женей было тепло и хорошо.

— Тебе надо поесть, идиот. Если ты не будешь есть, то сдохнешь от голода. Я не уверен, что Евгению Владимировну устроит такой результат, учитывая возможную причину, почему она уехала.

— Какую причину? — сунул любопытный нос в разговор Кирилл. — Она... ждёт ребёнка?

Мортис закрыл глаза. Если это действительно правда, то что будет дальше? Шрамы не передаются по наследству, но отвратительный характер, некрасивая внешность и другие качества могут. Мортис никогда не считал себя красивым, да и не было у него детских фотографий, ещё до получения ожога. А в школе такого урода боялись и никто не хотел с ним фотографироваться, чтобы не портить фотографию. Если бы он был дауном, то фотографировались бы, чтобы поиздеваться над ним.

— Кирилл, ешь и не отвлекайся, — строго сказала бабушка, и мужчина поморщился. Здесь была напускная строгость, и чувствовалось, что все члены семьи любили друг друга, уважали и ценили.

Кусок не лез в горло, но он впихнул в себя то, что лежало на тарелке. Когда перед ним появилась чашка с ароматным чаем, он неожиданно для себя обнаружил резкую потребность выговориться. Но он не знал, что говорить, как говорить, зачем. Один раз у него было такое состояние, на очередную годовщину после смерти отца, но Наташа грубо ему ответила, что его проблемы её не касаются. Пришлось держать всё в себе. Потом она его бросила. И Женя тоже уехала. Он хочет поехать за ней, забрать её и оставить рядом с собой. Там, где она и должна быть. Но вдруг она откажется? Что же тогда делать? Почему так страшно?

Анна Яновна накрыла ладонью его напряжённый кулак, и он вздрогнул.

— Я... я люблю её. Мне кажется, что люблю. Но я понимаю, что недостоин её. Она хорошая девочка, но я не знаю...

— Чего ты не знаешь? — спросил Николай Николаевич. — Я сейчас объясню, чтобы ты узнал. Эта девочка тоже любит тебя, идиот. Она выхаживала тебя и в лесу, и в больнице, и сейчас. Она страдает, думая, что ты не любишь её. Ты ей хоть что-то говорил? Знаешь, людям рот дан не чтобы сосаться, а чтобы говорить. Ты пробовал, идиот, разговаривать с ней? Нет, конечно! Она не умеет читать твои мысли.

Николай Николаевич достаточно долго ругался в этой манере, и Мортис понял, что нужно ехать к ней. Анна Яновна дала ему адрес девушки, и он покинул их дом. Купив билеты на автобус до Питера и на поезд до Москвы, он поехал к девушке. Надо ей объяснить, что он любит её и никуда отпускать не собирается.

В Питере у него была вся ночь, и он просто сидел на Московском вокзале, стараясь не привлекать к себе внимания. К посадке в поезд поднялась температура, стало очень жарко, по телу заструился пот. В поезде он забывался коротким и неприятным сном, в котором фигурировал Роберт, и резко просыпался. Потом снова засыпал и оказывался в этих липких кошмарах, с огнём и болотами, от которых нельзя было избавиться. Тело горело в огне, и он боялся, что просто не доедет до дома.

Поезд остановился на Ленинградском вокзале, и он встал со своего сиденья. Идя с толпой пассажиров к метро, купил проездной на одну поездку и прошёл через турникет. Долго искал схему метро, и, найдя её, нашёл станцию "Рассказовка". Ехать долго, с двумя пересадками, и он благополучно добрался до нужной станции.

Выйдя из метро, мужчина направился к нужному дому. Было далеко, навигатор путался и заводил куда-то в стройки и вел через закрытые территории. И вот, совсем отчаявшись, он увидел нужный дом. Домофон не работал, и мужчина вошёл в подъезд. Поднялся на этаж и подошёл к двери.

Палец почти дотронулся до звонка, но в ту же секунду мужчина отдёрнул руку и круто развернулся. На лифте спустился на первый этаж и вышел из подъезда. Обошёл дом и осмотрелся. На другой стороне дороги увидел магазин цветов и вошёл в него. Нужно купить самые красивые цветы, почему-то выбор пал на нежно-розового цвета розы с плотными бутонами. Купив семь роз и попросив сделать красивый букет, мужчина расплатился и вернулся в подъезд. Поднялся на этаж и снова подошёл к двери. Слегка неуверенно нажал на звонок. Отошёл на шаг.

* * *

Ещё в поезде Женя почувствовала какое-то странное недомогание. Была лёгкая тошнота, и она бы списала это на что-то другое, если бы не была наделена мозгом. Так как мозг у нее присутствовал, знания были, она связала своё утреннее недомогание с вероятной беременностью, отчего стало немного не по себе. За своим здоровьем она следила, исправно ходила к врачу, вела дневник цикла и примерно знала, когда начинается овуляция. И вот, судя по всему, одна ночь любви совпала с овуляцией. А они не предохранялись. Гормоны напрочь снесли им здравый смысл. И это откровение значительно пугало. Не то, чтобы она не хотела ребёнка, но просто когда это получается неожиданно, то это всегда волнительно и начинаешь теряться. Девушка тоже растерялась, но потом взяла себя в руки и написала сообщение братику, что скоро приедет. Он ответил, что уже ждёт её на вокзале, и это заставило Женю улыбнуться. Она поддерживала хорошие отношения с Гошей, и сейчас была рада этому. Потому что с братом что-то обсудить было легче, чем с мамой. И если идти к родителям, то надо точно знать, с чем идти. Они будут ворчать, немного поругаются, но примут и, если что, помогут.

— Мне нужна аптека, — сказала Женя, обнимая брата. — Родители дома?

— Папа на работе, мама уехала по делам. Что случилось, систер?

— Я надеюсь, что не то, о чём думаю. Поедем домой?

В метро было много народу, и девушке неожиданно поплохело от разных запахов. Пришлось выйти из метро на улицу, купить воду и снова спуститься в метро. Стало легче, и они вышли на своей станции. По пути домой она зашла в аптеку и купила себе тест на беременность. Ожидать результата было немного волнительно, и она почувствовала, как её потрясывало. И вот появился результат, заставивший её сглотнуть и вздохнуть.

Гоша, сидящий на стуле в коридоре, подошёл к бледной сестре и нежно её обнял. Она всхлипнула.

— Гош, что мне делать? А если Мортис откажется от нас? Я не готова одна воспитывать ребёнка...

— А ты ему сообщила об этом?

— Я только в поезде об этом подумала, но не была уверена. А сейчас... я не знаю, что делать. Мне страшно... Папа же прибьёт меня...

— Папа у нас строгий, но ведь ты его принцесса. Ну, поворчит немного, но примет вас. Может, тебе стоит отдохнуть, систер?

— Спасибо тебе, Гош.

Конечно, родители немного поругались и поворчали, но в целом всё прошло неплохо. Как и любые родители, они желали своему ребёнку счастья, и пришлось принять внезапную беременность дочери. А Жене нужно было принять, что спокойная и такая знакомая жизнь закончится, а вместо неё будет что-то новое, не менее прекрасное. Она встала на учёт в женскую консультацию, сходила на осмотр, получила разные назначения. Старалась много не думать об этом и вернуться к работе в своём любимом СК. Но было что-то не то. Что-то угнетало, почему-то пугало и давило, а предложение Кирсанова Виктора Павловича казалось самым лучшим. Состояние иногда было паршивым, хотелось увидеть Мортиса. Но когда через день после её приезда домой он позвонил, она испугалась. Как он отреагирует на весть об этом событии? Будет против или обрадуется? Если будет против, то что делать? И хоть родители согласились помочь, вешать такую ответственность на них Женя не могла. Поэтому будущее немного страшило. Вместе с тем, избавляться от ребёнка ей казалось совсем неправильным.

Женя переживала за Мортиса. Она его буквально вытащила с того света, причём два раза, всячески ему помогала, а он так и не привык принимать помощь. Такой же отстранённый и молчаливый как и всегда, он будто бы не хотел, чтобы ему помогали. Он отвергал помощь, и... Женя уехала. Она немного его понимала, но всё-таки это было неправильно. Нужно уметь общаться.

Раздавшийся звонок в дверь вывел девушку из печальных мыслей. Она встала с кровати и выглянула из комнаты. Гоша уже открывал дверь, и она увидела на пороге Мортиса.

— Добрый день. Мне нужна Евгения, — Мортис опустил голову, надеясь, что так меньше будет заметно его обезображенное лицо.

Гоша обернулся и посмотрел на девушку. Та сначала помотала головой, а потом кивнула. Молодой человек отошел от двери и сделал приглашающий жест, чтобы этот человек, о котором сестра прожужжала все уши, вошёл в квартиру. Женя сглотнула и подошла к мужчине.

— Здравствуй. Это... это мне?

— Женя, прости меня, пожалуйста. Я вёл себя невыносимо. Я боюсь потерять тебя.

Мортису говорить было тяжело, и Женя, заглянув в его глаза, заметила характерный болезненный блеск. Прислонила пальцы к его лбу и почувствовала, что он горячий. Она покачала головой и, отложив цветы на тумбочку, крепко его обняла и уткнулась носом в ямку под ключицей. Мужчина неуверенно и робко, будто боясь, что это наваждение, и оно сейчас исчезнет, обнял девушку. А потом прижал её к себе.

— Мортис, я должна тебе кое-что сказать. Я... беременна, и мне страшно.

— Я так и думал, — обречённо прошептал Мортис. — Ты... ты же оставишь ребёнка?

— Я не знаю.

— Пожалуйста, не избавляйся от него. Я буду вас обеспечивать, буду помогать, но только не убивай его. Я никогда вас не брошу.

Снова в животе запорхали бабочки, и девушка сильнее прижалась к своему любимому мужчине и жалобно всхлипнула. Мортис разорвал их объятия, но только для того, чтобы снять обувь и куртку. Потом снова обнял девушку и поцеловал её в губы. Женя провела своего мужчину в комнату.

— Прости, что я уехала и не отвечала тебе. Я устала, мне стало тяжело. Ты не говорил ничего, и я в тот момент подумала, что безразлична тебе. Видимо, ещё гормоны. И весть о беременности меня выбила из колеи.

Мортис прижал к себе девушку и провёл ладонью по её голове. Поморщился от боли в желудке. Женя увидела это и поцеловала мужчину в лоб. Температура зашкаливала, и она покачала головой.

— Тебе надо отлежаться. Почему ты не бережёшь себя? Нашему ребёнку нужен отец, а не какая-то развалюха, а мне нужен ты. Тебе нужно питаться правильно и соблюдать постельный режим. Ты хоть кушал?

— Я не мог. Мне кусок не лез в горло. После твоего ухода я пытался смириться с тем, что снова остался один, но не смог. А вчера мне Николай Николаевич высказал всё, что обо мне думает, и я приехал к тебе. Прости меня, что я был таким невыносимым. Я не смогу жить без тебя. Ты оставишь ребёнка?

— Оставлю, — кивнула девушка, понимая, что большинство фраз за него говорит высокая температура. — А теперь ложись спать. Тебе надо восстанавливаться и набираться сил.

Когда Мортис уснул, сражённый высокой температурой и усталостью, Женя укрыла его одеялом и вышла из комнаты. Настроение изменилось, и теперь она была счастлива, что он приехал. Она поможет ему, обязательно поможет, а он будет учиться нормально взаимодействовать с людьми. Потом она родит сына или дочь, и они будут счастливы. У них будет самая лучшая семья. Другого и быть не может.

* * *

Родители Жени приняли этого странного и закрытого человека, дали благословение на брак, а отец, Владимир Андреевич, посмотрев на шрамы, предложил Мортису встретиться с хорошим пластическим хирургом, который поколдует над внешностью. Мортис согласился, и через неделю после приезда лёг в клинику пластической хирургии. Операции, долгие недели реабилитации, и вскоре Мортис смотрит на себя в зеркало. Шрамов стало меньше, и мужчина старался принять себя. Почти сорок лет он был чудовищем, над которым издевались, которое унижали, а сейчас он похож на человека, у него есть прекрасная невеста и скоро будет ребёнок. Он старался быть счастливым и во всём поддерживал свою невесту.

— Любимый, — сказала Женя, когда они сидели на лавочке недалеко от Мещерского пруда, — я хочу вернуться в посёлок. Виктор Павлович Кирсанов всё ещё предлагает мне работу. Там удобный график, и есть возможность уйти в декрет.

Мортис обнял свою любимую и кивнул. Здесь ему было хорошо. Тут его приняли, ни разу не оскорбили и не прогнали, чего он сильно боялся, будучи уверенным, что родители никогда не захотят, чтобы дочь общалась с таким неприятным типом. Он старался во всём помогать не только Жене, но и её маме, которая иногда ворчала, что он себя совсем не бережёт, а ведь язва заживает не так хорошо.

* * *

В середине апреля Мортис и Евгения расписались в Грибоедовском ЗАГСе и в узком семейном кругу отметили это событие. А потом предстоял переезд в маленький посёлок, посиделки в большом доме за столом с людьми, ставшими уже родными, много всяких разностей. Забрав свои вещи и попрощавшись с коллегами и друзьями из Следственного Комитета, Евгения готова была отправиться в свой новый дом. Потом устроиться на работу и вникать в дела. Виктор Павлович обещал помочь и следить, чтобы она не была сильно загружена работой.

В большом особняке, стоящем на отшибе, всё было так же, как и до отъезда. Нужно снова налаживать быт, учиться взаимодействовать с Мортисом, соседями и новыми коллегами. Вот только на второй день после приезда внезапно появилась слабость, тошнота, давление подскочило. Надежда Викторовна осмотрела её и выписала успокоительные. Нужен постельный режим, минимум стресса и спокойствие.

Понимая, что не может заставлять любимую работать, если ей плохо, Мортис отправился на завод. Он был уверен, что ему снова дадут работу уборщика, но Никита, поговорив с ним, предложил ему быть своим помощником в бухгалтерских и финансовых вопросах. Мортис в этом разбирался немного лучше Никиты, хотя бы читал договоры и мог что-то подсказать. Жизнь изменилась.

Но был ещё один человек, о котором Мортис иногда вспоминал, глядя на дверь комнаты. Он прекрасно знал, что всё бесполезно, но решил поговорить с Женей. Сегодня девушка осталась дома. На улице было жарко, чувствовалось недомогание. Она сидела на диване в гостиной и листала журнал про беременность. Увидев подошедшего Мортиса, кивнула ему. Мортис сел рядом и поцеловал её.

— Уже вернулся? Прости, я ничего не смогла приготовить, я не очень хорошо себя чувствую. Я не очень хорошая жена. — Женя готова была расплакаться. Перепады настроения случались часто, и Мортис на это уже не реагировал.

— Если ты дома, то это не значит, что должна стоять у плиты, так что не переживай, любимая. Тебе надо заботиться о ребёнке, а все остальное — это не так важно. И не надо слёз, они не нужны.

— Мортис, спасибо тебе, ты самый лучший, — настроение мгновенно переменилось, и теперь девушка растеклась тёплой лужицей в объятиях такого любимого мужа.

— Жень, я хочу с тобой поговорить. Это по поводу Дениса. Роберта лишили тогда родительских прав, и мальчик почти полгода содержится в приюте. Я хотел бы попробовать оформить над ним опеку. Если ты не против, конечно.

— Я не против, любимый. Только опеку могут дать только его бабушке. Но мы можем её уговорить просто по документам быть его опекуном. Я хотела тебе предложить этот вариант, но боялась, что ты не одобришь.

Мортис обнял свою любимую и встал с дивана. Девушка поднялась следом, но пошатнулась и рухнула в объятия мужа. Он помог ей дойти до кровати и укрыл одеялом. Когда она заснула, он отправился на кухню готовить поесть.

* * *

С матерью проблем почти не было. Она запросила астрономическую сумму на своё содержание и стала оформлять опеку над мальчишкой, который ей не был нужен. Она даже и не вспоминала о нём, пока к ней не приехал младший сын. К Мортису она не стала относиться лучше, но молча выслушала его. Во время второй встречи Мортис отдал ей деньги, благо это была разовая акция, а потом отправился за мальчиком. Всю дорогу в такси Денис не проронил ни слова, а дома, кивнув Жене, так же молча ушёл в свою комнату.

Вечером Женя постучалась в дверь и, дождавшись утвердительного ответа, вошла в комнату с подносом, на котором стояли тарелка с картофельным пюре и котлетой и пиала с бульоном.

— Ты ничего не ел, и я принесла тебе еду.

— Для чего я вам? — спросил Денис, не глядя на неё.

— Это всё-таки твой дом.

Мальчик ничего не ответил и посмотрел на поднос с едой. Есть совершенно не хотелось, и он прикрыл глаза. Евгения не знала, что ещё говорить, и просто ушла из комнаты. Состояние Дениса не нравилось ей, и она предложила Мортису поговорить с племянником. Нужно было как-то решать проблему, пока не усугубилось. Мортис кивнул и зашел в его комнату, постучавшись в дверь. Мальчик сидел за столом и рисовал. Когда вошел дядя, он смутившись перевернул лист бумаги. Мортис остался в дверях. Поднос с нетронутой едой стоял на комоде. Мужчина покачал головой и сел на край кровати

— Я не сильно знаю, какие у вас в семье были правила, и я не могу их отменить. Но я надеюсь, что ты не будешь делать глупости.

— Когда Евгения родит ребёнка, я снова окажусь в приюте? — Денис посмотрел на мужчину.

— Нет, конечно. Это твой дом, мне это трёхэтажное чудовище не нужно. Но ты пока не можешь жить один, поэтому мы соседствуем. Если тебе надо поговорить, то мы открыты для разговора. Если надо помолчать, то мы не будем лезть к тебе.

— Я могу не возвращаться в школу? — спросил Денис. — В ту, в которую ходил раньше. Я не хочу там учиться. Я могу перевестись в школу в посёлке?

— Хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Если тебе ещё что нужно ты говори.

— Спасибо, — мальчик кивнул.

— Советую тебе поесть. Если хочешь, можешь выйти из комнаты и поесть на кухне. Если что, мы не кусаемся.

Мортис вышел из его комнаты и спустился на кухню. Женя мыла посуду. Мужчина поставил поднос на стол, выкинул еду и прижался к своей любимой женщине и отнял у неё губку. В этот момент спустился Денис, попросил поесть, и девушка подогрела еду и села рядом с мальчиком. Вскоре к ним присоединился Мортис.

— Мама редко сидела за столом вместе с нами, — вздохнул Денис, глядя в тарелку. — Можно я не буду кушать один?

— Конечно, Денис. Мы просто уже поели, но с удовольствием посидим с тобой. Если ты не против, конечно.

— Спасибо, — глухо ответил мальчик и стал кушать.

Женя слабо улыбнулась и решила, что сделает всё возможное, чтобы Денис стал улыбаться и перестал быть таким замкнутым.

Начало лета выдалось холодным и дождливым. Речная навигация работала, большие круизные теплоходы и маленькие прогулочные кораблики швартовались на причале, туристы ходили на экскурсии, в том числе и по посёлку, все чем-то занимались. Мортис работал на заводе, ухаживал за женой и старался быть лояльным к некоторым закидонам своего племянника. Денис часто куда-то уходил, ничего не говорил и возвращался обычно к ужину. Разговаривать ему не хотелось, но Евгении было любопытно, что он делает, и она хотела проследить за ним, но в какой-то момент поняла, что не стоит нарушать его границы и предавать доверие.

Денис не просто так уходил. Он часто ездил на кладбище к маме, а иногда просто гулял по городу, в котором прошло его счастливое детство. Вот и в этот холодный день он поехал на кладбище, к маленькой могиле мамы, положил два цветка и провёл пальцами по маленькой фотографии, приклеенной к деревянному кресту. Поправил цветы и опустил голову. На глаза в очередной раз навернулись слёзы, и он хлюпнул носом.

— Привет, я тебя несколько раз видела здесь. — послышался тонкий девичий голосок, и Денис вздрогнул и рукавом кофты стёр слёзы с щёк. — У тебя тут тоже кто-то нашёл свой приют?

Денис обернулся и увидел за своей спиной девочку с тёмными волосами до плеч, стянутыми в хвост, большими зелёными глазами, слегка вздёрнутым носом и острыми подбородком и выраженными скулами. Слегка пухлые губы обветрены, в уголках рта кожа шелушится. Девочка была одета бедно, и одежда, казалось, долго не менялась. Щёки красные от слез и ветра.

— Да, мама. — Денис повернулся обратно и посмотрел на портрет мамы. Она не улыбалась, была какой-то грустной и уставшей. Денис не помнил, когда видел её улыбку.

— Прости, я отвлекла тебя.

Девочка отошла от него и направилась вглубь кладбища. Денис проследил за ней взглядом и, подумав немного, пошёл следом за ней. Она остановилась около ухоженной могилки молодой девушки, и Денис узнал в ней секретаршу отца, которую тот зверзки убил. Поморщился.

— Ты дочь Кристины? — спросил Денис. — Мне папа говорил, что у неё была дочь. Ещё у нее был брат, помощник нашего участкового...

— Да, Паша... — глухо отозвалась девочка и прошла за оградку. Села на скамеечку и уставилась на фотографию мамы.

— А почему ты не с Пашей живёшь? — Денис подумал, что это был бестактный вопрос. — Извини, я...

— Ничего страшного. Я не нужна никому. Паша после похорон ни разу меня не навестил, а бабка... я не нужна ей. Она выгнала меня на улицу и уехала.

В тоне девочки не было никаких эмоций, и Денис поморщился. Снова посмотрел на девчонку. Худенькое тельце, неаккуратная прическа, спутанные волосы. Одежда местами рваная, местами протёртая, какая-то засаленная. Как его футболка с Дартом Вейдером, в которой он прощался с мамой, уехал в приют и вернулся из него. Только недавно он разрешил Евгении её постирать. Девочка дрожала и дула на свои холодные и красные руки.

— Меня Денис зовут.

— Анжелика.

— Какое красивое имя.

Анжелика ничего не ответила и вздохнула. Подул холодный ветер, и Денис подумал уйти. Потоптался на месте и вздохнул. Его новая знакомая повернула голову.

— Ты уже уходишь? Тебя, наверное, дома ждут?

— Я могу остаться.

Его ждали дома. Ждала Евгения, ждал и дядя. Они относились к нему с пониманием, особенно девушка, но он не подпускал их близко. Пока ещё сторонился и боялся разговаривать о том, что его волновало. Он уже полгода ходил по одному кругу, не имея возможности вырваться из него. В приюте ему сказали, что надо отпустить это и перестать об этом думать, но он не мог. Или не хотел. Каждую ночь он просыпался от того, что слышал этот выстрел и видел, как папа толкает маму, и она падает. Он не представлял, что можно просто отпустить это. Он не хотел это отпускать.

— Лика. Можно я тебя буду звать Ликой? — девочка кивнула. — Если твоя бабка тебя выгнала из дома, то где ты живёшь? Почему тебя не забрали в приют? Меня вот определили туда...

— Я ждала, что Паша приедет ко мне. Заберёт меня. А потом бабка просто сказала, что я ей не нужна и выбросила меня на улицу. Я никому не мешаю...

— И как давно ты так живёшь? Где живёшь?

— С весны...

Денис вздохнул. Ему понравилась эта девочка с большими зелёными глазами и острым подбородком с ярко выраженными скулами. Почему-то он захотел сделать для неё что-то важное, но он не понимал, что именно надо сделать. Хотелось обнять её, отвезти в посёлок и вернуть помощнику участкового. Но это было невозможно, а что-то другого не было.

— Я живу на территории заброшенного дома. Там крыша над головой есть. Мне уже всё равно, что будет дальше.

— Мне не всё равно, — сказал Денис и протянул девочке руку, — пойдём. Тебе надо согреться и что-нибудь покушать. Я знаю тут одну хорошую кафешку, где есть чай с облепихой и вкусные чизкейки.

Мальчик был настойчив, и девочка, вздохнув, согласилась пойти с ним. Было как-то непривычно и тревожно. Она слышала про наркотики и курьеров, бабка пугала её всякими ужасами, и Лика понимала, что нельзя доверять этому мальчику. Но очень хотелось выпить горячего чая и согреться. Нормальной еды она не видела уже очень давно, перебиваясь тем, что найдёт на помойке, и этого было очень мало для молодого растущего организма.

Впереди показались полицейские, и девочка убежала. Денис осмотрелся и увидел старый дряхлый домик, огороженный кустами и забором. Решив, что Лика прячется там, он в нерешительности остановился, не очень понимая, что надо делать. Наверное, надо купить чай и что-нибудь поесть и пойти к ней? Да, так и надо поступить.

Купив в кафе два чая и два пирожных, Денис отправился к заброшке. Нашёл дырку в заборе и пробрался на территорию. Подошёл к дому.

— Лика, ты здесь? — он старался громко не говорить.

— Да...

Найдя девочку, он поставил перед ней упаковку пирожных и бумажный стакан чая. Сам сел напротив и осмотрелся. В доме сохранились следы былой жизни — большой круглый стол с кружевной скатертью, большой буфет с находящимися в нём стаканами, рюмками, слониками и ещё чем-то. В маленькой комнатке была кровать, на которой спала девочка. В доме чувствовалась затхлость и сырость.

— В конце весны хозяйка дома умерла, а родственников нет. Пока не знают, что будут с этим домом делать, но я пока живу тут.

— А дальше? Что будет потом?

— Я не знаю. Если ты мне решил читать нотации, то не надо. Убирайся.

— Я не хочу тебе читать нотации. Я хочу помочь.

— Не надо мне помогать. Я сама справлюсь. Ну или сдохну. Я никому не нужна, даже Кристине. Зачем она родила меня?

Девочка заплакала, закрыв лицо грязными и холодными ладонями, и сердце Дениса сжалось. Он хотел помочь девочке, но не знал, как и чем можно ей помочь. Найти Павла и сказать ему о Лике? А вдруг девочка права, и она не нужна ему? И таким образом он просто сделает ей хуже? Что с ней тогда будет? Поговорить с дядей? Но тогда Лику скорее всего отправят в приют, и они больше никогда не увидятся. Почему-то Денис не хотел расставаться с подругой, которую знает всего полтора часа.

Он встал с пола и неуверенно подошёл к ней. Неумело обнял и провёл по спине. Лика обняла его и уткнулась носом в футболку и продолжила плакать. Денис провёл по её спине.

Когда слёзы закончились, Лика отстранилась от него и ладошками стёрла слёзы со своих щёк. Смущённо улыбнулась и посмотрела на недоеденный чизкейк. Пробормотав "спасибо", она продолжила его есть и пить чай. Денис оставил ей свой чизкейк и поделился чаем.

Денису хотелось сделать для новой подруги что-то приятное, и он, сказав, что скоро вернётся, покинул дом. На улице было темно из-за сизых туч и холодно. Денис направился в магазин и долго ходил по рядам с девчачьей одеждой. Что носят девчонки? Одноклассницы одевались стильно и богато, иногда ездили за шмотками в Москву, да и у Дениса была пара брюк и рубашек за бешеные деньги. Здесь, в этом гипермаркете, не было никакой люксовой одежды, да и размера Анжелики он не знал. Она худенькая, с длинными ногами, как и подобает девочке.

Проходя мимо джинсов, он выбрал две пары, несколько кофт и куртку с толстовкой. Пошёл на кассу, по пути купив немного вкусняшек и бутылку воды. Расплатился, всё сунул в пакет и вышел из магазина. Подошёл к банкомату и вставил карточку. Оказалось, что денег почти не осталось, и он снял наличку. Вернулся в домик. Девочки там не было, и Денис оставил пакет с едой и вещами, а также деньги, надеясь, что Лика вернётся и воспользуется его подарком. А потом посмотрел на часы и направился домой.

* * *

— Восемь вечера. И где он шляется? — проворчал Мортис, стоя на крыльце. — Если Роберт позволял такое отношение к семье, то я не позволю.

— Мортис, успокойся. Мы обещали не влезать в его жизнь до тех пор, пока он сам этого не захочет. Я думаю, он просто гуляет. Он ответственный и добрый.

У ворот остановилась машина, хлопнула дверь, и вскоре калитка открылась. Денис увидел стоящих на крыльце дядю и Евгению и вздрогнул. Подошёл к ним. Взгляд дяди ему не понравился, и он сглотнул.

— Ты где был? Почему телефон выключен?

— Наверное, разрядился.

— Иди переодевайся, мой руки и иди есть.

— Я не голоден.

— Евгения готовила для тебя, как ты смеешь не уважать её труд?! — рявкнул Мортис, и Денис вздрогнул. На глаза навернулись слёзы, и он убежал в дом.

— Мортис, зачем ты так? — покачала головой Женя. — Он хочет нам доверять, но ты его будто отталкиваешь.

— Мой братец воспитал из него быдловатую личность, которая знает только "дай" и "хочу". У него не было никакого уважения к собственной матери, только к этому ублюдку, который никого не ценил и делал жизнь людей невыносимой. Я собираюсь исправить это...

— Интересно, каким же образом? — фыркнула Женя. — Ты его отталкиваешь, гнобишь. Я тебе хочу напомнить, что ребёнок потерял мать, увидел, как она погибла. Пусть он не был с ней дружен из-за своего максимализма и каких-то ценностей, которые были привиты отцом, но он любил её. Это самый дорогой для ребёнка человек.

— Моя мать меня ненавидела, — проворчал Мортис, — да и зачем меня было любить? Я же урод, с испорченным лицом, на которое смотреть невозможно.

— Мортис, это другое...

— Ты что хочешь сказать? Что я ужасный монстр, гноблю маленького мальчика и ненавижу весь мир? Да и пожалуйста!

Мортис ударил кулаком по перилам и спустился с крыльца. Накрапывал мелкий дождик, но ему было всё равно. Мужчина вышел за ворота и побрёл по улице.

— Идиот, — проворчала Женя и закрыла глаза. Хотелось кричать, ударить кого-то, но она сдерживалась. Нужно заботиться о ребёнке, стараться не переживать и делать всё возможное, чтобы малыш родился не невротиком, а с крепкой психикой. С этим были трудности, ведь постоянно случались эмоциональные качели, и всё разруливать приходилось только Жене. Она иногда уставала.

Стерев с щёк слёзы, Евгения вошла в дом и закрыла дверь. На кухне слышалась какая-то возня, и она прошла туда. Денис клал себе рис. Женя подогрела еду, поставила перед ним и ушла в гостиную. Села на диван и закрыла глаза. Погладила живот и постаралась успокоиться.

— Евгения, простите меня. Я... я не хотел, чтобы вы поссорились с дядей.

— Ты не виноват, Денис. Просто твой дядя непростой человек, и нужно найти ключик к его характеру. Но я не могу.

— Он вернётся?

— Я не знаю.

— Я мешаю вам? Вы бы хотели, чтобы я был в приюте?

— Нет, ну что ты, — Женя покачала головой и встала с дивана, — ты тут вообще не виноват.

Она обняла мальчика и заметила, что он сильно напрягся. Погладила по его спине, и он всхлипнул, а потом заплакал. Девушка вздохнула и покрепче его обняла. Денис много плакал, и иногда просыпался от того, что подушка мокрая от слёз. Иногда преследовали кошмары, и были навязчивые мысли, что он должен был вмешаться в это.

— Простите меня, Евгения. Вы, наверное, не хотели забирать плаксу и нытика из приюта? — пробормотал мальчик.

— Дело не в слезах, Денис. Всё хорошо, в этом нет ничего постыдного и страшного. Если человек плачет, то это означает, что у него есть чувства, что он живой. А ты ещё всё-таки ребёнок. Иди умойся.

— Спасибо вам, Евгения. Вы очень добрая... — сказал мальчик и задумался. — У меня закончились деньги, которые были на карте. Вы не могли бы мне дать немного денег?

— Я же тебе кидал на карту деньги неделю назад, — послышался строгий голос Мортиса, и мальчик обернулся, вздрогнув. — Куда ты их спустил?

— Я... я... я их потратил...

— На что?

— Папа у меня не спрашивал, а просто давал деньги. — неожиданно повысил голос мальчик, сжимая руки в кулаки.

Хлоп. Ладонь отпечаталась на щеке ребёнка. Женя вскрикнула. Денис испуганно посмотрел на дядю и, толкнув его, убежал в свою комнату. Женя посмотрела на мужа, покрутила пальцем у виска и покинула гостиную. За один день было много потрясений, и она тяжело вздохнула, досчитала до десяти и ушла мыть посуду. А Мортис что-то пробормотал и поднялся на второй этаж. Подошёл к двери в комнату и постучался.

— Извини. Я сейчас переведу тебе деньги. Постарайся много не тратить.

Услышав звуковой сигнал на телефоне племянника, Мортис отвернулся от двери. Услышал скрип.

— Спасибо, дядя. Вы тоже простите меня.

Мортис кивнул и, не оборачиваясь, ушёл на первый этаж. А Денис закрыл дверь и повалился на кровать.

Каждый день Денис навещал Лику и гулял с ней. В доме, в котором жила девочка, не было водоснабжения и отопления, и с гигиеной было проблематично, хотя Лика иногда заходила в магазин на заправке и пыталась как-то мыться и следить за собой. Денис купил ей сухой шампунь и некоторые средства гигиены, и Лика была благодарна своему новому знакомому. Зажатость и настороженность постепенно уходила, сменяясь благодарностью и расслабленностью. Денису было приятно делать что-то для этой девочки. Её улыбка ему очень нравилась.

Вечерами, оставаясь одна в этом доме, девочка грустила. Раньше, до появления в её жизни Дениса, этого немного пухлого розовощёкого мальчишки со светлыми волосами и серыми глазами, она не сильно задумывалась о том, что будет дальше. Ей уже было всё равно, что будет, но сейчас появлялся страх. Когда-нибудь дом разрушат, и ей будет негде жить. Что тогда с ней станет? Нужно ли обратиться к кому-то, или оставить всё как есть? А если её не отправят в приют, а вернут к бабке, то что та сделает? Было страшно.

Но Денис всячески помогал этой бедной забитой и неуверенной в себе девочке. Он узнал, что она почти не училась в школе из-за придуманных болезней, и в образовании были пробелы. Денис купил тетрадь и несколько учебников и учил свою подругу всему тому, что сам знает. В частной школе, в которой он учился пять лет, он был одним из способных учеников, всё схватывал на лету, особенно хорошо ему давались гуманитарные науки. И он делился своими знаниями и умениями со своей подругой. Они гуляли по городку, и Денис замечал, что со временем Лика переставала шугаться прохожих и просто наслаждалась прогулками и обществом Дениса. С ним было интересно, спокойно и хорошо.

Каждый вечер Денис уходил, и со временем Лика начинала ему завидовать. У него был дом, опекуны, или кем там являются дядя и его жена, он мог поговорить с ними, посоветоваться, а у Лики не осталось совсем никого. Даже Паша не захотел с ней иметь ничего общего. В какой-то момент появилась зависть, что кому-то всё, а другим совсем ничего, и Лика, ни с того ни с сего оттолкнула от себя ничего не понимающего Дениса и убежала. Они тогда сидели на лавочке, болтали о чём-то, но со стороны девочки появилась какая-то агрессия, и мальчик не понял её причин. Попытался догнать подругу, чтобы узнать, что случилось, но она куда-то делась. Подождав её в старом доме, Денис вздохнул и ушёл. Нужно было возвращаться домой.

— Я приду завтра, — сказал он в пустоту и покинул дом.

* * *

Настроение было испорчено. Он понимал, что если не поговорит с кем-нибудь, то просто сойдёт с ума. Но с кем можно поговорить? Если он расскажет о девчонке Жене или дяде, да и тому же Павлу, то они найдут её и отправят в приют. Он не был уверен, что Лика там выживет. Скорее всего, она попытается сбежать и вернётся на улицу. А он не будет об этом знать, и она может попасть к страшным людям. Он не сможет её защитить от опасностей этого мира. Пока не может. Ещё два года подождать, и у него будет паспорт, какая-то ответственность за действия, и можно устроиться на работу, снять небольшую комнатку и заботиться о своей подруге. Но это так долго, а действовать надо сейчас.

Вернувшись домой, он увидел, что дядя и Евгения сидят в гостиной на диване, обнимаются и смотрят телевизор. Губы дрогнули в слабой улыбке, и Денис, сообщив о своём возвращении, ушёл в свою комнату. Переоделся и посмотрел на свои брюки. Сзади была коричневая краска, и Денис вздохнул. Кажется, лавочка, на которой они сидели, была покрашена, но не было таблички. На рубашке тоже была краска, и мальчик расстроился. Евгения будет его ругать за неаккуратность, ведь это не первые брюки, которые он испортил за всё время, что он дома. Первые были пыльными и с какими-то разводами, и вернуть качество не получилось.

— Денис, ты будешь ужинать? — в дверь постучались и раздался голос дяди.

— Да... — пробубнил мальчик и вздохнул. — Дядя, у меня проблема...

Денис открыл дверь в свою комнату и показал вошедшему в неё мужчине испорченные брюки и рубашку. Поковырявшись в краске, Мортис покачал головой и сказал, что, вероятно, эти вещи уже не исправишь и их придётся выкинуть. Посоветовал племяннику быть в следующий раз аккуратнее и сказал, что скоро будет готов ужин. Денис вздохнул и ушёл мыть руки. А Мортис скомкал грязную одежду и ушёл.

— Что такое? — спросила Женя, кивая на одежду.

— Он вляпался в краску. Как можно быть таким неаккуратным? — проворчал Мортис.

— Он же не специально. — Женя осмотрела повреждения и подумала попробовать убрать краску ацетоном, но потом вздохнула. Незачем ребёнку дышать этой отравой. — Это могло случиться с каждым, и не надо его ругать.

— Да я не ругал, — пожал плечами Мортис и посмотрел на вошедшего на кухню племянника. — Завтра мы с тобой поедем в Питер.

— Зачем? — спросил Денис.

— Тебе через месяц в школу идти, надо пройти диспансеризацию. Ты наблюдался в клинике в Питере, и пока ничего не меняем. Да и выбор одежды там больше. Выезжать будем часов в десять, ты записан на два часа.

— Хорошо, — вздохнул мальчик и подумал о Лике. Завтра он к ней не сможет приехать, хоть и обещал. Плохо получается, он не хочет её обманывать.

* * *

На следующий день Денис нервничал. Что-то не давало ему покоя, и он даже не доел свой завтрак. Женя пыталась у него выяснить, что случилось, но он огрызнулся и ушёл к себе. Переоделся в спортивные штаны, футболку с Дартом Вейдером и вышел из комнаты. Дядя уже ждал его в предбаннике, и мальчик надел свои кроссовки. Дядя посмотрел на грязные пыльные ботинки и покачал головой.

— Жень, мы поехали, — крикнул он.

Женя вышла из кухни и подошла к Мортису. Поправила воротник ветровки и поцеловала в щёку. Посмотрела на мальчика и протянула ему ветровку. Денис оделся, и Женя его обняла и поцеловала в щёку. Денис пробормотал "простите" и вздохнул. За дядей вышел из дома и направился на парковку.

— Дядя, а вы меня научите водить машину? Папа говорил, что мне не надо учиться водить машину, ведь у него был личный водитель, который и меня иногда возил в школу. Почему папа не умел водить машину?

— Научу, — Мортис кивнул и посмотрел на светофор. Нажал на педаль тормоза, и машина начала плавно снижать ход. — А что касается твоего папы, то права у него есть, просто он считал, что выше всего этого. Зачем самому сидеть за рулём, когда есть Лагутенко...

Денис вздохнул и поморщился. Отвернулся и стал смотреть в боковое окно на соседние машины. Подумал, что надо обучиться вождению, чтобы катать Лику. Только это неизвестно когда будет.

Мортис видел, что племянник о чём-то думает, и решил, что это связано с отцом и его деятельностью. Это, также как и убийство матери, постоянно вспоминалось мальчику, особенно все эти допросы, судебные разбирательства, и психика, ещё не до конца сформировавшаяся, не справлялась. Мортис пару раз слышал стоны из комнаты ребёнка, но не решался поговорить с ним. А поговорить надо было. Потому что это беспокоило. И его тоже. Он хотел найти точки соприкосновения с мальчишкой, но не знал, как и что говорить. Нужно было время, чтобы мальчик сам захотел поговорить. Женя думала отвести его к психологу, но это нужно только тогда, когда ребёнок сам этого захочет. Денис пока не хотел.

* * *

До Санкт-Петербурга добрались за три часа. На Невском была огромная пробка, и, найдя парковочное место в переулке около улицы Марата, Мортис заглушил мотор и отстегнул ремень. Дальше решено было прогуляться пешком до медицинского центра, который располагался недалеко от кинотеатра "Нева". Денис пожал плечами и пошёл за дядей. Ему было всё равно как идти и куда идти, и все мысли занимала маленькая девочка, оставшаяся одна в полуразрушенном доме. Она ждёт его, ведь он обещал прийти, но он не приходит. Что она сегодня будет делать? Сегодня обещают холодно и дождь, а у нее кофта поизносилась, и ей будет холодно. И продуктов нет. И денег тоже. Почему он ей вчера не оставил денег?

* * *

Диспансеризация прошла нормально, никаких явных нарушений здоровья не было, и Мортис с племянником, покинув центр, отправились по Невскому проспекту. Купили одежду и ботинки, Мортис надолго застрял в детском отделе, глядя на всякие кроватки и коляски, и Денис слегка улыбнулся. Дядя сейчас был каким-то другим, более человечным, но всё равно было ещё напряжение. Мортис долго изучал, консультировался, но ничего не купил. Заранее покупать что-либо он считал неправильным, просто ему казалось, что ещё слишком рано. Вот когда будет тридцать пять недель, то можно. Не то, чтобы он верил в какие-то там приметы или суеверия, просто не хотелось лишний раз испытывать судьбу.

Несмотря на какую-то напряжённость, день они провели замечательно, и Денис даже на какое-то время перестал думать о Лике. Всё-таки ему было двенадцать лет, он был ребёнком и не мог постоянно думать о своей подруге. Тем более дядя купил несколько нужных вещей, в том числе для школы и для хорошего настроения. В магазине кубиков предложил выбрать какой-нибудь конструктор, и Денис, большой любитель этих конструкторов, выбрал себе небольшой набор с космолётом и Дартом Вейдером. Это было настолько приятно, что он как-то забыл о Лике и мечтал вечером собрать набор. Может даже с дядей...

* * *

Хотелось есть, и девочка, чувствуя, что Денис не придёт, отправилась искать себе еду. У нее не было денег, и с приобретением продуктов было проблематично, ведь утром и днём копаться в помойке было некомфортно. Её могли увидеть, поймать и забрать в приют. Она не хотела в приют.

Утром саднило горло, появились сопли, и Лика, высморкавшись сначала в листик, а потом в рукав кофты, осторожно бродила по улицам. Голова болела, живот сводило судорогой, было очень холодно. Несмотря на солнце, её знобило. Кажется, она заболела, вчера наступила в лужу и промочила ноги. Но ничего не сказала Денису, считая, что он и без того слишком многое для неё делает. Она не хотела быть обузой и просто молчала. Где-то в глубине души боялась, что друг посчитает её слишком наглой, жаждущей денег и не желающей ничего менять. С боязнью изменить что-то Денис был бы прав. Она уже привыкла жить в таком режиме и ритме, и её не страшило будущее. Его просто не было. Надвигались холода, где-то она услышала, что сентябрь будет холодным и дождливым, и если к этому времени снесут этот дом, который уже начал разваливаться, то ей жить будет негде. Сколько она протянет?

Иногда ей вспоминался Павел, особенно после разговоров с Денисом, и девочка в минуты ностальгии думала, как было бы хорошо, если бы Паша её забрал к себе. Правда, Денис сказал, что Павел живёт у своего начальника за неимением крыши над головой. Пашу всё устраивает, он не вспоминает о своей сестрёнке, как ласково называл Лику, и нужно забыть. Она для него просто отрезанный ломоть. Также как для мамы, которая ни разу за двенадцать лет не навестила Лику, или для бабки, которая, похоронив Кристину, решила пожить для себя и уехала из этого богом забытого городка. Почему она не оставила Лику в Москве? Почему нужно было срочно продать квартиру, в которой они жили, и переехать сюда? И в маленькую квартирку в пятиэтажном доме с маленькой кухней, достаточно просторной комнатой и комнатушкой без окна, которая должна использоваться как гардеробная, Лика не могла попасть. Потеряла ключи. Она почему-то часто теряла ключи, была немного рассеянной, и бабка всегда её ругала. Иногда оставляла на несколько часов в подъезде, пока не возвращался Павел. Ему приходилось выслушивать от мачехи недовольства, но потом у девочки появлялись ключи, и он успокаивал сестрёнку и говорил, что во всём разберётся и со всем справится.

Холодно. Очень холодно, горло сильно болит, голова раскалывается, худенькое тельце дрожит на ветру. Хочется спать, но она понимает, что спать нельзя, нужно что-то делать. Но что тут поделаешь? Идти в полицию? Позвонят бабке, она приедет и... Лика не хочет, чтобы бабка приезжала, она не хочет ничего. Только увидеть Дениса, прижаться к нему и... плакать, много плакать. Он успокоит, поддержит. Даст совет, которым она не воспользуется. Страшно. Все его фразы что всё будет хорошо, были лживыми, ведь она знала, что ничего не будет. Она не хочет...

Глубоко задумавшись, Лика не заметила цепочное ограждение около дома и споткнулась о цепь. Потеряла равновесие и растянулась на асфальте, ударившись подбородком об асфальт и повредив руку. Всхлипнула и встала на ноги. Пошатнулась от головокружения, мотнула головой и, увидев какого-то человека, убежала. Бежала долго, а потом снова упала. Голова закружилась и заболела, а потом будто что-то вспыхнуло.

Она лежала за кустами, и редкие прохожие её не видели, да и незачем им было туда заходить и осматривать, что там находится. Так и лежала она до вечера, пока холодные нудные капли дождя не привели её в чувство. Одежда была мокрая, тело снова начал пробивать озноб, и девочка чихнула. Послышались шаги, и она, сжавшись в комочек, закрыла ладошками рот и постаралась не дышать. Заложенный нос не позволял дышать тихо, но человек не остановился и прошёл мимо. Всхлипнув, Лика прислушалась. Шагов больше не было, и она встала на ноги. Пошатнулась, поймала равновесие и осмотрелась. Старенький домик, в котором она нашла приют, за сегодняшний день обнесли забором и появилась будка охранника. Недалеко был щит с информацией, что дом ломают, а на его месте будет парк. Вздохнув, Лика снова высморкалась в рукав и направилась по улице, понимая, что жить ей теперь негде, денег у неё не будет, температура зашкаливает и, судя по всему, жить ей осталось недолго. Ну и пусть. Она никому не нужна, и никто не будет переживать, если завтра одной маленькой девочкой станет меньше...

* * *

Денис решил не собирать конструктор и, вернувшись домой и поужинав, отправился в свою комнату. Что-то ему не давало покоя, и, покопавшись в телефоне, он нашёл фотографию улыбающейся девочки. Сделал её несколько дней назад, когда она примерила новое платьице, купленное им. Ему нравилась эта её улыбка, застенчивая, робкая и безумно милая. Ему хотелось смотреть на неё и не видеть на глазах своей подруги слёзы. Почему-то стало как-то странно. Как будто он сегодня своим отношением оскорбил девочку. Он обещал к ней прийти, но был занят с дядей. Ему понравилась эта прогулка, но вот Лика...

Когда пошёл дождь, Денис вздрогнул. Нахмурился и открыл телеграм-канал этого городка. Одна новость среди множества его шокировала и заставила вскочить с кровати и лихорадочно соображать. Дом, в котором нашла приют Лика, сегодня обнесли забором и завтра будут ломать. Что будет дальше с девочкой? Где она ночевать будет сегодня? Почему-то стало не по себе. Как будто, с ней что-то случилось. Что делать? Просить дядю о помощи? Но ведь это будет предательством по отношению к ней. Она просила ничего никому не рассказывать и вчера обиделась, когда он пытался объяснить ей, что иногда нужно просить помощи у взрослых.

Переодевшись в уличную одежду и взяв рюкзак, мальчик вызвал такси, вышел из комнаты и направился на кухню. Взял пачку чипсов, несколько конфет и подошёл к входной двери. Почему-то захотелось сбежать, но это было как-то неправильно.

По лестнице спускались дядя и Евгения. Девушка удивлённо посмотрела на мальчика, а дядя нахмурился.

— Я хочу погулять. Можно?

— Уже поздно и дождь. Куда ты пойдёшь?

— А папа мне разрешал гулять, — вздохнул Денис, опустив голову.

— Нет у тебя папы, — начал Мортис, но Женя сжала его руку, и он вздохнул, — ладно, иди куда хочешь. Только будь осторожен.

— Спасибо.

Денис надел ветровку и вышел из дома. Женя посмотрела ему вслед и перевела взгляд на мужа.

— Может быть, ты проследишь за ним? Мне не нравится, что он ушёл так поздно. Он что-то скрывает, но мне кажется, что ему может понадобится помощь. Будь осторожен, любимый.

Мортис поцеловал жену и, надев ботинки и взяв зонтик, вышел из дома.

* * *

На парковке стоял Денис. К нему подъехала машина с шашечками, и мальчик в неё сел. Мортис покачал головой и сел в свою машину. Завёл мотор, вырулил со стоянки и направился за такси.

Мелкий монотонный дождь превратился в сильный ливень, и бедная девочка, идущая по тротуару, натянула рукава кофты, спрятав в них руки. Снова высморкалась и поморщилась, сглотнув. Горло болело очень сильно, а голова раскалывалась. Каждый шаг отдавался болью в висках, лбу и затылке, но девочка упрямо куда-то шла...

— Лика! — раздался подозрительно знакомый голос, и девочка, увидев Дениса, убежала. — Лика, постой!

* * *

Дождь барабанил по крыше, капоту и лобовому стеклу машины, в которой сидел Денис. Мальчик был напряжён и думал, где выйти из машины, чтобы отправиться на поиски подруги. Если дом обнесли забором и поставили охрану, то девочка туда не пойдёт, а это означает, что она может быть где угодно. Нужно найти её.

Машина остановилась, и он, попрощавшись, вышел на улицу. Накинул на голову капюшон и осмотрелся. Проводил взглядом такси и, вздохнув, перешёл дорогу и направился по тротуару. Сначала не было видно девочки, и он уже подумал, что она сейчас в другом месте, однако, уже отчаявшись, увидел худую маленькую фигурку своей подруги, которая шла как-то странно. Крикнул ей, и она убежала. Догнать её не составило труда, так как она споткнулась и упала. Из груди раздался всхлип, потом появились судорожные рыдания. Денис помог ей сесть, опустился рядом на корточки и снял свою ветровку, чтобы укрыть ею подругу. Лика всхлипнула, хлюпнула носом, снова высморкалась и посмотрела на своего спасителя. Сначала хотела накричать на него, оттолкнуть, сбежать, но всё-таки, пробормотав "спасибо", уткнулась в его грудь и заплакала. Он обнял её и почувствовал, как она дрожит.

— Прости, маленькая моя, я не смог сегодня навестить тебя.

— Ты был с дядей и его женой? — в голосе скользила грусть. Денис кивнул. — Я за тебя рада.

— Пойдём, нам надо найти сухое место. Тебе надо согреться.

— Мне холодно, — пробормотала девочка и как-то обмякла на нём.

Денис положил руку на её лоб и испуганно вздрогнул — лоб был огненным. Беспомощно осмотрелся и уложил девочку на землю. Что же делать? Звать подмогу? Бежать в больницу? А вдруг он не успеет? Самому её нести? Но он не сможет. Или сможет? Он должен донести свою подругу до больницы. Ждать больше нельзя. Взял её на руки и выпрямился. И беспомощно осмотрелся, поняв, что не знает, где находится больница. Сердце сжалось от испуга, глаза защипало, а в горле образовался комок.

— Давай её мне и беги к машине, — сначала появился свет фар, потом открылась дверь, и раздался голос дяди. Хриплый и холодный. Денис вздрогнул и передал потерявшую сознание девочку ему.

В машине сел на заднее сиденье, и дядя уложил туда девочку. Денис положил её голову на свои колени и положил на лоб ладонь. Мортис укрыл ребёнка своей курткой и сел на водительское место. Выключил аварийки и поехал в больницу.

* * *

Денис сидел на кушетке в коридоре и пытался согреться. Было очень холодно, и мокрая футболка причиняла дискомфорт. К нему подошёл дядя и протянул бумажный стакан.

— Чай с мёдом и облепихой. Поможет согреться.

— Спасибо, — мальчик обнял стакан и хлюпнул носом.

— Расскажешь? Или хочешь помолчать?

— Она умрёт?

— Нет, что ты. У нее просто высокая температура и истощение. Сейчас врачи поколдуют над ней, расскажут о дальнейшем лечении, и мы поедем домой. Пей чай, а то остынет.

Денис вздохнул и сделал глоток чая. Время тянулось долго, но вскоре из лифта вышел врач и подошел к ним.

— Это вы привезли девочку? — спросил он, и Денис испуганно кивнул. — Нужны её данные.

— С ней всё хорошо? — спросил Денис.

— Да. Её разместили в палате. Сделали укол жаропонижающего, поставили капельницу. Завтра в часы приёма её можно будет навестить. И привезите ей одежду — та, в которой она была, пришла в негодность.

— Хорошо. Спасибо вам, доктор. — Мортис пожал врачу руку и посмотрел на племянника. — Ты знаешь, кто она?

— Её зовут Анжелика. Она дочь Кристины Олеговны, племянница Павла, помощника участкового.

— Как вы вообще с ней познакомились? — Мортис протянул племяннику ветровку и открыл дверь. Они вышли на улицу, и мужчина раскрыл над ними зонтик.

— На кладбище в июне. Она была такая потерянная, одинокая и несчастная, и я... захотел ей помочь. Я стал к ней ездить и помогать ей. Она жила в маленьком разваливающемся доме. А сегодня днём его решили ломать. Я вчера пообещал, что приеду к ней, но...

— Ты ведь приехал к ней и спас её.

— Да, но... я виноват, что всё так случилось? Это из-за меня она заболела?

— Нет, ты в этом не виноват. Единственное, почему ты нам с Женей, ну или Жене, ничего не говорил?

— Я думал, что мы сами справимся.

— Не доверяешь? — в голосе Мортиса послышалась грусть.

— Я... доверяю. Просто я боялся, что вы меня будете ругать. Я ведь тратил деньги на неё и просил у вас деньги.

— Тебя ругать никто не стал бы, — Мортис обнял мальчика и погладил его по плечу. — Ты молодец, не бросил подругу в беде. Не каждый поступит таким образом. Я не буду тебя ограничивать в деньгах, но главное, чтобы ты не тратил их на алкоголь или наркотики. И на игры.

Денис поморщился. Эта история с наркотиками долгое время не давала ему покоя, и он переживал, что из-за своей глупости продал крестик, чтобы получить дозу. Теперь крестик лежит в маленькой шкатулке в ящике стола. На всякий случай. Он эту вещь уже чуть не потерял, но ему вернули. Второй раз может не повести.

В машине повисло молчание, и Мортис зевнул. Зарулил на парковку и заглушил мотор. Денис вышел из машины и чихнул. Накинул на голову капюшон и задрожал. Было холодно. Мортис подошел к нему, раскрыл свой большой зонт, и они направились к дому. Денис ещё несколько раз чихнул, а потом хлюпнул носом.

* * *

Несмотря на позднее время, в доме горел свет. Когда Мортис и Денис вошли в прихожую, из гостиной вышла Евгения. Посмотрев на мальчика, она отправила его мыться и посмотрела на мужа. Он её обнял и жадно поцеловал.

— Можешь мне сделать чаю? И что-нибудь поесть? Хотя нет, я сам сделаю себе поесть. Ты посидишь со мной?

— Конечно, любимый. Я сделаю тебе поесть, а ты пока переоденься.

Через двадцать минут они сидели в гостиной на диване. Мортис рассказал про найденную девочку, про то, кто она такая, и Женя решила завтра объяснить Паше, в чём он был неправ. Но это будет завтра, а пока она наслаждалась обществом любимого человека, который становился человечнее и спокойнее. Она была рада, что Мортис и Денис постепенно находят общий язык, и надеялась, что дальше будет только лучше.

* * *

Следующим утром Мортис почувствовал себя неважно, но, впихнув в себя всё, что только было можно, отправился на работу. Сегодня должны были приехать акционеры, и ему необходимо появиться на работе. Лагутенко ещё слишком юн для решения каких-то вопросов, и этими вопросами занимается Мортис. Никита доверяет ему и прислушивается. Он много раз предлагал Мортису своё место, но тот отказывался. К тому же сейчас Никита с родственниками наконец-то уехал на море.

Женя была счастлива и рада. В посёлке снова был мир, Дмитрий Витальевич продолжал работать, а Павел пока восстанавливался. Ему было тяжело много ходить, нельзя было бегать из-за сильнейшей одышки и проблем с сердцем, и парень занимался бумажной работой. Он открыл для себя программирование, и у него всё очень хорошо получалось. Иногда он учил этому Кирилла, и мальчик делал большие успехи. Всё было спокойно и хорошо.

После дождя было свежо и тепло. Женя, надев на футболку толстовку, вышла из дома и направилась к Дмитрию Витальевичу. Там был и Павел, и она рассказала про Анжелику. Павел побледнел, но взял себя в руки.

— Но она мне сказала, что забрала Лику с собой. А потом заблокировала меня везде, обвинив в смерти Кристины. Я... я не знал, что Лика бродяжничала. Что же делать?

— Полагаю, тебе надо поехать в больницу и навестить девочку. Кстати, ей нужна новая одежда, старая пришла в негодность. Зайдёшь в магазин и купишь одежду для девочки двенадцати лет. Тебе подскажут.

— Спасибо, — Павел вздохнул и опустил голову.

— И надо бы подумать, как связаться с твоей мачехой и предложить ей отказаться от девочки. Тебе могут дать опеку, можно попросить об этом Кирсанова Виктора Павловича. Как думаете, Дмитрий Витальевич?

— Думаю, он окажет содействие. Тогда давай заканчивать дела и поедем в город.

Павел кивнул, и снова закипела работа. Женя попрощалась с ними и вышла на улицу. Вдохнула свежий тёплый воздух и улыбнулась. Направилась домой, думая, чем заняться. Можно погулять с Денисом, ну или собрать конструктор. Кто сказал, что девочки не любят собирать конструкторы?

Она вернулась домой. Было тихо и непривычно. На столешнице стояла кружка Дениса, а его самого не было. Девушка, погладив живот, почувствовав, что детёныш стал икать, поднялась на второй этаж и подошла к комнате Дениса. Постучалась в дверь. Долго никто не открывал, но потом дверь открылась, и девушка увидела помятого мальчика в майке и трусах, со взъерошенными волосами и блестящими глазами и блестящим от пота телом. Мальчик повис на двери, и девушка положила руку на его лоб.

— Марш в кровать. Я тебе сейчас принесу градусник и вызову тётю Надю. Сейчас приоткрою окно, надо проветрить. Лежи и не вставай. И не дыши на меня, ребёнок.

От ворчания Евгении стало почему-то спокойнее, и мальчик слабо улыбнулся. Закашлялся, хлюпнул носом и лёг в кровать.

— Нет, ну как ребёнок, честное слово. Платки для чего изобрели? А если будешь втягивать сопли в нос, то можешь получить осложнение на уши. Тебе отита ещё не хватает для полного счастья, да?

Поворчав, девушка ушла вниз за градусником. Позвонила Надежде Викторовне и попросила её прийти. Налила в кружку воды, взяла градусник и вернулась к мальчику. Он лежал на кровати и дрожал. Лоб был горячий, и Женя протянула ему градусник.

— Вы можете посидеть со мной? — слабым голосом попросил Денис.

— Да, конечно, — Женя села на край его кровати и положила руку на лоб.

— Мама сидела со мной. А я не хотел, чтобы она сидела со мной. В тот день я притворился, что сплю, и мама последний раз меня поцеловала. А я... я... почему я не обнял её? Почему я не разговаривал с мамой? Я... я был плохим сыном?

— Денис, ты был прекрасным сыном. Хотя почему был? Для неё ты до сих пор остаёшся прекрасным сыном. Она тут, рядом с тобой. Она простила тебя и просто хочет, чтобы ты был счастлив. Тогда и она будет счастлива.

— Я... я скучаю по ней, — всхлипнул мальчик.

— Это нормально, Денис. Давай градусник.

Мальчик вытащил градусник и протянул его девушке. Она не удивилась высокой температуре и отложила этот предмет на стол. Раздался звонок в дверь.

— Я сейчас приведу врача. Расскажи ей, что тебя беспокоит.

— Евгения, — мальчик приподнялся на локтях и застенчиво посмотрел на девушку, — можно мне вас обнять?

— Конечно. Только не дыши на меня. А то я тоже заболею, и твой дядя будет ворчать, что мы идиоты. А ты знаешь, как он может занудно ворчать.

Денис хихикнул и обнял девушку. Она погладила его по спине и поцеловала в щёку. Помогла лечь в кровать и укрыла одеялом. Спустилась вниз и открыла дверь, впуская врача. Надежда Викторовна осмотрела мальчика и расписала лекарства. Женя проводила доктора и позвонила мужу, попросила его всё купить. Он поворчал и пригрозил, что если она заболеет, то он её прибьёт.

Вернувшись к Денису, Женя поправила одеяло и откинула прядь волос с его лба. Он попросил её остаться с ним и, когда она села на край кровати, взял её руку и положил под голову. Закрыл глаза и задремал.

* * *

Паша купил одежду и прошёл в палату, в которой лежала его маленькая сестрёнка. Лика увидела Пашу и, встав с кровати, подбежала к нему. Обняла и заплакала. Рассказала о своих скитаниях и страхах, и парень долго её успокаивал. Сказал, что больше никогда её не бросит и сделает всё возможное, чтобы она никогда больше не нуждалась ни в чём.

Оставив сестру лечиться, молодой человек вышел из больницы и с Дмитрием Витальевичем направился в полицейский участок, в кабинет Кирсанова Виктора Павловича. Рассказал про девочку, свою мачеху, попросил оказать содействие.

— Вы же понимаете, что не только от меня всё зависит. Есть ещё опека, которой нужны условия содержания ребёнка, работа и финансовое положение. Ты еще не доучился в колледже, зимой поедешь на сессию, и девочка опять останется одна. То, что за ней будет присматривать весь ваш посёлок их не волнует. Им нужно, чтобы у ребёнка были мама и папа, ну или старший брат/сестра...

— Значит, мне не отдадут Лику? — упавшим голосом спросил Паша.

— Просто готовься к проблемам. Они могут быть, а могут не быть. Но советую всегда иметь в холодильнике пакет молока, лучше несколько. Ну и, конечно, место жительства должно быть чистое. И комната личная должна быть у ребёнка.

— Дядя Витя, — подал голос Дмитрий, — они могут ведь уже жить в доме Кристины? Прошло уже полгода, дело раскрыто, это теперь уже не место преступления.

— Я подам документы. Сообщу о решении в ближайшие дни. Если решение будет положительное, то тебе придётся обустроить территорию под запросы девочки. Я пришлю список в его, что нужно.

— А если нет? — спросил Павел.

— А если вы будете везде видеть только всё черное, то вам никто никогда не отдаст ребёнка, Павел Олегович, — стого сказал мужчина, пристально глядя на парня. — А теперь, если у вас нет вопросов, то можете быть свободны.

Павел и Дмитрий Витальевич вышли из кабинета начальника. Молодой человек отправился в больницу к сестрёнке, а Дмитрий поехал домой.

* * *

Через несколько дней были готовы документы. Мачеха Павла с удовольствием отказалась от обузы в лице маленькой девочки, и опекунами Лики стали Дмитрий Витальевич и Алёна Игоревна Гончаровы. Запрет на посещение дома Кристины был снят, и пришлось сделать небольшой ремонт. И вот, в один июльский прохладный день они отмечали новоселье. Девочка жила в маленькой комнатке на втором этаже, а Павел занял комнату, в которой раньше жила Кристина.

Павел старался находить с маленькой сестрёнкой общий язык и понимал, что сейчас будет сложно. Раньше он был просто Пашей, братом и другом, а сейчас на нём большая ответственность. Нужно самому готовить, вникать в учёбу сестры, стараться слушать её и слышать и оберегать. Иногда ему помогала Алёна Игоревна, особенно в разных девчачьих вопросах, и всё было хорошо.

В этот холодный октябрьский день к большому особняку подъехала скорая. Девушка неудачно встала с кровати и началось сильное кровотечение, что означало угрозу преждевременных родов. Денис, бывший дома, сначала растерялся, но потом вызвал скорую помощь и помог Евгении спуститься на первый этаж. Врачи забрали её, и мальчик остался один. Ему было страшно, и он сглотнул. Собрался с силами и позвонил дяде.

Следующим утром за Денисом заехал Никита. Надо было ехать в Москву, завтра назначено слушанье. Снова надо рассказывать о тех событиях, но мальчик уже не такой напуганный, как в первое время. Сейчас раны немного заживают, но всё равно он иногда всхлипывает ночами и просыпается от кошмаров, иногда, когда кошмары самые жуткие, он просыпается в мокрой постели. Ему стыдно, страшно, неприятно, но Женя ни разу не ругала его, а Мортис предложил поездить к психологу, но мальчик отказывался. Он пока не был готов прорабатывать эту травму. А ещё он заметил, что не может находиться на лестнице в школе или дома, особенно на балюстраде. Моментально вспоминается мама, и он видит, как она падает. И этот выстрел, который его преследует. В приюте он старался не обращать на это внимания, ведь там постоянно было шумно, что-то падало, кто-то ругался, кричал, вопил, и не стоило там думать о страхах, боли, печали. А дома была тишина. И оттого все звуки казались громче. И звук падающей книги тоже. Он старался справиться со всем сам, тем более в приюте ему говорили, что всё можно забыть, и это стоит забыть. Только вот выстрел и балюстрада не забывались...

* * *

Поездка в Москву заняла восемь часов. Им повезло, на платной трассе машин почти не было. В Москве потолкались немного в центре и приехали в отель. Он находился совсем недалеко от здания суда. С заселением проблем не было, и мальчик подошёл к окну. Открывался восхитительный вид на Кремль, и Денис тяжело вздохнул. Мама любила этот город, но им так и не удалось побывать здесь. Сначала папа не хотел, потом он не хотел, а потом...

Где-то на улице что-то хлопнуло, и Денис вздрогнул и сглотнул. Снова этот жуткий звук, от которого он никогда не избавится. По щеке стекла обжигающая слеза, и он поморщился. Вздохнул и задёрнул шторы. Потерянно опустился на кровать. Посмотрел на телефон. Был пропущенный звонок от Евгении и сообщение от Лики. Он позвонил девушке и сказал, что добрался нормально.

— А что с голосом? Устал сильно?

— Просто я... да, наверное устал. Вы как? Всё хорошо?

— Да, уже получше. Сейчас капают. Вставать нельзя, ходить тоже, а лежать скучно.

— Поправляйтесь, — вздохнул мальчик.

— Денис, — голос Жени стал строгим, — постарайся завтра не реагировать на провокации отца. Он запросто может тобой манипулировать. Помни, что у тебя есть те, кто тебя любит. Мы поможем тебе.

— Спасибо, тётя Женя, — голос мальчика дрогнул.

— Не называй меня тётей, а то я представляю себя старухой, — обиженно сказала девушка, но в голосе чувствовались смешные нотки.

— Хорошо, мамочка, — Денис почувствовал, как губы растягиваются в улыбке.

— Не забудь перед сном зубы почистить и не сиди долго в телефоне, сынок, — Женя засмеялась. — Ой...

— Что такое?

— Да я забыла, что смеяться тоже не стоит. Ладно, спокойной ночи. Позвони завтра, как всё закончится.

Связь разъединилась, и Денис положил телефон на кровать. Закрыл лицо руками и постарался успокоиться. Он переживал за Евгению и надеясля, что ничего страшного с ней не случится. Дядя так ждёт этого ребёнка, да и он, Денис, уверен, что с братишкой сможет найти общий язык. Дядя и Евгения подарили ему семью, другую, но дружную. Все эти воскресные обеды, посиделки в гостиной с настолками, что-то ещё. Это было совсем по-другому. Не так, как раньше. Папа и мама редко были вместе. Спали вместе, но так обычно мама была на кухне, а папа с ней мало разговаривал. Они к этой модели семьи привыкли, и Денис хотел быть таким же.

Стерев слёзы, выступившие на глаза, он вздохнул и пошёл умываться. В стакане стоял индивидуальный гигиенический набор, включающий зубную щётку и маленький тюбик пасты. Денис почистил зубы и умылся. Вернулся в комнату и сел на кровать. Написал Лике сообщещние, что добрался нормально и скучает по ней, и лёг спать.

Ночь была сложной. Он ещё никогда не ночевал один в чужом городе. И пусть это был хороший отель, всё равно было тревожно. Где-то в коридоре раздались крики, ругань. Мальчик проснулся. Кто-то ударился в дверь, потом упал на пол. Разбилось стекло, послышались крики ругани. Судя по ударам, за дверью была драка. За дверью его номера. Денис обнял согнутые в коленях ноги и спрятал в них голову. Почему-то было страшно, и он задрожал. Постепенно крики и ругань с дракой стихли. Но на улице началось что-то непонятное. Сначала раздались автомобильные сигналы, крики, а потом была перестрелка. Денис начал проваливаться в сон, но услышал этот выстрел и проснулся. Сердце бешено колотилось в груди, тело сотрясала крупная дрожь, струился пот. Мальчик вздрагивал от выстрелов и боялся пошевелиться. Закрывая глаза, он видел маму и папу.

Когда на улице стало потише, он взял с тумбочки телефон и написал сообщение Никите "мне страшно", но отправлять не стал. Это глупо, по-детски, а он не хочет быть ребёнком. Он должен сам стараться справиться со своими страхами. Нужно быть сильным.

Звуковой сигнал оповестил о пришедшем сообщении. Написал Никита, примерно то же самое, что он не отправил. Денис вспомнил, что Никита тоже слышал эти выстрелы и был чуть ли не в заложниках у папы, а это было совсем другое. Жизнь Никиты в какой-то момент просто могла оборваться, а Денис стал невольным свидетелем. Ему ничего не угрожало. Мальчик подумал, что с его стороны было бы слишком некрасиво и эгоистично жаловаться, и решил ответить. Написал, что немного страшно и спросил у Никиты, как он. Парень ответил сразу. Написал, что сейчас придёт.

Раздался стук в дверь, и Денис тихонько подошёл к ней. Посмотрел в глазок и увидел Никиту. Открыл дверь и впустил соседа. Волосы парня были взъерошены, футболка помята, а в руке парень держал початую бутылку какого-то крепкого напитка.

— Сейчас был на улице. Там жесть была. Бородатым не уступили дорогу, и они стали стрелять. Потом прибыли полицейские. Одного из бородатых ранили. Потом повязали их. Я... купил себе бутылку. Будешь?

Никиту потрясывало, и Денис поморщился.

— Говорят, Москва — самый безопасный город. Поэтому в центре Москвы, под Кремлём, была перестрелка. — Никита нервно хихикнул и отпил немного напитка из горла. — Вышел пройтись, называется...

Денис молчал. Он сел на краешек кровати и посмотрел на свои руки. Они дрожали. Никита посмотрел на мальчишку, выпил еще немного напитка и протянул ему бутылку. Он знал, что Денис до сих пор переживает те события в доме и понимал, что не понимает, как это вообще можно пережить. Все-таки в один миг мир Дениса сильно изменился. Увидеть убийство и смерть мамы, знать, что это сделал не дядя, а некогда любимый папа. Слышать выстрел и понимать, что совершенно ничего не сможешь изменить.

Денис смотрел на бутылку и покачал головой. Никита пожал плечами и сделал еще один глоток. Подошёл к двери.

— Тогда пойду к себе.

— Ты... ты можешь остаться? Мне страшно, — прошептал мальчик, сглотнув.

— Хорошо, что в твоём номере две кровати, — усмехнулся молодой человек и закрыл дверь на замок. Сел на другую кровать и зевнул. — Ладно, малой, спи. Тебе завтра, точнее уже сегодня, надо быть собранным и выспавшимся. Я посторожу твой покой.

Когда Денис лёг в кровать и укрылся одеялом, Никита закрыл бутылку и тоже лёг. Спать не хотелось, и он просто лежал и думал о том, что будет завтра. Видеть лишний раз Роберта он не хотел, но согласился быть с мальчиком. Бабка Дениса сама не может быть с Денисом, ей нельзя выезжать, Мортису она бы никогда не разрешила это, а Евгения беременна, и ей эти потрясения вообще не нужны. Оставался Никита, тем более его об этом попросил Мортис. Отправлять ребенка одного в Москву, чтобы он познакомился с очередным психологом, не хотелось.

* * *

Никита и Денис пришли в суд, обозначили цель визита и прошли к залу судебных заседаний. Там были журналисты, и Денис непроизвольно прижался к Никите. Парень обнял его за плечо и провёл по руке, и это придало мальчику немного уверенности. Вскоре дверь в зал открылась, и секретарша пригласила войти зрителей. Денис и Никита остались одни. Началось заседание, и мальчик слышал голос отца, который давал какие-то показания. Голос был не такой надменный, как в прошлом году, в нём чувствовалась усталость и скользила грусть. Денис тяжело вздохнул и опустил голову.

— Денис Робертович Грей, — дверь открылась, и секретарша вызвала единственного свидетеля.

Денис беспомощно посмотрел на Никиту и сделал шаг по направлению к двери. Он отдался гулким эхом, и второй и последующий были такими же. Подойдя к трибуне, мальчик положил руки на неё и затравленно посмотрел на судью. Потом перевёл взгляд на клетку, в которой сидел отец. Сейчас Роберт был совсем другим. Костюм явно дешевле, на подбородке и щеках щетина, глаза какие-то тусклые и печальные. Он похудел, выглядел сгорбленным, держался не так уверенно. Посмотрев на своего сына, он ухмыльнулся и выпрямился.

Суд разъяснил права и обязанности, и начался допрос свидетеля. Денис под взглядом отца, надменным и жестоким, объективами камер, направленных на него, сильно переживал, заикался и не всегда чувствовал себя уверенно. Стоящий рядом Никита иногда держал его за руку, и мальчик был ему благодарен. А вот Роберт не был благодарен Никите. Потому что надеялся, что сыну дадут психолога, и тогда можно будет манипулировать мальчишкой. Он в тюрьме уже засиделся и надеялся, что благодаря этому заседанию он из неё выйдет.

К концу допроса у Дениса сильно разболелась голова, и Роберт этим воспользовался. Снова стал унижать сына, говорить, что любит его и простит ему сговор с этими уродами, в том числе и с Лагутенко, который всегда мечтал получить место начальника. И что Лагутенко приберёт завод к рукам, пустит Дениса по миру, и у него никогда не будет денег. Никита просто делал вид, что не замечает Роберта; он научился не реагировать на провокации, но у Дениса так не получалось. Роберт довёл сына до слёз, снова проехался по его эмоциональной нестабильности, и мальчик закрыл уши руками. Послышались вспышки камер, и ребёнок с ужасом увидел, что его снимают. Посмотрел на ухмыляющуюся рожу своего отца и сглотнул.

Удары судейского молоточка и голос судьи, призывающий к порядку, прекратили это безобразие. Секретарша поставила перед мальчиком стакан воды, и ребёнок жадно её выпил. Стало немного легче, и он продолжил отвечать на вопросы.

* * *

— Ты держался молодцом, Денис, — на улице Никита снова обнял мальчика и почувствовал, как он напрягся.

— Я не уверен. Я... испугался. Камер, давления своего отца. Он прав — я нытик и ничтожество. Теперь это покажут по телеку, и... меня засмеют одноклассники. А Лика откажется дружить со мной. Я... мне страшно. Я боюсь, что предаю папу этим...

— Денис, — Никита строго посмотрел на него, — не забывай, что твой папа на твоих глазах хладнокровно убил твою маму. Ты это видел. Ты видел, кто сделал этот выстрел. Оправдав сейчас отца, ты предашь память о маме. Мама боялась, что твой папа выйдет сухим из воды, будет оправдан, но в тот момент появился самый важный свидетель. Неожиданно и внезапно. Роберт не знал о том, что ты дома. И ты сейчас всё хочешь перечеркнуть?

— Я... я не знаю. Но ведь он мой папа. Он любил меня, он заботился обо мне.

— Он унижает тебя. Он не любит никого, даже собственного сына и свою жену.

— Я иногда виню себя, что проснулся тогда. Я захотел в туалет. Я вообще не был в курсе, что что-то будет происходить. А потом... я увидел в его руке пистолет, услышал этот выстрел. Лучше бы я тогда остался в комнате...

Мальчик закрыл лицо руками и всхлипнул. Тело дрожало на холодном осеннем ветру, и Никита вздохнул. Обнял Дениса и провёл ладонью по его спине.

— Можно мы поедем домой? — попросил Денис. — Я не хочу оставаться в этом городе...

— Хорошо, поедем домой. Пойдём пока в отель, надо выписаться из него.

— Спасибо.

Они направились по улице к отелю. Пока Никита выписывался из него, Денис сидел на диване в холле и отсутствующим взглядом смотрел телевизор. Шли новости, и показали знакомый зал судебных заседаний, и мальчик увидел себя. Он держался неуверенно, в отличие от Роберта, заикался и даже заплакал. Какой позор. Все это увидят, и теперь будут говорить, что сын Роберта Даниловича Грея, некогда самого уважаемого человека в Ленинградской области, предал отца и верит дважды судимому аморальному типу. Дяде, который в два года опрокинул кастрюлю с кипятком, чтобы убить старшего брата.

Денису показалось, что на него смотрят с осуждением, и весь как-то сжался в комок. В груди появилось чувство похолодения, на лбу выступил пот, дыхание стало перехватывать, а ладони стали потными и холодными. Хотелось сбежать, куда-то спрятаться, но к нему подошёл Никита. Мальчик дёрнулся и затравленно посмотрел на него. Потом перевёл взгляд на телевизор. Никита проследил за его взглядом и покачал головой. Помог Денису подняться, и они вышли из отеля. Направились к машине и забрались в салон. Никита завёл мотор, включил печку и стал выруливать со стоянки. Поссажир закрыл глаза и провалился в неприятную дремоту. Ему снилась мама. Она смотрела на него осуждающе, и он как-то сжался от этого взгляда. Он помнил такой взгляд мамы, когда лет в семь устроил скандал, что не хочет заниматься этой математикой, учиться в школе, да и вообще ему это не нравится. Тогда во взгляде мамы помимо осуждения была ещё и грусть. А сейчас она смотрела строго. А он стоял напротив, весь какой-то сгорбленный, зажатый, и не мог отвести от неё взгляда. Она не ругалась, в принципе Денис и не помнил, чтобы она ругалась или повышала голос. Она всегда была тихой и какой-то незаметной, и Дениса всегда всё устраивало. А сейчас...

В памяти стали всплывать воспоминания, тяжёлые и неприятные, но раньше он не обращал на это внимания. Раньше ему было всё равно, что происходит с мамой. Ведь папа был добрый, хороший, любимый. Положил к его ногам весь мир. Да, ругал, когда он обращался со своими вещами неаккуратно, иногда не разрешал что-то покупать или делать. И... иногда кричал на маму. И жаловался сыну, что жена его не понимает, что плохая и вообще у него есть только он, Денис. И Денис верил. Верил, что папа хороший, любящий, а мама ему не нужна.

А сейчас он отдал бы всё на свете, чтобы мама его обняла. Чтобы снова проснуться в кровати, увидеть перед собой маму, обнять её и убедиться, что это всего лишь кошмарный сон. Но это невозможно, и он прекрасно это понимает. В груди зажимает, в горле щекочет, и он сжимает руки в кулаки. Продолжает смотреть на строгую маму. Она становится как бы бледнее, будто исчезает. Она ничего не говорит, но смотрит с укором, ей не нравится его поведение. Ей не нравится его поведение на суде, его испуганность и неуверенность. Он чуть не отказался там от своих слов и чуть не перечеркнул всё, что есть сейчас. Был бы он счастлив с папой? Мог бы он доверять папе, зная, что это он убил маму? Убил хладнокровно, жестоко, надеясь подставить своего брата? Дядю Мортиса, который предложил забрать Дениса из приюта, который согласился перевести его в другую школу. Который ничего не спрашивал, когда Денис уходил и тратил деньги на Лику. Который, имея серьёзные раны, большую потерю крови и пневмонию, заставил папу вернуть письмо потерянному ребёнку. А Женя? Девушка, которая ждала своего ребёнка, делала всё, чтобы Денису было комфортно, не страшно. Она не ругала его, обнимала, успокаивала, болтала с ним и прислушивалась к его мнению и советам. Никто не называл его сейчас плаксой и нытиком. И мама не называла...

Неужели он хотел всё это перечеркнуть? Женя просила его не поддаваться на провокации, а он повёлся.

— Мама, прости меня, — всхлипнул мальчик и побежал к маме, которая стала уже совсем бледной. — Мама, не уходи, пожалуйста. Не бросай меня. Я виноват, но... я не могу...

* * *

— Денис, что ты там бормочешь? — над ухом раздался голос Никиты, и его потрясли за плечо. Он открыл глаза и посмотрел вперёд. Машина стояла. — Мы на заправку заехали. Немного отдохнём и поедем дальше.

В магазине на заправке было тепло и пусто. Никита купил себе кофе, оплатил бензин и сел за стол. Денис сел напротив и опустил голову.

— Если ты готов, то можно ехать. Мне хотелось бы ещё завтра утром попасть на работу. Нам осталось ехать ещё четыре часа.

Денис кивнул и встал из-за стола. Никита допил кофе и вернулся в машину. Вскоре к нему присоединился Денис, и они поехали дальше...

Было три часа ночи, когда машина остановилась на парковке. Никита заглушил мотор и посмотрел на спящего мальчика. Потряс его за плечо. Денис дрогнул и проснулся. Потёр руками лицо и отстегнул ремень безопасности. Вышел из машины и поёжился от противного холодного ветра, дующего с реки. Увидел подходящего к ним дядю и вздохнул. Никита обменялся с Мортисом рукопожатием и закрыл дверь машины. Денис подошёл к дяде, и тот его крепко обнял. Снова вспомнилась мама, и он вздохнул.

— Пойдём домой, — сказал мужчина. — Никит, мы тебя проводим.

— Да я на завод пойду, чтобы не проспать.

— Можешь выходной взять. Отоспись. Я сам всё сделаю. Только по отчётам позвоню тебе, хорошо?

— Спасибо, Мортис Данилович, — улыбнулся молодой человек и поспешил домой.

А Денис и Мортис пошли к себе. Мальчик откровенно клевал носом, да и сильно болела голова. Мортис хотел что-то спросить, но решил не мучить ребёнка, видя, как он устал и зная, что братец оказывал на него сильное давление. Никита немного рассказал, да и в новостях всё показано было. И самым обидным было то, что Женя это увидела, расстроилась и стала переживать. От этого состояние ухудшилось, ведь нервные потрясения негативно влияют на состояние плода при сохранённой угрозе.

Войдя в дом, Денис снял куртку и ботинки и сразу пошёл спать. Мортис не заставлял его даже почистить зубы, и тоже ушёл к себе.

* * *

Денис проснулся в два часа дня. Сильно болела голова, в теле была жутчайшая слабость, и он отправился в душ. Тёплые струи воды отрезвляли, и вскоре стало легче. Одевшись, он прошёл на кухню. На плите были остывшие сырники. Вздохнув, он взял телефон и увидел много пропущенных от Жени. Последний был совсем недавно. Почувствовав угрызения совести, ведь он обещал позвонить ей после суда, Денис набрал номер. Долго никто не подходил, а потом послышался голос девушки.

— Денис, почему ты трубку не берёшь? Я, между прочим, волнуюсь. Мортис сказал мне, что вы ночью вернулись. И больше ничего не говорил.

— Простите... Я... мне было плохо после суда, и я попросил Никиту вернуться домой.

— Я видела репортаж. Денис, ты держался молодцом. Эта мразь хотела тебя запугать, но...

— Он мой отец! — неожиданно резко рявкнул Денис и отключил телефон.

Почти сразу появился страх. Он выпил немного воды и позвонил Жене, но она трубку не взяла. Пять звонков остались без ответа, и мальчик вздрогнул. Испуганно и потерянно огляделся и, не найдя никакой поддержки или чего-то ещё, опустился на стул. Подождав несколько минут, он снова позвонил Жене, но она снова не взяла трубку. Стало страшно, дыхание перехватило. Что же делать?

Хлопнула входная дверь, и Денис вышел в холл. Мортис раздевался. Посмотрел на племянника и нахмурился.

— Всё в порядке?

— Не совсем. Я... оскорбил Евгению, и она перестала отвечать на звонки. Она назвала моего отца мразью, и я... но ведь он мой отец.

Мортис достал телефон и набрал номер. Там ответили сразу.

— Жень, ты как? Почему не отвечала на звонки Дениса? А, вот как. Ладно, я ему передам. Не скучай, любимая. Целую и обнимаю.

Мортис убрал телефон обратно и посмотрел на Дениса.

— Собирайся и поедем.

— Куда?

— К Жене. Она там скучает. С ней все хорошо, просто она расстроилась, что ты накричал на неё.

— Простите, — виновато сказал мальчик и отправился переодеваться.

* * *

Через полтора часа они были в больнице. Женя лежала на кровати и играла в игрушку на телефоне. Увидев мужа и его племянника, она улыбнулась и приподнялась на локтях. Мортис поцеловал супругу в губы и пальцем провёл по её щеке. Улыбнулся и сел рядом на стул. А Денис остался стоять у двери. Почему-то стало стыдно, ведь он не имел права срываться. Он должен принять, что Евгения права, и Роберт — мразь. Потому что он убил маму. Мамина смерть не должна быть напрасной. Нужно это принять, но как? Двенадцать лет Роберт был любящим и любимым папочкой, а оказывается, что он плохой. Разумом мальчик понимает это, но вот сердцем принять не может. Это сложно. Больно. Неправильно.

— Денис, подойди ко мне.

У Жени был строгий тон, и мальчик поморщился. Подошёл к девушке и сел на стул рядом с ней. Она взяла его за руку и внимательно посмотрела на него. Попросила его успокоиться и постараться не думать о том, что случилось. Напрягшийся мальчишка думал, что ему сейчас будут читать нотации, что вчера он поступил в корне неправильно и надо было всё делать иначе, но у них на глазах не было совершено убийства. Никто не испытывал тот ужас, который пришлось испытать ему, двенадцатилетнему мальчишке. И, как ему казалось, никто не имел права говорить ему, что и как делать.

Он хотел сорваться, но вовремя себя остановил. Женя не виновата ни в чём. Она хочет помочь, она помогает и... любит его? Успокаивает, когда ему страшно, разговаривает, когда одиноко, но... она всё равно никогда не сравнится с мамой. Всё-таки сейчас мальчишка понимал, как тяжело быть без мамы.

— Я пойду? — спросил он, когда Женя перестала говорить. — Выздоравливайте.

Женя вздохнула и покачала головой. Убрала руку с его ладони и закрыла глаза. Тяжело вздохнула. Денис снова почувствовал угрызения совести и, пробормотав "простите", покинул палату. Настроение, которое было и без того плохое, испортилось ещё сильнее.

* * *

Яма, в которую Денис себя загонял, становилась всё глубже. Теперь к кошмарам, в которых он смотрел, как папа убивает маму, добавилось последнее судебное заседание. Каждый раз оказываясь в этом зале, он видел, как папа смотрит на него с надеждой, грустью, болью. Он верит, что сын одумается, что скажет, что был под влиянием Мортиса, что его запугали. И во сне Денис говорит это. Он плачет, просит у папы прощения, и папу оправдывают. А поодаль стоит мама, бледная, почти невидимая. Она укоризненно смотрит на него и отворачивается...

— Мама...

Денис всегда просыпается с этим словом. Сердце всегда колотится в груди, на лице пот. Он не понимает, что делать, с кем говорить. Дядя ненавязчиво предлагает поговорить, но Денис не знает, что сказать. Что он, Денис, мечтает, чтобы папа вышел на свободу, а дядя, оказавшийся надёжным и добрым, отправился в тюрьму? Что он, Денис, не помнит толком, что тогда случилось на лестнице? Что он хочет вернуться к той жизни, которая у него была, к одноклассникам, с которыми больше не общался?

Он стал рассеянным, на уроках отвечал плохо и за две недели получил несколько двоек. С Кириллом и Ликой не разговаривал, и ребята к нему не лезли, думая, что он просто хочет побыть один. Но ему, наоборот, надо было, чтобы с ним поговорили, спросили, пожалели.

Мортис знал о том, что успеваемость племянника снижается, но об этом не знала Женя. Он оградил супругу от всех проблем и привёз её домой. Находиться в больнице не было смысла, а дома нужно было соблюдать ряд условий для нормального вынашивания ребёнка. Так, не рекомендовалось ходить по лестницам и подвергать организм нагрузкам. Не переохлаждаться и много не ходить. Мортис окружил Женю заботой, и девушка была счастлива. Немного страшила приближающаяся дата, которая сильно изменит её жизнь, но все через это проходили и никто от этого не умер. Она знает, что справится. А если будет сложно, то поедет в Москву, мама с папой помогут. Они всегда помогают. Но она справится. Она не может не справиться.

* * *

Эта суббота была солнечной и тёплой. Золотая осень была в самом разгаре, и Денис предложил Лике погулять в соседнем городке. Но девочка не могла, она заболела, и Денис отправился гулять один. Доехал на автобусе до остановки и побрёл по тротуару. Настроение было не очень хорошее, особенно когда вспоминал, что по этим дорожкам часто гулял с папой. Они могли не общаться и думать каждый о своём, но всегда после прогулки они заходили в кафе, и Денис брал себе пирожное и чай, а папа заказывал себе кофе с лимоном. Папа рассказывал что-то, они смеялись, а потом ехали домой. Иногда, очень редко, к ним присоединялась мама, но последние годы она вообще не разговаривала, не улыбалась и с какой-то грустью смотрела на Дениса. Мальчишке было на это плевать, ведь папа с ним разговаривал, папа решал абсолютно любой вопрос. Папа хороший. Любимый и любящий. Папа всегда помогал.

Денис поморщился и тяжело вздохнул. Сердце не хотело принимать, что папа не такой хороший, что папа убийца, мразь и манипулятор. Ему все это твердили, и разумом он это прекрасно понимал. Но сердце... он продолжал любить папу, уважать его и чувствовать, что своими показаниями предаёт его. Папе в тюрьме плохо, и Денис должен был помочь ему. Он любит своего папу, сердцем любит...

— Эй, Грей, какая встреча, — перед глазами возникла преграда в виде стайки подростков, и Денис узнал в них своих друзей, бывших одноклассников из элитной школы.

— Привет, — мотнул головой Денис.

— Ты куда-то пропал, на звонки не отвечаешь, из школы ушёл. Мы скучали по тебе.

К нему подошла Милана, красивая девочка лет тринадцати, с длинными ногами в колготках-сеточках, в мини юбке и белой шубке. Волосы цвета каштана распущены, на миловидном кукольном личике косметика, губы в яркой красной помаде. Она красилась с одиннадцати, и одна учительница заставила её смыть косметику. Больше эту учительницу никто не видел в школе. Девочка была хамкой и достаточно наглой. В их маленьком классе на семь человек она была единственной девочкой и считала себя королевой. Денис, как и все другие мальчишки, был влюблён в неё. И сейчас чувствовал каких-то бабочек, когда Милана подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала в губы. Он опешил от этого, но ответил на поцелуй. Сбоку раздался мерзкий смех, но он не обратил на это внимания, продолжив наслаждаться вкусом поцелуя.

Милана оторвалась от поцелуя и отошла от Дениса. Он заметил, что Макс что-то печатает в телефоне, но пожал плечами. Посмотрел на одноклассников и друзей и понял, что они ждут от него каких-то действий или слов.

— У меня телефона не было, да и тяжело мне было, не до общения, — ответил он чуть погодя, вспомнив, что его спрашивали.

— И как с нищебродами общаться? Мы с Максом как-то видели тебя с той оборванкой. Лика, ты мне нравишься, ты очень симпатичная...

Милана скривилась, как будто съела лимон, и с отвращением посмотрела на Дениса. Мальчик сглотнул и напрягся. Увидел, что друзья его окружили, и удивлённо и слегка испуганно посмотрел на них.

— Я не... ребят, что такое? Я очень рад, что увиделся с вами. Мне... было скучно без вас.

— Тебя забрали летом из приюта. И мы с Миланой видели тебя здесь. Ты якшался с этой нищебродкой. Тебе напомнить, как ты отзывался о них? О, твоя Лика будет очень расстроена, узнав, что ты просто хотел потешить своё самолюбие, общаясь с ней.

Денис помнил, каким он был. Он помнил, что папа постоянно ему твердил, что он должен общаться только с ребятами из своей частной школы и другими богатыми. А Кирилл Лагутенко нищеброд, и такой человек будет плохо на него влиять. И в обычной школе работают неудачники, а самые умные и пронырливые работают в частной школе. Денис помнил, что ещё в том году вместе с ребятами издевался над мальчишками из соседней обычной школы. Буллинг был достаточно жёсткий, но им всё сходило с рук. Они были детьми богатых родителей и могли позволить себе многое. Один раз папа сказал, что нужно жить по совести, и Денис стал просто наблюдателем. А потом было убийство мамы...

— Не надо, — попросил Денис, но Макс только зло рассмеялся. — Пожалуйста, не отправляй ей ничего.

— Папочка будет тобой недоволен. Он и так недоволен, а тут ещё и это. Твои нищебродские друзья и убийца дядя...

— Заткнись! — Денис сжал руку в кулак и врезал своему однокласснику.

Макс упал, телефон выпал из его руки. Денис сглотнул, по спине прошёлся холодок. Он приготовился к тому, что его сейчас изобьют. Он... он не хочет сопротивляться. Пусть они убьют его! Он встретится с мамой и перестанет слышать об отце.

Но ударов не последовало. Максим выбрал тактику унижения. Он стал унижать бывшего одноклассника, вспоминая недавнее судебное заседание, где Роберт довёл его до слёз. Плачущий напуганный мальчик не вписывался в образ мажорчика, которым он был, и Денис поморщился. Он пытался перевести разговор в другое русло, но почувствовал, что голос очень сильно дрожит. В горле непонятный комок, глаза начинает щипать. Ребята называют его нищебродом, говорят, что у него нет денег. Мальчик слушал про Лику, что она воспользовалась его положением и хочет забрать его деньги, поссорить с любимыми друзьями. Он верит им, по его лицу стекают слёзы, что вызывает у этих отморозков приступ смеха. Денис хочет куда-то убежать, но не может. Его начинают толкать по кругу, и в какой-то момент он падает в грязную лужу. Раздаётся смех гиен, под него он встаёт, но кто-то его толкает, и он снова падает.

— Прекратите, — всхлипнул он, — пожалуйста.

— Твоя нищебродка тебе поможет. Ты неудачник, Грей. Прощай.

Макс со словами "а это тебе ответка" ударяет его ногой в живот. С диким смехом, стайка отморозков убегает, оставляя Дениса, некогда одного из популярных мальчиков класса, лежать в грязной луже где-то за кустами и всхлипывать. Он ничтожество, неудачник, нищеброд. Только потому, что однажды на кладбище встретился с Ликой...

* * *

Пришедшее на телефон сообщение заставило девочку открыть глаза и взять телефон. Открыла видео, на котором Денис целовался с какой-то девочкой, и вздохнула. Девочка была красивой и стройной, с выразительными глазами, пышными ресницам и губами в алой помаде. Денис с такой любовью во взгляде смотрел на неё, и Лика вздохнула. Стало грустно. Пришло второе видео, и девочка услышала, как Денис говорит, что она нищебродка и хочет у него отобрать все деньги. И вообще, это было ошибкой, а его друзья здесь. От этого стало совсем тоскливо, и она заплакала. Высокая температура способствовала этому. Денис только что ей сказал, что она неудачница, нищебродка и не хочет её видеть. А вдруг и правда? Почему он несколько дней не пишет и не звонит ей? Почему не общается ни с ней, ни с Кириллом? Она виновата? Ей надо уйти?

А потом пришло третье видео. С другого номера. И сообщение "спаси его". Девочка посмотрела видео и испуганно вскочила с кровати. Голова кружилась, была слабость, но она оделась и спустилась на первый этаж. В доме никого не было, и она, надев сапоги и куртку, выбежала из дома. Зная, что одна не сможет добраться до места, а Паши и его начальника сейчас нет в посёлке, девочка побежала домой к Денису.

Мортис и Женя сидели в гостиной и смотрели какой-то боевик. Больше были заняты собой, болтая на незамысловатые темы, а картинка была фоном. Раздался стук в дверь, и мужчина пошёл открывать. На веранде стояла заплаканная Лика. Мужчина нахмурился и пропустил её в дом.

— Что случилось?

— Мне скинули видео. Вот, с этого номера два видео и с этого другое.

Мортис пропустил девочку в дом и помог снять куртку. Она сняла сапоги и прошла за ним в гостиную. Показала мужчине все видео. К ним присоединилась Женя.

— Ублюдки, — прорычал Мортис и ударил рукой по дверному косяку. — Сраные ублюдки!

Девочка вздрогнула, и Женя обняла её. Увела на кухню и усадила за стол. Налила чай с чабрецом и поставила перед девочкой.

— Этот беспредел надо прекращать. Надо показать эти видео начальнику Дмитрия.

— Я... я действительно испортила жизнь Денису? Без меня ему было бы легче? — спросила девочка. — Простите, я не думала, что всё так получится.

— Лика, ты ни в чём не виновата. Просто дети жестоки, а жестокие по своей природе дети более жестоки. В классе Дениса отморозков больше. Они считают себя королями и властителями мира.

— Он сказал, что я хочу у него украсть деньги и что он не верит мне. Я... это неправда, я... мне не нужны его деньги...

— Тварь, — Мортис снова ударил кулаком. В этот раз по двери шкафчика, и стекло рассыпалось, а дверь сорвалась с петель и упала.

Лика пискнула и вздрогнула, а Женя, уже привыкшая к этому, просто тяжело вздохнула. Подошла к мужу и посмотрела на его руку, из которой сочилась кровь. Взяла салфетки и перекись и стала протирать ранки. Мортис виновато опустил голову.

— Простите меня, юная леди, что я вас напугал. И спасибо, что вы нам всё рассказали. Жень, я поеду его искать.

— Тебе надо поговорить с ним, Мортис. Пожалуйста, не ругай его и выслушай. Он скучает по былым временам и боится, что не сможет дальше спокойно жить.

— Но я всё для него делаю, Жень. Он как и раньше ни в чём не нуждается.

— Нет. Он нуждается. Он нуждается в любви и заботе. Помимо материального есть ещё другие вещи. Он ещё ребёнок и не может справиться со всем сам. Ему нужна поддержка и защита.

— Ладно, я поехал, — Мортис поцеловал супругу и вышел из дома.

А Женя вернулась на кухню. Лика сидела за столом и хлюпала носом. Девушка протянула ей бумажные платочки и потрогала лоб. Девочка высморкалась и вздохнула. Ей было грустно, она переживала за своего друга и боялась, что он перестанет с ней общаться. Она сама тоже не лезла к нему, понимая, что он совсем другой.

* * *

Мортис искал ребёнка недолго. Вскоре увидел его фигурку, показавшуюся какой-то маленькой и худой, в парке. Денис шёл по тропинке и ногами разбрасывал опавшие листья. Мортис поспешил к нему.

— Денис! — послышался голос дяди, и мальчик вздрогнул. — Денис, вот ты где.

Его обняли. Мортис прижимал его крепко к себе и не хотел отстранить, сказать, что это его не касается. Папа иногда так говорил и поступал. А дядя...

— Почему они издевались надо мной? Неужели из-за того, что папа теперь в тюрьме, я не могу быть со своими друзьями? Почему я давал показания против папы?

— То есть ты хотел бы, чтобы папа вернулся? — холодно процедил Мортис сквозь зубы, отстраняя ребёнка от себя. — Конечно, папа ведь тебе всё давал, у тебя была куча прав, но никаких обязанностей...

— Дядя... нет, я не это хотел сказать... простите меня, я совсем запутался... я... — Денис всхлипнул и закрыл лицо ладонями. — Простите меня. Я...

— Ладно, пойдём. Тебе надо домой.

— Простите меня.

— Это пустое, — сказал Мортис.

— Я до сих пор вижу, как она падает. Я до сих пор помню его глаза в той тёмной комнате. Он унижал меня, называл слабаком, трусом, плаксой. Он прав — я слабак и трус. Я ничтожество. Я... я увидел всё это и не мог обмануть никого. Я долго думал, я... я хотел обмануть на суде, изменить свои показания, но... мама меня всегда учила, что нельзя врать. Я... я ненавижу... я ненавижу его.

— Я же сказал, Денис, что это пустое, — Мортис направился обратно. Ему было очень больно это слушать. Мальчик не верил ему и мечтал о прошлой жизни. Мортис не мог ему дать всего, что племянник имел до всех этих событий. И его это угнетало.

Мортис уходил дальше, а Денис продолжил потерянно стоять посреди дорожки и изредка всхлипывать. Дядя удалялся так же, как где-то в сознании удалялась его мама. Из-за его слов смерть мамы была напрасной? Из-за его слов дядя обиделся? Но смог бы он действительно изменить показания и предать дядю?

— Постойте, я... — Денис подбежал к мужчине и встал напротив него. — Простите меня, дядя. Я запутался. Мне... можно мне поговорить с вами?

Мортис смотрел на ребёнка. В душе была буря из самых разных эмоций, и мужчина поморщился.

— Знаешь, — голос хриплый, слегка грустный, — я испугался, когда увидел, как этот уб... твой папа рвёт письмо. Настя в тот день долго сидела рядом с тобой, узнав, что ты вернулся домой. Она боялась, ведь это всегда страшно — знать, что ты умрёшь. Она пожертвовала собой, не зная, что ты всё это увидел. Никто не знал, что так будет. Я... был готов сесть в тюрьму за её убийство, и я готов к этому, Денис. Но он тоже заслуживает наказания, не меньшего. Он обманывал людей, государство, тебя.

— Мне Никита после суда сказал, что он никого не любил. Он... Дядя, как вы думаете, он любил меня?

— Я не знаю, Денис. Может, когда-то он и любил тебя. Но если бы он любил тебя сейчас, то не стал бы на допросе оказывать давление, нашёл бы нормального психолога и сделал бы всё, чтобы тебя избавить от этого стресса. Я не знаю, Денис, это всего лишь моё предположение. Если хочешь, можно договориться о встрече с ним, и ты сам всё спросишь.

— Я... хочу... или... Я не знаю, дядя. Мне очень страшно, и я не знаю, что мне делать. Я... боюсь, что не смогу выдержать его давления. Он будет снова унижать меня? Почему он унижал меня? Почему он даже не притворился, что я ему дорог, когда всё это случилось? Я помню, как он пришёл в медблок. Он злился, что у меня грязная и испорченная одежда. Он ругал меня. Но... мне так хотелось, чтобы он меня обнял, чтобы защитил, пожалел. Да, чёрт возьми, мне нужно было, чтобы он защитил меня.

Денис замер от внезапного понимания, что отец, любимый папочка, ни разу не спросил у него, как он себя чувствует, как переживает это. Ни разу не сказал, что любит его. Мальчик знал, что если бы Роберт сказал, что любит его, то что-то поменялось бы. Но после ареста Денис как будто не нужен был отцу. Отцу надо было спасти свою шкуру, а что потом? Что стало бы с Денисом? То же, что и с Ликой?

Мортис подошёл к ребёнку и крепко обнял. Денис всхлипнул и неуверенно обнял мужчину в ответ. Мужчина прижимал его голову к своей груди одной рукой, а другой водил по спине. Мальчик чувствовал заботу, поддержку, он чувствовал, что нужен здесь и нужен этому человеку. В груди защемило, ведь Денис вспомнил, как в первое время относился к Мортису. Мог сказать что-то нехорошее, командовал им и копировал поведение отца. Он всегда копировал поведение папы, ведь все дети так делают, а потом это просто вошло в привычку. У него были деньги, он считал себя королём, и действительно презирал Кирилла. А потом оказалось, что Кирилл оказал ему поддержку перед допросом, подойдя к нему и неумело обняв. Кирилл простил его, хотя из-за него пострадал в лесу. Кирилл и Никита были воспитаны по-другому, в их семье была любовь. Их любили, не откупались от них деньгами, вникали в проблемы, помогали. Денис не помнит, чтобы отец решал его проблемы, успокаивал, обнимал. Мама обнимала. Женя обнимала. Дядя обнимает. Дядя не отказывается от него, Женя не отказалась от него. Они помогают...

— Простите меня, дядя. Простите за всё. Я не хотел вас предавать. Я...

— Ничего страшного, Денис. Ты всегда можешь со мной поговорить, помолчать. Я никогда не брошу тебя, ребёнок, и постараюсь сделать, чтобы твоя жизнь почти не отличалась от той, которая у тебя была раньше.

— Мне не нужна та жизнь, дядя, — мальчик отстранился от мужчины и посмотрел на него. — Мне не нужны те друзья, которые были раньше.

Мортис снова прижал к себе этого потерянного ребёнка и провёл рукой по плечу. В этот раз Денис не отстранился, но обнял своего дядю. Мортис слабо улыбнулся. Денис увидел кровь на ладони дяди и, отстранившись от него, внимательно и слегка испуганно посмотрел на него. Мортис вытер кровь о джинсы.

— К нам пришла твоя подруга и показала дикие видео с твоим участием. Она хотела сама поехать за тобой, но Женя отговорила её от этого. Да и не смогла бы маленькая, худенькая девочка справиться с ними. — Мортис увидел, как Денис поморщился. — Я предлагаю тебе, ребёнок, поехать домой. Тебе надо привести себя в порядок и отдохнуть.

— Спасибо... — неуверенно произнёс мальчик, глядя на дядю.

Мортис снова его обнял, похлопал по спине, а потом они вместе пошли к машине. Денис сел на переднее пассажирское сиденье и пристегнулся. Закрыл глаза. Мортис завёл мотор, и машина двинулась по дороге.

* * *

Женя потрогала лоб девочки и дала ей чай с мёдом и имбирём. За беременность Евгения полюбила имбирь, его запах и вкус, и всегда его ела. Корень имбиря занимал ящик в холодильнике, и девушка злилась, когда он оказывался в другом месте. Врачи предупреждали её, что не стоит злоупотреблять этим продуктом, да и не злоупотребляла она им. Просто стала всегда пить чай с нарезанным или тёртым имбирём. А вот чай с бергамотом, который она обожала с детства, до сих пор вызывал у неё отвращение, но этот чай любил Денис. Мёд тоже все любили, и вот сейчас Анжелика сидела на кухне за столом и пила чай. Было жарко и слабость накатывала. Женя отвела её в гостиную и уложила на диван. Поморщилась от неприятной боли в животе и села рядом. Лика заснула, сражённая жаром и высокой температурой, и девушка укрыла её пледом. Села рядом и прикрыла глаза.

Уже начинало темнеть, а Мортиса и Дениса ещё не было дома. Мортис ей позвонил час назад и сказал, что они попали в пробку на перекрёстке, и там снова столкнулись фуры. Попросил её не нервничать и сказал, что сильно любит. Женя старалась не нервничать, но выходило плохо. Ей было интересно, о чём говорили её мальчики. Потом улыбнулась от этого словосочетания. Её мальчики. Скоро появится ещё один, и у неё будет три мальчика. Она не перестанет любить Дениса и будет ему во всём помогать. Если он не будет против. Навязываться она не собирается, да и не было ничего этого раньше.

— Можно мне попить? — на кухню выползла Анжелика. Она выглядела больной и смущённой. — У меня горло болит.

Женя прислонила ладонь ко лбу девочки и покачала головой. Он был горячий и влажный. Дала градусник и сделала чай с имбирём, лимоном и мёдом. Потом позвонила Паше и узнала, что они с Дмитрием Витальевичем тоже стоят в пробке на трассе. Чихнула и почувствовала неприятную боль. Испуганно сглотнула и стала делать дыхательную гимнастику, о которой ей рассказывали. Нужно сохранять спокойствие и самообладание. Ей и ребёнку ничего не угрожает. Надо просто успокоиться и не нервничать.

— Почему Денис так говорил про меня? Он... я не нужна ему?

— Лик, это монтаж. Неумелый монтаж. Я уверена, что в его фразах была частичка "не", которую эти ребята удалили.

— Но зачем они так издеваются?

— Потешить своё самолюбие? Они издеваются над теми, кто слабее. Духом или телом. У Дениса серьёзная травма, и они прекрасно об этом осведомлены и не понимают, как Денис, один из крашей их школы перешёл в школу к нищебродам, как они называют обычных. Это всего лишь шакалы, которым, я уверена, стоит показать кулак, и они разбегутся с визгом и криком.

— Вы думаете, что Денис защищал меня?

— Я уверена, что так всё и было.

Девочка вздохнула и допила чай. Женя снова потрогала её лоб и протянула ей градусник. Пока она мерила температуру, Женя стала варить куриный бульон. Отдаст Паше, чтобы он поил им Лику. Через достаточное количество времени забрала у девочки градусник и посмотрела показатели.

— Когда вернёшься домой иди в постель. Тебе нужно лежать и не переживать об этом. Я сварила бульон, тебе надо будет его пить.

— Спасибо вам, Евгения Владимировна, — вздохнула девочка. — Я уверена, вы будете очень хорошей мамой.

Хлопнула калитка, послышались голоса. Женя выглянула в окно и увидела идущих по дорожке Мортиса, Дениса и Павла. Дмитрия Витальевича не было. Девочка тоже посмотрела в окно и, посмотрев на Женю, выскочила на улицу. Побежала к Денису. Сначала дала ему пощёчину, сказав, что он дурак, а потом крепко обняла его.

— Милая леди, — хриплым голосом произнёс Мортис, слегка склонив голову, — не кажется ли вам, что выбегать в такую погоду без верхней одежды совсем неправильно? Если вы разболеетесь, то кто же будет стоять на шухере на переменах? Представьте себе двух мальчишек одних? Боюсь, нам с Никитой придётся жить в школе, чтобы каждый день не ходить туда.

Денис прижал к себе подругу и повёл в дом, чувствуя, что краснеет. Дядя был прав — они с Кириллом на переменах что только не делали — и бегали по коридору школы на перегонки, и дрались на указках, скача по партам. А Лика часто стояла на шухере, и благодаря подруге они успевали успокаиваться и на уроках даже не дурачились. А без нее никто не знает, что будет на уроках. Подколы и троллинг были, но никто не обижался.

— Лика, прости меня. Я знаю, что тебе не нужны деньги и ты со мной не из-за них. Ты мне очень нравишься, а тот поцелуй... ну... Милана была моей лучшей подругой с первого класса. Но ты... Ты очень красивая и очень мне дорога.

Девочка всхлипнула и заплаканными глазами посмотрела на своего друга. Она верила ему. Снова всхлипнула и закашлялась.

— Мне жарко очень, — почти в бреду произнесла она и обмякла на руках мальчика.

К ним подошёл Мортис. Положив ладонь на лоб девочки, он ругнулся и взял её на руки. Побежал в медблок, за ним рванул Денис. Павел развернулся и тоже захотел побежать, но...

— Стоять! — раздался строгий не терпящий возражения голос, и он дрогнул и обернулся. — Позволь поинтересоваться, куда ты с отсутствующим куском лёгкого собрался бежать? Тебе надоело жить?! Если нет, то иди в дом и мой руки. Мне надо поговорить с тобой.

* * *

Надежда Викторовна измерила температуру девочке. Сделала укол жаропонижающего и решила оставить пациентку на ночь в медблоке. Если ночь пройдёт нормально, то утром её можно будет забрать. Предупредив Мортиса и Дениса о гриппе и попросив беречь Женю, она отпустила их домой.

Дома был Павел, который собирался к себе. Женя дала ему кастрюлю с куриным бульоном. Проводив парня за дверь, Мортис обнял жену, посмотрел на племянника и позвал его к ним. Мальчик обнял Женю и Мортиса, а они обняли Дениса. Мальчик улыбнулся. Он обрёл новую семью. Дружную и крепкую...

Декабрь выдался снежным и мягким. Это радовало детей и злило автомобилистов. Многие просто оставили свои машины на парковке и до соседнего города добирались на автобусе или такси. Другие выкапывали свои автомобили, расчищали дорогу и помогали друг другу. Жизнь текла своим чередом. Дети играли в снежки, делали снежных ангелов, за ними присматривали взрослые.

Однажды на общем собрании было предложено открыть отель, чтобы привлечь туристов, которым нравился этот регион из-за мягкой погоды, обильных снегопадов и удивительной, нетронутой цивилизацией природой. Люди всё чаще узнавали об этом посёлке, приезжали сюда, и неработающие жители летом и осенью продавали грибы и ягоды, которых было в изобилии, кто-то что-то шил и вязал, и сейчас жить было намного лучше, чем жилось при Роберте Даниловиче. Раньше без разрешения хозяина рыбного завода невозможно было торговать. Роберт следил за каждым шагом жителей и штрафовал, если ему что-то не нравилось.

Да и завод продолжал приносить неплохую прибыль, что не могло не радовать. Мортис и Никита провели большую работу, отправили образцы продукции в соседние регионы и в Москву, и людям понравилось. Вкус у рыбы был не совсем обычный, но ко всему можно привыкнуть. Конечно, их речная форель не сравнится никогда с треской и лососем, обитающими в океанах, но потребители были довольны. И необходимо было держать марку, чтобы ничего не сорвалось. Потому что таких частных заводов в центральной части страны было очень много, а потребитель привык брать только самое лучшее.

Работали в три смены. Мортис и Никита часто жили на работе, стараясь ничего не упустить и следить за всем. Мортис следил за всякой документацией, изучал договоры, подписывал и отвергал, общался с дистрибьюторами, а Никита следил за производством. Об износе оборудования сообщал Мортису и занимался поиском нового. Часто ездил по соседям и предлагал свою продукцию. В общем, занимался всем тем, что было раньше.

* * *

Календарный год заканчивался. Отрывной календарь становился совсем худым, сообщая, что до конца года оставалось всё меньше времени. Началась предновогодняя суета. Двадцать второго декабря рано утром у Жени отошли воды, и Мортис отвёз её в больницу. Через несколько часов ему разрешили взять на руки своего сына и пройти в палату.

— Андрюша. Я хочу назвать его Андрюша, — сказала Женя, протягивая к ним руки и забирая ребёнка.

— Эндрю. Прекрасное имя, я согласен.

Мортис поцеловал жену и крошку сына и покинул палату. Ребёнка у Жени забрали и обещали приносить на кормление. Двадцать третьего декабря в дом приехали родители Евгении, и Денис гостеприимно подготовил для них бывшую комнату родителей, в которой из вещей остались только кровать, шкаф и трюмо. Владимир Андреевич помог своему зятю в сборке кроватки, пеленального столика, а Светлана Игоревна принялась за уборку. Денис помогал ей, но не перестал быть напряжённым. Он боялся, что сейчас о нём точно все забудут, ведь новорождённый ребёнок занимает всё время родителей и на других уже времени не остаётся. Но тут и сейчас всё было совершенно иначе. Мальчик приходил из школы, и его ждал тёплый и вкусный обед, а Владимир Андреевич помогал ему с некоторыми уроками, если он что-то не понимал. Прошлый год ему было очень тяжело, но его не оставили на второй год, и он старался наверстать упущенное.

А двадцать пятого декабря, на третий день после родов, Женю и Андрея выписали из роддома. Девушка приятно удивилась, увидев в холле больницы своих родителей и Гошу, который только приехал. Фотосессия, плач ребёнка, и всё дружное семейство расселось по машинам. Девушка поправила чепчик на сыне и положила голову на плечо своему брату.

Дома её ждал сытный и вкусный обед и отдых. Мортис ушёл на работу, обещал сильно не праздновать выписку и вернуться не пьяным, а Гоша, посмотрев на племянника и поцеловав сестру, уехал обратно.

* * *

— Последний день года, — Женя оторвала лист календаря и посмотрела на последний одинокий листочек. — Праздник, а у нас не готова даже ёлка. Куда ночью Дед Мороз положит подарки?

— Вы верите в Деда Мороза? — спросил Денис с грустью в голосе.

— А почему нет? Если не верить во что-то хорошее, то жизнь будет серая и унылая. И скучная. Поэтому нам нужна ёлка. Где найти ёлку? А? У вас дома есть ель?

— Мы к Рождеству католическому покупали живую ель, а Новый год не отмечали.

— Значит, надо съездить на ёлочный базар. Наверняка ещё есть ёлки. Пап, ты сможешь с Денисом съездить? И ещё игрушки нужны, шарики, гирлянды и прочее. У вас этого тоже нет?

— На чердаке лежат коробки с украшениями. Я принесу.

— Ладно, давай сначала поедем за елью. Одевайся, — Владимир Андреевич допил кофе и вышел из-за стола.

В комнате запищал малыш, и Женя ушла к нему. Андрюшка проснулся, и Женя уложила его на пеленальный столик. Расстегнула памперс и посмотрела на пупок. Надо обработать его и осторожно подмыть малыша. Пуповина ещё не отпала, и это зрелище вызывало у Жени какой-то трепет. Она боялась прикасаться к этому отростку и была благодарна маме, что та ей помогает в уходе за новорождённым. Некоторые советы давала Алёна Игоревна, но она с Марком лежала долго в больнице, и к выписке пуповина отпала. А вот когда этот отросток, пережатый специальной прищепкой, находится у ребёнка, то как-то страшно.

Снова застегнув памперс, Женя отправилась подмывать и умывать сына, делать с ним зарядку и устраивать воздушные ванны. Видя, как Алёна Игоревна мучается с сыном, у которого сильная аллергия на памперсы и непромокаемые трусики, девушка решила сына держать чаще в памперсах, чем без них.

Андрюша закуксился, когда его мыли под струёй воды, заплакал, но быстро успокоился. Вытерев сына полотенцем, девушка сделала несколько упражнений и понесла в комнату одевать. Потом вместе с ним спустилась на кухню. Мама забрала внука и стала играть с ним, дуть на животик, а девушка в это время успела покушать.

Часа через три вернулись Денис и Владимир Андреевич. Пока мужчина устанавливал и распаковывал ель, Денис искал на чердаке ёлочные игрушки. Найдя коробку, он стал развешивать шарики на ель, и вскоре к нему присоединились Женя и её мама. Девушка заметила, что Денис очень грустный, хотела поговорить с ним, но он молчал. Помог украсить ель, убраться в доме, даже погулял с Женей и братом, но был грустным и ничего не говорил. Девушка хотела что-то от него добиться, и он всё-таки сказал, что не хочет праздновать новый год, так как в нём не будет мамы. Ему грустно без неё, и всё равно это никуда не делось. Он иногда вспоминал, ловил неприятные флешбеки и грустил.

К пяти вечера всё было готово, и осталось пожарить мясо. Светлана Игоревна сделала свой фирменный салат, который обычно готовится в каждой семье на этот праздник, и обещала ближе к вечеру сделать жюльен и пожарить мясо. Женя часто отвлекалась на сына, а Владимир Андреевич уехал с Мортисом по делам. Денис стал чувствовать нарастающую грусть и гнетущую тоску и решил пойти погулять. Отпросившись у Евгении, Денис оделся и вышел из дома. Сегодня целый день шёл снег. Он падал, тихо кружась. Мальчик вытянул ладонь и поймал одну снежинку. Она быстро растаяла, и он вздохнул и пошёл дальше. Было морозно, но этот мороз был, скорее, мягким. Денис шёл по улице и не знал, куда идёт. Просто шёл. Остановился около дома Лагутенко-Марковых и услышал музыку, потом смех. Никита играл, а все остальные слушали. Тут было весело, и Денис представил, как эта маленькая, но очень дружная семья соберётся за столом, будет провожать старый год и встречать новый. Кирилл будет пить сок, ему алкоголь нельзя, а Никита с бабушкой и дедом будут пить шампанское и другой алкоголь. Потом все подарят друг другу подарки и лягут спать. Счастливая и дружная семья.

Открылась входная дверь, выпуская Никиту, и Денис отошёл от света и остался незамеченным. Никита направился в сторону магазина, что-то бормоча себе под нос. Денис вздохнул и побрёл дальше. В почти каждом доме, мимо которого он проходил, горел свет, светились гирлянды, играла музыка и было новогоднее настроение. В доме Гончаровых было шумно, и одинокий мальчишка неожиданно для самого себя подошёл к окну и заглянул в него. В большой комнате стояла ёлка, под ней лежали разные коробки. Марк сидел на полу и стучал деревянной палочкой по ксилофону. Вика помогала родителям накрывать на стол. Появившийся в поле зрения Дениса Дмитрий взял дочь на руки, закрутил её, а потом поцеловал в щёку. Девочка обняла папу. Мужчина опустил дочь на пол и подошёл к жене. Крепко обнял, что-то сказал, и она ответила. Потом звонко засмеялась.

Голоса, доносящиеся с улицы, заставили Дениса отойти от окна и спрятаться за домом. По тропинке к крыльцу прошли Павел и Лика. На крыльцо вышел хозяин дома, обнял своего помощника, галантно поцеловал ладонь девочке, назвав её "маленькой леди", и они вошли в дом. Вика взвизгнула от восторга, что к ним на праздник пришла лошадка, и теперь будет не так скучно. С Марком, конечно, тоже интересно, но он ещё очень мал и многое не понимает. И иногда бывает скучно. Денис снова посмотрел в окно. Алёна Игоревна обнимала Павла и Лику, и парень с девочкой положили подарки под ёлку.

Денис тяжело вздохнул и поспешил уйти с этого островка счастья и радости. В почти каждом доме горел свет, в окнах кто-то мелькал, в воздухе витали радость и счастье. А Денис не вписывался в это счастливое настроение. Он не хотел слышать эти радостные "я тебе желаю счастья" и "с новым годом". В доме никогда не праздновался этот праздник, но с десяти лет Денис встречался со своими друзьями и праздновал с ними до утра. А утром его забирал либо папа, либо злой Никита. Он возвращался домой, где его ждала мама и вкусный обед. Мама обнимала его, желала счастливого нового года, а он не хотел обниматься с ней, считая, что мальчикам не нужно всё это. Сейчас он бы отдал всё на свете, чтобы снова почувствовать объятия мамы. К сожалению, это невозможно.

Зазвонил телефон, и мальчик его вытащил из кармана. На дисплее отразилось "Роберт", и Денис нажал на зелёную кнопку.

* * *

В то время, когда Денис разговаривал с отцом, Светлана Игоревна и Женя закончили последние приготовления к празднованию, а Мортис и Владимир Андреевич раскладывали подарки под ель. Одна коробка была очень большой, на ней было написано "Денису от Деда Мороза". Другие коробочки были не такими большими, на них было написано разное. Мужчины спорили, как их ставить, но в этом споре не было ничего обидного. В доме с появлением Мортиса и Жени стало теплее и спокойнее. Не было той гнетущей атмосферы, которую Женя почувствовала во время своего первого визита в этот дом. Роберт задавил всех домашних своим авторитетом.

В комнате снова заплакал Андрюша, и девушка вздохнула. Светлана Игоревна отправилась к нему, а Женя вошла в гостиную. Мортис что-то жевал, а на тарелке с нарезкой из колбасы, ветчины и сыров было пустое место.

— Нет, ну как ребёнок прям, — проворчала девушка, глядя на мужа. — Я понимаю, это сделал бы Денис. Иди вот и ищи, чем заполнить пустое пространство. Надо, чтобы было красиво.

— Кстати, а где Денис? — Владимир Андреевич оторвался от телевизора и посмотрел на часы. — Уже половина восьмого, а он, помнится мне, ушёл где-то в пять.

— Может, он в комнате? — спросила Женя.

— Его там нет, — в гостиную вошла Светлана Игоревна, держащая на руках маленького внука. — Жень, мы проснулись и хотим покушать, — сказала она ласково и передала внука дочери. Мальчик закуксился, замахал ручками и ножками. Личико покраснело, и через мгновение раздался громкий крик. Так кричать могут только новорождённые дети.

Девушка поцеловала сына и ушла с ним в маленькую комнатку, чтобы покормить. Она считала, что кормление — это интимный процесс, у которого свидетелей быть не должно. И старалась соблюдать это правило. Чувствуя, как малыш жадно сосет её грудь, она перехватила его и погладила по головке с небольшим светлым пушком. Мальчик закрыл глаза и продолжил кушать. А Женя посмотрела в окно. Снегопад усилился, а Дениса нет дома. Вздохнула. Почувствовала, что сын наелся, и осторожно отстранила его от груди. К им подошёл Мортис и осторожно взял сына на руки. Малыш икнул, его немного стошнило, и Мортис вздохнул и передал сына Жене, и та взяла его вертикально, и Андрюша перестал икать. Почмокал, тяжело вздохнул и закрыл глазки. Евгения переодела его, подмыла, умыла и уложила в кроватку. Поцеловала в лобик и включила музыкальную вертушку. Малыш закрыл глазки и заснул. Девушка вытащила телефон и позвонила Денису. Телефон был выключен.

— Мортис, Дениса нет дома, и телефон его не отвечает. Надо бы найти его. Я волнуюсь.

— Я пойду с тобой, — сказал Владимир Андреевич, вставая с дивана.

* * *

Денису было холодно, и он не знал, что это за холод — внутренний или внешний. Он сидел на пристани и всхлипывал. Слёзы уже давно закончились, остались только всхлипы. И был страх. Жуткий, липкий, с бешено колотящимся сердцем и липким холодным потом, стекающим по спине. Мальчик осознавал, что сделал не просто что-то плохое, а ужасно плохое. За то, что он сделал, его никто никогда не простит. Отправят в детский дом, а лучше сразу в тюрьму. Было страшно. Роберт развёл его как лоха, запугал, снова поиздевался над ним, и Денис сделал что-то ужасное. А потом осознал это, но ничего нельзя было исправить.

Он подошёл к пристани и, спускаясь, поскользнулся и упал. Телефон нырнул в воду, а Денис сел на ступеньку и заплакал. И вот сейчас, по прошествии некоторого времени, его нашли Мортис и отец Евгении. Дядя спустился и сел рядом, а отец Евгении отправился домой.

— Что случилось?

— Я... я сделал что-то ужасное. Не отправляйте меня в тюрьму.

— Почему я должен отправить тебя в тюрьму? — Мортис нахмурился. — Где твой телефон, почему он выключен?

— Я уронил его в воду. Случайно.

— Расскажешь? Денис, я обещал тебе, что никогда не брошу тебя и буду оберегать и защищать. Я выполню своё обещание, даже если ты сейчас скажешь, что это я убил твою маму...

— Нет, что вы, дядя. Я... я никогда этого не скажу. Нет, я... я... — мальчик напрягся и сжал руки в кулаки. — Я сказал ему пароль... он заблокировал мой счёт.

Денис был очень напряжен, и Мортис положил руку на его кулак. Осторожно сжал. Руки мальчика были очень холодными, и мужчина взял его руки в свои ладони. Денис поднял глаза на дядю и увидел в его взгляде спокойствие и уверенность. Какую-то теплоту. Не было там холода и злости, которых ребёнок боялся.

— Расскажи, как всё было? Тебе позвонили мошенники?

— Нет. Мне позвонил Роберт. Я старался не слушать его лживые фразы, хотел отключить телефон, но он начинал говорить, что любит меня, что я всё не так понял. Про вас говорил, что вы на меня плохо влияете, а он хочет для меня счастья и любви. Сказал, что сегодня, в последнюю ночь в году, прощает меня за мои показания, но продолжает любить. И я... я повёлся. Я понимаю, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать. А потом... он попросил меня назвать пароль для входа в банк, и... — Денис сглотнул и хлюпнул носом. — И я сказал ему пароль от приложения. Потом он мне сказал, что я лох и это его подарок мне на новый год. И отключился. А я... я не смог войти в приложение. И мои деньги теперь у него.

Слабые нервы ребёнка не выдержали, и он заплакал. Мортис ругнулся про себя и прижал племянника к своей груди.

— Ничего страшного не случилось. Пойдём домой, там все тебя ждут. Женя сильно волнуется. А деньги... они приходят и уходят. Шарик круглый, и всё вернётся. Роберт получит по заслугам. Ты... ты молодец, что рассказал мне всё. Поплачь, мальчик.

Денис плакал долго. Он никогда ещё так не плакал. Ему было стыдно, что ревёт как маленькая испуганная девочка, но при этом было чувство, что здесь его любят, не будут ругать, помогут, успокоят. Здесь он нужен.

— Дядя, от вас пахнет кислым молоком, — Денис немного успокоился и отстранился от дяди. Мортис пальцем стёр слёзы с его щёк.

— А, мелкий срыгнул на меня. Переел наверное. А потом Женя сказала, что не могла до тебя дозвониться. И волнуется.

— Простите, что заставил вас волноваться, — пробормотал мальчик и виновато опустил голову.

— Пойдём домой. Тебе надо согреться и настроиться на весёлое празднование. Мы фейерверк купили, будем пускать.

Мортис встал со ступеньки и протянул племяннику руку. Денис тоже встал и направился следом за дядей домой.

Отмечать какое-нибудь знаковое событие, когда в доме есть новорождённый ребёнок, которому и недели не исполнилось, очень непросто. Малыш требует много внимания, постоянно ест и спит, и матери приходится отказываться от многих продуктов, чтобы потом ребёнок не страдал от проблем с животиком и аллергий. Андрюша не хотел есть смесь, да и из бутылочки кушалось не очень охотно. Женя, как только вернулись Мортис и Денис, ушла в комнату и стала молокоотсосом откачивать в простерилизованную бутылочку молоко. Сцедив достаточно, она поняла, что сегодня может праздновать новый год как все нормальные люди. Она не планировала растворяться в ребёнке и жить только им одним. Она полюбила сына ещё во время беременности, а уж когда его, сморщенного, красного и мокрого положили ей на живот, она испытала эйфорию. Она была рада, что после всех проблем ребёнок родился здоровым.

Пока она сцеживала молоко, в комнату вошёл Мортис. Он выглядел сердитым, и на её молчаливый вопрос ответил, что этот ублюдок снова надавил на Дениса. Рассказал о разговоре на пристани и протёр лицо руками. 

— Почему он не может понять, что мы его любим и защищаем? Я что-то не так делаю? — вздохнул Мортис, которого эта ситуация уже достала. 

— Он это понимает. Просто его жизнь очень сильно изменилась. ПТСР никуда не делся, он может обостряться. Денис всего лишь ребёнок, ему было двенадцать, когда на его глазах убили маму. Жестоко и спланированно. Он видел сам момент убийства, но не знает всего, что было. Он всегда любил отца, он до сих пор его любит, это никуда не денется. Надо просто смириться с этим и всегда давать ему понять, что ни при каких обстоятельствах ты его не бросишь. Не бросишь ведь? 

— Не брошу. Ни его не брошу, ни вас с Андрюхой. Вы — моя семья.

— Андрюха, — хихикнула девушка, вставая с кровати и обнимая мужа за шею, — так непривычно слышать это от американца. Я думаю, ты будешь прекрасным папой. 

— Я люблю тебя, Жень, — прохрипел Мортис и поцеловал жену.

Женя ответила на поцелуй и заглянула в его глаза. Так хотелось заняться сексом, но малышу было всего несколько дней, и сейчас было нежелательно заниматься этим. К тому же папа как-то рассказал страшную историю про то, как одна женщина попала в реанимацию с инфекцией после того, как позанималась сексом с мужем через несколько дней после родов. К сожалению, она не выжила. Девушка не хотела такого, да и Мортис тоже. Поэтому они ограничились только поцелуями и объятиями.

В кроватке заплакал ребёнок, и Мортис, поцеловав жену, направился к нему. У Андрея был полный памперс, надо было его мыть и переодевать, и Мортис занялся этим. А Женя открыла шкаф и решила посмотреть, что можно было бы надеть на праздник. Выбор пал на облегающее платье со сборками в области бёдер, королевского синего цвета, и золотую цепочку с кулончиком в виде сердечка, который Мортис подарил ей на день рождения. Вернувшийся мужчина присвистнул и облизнулся. В этом платье мини, облегающем стройную фигуру с небольшим животиком, девушка выглядела сногсшибательно. В принципе, для Мортиса его жена была всегда красавицей, но сейчас в ней было что-то другое.

— Дорогой, тебе тоже надо переодеться. Вот, я тебе подготовила костюм...

— Нет, только не костюм, — простонал Мортис, театрально закатывая глаза.  — Мне они надоели уже, каждый день почти хожу в них.

— Ну хорошо, пиджак можешь не надевать, любимый. — Женя улыбнулась и посмотрела на то, как муж нежно укладывает маленького сына в кроватку. 

— О, спасибо, — прошептал Мортис, снова обнимая жену и опуская голову, чтобы коснуться её губ. Таких пухлых и очень сладких губ. 

— Так, все-всё, одевайся. А то я плюну на то, что нам нельзя, и мы новогоднее празднование проведем в постели.

— Я не против, — промурлыкал мужчина, снова целуя её в губы. 

* * *

В десять вечера Евгения, держащая в руках кокон для сына, Мортис с сыном на руках и Денис спустились со второго этажа и прошли в гостиную. Девушка положила кокон на диван, на него осторожно уложили спящего Андрюшу, и, наконец, все расселись за столом.  Денис выглядел подавленным, и к нему особо не лезли. Это был его первый праздник в новой реальности, с новыми людьми, без друзей и родителей. Он вспоминал маму, и ему было грустно. Он не обращал внимания на разговоры взрослых, но продолжал сидеть за столом, понимая, что нужно изменить своё поведение и отношение. Дядя не стал его ругать за то, что он отдал все деньги Роберту, не ругал и за потерянный телефон. Иногда мог рассердиться, когда Денис не хотел что-то делать по дому. А Евгения ни разу не повысила на него голос, ни разу не расстроилась (или не подала вид, что расстроилась), когда Денис пытался ей хамить или спорить с ней. Идеального ничего не бывает, и Денис знал, что он тоже был неидеальным, а девушка вообще могла не заморачиваться с его воспитанием. Но она старалась подарить ему то, чего он не хотел несколько лет получать от мамы. Сейчас он бы всё на свете отдал, чтобы посмотреть на маму и попросить у неё прощения. Дядя и его жена старались подарить Денису семью, совсем другую, которой у него никогда не было.

— Давайте проводим старый год, - Владимир Андреевич поднял бокал и посмотрел на всех, — он был насыщенным и интересным. 

— А можно мне сказать? — попросил Денис неуверенным голосом. — Этот год подарил мне то, чего у меня раньше не было. Ну, то есть было какое-то неправильное понятие семьи. Мама, которая стала тенью, Роберт, который не хотел, чтобы я был близок с мамой, бабушка, которой я вообще не нужен. Этот год мне подарил семью. Дядя, спасибо вам, что не отказались от меня и забрали из этого неприятного места. Спасибо, что помогли мне. Простите, что я был резок или не слушался вас. Тётя Женя, спасибо вам за вашу заботу и помощь. Спасибо за объятия. Владимир Андреевич и Светлана Игоревна, вы крутые. Можно вы станете моими бабушкой и дедушкой и я иногда вам буду звонить и приезжать к вам?

— Ох, Денис, это было так... трогательно. — Женя улыбнулась.

— Я не против, чтобы ты приезжал к нам, — ответила Светлана Игоревна. 

— Давайте выпьем за это, — предложил отец Евгении, и все чокнулись бокалами.

Денис выпил свой сок и снова вздохнул. Он становился старше, гормональный всплеск перекрывал какие-то черты характера, заставлял думать о чём-то новом и неизвестном ранее. Настроение менялось очень часто, и сейчас снова появилась какая-то тоска, от которой он хотел избавиться, но не знал, как это сделать. Взрослые разговаривали за столом, маленький братик лежал в специальном коконе, анатомической подушке, которая, как писали производители, давала ощущение невесомости, поглощала и создавалось ощущение, будто ограждён от всего мира. Хорошая вещь, взрослым тоже такую надо. 

За столом велись непринуждённые разговоры, дядя что-то рассказывал, Евгения смеялась. Денис не мог портить праздник и хотел уйти, но до полуночи оставалось десять минут. Потом можно будет уйти и лечь спать. Почему такое плохое настроение?

Раздался звонок в дверь, показавшийся неожиданным. Гостей они не ждали, и Мортис пошёл открывать, думая, кого принесло сейчас. За дверью стоял шурин, и мужчина его обнял. Гоша сказал, что ему в одиночестве было скучно праздновать и он успел доехать до дома. Мортис вздохнул и пригласил его к столу. Началась какая-то возня, и Денис, подошедший к брату, у которого выпала соска из рта, слабо улыбнулся. Сейчас в этом большом особняке было всё не так, как раньше. Чопорности и авторитета Роберта не было. И грустной мамы. 

Все расселись за огромным столом когда президент поздравил жителей с новым годом, а картинка поменялась на Кремль с развевающимся на ветру флагом. Владимир Андреевич открыл бутылку шампанского, и от хлопка Денис вздрогнул, но сглотнул и сильно сжал края скатерти. Шампанское было тёплым и немного пролилось на стол, а пробка улетела куда-то далеко. От хлопка проснулся Андрюша, тяжело вздохнул и снова заснул, вызвав приступ умиления на лицах людей. Когда шампанское было разлито по фужерам, до заветного момента, когда стрелки часов сойдутся вместе на самой верхней точке, осталось пять секунд. Денис почувствовал какое-то тепло и лёгкость. Как будто кто-то укрыл его пушистым и мягким одеялом и крепко обнял. А в голове возникло желание видеть всегда счастливые лица Евгении и Мортиса, его новой семьи. 

— С Новым годом!

Впервые в этом доме звучали смех и музыка. После Гимна начался "голубой огонёк", и все снова вернулись за стол, чтобы доесть. Женя и её мама пошли на кухню, и Денис вызвался им помогать. Чувство брошенности и желание уйти в свою комнату постепенно проходило, а на их место приходило желание улыбаться, смеяться и быть счастливым. Он был счастлив, и сейчас начинал это осознавать. Здесь и сейчас с ним общались, спрашивали его мнение, что-то уточняли и разговаривали.

— А когда мы будем распаковывать подарки? — спросила Женя, качая на руках сына, который проснулся от громкого шума и звона разбившегося фужера. — Андрюша пока ещё маленький, но хочет посмотреть, что же ему подарил дедушка Мороз. Денис, ты не хочешь заглянуть под ёлку? 

Подарки достались всем. Андрюша получил качели, шезлонг и много погремушек и других игрушек для младенцев. Мортису подарили новый галстук и подарочную карту магазина мужских костюмов. Всем попались хорошие и нужные подарки, и Денис посмотрел на большую коробку в упаковочной бумаге, на которой было написано "Денису от Деда Мороза". Сглотнув, он начал её распаковывать, а потом уставился на модель спортивной машины. Жёлтая коробка, известный логотип и модель машины, о которой он очень давно мечтал. Но однажды папа на его просьбу ответил, что это слишком детский подарок, а его сын достоин лучшего. Всякие поездки, путешествия, карманные деньги. Об этом все мечтают, а не о такой мелочи, как какая-то машинка. И вот сейчас его самое заветное желание сбылось. Он с десяти лет мечтал о сборной модели машинки, театра или самолёта. Или космического корабля из "Звёздных войн". Но папа всегда говорил, что это блажь, что он достоин другого... 

— Тебе не нравится? — спросил Мортис, и Денис понял, что долго сидел над коробкой и никак не отреагировал на это.

— Нет, я... это неожиданно. Спасибо. Мне никогда не дарили того, что мне нравится, и я... 

— Так, давай без водопадов, ладно? - Мортис сел рядом с племянником и обнял его. — Я рад, что мой подарок тебе понравился. Я вспомнил, что тебе нравится собирать конструкторы, и мы с Женей решили, что это тебе будет интересно. 

— Спасибо, дядя, — мальчик стёр выступившие на глаза слёзы и встал на ноги. Когда поднялся и Мортис, он обнял дядю. Потом обнял подошедшую к ним Женю.

Празднование нового года продолжалось. В эту волшебную и сказочную ночь, в которую сбываются все заветные желания, не было места печали и грусти. Гоша включил свой плейлист, и одна композиция привлекла внимание обитателей этого дома. Медленный танец, и Гоша пригласил Женю, а Светлана Игоревна подошла к Денису. Мальчик немного умел танцевать, но сейчас почему-то стеснялся и от этого ничего не получалось. Но женщина его подбадривала и нежно обнимала, и место неуверенности заняла уверенность.

Мортис и Владимир Андреевич сидели на диване и пили крепкий алкоголь. Андрюша спал в своём коконе, рядом с ним лежала плюшевая игрушка, которая будет его проводником в мир снов. Малыш сладко сопел во сне, и никто не обращал на него внимания. Мортис был счастлив и рад, все его желания сбывались, и жизнь казалась интересной и насыщенной. 

* * *

На улице начали пускать фейерверки, и Мортис предложил тоже запустить несколько. Светлана Игоревна и Владимир Андреевич остались с Андрюшей, а все остальные вышли на улицу. На детской площадке играла музыка, слышался смех, и они направились туда. Дмитрий Витальевич как раз поджигал очередной фейерверк, а Никита и Кирилл с бабушкой и дедушкой, Алёна Игоревна с Марком и Викой и Паша с Ликой, а также ещё несколько жителей, стояли на безопасном расстоянии. Денис подошёл к Лике, обнял подругу и поздравил её с новым годом. Поцеловал в губы и крепко обнял. Когда начались залпы и крики, он слегка вздрогнул, но оторвался от поцелуя и посмотрел на небо. Салют был красивый, он окрашивал необычно красивое звёздное небо. Одна звезда упала, и девочка, увидевшая это, загадала желание. Пусть у всех её знакомых и друзей всё будет хорошо...