Ласточка в клетке (гет)

— Слышала, что от Содденского холма осталось одно пепелище.

— А я слышал, что чёрных там разгромили в пух и прах!

— Ага, небось, бежали с поля боя сверкая пятками…

— Говорят, король Фольтест подоспел в самый последний момент, но зато привёл с собой огромную армию, тем самым изменив ход сражения.

— Молодец мужик! Я правда, слыхивал, что он ебал собственную сестру, и плодом этой любви стало ужасное чудовище, которое терроризировало всю округу. Но за сокрушительную победу над нильфами, я ему благодарен. Если так пойдёт и дальше, мы прогоним эту чёрную нечисть с наших земель.

— Да как же! Держи карман шире! Нильфы до этого не проиграли ни одного сражения. Так что побед у них больше, чем поражений. Вспомни хотя бы, что было с Цинтрой. Вряд ли они так быстро отступят. Наверняка просто ждут подкрепления. А потом как обрушатся всей своей военной мощью. Не завидую я тем, кто попадёт под раздачу…

Кагыр сидел в дальнем углу за столом и вполуха слушал эти разговоры. Впрочем, сейчас досужие сплетни интересовали его меньше всего. Ведь все его мысли снова были о Цири. Вернее, он думал о состоявшемся накануне разговоре. Никак не шла из головы её просьба об уроках. Конечно, он пообещал ей подумать об этом. Даже сидит и думает, но стоит ли ему и правда её обучать?

У девушки ведь и так в руках мощное оружие, её дар. Если она без хаоса такое вытворяет, что же будет, когда она его в себе откроет? Зачем ей учиться упражняться с мечом, если есть магия. Может быть, старая сука Калантэ знала об этом, поэтому отказывала Цири в обучении?

Размышляя об этом, Кагыр сделал небольшой глоток эля из своей кружки и тут же поморщился.

«Ну и мерзкое же у северян пойло!» — подумал мужчина, но за неимением чего-то получше приходилось пить эту гадость.

Это вам, конечно, не Туссент с его изысканными винами. Северяне предпочитали делать и пить куда более простые напитки, вроде пива или медовухи. Впрочем, его солдатам это даже нравилось, и они частенько накидывались местной выпивкой, отмечая очередную победу.

— А что скажите вы, господин нильфгаардец? — громко обратился к нему кто-то, отвлекая мужчину из размышлений. Кагыр оторвал взгляд от содержимого своей кружки и посмотрел, кто мог к нему обратиться. Но к его удивлению, взоры всех присутствующих в зале были сейчас обращены к его персоне. Стало как-то даже неприятно от такого пристального внимания. Впрочем, мужчина не стал выказывать своё пренебрежение, поэтому лениво откинувшись на стуле, просто спросил:

— По поводу чего?

— Как это чего? — удивлённо воскликнул один из мужчин, судя по виду завсегдатай этого заведения. — По поводу войны, разумеется. Нам сказали, что вы нильфгаардский офицер, а значит, знаете поболее нашего что там и к чему.

Кагыр неспешно обвёл взглядом толпу, гадая, кто же им рассказал такие подробности о нём, и заодно отметил, что люди реагируют на него совершенно по-разному. Кто-то, встретившись с ним глазами, тут же отводил взгляд, кто-то наоборот, смотрел смело и прямо, иные и вовсе глядели на него с нескрываемой враждебностью. И это было даже забавно.

— Что ж, правда ваша, я действительно нильфгаардский офицер — Кагыр поднялся со своего места и медленно направился в центр зала, проходя сквозь толпу, как нож проходит через масло. Люди покорно расступались перед ним, уступая дорогу, — Более того, я принимал участие во всех крупных сражениях. И при Соддене тоже был.

Народ тут же возбуждённо зашептался, ожидая продолжения. Даже болтливый бард, который до последнего пытался удержать всё внимание на себе, замолчал и обратился в слух.

— Вы, верно, хотите знать, что же теперь будет? И я вам скажу, война не окончится до тех пор, пока свет Белого пламени не озарит все, даже самые тёмные уголки Континента. Пока разрозненные северные королевства, добровольно или принудительно, не встанут под знамёна нашей империи, ни о каком завершении военных действий не может быть и речи. Поражение при Соддене ничего не значит. Наше наступление продолжится и дальше.

— Вот же сучья жизнь! А ведь я говорил, что не дадут нам чёрные покоя! — разочарованно крикнул один из мужчин. Он был так раздосадован словами Кагыра, что в сердцах смял и бросил на пол собственный берет.

— А нам-то чего теперь переживать? — возразила на его слова какая-то женщина — Со дня на день подпишут указ, и мы добровольно присоединимся к Нильфгаардской империи. А своих они не трогают, так что, нас война не коснётся.

— Верно-верно. Мы считай, обошлись малой кровью, — вторила ей другая. Некоторые в толпе так же согласно и одобрительно закивали.

— Дуры вы, бабы! Вы хоть понимаете, что это значит? Имперцы они же всех метут под одну гребенку. Никакой индивидуальности! Это сейчас вы все одеты-разодеты, а потом будите носить исключительно чёрное, даже по праздникам. В Нильфгаарде же просто обожают этот цвет, что на флагах, что на трусах. Ну это ещё полбеды. Хрен с ней с одеждой, пережить можно. А что будет с нашей культурой и религией, вы подумали? После присоединения, они поди, и нас обратят в свою веру. Настроят нам здесь храмов, нагонят жрецов, а потом заставят поклонятся Великому Солнцу. Как пить дать, заставят! Помяните потом моё слово.

Толпа тут же недовольно загудела, послышались выкрики:

— Мы на такое не подписывались! Хотим сами решать, что нам носить и кому поклоняться!

— Да! Хоть мы и станем частью Империи, мы хотим автономию.

— А по-моему, вы просто привыкли так жить, оттого и боитесь перемен, — цинично констатировал Кагыр, наблюдая за бесполезными попытками их протеста. Сейчас они напоминали ему стадо блеющих овец. Но сколько бы овца не возмущалась, итог для неё всегда один, она станет ужином пастуха, — Не стоит этого делать, скоро вы лично оцените все прелести цивилизации и порядка, и поймёте, как были не правы. К тому же, как-то поздно вы стали задумываться о сохранении самобытности и культуры. Разве это не ваши предки убивали и изгоняли эльфов? Не они рушили их храмы и жгли священные книги? Да половина ваших замков построена на их костях. Северян ведь хлебом не корми, дай поугнетать того, кто хоть чем-то на вас не похож.

— Помилуйте, сударь! Да как же можно сравнивать нас, людей, с эльфами?! Это же совершенно разные случаи! — пристыженный его словами, попытался оправдаться один из посетителей.

— Разве? Хм-м-м, а как по мне, так разница не велика, — Кагыр ещё раз обвёл взглядом толпу, лишний раз убеждаясь, что эти люди в чужом глазу увидят соринку, а в собственном не разглядят даже бревна, — Повторюсь, вам очень повезло, что вы станете частью Нильфгаардской Империи. Это избавит вас от глупости и предрассудков.

— Я не понял, он нас что, только что глупыми назвал? Мало того, что смеет сравнивать нас с этими остроухими выродками, так ещё и оскорбляет?! То, что вы, сударь, нильфгаардец, не даёт вам право так себя с нами вести! — некоторые люди, задетые его словами, начали возмущаться.

Они, как собачья стая, гавкали что-то и даже пытались огрызаться, однако, всерьёз укусить никто не решался. Ведь даже в таком положении они понимали, чем это будет для них чревато. Кагыр же с нескрываемой победной ухмылкой просто стоял и слушал от них пустые угрозы. Эти якобы обидные слова, несмело брошенные в его адрес, нисколько не задевали, скорее больше веселили мужчину. Люди это видели, и возмущение от подобного нахальства, только возрастало.

— Господа и, конечно же, прекрасные дамы, давайте не будем ссориться! — врываясь в толпу, примирительно крикнул бард, — Давайте-ка лучше выпьем за этот прекрасный вечер. А пока вы пьёте, я исполню вам свою новую песню. Что вы на это скажите?

— Я скажу, что я лучше послушаю блеянье козы! — хоть барду и удалось немного разрядить обстановку, но добиться зрительского признания он так и не смог. Впрочем, поняв, что в ответ на их обвинения, гадкий нильфгаардец даже бровью не ведёт, толпа тут же переключилась на новую жертву. Им очевидно было всё равно на ком выражать своё недовольство, поэтому оскорбления в сторону барда, тут же полились потоком.

— Это точно! Да даже мой пердёж звучит мелодичнее, чем твоя музыка.

— И репертуар у тебя весьма посредственный. Всё только об одном поёшь. Надоел уже!

— Может быть нильфгаардцы предоставят нам другого барда? У них то небось в столице, музыка получше нашей будет.

— Что ж, обидеть менестреля может каждый, — мужественно стерпев все эти издёвки, с горечью констатировал бард — Я к этому уже привык. Поэтому не буду унывать, и всё равно вам спою! В конце концов, это же моя работа, мне за неё платят.

Встряхнув головой, словно прогоняя прочь все дурные мысли, он принялся ловко перебирать струны. Толпа же, поняв, что от его творчества им не отвертеться, стала расходиться, обречённо рассаживаясь по своим местам. Поставив одну ногу для удобства на скамью, бард весело и громко запел:

Эй, налей-ка, трактирщик, певцу,

Чтоб лились дальше строчки баллады, 

Чтоб противится смерти гонцу,

Люд, вставай на любви баррикады.

И пускай говорят о войне, 

Нам пожить даже хватит недели,

Нет достойней поверь, как по мне, 

Лучшей битвы чем с девой в постели. 

И плевать, кто кого победил, 

Там противники счастливы оба,

Повалившись на простынь без сил,

Их не будет душить страх и злоба…

Кагыр слушал эту незатейливую песенку, прислонившись спиной к трактирной стойке. Внезапно кто-то легонько дотронулся до его плеча. Мужчина повернулся и увидел Диту. Блондинка мило ему улыбнулась, а затем, перекрикивая музыку, спросила:

— Не хотите ли ещё эля?

— Благодарю, но мне он совершенно не по вкусу, — Кагыр отрицательно покачал головой.

Девушка нервно облизала губы и снова спросила:

— Может быть, вы хотите чего-нибудь другого? Пить и есть? Я могу принести!

— Спасибо, Дита, думаю, на сегодня с меня хватит выпивки, — молодой человек снова ответил отказом на её предложение.

Весь внешний вид девушки буквально кричал о том, как сильно она хочет ему услужить, но не знает — чем. Кагыру стало даже как-то совестно, что он не предоставил ей никакой возможности, поэтому, улыбнувшись, он произнёс:

— Спасибо тебе за заботу, но мне правда ничего не нужно.

Девушка опустила голову и в отчаянье закусила нижнюю губу. Похоже, он всё-таки её расстроил. Мужчина уже было повернулся, чтобы уйти и не портить ей настроение, как вдруг она схватила его за рукав.

— Стойте! — молвила она, и тут Кагыр заметил, как ярко пылают её щёки. Из косы небрежно выбилось несколько светлых прядей, которые красиво обрамляли её покрасневшее личико. В своём смущении, она вообще выглядела невероятно милой.

— Если вы не хотите ни пить, ни есть, тогда, может быть… Возможно… вы хотите чего-то другого?

— Чего-то другого? — переспросил Кагыр, чтобы убедиться, что правильно понял намёк прозвучавший в её голосе.

— Хотите, чтобы я сделала что-то лично для вас? — она ещё больше покраснела и отвела взгляд — Всё, что угодно.

Признаться, к такому Кагыр не был готов. Конечно, он сразу отметил её привлекательность, но о том, чтобы затащить её в свою постель, он даже не думал. Да и не до того было. Ему нужно было налаживать отношения с Цири. Которая, к слову, хоть и оттаяла, но не намного. Судя по тому, как она отдёрнула свою руку после их рукопожатия, он всё ещё чем-то раздражал её. Хоть и не понимал, чем. Вроде, ничего дурного он не говорил и не делал. Но княжна даже не взглянула в его сторону на прощанье. Впрочем, от неё вообще ни ласкового взгляда, ни слова не дождёшься, хоть ты в лепёшку расшибись.

В отличие от Диты, которая с первой секунды их знакомства благоговела перед ним.

И сейчас эта девушка стоит и фактически предлагает ему себя. Так стоит ли отказывать?

По правде говоря, у него уже давно не было женщины, и тело изрядно истосковалось по любовным ласкам. Конечно, он бы мог, как и его солдаты, удовлетворять свои мужские потребности либо путём насилия, либо шлюхами. Но ни один из этих способов мужчину не привлекал.

Тем более что поход в местные бордели был чреват последствиями. Кагыр до сих пор помнил, как за Фрингильей хвостиком ходили несколько офицеров и просили её вылечить их «болезни». Один даже ворвался к ней в палатку с криком: «Ведьма! Дай мне срочно какое-нибудь снадобье, не то у меня сейчас хер отвалится!». В подтверждении своих слов мужчина начал было расстегивать штаны, но чародейка подняла такой крик, что её ругань было слышно во всём лагере, а после она и вовсе погнала нахала пинками. Над этой историей потом ещё все долго смеялись. За исключением того офицера, который впредь зарёкся по борделям не ходить. Так что Кагыр был не единственным, кто придерживался вынужденного целибата.

Видя, что он тянет с ответом, Дита совсем сникла.

— Если не хотите, то, пожалуйста, просто забудьте мои слова… — она хотела было стыдливо убежать, но Кагыр останавливая, схватил её за руку.

— Я хочу, — с нежностью глядя на неё, произнёс он. И видя, как она облегченно вздохнула, добавил, — идём наверх.

Мужчина сплёл пальцы их рук вместе, и они направились в сторону лестницы. Наблюдая за этой картиной, бард на мгновение запнулся и перестал петь. Очевидно, он не ожидал, что совет из его песни кто-то воспримет так буквально. Но Кагыру уже было всё равно на этих людей и их реакцию, сейчас его интересовала только Дита.

Уже после, вминая податливое женское тело в кровать, мужчина вдруг осознал, что не все его жизненные выборы несут за собой неприятности. А некоторые и вовсе имеют очень даже приятные последствия.

Примечания:

За предоставленное стихотворение искренне благодарю cardinal____sin))))