Вариант 513. (гет)

13. Платан.

Я так и вздрогнул!

Это он, тот памятный

Поцелуй.

Тихо щеки коснулся

Платана лист на лету.

(Исикава Такубоку)

Платан — защитник, сильный и великий,

Орлят в полёт отправил, в поднебесье.

Он — древо Бога признанных религий,

Философов, поэтов всем известных.

Он — мой ковчег среди печальных будней!

Я приникаю робко к серой коже…

Исчезни, страх! Не знаю, как всё будет?

И каждый день событием тревожит.

(Надежда Якушева, стихи.ру)

31 октября, 8 утра.

Опавшие платановые листья под известной скамьей в Сент Джеймском парке всхлипывали под шум дождевых капель и вздрагивали в порывах осеннего ветра. Впрочем, Азирафель только в мыслях пребывал в окрестностях памятной скамьи. Эфирным своим существом он в этот момент находился от нее очень далеко. Если быть честным с самим собой, то в данный момент Азирафелю ужасно хотелось напиться. И в качестве напитка использовать вовсе не чай, и даже не красное сухое. Но не с Дагон же напиваться? И не с Саракаэлем. На Небесах даже чая не найдешь. Что там чай! Даже валериановых капель не отыскать! А верховный архангел в данный момент очень нуждался в успокоении. В этот самый данный момент он стоял, пялился на белое на белом за окнами и думал о Кроули. Да, он помнил его восторженным ангелом, полным опасных вопросов и предложений. И помнил Змеем на стене Эдема. И что в нем тогда изменилось? Космы длинных художественно нечесаных волос? Цвет крыльев? Взгляд? Вот именно. Этот взгляд, которого следовало опасаться, полный насмешки и древней печали, он так беспокоил, будоражил, словно взывал к совести и смеялся над нею. И как он ухитрялся находить его потом в самые сложные моменты и задавал самые сложные вопросы? Словно каждый раз заставлял сомневаться в правильности планов всевышнего. Чего хотел с самого начала? Доказать, что они не столь уж разные и вполне могли бы сотрудничать? Эта мысль вначале пугала и возмущала. Потом просто пугала. После истории Иова и первой лжи Азирафеля одно время волновало вовсе не участие в этой истории Кроули и ложь, как таковая, но тот факт, что Бог и Сатана заключили пари. Вот, значит, как! Все это просто игрушки у Владык обеих сторон и им плевать и на страдания, и на восхваления, а только собственная скука имеет значение и именно ее надо позабавить. Времена менялись, одна эпоха приходила вслед другой, менялись мода, еда, жилища, но у людей оставались все те же ценности и те же беды. И тактика Кроули, попадавшегося ему то там, то сям на пути тоже оставалась неизменной. Он всегда предлагал сотрудничество без ущерба для обеих сторон. Как-то Азирафель даже подумал, что про привыкание к одиночеству демон тоже лгал и именно в этом лгал в первую очередь. Совсем ему не сладко! Ох, не сладко! После Парижа в 1789 году он уже просто ждал этих встреч. Да что там, он ждал их всегда! С той самой первой — на стене, когда по должности своей обязан был просто зарубить гада ползучего при приближении к яблоне. Но ведь не сделал же этого! Не сделал! Да, в Эдинбурге они сильно поспорили по поводу бедности и добродетели. Но прав-то оказался Кроули! Опыт и труды философов это очень логично доказывали. Призрак коммунизма долго бродил по Европе и был весьма симпатичен. А работные дома симпатичны не были. Кроули всегда считал непостижимыми людей. И говорил об этом с восхищением. Влетало ли ему от начальства? И не на словах? Даже думать страшно. Но когда тот попросил святую воду, Азирафель подумал о суицидной цели, а это было плохо. Плохо было остаться без единственного понимающего тебя существа в случае применения этого средства. Но кто знал, что это была просто защита? Да. Он плохо его знал. А демон всегда не договаривал. И что в итоге? В итоге ангел оказался грешен, оказался высокомерным эгоистом? Тогда в сорок первом в зрительном зале он единственный не поднял руку на вопрос о владении огнестрельным оружием. Он не лгал. И подверг себя такому риску! И не слишком ли часто он повторял: «Я ведь демон, могу и солгать!» Могу, но солгу ли? В этом все дело. Насколько лжет демон, говорящий, что может солгать? Какое теперь это имеет значение? Да, Азирафель понимал, что, предлагая бежать вместе, Кроули не имел конкретно в виду Альфа Центавра, или еще какой-то пространственный пункт. Он всегда имел в виду только одно. Эту пресловутую «нашу сторону», где бы они не оказались. Просто возможность стоять рядом плечо к плечу, или спина к спине в случае необходимости жесткой обороны. Неужели, так долго прожив среди людей, Азирафель стал проявлять человеческие чувства и вести себя, как человек? Он удивлялся сам себе. Нет. Все не так, как кажется. И поцелуй не значил ничего, кроме абсолютного доверия, абсолютного страха за друга и абсолютного нежелания оставаться в одиночестве. Он никогда ни о чем не просил ангела. Даже живя четыре года в машине с растениями. Только возмутился, когда ангел взял машину. Ну, конечно, он же считал машину своей второй кожей, а получается, что ее заимствование просто привело к сдиранию кожи… помнится, была такая сказка про лягушку… там еще эту кожу в огонь бросили… брр. В желтый цвет тоже перекрашивать не стоило: словно пытался перекрасить самого Кроули на свой лад, будто таким, как есть, он не устраивал Азирафеля.

Эти мысли надо было как-то остановить. И надо было еще раз поговорить с Мюриэль. Она странно себя вела при опросе. Не хотела чего-то рассказывать при Дагон? Врала? Но как? Она же такая наивная, и она же ангел? И ты себя-то вспомни, ангел! Что искать и где? Есть ли еще что-нибудь, что стоит искать? Поток мыслей остановил Саракаэль, подкативший бесшумно и вовремя. Остановил? Или перенаправил в новое русло?

— Азирафель. Я знаю, что случилось. Михаил и Уриил пока не вернулись. Ты так давно здесь стоишь, периодически сам с собой разговариваешь. Конечно, это здорово иметь такого умного собеседника, как ты сам, но очень смахивает на умопомешательство. И ты спросил, что стоит искать. Книгу жизни, я думаю. Пока ее не нашел кто-нибудь другой.

— Книгу жизни? А она была? Метатрон ее ищет по вторникам в моем книжном. Наивный. Будто я не знаю, что там на полках есть и чего нет. Я всегда это знаю. Даже без инвентаризации.

— Была ли она? Изначально вроде была. Хотя я себе даже не представляю такую Книгу, где уместилось бы все это. Во всяком случае после первой войны ходила одна сказка, что был ангел, один из первых созданий, и Бог поручил ему спрятать эту книгу и никому никогда не разглашать, где она под страхом гнева божьего. Но кто это был, на какой он теперь стороне и разгласил ли, если на другой, не на нашей, никому не известно. Я, честно говоря, подумал было о Кроули. Но на Земле за ним следили. Прости. Да, следили. И он так часто повторяет, что не читает и книги его не интересуют, что я решил, что это точно не он.

— Он демон, он мог и солгать.

Дагон после происшествия Люциферу звонить не стал, предпочел явиться сам и без предупреждения. Владыка проводил утро, складывая пазлы по совету психотерапевта. Цветы и птицы. Картинка была хороша, но никак не складывалась. Сиреневые ирисы путались с оперением павлина, и это вместо успокоения страшно раздражало. Так что прибытию Дагон Люцифер даже обрадовался. Тот начал доклад с порога.

— Владыка! Произошло нечто ужасное. Они убили Кроули.

— Какая-то пара месяцев, и ты называешь эту весть ужасной. Как все меняется! И кто постарался? Верхние или наши?

— В том то и дело. Сложилась преступная коалиция: пара архангелов и наши — Шакс и Фурфур. Посему Ваше поручение мною не выполнено: где Книга нам по-прежнему неизвестно. Я встречался с Верховным архангелом. С новым верховным архангелом — Азирафелем. Он в глубокой депрессии из-за этой вести. И тоже не знает ничего о Книге.

— Найти негодяев.

— Уже ищут. Найти и?

— Что — «и»? Награждать что ли их? Уроды. Причем все, включая архангелов. Небось Михаил отличился.

— Конечно он.

— Я всегда говорил, что ему с его завистливой и жадной рожей место не на Небесах. Прошерсти тут все. Нет ли змееныша где-нибудь здесь. Может ускользнул все-таки.

— Не мог, Владыка. Я уже проверил. Они взорвали его машину, а потом залили все, что осталось освященным бетоном. И Михаил проткнул его освященным копьем насквозь.

— Как изысканно. Не представляю, как можно спастись при таком изысканном раскладе жестокости! Вероятно, это все же конец. Бедняга. И Азирафель бедняга, я полагаю. Его это должно сильно опечалить. И Фурфура, кстати, тоже. Одно время мне казалось, что он и Кроули друзья- не разлей водой, что-то вроде родственных душ, эстеты оба. А Змей всегда склонен был искать себе товарища и брататься с кем попало. Даже с людьми, чтоб ему пропасть, ах простите. Но Фурфур?! Последовательный демонический аристократ-однолюб. Не понимаю, как он согласился участвовать в эдаком безобразии. Дурачок. Ревнивый дурачок. Короче. Объявить трехдневный траур. Портрет его повесить для назидания. Вроде лучшего работника: «Спи спокойно, дорогой товарищ!» Какой спи, если тебя развоплотило насовсем! В каком виде портрет? Сам реши. Поэстетичней. Ему черный цвет нравился. Рамку с листьями там, и всякое такое, приятное… Рюмку под портретом поставьте что ли! А потом… Всех изловить и наказать. Фурфур? Он и так уже наказан. Все на твое усмотрение. Эта Шакс… уж слишком адская. Уберите ее с Земли. Пусть тут паука пасет. В обозримой вечности. И все.

Мюриэль меж тем очень хотелось позвонить Кроули и позвать того на чай, да и узнать, как он поживает после столь чудесного излечения. Предлог появился сам собой. Весьма весомый предлог. На звонок он ответил моментально.

— Слушаю. Что случилось?

— Привет. Это я, Мюриэль.

— Я понял. Говори уже.

— Та самая кривая стальная штуковина? Которой ты запускал небесные светила? Я слышала об этом… От Саракаэля кажется. Она еще у тебя?

— Ага. Храню, как память о моей красавице и хожу пешком. Для здоровья очень полезно. А что?

— Там в кладовке книжного есть старый тубус с чертежами. Там есть разные чертежи. И, кажется, там есть твоя машина.

— Что? Сейчас буду!

Через полчаса они вместе открыли тубус, в котором обнаружились звездная карта обеих полушарий, набросок парашюта, схема русского самовара с подробными надписями на китайском, русском и английском и три листа с чертежами, перевязанные отдельно красной нитью. Это были Первый искусственный Спутник, «Золотая лань» сэра Френсиса Дрейка и Бентли. Кроули радостно присвистнул и спросил: «Интересная у ангела коллекция. С видами на мою машину. Он загодя ее изучал что ли? Мюриэль, тут же был внутренний двор? С выездом на противоположную улицу?»

— Нет.

— Нет? Значит сейчас будет, — Кроули щелкнул пальцами. — Чудом больше, чудом меньше. На фоне всего остального не заметят. Пойдем, подержишь чертеж. Если спросят, кто чудил, советую сказать, что убирала пыль с азирафелевых книг. Иначе, как чудом, ее никак из книг не убрать. А если увидят, что пыль и ныне там, так она же очень быстро накапливается снова.

Задний дворик и впрямь обнаружился, как ему и положено позади книжного. С парой объемных горшков с вечнозелеными хвойными растениями по бокам от дверцы черного хода и удобным выездом на соседнюю улицу. И размер его вполне соответствовал той, для кого он и предназначался, то есть для Бентли. После привычного созидательного поворота ручника машина просто вернулась к жизни в первозданном виде, заправленная и сияющая. Ведь именно этого он хотел. И только порадовался, что растения были не в ней в момент взрыва. Уж их никаким движком не заведешь: тонкая живая материя в отличие от любимой, но железяки! Крылья ее, правда, оказались желтыми, но перекрашивать он не стал. У черной машины — желтые крылья! Ладно, сама захотела. В ответ на его мысли о железяке Бентли обидчиво фыркнула мотором, он вставил в плейер первый попавшийся диск, оказавшийся песнями Шуберта. «Шоу должно продолжаться!» — сообщил ему Фреди Меркьюри. Все по-прежнему работало.

Чай они тоже выпили. Поболтали об Эрике и расследованиях вокруг книжного. Азирафеля, конечно, было жаль. Но раскрываться пока не следовало. А потом машина легко вывернулась из крохотного внутреннего дворика на смежную улочку и на дьявольской скорости исчезла в лондонском предрассветном тумане.

2 ноября, утро.

Через пару дней Азирафель попросил Дагон о новой встрече в кафе у Нины, перед этим собираясь поговорить с Мюриэль. Но случился вторник и Метатрон так неудачно зашедший за своим стаканом кофе с миндальным молоком. Он тут же направился к Азирафелю и выглядел очень озабоченным.

— Так, Азирафель. Что же тут произошло? Ты уже в курсе?

— Да. Я занимался расследованием, теперь собираюсь подбодрить Мюриэль.

— Она что-нибудь видела?

— Нет. Видели смертные. И Михаил с Уриилом приложили ко всему руку. Вместе с другой стороной. И это убийство. Ничем не оправданное. И я собираюсь обратиться к Рафаилу. Это не останется безнаказанным.

— Видишь, как все закончилось. Не повезло твоему приятелю. Но он же сам это выбрал. Так что твоя совесть должна быть спокойна. И к Рафаилу обращаться незачем. Архангелы прибили демона. И если отпустить ваше с ним братание на протяжении веков, то так тому и быть. Да и Мюриэль твой визит тоже не нужен. Хотя стоит призвать ее к дисциплине. Там висит табличка «Закрыто, буду через час», а исходное время не проставлено. И я уже второй час тут брожу.

— И для чего? Разве у Вас нет других важных дел? Чем отслеживать наивного ангела? Скорее всего она уехала на книжную распродажу в Оксфорд, я поручал, — не моргнув солгал не на шутку разозлившийся Азирафель, — А по поводу того прискорбного ночного происшествия она мне уже все рассказала. Архангелы прибили демона? Братание? А то, что архангелы братаются с Шакс и Фурфуром Вас не смущает? Или они действовали по Вашему распоряжению, а Вы все согласовали на своей встрече с главой нижней конторы? Я считаю, что расследование должно продолжаться. И улика — копье в демонской крови находится у Саракаэля. Если же Вас интересует содержание полок книжного, уверяю Вас, искомой Вами Книги там нет. Я не прячу Книгу жизни на своих полках. Я ее вообще никогда не видел.

— Вот и молодец, что сказал. Сэкономил мне массу времени. И кто придумал систематизировать книги по первой строке? Неужели ты? Очень затрудняет работу, — Метатрон решил пока опустить столь болезненную для Верховного архангела тему гибели его приятеля.

— Разве? А ведь это Гавриил и придумал.

— Гавриил, значит? Это лишний раз говорит о нерациональности его мышления и незнании материальной части Земли. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. И боже упаси тебя вести двойную игру, Азирафель. Ты так хорошо начал. Столько инициативы! Но воз и ныне там. Да и некоторые твои инициативы весьма сомнительны. Суеты много, но ни Сына божьего, ни Книги. Без этого начинать невозможно. Рафаил-то протрубить может, но архиважных составляющих у нас пока нет.

— Сомнительны? Начинать? А Вы уверены, что стоит?

— Что? — тут Метатрон вспомнил свои сомнения по поводу Азирафеля, ведь вначале он раздумывал что лучше: или стереть ему память или скинуть в Преисподнюю. Первому помешала абсолютная техническая невозможность такой операции, а второму — мысль о воссоединении ангела с Кроули, но уже не под его метатроновым надзором.

— Меня одолевают сомнения: Господь отсутствует, а Вы только его Глас. Но может ли Глас являться управляющей функцией без всеобъемлющего разума господня? Вот я и сомневаюсь в отсутствии господа предпринимать нечто…

— В отсутствии господнем? Да ты заболел, Азирафель! Каком отсутствии?! Как это может быть? Бога нет? Ведь если Бога нет, то все позволено? Такая ересь и хаос у тебя в голове! Могу только списать их на стресс по поводу смерти Кроули.

— Стресс?! Ошибаетесь. Вы просто не знакомы с историей Земли. Здесь как раз и с богом много чего себе позволяли. Вспомнить индульгенции, например.

— Ерунда. Эта цивилизация себя исчерпала и ее время кончено.

— Почему же исчерпала? И разве была другая? У Вас есть с чем сравнивать? Если это эксперимент, то должна быть контрольная группа. Для доказательности. Цивилизация просто развивается. Пока она не достигла вершины развития, ее ресурсы нельзя считать исчерпанными. И люди эволюционируют постепенно. Ведь отсчет начала цивилизации следует вести не от оружия, черепков посуды или гнилого текстиля, а от того момента, как в захоронениях людей появились сросшиеся кости.

— Какие еще кости?

— Обычные. Сросшиеся после переломов или ранений. Это значило, что с того времени люди стали заботиться о ближнем. Сохранять его здоровье и жизнь, а не считать обузой и добивать. В них появился врожденный внутренний нравственный стержень. Просто маленький шаг эволюции. Никакого божественного вмешательства. И впереди у них большие возможности.

— Странные рассуждения для Верховного архангела. И как только появятся остальные, я имею в виду Михаил и Уриила, то придется с этим разобраться. Да. Там, кстати у меня на столе анонимка на тебя. С тремя миллионами подписей. О твоей странной политике. И запрос от Рафаила. Требует от тебя объяснений по пунктам анонимки. И не считай это поводом развести канитель с ним по поводу этого дела с бетономешалкой. Не стоит, поверь. И, кстати, раз я знаю, что Книги тут нет, то мне, пожалуй, пора. Да и ты не задерживайся. Не надо тратить себя на такую мелочь, как Мюриэль. Подумай о своей тактике. И объяснительную Рафаил ждет в скорейшем времени. А ты знаешь, что он ждать не любит. Поторопись, Азирафель, поторопись!

Метатрон допил свой кофе и отбыл наверх. Мюриэль не появлялась. Азирафель уже собирался воспользоваться собственными ключами и зайти в магазин, как появился появился Эрик, посланный Дагон, с запиской:

«Азирафель, дружище! Я не приду, так как занят отслеживанием сам-знаешь-кого по поручению Владыки, а также по моему собственному горячему желанию надрать задницу Михаилу и Шакс с подручными. Как только, так сразу! То есть извещу пренепременно Вашу Верховную особу!))) Чмоки-чмоки! Дагон.»

Фамильярность и эти самые «чмоки» Азирафеля несколько покоробили, но что ждать от Дагон?! Особой щепетильностью и тактом тот никогда не отличался, видимо, находя в этом особый демонический шарм. И Азирафель решил расценивать это просто, как грубоватую попытку представителя Преисподней показать их равноуровневость на шкале рангов. Или утешить…

Эрик с видом знатока заказал себе американо и пару слоек с мухами в память о Вельзевул, был приятно удивлен, когда мухи оказались просто засахаренной смородиной, пропитанной ромом, спросил Азирафеля, как поживает Мюриэль, но ответа на получил и грустно сидел напротив.

Азирафель выпил еще одну чашку чая, передал через Эрика ответную благодарность и надежду на встречу и отбыл на Небеса, так и не зайдя в магазин.

Табличка «Закрыто, буду через час» появилась на двери за минуту до появления Метатрона в кафе. А повесил ее никто иной, как Кроули. Молча ворвался с черного входа, повесил табличку, выволок во внутренний двор Мюриэль, затолкал ее в Бентли и рванул прочь из Лондона, бросив на ходу: «Приветик! И не отвлекай меня от дороги. Лондон, столица, очень загруженные трассы, а у меня привычная скорость, и я не собираюсь ее менять». Спидометр показывал 120 миль в час.

Остановив машину далеко от Лондона, за Оксфордом в холмах под раскидистым, но голым платаном, он достал термос в клеточку, пакет с печеньем, разложил все между сидениями Бентли: «Давай! Ты же любитель чайку. Хотя у меня будет кофе. Знаешь ли, в этом термосе может быть все, что угодно твоей душе.»

— Но сегодня же вторник! — взмолилась Мюриэль. — Мне попадет. Метатрон явится, а меня нет.

— Метатрон, Метатрон! Какого черта он вообще болтается в магазине? Тебе хочется его видеть? Нет? Так и будь честна. Ты же ангел. Может у тебя книжный аукцион в Оксфорде. И полюбуемся на башни заодно. Прекрасное утро.

— А где твои растения? Они не сгорели в машине? — Мюриэль тактично перевела тему подальше от попытки демона научить ее вранью, долила себе из термоса. Чай сменил вкус на легкий цейлонский с лимоном и сахаром.

— Нет. Я их спрятал в хорошем местечке. Если тебе интересно, я и сам там поселился. Живу себе, как у Христа за пазухой.

— А это кощунство.

— Отнюдь. Это метафора. Смертные так говорят, если им хорошо живется.

— А тебе хорошо живется? Судя по лицу, этого не скажешь.

— Тоже мне! Физиогномистка! Это я еще очки не снимал.

— Ну и сними. Тут же только мы. И смертных нет. Что там может быть, кроме глаз?

— Действительно! — саркастически заметил демон, отхлебнул чаю и снял очки.

Мюриэль внимательно на него посмотрела и покачала головой: «Нет. Ты не в порядке. Хоть и у Христа за пазухой. В данной ситуации никто не может быть в порядке, я думаю. Может мне связаться с Верховным ар…»

— Ни в коем случае. Он со мной не разговаривает.

— Да? Вы так давно друг друга знаете, и вам и разговаривать не надо. Раз в столетие вполне достаточно. Вполне.

— Молодец. В отличии от Шакс ты вполне освоила это искусство — сарказм.

— В отличии от Шакс я читаю человеческие книги. Спасибо за чай. И за прекрасный вид на холмы. И… Верховный очень занят сейчас. Там у нас наверху такое творится! Просто все теперь митингуют. И ему приходится всем разъяснять, а Метатрона держать в узде, чтоб не кинулся ангелов наказывать.

— Митингуют? И что требуют?

— Разного. В основном «Да здравствует наука!» и «Долой стеклопакеты!» Но я давно хочу тебя спросить об одном Эрике. Он постоянно под окнами ходит. И приносит кое-что.

— Что приносит?

— Цветы в основном. И подарки. Разные.

— И тебе не нравится?

— Честно говоря нравится. Даже очень. Но я просто чувствую нечто странное вот здесь, — Мюриэль показал на левую сторону груди. — И так стучит. Очень сильно.

— Ну так пригласи его на чай. Поговори. Они правда все на одно лицо, но не всегда идиоты.

Кроули внимательно оглядел Мюриэль с головы до ног: «И кстати твой новый стиль вполне подходит».

— Я и так уже совсем девочкой себя чувствую.

— И правильно. Нормальные чувства. И вполне естественные. Приложи усилия — хлоп, и ты девочка. Это людям нельзя. Им надо реализовать все возможности пола, в котором родились. А ангелам вполне доступно измениться в этом вопросе. Я вот тоже женщиной был пару раз. Не понравилось, время было для женщин совсем тяжелое: ни гигиены, ни прав никаких, и одежда жутко неудобная. А сейчас — просто благодать во всех отношениях. Так что действуй!

— А так остаться нельзя?

— Ни в коем случае. Отношения двух евнухов никого никогда и нигде не вдохновляли. Любовные отношения я имел в виду.

— Правда? Тогда я попробую. А ты? Ты любил когда-нибудь?

— Выясняешь таким образом могут ли демоны любить? Интересно, каких очередных книжек начиталась?

— Читала. Всякие. Но ты не ответил.

— Любить может любое существо. Кто-то любит котиков, кто-то власть. Если ты имеешь в виду любовь между подобными себе, или не совсем подобными… Я не великий специалист в вопросе. И я не должен тебе отвечать.

— Так, значит, врать не хочешь. Хорошо. Но почему бы не ответить? Ведь мы же друзья, а друзья делятся друг с другом секретами и самыми сокровенными мыслями.

— Друзья? — Кроули криво улыбнулся, — ладно. Друзья иногда предают. Вон у Джошуа их сколько было. Аж двенадцать. А в случае опасности все разбежались. Это все сложно. Но Эрик нормальный парнишка. На него ты можешь положиться. Это я тебе не как демон, а как… друг говорю.

Мюриэль смущенно заулыбалась: волосы ее закудрявились пуще обычного и даже немного удлинились, округлости фигуры явно, но в меру акцентировались. Последним штрихом стал нежно-голубой шарф из легкой ткани, повязанный вокруг головы наподобие чалмы с кокетливо опущенным на правое плечо концом. Кроули одобрительно хмыкнул, кивнул ободряюще и подумал, что Азирафеля очень удивила такая перемена, но общий стиль ему вполне понравится.

— А как же начальство? — вдруг созвучно мыслям Кроули произнесла Мюриэль.

— А что начальство? Эрик же не начальству цветы носит. Тебе самой нравится? Вот и успокойся. Важно просто комфортно и гармонично себя при этом чувствовать. Все естественно: «Мальчик с девочкой дружил. Ла-ла -ла…» Прямо, как в Раю.

Тем временем, заботы в самом деле захлестнули Азирафеля. Более того, на Небесах начались несанкционированные выступления ангелов со странными лозунгами, смысл которых сводился к следующему: «Здесь птицы не поют, деревья не растут, и вы называете это раем? Долой восхваления непостижимого — да здравствует наука! Долой стеклопакеты. Земля — вот настоящий рай, ведь там все делают, что хотят». Пришлось пояснять митингующим ангелам, что он вполне разделяет их точку зрения, но одним махом все сразу не изменить, так дела не делаются, пришлось вновь разрабатывать планы, давать поручения, и разъяснять, разъяснять, разъяснять. Особенно аргументированно следовало разъяснить перистокрылым, что на Земле не все делают, что хотят, и что как раз это анархическое понимание свободы и приводило на Земле к беспорядкам и трагедиям вселенского масштаба. С Метатроном объясняться становилось все труднее. Время летело. Об объяснительной он не вспоминал, и поэтому Рафаил заявился сам. Просто возник высокой сияюще-белой фигурой, похожей на карающий меч и начал с порога: «Ну? И где объяснительная?» Платиновые волосы, бирюзовые лучистые глаза на бледном, почти прозрачном лице, все, как всегда. И, как всегда это лицо в таком обрамлении безмерно пугало Азирафеля, а теперь еще и печалило. Те же высокие резко очерченные скулы, твердый подбородок, даже изгиб губ… Какого черта у него именно это лицо? Что хотел сказать Всевышний?

— Ты о чем? На анонимки вообще реагировать не принято. Даже у людей.

— Там три миллиона подписей.

— Да, я видел. Но название-то сверху — анонимка. Так что формально — как лодку назовете, так и поплывет. И факты в ней перевраны и гипертрофированы. Я подбиваю всех против Господних планов идти? А кто из них эти планы знает в точности? Ты? Или эти три миллиона? Анонимщиков? Если Бог непознаваем, то и планы его — тоже. С чего Метатрон так озаботился этим Вторым пришествием? С болтовни шеститысячелетней давности? Слухи. Бог слухов не пускает. Или откровение Иоанна всех так возбудило? Так есть масса других книжек. Более позитивного содержания. Так что объяснений от меня не жди. Я свои обязанности выполняю. А вот Михаил с Уриилом развили деятельность порочную. Ими и займись.

— Порочную? Они же демона убили.

— А по какой причине?

— Он предатель.

— В Аду — да. Так зачем нам уничтожать предателя Ада? Опять взгляни формально, как тебе и положено. Если он плох для них, так может он нам хорош? Вот и разберись с этими тонкостями. Поднапряги свои изощренные прокурорские мозги и разберись. А с Вторым пришествием я как-нибудь сам. Этот в твои обязанности ни коим образом не входит. Кроме трубы разве что. Но потрубить можно ведь и по другому поводу. Труба это просто труба, музыкальный инструмент. Ключевое слово — музыкальный. И потом. Из этих трех миллионов два и девятьсот девяносто девять тысяч сто пятьдесят пять — это ангелы хранители. Остальные писцы тридцать шестого и тридцать седьмого ранга. Я проверял. Так и чем они занимаются? Вместо своих обязанностей по охране подопечных сочиняют и подписывают сомнительные провокационные жалобы в мою сторону? Больше заняться нечем? Вот как раз и повод для твоей прокурорской проверки. Даже три миллиона поводов.

Правильное грозное лицо Рафаила приняло странное задумчивое выражение, бирюзовые лучи глаз слегка померкли. Он просто стоял молча, ничего не отвечая.

— Да, молчишь. А ты подумай еще вот над чем: что будет, если мы тут, развернув этот проект вовсю разрушим творение, которым Господь так гордится? Не понимаешь? Что будет, если ошибемся? Ты бы, как юридический вселенский мозг, лучше положение о Небесах разработай вразумительное. Вроде Устава предприятия. Цель, задачи, методы работы и так далее. Не знаешь как? Ты на Землю смотайся с целью обмена опытом. А потом примени все, что увидишь. И так, чтоб это практически работать помогало. Для воплощения божьих замыслов. А уничтожить? Не ангельское это дело, божьи творения разрушать. Глупо. Сам подумай. Подумай. Потом придешь. Поговорим еще.

Рафаилу было над чем подумать. Хотя обычно, он думать очень любил, но ход мыслей его своим узором всегда напоминал тонкое кружево сплетенное по абсолютно выверенной и правильной математической схеме. Тонкая упорядоченная вязь фракталов, вычисленных по формулам Творца и вложенных в его прекрасную голову. И от этих формул он не позволял себе отклоняться никогда. Стройная система рангов и отделов, законов, заповедей и правил тысячелетиями регулировала жизнь и порядок на Небесах. Все соблюдало этот восхитительный в своей громоздкости и неразрушимости порядок! И он прикладывал к его соблюдению столько усилий! Исцелял малейшую царапину на этом великолепно отлаженном организме! Сомнения? Вопросы? Какие могут быть вопросы? Есть воля всевышнего, а он обязан следить за ее выполнением. Конечно, с этим пришествием все оставалось сложным. Да, он помнил брошенную Создателем в сердцах фразу о том, что при случае, если творение выйдет некачественным, то через шесть-семь тысяч лет его можно стереть и сотворить новое. Но с какой эмоцией это было сказано? Да и подобало ли Господу испытывать эмоции? Сарказм? Шутка? Нет и нет! Сказано, значит, так тому и быть. Какие эмоции могут этому помешать? Метатрон считал эту цепь рассуждений правильной и логичной, а он — Глас божий. Следовательно, не подобает в данном вопросе испытывать никаких сомнений. Ведь ранее их никогда у него и не возникало. А если бы возникли, то само его существование лишилось бы смысла. Хотя, что греха таить, иногда он испытывал нечто странное и неуютное, похожее на опустошение, беспокоившее его некоторое время после той, первой войны: казалось, что его просто разрезали пополам и вторую половину выбросили прочь, чего-то внутри не хватало. Но потом он стал думать, что все они здесь, потеряв часть своих братьев, слишком поддались непозволительно скорби о них. Для чего скорбеть об утраченном зле? И он отмахнулся от этих чувств. Если еще честнее, то он просто вытравил из себя всякие чувства, оставив только долг и логику. Однако, по словам Азирафеля выходило, что чего-то он в своих логических рассуждениях не учитывает. Чего? Этих самых эмоций? И если они имели значение, то трактовать ту самую фразу… становилось очень сложно. Да, механизм запущен. Но кто повернет ключ? Не его же труба?! Он задал себе вопрос и понял, что этим вопросом прекрасный мир его стройной неумолимой логики, веры и уверенности, дал трещину, и она ширится. По его системе рангов они с Азирафелем были равны, несмотря на страх, испытываемый перед его прокурорским отделом остальными. И пусть Азирафель произведен Метатроном в Верховные архангелы тактически, минуя внушительную служебную лестницу, но факт, есть факт: их мнения спорны, но равновесны по силе. Их силы? Рафаил почувствовал, что запутывается в собственной паутине бюрократии: Азирафель получил равную с ним силу и власть. И не биться же с ним в самом деле?! К тому же он знает о Земле гораздо больше него. И ключевое слово тут — Земля. Может стоит так и сделать? Посмотреть на Землю поближе?

Из закрытого чата блога Анафемы Гаджет «Эра Водолея».

Марджори-Иезавель:

Анафема, детка, произошло нечто ужасное. Хрустальный шар работает. Но Эти гады все же осуществили свое мерзкое предприятие и уничтожили мистера Кроули. Азирафель просто в отчаянии! Он так и сказал: «Убили моего лучшего друга!» Очень просил передать, что он всеми силами противится этому жуткому Проекту Небес. Но что он может один? Ни Книга жизни не найдена, ни Сын Божий! А если они не на нашей стороне, то всем крышка.

Анафема:

И что теперь делать? И как это может быть, что Сын божий не на нашей стороне?! В конце концов, он же человек, и нес только добро.

Марджори-Иезавель:

Ты почитай первоисточник Иоаннов! Ничего хорошего.

Анафема:

Вот именно, что Иоаннов. Ты еще предложи Мильтона почитать. Вымысел это все. Художественный вымысел в соответствии со временем написания.

Марджори-Иезавель:

Может не стоило сжигать вторую книгу предсказаний Агнессы? Теперь все катится по дурацкому сценарию, а мы не знаем, что делать!

Анафема:

Нет. Сожгла, так сожгла. Надо думать своей головой, а не Агнессы. Должен быть выход. Рождество не за горами — время чудес. Что-то произойдет. Я чувствую. И самим надо выход искать, а не ждать милостей от сама знаешь кого.