Секрет Небес: Наследник (гет)

— На нее страшно взглянуть, — сказал Ади, всматриваясь в похудевшее лицо Вики. Она лежала уже несколько дней в беспамятстве. Волосы, собранные в тугую косу заботливой рукой Мими, растрепались; страшные черные тени легли под глазами; ресницы опущены; бледные щеки заострились, обнажая скулы. Жар спал, теперь кожа ее была холодна, как лед, и бела, как снег. Только поднимающаяся грудь выдавала в ней живого человека. Иногда она звала отца, иногда — Бонта или Ребекку: то едва различимым шепотом, то таким жутким криком, что у Мими стыла кровь в жилах. Бонт не отходил от нее ни на шаг, спускаясь лишь для обеда и занятий. Его глаза блестели слезами каждый раз, когда он слышал свое имя из ее уст. Он поил ее жирным козьим молоком с медом, сцеживая смесь с чистой тряпочки прямиком в приоткрытые губы. Несколько раз Мими пыталась его прогнать, но он упрямился.

— Не заставляйте страдать без нее, — сказал он решительно, — лучше убейте меня и похороните у порога, чтобы ее нога ступала на меня каждый раз, когда она покидает комнату.

И Мими сдалась. С ее слов, в тот вечер она меряла шагами третий этаж библиотечной башни, прислушиваясь к тому, что происходит наверху. Оттуда не доносилось ни звука. Время шло, небо потемнело, заблестели, перемигиваясь, первые звезды. Мими решилась подняться. Она ступала осторожно, подняв полы платья, чтобы не помешать; однако мешать уже было нечему. Бонт и Вики все еще оставались на скамье, и Мими сперва смутилась увиденного: Вики полулежала на его руках, и он бережно придерживал девушку за плечи; ее голова откинута, волосы спадали водопадом к полу, глаза прикрыты. Мужская ладонь спускалась с девичьей щеки к шее, большой палец задержался на подбородке. Глаза Бонта горели, как у больного лихорадкой, приоткрытыми губами он ловил дыхание Вики.

Не отрывая взгляда от возлюбленной, он обратился к Мими:

— Вам не стоит волноваться. Она дышит, я чувствую горячее дыхание, чувствую, как бьется под пальцами живая венка… Мне так жаль, — он сглотнул и тяжело вздохнул, — я держу ее и не могу отпустить, хотя понимаю, что должен бежать за помощью.

— Ты солгал. — Мими позабыла, что перед ней старший заклинатель. Она готовилась наброситься на него, — ты одержим ею.

— Пожалейте, прошу! — Взмолился Бонт, неотступно исследуя пальцами очертания лица Вики, — посмотрите на изгиб шеи, на изгибы губ, носа; она создана для поцелуев — но не моих. Я стану свидетелем ее счастья, а сам никогда его не познаю. Ее супруг даже не узнает своего везения: за одну только ночь, какие она отдаст ему, я готов лишиться всего, а он примет как должное... Сейчас я вижу ее так близко, как будет смотреть на нее другой каждый день — и как я никогда больше не увижу. О, знали бы вы, сколько страстей принесла любовь в душу праведника, — он провел линию указательным пальцем от шеи вниз и с силой сжал кулак, отрывая руку от ее тела, не решаясь коснуться груди, — мучительное желание, тоска, но страшнее всего она — зависть к тому, кто еще даже не вошел в ее жизнь.

Мими сжалилась. Она позволила ему вынести Вики наружу, надеясь, что ночной воздух вернет девушке сознание, но все оказалось тщетно. Жизнь будто покинула Вики. Она дышала, ее грудь поднималась, но она не отвечала ни на зов, ни на прикосновения.

Слушая рассказ Мими, Ади с грустью глядел на Сэми. Слова Бонта больно откликались в его сердце. Пусть заклинатели говорят, что в Школе равны все, но это неправда. Пусть говорят, что всем приходится забывать семью, но и это ложь. Ади никогда не встать с Сэми рядом. Ничто не могло изменить суть вещей, запечатанную судьбой с рождения. Отец Сэми — лорд-протектор Равнины, его дому не меньше пятисот лет. Своих родителей Ади не знал. У таких, как он, не бывает имен: только кличка, которую даст какой-нибудь проныра в винном погребке.

О Вики беспокоились все, но никто не понимал причину недомогания. Даже чернец Геральд хмурил черные брови, перебирая в уме десятки вариантов и хотя бы отдаленно похожих случаев — и не находя ничего подобного. Первое время к ее кровати нельзя было протолкнуться: Мисселина бледными пальцами без конца поправляла одеяло и волосы, Фенцио задумчиво кивал и потом что-то живо обсуждал с Геральдом; какие-то незнакомые ученики приходили поглазеть из любопытства.

Сейчас трое находились у постели Вики. Высокому Бонту приходилось вставать на колени, чтобы устроиться у кровати удобнее; Мими заняла место у окна — она задумчиво помешивала горячее молоко; Ади сидел на сундуке у входа. Он положил на колени меч, который украл еще в Цитадели, и медленно, с почтением, водил маслянистой тряпицей по лезвию, позволяя маслу проникнуть в невидимые трещинки и зазубринки. Этот меч не раз выручал его на Тропе по пути в Школу; не будь его, лежать бы ему сейчас в лесу с изъеденным телом. Звери, разбойники, голод — путника предостерегало много опасностей, но Ади смог. Он шел сюда не за способностями — он шел в Школу за едой, крышей и призрачной возможностью устроить жизнь дальше. Ади понимал, что рассчитываться за обучение ему предстоит, наверное, до конца дней; но и это было лучше, чем жизнь безродыша в столице. Рано или поздно чей-нибудь пьяный клинок нашел бы его сердце, или, быть может, его уже ждала, потрясая костями, смерть от недоедания — как знать. Здесь же хорошо кормили, постель всегда чиста и свежа, а местный кузнец владеет мечом не хуже мастера над оружием.

Стояло раннее утро; было прохладно и свежо. Мир виделся будто сквозь дымку — на земле еще лежал туман, который останется ледяной росой на траве. Заканчивали ночные пения птицы, за окном деревья одобрительно кивали первым лучам солнца, и их тени ложились на пол холодным серым ковром. Ади зябко поежился, вспоминая свои ночлеги в лесу по пути в Школу. Дверь отворилась, вошел Сэми — он принес отвар для Вики от Фенцио. Друг улыбнулся Ади и передал кожаный мешок Бонту:

— Фенцио требует вас к себе, — Сэми сел на постель Мими, и Ади залюбовался им. Он предпочитал носить белое; в особенности — шелковые свободные рубахи, которые усиливали красоту его бледной гладкой кожи. Узкие льняные бриджи он подпоясывал серебряными медальонами в виде мотыльков.

— Нет, — сказал Бонт, сцеживая отвар в губы Вики. Его широкая спина закрывала девушку, и Ади пришлось склонить голову, чтобы увидеть, как он поит девушку.

— Немедленно, — ответил Сэми и, предвосхищая протест Бонта, добавил: — Он так сказал.

Бонт поднялся, и Ади снова подивился его росту. Пожалуй, только Гигант Черных скал, Артур Вейн, мог похвастать таким сложением. Он был одним из героев Ади — Артур прославился во время третьего восстания Шепфамалума почти полторы сотни лет назад. Тогда войско Шепфамалума шло с гор Каменного пролива. Его встретил Артур Вейн, мелкий лорд Медвежьих холмов; говорят, благодаря росту Артур первым увидел поднимающееся знамя Шепфамалума над Черными скалами. Битва случилась страшная и длилась два дня. Артут Вейн не устоял, однако эта задержка позволила Шепфа собрать силы.

Ади знал о рыцарях прошлого и настоящего все. От района Золотых кошельков, где он жил, рукой подать до Шелковой улицы — места веселья и разврата. Там часто устраивала сценки труппа лицедеев. Как же она называлась? Ади нахмурился, вспоминая. Блуждающие тени? Что-то такое. Ади любил посмотреть на их представления. Когда разыгрывали истории Алиши и Алия или Простушки и богатого лорда, Ади скучал; но когда на сцене появлялся Альбер Уокер, Артур Вейн, Эдгар Ронтеса или Харрен Брайт, тот, что первым вонзил меч в сердце Шепфа (о, что бы сделал Шепфа с этой труппой, узнай он о таком герое), сердце его трепетало. Ади не пропускал ни одного турнира, стараясь подобраться как можно ближе к схватке, и представлял себя кем-то вроде Астрика Плейнгарда, первого меча королевства, каких больше нет и не будет еще десятки лет. Как враги бегут в страхе от одного только имени Ади Золотого кошелька! Но для того нужно было учиться, а обучение требовало золота — поэтому Ади украл меч и отправился в место, которое прославляли лицедеи в сценке про Хранителя штормов. Место, которое теперь-то он ни на что не променяет!

«Видно, удача все же на моей стороне», — думал Ади, проводя маслянистой тряпочкой по лезвию. Он был счастлив чуду, случившемуся с ним, и за это стыд жег его сердце. Бонт тем временем достал из мантии какой-то осколок, взглянул в него и тут же убрал.

— Я быстро, — сказал он, передавая Мими смоченную отваром тряпицу, — позаботься о ней.

Мими отставила молоко и принялась поить Вики отваром. Веки девушки, казалось, вздрагивали, как от легкого сна, словно она вот-вот откроет глаза. Бонт, тоскливо взглянув на Вики, вышел, оставив за собой едва слышный шум шагов, растворяющийся в тишине площадки. Занятия еще не начались, но птицы уже затихли, солнечные лучи начали пробираться сквозь утреннюю дымку. Еще холодные, бледно-желтые, но такие яркие и ослепляющие. Закончив с мечом, Ади вытер руки о штанину и поднялся. Ребята молчали, но по лицам друзей Ади видел, что каждый думал об одном: оправится ли Вики? Среди них, казалось, Бонту следует волноваться сильнее всех, но он единственный сохранял спокойствие, будто знал что-то и скрывал это.

Мими обернулась к Ади:

— Пойдешь?

Ади кивнул. Он понимал, что ничем не мог помочь. Часть забот легла на плечи Мими. Бонт менял постель; кормил и поил Вики. Но, кроме этого, Вики нужно было мыть и обтирать, а этого Мими не могла доверить Бонту или другому мужчине. Хотя подруга совсем иссохла, она все еще осталась страшно тяжелой, и Мими, никогда не знавшая и не терпевшая работы и труда, поднимала подругу; омывала и умащивала маслами.

— Нужно на кухню, — сказал Ади, убирая меч в ножны и по привычке проверяя крепление на поясе, — меня просили нарубить мяса. Еще придется разобраться с травами, раз вы обе здесь, — он слабо улыбнулся, пытаясь подбодрить Мими, но, кажется, шутка ей не понравилась. — Увидимся, Сэми.

Сэми помахал рукой, и сердце Ади радостно сжалось. «Все же удача на моей стороне», — снова подумал он со стыдом, покидая комнату. Во внутреннем дворике звучал голос Фенцио, и Ади замер. Наверное, он все же пошел за Бонтом сам. Слышно было плохо, и Ади даже пришлось лечь на пол, чтобы оказаться как можно ближе к разговаривающим. Фенцио скрежетал:

— Твой брат…

— Не сейчас, — упрямился Бонт.

— Сейчас!

Больше ничего не удалось расслышать. Ади встал, поднял меч и отряхнулся, подумав, что об этом надо будет обязательно рассказать Мими и Сэми. Боясь, что Бонт сейчас вернется, Ади заторопился спуститься, но во дворе уже никого не было. «Странно», — подумал Ади, направляясь к главной башне, — «Очень странно. Разве Бонт оставил бы Вики?»

Кухня встретила привычным шумом и ароматами — над открытым очагом кипел котел с черным закопченным дном, отовсюду слышался лязг ножей, пахло чесноком и укропом. Запахи смешивались, густые и насыщенные, и Ади, хотя и не был голоден, почувствовал слюну во рту. Он в жизни так не ел, как здесь, поэтому очень быстро набрал мышц и теперь уже не походил на длинного задохлика. С большого дубового стола у печи вкусно пахло свежим хлебом, где остужались румяные буханки. В дальнем углу, за пухлыми горшками с кашей, на раскаленной сковороде шкворчала толстая свиная голяшка, поблескивая жирными боками. Было дымно и пряно.

— Эй, Ади! — крикнул ему крепкий мужчина со следами ожогов на руках. — Давай аккуратнее с костями. Последнее, что я бы хотел почувствовать на зубах, — это каменная мука вместо хорошего шмата мяса.

Мозолистая ладонь привычно легла на массивную рукоять топора. Лезвие с глухим стуком вонзилось в дерево, оставляя глубокую бороздку, которую тут же заполнила кровь. Первые куски мяса скользнули в корзину, и скоро дело было кончено. Жара стояла невыносимая: Ади чувствовал, как по виску стекает соленая капля, как пот ручьями бежал под рубахой. Он отложил топор и углубился в кухню, к другому выходу, чтобы освежиться и поскорее разделаться с другой частью работы. Недалеко отсюда начинался лес. Он шумел, в траве стрекотали кузнечики, ветерок приятно холодил разгоряченную кожу. Ади сел на скамью, подтащил к себе мешок с травами и принялся доставать веточки, стряхивая с них грязь и насекомых. Вики учила его, в каких растениях полезны листочки, а в каких — стебли. Ади понимал, что часть пойдет в отвар для нее, и сейчас старался не ошибиться, тщательно отделяя одно от другого. Листья он клал на деревянный поднос, стебельки — связывал в пучки. Закончив, Ади отряхнул руки и по привычке проверил крепление меча.

Теперь его ждала тренировка — трудиться приходилось до начала основных занятий. Он надеялся, что не опаздывает. Его учитель, седой кузнец Вельден, точно участвовал в сражениях: огромный и глубокий шрам тянулся по щеке, и на нем никогда не росла щетина; одно колено его не гнулось, но это практически не ощущалось в бою; он никогда не говорил о своем прошлом. Обычно Вельден сторонился учеников, проводя все время в кузне, но, увидев, как нелепо Ади лупасит мечом деревянный стол, Вельден покинул свое логово и похромал к парню. Они занимались вне школы, то в открытом поле под солнцем, где нога норовила попасть в кочку, то в лесу, где меч то и дело застревал в стволах. Однажды кузнец загнал Ади в реку — отбросил меч и, нырнув, поволок на дно. Ади едва не утоп, он здорово нахлебался воды и кашлял с неделю. Вельден посмеивался.

— На турнирах площадку устилают камнем и деревянным срубом, — рассказывал он, поигрывая своим мечом, — кроме тебя и противника там и нет ничего. Очень удобно, — он усмехался, и шрам побагровел, — попробуй-ка сразить врага в воде. Озорной, ледяной — что ноги сводит судорогой, стоит только вступить. Или в лесу, когда сапог вязнет в пепле.

Все говорило о том, что Вельден сражался на Юге, возможно, боролся с последним восстанием Шепфамалума. Но почему пришел в Школу? Почему не говорит о прошлом? Ответов не было, и Ади не требовал, зная, что они не раскроют ничего хорошего.

В этот раз они встретились на поле. Вельден стоял, опираясь на рукоять. Он всегда смотрел так, будто видел все, что скрыто под кожей, глядел внутрь самых костей. Ади вытер рукавом пот со лба, размазывая грязь по лбу. Парень знал, что Вельден оценит, что он работал до занятий — уставшему нужно стараться сильнее, чтобы победить. В настоящем бою нет отдохнувших.

— Тебя дождаться нельзя, — хрипло произнес Вельден, когда Ади приблизился. — Сегодня учимся искать вес меча.

— Вес? — Ади принял покрытый бурыми пятнами меч от Вельдена и повел плечом.

— Вес, — повторил Вальден, усмехаясь, и его шрам снова налился кровью. — Почувствуй. Это не просто оружие. Это твой союзник, который прорубает путь к спасению. Или твоя обуза, которая заставляет тебя выдыхаться, — Вальден обошел Ади и грубым движением приподнял его локоть. — Чувствуешь? Ослабь хват! Учись держать правильно. Сожмешь слишком сильно — и он задохнется. Чересчур расслабишься — он уйдет.

Ади перехватил рукоять поудобнее. Запястье ныло под тяжестью чужого меча, гулкая боль отдавала в плечо. Наконец, Вельден отошел, и Ади со вздохом облегчения опустил руку.

— Еще — научимся ходить.

Ади хотел съязвить, что давно умеет, но вовремя прикусил язык. Вельден развернулся боком, и Ади повторил за ним. Движение то же, но у оно вышло неуклюжим, словно детским. Он будто и впрямь разучился передвигать ноги. Вельден приподнял бровь в немой издевке. Сделал шаг, и Ади снова коряво повторил. Конец клинка клюнул вниз, вырвав из равновесия, и парень чуть не оступился. Вместо изящного танца у него получалась пляска пьяного.

— Меч ведет тебя, но тело борется, — пояснял Вельден, поворачивая свое оружие так, что лезвие разрезало воздух полукругом и мягко замерло у плеча. — Расслабься. Радуйся тяжести в руке. Уравновешивайте друг друга, дополняйте, — он говорил о мече, как о близком человеке, — меч всегда предупреждает, где опасность. Заваливается — ты наступил на кочку. Падает — ты неправильно стоишь. Слушай меч, чтобы он стал союзником.

Ади повторил шаг, подстроился, перенес вес на отставленную ногу, и в этот раз вышло плавнее. Он замахнулся, и лезвие тяжело опустилось. Вельден хрипло засмеялся.

— Много суеты! Коли, а не руби, иначе заколют тебя. Работай плечом, а не корпусом.

Тренировка продолжилась. Вельден кружил вокруг Ади, как ястреб над куренком, они без конца меряли поле шагами. С каждым мгновением меч легчал, движения становились естественнее, а тело — податливее. Пот насквозь пропитал рубаху, и Ади сбросил ее, оставшись с голым торсом. Мошкара тут же облепила липкое тело, и Ади понял, что они уже приблизились к реке. Солнце стояло высоко, воздух заметно потеплел. «Пора на занятия», — подумал Ади. Но уходить так не хотелось! Не хотелось снова запирать меч в ножнах, не хотелось возвращаться к скучной зубрежке названий растений и бесконечным попыткам разбудить в себе силу. Вельден тоже, видимо, не был готов возвращаться в кузню — Ади видел это по взгляду. Однако все же Ади совсем вымотался. Рука едва поднималась, а ноги уже не шагали. Он, довольный, сел посреди поля в самый разгар упражнения, и Вельден опять рассмеялся. Ади признал, что убит, и они пожали друг другу руки. Затем Ади попытался незаметно сорвать цветок, но Вельден все равно увидел:

— Не трогай ирис, — внезапно попросил кузнец. — Пусть растет, это мой любимый цвет. Сорви вот люпин, — он потянулся к пурпурной ветви, и, надломив, протянул цветок Ади.

Здесь они разошлись. Дорога тянулась вдоль реки. Синие волны искрилась под солнцем и слепила глаза, и Ади щурился. Он закинул рубаху на плечо, он шел, думая, как обкупнется после занятий, когда вода прогреется и станет парной. Его мысли блуждали между ощущением силы, рожденной в теле после тренировки, и легким сожалением, что свобода закончится за дверьми учебных башен. Меч приятно тяжелел в натруженной руке, мышцы славно ныли. Шелестел камыш, мир казался живым, дышащим, хранящим покой. И зачем люди придумали города? Ади вспомнил беспокойство Цитадели, ее гам, стоны ласковых домов, крики торговцев, стук копыт гвардейцев о камень улицы. Нет, он нисколько не скучал по этому. Поднявшись на холм, он услышал знакомый голос. Сэми торопился к нему, и его лицо излучало радость. «Неужели Вики?», — Ади улыбался. Щеки Сэми порозовели, когда он увидел голый торс Ади, и тот поспешил накинуть рубаху.

— Сокол пришел из дома, — Сэми не скрывал восторга, — мать пишет, что, может быть, меня примут назад. Отец отходчив.

Сердце сжалось от этих слов, и Ади остановился, глядя другу в спину.

— Я-я-ясно, — протянул нарочито равнодушно он, нагоняя Сэми. Тот заметил перемену и, взяв его свободную руку, легонько сжал пальцы.

— Поедем со мной.

— Чтобы тебя снова выгнали? — Ади не отдернул ладонь, хотя обида жгла лицо до красноты, — твои родители ищут тебе в избранницы принцессу или сестру Толлэков. Они смогут смириться со мной, только когда я стану рыцарем.

— Дело не в титуле, — сказал Сэми, — а в том, что ты прячешь в шароварах.

— Там нет ничего, что могло бы напугать твоих лордов, — Ади с сожалением убрал руку из ладони Сэми и достал из кармана примятую веточку люпина, протянул ее другу, — как Вики?

— Все также, — Сэми убрал веточку за ухо и мягко, печально улыбнулся так, как умел только он.

Как сильно Ади любил это выражение! В это мгновение он вдруг подумал о том, как бы хорошо, если бы Сэми никогда не простили, и он бы остался в Школе навсегда. Ади тут же устыдился этих мыслей, хотя они казались такими правильными, такими привлекательными. Он покачал головой, прогоняя проклятые думы. Сейчас Сэми здесь, и вот что правильно. А уж он как-нибудь постарается сделать так, чтобы им вдвоем не пришлось скрываться от человеческого гнева остаток жизни.

Они шли мимо башни крови, и Ади поежился. Башню обходили стороной, словно даже воздух вокруг нее был другим — тяжелым, липким, сгустившимся от древней тайны. Ади ускорил шаг, стараясь не смотреть в ту сторону. Сценку о ведьме крови Ади смотрел только один раз, потому что она показалась ему ужасно страшной, но плаксивой. Во время Войны проклятий она была Хранителем жизни. Слишком юна, слишком красива, слишком наивна. Ее звали Хе… Наследная принцесса Золотых степей. Одним движением пальца она выманивала кровь из человека, оставляя иссушенную оболочку. Она дурела от сражений, становилась безумна; там, где земля пропиталась алым, она чувствовала себя богиней, которая могла управлять телами людей, как обычно девочка играет куклой. Солдат она не боялась — когда проливалась кровь, боялись ее. Гарольд — кто знает, что она нашла в этом человеке? что вообще один человек находит в другом? — влюбил Хе в себя. Она предала заклинателей, и ее предали. Обманом Гарольд завел Хранителя жизни на самый верх главной башни, чтобы ее силы не смогли никого достать, и, заперев дверь, сбежал. Она поддерживала существование, питаясь своей кровью и плотью, надеясь, что любимый вернется, и, когда случился Разлив, пролились ее первые слезы. Даже камень отсырел от этих рыданий. Говорят, при жизни она знала снадобья и зелья и могла спасать людей, но почитала темные ритуалы, которые творила в своей башне.

Взгляд невольно скользнул по одному из окон, и Ади словно окатило ледяной водой. Казалось, на миг ему удалось разглядеть тень — что-то или кого-то, скрывавшегося за досками. Он быстро отвел глаза, но холод в груди остался. Успокаиваясь, Ади коснулся крепления меча и…

Внезапно остановился. Один меч он нес в руках, а второй болтался в ножнах на поясе. Конечно, Вельден любил усложнять занятия. Вот почему Ади все время чувствовал, как что-то ему мешает! Он настолько свыкся с ним, настолько пребывал в восторге от своих занятий, что повелся на уловки Вельдена и пользовался чужим оружием, пока свое хлопало по бедру, просясь наружу.

— Сэми, — сказал он, — я пойду до кузнеца. Я забыл вернуть меч, — он осмотрел острое, но ржавое от крови лезвие, — и этот я точно не хочу красть.

Сэми кивнул и побрел дальше, а Ади развернулся на путь к кузне. Дорога лежала мимо конюшен, нос уловил запах прелого сена, навоза и лошадиного пота, до ушей донеслось фырканье и тихое ржание. В стойлах, он заметил, сейчас находилось всего три лошади, на остальных, видимо, по делам отправился Кроули и его свита. Впрочем, это показалось ему странным, но Ади отмахнулся — какое ему было дело?

— Вот дурак, — пробормотал он. — Как я вообще мог забыть о собственном мече?

Рука легла на бедро, оружие тяжело качнулось, насмехаясь. Ади прежде услышал кузню, чем увидел ее; лязг молота и наковальни раздавался по всей округе. Затем он заметил темную низкую дверь в обрамлении красноватого сияния раскаленного металла. Вход дышал жаром. Работы у Вельдена было немного, в основном она касалась заботы о лошадях и ковки каких-нибудь железных ступ для растирки трав, которые то и дело терялись. Вельден, конечно, начал нудеть: невнимательность он назвал третьим уроком и взял с Ади обещание относиться к мечу с уважением. Ади кивал и на прощание пообещал стать аккуратнее, хотя вообще не понимал, зачем нужна эта шутка с подменой оружия. Чтобы доказать, что в пылу восторженности Ади забывает обо всем? Эка новость! Ади достал свой меч, и сталь игриво блеснула на солнце. Ади хотел бы, чтобы оружие, как в сказаниях о рыцарях, стало бы продолжением его длани, его мыслей и его воли. Он стащил первый же меч, который плохо лежал, но он полюбил его. Ади любил звук, с которым железо огрызалось на другие клинки; любил глубокую синеву где-то внутри лезвия; любил его особую остроту; любил скорость, с которой меч порхал в воздухе. «Я назову его Мотылек», — подумал Ади с теплом.

— Эх, Мотылек, — протянул он, снова пряча свое сокровище в ножны. — Мы с тобой точно полюбим друг друга, дай время!

Он уже вернулся к конюшням, как впереди показалась таинственная женская фигура. Ади протер глаза, но девушка не исчезла. Она шла, качаясь и с трудом передвигая босые ноги. На ней была спальная сорочка, сквозь ткань которой проглядывался стройный силуэт. «Ведьма», — почему-то подумал Ади, и волосы на затылке зашевелились, желудок рухнул вниз и теперь покоился в ногах. Ади встал как вкопанный. И, когда понял, кто это, поразился еще сильнее.

— Вики! — закричал он, пускаясь ей навстречу. Она упала в его руки и взглянула в лицо измученным взглядом. «Как же она похудела», — Ади с легкостью подхватил ее. Она все еще горела, но жар отступал. Лицо посерело, лишилось красок. Но она была живой!

— Ади, где он? — сухие губы потрескались, а ко лбу прилипла мокрая прядь, — где Бонт?

— Так он не вернулся? Вики, тебе нужно… — Ади хотел сказать, что Вики не должна быть здесь, но вдруг догадка озарила его. — Брат. Фенцио говорил ему что-то про брата…

Вики болезненно застонала, вырываясь из объятий друга, и медленно продолжила идти в сторону конюшен. Ади остановил девушку, развернув к себе. Девушку окрикнул женский голос.

— Вики! — то была Мими. Она по-мужски бежала к ним, наплевав на юбки, и плакала. Запутавшись в тканях, Мими упала почти у самых ног Ади, разбив ладони. — Я так рада! Но почему ты… Я обыскалась тебя!

Ади почувствовал слабые удары в грудь, Вики пыталась его оттолкнуть.

— Мне нужно к нему. Нужно! Ты не понимаешь, Ади! Я смогу его уговорить не делать этого… Его можно спасти! — слезы выступили на ее глазах и побежали по чумазым от пыли щекам, — позволь мне. Мими, прошу, — она обратилась к подруге, которая уже поднялась и дрожащими от боли руками пыталась пригладить волосы Вики, — прошу отпустите меня. Он там, у горящего дерева, пожалуйста, отпустите!

Она рыдала, некрасиво раскрыв рот и зажмурив глаза, без конца ударяя кулаками в широкую грудь Ади. Ему стало страшно за нее. Вики просила так, словно от этого зависела ее жизнь. А может быть, и жизнь каждого в Небесах. Мими посмотрела на парня моляще, и тот все понял еще до того, как она горько произнесла, борясь со слезами:

— Я не владею мечом, чтобы защитить ее.

Ади коротко кивнул. Мими раскрыла ворота и вывела двух гнедых лошадей. Ади осторожно усадил Вики на землю и бросился в стойла. Теплый дух конюшни окутал его. Он заметил старые седла, висевшие на стене рядом с потрепанной упряжью, и поспешно снял одно. Затем ухватил второе, чуть более легкое, и обернулся. Кони вели себя неспокойно. Переступали с ноги на ногу, то и дело встряхивая красивыми головами. Они будто чувствовали нервозность седоков. «Спокойно, спокойно», — Ади взглянул на трясущиеся пальцы. Один из жеребцов фыркнул и встал, но второй продолжал водить ушами, прислушиваясь к звукам. Снарядив коней, он помог Вики забраться. Она сидела как мужчина, и сорочка оголила ее белые ноги. Девушка едва держалась, но решительно натянула поводья. Ади занял лошадь тоже. Мими подошла, прощаясь.

— Здесь еще есть лошадь, — сказала она, и глаза ее блестели, — я позову Люцифера. Я заставлю его помочь.

Лошадь, испугавшись чего-то, дернулась, и Ади почувствовал, как она нетерпелива.

— Мими, — попросил он, — передай Сэми, что мы увидимся. Что бы там ни случилось, мы увидимся.

— Спасибо, Мими, — вымолвила Вики, и Мими повернулась к ней. Вики поцеловала протянутую ладонь, — за все спасибо. Я обещаю, что вернусь.

— Уж пожалуйста, — сказала Мими, всхлипнув. Ади ударил пятками в гнедые бока, следом сорвался конь Вики. Мими проводила удалившихся всадников взглядом и вдруг крикнула, словно ее боль наконец обрела голос: — Если костер заберет тебя раньше, я тебя не прощу!