Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

8 декабря 1951 г.

— Может, зря ты не рассказала об этом Орхану? — с сомнением отреагировал Луис. — Ведь это мужчина должен сопровождать свою жену к врачу.

— Отец тоже годится, — отмахнулась Белла, удобно устраиваясь на большом светлом диване в гостиной Кинтаны. — Представь себе: я скажу ему, что, возможно, беременна. Орхан хочет детей. Не говорит вслух, но я же вижу… На детях здесь все просто помешаны. А если выяснится, что нет, что причина в чём-то другом, он расстроится вдвойне, а я этого не хочу.

— Белла, тошнота, головная боль, головокружение, усталость, излишняя чувствительность к запахам, отёки — если это не симптомы беременности, то что? — Лори баюкала трехмесячного Анхеля. Луис не удержался и погладил малыша по головке.

— Что угодно, вплоть до сотрясения мозга. Анализы я сдала, подождем результатов.

— Задержка?..

— Всего неделя.

— Мда, это всё ещё неопределенно…

Мэллори уже готова была порадоваться за подругу, не больно-то готовую, но, вполне вероятно, наконец-то вынужденную стать матерью. Их самих Бог благословил третьим ребёнком, и Луис был бесконечно счастлив.

Двое старших росли вполне самостоятельными. Одиннадцатилетняя Алида была очень практичным человеком, а Альберто, родившийся через год после сёстры, сразу появился на свет маленьким мужчиной. Белла стала крёстной матерью Анхеля, и Лори было ужасно жаль, что религия не дозволяет Орхану стать крёстным отцом. Что-то ей подсказывало, что мальчику бы очень повезло.

— Всё равно лучше расскажи ему о своём самочувствии, — строгим голосом потребовал Кинтана.

— У него и без того забот хватает, — Белла в раздумье покачала головой. — В последнее время он чем-то обеспокоен, но чем — не говорит. А я с этим принудительным отпуском, в который ушла по твоей милости, совсем из жизни Хранилища выпала. Что у вас там происходит?

Луис медленно покачал головой.

— Да ничего особенного. Наставили сигнализаций на складе, теперь из-за каждой мыши воет как на пожаре. Приходится ночами дежурить по двое.

Лори наконец отважилась высказать то, что давно её беспокоило:

— Какое-то у меня предчувствие нехорошее…

И Белла с ней согласилась:

— Да, что-то грядёт…

* * *

Проделав долгий путь домой от почти центра Каира в Эль-Гизу, Белла наконец вернулась в свой маленький мирок.

Внутри дома всегда царил мягкий уютный полумрак, как в норе, тогда как за окном раскинулось безоблачное небо. Деревья и кусты вокруг здания рассеивали прямой солнечный свет, как жалюзи. Белла свернулась по-кошачьи на диване и устремила невидящий взор в рдяно-красную с золотистыми переливами накидку на спинке дивана. Она всё пыталась понять, что тупой занозой сидит внутри, невзначай напоминая о чём-то таком, о некой неизбежной неприятности, а то и вовсе беде.

В Хранилище № 2а она отвечала, в том числе, и за секцию особо опасных артефактов. В 2009-м эта секция называлась «Тёмный схрон» и занималась ею Лина, спецагент Хранилища № 13 и по совместительству хозяйка гостиницы для спецагентов Хранилища в Небывальске, штат Южная Дакота. В Wh № 2a для таких целей была приспособлена комната с бетонными стенами толщиной в 6 футов и металлической мощной дверью с суперсложными замками. Это вам не какая-нибудь нильская грязь и пла́вник: это место больше напоминало бункер и сработано было на совесть. Тем не менее, действовало оно на обычный среднестатистический разум довольно угнетающе, точно убежище на случай Апокалипсиса. В Схроне располагались самые важные и опасные артефакты, чья энергия может убить жестоко и непредсказуемо либо вызвать глобальные природные катаклизмы.

В «Тёмном схроне» Wh № 2a нашёл своё место Компас Ретика — тот самый артефакт, который Белла отняла у МакФерсона в Запечатанном городе. МакФерсон… Где-то он теперь? Нашёл способ вернуться в 21-й век или всё ещё бродит по этому времени? Хм, зная историю и достижения науки и искусства, какое состояние сколотить можно, присвоив их или делая ставки! Зачем ему, собственно, обратно? А здесь он почти никому не известен и волен распоряжаться жизнью по своему усмотрению… Сама Белла так бы и сделала на его месте — осталась бы здесь. Мир велик, а люди, на её вкус, раньше были куда добрее и нравственнее.

— Подать вам чай, госпожа Белла?

В комнату бесшумной тенью скользнула женщина за пятьдесят, с лицом некрасивым и довольно суровым. Она тоже одевалась во всё чёрное, но если Орхана этот цвет нисколько не портил, то даме привлекательности отнюдь не добавлял. Её они наняли, когда вернулись из свадебного путешествия, — поначалу как домработницу. Но потом она стала для Беллы скорее компаньонкой и источником знаний об окружающей действительности. Обе женщины, хоть и держали друг друга на расстоянии вытянутой руки, но вели домашнее хозяйство вполне успешно, да и жить вдвоем в доме не так боязно, ведь Орхан-бей далеко не каждый вечер мог вырваться домой со службы…

— Спасибо, госпожа Насифа, не хочется.

Что же, каждое свидание было долгожданным и счастливым. Вечернее и ночное время было временем двоих. А в дни, когда они не могли увидеться, разговаривали по телефону: недолго, ровно столько, чтобы наполниться взаимным теплом, поддержкой и уверенностью друг в друге.

Орхан обещал приехать домой сегодня вечером. Завтрашний день для Беллы был первым рабочим днём после целого месяца отпуска, и она не могла не думать о том, что найдёт завтра, вернувшись на рабочее место.

Обычно утром, по дороге в свой офис, отец отводил её в Хранилище, а вечером увозил домой. Отец. Конечно, им пришлось рассказать семье о том, кем на самом деле они приходятся друг другу. Самир почему-то рассердился и ушёл, хлопнув дверью. Джемиль чмокнул её в щеку и заявил, что теперь имеет полное право на это, а также на то, чтобы заявляться в гости даже в отсутствие зятя. Суат, которая к тому моменту уже вышла замуж и переселилась в дом мужа, тоже была довольна: по её мнению, это ещё больше сближало их с Беллой. А тётя Нуайма сказала, что, мол, глупо не быть отцом и дочерью, коли это так.

С родственниками Орхана у неё тоже были вполне доверительные отношения. Навара относилась к жене старшего брата с почтением, пожалуй, немножко слишком почтительно, а Рахман даже пытался озорничать, но тоже не выходя за границы дозволенного. Общение с дедом мужа у Беллы протекало спокойно и приятно. Не то чтобы они любили друг друга, но вести светскую беседу им удавалось достаточно легко.

* * *

Сумерки сгущались в темноту, когда деревянная дверь негромко хлопнула, закрываясь, Орхан задвинул засов и ступил во дворик перед домом. Дворик, выложенный белой с синей росписью плиткой, был светлым и создавал ощущение прохлады. Стена высотой почти в три метра, обносившая дом, не давала возможности никому праздному заглянуть в это уютное гнездышко и смутить покой их обитателей. Белёный жёлтый одноэтажный домик окружали кусты, деревца и несколько клумб. Возле ограды располагался прудик — небольшой, не шире метра в диаметре. И ещё здесь стояла удивительная тишина, как будто снаружи не было больше ничего.

Орхан не спеша пересек дворик и вошёл в дом. Белла ждала его, это чувствовалось во всем, в каждой мелочи: в неярком, приглушенном золотисто-коричневом освещении, в долетающих из кухни ароматах готовящегося ужина, в том, как она негромко напевала:

Ах, как же мне быть,

Если я — пена морская?

И что же мне делать,

Коль манит меня к людским берегам?

Белла с радостным писком бросилась ему на шею, и он, смеясь, обхватил её за талию и закружил в воздухе. Этот ритуал никогда не надоедал.

Орхан отправился в ванную смыть дневную пыль и пот и привести себя в порядок: предстать перед любимой женщиной небритым и грязным, точно кочевник, — какое неуважение! Тем более что она такая вся оживленная, благоухающая и нарядная в длинном домашнем халате цвета чайной розы, а темно-рыжие волосы шёлковым шарфом струятся по плечам и спине.

Они встречались всего раз в несколько дней — он приезжал поздно вечером, а с рассветом трогался в обратный путь. Три часа в один конец и столько же в другой. Каждый день это совсем не удобно. Зато каждая встреча превращалась в маленький праздник для двоих. Госпожа Насифа тактично оставляла их одних и отправлялась к себе домой на одну из окраин Каира. И сейчас тоже весь дом был в их полном распоряжении.

За ужином они, как правило, увлеченно делились маленькими событиями своей жизни, потому что после ужина обычно бывало уже не до слов. Разве что до тех, что шепчут исключительно в ушко.

— Завтра я возвращаюсь в Хранилище, — сообщила Белла. — Интересно, поменялось ли там что-нибудь. Луис говорит, что из-за мышей сигнализация постоянно срабатывает.

Орхан кивнул. Ему совсем не нравилось, что она работает, тем более в таком опасном месте. Да, Белла очень опытный работник, но можно ли предусмотреть всё? Кроме того, что подумают люди? Что у него недостаточно средств обеспечивать свою семью и поэтому жене приходится работать? Всем не объяснить, что этого хочет сама Белла. Он мог только договориться с Кинтаной, чтобы тот почаще отправлял её в отпуск.

Вообще так и получалось. С конца июля и до середины сентября Белла пробыла за границей. Ей пришлось уехать перед самым наступлением Рамадана, потому что, во-первых, в течение священного поста супругам нельзя быть вместе. Но даже это не так важно, вполне достаточно бывать просто рядом. Во-вторых, и это самое главное, после поста происходит повсеместный забой домашнего скота, а это попросту свело бы её с ума — и как оборотня, сознательно отказавшегося от охоты и убийства, и как человека, обожающего животных (за исключением особо свирепых и ядовитых).

Лори уговорила её лететь во Францию. Для компании они взяли с собой Навару и Рахмана. Махмуд-бей пробовал протестовать, утверждая, что это испортит молодых людей. Что женщинам вредно смотреть по сторонам и много знать, что из-за этого они будут плохими женами. А Рахман, налюбовавшись на заграничных красоток, не захочет потом жениться на девушке своего народа. Орхан подозревал, что, говоря о Рахмане, дед намекает на старшего внука, и возразил: Белла тоже много чего знает, а разве они не счастливы? Им всегда есть о чем поговорить, потому что никто не в состоянии каждое мгновение думать о любви. А что касается Рахмана, он сам должен решать, на ком жениться, когда придёт пора. Поколесив по Франции, они вернулись назад в аккурат тогда, когда торжества в Египте закончились. Лори привезла тьму дорогих нарядов, Белла — несколько сортов чая, духи и две картины, а Навара и Рахман — круглые от удивления глаза.

— Хорошо, что это всего лишь мыши, — улыбнулся он. — Ты ведь их не боишься?

— Нет, конечно, — засмеялась она. — Мы охотники и отлично мышкуем, когда нет ничего получше.

Солнце скрылось окончательно, и тьма укрыла город. Уютно устроившись в объятиях мужа, оборотница всё пыталась понять, откуда эта смутная тревога, которая, как заноза, засела где-то глубоко внутри. Сейчас для неё совсем не время.

Она ладонями погладила загорелую кожу его плеч, пальцами повторила на правом плече вытатуированную тонкую вязь: مائة ⁽¹⁾. Знак «Сотни», такой носят все члены организации. А сколько шрамов у него на теле… За год Белла выспросила историю каждого. Прошлое есть у каждого. И время исцеляет не все раны. Как сказал Публий Сир, даже когда рана затягивается, шрам остаётся. Отдаваясь ласке губ и рук Орхана, она постаралась задвинуть беспокойство в самый тёмный уголок памяти.

Утром она провожала мужа за калитку, в прямом смысле слова натянув на лицо улыбку. Тошнило так сильно, что чуть не зеленело в глазах. Причём не понятно было, тошнота эта физическая или же мутит от чувства тревоги, перешедшего в зуд.

Белла не стала дожидаться отца. Добравшись до доков, она села на паром, высадилась в порту Каира, поймала такси и помчалась в Хранилище.

Здание встретило её тишиной, какая бывает в необитаемом месте. В семь утра это не новость. Но где те, кто дежурил здесь ночью?

— Луис! — позвала она, отворяя дверь в кабинет. Но он был совершенно пуст, только ветки комнатных растений трепетали на утреннем ветру.

— Омар-бей! — Белла прошла дальше по коридору в кабинет врача. Но и там не было никого.

Поочередно выкликая имена коллег, оборотница обходила помещение за помещением: кабинеты, библиотеку, кухню, комнату отдыха, зал совещаний, заглянула в подвалы… Потом бросилась обыскивать огромное подземное складское помещение. В нём поместилось бы десять космических кораблей среднего размера. В этом отношении он ничуть не уступал Хранилищу № 13. Но чтобы осмотреть его и найти в нем кого-то, нужны крылья, иначе заплутаешь в бесчисленных коридорах и проходах. Настоящий лабиринт. А кричать нельзя — многие артефакты обладают если не разумом, то зловредным характером. И по опыту Белла знала: ещё ни один из них не принёс обладателям добра.

Чтобы сэкономить время, она перекинулась. Уши сразу уловили звуки, издаваемые некоторыми предметами, но больше ничего. В нос ударили десятки разнообразных запахов: древесины, бумаги, красок, старой ткани, металлов, мышей, кожи… Десяток людских запахов она узнавала. Они были настолько постоянны, что буквально въелись в доски пола и обивку мебели. Чужих тут вроде не было.

Белла рысью скакала вокруг стеллажей, идя по следу Кинтаны. В отличие от зрения, нюх подводит куда реже. Улыбнулась про себя, уловив давнишний след Орхана… И тут же забыла обо всем, явственнее почуяв Луиса. А потом нашла его.

Смотритель лежал на спине и, похоже, давно был без сознания. Грудная клетка поднималась и опускалась равномерно. Белла обнюхала его со всех сторон, толкнула носом в щеку. Рядом, такой же неподвижный, лежал доктор. Совсем ещё не старый мужчина в забытьи выглядел даже моложе. Всё это казалось очень странным. Один, допустим, споткнулся обо что-то, упал, ударился головой, потерял сознание. Но оба одновременно? Возможно, на них воздействует какой-нибудь из артефактов. Но какой — их здесь тысячи!

Белла решила перекинуться обратно в человека, чтобы попытаться привести коллег в чувство и… не смогла. Тело отказалось слушаться. Больше того, оно будто взорвалось изнутри. Чувствуя себя и мир одним сгустком боли, Белла рухнула на пол и тихо заскулила. Кто-то вышел к ней навстречу из-за полок. У этого кого-то были ярко начищенные сапоги, и одним из них он пнул с трудом поднявшуюся на ноги Беллу под ребра и злорадно захохотал.

— Привет, псина!

«Проклятье! Это же Хусейн!» — удивилась она, распластавшись по полу. Сын Халид-бея всегда казался таким положительным, таким вежливым и галантным. И ещё коллеги считали его скромным юношей. Но Белла знала, что это афишка, что скромности в нем не набралось бы и наперстка. И в глазах у него она всегда видела что-то такое… что он может таким и не быть на самом-то деле.

Глядя вслед уходящему помощнику Смотрителя, оборотница встала, с трудом удерживая равновесие на широко расставленных лапах. Попыталась снова обернуться. Новый взрыв боли. На этот раз куда сильнее. Даже слёзы брызнули. Ясно, это какая-то волчья гадость. Кто мог незаметно напоить её отравой? Кто из людей знает, что она оборотень, — по пальцам можно пересчитать. Это сделали либо здесь, либо… Неужели Насифа продалась?

Ухо уловило хлопок входной двери. Ещё один из агентов явился на службу. Белла припустила на шум и вскоре с размаху ткнулась головой в ноги Лори.

— Белла?! — изумилась та. У подруги не бывало обычая бегать по Хранилищу в волчьем облике. — Ты что?

Поняв, что это не просто так и, очевидно, что-то приключилось, Лори кинулась за Беллой, хвост которой мелькнул за углом. Увиденное повергло её в ужас — на секунду она решила, что мужчины мертвы. Но пульс и сердцебиение были ровными.

— Что случилось? — Лори потребовала отчёта от подруги, но та посмотрела на неё укоризненно. Как может зверь что-то сказать, а?

Луис застонал. По тому, что не схватился за голову, было ясно, что вырубили не ударом по голове, а чем-то другим. Так вырубает «Тесла» — разрядом тока.

Лори попыталась помочь ему сесть. Но он только махнул рукой.

— Оставь, не до того… Звони Орхану. Я нашёл Хусейна в «Тёмном схроне» — он украл Компас Ретика…

В первый миг она хотела было возразить, но потом молча вскочила и убежала. Кинтана повернулся и поймал пристальный взгляд Беллы.

— МакФерсон? — спросил он. — Опять?

Белла моргнула. Потом принялась обнюхивать пол, ища запах. Она крутилась на месте, как собака, ловя подсказки. След повёл куда-то из зала Хранилища. Он настойчиво звал, но Белла осталась рядом со Смотрителем: надо дождаться возвращения Лори.

Стихийница вернулась минут через пять. Она вылетела из-за поворота и еле успела затормозить.

— В гарнизоне никого нет, только дежурные! — сообщила она, бросаясь на колени около мужа. — У них там какое-то ЧП — все подняты по тревоге…

Белла сорвалась с места в бег.

— Белла, стой! Они сами… — крикнула вдогонку Лори, но та не слушала. Скрипя когтями по полу, она мчалась за ушедшим вором. «Сами они!..».

Запах был таким сильным, свежим, что ошибиться было невозможно. Сохраняя равновесие поднятым вверх хвостом, она выбежала из зала и, время от времени принюхиваясь, помчалась в… подвал. «Зачем ему подвал? Неужто там прячется МакФерсон?» — думала она, перебирая лапами.

Тут было навалено столько всего, что неподготовленный человек запросто мог в кромешной тьме сломать ногу, а то и вовсе свернуть шею. Но для оборотня темнота не проблема. Огибая кучи разломанной мебели, деревянных ящиков и ещё бог весть чего, она за каждым поворотом ожидала засады и не находила её. А через минуту обнаружила нечто интересное — слегка приоткрытую дверь. Белла никогда её не замечала, потому что в том углу всегда было ужасно темно, а дверь располагалась за выступом.

Ударив её лапой, она ринулась в разверзшийся проход. Из коридора пахну́ло затхлостью и сыростью десятилетиями не проветриваемого помещения.

Этот туннель располагался намного ниже уровня склада артефактов. Воздух был холодным и каким-то… шершавым, противно застревал в гортани с каждым вдохом. Под землёй было очень темно — для человека. Но для животного, чьи глаза в состоянии улавливать малейшие проблески света, это всего лишь густой сумрак.

Очевидно, проходом воспользовались совсем недавно: со стен и потолка свисали, развеваясь, разорванные вуали паутины. На эту глубину не проникали даже корни деревьев. Белла бежала и слышала только себя — звук дыхания, шорох подушечек лап, непрекращающийся поток мыслей. «Этот коридор похож на могилу. Если сгину, никто не додумается искать меня здесь!».

Что понесло её за Хусейном, она не знала. Интуиция. А ещё проснувшаяся и поднявшая голову, как змея, холодная, как изморозь, ярость. Белла и сама не знала, что будет делать, когда найдёт предателя. Очевидно, вцепится ему в глотку. Горло — такая уязвимая часть… Возможно, повезёт, и она сумеет достать зубами проклятого МакФерсона. Жизнь за жизнь. За много жизней. За Алекса. За Лори, на которой выжжено клеймо убийцы. За Лайми и мальчиков. За неё, Беллу, потерявшую родную душу. Убить его! Убить негодяя, решившего, что он на всё имеет право, просто потому что может и потому что хватает наглости и эгоизма!

Сколько она бежала… Может, три часа. Может, целый день. Так далеко, что пришлось несколько раз давать лапам отдых по нескольку минут. Белла только догадывалась, что ход этот ведёт за пределы города, а Каир огромен.

Потом пол тоннеля стал более покатым, пошёл под уклон, и через некоторое время наверху что-то ровно зашумело. «Боги! Река! — перепугалась оборотница. — Я прямо под Нилом!». Она прибавила ходу, в ужасе прислушиваясь к равномерному рокоту воды. Пожалуй, это чудо инженерной мысли достаточно прочно, раз за всё это время не обвалилось. Но ведь кто знает — с её-то везением…

Несясь скачками по бесконечному коридору, она упустила момент, когда шум стих. И, в какой-то момент прислушавшись, приятно удивилась: надо думать, она уже на том берегу.

* * *

— Это невозможно! — в сердцах воскликнул один из всадников. — Целый день погони — должны же мы куда-нибудь приехать!

— Пустыня большая, — флегматично отозвался другой.

— Мне кажется, мы тут уже были сегодня, — мрачно заметил третий.

— А мне кажется, что мы преследуем мираж… — растерянно поделился четвёртый.

Орхан недовольно обернулся, и разговоры разом смолкли. Но смолкли среди солдат. А в головах звучали, не умолкая, догадки одна другой ближе к истине.

— Кажется, мы действительно гоняемся за миражом, Азиз, — негромко произнёс он, чуть повернув голову к помощнику.

Тот согласно кивнул. Но потом, поразмыслив, все же почтительно возразил:

— Но ведь американца в самом деле видели… И уже не в Каире и не в Эль-Гизе. А аж в некрополе. Что его понесло в пустыню?

— Очевидно, где-то тут у него тайник. Или встреча с кем-то, — Орхан накинул на лицо платок. Ветер бил спереди и швырял пригоршни песка, норовя попасть в глаза и рот.

Отряд остановился на несколько минут. Лошади устали так, что, казалось, ещё немного — и они падут. Люди устали не меньше.

— Он ведь где-то тут… — проговорил Азиз. — С самолёта его хорошо разглядели… Почему же мы не можем его найти?

Орхан думал и об этом. И выводы были совсем не утешительны.

— Либо он хорошо маскируется…

— Либо?.. — Азиз тревожно глянул на предводителя.

— …у него есть артефакт, сбивающий преследователей с пути и создающий иллюзии.

Вот это-то и было самое гадкое. Камуфляж не всегда бывает удачным. А вот всякие эти магические штуки… Как можно превозмочь то, не знаю что? И потом: разве не проще спрятать это что-то в самом некрополе? Да и самому укрыться тоже. Там ведь сколько угодно пустых гробниц-мастабов. Такому безбожнику, как этот негодяй, всё едино, должно быть, что священное место, что любое другое.

— Этот камень я вижу уже, наверное, десятый раз за сегодня! — громко заявил кто-то с задних рядов, указывая на круглый валун размером с мяч.

— Мы ходим кругами, — уныло кивнул Азиз. — Кабы у нас хоть собака была, она бы точно знала, куда идти…

Собака… Никто в отряде не знал, что сотник женат на женщине из вервольфов. А если б и знал. Орхан ни за что не подверг бы её жизнь опасности. Он и о появлении Мак-Ферсона ей ничего не сказал, чтобы не тревожить её покой и не будить тяжёлые воспоминания. Если придётся ехать в Сокрытый город ещё раз, он ни за что не возьмёт Беллу с собой. Довольно с неё.

— Что будем делать? — тихо спросил помощник.

Орхан оглядел равнину. Всюду, куда ни посмотри, только даль и небо. И ещё… далёкая тёмная точка. Почти у линии горизонта. Может, и это обман зрения?

Он молча махнул рукой и пришпорил своего жеребца, за ним так же молча полетели остальные. Должно быть, в этот раз удача улыбнулась им, потому что точка росла и росла, пока не превратилась в фигуру человека.

Ближе… Ближе… Ближе… Осталось метров сто… Семьдесят… Пятьдесят… Тридцать…

И вдруг, словно споткнувшись с разбегу о невидимую преграду, полетел на землю его конь, увлекая своего седока вниз. Лошади падали, и с ними рядом падали наземь наездники. А в воздухе плыл звон — высокий, чистый, прекрасный… И когда он смолк, вместе с ним остановились сердца тех, кто минуту назад мчался против ветра.

* * *

Туннель всё никак не кончался. Белла устала, лапы ныли, хотелось пить. Но ту воду, что нашлась в виде лужи на полу, она не рискнула даже лакнуть. К счастью, пол вскоре еле заметно пошёл вверх, поначалу на градус или два, а затем и больше. Это придало сил. А потом, примерно ещё через полчаса, впереди показались ступени, и приободрившаяся Белла припустила шибче. А когда в потолке показался просвет, стало ясно, что путь окончен.

Просветом этим оказалась щель от неплотно прижатой крышки люка. Изо всех сил упершись в нее спиной, Белла сумела поднять и откинуть её и выбралась наружу.

День догорал. Солнце склонилось к горизонту и примерно через час должно было скрыться совсем. Пирамиды высились далеко позади, охраняя некрополь и глядя на мир, распластавшийся у их подошв, снисходительно и насмешливо.

Даже этот неяркий свет ослепил волчицу. Но, присмотревшись, она увидела следы — Хусейн отправился дальше в пустыню, и Белла поплелась следом. Их разделяли мили две, но звериное зрение не обмануть: она видела молодого человека. Он шёл спокойно и бесстрашно, сжимая под подмышкой некий предмет, завернутый в тряпицу. И шагал он навстречу другому человеку, чей силуэт темнел на фоне закатного неба.

Белла, пригибаясь к земле, трусила за Хусейном. След в след. Он ни разу не оглянулся, а его фигура надёжно скрыла преследовательницу от глаз другого мужчины. Она ни на секунду не сомневалась, что это МакФерсон. Злой гений? С любым артефактом несложно стать злым гением: минимум социальной ответственности и максимум наглости, вот и вся гениальность.

Позади МакФерсона на самом горизонте двигалось что-то тёмное и большое, похожее на облако, но ей было недосуг отвлекаться. Вот мужчины сошлись. Оборотница вгляделась в того, другого. Да, это он. Это он! Ублюдок. Мерзавец. Злая гадина. Как жаль, что она не убила его прямо там, в Запечатанном городе. Понадеялась на мертвяков, а они не обратили на него внимания. Ну что ж, самое время исправить ошибку. Хочешь вернуться обратно, в 21-й век? Не выйдет.

Джеймс торопливо достал артефакт и небрежным движением отбросил тряпицу, грязным комком упавшую на песок. Тускло засиял магический предмет, притягивая зачарованные взгляды сообщников. Потом МакФерсон принялся крутить и переставлять детали, пока не получил то, что его удовлетворило.

— Вот он, мой билет в обратный конец, — влюбленно проговорил он. — В отличие от молодого дурака Джошуа Донована ⁽²⁾, я знаю, как обращаться с этой игрушкой.

Воздух вокруг МакФерсона замерцал и заклубился, собираясь в кокон. Частицы энергии, разгоняясь, неслись по кругу. Но человек в эпицентре маленького торнадо крепко стоял на ногах.

— Ты возьмешь меня с собой, господин? В твоё время? — осторожно спросил находящийся снаружи смерча Хусейн, видимо, намекая на достигнутую ранее договорённость.

— Конечно, дружище, — неубедительно улыбнулся МакФерсон.

Белле его улыбка не понравилась, и, будь она на месте парня, мигом насторожилась бы. Но Хусейн не обратил на это внимания, с надеждой глядя на патрона.

Оборотница постаралась прибавить ходу, напрягая последние силы. Финальный рывок решит всё! Теперь она бежала, не скрываясь, — все равно белая шерсть заметна на фоне песка, чего уж там. Что будет делать с двумя мужчинами сразу, она не знала. Облако на заднем плане заметно приблизилось, очень быстро сократив расстояние. Теперь заметно было, что это всадники, и их много. Воины «Сотни» неслись на своих скакунах, и песок крадывал топот копыт. Можно было надеяться, что настройка Компаса займёт ещё какое-то время, и они успеют кстати. Но Хусейн вскрикнул и указал рукой на приближающуюся кавалькаду, и Белла поняла: времени нет. Хусейн шагнул было к вихрю, похожему на золотистый кокон. Энергетические потоки бесшумно сплетали сеть вокруг стоящего в них человека. И тут МакФерсон протянул руку и толкнул сообщника, отбрасывая того далеко назад.

— Не в этот раз, мой мальчик!

«Сотня» была уже совсем близко, метрах в тридцати. Джеймс достал какую-то металлическую вещь, по виду — камертон. Тронул его — и раздался негромкий мелодичный звон. Белла почувствовала, как сердце вздрогнуло, перенастраиваясь на какой-то иной, более медленный ритм. Но рефлексировать было некогда, и она прыгнула, очутившись в круге и вцепившись в запястье МакФерсона прежде, чем звон стих.

Их двоих закружило с бешеной скоростью, будто на невидимой карусели. Белла сжимала зубами правое запястье вопящего от боли МакФерсона в безумной надежде удержать его здесь, в этом времени. Но поток частиц уже менял плотность его тела, перенося молекулы в другой временной отрезок. В конце концов, он изловчился и ударил её кулаком в морду, и Белла поневоле разжала зубы. Её вынесло из вихря, и она, пролетев метров десять, упала на что-то тёплое, мягкое и неподвижное.

«Ушёл!.. Проклятье, ушёл!» — кричал разум, пока она лежала, почти не чувствуя тела. Кровавая слюна наполняла пасть — наверняка выбит зуб. Но это ладно, без одного зуба вполне можно прожить. Смертельная усталость ослабила, обессилила каждую мышцу. Хотелось потерять сознание и прийти в себя лет через десять.

Ещё сильнее угнетало ощущение собственного позора, поражения. Но, может, «Сотня» не сплоховала? Почти одновременно с этой мыслью пришла другая: почему так тихо? Почему не слышно звуков? Не могут более ста мужчин и лошадей вести себя так бесшумно. Или это она оглохла? И на чем это она лежит?

Белла с трудом подняла голову и посмотрела на то, на что упала. Человек в чёрном лежал бездыханный рядом со своим мёртвым конём. Еле сдерживая ужасное предчувствие, Белла поднялась на дрожащие, подгибающиеся лапы и обвела взглядом местность. Песок был тёмен от укрывающих его тел — человечьих и лошадиных. Чуткое волчье ухо не уловило сердцебиения. Или она и впрямь потеряла слух?

Адреналин хлынул в кровь, внезапно придав больше сил, чем можно было ожидать. Она принялась обходить мужчин, ища признаки жизни и не находя их. Никаких следов насилия. Будто бы просто уснули и мирно умерли во сне… Белла вспомнила камертон в руке МакФерсона. Неужто тот самый? Такой упокоен в «Тёмном схроне» Wh13. Камертон певца-неудачника Винченцо Петрони, останавливающий сердечную деятельность. Гадство, МакФерсон принёс его из будущего и унёс обратно. Знает ли Арти?..

Белла искала среди тел Орхана и страшилась найти. Вопреки железным доводам разума, она надеялась. И кто бы не надеялся!

Орхан лежал неподалёку, лицом уткнувшись в согнутые руки. Ночной ветерок шевелил его кудри, сиявшие синим в свете убывающей луны. Она подползла к нему, ощущая, что и сама уже почти мертва. Сердце билось гораздо медленнее, чем обычно. Почему она всё ещё жива? Ну почему? Лучше умереть, чем увидеть это, — полную неотзывчивость драгоценного человека, бывшего ещё утром живым и полным сил. Она села рядом и завыла, и вой, исполненный смертной тоски, отчаяния и неизбывного, едва выносимого горя, поведал сородичам, спешившим с запоздалой подмогой, что стряслась настоящая беда. Потом она легла на остывающее тело мужа, продлевая угасающее тепло его жизни своим, и замерла, глядя в темноту зимнего вечера.

1) Сто, сотня — араб.

Вернуться к тексту

2) Джошуа Донован — ученый, считавшийся погибшим в результате неосторожных опытов с Компасом Ретика, и брат Клаудии Донован, будущего агента, а затем Смотрителя Хранилища 13

Вернуться к тексту