Призрак, диггер, катакомбы... (джен)

Возвращение в сознание выдалось непривычно болезненным. Открыв глаза, перс с ужасом ощутил некое дежавю. Он лежал в постели в гостиной в доме Эрика. А у камина, явно не замечая того, что он очнулся, сидели Демон и… Нет, уж точно не Ангел.

Пробираясь в дом Эрика он уже знал, что скажет, если случайно столкнется с хозяином дома. Вообще, Призрак Оперы допустил какую-то несусветную глупость: держит у себя взаперти Кристину, но при этом дал дароге ключи… Обдумать некую нелогичность поступков бывшего друга дарога просто не смог — осматривая спальню, он услышал скрип двери за спиной.

Повернувшись, он увидел Кристину, которая только вышла из ванной, замотанная в полотенце. Голые ноги до колен, некое подобие тюрбана на голове — похоже, девушка принимала ванну, когда он пришел.

Перс открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глаза Дайе изумленно распахнулись, рот чуть приоткрылся, словно бы в беззвучном крике, а ножка неожиданно махнула вперед, попадая персу точнехонько между ног… А потом что-то ударило по голове и стало темно. В себя перс пришел связанным по рукам и ногам, да что там — обмотанным веревками по всему телу.

— Вот так, теперь порядочек… — на нем сверху сидела Кристина, которая как раз затягивала последние узлы. Пока он был без сознания, девушка успела накинуть на себя ночную сорочку до пола, судя по всему — прямо поверх полотенца. — Не дергайся.

— Кристина, я прошу прощения… — начал было он, но перед глазами оказалось лезвие маленького топорика, который держала в руках Дайе.

— И не разговаривай. Будешь действовать мне на нервы — до возращения хозяина можешь не дожить. И о том, как попал сюда, будешь объяснять Аллаху или в кого ты там веришь.

— Но я…

Попытку объясниться прервал тогда приход Эрика. И кажется, Надиру не стоило подавать голос. Потому что, судя по тому, как болела сейчас голова, его ударили еще как минимум один раз.

Мужчина осторожно осмотрелся. В прошлый раз он чудом и великой жертвенностью Кристины выбрался из этого жуткого места. Сейчас же такого везения не предвидится… Двое у камина продолжали тихо о чем-то переговариваться. Когда шум в ушах унялся, Надир смог разобрать диалог. Он велся на русском языке и некоторые слова были ему абсолютно непонятны, но общую суть уловить удалось.

— … то есть, я подумала все-таки о том, как он мог попасть в дом. Ты говорил, что про него никто не знает и что тут тьма ловушек, но при этом забыл сказать, что дал кому-то ключи.

— Минута слабости, Виктория. В тот день, когда мы встретились впервые, я возвращался от дароги. И… Я тогда дал ему ключи, чтобы он пришел, когда меня не станет. Стоило нанести ему визит и забрать их. Виктория, простите Эрика…

— Ай, ладно, забей. Перед кем стоит извиниться, так перед этим бедолагой. Пришел тебя проведать, а получил топором по голове. Два раза, между прочим. Нет, ну я накосячила, конечно, просто в моем времени среди вот таких вот больше всего уродов, которые женщин за людей не считают. То есть, могут изнасиловать, убить, а потом снова изнасиловать, молчу уже про сомнительные комплименты и неприличные приставания. А, ну еще и женщину виноватой выставить, дескать, все, кто не в парандже — провокаторши и шлюхи. У нас как раз там очередной сезон беженцев, так что сталкивалась порой со всякими уродами, вот и сработал рефлекс. Ай!

— О, простите Эрика, Виктория…

— Ага, ага… Кончай расшаркиваться и расчеши уже меня. Бля, да чтобы я еще хоть раз что-то полезла делать с мокрыми волосами. Уй!

— Все-все, я уже закончил.

С ужасом перс заметил, что Эрик расчесывает волосы девчушки и закалывает их на затылке с помощью какого-то украшения. И блондинка, которую Эрик упорно называл Викторией, встала со своего места, после чего развернулась к Эрику и на короткий миг повисла у него на шее.

— Спасибо. Вроде круто получилось. Пойду посмотрю пока, а ты с этим поговори, он очухался вроде.

Девушка выпорхнула из комнаты, а к его постели приблизился Демон.

— Я смотрю, ты очнулся, дарога. Могу я узнать, что ты забыл в моем доме?

Перс застонал. Оправдание было придумано заблаговременно, но озвучивать его сейчас казалось немыслимым трудом. Поэтому он попросил у монстра воды.

Странно, но Эрик сразу же протянул ему стакан. Морщась от боли в затылке, Надир выпил воду и задал первый вопрос, пришедший в голову.

— Сколько я уже тут?

— О, не беспокойся. Ты пробыл без сознания всего лишь несколько часов. Похоже, что Виктория отличается редкостным милосердием, лично я бы, обнаружив незнакомца в доме, где живу, убил бы его на месте.

«Я в этом не сомневаюсь», — мысленно произнес дарога. Вслух же он ничего не сказал.

— А вот и я. Круто получилось, — девушка, как две капли воды похожая на Кристину, подошла к кровати. — Ну что, Надир, давайте знакомиться. Я Ламберт. Виктория Ламберт, — девушка по-мужски протянула ладонь вперед. Прикоснуться к ней Надир не рискнул, поскольку ему показалось, что глаза живого трупа блеснули нехорошим желтым огнем.

— Я Надир. Бывший глава шахской полиции Персии. Сейчас — просто скромный буржуа в Париже.

— Тогда понятно. Вы извините, что я вас приложила, просто не подумала о том, что ключи от этого дома могут быть у кого-то еще. Да и вы так внезапно появились…

— Не стоит так расшаркиваться перед дарогой, Виктория, я уверен, что он тебя уже простил.

— Все в порядке, я ни капли не злюсь, — заверил девушку перс. Очень хотелось побыстрей убраться из дома, но все-таки надо было убедиться в том, что девушка здесь по своей воле… И что она знает, с кем именно живет в одном доме.

— Ну отлично тогда, — Ламберт улыбнулась и чуть помахала рукой. — Ладно, я пойду ужин нам всем соображу, а ты все-таки убедись, что у человека нет сотрясения мозга, или еще какой дряни. А то голова не самое удачное место для ударов в плане последствий от этих самых ударов.

— Я сомневаюсь, что там действительно есть, что сотрясать, — едва слышно произнес Эрик. Судя по всему — так, чтобы не слышала Виктория. Проводив взглядом девушку, высохший череп повернулся к персу. Из глубин запавших глазниц на перса уставились желтые глаза самой смерти.

— Итак, дарога, я жажду узнать, что ты забыл в моем доме.

— Сам оставил мне ключи, потом не давал о себе знать две недели, собирался умирать, просил сам помнишь, о чем, а после этого удивляешься, что я появился в твоем доме? Ты меня поражаешь, Эрик. Видит Аллах, мне не хотелось сюда идти... И меня беспокоит эта девушка в твоем доме.

— О, дарога, ты опять взялся за старое? Опять будешь напоминать Эрику о том, какой он монстр? Ты думаешь, что он сам этого не знает? Но твое беспокойство неоправданно, дарога. У Виктории было достаточно времени и возможностей, чтобы сбежать от меня. Но нет — она осталась, она здесь, с Эриком. Она не боится его, не отталкивает. О, Виктория так добра к Эрику, как не была добра даже Кристина… — череп оскалился в жутком подобии улыбки.

«Добра, потому что наверняка не понимает, что связалась с очень опасным человеком», — мысленно возразил Эрику перс.

Дверь комнаты открылась и показалась Виктория с подносом.

— Эрик, помоги-ка…

— О, Эрик сию же секунду… Не понимаю, зачем было оставлять дарогу у нас. Он прекрасно помнит, где живет…

— А я прекрасно помню, что на улице не мой двадцать первый, а ваш долбаный девятнадцатый век и что там уже стемнело, а значит — ни дароге, ни кому-либо еще, там абсолютно нехрен делать. К тому же, он по башке стукнутый. Мною. А у меня рука тяжелая. И я не хочу чувствовать себя виноватой, если с ним что-то случится. И ты мне уже пообещал, что до утра его не выставишь.

— О, Эрик обязательно сдержит свое обещание, Виктория может не сомневаться в этом. Пока что.

Глаза Эрика снова блеснули нехорошим огнем, но Виктория, казалось, даже не заметила это.

— Вот и чудно. Тогда тащи чайник и кружки, я пока еду разложу. А, и кленовый сироп прихвати, будь так любезен.

— Я буду очень любезен, — улыбнулся ей Эрик и скрылся за дверью.

— А вы вставайте, вставайте, уважаемый. Осторожно, но не надо строить из себя умирающего, — фыркнула девушка, после чего неожиданно оказалась совсем близко к персу. — Заодно и узнаем, что вы на самом деле тут забыли.

— О, мадемуазель, я не понимаю, о чем вы, — дарога почувствовал, что спина по непонятной причине, вспотела. — Я пришел проведать Эрика, вот и все.

— Проведать Эрика? Знаете, логический алгоритм «у пристани нет лодки — лодку взял Эрик — Эрика нет дома» способен осилить даже идиот, а уж у главы шахской полиции, пусть и бывшего, и с логикой, и с наблюдательностью наверняка полный порядок.

Девушка села на край кровати, сложив руки на груди и повернулась к нему лицом. Голубые глаза уставились на него не мигая и чуть исподлобья. Аллах Всемогущий, как можно было хоть на мгновение спутать ее с Кристиной? У юной Дайе никогда не было такого взгляда, который словно сверлит людей насквозь. И, более того, певица вряд ли заподозрила бы подвох в словах перса.

— Едем дальше. Вы зашли сразу в мою спальню. Верней, в бывшую спальню Кристины. А Эрик всегда спал в гробу.

«Спал… Аллах Всемогущий, где же он сейчас спит…»

— Отсюда делаю вывод, что вы пришли совсем не к Эрику. И так, вы мне честно ответите, или, может, мне стоит поделиться своими догадками с нашим общим знакомым? — Виктория оскалилась в нехорошей ухмылке. Перс мысленно сглотнул. О том, что стукнет в голову Эрику, выслушай он догадки девушки и интерпретируй их в своей привычной манере, думать было страшно.

— Я действительно приходил проведать Эрика. Собирался прийти утром. Но потом я увидел, что он вышел на улицу. И вернулся с букетом роз. Учитывая, что я не видел Кристину после некоторых событий, то заподозрил, что она все еще может оставаться пленницей здесь.

— А, понятно. Прекрасную принцессу спасать полез. Ну, извини, мужик, на мне свои рыцарские инстинкты ты удовлетворить не сможешь, потому что я тут добровольно.

— Вы в этом уверены? Не знаю, как давно вы знаете Эрика, но должен вас предупредить — этот человек опасен.

Злой и едкий смех из уст такого нежного создания показался персу чем-то ужасным и противоестественным. Как будто смеялся Эрик, только другим голосом. Виктория уже было открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом метнула быстрый взгляд на дверь и, приложив палец к губам, метнулась у столу. К моменту, когда в комнату зашел Эрик, по тарелкам были разложены ароматные оладьи.

— Пока нашел этот сироп… — виновато пробурчал Эрик.

— Ничего страшного. Типичные кухонные проблемы. Ты еще не знаешь, что это такое — соль в банке из под сахара, но с надписью перец, — отозвалась девушка, после чего повернулась к персу. — Ну вы давайте, вылезайте из-под одеялка. Ужин вкусный, без отравы в виде приправы. Блин, стихосложением занялась…

За ужином разговаривает одна Вика. Рассказывает историю своего появления в этом мире, показывает персу свои документы и технику будущего. Эрик, как кажется дароге, звереет прямо на глазах. Но Виктория этого будто бы не замечает. Или действительно не замечает?

— В общем, когда мы поняли, что я не Кристина, я тут уже освоилась, привыкла и, когда Эрик предложил остаться, согласилась, — завершает рассказ Вика.

— Потому что вам некуда пойти? — неосторожно произнес перс. Его реплика вызвала вполне ожидаемую в случае Эрика реакцию — достигнув, видимо, точки кипения, мужчина вскочил на ноги и коршуном навис над ними.

— О, конечно! Ведь только тяжелые жизненные обстоятельства могут удержать любую девушку рядом с уродом-Эриком! Ведь это так очевидно, не правда ли, дарога? А ты чего молчишь, Виктория?! Ну же, давай, скажи, что это действительно так! Можно подумать, что мы все сами об этом не знаем!

На пол полетела одна из тарелок. Перс вскочил на ноги, собираясь метнуться в сторону двери, но прежде, чем он успел схватить за руку Викторию, та невозмутимо взяла со своей тарелки оладушек и, обмакнув его в кленовый сироп, принялась быстрей есть.

— Надир, вы жуйте, жуйте быстрей. Не видите, человеку посуда нужна, он тут опять ее бить собрался. Чувак, мы сейчас быстро чай допьем и тарелки сразу освободим, ты потерпи немного, ладушки?

— Не пытайтесь заговорить мне зубы, Виктория! — выкрикнул Эрик, нависая теперь уже над девушкой. Побледневший от ужаса дарога не знал, куда теперь деться, в то время как Виктория спокойно продолжала жевать оладьи.

— А то что? Драться полезешь? Ну так я тебе еще когда спарринг предлагала…

Дарога сидел, боясь пошевелиться. То, что происходило сейчас, находилось для него за гранью добра и зла. Женщина осмелилась противостоять Эрику в момент его ярости. Женщина не отрываясь смотрела на монстра глаза в глаза и не кривилась от отвращения, не вздрагивала от страха и ни капли, шайтан ее забери, не боялась!

Долгий взгляд глаза в глаза — и монстр не выдерживает, сдается, опускаясь на кресло и закрывая руками свое жуткое лицо. Виктория уже через мгновение оказывается рядом с ним. До перса доносятся лишь обрывки тех успокаивающих слов, что девушка шепчет мужчине. Но он отчетливо видит, что та села рядом с Эриком и крепко обняла его, как обняла бы мать капризничающего ребенка. Про дарогу оба, кажется, на время забыли и он был этому несказанно рад.

Виктория носилась вокруг Эрика. Словно по волшебству рядом появились вода и успокоительные капли, которые были залиты в Призрака Оперы несмотря на вялые попытки избежать лечения. Налив тому горячего чаю, Виктория как ни в чем ни бывало придвинула к себе тарелку с остывшими оладушками.

— П-прости, — с явным трудом произнес Эрик.

— Ничего страшного, — будничным тоном произнесла девушка, проводя рукой по иссохшему черепу. — Ты чаек пей, успокаивает. Можешь пока прилечь пойти, я договорю с дарогой и сразу приду.

Руки монстра сомкнулись на талии девушки.

— Ясненько, — Ламберт невозмутимо откинулась спиной на грудь монстра, поворачиваясь к дароге. — Так вот, мне тут наконец-то подвернулась возможность сказать, почему я осталась. По нескольким причинам. Он спас меня в туннелях. Пусть даже и принял за другую девушку, но даже в моем времени не так уж много народа, который бы притащил девушку без документов к себе домой, заботился о ней, как о родной и так далее… Как максимум — сдали бы в больницу какую-нибудь и сообщили подробные сведения о том, при каких обстоятельствах меня обнаружили, чтобы полиции было проще родственников искать. Второе — за все время моего пребывания здесь с меня не потребовали плату натурой. Знаете, дарога, даже забавно… Казалось бы, человек живет в практически полной изоляции, на социальные нормы плюет с высокой колокольни, а ведет себя более приемлемо, чем… да даже вот большинство ваших соотечественников. Умный, музло классное сочиняет, хозяйственный… — при этих словах Ламберт почему-то снова усмехнулась. — В общем, я осталась тут по своей доброй воле, в здравом уме и трезвой памяти. Ну, верней, сначала она у меня трезвой не была из-за сотрясения, но потом это дело прояснилось. А теперь вопросик лично к вам, Надир, раз уж у нас тут получился вечер откровений — что вам за дело до жизни другого человека, что вы позволяете себе вмешиваться в нее столь наглым и бесцеремонным образом? Вот только не надо сейчас патетических слов о беспокойстве за Кристину, или за меня. На вашей родине женщина по правам и отношению к ней приравнивается к скоту. Неверная женщина — еще более бесправна. На вашей родине даже в мое время еще сохраняется традиция продать девочку двенадцати лет в сексуальное рабство к семидесятилетнему старику. Уж на вашей родине поведение Эрика даже по отношению к Кристине считается вполне приемлемой нормой, да и у вас самих, учитывая, как сказал Эрик, принадлежность к шахской фамилии, наверняка в те времена была далеко не одна наложница. Так почему это вы так прицепились к тому факту, что у Эрика живет девушка?

Если бы голосом можно было резать металл — даже сталь ворот Стамбула пала бы после пары слов, сказанных этим созданием.

— Потому что он…

— Монстр? — криво усмехнулась Виктория. Эрик рядом с ней вздрогнул всем телом и заметно побледнел.

— Я не…

— Бросьте. Вы хотели сказать именно это. Мне попались дневники Кристины, если верить им — вы не особо стеснялись в эпитетах, правда сейчас почему-то трусите повторить в лицо все то, что говорили за глаза. Что же, ну тогда все понятно. Ведь так легко быть добрым рыцарем, когда ты противостоишь абсолютному злу, верно? Вы приперлись сюда и начали совать свой нос в чужое грязное белье, устроили нам допрос, как преступникам каким-то… А ведь вообще-то два взрослых совершеннолетних человека могут делать все, что им заблагорассудится и отчитываться окружающим об этом не обязаны, тайна личной жизни, так-то…

— Я лишь беспокоился за вас, Виктория. Впрочем, сейчас вижу, что это было излишне.

— А чего за меня-то беспокоиться? Я Эрику дерьма не делала, чтобы он меня обижал. Что же насчет его… характеристики… Чудовищем его сделали вы. Вы и вам подобные твари. Что, мало было, что человек с изуродованным лицом родился, надо ему еще и душу искалечить? Психику посадить в хлам так, что даже не каждый грамотный психиатр нашего времени соберет? А потом, конечно, удивляться, что он всех подряд душить кидается… А вы что, хорошо по отношению к нему поступили? В дом пробираетесь незаконным путем второй раз, между прочим, до срыва вон довели, а мне успокаивай…

Возмущение кипело внутри, но даже возразить девушке, пока рядом был Эрик, перс не смел. Монстр сейчас словно прятался за спиной девушки, защищавшей его от нападок. Но судя по выражению лица, с которым тот смотрел на макушку Виктории… Ни дай Аллах с головы этого создания упадет хоть один волос — возможно, она сама пожалеет виновного в своих бедах после того, как он встретится с Эриком…

— Дарога спас мне жизнь. И считает теперь, что после этого имеет право на подобные действия.

— Ты его просил тебя спасать?

— Нет, — просто ответил Эрик.

— Тогда в чем прикол? Если бы ты попросил о чем-то, то был бы должен, а если же нет — то это жест доброй воли, на который можно и не отвечать. Ну, или ответить разово. Или хоть какой-то, но друг?

Эрик вздрагивает от слов девушки, как от удара. Перс смотрит на этого человека, который сейчас жмется к хрупкой женской фигуре, подобно котенку и не понимает решительно ничего. Что происходит тут между этой девушкой и Эриком? Ясно было одно — его помощь явно этим двоим не нужна. В конце концов, он убедился в том, что Вика здесь находится по доброй воле, а большего и не требуется.

Так что дом на озере он покидает с чистой совестью. Эрик перевозит его через озеро с утра, к решетке на улице Скриба перс практически бежит. Аллах всемогущий, какая нормальная девушка выдержит постоянную жизнь в этих подвалах? Впрочем, в ненормальности Ламберт он перестал сомневаться еще во времена вечерних посиделок в гостиной.