Тёмное зеркало - часть 4 цикла "Сказки многоликого Универсума" (джен)

Для Волшебного мира Британии Альбус Дамблдор был этаким местечковым божком — символом Света, Добра и безотказной Поддержки. По меньшей мере, для доброй половины последних трёх поколений волшебников и ведьм Оловянных островов. Как-то незаметно, на протяжении довольно долгого периода времени, этот выходец самой обычной семьи, где отец — чистокровный волшебник, и мать — сомнительного происхождения, то ли полуиндианка-магглокровка, то ли что-то совсем уж несуразное, занял все ключевые позиции Магмира. Легенду о своей победе над Тёмным лордом Гриндевальдом Альбус Дамблдор поддерживал очень хитрым способом — никак о ней не упоминая. Люди сами его величали. А Министерство магии само, наградив Альбуса Орденом Мерлина первой степени, подчеркнуло и признало его победу. Кстати, никем из его сподвижников-соратников не подтверждённую по той простой причине, что все они очень поспешно, тихо и не привлекая лишнего внимания отбыли толпой в селения Леди с косой.

Так или иначе, из ныне живущих в Британском волшебном мире людей мало кто мог похвастаться возрастом старше Дамблдора.

Вот он значился в умах молодняка — старшего, взрослого и младшего поколений магов — этаким долгожителем, о житии которого ходили легенды, сродни Библейским сказаниям.

Отношение к нему среди аристократов, обывателей и преступников Лютного группировалось в двух противоположных направлениях. Первые величали его, преклонялись перед ним, под его знамёнами умирали. Вторая группа люто его ненавидела, презирала за его происхождение, им так и снилось, как они ногой давят Дамблдора, как флоберр-червя.

Новость о том, что директор Хогвартса внезапно заболел, да настолько тяжело, что его приняли в Святого Мунго, никого не удивила. Только первые из описанных выше волшебников за своего кумира испугались до обморока и стали молиться за его быстрое выздоровление. У вторых, наоборот, затеплилась надежда, что вот-вот, наконец, и этому навозному жуку — Дамблдору, достанется от Леди с косой по первое число. Но и те, и другие сам факт заболевания столь старого человека, хоть и великого колдуна, восприняли, как должное. Старик же.

Но его бегство из больницы озадачило и тех, и других. Обе группы задавались одним вопросом: «Почему, ах! Почему директор не дождался нормальной реабилитации после болезни — отлежаться, отдохнуть, понежиться в больничной палате под неустанной заботой своих бывших, но преданных учеников и учениц? Давнишних, но не менее признательных».

Потом среди служащих Министерства магии начали просачиваться неуверенные сначала, но с временем всё более твёрдые и поддержанные свидетелями — гоблины же… — слухи, что Альбус Дамблдор до своего заболевания директором Хогвартса уже не являлся. Ужас, о-ё-ёй, прости…! Были бы маги христианами, крестились бы на каждом шагу.

Вдруг, утром перед бегством, на стол Корнелиуса Фаджа, министра магии, лёг отчёт из Отдела Тайн, в котором говорилось, что согласно их исследованиям, плотность магического поля в пространственном кармане, в котором скрывался волшебный мир Британии, резко поменяла своё поведение. Из медленного, устрашающего падения вниз на медленное, но стабильное движение наверх. Доклад был под грифом «Секретно!!!».

А тем вечером из Святого Мунго убежал Альбус Дамблдор.

Зато, на другой день среди волшебников поползли ещё более странные слухи, что колдовать стало легче. Даже некоторые сквибы — те, которые были подотчётны Министерству — числом не больше, чем пальцев на одной руке — начали помаленьку тоже магичить. Не потому, что у остальных сквибов это не получалось, нет. Просто их общее число было незначительным — раз-два и обчёлся. Сложившаяся у большинства из рождённых в волшебных семьях сквибов жизнь была тайной за семью печатями.

В «Ежедневном Пророке» прогремела новость, что глава Отдела несанкционированного использования волшебниками маггловских предметов Артур Уизли погиб, застрелившись именно из маггловского «самострела». Новость так себе, но по своей сути очень подозрительная и наводящая на размышления. Потому, что возникал законный вопрос — почему и как у начальника именно данного отдела Министерства оказался опасный для жизни маггловский предмет. У него дома.

Сам министр Фадж, особенным умом не блистая, и тот стал подозревать, что «в Датском королевстве», то есть — в Министерстве магии, что-то настолько протухло, что начало вонять. То есть, не только у него, министра магии, рыльце в пушке. И он затаился в ожидании следующего прокола своих подчиненных, чтобы напасть. Анимагическая форма у Корнелиуса была пятнистый скунс — зверёк маленький, но вредный и очень злобный. Фадж свою аниформу не регистрировал и ни перед кем её не раскрывал. Нечем было тут гордиться. Но характер его зверька полностью совпадал с его собственным характером. Дальше своего носа — как и его скунс — Фадж не видел, но ждать в засаде мог очень долго и очень терпеливо. О-о-о, однажды момент настанет и скунс клацнет зубами. И наведёт министр шорох в министерских отделах, разворошит эти гнёзда мелкой коррупции и дедовщины! Ага-ага, а то устроили тут… А ему? Ему можно.

Внезапно, из Отдела территориальной администрации доложили, что на целый день артефакт слежения за замком Хогвартс и прилегающими к нему землями ослеп. Как если бы все те места — Хогсмид, Запретный лес, Чёрное озеро и конкретно сам замок — переместились туда, где чувствительность артефакта равнялась нулю. Так далеко в пространстве или так удалённо во времени. Или по какой-то иной причине.

Происшествие такого масштаба случилось впервые.

И Корнелиус Фадж незамедлительно связался с Главой Попечительского совета школы Колдовства и Чародейства Хогвартс, то есть, с сиятельным лордом Люциусом Абраксасом Малфоем. В то утро, увы, не настолько сиятельным, как в любое другое время.

— Люциус, собирай Совет попечителей и топайте в Хогвартс! — закричал Фадж, как только всколыхнувшееся в камине пламя сформировало голову лорда Малфоя.

— Что стряслось, Корнелиус, почему в такую рань…

— Какая рань, Люциус, уже двенадцать на дворе?

— О-у-у-у!.. А я, видать, проспал. Ладно. К чему такая спешка? — зевнул Люциус.

— Хогвартс и вся его территория выпали из системы слежения. Словно его накрыл гигантский Фиделиус. Иди, проверь, что там, а то родители начали беспокоиться. Стало быть, и совы туда и оттуда не добираются.

— Какой Фиделиус, Фадж? Нет там Фиделиуса, раз ты помнишь про школу. Возможно, там другая защита запустилась. Но ты прав, надо немедленно отправляться в Хогвартс. Как разузнаю, что там стряслось, сразу свяжусь с тобой. Ты меня всполошил, там Драко…

И Малфой отключился.

Корнелиус устало поник в кресле, скрестив толстенькие ладошки на животе и прикрыв глаза. Его внутренний скунс замер, навострив обоняние и слух.

В волшебном мире пахло керосином, а тишина звенела, как перед штормом.

* * *

В тот день лорд Малфой, как ни странно, попасть в Хогвартс действительно не сумел. Защита не пропустила его даже с его высоким классом допуска, как Главу Попечительского совета школы. Выпив вечером две дозы Успокоительного, поведав все свои беды жене Нарциссе, он намеревался завтрашним утром любыми способами, включая маггловские, атаковать замок, в котором недоступным для отца и матери, запертым внутри, оказался его единственный сын и наследник Драко. Свет в окошке и надежда рода Малфой. Рода, чем-то обидевшего Магию, раз поколение за поколением производил одного единственного отпрыска.

Утром оказалось, что та непробиваемая защита сама собой — или НЕ сама собой — рассосалась и Люциус аппарировал в Хогсмид, после того, как попытался несколько раз достучаться до Северуса. Камин декана Слизерина был отключён от сети.

Шагая по дороге к замку, Люциус оглядывался по сторонам, чтобы глазами отметить любые изменения в пейзаже, которые привели бы к такому авральному закрытию Хогвартса.

Вроде бы ничего такого пока. Только впереди старшего Малфоя, опережая его на несколько десятков метров, в том же направлении, двигалась кучка рыжеволосых подростков. Это были дети Артура Уизли, возвращающиеся в школу после похорон отца. В который раз лорд Малфой задавался вопросом, на какие шиши Артур отправлял одновременно пятерых в этом году своих отпрысков в школу? Сумма выходила нешуточной, но тот стабильно справлялся с нагрузкой, собирали каждого из них к новому учебному году, а близнецам даже мётлы и квиддичную униформу в прошлом году купили.

Представившего себя в окружении СВОИХ же семерых детей, шестеро из которых — сыновья, Люциуса одолела генетическая жажда и он аж задохнулся от зависти. Шестеро, Мерлин, шестеро сыновей! Ему бы хоть двоих… Э-э-эх! Замедлив шаг, чтобы рыжики скрылись из виду за кустами поворота, чтобы не видеть их, белобрысый мужчина заскрежетал зубами. Значит так, этим рыжикам оплата обучения идёт в том числе и из его кошелька, а они, неблагодарные, ругают и обзывают его единственного ребёнка всякими мерзкими словечками, да? Никаких больше поблажек для детей Уизли он не позволит. Ни кната спонсоров к ним не попадёт! Пусть справляются, как могут. И пусть обыватели говорят, что хотят, о чёрствости Малфоя.

Северуса в замке не было. Его увезли в Святого Мунго. Вчера.

Выслушав доклад Драко, Люциус понял, что, из всех накопившихся проблем в его списке, Северус был на последнем месте.

Новый директор Хогвартса — личность неизвестна. Зато, ох как значима! Прошёл он Ритуал Основателей. То есть, быть ему Основателем на следующую тысячу лет. Но кто он?

Зато ему представили в качестве врио директора — внезапно — мадам Поппи Помфри. Личность неоднозначная, неподконтрольная. Независимая. Пусть такой и останется. Люциуса она вполне в роли врио устраивала.

Новые деканы факультетов Гриффиндора и Слизерина. Минерву Макгонагалл выставили за дверь её любимого факультета, как блохастую кошатину, ха! Говорят, даже откат заработала, но в Мунго не попала. Должность профессора Трансфигурации за собой сохранила. Декан Гриффиндора — Батшеда Баблинг, вот это да-а-а-а… Бегающих трусцой за своим новым деканом гриффиндорцев он увидел издалека, по дороге к замку. Драко был под впечатлением.

Андромеда Тонкс-Блэк в роли декана Слизерина — для Нарси это будет удар под дых. По двум причинам. Андромеду и её семью кто-то — а это мог сделать только глава рода Блэк — вернул обратно в род. Вместе с её магглокровным муженьком и дочкой-полукровкой! Это во-первых. А во-вторых — презирать старшую сестру за то, что та опростоволосилась, выйдя за магглорождённого, права у Нарциссы больше не будет. Блэк же.

Деканы Рейвенкло и Хафллпаффа сохранили свои позиции. Говорят, Флитвика во время Клятвы корёжило нехило так, еле его спасли. Потом сам он отыгрался на своих воронятах. За что? Факультетская тайна.

Но больше всех пострадал именно Северус Снейп. Его, после отката за его огрехи, отправили в Святой Мунго. «А я его предупреждал», — подумал Люциус.

А уже оттуда, из больницы, в Хогвартс прибыл новый школьный целитель. Именно целитель, не медведьма. Потому, что мадам Помфри больше не могла бы исполнять свои обязанности. И это понятно.

Во время завтрака Люциус Малфой присел за Преподавательский стол и, потягивая кофе из белой фарфоровой чашки, медленно и «незаинтересованно» скользил глазами по рядам учеников, принимающих пищу. Стол Слизерина был, как всегда, тих, опрятен и радовал глаз. Рейвенкловцы сидели на своих местах и были необычайно сосредоточенными на своём декане Флитвике, который сидел ближе к ним и смотрел на своих студентов очень холодными глазами. Странно.

Студенты барсучьего факультета чувствовали себя очень комфортно за своим столом, как среди друзей. Тихо переговаривались, не забыв окружить себя заклятием Муффлиато. Помона Спраут с гордостью бросала взгляд на своих барсучат и одобрительно улыбалась каждому из них.

За столом ало-знаменного факультета, когда на свои обычные места сели представители семьи Уизли, все пятеро, сразу принялись за старое — близнецы шумно переговаривались с сидящими далеко от них приятелями, бросались пищей и громко хохотали. Словно не вчера хоронили своего отца. Бадшеда Баблинг постучала ложкой по чашке и произошло невиданное ранее: соседи Джорджа и Фреда скрутили их Петрификусом, заткнув Силенцио, и так и оставили в замороженном состоянии подумать немножко над тем, что трапеза — не место для игр, а пища — не мусор.

Рону тоже досталось, когда набросился как поросёнок на подносы с завтраком. Сидящая рядом с ним, то есть — оказавшаяся рядом по причине, что тот, не спрашивая, плюхнулся на соседнее место — Грейнджер, не моргнув глазом, связала его магическими верёвками по локтям. Все подносы с пищей она оттолкнула далеко от шестого Уизли, оставив в его тарелке только один тост, одно жаренное яйцо и одну сосиску.

И что-то такое «ласковое» ему на ухо сказала, что Рональд весь покраснел и надулся, намереваясь забросать соученицу кучей грубостей. Да не тут-то было. Кто-то додумался заткнуть ему голос, как и старшим братьям-близнецам неподалеку. Персиваль вспомнил о своей должности старосты Гриффиндора.

Профессор Баблинг, подождав когда за столом Гриффиндора наступит надлежащая тишина, бросила рыжикам:

— Господа Уизли, после завтрака хочу видеть вас в своём кабинете!

Быть может, они и хотели что-то пробурчать в ответ этой незнакомой им женщине, но заклятие молчания всё ещё штатно работало и комментариев не было. Только Минерва Макгонагалл чопорно поджала губы.

Пока внимание всего Большого зала было направлено на стол Гриффиндора, никто не заметил оцепеневшего за Преподавательским столом лорда Малфоя. А оцепенел он потому, что кто-то из учеников с ало-золотым галстуком, уловив взгляд его туманно-серых глаз, внезапно пальцами обоих рук показал ему ТАЙНЫЙ ЖЕСТ рода Малфой. Оформил ими букву «М». На точно необходимых пять ударов сердца. А пара карих глаз конкретно взятой гриффиндорки, оформившая на два вздоха ЗНАК, вдруг изменилась на пару синих глаз. Хитрая улыбочка растянула губы рта на самом невероятном в мире лице.

Лице магглокровки. Гермионы Джин Грейнджер.

Кровь в ушах Люциуса гулко зашумела и он вспомнил о недавно прибывшем из банка Гринготтс уведомлении, которое затерялось среди кучи бумаг на его рабочем столе. И так и осталось нераспечатанным.

Рука Гарри легла поверх скрученных пальцев мисс Грейнджер. Она скосила взгляд в его сторону. Парень выглядел сосредоточенным.

— Даёшь о себе знать? — шепнул он, старательно подмигнув ей.

— Предупреждаю его, — был ответ.

— Признайся, что тащишься от подготовленного тобой сюрприза, — ухмыльнулся зеленоглазый. — Хочется присутствовать…

— В качестве кого, Гарри? — посерьёзнела девушка.

— В качестве кого хочешь видеть меня? — дерзнул спросить он.

— Я подумаю над твоим предложением, — не осталась в долгу Гермиона и сжала его пальцы, вплетая их между своими.

Сидящая с другой стороны девушки Лаванда Браун всё услышала, всё увидела и захихикала.

* * *

Разговор сиятельного лорда Малфоя с магглокровкой Грейнджер получился такого свойства, что перевернул весь его старательно упорядоченный мир.

Просьбу устроить ему встречу с девушкой, встряхнувшей его до самой глубины души, он озвучил перед мадам Помфри сразу после завтрака. Пожилая ведьма, услышав слова Люциуса, вдруг посерьёзнела. Качнув ему головой следовать за ней, она отправилась наверх по лестнице, ведущей к башне Гриффиндора. Закономерно. Ведь, гряз… хм, магглокровка числилась на львином факультете. Однако, вместо того, чтобы отправиться к портрету Толстой дамы, врио директора Помфри засеменила дальше по коридору.

За поворотом дальнейший путь преградил некий переливающийся перламутром барьер. Лорд Малфой сначала ничего подозрительного не заметил. Просто глухая стена и удивительно красивая статуя горгульи из мрамора. Барьер появился после того, как идущая перед ним женщина что-то пробормотала, статуя на мгновение ожила, стена за ней растаяла и он увидел его — барьер.

Приглашающим жестом мадам Помфри поманила Люциуса за собой и он поспешил за ней, пересекая защитную плёнку.

Дальше по коридору они остановились перед резной деревянной дверью на кованных петлях, которая сама распахнулась.

Они вошли в уставленную мягкими диванчиками и низким столиком перед камином комнату.

— Садитесь, лорд Малфой, — сказала мадам Помфри. — Я уведомлю мисс Грейнджер, что вы прибыли на аудиенцию.

— Что? Какую аудиенцию? — воскликнул Люциус.

Он буквально упал в своё кресло, когда через минуту в комнату вошла курчавая девчушка-второкурсница с каштановыми волосами, на ходу меняя свой внешний вид. Придерживаемые обручем на головке молоденькой девчонки косы начали светлеть с каждым её шагом, став в конце цвета платины. Как у самого Люциуса, как у Драко!

Карие в момент появления мисс Грейнджер глаза, переливаясь, стали ярко синими. Как у… Бровки и реснички сохранили свой изначальный, тёмный цвет. Черты лица чуть смягчились и стали напоминать черты Драко…

Люциус в третий раз за это утро задохнулся. Такими темпами и он узнает что это такое инфаркт в расцвете лет. Дальше было больше.

— Привет, внучок! — тихим, грудным голосом сказала эта девица, которая никак не могла быть Грейнджер. — Давай знакомиться. Я твоя пра-пра-пра-тётушка Сессили.

— Кто-кто? — выдал сквозь хрипы Люциус. — Какая такая пра-… Вы шутите! У меня нет пра-тётушки Сессили…

— Уверен? Хочешь посмотреть на гобелен Рода? — Люциус машинально кивнул головой. — Добби!

Перед ним возник знакомый Малфою домовик в тёмно-зелёном с вышитыми маленькими кометами балахончике и гербом на груди.

— Моя госпожа мисс Лисси звала Добби. Что желает моя госпожа?

На глаза лорда Малфоя спустилась тьма.

Пришёл он в себя от противного запаха аммиака в ноздрях и испуганного голоса Нарциссы.

— Люци, Люци, очнись!

Он резко присел и оглянулся.

Они находились в Малфой-маноре, в библиотеке. Аккурат напротив семейного гобелена, на котором изображалось семейное Древо их рода. Которое, уже более чем полтора века не имело разветвлений, только один-единственный ствол. В последних четырёх поколениях у них рождался единственный ребёнок — мальчик. У Люциуса сестёр-братьев не было, как и у его отца, деда, прадеда. Драко тоже был единственным отпрыском пятого по счёту поколения.

Люциус перевёл взгляд от гобелена на свою жену Нарциссу — всполошенную, бледную, испуганную. А рядом с ней стояла белокурая девчушка с короной из светлых кос и смешинкой в лазурно-синих глазах. Она назвала себя Сессили.

— Ну, что, посмотрим на семейное Древо, внучок? — спросила она, искривив губки в усмешке и не обращая внимания на Нарциссу, которая ахнула от удивления. Внучок? — Посмотри на это место, прочитай, кто был отрезан от рода!

Люциус, сосредоточив своё уплывающее в дальние дали сознание, приказал себе исполнить желание странной девочки. Да, действительно! От его собственного пра-пра-деда исходили два ответвления — сына и дочки. От этого мальчика наверх шла единственная ветка. Имя девочки было густо зачернено и обведено ало-красной толстой линией. Все линии наверх тоже были ало-красными.

— Как тебе объяснили всё вот это? — загадочным голосом спросила девочка.

— Не скажу. Зачем мне что-либо говорить тебе, чужой девочке? — упёрся рогами Люциус.

— Потому, что вот эту сестру одного из Малфоев, которую вычеркнули из Древа, звали Сессили, внучок! — воскликнула девочка и уставилась гневными глазами на обоих хозяев. — А эта краснота линий, внучок, появилась из-за магического отката, который словил её отец, выгнавший дочку из семьи, не расспросив, что да как!..

— Она сбежала из школы, — прозвучал сзади глухой голос одного из портретов на стене. Портрет старый, с выцветшими красками. — Вышла, не спросив меня, своего отца и Главы, за того прохиндея, Персиваля Уизли, который незадолго до этого сам уничтожил свою невесту, Лолиту Поттер. А Поттеры — они происходят из Певереллов. Проклятие убитого горем отца вышло забористое — Уизли заработали себе клеймо Предателей.

Девочка медленно повернула голову и посмотрела на нарисованного мужчину. Это был лорд Реджинальд, её отец. Тот, рассмотрев черты её лица, горестно воскликнул:

— Сессили, дочка!

— Ага-ага, взываешь к своей дочке, старый дурак, а поинтересоваться лично, кого домой увёл Персиваль, поленился.

— Что, что случилось, Лисси?

— Дал он мне в руки проклятое кольцо, которое я приняла за обручальное. А в нём таилась душа Лолиты…

— Он поселил в тебя свою невесту? — крикнул сэр Реджинальд. — Какое горе! А ты где была?

— А я оказалась заперта в зеркале в ванной девочек-второкурсниц Гриффиндора.

Люциус глотал воздух рывками, стараясь прикинуться фикусом, чтобы его не заметили. Что здесь происходит и как это отразится на его семье?

— Такое не могло случиться, чтобы Уизли мог войти в женский сектор башни Гриффиндора, — удивился портрет.

— Мы летали на метле и он, шутя, ворвался в открытое окно ванной комнаты. Я была слишком влюблена, чтобы о чём-нибудь думать. Так и подловил он меня.

— И как ты освободилась?

— Я не освободилась, я на временной основе сожительствую с девушкой. Вот этой.

И белобрысая девушка быстро приняла внешний вид мисс Гермионы Грейнджер. Шум падающего на пол тела отвлёк внимание обоих собеседников друг от друга. Люциус опять был в обмороке.

— Добби, приведи внука в порядок, а то слишком слабо здоровьем и нервами новое поколение Малфоев вышло.

— Это из-за Тёмной метки, моя мисс Лисси! — вскинулся домовой эльф. — Семейное проклятие наложилось на Тёмную метку и сэру Люциусу нездоровится от этого.

— Что за Тёмная метка? Что за семейное проклятие? — удивился сэр Реджинальд. — Думаю, мисс, разговор будет долгий.