Я - Вальбурга Блэк (джен)

Следующие три года можно было бы назвать беззаботными, если бы не Гриндевальд и набирающая обороты маггловская война. Британские маги пытались делать хорошую мину при плохой игре, но после Восточной и Северной Европы, после бомб, прошедших через магическую защиту тех, кто жил в маггловских городах, после Франции, началась откровенно антимаггловская политика.

Второй причиной, почему все сразу заговорили о своей чистокровности и отреклись от магглов в предках, был Гриндевальд. Точнее, страх перед ним и его «Волчьей сотней». Маги Польши, Норвегии, Дании, теперь Франции десятками вставали на его сторону: тех, кто был против Гриндевальда, показательно уничтожали. Хуже того, ходили слухи об ужасных экспериментах над магами. И для гриндевальдовцев значение имело не длина родословной, а то, на чьей ты стороне.

Конечно, были те, кто боролся с ним, но напрямую в дуэли Гриндевальд был неостановим. Некоторые спрятались в своих доменах. Однако эти предбанники настоящего магического мира были крошечными резервациями. За их пределами расстилалась неизведанная земля со множеством опасностей. Именно там проживали самые опасные волшебные существа, именно там произрастали самые ценные магические растения. Жить в изоляции, боясь высунуть нос хоть на ту, хоть на эту сторону, трястись над исчезающими припасами — вот какая судьба ждала тех, кто убегал.

Впервые в Хогвартсе активно обсуждались не романы, дуэли и интриги, а опасность оружия магглов и судьба магического мира. В пламенных дискуссиях, вызванных страхом, всё сильнее звучала идея, что магам и магглам не по пути, что надо осваивать свой мир и уходить туда, закрыв двери. И сторонников, и противников у неё было предостаточно. Даже студенты понимали привлекательность и одновременно утопизм Большого Исхода, как пафосно назвал эту идею Мальсибер. Однако студенты продолжали ломать копья, потому что даже в безопасном Хогвартсе будущее с каждым днём казалось всё страшнее и неопределённее.

Немного отвлекали от тревоги учёба, подготовка к экзаменам и все такие обычные, рутинные дела, с которыми стала ассоциироваться спокойная жизнь.

Эстер Крауч, с которой мы особенно сблизились за два её последних курса, видела своей преемницей меня и потихоньку передавала дела. Её напарник, Ксавьер Гойл, соответственно, готовил Реддла.

После экзаменов за четвёртый курс мы с Реддлом возвращались в вагоне старост: нас в конце года признали самостоятельными и отправили участвовать в подготовке Выпускного Бала.

Я сидела на серебристо-зелёном диване напротив Реддла. После того, как Генри Поттер выпустился после нашего второго курса, славу первого красавца школы медленно и уверенно завоёвывал Том. Свита из поклонниц у него отсутствовала, потому что проницательные оказались уже помолвлены, слишком разборчивые только начали о чём-то подозревать, а не очень внимательные трепетали перед ним и боялись подойти. Исключением была Миртл Уоррен — третьекурсница с Равенкло, грозившая стать не только кошмаром Реддла, но и Всеслизеринским ужасом. Она караулила Тома чуть ли не у входа в гостиную, сопровождала везде, где только могла. Ни наличие свидетелей, ни насмешки окружающих, ни отповеди самого Реддла результата не возымели. Думаю, от каких-то радикальных мер нас останавливала только Оливия Хорнби — староста Равенкло, которая просила «пожалеть дурёху и не убивать». Оливия была сильной ведьмой из прекрасной семьи, и ссориться с ней никому не хотелось. Резоны самой Хорнби на Миртл пока тоже не оказали влияния.

— Тебя что-то беспокоит, — сказала я. — Неужели Уоррен ухитрилась найти тебя и перед отъездом?

— Дело не в этой дурочке, — задумчиво сказал Реддл, и я поняла, что он по-настоящему встревожен. — Ко мне подходил Дамблдор.

— Профессор Трансфигурации? Он метит ещё в деканы Гриффиндора?

— И в заместители директора тоже.

Я не особенно обращала внимание на профессора Дамблдора. Он был отличным преподавателем, и его уроки пользовались заслуженной любовью учеников. Также он мечтал взобраться по карьерной лестнице, поэтому старался блюсти свою репутацию. Реддл же, хоть и учился прекрасно, к трансфигурации особого интереса не проявлял, поэтому я не понимала, о чём они могли разговаривать.

— Я не рассказывал… о нашей первой встрече, — с явным усилием над собой продолжил Реддл. — Ты знаешь, что я всё детство провёл в приюте. Дамблдор был первым волшебником, не считая матери, чью магию я ощутил. К сожалению, находясь в эйфории от этого ощущения и того, что покину приют хоть на некоторое время, я непозволительно расслабился и рассказал о себе… лишнее. Дамблдор обвинил меня в воровстве.

— Какие глупости! — надо было быть совершенно ненаблюдательным, чтобы не заметить, что Том слишком горд для такого. Вот подстроить ситуацию, повернуть её в свою пользу, обхитрить кого-то, чтобы тот сам поделился чем-то, другое дело.

Реддл кивнул и продолжил:

— С тех пор он с подозрением относился ко мне, а я недолюбливал его… за свою беспечность, пожалуй. Так было до четвёртого курса. Сначала мне показалось, что он за мной наблюдает, как будто чего-то ждёт от меня… чего-то особенного. Потом стал словно невзначай останавливаться рядом с нами в коридоре, будто услышал что-то и счёл нужным вмешаться в разговор.

— И о чём он говорил?

— С одной стороны, ни о чём конкретном. Но с другой… получалось, что многие в моём возрасте не понимают опасность общения с некоторыми людьми, увлекаются не теми вещами, слишком много внимания уделяют замшелым традициям.

— Он не твой наставник, чтобы делать подобные умозаключения! — возмутилась я.

— Но больше всего мне не понравился последний разговор с Диппетом, при котором почему-то присутствовал Дамблдор. Ты же знаешь, что директор является формальным опекуном магглорождённых или тех, кто ими считается? Диппет раньше спокойно относился к тому, что я проводил каникулы у друзей, а тут потребовал, чтобы я отказал всем пригласившим меня и отправился в приют.

— Настораживает. Но на каникулах директор не может тебя опекать, так что не вздумай соблюдать этот ни на чём не основанный запрет.

— Да, я так и подумал.

— Насколько помню, через три дня тебя ждёт бабушка Эфрусина. Потом у нас соберётся большая компания. Отец обещал какой-то сюрприз и просил собрать всех своих. Ты собирался от нас к Малфоям?

— Да, Абраксас ждёт меня на две недели.

— Я приглашу его. Оставайся с нами, мне как-то неспокойно.

Том помолчал и негромко признался:

— Мне тоже. Спасибо за приглашение, Блэк.

— Знаешь, Реддл, предлагаю пойти в обычное купе и, дождавшись остановки экспресса, активировать портал. Двоих он унесёт без проблем, а за вещами пришлём Кричера. На всякий случай возьми самое ценное, а чемодан оставь здесь.

Реддл чуть усмехнулся и сказал:

— Всё самое ценное всегда со мной.