21,55,01 (джен)

«Мне жаль. Если у меня есть выбор, прошу, напишите на моей могиле: Зеркальный Я заставил меня это сделать»,

— предсмертная записка Михаила Рязанова.

♀♀♀

Ожидание убивало. Древние магические книжки, которые я читала, чтобы скоротать время, убивали вдвойне.

Идиот Тео сказал, что сегодня решится его судьба: сошлют его в «место, где застыло время» или нет. А мне оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что корабль по имени Теодор не утонет и не потянет меня на самое дно. И, что самое страшное, мне связали руки. Фигурально выражаясь, конечно же.

Я сидела в мамином кабинете, за ее столом, и читала сборник историй о встречах с природными духами. Хотя «читала» еще громко сказано. Мой взгляд прожигал заголовок «Гадания в бане» уже добрых минут десять, пока мысли уносили меня далеко-далеко. Вспомнился вчерашний день.

Когда Тео опоздал на две минуты, Надя-ребенок забила тревогу.

Мама говорила, что в человеке живет двое: ребенок и взрослый. Первый все время перетягивает одеяло на себя и очень открыт. Второй же сдержан и холоден. И сейчас мой внутренний ребенок вопил:

«Такой зануда никогда не опаздывает».

«Небольшая задержка, — спокойно объяснила Надя-взрослый. — С мужчинами иногда случается».

Но Надя-ребенок не успокоилась. Мелкая чертовка назло затараторила и забила своими ужасами все мысли — ни секунды покоя! Чтобы как-то отвлечь разум, я пошла на кухню на кухню, где и заготовила хлопушки. Ничего серьезного. Немного соли, активированный уголь из маминой аптечки и остальное по рецепту. По рецепту, который я придумала от скуки на паре по химии в универе.

Смешно, но химия мне давалась легче других предметов. Уже сплю и вижу, как после торжественного выпуска в аттестате строку «Химия» украсит гордое «Отлично». Единственное за весь учебный курс. Еще была физра, но она не вязалась в голове со словом «предмет», поэтому не в счет.

Мысли об универе «приземлили» меня. Я и оглянуться не успела, как на столе лежали четыре свертка с фитилями. Умелые ручки — отличное лекарство от скуки. И не только. Ведь маленькие взрывы прекрасно отвлекали и людей, и нелюдей. Тем временем часы пробили пятнадцать минут десятого, а Теодора все не было. Он точно попал в ловушку.

После я вызвала полицию к пятиэтажке и побежала туда по тропинке. По очереди взорвала три штуки, чтобы привлечь внимание жильцов и подготовить место преступления для ленивых полицейских. Иначе они развернуться и уйдут.

Дальше на улицу вышел разукрашенный в своей крови Тео. Вид у него был безумный, если не хуже. А еще этот голубь… Птица замерла с перепугу, пока зануда угрожал ей ножом.

Щелчок зажигалки вывел разум из густой чащи воспоминаний. Я держала в руке зеленую пластиковую зажигалку, а губы нервно сдавливали сигарету.

— Совсем выжила из ума, — прошептала я сама себе.

Мама запрещала курить в доме. Не мне, понятное дело — ведь она не знала — а Мише и Кате. Наша жизнь и состояла из таких вот запретов, которые я благополучно нарушала. Никакого мороженого после школы, никаких игр с бездомными котятами и щенками, никакой еды в спальне. Мои маленькие протесты против ее жесткого нрава, казалось, забавляли маму. Но были запреты, которых боялась даже я. И курение в доме было в их числе.

Я убрала зажигалку и сигарету обратно в карман джинсов и тяжело вздохнула. Не хочу нарушать мамины правила после ее смерти. Раз магия существует, возможно, ее бесплотный дух бродит по темным коридорам поместья и только и ждет, чтобы закошмарить меня и Тео. Нет. Скорее она переродилась в Теодоре — уж больно он напоминал ее. Манера речи, взгляд на мир. Даже занудство! Забавно, что он так сильно ненавидел ее, что не замечал, как иногда повторял за ней слово в слово.

— Пойти, что ли, еще хлопушек сделать? — пробурчала я в пустоту и подняла задницу с кресла. Книга наскучила мне уже давно, пора заготовить оружие. Охотница я или кто?

Поспешила вниз по коридору, в гостиную.

Мысли вновь вернулись к сходству Теодора и мамы. И он, и она видели во мне девочку-в-беде, принцессу в башне, золушку, которая только и ждет прекрасного принца. Их отношения выбешивало.

Во втором письме мама просила оставить все на Теодора, взвалить весь груз на его плечи и жить спокойно. Она всегда оберегала меня. Растила в теплице, под стеклянным колпаком, как розу. Прекрасную розу из «Маленького принца». Миша и Катя завидовали: дергали за волосы, забирали игрушки и клали в кровать жирных гусениц. Всеми силами превращали мою жизнь в кошмар. Их игры по уровню порой доходили до книжных подковерных интриг. А в мире нет ничего хуже подковерных интриг вкупе с детской злобой. Брат и сестра строили из себя ангелочков, а когда мама отворачивалась, скидывали с себя крылья и нимбы.

С меня довольно. Какой идиот будет сидеть и ждать, пока его судьба решится? Какой глупец свыкнется с бессилием и примет любой итог? Кто угодно, но не я.

Если жизнь после смерти существует, я докажу маме, что я не беззащитна. Меня не нужно оберегать. Ведь даже у прекрасной розы есть шипы.

☉☉☉

— Решено не изгонять Теодора Рязанова в Беловодье, — громогласно объявил Воронов.

Я стоял в том же просторном зале богатого особняка. На полу стелились обломки дорогой мебели и осколки то ли стекла, то ли зеркала. Тусклые огни свечей в люстре едва-едва освещали зал, поэтому его стены и углы тонули в плотной тьме. Вдоль стены напротив меня сидели члены Совета. Слева направо: Мечтатель, Воровка лиц, Воронов, Александр.

Вот и все. Я и Надя спасены. Моя авантюра выиграла нам время, вырвала из цепких лап Совета то, что принадлежало нам по праву — срок в один год. Но цена успеха не радовала.

Взгляд опустился на левую руку. Ее с локтя до кисти покрывал кокон белого гипса, а бинты прижимали вплотную к груди. Я и забыл, настолько перелом неприятен. Каждая судорога отзывалась волной боли, кроме того, рука ныла сама по себе. Не раз я просыпался посреди ночи из-за тягучей боли. И был бессилен — лишь садился на кровать и ждал, пока боль утихнет.

Вчера толстовка испустила дух. Пока я ее зашивал, дыры росли. И моя любимая синяя толстовка распалась на лоскуты. Я похоронил ее в мусорке. С почестями, с прощальной речью. Толстовка заслуживала большего. Ее ждала долгая и счастливая жизнь, но ей не повезло. Она встретила меня.

Когда за мной пришел Мечтатель, я нехотя натянул нижнюю белую майку и одну из легких кожаных курток Дениса. На удивление она оказалась мне по размеру.

— Приговор Надежды Рязановой остается в силе, — следом огласил Воронов.

— Эй! — вмешался я. — Я же все сделал! Спас… Вытравил черта из пятиэтажки!

Воровка лиц широко улыбнулась. В тусклом свете ее ухмылка выглядела жутко: длинная тень тянулась с нижней губы по подбородку, отчего казалось, что ей оторвали пол лица. Гримаса напоминала одну из тех, какие корчат дети посреди ночи с помощью фонарика. Но в случае Воровки лиц, знания о ее «пристрастиях» и о том, чем она была на самом деле, превращали жуткую улыбку в настоящий кошмар. Ужас, который сошел с полотна безумного художника.

На ней было красное платье в белый горошек. Не то, что одевают взрослые женщины, чтобы привлечь голодные взгляды мужчин. От вида Воровки лиц веяло детской наивностью: в каштановых косичках запутались алые бантики, белые зубки поблескивали от юности. И только холодный взгляд выдавал ее истинное «я».

Она наклонилась влево, облокотилась на кривой подлокотник и положила подбородок на обратную сторону ладони. Вкупе со скрещенными ногами в жесте читалась насмешка. Воровка лиц словно готовилась выслушать занимательное открытие пятилетнего ребенка о чем-то очевидном.

— На столе лежит старая граната, — начала она. В голосе проскочил немецкий акцент. — Настолько старая, что взорвется в любую секунду. Ты сидишь за этим же столом и смотришь прямо на гранату. Уйти нельзя. Опрокинуть стол — опасно. Но в твоих силах обезвредить ее. Ведь ты точно знаешь как.

— Надя не граната! — возразил я.

— Она самая, — кивнула Воровка лиц сама себе. — Не за чем надеяться на случайность. Мы можем обезвредить гранату, мы это делаем.

— Она живой человек! Со своими мечтами и целями! — не унимался я.

Ее отношение, ее видение Нади, как гранаты бесило меня. Мои потуги мало значили, но во мне до сих пор жила надежда, что Совет можно переубедить. А если есть крохотный шанс, я им воспользуюсь. Ведь иначе мой хладный труп давно бы гнил в подвале заброшки.

— Как и другие люди вокруг нее, — влез в разговор Александр. — Ничтожный превратит землю вокруг нее в пустоши. В место, которое вытягивает жизнь и волю. Мы не будем…

— Вам плевать на других! Вы просто не желаете тратиться на этого… дракона!

— Твоя правда, — пожал плечами Александр. — Пустошь можно затопить или продавить глубоко под землю. Аждая необычайно редки. И те, кто связал свою жизнь с ними тоже. На всю страну наберется три семьи от силы. И услуги их крайне дороги.

— Десять человеческих лет, — заверил Мечтатель и подмигнул мне. — Если я правильно помню. Так было в девяностых.

Черт. Все бесполезно. Членов Совета не переубедить. Придется…

— Ей нельзя покидать город, — пресек мои мысли Воронов. Он ударил по мне строгим взглядом. — Между мистиками есть негласные правила. И одно из них — не перекладывать с больной головы на здоровую. Проблемы города — это проблемы города и только города. Существуют исключения. Но жертва Ничтожного под них не подпадает. Надежда Рязанова не покинет город до своего дня рождения.

— Мне все…

— Нет, — перебил Воронов. — Совет вправе разрешать и запрещать обычным людям покидать Лягушево.

— Мы владеем городом, почти как ты владеешь своей квартирой, — объяснил Мечтатель. — Долевое владение, если тебе это что-то говорит. Наша власть не совершена. Ведь она исходит не от нас, а от наших постов. Но влиять на перемещения жителей мы можем. Также как на скорость роста города.

— Черт, — сорвалось с моих губ.

В зале воцарилась тишина. Воронов громко откашлялся и огласил:

— На этом заседание Совета окончено.

Воровка лиц весело вскочила с кресла и замерла в пяти метрах от меня.

Я отступил. Мышцы в теле вмиг напряглись, словно передо мной стояла не девушка, а разъяренный медведь. Левая рука напомнила о себе. Губы сжались в тонкую линию от боли.

Воровка лиц приложила ладонь к розовым губам и послала мне воздушный поцелуй. От ее жеста по спине пробежал холодок. Меня аж всего передернуло. Затем она смущенно отвела взгляд, приглушенно хихикнула и прыгнула во тьму высокого прохода.

Следом поднялся Александр. Он носил то же, что и в нашу первую встречу: майку болотного цвета, серую жилетку и джинсы. А его пухлое лицо все так же сжимала тонкая оправа круглых очков — казалось, еще чуть-чуть и она лопнет от напряжения.

Александр молча прошел мимо меня, даже не взглянул на прощание.

Когда Мечтатель что-то прошептал своему коту — вроде, его звали Сигизмундом — я медленно подошел к ним и остановился на расстоянии восьми метров. Боялся подступать ближе. В памяти до сих пор не протухло воспоминание о невероятном большом коте, что вдавил меня в пол одной лапой.

— Вы говорили, что поможете мне, — кротко припомнил я слова Мечтателя на прошлом заседании.

Он смерил меня взглядом и добродушно улыбнулся.

— Помогу, — вставая с кресла, сказал Мечтатель.

На нем был костюм, какой обычно надевают деловые дяди на официальные приемы в дорогие рестораны: пиджак, брюки, рубашка и галстук. Но весь деловой образ перечеркивали цвета костюма. Пиджак и брюки были розовыми, а рубашка пестрела от ярких пятен, будто самый настоящий холст, который Мечтатель додумался надеть вместо рубашки. Галстук не выделялся ни цветом, ни узором — всего лишь однородно черный. Но на фоне остальной одежды он приковывал взгляд не хуже того же пиджака. По шее мечтателя ползли нарисованные сороконожки. Они обвивали ее, словно десятки удавок, ни сантиметра чистой кожи. Его уши были проколоты. Серьги выглядели как черные рога. Лицо Мечтателя, казалось, украшало собой все рестораны КФС — один в один полковник Сандерс. Только не хватало очков, а седые волосы спускались до плеч.

— Но в обмен ты проводишь меня до, — поднял он глаза в раздумьях, — ресторанчика и пообедаешь со мной. Уверен, ты еще не обедал.

— Я взял в привычку не есть перед опасным походом, — сказал я и не навязчиво дотронулся до правого кармана джинсов. Проверил отражение ножа. Ведь настоящий я оставил в пятиэтажке. — Я согласен пройти с вами…

— Размечтался, — перебил меня кот у ног Мечтателя. Серый мейн-кун даже не смотрел в мою сторону. Казалось, выход из зала привлекал его больше полудохлого мистика. — Разговор нужен тебе, а не нам. И условия ты ставить не вправе. Учись думать, челядь.

— Не слушай его, — отмахнулся Мечтатель и пошел к выходу. Мейн-кун зашагал следом. Я тоже двинулся вперед, и Мечтатель продолжил: — Я согласен отдать право вредить тебе во время этого сопровождения взамен на твою кампанию. Вред включает как прямой, так и косвенный. Как физический, так и духовный и психологический.

— Согласен, — ответил я.

Тьма поглотила нас и выплюнула в узкую улочку между двух трехэтажек. Окружающие звуки накатили тяжелой волной: гудки машин, визг колес и отдаленные разговоры прохожих.

Мечтатель застучал тростью и направился к выходу из улочки, Сигизмунд дернулся, одним прыжком долетел до шеи хозяина, зацепился хвостом и обмотался шерстяным шарфом. Все произошло за секунду. Пышный шарф настолько хорошо сидел на Мечтателе, что я засомневался: это кот притворяется шарфом или шарф — котом?

— Идем, идем, — поторопил Мечтатель.

Мы вышли на оживленную улицу. Буйная река пешеходов текла по тротуару вдоль дороги, текла прямо на нас. Я никогда не плавал, но сейчас прекрасно понял, что значит «плыть против течения». Они не натыкались на меня, но давили иначе — психологически. В толпе были в основном парни и девушки, изредка попадались взрослые, слегка чаще — пожилые. Машины столпились на дороге в пробке. Нервные водители без конца бибикали и кричали. Здания с трудом дорастали до четырех этажей, а внешний вид наводил на мысли о Советском союзе и Российской Империи. В центре города встречались две эпохи. Понимай я хоть что-то в архитектуре, без труда назвал бы в каком году какое здание возвели. А так выдавил бы только: «красивые дома».

Яркая одежда Мечтателя собирала взгляды прохожих. Некоторые оборачивались, будто проверяли: не показалось ли им. Малая доля взглядом соскальзывала с него и мазала по мне. Они чувствовались легким дуновением ветерка, ведь Надя восстановила мое существование.

На первых этажах зданий из панорамных окон наружу выглядывали витрины: зимняя одежда, товары для дома, магазин электроники.

«Надо бы купить телефон, — проскочила мысль. — Самый дешевый».

Мы свернули на первом повороте и вышли к ресторану. На улице стояли деревянные столы и стулья. Все столики, кроме двух, были заняты. Обеденную площадку огораживали клумбы с пластиковой травой. На углу одной из маленьких лампочек выстраивалось название: «Окно в стене».

Мечтатель занял стол на краю обеденной площадки, у одной из клумб. Я уселся напротив него.

— Мне… — начал я, но осекся, когда к нам вышел полный паренек в форме официанта.

— Добрый день, — устало пробурчал он. — Меня зовет Дмитрий. Буду рад обслужить вас. Вы готовы сделать заказ?

— Мы позовем вас, — ответил Мечтатель.

Официант кивнул и покинул нас.

— Мне, — продолжил я с того места, где меня прервали, и снова осекся. За спиной кто-то заливисто захохотал. Я обернулся, увидел парня и девушку. Они сидели в метре от нас, поэтому я сбавил голос и прошептал: — Мне нужна сила.

Мечтатель приподнялся и посмотрел мне за спину.

— Не волнуйся. Чужое мнение подобно болотной трясине. Если вляпаешься, то выберешься с большим трудом. Если, конечно, выберешься.

Меня беспокоило другое. Окружающие, будь то обычные прохожие или посетители кафе, запросто подслушают наш разговор. Они услышат о магии. Услышат о Скрытых. Услышат о мистиках. Знающего от Мирянина отличали знания об «обратной стороне», а ответственность за нового Знающего ложилась на того, кто приоткрыл завесу. Каждый проступок, каждое брошенное слово зачтется в мой долг, если я приведу на обратную сторону Мирянина. Именно поэтому мистики держали рты на замке, именно поэтому магия оставалась скрыта от большинства людей на протяжении веков.

— Думаю, ты не часто обращаешь внимание на случайные разговоры прохожих, — предположил Мечтатель.

Его слова разворачивались в вопрос: «Насколько часто ты слушаешь прохожих?» Разумно. Но зачем рисковать, если можно пресечь все возможности? И, похоже, Мечтатель предугадал мой ответ и опередил меня:

— Люди любят магию. Сама мысль о существовании скрытого мира будоражит их умы. Читатели с радостью погружаются в выдуманные вселенные, где «обычный человек» вдруг оказывается в мире магии, — сказал Мечтатель. Он нежно прикоснулся к серому шарфу и прошептал: «Сигизмунд, будь добр»; снял его и осторожно положил на искусственную клумбу. — Но стоит им обратить взор на «настоящую» магию, они воротят носом. Книжные полки забиты «магической» литературой, которая никому не нужна. Разве, что скучающим домохозяйкам и особо наивным. Как исцелить самого себя. Как стать волшебником. Как послать свое желание Вселенной. Думающие лишь воротят нос от одного взгляда на такое. Поэтому мы спокойно разговариваем на людях. Наш разговор — белый шум. А если они и вычленят из него отдельные предложения, подумают, что мы фанатики или дураки. Ведь мистицизм очень похож на «настоящую» магию.

Я опешил. Никогда бы не подумал, что слова «скрываться на виду» заиграют новыми красками. Наружу рвалось желание возразить, чтобы посмотреть, как Мечтатель ведет себя во время спора и насколько тяжело его вывести из себя. Но чутье остановило меня. Спорить с тем, у кого в друзьях или слугах водится огромное чудовище из шерсти, — не лучшая затея.

Мечтатель не ждал моего ответа. Он отложил листок меню в сторону и подался вперед, облокотившись на деревянный столик.

— Советую заказать кофе с молоком. Из-за него я влюбился в это кафе. Серьезно, лучшего кофе с молоком в Лягушево не найти. Готов заплатить за твой заказ.

— Нет, — отрезал я. — Лишний долг мне ни к чему.

Мечтатель тепло улыбнулся, будто дедушка, что за весь год впервые увидел своих внуков.

— Молодец, — только и сказал он.

К нам подошел официант, и Мечтатель заказал кофе с молоком и ломтик сахара. Я выбрал черный чай.

— Мне нужна сила, — повторил я настойчивее, когда официант принес наш заказ.

Мечтатель положил ломтик сахара рядом с шарфом и поднес кружку к губам.

— Сила, — протянул он, прикрывая глаза и вдыхая аромат перемолотых зерен и молока. — Я всего лишь старик с котом. Можно назвать меня слабейшим членом Совета.

— Вы сильнее меня, — заметил я. — Мне нужен совет. Я понятия не имею, как заработать годы жизни и насколько это тяжело. И… мне нужна сила, чтобы защитить Надю и себя.

— Похоже, слабый черт сломал не только руку, но и волю, — сделал глоток Мечтатель и поморщился. Кофе не успело остыть. — Каждый мистик выбирает дисциплину. Ведь все наши действия — обмен, и чем больше мы занимаемся чем-то одним, тем лучше и опытней становимся. Думаю, ты еще не выбрал направление.

— Нет, — отвел я глаза в сторону.

— Очевидно. Не советую Запредельные науки. Они заточены на обман мира, мистиков и Скрытых. Грезы как раз относятся к таким. Ведьмовство же является частью Искажающих дисциплин.

— Мары живут во Снах. И они тоже часть Запредельных, — сказал я. После разговора с Александром меня мучил один вопрос, и лучше времени для ответа, чем сейчас, не найти. — Мары обманывают мир с помощью морока. Черти тоже обманывают мир, но при этом ведьмовство относят к Искажающим наукам.

— Все из-за природы обманы. Мары обманывают мир, а черти — ранят. Видение мары никогда не станет явью. Рано или поздно мир сорвет с них маску и разоблачит обман. С ранами чертей другая история. Поэтому их Пляски опасны. Из-за последствий, — отставил он кружку и сплел пальцы в замок на столе. — Я настоятельно советую тебе продолжить дело Ведьмы.

— Ведь тогда я смогу обмануть мир, и выплатить долг, — закончил я за него мысль.

— Ведьма пыталась и провалилась. Проще выменять годы жизни у чертей. Они не редко копят их для выгодных обменов. Тот же Блуждающий Рынок колесит по всей стране. Может, тебе повезет, и они заглянут к нам. Хотя… Черти это черти. Они оставляют за собой реки крови и сломанные судьбы.

— И при этом вы советуете работать с ними…

— Большой риск и большой выигрыш, — пожал он плечами.

— Как же в ее духе, — вздохнул я. — Я подума… — осекся. Снова забыл, что потерял обещания после вылазки в пятиэтажку. — Думаю, ваш совет пригодится. Но мне все еще нужна сила. Я не знаю, как ее получить. Желательно быстро и… эм… безопасно.

Мечтатель откинулся на спинке стула и скрестил руки на груди. Он устремил взгляд в навес над нами.

— Думаю, ты знаешь, как появились Скрытые.

В «Основах» упоминались теории о происхождении Скрытых. Европейские мистики считали, что все Скрытые — это феи, которые когда-то сменили облик и забыли об этом. Среди русских мистиков ходила похожая версия: все Скрытые — черти. Поэтому большая часть славянских Скрытых боялась кругов, тлеющих углей и молитв. Некоторые мистики из Западной Европы — в основном дьяволисты и демонологи — думали, что все Скрытые — это люди, которых исказили демоны. Но среди прочих выделялась теория о первых людях. Ее придерживалось большинство.

— Адам и Ева. Первые люди.

— Они не люди. Адам и Ева — Внешние силы или просто Внешние.

— Тогда боги…

Мечтатель поперхнулся слюной. Его пальцы сжались в кулак, и он застучал по груди. На секунду, всего на долю секунды мне показалось: шарф на клумбе дрогнул, словно кузнечик, что приготовился для прыжка. И прыгнуть он хотел отнюдь не на Мечтателя или меня. А прочь. Взметнутся в воздух и унестись как можно дальше отсюда.

— О нет, — откашлялся Мечтатель. — Нет, нет. Боги сравнимы с каплей, а Внешние с бескрайним океаном. Они не считаются Скрытыми, ибо стоят выше. Намного выше нашего понимания. Но вернемся к Адаму и Еве. Однажды в Никогде столкнулись два Внешних: Движение и Рождение. Так и появилась наша Вселенная, а вместе с ней и первая жизнь.

— Люди и Скрытые, — догадался я.

— Нет, — отмахнулся он. Поднял кружку и подул на кофе. — Я говорю про первичный бульон и Первобытных. По легенде Адам и Ева «представили» миру половину своих «детей», а другую половину «скрыли». Поэтому мы зовем их Скрытыми.

От его слов пробегали мурашки по коже. Не как от страшилки или от настоящей истории о встрече с убийцей или маньяком. Скорее как от наблюдения за чем-то большим, несравнимо огромным, при взгляде на которое чувствуешь себя песчинкой в пустыне. Когда эта женщина оставила меня одного в детском лагере, я вернулся домой на своих двоих. Тогда я шел по пустой улице СНТ — ни уличных фонарей, ни света из окон. Лишь чернота. Помню: в тот день на небе не было облаков, и надо мной раскинулся усыпанный звездами небосвод. Мириады белых точек. Мириады звезд, что сияли далеко-далеко. В тот день я ощутил себя крохотной соринкой на одной из таких точек — сколь сильно приблизь, не увидишь. Масштабы космоса поражали воображение, а сейчас мне сказали, что за границей бесконечной темноты есть что-то еще. Нечто, для которого наш космос — всего лишь точка.

Я приобнял себя одной рукой.

— Вы не ответили, как получить силу, — поспешил вернуть разговор в прежнее русло.

Мечтатель сербнул кофе и сказал:

— Я не закончил. Когда появились люди, Первобытные стали нападать на них. Все ради опоры. Ведь мир забывал их. Начались Темнейшие времена. Человечество почти истребили. Самый сильный человек не более чем муха перед воплощением чистейшей силы, — сделал он глоток. — Но людей «спасли». Когда у Скрытых появилось подобие разума, они решили растить нас как скот. Мы поклонялись богам, и шагу ступить не могли без приказа свыше. Боялись темноты, ведь в ней прятались чудовища. Наши тайные владыки. Скрытых погубила наивность. Они сковали себя правилами. Глупыми законами вроде: не переступать текущую воду и не двигаться, пока на тебя смотрят. И люди ими воспользовались. Так и зародился мистицизм. А мы сбросили с себя оковы.

— Это не ответ на вопрос, — повторил я настойчивее. Мечтатель тянул время и всячески уводил разговор от главной темы. У меня потихоньку сдавали нервы.

— Подумай. В истории были все ответы.

Ладно. Сыграю по его правилам. Откинулся на спинке стула и задумался.

Мечтатель рассказал историю появления мистицизма, и я вычленил два возможных ответа на свой вопрос: или склонить колени перед могущественным Скрытым, или использовать их правила, как я поступил с марой. Чутье подсказывало второй. Вот только мара перевернула доску, заперла меня в моей же ловушке. Не ровен час, когда я загоню Скрытого в угол, а он отрежет мои конечности и оставит истекать кровью. К размышлению подключилось воображение. Оно нарисовало перед глазами мерзкую картину: я без рук и ног посреди спальни, а мара заливисто хохочет, запуская длинные костлявые пальцы в мои глазницы. Я вздрогнул. Второй вариант опасен. Но кроме него…

— Вы тоже хотите, чтобы меня поработили, — высказался я. Ничто так не проясняет намерения собеседника, как голословное обвинение.

— Один из выходов, — пожал Мечтатель плечами и сделал глоток. — Я бы даже сказал — наилучший для тебя.

— Нет! — воскликнул я, и другие посетители кафе обернулись на меня. Кулаки сжались сами собой. Я сдавленно прошептал: — Нет ничего дороже свободы.

Мечтатель улыбнулся.

— Свобода — лишь обман. Ты был в пятиэтажке и видел все своими глазами. Уверен, жильцы считали, что свободны. В нашем мире есть силы, для который мы — насекомые. Не более, чем корм или забавные зверушки. Домашние животные не понимают своего плачевного положения. Так не понимаем и мы. С Темнейших времен ничего не изменилось. Разбились только наши иллюзии. Мы по-прежнему рабы. Если не Скрытых, то чего-то высшего. Поэтому свобода — обман. Поэтому все бессмысленно. Думаю, ты не знаешь, как новички выживают на обратной стороне.

Меня пробрал холодок. Яркая одежда Мечтателя запестрела ярче от его слов. Вид старика вывернулся наизнанку и преобразился в злобную шутку. Насмешку над окружающими. Насмешку над миром. Насмешку над собой.

Если бы меня попросили емко описать человека перед собой, я бы назвал его «цветным господином с бесцветной душой». Да. Иначе не скажешь.

Я замотал головой.

— Есть три способа, — показал он три пальца. — Первый и самый долгий — хитрость. Заключай выгодные сделки, обманывай, угрожай, зарабатывай себе имя среди Скрытых. Из Совета таким путем пошли только я и Воровка лиц.

Шарф сбоку от него слегка задрожал, и Мечтатель, заметив это, откашлялся.

— Ну в моем случае были оговорки, но неважно. И совет на будущее не обсуждай с Воровкой лиц ее прошлое. Насколько я знаю, она поведала о нем только мне. Второй способ — родиться или примкнуть к семье мистиков. Тоже с оговорками, но под описание попадает Александр Кузнецов. Его семья работает с Былинами. А третий — продать себя Скрытому.

— Как поступил Воронов, — припомнил я слова Воровки лиц о рабе Зверя.

— Не совсем, — сказал Мечтатель. — Вороновы — яркий пример, что и сильнейшие из мистиков могут пасть. Когда-то Зверь победил Тирана из Лягушево. А все потомки стали его наградой. Дети Вороновых обречены с рождения. У них нет прав. На обратной стороне они — живые вещи. Но, как видишь, представитель Вороновых не страдает от болезней. Его жизнь не назвать счастливой, но он не борется за выживание, как некоторые.

На последнем предложении Мечтатель бросил на меня взгляд.

— Подумай над моими словами. Иногда вечное рабство лучше мучительной гибели.

Я невольно хмыкнул.

Вечное рабство мне не грозит. Неужели эта женщина продумала все наперед? Она знала о сроке жизни в один год и поэтому предложила продать себя Скрытому? Вопросы переполняли мозг. Казалось, еще чуть-чуть и он треснет, как сосуд, который доверху наполнили водой.

— И раз речь зашла о Звере, — продолжил Мечтатель. — Не расслабляйся. Он не отступит от своей затеи. Духи крайне неповоротливы. Если они что-то решили, обязательно воплотят это в жизнь. Поэтому ищи союзников. Теперь у членов Совета развязаны руки, и мы можем помочь тебе. Не бесплатно.

Я кивнул и вытащил из рюкзака деньги за чай.

Оставил их на столе и ушел. За весь разговор не сделал ни одного глотка. Мечтатель и слова не…

— Держи, — покопался он в кармане розового пиджака и вытащил визитку.

Мой взгляд уперся в прямоугольник белого картона. Я брать не спешил — в «Основах» черным по белому писалось о таких случаях. Подарок повесит на меня долг. Небольшой, но все же.

Мечтатель сдержанно улыбнулся и произнес:

— Признаю ценность этой визитки нулевой. Она ничего не стоит ни для мира, ни для меня.

И только после этих слов я взял ее и поднес ближе.

На белом картоне красовался черный логотип надкусанного яблока, на нем виднелся нарисованный в похожем стиле пластырь. Надпись под знаком гласила: «Ремонт айфонов». Ниже уместился адрес «ул. Красноармейская 47/2».

Бровь поднялась сама собой. Я отлепил взгляд от визитки и многозначительно посмотрел на Мечтателя.

— Это к словам о союзниках, — объяснил он. — Я открыт для предложений. Заходи днем.

Я ушел прежде чем с губ сорвался вопрос. Ноги понесли меня к ближайшей остановке, пока в разуме по частям выстраивался план. Раз угроза жизни миновала пора заняться выплатой долга и разгадкой тайны этой женщины. Вопросов накопилось достаточно, а происходящее все больше напоминало огромный развод. Весь разговор меня не покидало ощущение, что меня дурят, что я говорю не с мистиком, а с телефонным мошенником.

Довольно. Я разгадаю ее замысел. И начну с квартиры Дениса… с моей квартиры.