Пепел, дым и воспоминания (гет)

Она продолжала ждать его, хотя рациональная часть сознания шептала, что надежда — тонка. Лекарь сообщил: после пятой капельницы — выписка. Сегодня капала четвертая. Осталась всего одна — последняя перед свободой, которая почему-то не радовала. Завтра днем она уже сможет покинуть эту стерильную обитель и вернуться в свою пустую квартиру. От этой мысли в груди сжимался холодный, тяжелый камень. Он так и не пришел.

После безвкусного, механически съеденного обеда Гермиона не выдержала духоты палаты. Она вышла в длинный, залитый холодным светом ламп коридор. Пройдя несколько метров, она опустилась на жесткую скамейку. Сердце, вопреки всем доводам разума, все еще сжималось в сладкой, мучительной надежде при виде каждой открывающейся двери лифта. Она опустила взгляд, пытаясь отвлечься, уставившись на узор больничного ковра — безликий, геометрический, приглушающий шаги прохожих.

— Гермиона?

Голос знакомый и неожиданный заставил ее вздрогнуть. Она резко подняла голову, сердце на мгновение бешено заколотилось.

— Ханна? — голос Гермионы прозвучал чуть хрипло от неожиданности. Она быстро оглядела подругу, пытаясь скрыть мимолетное разочарование. — А ты что здесь делаешь?

— Тоже самое хотела спросить у тебя, — ответила та. Она слегка наклонила голову, словно пытаясь разглядеть правду за фасадом спокойствия Гермионы.

Гермиона встала со скамьи, ощущая легкое головокружение. Она сделала пару неуверенных шагов навстречу, скрестив руки на груди в защитном жесте.

— Нужно было пройти плановое обследование… — начала она, избегая прямого взгляда, — Для Министерства. Профпригодность, знаешь ли. — Слова звучали заученно, слишком гладко.

— А почему не в больнице св. Мунго? — спросила она прямо, не отводя взгляда. — Здесь же… частный центр.

Гермиона почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она заставила себя встретиться взглядом с Ханной, стараясь вложить в глаза уверенность.

— Здесь специалисты лучше, — произнесла она чуть медленнее, стараясь чтобы голос не дрогнул. — Оборудование новее. Методики… прогрессивнее.

Ханна задержала взгляд на лице подруги на пару секунд дольше необходимого. Потом ее черты смягчились, и она несколько раз быстро кивнула, как бы принимая объяснение.

— Согласна, — сказала она, и в ее голосе появились нотки деловитости. — Сама сюда прихожу иногда. По контракту.

— А сегодня?.. — Гермиона невольно бросила взгляд на лифт, все еще надеясь, но уже почти без веры.

— Наша лаборатория поставляет кое-какие зелья для интенсивной терапии, — спокойно, почти монотонно пояснила Ханна, поправляя сумку на плече. — Вот пришла уточнить кое-какие детали по новой партии. Дозировки, сроки хранения, нюансы совместимости. Бюрократия.

— Понятно… — прошептала Гермиона.

Тишина коридора, нарушаемая лишь далеким гулом лифтовой шахты, повисла между ними. Ханна слегка наклонила голову, ее взгляд скользнул по холодным стенам, а затем вернулся к Гермионе.

— На первом этаже есть вполне приличное кафе, — предложила она, пытаясь разрядить незримое напряжение. — Может, сбежим на минуточку? Выпьем кофе? Хоть какой-то глоток нормальной жизни посреди всей этой… — она не договорила, лишь легким движением кисти обозначила окружение.

Гермиона почувствовала, как в горле снова застрял тот самый холодный камень.

— Давай как-нибудь потом… — ее голос прозвучал тише, чем она хотела, с натянутой легкостью.

Ханна фыркнула, но не со злости. Уголки ее губ дрогнули в полуулыбке, а голубые глаза выразительно закатились к потолку.

— Ага, понимаю. Пить кофе в рехабе — это, конечно, верх романтики.

— Это точно.

— Ну что ж, тогда в другой раз. — Ханна вздохнула. Она сделала шаг назад, готовясь уйти. — Рада была тебя встретить, Гермиона.

— Ага… — Гермиона кивнула, но вдруг закусила нижнюю губу, ощущая знакомый привкус стыда и необходимости. Ее пальцы сжались в легкой дрожи. — Ханна… — ее голос остановил подругу, уже начавшую разворачиваться.

— Есть, — тихо подтвердила она. — Только ты уверена, что здесь… — ее голос стал шепотом — …подходящее место? И время?

Гермиона почувствовала, как кровь приливает к щекам, но внутренняя потребность пересилила стыд. Она выпрямилась, скрестив руки на груди, чтобы скрыть дрожь в руках. На лице она попыталась изобразить уверенность, которой не было внутри.

— Ну я же здесь нахожусь по доброй воле, а не насильно, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и убедительно. — Клиент так сказать. Имею право на… личные вещи.

Ханна сжала губы в тонкую полоску. Ее взгляд метнулся к концу коридора, где виднелась фигура медсестры. Несколько секунд она молча обдумывала, взвешивая риски. Потом, с едва слышным вздохом, ее рука резко нырнула в глубину объемной сумки. Через мгновение она извлекла небольшой, плоский сверток.

— Ну… — она протянула его Гермионе, избегая прямого взгляда. — Держи. Это легкие.

— Спасибо, — Гермиона забрала сверток.

Гермиона не двинулась с места, пока фигура подруги не скрылась за поворотом. Только тогда она опустила взгляд на сверток в своей руке. И, как всегда, ее поразило оформление.

Не грубая обертка или пакет, а аккуратный прямоугольник из плотного кремового пергамента. Он был безупречно сложен, края идеально совпадали. Сверху, с болезненной иронией, его перетягивала миниатюрная ленточка из черного бархата, завязанная в аккуратный бантик. Со стороны это выглядело бы как милый, безделушечный подарок.

«Видимо, чтобы отвести любые подозрения», — подумала Гермиона с горечью, сжимая сверток. — «Словно подарок на день рождения подарила». Предусмотрительно. Лицемерно. И бесконечно грустно.

Дверь ее палаты щелкнула за ней, она повернула ключ в замке. До ужина оставалось еще несколько часов. Значит, в ближайшее время к ней точно никто не придет. Малфой? Маловероятно. Медперсонал здесь работал с точностью швейцарских часов: капельницы, обходы — строго по расписанию. Она была предоставлена самой себе. И своей тьме.

Стеклянная поверхность окна отражала ее бледное отражение. Гермиона резко взмахнула палочкой, и магический запор тихо отщелкнулся. Окно распахнулось внутрь, впуская порыв прохладного, влажного осеннего воздуха. Он ворвался в духоту палаты, неся с собой запахи — аромат промокшей земли, прелых листьев, свежий запах недавно отшумевшего дождя. Она закрыла глаза и сделала глубокий, почти болезненный вдох. Грудь расширилась, наполняясь этим холодом. На мгновение ей показалось, что она может вдохнуть саму свободу, улететь прочь от этих давящих стен цвета больничной тоски, от давящего груза. Хотелось бежать. Туда, где не пахнет антисептиком и отчаянием.

Ее пальцы взяли тот самый пергаментный сверток с черным бантиком. Черная ленточка упала бесшумно на пол. Под пергаментом лежали аккуратные, чуть сплюснутые цилиндрики самокруток, набитые неведомой смесью трав и чего-то еще, что обещало забвение. Она выбрала одну, ощущая ее шероховатую бумагу под подушечками пальцев.

Зажав узкий бумажный фильтр между губами, Гермиона достала зажигалку. Большой палец чиркнул по колесику. Ярко-оранжевое пламя вспыхнуло с тихим шипением, колеблясь на сквозняке из окна. Она поднесла огонь к кончику самокрутки. Бумага закурчавилась, почернела, потом тлеюще-красный уголек разгорелся внутри. Гермиона втянула дым.

Горьковато-пряный, обжигающий дым заполнил легкие, вытесняя чистый воздух дождя. Она задержала дыхание, считая удары сердца, гулко отдававшиеся в тишине. Глаза инстинктивно закрылись. На несколько секунд мир сузился до этого жжения в груди, до пульсации в висках. Потом она наклонилась к распахнутому окну и выдохнула долгим, медленным потоком. Белесый дым клубился в прохладном воздухе, смешиваясь с влагой, извиваясь и растворяясь в сером осеннем небе за окном. Как ее надежды. Как ее сила воли. Как последние капли достоинства. В палату ворвался лишь холод, а дым — и с ним обещанное, обманчивое успокоение — унесло ветром.

* * *

— И что ты собираешься делать с ней?

— Я еще не решил, — ответил он глухо, его голос звучал устало, почти отрешенно.

Драко стоял возле окна в своем кабинете и смотрел в окно. На улице было пасмурно, а в небе быстро плыли серые тучи. На асфальте виднелись лужи после недавнего дождя, сея в душе неприятные чувства.

— А если она узнает правду? — настойчивость Блейза нарастала.

— И что? — Драко наконец оторвался от окна, полуобернувшись. — Я все равно этого не сделал…

— А сейчас что-то другое? — невозмутимым голосом спросил его друг. — Играешь в благодетеля? Держишь ее под стеклянным колпаком?

— Сейчас она здесь, — резко парировал Драко, делая шаг от окна. — Она в безопасности. И под моим присмотром. Этого достаточно.

— Дружище, — Блейз наклонился вперед, его темные глаза пристально впились в лицо Малфоя. — Ты хоть понимаешь, что тупо мог не успеть?

— Хватит, — он резко поднес руку к лицу, зажимая пальцами переносицу так, что костяшки побелели. Глубокий вдох. Выдох. — Я все осознаю.

— В прошлый раз ты мне говорил то же самое, — напомнил Забини. — Ты говорил, что все под контролем. А что по итогу?

— Блейз, заткнись, — прошипел Малфой сквозь стиснутые зубы.

— Нет, — сказал мулат. — В этот раз я молчать не собираюсь. И вытаскивать тебя обратно из той трясины, в которую ты опять пытаешься скатиться, тоже.

Напряженную тишину, висевшую между ними, внезапно разрезал тихий, но отчетливый щелчок дверной ручки. Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме показалась аккуратная фигура секретаря.

— Мистер Малфой, — прозвучал ее голос, — к Вам пришла мисс Аббот.

— Пусть войдет, — бросил Драко через плечо, не отрывая взгляда от хмурого пейзажа за окном.

Тишину нарушил мягкий скрип дверных петель. В кабинет, пропуская за собой волну прохладного воздуха коридора, вошла Ханна.

— Почему она здесь? — Это был не вопрос, а обвинение, вырвавшееся у нее первым, едва дверь закрылась за ней.

— И тебе привет, — парировал Малфой, наконец медленно поворачиваясь от окна. Его лицо оставалось маской невозмутимости, но в уголках губ читалось едва заметное раздражение. — Надеюсь, это риторический вопрос?

— Нет, — отрезала девушка. Она решительно сложила руки на груди.

— Потому что она довела себя до этого, — пояснил Драко.

— Малфой… — Голос Ханны дрогнул сильнее, в нем прозвучала мольба и подавленная ярость. — Ты обещал…

— Поэтому она здесь, — резко сказал он и отвернулся к окну.

— Но… — Ханна сделала шаг вперед. — Ее руки… они забинтованы…

— Ханна, я не экстрасенс, — сквозь зубы проговорил он. — Я не могу предотвратить все возможные исходы, — сделав глубокий выдох, он продолжил. — Скажем так, я был уверен, что она… умнее, чем кажется, и до такого не дойдет.

— У нас был договор… — она сделала еще несколько шагов ближе к нему.

— Во-первых, это не совсем то, что ты думаешь. А во-вторых, он остается в силе, пока ты выполняешь свою часть, — строго перебил ее Малфой.

— Я давала ей то, что ты просил! — выдохнула Ханна, сжимая руки так, что костяшки побелели. Она закрыла глаза на мгновение, явно борясь с нахлынувшими чувствами.

— Это для ее же блага, — голос Драко внезапно смягчился. Он снова посмотрел в окно. — Если бы ты ее не снабжала… — он сделал паузу, — это делал бы кто-то другой. И вот тогда, — он обернулся и его взгляд впился в Ханну, — неизвестно, что бы она употребляла, в каких дозах и чем бы это реально закончилось. Подумай об этом, Ханна. Подумай хорошенько. Это меньшее из зол.

— Она тогда почти бросила! — внезапно выкрикнула Ханна, ее голос сорвался. Слезы навернулись на глаза, но она яростно смахнула их тыльной стороной ладони. — Несколько месяцев! Если бы ты только… если бы ты тогда не вернулся…

— Если бы кое-кто, — Драко резко повернул голову, вполоборота бросив на Ханну взгляд, — чуть не спалил бы лабораторию дотла и не оказался бы на грани… — он сделал паузу, — мне бы не пришлось возвращаться.

— Я… — начала Ханна, но голос ее предательски дрогнул, не выдержав тяжести его взгляда.

— Да прекратите вы! — Голос Блейза, до этого молчаливого и мрачного, внезапно громыхнул в кабинете, как удар грома. Он поднялся с дивана, его движение было резким, раздраженным. — Боже, хватит!

Ханна вздрогнула от неожиданности, отшатнувшись, как будто ее толкнули. Драко же лишь напряг плечи, но не обернулся, снова уставившись в окно.

— Вы еще школьные годы вспомните. Кто и почему начал и как дошли до сегодня, — он закатил глаза и встал с дивана. — Мы в одной лодке. Если будете продолжать — утонем.

Она протянула вперед темно-синюю папку.

— Я принесла смету, — ведьма явно хотела сменить тему, уйти от болезненного разговора.

Драко, все еще стоявший спиной к комнате у окна, медленно обернулся. Его взгляд скользнул по папке, затем поднялся на Ханну.

— Могла бы прислать совой, — заметил он сухо, отходя от окна. Его тень легла на полированный стол. — Сэкономила бы время. И нервы.

— Там не только расходы… — Ханна сделала два шага вперед, ее каблуки глухо стукнули по паркету. Она положила папку на стол перед ним. — …по лаборатории. Там… детали. Которые лучше не доверять пернатым.

— Понял. Посмотрю. И свяжусь с тобой, — ответил он автоматически, его голос звучал отрешенно.

Ханна замерла на мгновение, словно ожидая чего-то еще. Но ничего не последовало.

— Что-нибудь еще? — спросила она наконец, и ее голос, несмотря на усилие, выдавал едва уловимую дрожь разочарования. Она старалась держаться спокойно, почти бесстрастно.

— Нет, — Драко поднял на нее взгляд. — Возьми Невилла. Съездите в Японию. Он, кажется, давно мечтал туда попасть. Посмотрите… коллекцию местных лечебных трав. Отвлекитесь.

Ханна слегка нахмурилась, уловив смысл просьбы. Но спорить не стала.

— Поняла. На этой неделе уедем, — кивнула она коротко.

Не дожидаясь дальнейших слов, она резко развернулась на каблуках. Она вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой тяжелую дверь, оставив в воздухе шлейф легких духов и неразрешенного напряжения.

Как только дверь закрылась, Драко вернулся к своему столу и сел, запрокинув голову назад, упираясь затылком в высокую спинку кресла. Он закрыл глаза и тяжело, с надрывом вздохнул, будто выпуская воздух, который держал в груди все это время. Его пальцы нервно постукивали по подлокотникам.

— Ты же знаешь, что в той… ситуации с лабораторией, она не виновата? — нарушил гнетущую тишину голос Блейза. Он сел напротив него, наблюдая за другом с интересом, подперев голову рукой.

Драко открыл глаза, но не менял позы, глядя в потолок.

— Да, — ответил он глухо. — И благодаря твоей неутолимой похоти она тоже это знает. Но не может сказать об этом вслух… — Он медленно повернул голову, его взгляд, острый и усталый, устремился на Блейза, — …потому что это означало бы признать, что именно ты был ее алиби в ту ночь, когда все полетело в тартарары.

— Знаешь, — Блейз растянул губы в вызывающей ухмылке. — Это того стоило.

Драко наконец выпрямился в кресле, его лицо выражало искреннее недоумение.

— Не понимаю, — он покачал головой из стороны в сторону, светлые пряди упали на лоб. — Как она вообще могла… Невиллу? Серьезно? Это же… — Он не нашел слов, лишь развел руками.

— Ооо! — Блейз воодушевился, как будто ждал этого вопроса. Он облокотился о край стола. — Дружище, если бы ты только знал о его… скажем так, специфических предпочтениях в определенных обстоятельствах… — его голос снизился до интимного шепота.

Драко медленно поднял одну бровь, его губы искривились в полуулыбке.

— Слава Мерлину, я этого не знаю… — произнес он с преувеличенным облегчением. — И почему я совершенно не удивлен, что тебе такое… по нраву, — последние слова он произнес с откровенным сарказмом.

Блейз лишь пожал плечами, его лицо оставалось невозмутимым, лишь в уголках глаз заплясали чертики.

— Я не против экспериментов… — он намеренно сделал паузу — …находясь, естественно, сверху.

— Я подумал о другом… — протянул он, и на его губах расплылась хитрая ухмылка.

— А почему бы… — начал было Блейз с прежней бравадой, но вдруг осекся на полуслове. Его ухмылка мгновенно сменилась подозрительным прищуром. Он выпрямился, отстраняясь от стола. — Ах вот какого ты обо мне мнения Малфой? — спросил он театрально, поднося руку к груди. — Хочу напомнить, что у меня очень хрупкая душевная организация!

— Оно, — Драко чуть рассмеялся, — …и видно. Особенно когда эта «хрупкая организация» пытается затащить в постель кого-нибудь, кто плохо держит язык за зубами.

Тишина кабинета снова сгустилась в кабинете. Забини отхлебнул из бокала, янтарное виски сверкнуло в полумраке. Звук льда, позвякивающего о стенки стакана, прозвучал неожиданно громко. Его темные глаза пристально изучали Драко через край бокала.

— Кстати, — голос мулата был низким, чуть хрипловатым от выпитого. Он сделал еще один неспешный глоток, будто давая словам больше веса. — А ты случаем ничего не хочешь мне рассказать?

Малфой, сидевший напротив в кожаном кресле, лишь поднял свой стакан. Пальцы обхватили хрусталь. Он отпил медленно, размеренно, его взгляд был устремлен куда-то в пространство за плечом Блейза, абсолютно непроницаемый.

— Не понимаю о чем ты, — ответил он наконец. Он поставил стакан на полированную поверхность стола.

Блейз усмехнулся, коротко и беззвучно.

— О чем она говорила? — настаивал он. — Такое ощущение, будто я пропустил целый акт драмы.

— Расскажу, — произнес он легко, но в тоне чувствовалось напряжение. — Как-нибудь потом.

Блейз задержал взгляд на друге еще на мгновение, словно взвешивая его слова. Потом резко отставил бокал, поднялся с места.

— Тебе бы принять решение, — сказал Забини, — касательно нее. Окончательное. — Он протянул руку через стол для рукопожатия. — А то наша нервная подруга… — он наклонился чуть ближе, — …может начать действовать сама. По-своему.

Драко медленно поднял взгляд, их глаза встретились. Молчание длилось несколько тяжелых секунд. Затем Драко так же медленно протянул свою руку. Он легонько коснулся кончиками пальцев протянутой руки Блейза.

— Кишка тонка у нее, — произнес он. — Сломается при первом же нажиме. Как всегда.

Блейз задержал его взгляд еще на миг, затем резко отвел руку. Он выпрямился, его лицо стало каменным.

— И что ты в ней нашел? — пробормотал он скорее себе под нос, но достаточно громко, чтобы Драко услышал. Он покачал головой. Не добавляя больше ни слова, он развернулся и направился к двери.

Драко не отвечал. Он лишь следил за уходящей спиной друга. Только когда тяжелая дверь кабинета мягко, но окончательно закрылась, щелкнув замком, маска дрогнула. На губах Драко расплылась странная, горькая ухмылка, лишенная всякой радости.

— Если бы не она… — прошептал он в пустоту кабинета, его голос звучал хрипло. Ухмылка стала шире, почти оскалом. — ...горел бы я сейчас в аду.

Он откинулся на высокую спинку кресла, как будто силы внезапно покинули его. Голову запрокинул назад, упираясь затылком в мягкую кожу. Веки сомкнулись, скрывая усталость и целую бурю эмоций, которые он так тщательно прятал. Глубокий, тяжелый вздох вырвался из его груди.

— Я абсолютно нормальный! — резко выдернул он свои руки из ее ладоней и отступил на шаг.

— Но я же вижу, Драко, — ее голос звучал мягко, но настойчиво. — Доверься мне.

Не дожидаясь ответа, ведьма сделала плавный шаг вперед, сокращая дистанцию. Ее руки медленно обвили его талию, мягко притягивая к себе. Он инстинктивно напрягся, но не сопротивлялся. И тогда его обоняние коснулся знакомый аромат — теплый, сладковатый, успокаивающий запах молочного шоколада. Он впитывался в него, как бальзам, медленно растворяя стальные зажимы в плечах и спине.

Сделав глубокий, чуть дрожащий вдох, его собственные руки сомкнулись на ее спине, слегка прижимая ее к себе. Он опустил голову, уткнувшись лицом в ее пушистые каштановые волосы, чувствуя, как дрожь в его теле понемногу стихает.

— Она заебала… — прошипел он, голос сдавленный от гнева и усталости.

— Ты не обязан… — начала Гермиона, он резко перебил, оторвав голову.

— Обязан! — отрезал блондин, сжимая челюсти. — Она моя мать.

— И что? — спокойно произнесла Гермиона, ее глаза смотрели на него прямо. — В первую очередь ты ребенок. Так дай себе возможность хоть раз им побыть. Хоть немного.

Она осторожно разомкнула объятия, но не отпустила его полностью. Ее пальцы мягко обхватили его холодную ладонь. Не говоря ни слова, она повела его к рядом стоящему дивану у стены. Ведьма села и потянула его за собой. Драко почти не сопротивляясь, лег, устроив голову у нее на коленях. Он закрыл глаза и напряжение начало медленно покидать его тело.

В этой тишине, в этом простом прикосновении было что-то по-детски безмятежное и одновременно по-взрослому правильное. После возвращения из Малфой-мэнор, после того тяжелого разговора с матерью, он чувствовал лишь одно жгучее желание — исчезнуть, сгореть без следа.

Отец, даже за решеткой в Азкабане, все равно умудрялся протягивать свои щупальца влияния, управляя матерью, а через нее — и им самим. Его бесила эта чертова аристократическая маска, эта роль, впитанная с молоком матери и ставшая его второй кожей, от которой он не мог избавиться.

— Какого хрена я кому-то что-то обязан? Я не просил рожать меня в этой проклятой семье!

Пальцы ведьмы продолжили плавное движение, мягко скользя по его напряженному плечу к основанию шеи.

— Понимаю, — ее голос был ровным, успокаивающим. — Вам обоим просто нужно время. Остыть.

— Нет! — он фыркнул, горькая усмешка исказила его черты. — Нам нужно разъехаться и жить своей жизнью. Желательно не пересекаться никогда.

— Подожди до окончания Хогвартса, — настойчиво предложила она. Прежде чем он успел возразить, ее ладонь мягко, но твердо легла ему на рот, преграждая путь словам. — Потом поговори с ней. Спокойно. Как взрослый человек, который знает, чего хочет. Выскажи свою позицию… и постарайся услышать ее слова. Уверена, она желает тебе только лучшего, пусть и странно это показывает.

— Да если бы не отец… — вырвалось у Драко, как только ее рука опустилась. Горечь сквозила в каждом слове.

Гермиона не стала спорить. Вместо этого ее рука снова двинулась — медленно, гипнотически. Она провела пальцами от его ключицы, ощущая под кожей учащенный пульс, вверх по шее, к линии челюсти, и наконец, коснулась виска, как бы указывая на источник боли.

— Помни, — ее шепот был почти осязаем в тишине комнаты, — он в Азкабане. И он никогда оттуда не выйдет. Все, что он может сейчас — говорить. Его влияние на тебя… — она слегка надавила пальцем на его висок, — оно лишь здесь. В твоей голове. И так было всегда, даже когда он был рядом. Ты видел, во что он превратился, к чему привела его слепая вера… — Она вдруг резко замолчала, губы сжались, будто она осознала, что перешла черту. — Прости… я не должна была так…

— Ты права, — тихо, но удивительно спокойно произнес он. Гнев, казалось, уступил место усталой ясности. — Но как мне выкинуть его из головы?

Ее рука мягко опустилась на его плечо.

— Заполни ее чем-то другим, — сказала она просто, глядя ему прямо в глаза. — Чем-то настоящим. Своим.

Он резко открыл глаза и их взгляды встретились. Она улыбалась. В ее карих глазах не было ни осуждения, ни любопытства, только чистая, глубокая забота о нем.

— Или кем-то другим, — добавил он.

Реакция была мгновенной: щеки Гермионы залил яркий румянец, окрасив кожу до кончиков ушей. Она смущенно отвела взгляд в сторону, но ее пальцы, запутавшиеся в его светлых волосах, не остановились. Они продолжали нежно водить по прядям, у корней, успокаивающим, размеренным движением.

Драко снова закрыл глаза, легкая ухмылка тронула его губы. Он растворялся в этом ощущении — в ее тепле рядом, в нежности ее прикосновений. Но внезапно в голову ворвалась холодная мысль: она казалась такой хрупкой. Не физически — он видел ее в бою, знал ее стальную волю. Нет. Хрупкая для его мира — мира ледяных условностей, ядовитых интриг, мира, где имя «Грейнджер» было клеймом, а не достижением. Мира, который сожрал его отца и калечил мать. Несмотря на все ужасы, которые она пережила, сражаясь плечом к плечу с Поттером и спасая магическую Британию, войти и остаться на плаву в аристократическом болоте и старых семей ей… никто не позволит.

Когда ее силуэт скрылся за дверью потайной комнаты, по его телу разлилось странное, согревающее изнутри тепло. То чувство, которое он начал испытывать к ней — тягучее, навязчивое что-то — росло с каждым их разговором, касанием, ее улыбкой. Он плюхнулся на помятые простыни дивана, еще хранящие ее тепло и запах. Блаженная усталость и странная легкость наполняли его. Казалось, он мог свернуть горы. Мир с его проблемами теперь казался не таким уж страшным. Он был готов драться. И на этот раз — до конца.

— Она спасла меня от пламени, чтобы сжечь самой.

Драко резко открыл глаза, разгоняя нахлынувшие воспоминания. Столько лет прошло, а он помнил все: каждый ее вздох, каждое слово сказанное шепотом, каждую искорку в ее глазах — так отчетливо, будто это случилось вчера.